Кросс Эми : другие произведения.

Бокс-сет триллеров ужасов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  
  Содержание
  
  
  
  Американский Шабаш
  
  
  
  Ночная девушка
  
  
  
  Дьявольский шиповник
  
  
  
  Могила вампира
  
  
  
  Тени
  
  Американский Шабаш
  
  Часть Первая:
  
  Дом на Уиллоу-роуд
  
  Пролог
  
  
  
  "Извините, юная леди. Вы случайно не знаете, где я могу найти Фримантл-роуд?"
  
  Отрывая взгляд от сломанной педали моего велосипеда, я обнаруживаю, что надо мной возвышается мужчина, почти загораживающий солнце. Ему примерно столько же лет, сколько моему отцу, и он одет в длинное коричневое пальто, которое выглядит немного странно в такой жаркий день. Рядом с машиной припаркована машина с открытой дверцей и работающим двигателем, но что действительно выводит меня из себя, так это лицо мужчины: как будто его голову сдавили с обеих сторон, в результате чего лицо стало самым худым, что я когда-либо видел. Я не могу перестать удивляться, как его мозг умудряется работать в таком длинном и узком черепе.
  
  "Туда", - говорю я, указывая вдоль дороги.
  
  "Хорошо", - отвечает он, улыбаясь. Наступает неловкая пауза, как будто он пытается придумать, что еще сказать.
  
  "Ты просто иди этим путем", - добавляю я, надеясь заставить его двигаться. Возможно, его худое лицо замедлило работу его мозга.
  
  "Спасибо", - добавляет он в конце концов. "Вы были очень полезны. Я уже несколько часов езжу по окрестностям и, кажется, просто не могу найти нужное место. Наверное, у меня слепое пятно или что-то в этом роде во всей этой жаре. Кстати, как тебя зовут?"
  
  "Эээ... Венди", - говорю я, что является ложью. Меня зовут не Венди, но я ни за что не скажу правду какому-то случайному парню. Мое имя - не его дело. Поднимая велосипед с обочины, я нажимаю на педаль, чтобы проверить, все ли в порядке.
  
  "У тебя там проблемы?" спрашивает он.
  
  "Нет", - говорю я. "Все в порядке".
  
  "Раньше у меня был точно такой же велосипед", - отвечает он, принимая меня за человека, который хочет поболтать. "Когда я был моложе, мы были бедноваты, поэтому мне приходилось ремонтировать самому. Думаю, я потратил больше времени на починку своего велосипеда, чем на езду на нем, но в итоге у меня получилось довольно неплохо. Если хочешь, чтобы я взглянул, я посмотрю, смогу ли я ...
  
  "Все в порядке", - говорю я твердо. "Правда. Спасибо, но все в полном порядке".
  
  "Хорошо", - говорит он, поднимая руки и делая шаг назад. "Прости, Венди, я просто подумал, что раз ты помогла мне, возможно, я мог бы помочь тебе, но это абсолютно не проблема, если ты предпочитаешь ..." Его голоса на мгновение замолкают, а затем он поворачивается и смотрит сначала в одну сторону, потом в другую, давая мне возможность увидеть, что его голова на удивление длинная. Я думаю, его мозг приспособился к такой странной форме. "Я уже достаточно тебя побеспокоил", - продолжает он. "Спасибо за указания и удачи с твоим байком. Я уверен, что такая умная девушка, как ты, сможет во всем разобраться".
  
  "Конечно", - говорю я, наблюдая, как он поворачивается и хромает обратно к своей машине. Чувствуя легкое раздражение, я не спускаю с него глаз, пока он не не только возвращается в машину, но и фактически уезжает. Как только он исчезает из поля зрения, я позволяю себе немного расслабиться. Я не знаю, что такого было в этом человеке, но от него исходили какие-то действительно странные вибрации. Возможно, я совершенно несправедлив, но я не могу отделаться от ощущения, что у любого человека с такой длинной и узкой головой должны быть какие-то проблемы. Я не говорю, что я экстрасенс или что-то в этом роде; просто мне кажется, я уловил множество маленьких, едва уловимых странностей в языке его тела. Как бы то ни было, теперь его нет, так что я могу просто забыть о нем.
  
  Возвращаясь на велосипед, я дважды проверяю педаль и чувствую, что она, кажется, намертво приклеена обратно. Проезжая на велосипеде по улице в сторону парка, я стараюсь снизить скорость. Последнее, чего я хочу, это чтобы чертова педаль снова отлетела, когда я мчусь. Когда это случилось несколько минут назад, я, черт возьми, чуть не свалился. Черт возьми, мне повезло, что я прямо сейчас не растянулся на тротуаре с кучей переломанных костей.
  
  Однако, как только я думаю, что все идет хорошо, я чувствую, что педаль снова начинает отпускать. Спотыкаясь на траве, я останавливаюсь в тени одного из дубов, растущих вдоль северной границы парка. Я слезаю с велосипеда и снова ставлю его, и, конечно же, педаль просто опускается на землю. Отлично, я думаю, велосипед хорошо и по-настоящему облажался. Моя любительская попытка вернуть его на место провалилась, так что мне придется отнести его в магазин на Сикамор, а потом мне придется заплатить какому-то придурку кучу денег только за то, чтобы починить эту дурацкую штуку. Клянусь Богом, как будто какая-то высшая сила пытается саботировать меня сегодня. Все, что я хочу сделать, это пойти и поспрашивать в городе, нет ли кого-нибудь на работу.
  
  "Охуенная штука", - говорю я, легонько пиная мотоцикл, прежде чем завести его обратно и начать катить по неровной траве. Мне не следовало сегодня вставать с постели. Если бы не тот факт, что я слегка суеверен, я бы уже задавался вопросом, может ли этот день стать еще хуже. Почувствовав приступ боли в плече и левой руке, я на мгновение замираю; на мгновение у меня перехватывает дыхание, но это ощущение быстро проходит.
  
  "Все еще есть проблемы?" - спрашивает знакомый голос поблизости.
  
  Обернувшись, я вижу, что худощавый мужчина из предыдущего фильма выходит через соседние ворота. Я ощетиниваюсь, как только вижу его, но думаю, что нет необходимости быть параноиком. Он просто мужчина, пришедший по какой-то причине в парк посреди дня, и это просто совпадение, что я снова столкнулся с ним. В этом нет ничего особенного.
  
  "Все в порядке", - бормочу я.
  
  "Хорошо", - отвечает он с улыбкой. "Как скажешь. Прости, Холли, я не хотел показаться надоедливым".
  
  Вежливо улыбаясь, я толкаю велосипед мимо него и пробираюсь вдоль линии деревьев, направляясь к воротам в дальнем конце. Последнее, чего я хочу прямо сейчас, это снова заводить какой-нибудь дурацкий разговор с этим человеком. Я ненавижу светскую беседу; черт возьми, большую часть времени я ненавижу зрительный контакт; Я просто хочу заняться своими делами. Однако, пока я иду, я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Какая-то часть меня хочет обернуться и просто перепроверить, не преследует ли меня этот человек, но я думаю, что мне следует просто идти дальше. Кроме того, я уверен, у этого парня есть дела поважнее, чем таскаться за случайными незнакомцами по парку. Тем не менее, что-то не дает мне покоя, какое-то чувство в глубине души, что я что-то упускаю.
  
  "О, извините!" - внезапно говорит мужчина, касаясь моего плеча.
  
  "Господи!" - Боже! - говорю я, поворачиваясь к нему, когда чувствую острую боль в левой руке. - Какого хрена ты делаешь? - Спрашиваю я.
  
  "Извини", - отвечает он с легкой улыбкой на губах. "Я не смотрел, куда иду, и..."
  
  Я потираю руку. Что-то было очень острое. Взглянув на мужчину, я внезапно вижу что-то в его руке, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что это шприц. Я делаю глубокий вдох и внезапно понимаю, что чувствую легкое головокружение. Я пытаюсь игнорировать это, но, кажется, становится все хуже и хуже, и мое тело становится тяжелым.
  
  "Ты в порядке?" спрашивает мужчина, надевая колпачок обратно на иглу.
  
  Я поворачиваюсь и открываю рот, чтобы позвать на помощь, но не издаю ни звука. На другой стороне парка есть какие-то люди, но я не могу их позвать. Бросив велосипед, я, спотыкаясь, делаю пару шагов вперед, прежде чем мои колени, кажется, просто подкашиваются, и я падаю на землю. У меня такое чувство, как будто весь мир внезапно вращается вокруг меня, а я - спокойная ось посередине. Пытаясь ползти вперед на четвереньках, я обнаруживаю, что становлюсь все тяжелее и тяжелее, пока, наконец, не падаю и мое лицо не прижимается к холодной траве. Я чувствую, как пара рук обхватывает меня и начинает тащить к деревьям, и хотя я хочу позвать на помощь, у меня нет сил. Закрыв глаза, я опускаю голову на мгновение, а затем понимаю, что больше не могу двигаться. Я как будто погружаюсь все глубже и глубже в какую-то серую тьму. Я пытаюсь закричать, но крик просто остается в моей голове, когда я полностью теряю сознание. Наконец, в самом конце, я понимаю, что беспокоило меня раньше. Это было мое имя. Я сказала ему, что меня зовут Венди, но через несколько минут он назвал меня моим настоящим именем. Он назвал меня Холли. Откуда он узнал мое настоящее имя?
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Вот", - говорю я, опуская губку обратно в ведро с грязной водой. "Одна пара каменных ступенек, вычищенных и отполированных. Разве они не выглядят лучше?" Откинувшись на спинку стула, я смотрю на ступеньки. Я провела все утро на четвереньках, используя грубую щетку, чтобы скрести, и скрести, и скрести, и, наконец, ступеньки выглядят чистыми. Ну, может, и не чисто, но определенно лучше, чем они выглядели за долгое время. Понятия не имею, сколько времени прошло с тех пор, как на них обращали внимание, но они начинали меня раздражать. "Я действительно думаю, что они выглядят намного лучше", - продолжаю я. "Вся эта грязь и пыльца из внешнего мира, все это слиплось в большое месиво, забиваясь в трещины и расселины. Нам следовало сделать это давным-давно, тебе не кажется?"
  
  Я бросаю взгляд в другой конец подвала. Из тени в дальнем конце не доносится ответа, что, я полагаю, означает, что она снова в одном из своих настроений. Вздыхая, я встаю и несу ведро к раковине, где сливаю воду, прежде чем отжать губку. Грешникам нет покоя даже в таком месте, как это.
  
  "Ты все еще плохо себя чувствуешь?" Я спрашиваю.
  
  Ответа нет.
  
  "Что это за боль? Это острая, колющая боль или она похожа на тупую?"
  
  Тишина.
  
  "Это с перерывами, или это ..."
  
  "Тупая боль", - внезапно говорит она, ее голос звучит отстраненно и приглушенно, а также немного раздражительно, как у ребенка, который не добивается своего. Я ненавижу, когда она так себя ведет. Я имею в виду, я понимаю, почему она иногда чувствует себя подавленной, но важно занять разумную позицию и не позволить этому испортить тебе день. Я всегда был большим сторонником идеи, что нужно просто собрать свои проблемы, завязать их в мешок и выбросить из головы. В противном случае вы окажетесь в темном месте, и это никому не принесет пользы. Впереди скользкий спуск на дно жизненной ямы.
  
  "Ну, ты ..."
  
  "Кажется, я беременна", - говорит она.
  
  "О, конечно, нет", - отвечаю я, наполняя ведро холодной водой. "Давай не будем снова вдаваться во все это".
  
  "Элизабет, я беременна", - твердо говорит она, явно раздраженная тем, что я сомневаюсь в ней. Я не знаю, может быть, у нее что-то не в порядке с памятью, но, клянусь, мы каждый месяц разговариваем об одном и том же, и, кажется, она никогда ничему не учится. "Я чувствую это".
  
  "Что ты чувствуешь?" Спрашиваю я, пытаясь не показать своего разочарования.
  
  "У меня в животе. Меня просто тошнит, как будто там что-то есть".
  
  "Это не значит, что ты беременна", - говорю я, ставя ведро обратно в угол. "Ты, наверное, просто переела овсянки вчера вечером".
  
  "Я могу сказать", - настаивает она. "Мать знает такие вещи".
  
  "Ты не мать", - говорю я со вздохом. Поднимая голову, я мгновение смотрю в маленькое окно. За толстым слоем грязного, забрызганного дождем плексигласа я вижу железные прутья и, наконец, траву. С содроганием я думаю обо всех насекомых и грязи, которые, должно быть, там есть, и напоминаю себе, как нам повезло, что мы можем оставаться здесь, внизу, вдали от подобных вещей. Конечно, наша жизнь может быть не идеальной, но в ней есть определенные преимущества. Нам не нужно иметь дело с миром.
  
  "Я беременна", - снова говорит она.
  
  "Ты думала, что беременна в прошлом месяце, - напоминаю я ей, - и за месяц до этого".
  
  "На этот раз я действительно беременна. У меня не было месячных".
  
  "Присоединяйся к клубу", - бормочу я, снимая фартук и на мгновение уставляясь на грязь, размазанную по красивой белой ткани. Иногда я задаюсь вопросом, удастся ли мне когда-нибудь привести это место в порядок. Кажется, я просто веду бесконечную битву с грязью. "Ты не беременна, Натали. У тебя просто заболел желудок. Ты опять ел жуков?"
  
  "Какое это имеет отношение к делу?"
  
  "На самом деле, много", - отвечаю я, глядя на тени. "Ты не можешь просто съесть первое, что найдешь на полу. Во-первых, это антисанитария, а во-вторых, вы понятия не имеете, что это такое. Тараканы, жуки и личинки... Если предполагалось, что человек ест жуков, тогда зачем Бог изобрел других животных?" Я делаю паузу на мгновение, поскольку понимаю, что этот разговор скатывается к абсурду. Натали всегда так делает; она давит на меня, пока я не начинаю говорить глупости, и тогда она ведет себя так, будто выиграла спор. "Ты знаешь, что я имею в виду", - бормочу я, засовывая фартук в раковину и начиная лить холодную воду на пятна. "Ты ешь самые странные вещи, Натали. Неудивительно, что время от времени ты чувствуешь недомогание."
  
  "Я беременна", - говорит она, ее голос звучит неопределенно и воздушно, как будто это просто голос, доносящийся из темноты через комнату. "И это не время от времени. Это началось вчера".
  
  "Ты понятия не имеешь, о чем говоришь", - тихо бормочу я, начиная намыливать воду. "Ты никогда в жизни не была беременна".
  
  "Ах да, - говорит она, - я забыла. Ты же эксперт". Я слышу звук, с которым она поднимается на ноги, и начинает шаркать по полу. И действительно, мгновение спустя я слышу шорох коробки с хлопьями.
  
  "Это другое дело", - говорю я. "Дело не только в жуках. Тебе нужно есть что-нибудь еще, кроме хлопьев".
  
  "Это все, что он нам дает", - отвечает она.
  
  "Это не все, что он нам дает. Он дает нам фрукты и овощи, а по воскресеньям мясо и рис. А вчера вечером у нас была каша, и это было настоящее угощение. На самом деле вам нет необходимости есть так много хлопьев. Это почти так, как если бы вы решили приготовить все самое худшее. А еще этот запах. Ты действительно думаешь, что приятно проводить весь день, каждый день здесь, внизу, с кем-то, кто не ест ничего, кроме хлопьев и насекомых? Я жду ее ответа. "Натали? Вы имеете какое-нибудь представление об этом запахе?"
  
  "Ты злишься на меня", - говорит она.
  
  "Я не сержусь на тебя", - отвечаю я, пытаясь сохранять спокойствие, пока стираю фартук в раковине. Боже мой, иногда мне кажется, что эта девушка доводит меня до грани безумия. "Я просто расстроен. Что было бы, если бы мы оба просто сидели и жалели себя? Ничего бы никогда не было сделано. Клянусь Богом, иногда мне кажется, что ты хочешь подчеркнуть негативные стороны, а не пытаешься сделать так, чтобы все казалось хоть немного лучше. Или ты хочешь провести всю свою жизнь в страданиях?"
  
  "Я хочу провести всю свою жизнь подальше отсюда".
  
  "Конечно", - говорю я. "Мы оба этого хотим. Но пока этого не произошло, мы могли бы использовать все возможное". Я жду ответа, но она, кажется, снова замолчала. "Ты молод", - говорю я в конце концов. "Тебе сложнее адаптироваться к здешней жизни. Я понимаю, но лучшее, что можно сделать, пока мы здесь, - это заняться делом. Если ты этого не сделаешь, время будет тянуться так медленно, что в конце концов ты сойдешь с ума ". Я мгновение возлюсь с мылом, опускаю его в грязную воду и мне приходится осторожно выуживать его. "Поверь мне, - добавляю я, - ты поймешь, что в долгосрочной перспективе будет лучше, если ты просто будешь принимать вещи такими, какие они есть, вместо того, чтобы мечтать о том, как все могло бы быть".
  
  Позади себя я слышу, как она шаркает по полу, возвращаясь в тень, чтобы еще немного надуться.
  
  "Ну, я определенно беременна", - говорит она в конце концов.
  
  "Ты не беременна!" Кричу я, поворачиваясь к ней. Я пытался сдержаться, но она завела меня слишком далеко. "Ты не! Почему ты не можешь вбить это в свою тупую голову? Ты ешь насекомых и хлопья, и это все, что ты делаешь весь день! У конечно , Натали, у тебя больной желудок. Было бы настоящим чудом, если бы у тебя его не было! Но ты не беременна, и ты не можешь быть беременной, потому что у тебя не было секса! Я делаю паузу, ожидая ее ответа. Мои руки почти трясутся от ярости, но я не могу заставить себя успокоиться. Пока нет. - Как, по-твоему, ты забеременела? - Спрашиваю я. В конце концов я спрашиваю. "Серьезно. Как? Он никогда не прикасается к тебе, не так. Он никогда не прикасается ни к одной из нас. Итак, если только здесь не побывал Сам Святой Дух, объясните, как вы могли забеременеть. "
  
  Тишина.
  
  "Ты дуешься", - говорю я со вздохом, понимая, что зашла слишком далеко.
  
  Ответа нет.
  
  "Пожалуйста, не дуйся", - продолжаю я. "Когда ты дуешься, создается ужасная атмосфера".
  
  Ничего.
  
  "Прости", - говорю я, чувствуя, как гнев покидает мое тело. "Я не хотел кричать. Я не должен был ничего говорить. Я просто... Пожалуйста, по крайней мере, прекрати все разговоры о беременности, потому что на самом деле это неправда, хорошо? Я знаю, что ты не идиот, поэтому ты должен понимать, что это не может возможно быть правдой. "
  
  Где-то над нами слышится движение. Шаги раздаются прямо над нашими головами, и кажется, что он что-то тащит по полу.
  
  "Он приближается", - говорит Натали со страхом в голосе.
  
  "Он не придет", - отвечаю я. "Еще не время".
  
  "Он придет", - настаивает она.
  
  "Он не придет", - повторяю я. "Ему еще не время приходить. Это даже не..."
  
  Внезапно я слышу, как открывается задвижка. Поворачиваясь, чтобы посмотреть на ступеньки, я понимаю, что Натали права. Он идет . В панике я бросаюсь к раковине и спускаю воду. Последнее, чего я хочу, это чтобы он увидел, что я так испачкала фартук, но я думала, что у меня будет больше времени почистить его. Возможно, ему все равно, но все же для меня это важно. Вытаскивая тяжелый промокший сверток ткани из раковины, я быстро прячу его за стол. Он снова будет грязным, но я постираю его позже. Важно то, что он этого не видит. Я не хочу, чтобы он думал, что здесь все становится грязным и выходит из-под контроля; Я не хочу, чтобы он одержал эту победу.
  
  "Он приближается", - снова говорит Натали, ее голос полон страха.
  
  "Да", - отвечаю я, делая глубокий вдох. "Он идет. А теперь будь умницей".
  
  Раздается громкий скрип, когда открывается металлическая дверь. Я стою совершенно неподвижно, стараясь не показать, что паникую. В конце концов, он никогда не спускается в середине дня, так что, должно быть, что-то не так. Это определенно ненормально. У нас здесь заведенный порядок, и этот порядок редко нарушается.
  
  "Он приближается", - снова говорит Натали приглушенным голосом. Ее голос звучит совершенно ошеломленно.
  
  Из дверного проема наверху лестницы доносится его кряхтение, когда он волочит по полу что-то тяжелое. Мгновение спустя большая темная фигура скатывается по ступенькам и с тяжелым стуком приземляется на каменный пол. Когда дверь со скрипом закрывается и защелка снова закрывается, я смотрю на фигуру на земле и с нарастающим ужасом понимаю, что это человек, завернутый в матерчатый мешок.
  
  Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не могу произнести ни слова. Стоя в тишине, я просто смотрю на пакет и жду, что что-нибудь произойдет. Однако здесь нет никакого движения, и единственный звук доносится от его шагов, раздающихся прямо над нами, когда он возвращается в другую комнату в основной части дома.
  
  "Что это?" Натали шипит из тени.
  
  Я подхожу ближе к сумке. Там нет признаков жизни, но я уверен, что он никогда бы не отправил сюда мертвое тело. Я имею в виду, какой в этом был бы смысл? Он не настолько жесток. Кто бы ни был в сумке, он, должно быть, без сознания, что неудивительно. В конце концов, я был без сознания, когда прибыл сюда, и Натали тоже. Так мы все приходим в этот особый мир.
  
  "Что это?" Натали нетерпеливо окликает.
  
  - Это человек, - говорю я, придвигаясь ближе. - Это другой человек.
  
  "Ни за что, черт возьми!" - Ни за что! - говорит Натали и внезапно выскакивает из тени и подходит немного ближе. Прошло несколько дней с тех пор, как я как следует рассмотрел ее, и я потрясен, увидев, какой худой и изможденной она выглядит, с большими кругами вокруг глаз. Ее волосы растрепаны, и у нее широко раскрытый взгляд человека, чей разум начинает разваливаться на части. "Открой это", - с энтузиазмом говорит она, протягивая руку, чтобы дотронуться до пакета. "Открой это, чтобы мы могли посмотреть, что внутри!"
  
  "Подожди!" Говорю я, отталкивая ее руку.
  
  "Почему?"
  
  "Потому что!" Уставившись на сумку, я делаю глубокий вдох и пытаюсь привести в порядок свои мысли. С тех пор, как я приехала сюда, это случилось всего один раз, около пяти лет назад, когда приехала Натали. Кто бы ни оказался в ловушке на этот раз, он, скорее всего, будет ранен и напуган. Мы должны быть осторожны, иначе все может пойти наперекосяк. В конце концов, я допустил много ошибок, когда открывал сумку с Натали много лет назад, и я уверен, что эти ошибки повлияли на ее способность приспособиться к нашей жизни здесь, внизу. На этот раз все должно быть идеально.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Привет", - говорю я, надеясь, что моя нетерпеливая улыбка разморозит ледяной взгляд секретарши. "Я, э-э, пришла повидать Холли Картер. Я позвонил заранее, и мне сказали, что она, возможно, появится во время ланча."
  
  "Вы это сделали, не так ли?" - с сомнением отвечает секретарша. Она не снимает трубку, чтобы проверить, свободна ли Холли Картер, и она не проверяет какие-либо файлы. Она просто смотрит на меня, как будто глубоко сомневается в мотивах моего пребывания здесь, как будто она разглядывает меня на части своим разумом.
  
  "Меня зовут Бен Лоулер", - продолжаю я, доставая из кармана куртки идентификационный значок, прежде чем показать его ей. "Я работаю в, гм, Департаменте управления образованием в Балтиморе и ..." Я поднимаю бейдж чуть выше, а затем в сторону, но секретарша даже не потрудилась взглянуть на него. Она просто смотрит на меня холодными, неприветливыми глазами. "Ну, дело в том, что я спросил мисс Картер, если она будет свободна, чтобы обсудить некоторые вопросы, касающиеся текущих исследовательских программ департамента, - добавляю я, стараясь, чтобы голос не звучал нервно, - и она сказала мне зайти сегодня в обеденный перерыв, и она будет свободна.
  
  Я жду ответа.
  
  "Итак, я здесь".
  
  Еще одна пауза.
  
  "Она сказала мне, что я могу прийти и повидаться с ней".
  
  "Она сделала, не так ли?" - хмурясь, спрашивает секретарша.
  
  "Да. Она это сделала".
  
  "Ты же знаешь, что тебя снимают, верно?"
  
  "Прости?"
  
  Она указывает на маленькую камеру наблюдения в углу комнаты. "Школьный совет установил ее в прошлом году", - объясняет она. "Каждого посетителя снимают. Он высокого разрешения, полноцветный и постоянно записывается. Отснятый материал записывается на несколько жестких дисков с мгновенным резервным копированием, и все изображения хранятся минимум пять лет."
  
  "Звучит эффектно", - говорю я, с трудом сглатывая.
  
  Все еще не сводя с меня глаз, секретарша поднимает трубку телефона и нажимает кнопку, и я слышу сигнал вызова. Я не знаю, сделал ли я что-то этой женщине в прошлой жизни, но, кажется, она ненавидит меня каждой клеточкой своего тела. С другой стороны, я думаю, она, вероятно, научилась быть подозрительной и осторожной с тех пор, как Холли Картер стала преподавать здесь. Должно быть, много подонков, которые хотят связаться с нами. Чудаки и зеваки, вероятно, стекаются сюда, надеясь увидеть Холли Картер и разделить с ней тяжкие испытания.
  
  "Привет, Холли", - внезапно говорит секретарша, когда я слышу голос, доносящийся из тонкого динамика телефона. "У меня на приеме парень по имени Бен Лоулер. Он говорит, что он из какого-то отдела по какому-то делу и пришел повидаться с тобой. Он говорит, что договорился с тобой об этом заранее, но я... - Она замолкает. - Ты уверен? Еще одна пауза. "Хорошо, я пришлю его к тебе в офис". Она кладет трубку, прежде чем снова молча окинуть его долгим, холодным взглядом.
  
  "Должен ли я пройти?" Я спрашиваю.
  
  "Я не знаю", - говорит она. "Должен ли ты?"
  
  Я делаю паузу, не совсем зная, как ответить.
  
  "Знаешь, что я ненавижу больше всего на свете?" спрашивает она через мгновение.
  
  "Нет", - безучастно отвечаю я.
  
  "Лжецы", - продолжает она. "Я чертовски ненавижу лжецов. Так что, если выяснится, что ты лгал мне с тех пор, как вошел в эту дверь, я подвешу тебя за яйца к ближайшему фонарному столбу, ты понял? Она на мгновение замолкает. "И прежде чем ты спросишь, я считаю, что так называемая маленькая ложь во благо так же плоха, как и любая другая, если не хуже. Так что, ради твоего же блага, лучше бы тебя действительно звали Бен Лоулер, и тебе лучше бы действительно быть здесь, чтобы обсуждать какую-то ерунду об управлении образованием, и тебе лучше бы не быть каким-то извращенцем с вращающимися глазами. Или еще. "
  
  "Ты защищаешь Холли", - говорю я. "Это хорошо. Я..."
  
  "Проходите", - твердо отвечает она. "Третья дверь налево. Это единственный офис, на двери которого нет названия. По понятным причинам".
  
  Нервно улыбаясь, я спешу прочь от стойки и по ближайшему коридору. Честно говоря, от этой секретарши у меня мурашки побежали по коже. Как будто, как только я переступил порог, меня пометили как врага. Думаю, подозрительность оправдывает себя, но я все еще думаю, что она могла бы быть немного милее. Я имею в виду, она секретарь в средней школе, а не охранник в Белом доме, так что, возможно, она могла бы немного разжать кулаки. С другой стороны, я думаю, она просто очень хорошо умеет определять, когда кто-то лжет.
  
  И, боже, я сегодня изо всех сил лгу.
  
  Когда я подхожу к единственной двери без таблички в коридоре, я останавливаюсь на мгновение, прежде чем постучать. Потребовалось шесть месяцев тщательного планирования, чтобы достичь этого момента, и я действительно не могу позволить себе все испортить. За эти шесть месяцев на месте происшествия было подтверждено еще две смерти, и я знаю, что вскоре их будет больше. Я перепробовал все, что только мог придумать, каждый подход и все возможные способы решения проблемы, но все сводилось к этому, последней необходимости. У меня нет выбора, кроме как прийти сюда сегодня. У меня нет другого выбора, кроме как постучать в эту дверь. И, честно говоря, у меня нет запасного плана, если это не сработает.
  
  "Войдите!" - раздается голос с другой стороны двери.
  
  Поднимая голову, я вижу камеру наблюдения, следящую за каждым моим движением.
  
  Толкая дверь, я вхожу в комнату и оказываюсь в маленьком, захламленном кабинете, заставленном книжными полками. У окна стоит письменный стол, а за столом сидит женщина. Как только я вижу ее, я узнаю ее по файлам. Конечно, все фотографии, которые я видел, сделаны пятнадцатилетней давности, но она не сильно изменилась. Больше всего на свете - глаза. На ней очки с толстыми стеклами, и она коротко подстриглась, но это определенно, определенно она. Однако так странно видеть ее во плоти после стольких лет наблюдения за ее изображением на фотографиях. Это все равно, что наблюдать, как куча газетных снимков внезапно оживает и принимает человеческий облик.
  
  "Извините, я, э-э..." - говорит она, не отрываясь от бумаг, которые читает. "Извините, я сейчас как раз в разгаре, не могли бы вы присесть на несколько минут?" Я скоро подойду к вам."
  
  "Конечно", - говорю я, подходя к дивану и садясь. Это не совсем тот прием, которого я ожидал, но, думаю, Холли Картер имеет право быть эксцентричной. После всего, через что она прошла, просто чудо, что она не бормочет что-то невнятное где-нибудь в углу обитой войлоком камеры. К ее чести, она, кажется, на удивление хорошо поправилась. Она уважаемая фигура в своей области, и ее образовательные исследовательские программы являются одними из самых высоко оцененных за последние годы. У нее докторская степень по педагогической психологии, и она появляется на публике два или три раза в год, чтобы читать лекции на самые разные темы. Несмотря на все, что с ней случилось много лет назад, она проявила себя сильной. Единственное, чего она не делает, это не говорит о своем прошлом. К сожалению, именно ее прошлое является причиной того, что я сижу здесь сегодня.
  
  "Хорошо", - в конце концов говорит она, закрывая свои бумаги, прежде чем посмотреть на меня и улыбнуться слабой, без энтузиазма улыбкой. Она берет маленькую бутылочку и достает таблетку, которую проглатывает, запивая стаканом воды. "Извините, болит голова. Итак, мистер Лоулер, о чем, вы сказали, хотели еще раз поговорить?"
  
  "Я из департамента управления образованием в Балтиморе", - говорю я, наклоняясь вперед. "Я провожу некоторые исследования в области когнитивно-поведенческих техник и их применения к студентам, перенесшим серьезную эмоциональную травму". Я замолкаю на мгновение, пытаясь вспомнить остальную часть сюжета, который я выучил наизусть прошлой ночью в баре мотеля. "Я работаю с факторами диссонанса в попытке вызвать сильную реакцию у студентов, которые в противном случае могли бы оказаться отрезанными от своего собственного эмоционального ландшафта".
  
  "Угу", - отвечает она.
  
  Некоторое время мы сидим в тишине.
  
  "Я пришел к вам, потому что вы эксперт в своей области", - продолжаю я, понимая, что, возможно, это звучит не очень убедительно. "Я прочитал вашу книгу, и меня заинтересовали некоторые ваши ..." Я делаю глубокий вдох, понимая, что она прищуривается, глядя на меня. "Ну, я прочитал вашу книгу, и меня особенно заинтересовала десятая глава... нет, девятая... часть, в которой вы рассказываете о методах подтверждения отрицания у подростков, перенесших серьезные эмоциональные потрясения, из-за которых их оторвали от семейной жизни. Вы написали, что возвращение к семейной жизни может быть таким же травмирующим, как и первоначальный разрыв, и..."
  
  "Чушь собачья", - внезапно говорит она.
  
  "Прости?"
  
  "Чушь собачья. Все, что вы только что сказали, ложь. Вы не из Департамента управления образованием в Балтиморе. Я вижу это по вашим глазам, мистер Лоулер. Вы здесь не из-за моих исследований. Ты здесь только для того, чтобы покопаться в моем прошлом. Кто тебя послал? Дай угадаю, ты пишешь книгу о том, что произошло, и решил прокрасться и побыть со мной несколько минут."
  
  "Нет, - говорю я, - я здесь не поэтому..."
  
  "Да, это так. Вы все невероятны. Вы просто продолжаете приходить, не так ли? Всегда пытаетесь проскользнуть в мой офис, чтобы перекинуться со мной парой слов ". Она протягивает руку, чтобы взять свой телефон. "Клянусь Богом, я думала, что вы, люди, в конце концов, сдадитесь. Сколько раз и сколькими разными способами мне нужно дать понять, что я не какая-то там гребаная знаменитость. Что случилось? Сегодня неудачный день с новостями? "
  
  "Меня прислал Джозеф Кукил", - говорю я.
  
  Она делает паузу, держа руку над телефоном. "Джозеф Кукил?" спрашивает она, и по выражению ее лица становится ясно, что она узнает это имя.
  
  "Шериф города Монтгомери". Ну, бывший шериф. Он ушел на пенсию несколько лет назад, но у него все еще есть связи. Он любит держать ухо востро, так сказать, и он сказал мне, что я должен прийти и повидаться с тобой. Он сказал мне, что ты будешь слушать меня, пока считаешь, что я честен с тобой. "
  
  "Я не думаю, что ты честен со мной".
  
  "Я знаю", - говорю я, - "и я не был уверен, по крайней мере, сначала, но я не был уверен, как пройти через парадную дверь, если только не придумаю какую-нибудь историю о ..." Я делаю глубокий вдох. Вот и все. Шесть месяцев работы пойдут насмарку, если я неправильно напишу следующую часть. "Думаю, вы, наверное, знаете, зачем я здесь. Я имею в виду, вы, наверное, поняли, что я хочу чего-то конкретного, что-то связанное с домом на Уиллоу-роуд ...
  
  "Хватит", - твердо говорит она. "Джо Кукил был хорошим парнем, и ему следовало бы подумать получше, прежде чем подбивать тебя прийти и найти меня. Я не копаюсь в прошлом, мистер Лоулер, не для...
  
  "Это происходит снова", - говорю я.
  
  Она пристально смотрит на меня.
  
  "Это происходит снова", - повторяю я, чтобы убедиться, что она понимает серьезность того, что я ей говорю.
  
  Она закрывает глаза.
  
  "Не совсем так, - продолжаю я, - но все равно в центре внимания тот дом. Это безошибочно. Там происходят вещи, которые нельзя игнорировать ".
  
  Она сидит в полной тишине. Такое ощущение, что она словно отключилась.
  
  "Я знаю, ты не хочешь говорить об этом. Я знаю, ты даже думать об этом не хочешь, и поверь мне, я испробовал все другие возможные пути, но все они ведут обратно к твоей двери. Ты единственный человек, к которому я могу обратиться. Подумай об этом. Как ты думаешь, был бы я здесь, если бы знал, что есть какой-то другой способ решить эту проблему? "
  
  Она по-прежнему не отвечает.
  
  "Я понимаю, что это, должно быть, тяжело для тебя", - продолжаю я, отчаянно пытаясь найти способ привлечь ее на свою сторону, - "и я надеюсь, ты понимаешь, что я не мудак, и я не репортер, и не писатель, и ничего подобного. Я друг Джо Кукила и я учитель. Вот и все. Вообще-то, как и вы. Я преподаю в средней школе в Балтиморе. Это действительно не моя специализация, но я видел достаточно, чтобы знать, что кто-то должен что-то сделать, и если все остальные слишком напуганы, то ... Я замолкаю, надеясь, что каким-то образом она все еще может меня слушать. "Два человека мертвы. Одной из них была какая-то бездомная девочка из другого штата, которая грубо спала в этом районе, а другой был парень из моей школы. Они оба умерли после того, как зашли в дом. "
  
  "Его следовало снести", - говорит Холли, не открывая глаз.
  
  "Я согласен. И так бы и было, но это прямо на границе между двумя округами. Каждый из них хочет, чтобы другой позаботился об этом, и в результате ответственность за это ложится на плечи другого уже более десяти лет. Это, а местный мэр по какой-то причине тянет время. Люди продолжают говорить и спорить, а дом остался стоять, и что бы там ни было ... Я снова замолкаю, беспокоясь, что могу расстроить ее. "Это не совсем то, как я планировал все это объяснить. Прости, наверное, в итоге я все это просто выпалил. Правда в том, что я перепробовал все остальное. Я поговорил с остальными, и они согласились помочь. Приезд сюда был моим последним средством, но вы должны понять ситуацию. Два человека, двое молодых людей, мертвы, и я думаю, что их будет больше ".
  
  "Он мертв", - говорит она наконец.
  
  "Дом все еще там".
  
  "Но мужчина мертв". Она открывает глаза и смотрит на меня. "В доме только кирпичи и дерево. Дом никому ничего не сделал. Это неодушевленный предмет, мистер Лоулер."
  
  "Люди все еще умирают".
  
  "Ну, это их собственная чертова вина, - отвечает она, - потому что он мертв. Все кончено".
  
  "Конечно, он мертв. Никто этого не оспаривает. Но такие вещи происходят ".
  
  "Значит, на свободе разгуливает подражатель". Она пожимает плечами. "Это не так уж и удивительно. Подавляющее большинство людей на этой планете облажались. Было неизбежно, что одного из них в конечном итоге притянет в это место. "
  
  "Это не подражатель", - отвечаю я, понимая, что не очень хорошо все объясняю. "Не похоже, чтобы кто-то делал то же самое, что и он. Это больше похоже на то, что люди просто умирают другими способами, когда они проводят время в доме. Как будто там есть что-то, что ...
  
  "Не надо", - твердо говорит она.
  
  "Прости?"
  
  "Не распространяйте свою суеверную чушь в моем офисе. Если кто-то умер в этом месте, спустя столько лет, то это совпадение. Это просто невезение ".
  
  "Два человека", - указываю я.
  
  "Тогда это больше похоже на совпадение, но это все равно совпадение. Единственной причиной, по которой произошли эти события, был человек, один человек, и этот человек мертв. Это не история о привидениях, мистер Лоулер. Это была история ужасов, но она закончилась. Мне жаль, что у вас была напрасная поездка, но вам следовало знать лучше, прежде чем приезжать сюда. Если ты снова увидишь Джо Кукила, скажи ему, чтобы он оставил меня в покое, черт возьми ".
  
  Я делаю глубокий вдох, осознавая, что проделал поразительно плохую работу, убедив ее помочь мне.
  
  "На случай, если ты не силен в чтении тонкостей, - продолжает она, беря еще одну таблетку из пузырька на своем столе, - это был сигнал тебе уйти".
  
  "Если ты просто..."
  
  "Уходите!" - кричит она. "Уходите прямо сейчас, или, клянусь Богом, я прикажу вас арестовать!"
  
