Шевелюхин Илья : другие произведения.

Исповедь Одуванчика

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ***ХИТ!!!***

автор: Шевелюхин Илья

ИСПОВЕДЬ ОДУВАНЧИКА

  
   "...Друг мой сердечный, Сэш! Я как никто другой понимаю твоё отчаяние. И, будучи твоим ровесником, делю с тобой сии возрастные перипетии и невзгоды. Такова наша доля. Смириться.
   Восемнадцать лет такой возраст, когда струны душевные всего более источают звучание, дрожат, тронутые бесплотными пальчиками, и, натянувшись, лопаются, не выдерживая нестройных аккордов, играющих песнь, именуемую любовью.
   Отчего люди пред чувствами беспомощны, что земная твердь перед океаном?... И океан, и чувства в пору бури, бушующие, волнами и валами выхлёстывают из...
   И ни берег, ни разум не воспрепятствуют тому, чтобы отоспавшиеся, доселе мирно дремлющие и набравшие в покое не дюжие силы пленники не взбунтовались и не сломили запоры и оковы их пленявшие.
   И тогда орошают землю и сердце кипящая кровь и горькие слёзы, открываются тайны, обнажается твоё я...
   Ты становишься взрослым и понимаешь, что время на исходе, что прожито полжизни, а ты пока никто, и ничто тобою не сделано. Ты напрасно мечешься в клетке, пытаясь наверстать упущенное, искупить перед собою потерянное.
   Всё тщетно и бессмысленно. Мир теряет краски, жизнь протекает впустую...
   Но!
   Восемнадцать лет такой возраст, когда менее всего ожидаешь удара в спину.
   Но удар этот, как правило, свершается.
   Не по тебе, так тобою.
   Жизнь обретает смысл. Несколько иной, нежели прежде. Лишённый наивности и обезображенный пошлостью.
   Мир окрашивается кровью.
   Не своей, так чужою...

Твой Одуванчик"

  

13 августа 2001 года, понедельник.

  
   Другая страна. Другой город. Такой незнакомый, чужой... Другие лица. Такие странные, безучастные... Новая школа, новая жизнь. Да ты и сам новый!..
   Впрочем, всё это по собственной воле. Я сам надоумил родителей устроить меня в этот колледж. И поскольку получение образования в нём считается весьма и весьма престижным, они сиюминутно согласились. Престиж для них всё. Престиж для них более меня. А я - их престижный ребёнок. Умненький, талантливый, красивый. Роскошный аксессуар к их роскошной жизни.
   Да, безусловно, я ими любим, и они мною любимы. Я ими до безобразия избалован. Что отнюдь не считаю недостатком. Ведь собою я окупаю их затраты. Я дорого им обхожусь. Но, поверьте, я того стою. И они это понимают и потакают моим прихотям. Переехать сюда, в частности.
   Переехали. Нет. Переехал я один. Они меня сопроводили, ввезли в своём дурацком лимузине в студенческий городок, оцепленный, будто там кишмя кишат уголовники... Когда мы у самых ворот пытались было проскочить мимо охранной будки, нас тормознули. Дальнейший путь преградил шлагбаум. Маман, не привыкшая к безвластью, вступила со швейцаром в перебранку, вцепилась в беднягу, словно кошка. Я терпел, пока не заскучал. Меня охватило любопытство, кто там такой стойкий, что за бравый солдат противостоит моей непробиваемой маман?.. Неужели сапог нашёл себе пару...
   Боже... Какой мальчик-одуванчик противится мамашиным угрозам! "Ну нет у нас пропуска! Мы только приехали! Сейчас зайдём к директору и возьмём!" - орала мать. Он, красавчик, морщился.
   А меня не видел. Я спрятался в глубине автомобильного салона. Под защитой тонированных стёкол. Но под конец меня задрало, я подсел к окошку, сунул в рот леденец на палке и, нажав на специальную кнопочку, спустил окно.
   Я знал, что делал.
   Он обомлел.
   Ведь я удивительно красив, мои жесты изящны, взгляды красноречивы. Аристократизм слепил из меня совершенство. С недавних пор я стал этим пользоваться. Признаюсь, в корыстных целях. Я научился очаровывать.
   И девочек. И мальчиков.
   Если я хотел чего-то, я того добивался. Всегда.
   Оттачивать своё умение я предпочитал на таких вот мальчиках-одуванчиках. Меня это заводило. Я никогда не упускал случая и никогда не проигрывал.
   Настала пора воспользоваться своей неотразимостью. А я неотразим. О, как неотразим!..
   Он, огрызаясь на мать, бросал на меня смущённые взгляды... Я знаю, что он чувствовал, что его раздирало. "Чёрт возьми, что со мной? Какой-то юнец заставляет меня переминаться с ноги на ногу! Разве бывают такие мальчики?.. Как он прекрасен... Боже, о чём я!.. Он же... парень... С каких пор я заглядываюсь на парней?" - примерно это вертится в его вскружившихся головках. Пардон, головке...
   Ничего, скоро смирится. Былое дело. Былое. И гиблое...
   Я вынул невкусную, но эффектную сосульку, взглянул на него и улыбнулся. На моих губах, подобно накладному блеску, остался конфетный сироп. Заметьте, я не облизнулся. Это было бы слишком. К тому же, он наверняка бы эякулировал... Ладно бы наедине со мной. Но никак не при маме!
   - Мама, - я должен был сказать что-то. Голос был предметом особой моей гордости, - мама, не кричи! Он выполняет свою работу! - я обратился к нему со своим дурацким, но соблазнительным акцентом: - Может вы свяжетесь с проректором по телефону? Он вам всё объяснит...
   Такое решение вопроса явно не приходило ему в голову. Оно и понятно. Такое бывает, когда рядом нахожусь я...
   - Да, да... - невнятно пробубнил он и велел вдруг водителю ехать.
   Машина тронулась, мама, остывая, откинулась на сиденье... Я, удаляясь в авто, продолжал глядеть в его полные страдания глаза. Он смотрел на меня, осознавая, что все его жизненные принципы рушатся. Что их разрушил какой-то незнакомый мальчик, совсем ещё юный, обманчиво чистый душой... и телом...
   Губки высохли... Я облизнулся.
   Но, как это отразилось на нём, мне, увы, не суждено было узнать - мы въехали в аллею, ведущую к административному корпусу.
  
   У подъезда толпилась молодёжь. Пёстрая, разношёрстная. Студенты и студентки. Быть может, кто-то из них - мои однокурсники. Шикарный автомобиль не привлёк их внимания. У них самих были такие же. Впрочем, я и не делал ставку на авто. Я во всём полагался на себя. Всегда.
   Мне открыли дверцу. Я вышел. И проследовал к лестнице походкой не мужской, грубой, и не женской, летящей, а своей - бесподобной, искрящейся грацией. Одет я был строго. Как обычно. Не в пример местному сброду. Я привык держать марку.
   На меня обратили взоры. Я не улыбнулся и с холодным выражением на прекрасном лице скрылся в холле. За спиной посыпались фразы, язвительные, одобрительные... Те и те замешанные на зависти.
   Я ликовал! Будет чем, наконец, заняться! Я разнесу этот городок в пух и прах! Ненавижу провинцию... К тому же зарубежную.
   От обилия присутствовавших здесь "сливок общества" в воздухе витал дух простокваши. Не люблю молочное, оно нещадно пробивает желудок. И когда надо, и когда не надо... А я даже в этом люблю порядок. Строгий порядок во всём. Ибо всё рассчитано и просчитано. На многие мили вперёд.
   Итак, директор. Толстый хомяк, ублажаемый матерью, разлёгся в кресле, чуть ли не мурлыча от сладкой её лести. Лести...ха-ха... Жуткого вранья!
   Меня подташнивало, лицо изобразило презрение. Я не собирался производить на него впечатление. Впечатление пусть производят документы. Если его не устроят мои рекомендации, то представляю, что за шваль здесь учится! Учится... Вернее сказать - проводит время! Я собираюсь заняться тем же. Весело проведу время.
   Я обнажил зубки, ровные настолько, насколько могут быть ровными от природы. Не улыбка, а оскал. И то для него жирновато будет...
   Я не выдержал, прервал мать:
   - Так, я не понимаю! Я сдал вступительные экзамены, тесты, набрал требуемое количество баллов, оформил и предъявил все необходимые документы... А главное - внёс предоплату за два года обучения в вашем... простите, не помню, как называется... колледже! Да за такие деньги я отстрою себе личную аудиторию, найму лучших педагогов и, сидя в кресле подобном вашему, экстерном закончу университет! Поэтому, если господин директор не поторопится, он потеряет лучшего ученика за всё существование этого... как его?... колледжа. Дурацкое название. Вопрос исчерпан?..
   Маман глядела на меня с восхищением в своих прекрасных голубых глазах, остающихся дерзкими и молодыми, как когда-то до рождения меня любимого. Мурлыкание директора стало подобно урчанию унитаза. С ним впервые так "поговорили". Ничего, привыкнет, жирный.
   Он кивнул. Проглотил, брюхастый. Не подавись. Я улыбнулся. На этот раз обольстительно. Его бросило в краску. Старый. Я продолжал улыбаться. Улыбка из обольстительной обратилась в победоносную, надменную...
   Я ликовал!
  
