Аннотация: Можно сказать, первая работа, т.к. давненько не брался за перо.
Когда поднос был готов, Дороти приняла его из рук миссис Паркинсон и направилась к холлу.
- Осторожнее, - крикнула ей миссис Паркинсон. - Кувшин с молоком полон до краев.
Действительно. Несколько капель уже пролилось на салфетку, но Дороти не стала задерживаться, чтобы их вытереть. Завтрак запаздывал, и мисс Натали, находившаяся в постели, наверное, сильно проголодалась. Есть - это единственное, что ей осталось в этой жизни, как неоднократно заявляла Паркинсон.
Тень Дороти осторожно поднималась по лестнице. Тень Дороти была хорошо сложена, так же, как и она сама. Недоставало только белизны кожи, полноты груди и каштановых волос, обрамлявших лицо. С локтями, расставленными в стороны, чтобы удержать равновесие, тень и девушка сосредоточенно взбирались по ступенькам.
Перед дверью мисс Натали Дороти остановилась и поставила поднос на стол. Она начала слегка нервничать. Неуверенной рукой одернула фартучек, пригладила волосы, поправила чепчик. Это был ее первый день. Ее первое место, важно говорила она себе. Уголком фартука она вытерла капли пролитого молока и передвинула кувшин на пятно. Затем, держа поднос одной рукой, свободной собралась постучать в дверь. Но голос, раздавшийся с другой стороны, был более быстрым, чем она:
- Войдите! Я вас слышу!
Дороти неловко открыла дверь и закрыла ее за собой. Пересекла комнату и поставила поднос на ночной столик. Когда она повернулась к старухе, лежавшей под ворохом одеял, ее улыбка застыла.
Мисс Натали. Это была мисс Натали. Она была неправдоподобно толстой, эта старуха. Хуже, чем толстой: раздувшейся. Паркинсон говорила, что она не встает уже сорок лет. Бледное, как папье-маше, лицо разлеглось на подушке обескровленными складками. Одеяла образовывали на ней холмы и лощины, и поверх этого гористого пейзажа старуха разглядывала Дороти глубоко запавшими и подозрительными глазами.
- Это вы, вероятно, новая горничная? - спросила она. - Как вас зовут?
- Дороти, миссис.
- А! - Маленькие глазки не были веселыми, но уголки рта мисс Натали приподнялись. На огромном жирном лице родилась улыбка. - Вы очень молоды, не так ли?
Выражение лица, тон голоса, затхлый запах комнаты заставили Дороти счесть вопрос чересчур личным и коварным. Но в конце концов, это было глупо. Старая госпожа просто проявляет любезность. Глядя на желтый квадрат на одном из покрывал, она ответила:
- Девятнадцать лет, миссис.
Мисс Натали молча размышляла над этим ответом, пока тиканье трех настенных часов не приобрело иное звучание. Желтый квадрат замерцал перед глазами Дороти. Если бы она могла, она бы разместила поднос на коленях мисс Натали, двумя буграми вырисовывающихся под пуховиками. Но именно здесь начиналось странное. Она не могла в одно и то же время думать о подносе и заниматься им. Руки словно онемели, а глаза, вопреки ее усилиям, оторвались от желтого квадрата и, пробежав холмы и лощины, остановились, наконец, на лице мисс Натали.
Затем неожиданно пустота рассеялась. Звуки и предметы заняли свои места.
Желтый квадрат вернулся на покрывало. Было лицо, слегка улыбающееся, мисс Натали. Дороти почувствовала одновременно смущение и досаду. Она услышала, что повторяет уже много раз, как дурочка, слово "завтрак". Она одернула свой фартучек. Кровь прилила к щекам.
- Извините, миссис, не знаю, что со мной случилось.
Мисс Натали закрыла и медленно открыла глаза.
Казалось, она не слышала извинений Дороти.
- Да, вы молоды, - пробормотала она, - Не особенно красивы, но молоды. Я в вашем возрасте была красавицей. Волосы черные, цвет лица, как у лепестков цветка. Я получила предложений о замужестве гораздо больше, чем смогла бы принять их.
Она ударила по своему неподвижному телу.
- Я была стройненькой и не с такой толстой талией, как у вас.
В складках жира снова появилась улыбка.
- Но я оказалась здесь, парализованной, еще до того, как толком узнала, что значит быть молодой, приятной и сильной.
Дороти не знала, что ответить. Она не способна была почувствовать жалость к старухе. В данный момент она испытывала одно желание: поскорее покинуть комнату и вернуться к Паркинсон на кухню. Боль охватила кольцом голову, пульсировала в ушах. Но мисс Натали не отпускала ее.
- Есть ли у вас жених, Дороти?