  Потрясенный яростью ее вспышки, я встаю и медленно направляюсь к двери. Это все? Неужели все мое путешествие было пустой тратой времени? Я знал, что приходить сюда сегодня было рискованно, но я думал, что смогу как-нибудь достучаться до нее. Думаю, она все еще думает, что я очередной фанатик, пытающийся узнать кусочек ее истории. Мне нужно показать ей, что ситуация намного серьезнее.
  
  "Ты не спросила меня, как они умерли", - говорю я, оглядываясь на нее, когда подхожу к двери.
  
  Она смотрит на меня, и впервые я вижу неподдельный страх в ее глазах.
  
  "Бездомная девочка и парень из моей школы", - продолжаю я, понимая, что это мой последний шанс воззвать к ее лучшим качествам. "Они пошли в дом. Они были одни. Если ты действительно не веришь в суеверия, и если ты действительно думаешь, что все кончено, тогда докажи это. Задай мне единственный вопрос, которого ты избегал с тех пор, как я здесь. Спроси меня, как они умерли. "
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Осторожно", - говорит Натали, наблюдая, как я провожу лезвием ножниц по грубой ткани сумки.
  
  "Я знаю, что делаю", - отвечаю я спокойно, пытаясь унять дрожь в руках. "Я сделала то же самое, когда ты приехал сюда, помнишь?"
  
  "Нет", - говорит она. "Я не помню".
  
  Разрезая ткань, я начинаю видеть фигуру внутри сумки. Она свернулась калачиком на боку, в позе эмбриона, и первое, что я замечаю, это то, что она молодая. Лет восемнадцати-девятнадцати, с каштановыми волосами, заплетенными сзади в две косички. На ней футболка и джинсы, но ее одежда сильно порвана, а на порезанном лице и руках видны следы крови. Совсем как у Натали, когда она приехала.
  
  "Она дышит?" Спрашивает Натали.
  
  Я протягиваю руку через разрез сбоку сумки и прижимаю два пальца к шее девушки. Конечно же, ее кожа теплая, и я чувствую слабое сердцебиение.
  
  "Открой остальное", - убеждает меня Натали. "Я хочу увидеть ее как следует".
  
  Я открываю веки девушки, но ее зрачки расширены, и она явно без сознания. Наверное, это к лучшему, что она отдыхает. Когда она проснется, она будет в ужасе и, вероятно, почувствует действие того наркотика, который он использовал, чтобы усмирить ее. Я не хочу быть тем, кто разбудит ее в этом кошмаре. По крайней мере, пока нет.
  
  "Элизабет!" Говорит Натали, немного повышая голос. "Ну же! Дай мне посмотреть!"
  
  "Наберись немного терпения", - отвечаю я, мой разум лихорадочно работает, пока я пытаюсь решить, что делать. Когда это случилось пять лет назад с Натали, я разрезал сумку и вытащил ее. Тогда я запаниковал, отчаянно пытаясь разбудить ее и вопреки всему надеясь, что она каким-то образом поможет мне выбраться отсюда. Однако за прошедшие годы так много изменилось. Во-первых, я старше и мудрее; во-вторых, я научился на своих ошибках с Натали. Я начинаю думать, что, учитывая, как все обернулось в прошлый раз, возможно, мне было бы лучше попробовать другой подход к новой девушке. Я думаю, нет ничего плохого в том, чтобы оставить ее в мешке, пока она не проснется, а потом она сможет выбраться, когда будет готова. Разница небольшая, но она может оказать большое психологическое воздействие.
  
  "Чего ты ждешь?" Спрашивает Натали, почти задыхаясь от энтузиазма. "Вытащи ее. Я хочу видеть ее лицо. Как она выглядит? Она хорошенькая? Она выглядит сильной?"
  
  "Всему свое время", - говорю я, кладя ножницы на землю.
  
  "Чего ты ждешь?" Натали шипит, раскачиваясь взад-вперед на четвереньках. Она похожа на взволнованного ребенка рождественским утром, которому сказали, что она пока не может открыть свои подарки. Я думаю, она отчаянно нуждается в ком-то еще, с кем можно поговорить, кто-то еще, кто поможет развеять здешнюю скуку. После пяти лет, проведенных только со мной, плюс случайные визиты наверх, она, должно быть, отчаянно нуждается в компании.
  
  "Я хочу позволить ей выйти, когда она будет готова", - спокойно говорю я.
  
  "Что?" Натали шипит. "Какого черта ты это сделал?"
  
  "Это просто кажется ..." Я замолкаю, пытаясь подобрать подходящее слово. "Это кажется приятнее", - говорю я в конце концов. "Более гостеприимным".
  
  Пробормотав что-то неразборчивое, Натали встает на ноги и начинает расхаживать по подвалу. Полная нервной энергии, она кажется совершенно ошеломленной появлением этой новой девушки, как будто основы ее мира пошатнулись. Мы так долго были здесь только вдвоем, а теперь баланс нашей совместной жизни нарушен. Тем не менее, я совершенно уверен, что через некоторое время все наладится. Нам просто нужно получше узнать новую девушку и принять ее в нашу маленькую семью. Поначалу она, несомненно, будет расстроена и напугана, но я уверен, что в конце концов она придет в себя. В конце концов, нет смысла бороться. Лучше всего просто плыть по течению.
  
  "Она уже проснулась?" Спрашивает Натали.
  
  "Успокойся", - говорю я, наблюдая, как новенькая спит в своей сумке.
  
  "Зачем он это сделал?" Натали продолжает. "Зачем ему еще один? Это какое-то послание? Он говорит нам, что мы недостаточно хороши? Он ненавидит нас? Он собирается заменить одного из нас? Он хочет, чтобы у нас появился новый друг? Он ...
  
  "Я не знаю", - твердо говорю я, заставляя себя оставаться вежливой, несмотря на постоянный поток вопросов Натали. "Я думаю, нам придется подождать и посмотреть, что будет дальше, не так ли?"
  
  "Я не хочу ждать!" - кричит она. "Я хочу знать! Если мы сделали что-то, что расстроило его, почему он просто не может сказать нам?"
  
  Внезапно раздается громкий стук по потолку. Натали убегает обратно в тень, как испуганный паук, а я поднимаю глаза и жду, когда звук прекратится. На мгновение посыпается мелкий дождь из штукатурки. Как только грохот стихает, я делаю глубокий вдох.
  
  "Ему не нравится, когда ты слишком громко разговариваешь", - говорю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на тени. "Не забудь говорить потише, Натали".
  
  "Открой пакет", - хнычет она из темноты. "Я хочу поговорить с ней. Может быть, она знает, что мне следует делать теперь, когда я беременна".
  
  Вздыхая, я снова заглядываю в сумку. Новая девушка, кажется, крепко спит, и я сомневаюсь, что она проснется еще несколько часов. Я не знаю, что он использует, когда хватает кого-то, но что бы это ни было, кажется, это вырубает людей на несколько часов. Когда девочка проснется, у нее, скорее всего, будет ужасно болеть голова, и она может быть слабой в течение нескольких дней. Могли быть и другие осложнения; когда она приехала сюда пять лет назад, у Натали была серия носовых кровотечений, которые было очень трудно остановить, и ее первый менструальный цикл здесь был чрезвычайно кровавым и болезненным. Вероятно, прошло добрых две или три недели, прежде чем наркотики, какими бы они ни были, полностью покинули ее организм. Даже сейчас я иногда задаюсь вопросом, был ли нанесен непоправимый ущерб ее телу или, возможно, ее разуму.
  
  "Сейчас она проснулась?" Осторожно спрашивает Натали.
  
  "Нет", - говорю я, осторожно протягивая руку через щель и рассматривая маленькое красное пятнышко на левом локте девушки. Грустно улыбаясь, я понимаю, что это то же самое место, которое я обнаружил на руке Натали много лет назад. Некоторые вещи никогда не меняются.
  
  "Она красивая?" Натали окликает меня.
  
  Закрывая щель, я встаю и подхожу к раковине, где тщательно мою руки. Я слышу, как Натали шаркает в темноте, полная нервной энергии и решимости поговорить с новоприбывшим. Однако я знаю, что она слишком робка, чтобы самой пойти и порыться в сумке. Она предпочитает сдерживаться и дразнить меня, умолять делать то, что ее пугает. Правда в том, что годы, проведенные Натали здесь, привели ее в состояние постоянной сверх бдительности, и она едва может сохранять спокойствие даже в лучшие времена. Прямо сейчас любопытство к новоприбывшему, должно быть, сжигает ее душу.
  
  "Ты не должен причинять ей боль", - говорит Натали через мгновение.
  
  "Конечно, я не собираюсь причинять ей вред", - отвечаю я, оглядываясь на тени. Я почти различаю испуганное лицо Натали в полумраке. "Зачем ты вообще предлагаешь такое?"
  
  "Ты делаешь мне больно", - говорит она.
  
  "Когда?"
  
  "Когда ты вытащил меня из сумки, когда я кончил. Ты был груб со мной".
  
  "Я не хотел", - отвечаю я, немного шокированный тем, что у Натали сохранились такие плохие воспоминания о нашей первой встрече. "Я просто пытался помочь тебе. В любом случае, у меня нет намерения вытаскивать эту девушку из сумки. Мы дадим ей проснуться и выйти, когда она будет готова. Однако будьте готовы к тому, что это займет довольно много времени. Если ее накачали наркотиками, она может не прийти в себя день или два. "
  
  "Это слишком долго", - говорит Натали.
  
  "Боюсь, это вне нашего контроля", - говорю я ей. "Иногда все должно идти своим чередом. Кроме того, ты действительно так спешишь? Наберись терпения, Натали. Нет никакой пользы в том, чтобы все время торопиться. Она проснется, когда проснется, и ни минутой раньше. "
  
  "Но что, если он придет за мной сегодня вечером?" спрашивает она. "Что, если он придет за мной до того, как я получу шанс познакомиться с новой девушкой?"
  
  "Он не придет", - твердо говорю я, желая, чтобы она оставила эту тему в покое. "Кроме того, ты знаешь, что если он придет за кем-то, то это буду я. Моя очередь. Это был ты в прошлый раз, и в позапрошлый."
  
  "Да, но ты стареешь", - отвечает она. "Может быть, ты ему надоела. Может быть, он смотрит на тебя и понимает, что хочет кого-то помоложе".
  
  "Это просто неправда", - говорю я, подходя к столу и поднимая мокрый, грязный фартук, который я спрятала раньше. Мне нужно будет помыть его снова, и на этот раз, надеюсь, никто не помешает. Тем не менее, возвращаясь к раковине, я не могу не бросить взгляд на сумку на полу. Это правда? Я становлюсь слишком старой? Если это так, что он со мной сделает? Он просто оставит меня здесь и никогда не позовет, или решит, что от меня больше проблем, чем я того стою? Наполняя раковину водой, я не могу не оглянуться на сумку и задаюсь вопросом, является ли новенькая дополнением к нашей маленькой группе или, возможно, моей заменой.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "У нас бывает около двух нарушителей в месяц", - говорит охранник, провожая меня вниз по ступенькам и прочь из здания. "Люди, которые хотят поговорить с мисс Картер. Фанаты, которые хотят, чтобы она раздавала автографы. Некоторые из них даже делают ей предложение. Это настоящий разношерстный сборище фриков и чудаков ". Он ведет меня через парковку, и, наконец, мы останавливаемся рядом с моей машиной. "Вы выглядите вполне нормально, мистер Лоулер, а по моему опыту, самые опасные люди - те, кто выглядит нормально. На этот раз я даю вам презумпцию невиновности, но если я еще раз увижу вас в радиусе ста метров от этой школы, я задержу вас и вызову полицию. Это понятно?"
  
  "Послушай..." - начинаю говорить я.
  
  "Это понятно?"
  
  Я киваю.
  
  "Это твоя машина?" спрашивает он, используя свой телефон, чтобы сфотографировать мой номерной знак.
  
  "Да, но..."
  
  "Тогда я предлагаю тебе залезть внутрь, завести двигатель и уехать", - продолжает он, фотографируя мое лицо.
  
  Вздыхая, я оглядываюсь на школу. Я ожидал, что сегодняшний день будет трудным, но я не ожидал, что Холли Картер буквально выставит меня из школы. Я думал, она захочет поговорить со мной. Вместо этого она вызвала охрану и бесцеремонно увела меня. Я испробовал все возможные способы, надеясь заинтересовать ее, но она как будто воздвигла невидимый барьер, чтобы не дать мне зацепиться за что-либо. Она не послушала ни слова из того, что я сказал.
  
  Я потерпел неудачу.
  
  После всех этих усилий я потерпел неудачу. Черт возьми, мне следовало попробовать другой ракурс. Мне следовало быть умнее.
  
  "Сэр", - продолжает охранник. "Я не могу не заметить, что вы все еще здесь. Уходите!"
  
  "Отлично", - говорю я, роясь в карманах в поисках ключей. "Не могли бы вы просто оказать мне одну услугу?"
  
  "Нет".
  
  "Ты не мог бы просто передать ей сообщение от меня?"
  
  "Нет".
  
  "Просто ... "
  
  "Нет", - твердо говорит он, и по выражению его глаз я вижу, что обсуждение окончено. Охранник на несколько дюймов выше меня, и он сложен как какой-нибудь маньяк-рестлер. Я не сомневаюсь, что он мог бы втоптать меня в тротуар, даже не вспотев.
  
  "Хорошо", - говорю я, открывая дверцу машины и залезая внутрь. "Смотри. Видишь? Я ухожу".
  
  "И скажи своим друзьям, чтобы они тоже держались подальше", - добавляет охранник, наклоняясь, чтобы посмотреть на меня через окно. "Мы не хотим, чтобы вокруг ошивались еще какие-то журналисты. Мисс Картер - это тебе не гребаный аттракцион для сайд-шоу. А теперь убирайся отсюда нахуй. "
  
  Заводя двигатель, я уезжаю, в то время как охранник остается на месте, наблюдая, чтобы убедиться, что меня нет. Завернув за угол, я проезжаю еще несколько сотен метров, прежде чем остановиться и выключить двигатель. Сегодня был провал. Полный и абсолютный провал. На самом деле, я не понимаю, как могло быть хуже. Я проехал сотни миль, чтобы увидеть женщину, которая поговорила со мной пять минут, а затем выставила меня вон. Последние пару месяцев в глубине души я лелеял мысль, что в качестве последнего средства я мог бы приехать и убедить Холли Картер помочь мне. Я верил в свою способность убедить ее. Я ошибался. Теперь я вернулся к исходной точке.
  
  Схватив телефон, я набираю номер и нажимаю кнопку набора. Пока он звонит, я тру уставшие глаза и размышляю о долгой дороге домой завтра утром. Есть еще вопрос с домом на Уиллоу-роуд. Несмотря на отсутствие у меня успеха с Холли Картер, этот дом все еще стоит, и это по-прежнему проблема. Просить Холли о помощи было рискованно, но справиться с ситуацией без помощи Холли - более чем рискованно. Это миссия самоубийцы. Я не знаю, что делать дальше. У меня нет ни идей, ни планов. Ничего.
  
  "Ты поймал ее?" - внезапно спрашивает знакомый голос, отвечая на звонок.
  
  "Нет", - говорю я, не в силах скрыть разочарование и усталость в своем голосе. "Конечно, я ее не заполучил. Ты был прав".
  
  "Что случилось?"
  
  "Она вышвырнула меня вон".
  
  "Серьезно?" На другом конце провода короткое хихиканье. "Что ты ей сказал?"
  
  "Немного", - отвечаю я. "Я сказал ей, кто я и почему я здесь, а потом она, казалось, просто замолчала. Она едва позволила мне объяснить, а потом вызвала охрану. Какой-то мудак вытащил меня из здания и сказал, что переломает мне ноги, если я когда-нибудь вернусь. Я ему верю. Не думаю, что смогу добраться до нее, если не разбить лагерь возле ее дома. "
  
  "Я думала, ты из тех, кто дипломатичен", - говорит она.
  
  "Сам Томас Джефферсон не смог бы переубедить ее", - отвечаю я с горечью. "Поверь мне, в наши дни она сделана из гранита. Она ни за что нас не послушает. Я понял это по тому, как она на меня посмотрела. Пришло время придумать другой план ".
  
  "Другого плана нет. Мы либо обращаемся к ней за помощью, либо все проваливается".
  
  "Не торопись", - отвечаю я. "Давай просто подумаем об этом минутку".
  
  "Она передумает".
  
  "Ты только что не видел выражения ее глаз", - говорю я.
  
  "И ты не видел выражения ее глаз пятнадцать лет назад. Поверь мне, она передумает. Чем больше она будет брыкаться и кричать прямо сейчас, тем больше она будет брыкаться в другую сторону позже, когда поймет, что ей нужно сделать. "
  
  "Я восхищаюсь твоим оптимизмом", - говорю я ей.
  
  "Ты будешь восхищаться гораздо больше, чем этим, прежде чем все закончится. Поверь мне, она придет. Она будет жаловаться всю дорогу, но она придет ".
  
  "А если она этого не сделает?"
  
  "Она будет. Вот так просто. Помни, я знаю ее лучше, чем ты. Я знаю ее лучше, чем кто-либо другой. Прямо сейчас она будет сидеть в своем кабинете, пытаясь игнорировать все, что вы ей сказали, но это будет медленно разъедать ее изнутри. Она проведет весь день, мечтая забыть об этом, а потом, наконец, решит, что остается только одно. Она придет и найдет тебя. Она не сможет оставить это в покое. "
  
  "Ну, я сделал все, что мог", - отвечаю я. "Я пытался объяснить это ей".
  
  "Не волнуйся об этом. Ее всегда было труднее всего расколоть. Просто приходи к нам выпить. Я обещаю, что в конце концов она придет и найдет тебя ".
  
  "Конечно", - говорю я со вздохом. "Думаю, даже проваленная миссия нуждается в подведении итогов, верно?"
  
  Как только звонок заканчивается, я делаю паузу, чтобы присесть и подвести итоги. С моей стороны, наверное, было чрезвычайно жестоко просто ворваться и задать Холли Картер все эти вопросы; в конце концов, она, вероятно, провела последние десять лет, пытаясь забыть о том, что с ней произошло, и наладить хоть какое-то подобие нормальной жизни. Я уверен, что если бы я был на ее месте, я бы попытался отгородиться от реального мира и напрочь забыть о доме на Уиллоу-роуд. Тем не менее, отчаянные времена требуют отчаянных мер, и связаться с ней было единственным доступным для меня вариантом. Без нее мы, возможно, никогда не смогли бы справиться со злом, которое все еще живет в этом доме.
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Он ужинает", - говорит Натали, сидя на полу со скрещенными ногами и глядя в потолок. "Точно по расписанию".
  
  Над нами раздается несколько характерных скрипов и стонов половиц, и время от времени слышно, как он ходит из одного конца кухни в другой. Я не уверен, но мне кажется, я даже иногда слышу, как он стонет. Я могу ошибаться, но иногда я задаюсь вопросом, не затекают ли его суставы с возрастом. Кажется, он переносит больше веса на левую ногу. Не сильно, но достаточно, чтобы я заметил. Я замечаю в нем так много вещей. Каким-то странным образом я чувствую, что узнал его довольно хорошо.
  
  "Как ты думаешь, что он будет есть?" Спрашивает Натали.
  
  "Вместо того, чтобы слушать, как он готовит еду, - говорю я, придвигая к ней тарелку с овсянкой, - почему бы тебе не съесть свою?"
  
  "Я не голодна", - отвечает она, все еще глядя в потолок.
  
  "Все остынет, - замечаю я, - и тогда ты будешь жаловаться".
  
  "Держу пари, это что-нибудь потрясающее, например, жареная курица с овощами и соусом и, возможно, бутылка вина на гарнир".
  
  "Да", - с сожалением говорю я, заедая ложкой овсянку. "Будем надеяться, что он пьет. Что вообще может пойти не так?"
  
  "Он говорит по телефону?" внезапно спрашивает она.
  
  Поднимая голову, я понимаю, что слышу отдаленный ропот. Поскольку половицы были утеплены пенопластом, мы не можем разобрать детали любого разговора, который происходит там, наверху, но определенно звучит так, как будто он с кем-то разговаривает. Я не могу представить, почему он мог позвонить кому-то так поздно. Он всегда казался мне таким одиноким, закрытым человеком, и трудно поверить, что у него могут быть друзья.
  
  "Подождите!" Взволнованно говорит Натали, подбегая к стене и прижимая ухо к водопроводным трубам.
  
  "Натали..." - начинаю говорить я.
  
  "Тихо!" - шипит она. "Иногда телефонный сигнал застревает в металле, и его можно услышать".
  
  "О чем ты говоришь?"
  
  "Это так!"
  
  Вздохнув, я решаю сосредоточиться на своей овсянке. Полет фантазии Натали может занять часы, чтобы разобраться в ее организме, и она способна доводить себя до приступов невероятного энтузиазма. Обычно за этим следуют приступы отчаяния, которые могут длиться несколько дней подряд. Что бы ни случилось, мне гарантировано утомительное время, пока я пытаюсь справиться с перепадами ее настроения. Иногда я задаюсь вопросом, повезло ли мне вообще с разумом девушки, или я просто оттягиваю неизбежный психический коллапс. Мне повезло, что у меня хватает душевных сил справиться с этой ситуацией, но Натали кажется гораздо более хрупкой. Я не знаю, смогу ли вечно оберегать ее.
  
  "Пока ничего", - говорит она, все еще прижимая ухо к трубам. "Должно быть, атмосферные условия".
  
  "Должно быть", - говорю я, дочиста вылизывая миску. Я все еще голоден, но еды больше не будет в течение двадцати четырех часов. Ему нравится заставлять нас наклоняться. На протяжении многих лет я усердно работала над замедлением своего метаболизма, до такой степени, что я и близко не такая худая, как Натали. Тем не менее, перед муками голода трудно устоять, и единственная передышка на горизонте - это мясо, которое он обычно готовит для нас по воскресеньям. Даже в сыром виде он по вкусу напоминает самое вкусное блюдо, которое кто-либо когда-либо ел. К сожалению, сегодня понедельник, а это значит, что в течение шести дней ничего, кроме каши и воды, не будет. Вчера у нас не было мяса. Думаю, он забыл.
  
  "Полагаю, мне нужно поесть", - говорит Натали, спеша обратно к своей тарелке. "В конце концов, я теперь ем за двоих".
  
  Я не утруждаю себя спором с ней. Вместо этого я отношу свою миску к раковине и начинаю быстро споласкивать. Когда Натали приходит в голову какая-нибудь идея, бесполезно пытаться ее отговорить. Она думает, что беременна, и не признает этого еще несколько недель, пока у нее не начнутся следующие месячные, и тогда весь цикл начнется сначала. Есть что-то странное и пугающее в ее желании иметь ребенка, как будто она думает, что это придаст ей какой-то особый статус. Правда в том, что в последнее время он редко требует секса, и прошло много времени с тех пор, как происходило что-то, от чего кто-то из нас мог забеременеть. Иногда я удивляюсь, почему он вообще все еще держит нас здесь, внизу. По крайней мере, Натали иногда поднимается наверх. Прошло несколько недель с тех пор, как он проявлял ко мне какой-либо интерес, и я не могу не беспокоиться, что он видит во мне просто няню, которая держит младших в узде. Если это так, то я вообще не понимаю, почему он беспокоится о том, чтобы сохранить мне жизнь.
  
  "Она пошевелилась!" Внезапно Натали кричит.
  
  Поворачиваясь, я вижу, что ее взгляд прикован к сумке у лестницы, где все еще лежит новенькая.
  
  "Сомневаюсь", - говорю я через мгновение. "Она так накачана наркотиками, что еще какое-то время не будет двигаться".
  
  "Говорю тебе, она пошевелилась", - говорит Натали, придвигаясь ближе к сумке, а затем, словно слегка испугавшись, снова отодвигается. "Я видела движение. Просто, типа, ее рука или что-то в этом роде, но она определенно двигалась. Клянусь, продолжайте смотреть, она сделает это снова! "
  
  Вздохнув, я ставлю миску на сушилку, прежде чем подойти к сумке и посмотреть на разрез. Я очень сомневаюсь, что девушка двигалась, но полагаю, что все возможно. Наклоняясь, я раздвигаю края разреза и заглядываю внутрь. Насколько я могу судить, девушка все еще без сознания и не сдвинулась ни на дюйм. Проверяя ее пульс, я чувствую, что ее сердцебиение все еще сильное, хотя и кажется немного замедленным, как будто она все еще очень сбита со счета. Я вглядываюсь в ее лицо, но она выглядит такой же умиротворенной и довольной, как всегда, погруженная в наркотический сон.
  
  "Она не проснется еще несколько часов", - говорю я, поворачиваясь к Натали и видя выражение широко раскрытых от предвкушения глаз на ее лице. "Вероятно, не раньше утра, хотя, возможно, нам стоит присмотреть за ней ночью". Делая паузу, я понимаю, что никак не могу оставить Натали дежурить. Она провела бы всю ночь, воображая, что девушка переехала, а это значит, что именно мне придется присматривать за девушкой, что, в свою очередь, означает, что Натали, вероятно, не будет спать и будет болтать без умолку. "Мы разберемся с этим позже", - говорю я через мгновение. "Натали, лучше всего просто дать ей поспать. В ее организме есть наркотики, и она будет чувствовать себя достаточно несчастной, когда проснется, без того, чтобы мы беспокоили ее рано ".
  
  "Но..."
  
  "Она спит по причине", - продолжаю я. "Очень веской причине. Это реакция ее организма на наркотики, которые он... - Я замолкаю, вспоминая все те годы, ту ночь, когда я почувствовал, как игла вонзилась в мою руку. "Неважно, - говорю я, заставляя себя сосредоточиться на текущей задаче, - но если мы хотим быть с ней милыми, мы должны дать ей поспать. Ты хочешь быть с ней милым, не так ли?"
  
  "Да", - неохотно соглашается Натали.
  
  "Тогда подожди, пока она проснется естественным путем. Она будет благодарна, я обещаю". Закрывая щель, я смотрю вниз на смятую кучу на полу. "Не волнуйся", - продолжаю я через мгновение. "Она никуда не денется. Как только она проснется, у тебя будет сколько угодно времени в мире, чтобы поговорить с ней и выяснить, кто она такая. Я уверен, вы станете очень хорошими друзьями. Через несколько лет она надоест тебе так же, как и я."
  
  "Ты думаешь?" Спрашивает Натали, выглядя немного грустной.
  
  "Да", - отвечаю я, улыбаясь, и возвращаюсь к раковине. Натали не очень тактична, и она склонна просто говорить то, что думает, без какого-либо фильтра. Меня, конечно, воспитывали совсем по-другому, но я научился не обижаться на то, что говорит Натали. Я совершенно уверен, что она бы скучала по мне, если бы меня внезапно забрали и убили.
  
  "Я полагаю, он будет часто хотеть, чтобы она поднялась наверх", - продолжает она. "Разве не то же самое происходило со мной? Ты сказала, что сначала он часто водил меня туда, пока я ему не наскучила".
  
  "Это верно", - говорю я, глядя на маленькое окно из плексигласа в верхней части противоположной стены. Снаружи темнеет, и я вижу реактивный лайнер высоко в небе. Я не могу не думать обо всех этих людях, упаковывающихся в свои металлические трубки, не подозревающих, что они летят над таким местом, как это. "Первые две недели, когда ты был здесь, - продолжаю я, на мгновение задумавшись, - ты был наверху почти каждый день. Ты просто спускался сюда поспать, на самом деле, и ты всегда был таким уставшим. Ты тогда был совсем другим. Я удивлен, что ты этого не помнишь."
  
  "Расскажи мне еще", - говорит она, спеша ко мне. "Мне нравится слушать о том, как я была... Я имею в виду, о том, как я появилась".
  
  "Ты была полнее", - отвечаю я, все еще наблюдая, как реактивный лайнер пролетает над нами. "Не толстая, но определенно пухленькая. Здоровая. Ты все время плакала, умоляя кого-нибудь отвезти тебя домой. Ты звала своих родителей и придумывала все эти планы побега. Я не думаю, что ты спала неделю. Ты был слишком занят, пытаясь найти выход отсюда. Разве ты не помнишь тот раз, когда ты решил выкопать яму и проложить туннель наружу? Или тот раз, когда ты подумал, что сможешь выбраться через это маленькое окошко? Было даже время, когда ты планировал подняться наверх и вырубить его."
  
  "Я действительно хотела все это сделать?" - спрашивает она с ноткой удивления в голосе.
  
  "Тебе потребовалось шесть месяцев, чтобы по-настоящему успокоиться и принять свою новую жизнь", - продолжаю я. "Ты так сильно изменилась, Натали. Иногда я задаюсь вопросом, не поменял ли он тебя тайно с другой девушкой ночью, пока я не смотрела."
  
  "Может быть, он это сделал?"
  
  Я качаю головой и, наконец, поворачиваюсь к ней. "У тебя все те же глаза, что были, когда я увидел тебя в первый раз. И тот же голос, и то же выражение лица. Ты намного похудела и стала более неистовой, но это определенно все та же ты. Это место изменило тебя, вот и все. Меня оно тоже изменило ".
  
  "Как ты думаешь, она рассердится?" Спрашивает Натали, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на сумку.
  
  "Я думаю, она будет напугана", - отвечаю я. "На самом деле, я думаю, она будет в ужасе. Она будет кричать и вопить, и она будет хотеть, чтобы ее родители пришли и спасли ее. Я уверен, что уже отправлены поисковые группы. Это будет во всех новостях. Вероятно, на улицах будут стоять репортеры, объясняющие, как полиция отчаянно ищет ее, и в конце концов ее родители выступят по телевидению и будут умолять вернуть ее. Поисковики будут прочесывать лес в поисках тела. Они будут ходить от дома к дому, отчаянно пытаясь найти ее, но им не повезет. "
  
  "Ты этого не знаешь", - говорит она.
  
  "Они не нашли тебя, не так ли?" Я замолкаю на мгновение. "Или меня. Я не знаю, как ему это удается, но, похоже, он знает, как убрать нас с дороги. Может быть, мы далеко ушли от того места, где пропали, или, может быть, он просто хорошо скрывает все это. В любом случае, я думаю, теперь он не оступится. У него были годы, чтобы стать лучше в этом и придумать новые методы. Я не вижу причин думать, что она ...
  
  "Она снова пошевелилась!" Натали кричит.
  
  "Нет, - говорю я, поворачиваясь и бросая взгляд на сумку, - она ..." Внезапно я замираю, поскольку вижу, что девушка действительно слегка шевелится под тканью. С бешено колотящимся сердцем я смотрю, как она продолжает двигаться, как будто переворачивается. Сначала я говорю себе, что это просто рефлекторное движение, но через несколько безумных секунд я вынужден признать, что она действительно просыпается. Все это происходит намного, намного раньше, чем я ожидал.
  
  "Я же говорила тебе!" Натали кричит.
  
  "Тихо!" Шиплю я, зажимая ей рот рукой.
  
  Секундой позже, когда тело в мешке продолжает извиваться, с потолка доносится глухой звук.
  
  "Видишь?" Я шепчу Натали. "Ты не должна кричать, иначе ты его разозлишь". Я медленно убираю руку от ее рта, и мы в ошеломленном молчании смотрим на сумку, которая продолжает двигаться. Наконец, почти невероятно, появляется рука и начинает шарить по бетонному полу. Через мгновение из глубины сумки раздается низкий, болезненный стон.
  
  "Она все еще спит?" Натали шепчет.
  
  "Я так не думаю", - отвечаю я, наблюдая, как рука продолжает что-то искать. Как будто девушка в сумке проверяет свое окружение, прежде чем попытаться выбраться. Все это так отличается от того, как все было, когда приехала Натали, и я не совсем уверен, что делать. Я имею в виду, я всегда знала, что есть большая вероятность, что в конце концов он бросит другую девушку, но у меня так и не нашлось времени сформулировать правильный план.
  
  "Должны ли мы помочь ей?" Спрашивает Натали.
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но потом понимаю, что понятия не имею, что сказать. Обычно мне кажется, что я все контролирую, что я здесь главный, но прямо сейчас у меня нет слов. Мое сердце бешено колотится, и я понятия не имею, чего ожидать, когда девушка наконец появится из мешка. Однако одно можно сказать наверняка: она будет в ужасе. И когда она узнает, где она и почему она здесь, она будет кричать.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Думаю, я понимаю, почему они решили назвать это место The Box. Безусловно, это самый простой бар без украшений, который я когда-либо посещал в своей жизни. Расположенный на окраине города, с простой нарисованной вывеской снаружи приземистого здания со стенами из рифленого железа, The Box - это такое место, которое выглядит так, будто его поставили вчера, а завтра собираются снести. Также похоже, что он видел много драк, а колючая проволока, идущая вдоль ближайшей стены, кажется, служит своего рода предупреждением. Внутри темно и почти совершенно безжизненно, и я почти чувствую вину за то, что нарушаю воздух, когда вхожу в дверь. Парень средних лет протирает стойку, но в остальном заведение кажется совершенно пустым.
  
  Думаю, они опаздывают.
  
  "Просто пива, спасибо", - говорю я, подходя к бару.
  
  "Ты здесь, чтобы с кем-то встретиться?" - спрашивает парень, откупоривая бутылку и ставя ее передо мной.
  
  Я киваю и достаю из бумажника несколько банкнот.
  
  "Случайно не две дамы?" он продолжает.
  
  "Ты их видел?" Спрашиваю я, потрясенный тем, что они, возможно, уже появились.
  
  "Они в задней части", - отвечает он, забирая деньги. "Если вам нужно более уединенное место, вы можете арендовать бювет за 50 долларов. Там нет камер".
  
  "Приятно это знать", - отвечаю я, беру свое пиво и направляюсь в заднюю часть здания. Конечно же, я быстро осознаю, что с другой стороны небольшого дверного проема доносятся голоса, и в конце концов заглядываю внутрь и замечаю двух женщин, сидящих за маленьким столиком и что-то торопливо говорящих друг другу.
  
  "Это он", - шепчет одна из них, заметив меня. Натали средних лет, с темными, проникновенными глазами, кажется, немного нервничает, как будто она ожидает, что ей придется сбежать в любой момент.
  
  Другая женщина, постарше и с седеющими волосами, поворачивается и осторожно улыбается, когда видит меня. "Рада снова видеть тебя, Бен", - говорит Элизабет, снимая пальто с ближайшего стула. "Мы начали без тебя. Должен признать, это не тот район, где я обычно хотел бы проводить время, но я начинаю проникаться духом происходящего ". Она делает глоток из огромного разноцветного коктейля, и на ее лице появляется улыбка, которая заставляет меня думать, что она говорит правду, когда говорит, что ей весело. "Как всегда говорила моя мама, нужно обязательно, когда за рулем дьявол".
  
  "Что это значит?" Спрашивает Натали.
  
  "Это значит, что иногда у тебя нет выбора относительно того, чем ты закончишь в жизни", - отвечает Элизабет. "Итак, Бен. Я понимаю, что ты смог увидеть Холли. Как она себя чувствовала?"
  
  "Она казалась прекрасной", - говорю я, отхлебывая из бутылки пива. "Вообще-то, она казалась хорошей. Очень собранной и счастливой. Совсем не такой, какой ты ее описал".
  
  "Из того, что я слышала, - говорит Элизабет, - она посвятила себя академической деятельности. Возможно, это ее способ отгородиться от мира".
  
  "Она вышвырнула меня из здания", - отвечаю я. "Судя по ответам, я не думаю, что это особенно позитивно. Честно говоря, я чувствовал себя неловко из-за того, что был там. Я чувствовал, что вторгаюсь в чужие дела. Она казалась очень уравновешенной и довольной тем, что делает, и я чувствовал, что не должен был вваливаться сюда и просить ее ворошить прошлое ".
  
  "Но она придет", - продолжает Натали. "Она должна прийти. Она сказала, что ее нет, но она придет. Поверь мне. Я ее знаю. Она будет здесь ".
  
  Я смотрю на Элизабет и вижу, что она не так уверена.
  
  "Есть ли какой-нибудь способ сделать это без нее?" Я спрашиваю. "Я имею в виду, если она не хочет иметь с этим ничего общего, есть ли какой-нибудь способ, которым мы могли бы двигаться дальше только с вами двумя?"
  
  "Ни в коем случае", - говорит Элизабет. "Я говорила тебе с самого начала, Бен. Либо мы все трое, либо ничего. Так все это и было с тех пор, как началось. "Силу трех" невозможно воспроизвести или заменить."
  
  "Она нам нужна", - бормочет Натали, глядя на стол, прежде чем сделать глоток вина из своего бокала.
  
  "Может быть, ты только думаешь, что она тебе нужна", - замечаю я. "Я имею в виду, ты сам это сказал, ты не совсем понимаешь всего этого. Так что, возможно, ты делаешь предположения, которые на самом деле неверны. Ты когда-нибудь пробовал сниматься без нее? "
  
  "В этом нет смысла", - твердо говорит Элизабет. "Это не сработает".
  
  "Но ты пробовал?"
  
  "Нет", - говорит она.
  
  "Да", - добавляет Натали в тот же момент.
  
  Наступает неловкая пауза, пока они обмениваются обеспокоенными взглядами.
  
  "У нас есть", - тихо говорит Натали, как будто она надеется, что я не смогу услышать.
  
  "Конечно, мы пытались", - говорит Элизабет, выглядя немного взволнованной. "Дело в том, что мы ни к чему не пришли..."
  
  "Мы сделали это", - вмешивается Натали.
  
  "Нет, - продолжает Элизабет со вздохом, - мы этого не делали. Мы пытались, но у нас почти ничего не получилось. Просто мелочи тут и там, но на этот раз мелочей будет недостаточно. Мы нужны все трое. Нам нужно, чтобы Холли приехала и присоединилась к нам, и если она откажется, то мы больше ничего не сможем сделать. " Она на мгновение замолкает. "Это место следовало снести давным-давно. Позор, что он все еще стоит ".
  
  "Как ты думаешь, разрушить это было бы достаточно?"
  
  "Я думаю, это было бы чертовски хорошее начало", - отвечает она, потягивая коктейль. "Извините за мой язык. Но я сомневаюсь, что все будет так просто. Уничтожьте это. Сожгите это. Что угодно. Зло будет продолжаться. Без Холли мы не можем надеяться изгнать его ".
  
  "Так что же нам делать?" Спрашиваю я. "Если снос этого места не поможет ..."
  
  "Мы всегда могли бы просто оставить это в покое", - предлагает Элизабет. "Я серьезно. Пока люди знают, что в дом ходить нельзя, возможно, проблем и нет. Это в отдаленном районе, и вы могли бы повесить знаки, предупреждающие людей. Если они игнорируют знаки и все равно заходят внутрь, то это их проблемы. Почему мы не можем просто позволить всему этому тлеть там, где оно есть? Просто уйти и притвориться, что этого там нет? Она смотрит на Натали, а затем на меня. "Серьезно, почему мы должны что-то делать ? Если кто-то настолько глуп, чтобы войти в этот дом, то он может столкнуться с последствиями ".
  
  "Проблема не только в доме", - указываю я. "Одна из жертв умерла в нескольких сотнях метров отсюда".
  