   Мне выделили лучшую комнату. Точнее я выбрал её сам. Пришлось кого-то выселить. Ну да это не моя проблема.
   Я простился с матерью. Без объятий, без поцелуев. Всё равно она вскорости приедет. Она всегда меня навещает. Хочу я того или нет.
   Я распаковал чемоданы, разложил личные вещи и принял душ. Перед стервятниками следовало предстать в должном виде. Поглядел в запотевшее зеркало и не увидел там себя. Да, я был неотразим. Как обычно.
  
   "...Сэш, разве бывает такое, чтобы в восемнадцать лет устать от жизни?.. Ты ошибаешься. Пока есть цель, есть и жизнь. Нет цели? Найди её! Всегда есть к чему стремиться. Твоя рана уж затянулась. Не тереби её понапрасну. Мы с тобою друзья. Настоящие. Друзья познаются в беде. Беда настигла тебя. И я познаюсь. Как, спросишь? Узнаешь. Скоро. Совсем скоро.
   Описать, что я испытываю, не хватит ни одной ручки. Мне страшно ложиться спать, ибо я не вижу себя невосемнадцатилетним. Я знаю, что будет завтра, послезавтра и через месяц. Но кем я станусь через год? То, зачем я здесь, покрывает будущее мраком. Мрак не рассеется. Никогда. Словно меня не будет. Вполне возможно. Я смирился с этим ещё лет пять назад. Когда-то меня не будет. Когда-то и тебя не будет. Когда-то не будет всех нас!
   К этому особенно равнодушен, когда внутри всё ломается. Я вдруг понял, что то, о чём я мечтаю, к чему стремлюсь - глупость, чушь, ерунда. Бессмысленность. Моя вера в себя лопается. Я осознаю, что становлюсь не тем, кем меня видели и видят окружающие, кем я сам себя видел и вижу!
   Какие мы все ничтожества. И я одно из них. Человек сам по себе ничтожен. А не понимающий этого - ничтожен вдвойне. Я ненавижу людей. Ненавижу себя.
   И только тебя, Сэш, я люблю. Потому что ты не человек, а ангел... Правда, падший..."
  
   Да, я неотразим. Как обычно.
   Со знанием этого я двинулся в глубины студенческой жизни, отправился разведывать обстановку. Не думаю, что кто-то из них корпит сейчас над учебниками. К тому же семестр и не начался вовсе. Они наверняка где-нибудь веселятся. У кого-нибудь. Должен же быть здесь лидер!
   Но в полумраке коридоров, по коим я бродил в тщетных поисках, стояла тишина. Скучно... Я приехал сюда не учиться! Неужели все спят?! Народ! Беззвучие...
   Дрянь!
   Я встал посреди рекреации, погружённой в табачное облако, и зло выругался. Мне ответили. Кашлем.
   - Ты не знаешь, здесь всегда так весело? - обратился я к девчонке, впёршей в меня свои огромные зелёные глаза.
   - Не там ищешь... - несколько заторможено ответила она. Она явно меня оценивала, к чему я, собственно, и готовился.
   - Так может подскажешь?..- спросил я, лукаво улыбнувшись.
   Я умею улыбаться. Гримасы моих губ способны выразить невыражаемое. Девчонка растаяла. Ещё бы! Так я улыбаюсь только парням...
   - Ты не местный? - взыграло в ней любопытство.
   - Да, - я усугубил свой акцент. Им это нравится.
   - Откуда?
   - Отгадай!..
   Она улыбнулась. Не так обольстительно, как я, но тоже неплохо. Она была симпатичной. Особенно красивыми были её глаза. Изумрудные, испытывающее. Я хотел бы такие же.
   - Европа?
   - Да, - ответил я. - Почти.
   Она задумалась.
   - Ну? - торопил её я.
   - Сдаюсь. Я не сильна в географии.
   - Ты даже не пыталась, - заговорил я полушёпотом. Своим низким бархатным голосом.
   Её проняла дрожь. И я вернул всё на круги своя, спустив её на землю:
   - Ну, так где все?
   Надо отдать ей должное, она быстро спохватилась:
   - Ах, ты об этом?... Где-где! у Роберта Харбра!
   - А ты почему не у него?
   - Пошёл он! Я его ненавижу.
   - Что так?
   - Есть причины.
   - Урод?
   - Нет, он вполне ничего. Но только внешне. А так, ты прав, он урод.
   - Что ж, посмотрим...
   - Посмотрим? - переспросила она.
   - Идём со мной. К нему.
   - Нет! - отрезала она.
   - Я сказал, идём! - я не просил, я приказывал.
   Она нахмурилась:
   - Что за тон?
   - Прости, - пришлось извиниться. - Просто скажи, где этот Харбр.
   - О'кей... - она поняла, что я упрямый. - Я покажу... Но сама к нему ни нагой!
   - Зря, - подмигнул я.
   - А что?
   - Встретив тебя, я уж начал надеяться, что всё не так плохо.
   - Ну, спасибо... Не хотела разочаровывать.
   Чёрт возьми, меня задрало её уламывать, мне надо было, чтобы она там была!
   - Пойдём со мной, - капризничал я. - Ты ведь многих там знаешь. А я никого не знаю. Не знаю, с кем буду учиться в одном классе! А ведь завтра - первый день!
   Она поморщилась.
   - Ладно, ты прав. Но я не потерплю издёвок с его стороны! Как только он раззявит рот, я уйду!
   - Договорились, - я протянул ей руку.
   И она повела меня куда-то. В сердцевину студенчества. На вечеринку.
  
   Сосунки! Ещё молоко на губах не обсохло, а они уж пустили бородки! Пьют и курят, играют во взрослых. Оно бы и ладно, если бы они представляли из себя что-то. Но они не представляют. Абсолютно ничего. Зато строят из себя. Невесть что.
   Боже, какими взглядами меня обстреляли эти навьюченные мальчики! Какими взорами обласкали их глупенькие девочки!
   Я их поразил. Это безусловно. Ведь я обладал внешностью, которая несомненно меня погубит. Когда-нибудь. Но не сейчас. Сперва ей надо было поделиться. Похвастаться. Подразнить.
   Из них попёр негатив. Зависть сделала своё дело. Они обозлились и стали бросать колкие словечки. Зря, овечки. Бросайте, но только не в адрес пастушка.
   Я вскинул свирельку, обнажил зубки и гордо прошествовал к шикарному парню, утопленному в разноликих девицах. За мной, затравленно озираясь, семенила зеленоокая девчушка, которая меня привела, и чьё имя я до сих пор не ведал. Она бы дала обступившим его клушам сто баллов вперёд, и он это заметил, засуетился.
   - Диана, что за хмырь? - он обратился к ней, швыряя на меня небрежные взгляды своих блестящих глаз.
   - Мой новый парень, - не растерялась она и подхватила меня под руку.
   Его это покоробило. Я улыбнулся. Издевательски.
   - Чё лыбишься? - загудел он.
   Она на него цыкнула, он заглох. Э-э, нет, ребята, что-то тут не чисто!
   - Вы знакомы? - спросил я кротко, но так, чтобы обратить на себя внимание.
   Я вложил в тембр всё, что накопил за долгие годы работы над голосом. И голос источил власть. И страсть. Необузданную, многообещающую.
   Несколько слов, и присутствующие мне внемли. Но я оставил акцент, нарочно возбудив их любопытство. И посыпались вопросы.
   - Привет! Ты новенький?...
   "Да".
   - Какой славный!..
   "Спасибо. Ты тоже ничего".
   - Второкурсник?..
   "Да".
   - Какой факультет?..
   "Бог его знает, как он у вас называется. История искусств".
   - Выходит, я твоя однокурсница.
   Ответом служит моя улыбка, скрывающая уныние. А то и вовсе - испуг.
   - А ты откуда?
   "Из России".
   - Классно говоришь по-английски!
   "Спасибо". А сам думаю: ещё бы! Столько денег угрохал на репетиторов...
   - Я знала одну русскую, - вставила слово зелёноглазая.
   Она ехидно взглянула на Харбра, так что тот заёрзал на стуле, и продолжила:
   - Её звали Алекс.
   - Александрой, - поправил Харбр.
   - Спасибо, Бобби! - поддела его зелёноглазая. - А я и не знала!
   - А я не тебе и говорю, - спокойно ответил он.
   Да, он говорит мне. Мне лично. Красавчик.
   Он допрыгался - встретил меня. Вернее, был встречен мною. Я за таких крепко цепляюсь. И никогда не упускаю. Моя хватка может причинить боль. Сладкую или нет - всё зависит от него. От Роберта. От Бобби.
   - У тебя красивый рот, - заметил я и, увлекая зеленоглазую с собой, оставил его в компании престранных девчонок.
   Навряд ли кто-нибудь, а тем более парень, когда-нибудь говорил ему такое. Какое недоумение и растерянность отразились на лице его! Ничего. Пусть поразмышляет, к чему бы это.
  
