Аннотация: Он любил ее и вернулся на ее зов с того света. Но это оказалось неприлично...
Мертвец из дождя.
Анечка всегда была хорошей. Хорошо училась в школе, с отличием окончила университет, и, отработав школьным учителем уже три года, считалась хорошим специалистом. Она была единственной надеждой и радостью своих родителей; она никогда не водила дружбу с теми, кого папа и мама считали "сомнительными личностями", никто не видел ее в ночных клубах и других подобных местах; она не читала неправильных книг и слушала только классическую, правильную музыку. Аня была прекрасной хозяйкой, великолепно готовила, умела шить и вязать; выстиранные ею простыни всегда были белее альпийских снегов. "Еще бы ей человек хороший попался", - вздыхали родители, умиляясь на свое чадо. Претендентов на длинные, почти до пояса, золотистые волосы, мягкие алые губы, румяные щеки, упругую, высокую грудь и стройную фигурку была масса. Но родители беспощадно отбраковывали сто процентов ухажеров, и Аня всегда была послушна их воле. Она ждала свою единственную, настоящую и правильную любовь, читая романы Даниэлы Стил и Сандры Браун.
Хороший человек попался. Человека звали Алеша, и он дотягивал до принца на белом коне: высокий, с аккуратной белокурой головой и голубыми, не замутненными алкоголем и наркотиками, глазами. Он был на два года старше Анечки, единственный сын богатых родителей, занимающий высокий пост в компании отца, и готовящийся унаследовать семейный бизнес. Его диплом был безупречен - еще бы, ведь это был диплом Оксфордского университета, вдобавок с отличием. Молодые люди познакомились в художественном музее и с тех пор практически не расставались. Это была самая хорошая, правильная и настоящая любовь с первого взгляда, обходившаяся без характерных для их ровесников пошлости и вседозволенности. Только через три месяца после знакомства Анечка подарила Алексею первый поцелуй, а о добрачном ложе не могло быть и речи. Возможно, именно поэтому молодые люди вскоре обручились; свадьба была назначена на ноябрь.
Алеша не дожил до свадьбы двух недель.
Алексей был бы стопроцентно идеален, если бы не две маленькие странности. Он писал стихи и не мог усидеть дома в дождливую или туманную погоду. К огромному ужасу родителей, Леша тащил Анечку на улицу, под дождь или в туман. В этой сырости они бродили часами, он все говорил, как красиво вокруг, а она думала о чашке горячего какао и о теплой постели с плюшевыми зверятами. Еще о грядущих пневмониях. Но за время всех этих прогулок Аня ни разу не подхватила даже легенькой простуды. Этим наблюдением она поделилась с Алексеем.
--
Они любят нас, - ответил он на это.
--
Кто? - не поняла Анечка.
--
Дождь и туман, - улыбаясь, пояснил Алеша. - Они всегда любили меня, а теперь любят и тебя, моя единственная. Не бойся, ты не простудишься, и вообще ничего не случится плохого.
Аня ничего не ответила, только крепче прижалась к нему, и они продолжили прогулку.
--
Я всегда буду с тобой, Аня, - вдруг сказал Алеша. - Всегда, что бы ни случилось.
--
Я люблю тебя, - ответила она.
--
Я люблю тебя.
Смерть нашла Алешу ясной ночью. Дождь налетел позже, сильный и плотный он хлестал землю, как молотит стену кулаками человек, изливающий бессильную ярость. Он ушел, его место занял густой, скорбный туман, растаявший утром.
В ту осеннюю ночь они гуляли вдоль автострады. Все случилось быстро: Аня услышала хлопок, и в следующий миг увидела фары несущегося на них автомобиля.
Алеша успел оттолкнуть ее, сам он отпрыгнуть не успел. Аня видела, как решетка радиатора впилась в его тело. Автомобиль протащил Алешу метров десять и впечатал в бетон высокого забора. Изо рта хлынула кровь...
Алеша умер.
Аня кричала и кричала...
С запада мчался опоздавший дождь...
Спустя два дня Алешу хоронили. С самого утра кладбище укутал туман, такой густой, что даже солнце не пугало его. Похоронная процессия медленно вкатилась на кладбище, и по машинам ударил дождь. Аня вышла из машины словно робот. Она не плакала, в остановившемся мозгу бились мысли о том, что она теперь одна и еще какая-то глупая мысль о том, что она теперь опозорена и нечиста. Ведь была уже почти замужем...