  "Итак, теперь вы предполагаете, что это распространяется?"
  
  "Я ничего не предлагаю", - говорю я, допивая пиво. "Я понятия не имею, что это делает, но я знаю, что два человека мертвы, и я беспокоюсь о том, что это значит. Конечно, если бы я думал, что мы могли бы просто залить это место бетоном и оставить его гнить, возможно, я бы пошел по этому пути. Но я не думаю, что это сработает. Я думаю, нам нужно разобраться с проблемой лицом к лицу."
  
  "Без Холли, - твердо отвечает Элизабет, как будто разговаривает с ребенком, - твой единственный выход - построить забор вокруг дома. Каждые несколько лет отодвигай забор немного дальше. Убедитесь, что никто никогда не приближается к дому, и надейтесь, что зло будет сдержано. "
  
  "Она придет, - говорит Натали, - так что все будет хорошо. Как только она придет, все будет хорошо".
  
  "Если она придет", - отвечаю я, - "это только начало. Я все еще не знаю, что именно мы должны делать, даже если она появится, но я не думаю, что это будет легко. Я имею в виду, как это работает? Если она появится, вы втроем просто вернетесь в дом и сделаете то же самое, что делали раньше? "
  
  "Понятия не имею", - говорит Элизабет. "Ты должен помнить, мы видели, что мы могли бы сделать, но не понимали этого. Если бы мы могли контролировать это немного лучше, мы, возможно, не были бы так напуганы ".
  
  "Я не испугалась", - говорит Натали. "Я просто пыталась защитить своего ребенка".
  
  "Боюсь, что здесь нет учебника", - продолжает Элизабет. "Нет свода правил, которые бы охватывали ситуации такого типа. Если мы когда-нибудь вернемся туда, нам придется придумать наш собственный план ".
  
  "Но ты готов это сделать, верно?" Спрашиваю я. "Если она придет?"
  
  "Если она придет".
  
  "А если она этого не сделает?"
  
  "Я не вернусь в этот дом, пока мы все трое не будем вместе". С этими словами она допивает свой напиток и встает, прежде чем направиться к двери, а затем оглядывается на нас. "Натали, ты идешь?"
  
  Неловко улыбаясь, Натали встает и спешит присоединиться к Элизабет, по пути хватая с вешалки свое пальто.
  
  "До свидания, мистер Лоулер", - говорит Элизабет с ноткой тяжелой грусти в голосе. "Я ценю усилия, которые вы приложили, но, боюсь, вы уперлись в кирпичную стену. Мы сделали все, что могли, чтобы разобраться с этим домом, и теперь это проблема кого-то другого. Если хотите моего совета, обнесите это место большим забором и оставьте его в покое. Мне жаль, что мы с Натали не смогли больше помочь, но без Холли мы просто две женщины с плохими воспоминаниями, которым нечего добавить ".
  
  Как только они уходят, я остаюсь сидеть один с недопитой бутылкой пива, обдумывая варианты. Конечно, было бы здорово просто обнести дом забором и верить, что проблема будет решена. Проблема в том, что мы уже пробовали это, и это не сработало. Что бы ни было в этом доме, оно хочет выбраться.
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Отойди!" Кричу я, дергая Натали за руку, чтобы убедиться, что она не подходит слишком близко к извивающемуся пакету.
  
  "Я хочу помочь ей!" - отвечает она с болью в глазах.
  
  "Ты поможешь ей больше, если будешь держаться подальше", - отвечаю я, глядя в потолок и надеясь, что наш разговор не привлечет ничьего внимания. Прямо сейчас, я чувствую, будет лучше, если он не спустится, так как новой девушке понадобится помощь, пока она приспосабливается к своему новому окружению.
  
  "Что она делает?" Спрашивает Натали.
  
  "Возможно, она дезориентирована", - говорю я. "Только потому, что она в сознании, это не значит, что наркотики вышли из ее организма".
  
  Мы стоим и смотрим, как сумка продолжает двигаться, а новенькая девушка, по-видимому, с трудом находит выход. Она просовывает одну руку в щель, все еще ощупывая землю, как будто надеется найти какую-то зацепку; однако остальная часть ее тела остается неподвижной в сумке, как будто, возможно, она частично парализована. Я не помню, чтобы Натали была парализована, когда приехала сюда, но, возможно, на этот раз он использовал другие наркотики.
  
  "Ты уверен, что нам не стоит пойти туда?" Спрашивает Натали.
  
  "Я ..." - начинаю говорить я, прежде чем понимаю, что, возможно, она права. Мы можем стоять здесь совсем недолго и смотреть, как эта бедная девушка продолжает бороться. Тем не менее, мысль о том, чтобы действительно переехать, несколько ошеломляет. Прошло пять лет с тех пор, как появилась Натали; пять лет без знакомства с кем-либо новым, и вдруг здесь появляется третья девушка. Она может быть разрушительной. Она может вызвать проблемы. Это может стать началом чего-то ужасного.
  
  "Пожалуйста", - умоляет Натали. "Разве мы не можем ей помочь?"
  
  "Отлично", - говорю я, подбегая к сумке и опускаясь на колени рядом с протянутой рукой, в то время как Натали приседает рядом со мной.
  
  "Мы должны что-то сказать", - шепчет Натали.
  
  Я киваю, но понятия не имею, что сказать. В конце концов, я протягиваю руку и приподнимаю край разреза, и я сразу вижу проблему. Я раньше не замечал, но ноги девушки связаны толстой веревкой, а одна ее рука связана за спиной. Я думаю, ей каким-то образом удалось освободить вторую руку, но ясно, что она сопротивляется. Залезая в сумку, я начинаю развязывать веревку вокруг ее ног, прежде чем на мгновение останавливаюсь.
  
  "Чего ты ждешь?" Натали шепчет.
  
  "Все в порядке", - твердо говорю я, надеясь, что девушка в мешке меня слышит. "Я просто собираюсь развязать тебе ноги. Ты понимаешь? Я не собираюсь причинять тебе боль".
  
  Девушка начинает отчаянно извиваться, как будто пытается убежать от меня. Конечно, она никак не может знать, что мы с Натали дружим, поэтому вполне естественно, что она пытается сбежать от нас. Паника в ее движениях очевидна, и когда я поднимаю щель чуть дальше, я вижу белки ее перепуганных глаз. Ясно, что, хотя она, возможно, все еще ощущает действие наркотиков, она способна понимать нас и реагировать на то, что мы ей говорим. Тогда странно, что она не закричала и ничего не сказала, но я уверен, что все это будет позже. Сейчас она, должно быть, в шоке.
  
  "Смотри", - говорю я, мое сердце бешено колотится, когда я развязываю веревку и освобождаю ей ноги. "Видишь? Я помогаю тебе. Теперь я сыграю другой, - добавляю я, прежде чем ослабить повязку на ее талии и освободить другую руку. Наконец, я откидываюсь на спинку стула и смотрю, как она продолжает извиваться внутри мешка, и в конце концов ей удается сесть, хотя она все еще не вылезла полностью.
  
  "Что она делает?" Натали шепчет.
  
  "Ты можешь выйти", - говорю я, стараясь звучать дружелюбно и приветливо. "Пожалуйста. Выходи. Мы не собираемся причинять тебе вреда. Мы друзья. Мы хотим помочь тебе".
  
  "Скажи ей, что мы хорошие", - шепчет Натали.
  
  "Скажи ей сам", - отвечаю я, понимая, что девушка могла бы более благосклонно отнестись к Натали, поскольку они ближе по возрасту.
  
  "Мы хорошие", - заикаясь, произносит Натали, но в ее голосе слышится ужас. Она впервые встречает здесь новую девушку, так что, должно быть, трепещет.
  
  "У вас, должно быть, много вопросов", - говорю я, пока девушка дико смотрит на нас. "Все в порядке. Мы можем ответить на них. Мы..." Я делаю паузу на мгновение, осознавая, что мне нужно очень осторожно подбирать слова. "Мы не те, кто тебя похитил. Мы не те, кто привез тебя сюда. Мы такие же, как ты. Мы оба пришли сюда одинаковыми путями. Мы можем помочь тебе, но тебе нужно выйти оттуда и поговорить с нами. "
  
  Я жду ответа, но через мгновение понимаю, что девушка дрожит. Нет, не дрожит... Она дрожит от страха. Мое сердце разрывается, когда я понимаю, что эта бедняжка так напугана, что все ее тело дрожит. Она, вероятно, думает, что мы собираемся причинить ей боль, и я думаю, что это не беспочвенный страх. Я хочу придумать, что сказать, чтобы успокоить ее, но сомневаюсь, что в мире есть что-то, что кто-либо мог бы сказать прямо сейчас. Она попала в очень темное место, и ничто из того, что я скажу, не изменит этого основного факта. Я хочу сказать ей, чтобы она не боялась, но правда в том, что она должна бояться. Она должна быть абсолютно напугана.
  
  "Где я?" - внезапно выпаливает девушка дрожащим голосом. Кажется, что она плачет, но ее трудно разглядеть как следует, так как она все еще внутри сумки, как будто боится выйти.
  
  "Ты в подвале", - отвечаю я. "Ты здесь, внизу, с нами. Мы все в подвале вместе, но ты должен понять, что не мы привели тебя сюда. Мы не те, кто похитил тебя, и мы не собираемся причинять тебе вреда. Мы собираемся помочь тебе, так что тебе просто нужно сохранять спокойствие. Пожалуйста. " Я жду, что она что-нибудь скажет, но единственный звук, который доносится из сумки, - это что-то вроде медленного, тихого всхлипывания. - Меня зовут Элизабет, - говорю я в конце концов. - Это Натали. Можете ли вы сказать нам свое имя?"
  
  "Где я?" - снова спрашивает она, все еще дрожа от страха.
  
  "Ты в подвале дома", - говорю я ей. "Боюсь, я не знаю, где находится дом, но мы живем в сельской местности. На другой стене есть маленькое окно, вы можете выглянуть, когда рассветет, но все, что вы увидите, - это поля. Летом там растут подсолнухи. Боюсь, это все, что я действительно знаю. Я даже не знаю, в каком мы состоянии."
  
  "Кто-то схватил меня", - внезапно выпаливает она. "Кто-то сделал мне укол..." Ее голос замолкает.
  
  "Ты помнишь, что произошло?" Спрашиваю я, удивленный тем, что она, похоже, не страдает обычной потерей памяти. Я думаю, он сменил лекарства, которые использует.
  
  Она не отвечает. Если уж на то пошло, вместо того, чтобы вылезти из сумки, она, кажется, еще глубже забирается внутрь.
  
  "Просто расслабься", - говорю я, прежде чем повернуться к Натали. "Может быть, ты сможешь принести ей стакан воды. Она, должно быть, хочет пить".
  
  "Я ничего не хочу", - отвечает девушка.
  
  "Тебе нужно выпить".
  
  "Я здесь ничего не ем и не пью". Наступает пауза, а затем внезапно она убирает пакет и смотрит прямо на меня. Она молода, возможно, ей далеко за двадцать, и у нее большие карие глаза, наполненные болью и страхом. "Я ничего у тебя не заберу", - твердо говорит она. "Ты, наверное, накачал его наркотиками". Она поворачивается и смотрит в темный подвал. "Что, блядь, это за место? Где я, блядь, нахожусь?"
  
  "Я же говорил тебе, - начинаю говорить я, - ты..."
  
  "Заткнись", - внезапно говорит она.
  
  Я пристально смотрю на нее. - Пожалуйста... - начинаю говорить я.
  
  "Заткнись!" - кричит она.
  
  "Почему она такая злая?" Спрашивает Натали.
  
  "Черт", - говорит девушка, вставая на ноги и торопливо поднимаясь по ступенькам. Она дергает дверь, отчаянно пытаясь найти выход. "Что, черт возьми, за это место?" - кричит она нам в ответ. "Как нам открыть эту дверь?"
  
  "Выхода нет", - говорю я, пытаясь сохранять спокойствие ради нее. Я полон решимости помочь ей и убедиться, что она не слишком паникует. В конце концов, это в высшей степени необычная ситуация, и в конце концов ей придется спокойно с этим справиться. Неизбежно наступит период гнева и страха, но я уверен, что через некоторое время она успокоится. "Дверь заперта, окно запечатано, и другого выхода нет. Поверьте мне, мы пытались. Мы пытались снова и снова ".
  
  Игнорируя меня, она продолжает дергать дверь. Несмотря на то, что она довольно миниатюрная, она, кажется, думает, что сможет каким-то образом выбраться отсюда силой. Думаю, она в отчаянии, и я ее не виню. Она, должно быть, в ужасе. Ее оторвали от ее мира и бросили в этот подвал. У нее, должно быть, миллион страхов, наводняющих ее разум, и вполне понятно, что она нам пока не доверяет.
  
  "Почему бы тебе не подойти и не поговорить с нами?" Спрашиваю я, направляясь к раковине и наливая стакан воды. "У тебя, должно быть, так много вопросов".
  
  "У меня нет никаких вопросов", - отвечает она, торопливо спускаясь по ступенькам и подходя к окну. Она хватает стул и толкает его к стене, прежде чем залезть на него и попытаться снять плексигласовое покрытие, которое надето на решетку и стекло. "Я просто хочу убраться отсюда к чертовой матери. Я не хочу знать, кто это сделал со мной, и я не хочу знать, что он собирается делать дальше, я просто хочу убраться отсюда. Я никому не скажу, но я должен убраться из этого гребаного места ".
  
  "Окно не открывается", - говорю я ей.
  
  "Держись подальше", - отвечает она, на мгновение оглядываясь на меня. "Клянусь Богом, если ты приблизишься ко мне, я разобью твою гребаную физиономию".
  
  "Я здесь, чтобы помочь тебе", - слабо говорю я.
  
  "Чушь собачья", - выплевывает она в ответ, локтем пытаясь сломать плексиглас. "Гребаная чушь собачья. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока меня оттрахает какой-нибудь мудак. Ни за что на свете."
  
  "Ты просто напрасно тратишь энергию", - говорю я ей.
  
  "Была ли я такой, когда приехала?" Натали шепчет.
  
  Я киваю. "На самом деле будет лучше, если ты просто приедешь и поговоришь с нами. Вам так много нужно знать, и я уверен, что мы сможем развеять хотя бы некоторые из ваших страхов, если вы просто дадите нам шанс. "
  
  "Если ты подойдешь ко мне ближе чем на десять метров", - продолжает девушка, устремляя на меня решительный взгляд. "Я убью тебя. Я не шучу. Я, блядь, убью тебя, если ты подойдешь ко мне куда угодно, ты понимаешь? Либо это, либо тебе придется убить меня, но я не шучу."
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но не уверена, что сказать.
  
  "Ты, блядь, понимаешь меня?" она кричит.
  
  "Пожалуйста, постарайся успокоиться", - говорю я. "Здесь, внизу, никто больше никого не собирается убивать. Я знаю, тебе страшно, но ты должен меня выслушать. Мы тебе не враги. Мы находимся в точно таком же положении, что и вы. Мы оба пришли сюда совершенно одинаковым образом, и мы такие же, как вы. Мы не можем открыть эту дверь или это окно. Мы ничего не можем сделать, кроме как ждать, и пытаться помочь тебе, и пытаться объяснить тебе, как здесь все устроено. Я знаю, ты хочешь сбежать, но прямо сейчас тебе ничего не остается, кроме как выслушать нас. Пожалуйста. Мы твои друзья."
  
  Она пристально смотрит на меня и, кажется, наконец перестает плакать и дрожать. Как будто какая-то часть ее внезапно осознала, что ей нужно прислушаться к тому, что я говорю.
  
  "Это сон", - говорит она через мгновение, ее голос звучит спокойнее, чем раньше. "Это должен быть сон. Это не может происходить со мной. Все это никак не может быть реальностью. Это как ... это как ... это как сон. Это все, чем это может быть. Она смахивает слезы. "Это сон. Это не реально".
  
  "Это реальность, - говорю я ей, - и это не сон. Но если ты спустишься с этого кресла, мы сможем поговорить с тобой как следует и ответить на твои вопросы. Тебе нужно... - Я замолкаю, так как слышу звук шагов по потолку над нами. На мгновение я начинаю беспокоиться, что он, возможно, планирует спуститься сюда, но потом я слышу, как он проходит в другую комнату. "Ты должна нас выслушать", - говорю я в конце концов, оглядываясь на девушку.
  
  "Кто, черт возьми, там наверху?" спрашивает она, уставившись в потолок.
  
  "Я все объясню", - говорю я, пытаясь успокоить ее. "Просто подойди и посиди с нами. Мне так много нужно тебе рассказать".
  
  "Мы просто хотим помочь", - бормочет Натали, хотя она вдруг кажется очень застенчивой и почти прячется за моей спиной.
  
  "Пожалуйста", - говорю я. "Позволь нам помочь тебе". Я жду ответа. "По крайней мере, скажи мне свое имя".
  
  Над нами слышны еще шаги. Он наверняка может слышать, как мы ругаемся здесь, внизу.
  
  "Кто, черт возьми, это?" - спрашивает девушка. "Алло?" она кричит. "Вы меня слышите? Помогите! Я здесь в ловушке!"
  
  "Не делай этого", - говорю я.
  
  "Почему бы и нет?"
  
  "Потому что это он тебя похитил".
  
  Она пристально смотрит на меня, и я вижу, что она пытается решить, что делать. - Холли, - в конце концов произносит она. - Это мое имя. Холли Картер.
  
  "Привет, Холли", - говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. "Как я уже говорила ранее, меня зовут Элизабет, а девушка, съежившаяся за мной, - Натали Бэй".
  
  "Я не прячусь", - бормочет Натали, по-прежнему твердо держась за моей спиной.
  
  Над нами снова раздаются шаги. Что бы он там ни делал, похоже, что он усердно работает. Я понятия не имею, как работают его ритуалы, но он очень редко приводит с собой новую девушку, поэтому я предполагаю, что он занят. И взволнован. Он, вероятно, готовит свежее мороженое к завтрашнему дню.
  
  "Кто такой этот парень?" Спрашивает Холли, уставившись в потолок. "Зачем он это сделал?"
  
  "Я все объясню", - говорю я ей.
  
  Наступает неловкая пауза, поскольку Холли продолжает смотреть в потолок.
  
  "Выпусти меня отсюда", - в конце концов кричит она, прежде чем протянуть руку и ударить кулаками по дереву. "Эй! Ты, ублюдок, выпусти меня отсюда!"
  
  "Пожалуйста, не делай этого", - говорю я, начиная паниковать.
  
  "Выпусти меня отсюда!" - кричит она, колотя кулаком в потолок. "Ты, гребаный хуесос, выпусти меня отсюда! Клянусь Богом, я убью тебя, черт возьми, если ты не выпустишь меня отсюда прямо сейчас!"
  
  "Останови ее", - всхлипывает Натали, нервно поглядывая на дверь, как будто ожидает, что он спустится в любой момент.
  
  "Пожалуйста, Холли", - говорю я, подходя ближе. "Не делай этого. Ты же действительно не хочешь его злить". Я кладу руку ей на плечо, но она отталкивает меня.
  
  "Не прикасайся ко мне", - кричит она, снова начиная колотить по потолку. "Не прикасайся ко мне, черт возьми! Выпустите меня отсюда прямо сейчас, или, клянусь Богом, я заставлю вас пожалеть об этом! Вы меня слышите? Выпусти меня отсюда, или я отрежу тебе гребаные яйца, ты, гребаный хуесос!"
  
  "Пожалуйста..."
  
  "Выпустите меня отсюда!" - кричит она во весь голос, колотя кулаками по потолку. В ее глазах снова стоят слезы, и она, кажется, паникует все больше и больше. "Выпустите меня отсюда! Помогите! Кто-нибудь, помогите мне! Богом клянусь, кто-нибудь должен вытащить меня отсюда! Кто-нибудь, помогите мне!"
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я просто заплачу сейчас", - говорю я, стоя у стойки администратора мотеля. Уже поздно, почти полночь, и я думаю, что с таким же успехом могу отправиться в путь, как только утром взойдет солнце. Оплачивая проживание на две ночи, я чувствую себя довольно глупо. Все это время и деньги были потрачены впустую на погоню за несбыточным. Я уговорил двух женщин из дома на Уиллоу-роуд встретиться со мной, но третья оказалась слишком упрямой. По какой-то причине Холли Картер никогда не согласится пойти со мной. Все возвращается к чертежной доске.
  
  "Просто оставь ключи утром на столе, если никого не будет поблизости", - говорит женщина, отрывая квитанцию с моей кредитной карты. "О, и кое-кто спрашивал о тебе ранее. Женщина".
  
  "Женщина?" - Что? - удивленно спрашиваю я.
  
  Она кивает. "Я не хочу вас обидеть, мистер Лоулер, но если дополнительный гость останется на ночь, вам придется заплатить дополнительную плату. Это не проблема, но вы должны заплатить, вы понимаете? Никакой халявы."
  
  Глядя в окно на темную парковку, я ловлю себя на мысли, что, возможно, Холли передумала. Она казалась такой решительной избавиться от меня раньше, но возможно ли, что Натали была права? Есть ли у Холли желание прийти и найти меня?
  
  "Где она?" Я спрашиваю.
  
  "Не знаю", - отвечает женщина. "Она была здесь около часа назад, но когда я сказал ей, что вас нет, она просто ушла".
  
  "Как она выглядела?"
  
  "Примерно моего возраста", - отвечает она. "Немного худее. Короткие волосы".
  
  "Спасибо", - бормочу я, направляясь к двери и идя по темной дорожке, ведущей в мою комнату. Я не могу удержаться и оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, не следят ли за мной, но пока кажется, что здесь больше никого нет. Я не могу вспомнить ни одного человека, который искал бы меня в этом городе, но я не могу слишком увлекаться. Вероятность того, что на Холли Картер внезапно снизошло озарение и она решила прийти и найти меня, невелика. Кроме того, у меня даже не было возможности сказать ей, как она может связаться со мной. Если только она систематически не обходила все мотели и гостиницы в городе -
  
  "Мистер Лоулер", - произносит знакомый голос.
  
  Поворачиваясь, я не сразу понимаю, откуда доносится голос. Наконец, я замечаю фигуру, стоящую в тени неподалеку. Я не могу разглядеть ее черты, но знаю, что это она.
  
  "Мисс Картер?" Я спрашиваю.
  
  "Зачем ты пришел сюда сегодня?"
  
  "Я же говорил тебе. Я хотел поговорить с тобой о доме".
  
  "И это все? Больше ничего?"
  
  "Ну, на самом деле ты не дал мне шанса объяснить все это", - замечаю я. "Ты вроде как выставил меня из своего офиса, прежде чем я смог начать". Я замолкаю на мгновение. "Кстати, как ты меня нашел?"
  
  "Ты не один", - говорит она. "Я могу сказать. Ты пришел с остальными, не так ли? Я чувствую их поблизости".
  
  "Убедить их было нелегко", - отвечаю я, полагая, что на этот раз мне нужно быть честной. "Ну, убедить Элизабет было нелегко. Как только я пригласил ее на сцену, Натали вроде как последовала за мной. "
  
  "Фигурки", - говорит Холли. "Натали, по сути, щенок Элизабет".
  
  "Я был у них несколько часов назад. Мы выпили, просто чтобы поговорить о разных вещах. Я надеялся собрать вас троих вместе для ..."
  
  "Ты хоть представляешь, насколько это было бы опасно?"
  
  "Когда ты видел их в последний раз?" Я спрашиваю.
  
  "Давным-давно, и мы договорились тогда, что никогда больше не будем вместе в одной комнате. Ни на секунду. У нас были веские причины для такого решения, мистер Лоулер, и эти причины не изменились с годами. Я не знаю, как тебе удалось привлечь остальных на свою сторону, но могу заверить тебя, что мной так легко не проведешь. Тогда я согласился никогда их больше не видеть, и ничто не изменило моего решения. То, что произошло в том доме, закончилось. Все закончилось. "
  
  "Так почему ты здесь?" - Спрашиваю я, вглядываясь в темноту, но все еще могу различить лишь смутный намек на ее очертания в тени. "Если ты действительно веришь, что все кончено, зачем ты пришел и нашел меня сегодня вечером?"
  
  "Чтобы предупредить тебя держаться подальше. Я всегда знал, что кто-то вроде тебя рано или поздно появится, ведя себя так, будто ему виднее. Я увидел высокомерие в твоих глазах, как только ты вошла в мой офис. Сколько вам лет, мистер Лоулер?"
  
  "Двадцать девять".
  
  "Итак, ты был подростком, когда случилось все это на Уиллоу-роуд". Она на мгновение замолкает. "Это было половину твоей жизни назад. Для тебя это просто история, как фильм. Тебе не кажется, что с твоей стороны немного самонадеянно пытаться вмешаться и все исправить? Тебе не кажется, что тебе лучше было бы оставить все это в покое? Это в прошлом."
  
  "Две девушки умерли", - отвечаю я. "Я здесь не из-за того, что произошло много лет назад. Я здесь из-за того, что происходит сейчас, и из-за того, что, как я боюсь, может произойти в будущем ".
  
  "Мы остановили это", - твердо говорит она.
  
  "Как ты можешь быть так уверен?"
  
  "Я видел, как оно умерло".
  
  "Тогда объясни последние смерти".
  
  "Я не обязан. Этот дом в сотнях миль отсюда. Когда я покидал это место, я поклялся, что никогда туда не вернусь и что я никогда больше не подойду к остальным, и я собираюсь придерживаться этого решения. Мне жаль, что погибли два человека, но я действительно не имею к этому никакого отношения. Мне все равно, даже если сам сатана поселился на Уиллоу-роуд. Я не собираюсь возвращаться, и я был бы очень благодарен, если бы вы могли просто оставить меня в покое. Как, я уверен, вы можете себе представить, это тема, которой я действительно предпочел бы избежать. "
  
  "Могу ли я как-нибудь убедить тебя хотя бы выслушать меня?" Отвечаю я. "Если я останусь завтра, мы можем встретиться за ланчем или ужином? Позволь мне рассказать тебе, что происходит".
  
  "Я не хочу знать. Все, чего я хочу, это убедиться, что ты оставишь меня в покое".
  
  "А что, если я не смогу?" Спрашиваю я. "Что, если ситуация настолько серьезна, что я должен привлечь тебя на свою сторону?"
  
  "Тогда я покончу с собой".
  
  Я на мгновение замолкаю, пытаясь понять, действительно ли она сказала то, что я думаю.
  
  "Я не шучу", - продолжает она. "Я отказываюсь допустить, чтобы все это снова открылось. Если до этого дойдет, я покончу с собой. Я возьму нож, перережу себе вены и оставлю записку, в которой обвиню тебя. Это понятно?"
  
  Вздыхая, я понимаю, что спорить с ней бесполезно. Она явно приняла свое решение, и я сомневаюсь, что я могу что-то сказать, чтобы переубедить ее. В то время как Элизабет Торбетт и Натали Бэй, по крайней мере, были готовы меня выслушать, Холли Картер, очевидно, не хочет иметь ничего общего с текущей ситуацией. Вероятно, это ее способ защитить себя от всех чудаков, которые приходят и пытаются заполучить ее частичку. В каком-то болезненном смысле эти трое - знаменитости. СМИ назвали их ведьмами Уиллоу-Роуд. Неудивительно, что они хотят держаться подальше от этого места.
  
  "Прости, что побеспокоил тебя", - говорю я в конце концов. "Ты больше обо мне не услышишь".
  
  "Хорошо". Наступает пауза, и, наконец, я слышу торопливые шаги, когда она исчезает в ночи.
  
  Поворачиваюсь и направляюсь к своей двери, я не могу избавиться от чувства, что сегодня потерпел серьезную неудачу. Я прошел весь этот путь и в итоге остался ни с чем. Теперь я должен вернуться в Монтгомери-Таун и надеяться, что я все это время ошибался. Возможно, те две смерти были просто совпадениями. Я почему-то в этом сомневаюсь. Я почти уверен, что рано или поздно кто-то еще умрет в доме на Уиллоу-роуд. Человек, похитивший этих женщин, возможно, давно мертв, но что-то все еще скрывается в доме. Что бы это ни было, оно дремало последние пятнадцать лет, но оно снова начинает пробуждаться. Я не знаю точно, что там происходит, но я знаю одно: если я не смогу найти какой-нибудь способ заставить Холли помочь, погибнет еще больше людей.
  
  Часть Вторая:
  
  Матка
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Помогите!" Я кричу в тысячный раз, стуча в маленькое плексигласовое окошко. Мой голос такой хриплый, что я чувствую вкус крови, и я колотил кулаками, пока на них не остались синяки. Тем не менее, кто-то должен меня услышать в конце концов; кто-то должен прийти и спасти меня. "Помогите! Я здесь! Помогите!"
  
  "Возможно, тебе стоит спуститься оттуда", - говорит Элизабет, стоя позади меня. "Возможно..."
  
  "Помогите!" Я кричу еще громче. "Кто-нибудь, помогите нам!"
  
  "Холли"...
  
  "Помогите!" Я кричу, но на этот раз у меня, кажется, перехватывает горло. Я, должно быть, кричу не меньше часа, и ситуация кажется безнадежной. Тем не менее, ничего другого не остается. Глядя в окно в форме почтового ящика наверху стены, я вижу только заросшую траву и далекое небо. Трудно сказать, где мы находимся, но это выглядит как сельская местность. Мы, вероятно, за много миль отовсюду. Тем не менее, должен быть кто-то, кто может нам помочь. Он должен быть. "Помогите!" Я кричу снова, но слово застревает у меня в горле, и я начинаю кашлять. "Помогите!" Я захлебываюсь.
  
  "Холли, пожалуйста..."
  
  "Черт возьми", - тихо говорю я, пытаясь разобраться в беспорядке мыслей в моей голове. "Черт возьми, пожалуйста... черт возьми. Это ненастоящее. Это, блядь, ненастоящее".
  
  "Подойди и поговори с нами, Холли", - продолжает Элизабет. "Подойди и позволь нам помочь тебе".
  
  "Помогите!" Я снова кричу, снова колотя кулаками по окну. "Кто-нибудь, помогите нам! Кто-нибудь! Мы здесь в ловушке!"
  
  "Это ни к чему хорошему не приводит", - говорит Элизабет. "Ты просто тратишь энергию и расстраиваешь Натали".
  
  "Расстраиваешь Натали?" Хрипло спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на остальных. "Расстраиваешь ее? Какого хрена? Мне все равно, я просто хочу выбраться отсюда. Мы должны, мы должны ... - Я замолкаю, когда очередная волна паники захлестывает мое тело. Вся эта ситуация настолько безумна, что я понятия не имею, что мне делать. Я просто знаю, что должна выбраться отсюда, и прямо сейчас это маленькое окно - мой лучший шанс. Я знаю, что крики о помощи мало что дадут, но у меня нет других вариантов. Этот подвал не такой уж маленький, но, клянусь, я чувствую, как смыкаются его стены. Я никогда раньше не страдал клаустрофобией, но от мысли оказаться здесь в ловушке у меня перехватывает дыхание.
  
  "Криками делу не поможешь", - спокойно отвечает элизабет.
  
  "Что может помочь?" Спрашиваю я, делая глубокие вдохи в попытке успокоиться.
  
  - Слезай со стула, - говорит она, - и мы поговорим о...
  
  "Разговор не откроет это окно", - говорю я, еще раз ударяя по плексигласу кулаками. "Оно должно быть звуконепроницаемым. Должно быть, это то, что он сделал. Он звукоизолировал всю гребаную комнату. " Слезая со стула, я оглядываю комнату и замечаю метлу, прислоненную к одной из стен. Я поспешно хватаю метлу и сажаю ее обратно на стул, прежде чем воткнуть конец ручки в плексиглас. Это, конечно, не работает; этот дом может выглядеть как ветхое жилище, но там, где это важно, он собран должным образом. Я пытаюсь снова и снова, но у меня даже не получается.
  
  "Пожалуйста..." - говорит Элизабет, кладя руку мне на талию.
  
  "Отвали от меня!" Кричу я, замахиваясь на нее метлой, и едва не задеваю ее по макушке, когда она уклоняется в сторону. "Отвали от меня нахуй!" Сейчас я дрожу от ярости. Должен быть выход из этого места. Мне просто нужно быть умным и придумать его. Я видел фильмы, где люди попадают в ловушку, и мне всегда кажется, что я умнее персонажа в фильме. Должен быть шанс сбежать, если только я смогу сосредоточиться.
  
  "Поверь мне, - говорит Элизабет, - мы все это пробовали. В этом окне невозможно даже сделать вмятину. Дверь постоянно заперта, пол каменный, и выхода нет. Чем скорее вы это осознаете и примете, тем скорее мы сможем помочь вам приспособиться к ситуации. " Она на мгновение замолкает. "Поверь мне, мы с Натали оба пережили точно такие же эмоции, которые ты испытываешь прямо сейчас. Мы пытались вырваться силой, и это не сработало. Мы действительно старались. Не так ли, Натали?"
  
  "Мы сделали это", - тихо бормочет Натали.
  
  Я смотрю на них, не в силах поверить в то, что слышу. Они серьезно предполагают, что я должен просто принять то, что со мной произошло, и попытаться извлечь из этого максимум пользы? С бешено колотящимся сердцем я поднимаюсь по каменным ступеням и спешу к двери. Она, конечно, заперта, и при ближайшем рассмотрении я обнаруживаю, что она полностью сделана из стали. Клянусь Богом, это похоже на то, что можно найти в банке. Понимая, что бессмысленно пытаться взломать эту чертову штуковину, я спускаюсь обратно по ступенькам и через мгновение останавливаюсь посреди зала, переполненный яростью и страхом, но понятия не имеющий, что мне делать дальше. Наконец, я чувствую, как к моим глазам подступают слезы.
  
  "Все будет хорошо", - говорит Элизабет. "Я знаю, сейчас все кажется мрачным, но мы поможем тебе найти выход из этого. Я обещаю, ты поймешь, что все будет хорошо. Вы испытали гнев. Следующий этап - отрицание. "
  
  Я поворачиваюсь к ней, чувствуя, как волна ненависти поднимается по моему телу. - Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты действительно плохо умеешь помогать в подобных ситуациях?
  
  В углу Натали пытается подавить смех.
  
  "Кто-то придет", - говорю я, садясь на пол и подтягивая колени к подбородку, вглядываясь в тени. "Кто-то придет и найдет нас". Я делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться к Элизабет и Натали. Внезапно я чувствую полное оцепенение, как будто из меня высосали весь страх и внутри не осталось ничего, кроме льда. Я пытался силой выбраться из этого подвала, так что теперь мне нужно попробовать более тонкий подход: Я просто собираюсь сидеть здесь и ждать, пока не придумаю план побега. "Кто-нибудь нас найдет", - продолжаю я. "Нам просто нужно набраться терпения и ждать".
  
  "Я не уверена..." - начинает говорить элизабет.
  
  "Кто-нибудь нас найдет!" Отвечаю я, повышая голос. "Серьезно. Может быть, через минуту или час, может быть, даже через день, но кто-нибудь нас выследит!" Мы не можем вот так просто исчезнуть!"
  
  Элизабет и Натали обмениваются обеспокоенными взглядами.
  
  "Что?" Спрашиваю я. "О чем вы думаете?" Я жду ответа, но они просто кажутся ошарашенными. "Вы думаете, я неправ?" Ты думаешь, что никто не придет, и мы останемся здесь навсегда, чтобы просто гнить? Чушь собачья."
  
  - Нет, - медленно произносит Элизабет, - но...
  
  "Они придут!" Я настаиваю. "Мне плевать, кто этот парень, он не сможет прятать нас вечно! Он просто гребаный деревенский мужлан! Он никак не может должным образом замести следы. Я гарантирую это, прямо сейчас сюда направляются полицейские машины. Скоро мы услышим их сирены, если только они не придут украдкой, и в этом случае ... Я замолкаю, когда вижу выражение глаз Элизабет. Такое ощущение, что она меня жалеет. "Мой телефон", - говорю я, роясь в карманах. "Они отследят мой телефон". Через мгновение я понимаю, что мой телефон пропал. Должно быть, он его забрал.
  
  "Холли..." - начинает говорить элизабет.
  
  "Ты представляешь, сколько людей будут меня искать?" Говорю я, безуспешно пытаясь скрыть тот факт, что начинаю плакать. "Там, типа, мои родители, и моя семья, и мои друзья. Будут новости и прочее в Интернете. Люди узнают, что я пропал. Они будут искать меня, и они найдут улики. Они выяснят, где я, и придут и спасут меня ". Я замолкаю, когда понимаю, что мой голос превратился в жалкое хныканье. По моим щекам текут слезы, я закрываю глаза и пытаюсь сохранять спокойствие.
  
  "Я знаю способ перестать плакать", - говорит Натали через мгновение. "Если прижать подбородок к груди и несколько раз сглотнуть, слезы не смогут попасть в глаза".
  
  Я смотрю на нее.
  
  "Это правда", - кротко говорит она.
  
  Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и пытаюсь сохранять спокойствие. Прошло около часа с тех пор, как я проснулся здесь, в матерчатом мешке, и до сих пор Элизабет и Натали кажутся персонажами сна, безмятежно плывущими по ситуации и говорящими мне, что я должен быть спокоен. Такое впечатление, что они не видят ничего необычного в том факте, что мы здесь в ловушке. Я думаю, они были здесь так долго, что привыкли к этому. Они, вероятно, боятся выйти на свободу, но я не собираюсь позволять себе стать таким, как они. Лучшее время для удара - прямо сейчас.
  
  "У тебя, должно быть, много вопросов", - говорит Элизабет.
  
  Я качаю головой. Я не хочу ввязываться в разговор с ними. Разговор подразумевал бы постоянство, и все, что меня волнует, - это выбраться отсюда. Кто бы ни похитил меня, и чего бы он ни хотел, я полон решимости сбежать до того, как у него появится шанс спуститься сюда за мной. Я не знаю, зачем парню похищать кучу женщин и держать их в своем подвале, но чего бы он ни хотел, он этого не получит.
  
  "Кто он?" В конце концов спрашиваю я. Я все еще дрожу, все еще напугана, но я полна решимости разработать план. Чтобы это произошло, мне нужны факты. Твердые, достоверные факты.
  
  "Все в порядке", - продолжает Элизабет. "Тебе ничего не угрожает. Он не собирается тебя убивать".
  
  "Тогда что он собирается со мной сделать?" Спрашиваю я. В этот момент наверху раздаются шаги. Подняв глаза, я понимаю, что кто-то идет по полу комнаты прямо над этим человеком. - Это он, не так ли? - Спрашиваю я, устремив взгляд в потолок.
  
  "Да", - спокойно говорит Элизабет. "Это он".
  
  "Это только он?" Я спрашиваю.
  
  "Да, он живет один".
  
  "Значит, нас трое, а он один?" Я смотрю на нее. "Он похож на какого-то бодибилдера? У него есть оружие?"
  
  "Он не похож на бодибилдера, - отвечает она, - и я не знаю, есть ли у него оружие, но я никогда не видела, чтобы он им пользовался. Хотя у него есть ножи".
  
