Каждый летний день, рано утром, я иду в поле, чтобы забрать корову Зорьку на дойку. Она пасется недалеко от дома всю ночь. Моя семья еще спит. Дочь встанет через час. А муж, вероятно, уже пьет чай. Я же тороплюсь подоить корову по одной причине-сразу с восходом солнца активизируется кровесосущая братия, от мух до слепней. Некоторые такие громадные, что корова шарахается от них, едва услышав песню их крыльев. Но сейчас летают последние комарики, на которых Зорька не реагирует.
Я привязываю Зорьку около дерева, листва которого дополнительно перекрывает солнце, сажусь на низенькую скамеечку и подтягиваю к себе ведро. Корова стоит смирно. Она отлично знает, что если попытается лягнуть меня по рукам-то получит тумаки по шее..но этот возрастной период-брыканье-давно прошел и я и корова ладим друг с другом. Тень от дерева медленно ползет вперед, открывая солнцу бок коровы.
Я замечаю, что то большое и крылатое, которое садится корове на бок. Через мгновение на место посадки насекомого звучно хлопает хвост Зорьки. Что-то сваливается прямо рядом с ведром. Но мне некогда смотреть, что за слепень окончил свою жизнь, и я продолжаю дойку. К тому же задние соски вымени тугие и у меня начинают уставать руки. Но вот последние капельки молока брызнули в ведро, и я отставляю его подальше от ног коровы. Теперь полведра дробленого зерна ей под нос-и домой с полным ведром.
И вдруг замечаю, как сбитое насекомое зашевелилось и начинает неуклюже ползти, изредка трепеща крыльями. Задерживаюсь на мгновение, и жду, что Зорька, переступая ногами и вылизывая дробленку, сейчас наступит на это летучее создание...Но...тут у меня буквально отваливается челюсть. У насекомого, которое гораздо крупнее слепня, светлое личико...личико с носиком...с ртом и...голубыми глазками... я не верю своим глазам, такого не бывает...
Через секунду крохотушечный человечек у меня на ладони. У него две пары маленьких ручек с ладошками и пальчиками, на которых длинные коготки, и пара ножек, и тоже на пальчиках коготки. Крылья его-четыре штуки-чуть трепещут. На его личике нет эмоций-оно роговое, как и все его тело и конечности...У меня вдруг прорезается нежность к нему и участие. Маленький и нежный...и беспомощный...я видела таких, оказывается, все лето, но никогда не присматривалась к ним. Летают, меня не трогают-и ладно. Полюбуешься на перелив их крылышек и уходишь опять по делам.
Я снова и снова удивляюсь этому человечку...какая досада-никто про них не знает...так и хочется закричать на весь мир-посмотрите, что я обнаружила!
Только вот сразу я внутренне замолкаю. Нельзя про них говорить. Люди припрутся, разные, плохие и хорошие, романтики и реалисты...и пропадет их полянка-затопчут...переловят...
Я аккуратно беру человечка за крылышко-оно оказывается сломанным-и переношу его на большую головку подсолнуха. Никто меня не видит. Сейчас расскажу дочери и мы посмотрим, можно ли ему помочь...
Когда часа через два я и дочь пришли к подсолнуху, его головка была пустой.
-Ты точно видела личико и ручки-ножки?-пытает меня дочка.
-Да видела...видела..,-вынуждена я оправдываться.
-Но его нет,-тут дочка вдруг ахает и откидывает лицо от головки растения.
На желтое соцветие садится...человечек. Да ведь это он...он...тот, кого я спасала..
-Смотри,-шепчу я дочке, -смотри, видишь...ого, вот это да...
Человечек встает на ножки и останавливает трепетание крылышек. Одно крыло у него...с полосочкой. Ой, ведь ему починили крылышко...оно заклеено и место заклейки выделяется тоненькой полосочкой...
Моя девчонка подносит к человечку палец, и тот...бьет по нему двумя правыми ручками...Мы хохочем и умиляемся. Человечек подпрыгивает и уносится в небо, сразу пропадая из глаз...
С тех пор полянка стала заповедной. Мы не пасем на ней скот, и только изредка, чтобы не беспокоить обитателей полянки, приходим полюбоваться человечками...