Люди стояли молча, священник пел и махал скудно чадящим из-за сырости кадилом. В крышку гроба бился дождь.
Когда по доскам гроба застучали комья земли, Аня уже покидала кладбище.
Все было хорошо и очень прилично: похороны, поминальный обед с красивыми речами. Какие-то люди церемонно подходили к родителям Алеши и к Анечке, жали руки, обнимали и говорили соболезнование. Кто-то плакал. Хорошие получились похороны, приличные. И траур Анечка носила очень прилично и даже дольше положенного срока
Если бы еще не дожди с туманами, никакого толку от них не было, только всю приличность портили.
Прошел год. Жизнь вернулась в привычное русло, Анечка вернулась на работу в школу. Жизнь ее текла спокойно и размеренно. Алеша стирался из памяти, его образ тускнел и исчезал; она уже не помнила его глаз, привычек, забывала звук голоса. Вместо этого в голове все четче оформлялась мысль, что нехорошо быть незамужней в ее возрасте.
Это был неудачный день. Новоприбывший в один из классов мальчик сорвал урок, доведя Аню до истерики, а после этого неудачного урока ее вызвал к себе директор.
--
Анна Сергеевна, вы работаете в приличном заведении и должны понимать, насколько важен для нас профессионализм сотрудников, - сказал директор. - Надо бы уволить вас, но я не сделаю этого, памятуя о вашем недавнем горе.
Честно сказать, она и сама-то о нем почти не помнила...
--
Идите и подумайте о своем поведении. Подобные промахи недопустимы, а для вас следующий промах будет последним на этой работе. Идите, - взмахом руки он отпустил ее.
Остаток дня она просидела в учительской под сочувствующе-злорадными взглядами коллег. Из ступора ее вывела подползающая к окнам темнота, перемежаемая яркими короткими вспышками. На улице была гроза.
Анечка шла домой под дождем. Зонта не было, и она промокла до нитки. Она переходила дорогу перед своим домом, когда пелену дождя прорезал визг тормозов. Страх хлестнул издерганные нервы, тело рванулось вперед, и Аня оказалась на противоположной стороне дороги. Тут сломался каблук, подвернулась нога, Анечка упала на асфальт и заплакала.
--
Пьяная дура, - сказал затормозивший водитель и уехал.
Она плакала, и ругани в свой адрес не слышала. Слезы смешивались с дождем, глаза, полные воды, поднялись к грозовой туче.
--
Леша!!! - закричала она туче. - Как ты мог оставить меня? Вернись, Леша, верни-и-и-ись!!! Вернись, - прозвучало уже совсем тихо.
Тут раздался оглушительный удар грома. Туча выплеснула четыре молнии, и все они ушли в землю рядом с Анечкой. Тогда она подскочила и бегом бросилась к дому.
Без туфель, с заплаканным лицом.
Неприлично.
И это прошло. Через две недели она практически не помнила этого дня. В школе все наладилось, новичок больше не хулиганил, а директор был доволен настолько, что пообещал Ане скорое повышение до должности завуча.
Это было хорошо и правильно. И очень прилично, будьте уверены.
Сырым, туманным вечером Анечка возвращалась домой. Внимательно перешла дорогу в густом тумане, зашагала к дому...
--
Аня...
Она обернулась, узнавая голос и не веря себе.
Алеша стоял сзади в черном плаще.
--
Леша? - она пыталась понять, как это возможно.
Он подошел ближе. Да, это был он, такой же, как год назад, только бледный и с темными кругами под глазами.
--
Я вернулся, Анечка...
Это был он! Мысли метались в ее мозгу, сталкивались, сшибались и падали... но это был он. Словно почувствовав ее напряжение, он не стал подходить ближе.
--
Но ведь это невозможно... - пробормотала она.
--
Да, я и сам так думал, - кивнул Алеша, не сводя с нее глаз. - И так оно и есть. Но там, наверху, услышали твою молитву, услышали, как ты зовешь меня. И мне разрешили вернуться. Такие вещи уже бывали, хоть и не часто, но бывали... и мне позволили... чтобы я смог быть с тобой... чтобы...
Он осекся, когда увидел, что она смотрит на него с ужасом.
--
Как это возможно?
--
Я пришел в себя, - сказал Алеша. - Я лежал в гробу. Начал кричать и скоро меня откопали и отвезли к доктору Омидондо...