  "И все же, - продолжаю я, начиная чувствовать слабое шевеление надежды в моей охваченной паникой груди, - эти шансы не так уж плохи. Нас трое против одного парня с ножом. Мы можем взять его."
  
  "Все не так просто", - говорит она.
  
  "Почему все не так просто?" Спрашиваю я. Внезапно, из глубин отчаяния, я начинаю видеть выход отсюда. "Почему все не так просто?" Я спрашиваю снова. "Как он уговорил тебя остаться здесь?"
  
  "Все это очень сложно", - говорит Элизабет.
  
  "Как он это делает?" Я продолжаю. "Это что-то вроде контроля над разумом? Я имею в виду, черт возьми, как он это делает? Вы двое могли бы справиться с ним, не так ли? Почему ты все еще здесь, внизу? Он тебя загипнотизировал? Наверху слышны новые шаги.
  
  "Это..." - начинает говорить Элизабет, прежде чем поблизости раздается стук. Они с Натали оборачиваются и в ужасе смотрят на каменные ступени. "Он приближается", - говорит она через мгновение, ее голос полон потрясения ... или это благоговейный трепет? Судя по выражению ее лица, можно подумать, что Сам Бог собирается спуститься сюда.
  
  Раздается скрип, когда открывается дверь на верхней площадке лестницы. На мгновение я готовлюсь броситься на него, но пока жду, понимаю, что он, похоже, не собирается спускаться. Через несколько секунд маленький прямоугольный кусок дерева падает со ступенек, громко ударяясь о каменный пол.
  
  "Что это?" Я спрашиваю.
  
  "Он хочет, чтобы один из нас поднялся наверх", - говорит Элизабет, уставившись на кусок дерева.
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спрашиваю я. "Разве он не собирается спуститься?"
  
  "Он никогда не спускается", - продолжает она, явно напуганная. "Он всегда посылает за кем-нибудь из нас". Она делает шаг вперед и поднимает кусок дерева, прежде чем повернуться и показать нам, что на поверхности есть две серьезные царапины. "Номер два", - говорит она, поворачиваясь к Натали. "Это ты".
  
  "Опять?" Спрашивает Натали, выглядя взволнованной. Она берет кусок дерева у Элизабет, а затем бросает взгляд на ступеньки. Дверь наверху все еще открыта, но никаких признаков того, что там кто-то стоит.
  
  "Подождите", - говорю я. "Итак, этот парень бросает кусок дерева, чтобы сказать вам, кто из вас должен подняться туда?"
  
  Элизабет кивает. "Я номер один, а Натали номер два. Полагаю, ты будешь номером три".
  
  Позади нее Натали начинает шаркающей походкой подниматься по ступенькам.
  
  "Ты же не собираешься серьезно уходить, не так ли?" - Спрашиваю я, потрясенный тем, как они оба, кажется, просто соглашаются с требованиями этого человека.
  
  "Так будет лучше всего", - говорит Элизабет, сохраняя спокойный тон голоса, но с явным страхом в глазах. "Она скоро вернется".
  
  "Но что, если она просто не пойдет?" Я продолжаю. "Почему она не может просто отказаться идти?"
  
  "Нам нужна еда", - продолжает Элизабет, когда Натали начинает медленно подниматься по ступенькам. "И вода. Если мы откажем ему, если хотя бы помедлим с ответом, он отключит нас на несколько дней, может быть, даже на неделю ".
  
  "Но дверь открыта", - говорю я. "Мы все можем подняться наверх прямо сейчас".
  
  Элизабет качает головой. "Ты действительно думаешь, что это возможно?"
  
  "Конечно", - продолжаю я, глядя на дверь, пока Натали подбирается все ближе и ближе к верхней ступеньке. "Я имею в виду, она открыта, так что мы все можем просто пройти".
  
  "Тогда продолжай", - печально говорит Элизабет. "Если ты действительно веришь, что можешь просто подняться, войти в эту дверь и сбежать, и если ты действительно веришь, что мы не думали об этом раньше, тогда иди и попробуй. Мы все неделю будем обходиться без еды и воды, если ты это сделаешь, но, возможно, тебе придется учиться на горьком опыте."
  
  Я смотрю на дверь. Это кажется таким простым, и все же я знаю, что Элизабет, должно быть, права. Должно быть, что-то мешает нам уйти этим путем. Я наблюдаю, как Натали поднимается по ступенькам, а затем она оборачивается и на мгновение оглядывается на нас, прежде чем пройти через дверь. Мгновение спустя раздается еще один скрип, и дверь с тяжелым стуком захлопывается.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ладно, - говорит Дуг Мойес, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, - ты слышал это не от меня. Понял? Ни слова. Если кто-нибудь узнает, что я даю вам этот материал, меня уволят и, вероятно, привлекут к ответственности ".
  
  "Мои уста на замке", - отвечаю я. Чуть раньше 8 утра, и я перед работой зашел в маленькую кофейню на окраине города. Дуг Мойес работает в местном офисе коронера, и он согласился предоставить мне небольшую неофициальную информацию о смерти девушки по имени Бренда Бейнс, чье тело было найдено недалеко от старого дома на Уиллоу-роуд. Я уже пытался получить результаты вскрытия, отправившись прямиком к коронеру, но мне блокировали доступ на каждом шагу. Люди здесь не хотят говорить об этом доме, даже спустя столько лет, и у меня такое чувство, что какая-то невидимая рука мягко пресекает мои попытки узнать больше.
  
  "Основные вещи вы уже знаете", - продолжает Дуг. "Бренда Бейнс, двадцать один год, родом из Чикаго, но пару лет жила в тяжелых условиях. Никто не знает, почему она перебралась в эту глушь, но я думаю, что эта часть истории не важна. Местная полиция обнаружила неподалеку временный лагерь, и они считают, что она, должно быть, скрывалась там около двух недель назад. Там были принадлежности для употребления наркотиков, иглы и тому подобное. Ни в коем случае не здоровая девушка."
  
  "Я думаю, дом, должно быть, показался ей довольно заманчивым", - говорю я. "Как только она поняла, что он пустой и заброшенный, она, должно быть, почувствовала, что сорвала джекпот".
  
  "Нет никаких доказательств того, что она действительно заходила в здание", - говорит он. "Дом заколочен, и полиция штата быстро осмотрела его и сообщила об отсутствии признаков беспорядков. Очевидно, они не хотели подходить слишком близко к этому месту, но ... Он на мгновение замолкает. "Тело Бренды было найдено примерно в пятидесяти ярдах от здания, на обочине дороги. Нет очевидных признаков травмы, и первоначальным предположением было, что это был просто случай переохлаждения, усугубленный невероятным совпадением того, что она упала замертво в этом конкретном районе, рядом с этим конкретным домом. "
  
  "Это то, о чем сообщает местная газета", - указываю я.
  
  "Это линия, которая поступает непосредственно из офиса мэра. Никто, и я имею в виду никто, не хочет, чтобы смерть этой девушки была каким-либо образом связана с домом. Что касается официальных источников, the house по возможности следует держать подальше от репортажей. Конечно, местные хакеры готовы согласиться с этой линией. Они знают, что нельзя кусать руку, которая их кормит. У большинства людей, вероятно, есть не более чем смутное подозрение, что мертвая девушка была где-то поблизости от дома, и даже если у них возникнут вопросы, они ничего не скажут. Они напуганы."
  
  "Так это все?" Спрашиваю я. "Она умерла от переохлаждения?"
  
  Еще раз убедившись, что за нами никто не наблюдает, Дуг лезет в сумку и достает файл. Он быстро открывает его и просматривает первую страницу. "Она умерла от переохлаждения", - говорит он через мгновение. "Ну, от переохлаждения и потери крови. На ее левом плече была рана длиной около пяти дюймов".
  
  "Переохлаждение не такое уж необычное явление, не так ли?" Спрашиваю я. "Если бы она плохо спала".
  
  "Ее тело было холодным на ощупь даже через несколько часов после смерти". Он переходит к следующей странице. "Как я уже сказал, ее нашли на дороге. Она несколько часов находилась под прямыми солнечными лучами, прежде чем ее заметил проезжавший мимо автомобилист. Вызвали коронера, ее отвезли в офис, и она все еще была холодной. На самом деле было так холодно, что в ее волосах были кристаллики льда. Он делает паузу. "Если у вас есть мертвое тело, оставленное на солнце, вы не ожидаете, что кристаллы льда окажутся в ее волосах. Ее общее состояние больше соответствовало погружению в холодную воду, чем простому воздействию непогоды."
  
  "Там ведь нет озер или прудов, не так ли?"
  
  "Не на расстоянии нескольких миль, - отвечает он, - и уж точно ничего такого, что могло бы заставить ее так замерзнуть".
  
  "Что насчет раны?" Я спрашиваю.
  
  "Края были чистыми и аккуратными, что наводит на мысль об остром рукотворном предмете, таком как скальпель". Он переходит к последней странице отчета. "Коронер, что несколько невероятно, решил, что, должно быть, виновато дикое животное".
  
  "Возможно ли это?"
  
  "Возможно, дикое животное со скальпелем. Это был чистый, аккуратный разрез, который был сделан после того, как температура тела упала. Непосредственно в ране было больше кристаллов льда."
  
  "Значит, где-то есть кто-то, кто ..."
  
  "Согласно отчету коронера, нет", - отвечает он, закрывая папку. "Что касается любого человека, облеченного властью, Бренда Бейнс была бродягой, которая умерла от холода и просто по чистой случайности оказалась недалеко от дома на Уиллоу-роуд. Затем появилось какое-то дикое животное, сделало аккуратный порез на ее плече и ушло. Это, безусловно, интересная интерпретация событий, но ... Он на мгновение замолкает. "Есть кое-что еще. Кое-чего нет в отчете. Кое-что, что я слышал из вторых рук."
  
  "Продолжай".
  
  "Рана в ее плече была глубокой", - продолжает он. "Есть свидетельства того, что из плеча Бренды был удален кусок кости. Совсем маленький фрагмент, вероятно, весом не более нескольких граммов, но... Что ж, я думаю, вы понимаете, к чему я клоню. Я предполагаю, что это могло быть удалено на каком-то более раннем этапе, но я сомневаюсь в этом. "
  
  "Ты думаешь, это подражатель?"
  
  "Это возможно. История разошлась по всему Интернету. Вы же знаете, каковы люди. Они становятся болезненными, а затем зацикливаются на вещах. Дело Уиллоу-Роуд произошло до того, как Интернет по-настоящему развился, но сейчас в Сети появилось множество сайтов, публикующих информацию и безумные теории. Плюс, есть еще сами три бедные женщины, которым, как я понимаю, пришлось пойти на невероятные меры, чтобы избежать травли со стороны чудаков. Клянусь, слава - это болезнь современного мира. Иногда кажется, что человеку стоит только пукнуть в нужное время, и он попадет на обложки всех журналов. "Ведьмы Уиллоу-Роуд" не исключение."
  
  "Элизабет Торбетт и Натали Бэй обе давали интервью на протяжении многих лет", - отмечаю я. "Я не говорю, что они жаждут славы, но, по крайней мере, они были готовы поговорить о том, что произошло. Холли Картер - та, кто полностью самоустранилась."
  
  "Дело в том, - продолжает Дуг, - что коронер и мэр используют одно из оправданий, чтобы сохранить в тайне это последнее событие, потому что они не хотят причинять ненужные страдания женщинам. Мы оба знаем, что это чушь собачья. Мэр был рад ворошить прошлое для своей кампании по переизбранию. В любом случае, тело Бренды уже пропустили через систему и сожгли. Ее семья подает жалобу, утверждая, что им не дали достаточно времени, чтобы потребовать от нее надлежащих похорон, но независимо от того, как все обернется, тело пропало, и мэр надеется просто замять все это дело."
  
  "А как же Джолин Лукас?" Я спрашиваю. Джолин была ученицей моей школы, которая умерла шесть месяцев назад. В официальном отчете утверждалось, что Джолин была сбита машиной возле дома на Уиллоу-роуд, но недавно я узнал, что все соответствующие файлы, похоже, были уничтожены, хотя, похоже, были серьезные предположения, что Джолин действительно была в доме незадолго до своей смерти.
  
  "Тут я ничем не могу тебе помочь", - отвечает Дуг. "Кто-то проверил и стер записи".
  
  "Я этого не понимаю", - продолжаю я. "Конечно, это не в интересах мэра, чтобы люди умирали?"
  
  "Я не знаю, что творится у него в голове", - говорит Дуг. "Вам придется спросить его самого. Все, что я знаю, это то, что кто-то ходит вокруг да около, следя за тем, чтобы эти смерти официально не были связаны с тем домом. Между тем, дом все еще стоит, хотя его давно следовало снести. На самом деле, конечно, именно мэрия тянет время. Кто-то там не хочет, чтобы это место разобрали ".
  
  "Я продолжаю возвращаться к мысли, что это своего рода убийство подражателем", - отвечаю я. "По крайней мере, с Брендой. Я имею в виду, какая альтернатива?"
  
  Дуг пожимает плечами. "Ты знаешь истории так же хорошо, как и все остальные".
  
  "В оригинальном деле все еще есть части, которые не сходятся", - напоминаю я ему. "Во-первых, эти женщины так и не объяснили, как им удалось сбежать. Я знаю, что им приходили в голову разные недоделанные идеи, но ничего так и не обрело смысла. Даже после всех расследований и интервью, повторения деталей снова и снова, основная механика того, как именно им удалось сбежать, так и не была установлена. Всегда было ощущение, что они втроем стремились сохранить определенные части истории в секрете. "
  
  "Они были эмоционально разбиты", - говорит он. "То, через что они прошли, то, что они увидели... Я бы не придавал слишком большого значения их показаниям. Как бы сурово это ни звучало, я действительно не думаю, что это лучшие люди, о которых можно спрашивать ".
  
  "А как насчет имени этого человека?" Спрашиваю я. "Это действительно так и не было обнаружено?"
  
  "Похоже на то", - отвечает он. "Насколько я знаю, они провели тщательные проверки и так ничего и не нашли. Это почти так, как если бы парень просто появился из ниоткуда и снял это место. Изначально дом принадлежал Уиллардам, но их давно нет."
  
  "Что-то не сходится", - говорю я. "Во все это просто трудно поверить. Я все еще не совсем понимаю, как именно женщины выбрались".
  
  Он на мгновение замолкает. - Ты ведь не веришь кое-чему из того, что люди говорят о них, не так ли?
  
  "Я сохраняю непредвзятость", - отвечаю я.
  
  "Непредубежденность - это хорошо, Бен, - говорит он, - но убедись, что она не слишком открыта, иначе ты не сможешь закрыть ее снова. Не может быть, чтобы эти женщины были ... - Он внезапно останавливается, увидев машину, подъезжающую к закусочной. - Это Мори, - говорит он, явно обеспокоенный. "Извини, Бен, но я не хочу, чтобы меня видели обсуждающим это с тобой".
  
  "Все в порядке", - говорю я, несколько озадаченная, когда Дуг быстро хватает свой кофе и переходит к другой кабинке. Мгновение спустя Мори Поттс бредет через парковку. Как личный помощник мэра, Мори из тех парней, которые гордятся своей властью, и ему определенно нравится бродить по городу и вести себя так, будто он важная шишка.
  
  "Доброе утро, Бен", - говорит он, как только переступает порог. "Доброе утро, Дуг". Что-то в его тоне намекает, что он может заподозрить, что мы разговаривали.
  
  "Доброе утро", - отвечаю я, стараясь избегать зрительного контакта.
  
  "Отличный денек для чашечки кофе", - продолжает Мори. "Хочешь выпить по дороге на работу, а?"
  
  "Да", - говорю я, пытаясь вести себя так, будто ничего необычного не происходит.
  
  "Я думаю, все эти дети могут быть довольно напряженными".
  
  Я вежливо киваю, и Мори, наконец, отворачивается от меня и направляется к стойке. Оглядываясь через плечо, я вижу обеспокоенное выражение лица Дуга. Возможно, он просто чрезмерно параноидален, но я понимаю его беспокойство. Кто-то определенно скрывает события в доме, и я определенно не хочу привлекать к себе внимание. По крайней мере, пока. Может быть, я параноик, но люди, связанные с этим домом, имеют неприятную привычку исчезать без следа.
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Что он там с ней делает?" Спрашиваю я, сидя в углу и уставившись в потолок. Прошел почти час с тех пор, как Натали вошла в дверь. Мы услышали ее шаги, когда она пересекала комнату наверху, и с тех пор ничего не произошло. Элизабет провела время, убирая тарелки, ведя себя так, как будто беспокоиться не о чем. "Серьезно, - продолжаю я, - что, черт возьми, он с ней делает?"
  
  "Я же говорила тебе", - отвечает она, не глядя на меня. "Не о чем беспокоиться".
  
  "Ты продолжаешь это говорить", - говорю я ей, пытаясь скрыть свое разочарование, - "но почему ты на самом деле не скажешь мне?"
  
  Не отвечая, Элизабет ставит тарелку на сушилку и продолжает свою работу.
  
  "Ты был там, верно?" Я продолжаю. "Я имею в виду, он звонил тебе туда раньше, не так ли?"
  
  "Да", - говорит она. "Правда, не в ближайшее время. В последнее время Натали была его любимицей".
  
  "И он собирается как-нибудь мне позвонить, не так ли?" - Спрашиваю я, чувствуя, как узел страха затягивается все туже и туже в моей груди.
  
  "Я полагаю, что да", - говорит Элизабет, демонстративно избегая зрительного контакта, продолжая свою работу по уборке.
  
  "Ну и что ..." Я делаю глубокий вдох, пытаясь сохранять спокойствие. "Что он там с ней делает?" Я замолкаю, представляя, как мужчина укладывает Натали на кровать. "Я имею в виду, это должен быть секс, верно?" Я продолжаю. "Он какой-то извращенец, не так ли?"
  
  "Пожалуйста", - отвечает Элизабет. "Давай не будем вдаваться в подробности. Это определенно не секс. По крайней мере, я в этом сомневаюсь. Но..."
  
  "Тогда в чем дело?" Спрашиваю я, вставая и подходя к ней. Она хочет игнорировать меня, но я, черт возьми, не собираюсь облегчать ей задачу. "Прямо сейчас, там, наверху, что он с ней делает?" Я жду ответа. "Разве она не твоя подруга? Тебя не беспокоит то, что он с ней делает?" Ты вообще можешь быть уверен, что она вернется?"
  
  "Конечно, я волнуюсь", - говорит она, - "но беспокойство никогда ничего не решало, не так ли?" Наконец, она смотрит на меня, и я вижу страх в ее глазах. Она знает намного больше, чем говорит, но ясно, что она не хочет признавать правду.
  
  "Что там происходит наверху?" Спрашиваю я, стараясь не паниковать. "Ты должен мне сказать. Вероятно, следующим он позвонит туда мне, и мне нужно знать, чего ожидать ".
  
  Поставив тарелку, которую она мыла, Элизабет некоторое время смотрит на грязную воду. - Я не помню, - говорит она в конце концов.
  
  "Ты не помнишь?"
  
  Она качает головой. "Натали тоже. Каждый раз, когда все заканчивается, никто из нас не вспоминает ".
  
  "Так что, он тебя накачивает наркотиками?" Я спрашиваю.
  
  "Нет", - говорит она. "Я так не думаю. Он накачивает нас наркотиками только для того, чтобы мы попали сюда. Когда мы здесь, он держит нас в чистоте. Я не думаю, что он хочет загрязнить нашу кровь больше, чем это необходимо. "
  
  "Тогда почему ты не помнишь?" Я продолжаю, пытаясь понять, что могло быть настолько ужасным, что ни один из них так и не вспомнил, что произошло. Я смотрю на потолок и пытаюсь представить, через что сейчас проходит Натали. Оттуда не доносится ни звука, так что я предполагаю, что они в другой части дома. Я не знаю, насколько велико это место, и услышу ли я вообще крики Натали. "Что он с тобой делает, что заставляет тебя забыть?" Я спрашиваю.
  
  "Лучше не зацикливаться на таких вещах", - говорит Элизабет, снова начиная мыть тарелку. "Моя мама всегда говорила мне не зацикливаться на негативе, и в то время я думал, что она совсем сошла с ума, но теперь я понимаю, что она была права. Размышления о подобных вещах приведут только к ... Она на мгновение замолкает. "Ну, я полагаю, мы все сошли бы с ума, если бы думали только о негативных вещах".
  
  Я смотрю на нее, и на мгновение мне начинает казаться, что, возможно, я начинаю понимать ее немного лучше. - Как долго ты здесь находишься? Я спрашиваю.
  
  "Десять лет", - говорит она. "Натали появилась после первых пяти, а теперь ты".
  
  "Так тебе сколько, сейчас за тридцать?"
  
  Она кивает.
  
  "А ты никогда не думал о том, каково было бы выбраться отсюда?"
  
  "Конечно".
  
  "Но ты не прилагаешь никаких усилий, чтобы уйти?"
  
  "У нас просто нет возможности", - отвечает она, поворачиваясь ко мне и грустно улыбаясь. "Окно невозможно разбить. Дверь открыта только тогда, когда он хочет, чтобы она была открыта. Однажды Натали пыталась прорыть туннель, но это было полной неудачей. Отсюда нет выхода. Он перекрыл все выходы. Возможно, однажды у нас появится шанс, но до тех пор нам просто нужно использовать его наилучшим образом ".
  
  "Так вот какова твоя жизнь здесь, внизу?" Я спрашиваю. "Долгие периоды "выжимания из всего лучшего", перемежаемые случайными походами наверх, чтобы он мог делать с тобой то, чего ты не помнишь?"
  
  "Ты должен понять, - отвечает она через мгновение, - что он сохранил нам жизнь. Это не значит, что он притащил нас сюда, что-то с нами делает, а затем убивает. Он продолжает жить здесь, внизу. Он дает нам еду и воду. Это сносная жизнь ".
  
  "Если не считать отключений, когда поднимаешься наверх".
  
  Она поворачивается и направляется в другой конец подвала, где хватает метлу и начинает подметать.
  
  "Тебе не кажется, что у нас троих есть шанс выбраться отсюда?" Спрашиваю я. Вся эта ситуация кажется такой нереальной. Если бы я на самом деле не дотронулся до руки Элизабет, я бы начал думать, что, возможно, она просто призрак. "Я имею в виду, да ладно, никто не идеален. Ему приходится время от времени оступаться".
  
  "Нет", - отвечает она. "Он никогда не ошибается".
  
  "И вообще, какой он?" Я продолжаю. "Я имею в виду, сколько ему лет? Как он выглядит? Я видела его, когда он схватил меня, но мои воспоминания довольно туманны. Кто, черт возьми, этот парень? Как его зовут?"
  
  "Он..." Она на мгновение замолкает, все еще держа метлу. "Он не убийца. И он не монстр".
  
  "Но ты не знаешь его имени?"
  
  "Нужно ли мне это?"
  
  Я вздыхаю, пытаясь собраться с мыслями об этом безумии. Элизабет кажется такой раздавленной, такой безнадежной, что, по-видимому, смирилась со своей судьбой и не пытается сопротивляться. Она выбрала путь наименьшего сопротивления и, похоже, рассудила, что это лучший способ вести оседлую жизнь.
  
  "Ты когда-нибудь выберешься отсюда?" В конце концов я спрашиваю.
  
  "Я уверена, что так и сделаю", - отвечает она.
  
  "Но ты же не собираешься сделать так, чтобы это произошло, не так ли? Ты просто собираешься ждать, пока кто-нибудь другой вытащит тебя отсюда".
  
  "В каждой жизни есть боль", - говорит она таким тоном, словно вот-вот скажет мне заткнуться. Честно говоря, я хочу, чтобы она вскипела и проявила какие-то эмоции, но она кажется такой сдержанной и контролируемой. "Там, в реальном мире, ни у кого нет настоящей свободы. Никто не застрахован от боли. По крайней мере, здесь есть структура. И порядок. "
  
  "Серьезно?" Спрашиваю я. "Вот как ты рационализируешь происходящее здесь?"
  
  "Боюсь, у нас нет особого выбора в этом вопросе".
  
  Я хочу поспорить с ней, вывести ее из этого состояния и разозлить. Я не могу отделаться от мысли, что ей удалось нормализовать всю эту ситуацию и сделать вид, что это не так уж и важно. Однако, пока я пытаюсь придумать, что сказать, я слышу шаги наверху. На этот раз в звуке есть что-то хаотичное, как будто кто-то спотыкается.
  
  "Она возвращается!" - Она возвращается! - восклицает Элизабет, бросая веник и спеша к раковине. - Я думала, ее не будет дольше. Быстро, возьми несколько одеял и отнеси их на лестницу.
  
  "Что случилось?" Я спрашиваю.
  
  "Просто сделай это!" - кричит она, начиная наполнять миску водой.
  
  Я направляюсь в дальний конец подвала и беру с пола несколько одеял. В этот момент я слышу, как открывается дверь, и оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Натали скатывается по ступенькам, тяжело приземляясь на землю. Я подбегаю к ней, и когда дверь захлопывается, я опускаюсь на колени и протягиваю руку, чтобы перевернуть ее, но сразу становится ясно, что она в плохом состоянии. Она дрожит, ее одежда порвана, а кожа на ощупь как лед. У нее даже в волосах кристаллики льда.
  
  "Не прикасайся к ней!" Элизабет кричит. "Что бы ты ни делал, не прикасайся к ней. Просто смотри. Ищи это".
  
  "Искать что?" Спрашиваю я, моя рука парит у плеча Натали.
  
  "Не прикасайся к ней!" Элизабет снова кричит, отталкивая мою руку. "Ты должна выслушать меня, Холли. Не прикасайся к ней. Просто посмотри. Найди это".
  
  "Что?" Кричу я. "Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я нашел!"
  
  "Ты узнаешь это, когда увидишь", - отвечает она, спеша к нему с миской дымящейся горячей воды. Она опускается на колени по другую сторону от Натали. "Просто найди это, быстро".
  
  "Найти что?" Спрашиваю я, в отчаянии вглядываясь в лицо и шею Натали, но ничего не вижу. Ее глаза закрыты, она все еще дрожит, а волосы кажутся мокрыми и спутанными.
  
  "Натали", - говорит Элизабет, наклоняясь. "Ты меня слышишь?"
  
  "Что с ней не так?" Я спрашиваю.
  
  "Натали!" Элизабет говорит снова. "Где это?" Пожалуйста, если ты меня слышишь, просто дай мне подсказку. Одно слово, и все. скажи мне, где это найти!"
  
  "Мне казалось, ты говорил мне, что он не причиняет вреда людям?" Говорю я.
  
  "Он этого не делает", - говорит Элизабет, протягивая руку и нежно приподнимая воротник рубашки Натали. "Просто иногда ему приходится... Я имею в виду, иногда он кое-что делает, пока мы там наверху. Ничего особенного. С ней все будет в порядке, я обещаю. "
  
  "Что он с ней сделал?" Я спрашиваю снова, впадая во все большее отчаяние. Взглянув на ноги Натали, я внезапно понимаю, что под подолом ее юбки поблескивает что-то маленькое и серебристое. - Что это? - Спрашиваю я.
  
  "Ты не должна слишком остро реагировать", - говорит Элизабет, подходя и приподнимая подол, чтобы показать то, что выглядит как трех-или четырехдюймовый порез сбоку на одной из ног Натали, причем рана была закрыта серией толстых металлических скоб. Из раны сочится кровь, а кожа кажется приподнятой и красной.
  
  "Что, черт возьми, это такое?" - Что это? - спрашиваю я, чувствуя, как кровь стынет у меня в жилах.
  
  "Ничего страшного", - говорит Элизабет, прикладывая к ране немного влажной ваты. "Просто иногда, пока мы там, наверху, ему нравится отрывать от нас маленькие кусочки".
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Это правда?" - спрашивает одна из моих учениц, Саманта Бриггс, догоняя меня в коридоре. Время обеда, и я надеялся выкроить немного времени в одиночестве, чтобы перечитать свои записи из предыдущего разговора с Дугом. К сожалению, Саманта - одна из моих самых ярких и прилежных учениц, и я давно знаю, что у нее какой-то нездоровый интерес к дому на Уиллоу-роуд, и она знает, что я провел кое-какие исследования по этому месту. Думаю, мне просто нужно подыграть и ответить на любые вопросы.
  
  "Что правда?" Отвечаю я, торопливо пробираясь сквозь толпу студентов, в то время как Саманта не отстает от меня.
  
  "Что какая-то девушка умерла в доме ведьмы".
  
  Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней. Саманта - яркая, симпатичная девушка, и прямо сейчас она улыбается мне с выражением человека, который думает, что раскрыл секрет.
  
  "Я понятия не имею, о чем ты говоришь", - говорю я ей. Я понятия не имел, что люди говорят о смерти Бренды Бейнс, но, полагаю, новости здесь распространяются быстро.
  
  "Я прочитала об этом в Интернете, - продолжает она, - а потом заметила, что ты, кажется, читал об этом вчера. Кроме того, на прошлой неделе тебя не было несколько дней, и я случайно заметил, что на приборной панели твоей машины на парковке у тебя был бумажный пакет из закусочной за пределами штата, которая, так уж случилось, находится недалеко от того места, где живет Холли Картер, так что я собрал все это воедино и понял, что ты что-то замышляешь." Она улыбается мне, ожидая, что я расскажу ей что-нибудь пикантное. "Мистер Лоулер, я знаю, что вы что-то задумали. Вы можете сказать мне. Я не буду болтать."
  
  "Я ничего не затеваю", - говорю я ей, дважды проверяя, что нас никто не слушает. "Разве тебе не нужно готовиться к завтрашнему экзамену?"
  
  "Я займусь этим сразу, - отвечает она, - как только смогу отвлечься от дома. Это самое большое отвлечение в округе. Так скажи мне, это правда? Эта бездомная девочка. Она умерла прямо возле дома, не так ли? Они продолжают говорить, что нет никакой связи, но я знаю, что она есть. Это не может быть просто совпадением. "
  
  "Откуда мне знать?" Спрашиваю я, понимая, что у меня нет выбора, кроме как солгать. Я никак не могу начать рассказывать Саманте о своей теории. На самом деле, последнее, что мне нужно, это чтобы смерть Бренды Бейнс стала предметом сплетен. Это именно то, чего я пытался избежать. Чего я хочу, так это чтобы этот дом был снесен и стерт с лица земли, но он рискует стать туристической достопримечательностью.
  
  "Тебе разрешено лгать?" спрашивает она. "Я имею в виду, ты мой учитель литературы. Разве нет какого-то закона или чего-то такого, что гласит, что ты всегда должен говорить правду ученику?" По крайней мере, на территории школы."
  
  "Нет", - говорю я ей. "Ты это выдумываешь".
  
  "Так все равно скажи мне", - продолжает она. "Люди начинают говорить. Очевидно, эту бездомную девушку нашли там с перерезанным горлом и вырванными кишками, а на ее груди было вырезано какое-то послание."
  
  "Нет", - твердо говорю я, слегка ошеломленный графически ложным слухом, который, кажется, ходит по кругу. "Нет, это определенно неправда".
  
  "Тогда что с ней случилось?"
  
  "Она ..." Я делаю паузу, понимая, что мне нужно придумать правдоподобное объяснение. "Я думаю, она умерла от переохлаждения. Так написала местная газета. Я только что прочитал те же отчеты, что и вы."
  
  "Местная газета полна дерьма", - отвечает она. "Некоторые люди говорят, что из дома доносились странные звуки. Типа, стоны и все такое. Я подумывал написать об этом для получения журналистского зачета. Тебе не кажется, что из этого получилась бы хорошая история? Я имею в виду, что никто по-настоящему не копался в этом месте годами, не так ли? Его только что оставили в полном одиночестве ".
  
  "Если ты будешь писать о суевериях и необоснованных слухах, - говорю я ей, - ты провалишь журналистику. Серьезно, там нет ничего, кроме старого дома, который ждет сноса".
  
  "А как же Джолин?" она продолжает. "Разве она тоже не была где-то поблизости?"
  
  "Она попала в дорожно-транспортное происшествие", - указываю я.
  
  "Конечно", - отвечает она. "Ее сбила машина. Но чья машина? Я проверил местные записи и записи штата, и никому никогда ни в чем не было предъявлено обвинений. Ни в отношении кого даже не проводилось расследование. Как будто они подобрали ее, отвезли в морг и не потрудились разобраться в этом ".
  
  "Я думаю, ты забегаешь вперед", - говорю я. "Я понимаю, что история с домом заманчива и что она пробудила твой интерес, но тебе действительно нужно забыть об этом. Это всего лишь обветшалый старый дом. Там годами никто не бывал. Я замолкаю на мгновение, поскольку понимаю, что интерес Саманты может оказаться не только академическим. "Ты ведь не собираешься выходить туда, правда?" В конце концов, спрашиваю я.
  
  "Конечно, нет", - говорит она с усмешкой, которая сразу дает мне понять, что она лжет.
  
  "Я серьезно", - продолжаю я. "Тебе нельзя приближаться к этому месту. Оно заброшено уже много лет. Там может быть небезопасно, там могут быть дикие животные ..."
  
  "Именно поэтому я бы никогда туда не пошла", - отвечает она. "Честно говоря, мистер Лоулер, вы думаете, я бы солгала вам?"
  
  Я оглядываюсь на коридор, который быстро пустеет, поскольку студенты выходят на обеденный перерыв. - Я ничего не знаю о бездомной девочке, которая умерла, - говорю я в конце концов, поворачиваясь к Саманте. "Это действительно неподходящая тема для твоего зачета по журналистике, так что тебе нужно забыть об этом. Не забывай, в этом году я отмечаю половину заданий по журналистике. Если ты будешь тратить время на освещение слухов о доме на Уиллоу-роуд, я без колебаний подведу тебя. Ты когда-нибудь раньше проваливала задание, Саманта?"
  
  "Ты не подведешь меня, если я получу сенсацию", - отвечает она, полная своего обычного задорного энтузиазма. "А что, если я что-нибудь раскрою? Что, если я получу историю, о существовании которой больше никто не догадывается? "
  
  "Здесь нет истории", - твердо говорю я, хотя сразу понимаю, что мои постоянные попытки заставить ее отказаться от истории, вероятно, только ухудшают ситуацию. "Хорошо", - говорю я через мгновение, решив, что мне следует попробовать другой подход. "Напишите о слухах. Напишите плохо проработанную, необоснованную историю и включите ее в свое задание. Посмотрим, как далеко ты продвинешься. Это не журналистика, Саманта. Это творческое письмо. "
  
  "У тебя нет веры", - говорит она с улыбкой.
  
  "Разве тебе не нужно куда-нибудь пойти?" Спрашиваю я, глядя на часы. "Я действительно не вижу смысла продолжать эту дискуссию. Я восхищаюсь вашим энтузиазмом, но вам следует направить свою энергию в другое русло. Дом на Уиллоу-роуд - просто старые руины, а девушка, которая умерла неподалеку от него, была просто бездомной. Это было совпадение. Боюсь, на этот раз вы сложили два и два и получили пять. Помните, настоящая журналистика заключается в проверке фактов и не позволении себе увлекаться. "
  
  "Я знаю, что я права", - отвечает она.
  
  "Отлично", - говорю я. "Иди и напиши свою историю. Только пообещай мне, что ты на самом деле туда не пойдешь".
  
  "Я обещаю", - говорит она с улыбкой.
  
  "Я серьезно, Саманта..."
  
  "Я тоже", - говорит она, прерывая меня. "Честно говоря, мистер Лоулер, я шокирована тем, что вы сомневаетесь во мне".
  
  "Я просто волнуюсь. Этот дом лучше оставить в покое".
  
  "Посмотрим", - отвечает она, улыбаясь, поворачивается и уходит.
  
  Я открываю рот, чтобы окликнуть ее, но потом понимаю, что в этом нет смысла. Чем больше я протестую, тем больше она собирается копать, и я полностью провалил эту попытку, чтобы развеять ее подозрения. Думаю, она думает, что сможет проявить себя, взявшись за невероятную историю. Все, что я могу сделать, это надеяться, что в конце концов ей станет скучно. Что бы ни случилось, я всегда буду на несколько шагов впереди, но не могу избавиться от чувства, что, возможно, она попытается выкинуть какую-нибудь глупость. Саманта Бриггс - умная девушка, но умные люди иногда совершают очень глупые поступки, и я бы не стал отговаривать ее от чего-то радикального. Она может копаться в файлах сколько угодно, но я должен следить за тем, чтобы она не выходила из дома.
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Это будет просто что-нибудь маленькое", - говорит Элизабет, продолжая мазать ногу Натали. Теперь, когда Натали перестала дрожать, кажется, что она крепко спит, и ее кожа начинает чувствовать себя немного теплее.
  
  "Что-нибудь маленькое?" Спрашиваю я, сидя на полу и чувствуя себя совершенно беспомощной. "Например?"
  
  "Наверное, кусочек кости", - отвечает Элизабет. "Просто маленькая щепка, срезанная стамеской. Иногда даже меньше. Иногда он пользуется теркой, чтобы побрить косточку и оторвать тонкий ломтик. Он никогда не берет много."
  
  "Так он делал это раньше?" Я отвечаю.
  
  Она кивает. "У нас обоих это иногда случалось. Не каждый раз, но иногда. Я не знаю почему, но, похоже, это то, что ему нравится делать. Прежде чем ты спросишь, я понятия не имею, что он с ними делает, или почему он хочет сделать это с нами. Просто это то, что есть. В последнее время он, кажется, сосредоточился на наших ногах. Я не знаю почему."
  
  "Почему она была такой холодной?" Я спрашиваю.
  
  "Ему нравится делать операцию, пока мы находимся в ванне со льдом", - объясняет она. "Я полагаю, он думает, что это стерильно, или это останавливает кровотечение, или что-то в этом роде. Я не знаю. Это своего рода ритуал. Хотя я не думаю, что у него есть какое-либо медицинское образование. Когда это начиналось, он был очень неаккуратен, но с годами он значительно усовершенствовал свою технику ".
  
  Внезапно Натали издает тихий бормочущий звук, и она переворачивается на спину. Открыв глаза, она мгновение смотрит в потолок, как будто у нее полный шок.
  
  "Ты меня слышишь?" Спрашивает Элизабет, протягивая руку и убирая волосы с лица. "Натали, мы нашли это. Это твоя нога, но я ее вылечила." Она накрывает грудь Натали одеялом, и на мгновение я поражен нежностью внимания Элизабет. Кажется, у нее очень заботливый и материнский подход к Натали, и я вижу, как им двоим удалось найти способ жить вместе на протяжении многих лет. Они разработали своего рода двойное действие, у каждого своя определенная роль, и у них это работает.
  
  "Как часто это происходит?" Я спрашиваю.
  
  "Каждые несколько недель", - отвечает Элизабет. "Иногда раз в неделю".
  
  "Так он и с тобой это сделал?"
  
  Она кивает, но, похоже, больше озабочена тем, чтобы Натали было удобно.
  
  "И он сделает это со мной, не так ли?"
  