- Да, миссис.
- Поставьте поднос сюда, Дороти. Хорошо. Теперь поднимите, пожалуйста, подушки повыше. Да, так. Сейчас намного лучше.
Она откинулась на подушки и томно погладила закругленный бок сахарницы.
- Два кусочка.
Дороти взяла щипчики, и в этот момент мисс Натали схватила левую руку девушки за запястье. Женщины долго смотрели друг на друга: мисс Натали с лукавой и полной воспоминаний улыбкой, Дороти, удивленная, с чувством неловкости. Мизинцем, жеманно отставленным от других пальцев, правая рука старухи принялась поглаживать запястье Дороти. Сверху вниз, сверху вниз. Она нежно ущипнула мясистое тело, и ее улыбка обозначилась яснее. Затем медленная и тяжелая ласка продолжилась. У Дороти было ощущение, что по ее руке ползает змея.
- Я не такая, как прочие старухи, Дороти, - прошептала мисс Натали. - Мне недостаточно одной пищи. Есть другие вещи, и о них я не забыла, об этих вещах. Поскольку вы молоды, вы считаете, что они принадлежат вам, но не надо быть эгоисткой.
В заплывших глазках засветилось желание.
- Итак, у вас есть жених. Как его зовут?
- Дональд, миссис.
- Дональд, а? Поговорим о нем. Он большой? Сильный, очень сильный? Скажите, насколько он силен, Дороти. Расскажите, что он делает, когда заигрывает с вами.
Забыв всякую осторожность, Дороти вырвала руку. Ей казалось, что ее душат. Она заболеет, если не оставит немедленно кровать, часы, жеманный мизинец, который старуха продолжала держать оттопыренным.
- Убирайтесь, Дороти, - сказала мисс Натали. - Приходите за подносом через полчаса.
Спускаясь по лестнице, Дороти боролась со слезами. Старая ведьма! Дороти хотелось завыть, разбить лампочку на лестничной площадке... сделать что угодно, лишь бы хлынули слезы. Дональд! Дональд! Она снова и снова повторяла это имя, словно заклинание. Она говорила себе, что ей плевать, если старуха выгонит ее прямо сегодня. Дональд! Дональд!
На кухне она прошла мимо Паркинсон, толкнув ее и пряча взгляд. Она отвернула до отказа кран над раковиной и принялась мыть руки под сильной струей воды.
- Натали случилось? - спросила Паркинсон с интересом.
- Ничего, - пробормотала Дороти.
- Вы поссорились со старой госпожой? Видите ли, работать на нее нелегко. Нужно держаться настороже. Она странная! До вас здесь перебывало много девушек. Между последней горничной и вами прошло шесть месяцев.
Паркинсон уселась на стул и пояснила.
- Правда, некоторые из них - самые молодые - через некоторое время тоже становились странными. Они подражали мисс Натали, плутовки. Они держали мизинец согнутым, как она, вращали глазами и... иногда говорили, как она. Этого достаточно, чтобы напугать вас. Была тут девушка, примерно вашего возраста. Она копировала старую госпожу лучше всех. Она продержалась около месяца. В один прекрасный день она вышла и повесилась в саду. Никто не понял почему. Она взяла из кухни стул, чтобы дотянуться до самой высокой ветви. Как раз вот этот.
Паркинсон с торжествующим видом постучала по спинке стула.
- Никто, даже полицейские, не нашел причины или объяснения. А уж они, проводя расследование, довольно долго проторчали в доме.
Дороти не отвечала. Она тихо плакала, но не из за девушки, о которой рассказывала Паркинсон.
- Ну, да ладно, - вздохнула Паркинсон, - не забивайте себе голову. Старые женщины есть старые женщины. Нужно слушать их и оставаться спокойной - такова ваша роль. И выключите воду. Еще немного и у вас кожа слезет с рук, так уж вы их трете.
В течение дня мигрень Дороти усиливалась. Это делало ее рассеянной и нервной. Она вымыла посуду, оставшуюся после завтрака, почистила овощи, прибрала в доме. Наступил полдень. Поднос с ленчем был поднят наверх и унесен обратно. Мисс Натали едва ли сказала девушке слово. Жалобными глазами Дороти следила за минутной стрелкой, медленно ползущей по циферблату. Она разбила стакан, забыла наставления Паркинсон по поводу печной трубы. Когда она собиралась что нибудь взять, ее руки вели себя, как два куска тряпки. Четыре часа. Пять с половиной. Шесть. В восемь часов Дональд будет здесь со своей двуколкой и лошадью, чтобы отвезти ее домой. Раскаленные тиски сдавили ей голову.