   Мы выбежали на улицу. Ночь спустилась на студенческий городок столь стремительно, сколь завтра минует, не дав загулявшим студентам как следует отоспаться.
   Диана, весело смеясь, бегала вокруг меня, как школьница, схлопотавшая пару. Но вдруг она остановилась. Подошла ко мне, взяла за руки и серьёзно так спросила:
   - Что ты ему сказал?..
   - Правду, - честно ответил я. - Мне понравился не только его ротик...
   - Значит ли это...
   - Значит, - не дал я ей договорить.
   - Жалко, - она действительно поникла.
   - Ты красавица. В мире куча парней, которым я в подмётки не гожусь.
   Это я приврал, конечно, но...
   - Да? И где они? - она улыбнулась. Так печально, что у меня ёкнуло сердце.
   Да, у меня было сердце. А вы удивлены?..
   - Знаешь, тебе с ним ничего не светит, - вдруг сказала она. - Мы с ним одно время были вместе. Пока между нами не стала Алекс.
   - Почему не светит? - не понял я.
   - Он до сих пор по ней сохнет.
   - А где она?
   - Дома. Здесь с ней приключился большущий скандал, и она вернулась на родину... К тому же он нормальный... Ну, ты понимаешь, о чём я...
   - Нет, Дианочка, не понимаю. Неужели ты думаешь, что я его не сломаю? О, ты меня не знаешь. И не таких совращали...
   - Прости, но ты болен.
   - Прощаю. Я болен. Со мною он забудет свою Алекс, вот увидишь.
   - Валяй.
  

14 августа 2001 года, вторник.

   "...Он - нормальный, чёрт возьми! Смотря что считать нормой! У меня есть своё мнение относительно каких-либо отклонений в этом плане. И я точно знаю, что нормальных людей не бывает. Потому что изменить возможно любого, надо только уметь. И измениться можно любому, ему вовсе не обязательно хотеть этого. Всё зависит от того, кто и как изменяет. Что-то вроде "с кем поведёшься"...
   Он, хоть и невольно, повёлся со мной. Искренно жаль. Его. Впрочем, он посчитает это за счастье. Ведь я умею осчастливливать. Ежели я решаю посвятиться кому-нибудь, я это делаю без остатка, отдаваясь избраннику полностью.
   Однако ж я умею и лишать такого счастья. И тогда оно гибнет, сопровождаемое адской болью. Ежели я мщу, я мщу безудержно и безумно. И не дай бог мне самому стать объектом этой мести! Потому что она страшна и жестока. Но никогда не бессмысленна".
  
   Я проспал. Хрюканье, с которым надрывался будильник, было послано к чёрту. Встал я на час позже должного, но не бросился в аудиторию, а стал дотошно приводить себя в порядок. Зубы, ногти, лицо, кожа, губы... Всё идеально. Я не тронул только волосы. Они, пышные, дерзко самовольничали, и я им не мешал. В красоте я уважал естественность. А наделённый красотой от природы, мне эту естественность ограничивать не пристало.
   Я опоздал на лекцию. Отчего отнюдь не испытывал неудобств. Влетев в полупустую аудиторию, я кратко поприветствовал профессора и извинился. Он поглядел на меня сурово. Но на первый раз промолчал. Его гнев смела моя детская наивнейшая улыбка. Я притворился выпавшим из гнезда птенцом. Мною следовало умиляться, а не гневиться.
   - Вы должно быть новенький?
   - Да,- смущённо буркнул я.
   - Меня предупредили. Как вас... - он закопошился в бумагах.
   - Евгений Шень, - опередил его я.
   - Да, юный мистер Шень. Вы русский?..
   - Да.
   Он пробубнил фразу типа "ещё один!" и почесал за ухом.
   - Фамилия отнюдь не русская.
   - Я её поменял, - нелюбезным тоном умерил я его любопытство.
   - Присаживайтесь.
   - Спасибо.
   Я присел. Недалеко от Бобби. Кивнул засветившейся зелёноглазой. Она, дурочка, ещё на что-то надеялась.
   - Что за старая язва? - спросил я шёпотом Бобби, кивая в сторону профессора.
   Бобби ответил не сразу. Я терпеливо ждал, якобы конспектируя что-то в тетради.
   - Старый козёл, - мрачно ответил Бобби, будто я и сам не догадался.
   Он упорно не хотел обратить на меня свои чудные глаза. Его мучила совесть, её жуткие укоры... Непонятно пока за что.
   - Он такой плохой? - озабоченно шепнул я тоном, которым следовало спрашивать совсем другое.
   Харбр обернулся ко мне. Его лицо источало усталую злобу.
   - Ладно, - сдался я. - Не буду мешать. Пиши, слушай...
   Он отвернулся. Но я договорил:
   - Всё равно скоро не выдержишь и сам ко мне обратишься...
   - Что? - взвился он.
   - Забей, - я с ученической преданностью посмотрел на профессора и тем самым пресёк возможность продолжения нашего разговора.
   Это явно его покоробило. Представляю, какие изыски вертелись сейчас на его шустром язычке. Я же переключился на Диану.
   - Как дела? - улыбнулся я зеленоглазой.
   Она просияла и тихо ответила:
   - Да нормально, вроде... Почему ты опоздал?
   - Я опоздал? Это вы начали слишком рано. Как будто студенты - не люди! Не дают отоспаться. После вчерашнего.
   - Ты эгоист.
   - Не то слово.
   Она засмеялась. Слишком громко.
   - Мисс Кинли? - козёл не упустил возможности боднуть. - Я вам случаем не мешаю?..
   Она замолкла и покраснела. Тогда за неё ответил я:
   - Нет, ну что вы, продолжайте.
   Студенты прыснули.
   - Мистер Шень?.. - очки профессора запотели.
   - Да? - слепил я невинную физиономию.
   - Выйдите вон! - прикрикнул он.
   - Ой, да ради Бога, - пожал я плечами и начал собирать манатки. - Только не надо так орать! Единственный человек, которому дозволено поднимать на меня голос, - моя мать.
   Я направился к двери, но не сдержался, чтоб не царапнуть ещё раз:
   - Кстати, клёвый галстук!
   И вышел под хохот моих новых однокурсников.
   Я его взбесил. Неплохо для первой лекции... Следовало ожидать, что за мной последует кто-то, и потому я пристроился на близстоящей скамеечке. Честно говоря, я ожидал увидеть изгнанную Диану. И был несколько удивлён, встретив Роберта.
   - Бобби... То есть Боб! - на радостях воскликнул я.
   - Что опять? - огрызнулся он. Я смекнул, ему явно не давали покоя вчерашние мои прощальные слова.
   - Да так, ничего... - обиженно и горделиво ответил я.
   - Ну? - он, вроде, смягчился.
   - За что тебя-то... турнули?..
   - Не знаю. Я так и не понял. Ты его завёл так, что теперь все оттуда повылетают.
   - Вот и здорово! - я улыбнулся.
   - В смысле?.. - не понял он.
   - Познакомлюсь со всеми... По мере того, как вылетать будут.
   - Это пахнет очередным скандалом. Тебя третируют.
   - Посмотрим... Что значит очередным?..
   - Ну...
   - Ах, да я вспомнил, что-то связано с Алекс.
   - Александрой, - поправил он.
   - Да-да, Александрой, - согласился я.
   Что ж, потеребим его ранку.
   - А что с ней случилось?
   - Она сейчас дома, в России.
   - Но не просто же так она взяла, сорвалась с места и, бросив всё, вернулась на родину!
   - Да... Не просто...
   - Почему она уехала домой, Бобби? - наступал я.
   - Не называй меня Бобби, словно какая-то сучка! - прикрикнул он.
   - Хорошо, Харбр, - язвительно бросил я, проглотив обиду. Я ещё отвечу. Когда настанет время.
   - Боб. Можешь звать меня Бобом.
   - Хорошо, Харбр, - нарочито повторил я.
   Он чертыхнулся и пошёл прочь. Да, что-то с ним не заладилось. Впрочем, так и было задумано. Ведь я ещё не приступил к действию, не начал его "клеить".
   - Она обвинила его в изнасиловании, - раздался за спиной Дианин голос.
   Она стояла здесь вот уж пять минут и слышала весь наш с ним разговор.
   - Он утверждает, что не посмел бы... Расследование вяло продолжается, - продолжала она. - Самое интересное, что до сих пор не ясно, кто из них врёт.
   Ну почему ж не ясно?.. Очень даже ясно!
   - Грустная история, - сказал я.
   - Да, давай о ней забудем. Всем давно пора о ней забыть.
   - Да, но не всем такое забывается так просто.
   - Надо заставить себя суметь.
   - Легко сказать.
   Она поглядела на меня как-то странно, но промолчала. Я улыбнулся:
   - Пойдём в кафе?..
  
   "... Сложно заставить себя сделать то, чего ты принципиально делать не хочешь. А всё потому, что кто-то выдвинул эти дурацкие принципы. Вполне возможно, ты сам. Сам себе. С собою сложно, а порою и просто невозможно, спорить. Если уж вбил в свою дурную башку поступать так-то и так-то, то именно так-то и так-то ты и поступаешь... Или всячески стремишься к этому. Мы привыкли сами себе устанавливать рамки, иногда сжимая их до абсурда. И это глупо, тупо, по-скотски. Хотя навряд ли скот держит себя в подобии сих рамок. Животные существуют благодаря инстинктам. Человек запрятал инстинкты глубоко-глубоко внутрь себя или вовсе их лишился. И стал не существовать, а жить. Якобы. На самом деле род людской обрёк себя на вечный карнавал, где стягивание масок карается смертью.
   Но почему эти маски были придуманы кем-то, а не мною самим?! Нет, я не стягиваю их, а просто меняю. Меняю, как перчатки. Раз-два..."
  