  "Я думаю, да", - говорит она. "Натали, расскажи мне о боли. Это больно?" Она ждет ответа. "Натали, мне нужно знать, больно ли. Мне нужно знать, может ли он быть заражен. "
  
  "У вас здесь есть какие-нибудь наркотики?" Я спрашиваю.
  
  "Нет", - отвечает она. "Тем не менее, есть определенные вещи, которые мы можем сделать, чтобы сделать его лучше. Надеюсь, холодам удалось удержать ситуацию под контролем. Нам просто нужно подождать и посмотреть ".
  
  "Что он с ними делает?" Я спрашиваю.
  
  "С чем?"
  
  "С кусочками костей?"
  
  "Я же говорила тебе", - лаконично отвечает она. "Я не знаю".
  
  "Но он должен что-то сделать с ними", - продолжаю я. "Это не может быть просто случайностью. У него должна быть какая-то причина делать все это".
  
  "Это не наше дело знать", - говорит Элизабет, рассматривая скобы в ноге Натали. "Неважно, что он с ними делает. Даже если бы мы знали, это ничего бы не изменило."
  
  "Неужели тебе не любопытно?" Я спрашиваю.
  
  Игнорируя мой вопрос, она наклоняется ближе к ножке и рассматривает каждую скобу по очереди. "Эта немного расшаталась", - говорит она через мгновение, указывая на самую нижнюю скобу. "Это не выдержит. В конечном итоге у нее будет кровоточащая рана, и риск заражения будет значительным ".
  
  "Так скажи ему, чтобы он это починил", - отвечаю я.
  
  "Это так не работает", - говорит она. "Должно быть, он торопился, когда делал это, или, может быть, она слишком сильно извивалась. Это больше похоже на его старые работы до того, как он узнал, что делает. Он никогда не был таким неряшливым, не сейчас ". Она достает из кармана пинцет и использует его, чтобы осторожно поддеть расшатавшуюся скобу, в конце концов ей удается более плотно зацепить ее за отверстия по обе стороны раны. "Это могло бы сработать", - говорит она через мгновение. "Это не идеально, но я думаю, что все может быть в порядке. Просто дай мне знать, если увидишь здесь мух. Если они начнут откладывать яйца в разрезе, у нее могут быть серьезные неприятности."
  
  "Он бы не позволил ей умереть, не так ли?" Я спрашиваю.
  
  "Я не знаю", - тихо говорит она, прежде чем встать и направиться к раковине. Пока она моет руки, она некоторое время молчит, прежде чем, наконец, повернуться и посмотреть на меня. "Ты видела это в худшем проявлении, Холли. Он проделывал это с каждым из нас по пятнадцать или двадцать раз, и обычно проблем не возникало".
  
  "Он не делает этого со мной", - отвечаю я. Элизабет и Натали, возможно, и хотели бы позволить этому извращенцу проводить свои маленькие эксперименты, но я ни за что не позволю ему и пальцем меня тронуть. Мне просто нужно найти какое-нибудь оружие, чтобы я мог защитить себя.
  
  "Холли..." - начинает говорить элизабет.
  
  "Я серьезно", - продолжаю я. "Я ни за что не позволю ему прикоснуться ко мне. Если он хочет порезаться на мне и украсть кусок кости, ему придется сначала убить меня. Я смотрю в потолок. Какая-то часть меня хочет крикнуть ему, сказать, что я не позволю ему прикоснуться к себе. В то же время я не уверен, что готов встретиться с ним лицом к лицу прямо сейчас, и я бы предпочел потратить некоторое время, чтобы придумать план получше. Отсюда должен быть выход.
  
  "Я не кричала", - внезапно говорит Натали, ее голос дрожит и тих.
  
  "Конечно, ты этого не сделала", - говорит Элизабет, поспешно возвращаясь и опускаясь на колени рядом с ней. "Хотя тебе было очень холодно".
  
  "Там было так много льда", - шепчет она. "Больше, чем обычно. Я тонула".
  
  "Теперь с тобой все в порядке", - говорит Элизабет, обнимая ее. "Я осмотрела твои скрепки, и они не так уж плохи. Довольно большой порез, но он заживет".
  
  "Он взял больше, чем в прошлый раз", - отвечает Натали. "Он трижды ткнул скребком и..."
  
  "Помолчи", - продолжает Элизабет, поглаживая себя по лбу. "Не нужно об этом думать. Помни, о чем мы договорились. Просто выбрось это из головы и сосредоточься на позитиве".
  
  "Подожди", - говорю я. "Мне казалось, ты говорил мне, что не можешь вспомнить, что там происходит наверху?"
  
  "Нет, - отвечает Элизабет, - я же сказала тебе, что мы не помним. Мы предпочитаем не думать об этом, и через некоторое время это просто выветривается из наших мыслей. Чем бы ты предпочел, чтобы мы занимались? Сидеть весь день, снова и снова обдумывая детали? Раны затянутся быстрее, если мы просто займемся другими вещами в нашей жизни. "
  
  "Какие еще вещи?" Я спрашиваю. "У вас в жизни ничего нет. Вы просто ждете здесь, внизу, пока какой-нибудь парень не позвонит вам, чтобы он мог соскрести кусочки ваших костей. Ты серьезно говоришь мне, что тебя это устраивает? Разве ты не хочешь убраться отсюда нахуй?"
  
  "Мы это проходили", - говорит Элизабет. "Я сказала вам, что мы думаем обо всем этом, и я не думаю, что можно что-то выиграть, если снова начать с того же самого. Прости, Холли, но я бы предпочел, чтобы ты постаралась не так мешать, когда ты...
  
  "Разрушительный?" Спрашиваю я, повышая голос. "Ты шутишь?" Мы здесь в ловушке, и ты беспокоишься о том, что я буду мешать?"
  
  "Успокойся", - строго говорит элизабет.
  
  "Или что?" Отвечаю я. "Серьезно, что, черт возьми, здесь происходит? Нас трое. Нам нужно начать давать отпор этому парню. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока он решит, что ему хочется вырвать из меня кусок ". Я замолкаю на мгновение, надеясь вопреки всему, что они, возможно, начнут смотреть на вещи с моей точки зрения. Однако пока Элизабет просто смотрит на меня как на сумасшедшую, в то время как Натали едва в сознании. "Послушай, - продолжаю я, - я собираюсь дать ему отпор. Если ты мне поможешь, у меня будет гораздо больше шансов, и мы сможем выбраться отсюда. Подумай об этом. Завтра в это же время мы можем быть свободны, если просто будем работать вместе ".
  
  "Это не сработает", - устало говорит Элизабет.
  
  "Конечно, это сработало бы! Мы можем сразиться с одним парнем. Я примерно помню, как он выглядел. Он был не совсем мясистым типом. Мы можем броситься на него, или мы можем уничтожить его каким-то другим способом. В следующий раз, когда он откроет дверь, мы можем ждать его. Я не говорю, что это будет легко, но мы можем это сделать!"
  
  "Нет", - говорит Элизабет.
  
  "А как насчет тебя, Натали?" Спрашиваю я, решив на мгновение обойти Элизабет.
  
  "Что?" - Что? - шепчет Натали, едва способная открыть глаза.
  
  "Ты со мной?" Я продолжаю. "Я имею в виду, когда почувствуешь себя лучше. Ты готов убраться отсюда к чертовой матери?"
  
  "Я хочу выбраться отсюда", - шепчет она. "Элизабет, мы можем выйти?"
  
  "Это невозможно", - твердо отвечает Элизабет.
  
  "Ты боишься?" Я спрашиваю. "Ты боишься, что он может причинить тебе боль? Он уже причиняет тебе боль. Он уже что-то с тобой делает. Или ты втайне наслаждаешься этим?" Тебе нравится, когда этот богоподобный мудак вгрызается в твое тело?"
  
  "Не будь смешным", - отвечает она. "Почему ты вообще предлагаешь такое?"
  
  "Тогда помоги мне", - говорю я. "Нет причин сдерживаться. Мы трое, работая вместе, сможем выбраться отсюда силой. Он никак не сможет удержать нас всех. Он полагается на тот факт, что, по его мнению, может сломать нас морально. С вами двоими это, очевидно, сработало, но не со мной. Пока нет. Я ни за что не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, пока он решит, что он хочет с нами делать. Мы собираемся сразиться с ним. Сегодня вечером. Мы собираемся заманить его сюда, а затем напасть на него ".
  
  "Нет, - говорит Элизабет, - мы не собираемся. Мы даже не собираемся лелеять такую нелепую идею. Мы собираемся воздержаться от совершения чего-то настолько опасного. Мы собираемся придерживаться того, что делали всегда, и мы собираемся убедиться, что не навлечем больше страданий на свои головы. Самое главное, чтобы мы выжили. Пожалуйста, Холли, если ты будешь упорствовать в своих иллюзиях, ты рискуешь разозлить его. Он может лишить нас еды и воды. Он может решить наказать нас каким-нибудь другим способом. "
  
  "Хорошо", - отвечаю я. "Давай разозлим его. Давай подтолкнем его, чтобы он совершил ошибку".
  
  "Нет!" - кричит она, окончательно потеряв самообладание. "Мы выживали здесь, внизу, десять лет, и мы не позволим тебе приходить сюда и создавать проблемы!"
  
  "Это не..." - начинаю говорить я.
  
  Внезапно поблизости раздается визгливый звук. Мы с Элизабет оборачиваемся и видим, что Натали села. Она зажимает уши руками и кричит так громко, что кажется, будто дрожит вся комната.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Здесь так тихо. Дом на Уиллоу-роуд в эти дни едва виден с дороги. В слабом свете раннего вечера, когда я сижу в своей машине в нескольких сотнях ярдов отсюда, я едва могу разглядеть это место. Большую часть пятнадцати лет дом находился в полном бездействии, намеренно забытый местным сообществом. В радиусе пары миль нет других населенных домов, и этот конец Уиллоу-роуд фактически является захолустьем. Тем не менее, дом скрывается за деревьями, его почти видно, когда заходящее солнце отражается от металлических пластин, которые давным-давно были закреплены на его окнах. Вся сцена выглядит тихой и мирной, почти безобидной, и трудно поверить, что когда-то здесь произошло такое ужасное преступление.
  
  Когда дом был заколочен, планировалось быстро снести все строение. С тех пор колеса местной политики вращались мучительно медленно, и дом все еще стоит. Двери и окна закрыты большими серыми металлическими листами, поэтому помещение герметично закрыто. Ничто не может войти или выйти, и для большинства здешних людей этого более чем достаточно. Они просто хотят проигнорировать весь ужасный инцидент и забыть, что такое зло когда-то таилось в их сообществе. Я их не виню. Много лет назад, когда правда о доме вышла наружу, было много самоанализа, и в некотором смысле я не думаю, что город когда-либо по-настоящему восстановился.
  
  Делая глоток воды, я не отрываю взгляда от дома и пытаюсь решить, стоит ли мне вообще здесь находиться. Тот разговор с Самантой Бриггс ранее вывел меня из себя, и я провел день, размышляя, не совершит ли она какую-нибудь глупость. Она как раз из тех успевающих, целеустремленных студентов, которые могут решиться на риск ради дополнительной оценки. Честно говоря, у нее, вероятно, голова забита мечтами придумать убийственную историю, которая будет подхвачена основными СМИ. Надеюсь, я ошибаюсь, но я убежден, что есть хороший шанс, что она выберется сюда. В этом году возле дома уже погибли две девочки. По крайней мере, я здесь для того, чтобы помешать Саманте стать третьей.
  
  Однако по мере того, как вечер подходит к концу, я начинаю понимать, что не планировал все заранее должным образом. Из-за темноты я не могу разглядеть дом, а свет в моей машине выделяет меня, как больной палец. Наверное, мне следовало захватить с собой припасы получше. Неохотно выключив свет, я сижу в полной темноте и смотрю на ночную сцену. Если Саманта все-таки выйдет сюда, ей придется принести фонарик, так что я, по крайней мере, смогу увидеть контрольный свет. Сделав глубокий вдох, я смотрю на часы и решаю, что подожду до полуночи, а потом пойду домой. В конце концов, она была бы сумасшедшей, если бы пришла сюда в темноте. Даже такая яркая, предприимчивая и уравновешенная девушка, как Саманта, наверняка ощетинилась бы при мысли о том, чтобы прийти в этот дом после захода солнца.
  
  В конце концов, даже не осознавая, что я особенно устал, я начинаю дремать на своем месте. Хотя я стараюсь не засыпать, моя голова становится такой тяжелой, что мне приходится отдохнуть пару минут, и внезапно я снова открываю глаза и обнаруживаю, что яркий утренний свет струится по близлежащим полям. Чувствуя себя немного ошеломленной, я смотрю на часы и вижу, что уже почти 6 утра, а это значит, что у меня есть всего пара часов до того, как мне нужно будет отправляться на работу. Проклиная себя за то, что проспала в машине, я открываю дверь и выхожу на минутку, делая глубокий вдох, чтобы убедиться, что я полностью проснулась.
  
  Бросив взгляд на дом, я вижу, что металлические доски, похоже, на месте. Я, вероятно, был параноиком прошлой ночью, когда беспокоился, что Саманта придет сюда. Я имею в виду, что за человек решился бы отправиться в отдаленный, жуткий дом посреди ночи? Если она вообще собирается сюда приехать, то это будет в выходные, так что, думаю, мне нужно вернуться в субботу утром и приглядеть за заведением. Возвращаясь в машину, я завожу двигатель и еду обратно в свою квартиру, где собираюсь быстро принять душ, переодеться и затем отправиться на работу. Я начинаю думать, что я слишком часто позволяю беспокойству о доме на Уиллоу-роуд завладевать моими мыслями. Это всего лишь дом. Мне нужно взять себя в руки.
  
  Как только я добираюсь до города, я останавливаюсь на заправке и захожу внутрь, чтобы перекусить сэндвичем. Стоя в очереди за расплатой, я выглядываю в окно и, к своему удивлению, замечаю проезжающую на велосипеде Саманту Бриггс. Взглянув на часы, я вижу, что еще нет 7 утра, и она направляется не в ту сторону, в школу. С внезапным ощущением страха внизу живота я понимаю, что она направляется к дому, чтобы взглянуть. Я бегу к кассе и бросаю немного денег на прилавок, а затем бегу обратно к своей машине, не дожидаясь сдачи. Я думаю, что смогу легко догнать Саманту, но, к сожалению, утренние улицы начинают становиться оживленными, и, хотя велосипед может преодолевать пробки, я оказываюсь за светофором. К тому времени, как я выезжаю из города и направляюсь к Уиллоу-роуд, прошло почти пятнадцать минут с тех пор, как я видел Саманту в последний раз. Я знаю, что шансы на то, что случится что-то плохое, невелики, но я все равно должен догнать ее.
  
  Подъехав к дому, я останавливаюсь прямо перед ним и спешу пересечь дорожку, ведущую к входной двери. Велосипед Саманты стоит на земле, но все металлические доски на здании, кажется, на месте.
  
  "Саманта!" Кричу я, обегая дом с тыльной стороны. Сад сильно зарос, трава мне по пояс, повсюду разбросаны старые куски ржавого металла. Я все еще не вижу никакого способа, которым Саманте удалось бы проникнуть внутрь, но ясно, что она где-то здесь. Она не могла просто раствориться в воздухе. "Саманта!" Я звоню снова.
  
  Возвращаясь к фасаду здания, я оглядываюсь и вижу, что велосипед Саманты все еще стоит на земле. Я подхожу к входной двери, но металлическая пластина над входом прочно закреплена. Я пробую все окна и, наконец, обнаруживаю, что одна из пластин слегка расшатана. Конечно же, когда я отодвигаю его немного дальше, мне удается открыть щель, достаточную для того, чтобы в нее мог протиснуться человек. Сообразив, что Саманта, должно быть, внутри, я наклоняюсь и заглядываю в темную, грязную комнату.
  
  "Саманта!" Я кричу.
  
  Ничего.
  
  Достав телефон из кармана, я включаю функцию фонарика и использую его, чтобы осветить пол, когда забираюсь внутрь. Как только я вылезаю в окно, металлическая пластина со зловещим содроганием встает на место. Освещая комнату фонариком, я вижу, что место выглядит на удивление нормально. У одной из стен стоит диван и несколько стульев напротив большого старомодного телевизора. Несколько разрозненных журналов были разбросаны по полу, а у ближайшей двери разбито стекло, но в целом дом не выглядит таким мрачным беспорядком, как я ожидал. Обыденность всего этого места кажется особенно пугающей, учитывая природу событий, которые произошли здесь много лет назад.
  
  "Саманта!" Зову я, осторожно направляясь на кухню. Половицы скрипят у меня под ногами, и я понимаю, что, вероятно, нахожусь прямо над подвалом, где много лет назад держали Элизабет, Натали и Холли. "Саманта!" Я кричу снова, начиная терять терпение. Она, должно быть, слышит меня, так что, я думаю, она нарочно прячется. - Я не собираюсь втягивать тебя ни в какие неприятности! Я кричу. "Я просто хочу вытащить тебя отсюда! Это небезопасно!"
  
  Я жду, но ответа по-прежнему нет.
  
  Вздохнув, я направляюсь в коридор, где замечаю маленькую металлическую дверь, которая, похоже, ведет в подвал. Дергая за ручку, я с удивлением обнаруживаю, что она поворачивается, и мне удается открыть дверь. Передо мной, в темноте, есть несколько ступенек, ведущих вниз, к тому, что кажется каменным полом. Я так много слышал об этом доме и видел много фотографий, но все равно странно на самом деле находиться в доме, где этих женщин держали в плену. Я никогда особо не верил в идею, что здание может содержать в себе собственную энергию, но это место просто кажется злым. Шокирует мысль о человеке, который когда-то жил здесь и который подверг этих женщин такому ужасному испытанию. Если бы я не знал наверняка, что он мертв, я бы наполовину ожидал найти его все еще здесь, слоняющимся в тени.
  
  Как только я собираюсь начать спускаться по ступенькам в подвал, я слышу шум наверху. Подняв голову, я жду мгновение и, конечно же, снова слышу шум. Звук такой, словно что-то плещется в воде. Я надеялся, что Саманта просто пряталась от меня, но теперь я не так уверен. Она уже должна была перезвонить мне; даже на пике своего восторженного стремления к журналистской славе она наверняка должна понимать, что зашла слишком далеко, так почему же она молчит?
  
  "Саманта!" Я снова зову. "Ты там, наверху?"
  
  Понимая, что она не собирается отвечать, я начинаю подниматься по лестнице. Фонарик полезен для того, чтобы убедиться, что на пути ничего нет, но в доме по-прежнему очень темно благодаря металлическим пластинам, которые закреплены на всех окнах. Как только я достигаю верхнего этажа, я оглядываюсь и пытаюсь понять, откуда донесся короткий плеск. Наверху никого нет, но я уверен, что Саманта должна быть где-то поблизости.
  
  "Мы должны убираться отсюда!" Кричу я. "Это незаконное проникновение, Саманта. Ты заходишь слишком далеко! Я не сержусь на тебя, но я не уйду, пока ты не выйдешь оттуда, где прячешься! Я знаю, что ты здесь! Я не уйду, пока не найду тебя!"
  
  Идя по коридору, я внезапно осознаю, что слышу звук капающей воды неподалеку. Мне требуется мгновение, чтобы понять, откуда исходит звук, но в конце концов я добираюсь до двери в дальнем конце.
  
  "Саманта, ты там?" Я кричу, прежде чем открыть дверь и посветить фонариком внутрь.
  
  Мне требуется мгновение, чтобы осознать, на что я смотрю, но, наконец, я понимаю, что это ванна, наполненная водой и кусочками льда, некоторые из которых вылились на пол. Я мгновенно чувствую холодок по спине, и когда я делаю шаг вперед, я направляю луч фонарика на лед и, к своему ужасу, вижу, что под поверхностью лежит тело, а на меня смотрит бледное лицо Саманты.
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Все в порядке", - говорит Элизабет, опускаясь на колени рядом с Натали и протягивая руку, чтобы обнять ее за плечи. Продолжая кричать, Натали закрыла глаза и начала дрожать. "Натали, пожалуйста, - продолжает Элизабет, - ты должна немедленно это прекратить". Она со страхом смотрит на потолок. "Ты его расстроишь".
  
  Так же внезапно, как она начала кричать, Натали внезапно замолкает. Открыв глаза, она поворачивается ко мне, и впервые с тех пор, как я приехал, я вижу на ее лице настоящий гнев.
  
  "Что это было?" Я спрашиваю.
  
  "Если ты все испортишь, - говорит Натали, ее голос звучит намного тверже, чем раньше, - ты разозлишь его. Если ты разозлишь его, он выместит это на нас. Если он сорвется на нас, он причинит нам боль. Если он... Она на мгновение замолкает. "Пожалуйста, не зли его. Вы здесь меньше суток. Вы не знаете, что происходит, когда он злится, но он причинит боль всем нам ".
  
  "Ты должен послушать ее", - говорит Элизабет. "Она права".
  
  "Покажи ей", - говорит Натали, поворачиваясь к Элизабет.
  
  "Не сейчас", - тихо отвечает Элизабет.
  
  "Покажи ей!" Натали настаивает. Я впервые вижу, как она по-настоящему заявляет о себе.
  
  Вздохнув, Элизабет наклоняется и задирает юбку выше колен, обнажая многочисленные большие шрамы по всему телу.
  
  "Видишь?" Натали продолжает, уставившись на меня.
  
  "Он сделал это с тобой?" Я спрашиваю Элизабет.
  
  "Конечно, он это сделал", - отвечает она, снова опуская юбку. "Есть и другие. У меня на спине и груди, везде. Каждый раз он брал по маленькому кусочку кости. Всего лишь кусочек, которого недостаточно, чтобы я заметил, но со временем ... Ее голос замолкает, и я вижу слезы в ее глазах.
  
  "Все маленькие кусочки складываются", - испуганно добавляет Натали. "За эти годы он многое отнял у нас обоих".
  
  "Ты не можешь позволить этому продолжаться", - твердо говорю я.
  
  "Покажи ей другой", - говорит Натали.
  
  Элизабет неохотно наклоняется вперед и расчесывает волосы, обнажая небольшую, покрытую шрамами проплешину на голове. "Он откусил небольшой кусочек моего черепа", - говорит она. "Не до конца. Он просто сбрил тонкую полоску кости. То же самое он проделал и с некоторыми моими зубами. Просто сбрил маленькие кусочки эмали. В последнее время он нечасто это делает. Не со мной. Он делает это в основном с Натали. Я ожидаю, что он сделает это и с тобой. Дело в том, что он делает это чаще, когда злится, когда мы поднимаем шум. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, ради всего Святого, помолчи. Она смотрит на меня, и я понимаю, что она дрожит от страха.
  
  "Хуже быть не может", - говорю я. "Что еще он там делает? Ты сказал, что он не всегда принимает кости, так что еще происходит?" Я жду ответа. "Он причиняет тебе боль? Это сексуально?"
  
  "Нет", - говорит Элизабет.
  
  "Иногда", - добавляет Натали.
  
  "Какой он, когда вытворяет все это?" Я продолжаю. "Он сумасшедший? Он кричит? Он..."
  
  "Он спокоен", - говорит Натали. "Он всегда спокоен".
  
  "Он разговаривает?" Спрашиваю я. "Он объясняется?"
  
  Натали качает головой.
  
  "Он говорит только для того, чтобы сказать нам, что делать", - говорит Элизабет. "Всего несколько слов здесь и там".
  
  Поднимаясь по ступенькам, я смотрю на дверь. Меня приводит в ужас мысль о брошенном сюда куске дерева с нацарапанной на его поверхности цифрой "три". Тем не менее, это произойдет, и мне нужно быть готовой. Ясно, что Элизабет и Натали ничем не помогут, но я думаю, что, возможно, смогу взять дело в свои руки. Если я смогу нанести быстрый удар и сразу же остановить этого парня, у него не будет шанса отомстить или наказать кого-либо. Я просто должен убедиться, что с первого раза у меня все получилось правильно, иначе я подвергаю всех нас опасности.
  
  "Что ты планируешь?" В конце концов спрашивает Элизабет.
  
  "Я собираюсь заманить его сюда", - отвечаю я.
  
  "Нет", - говорит Натали. "Ты не можешь".
  
  "Смотри на меня", - говорю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на них обоих. "Но сначала я собираюсь связать тебя. Я собираюсь прояснить, что ты в этом не участвуешь, на случай, если что-то пойдет не так. Возьми веревку. "
  
  "Нет", - говорит Элизабет.
  
  "Хорошо, - отвечаю я, - тогда, я полагаю, мне на самом деле придется сделать это против твоей воли". Направляясь через подвал, я добираюсь до сумки, в которой меня бросили сюда. Конечно же, там все еще есть кусок веревки, которой меня связывали, поэтому я развязываю ее и возвращаюсь к остальным. - Здесь у вас нет выбора, - объясняю я. "Это происходит, нравится вам это или нет".
  
  "Пожалуйста, останови ее", - тихо просит Натали.
  
  "Все в порядке", - отвечает Элизабет.
  
  "Это не нормально", - говорю я твердо. "Мне все равно, кто этот парень, я могу его уничтожить. Поверь мне. Ты сможешь поблагодарить меня позже".
  
  "Окно", - говорит Натали, поворачиваясь, чтобы посмотреть в другой конец комнаты. "Ты собираешься разбить окно".
  
  "Нет, - говорю я ей, - это не сработает. Я собираюсь быть более откровенным. Он трус. Если ты хочешь остановить труса, ты должен сделать это в лоб."
  
  "Ты не понимаешь, о чем говоришь", - говорит Элизабет. "Пожалуйста, Холли, ты вмешиваешься в то, чего не понимаешь. Ты только создашь нам всем еще больше проблем".
  
  "Я собираюсь вытащить нас отсюда", - отвечаю я. "Итак, ты хочешь быть связанной, пока я буду этим заниматься, или собираешься помочь?"
  
  "Я не собираюсь принимать в этом никакого участия", - говорит она, отходя от меня. "На самом деле, я вообще не собираюсь позволять этому случиться". Прежде чем я успеваю ее остановить, она поворачивается и спешит к ступенькам, а затем к двери. Она на мгновение останавливается и оглядывается на меня. "Помогите!" - в конце концов кричит она. "Она пытается сбежать! Помогите нам!"
  
  "Нет!" Кричу я, бросаясь за ней и стаскивая ее обратно вниз по ступенькам. "Какого черта ты делаешь?"
  
  "Помогите!" - снова кричит она, глядя в потолок.
  
  "Прекрати!" Кричу я, зажимая ей рот рукой. Она пытается освободиться, но мне удается заставить ее замолчать.
  
  "Ты собираешься все сломать", - испуганно говорит Натали.
  
  "Ничего не сломается", - отвечаю я, изо всех сил пытаясь удержать Элизабет. "Это безумие. Ты серьезно боишься этого парня больше, чем остаться здесь навсегда? Что, черт возьми, у него там наверху? Если мы просто будем работать вместе, то сможем выбраться отсюда через час! "
  
  "Ты глупая маленькая сучка", - выпаливает Элизабет, когда ей удается освободиться. "Ты заставишь его разозлиться на всех нас!"
  
  "Хорошо!" Отвечаю я, убедившись, что продолжаю держать ее за руку. Я ни за что не могу позволить ей вернуться к двери. Она явно ненормальная, и она хочет рассказать парню наверху о моей попытке побега, просто чтобы он понял, что она непричастна. Я думаю, десять лет здесь, в подвале, действительно запудрили ей мозги. "Я хочу, чтобы он разозлился", - продолжаю я через мгновение. "Гнев - это хорошо. Разозленные люди совершают ошибки. Ему было слишком легко с вами, двумя послушными маленькими созданиями. Я собираюсь разозлить его, заставить ворваться сюда, и вот тогда я собираюсь нокаутировать его ".
  
  "Ты идиот!" Элизабет плюет в меня в ответ. "Ты все испортишь!" Она поворачивается, чтобы вернуться к двери, но я оттаскиваю ее. Завязывается короткая потасовка, и в конце концов я разворачиваю ее и впечатываю в ближайшую стену. Я потрясен, увидев бешеный взгляд в ее глазах, как будто она в ужасе от того, что я действительно могу осуществить свой план. После десяти лет здесь, внизу, она, вероятно, боится внешнего мира.
  
  "Прекрати бороться со мной!" Я кричу.
  
  "Я не позволю тебе все разрушить!" - кричит она в ответ, пытаясь освободиться. "Помогите! Она пытается сбежать!"
  
  Решил показать ей, что я не шучу, я вгоняю ее в стену еще раз. "Остановите его!" Я кричу. В этот момент, там треск сверху. Я поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как на нас обрушивается ливень осколков плексигласа.
  
  "Ты все сломал", - говорит Натали, спокойно стоя рядом.
  
  "Что за хрень?" - Спрашиваю я, отступая назад. Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что произошло. Подняв взгляд на верхнюю часть стены, я вижу, что маленькое окошко из плексигласа разбилось вдребезги.
  
  "Я же тебе говорила", - добавляет Натали.
  
  "Что ты наделал?" - Что ты наделал? - спрашивает Элизабет, в шоке поворачиваясь к окну.
  
  "Мне показалось, ты говорил, что он небьющийся", - говорю я, хватая стул и взбираясь на него, чтобы получше рассмотреть окно. Я протягиваю руку и провожу ладонью по траве. К сожалению, быстро становится ясно, что окно слишком маленькое, чтобы в него мог пролезть человек. Тем не менее, это начало.
  
  "Как ты..." - начинает говорить Элизабет, явно ошеломленная. "Как ты это сделал?"
  
  "Я этого не делал", - отвечаю я, мои мысли лихорадочно работают, пока я пытаюсь придумать, как мы можем использовать эту маленькую победу в наших интересах. "Ты сказала, что это невозможно сломать", - продолжаю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. "Посмотри на это. Если мы сможем сделать это, мы сможем сделать и другие вещи, которые ты считала невозможными".
  
  "Я так много раз пыталась сломать его", - говорит Элизабет, глядя в окно. "Когда я впервые оказалась здесь, я так старалась. Я перепробовала все, но не смогла даже поцарапать".
  
  "Мы должны использовать это", - говорю я. "Мы должны найти какой-то способ использовать это, чтобы выбраться".
  
  "Он слишком маленький", - отмечает Натали.
  
  "Тогда мы должны проявить творческий подход", - продолжаю я. "Мы должны что-то придумать. Должен быть какой-то способ выбраться отсюда или привлечь к себе внимание. Должно быть что-то, что мы можем сделать. Нам просто нужно с умом подойти к этому ".
  
  Над нами раздается звук шагов.
  
  "Он идет", - говорит Натали, и ее голос внезапно наполняется страхом. "Он идет снова".
  
  "Ерунда, - говорит Элизабет, - он никогда не приходит дважды за один ..."
  
  Внезапно за дверью раздается скрип.
  
  "Он, должно быть, слышал, как мы спорили", - продолжает Элизабет. "Он, должно быть, разозлился. Может быть, он знает об окне".
  
  "Я не могу снова подняться наверх", - говорит Натали. "Не сегодня".
  
  Секундой позже небольшой деревянный брусок слетает со ступенек и с шумом приземляется на каменный пол. Пока остальные стоят, застыв от страха, я спешу подойти и поднять брусок. Переворачивая его, я вижу, что на нижней стороне есть три царапины.
  
  "Какое это число?" Спрашивает Элизабет.
  
  Я делаю паузу на мгновение. "Трое".
  
  "Тогда это, должно быть, ты", - продолжает она с ощутимым чувством облегчения в голосе. "Мне один, Натали два, тебе, должно быть, три. Он хочет тебя".
  
  Поднимаясь по ступенькам, я вижу, что дверь открыта, и в тени стоит темная крупная фигура, пристально смотрящая на меня сверху вниз.
  
  "Он хочет тебя, Холли", - продолжает Элизабет. "Теперь твоя очередь".
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Скажи что-нибудь!" Кричу я, погружая руки в ванну, прежде чем вытащить Саманту из-под льда. Она пробыла в воде не более нескольких минут, но ее кожа уже замерзла, а губы начинают синеть. Насколько я могу судить, ее лицо ни в какой момент не было под водой, просто покрыто частью поверхностного льда, так что я не думаю, что ей грозила опасность утонуть. В ванне было так много льда, что она довольно прочно держалась на месте. Также показалось, что между замороженными блоками вилось несколько слабых струек крови, но пока я не могу найти на ее теле никаких ран.
  
  Понятия не имея, что делать, я опускаю ее на землю и проверяю пульс. Как только я убеждаюсь, что она все еще жива, я снимаю с нее мокрую одежду и заворачиваю в кучу старых, неряшливых полотенец, которые давным-давно остались на полке. Это не идеальное решение, но мне нужно быстро поднять ее внутреннюю температуру.
  
  "Саманта, ты меня слышишь?" - Спрашиваю я, открывая ее глаза и отчаянно ища хоть какие-то признаки жизни. "Саманта, скажи что-нибудь. Если ты меня слышишь, моргни".
  
  Наступает пауза, но как раз в тот момент, когда я уже собираюсь сдаться, ее глаза перемещаются и, кажется, она сосредотачивается на мне.
  
  "Саманта, все будет хорошо", - продолжаю я. "Я собираюсь отвезти тебя к врачу".
  
  Она тупо смотрит на меня, кажется совершенно потерянной и сбитой с толку. Как будто она понятия не имеет, где находится и как здесь оказалась.
  
  "Все в порядке", - говорю я, пытаясь успокоить ее. "Саманта, нет причин бояться".
  
  "Он..." - внезапно выпаливает она, едва переводя дыхание. "Он..."
  
  "Он?" Я изо всех сил пытаюсь поддержать ее, когда она пытается подняться на ноги, но, в конце концов, она снова опускается на пол. Ее глаза обшаривают комнату, как будто она что-то ищет. "Где он?" - выдыхает она.
  
  "Где кто?" - Спрашиваю я, хотя почти уверен, что у нее какая-то галлюцинация. Думаю, лед вызвал у нее своего рода шоковую реакцию.
  
  "Он", - снова говорит она, оглядываясь на ванну со льдом. "Он был ..." Она делает паузу, а затем снова смотрит мимо меня и испускает крик ужаса.
  
  "Что это?" Спрашиваю я, пытаясь привлечь ее внимание. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что поблизости ничего нет. "Саманта, что ты видишь?" Поворачиваясь к ней, когда крик прекращается, я вижу, что она потеряла сознание. - Саманта! - Саманта! - кричу я, легонько хлопая ее по щеке в попытке привести в чувство. "Ты должен остаться со мной!"
  
  Когда я собираюсь поднять ее, я замечаю пятно крови, впитавшееся в одно из полотенец. Наклонившись, я обнаруживаю порез на ее нижней части левой ноги. Понимая, что у меня нет времени разбираться со всем прямо сейчас, я подхватываю ее на руки и начинаю осторожно выносить из дома. Я уронила телефон обратно в ванную, но мне с трудом удается добраться до верха лестницы, не споткнувшись. В конце концов я спускаюсь в коридор, и через несколько минут мне удается отодвинуть металлический лист от окна, и я неуклюже вытаскиваю Саманту из дома.
  
  - Я отвезу тебя в больницу, - говорю я, спеша к своей машине. Она по-прежнему не отвечает, и я понятия не имею, не поздно ли уже. Цвет ее лица пока не улучшился: губы по-прежнему выглядят синими, а остальная часть кожи кажется заметно бледнее, чем обычно. "Я не знаю, слышишь ли ты меня", - продолжаю я, пытаясь усадить ее на заднее сиденье, - "но все будет хорошо. Просто потерпи еще немного!"
  
  Полчаса спустя, когда Саманте оказывают помощь в соседней палате, я сижу в больничном коридоре и пытаюсь подвести итоги всему, что произошло сегодня. Я очень, очень стараюсь не относиться ко всей этой ситуации суеверно, но факт остается фактом: я не могу придумать ни единого объяснения переживаниям Саманты. Она никак не могла наполнить ванну со льдом за время между прибытием в дом и тем, как ее обнаружили; кроме того, у нее нет абсолютно никаких причин делать это. Я не могу отделаться от мысли, что, если бы я не подоспел вовремя, Саманта могла бы оказаться мертвой и замерзать на обочине дороги, точно так же, как Бренда Бейнс.
  
  "Мистер Лоулер?" - наконец спрашивает чей-то голос, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть доктора, стоящего в соседнем дверном проеме.
  
  "С ней все в порядке?" Спрашиваю я, поднимаясь на ноги.
  
  "С ней все будет в порядке", - осторожно отвечает он. "Она потеряла немного крови, и у нее была опасно низкая температура, но вы доставили ее сюда как раз вовремя".
  
  "Она проснулась?"
  
  Он качает головой. "Ей нужно отдохнуть. Она еще не совсем оправилась".
  
  "Мне нужно поговорить с ней", - продолжаю я, пытаясь пройти мимо него. "Мне нужно знать, что она видела".
  
  "Не прямо сейчас", - отвечает он, протягивая руку и удерживая меня.
  
  "Это срочно", - говорю я. "Я должен знать, что она там увидела".
  
  "Для этого будет время позже", - говорит он. "Вероятно, мне следует сказать тебе, что полиция уже в пути. Они захотят узнать, что произошло".
  
  "Я нашел ее", - говорю я. "Она была в доме на Уиллоу-роуд. Она была в ванне со льдом с..."
  
  "Тебе действительно стоит приберечь это для полиции", - резко отвечает он, прерывая меня. "У них будет много вопросов".
  
  "Конечно", - говорю я, прежде чем замечаю, что в том, как он смотрит на меня, есть что-то странное. "Ты же не думаешь, что я имею к этому какое-то отношение, не так ли?" - Спрашиваю я, потрясенный тем, что кто-то мог подумать такое.
  
  "Не мне это говорить".
  
  "Я спас ее!" Я продолжаю, немного повышая голос. "Я вытащил ее оттуда!"
  
  "Вы должны понимать, - отвечает он, - что, когда полуобнаженную восемнадцатилетнюю девушку доставляют в больницу с возможным переохлаждением и серьезной раной на ноге, у меня нет выбора. Пришлось сообщить в полицию, и пока мы разговариваем, родители девочки уже в пути. "
  
  Услышав шум поблизости, я бросаю взгляд на дальнюю дверь и вижу двух полицейских, направляющихся ко мне. Внезапно я понимаю, насколько нелепо будет звучать моя история. Могу ли я действительно ожидать, что они поверят, что я спал в своей машине недалеко от дома на Уиллоу-роуд, а потом случайно заметил Саманту Бриггс, которая ехала туда на велосипеде, а потом я нашел ее в ванне со льдом и вытащил оттуда? Они не могут всерьез думать, что я сделал что-то не так, но в то же время я начинаю понимать, что мне нужно прояснить свою историю. По крайней мере, она жива. Дом не потребовал еще одной жертвы, даже если пытался ... и он пытался . Сейчас я больше, чем когда-либо прежде, убежден, что в этом доме что-то сохранилось, и что единственное решение - снести это место. Либо это, либо сжечь его.
  
  "Мистер Лоулер?" - спрашивает один из полицейских, когда они подходят ко мне. "Я вынужден попросить вас пройти с нами".
  