- Лучше бы вам думать о том, что вы делаете, девушка, - сказала сердито Паркинсон.
* * *
Дороти, сжав зубы, взяла поднос из рук Паркинсон. Она будет осторожной. Она ничего не разольет. Но когда она вошла в спальню, ее охватило то же чувство стыда, и поднос в руках начал дрожать. Мгновение Дороти надеялась, что старуха заговорит, попытается снова приняться за свою притворную ласку. И тогда будет подходящий момент и причина наброситься на нее, избить бесполезное тело, исцарапать гадкое заплывшее лицо. Она поставила поднос, готовая в любую секунду взорваться. Что с ней происходит? Никогда в жизни она не думала о подобных вещах. И никогда у нее так мучительно не болела голова.
Но обед прошел без происшествий. Дороти покончила с посудой и ждала на кухне, когда прибудет Дональд. Застегивая пальто, она увидела в окно повозку. Ее жених лениво развалился на сидении и кнутом отгонял мух от головы лошади. С удовольствием она вспомнила о его вспыльчивом характере. Он подожжет дом, если она передаст ему, что сказала старуха. Она надела шляпку, и в этот момент раздался звонок мисс Натали. Два раза.
- Это вас, - сказала Паркинсон, - Лучше подняться и узнать, чего она хочет. Не беспокойтесь. Ваш молодой человек подождет. Я скажу ему, что вас задержали.
Дороти посмотрела на женщину с отчаянием и вышла. У нее было ощущение, что сегодня она уже не вынесет больше вида мисс Натали. Но добравшись до двери комнаты, она открыла ее и вошла.
- Вы уходите, Дороти? - мягко спросила мисс Натали. - Ну конечно! Как я глупа. Вас кто-то ждет, не так ли? Я увижу его в окно, когда немного приподнимусь. Ага, вот так. Это ваш Дональд?
- Да, миссис, - быстро ответила Дороти. - Вы что то хотели?
Она подумала: "Если вы мне скажете еще слово, я ухожу. Я расскажу Дональду, и ноги моей здесь больше не будет".
Но мисс Натали ограничилась просьбой.
- Прежде чем уйти, уберите, пожалуйста, одну из подушек. Я не могу спать на них всех.
Дороти могла бы не поверить. Она могла бы в этот момент убежать подальше от тиканья фарфоровых часов и маленьких подвижных рук старухи. Но голос мисс Натали был печальным и жалобным, каким и имеет право быть голос старой женщины. И Дороти приблизилась к кровати, чтобы сделать то, о чем ее просили.
- Так лучше, - сказала мисс Натали, - намного лучше.
Внезапно ее руки вцепились в плечи Дороти, заставив ее сесть на постель и притянув так близко, что лицо девушки оказалось в нескольких сантиметрах от ее собственного. Эти руки были очень сильными. Даже и одна из них могла бы удержать Дороти там, где она была. Мигрень проникла в мозг маленькой горничной и удвоилась при словах мисс Натали:
- Нет, Дороти, вы не пойдете к своему возлюбленному. Нет. Ни сейчас, ни позже. Вы больше никогда его не увидите, но он не будет разочарован. Поскольку он никогда этого не узнает. Да и как бы он это узнал, если вы даже не Дороти? Доротидоротидоротидороти...
Голос, казалось, выходил из старческих глаз. Он обволакивал и парализовал Дороти. Он присоединился к ее страданию, нелепым фарфоровым часам, монотонно отсчитывающим минуты. Она услышала ветер в темноте... и затем старое лицо исчезло, не оставив ничего, кроме двух провалов на месте глаз. Только два провала, превратившихся уже в один зловещий бездонный колодец, который притягивал ее, и в который она все больше и больше погружалась.
Затем комната стала спокойной. Боль покинула ее голову, оставив в ней бесконечную слабость, распространившуюся на бедра, лодыжки, ступни. Ее члены вытянулись перед ней, массивные, покрытые стегаными пуховиками. Одеялами, которые, казалось, совсем не имели веса.
Буквально зачарованная, она видела себя, в наглухо застегнутом коричневом пальто, вставшую с постели, пересекающую комнату, открывающую дверь и уходящую. Шаги быстро спускались по лестнице, но она не смогла последовать за ними. Она даже не смогла пойти к зеркалу, чтобы узнать, согнут ли ее палец так, как нужно. Она не смогла всего этого сделать потому - как она осознавала с медленным ужасом - что она не встает с постели вот уже сорок лет и никогда больше не встанет!
Комната завертелась, потом остановилась. Почти сразу она поняла, что и прикованная к постели, она не беззащитна. Шнурок звонка свисал возле изголовья кровати, с левой стороны. Отечная и незнакомая рука повиновалась ее желанию затрезвонить на весь дом, чтобы остановить шаги, спускавшиеся по лестнице.
