Каждый вечер я прихожу в университет. Там, в аудитории, тридцать, или меньше, человек изо дня в день играют друг перед другом бессознательную пьесу, обращая к собеседнику - что ря́дом, и к зрителю - что в друго́м углу комнаты, одно из своих лиц, одну из своих масок, от лица неотличимую. Отредактировано косметикой, для мужчин - косметикой мужественности. Запахи приправлены духа́ми, которые, как всякая приправа, призваны сделать блюда вкуснее, скрыв палитру подлинных вкусов. Глянцевые голоса, слова, лёгкие и пустые, наигранная страстность поверх безразличия, принудительное молчание, сбрызнутое ядом невысказанных мнений, и язык, мысленно, дабы не раздвоился, прикушенный... Но, может, всё не так, может быть, эта "естественность" естественна в самом деле, и лёгкость движений свидетельствует не о пустоте, а о крыльях...
В стробоскопическом мелькании моментов, в которые каждый из этих людей старается выглядеть наилучшим образом, показаться более умным, более красивым, более достойным чужих взглядов, нельзя различить подлинность, нельзя из лицедеев выделить того, кто непритворен, - и если каждый движется по своей синусоиде с индивидуальной амплитудой, нельзя сказать, кто в этот вечер торжествует на вершине, кто соскальзывает с неё, а кто уткнулся головой в снег в самом низу этой ледяной горки. Быть может, среди них, моих сокурсников, спрятался весёлый демон, маленький Шива, - или за́мок, лежащий в руинах, - или же, напротив, замок строящийся, полный голосов каменщиков и стуков их инструмента, - и кто-то из них похож на музыку, или на солнечный свет, или на зелёное дерево - или на нераспечатанный, стремительно сгорающий конверт. Даже оставшись вдвоём, они всё прячут и прячут лохматые комки своих душ, а если наоборот, то никак не могут их разыскать. Даже собравшись вместе, они одиноки; души их масок довольны, они были сегодня на высоте и всласть накормлены общением, - актёры остались неизвестными.