   Самый разгар лекций, а столовая уж была наводнена жующими. Обжоры, эти студенты. А кафе - одна из студенческих святынь...
   - Неужели всех их выгнали? - задался я, казалось бы, дельным вопросом.
   Диана в ответ только улыбнулась.
   - Или просто гуляют?..
   Пиво, пиво, пиво, пиво... Из бутылок, из горлышек. Смакуют, лакая эту мочу. И говорят ни о чём, беспричинно философствуют о всякой ерунде. При этом внимательно выслушивают точку зрения товарища, с видом знатока критикуют и оценивают. Или, не дай бог, советуют. Идиоты. В глазах друг друга рисуют из себя шикарные портреты, а на деле выходят потешные шаржи.
   Я заказал себе громко, так чтобы слышали все:
   - Чай, пожалуйста.
   - Чай? - не понял кассир. Он, наверное, подумал, что ослышался. Ничего, привыкнет.
   - Да, не кофе и не колу, а чай. Желательно чёрный. С лимоном и сахаром. Так-с... Ещё круасан, будьте любезны... Надеюсь, он не французский?.. Терпеть не могу тамошние круасаны... И вот этот вот... сомнительного вида десерт. Спасибо, - я улыбнулся в тридцать два зуба и протянул кредитку.
   Посмотрел на публику. На меня глазело ползала. Уроды.
   - А вы пейте своё пиво, - пожелал я им приятного аппетита и уступил место хихикающей Диане.
  
   - Чай? - ухмыльнулась она, сажаясь рядом со мной.
   - А что? Это лучшее, что здесь есть.
   - Это лучшее, что здесь может быть.
   - Я всегда пил только чай. И соки. Что здесь плохого?
   - Это не плохо, это необычно. А по мне так и вовсе - супер!
   Жуя круасан, я улыбнулся. Экая она всё-таки чертовка!
   - Знаешь, мне надоели эти мальчики, косящие под видавших виды мужиков, хлебающие спиртное и разбавляющие и без того грубые речи терпким матерком. Они думают, что тут же мужают в доверчивых девичьих глазах. Зря стараются, в постели они - всё те же птенчики, - она отпила вишнёвого сока и выразительно взглянула на меня. - Между нами, девочками...
   Я понимающе кивнул и с укором поправил:
   - Я не девочка.
   Она засуетилась:
   - Прости, я не имела ввиду...
   - Я понял. Хватит.
   - Я имела ввиду, что мнение, высказанное мною чуть ранее, бытует между нами, девчонками. И ты здесь не при чём. Тем более, что к такому сорту мальчиков не относишься.
   - Да, я не такой, как они, - я кивнул в сторону жрущих. - Например, в отличие от них, я умею есть красиво...
   В доказательство этого я ткнул в сливки десертную ложечку и слопал её с изяществом, достойным рекламного ролика. Она засмеялась. Весело, беззаботно. Совсем ещё девочка. Прелесть.
   К нам вдруг подсели какие-то девчонка и рубаха-парень и начали, не стесняясь окружения, сосаться. Да с такой яростью, что меня стало подташнивать.
   - Эй, ребята, - я не привык церемониться, - я ем, и ваши лобызания отнюдь не способствуют аппетиту.
   Парень оторвался и направил на меня свои ядовитые глазки:
   - У тебя какие-то проблемы?
   - Пока что нет. Но они будут. С пищеварением. Если вы отсюда не свалите. Или по крайней мере не прекратите эту мерзкую дуэль ваших языков...
   Видно, выражение моего лица это подтвердило. Они свалили. Неожиданно шустро.
   - Господи, Женя, ты просто чудо! - воскликнула Диана.
   - Я просто не люблю, когда свои чувства выставляют напоказ. Тем более таким вот... похабным образом.
   - Ты первый, кто говорит здесь об этом открыто.
   - Америка, - дал я знать, что нечему удивляться.
   - Россия, - ответила она, дескать, поняла.
  

15 августа 2001 года, среда.

   Приятный тип, этот молоденький профессор. Не красавчик, но вполне симпатичный. Правда, внешний фактор не всегда был для меня доминирующим, но здесь выбирать не приходилось. Сойдёт. На пару раз...
   - Мистер Шень? - раздался над ухом его тенорок.
   Отвратный тембр. Я пришёл в себя.
   - Да? - выжал улыбку.
   - Вы, говорят, русский.
   - Правильно говорят. Русский.
   Достали, тупицы...
   - Медведи, самовары и всё такое?.. - он шутил. Очень остроумно.
   - Да, перестройка, Распьютин и Горбачёв... - поддержал я шутку.
   Он засмеялся. Боже, бывают же дебилы на белом свете...
   - Евгений? - коверкал он моё имя.
   Ну что он привязался?..
   - Да.
   - Я знаю одного Евгения.
   - Да?..
   - Евгений Онегин, - он опять засмеялся.
   - Ха-ха-ха, - действительно, как смешно...
   - Может перейдём к занятиям? - одёрнул я его, чтобы прекратить, наконец, это блеяние. - Об остальном поговорим в приватной беседе.
   Я улыбнулся. С каким трудом далась мне эта улыбка!..
   И, о чудо, лекция началась.
   - Он что, комический персонаж, сбежавший из клиники для душевнобольных? - полюбопытствовал я у какой-то девчонки, сидящей справа.
   Она презрительно фыркнула. Понятно. Стерва. Сейчас допрыгается. У меня было прекрасное расположение духа. Это не значило, что таковым оно должно быть у всех. Я сделал вид, что меня осенило, и опять к ней обратился:
   - А-а! Так вы сидели в одной палате?..
   Она чуть не кастрировала меня своим красноречивым взглядом.
   - Ладно, остынь. Я знаю, что ты по нему сохнешь.
   Она вспыхнула и в негодовании задохнулась, пытаясь найти хлёсткие, но цензурные слова. Так и не нашла. Заткнулась.
   - Он голубой, - сказал я ей. - Так что брось ты эту затею.
   - Да уж, верь ему, - вмешалась Диана. - Свояк свояка видит издалека!
   Девчонка шарахнулась. Я же говорил, допрыгается.
   - Ну вот. Теперь об этом узнает весь колледж, - вздохнул я, изображая грусть.
   - Не узнает. Эта дура держит себе цену и понимает, что со мной лучше не связываться, - успокоила Диана.
   - Это правда?.. Лучше не связываться? - улыбнулся я.
   - Да. Не всем, по крайней мере.
   Я посмотрел в дальний угол аудитории.
   - Не Харбру уж точно, - процедила она, проследив за моим выразительным взглядом.
   - А что это за типы рядом с ним? - спросил я.
   - Твои однокурсники, - ехидно заметила она. - Но не волнуйся, они нормальные.
   - Не волнуйся? - не отводил я глаз от совершенного профиля Бобби. - То есть?..
   - В смысле не ревнуй!
   - Вот ещё!
   - Ты ведь, как и я, не терпишь конкурентов. Правильно?..
   Господи, она что - моя женская ипостась?..
   - Да, верно, - я обернулся к ней.
   И кое-что углядел в её глазах, устремлённых на Бобби. Голод, тоска и что-то ещё. Впрочем, их можно было объяснить. И я не стал заострять на этом внимание.
  