  Часть Третья:
  
  Ледяная ванна
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Чего ты хочешь?" Спрашиваю я, стоя в темной кухне.
  
  Мужчина у двери, его черты скрыты тенью, кажется, ему достаточно просто смотреть на меня. Хотя я не могу разглядеть его лица, я вижу, что он довольно высокий, с коренастым, громоздким телосложением. В его левой руке что-то длинное и металлическое, и я не могу сказать, винтовка это или нет. Но самое жуткое, что с тех пор, как я поднялся из подвала, он стоит и наблюдает за мной уже несколько минут. Внезапно все мои планы выбраться отсюда силой рушатся, теряясь в неопределенности момента.
  
  "Я не знаю, кто ты", - продолжаю я дрожащим голосом, - "но если ты нас отпустишь, мы никому не скажем. Если ты просто позволишь нам уйти отсюда, мы будем молчать. Это было большой ошибкой. Мы не доставим вам никаких неприятностей. "
  
  Я жду ответа, но ничего нет. Во всей комнате тишина, и я даже не слышу дыхания парня. Я знаю, что внизу, под половицами, Элизабет и Натали, вероятно, прижались друг к другу, прислушиваясь к приглушенному звуку моего голоса. Я сказал им, что вытащу нас отсюда. Я хорошо поговорил, но прямо сейчас мне интересно, смогу ли я пройти через это. В конце концов, этот парень кажется очень спокойным.
  
  "Мы не пойдем в полицию", - говорю я через мгновение. "Вы можете завязать нам глаза и высадить где-нибудь. Мы не сделаем ничего, что могло бы причинить вам вред. Вы просто... Тебе не нужно продолжать это делать. Ты можешь остановиться. Мы не сделали ничего, что могло бы причинить тебе боль, поэтому, пожалуйста, ты можешь остановиться. "
  
  Тишина. Он просто стоит там, как будто ждет, что я сделаю или скажу что-то еще.
  
  Оглядывая комнату, я вижу, что в большинстве случаев это очень обычная кухня. Она аккуратная, а в центре стоит стол с маленькой вазой с цветами. Единственный свет исходит от пары свечей, горящих на стойке, поэтому многое разглядеть сложно, но в целом я удивлен, обнаружив, что это место не обставлено как какой-нибудь дворец пыток. С другой стороны, нормальность этого места и то, как спокойно парень смотрит на меня, заставляет меня задуматься, что у него на уме.
  
  "Ты напуган", - говорю я в конце концов, полагая, что, возможно, смогу его урезонить. Мое сердце бешено колотится, но я продолжаю напоминать себе, что должна держать себя в руках, если хочу иметь хоть какой-то шанс выбраться отсюда. "Я понимаю. Ты схватил нас троих и теперь не знаешь, что делать. Я делаю шаг через комнату. Парень стоит в дверях единственного выхода, и в моей груди становится все теснее и теснее по мере того, как я приближаюсь к нему. Я положил глаз на набор разделочных ножей на прилавке; если я смогу добраться до них, у меня есть шанс выбраться отсюда. "Полагаю, ты хочешь перевести стрелки часов, да?" Я продолжаю, стараясь, чтобы это не выглядело настолько очевидным, что у меня есть план. "Ты можешь это сделать. Мы уйдем, и никто больше не придет и не побеспокоит тебя, хорошо? Бьюсь об заклад, никто никогда не пытался понять тебя. У тебя было плохое детство? Плохие родители?"
  
  Ответа нет.
  
  Я смотрю на ножи.
  
  "Хорошо", - говорю я, пытаясь выбрать идеальный момент для выпада. У меня может быть только один шанс на это, поэтому я должен использовать его в своих целях. "У меня есть идея. Это то, что, я думаю, мы должны сделать. Мы должны сесть и поговорить об этом. Мы должны просто обсудить ваши потребности и то, чего вы хотите от нас, и тогда, возможно, мы сможем найти способ помочь вам. Звучит ли это хорошо? Я на мгновение замолкаю.
  
  Хорошо.
  
  Три.
  
  Два.
  
  Я улыбаюсь.
  
  Один.
  
  И вот тогда я наношу удар. Обегая стол, я хватаю один из ножей и поворачиваюсь к -
  
  Внезапно что-то мелькает у меня перед лицом, и я чувствую сильнейшую боль, пронзающую позвоночник и сотрясающую мое тело с такой силой, что я дергаюсь вперед, ударяюсь головой о стену, а затем падаю, ударяясь подбородком о столешницу, прежде чем рухнуть на пол. Я понятия не имею, куда угодил нож, но прямо сейчас я едва могу вообще думать. Как будто по всему моему телу только что прошел какой-то электрический разряд через синапсы, и когда я пытаюсь подняться на ноги, я обнаруживаю, что мои руки и ноги безнадежно ослабли. Я не могу нормально двигаться и едва могу даже дышать.
  
  Пока я пытаюсь восстановить самообладание, я слышу поблизости шум, похожий на пронзительный электронный скулящий звук. Что-то перезаряжается. Я не знаю, что этот парень только что сделал со мной, но это было самое болезненное, что я когда-либо испытывал в своей жизни.
  
  Через пару минут я обнаруживаю, что почти могу снова двигать руками и ногами. Подтягиваясь, я оглядываюсь и вижу, что парень стоит всего в нескольких футах от меня. Длинный предмет в его руке издает слабый жужжащий звук, и я понимаю, что на конце, ближайшем к моему лицу, горит маленький синий огонек.
  
  "Что, черт возьми, это такое?" - Что это? - спрашиваю я, пытаясь игнорировать боль в левой части челюсти от удара о столешницу. Опираясь на край стола, чтобы не упасть, я поднимаюсь на ноги. У меня все еще немного перехватывает дыхание от полученного потрясения, и я знаю одно наверняка: я никогда, никогда не хочу снова испытывать что-то подобное.
  
  Парень пристально смотрит на меня. Даже вблизи трудно разглядеть его черты в темной кухне.
  
  "Это как погоня за скотом или что-то в этом роде?" Я продолжаю, пытаясь выиграть время. "Это то, что ты делаешь? Ты используешь гребаный погонщик скота, чтобы помыкать мной?"
  
  Наступает пауза, а затем внезапно он указывает на дверь, которая ведет в другую комнату.
  
  "Ты хочешь, чтобы я прошел через это?" Спрашиваю я, делая глубокий вдох. Мое сердце колотится, и я не могу решить, что мне делать дальше. Самым очевидным было бы сделать еще один выпад за ножами или попытаться убежать к входной двери, но спокойные, уверенные манеры парня заставляют меня думать, что у него есть все основания для этого. Взглянув вниз на травилку для скота, я понимаю, что лучший вариант для меня - вырвать ее у него из рук и посмотреть, смогу ли я обратить это против него. Это будет нелегко, но я полагаю, что у меня нет выбора. Этот парень явно психопат, и я должен убедиться, что убираюсь отсюда как можно быстрее.
  
  Внезапно, без всякого предупреждения, он подносит к моему лицу палку для скота, как будто готовится снова пустить ее в ход. Синий свет почти ослепляет.
  
  "Хорошо", - говорю я, инстинктивно пятясь. Я поворачиваюсь и медленно направляюсь к двери, слыша, как парень следует за мной по скрипучим половицам.
  
  Как только я выхожу в коридор, я вижу входную дверь всего в нескольких метрах от себя. Моя первая мысль - убежать, но я уверен, что она заперта. Тем не менее, в доме так темно, что у меня не должно возникнуть проблем с тем, чтобы спрятаться и вызвать небольшую неразбериху. Услышав постукивающий звук, я оборачиваюсь и вижу, что парень стучит концом хлыста по перилам лестницы, что, как я предполагаю, является его способом сказать мне подняться на следующий этаж. Я на мгновение замираю и внезапно понимаю, что, возможно, это мой последний шанс сбежать; если я поднимусь наверх, я снова окажусь в ловушке, тогда как если я сбегу, пока я здесь, внизу, мне, возможно, удастся найти выход. Это не самый лучший план, но это план, и прямо сейчас он может спасти мне жизнь, если я правильно рассчитаю время.
  
  Итак, я бегу.
  
  Прежде чем парень успевает замахнуться на меня хлыстом, я уклоняюсь с дороги и спешу к входной двери. Она, конечно, заперта, поэтому я бегу в следующую комнату, а затем в следующую. При выключенном свете трудно разглядеть, куда я иду, и я чуть не падаю через спинку длинного дивана, прежде чем врезаюсь в стол и ваза разбивается вдребезги. С колотящимся сердцем я понимаю, что лучший вариант для меня - посеять семена замешательства, а затем найти какой-нибудь способ одолеть моего похитителя. Я ныряю за большое кресло в углу комнаты, а затем останавливаюсь, чтобы послушать. Я знаю, что он собирается прийти за мной, и я знаю, что в какой-то момент мне придется встретиться с ним лицом к лицу.
  
  Вдалеке скрипят половицы.
  
  Я жду, пытаясь точно понять, куда идет этот парень. Мое сердце колотится так быстро, что, клянусь, я действительно чувствую, как оно колотится у меня в груди и бьется о внутреннюю поверхность грудной клетки, а кровь стынет в жилах. Тем не менее, мой разум кажется совершенно ясным, как будто в моем паническом состоянии я сосредоточен исключительно на одном: найти выход из этого дома. Думаю, я перешел в режим выживания, а все слезы и крики будут позже.
  
  Половицы снова скрипят, но трудно сказать, приближается он или удаляется. Он определенно не слишком близко, и я думаю, что он все еще может быть в соседней комнате. Где бы он ни был, он, кажется, не испытывает особой паники, что только усиливает мое ощущение, что он думает, что у него все под контролем. Поскольку двери и окна тщательно запечатаны, он, вероятно, рад позволить мне утомить себя поисками выхода.
  
  Внезапно я слышу еще один скрип, и он определенно ближе. Присев немного ниже, я осторожно выглядываю из-за стула. Я ничего не вижу, но чувствую, что он где-то рядом. Может быть, я просто параноик, и, может быть, я нахожусь в каком-то состоянии повышенной бдительности, когда мне мерещатся вещи, которые я не могу ощутить, но, клянусь, я чувствую его присутствие. Часть меня хочет выйти из-за стула и хотя бы проверить, не слишком ли близко он стоит, в то время как другая часть меня думает, что я должна остаться здесь и ждать другой возможности. Наконец, я понимаю, что нет смысла просто прятаться здесь вечно; в конце концов, он найдет меня, так что мне нужно придумать другой план.
  
  Сделав глубокий вдох, я высовываюсь немного дальше. Парня по-прежнему нет, и я не слышу, как скрипят половицы где-либо в доме. Клянусь, это почти так, как будто он не утруждает себя поисками меня; как будто он считает, что дом полностью опечатан, поэтому он просто будет ждать, пока я совершу ошибку.
  
  Я медленно начинаю подниматься на ноги. Я не сводлю глаз с двери в другом конце комнаты; я убежден, что он может появиться в любой момент, поэтому в конце концов поворачиваюсь в поисках чего-нибудь, что я мог бы использовать в качестве оружия. Мне нужно иметь возможность ударить его, не позволяя ему подойти достаточно близко, чтобы пустить в ход этот хлыст для скота. Лампа может быть недостаточно длинной, но, думаю, я мог бы попробовать бросить что-нибудь ему в голову. С другой стороны, лучшим подходом было бы найти способ позвать Элизабет и Натали сюда, ко мне. В конце концов, он не может использовать электрошокер против нас троих одновременно. Мне просто нужно вернуться на кухню, чтобы открыть дверь...
  
  Услышав внезапный электрический вой сзади, я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, что парень подкрался в темноте. Синий огонек электрошокера вспыхивает прямо у меня перед лицом, и меня снова пронзает боль, на этот раз в левой щеке. От толчка я с размаху ударяюсь спиной о стену, прежде чем падаю на пол агонизирующей, бездыханной кучей. На этот раз электрический разряд, кажется, свел мышцы моего лица и шеи в некое подобие судороги, и несколько секунд меня мучает боль, прежде чем она, наконец, начинает проходить. Я пытаюсь протянуть руку, надеясь найти что-нибудь, чем можно было бы защититься, но не могу заставить свою руку работать должным образом. Кажется, что мое тело сковывает какой-то спазм, и в конце концов я падаю и жду, когда все закончится. Наконец, я закрываю глаза и прислушиваюсь к бешеному биению своего сердца. Клянусь Богом, если так пойдет и дальше, у меня случится сердечный приступ. Я просто умру прямо здесь.
  
  Через пару минут я чувствую, как что-то давит мне на ногу. Подняв глаза, я вижу, что парень стоит надо мной, легонько пиная меня, как будто пытается заставить меня двигаться. Я хочу наброситься на него, причинить ему боль, но в то же время я в ужасе от того, что он может снова использовать против меня этот хлыст. Я лучше умру, чем снова почувствую такую боль.
  
  "Я ..." - начинаю говорить я, но левая сторона моего лица, кажется, все еще сведена судорогой после шока, и я не могу нормально говорить. Медленно поднимаясь на ноги, я на мгновение прислоняюсь к книжной полке, все еще пытаясь отдышаться. Я чувствую, как будто вся энергия покинула мое тело.
  
  Секундой позже парень толкает меня в плечо кончиком штыря. На этот раз он меня не шокирует, но я все равно инстинктивно отстраняюсь. Ясно, что он хочет, чтобы я пошевеливалась, поэтому я ковыляю на своих ноющих ногах, медленно направляясь к двери. Все мое тело ощущает нежность, как будто кости превратились в желе, и я едва успеваю дойти до двери, как мне снова приходится сохранять равновесие. Честно говоря, я не знаю, смогу ли я пережить еще один удар этой тычки в живот прямо сейчас; Я чувствую, что в конце концов просто упаду в обморок, и я боюсь, что мое сердце перестанет биться. Мой разум уже кажется размытым и пустым, как будто я изо всех сил пытаюсь собрать воедино связную мысль.
  
  Я медленно подхожу к подножию лестницы, а затем оглядываюсь и вижу, что парень идет прямо за мной. Решив, что он хочет, чтобы я продолжал, я начинаю осторожно подниматься на следующий уровень. Так и подмывает повернуться и попытаться ударить парня ногой в лицо, но я знаю, что он просто снова пустит в ход электрошокер. Я все еще полон решимости найти выход из этой ситуации, но прямо сейчас мой самый большой страх - это боль. Когда он в первый раз использовал электрошокер для скота, мне показалось, что все мое тело разрывается на части; во второй раз мне показалось, что миллион крошечных ножей вонзились в мои вены; Я в ужасе от того, на что это может быть похоже, если это повторится. Мне нужно убаюкать его ложным чувством безопасности и заставить его думать, что он может доверять мне, и тогда я смогу подумать о том, чтобы нанести ему удар. Черт возьми, мне следовало быть более терпеливым.
  
  "Теперь куда?" - Спрашиваю я, поднимаясь по лестнице, и внезапно парень проходит мимо меня с электрошокером и указывает на одну из дверей чуть дальше. Когда я начинаю идти, я понимаю, что слышу звук капающей воды, и когда я подхожу к двери, я заглядываю внутрь и вижу старую керамическую ванну посреди комнаты, наполненную водой и кусочками льда. Я мгновенно напрягаюсь, вспоминая то, что Элизабет и Натали рассказывали мне о том, что этому парню нравится делать с людьми. Я видел, в каком состоянии была Натали, когда она вернулась в подвал, и я увидел порез у нее на ноге.
  
  "Я не могу туда войти", - говорю я, поворачиваясь лицом к парню. Он немного отстраняется, и в тусклом свете все еще трудно разглядеть его черты. "Пожалуйста, - продолжаю я с чувством нарастающей паники, - я думаю, у меня больное сердце. Если ты заставишь меня пойти туда, мне может действительно стать плохо. Клянусь Богом, у меня больное сердце. Я мог бы...
  
  Внезапно он подходит ближе, протягивая мне хлыст.
  
  Инстинктивно я отступаю в комнату.
  
  Он продолжает приближаться.
  
  Я снова делаю шаг назад.
  
  "Ты не можешь заставить меня сделать это", - говорю я дрожащим голосом. "Я сделаю все, что угодно, но, пожалуйста, не заставляй меня лезть туда. Я сделаю все, что ты захочешь. Пожалуйста, просто...
  
  Он подталкивает скотину поближе.
  
  "Почему ты хочешь, чтобы я пошел туда?" Спрашиваю я, оглядываясь на ванну и видя куски льда. Вода все еще капает через край, и пол мокрый. Я, конечно, почти уверен, что точно знаю, почему он хочет, чтобы я туда пошел, но мне нужно немного потянуть время. Мне нужно время, чтобы придумать какой-нибудь план. "Пожалуйста, - продолжаю я, все еще глядя на лед, который мягко плавает в ванне, - что бы ты ни хотел со мной сделать, пожалуйста, не делай этого".
  
  Слыша, как электрошокер снова начинает заряжаться, я оглядываюсь на парня и вижу, что он бесстрастно смотрит на меня. Освещение в этой комнате слабое, но на мгновение я понимаю, что действительно могу разглядеть мельчайшие очертания лица парня и его маленьких опухших глаз, уставившихся на меня.
  
  "Пожалуйста", - говорю я, глядя на синий конец электрошокера. "Я думаю, это убьет меня, если ты заставишь меня это сделать".
  
  Ответа нет.
  
  "Пожалуйста!" Кричу я. "Почему я? Почему ты забрал меня?"
  
  Внезапно он делает шаг вперед и замахивается на меня хлыстом. В панике, чтобы избежать нового удара, я делаю еще шаг назад, но на этот раз натыкаюсь на край ванны. Я пытаюсь удержаться на ногах, но толчок приближается, и хотя я пытаюсь отстраниться, мне не удается удержать равновесие.
  
  То, что происходит дальше, кажется, происходит в замедленной съемке. Я протягиваю руку, чтобы остановить падение, но уже слишком поздно, и я чувствую, как моя спина начинает ударяться об лед; мой разум лихорадочно работает, мысли проносятся быстрее, чем я когда-либо знал, и я ничего не могу поделать, поскольку все мое тело погружено под поверхность ледяной ванны. Лед трескается, когда я пробиваюсь сквозь него, и ледяная вода проникает сквозь мою одежду и кусает кожу. Наконец, все мое туловище погружено в ледяную воду, и кажется, что мое тело сковывает судорога в ответ на холод. В конце концов, моя голова тоже уходит под воду, и я погружаюсь глубоко под лед. Я пытаюсь бороться, но холод, кажется, уже замораживает мою кожу и кости, и все, что я могу делать, это смотреть прямо на воду и лед и на искаженное изображение парня, стоящего у бортика ванны и смотрящего на меня сверху вниз.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты нашел ее?"
  
  "Я нашел ее, и..."
  
  "Подождите", - твердо говорит детектив Риган. "Позвольте мне прояснить ситуацию. Спешить некуда, мистер Лоулер. При необходимости у нас есть весь день. Итак, вы нашли ее обнаженной в ванне со льдом...
  
  "Она не была голой", - отвечаю я.
  
  Он пристально смотрит на меня.
  
  "Она замерзала", - продолжаю я, стараясь не паниковать. "Мне пришлось раздеть ее. Я завернул ее в одеяло и вынес наружу".
  
  "Итак, вы сняли с нее одежду?"
  
  "Они промокли насквозь!" Говорю я, сразу понимая, что мне не следовало повышать голос.
  
  Некоторое время мы сидим в тишине.
  
  "Это правда", - говорю я в конце концов. "Ты можешь спросить ее сам".
  
  "Когда она проснется", - отвечает он.
  
  "Если она проснется", - добавляет другой детектив.
  
  Мы сидим в комнате для допросов в местном полицейском участке. Я провел здесь последние два часа, выслушивая допросы от этих двух придурков. Я понимаю, что они должны расследовать, когда девушку чуть не убили, но, клянусь, они меня не слушают. Как будто они приняли решение еще до того, как вошли в комнату, а теперь отказываются слышать ни слова из того, что я говорю. Они, очевидно, решили, что я какой-то маньяк, который увез Саманту в дом на Уиллоу-роуд, чтобы сделать с ней что-то ужасное. Что бы я ни говорил, им удается повернуть это так, чтобы это соответствовало их повествованию. Я не могу избавиться от ощущения, что меня подставили, и что они одержимы идеей, что я какой-то извращенец.
  
  "Она расскажет тебе, что случилось", - продолжаю я. "Просто подожди, пока она проснется".
  
  "Я не собираюсь вам лгать", - отвечает детектив Риган. "Она в плохом состоянии. У нее переохлаждение, и она потеряла много крови. Прямо сейчас она в искусственной коме, и ее семья находится у ее постели, но все в порядке. Все еще есть шанс, что это может стать расследованием убийства. "
  
  Вздыхая, я на мгновение опускаю взгляд на свои руки. - Тебе нужно сходить в дом ...
  
  "Мы сделаем это, - говорит детектив Риган, прерывая меня, - но прямо сейчас нам не нужно, чтобы вы указывали нам, как выполнять нашу работу. Нам нужно, чтобы вы были честны с нами о том, что произошло прошлой ночью. У вас нет причин бояться, мистер Лоулер. Просто скажите нам правду. "
  
  "Я волновался за Саманту", - продолжаю я со вздохом. "Она говорила о доме, и я знаю, какая она. Она способная студентка. Были вещи, которые она сказала, которые заставили меня волноваться, что она пойдет туда, и после того, что происходило в последнее время ...
  
  "Что бы это могло быть?"
  
  "Бренда Бейнс, например", - отвечаю я.
  
  Два детектива смотрят друг на друга.
  
  "Девушка, которую нашли неподалеку отсюда", - продолжаю я. "Она была ужасно холодной, и она была..."
  
  "Мы знаем о Бренде Бейнс, - говорит детектив Риган, - и я признаю, что есть некоторое сходство между тем, что случилось с ней, и тем, что случилось с Самантой Бриггс". Он на мгновение замолкает, прежде чем заглянуть в какие-то бумаги. "Вы знали Бренду Бейнс, мистер Лоулер?" в конце концов он спрашивает.
  
  "Нет, - говорю я, - но я знаю, что ее нашли снаружи дома, замерзшую, с раной, которая соответствовала тому, что происходило в этом доме много лет назад".
  
  "И откуда ты это знаешь?" - продолжает он. "Откуда ты знаешь подробности, которые даже не были обнародованы в СМИ?"
  
  "У меня есть источник", - отвечаю я, понимая, что меня снова загнали в угол.
  
  "Ха", - мрачно произносит он. "Источник. Не могли бы вы назвать этот источник?"
  
  "Я не могу", - говорю я. "Дело в том, что в том доме что-то происходит. Есть еще дело Джолин Лукас. Что-то все еще находится в том месте, и это..." Я делаю паузу, пытаясь придумать способ объяснить все это так, чтобы не показаться сумасшедшей. - Я думаю, дом на Уиллоу-роуд нужно снести, - говорю я в конце концов. "Я думаю, что что бы ни было в том месте, оно все еще там в той или иной форме, и я думаю, что оно достигает цели и снова захватывает девушек. Для этого потребовались Джолин Лукас и Бренда Бейнс, и это едва не привело к гибели Саманты Бриггс."
  
  "Как давно вы одержимы этим домом?" Спрашивает детектив Риган.
  
  "Я не одержим", - отвечаю я.
  
  "Так ты не один из тех уродов?" он продолжает. "Если мы прямо сейчас заглянем в твой дом, мы не найдем фотографий так называемых ведьм того времени?" Я имею в виду, давайте посмотрим правде в глаза, есть много странных людей, которые одержимы этим делом. Дело в том, что быть одержимым - это нормально. Это не противозаконно. Что, однако, противозаконно, так это воссоздание некоторых из тех старых преступлений. Причинять боль людям. Резать людей. Погружение девушек в ванны со льдом, мистер Лоулер. Похищение. Это то, что противоречит закону. "
  
  Некоторое время мы сидим в тишине.
  
  "Есть и другая возможность", - в конце концов говорит другой детектив. "Что, если мистер Лоулер думает , что он просто сидел в своей машине, но на самом деле он не спал и занимался всякими безумными вещами ночью?" Что, если он действительно понятия не имеет, что занимался подобными вещами?"
  
  "Я не сумасшедший", - твердо отвечаю я. "Я говорю правду, но я изменил свое мнение по поводу одной вещи. Я думаю, мне следует пригласить адвоката, если мы собираемся продолжить эту дискуссию. Я пришел сюда добровольно, чтобы помочь вам в вашем расследовании, но теперь я думаю, что мне нужен адвокат."
  
  Детектив Риган пристально смотрит на меня, как будто изучает и пытается решить, что со мной делать.
  
  "Нет", - в конце концов говорит он, улыбаясь впервые с тех пор, как мы встретились. "Тебе не нужен адвокат. Ты свободен. Обычно я бы хотел задержать вас, пока мы продолжаем расследование, но мы достали записи с камер наблюдения с заправочной станции, которую, по вашим словам, вы посетили. К счастью для вас, на нем четко видно, что вы были там сегодня утром, а также запечатлен момент, когда мимо на велосипеде проезжала Саманта Бриггс. Итак, мы знаем, что по крайней мере часть вашей истории соответствует действительности. - Он снова делает паузу. "Тем не менее, мы хотим поговорить с тобой снова, и я дам тебе несколько советов, к которым тебе действительно нужно прислушаться. Держись подальше от этого дома. Не подходите к нему близко. Я собираюсь, чтобы кто-нибудь смотрел его двадцать четыре часа в сутки, и ты будешь арестован, если подойдешь ближе чем на сто метров к этому месту. Ты понимаешь?"
  
  Я неохотно киваю.
  
  "И не пытайтесь связаться с Самантой Бриггс или ее семьей".
  
  "Отлично", - говорю я.
  
  "И постарайтесь выбросить некоторые из этих безумных идей из своей головы. Дом - это всего лишь дом, мистер Лоулер. Парень, который делал все это много лет назад, мертв. Все, что осталось, - это старый дом, который ждет сноса. Просто оставь все как есть. Тебя это не касается. Я знаю, что легко увязнуть во всем, что там произошло, так что просто отойди, остынь и позволь нам разобраться с этим ".
  
  Я хочу поспорить с ним, но сомневаюсь, что от этого будет много толку. Он, очевидно, убежден, что я какой-то странный, одержимый парень, как и все остальные, которые шныряют повсюду, так что, я думаю, лучше всего было бы просто держаться как можно дальше от его радара.
  
  "Конечно", - в конце концов говорю я, даже если это ложь. "Я буду держаться подальше".
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  После того, что кажется вечностью подо льдом, я чувствую, как пара рук протягивается под поверхность, хватает меня за плечи и вытаскивает наверх. Когда мое лицо появляется из-под воды, я пытаюсь дышать, но мое тело, кажется, застыло. Я пытаюсь снова, но моя грудь как будто заморожена и не может двигаться. Однако через мгновение мне удается сделать глоток воздуха, потом еще один, и, наконец, я могу наполнить свои ледяные легкие.
  
  Оставив мою голову покоиться на нескольких кусочках льда, парень на мгновение отходит от ванны. Я хочу протянуть руку и схватить его, ударить его головой о бортик ванны и убежать, но я едва могу даже пошевелиться. Все, что я могу делать, это продолжать хватать ртом воздух, уставившись в потолок. Мое тело начинает неудержимо трястись, и я чувствую, как дрожат мои кости, а кожа становится все холоднее и холоднее. Вокруг меня куски льда ударяются друг о друга, как крошечные айсберги. Я просто хочу выбраться отсюда, но я беспомощен. Хуже всего то, что я чувствую, как мое сердце с трудом бьется, его нерегулярные удары сигнализируют о том, что температура моего тела резко падает. Я не думаю, что смогу долго продержаться в этой ледяной ванне.
  
  "Помогите", - шепчу я, но слова получаются слишком тихими и едва слетают с моих губ. Я сомневаюсь, что он вообще меня слышит, и я уверена, что ему было бы все равно. Я пытаюсь заговорить снова, но у меня получается лишь тихий, невнятный звук.
  
  В конце концов я чувствую, что мою ногу поднимают. Я заставляю себя посмотреть вниз и вижу, что парень сел рядом с ванной. Одной рукой он приподнимает мою ногу, другой отодвигает штанину брюк, и, наконец, я наблюдаю, как он прижимает лезвие маленького ножа к моей коже. Я пытаюсь окликнуть его, сказать, чтобы он остановился, но все, что я могу сделать, это открыть рот и издать судорожный звук. Лезвие медленно вонзается в мою онемевшую, замерзающую кожу, и я наблюдаю, как делается надрез. Вытекает струйка крови, но я почти уверен, что низкая температура сводит к минимуму потерю крови, когда он использует зазубренный край лезвия, чтобы разрезать мою плоть и мышцы. Конечно, это больно, но боль кажется абстрактной, как будто это происходит с кем-то другим.
  
  Я снова пытаюсь заговорить, наблюдая, как парень меняет нож на что-то похожее на маленькое лезвие бритвы. Изо всех сил я пытаюсь выдавить из себя несколько слов, но ничего не выходит. Я чувствую себя совершенно беспомощной, когда он засовывает лезвие в нанесенную им рану. Я почти чувствую движение в ноге, хотя от высокой температуры немеет большая часть моего тела. Через мгновение я чувствую, как что-то царапает мою кость, сопровождаемое слабым скребущим звуком, как будто кто-то проводит ногтями по классной доске. Несколько секунд спустя я наблюдаю, как парень снимает тонкую косточку и кладет ее на ближайший стол.
  
  Хотя я еще раз пытаюсь подняться и вылезти из ванны, я все еще не могу заставить свои руки и ноги двигаться. Все, что я могу делать, это смотреть, как парень берет какое-то ручное устройство и прижимает его к ране на моей ноге. Когда он нажимает на ручку несколько раз, я понимаю, что он использует металлические скобы, чтобы закрыть рану, и через пару минут он, кажется, закончил. Он позволяет моей ноге соскользнуть обратно в ледяную ванну, а затем исчезает из поля зрения, оставляя меня ни с чем, кроме как смотреть прямо перед собой и гадать, вернется ли он когда-нибудь. Я никак не могу выбраться отсюда сама, поэтому я полностью завишу от него. Натали удалось выбраться самой? Это что, своего рода проверка? Если так, я знаю, что не пройду. Я просто умру здесь, замерзший и истекающий кровью.
  
  Через мгновение я понимаю, что слышу голоса. Это мои родители, они спорят обо мне. Сначала мне приятно их слышать, и я пытаюсь окликнуть их, но быстро понимаю, что они говорят о моем исчезновении. Моя мать кричит, требуя, чтобы кто-нибудь пошел и нашел меня, в то время как мой отец говорит, что я, вероятно, просто в доме друга. Я хочу окликнуть их, сказать им, что я жив, но я не могу говорить; кроме того, все это всего лишь иллюзия. Тем не менее, я скучаю по ним и готов на все, чтобы увидеть их снова. Я просто надеюсь, что есть какая-то зацепка, по которой они смогут проследить, и что в конце концов полиция найдет это место и взломает дверь. Этот ублюдок, должно быть, в какой-то момент совершил ошибку.
  
  "Мама", - наконец удается произнести мне, но усилий слишком много, и я чувствую, что начинаю терять сознание.
  
  Понимая, что я умру, если останусь здесь еще немного, я пытаюсь собрать все до последней капли энергии в своем теле. Пытаясь еще раз сесть, мне удается двигаться немного лучше, чем раньше. Я наклоняю голову и смотрю на дверь, сосредоточившись на надежде, что, может быть, я смогу как-то сдвинуться с места. Однако, как только я начинаю думать, что у меня есть шанс, я вижу, как что-то мелькает за дверью. Что бы это ни было, все произошло быстро, но это определенно был не тот парень, который делал это со мной. Элизабет и Натали сказали мне, что он живет один, но, клянусь, я только что видела кого-то другого. Либо это, либо я схожу с ума из-за сочетания льда и боли.
  
  Внезапно я чувствую, как пара рук берет меня сзади под мышки, и без предупреждения меня вытаскивают из ледяной ванны. Куски льда отваливаются от моего тела и падают на деревянный пол, когда парень оттаскивает меня от себя и грубо тащит через комнату, в конце концов усаживая у окна. Я едва могу двигаться, и в некотором смысле ощущение холода стало сильнее, чем раньше, поскольку мое тело изо всех сил пытается справиться с сильнейшим потрясением, которое я испытал. Мгновение спустя я чувствую, как парень начинает снимать с меня одежду, и, наконец, он накрывает меня одеялом. Это немного, но, по крайней мере, я больше не обливаюсь ледяной водой. Через несколько минут мое полностью онемевшее тело начинает дрожать сильнее, и я понимаю, что ко мне постепенно возвращаются некоторые ощущения. Мое дыхание становится немного более нормальным, и в конце концов мне удается перевернуться на бок и выдохнуть.
  
  И вот тогда меня пронзает боль: сильное жжение в ноге, куда вошел нож и был удален кусок кости. Я хочу закричать, но не могу выдавить ни звука изо рта; вместо этого я пытаюсь игнорировать пульсирующую боль, которая начинает пульсировать вокруг раны. Я как будто чувствую повреждение своей кости, почти как если бы мое тело восприняло ощущение боли, которое я должен был почувствовать мгновение назад, и отдает его мне с небольшой задержкой. Наконец, когда боль становится невыносимой, я снова пытаюсь закричать, и на этот раз из моего рта вырывается пронзительное бульканье. Это немного, но это начало, и я чувствую, что медленно восстанавливаю контроль над своим телом. Может быть, я все-таки не умру сегодня.
  
  "Пожалуйста", - в конце концов бормочу я, изо всех сил пытаясь выдавить слова, "помогите мне. Я ..." Мой голос замолкает, когда я вижу, что парень стоит рядом, бесстрастно глядя на меня. Я сомневаюсь, что могу сказать что-то такое, что вызвало бы большой отклик; похоже, он считает меня просто бессловесным животным.
  
  Понимая, что он ничего не собирается для меня делать, я пытаюсь ползти по полу. Мои движения дерганые и болезненные, но мое тело, кажется, медленно восстанавливается после ледяной ванны, и мне удается пройти несколько футов, прежде чем я чувствую, как ботинок парня упирается мне в бедра. Обернувшись, я обнаруживаю, что он начал следовать за мной, как будто ему любопытно посмотреть, куда я пойду. С приступом страха я замечаю, что у него в руке снова электрошокер для скота, и отчаянно пытаюсь отодвинуться подальше, даже ползу по воде и льду, покрывающим пол. Все это время боль в моей ноге становится все сильнее и сильнее. Внезапно я понимаю, что, возможно, оцепенение было не таким уж плохим, поскольку, по крайней мере, я не мог чувствовать то, что этот извращенец делал со мной.
  
  Когда я пролезаю через дверной проем и выхожу в коридор, боль становится невыносимой, и мне наконец удается закричать. На самом деле я никогда раньше не слышал, чтобы я издавал такой ужасающий звук; как будто мучения исходят из глубины моего тела. Слезы начинают катиться по моим щекам, и через несколько секунд крик перерастает в страдальческий вопль. Шокирует осознание того, что я кричу как какое-то дикое животное, воющее от боли. Я просто хочу уйти; я должна уйти из этого места, уйти от этого человека. Клянусь Богом, я не могу пройти через это снова. Мое тело недостаточно сильное. Я уже чувствую, что мое сердце может разорваться в любой момент. Добравшись до верха лестницы, я на мгновение останавливаюсь, безудержно рыдая, и я -
  
  Внезапно я чувствую тяжелый удар по своему телу, и меня толкает вперед, пока я не теряю хватку и не скатываюсь с лестницы головой вперед. В конце концов я тяжело приземляюсь на дно, но, перекатываясь на спину, понимаю, что, похоже, отделался целым и невредимым. Ко мне медленно приближаются шаги, и я снова чувствую пульсирующую боль в ноге. Наконец, я издаю еще один крик, на этот раз смесь разочарования и агонии, и снова начинаю рыдать. Я не могу с этим справиться. Я думал, что смогу дать отпор, найти способ остановить этого парня, но теперь я понимаю, что недостаточно силен. Выхода нет. Я буду заперта здесь до конца своей жизни, точно так же, как Элизабет и Натали.
  
  "Убей меня", - хнычу я, когда парень достигает подножия лестницы и встает надо мной, его силуэт смотрит прямо мне в лицо. Внезапно я вижу в нем не только человека, который заставил меня страдать от такой агонии, но и человека, который может пощадить меня. Если у него есть хоть капля порядочности, может быть, он проявит немного жалости. Человек, который причиняет мне боль, по самой своей природе также является человеком, который может пощадить меня. "Пожалуйста, - плачу я дрожащим от рыданий голосом, - просто убей меня сейчас. Пожалуйста".
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ben!"
  
  Остановившись на ступеньках, я оборачиваюсь и вижу директора Робертса, спешащего через парковку. Наверное, я ожидал, что он захочет со мной перекинуться парой слов, но я надеялся хотя бы первым войти в парадную дверь здания.
  
  "Как дела?" спрашивает он, неловко улыбаясь. "Я слышал обо всем, что произошло. Ты в порядке?"
  
  "Я в порядке", - отвечаю я. "Саманта, с другой стороны, не в лучшей форме".
  
  "Да, - говорит он, - я знаю. Я только что разговаривал по телефону с ее родителями примерно полчаса назад. Я имею в виду, Боже мой, через что прошла эта девушка ..."
  
  "Похоже, с ней все будет в порядке", - продолжаю я. "Они только что ввели ее в кому на несколько дней, пока не закончат начальное лечение". Взглянув на часы, я вижу, что опаздываю на свое первое занятие за день. "Извини, если из-за меня возникли проблемы сегодня утром. Ты не возражаешь, если мы пройдем, пока разговариваем?"
  
  "Подожди", - говорит он, протягивая руку и кладя ее мне на плечо. "Давай не будем слишком торопиться. То, что случилось с Самантой, было шокирующим. Люди говорят об этом по всему городу. Говорят, что она была ужасно замерзшей, порезанной, обнаженной и...
  
  "Вот так я ее и нашел", - отвечаю я, начиная чувствовать, что здесь может быть проблема. "Я полагаю, вы знаете, что ее нашли в доме на Уиллоу-роуд, верно?"
  
  "Абсолютно", - говорит он. "Абсолютно, да, эта часть истории тоже проходит, так сказать, по кругу". Он делает паузу, и я могу сказать, что ему трудно высказать то, что он на самом деле думает. "Люди действительно любят посплетничать, не так ли?" добавляет он с нервной улыбкой. "Я имею в виду, в таком маленьком городке, как этот, люди просто любят ... болтать о всякой всячине".
  
  "Я их не виню", - говорю я. "Я думаю, они должны говорить об этом, особенно когда кажется, что нет другого способа сдвинуть дело с мертвой точки".
  
  Он кивает. "Позволь мне прояснить одну вещь, Бен. Насколько я понимаю, ты герой. Я не знаю, как ты узнал, что Саманта где-то там, но как бы то ни было, ты спас ей жизнь. Я нисколько не сомневаюсь, что без твоего вмешательства эта бедная девушка была бы сейчас мертва. Ее положили бы на плиту в морге, и ... Он делает паузу. "Ну, ты понял идею. Для меня ты абсолютный герой". Он нервно улыбается. "Если бы у меня была медаль, я бы приколол ее к твоему пиджаку прямо здесь и сейчас".
  