--
К этому вудуисту? - из телепередач Аня знала, что доктор Омидондо практикует культ вуду. Говорили, что это страшный человек, нехороший и неприличный.
--
К нему, - кивнул Алексей. - Но, Аня, он совсем не такой, как о нем говорят. Он ускорил мое оживление. Я сейчас уже дышу, хоть еще и довольно редко, ем понемногу, и кожа моя теплеет. Доктор сказал, что я скоро буду совсем живой... Аня, разве это важно? Это я, меня отпустили к тебе с того света. Ты же просила об этом... почему ты так встречаешь меня?
--
Да потому, что ты мертв!!! - закричала она. - Я видела, как ты умер!!! Ты не можешь быть жив, не можешь, не можешь!!!
Алеша подошел ближе, совсем близко. Она слабо вскрикнула, но не смогла отстраниться.
--
Веришь ты, или нет, но это я, - сказал он. - Коснись меня...
Она протянула руку, но на полпути убрала ее:
--
Ты мертв...
--
Да, - он опустил голову. - Я погиб, это было. Но теперь я здесь, с тобой, что может быть важнее? Послушай, - заговорил он быстрее, - существует Орден Повиновения. Они охотятся на вампиров, оборотней... и на таких, как я. Но есть закон: если я проживу год с момента воскрешения - мне дадут документы и статус "ожившего", а Орден не сможет преследовать меня. Такого давно не было, но закон есть.
Аня слышала про Орден и знала, чем занимаются его сотрудники. По телевизору иногда говорили. Но она всегда думала, что это из разряда дешевых и лживых сенсаций, а теперь получалось, что это правда.
Алеша оглянулся вокруг:
--
Я был дома, говорил с отцом. Он спрячет меня, надежно спрячет на год, - он помедлил. - И я хочу, чтобы ты поехала со мной. Завтра утром самолет отца отвезет нас...
--
Ты сошел с ума, - сказала Аня, и он вздрогнул от боли. - Ты мертв и я никуда не поеду с тобой.
Она развернулась и побежала к дому.
--
Подумай, Анечка, любимая моя, - несся ей вслед исполненный боли шепот. - Я приду завтра в шесть утра. И я приму любое твое решение. Но помни: я здесь по твоей просьбе и ради тебя...
Она захлопнула дверь.
Переведя дух, она задумалась. Что же это такое? Как это возможно? Сомнений в том, что это был Лешка, у нее не было.
--
Почему ты ожил?! - вдруг заорала она. - Мы так хорошо похоронили тебя, был такой приличный поминальный обед. Я так хорошо носила траур по тебе... а ты... ожил??? Ты просто взял и ожил...Да как ты мог?! Я позвала тебя? Ну и что? Дождь был, машина чуть не сбила, каблук сломался, ногу подвернула - нервы сдали, вот и позвала! Но даже нервы - это не повод оживать, это не повод так нарушать приличия и компрометировать меня!!!
Да, да, да, он сам во всем виноват. Что теперь скажут люди? Она представила себя принявшей его предложение: год с мертвецом, неизвестно, где... А потом жизнь с человеком в каком-то странном статусе "ожившего"? Это не назовешь правильным поступком.
Но что правильно в этой ситуации?
Алеша сказал, что он здесь ради нее, из-за нее. Если это так, значит, перво-наперво, нужно снять с себя ответственность.
Через три минуты она звонила в Орден Повиновения.
Щелчок - трубку сняли...
--
Говорит диспетчер Ордена Повиновения, - раздался в трубке женский голос. - Вы хотите сообщить о неповиновении?
--
Да, - голос Ани не дрожал, она уже приняла правильное решение.
--
О неповиновении какого рода вы хотите сообщить?
--
Алексей Владимирович Верзин, - сказала Аня. - Он...
--
...Умер около года назад. Погиб в автокатастрофе, - перебил ее голос.
--
Да. Сегодня я говорила с ним.
Трубка замолчала на минуту.
--
Вы уверены? - снова раздался тот же голос.
--
Уверена, - сказала Аня. - Он хотел, чтобы я уехала с ним, он собирается в бега. Завтра в шесть утра, он будет около моего дома...
--
Ваши имя и адрес?
Она назвала.
--
Спасибо, что позвонили нам, - сказал голос. - Мы решим эту проблему.
--
Постойте! - крикнула Аня. - Что будет с ним?