   - Предлагаю, как и в том году, сделать старостой нашего курса Риту Шилдс, - пропищала размалёванная сокурсница, без сомнения подруга этой самой Риты Шилдс. - Она прекрасно справлялась с обязанностями...
   - Прекрасно? - взвился какой-то очкарик. - Если прошлогодний скандал, ставший самым шумным за всю историю нашего колледжа, можно назвать хорошим выполнением обязанностей, то...
   Рита Шилдс сделалась пунцовой.
   - Да, но ведь не Рита - инициатор скандала! - взбеленилась пискля.
   Так началось собрание курса. Никчемное по своей сути. И составу участников.
   Бобби поморщился. Я заранее позаботился о том, чтобы сесть с ним рядом. Так, невзначай, совершенно случайно...
   - И долго продлятся эти посиделки? - спросил я томно.
   Он пожал плечами. И даже не посмотрел на меня. Боится. Боится увидеть или показать что-нибудь лишнее. Чего показывать или видеть не следует.
   - А ты бы кого хотел сделать старостой? - привязался я, как банный лист.
   То же пожатие плечами.
   - Не себя ли? - оборзел я.
   - Нет, - однозначно ответил он.
   Наконец-то, хоть подал голос. Засранец.
   Я поднял, словно школьник, руку, чтобы вмешаться, наконец, в это безобразие. Ноль внимания. Прокашлялся. Опять проигнорировали. Что ж...
   Я поднялся с места без спросу. Просто встал, в то время, как другие сидя выслушивали пустую болтовню докладчика.
   - Да? - недовольно обратилась ко мне размалёванная девчонка.
   - Я, как новенький, хочу высказаться.
   - Подожди своей очереди.
   - Не собираюсь. Я выступлю без очереди. Мне надоело выслушивать всю эту чушь. Да и некогда особо.
   Она от возмущения даже задохнулась. Послышался чей-то ропот.
   - Молчать, - жёстко сказал я, одарив всех таким взглядом, что ропот стих тут же, неукоснительно. - Я вот вас послушал и диву дался. Критерии выбора старосты основаны только на независящих от человека обстоятельствах. На годовом доходе родителей в частности. Рита Шилдс, безусловно, представительница богатейшей фамилии...
   - Самой богатой семьи в нашем колледже, - перебила размалёванная.
   - Допустим, - согласился я. - Ты что, её адвокат?.. Ну так вот. Это отнюдь не причина для того, чтобы стать нашей старостой. Да, не вашей, а нашей. Я - новый член большой семьи. И кто это заметил? Разве поинтересовалась мною ваша староста? Хоть раз полюбопытствовала, кто я, что я, как мне тут и вообще?.. Ни хрена! Единственным человеком, ввёдшим меня в этот мир, была Диана Кинли. Я так понимаю, она, - тут уж я начал откровенно передразнивать размалёванную, - не из самой богатой семьи нашего колледжа. Поэтому главную роль в выборе старосты должны играть качества человека, а не его деньги.
   - Да ну!.. - саркастически бросила Рита.
   Я поглядел на неё пристально и улыбнулся. Издевательски.
   - Потому что, если руководствоваться вашими методами, старостой буду я. Вы же этого не хотите?
   Класс зашипел. Все зашушукали.
   - Он что, богаче Риты?..
   - Кажется, он её сделал...
   - Он прав...
   - Она ему не простит...
   Рита гордо вздёрнула головку, размалёванная девица-"адвокат" тут же начала её успокаивать, отчего Рита злилась ещё больше. Понимаю, сам никогда не любил терять власть.
   - Ну так что? - раздался весомый голос Роберта Харбра. - На ком остановимся?
   Молчок. Конечно, кто осмелится противостоять Рите?..
   - Диана Кинли, - однозначно воскликнул очкарик. Он поднял руку, отдавая за неё голос.
   Хоть один нормальный. Вторая рука, взметнувшаяся в воздух, была рукою Бобби. Диана от удивления распахнула и без того огромные глаза и густо-густо покраснела. Ей явно это польстило. Неожиданный поворот...
   Я поднял руку третьим, а за мною вырос лес рук почти всего нашего курса. Не дрогнули конечности только лишь Риты Шилдс и "адвоката". Они оставались в гордом одиночестве.
   Нет, не Диана вышла победителем из этой схватки, а я. Звание старосты мне было абсолютно ни к чему. Я и без звания мог сорвать аншлаг. А вот влияние моё начало распространяться. В том числе и на Бобби.
   Неплохой результат для третьего дня!..
  

16 августа 2001 года, четверг.

  
   "... Сэш, солнышко моё, а что плохого в самоуверенности? Нет, эгоизм и самоуверенность - разные вещи. Просто они зачастую тесно переплетаются. Во мне, например. Самоуверенность - пробивное качество. Оно необходимо в этой жизни. Я это понял, будучи совсем ребёнком. Если в себе не уверен, не будут в тебе уверены и другие. Не стоит, конечно, себя переоценивать и расстраиваться, если уверенность в чём-то не оправдывает твои надежды. Причины этому могут быть всякие - от недостаточной веры в себя до завышенной самооценки. Я никогда себя не переоцениваю. Я знаю, что могу, а что - нет. И никогда не ошибаюсь. Да, раньше ошибался, но методом проб и ошибок в прошлом исключил малейшие промахи в настоящем.
   Часто самоуверенность во мне перерастает в эгоизм. Я не считаю это своим недостатком. Даже наоборот. Благодаря ему, я стал тем, кем я стал. Я могу за себя постоять, достойно ответить или вовсе уничтожить. Другое дело, что эгоизм часто прёт из меня безосновательно. На тех, кто этого не заслужил. Это целиком и полностью зависит от моего настроения. От моего непостоянного мироощущения. Сегодня - мир розовый, светит солнце, поют птицы... Завтра, из-за того, что я утром встал не с той ноги, всюду штормит, а то и вовсе - катится в Тартар. Это бывает редко. Но бывает. В основном же я умело скрываю свои внутренние переживания. И, не смотря ни на что, улыбаюсь. Изображая гримасами моих губ всё что угодно, но только не чувства, испытываемые мною на самом деле".
  
   Все вдруг поспешили завести со мной небесполезное знакомство. Некто Сара Саппекс насильно потащила меня в местный театральный кружок, говоря о моём бесспорном ораторском таланте. Да, таковым я несомненно обладал. Но применять его предпочитал по жизни, а не на сцене. Я отнекивался, отнекивался, но пошёл-таки. Из чистого любопытства.
   Меня представили какому-то хмырю в несуразном жёлтом пиджачке. Очередной клоун, возомнивший себя гением и оттого позволяющий себе небрежности - в жесте ли, речах ли или шмотках. Я и не сомневался, что заговорит он манерно. Что он вообще манерный. А я ненавижу манерность - эту безнравственную дешёвку, дешёвками же на себя и натягиваемую.
   Я оказался прав. Манерно и жеманно он вопросил себе в нос:
   - Сарочка, это тот, о котором ты мне говорила?..
   Я побрезговал подавать ему руку. Перебьётся.
   - Да, мистер Гарвенберг, это он, - исполненная неподдельного восхищения ответила Сара.
   - Ну, молодой человек, - обратился он ко мне, - продемонстрируйте себя.
   - То есть?
   - Сумейте себя подать.
   - Вам?.. - неоднозначно переспросил я.
   - Да, в данном случае мне, - он начинал злиться.
   - А поконкретнее? Я должен прочитать стишок, спеть, станцевать?.. Или может похлопать в ладоши?
   - Мне всё равно. Покажите хоть что-нибудь.
   - Как знаете... - сказал я и показал ему...
  
   - Фак???.. - возмущению Дианы не было предела, когда я, стоя у двери директора, рассказывал ей, как всё было.
   - Ну, молодец, парень! - ухмыльнулся Бобби, ободрительно похлопывая меня по плечу.
   Тоже мне, нашёл кого ободрять! Я ничуть не сожалел о содеянном и в утешении не нуждался. Но умело это сокрыл - всё-таки он меня коснулся. Грубо, правда... Но это пока.
   - Что скажешь боссу? - кивнул Роберт в сторону директорской двери.
   - Правду, - сладко отвечал я. - Мистер... как его... меня домогался.
   - Что? - воскликнули оба. - Совсем спятил?
   - Я пошутил, - соврал я. - Но мне есть, чем оправдаться.
   - Чем? - явно не верили они.
   - Увидите. Если получится.
   - Получится, - поверил в меня Роберт и подмигнул. Мне! Он мне подмигнул!..
   Диана поперхнулась и зло на него уставилась.
   - Спасибо, Бобби, - блаженно мяукнул я и скрылся в приёмной.
  
   Выслушав нотацию плюющегося от ярости господина директора, я изобразил из себя саму невинность.
   Всё сводилось к тому, что я и только я виновен во всех земных грехах, совершённых за последние сутки. И мне здесь и сейчас предстояло за них ответить. Хорошо хоть не в небесной канцелярии... На этот раз всего лишь здесь.
   - Да, я показал средний палец мистеру Гарвенбергу, - начал я, - но только потому, что он попросил его показать!
   - Что за чушь!.. - вспылил он сызнова.
   - Не чушь! - возразил я. - Мне не совсем понятно ваше негодование. Это средний палец - не более.
   - Не более?..
   - Не более. Не более чем безымянный или тот же мизинец.
   - Мизинец? - изо рта его чуть не шла пена.
   - Мизинец! Вы что плохо слышите?
   - Что?
   - Почему вы всё время меня переспрашиваете?
   - Я...
   - Ну, не важно. Объясните суть моей вины.
   - Возмутительное поведение!
   - Выраженное в чём?
   - В жесте!
   - Что возмутительного в том, что я показываю средний палец?..
   - Ты надо мной смеёшься? - яростно возопил он.
   - Отнюдь. Я же не снял штаны, а всего лишь продемонстрировал палец. И ваши национальные предрассудки меня не...
   - Эти национальные предрассудки уже давно переросли в интернациональные. И тебе это известно. Ты просто хотел унизить уважаемого профессора.
   - Перед кем? Перед Сарой Саппекс? Не смешите...
   - И то правда... - мне показалось, или он действительно усмехнулся.
   Старому дурню и в голову не пришло, что человека достаточно унизить перед собой.
   - Я отчислен?
   - Я подумаю.
   - Подумайте, - я улыбнулся. - Но прежде скажите, что всё-таки значит этот...э-э... жест...
   У директора вытянулось лицо:
   - Ты действительно не знаешь?..
   - Да, просветите.
   Вот умора! Я еле сдерживался, чтобы не заржать во всё горло.
   - Нет...- ответил он, заметно раздобрев, - ты уж как-нибудь сам... узнай у сокурсников...
   - Хорошо, - будто разочаровался я. - Можно идти?
   - Можно.
   Аминь.
  
