Поздним февральским вечером, когда медленные снежинки цепляются за стекло - и срываются, и одно за другим гаснут окна в доме напротив, ты сидишь у лампы и смотришь на трещины в полировке стола. Думаешь, что тоска твоя неразрешима. Кажешься себе сосланным в этот чужой край из далёкой страны, где всё - по-другому. Может быть, там ты был адмиралом. И толика прежнего достоинства помогает тебе держаться прямо, ещё держаться за поручни дней.
Ты думаешь о тщете, пропитавшей мир, тщете рассудка - ему попросту нечего делать здесь, где свято то, что совершается, но не то, что рисуется мысленно. Ведь ты всегда говорил: "Я - это мысль". Если мудрость твоя опровергнута, ты чувствуешь недоумение: так долго шагал, но не прошёл и пяди. А жить так, как обитатели этого непонятного тебе края, ты неспособен, потому что ко всякой цели привычно шагаешь на только что опровергнутых конечностях. Ты хотел бы любить и дарить - но здесь покупают и продают. Ты хотел бы двигаться свободно - но здесь господствует трение, и движение неразрывно связано с тратой топлива, с медленным умиранием. В этом мире события непохожи на мысли, и мысли увязают в вещах, вещи же - шелушатся, трескаются, крошатся.
Иногда ты замечаешь блеск: вот-вот приоткроется сущность этого мира, мозаика событий явит тебе фразу на знакомом языке, не истолковывающую, но хотя бы описывающую. Ты хватаешь стило - но получается ещё одно никудышное, одышливое стихотворение, жонглирующее формулами из старых книг. И подступает к горлу одиночество: даже местные слова чураются тебя, что же говорить о людях... Ты пробовал научиться их наречию, ты кивал головой, разделял с ними трапезу - и всё же на самом шумном застолье сидел, глядя в сторону, в чёрное окно, в лесную глушь, как мясоед на вегетарианской свадьбе. Было бы проще, если ты хоть раз отыскал бы здесь примету - брелок, щепку - из своего мира, твоя инакость оказалась бы оправдана, твой шаг сделался бы твёрже. Даже маленький огонёк веры способен согреть. Но опереться не на что. Ты один. Твоё нечеловеческое сердце смотрит в окна твоих глаз - и в каждой вещи видит чёрную мглу, холодный ветер и снежинки, ненадолго цепляющиеся за неровности стекла.