--
Мертвые должны оставаться мертвыми, - бесстрастно ответил голос. - Мы захватим его, и он будет кремирован. Спасибо за звонок. Всего доброго, - за этой фразой последовали гудки отбоя.
Анечка повесила трубку и, криво улыбаясь, сползла по стене на пол.
Мертвые должны оставаться мертвыми. Звучит правильно. Хорошо и прилично.
В тот день в штабе Ордена дежурила группа Тимофеева. Члены группы сидели в мягких креслах перед телевизором, Тимофеев же, в своем маленьком кабинетике, методично и равномерно трахал Настю, недавно переведенную в его группу. Она облокотилась об стол, оттопырила зад, и он мог наблюдать, как член то высовывается, то исчезает в глубинах молодой плоти. Тимофеев был женат пятнадцать лет и верил, что столь долго он женат именно благодаря таким вот маленьким радостям жизни.
Не прекращая движений, он вынул из пачки сигарету и прикурил. В ту же минуту компьютер, стоящий на столе пискнул, его экран вспыхнул, и по нему побежали строки.
Вызов.
Прочитав выведенные на экран строки, Тимофеев вытаращил глаза и раскрыл рот. Сигарета упала на спину Насти и та по-кошачьи зашипела. Он смахнул сигарету.
Мертвец. Кто-то сообщил об ожившем мертвеце. За все время службы Тимофеева в Ордене, такого не было. Что ж, придется разбираться.
Он вынул член из Насти, застегнул брюки и велел девушке одеться. Та с непониманием покосилась на него, и он сказал:
--
Вызов. Код три, - при этих словах ее глаза расширились тоже. - Иди и скажи всем, чтоб собирались на выезд.
Он достал из стола парализатор и стал одевать спецкостюм, припоминая, что надлежит делать в таких случаях. Тренированная память услужливо подсунула все существующие инструкции: мертвеца следовало захватить и доставить в Орден на экспертизу. Если результат экспертизы будет положительным, мертвый будет сожжен в печи. Но перед этим у него есть право провести сутки в любом уголке Земли, где и как он того пожелает. Естественно в сопровождении одного или нескольких членов Ордена. Все просто и ясно.
Тимофеев застегнул спецкостюм, вышел из кабинета и спустился в гараж. Вся команда была в сборе возле большой, с эмблемой Ордена, черной машины. Привычным взглядом он оглядел обмундирование бойцов и удовлетворенно кивнул:
--
По местам, - и добавил, - у нас мертвец.
Спустя пару минут машина выехала из гаража. По стеклу забарабанил сильный дождь и Тимофеев поежился. Носит же этих мертвецов по такой погоде...
...На газоне возле дома сидел человек. Тимофеев не видел его лица, но подивился спокойствию сидящего, которого не волновал дождь.
--
Сканирование, - коротко бросил он через плечо.
--
Жизненные показатели объекта существенно ниже допустимой нормы, - через несколько секунд откликнулась Настя. - Предположительно мертвец.
--
Выходим, господа, - сказал Тимофеев. - Стандартный арест. Я - номер первый, остальные в произвольном порядке.
Он нахлобучил шлем и вылез из машины. Расстегнул клапан кобуры парализатора и направился к сидящему. За его спиной двинулись и остальные члены команды.
Человек, сидящий на газоне под дождем никак не реагировал на их приближение. Светлые волосы прилипли к голове, вода стекала за шиворот костюма, но его это не беспокоило.
--
Алексей Владимирович Верзин, - более утвердительно, нежели вопросительно, сказал Тимофеев.
Сидящий поднял голову и пару мгновений молча смотрел на Тимофеева, а потом сказал:
--
Да, это я.
--
Я офицер Ордена Повиновения, капитан Николай Тимофеев. Вы подозреваетесь в воскресении из мертвых. У меня есть предписание задержать вас. Прошу не оказывать сопротивления и следовать за мной.
Тимофеев видел, что мертвец не будет оказывать сопротивления, что он безобиден. Но это была стандартная процедура, и ее надо было соблюсти.
Верзин поднялся на ноги, немного смущенно оглядел испачканные брюки:
--
Что ж, пойдемте.
Тимофеев жестом показал ему идти вперед, и сам двинулся следом. Садясь в машину, он глянул на освещенные окна дома, и ему показалось, что резко дернулась штора в окне первого этажа.
Но ему не было до этого дела.