   - Как всё прошло?
   - Я отчислен.
   - За это???
   - И за это тоже.
   - Что ты ещё натворил?..
   - Совратил Бобби.
   Диана улыбнулась:
   - Ну уж нет. Всё ты брешешь! Никто тебя не выгонял! А он пригласил меня на свидание.
   - Что? - не поверил я своим музыкальным ушам.
   - Оно самое!
   - Да ну!..
   Вот и отлично. Теперь он мой. Кому, как не мне, знать, чем он мается. Он себя проверяет. На прочность. Ибо стал в себе сомневаться. И причина сомнений тех - любимый я.
   - Очень жаль, - разыграл я разочарование. - А я-то надеялся...
   - Прости, - она была счастлива.
   Странные создания эти бабы! То ненавидят, то боготворят. Я не стал напоминать ей, какого мнения о нём она была ещё вчера. Потому что вчера прожито, да и дело то - не моё. Тем более что перемена в ней шла мне на руку...
   Итак, сегодня он с ней.
   - А где вы встречаетесь? - нескромно полюбопытствовал я.
   - Он зайдёт за мной, и мы решим, куда пойдём.
   - Когда?
   - А что?
   - Чтобы не волноваться. И не искать тебя понапрасну.
   - Около девяти.
   - Так поздно?..
   - Поздно?.. Боже, ты не в детском саду! Здесь нет понятия "поздно". Здесь всё и всегда делается вовремя. Ну... кроме лекций, конечно, которые всегда не вовремя. То есть рано.
   - В одиннадцать я уже сплю.
   - Вчера не спал.
   - Потому что осваивался. Сама понимаешь. Адаптировался ко временному поясу.
   - Ах, да... эти глупости... - она показалась мне рассеянной.
   - Ну, тебе пора готовиться, - шепнул я и, пожелав ей удачи, пошёл к себе.
   Пошёл писать письмо. Моему любимому человечку, моей второй половинке, моему второму я. Писать письмо Сэш.
  

17 августа 2001 года, пятница.

  
   "Сэш, прелесть моя! Не зову тебя ни солнышком, ни ягодкой, ни зайкой и ни плюшевым медвежонком, потому что всё это - брехня! Ты для меня выше и ярче солнышка, слаще и сочнее всякой ягодки, пушистее зайки и мягче медвежонка... Боже, о чём я?.. От скуки по тебе впору лезть на потолок. Уже пытался. Пока безуспешно.
   Меж тем здесь столько соблазнов. Всё это пагубно для таких, как мы с тобой. Потому что мы падки. Мы совершенны вкупе, но низменны врознь. Мы любим друг друга, но любовь эта осуждаема. И кем?.. Пущими грешниками. Тварями. Которые судят за то, что мы, нашедшие себя, в этой любви чисты. Они же даже в ней поросли бы грязью... Ими руководит зависть. Элементарная зависть и выдуманные кем-то нормы. Нормы, которые выдуманы не ими!.. Мы же прём против этих норм. И не ломаемся, не сдаёмся...
   А не пора ли нам создать свой мир?.. Более совершенный, свободный от заблуждений. Легко сказать!.. Ведь чтобы созидать новое, надо разрушить старое - расчистить местность, где будет производиться постройка.
   Положить начало.
   Чем я сейчас и занимаюсь..."
  
   "Актриса", как прозвали здесь Сару Саппекс, даром времени не теряла. На следующее утро о моём многострадальном персте прознал весь колледж. За завтраком к моему столу подошёл какой-то парень, недурной собой, но видно, что неравнодушный к пальцам, ибо сам был на пальцах, и сказал:
   - Браво, Женька, я давно мечтал сделать то же.
   Я был не в настроении:
   - А что, собственно, мешало осуществить эту давешнюю мечту?
   Он задумался.
   - Страх, - помог я ему. - Перед последствиями.
   - Да, пожалуй, - согласился он. - Всё-таки это не самое дешёвое образовательное учреждение. И затраты на него хотелось бы оправдать. А не вылететь из-за какого-то пустяка.
   - Присаживайся, поболтаем... - предложил я, сооружая бутерброд.
   - Да нет, спасибо... - замялся он. - Меня там девчонка моя ждёт. Не так поймёт ещё...
   Я улыбнулся. Она-то поймёт всё правильно. А ты, наивный, вляпаешься. Коли мне понравишься...
   Он отошёл с виноватой улыбкой. Весьма, надо сказать, очаровательной. Улыбкой, возможной только лишь между нами, мальчиками.
   - Так-так-так! - подкатила Диана. - Новая жертва?..
   - Привет, - я отпил молока. - Нет. Я даже не знаю, кто это.
   - Лео Дэнсон. С третьего курса. Взбалмошный, хоть и симпатичный мальчик.
   - Да, приятный.
   - Не Бобби, конечно, но сойдёт.
   - Для чего?..
   - Для тебя!
   - Ты что, мне парня ищешь? - я сразу как-то наелся.
   - Нет...
   - Я не идиот! И не твоя подружка! Поэтому брось свои эти штучки и не обустраивай мою личную жизнь!..
   - Прости...
   - Проехали! - отчеканил я и мигом переключился: - Как свидание?..
   - Полное фиаско, - она вздохнула. - Он всё время говорил о...
   - Ну?.. - я хлестал молоко огромными глотками.
   - ...о тебе.
   Я подавился. Прокашлялся.
   - Обо мне?..
   На самом деле этого следовало ожидать. Но не так скоро. Не на второй же день!..
   - Ну-ка, ну-ка, - потребовал я подробностей. - О чём это он там спрашивал?..
   - Ты сволочь, - ответила она.
   Я, полностью с ней согласный, продолжал пить молоко. И слушал. Она должна была высказаться.
   - Ты эгоист. Бедной Диане не оставил ни себя, ни его. Не смей делать из него немужика, ясно?..
   Я молчал.
   - Слышишь?.. - крикнула она. - Не смей.
   Она впадала в истерику.
   - Слышу, - не дал я ей развить тему.
   Я развил её сам:
   - Немужик?.. Отчего же? Оттого что предрасположен к однополой любви?
   - В любви есть свои законы. В частности, половая принадлежность. Природа-мать создала мужчину и женщину. И любовь должна быть между ними, а не себе подобными.
   - Значит, природа-мать в чём-то ошиблась. Потому что такая любовь существует.
   - Да, но она не должна распространяться как вирус!
   - Она и не распространяется. Потому что все мы рождены с ним.
   - Ты хочешь сказать...
   - Все мы геи. Каждый из нас... и из вас... способен к такой любви. Она дремлет и зачастую не просыпается вовсе. Но ежели чувство просыпается таки, оно испепеляет тебя полностью, и ты сам себе не подвластен. Не я виноват в том, кто я есть. Виновата природа. А против природы - не попрёшь!
   - Ты невозможен, - выдохнула Диана.
   - Ну, так почему мы не мужики?..
   - Потому что это не по-мужски - обделять любовью женщин. И уж тем более отбивать у них парней!
   - Я не отбивал. Ничего такого не делал. Он сам в себе разобрался и вдруг понял себя.
   - Чушь.
   - Ты права. Он нормальный. Абсолютно.
   Она нахмурилась, требуя разъяснений.
   - Ненормальный... я! Потому что способен соблазнить их всех. Разом. Это игра. Увлекательная и жестокая.
   - Не понимаю...
   - Завоёвывать девчонок мне стало скучно уже в девятом классе. Они все предо мной ниспадали. Всегда и всякая. А, становясь моими, они попросту переставали меня сколько-нибудь интересовать. Что делать, если цель достигнута? Правильно. Искать новую.
   - И ты нашёл... это?...
   - Да. Это. Это было ново, необычно. И доставляло массу удовольствий, когда я побеждал. Сперва я побеждал с трудом и отнюдь не всегда. Но мастерство оттачивалось. И теперь... - я улыбнулся. - Сама знаешь, что теперь.
   Я обвёл столовую холодным взглядом:
   - Каждый из них может стать моим. Стоит только захотеть, - я заглянул в её глаза, внимающие и поражённые. - Но я не хочу никого из них. Я хочу только Бобби. И вчера, отпустив тебя к нему, я почувствовал это во сто крат явственней.
   - Ты ревновал?..
   - Нет. Я впервые в себе усомнился.
   Она опустила глаза и уставилась в ложку.
   - Как видно, зря. Твоё умение тебя не подвело. Ты выиграл. Опять. Он твой.
   Ах, если бы!.. Мой Бобби завтракал в кругу своих приятелей в другом конце зала. Вёл себя непринуждённо, так, будто вчера ничего не было.
   Впрочем, вчера ничего и не было. Пустые слова. Обо мне.
   Диана прочитала мои мысли.
   - Он боится. Не может же он взять и так просто подойти к тебе! Что подумают друзья?.. Что подумаешь ты?.. Ведь он не знает, что в том, что с ним творится, повинен только ты. Он думает, что все эти мысли пришли к нему сами, а не ты их настойчиво вызвал. Он ведь и представления не имеет, что ты к нему не ровно дышишь. Что ты не ровно дышишь ко всем мальчикам. Он думает, ты нормальный, а он - такой извращенец.
   - Бедняга, - искренно пожалел его я.
   И поднялся с места, чтобы пойти его утешить.
   Он боится... И не может просто взять и подойти ко мне... Что же, я подойду к нему сам!
   - Здравствуй, Бобби, - прощебетал я. - Здравствуйте, мальчики.
   Непринуждённость его как рукой сняло.
   - Привет... Женя...
   - Я вам не помешаю?
   Конечно, не помешаю. Я уселся без спросу.
   - Ну что? - я не сводил с него глаз.
   Разговор в их компании сразу как-то развалился. Моё присутствие смущало. Их всех - не только Бобби.
   - Что "что"? - спросил он, ища поддержку в товарищах.
   - Рассказывай, как житьё-бытьё.
   Кто-то гоготнул. Я одарил его взглядом, способным убить, и он притих. Безусловно, все они были наслышаны о моём непримиримом нраве. И бог знает, какие неприятности сулят выходки этого русского мальчишки!..
   - Нормально, - сухо ответил Бобби.
   - Нормально... - повторил я и вдруг обратился к сидящим тут же: - Короче, мне надо поговорить с Робертом наедине. Вы не могли бы?..
   Они с готовностью удалились. Иначе и быть не могло. Ведь я попросил по-человечески. Почти что по-человечески.
   Я уставился в упор в его глаза. Он пытался не смотреть на меня, но тщетно. Наши взгляды встретились.
   - Ты наверное не совсем понимаешь, что с тобой?.. - начал я. - Так я тебе помогу. Ты без ума. Без ума от меня.
   Он вскочил с места.
   - Сядь! - потребовал я и продолжил: - Не кори себя ни в чём. Не ты виноват в том, что это случилось. Это я тебя соблазнил. Прости. Потому что я сам тебя хочу.
   Он, бледнее майонеза, сел на место. И стал слушать, глядя на меня недоверчиво...
   - Ты наверняка считаешь это концом твоей жизни. Я тоже так думал, когда докопался до истинного себя. Но ведь выжил! И ничего - живу припеваючи... Вернее жил. Пока не встретил тебя.
   - Этого не может быть... - сорвалось с его прелестных губок.
   - Может, - отрезал я. - Так оно есть. И уж коли мы нашли друг друга, то нечего терять время.
   - Что?
   - Давай любить друг друга. Пока есть порох в пороховницах, пока мы молоды и можем себе это позволить.
   - Но я не хочу!.. Не хочу стать...
   - Поздно. Ты уже стал. Смирись. Это просто.
   - Никогда! - отчеканил он и, сорвавшись из-за стола, выбежал из столовой вон.
   Я проводил его понимающим взглядом. Пытается убежать от самого себя. Да, совсем как когда-то я.
  

