В том доме было очень страшно жить,
             И ни камина свет патриархальный,
             Ни жемчуга на шее стройной нить,
             Ни прадедов ларец хрустальный,
             Ни колыбелька моего ребёнка,
             Ни то, что оба молоды мы были,
             И от избытка чувств смеялись звонко,
             И узы Гименея нам дарили
             Любовь крылатого размаха,
             Не уменьшало это чувство страха.

             И я над ним смеяться научилась:
             И оставляла капельку вина,
             И окорок, когда сама постилась,
             Кусочек сладкого блина,
             И крошки хлеба для того, кто ночью
             Собакою царапался в двери,
             Иль отбивал шифровки многоточие,
             Иль хлопал крыльями, как сказочная пери,
             Иль в низкое заглядывал окошко,
             Или мурлыкал, словно кошка.

             В то время, как мы, замолчав, старались
             Не видеть, что творится в зазеркалье,
             Как духи в проделках изощрялись,
             Быть может, потергейст, и домовые и так далее.

             Под чьими-то тяжёлыми шагами
             Стонали тёмной лестницы ступени.
             Я с пересохшими губами
             Пыталась различить загадочные тени...
             Стонали, словно о пощаде жалостно моля,
             Крысиного как будто хоронят короля.

             И говорил ты, странно улыбаясь:
             "Кого" "они" по лестнице несут?"
             К тебе прижавшись, и от страха маясь,
             Физически я ощущала потустороннюю всю эту жуть!

             Теперь ты там, где знают всё, скажи:
             Что в этом доме жило кроме нас?
             Мы в этом мире таинства понять должны!
             Ах, кто бы наши представления потряс?..