Через полчаса Тимофеев вводил задержанного в штаб Ордена. Там Алексея Верзина поместили в камеру. Врач, бравший у него кровь на анализ, предложил мертвому надеть сухие вещи, но Верзин поблагодарил и отказался.
Тимофеев испытывал странное, неясное волнение. Он поймал себя на мысли, что хочет, чтобы задержанный оказался живым, чтобы все это оказалось глупой шуткой какой-нибудь девчонки, которой этот мокрый красавец разбил сердце. Но анализ был сделан быстро и теперь уже сомнений в том, что Алексей Владимирович Верзин - оживший мертвец, не оставалось. Документы были готовы: мертвеца сфотографировали и внесли в картотеку Ордена. Теперь Тимофееву предстояло огласить решение мертвому. Он сидел в кабинете, курил, чувствуя, как закипает в нем странная ненависть. Ненависть к работе, к Ордену, ко всему вокруг. Он отогнал эти мысли и поднялся. Медлить не стоило.
Алексей поднялся из-за стола, когда в камеру вошел капитан Тимофеев и еще двое бойцов с наведенным на него оружием.
--
Алексей Владимирович Верзин, - медленно, с силой выталкивая слова, начал Тимофеев. - По результатам проведенных анализов, вы признаетесь мертвым. Согласно закону, вы будете кремированы, и прах отойдет к праху. Но прежде у вас есть право провести одни сутки, как вам того пожелается. Вас будут сопровождать сотрудники Ордена Повиновения. Сутки начнутся с того момента, как вы пересечете порог штаба Ордена.
Повисла тишина. Верзин опустил голову и ни на кого не смотрел. Тимофееву отчего-то захотелось не быть здесь, и вообще ничего этого не знать.
--
Капитан, - мертвец нарушил молчание. - Покатайте меня на машине по городу, капитан...
Тимофеев вздохнул с облегчением:
--
Да будет так.
Тимофеев вел машину по ночному городу, мертвец сидел рядом, широко открытыми глазами вглядываясь в ночные огни. Он молчал.
--
Куда поедем? - спросил Тимофеев.
--
До рассвета возите меня по ночному городу, - ответил Алексей. - А утром отвезите меня туда, где вы... где мы с вами встретились, капитан.
Тимофеев кивнул.
--
Леша... - он тут же осекся, - ничего, если я тебя так буду называть?
--
Ничего, - ответил тот. - Что вы хотели спросить, капитан?
Они приумолкли, Тимофеев затормозил перед светофором. В голове его крутился вопрос, и он все никак не мог подобрать нужную формулировку. Красный сменился зеленым, машина не спеша, покатила вперед.
--
Леш, ты извини, что я спрашиваю, - сказал Тимофеев. - Но что там... ну... там... после того, как, а?
--
Я не могу сказать, - ответил Леша. - Это запрещено.
--
Но там что-то есть? То есть, я хотел спросить - есть что-то после жизни?
Мертвец кивнул:
--
Есть. Если бы ничего не было, как бы я вернулся, спустя год после смерти?
Об этом Тимофеев не подумал.
--
Тоже верно, - сказал он. Где-то же ты был все это время?
--
Вот именно, - Леша обозревал залитые неоном тротуары.
--
Леш, скажи, а почему ты вернулся? - спросил Тимофеев и тут же пожалел о заданном вопросе, ибо лицо мертвого омрачилось, а в глазах возникла боль.
--
Я отвечу, - сказал Леша. - Но сначала ты скажи мне, как звали человека, позвонившего в Орден? Если ты, конечно, знаешь.
--
Знаю, - сказал Тимофеев. - Ее звали Анна Ерохина.
Слезы полились по щекам Алексея, и он закрыл лицо руками. Тимофеев не набросился на него с утешениями, а продолжал сосредоточенно вести машину.
--
Ты сам ответил на свой вопрос, Коля, - чуть успокоившись, сказал Алеша. - Вот как раз из-за нее-то я и вернулся.
--
Любил ее?
--
Люблю. Но дело не в этом, - тут он протянул руку и сжал пальцы вокруг предплечья Тимофеева. - Дело в том, что она сама меня позвала.
--
Разве она умеет говорить с мертвыми?
--
А это не всегда нужно, - ответил Алексей. - Она страдала, ее крики достигли небес. Она страдала тут, я - там. И кто-то попросил, чтоб меня отпустили. Вот и отпустили, - он умолк.
--
Кто попросил?