18 августа 2001 года, суббота.

  
   Школа без козней и коз, эти козни плетущих, - и не школа вовсе. Рита Шилдс и её "адвокат" развернули против меня целую кампанию. Меня же это скорее забавляло, нежели удивляло. Пускай, думал я, девчонки повеселятся, подёргают членами и посотрясают воздух. Всё равно последнее слово останется за мной.
   Я нашёл их шепчущими что-то Бобби. Поняв, что меня так просто не возьмёшь, они принялись за окружение. И, как не странно, начали с Бобби. Это был удар ниже пояса. Я остервенел. Не за себя, а за него.
   - Что, красавицы, лишаетесь чар? - последовал мой вопрос. - Теперь, потеряв не без моей помощи такое тёпленькое место, вы окончательно перестали быть кем-то. Приятно осознавать, что ты никто, правда?..
   Они моргали, натянуто улыбаясь. Будто их улыбка давала им хоть какую-то защиту. Защиту уверенности в себе.
   - Меня не съели, так принялись за других? Не ожидал, что вы так сплохуете. Стыдно. Нет уж, добивайте меня. Коли сумеете. А вы не сумеете, уверяю. И тем не менее.
   - Послушай, - зазвучала Рита.- Мы знаем, ты нам не по зубам, но мы тебя раскусим. Пусть даже исподтишка. Пусть даже не сейчас и не мы. Но кто-нибудь и когда-нибудь...
   - Пожалуйста-пожалуйста. Для вас хоть сто раз. Попробуйте. Только зубы не сломайте.
   - Экий ты говорливый, - затараторила "адвокат". - Посмотрим, что ты скажешь после.
   - Посмотрим.
   - После того, как о вас узнает весь колледж, - вставила Рита и гадко улыбнулась.
   - О нас?.. - не понял Бобби.
   - Да, о вас. О вас с Женей, - травила душу Рита.
   - Ну и что? - сказал я.
   - Тебе-то, ясен пень, ничего! А для него это - финал, - Рита ликовала. - Кто бы мог подумать, что наш герой-любовник окажется педиком!..
   - Заткнись! - рявкнул Бобби.
   - Пардон, геем. Голубым. Гомиком. Или как лучше?..
   - Что за чушь? - я усмехнулся. - С чего ты взяла? С какого потолка?
   - С того самого, - она подмигнула. - Я всё знаю. И про тебя тоже.
   Это меня насторожило. Что за чёрт?.. Я посерьезнел. Да, я её недооценил. Эту сволочь.
   - Мысли вслух, - издевалась она.
   - Ты сука.
   - Я знаю, - она улыбнулась. На этот раз действительно по-дьявольски.
   Она была красавицей. Умной эгоисткой. Она была, что называется, стервой. А стервозность - опасное качество женщин.
   - Дай мне время, - отрезал я. - Мне надо подумать.
   - О'кей, - согласилась она и, подхватив подругу под руку, пошла прочь, уверенная в своей неподражаемости.
   Дура. Она не знала, что всё шло как нельзя лучше. Что всё это предугадано, запланировано и умело срежессировано. Кем?..
   Их мнимой жертвой. То есть самим же мною.
  
   Я приобнял его за плечи и повёл в мужской туалет. Туда, где меньше всего вероятности вновь их встретить. Он пошёл безропотно, переваривая то, во что вляпался. Ему это давалось, но с великим трудом. Да, нелегко смиряться с тем, что твой мир рушится, как хлеб крошится.
   Было время лекций, в коридорах - малолюдно, а в уборной и того - пусто. И я решил ему помочь. Этот мир доразрушить, доломать и низвергнуть. Не грубо, но сладко.
   Он умывался. Освежал бледное лицо. Попросил подать ему салфетку. И я подал ему. Себя.
   Налетел на его губы, обхватил их, влажные, своими. Прижал его коротко стриженную голову к себе и, не давая очухаться, впился в него, будто высасывал соки. Он замычал возмущённо, обиженно... Негодующе, плачуще... Смиренно... И наконец страстно. Пытался вырваться... Оттолкнуть... Нехотя... Но куда уж там вырываться из моих нечеловеческих, железных тисков?.. Он отдался подхватившему его желанию и сам вжал меня в себя. Безумно. Обладал мною всем. Боже, как умело манипулировал он своим огненном языком!.. Я застонал. Он ответил стенаньем. Его руки заворошили по моей одежде. Неужели он искал что-то?!.. Он?.. Я помог ему. Изумление отразилось в его затуманенных глазах. Он свёл меня с ума... И мы растворились в сладкой неге...
  
   "Сэш, душа моя! Как здесь скучно! Чего мы друг друга лишаем, чего могли бы свершить!.. А тут одно существование. Ничего. Абсолютная пустота. Рутина. Фальшь. Игра. Игра, ещё не начатая, но почти пройденная. Мне надоело играть! Я хочу жить. Разделяя с тобой всех и вся. Хочу любить и быть любимым...
   Всему приходит конец. Закончится и это. Скоро. Потому что начало положено. Только что".
  

19 августа 2001 года, воскресенье.

  
   Первый выходной. Сердечная тоска... Его труп обнаружили не сразу.
  

20 августа 2001 года, понедельник.

   Нам сказали, он самовольно простился с жизнью. Причины высказывались разные, высказывались всеми, кому не лень было высказаться. Но в целом, бытовало мнение о его психическом нездоровье. Мы с Дианой имели разговор, разорвавший нашу непростую дружбу...
   Она обвинила меня в его смерти.
   - Ты не так меня понял, - устало поясняла она. - Не ты его убил, но любовь к тебе, а вернее невозможность этой любви стала причиной его смерти. Он не хотел смиряться с тем, что он такой...
   - Какой? - настаивал я.
   - Ненормальный. Согласись ведь!
   - Опять эти глупые нормы...
   - Возможно, это старомодно, но он элементарно не захотел жить с этим.
   - Это чушь! Собачья чушь! Да, он покончил с собой. Но вовсе не потому, что какой-то мальчишка навязался к нему с раскрытым сердцем!..
   - Хотелось бы верить.
   - Правда, было кое-что... - я сел на кожаный подлокотник роскошного дивана, с какой-то стати присланной из Австрии моей матерью, и разыграл из себя великомученика. - Было кое-что... О нас узнала Рита Шилдс. И, возможно, считая мужеложство со своей стороны непостижимым поступком, ему стала противна сама мысль о предстоящем и, безусловно, неминуемом стыде. Нет, речь не о стыде перед кем-то. Речь о стыде перед собой, а это гораздо страшнее, гораздо невыносимее... Кто же знал, какова в действительности его натура!
   - Но, - зацепилась за что-то Диана, - это глупо! Пускай бы Рита наплела что и кому хотела. Так ведь это ж была бы неправда, клевета! Ведь ничего не было! Какое кому дело до его внутренних переживаний, внутренней борьбы - всё это становление его личности и не более! Это абсолютно нормально, это пройдено всеми нами! Ведь ничегошеньки не было! Да?
   Она задыхалась, подбирая слова. Возмущалась, будто тем самым могла что-либо изменить...
   - Ведь, - она вдруг насторожилась, не дождавшись ответа, - ничего не было?..
   Я изощрился, не поскупился на слезу. Выжал, сам удивляюсь, каким макаром...
   - Мы... - я действительно заплакал. - Мы с ним...
   Диана побледнела, не дождавшись конца моего признания.
   Но я таки закончил:
   - Мы с ним занимались любовью... незадолго до его смерти...
   Она заплакала, бросилась вон и с тех пор всюду меня избегала.
   А зря. От судьбы не убежишь.
  