Она вспомнила слова, произнесенные старым слюнявым ртом:
"Вас кто то ждет, не так ли? Я увижу его в окно, когда немного приподнимусь".
И при мысли о Дональде и Существе, завладевшем ее телом, она вцепилась в стойку кровати, приподнялась на подушках и тоже увидела молодого человека. Он был внизу, во дворе, полуразвалившийся на сидении тележки, красивый и беззаботный. Его лицо повернулось к свету, падавшему из открытой двери кухни. Он улыбнулся молодой девушке, появившейся в этой двери и направляющейся к повозке.
- Ты заставляешь меня ждать, Дороти, а?
Она заметила на лице, принадлежавшем ей, улыбку, адресованную Дональду. Она видела, как он взял девушку на руки, чтобы посадить рядом с собой. Но не посадил, потому что Дороти тяжелой рукой распахнула окно комнаты и закричала голосом, который ни разу до этого не слышала:
- Караул... Грабят... Держите вора...
Она наклонилась так сильно, что почти висела над подоконником. Внизу Паркинсон выбежала из кухни посмотреть, что происходит на втором этаже. Дороти, с застывшим от страха лицом, и Дональд тоже подняли головы. В ее мозгу рождались точные и действенные слова. Она хорошо знала о чем говорить:
- Мои кольца, - орала она Паркинсон. - Эта девушка взяла мои кольца!
Лицо внизу, принадлежавшее ей, приняло гордый и неприступный вид. Какой бы ни была сила воли мисс Натали, но тело, которым она сейчас управляла, не имело достаточных для борьбы с миссис Паркинсон размеров. Оскорбленная кухарка взяла молодую девушку за руку и завела в дом, подальше от Дональда. Какое то мгновение этот последний оставался в изумлении на своем сидении. Потом он спрыгнул на землю. Его изумление пока еще превосходило ярость.
- Я не знаю, что это значит, - закричал он Паркинсон, - но вы не уведете ее в дом одну. Я тоже иду.
Его уверенность была преждевременной. Паркинсон, достигнув кухни, втолкнула свою пленницу в дом. Затем, подождав на крыльце Дональда, толчком в грудь вывела его из равновесия. Дверь захлопнулась перед самым носом парня и более не открывалась, несмотря на его разъяренные удары.
Дороти захлопнула окно, чтобы шум ударов стих и стал менее громким, чем стук ее сердца. Она откинулась на подушки и принялась ждать. Паркинсон усмирила девушку. Теперь она старалась заставить ее подняться по лестнице и дойти до комнаты. Шум их шагов, неровный и приглушенный, прерываемый шарканьем, доносился до Дороти. Наконец дверь открылась, и Паркинсон втолкнула пленницу внутрь.
- Вы можете идти, Паркинсон, я сама улажу это дело.
- Да, миссис. Если хотите, я вызову полицию, но прежде всего нужно заставить ее вернуть ваши кольца. Думаю, я могла бы...
- Полиция, - пробормотала Дороти, - да... полиция. Вызовите ее и возвращайтесь.
- Вы не можете держать меня до бесконечности, вы понимаете, - услышала она Натали, говорившую ее молодым и пылким голосом, - Когда полицейские придут, они найдут кольца в этой закрытой шкатулке на столе. Они скажут, что вы старуха, выискивающая возможность затеять скандал, и, скорее всего, этим ограничатся. Но в любом случае они разрешат мне выйти, а я уведу Дональда. Вашего милого и драгоценного Дональда!
Она повторила это два раза, приближаясь к кровати. Когда она была уже совсем рядом, она наклонилась и последние слова почти выплюнула в старое настороженное лицо.
Дороти знала, что делать, будто эта сцена повторялась уже не раз. Неожиданно сильные и цепкие руки старого дряблого тела схватили молодое, и Дороти начала бесконечно повторять уже ставшее ненавистным имя: Наталинаталинатали...
Если бы всё было так просто. Молодое тельце выскользнуло из старых и дряблых рук. Дороти заплакала, последний шанс на спасение был утерян. Тогда мисс Натали прошипела:
- Неужели ты, паршивка, думала, что сможешь украсть своё тело тем же способом, что и я?
Натали в последний раз глядела на своё тело, уже казавшимся таким чужим.
- Способ верен, за сорок долгих лет эта обрюзгшая оболочка накопила предостаточно Силы. Только вот звать меня не Натали. Но у тебя будет время, чтобы подумать об этом.
С этими словами молодое тельце с прогнившей душой навсегда покинуло свою, а теперь уже принадлежавшую Дороти, комнату.