--
Не знаю, какой-то странный ангел, - Леша нахмурился. - Все ангелы такие белые, с радостными лицами, а этот был в сером плаще, и лицо у него было хмурое и уставшее...
Тимофеев хмыкнул и замолчал, вцепившись взглядом в дорогу за лобовым, заливаемым ливнем, стеклом машины. Отсветы фонарей и реклам падали на бледное лицо его пассажира причудливым узором.
--
Леш, ты скажи, - проговорил он. - Мы всю ночь будем круги по городу нарезать? Неудобства в этом никакого нет, просто я хочу сориентироваться в культурной программе...
--
Да я и сам думаю, - ответил Леша. - Не хочется мне эту ночь провести на колесах. Это ведь моя последняя ночь, - он грустно умолк и добавил, - самая последняя.
--
Так чем займемся? - Тимофеев не хотел усугублять грусть мертвеца и подмешал к интонации нотку веселья.
--
Знаешь, хочу в дорогой ресторан. Напиться в хлам, расслабиться, ощутить вкус сигарет, - он криво и грустно улыбнулся. - Я ведь при жизни не курил, и ни капли спиртного в рот не взял. Если, конечно, не считать всяких лекарств на спирту. А теперь я даже напиться не смогу - на мертвых спиртное не действует.
--
Ну, так что ж ты молчал? - голос Николая погустел, он осмотрелся, прикидывая маршрут. - Сейчас и поедем.
--
У меня денег не хватит.
--
По закону, - сказал Тимофеев, - в эти сутки для тебя все бесплатно.
--
И что? - прищурился Алексей уже почти весело. - Ты будешь пить со мной?
--
А то!
--
Но ты же напьешься и не сможешь меня сопровождать...
--
За это не переживай, - ответил Николай. - Такого в моей практике еще не было.
--
Тогда поехали.
Через полчаса они сидели в пустом банкетном зале самого дорогого ресторана города. Суетились официанты, поднося заказанные блюда и напитки; на столе возникла коробка дорогих кубинских сигар, изысканные мясные и рыбные яства, салаты в хрустале и фрукты в вычурных вазах. На отдельном столике выстраивались ряды разнокалиберных бутылок с солидными этикетками; перед строем бутылок по рюмки, стаканы и бокалы громоздились по строгому ранжиру. Рядом стоял вежливо улыбающийся менеджер, скрежещущий в душе зубами от мысли, во что обойдется ресторану этот банкет.
--
Желаете чего-нибудь еще? - спросил он Тимофеева.
Тот окинул взглядом картину предстоящего пиршества:
--
Думаю, пока достаточно. Вы свободны.
У стола остался только безликий официант, разливающий напитки.
--
Я не знаю тостов для этой ситуации, - сказал Тимофеев. - Поэтому выпьем за знакомство.
Алексей кивнул, и приглушенно звякнули бокалы с дорогим шампанским, марки "Кристалл". За шампанским последовали красные и белые вина, перемежаемые закусками, потом дошли до водки и, в конце концов, до коньяка. Тимофеев захмелел, но самую малость, и следил за своим подопечным, искренне наслаждающимся трапезой. Насытившись, Леша потянул из коробки сигару и официант тут же щелкнул зажигалкой, высекая лепесток огня. Закурил и Николай.
--
Знаешь, Коля, - прищурив глаз, мертвый выдохнул облачко дыма. - Я всю жизнь был примерным. В школе учился хорошо, потом заграничный университет окончил, тоже с отличием. Спортом занимался, не пил, не курил, дружбу водил только с правильными людьми.
Он затянулся и продолжил:
--
Вот ты скажи мне - ради чего? Ради того, чтобы грузовик, у которого лопнуло колесо, размазал меня по забору? Ради того, чтобы узнать вкус коньяка только после смерти?
--
А почему ты спрашиваешь меня? - дым попал Тимофееву в глаз и он прищурился. - Ты ведь был там. Вот и спросил бы.
--
А я спрашивал, - сказал Леша. - Но мне никто не ответил. - Он глотнул коньяка, подхватил на маленькую двузубую вилку ломтик лимона. - Знаешь, когда я там очутился, я понял, насколько мелочны все наши стремления и мечты. Вот мой отец, богатый человек, он мечтал, что я заму его место, возглавлю семейный бизнес. А тут - бах! - и нет меня. И все его мечты коту под хвост.
Тимофеев не нашелся, что ответить и зажевал паузу ломтиком ветчины.