   "Сэш! Месть для многих - цель жизни. И лгуны те, кто говорят, что месть не сладка! Она сладка, ох как сладка! Но, Боже, сколь короток век этой сладости. Право же, мои любимые леденцы долее хранят свою сладость, чем всякая совершённая месть. Объект мести сгинул, цель иже с ним. Но ненадолго. Я давно перестал жить не себе в угоду. Я всегда преследовал цели, и не суть важно, что они часто менялись. Потому что менялся я. Менялись люди и вещи. Уходили, приходили, рождались и гибли на моих глазах. И, я знаю, появится новая цель в моей жизни, но останется одна, самая-самая заветная.
   Это ты, Сэш.
   Ты...

Твой Одуванчик".

  

21 августа 2001 года, вторник.

   Сегодня меня допрашивали в полиции. Они невесть откуда узнали, что я - последний, с кем видели Бобби. Я не стал их разочаровывать. И выложил всё на чистоту, смакуя каждую мало-мальски значимую деталь.
   - Он влюбился в меня, - не скрывал я. - По-моему это знает весь колледж. Но у меня есть парень. Там, дома, в России. Не верите? Проверьте!
   - Верим, - сухо, но не зло ответил шериф. - Мы нашли черновики твоих писем к некому Сэш...
   Диана сидела тут же. Она за меня волновалась, и ей позволили присутствовать при допросе. Это было некстати. Очень некстати.
   - Вы копались в моих вещах? - возмутился я.
   - У нас есть ордер.
   - А мне плевать! Это...
   - Женя, - властно молвила Диана. - Забей. Нашего шерифа не переспоришь.
   Шериф осклабился:
   - А вы, мисс, мне ещё в тот раз надоели. Сидите и помалкивайте, иначе велю гнать вас в шею!..
   Диана шепнула что-то навряд ли цензурное и заткнулась.
   - В какой "тот" раз? - полюбопытствовал я.
   - Не твоё дело.
   - Спасибо за ответ.
   Он пропустил моё ехидство мимо своих подобных рогаликам ушей. Свыкся. Такая уж работа...
   - И долго вы... хм... с этим вашим Сэш в близких отношениях?
   - А не ваше дело, вы уж простите... - нескромно заметил я.
   - Нет, детка, моё! - он начинал заводиться.
   - Не ваше. И я вам не детка, - отрекомендовался я. - Впрочем, так или иначе, Боба погубила ревность. Я ведь дал ему от ворот поворот. Это был удар. Он его не выдержал.
   Диана не поверила своим ушам, я увидел это по тому, какая гамма зелёного всколыхнулась в её огромных глазах. Право же, такого количества оттенков не существовало в природе. По крайней мере доселе...
   - Что ты несё... - начала она.
   - Молчать! - прикрикнул вспотевший коп.
   - Он не... - пыталась сказать что-то она.
   Но шериф, вскочив с места, указал ей на дверь и лично проследил за тем, как её выдворили вон.
   Так-то лучше. Я вздохнул легче. Да, она была тут некстати... Очень некстати...
   Тем хуже. Для неё.
   Дальнейший допрос пошёл как по маслу. Потому что в её отсутствии врать было гораздо легче...
  

22 августа 2001 года, среда.

   - Ну, и до которого часу они тебя вчера продержали? - Диана возникла в моей комнате словно неоткуда, чем застала меня врасплох. Я собирал чемоданы.
   - Допоздна, - неприветливо бросил я.
   - О, я вижу ты собираешься?.. - она улыбнулась. Улыбнулась весьма гадко, смею заметить.
   - Да, мне надоели эти сплетни, эти перешёптывания за спиной. Надоело быть виноватым.
   - А я думала, тебе нравится, - она возымела наглость помочь мне укладывать вещи.
   - Ты же не просто так пришла, - заметил я и отодвинул прочь от неё свои кофты и рубашки.
   - Не просто, - согласилась она.
   И вперла в меня свои глазища.
   - Что ты наговорил в полиции?
   - Не твоё дело...
   - Моё. Ты запутался в собственном вранье.
   - Брось, - она мне надоела. - Я надеялся, в моём вранье запутаетесь вы.
   - Да, и это тоже. Но так получилось, что я наоборот всё поняла.
   - Молодец! - поздравил её я и захлопнул один из переполненных чемоданов. - А теперь будь любезна, снеси это в машину.
   Она покорно приняла ношу. Но не ступила ни шагу.
   - Ну, давай, дуй, - сделал я ей ручкой.
   - Кто такой Сэш? - в ответ сказала она.
   - Что?..
   - Кто такой Сэш? - повторила она.
   Я нахмурился.
   - Ой, да не напрягайся, не пытайся придумать отмазку, - издевалась она. - Я и сама знаю.
   - Да ну! - я не терял уверенности. Она не могла знать.
   - Никакого Сэш нет! - победоносно заявила она. Тоже мне миссис Марпл.
   Я рассмеялся ей в лицо.
   Она продолжала, не обращая внимания:
   - Никакого Сэш нет. Потому что есть некая Сэш.
   Мне стало не смешно.
   - Что за бред?..
   Она ухмыльнулась:
   - Сэш! Ха-ха! Или лучше Саша? Или, быть может, Александра, наша незабвенная Алекс? Ловко, Женька, браво...
   Я оставался спокоен. Внешне. Внутри меня разорвало, как вакуумную бомбу.
   - Предположим... - не стал упорствовать я.
   - Она твоя любовь?
   - Да, - сухо ответил я.
   - Так ты не...
   - Я не.
   - Что ж, значит, у меня был-таки шанс.
   - Не было. Я люблю Сэш.
   - Да, также как Бобби...
   - Не упоминай при мне даже имени этого ублюдка.
   - О! От благоговения пред ним не осталось и следа.
   - Я его ненавидел. Ещё до того, как встретил.
   - А встретил ты его, я полагаю, не случайно.
   - Правильно полагаешь.
   - Ты приехал сюда за тем, чтобы отомстить?
   - Несомненно. Только затем и приехал. Не ради образования же, коего в этом гадюшнике дать не могут!
   - И ты довёл его до самоубийства, так и не поняв, что он не был виновен?..
   - Да, он сперва было и меня чуть не убедил в своей невинности, но...
   Я перевёл дух. Сел на кровать.
   - Но он врал. Столь же умело, как и я.
   - Он не врал.
   - Врал. И, кстати, - я улыбнулся, - он вовсе не покончил жизнь самоубийством.
   Диана села подле меня.
   - Что?..
   - Его убил я. Сразу после того, как он попытался изнасиловать и меня.
   - Он? Тебя?..
   - Да. Он меня. Тогда, в туалете.
   - Ну, ты давал на то повод...
   - Наверное. Так же, как давала ему повод и Сэш...
   Диана заплакала.
   - Только пусть это останется между нами, - прошептал я.
   Она кивнула. Я притянул её к себе и поцеловал. Как целовал некогда Бобби...
   Она разревелась. Я выхватил чемодан из всё ещё сжимающих его её рук и вышел из этой комнаты.
   Навсегда.
  

23 августа 2001 года, четверг.

  
   Я спустился по трапу, вдохнул полной грудью воздух родного Питера, слезливого, как барышня, и чопорного, как барин. И окинул взглядом толпу встречающих.
   Он ждал меня. Я улыбнулся. Боже, как он прекрасен! Он мой! Я бросился к нему, прижался... Он шептал мне что-то, я заткнул его, залепив его рот своим... На нас презрительно косились. А мне было наплевать!
   - Женя, перестань... - он смеялся. - Потерпи.
   - Нет, Сэш, я терпел слишком долго.
   Он нахмурился:
   - Кто такой Сэш?
   - Ты.
   - С каких это пор?
   - С недавних.
   - А как же твоя Алекс?
   - Я поимею с ней разговор. Сегодня же.
   - А что такое? - он поцеловал меня в лоб.
   - Пошла она в задницу. Не хрен было мне врать.
  
   Роберт Харбр не мог её изнасиловать. Он слишком сильно её любил - там, в туалете, будучи безумно нежным со мной, он слишком часто вспоминал её имя... Да, на такую любовь я не способен.
   По крайней мере не в восемнадцать лет.
   Да, кстати, я не убивал Бобби. Он действительно покончил с собой. Что касается Алекс, то...
  

18 июня 2002 года, вторник.

   ... её тело так и не было найдено.
  

Best regards, Женя Шень.

  

18.06.2002, Петербург

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"