--
Ну, так вот, значит, хватаю я ее за задницу, а она как начнет визжать, - сказал Сергей, давя бычок пальцем в пепельнице. - Говорит, скотина, напоил, теперь все можно.
Сергей Сидоренко, бывший следователь районного управления милиции, а ныне грузчик в порту, пожевал губы, раскурил еще одну сигарету и задумался. Его грубая кожа, как географическая карта, была испещрена руслами рек и выдавала в нем человека работающего под открытым небом. Его лицо, руки, шея были настолько сильно усеяны морщинами, что создавалось впечатление, как будто его склеили из кусочков. Соленый морской воздух сделал свое дело. Но Сергей по этому поводу нисколько не переживал, а даже наоборот, говорил, что грубая кожа ему нужна, как броня. Любил он собрать друзей, посидеть, попить пивка, поболтать обо всем и одновременно ни о чем. Его натура требовала общения, не любил он одиночество. Вот и сейчас, сидел он в маленькой компании, к которой успел попривыкнуть за последние полгода, пил пиво и делился впечатлениями с Аркадием и Ванькой. С Ванькой Сергей просидел несколько лет за одной партой.
Аркадий Митрофанов - высокий статный мужчина, привлекающий своим видом внимание женщин, он как будто сошел с обложки журнала, на такого любая женщина обратит внимание. Однако везения в личной жизни ему это нисколько не прибавляло. С первого взгляда, парадокс. Но, как правило, первый взгляд почти всегда ошибочный, говорил сам Аркадий. По его словам он готов потратить годы, лишь бы найти идеал женщины, созданной его воображением, слишком разборчив он был в этих делах, не хотел делать скоропалительных выводов по поводу той или иной дамы. Не готов он был вписать любую в свое сердце. Страх, как боялся обжечься. За это его за спиной называли "патологический холост". В эту компанию он попал недавно, понравились ему эти простые ребята, которые не делали никаких лишних выводов о нем самом, зная его профессию.
Ванька Петров был настолько неприметен, что чем-либо выделить его из общей массы было практически невозможно, полная противоположность Аркадия. Женился пятнадцать лет назад, жил счастливо. За все пятнадцать лет ни разу не поругался с женой. Работал токарем на металлургическом заводе, на зарплату никогда не жаловался, в общем, человек среднего класса, без излишних притязаний. Сейчас он сидел, развесив уши, в поисках интересных историй, и пил пиво, кружку за кружкой.
--
А дальше что, дальше? - Иван вопросительно взглянул на рассказчика.
Сергей Сидоренко, почесал начинающую лысеть голову, разлил пиво по стаканам и продолжил свой рассказ:
--
Короче, берет она зеркало и швыряет в меня, маленькое такое зеркало, карманное.
Сергей опять замолчал и уставился в окно на горящий огоньками окон вечерний город.
--
И что? - Аркадий, уставился на замолчавшего Серегу. - Рассказывай.
--
А то, что зеркало до меня не долетело. - Сидоренко в который раз замолчал, казалось, что он хочет заинтриговать слушателей, однако, это было не так.
--
Это как? - Иван посмотрел на Сергея мутными глазами, видимо пиво сделало свое дело.
--
Исчезло, растворилось.
--
Ваня, Сереге больше не наливать, - заржал в полный голос Аркадий
--
Смейся, смейся, - обиделся Сергей. - А только Танька вмиг протрезвела, курит как паровоз и мямлит что-то по поводу пятницы тринадцатой, типа, не лучший день для гулянки.
--
Ну и? - Исподлобья взглянул на него Ванька. - Ерунда все это, суеверия.
--
Я тоже так думал, - Серега залпом осушил полный стакан, налил себе еще, отхлебнул. - Только не все так просто.
--
Ты нас не запугивай, темно ведь уже, - опять неудачно пошутил Аркаша. - Что потом было?
--
Воздух вокруг меня поплыл, думал сначала вино выпитое в голову стукнуло, ан нет, ползет какое-то марево по всей комнате, ну и значит, начало это марево вещи в себя утягивать, Танюша уже и говорить не может, только трясется сидит. Потихоньку уполз диван, тумба, следом стул с Татьяной поехал, я за него хвать, а в руках только ножка осталась и ни Тани, ни мебели.