--
Или вот, Аня, например, - продолжил Алексей. - Любила ли она меня? А если любила, почему позвонила в твой Орден?
--
Ну, - кисло улыбнулся Николай, - тут ты слишком строг. Год ведь прошел. И весь этот год ты был мертв. Понимаешь? Мертв! Естественно, она стала строить планы на дальнейшую жизнь, она-то жива...
--
Но любовь!
--
Что любовь?! О какой любви ты говоришь? Если о той, которую живописали великие люди прошлого, то я тебя обрадую - ее нет. Да и не было никогда.
--
Ты фигню говоришь...
--
Нет, Леша, не фигню, - распалился Тимофеев. - Не было ее, нет и быть не может. Ведь это против человеческой природы. Что нужно было сделать твоей Анне? Бросить все и убежать с тобой? С мертвецом?
--
Да.
--
Нет. В нашем мире мертвые, как правило, не оживают, - Тимофеев махнул рукой, и сигара дымом вычертила в воздухе замысловатую руну. - В нашем мире, когда умирает твой любимый человек, тебе остается либо смириться, либо сойти с ума. Она смирилась, только и всего. Твоя смерть была для нее ударом, но она пережила ее. И тут ты появляешься снова. Что это? Еще один удар.
--
Знаешь, там, где я был... Ангел в сером плаще... Он сказал, что защищает любовь, что Аня зовет меня. И это он упросил их отпустить меня, - бормотал Леша.
Николай оскалился:
--
Человек не всегда хочет того, о чем просит. И твой случай есть прямое тому доказательство. Скоро ты снова будешь там, откуда вернулся. Скажи там, что люди теперь не те... Ведь, что есть любовь? Иллюзия, абстракция. Полюбила бы тебя твоя Аня, будь ты сыном каких-нибудь нищих работяг?
--
Да.
--
Нет!!! - Тимофеев посмотрел на мертвого. - А знаешь, я теперь понимаю, почему ты погиб. Ты веришь в то, чего не существует. Вот бросила бы тебя твоя Аня, что бы ты тогда делал? Либо убил бы себя, либо спился бы, либо еще что-то; в любом случае, толку от тебя было бы мало. А человек должен жить, несмотря ни на что, жить, пока не придет его время. И нет в нем никакой возвышенной духовности, а, если и есть, то она не такая, как пишут в книгах. И для бога ты - лишь бракованное изделие на конвейере. Потому и грузовик...
Николая несло. Он говорил и говорил, глядя, как сникает под его словами, словно под ударами плети, мертвец:
--
Ты - сын богатых родителей. Весь мир мог лечь к твоим ногам. Ты мог бы купить себе любую женщину и иметь ее, когда и как пожелается...
--
Это унизительно...
--
Для нее? - с ехидцей в голосе спросил Тимофеев. - Любая женщина справится с этим за норковую шубейку, дорогой автомобиль и платиновую кредитку с шестизначной суммой.
--
Я не согласен с тобой, - только и мог сказать Леша.
--
Это твое право, - кивнул Николай. - Но только скажи мне: почему тебя завтра сожгут? Кто позвонил в Орден? Твоя любимая и, как ты думал, любящая женщина. Она тебя сдала!!! - он сорвался на хриплый крик, и бокалы испуганно звякнули в руках официанта. - С потрохами сдала!!! Это любовь?
--
Но ведь ты сам сказал: это было ударом для нее, - сказал Алеша. - Она была напугана, вот и позвонила.
Тимофеев расхохотался:
--
Чем больше я с тобой говорю, тем сильнее убеждаюсь, что грузовик в твоей жизни возник весьма обоснованно. Тебе здесь просто не место.
--
Нет, это тебе здесь не место, - внезапно воскликнул Алексей. - Любовь есть. А такие, как ты, свели ее к удовлетворению желаний тела. Да вся ваша жизнь - это жизнь подопытной крысы в лабиринте. Зеленая лампочка горит - крыса бежит влево, красная - вправо... И так проходит жизнь, а в конце ее вы даже не можете ответить на вопрос, зачем была эта жизнь...
Эта вспышка застигла Тимофеева врасплох, но он быстро овладел собой и кривовато, хитро и, в тоже время, грустно, улыбнулся.
--
Выходит, я бессмысленная крыса?
--
Да.
--
И Аня твоя тоже?
--
Нет, - остро блеснул глазами Алексей.