  "Но?"
  
  Он открывает рот, чтобы ответить, но я вижу, что он не уверен, с чего начать.
  
  "Выкладывай", - продолжаю я.
  
  "Я понимаю, что сегодня утром вас допрашивала полиция", - продолжает он.
  
  "Меня допросили. Но не арестовали. Они хотели знать, что произошло ".
  
  "Конечно. Полностью. Я понимаю". Он снова делает паузу. "Видишь ли, Бен, некоторые родители звонили сегодня утром, и им немного не по себе из-за всего этого. Ну, им очень неудобно, и им это не нравится. Совсем нет. И дело в том, что, хотя все они считают тебя отличным учителем, они спрашивали меня, считаю ли я хорошей идеей держать тебя в помещении, пока идет расследование. "
  
  Я смотрю на него, едва способная поверить в то, что слышу. - Ты думаешь, я опасен?
  
  "Нет!" - отвечает он. "Боже, нет. Вовсе нет. Это просто вопрос процедуры, Бен, и приличий, и... Что ж, некоторые родители считают, что там, где есть хотя бы малейшие сомнения, мы должны действовать ответственно, чтобы свести к минимуму возможность новых ... Он снова делает паузу. "Она была голой, Бен. Вы знаете, как люди реагируют на подобные вещи. Кроме того, некоторые студенты говорят, что вчера днем вас видели разговаривающим с Самантой Бриггс."
  
  "Я разговариваю со многими своими учениками", - говорю я. "Я учитель".
  
  "Очевидно, это была более напряженная дискуссия", - продолжает он. "Я просто рассказываю вам, что я слышал, и что говорят в школе и среди родителей. Говорят, что вы с Самантой были вовлечены в тихую долгую, горячую дискуссию в одном из коридоров. Это правда, Бен?"
  
  Вздыхая, я смотрю на дверь. Что-то подсказывает мне, что сегодня я не попаду внутрь.
  
  "Итак, кучка реакционных родителей выходит из себя, - говорю я в конце концов, - основываясь на полном непонимании фактов, и они..."
  
  "Она была обнажена, Бен", - продолжает он, его голос внезапно становится тверже. "Она была ранена, она была близка к смерти, и она была обнажена. Людям здесь трудно смотреть сквозь пальцы на этот факт. Я здесь не выдвигаю никаких обвинений. Никто вас ни в чем не обвиняет. В то же время, я обязан защищать своих учеников, и там, где есть хоть малейшее сомнение, я должен действовать. Здесь есть родители, которым очень неприятна мысль о том, что ты вернешься на свою работу, пока продолжается полицейское расследование. "
  
  "Но если..."
  
  "Мое решение окончательное", - говорит он, проходя мимо меня и, похоже, пытаясь преградить мне путь к двери. "Бен, давай просто разберемся с этим как два разумных человека, и, надеюсь, через месяц или два все уляжется. Мне очень жаль, но, учитывая события последних двадцати четырех часов с Самантой Бриггс, я не могу позволить тебе вернуться на территорию школы. "
  
  Я замираю на мгновение, пытаясь решить, что делать дальше. Наконец, понимая, что спорить с ним бесполезно, я просто поворачиваюсь и ухожу.
  
  "Мы вернемся к этому решению через месяц!" - кричит он мне вслед.
  
  Не оглядываясь, я иду через парковку. Я ни за что не собираюсь стоять там и умолять вернуть мне работу, поэтому я считаю, что лучший вариант - это просто уйти, пока я не сказал чего-нибудь, о чем потом пожалею. Сначала полиция, теперь школа; совершенно очевидно, что люди в этом городе убеждены, что прошлой ночью, когда я нашел Саманту, произошло что-то неприятное. Как правило, они, кажется, сосредотачиваются на очевидном и легком ответе, игнорируя тот факт, что что-то, кажется, заманивает людей в дом. Что бы ни происходило, мне нужно поговорить с кем-то, кто разбирается в этом деле и кто отнесется с большим сочувствием к моему бедственному положению. Но сначала мне нужно пойти и выяснить, что, черт возьми, происходит; мне нужно пойти и поговорить с человеком, который отвечает за весь этот бардак.
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  Когда я просыпаюсь, все изменилось. Я ничего не вижу и в замешательстве начинаю задаваться вопросом, не ослепла ли я. Наконец, однако, я замечаю слабый луч света вдалеке и понимаю, что просто нахожусь в темной комнате. Я чувствую себя совершенно опустошенным, как будто из моего тела высосали всю энергию, а нога болит тупой, постоянной пульсацией. Мне уже не так холодно, как было раньше, и я обнаруживаю, что снова могу нормально двигаться. Медленно, стараясь не спешить, я сажусь и обнаруживаю, что мое тело укрыто парой одеял.
  
  "С возвращением", - говорит Элизабет.
  
  Обернувшись, я понимаю, что она сидит неподалеку, едва различимая в полумраке. Я снова спускаюсь в подвал, и становится ясно, что Элизабет и Натали нашли время, чтобы позаботиться обо мне и снова согреть.
  
  "Я ..." - начинаю говорить я, внезапно охваченная непреодолимой потребностью снова увидеть свою мать. "Мне нужно ..." Я оглядываюсь по сторонам, вопреки всякой надежде, что, может быть, каким-то образом это окажется грандиозным трюком. "Мам?" Я зову, хотя сразу чувствую себя глупо. Когда слезы начинают катиться по моим щекам, я пытаюсь унять дрожь.
  
  "Как ты себя чувствуешь?" Спрашивает Элизабет, вставая и подходя к раковине. Мгновение спустя она возвращается и передает мне стакан воды. "Как твоя нога?"
  
  "Болит", - говорю я сквозь слезы, чувствуя жгучую вспышку боли чуть выше лодыжки. Я пью воду, и хотя она холодная, на вкус она лучше всего, что я когда-либо пила раньше. Я все еще не могу перестать дрожать. Я больше не чувствую особого холода, но, думаю, я в шоке. Еще у меня странная боль в левой руке, похожая на сильное давление, тупая боль.
  
  "Скрепки выглядят неплохо", - продолжает Элизабет. "Я посмотрела, пока ты был без сознания. На этот раз он хорошо поработал, так что нам не нужно их подгонять".
  
  Я киваю, но дрожь, кажется, усиливается.
  
  "Все в порядке", - говорит она, протягивая руку и беря меня за свою. "Все будет хорошо, Холли. Теперь ты в безопасности. Ты вернулась сюда".
  
  Я снова киваю.
  
  "Давай", - продолжает она. "Просто постарайся расслабиться и забыть обо всем. Иногда у него уходят недели между посещениями ледяной ванны. Возможно, тебе еще долго не придется возвращаться туда снова".
  
  - Я никогда не вернусь наверх, - говорю я, стуча зубами.
  
  "Посмотрим", - отвечает она.
  
  "Я не такой!" Твердо говорю я.
  
  "Хорошо", - говорит она, хотя я могу сказать, что она мне не верит. "Давай просто сосредоточимся на том, чтобы тебя успокоить".
  
  "Я не хочу успокаиваться", - говорю я, пытаясь, но безуспешно, унять дрожь. "Я хочу домой". Как только я произношу слово "домой", из моих глаз начинает литься поток слез, и я разражаюсь рыданиями.
  
  "Все в порядке", - говорит Элизабет, обнимая меня и крепко прижимая к себе. "Все в порядке, Холли. Выпусти все это. Просто выпусти".
  
  Я хочу сказать ей, чтобы она отвалила. Я хочу оттолкнуть ее и сказать, чтобы она перестала быть такой спокойной и понимающей. Все, что мне удается, это сидеть и рыдать, пока она обнимает меня. Я не знаю, как долго я так лежу, но кажется, что целую вечность. В конце концов, я понимаю, что дрожь почти полностью прекратилась. Я поднимаю взгляд и начинаю вытирать слезы со щек.
  
  "Ты скучаешь по своей семье, не так ли?" Говорит Элизабет.
  
  Я киваю.
  
  "Я тоже. Натали тоже. Просто сосредоточься на мысли, что однажды ты увидишь их снова. Все это останется в прошлом ".
  
  "Когда?" Спрашиваю я, мой голос звучит хрупко.
  
  "Я не знаю", - говорит она. "Но пока мы отсюда не выберемся, по крайней мере, мы есть друг у друга".
  
  Я вытираю еще немного слез. Постепенно мой страх начинает перерастать во что-то другое: гнев. Этот ублюдок чуть не убил меня, и он вырвал кусок кости из моего тела. Он вскрыл меня, залез внутрь и украл часть меня. Сначала мою свободу, мою жизнь, а теперь ему нужны мои кости.
  
  "Я собираюсь рассказать тебе кое-что, что, возможно, заставит тебя почувствовать себя немного лучше", - продолжает Элизабет. "В первый раз всегда хуже всего. Это, безусловно, было для меня, это было и для Натали, и я уверен, что это будет и для вас. В первый раз так много неопределенности. Вы понятия не имеете, что произойдет дальше, или как далеко он зайдет. Именно неопределенность, больше, чем что-либо другое, вызывает такую сильную панику. Когда знаешь, что будет дальше, все не так уж плохо."
  
  Сделав глубокий вдох, я наклоняюсь и провожу пальцами по металлическим скобам в ноге. Кожа кажется приподнятой, саднящей и слегка влажной.
  
  "Не волнуйся", - говорит Элизабет. "Небольшая инфекция почти неизбежна, несмотря на лед. Впрочем, с тобой все будет в порядке. Мы сохраним его в чистоте, и на этот раз через пару недель ты будешь на ногах. "
  
  "Он использовал ..." - начинаю говорить я, вспоминая светящийся синий огонек на конце штифта для скота. "Он использовал что-то вроде штифта для скота против меня".
  
  "Сначала он делает это", - продолжает она. "Это его способ убедиться, что ты делаешь то, что тебе говорят".
  
  "Он и на тебе это использует?" Я спрашиваю.
  
  "Конечно", - отвечает она. "Ну, раньше он так делал. В эти дни он просто держит его и молча идет позади меня, когда я направляюсь к ледяной ванне. Он знает, что я бы никогда не попыталась сбежать, но, думаю, он считает, что не может быть слишком осторожным. Она на мгновение замолкает. "Я, конечно, очень быстро поняла, что никогда больше не хотела испытывать такую сильную боль. Прошло десять лет с моей первой ночи в этом доме, и после той первой ночи я больше никогда не делала ничего, что могло бы его разозлить. Натали такая же. Мы оба согласились, что лучше просто дать ему то, что он хочет ".
  
  Медленно, с ноющим телом, я поднимаюсь на ноги и бреду по полу, все еще завернутый в одеяла, которыми Элизабет укрыла мое тело. Сделав пару шагов, я понимаю, что не могу перенести вес на свою больную ногу, поэтому мне приходится прислониться к стене. Я не могу перестать думать о том маленьком кусочке кости, который он у меня удалил. Где бы он ни был сейчас и что бы он с ним ни сделал, это все равно часть меня. Я хочу его вернуть.
  
  "Тебе не следует стараться делать слишком много", - говорит Элизабет. "Возможно, в данный момент ты чувствуешь себя лучше, но я могу заверить тебя, что твое тело будет страдать еще несколько дней. Вы прошли через ужасное испытание."
  
  "Что ему нужно от кости?" Спрашиваю я, поворачиваясь к ней. "Он оторвал кусок кости от моей ноги. Какого черта ему от нее нужно?"
  
  "Мы не знаем", - отвечает она. "Он тоже кое-что взял у меня и у Натали. К настоящему времени у него, должно быть, уже целая коллекция, но мы так и не смогли понять, что он с ними делает ".
  
  "Он психопат", - говорю я, все еще потрясенная воспоминаниями о том, что произошло наверху. "Он что, никогда не разговаривает?"
  
  "Никогда", - говорит она.
  
  "Но я слышал его однажды", - отвечаю я, поворачиваясь к ней. "Когда он похитил меня, он говорил со мной о..." Внезапно я понимаю, что что-то не так. Парень, который меня похитил, действительно разговаривал со мной, но он казался каким-то другим, как будто это был не тот человек. Подумав об этом еще немного, я понимаю, что в то время как парень наверху довольно крупный, парень, который схватил меня на днях, был более жилистого телосложения. Внезапно я вспоминаю его голову: у парня, который схватил меня, было худое лицо, совершенно непохожее на парня с электрошокером. - Их двое, - говорю я в конце концов.
  
  "Двое кого?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Парень, который похитил меня", - продолжаю я. "Это был кто-то другой".
  
  "Ерунда", - отвечает она. "Он работает один".
  
  "Нет, - говорю я, - ты ошибаешься. Парень, который похитил меня, был другим. Он разговаривал, и он был худее, и..." Я снова делаю паузу, вспоминая другую фигуру, которую я видел наверху. "Этот парень, он живет не один. Сегодня вечером я мельком видел кое-кого еще. Там, наверху, определенно есть кто-то еще. Клянусь Богом, я это не выдумываю."
  
  "Невозможно", - говорит Элизабет, возвращаясь к раковине. "Ты бредишь".
  
  "Нет", - продолжаю я, спеша к ней. "Клянусь Богом, когда я был в ванной, я видел..."
  
  "Когда ты был в ванне?" - спрашивает она, прерывая меня. "Как ты вообще можешь верить какому-то смутному образу, запечатленному на пике твоей боли?"
  
  "Кто-то прошел мимо двери", - настаиваю я. "Второй человек".
  
  "Там, наверху, больше никого нет", - отвечает она. "Поверь мне, я здесь уже десять лет. Если бы их было двое, я бы знала".
  
  "Я видел того, другого", - продолжаю я. "Я видел его дважды. Сначала, когда он схватил меня, а потом снова сегодня вечером. Я не знаю, почему вы его никогда не видели, но я клянусь, он настоящий. Это не просто один парень, работающий в одиночку. Их двое. Худой идет и заводит девочек, а тот, что побольше, занимается всякой всячиной в ванне. "
  
  "Пожалуйста, - отвечает Элизабет, немного понижая голос, - может быть, ты прекратишь нести эту чушь? Ты расстроишь Натали".
  
  Оглядев комнату, я вижу, что Натали свернулась калачиком в углу.
  
  "Она..."
  
  "Спишь?" Отвечает Элизабет. "Да. Или, по крайней мере, пытаешься. Суть в том, что тебе нет необходимости распространять здесь свою разрушительную ложь. Я здесь уже десять лет, а Натали - пять лет, и мы прекрасно знаем, что там, наверху, только один мужчина. Если бы там был кто-то другой, тебе не кажется, что мы бы видели его, или слышали, или имели какие-то признаки его присутствия?"
  
  "Я знаю, что я видел", - говорю я ей, отказываясь позволить ей развеять мои страхи. "Я не идиот, ясно? Я видел там другого мужчину. Я видел его всего секунду и не успел разглядеть его лица, но, клянусь Богом, я его видел. И парень, который похитил меня, это был кто-то другой. Я не могу этого объяснить, но я знаю, что там, наверху, есть второй человек!"
  
  "Ты ничего не знаешь!" - огрызается она на меня.
  
  В углу Натали на мгновение шевелится. Мы с Элизабет смотрим, как она переворачивается на другой бок, но кажется, что она крепко спит. Либо это, либо она притворяется.
  
  "Я знаю, что я видел", - твердо говорю я.
  
  "Тебе нужно поспать", - тихо говорит Элизабет. "Прости, Холли, но мы действительно ничего не можем сделать. Ты только истощишь себя, если будешь продолжать так дергать за решетку. Возможно, если ты ляжешь спать на несколько часов, утром тебе станет немного лучше."
  
  "А когда я проснусь, меня здесь не будет?" Спрашиваю я, поворачиваясь к ней. "Я снова буду свободен? Я смогу вернуться домой?"
  
  "Нет, но..."
  
  "Тогда я не почувствую себя лучше, не так ли?" С горечью замечаю я. Я мгновение смотрю на нее и внезапно ловлю себя на мысли, почему она так хочет, чтобы мы смирились со своей судьбой. Такое впечатление, что она хочет, чтобы мы оставались здесь, внизу. На самом деле, я не могу отделаться от мысли, что в каком-то смысле она, кажется, более чем счастлива просто тратить свои дни, слоняясь по подвалу и полагаясь на какую-то смутную надежду, что однажды произойдет чудо, которое поможет нам выбраться.
  
  "Я не думаю, что нам есть смысл продолжать эту дискуссию сегодня вечером", - холодно говорит она. "Я устала и предпочла бы немного поспать. Возможно, утром все покажется по-другому. Время - великий целитель, Холли, и иногда хороший ночной сон - это все, что нам нужно, чтобы взглянуть на ситуацию свежим взглядом. Я надеюсь, ты поймешь, что не можешь злиться весь день, каждый день находясь здесь. Это просто невозможно. Спокойной ночи, Холли. " С этими словами она поворачивается и направляется в другой конец подвала.
  
  "Спокойной ночи", - тихо говорю я, прежде чем снова смотрю в окно. Здесь должен быть выход отсюда. Я не могу пережить еще один такой день, как сегодня. Клянусь, мое сердце не выдержит еще одной ледяной ванны, а нога болит все сильнее. Мне все равно, насколько хорошо подготовлен парень наверху, у каждого есть слабое место, и я собираюсь найти его, а затем вытащу нас отсюда.
  
  Когда я поворачиваюсь, чтобы доковылять до угла, где планирую поспать, я бросаю взгляд на Натали и, к своему удивлению, вижу, что она проснулась и смотрит на меня.
  
  "Привет", - говорю я. "Извини, мы тебя разбудили?"
  
  Она ничего не говорит.
  
  "Ты в порядке?" Я спрашиваю немного нервно.
  
  "Ты хочешь разбить окно?" внезапно спрашивает она.
  
  "Должен ли я..." - Я замолкаю на мгновение. "Ну, да, но..."
  
  "Хочешь попробовать?"
  
  Я смотрю на нее, и что-то в ее решительном взгляде заставляет меня думать, что, возможно, у нее есть идея. Я все еще не совсем разобрался, что я думаю о Натали, но, думаю, стоит прислушаться к тому, что она хочет сказать. Прямо сейчас у меня точно нет других вариантов.
  
  "Как ты думаешь, как мы сможем это сделать?" Я спрашиваю.
  
  "Точно так же, как мы сломали плексиглас", - продолжает она.
  
  "Это был просто несчастный случай", - отвечаю я.
  
  "Нет", - говорит она. "Этого не было". Теперь ее голос звучит напряженно, как будто она напугана. Ее взгляд продолжает метаться по комнате, как будто она беспокоится, что нас прервут. Я не виню ее. Элизабет может быть довольно пугающей, а Натали, безусловно, самый робкий и нервный человек, которого я когда-либо встречал. Я не могу перестать задаваться вопросом, была ли она такой же до того, как попала в подвал, или время, проведенное здесь, изменило ее.
  
  "Может быть, нам стоит подумать об этом завтра", - говорю я, начиная думать, что все, что связано с Натали, просто заведет в тупик. Не думаю, что у меня сейчас есть силы разбираться с ней. Когда мы на днях сломали плексиглас, это, вероятно, была просто случайность.
  
  Она смотрит в другой конец комнаты, как будто боится, что нас могут подслушать. -Элизабет не нравится, что я говорю об этом, - шепчет она через мгновение, - но я знаю, что произошло на самом деле. Мы можем сделать это снова. Я пытался раньше, но у меня не хватило сил. Один слаб. Двое могут быть немного сильнее. Но с тремя из нас у нас может быть шанс. Я действительно думаю, что мы сможем это сделать, если просто сосредоточимся и потренируемся ".
  
  "Я не ..." Присев на корточки рядом с Натали, я на мгновение замолкаю. "Натали, о чем Элизабет не нравится, когда ты говоришь?"
  
  "Как разбили окно", - отвечает она с ноткой страха в голосе. "Я знаю, что мы сделали. После того, как ты поднялся наверх, она взяла с меня обещание не говорить тебе, но я знаю, как сделать это снова, не только с окном, но и с решетками и другими вещами. Она наклоняется немного ближе. "Я могу показать тебе, как работает сила".
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Вам нужно снести дом на Уиллоу-роуд", - говорю я, стоя в кабинете мэра Джефферсона Джонса. "Вам нужно снести его сегодня, а затем залить сверху бетоном и убедиться, что никто никогда больше туда не выйдет".
  
  Сидя за своим столом, Джонс смотрит на меня с любопытным выражением на лице. Пожилой мужчина с огоньком в глазах и легкой уверенностью человека, погрязшего в коррупции, кажется, находит меня забавным. Я отчасти ожидал этого, когда потребовал встречи с ним сегодня, и на самом деле у меня нет плана; я просто знаю, что мне нужно убедить его разрушить дом. Я страстно ненавижу Джонса, но прямо сейчас он единственный человек, способный положить конец этому кошмару.
  
  "Его нужно снести", - продолжаю я.
  
  "Правда?"
  
  "Это должно было случиться много лет назад". Я жду его ответа, но он, кажется, довольствуется тем, что просто смотрит на меня. Совершенно очевидно, что он уже решил не соглашаться со всем, что я говорю, что только усиливает мое подозрение, что у него есть какой-то план относительно дома. "Это позор, что он все еще стоит", - продолжаю я. "Это место следовало снести, как только те женщины вышли на улицу".
  
  "Что ж, - говорит он с улыбкой, - это, безусловно, один из способов взглянуть на это".
  
  "Я знаю, это прозвучит немного странно, - говорю я, - но я просто собираюсь выйти и сказать это. Там что-то происходит. Называйте это как хотите, но в нем погибли две девушки и почти добралась третья. Будут еще. "
  
  "Две девушки?" спрашивает он, нахмурившись. "Я не знал о двух девушках".
  
  "Бренда Бейнс была найдена там почти замерзшей ..."
  
  "Бездомная девочка?" Улыбка возвращается на его лицо. "Господи, Бен, ты заставил меня поволноваться на мгновение. Нет, все в порядке, бездомная девочка только что умерла от переохлаждения. Был отчет коронера и все такое. Я имею в виду, да ладно, быть бездомным не совсем хорошо для конституции, не так ли? Просто чудо, что она продержалась так долго, спала плохо и путешествовала из штата в штат пешком. "
  
  "У нее был порез на..."
  
  "Она умерла от переохлаждения", - продолжает он, прерывая меня. "Ты не судебно-медицинский эксперт, Бен, и я тоже. Как мэр, одна из моих обязанностей - откладывать вынесение решения в тех областях, где есть другие люди, более квалифицированные для принятия решения. В данном случае я полагаюсь на отчет, подготовленный для меня медицинскими экспертами, и не собираюсь подвергать их сомнению. Если бы в смерти бездомной девочки было что-то предосудительное, я уверен, они бы обратили на это внимание. В конце концов, у них нет причин это скрывать ".
  
  "Саманта Бриггс была в ванне со льдом, когда я нашел ее", - отвечаю я. "На ее ноге был глубокий порез, и я уверен, что кто-то удалил кусок кости".
  
  "Не слишком ли ты торопишься?"
  
  "Она была в ванне со льдом", - продолжаю я. "Вы предполагаете, что она сама все это устроила, а потом забралась внутрь?"
  
  "Я этого не предлагаю".
  
  "Затем кто-то сделал это с ней. Кто-то поместил ее в эту штуку, точно так же, как кто-то много лет назад помещал тех других женщин в ванны со льдом ".
  
  "Что ж, все это звучит немного неправдоподобно", - говорит он. "Монстра, который похитил и пытал этих бедных женщин, к счастью, больше нет с нами. Если только ты не предполагаешь, что есть подражатель ...
  
  "Я был там сегодня утром", - напоминаю я ему. "Я видел это. Я вытащил ее из этой чертовой штуковины, и когда Саманта проснется, ты можешь спросить ее сам. Она сможет рассказать нам, что произошло с того момента, как она вошла в дом, и до того момента, как я нашел ее. "
  
  "Если она очнется", - отвечает он. "Я слышал сегодня очень тревожные вещи о состоянии этой бедной девочки, Бен. Врачи уже не так уверены в себе, как раньше. Когда температура тела падает слишком сильно, не так-то просто вернуть все в норму. Боюсь, есть шанс, что она никогда не придет в себя. "
  
  "Она..." Я замолкаю на мгновение. "Если она умрет..."
  
  "Давайте посмотрим на светлую сторону", - продолжает он. "Давайте держаться вместе в трудные времена и иметь немного надежды в наших сердцах. Не знаю, как ты, Бен, но я искренне верю, что это сообщество сильное и жизнестойкое. Он пристально смотрит на меня, как будто пытается понять меня. "Ты веришь в силу нашего сообщества, не так ли? Я очень надеюсь, что ты разделяешь мою веру в людей вокруг. Мы пройдем через этот трудный период в нашей жизни, и мы станем сильнее и здоровее, и нас направят в правильном направлении к процветающему будущему ".
  
  "Ты говоришь, как один из твоих рекламных проспектов", - говорю я категорично.
  
  "Просто я так вижу мир", - отвечает он, одаривая меня сверкающей улыбкой.
  
  "Почему бы просто не снести дом?" Я спрашиваю.
  
  Он смеется. "Ты думаешь, это сработает? Просто сними это и притворись, что этого никогда не существовало?"
  
  "Я думаю, это было бы началом. Было бы хорошо, если бы это место не стояло без дела в качестве напоминания". Я делаю паузу, пытаясь понять, о чем думает Джонс. Как будто у него есть причина поддерживать дом в порядке, но он не желает полностью объясняться, и я не могу избавиться от ощущения, что он что-то скрывает. В конце концов, мэр Джефферсон Джонс из тех людей, которые всегда следят за деньгами. Здесь что-то происходит на заднем плане.
  
  "Позволь мне сказать тебе, что я думаю", - продолжает он. "Я думаю, что хаус - это шрам на нашем сообществе. Никаких аргументов, Бен. Совсем никаких. Я также думаю, что события, произошедшие там много лет назад, оказали глубокое и долговременное влияние на всех людей в этом городе. В некотором смысле, некоторые из них все еще скорбят о потере нашей коллективной невиновности. Однако я не думаю, что мы сможем ускорить процесс заживления, просто сровняв это место с землей. Это было бы не очень тонко. Вместо этого, Бен, нам нужно быть умными. Нам нужно действовать правильно и посмотреть, сможем ли мы взять негатив и превратить его в позитив. Ты меня понимаешь? "
  
  "При всем уважении, - отвечаю я, - я не понимаю вашей точки зрения. Прошло больше десяти лет с тех пор, как те три женщины были освобождены, и с домом ничего не случилось. Если бы вы были ..."
  
  "Наберись немного терпения", - говорит он, снова глядя на часы. "На такие вещи нужно время. Боюсь, колеса местного правительства временами вращаются довольно медленно, но они двигаются . Поверьте мне, через год этот дом на Уиллоу-роуд будет выглядеть совсем по-другому. На самом деле, сегодня днем ко мне придет джентльмен, который, возможно, сможет нам помочь. Если хочешь поболтаться, можешь узнать о его планах."
  
  "Какие планы?"
  
  "Захватывающие планы, Бен. Очень, очень захватывающие планы. Мы собираемся залечить раны этого города и в то же время строить будущее ".
  
  Я делаю паузу, понимая, что за кулисами определенно что-то происходит. У Джонса есть план, и этот хаус, похоже, находится в центре всего происходящего. Зная Джонса, я почти уверен, что мне не понравится то, что он готовит.
  
  "Знаешь, что, по-моему, тебе следует сделать?" он продолжает. "Я думаю, тебе следует пойти домой и расслабиться. Я думаю, тебе следует поднять ноги и забыть обо всем этом. Я уверен, что полиция поймет, что вы не сделали ничего плохого, и я уверен, что смогу помочь уладить отношения с директором Робертсом. Я слышал, что он отстранил вас. Думайте об этом как о коротком, неожиданном отпуске."
  
  В этот момент раздается стук в дверь, и секретарь Джонса наклоняется, чтобы сообщить ему, что его следующая встреча вот-вот начнется.
  
  "Давай, Бен, - говорит Джонс, вставая и ведя меня обратно в приемную, - позволь мне кое с кем тебя познакомить".
  
  Когда мы подходим к столу в приемной, я вижу, что на диване сидит еще один мужчина. Невысокий, лысый и загорелый, он встает и подбегает, чтобы пожать нам руки.
  
  "Бен, - продолжает Джонс, - это Уилсон Майклз из Лос-Анджелеса, Калифорния. Уилсон здесь, чтобы рассказать мне, как он собирается навсегда изменить этот город ".
  
  "Это будет кинособытие всей жизни", - с энтузиазмом говорит Майклз.
  
  "Не могли бы вы рассказать о своих планах моему юному другу?" Спрашивает Джонс. "Он очень горяч и обеспокоен нашими общими интересами".
  
  "Тебе нравятся фильмы ужасов?" Спрашивает Майклз. "Конечно, любишь. Все любят фильмы ужасов, а лучшие фильмы ужасов - это те, которые основаны на реальной жизни. То, что произошло на самом деле. Вот почему моя компания инвестирует пятьдесят миллионов долларов, чтобы перенести на экран один из самых ужасных реальных случаев, которые когда-либо знала Америка ".
  
  "Ты это несерьезно..." Говорю я, поворачиваясь к Джонсу.
  
  "Мы собираемся взять историю о доме на Уиллоу-роуд, - продолжает Майклз, - и превратить ее в самый страшный фильм, который когда-либо был снят. "Вся боль, и ведьмы, и все такое ". Мы собираемся снимать на натуре в настоящем доме, переделанном так, чтобы он выглядел много лет назад, а потом ... " Он делает паузу, как будто волнение для него почти невыносимо. "Как только мы закончим съемки, мы собираемся переоборудовать дом в современный кинотеатр, и именно там мы собираемся провести мировую премьеру. Можете ли вы представить, что смотрите фильм, основанный на реальных событиях, и на самом деле находитесь в реальном месте во время просмотра?"
  
  "И как только фильм выйдет на экраны, - добавляет мэр Джонс, - мы запустим дом в эксплуатацию как постоянный памятник событиям, которые там произошли. Люди съедутся со всей страны, чтобы посмотреть фильм дома и осмотреть со вкусом подобранную, тактичную и уважительную выставку, посвященную произошедшим ужасным событиям. Я искренне надеюсь, что, столкнувшись лицом к лицу с ужасом того дома, мы сможем исцелить наше сообщество ". Он на мгновение замолкает. "Как ты сам заметил, Бен, мы не можем продолжать прятаться от того, что произошло, и игнорировать это. Мы должны встретиться с этим лицом к лицу, смириться с этим и принять это ".
  
  "Я не могу назвать никаких имен, - продолжает Майклс, - но мы могли бы заполучить несколько довольно громких имен на роли трех главных ведьм".
  
  "Ведьмы?" Говорю я, потрясенный тем, что все это могло происходить на самом деле.
  
  "Ну, - отвечает Майклз, - слухи - это часть истории ..."
  
  "Они не были ведьмами", - подчеркиваю я. "Это была просто чушь СМИ. Они были тремя женщинами, которые пережили кошмар".
  
  "Я не думаю, что Бен понимает, как работает индустрия развлечений", - с улыбкой говорит Джонс.
  
  "Ты не можешь снять этот фильм", - говорю я. "Ты никак не можешь продолжать в том же духе. Ты не можешь превратить этот дом в какую-то туристическую достопримечательность".
  
  "У нас подписаны все права", - отвечает Майклз. "Очевидно, мы изменим несколько названий, чтобы избежать судебных исков со стороны женщин, плюс мы добавим несколько со вкусом подобранных, контекстуализированных сцен ужасов, и мы исследуем некоторые слухи, касающиеся произошедших событий, такие как предполагаемое колдовство и возможные лесбийские элементы в ..."
  
  "Ты серьезно?" Спрашиваю я, прерывая его. "Не было никакого колдовства. Никто никогда не предполагал никаких лесбийских или сексуальных элементов. Вы превращаете это в фильм ужасов!"
  
  "Ну ... таков план, - говорит Майклз, - но это будет сделано с большим вкусом".
  
  "Бен, - продолжает мэр Джонс, - я не уверен, что ты в нужном расположении духа, чтобы обсуждать это прямо сейчас. Возможно, тебе стоит пойти домой и немного поразмыслить. Мне нужно обсудить с мистером Майклзом детали сделки наедине, но, возможно, мы сможем продолжить наше обсуждение в другой раз. И я могу заверить вас, что позже сегодня я поговорю с директором Робертсом, чтобы внушить ему мое абсолютное уважение к работе, которую вы выполняете в школе. "
  
  "Этого не случится", - твердо говорю я. "Ты не собираешься превращать это в какой-то тематический парк". Развернувшись, я направляюсь к двери. Я всегда знал, что у мэра Джонса есть корыстная сторона, но я никогда не думал, что он на самом деле попытается использовать дом на Уиллоу-роуд, тем более таким образом.
  
  "Оставайся на связи, Бен!" Джонс кричит мне вслед. "Я бы очень хотел услышать твои мысли, когда ты немного успокоишься!"
  
  Не отвечая, я выхожу на улицу. Оказавшись на тротуаре, я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться. Мысль о том, что этот дом станет туристической достопримечательностью, ужасает, и я даже не могу начать понимать, как Джонс думает, что ему это сойдет с рук. Он собирается взять события, произошедшие на Уиллоу-роуд, и превратить их в какой-нибудь безвкусный фильм, а потом, как он думает, люди будут стекаться в город, чтобы заплатить за вход в дом. Хуже всего то, что он, вероятно, прав.
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Ты уверен, что она все еще спит?" - В десятый раз спрашивает Натали, нервно оглядываясь через плечо.
  
  "Я обещаю", - отвечаю я, немного устав от ее паранойи. Ну и что, что Элизабет знает, чем мы занимаемся? Она не отвечает за все, что мы здесь делаем.
  
  "Да, но ..." Она на мгновение замолкает, все еще охваченная страхом. Как будто она боится, что ее может поймать не парень наверху, а Элизабет. Я думаю, Элизабет долгое время была доминирующей личностью здесь, в подвале, поэтому вполне естественно, что такая робкая особа, как Натали, стала покорной. Тем не менее, ее страх, кажется, граничит с паранойей.
  
  "Натали, покажи мне", - продолжаю я. Честно говоря, я почти уверен, что это пустая трата времени, но прямо сейчас я на взводе и совершенно не сплю, а "Натали" - единственное шоу в городе.
  
  "Однажды я заставила Элизабет попробовать это со мной", - говорит она, говоря быстро и позволяя словам срываться с ее губ. "Она не хотела этого делать, но я заставила ее. Это тоже сработало, и именно поэтому она больше никогда не позволяла нам говорить об этом. Она напугана. Она видела то, что ты сейчас увидишь, но не смогла с этим справиться. " Она делает глубокий вдох, ее большие круглые глаза все еще устремлены на меня. "Ты не такая, как она, не так ли?"
  
  "Мне? Нравится Элизабет?" Я улыбаюсь. "Нет. По крайней мере, я надеюсь, что нет". Я оглядываюсь на другую сторону подвала, где Элизабет, кажется, все еще крепко спит. "Я уверен, что с ней все было в порядке до того, как она приехала сюда".
  
  Натали поворачивается и смотрит в окно. "Плексиглас оторвался из-за силы, - говорит она через мгновение. "Не из-за силы людей, которые что-то делают. Сила людей, которые думают о всякой ерунде. Это работает лучше, когда люди злятся, потому что именно тогда их эмоции усиливаются ".
  
  "Угу", - отвечаю я, начиная чувствовать, что Натали просто болтает.
  
  Она снова оглядывается на Элизабет. "Она ненавидит, когда я говорю о силе, но это все правда. Это реально. Я знал об этом до того, как пришел сюда, но я практиковался ".
  
  "Натали..."
  
  "Делай то, что я делаю", - внезапно говорит она, протягивая руку к окну.
  
  "Натали, пожалуйста..."
  
  "Делай, что я делаю!" - повторяет она, на этот раз более твердо. Ясно, что она верит во все, что говорит.
  
  Вздыхая, я поднимаю руку к окну.
  
  "Я не совсем понимаю это, - продолжает она, - но смотрите. Просто сосредоточьтесь на планке с левой стороны окна. Сосредоточьтесь на этой планке и представьте, что ее отодвигают".
  
  "Это безумие", - отвечаю я. Наверное, я был идиотом, когда даже допускал мысль, что Натали может что-то заподозрить в этом. Я пробыл в подвале всего день, а уже начинаю сходить с ума. "Натали, может быть, нам стоит немного поспать. Должно быть, уже за полночь".
  
  "Просто попробуй!" - шипит она, еще раз оглядываясь, чтобы убедиться, что Элизабет не пошевелилась. "Пожалуйста, просто попробуй один раз. Сосредоточься на поворотах и сгибаниях штанги. Подумайте о том, что его вытащили из каменной кладки."
  
  Понимая, что Натали сошла с ума, я решаю просто немного подыграть ей. В конце концов, я думаю, что не мое дело разрушать ее мечты, даже если эти мечты, кажется, основаны на какой-то странной вере в то, что мы можем сломать железные прутья просто силой своего разума. Я думаю, инцидент с плексигласом укрепил ее в заблуждении и придал ей уверенности продолжать попытки. Я просто хотел бы заставить ее понять причину.
  
  "Ты и не пытаешься!" - говорит она через мгновение.
  
  "Я есть!"
  
  "Ты не такой! Я чувствую это! Ты не очень, по-настоящему стараешься! Это сработает, только если ты пообещаешь сосредоточиться изо всех сил!"
  
  Вздыхая, я пытаюсь сосредоточиться на тактах. Я чувствую себя немного глупо, но все это приятно отвлекает от всего остального, что происходит. Я просто надеюсь, что в конечном итоге не сойду с ума так же, как, кажется, сошла с ума Натали. После пяти лет -
  
  Внезапно из-за решеток раздается скребущий звук, и, клянусь, кажется, что одна из них действительно слегка сдвигается. Не сильно, но ровно настолько, чтобы это было заметно.
  
  "Ты видел?" Взволнованно спрашивает Натали.
  
  "Я не знаю", - отвечаю я, мое сердце бешено колотится. "Возможно. Что ты видел?"
  
  "Продолжай пытаться!" - говорит она.
  
  Заставляя себя сохранять позитивный настрой, я продолжаю смотреть на сдвинувшуюся планку. Странным образом, я почти чувствую, как разум Натали тянется ко мне, и на мгновение я позволяю себе поверить, что что-то может происходить. Конечно же, из одной из решеток доносится слабый скребущий звук, как будто нам каким-то образом удается заставить ее двигаться. Забыв о своих сомнениях, я продолжаю пялиться на стойку бара и, наконец, позволяю себе слабейшую надежду, что, может быть, каким-то странным образом нам действительно удастся ее освободить.
  
  "Что ты делаешь?" Внезапно спрашивает Элизабет.
  