--
Оригинально, - пролепетал Иван, держась за краешек стола, чтобы не упасть, - то-то я думаю, чего это ты вздумал новую мебель покупать.
--
Вдруг смотрю, а по мареву волны пошли, ну это, типа, когда кирпич в воду кинут, такие волны. И выпрыгивает, значится, странное существо из стенки, из марева. Само желтое, шерстяное, даже на пятках шерсть растет, и говорит, ну, ты мужик попал. А я пьяный, что я, кабы трезвый был, в штаны наделал бы, а так, хмель в голове, вроде ничего, сижу, слушаю. И говорит оно, значится, что во мне кровь древних магов течет. Предки мои были колдунами. Сын я ведьмы одной и колдуна, невесть от какого колена, сожгли их на костре, говорит. Сына своего спасти они сумели, видать, беду чуяли, отдали женщине бедной, много денег дали ей, чтобы растила, кормила, от церкви сберегла. Предков моих сожгли на костре. А перед смертью прокляла колдунья палача и род его, гореть им пламенем хуже адского.
Участник странных событий, четким и резким движением бросил пустую сигаретную пачку в урну, взял новую, снова закурил и продолжил повествование:
--
А Танька-то оказалась из рода палача, бывает такое. Чудик этот, говорит, а сам ухмыляется, желтыми ушами шевелит и носом красным водит, как будто принюхивается, а я спокойно так сижу, думаю, с ним связываться, себе дороже, из-под шерсти такая груда мышц выделяется, что он меня не то, что руками, двумя пальцами переломит, лучше не дергаться. Ну, а он дальше говорит, что по пятницам тринадцатым у всех из моего рода сила магическая возрастает, без каких-либо обрядов и ритуалов, сказал, что я его сам и вызвал, чтобы Таньку убить, а я что, я в этом ни рылом ни мясом, не верю я в это все. Еще он говорил, что по сей день душонки инквизиторов мучаются там, где им положено мучаться, пусть на себе эти зверства испытают. Много он говорил, под конец посмотрел на меня, пошевелил красным острым носом и говорит, никому ни-ни про то, что случилось, а то и меня угребет с собой, не служит твой род нам больше, говорит, забыли мы, кто такие. Сказал он это и прыгнул в стену из марева, и опять по комнате круги пошли, а потом пропала стена, как будто не было ее, разве что, Татьяна пропала, да мебели нет. - Сидоренко отправил щелчком окурок в открытое окно. - Вот, вроде и все.
--
Да-а-а-а! - Выдавил из себя Иван пьяным голосом, рухнул на пол, и тут же уснул.
--
Плохо все это, - проговорил Аркадий, глядя в окно, - тебя ведь предупреждали, молчи, ничего не говори.
--
А что? - Сергей воззрился на говорившего, - как будто он меня найдет. И вообще, не верю я во все это.
--
А зря, ведешь себя, как осел упрямый, носом тебя ткнули, а все равно не веришь, - на Митрофанова рассказ явно произвел впечатление.
--
Да брось ты. Не стращай меня. Как будто он следит за мной, - Сидоренко докурил очередную сигарету, - давай лучше выпьем, иди сюда.
Аркадий, стоявший до этого у окна, повернулся и пошел к столу. При тусклом свете не было видно, как изменилось его лицо.
--
Ну, давай, на посошок, - на его лице шевелился острый красный нос, из хищно улыбающегося рта торчали желтые клыки.
--
Аркаша, ты чего, Митрофаныч? - бутылка, выпавшая из рук Сергея, стала выплевывать содержимое на скатерть. - Ты что, того-этого, да ты!
--
Сергей, - ласково проговорил бывший Аркадий, - ну, тебя же предупреждали или нет? Предупреждали. Пеняй теперь на себя.
Комната поплыла перед глазами Сидоренко, и снова он увидел марево.
--
Ну все, конец, - сказал Сергей, сползая на пол.
Но прежде, чем он сполз на пол, зверь подхватил его под мышки и прыгнул в вибрирующую стену марева. В комнате воцарилась тишина, раздражаемая время от времени, храпом спящего Ивана.