--
Но она тебя предала.
--
Нет, - он покачал головой, - она просто испугалась... я был не прав... надо было ее подготовить как-то...
--
Ага, - кивнул Николай. - Но, если это так, она должна сожалеть.
Алексей улыбнулся грустно:
--
Она сожалеет, я уверен...
--
Уверен? - переспросил Тимофеев.
--
Да.
Николай поднялся из-за стола:
--
Поехали.
--
Куда? - удивленно спросил Леша.
--
К ней, - сказал Тимофеев. - Спросим. Если она сожалеет - я помогу вам удрать от Ордена.
--
Тебя казнят, - отрицательно помотал лицом Алексей.
--
Ну и что? - спросил Тимофеев. - Я лишь бессмысленная крыса. А если верить тебе, это будет единственный осмысленный поступок в моей жизни. Спасение любви.
--
Не такой ценой.
--
За все надо платить, - Тимофеев достал из-под куртки нечто, похожее на пистолет, но футуристического вида и приставил это нечто к голове мертвеца. - Это умиротворитель. Один выстрел - и твои мозги превратятся в желе. Этого даже мертвый не выдержит.
--
Ты этого не сделаешь...
--
Правда? - Тимофеев был страшен. - Я не убью мертвеца, мешающего мне совершить спасение любви? Единственной ценности мира? Убью, поверь. А в Ордене скажу, что ты пытался бежать. Мне странно, что ты отпираешься. Разве ты не веришь в любовь? А? Ведь, если она согласится, вас ждет долгая и счастливая жизнь. Короче, едешь, или...
Алексей поднялся.
--
Очень правильное решение, - прокомментировал Николай. Он повернулся к официанту, - распорядитесь, чтоб подогнали мою машину.
Бледный, как смерть, официант, кивнул и скрылся в темноте банкетного зала.
--
Ты ненормальный, - сказал Алексей.
--
Точно, - улыбнулся Тимофеев, - я ненормальная, бессмысленная крыса с оружием. Так что топай, давай.
Через несколько минут они вышли к машине.
А ливень все бушевал.
--
Зря ты это затеял, - по лицу Алексея проносились отблески неоновых вывесок. Машина летела по мокрому асфальту.
--
Ага, - коротко подтвердил Тимофеев, не отрывая глаз от дороги.
В салоне воцарилось молчание, лишь слышался приглушенный шорох "дворников", смахивавших воду с лобового стекла.
--
Я знаю, чего ты боишься, - медленно проговорил Николай. - Того, что она не согласится. Но это будет лишь знаком для тебя, знаком о том, что той любви, в которую ты веришь, не существует в этом мире. И именно этого знака ты боишься, Леша.
Алексей не отвечал. Машина уже замедляла ход, подъезжая к дому Анечки. Пискнули тормоза, умолк двигатель и погасли фары.
--
Ну, вот и мы, - сказал Тимофеев и щелкнул дверцей. - Пойдем.
Анечке не спалось. Родители уехали, и она сидела перед телевизором, который не мог защитить ее от мыслей. Она думала о возвращении Алеши, о том, как это неприлично и что, возможно, если этот случай станет достоянием широкой общественности, она будет навеки скомпрометирована. Она искренне надеялась на то, что люди из Ордена Повиновения не допустят широкой огласки этого происшествия. Конечно, в новостях расскажут, этого не избежать, но главное, чтобы никто не рассказал о мотивах, побудивших Алексея восстать из мертвых. Если расскажут - ее жизни и карьере конец. Аня холодела от этой мысли.
Была в ее голове еще какая-то другая мысль. О белых кудрях под ее пальцами, о дожде, не причинявшем вреда. О том, как в своих ночных мечтаниях она желала его, думала о том, как после свадьбы, хорошей и приличной, они останутся одни, и она будет принадлежать ему, как угодно, всеми известными способами. Она мечтала ощутить его в себе, узнать, каково же то, о чем пишут в романах. Он входил бы в нее снова и снова, раз за разом, а потом она ощутила бы его вкус и упругость на своих губах, а соленое влажное тепло его удовольствия - в своем горле...
Анечка резко обрубила эту нехорошую и неприличную мысль. Алеша был мертв, теперь он ожил, и допускать такие мысли было втройне неприлично. Она пошевелилась на диване, меняя позу, и между ног громко и сочно хлюпнуло. Аня покраснела, хоть рядом никого не было.