На пыльной дороге стоял старик. Его босые источенные ноги не чувствовали боли от острых камней. Длинная льняная одежда покрывала его плечи, а укороченные рукава обнажали старческие повисшие руки. Седина бороды и волос выдавала его глубокий возраст. Вокруг до горизонта не было ничего: ни дерева, ни строения, лишь одна пыльная дорога. Безоблачное, чистое, голубое небо простиралось над его головой, олицетворяя такие же чистые мысли и помыслы. Старик стоял неподвижно, но лишь глубокие, добрые, цвета неба глаза искали кого-то вдали.
Вдруг на горизонте показался облезлый, старый пёс. Он тяжело, но решительно ковылял к старику, будто всегда его знал, но давно не видел и очень соскучился.
Старик потянул свои загорелые руки навстречу псу и подобно одинокому слепому существу, наткнувшемуся во тьме за долгое время на что-то живое, схватил пса, сильно прижал к себе, боясь отпустить снова это ковыляющее на трёх лапах лопоухое существо, и по его морщинистому лицу побежали тихие глухие слёзы.
- Прости меня, - шептал старик, - прости,... я знаю... я всё знаю, не любили, предали, убили, жестоко...
Старик, не отпуская пса, сел на пыльную дорогу. Потом начал трепать его и снова говорить:
- Ну, что ты так, как же...
Пёс смотрел на старика потухшим взглядом. На голове пса показался шрам с испёкшейся кровью, на спине, по всему телу тоже проявились шрамы.
- Я знаю, не говори, я знаю, слова ни к чему, я могу заглянуть туда, куда не способно заглянуть ни самое доброе человеческое сердце, ни любовь, никто не может проникнуть туда и осветить тьму, а я вижу, я вижу всё...
Пёс молча поднял голову на старика, но теперь его собачий взгляд погас насовсем. Теперь это не глаза, а пустые больные глазницы уставились на старика, смотрели сквозь него, дальше, теперь пёс всё видел и понимал, отчего и как с ним такое произошло. Есть, есть в человеческом сердце темнота, куда не заглянет никто и не тронет ничто, ни самая добрая душа, ни любовь.
- Давай передохнём, сколько тебе нужно, вечность, две, три? Сколько хочешь... - Старик гладил пса морщинистыми загорелыми руками, и раны заживали. - Так лучше? Больше не больно?
Пёс закрыл глаза и полностью подчинился старику.
- Это больше не тело, оно осталось там, это душа, мой друг, только посмотри, как тебя, бедняга... Я ждал тебя, я хотел забрать тебя раньше, но твоя чистая душа так любила, что не могла оторваться от земного. А я люблю тебя так, что не мог не принять твой выбор. Как же тебе досталось, передохни, передохни... вечность... две... сколько хочешь...
Пёс положил голову на колени сидящему на пыльной каменистой земле старику и задремал, а старик гладил его и шептал: "Теперь всё позади... ты дома... тебя любят". Старик перестал шевелить губами, но его слова летали в воздухе, пронизывая всё существо вокруг, вне времени... вне пространства...
А потом слова замолчали. Старик встал на свои старческие босые ноги, но стойко держал на руках спящего пса. Шаг, другой, старик медленно, не спеша шёл вперёд в никуда, а впереди так же ничего не было, кроме горизонта и высоко стоящего солнца.
Шаг за шагом и остановилось время, теперь могли пройти вечности, но ничего бы не изменилось, - пространство растворилось... Вдруг подул лёгкий ветерок, принеся с собой запах скошенной травы, реки, сухой древесины. Деревня, грибной дождь и радуга, поля, леса, и время снова пошло. Вот ходит человек, мужчина, к нему подошла красивая женщина, а по лугу бегают дети, за ними три собаки.
Старик уже стоял на сочной весенней траве луга и держал на руках уже не собаку, а чистую душу. "В вашем доме царит любовь, дам вам самую чистую душу, самую добрую, пусть жизнь её будет долгой и счастливой". Внезапно женщине стало не по себе, мужчина усадил её на траву и быстро принёс воды. А она сидела и улыбалась, и всё понимала.