  Мы оба оборачиваемся и обнаруживаем, что она стоит прямо у нас за спиной.
  
  "Ничего", - говорит Натали, поспешно возвращаясь на то место на полу, где она спала ранее. Как испуганное животное, она ведет себя так, словно ожидает, что ее побьют или накажут.
  
  "Мы ничего не делали", - говорю я, хотя по выражению лица Элизабет очевидно, что она точно знает, что происходит. "Натали просто показывала мне вид за окном".
  
  "Отсюда ничего не видно", - холодно говорит Элизабет. "Ты ничего не видишь. Слишком темно".
  
  "Мы видим звезды, - продолжаю я, - и мы подумали, что, может быть, сможем увидеть реактивный самолет".
  
  "Натали, - продолжает она, скептически глядя на меня, - ты забивала голову Холли своими глупыми идеями?"
  
  "Она..." - начинаю говорить я.
  
  "Это была ее идея!" Натали кричит, по-видимому, в полной панике.
  
  "Что было?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Она хотела кое-что попробовать!" Натали продолжает. "Она попросила меня помочь ей! Я тут ни при чем! Я просто подумал, что посмотрю, смогу ли я сделать это для нее, но таков был ее план!"
  
  "Простите?" Отвечаю я, шокированный ее готовностью свалить вину на меня.
  
  "Мы поговорим об этом утром", - продолжает Элизабет, - "но сейчас я хочу, чтобы ты поспала. Ты понимаешь?" Она подходит к Натали. "Мы обсуждали это раньше. Ты действительно хочешь продолжать подвергать себя такой ужасной боли? Ты не можешь продолжать вести себя подобным образом снова и снова. Ты навредишь себе или даже можешь навредить кому-то другому. Это то, чего ты хочешь?"
  
  В ужасе Натали качает головой.
  
  "Если ты поднимешь шум, знаешь, что произойдет? Ты привлечешь его внимание, и тогда он позовет тебя принять еще одну ванну со льдом. Ты этого хочешь?"
  
  Она качает головой.
  
  "Как ты думаешь, сможешь ли ты пережить еще один такой бой так скоро?"
  
  "Пожалуйста, не говори так", - всхлипывает она, и слезы текут по ее щекам.
  
  "Тогда, похоже, все улажено", - продолжает Элизабет, возвращаясь ко мне. "Пожалуйста, не поощряй чрезмерное возбуждение Натали, Холли. Она ужасно страдает. Вы не знаете ее так, как знаю ее я. Поверьте мне, она хрупкая и нежная девушка, о которой нужно заботиться с сочувствием и состраданием. Доводить ее до такого исступления жестоко. Она не выдерживает напряжения. Я объясню утром, а пока просто дай ей поспать. Если ты не отдохнешь, то никогда не начнешь оправляться от сегодняшнего испытания ".
  
  Когда Элизабет возвращается в другой конец подвала, я остаюсь смотреть на Натали. Через мгновение я снова смотрю на решетку. Я хочу отмахнуться от всего, что произошло, притвориться, что все это было плодом воспаленного воображения, но это было нечто большее.
  
  "Иди спать!" Натали шипит из темноты, ее голос наполнен сдавленной яростью и страхом.
  
  "Я просто хочу..."
  
  "Иди спать!" - снова шипит она, и становится ясно, что она в ужасе от Элизабет.
  
  "Ладно, снитч", - отвечаю я, полагая, что на сегодня с меня хватит.
  
  Подойдя к окну, я забираюсь на стул и смотрю на решетку. Действительно, кажется, что одна из них была слегка отодвинута, как будто какая-то сила смогла потянуть и сдвинуть ее с места. Я протягиваю руку и смахиваю немного кирпичной пыли с края, и, клянусь, это выглядит так, как будто перекладину сдвинули. Оглядываясь на Натали, я вижу, что она все еще смотрит на меня широко раскрытыми от страха глазами.
  
  Не обращая на нее внимания, я иду в дальний угол и устраиваюсь на ночь. По крайней мере, когда я спорю с Элизабет, мне есть чем заняться; хуже всего здесь, внизу, когда все спят, а я остаюсь наедине со своими мыслями. Я так сильно скучаю по своим родителям, что у меня болит сердце. Все, чего я хочу, - это выбраться отсюда, и все, что я могу сделать, это цепляться за надежду, что скоро, так или иначе, я найду способ вернуться домой.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я всегда знал, что это еще не конец", - говорит Джо Кукил, сидя на крыльце своего дома, пока мы смотрим на его сад. Несколько лет назад Джо ушел на пенсию со своего поста шерифа и проводил время, возясь со своими растениями, но он следил за местными событиями и по-прежнему проявляет живой интерес к дому на Уиллоу-роуд. В конце концов, именно он первым нашел женщин после того, как они сбежали. "Этот ублюдок мертв, - продолжает он, - но ты должен остерегаться этого дома. Это дом в такой же степени, как и все остальное. "
  
  "Но парень мертв", - отвечаю я, делая глоток пива. "Ты уверен в этом, верно?"
  
  "Он мертв, все в порядке. Видел тело собственными глазами, прикованное к стене. Также видел вскрытие. Черт возьми, я даже был там, когда они опускали его в землю. По всему этому поводу все еще есть несколько вопросов, но его смерть - не один из них."
  
  "И его имя", - продолжаю я. "Ты действительно так и не узнал его имени?"
  
  "Мы перепробовали все", - говорит он. "Это кажется безумием, но ничего не было. Ни документов, ни истории, вообще никаких записей о нем. Очевидно, что у него должно было быть было имя, но он, похоже, приложил немало усилий, чтобы скрыть это. В некотором смысле, это была одна из самых жутких вещей во всей этой чертовой ситуации. Если бы у нас было имя, которое мы могли бы назвать ему, мы могли бы попытаться понять его. Когда вы смотрите на лицо человека, вам нужно знать его имя. Это часть его. Это такая же часть его, как его ДНК. Я всегда чувствовал, что мы упускаем большую часть истории ".
  
  "А как же дом?" Спрашиваю я. "Наверняка на документах должно было быть имя?"
  
  "Парень арендовал дом у местного фермера по имени Фред Уиллард. Когда мы отправились на его поиски, то не нашли ничего, кроме разлагающегося трупа. Бумажных следов не было. Имя этого извращенца так и не было раскрыто. Он на мгновение замолкает. "Что такого ужасного может быть в имени, что ты хочешь похоронить его навсегда?" Черт возьми, если тебе не нравится твое имя, ты можешь просто сменить его. Но этот парень, похоже, вообще не хотел иметь имя. Он просто позволил своему собственному имени исчезнуть ".
  
  "Или кто-то забрал это у него", - предполагаю я.
  
  Он пожимает плечами. "Может быть, я ошибаюсь. Но в любом случае, этот дом представляет реальную опасность. Я понял это в тот момент, когда вошел туда. Дом почти как живой ". Он на мгновение замолкает. "Нет, это не совсем так. Дом неживой. Но там есть что-то еще, что-то, чего мы так и не нашли. Мы заглянули в каждую комнату, но когда закончили и закрыли входную дверь, я знал, что он все еще там ".
  
  "Ты действительно в это веришь?" Я спрашиваю.
  
  "Я верю, что дом на Уиллоу-роуд - это зло", - отвечает он. "Это ответ на твой вопрос? Я не знаю, то ли мужчина поглотил зло из дома, то ли дом поглотил зло из человека, но к концу фильма между ними было не так уж много общего. Вот почему я продолжал настаивать на сносе этого места. Я даже подумывал отправиться туда с фонариком, чтобы сделать работу самому, но этого было бы недостаточно. Кто-то должен прийти туда с бульдозером и снести все это место, а затем им нужно посыпать землю солью и убедиться, что там больше никогда ничего не сможет вырасти. Всего остального будет недостаточно."
  
  "Ты никогда не казался мне суеверным типом", - говорю я ему.
  
  "Это не суеверие, когда ты посмотрел ему в лицо и увидел зло", - отвечает он.
  
  "Ты видел парня, который там жил?"
  
  "Я увидел дом, - продолжает он, - и я увидел ..." Он на мгновение замолкает. "Все официальные отчеты описывали похищения как дело рук одного человека, потому что это все, что мы когда-либо смогли доказать. Три девушки сказали, что есть только один человек, который несет за это ответственность, и в то время мне не хотелось обсуждать с ними этот вопрос, потому что они были так расстроены. Но тут и там было несколько маленьких признаков, вещей, которые не имели особого смысла, если не учитывать возможность того, что в этом мог быть замешан кто-то другой. Второй мужчина. "
  
  "Значит, он мог стоять за всем, что происходило?" Отвечаю я. "Ты думаешь, он вернулся, чтобы продолжить работу?"
  
  Джо качает головой. "Если он и существовал, а я даже не уверен, что он существовал, то его определенно больше нет. Я уверен в этом. Он умер давным-давно, еще до того, как мы узнали, что там происходит. Насколько я знаю, он, возможно, даже похоронен где-то там. Я настаивал на полной эксгумации подвала, чтобы посмотреть, что находится под полом, но никто здесь не хотел иметь с этим ничего общего. Они просто хотели запечатать это место и забыть об этом ".
  
  "Но если бы там был кто-то еще ..."
  
  "Опять же, у меня нет имени. Наверное, мне даже не следовало ничего говорить, но просто так говорили те девушки... Клянусь, когда они думали, что вокруг нет никого, кто мог бы их подслушать, им казалось, что они разговаривают так, как будто там был кто-то еще, но он был мертв ". Он вздыхает. "Всегда было трудно понять, о чем на самом деле говорили эти трое. К тому времени, как они вышли, они были настоящим трио, по-настоящему близкими. Это было почти так, как будто у них был свой личный язык, понимаете? Их собственный образ мыслей и разговоров."
  
  "Некоторые люди думают, что они были ведьмами", - замечаю я.
  
  Он на мгновение замолкает. "Да", - в конце концов говорит он. "Некоторые люди так и думают".
  
  "Что ты думаешь?" Я спрашиваю.
  
  "Я думаю, там что-то есть", - говорит он. "Я не знаю, что это, но это там". Он поворачивается ко мне. "Вот в чем дело. Они хотят переделать дом, чтобы там можно было снимать, верно? Ну, они не могут трогать это место, если это место преступления. Итак, если вам интересно, почему официальные лица неохотно признают то, что там произошло, не смотрите дальше. На мой взгляд, у них есть два варианта. Либо делайте вид, что ничего не произошло, либо действуйте быстро и заявляйте, что они все уладили. "
  
  "Поскольку Саманта Бриггс в больнице, они не могут просто замять это дело", - указываю я. "Когда она очнется, она сможет объяснить, что произошло".
  
  "Вот почему я беспокоюсь о тебе, Бен", - продолжает он. "Если они хотят повесить это на кого-то, ты, безусловно, лучший кандидат. Они могут заново открыть дело Бренды Бейнс и представить все так, будто ты ее убил, и они также могут повесить на тебя Саманту Бриггс. Я не говорю, что это то, что они сделают, но я думаю, вам следует быть осторожными. Не давайте им такой возможности. Это опасные люди. Поверьте мне, я знаю Джефферсона Джонса долгое время. Когда на столе лежат деньги, он не прочь подергать за несколько ниточек. Для него было бы очень удобно, если бы Саманта не проснулась. "
  
  "Он бы не стал кого-то убивать", - отвечаю я. Наступает пауза, пока я жду ответа. "А он бы стал?"
  
  "Если Саманта Бриггс сможет вспомнить, что с ней случилось, - продолжает он в конце концов, - то, возможно, все сдвинется с мертвой точки. Единственное, что Джефферсон Джонс не может игнорировать, - это испуганная девушка, которая рассказывает свою историю газетам. Когда она проснется, она очистит твое имя и, возможно, заодно сдвинет дело с мертвой точки. Это не то, чего он хочет."
  
  "Может быть, она не проснется", - отвечаю я. "Джонс говорит, что ей становится хуже".
  
  "Держу пари, что так и есть", - отвечает он. "Не стоит недооценивать, на что пойдут эти люди, если они думают, что смогут заработать много денег на этом доме. Проблема в том, что они играют с чем-то, чего не понимают. В этом доме зло, Бен. Чистое, неподдельное зло. Он был там, когда тот парень похитил женщин, и он все еще там после его смерти. Что бы ни было запланировано для этого места, зло никуда не денется. Возможно, это то, чего оно ждало. Возможно, он ждал, пока какой-нибудь чертов дурак снова откроет заведение. В конце концов, что-то наверняка его разбудило. Он поворачивается ко мне. "Хочешь знать самый главный вопрос, который у меня есть по поводу всего этого, Бен?"
  
  "Дерзай".
  
  "После освобождения Элизабет Торбетт и Натали Бэй отправились домой. Они не могли дождаться возвращения к своим родителям, хотя их так долго не было. Но Холли Картер?" Он мгновение смотрит на меня. "Из того, что я слышал, она однажды пошла домой. Всего один раз, на несколько часов, поздороваться со своими родителями, а потом она больше никогда их не навещала. Мне всегда было интересно, почему она это сделала."
  
  "Травма?" Я предлагаю.
  
  Он пожимает плечами. "Я не эксперт, - говорит он через мгновение, - но мне это поведение кажется странным. Я посмотрел в глаза той девушки после того, как она сбежала, и в ней было что-то другое. Что-то не так ". Он поднимает бутылку пива и допивает последнюю. "Если вы хотите узнать, что на самом деле скрывается в этом доме, Холли Картер, возможно, лучшее место для начала ".
  
  Часть Четвертая:
  
  Человек с тонким лицом
  
  Натали
  
  15 лет назад
  
  
  
  Они спорят. Почему они не могут перестать спорить?
  
  Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы они остановились.
  
  Зажмуриваясь все крепче и крепче, я начинаю задерживать дыхание, отчаянно надеясь, что шум каким-то образом исчезнет. Наконец, после того, что кажется вечностью, я делаю глубокий вдох и открываю глаза. Бесполезно. Они все еще спорят.
  
  Пожалуйста, Боже. Я прошу только об одном. Сделай так, чтобы они перестали спорить.
  
  Я уже некоторое время бодрствую, но притворяюсь спящим. Я знаю, что как только я привлеку к себе внимание, они втянут меня во все это. Элизабет будет говорить со мной свысока, как обычно, обращаясь со мной, как с ребенком, и с Холли... ну, она новенькая, так что я еще не совсем разобрался с ней. Пока что Холли, кажется, более открыта для моих идей и, кажется, хочет, чтобы я противостоял Элизабет. Я понимаю ее точку зрения, но в то же время она не понимает, каково здесь, внизу. Возможно, когда она пробудет здесь немного дольше, она увидит закономерности, которые витают в воздухе, и начнет понимать силу. Однако сейчас она просто все разрушает. Тем не менее, забавно видеть, как взъерошиваются перья Элизабет; я не должен находить это забавным, но я нахожу.
  
  "Дай ей поспать", - хрипло говорит Элизабет. Ей явно не очень нравится Холли, и она изо всех сил пытается сохранить контроль над ситуацией. Холли представляет угрозу, и Элизабет не знает, как реагировать.
  
  "Тебе нужно послушать ее", - отвечает Холли. "Прошлой ночью она..."
  
  "Прошлой ночью она была уставшей", - продолжает Элизабет, прерывая ее, - "и слабой. Вчера вы оба прошли через тяжелое испытание с ледяной ванной, так что можно только ожидать, что ваши умы помутились. Вы реагируете на огромный период стресса, но вы должны сосредоточиться и позволить своему разуму установить господство над вашим телом, иначе вы не более чем животное."
  
  "Мы должны выбираться отсюда", - продолжает Холли. "Если ты просто примешь ситуацию, ты сыграешь ему на руку".
  
  "Натали нужно выспаться", - говорит Элизабет. Для нее типично менять тему, когда она знает, что проигрывает спор. "Эта бедная девочка так слаба, что ее нужно защищать от самой себя. Вы ее не знаете, но я могу заверить вас, что она способна выдумывать самые причудливые фантазии в своем воображении. Она тоже в это верит, а затем скатывается по спирали в серию самоубийственных событий, которые могут длиться неделями. Поощряя ее, ты просто подвергаешь ее еще большей опасности ".
  
  Бедная маленькая Натали.
  
  Бедная, слабая, жалкая маленькая Натали.
  
  Типичная Элизабет. Всегда пытается защитить меня. Иногда кажется, что она думает, что я сумасшедший. Она всегда была такой, с самого первого дня, когда я появился здесь, в подвале. Она просто естественным образом взяла на себя роль авторитетной матери в наших отношениях, и я предполагаю, что взамен я немного регрессировал в детство. Она обращается со мной как с идиотом.
  
  Возможно, она права.
  
  Я, конечно, не рассказываю Элизабет о своих снах, но они приходят ночь за ночью. Всегда одно и то же: я вернулся к своей семье и снова начинаю жить своей прежней жизнью. В конце концов я просыпаюсь и обнаруживаю, что снова нахожусь в подвале. Я стараюсь не слишком много спать в эти дни. От снов больше неприятностей, чем пользы, и они заставляют меня слишком много думать о своей семье. Я не могу перестать задаваться вопросом, чем занимались мои родители последние пять лет. Они продолжали искать меня или в конце концов сдались? Они предполагают, что я мертв? Они хранят мои фотографии по всему дому или пытались притвориться, что меня никогда не существовало? Время от времени они делают новые запросы о моем местонахождении и иногда раскапывают места, где, по их мнению, я мог быть похоронен? Спустя пять лет они, должно быть, думают, что я мертв. Я бы не стал винить их за то, что они продолжают жить своей жизнью. Надеюсь, они счастливы. Я скучаю по ним. Надеюсь, с моей мамой все в порядке.
  
  Боже милостивый, если ты не можешь остановить ссору Элизабет и Холли, можешь хотя бы пойти сказать моей маме, что однажды я вернусь домой. Или, если меня не будет дома, заставь ее забыть обо мне. Я не хочу, чтобы она грустила.
  
  "Что ты делаешь?" Спрашивает Элизабет через несколько минут.
  
  "Не твое дело", - отвечает Холли.
  
  "Это, безусловно, это мое дело", - продолжает Элизабет. "Говори потише. Ты разбудишь Натали!"
  
  "Я уже проснулся", - говорю я, устав от игры. Сажусь, неловко улыбаюсь и чувствую, что динамика в комнате начинает меняться. Это само по себе может быть признаком силы. В конце концов, насколько я могу судить, сила существует в пространстве между двумя людьми. Раньше это было только между Элизабет и мной, но теперь к этому добавилась Холли, что создает своего рода треугольник. Именно треугольник добавляет силы, потому что у треугольника три стороны, и он удерживает силу в середине. Вот причина, по которой я так взволнован, поскольку я искренне верю, что теперь у нас есть шанс захватить власть и сформировать ее. Мне просто нужно еще немного времени, чтобы изучить его, а для этого мне нужно немного тишины и покоя. Мне также нужно, чтобы Элизабет наконец признала, что это существует; я знаю, что она это почувствовала, так почему бы ей просто не признать, что это реально?
  
  "Извините, что мы вас побеспокоили", - говорит Элизабет, спеша ко мне. "Вы хорошо спали?"
  
  Я киваю, наблюдая, как движение Элизабет приводит к изменению силы. Я знаю, это звучит безумно, но, клянусь, я действительно иногда вижу эту силу, особенно теперь, когда Холли здесь, внизу.
  
  "Мы говорили о решетках на окне", - говорит Холли.
  
  "Для этого будет время позже", - продолжает Элизабет. "Натали, хочешь овсянки?"
  
  "Нет", - говорю я, поднимаясь на ноги.
  
  - Тебе нужно поесть, - говорит Элизабет. - После вчерашнего...
  
  "Я голоден, - говорю я, - но я не хочу овсянку". Меня тошнит от овсянки. Если не считать случайных угощений, овсянка - единственное, что нам когда-либо давали. Если мне придется съесть еще одну тарелку этих бледно-серых помоев, клянусь, я взорвусь. Иногда мне кажется, что я все время объедаюсь кашей.
  
  "Хочешь яичницу с беконом?" Спрашивает Натали.
  
  Я улыбаюсь.
  
  "Для этого, - продолжает она, - нам нужно убираться отсюда".
  
  "Пожалуйста, перестань так говорить", - говорит Элизабет, едва сдерживая гнев. "Мы все хотим многого, но нам не помогает продолжать говорить об этом".
  
  "Может быть, так и есть", - говорит Холли. "Может быть, ты разучился надеяться на выход".
  
  "Я хочу немного воды", - говорю я. "Я чувствую ..." Внезапно я замираю, когда вижу, как что-то движется в другом конце подвала. Далеко за тем местом, где стоят Элизабет и Холли, что-то движется в тени. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я понимаю, что мы снова не одни.
  
  Он здесь.
  
  Он здесь.
  
  Он здесь.
  
  Мне следовало этого ожидать. В конце концов, он, вероятно, хочет получше рассмотреть Холли, узнать о ней немного больше. И все же одной мысли о том, что он здесь, внизу, достаточно, чтобы по моему телу пробежал холодок.
  
  Он здесь.
  
  Я ненавижу, когда он приходит.
  
  "По крайней мере, возьми это", - говорит Элизабет, как обычно не обращая внимания на посетителя. Она передает мне стакан воды и с нетерпением ждет, когда я сделаю глоток. Как обычно, она играет роль матери. Я ее не виню. Это все, что она умеет делать.
  
  "Спасибо", - тихо говорю я, не сводя глаз с теней. Я знаю, что он наблюдает за мной, и я знаю, что он просто не торопится... Делая глубокий вдох, я пытаюсь сохранять спокойствие.
  
  "Я рассказывала Элизабет о барах", - продолжает Холли. "Натали, я думаю, нам нужно показать ей, что произошло прошлой ночью. Как ты думаешь, мы могли бы попробовать еще раз?"
  
  Я наблюдаю, как фигура в тени, кажется, придвигается немного ближе. - Нет, - говорю я через мгновение. - Не сейчас.
  
  "Но, может быть, если она увидит ..."
  
  "Не сейчас", - твердо говорю я. Хотя я очень хочу помочь Холли и показать Элизабет, как работает сила, я ни за что не собираюсь этого делать, пока он слоняется здесь без дела. Насколько я знаю, он понятия не имеет о силе, и я хочу, чтобы так и оставалось. Иногда мне кажется, что сила - это единственное, что поддерживает во мне жизнь, и я не собираюсь делиться ею ни с кем, кроме Элизабет и Холли.
  
  "Видишь?" Говорит Элизабет, поворачиваясь к Холли. "Нам действительно не о чем говорить".
  
  "Мы передвинули одну из решеток", - отвечает Холли.
  
  "Нет", - говорю я, паникуя при мысли, что нас могут подслушать. "Мы этого не делали".
  
  "Мы сделали!" Говорит Холли. "Мы стояли прямо там и сдвинули одну из них. Натали, ты та, кто показала мне ..."
  
  "Нет", - повторяю я, качая головой. "Я тебе ничего не показывал. Ты бы просто сошел с ума из-за ледяной ванны и всего остального. Ты все выдумываешь". Я поворачиваюсь к Элизабет. "Она все выдумывает. Ничего не было. Совсем ничего. Мы просто разговаривали, просто шутили, но она зашла слишком далеко ".
  
  Он приближается.
  
  Холли смотрит на меня, явно шокированная. Я ее не виню. В конце концов, она, вероятно, думала, что я на ее стороне. Я все объясню ей позже, когда в тени никого не будет, но сейчас я просто хочу помолчать.
  
  "Это то, о чем я беспокоилась", - говорит Элизабет. "Ложная надежда. Я обещаю тебе, Холли, что если ты будешь так жить каждый день здесь, внизу, ты сойдешь с ума. Ложная надежда разъедает тебя, разрушая твою способность входить в ритм. Это вредно для души. "
  
  Он приближается ко мне.
  
  "Полезно для души?" Недоверчиво спрашивает Холли. "Что, черт возьми, это значит?"
  
  "Он здесь", - шепчу я.
  
  "Ты понятия не имеешь, как здесь выжить", - говорит Элизабет Холли. "Вообще понятия не имеешь".
  
  Вздыхая, я пытаюсь заглушить их голоса, поскольку они продолжают спорить. Хорошо, что Холли хочет бросить вызов Элизабет, и в большинстве случаев я бы, вероятно, поддержал ее. Проблема, однако, в том, что ни один из них не знает о человеке в тени. Я не знаю, почему и как, но ему всегда удается проскользнуть мимо Элизабет, а теперь, похоже, ему удается проскользнуть и мимо Холли. Даже сейчас он стоит у дальней стены, его едва видно, но я знаю, что он наблюдает за мной. Не знаю почему, но кажется, что я всегда интересовал его больше, чем что-либо другое. Иногда я задаюсь вопросом, не друг ли он парню наверху, но иногда мне кажется, что он совершенно независим. Иногда я думаю, что он призрак.
  
  Пока Элизабет и Холли продолжают спорить, я наблюдаю, как фигура движется в тени, обходя угол комнаты, пока, наконец, не приближается ко мне. Я уже начинаю дрожать, когда мужчина с худым лицом медленно опускается на корточки рядом со мной, его старые кости скрипят от усилий.
  
  "Привет, Натали", - говорит он, его голос, как обычно, звучит старчески и тонко, как бумага. "Я вижу, у тебя появился новый друг. Итак, что это я слышал о разбитом окне?"
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Я смотрю, как охранник медленно идет по дорожке, направляясь к дому. Теплым летним днем сразу после обеда я выехал, чтобы еще раз взглянуть на дом на Уиллоу-роуд. Однако, к моему удивлению, оказывается, что я не единственный в этом районе. У входа припаркован грузовик службы безопасности, и охранник, похоже, совершает свой обход, проверяя, никто ли не потревожил дом. Я почти уверен, что это новинка, и раньше здесь не дежурил охранник, так что, я думаю, мэр Джонс серьезно относится к тому, чтобы держать людей подальше от этого места. Тем не менее, я сомневаюсь, что охраннику заплатили за то, чтобы он оставался там весь день. Мэрия не стала бы платить больше, чем за беглую проверку время от времени.
  
  Решив, что мне, вероятно, следует принять некоторые меры предосторожности, прежде чем приближаться к дому, я звоню Джо Кукилу. Он единственный человек, которому, как я чувствую, я могу доверять прямо сейчас.
  
  "Ты уверена насчет этого?" спрашивает он после того, как я рассказала ему, что планирую делать.
  
  "Конечно, я не уверена", - отвечаю я, не сводя глаз с дома. "Мне нужно знать, что здесь происходит, и мне нужно попасть туда до того, как съемочная группа приступит к работе на следующей неделе. Просто сделай мне одолжение, хорошо? Если я не перезвоню вам в течение сорока пяти минут, сообщите в полицию, что мне нужна помощь."
  
  "Я думаю, ты недооцениваешь дом, Бен", - говорит он. "Это место - зло".
  
  "Я могу позаботиться о себе сам. В любом случае, если там что-то и есть, то это касается только женщин. Нет записей о том, чтобы мужчина когда-либо пострадал ". Я смотрю, как охранник заходит с другой стороны дома, все еще проверяя двери и окна. "Я сомневаюсь, что вообще что-нибудь случится", - продолжаю я. "Я просто хочу получить несколько снимков для исследования".
  
  "Иногда я удивляюсь твоему интересу к этому дому", - отвечает Джо. "Это похоже на нечто большее, чем праздное любопытство".
  
  "Скоро поговорим", - говорю я, наблюдая, как охранник возвращается к своему фургону. Отключив звонок, я жду, когда охранник уедет. Я чувствую себя глупо из-за того, что вообще удосужился попросить Джо о помощи, но, думаю, осторожность не повредит.
  
  Заводя двигатель, я еду по дороге, пока не оказываюсь за пределами дома, и, наконец, прохожу через сад, пока не оказываюсь перед парадной дверью. Прямо сейчас дом даже не выглядит таким жутким. Конечно, сад зарос, а двери и окна заколочены металлическими пластинами, но это только кажется обычным захудалым сельским домом. Я обхожу здание снаружи, делая контрольные фотографии, но в конце концов понимаю, что оттягиваю момент, когда мне нужно будет зайти внутрь. Сделав глубокий вдох, я подхожу к незакрепленной металлической пластине и обнаруживаю, что она все еще не закреплена. Вот и все для дополнительной безопасности.
  
  Оказавшись внутри, я использую фонарик, чтобы осмотреть первую комнату. Ничего не изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз, и я начинаю пробираться через груду мусора, которая была оставлена на полу. Трудно поверить, что никто даже не потрудился прийти и как следует прибраться после того, как в доме много лет назад произошел налет, но я думаю, что никто не хотел этой работы.
  
  Пробираясь в подвал, я осторожно спускаюсь по лестнице, пока, наконец, не оказываюсь в той части дома, где содержались три женщины. Это довольно большое помещение с единственным маленьким окошком в верхней части одной из стен. Я медленно пересекаю комнату, которая оказывается почти полностью пустой, если не считать старой раковины в одном из углов. Поворачиваясь, я направляю фонарик в темноту и, наконец, замечаю что-то на одной из стен. Поспешив туда, я вижу флажки там, где кто-то явно считал дни, хотя, похоже, в конце концов они сдались. Трудно поверить, что эти женщины пробыли здесь так долго и что они вынесли столько страданий. Если бы я прошла через то, через что прошли они, я бы, вероятно, сейчас была в сумасшедшем доме.
  
  Когда я собираюсь возвращаться к лестнице, случайно бросаю взгляд вниз и вижу что-то на полу. Кто-то вырезал на камне букву N, а в нескольких метрах от меня кто-то вырезал букву H и, чуть дальше в стороне, букву E. Отступив назад, я понимаю, что это похоже на то, как если бы кто-то отмечал три точки треугольника. N, H и E почти наверняка означают имена Натали, Холли и Элизабет, так что я предполагаю, что это было частью их жизни здесь, внизу. Я, конечно, читал теории заговора и онлайн-эссе об этих женщинах, так что я полностью осведомлен о слухах об их деятельности. Я не из суеверных, но постепенно начинаю приходить к выводу, что некоторые из этих слухов могли быть верны.
  
  "Три ведьмы", - тихо говорю я.
  
  Осматривая комнату, я замечаю что-то маленькое на полу в углу. Я направляюсь туда, присаживаюсь на корточки и нахожу набор маленьких костей, аккуратно разложенных у стены. Они кажутся слишком маленькими, чтобы быть человеческими, но я не большой эксперт в такого рода вещах, поэтому я делаю пару фотографий, прежде чем аккуратно собрать кости и положить их в пластиковый пакет для улик, который я захватил именно для такого рода вещей. Кости, вероятно, совершенно неуместны; скорее всего, какое-то животное заползло в это место и умерло. Тем не менее, я полагаю, что с таким же успехом могу сохранять непредвзятость. В таком месте, как это, даже самая безобидная на вид вещь может оказаться важной.
  
  Внезапно сверху доносится шум. Я поднимаю голову и слышу, как что-то стучит в комнате прямо над подвалом. Раздаются три отчетливых хлопка, как будто кто-то пытается привлечь мое внимание. На долю секунды мне приходит в голову, что, возможно, мне не стоит подниматься и смотреть, но потом я понимаю, что это именно то, что я пришел искать. Пробегая через подвал, я поднимаюсь по лестнице и, наконец, добираюсь до кухни, только чтобы обнаружить, что она пуста.
  
  "Алло?" Я зову.
  
  Тишина.
  
  "Я услышал тебя!" Я кричу.
  
  По-прежнему ничего.
  
  "Отлично", - бормочу я, понимая, что у меня не работала камера, так что я только что упустил возможность получить небольшое доказательство того, что здесь происходит. Я быстро исправляю ситуацию, доставая камеру из кармана и нажимая кнопку "запись"; с этого момента каждый мой шаг в этом месте будет документироваться.
  
  "Алло?" Повторяю я, медленно пересекая кухню. "Я тебя услышал". Я поворачиваю камеру так, чтобы она была направлена на дверь, ведущую в коридор. "Я не коп", - кричу я. "Я здесь не для того, чтобы доставлять тебе неприятности. Я просто осматриваюсь".
  
  Тишина.
  
  Проходя на кухню, я освещаю фонариком лестницу. Когда я начинаю подниматься на следующий этаж, я понимаю, что, возможно, я позволил себе стать немного параноиком. Пока в доме нет той жуткой атмосферы, которую я ожидал, даже после событий, произошедших на днях, когда я был здесь с Самантой. Я предполагал, что продрогну до костей, как только войду внутрь, но по ощущениям это обычный дом. Если не считать стука, здесь вообще нет ничего странного. Это просто пустой дом.
  
  Я направляюсь в комнату, где нашел Саманту в ванне со льдом. Не похоже, что здесь что-то изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз. Пол все еще мокрый, хотя лед растаял и ванна полна воды. Когда я захожу в комнату, я понимаю, что, несмотря на все, что произошло на днях, кажется, что никто не пришел осмотреться. Учитывая то, как меня допрашивала полиция, я бы подумал, что они, по крайней мере, потрудились выйти и посмотреть, есть ли что-нибудь, указывающее на то, что произошло на самом деле. Что бы на самом деле ни случилось с Самантой, ответ должен быть где-то в этой комнате.
  
  Я смотрю на часы и вижу, что у меня есть еще пять минут до встречи с Джо, поэтому я беру видео с ванной, а затем решаю, что мне лучше убраться отсюда. Я не знаю, что я ожидал найти, но в целом место, похоже, разочаровало. Вот и вся идея о том, что в тени скрывается какое-то угрожающее зло. Возможно, я позволил своему воображению разыграться, и дом - это всего лишь дом. Возможно, Бренда Бейнс действительно действительно умерла от переохлаждения неподалеку. Возможно -
  
  Внезапно, без предупреждения, меня поражает ощущение, что кто-то наблюдает за мной. Я оборачиваюсь, но в комнате больше никого нет. Тем не менее, я как будто чувствую другого человека, стоящего всего в нескольких дюймах от меня.
  
  "Алло?" Окликаю я, отступая в коридор.
  
  Я жду ответа, но там ничего нет. Конечно, ничего нет; я просто пугаю себя. Делая глубокий вдох, я напоминаю себе, что мне нужно взять себя в руки. В конце концов, уму легко начать воображать всевозможные вещи. Несмотря на то, что я чувствую, что кто-то стоит рядом со мной, на самом деле там никого нет. Я оборачиваюсь, но ощущение, кажется, движется вместе со мной, как будто за мной идет какой-то невидимый человек. Я возвращаюсь в комнату, но это ощущение сохраняется.
  
  "Алло?" Я снова окликаю, хотя сразу чувствую себя глупо. Здесь никого нет. Заставляя себя преодолеть свои страхи, я делаю шаг вперед, но тут же останавливаюсь, когда чувствую, что кто-то идет прямо за мной. Поворачиваясь, я оглядываю комнату, но здесь определенно больше никого нет. Все это у меня в голове.
  
  Секундой позже я чувствую, как что-то касается моего плеча. Обернувшись, я обнаруживаю, что снова ничего не вижу. Я иду обратно через комнату. Одно дело представлять присутствие другого человека, но совсем другое - начать думать, что я могу чувствовать кого-то. Я хочу развернуться и убраться отсюда, но в то же время я полон решимости преодолеть свой страх. Что бы ни творилось в этом доме, я не хочу убегать от этого; я хочу встретиться с этим лицом к лицу и найти способ остановить это.
  
  Внезапно я слышу шум за своим плечом. Я поворачиваюсь, но что-то врезается мне в голову сбоку, и я падаю на землю.
  
  Натали
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Она симпатичная", - говорит худощавый мужчина, сидящий рядом со мной и наблюдающий, как Холли продолжает изучать решетку на окне. "Она не сдается, не так ли? Кажется, в ней гораздо больше искры, чем в той, другой. Она тебе нравится? "
  
  Уставившись на Холли, я пытаюсь не обращать внимания на тонколицый мужской голос. Я знаю, что он просто ведет праздную беседу, и я знаю, что он пытается обмануть меня. Он хочет, чтобы я заговорил с ним, чтобы остальные подумали, что я сошел с ума. Я не знаю, почему он хочет, чтобы надо мной так смеялись, но я не собираюсь поддаваться на его глупые игры. Он может сидеть и шептать мне на ухо весь день напролет, если захочет, но я не буду ему отвечать. Не при других. Если я начну с ним разговаривать, все подумают, что я сошла с ума. Они уже думают, что я довольно странный, и последнее, что я хочу делать, это подтверждать их подозрения. Боже, неужели ты не можешь просто положить всему этому конец?
  
  "Вчера я был наверху", - продолжает мужчина с узким лицом. "Я наблюдал, как наш общий друг принимал ванну со льдом для твоего нового приятеля. Это было очень неприятно. Сначала он несколько раз ударил ее электрошокером. Между нами, Холли, я думаю, иногда он заходит слишком далеко. А ты? Я имею в виду, одно дело держать вас троих в плену вот так, но я думаю, что он доводит ваши тела до предела. Однажды один из вас просто упадет замертво от сердечного приступа ".
  
  Я делаю глубокий вдох. Иногда я ловлю себя на том, что вопреки всякой надежде ловлю себя на том, что мужчина с худым лицом - всего лишь часть моего воображения. Если он галлюцинация, я смогу справиться с давлением. Все, что мне нужно сделать, это заблокировать его, и в конце концов он уйдет, по крайней мере, на некоторое время. Проблема, однако, в том, что он всегда возвращается. Он слоняется в тени и в конце концов подходит и разговаривает со мной. Насколько я знаю, он никогда не разговаривает с Элизабет. На самом деле, я не думаю, что она даже знает о его существовании. Она никогда не упоминает его и никак на него не реагирует. Так у меня галлюцинации о его присутствии, или у нее галлюцинации о его отсутствии?
  
  "Почему ты не хочешь поговорить со мной?" он спрашивает.
  
  Я поджимаю губы и сильно прикусываю их.
  
  "Ты стесняешься?"
  
  Я чувствую, как дрожь проходит по моему телу. Мне хочется повернуться и закричать на него, но я знаю, что не могу этого сделать.
  
  "Ты тоже хорошенькая, Натали", - продолжает он. "Когда я сказал, что Холли хорошенькая, я не имел в виду, что ты не такая".
  
  Думаю, в конце концов, мне нужно посмотреть правде в глаза. Теперь, когда Холли, кажется, тоже его не замечает, очевидно, что я, должно быть, сумасшедшая. Человек с тонким лицом - продукт моего воображения, а это значит, что он, по сути, часть меня. С другой стороны, иногда кажется, что он знает то, чего не знаю я, что немного мутит воду. Хотел бы я понять, что на самом деле здесь происходит. Иногда я думаю, что все это вызвано домом. Мужчина наверху, человек с худым лицом, сила здесь, в подвале... Во всем виноват дом. Я чувствую какую-то энергию, исходящую от стен.
  
  "Должен признаться, - продолжает он, - я был удивлен, когда он решил добавить третьего участника в вашу маленькую группу. Я думал, у вас с Элизабет довольно хорошие отношения, но, очевидно, он хотел внести сумятицу. " Протянув руку, он проводит пальцем по моему лицу. Хотя я убежден, что он галлюцинация, я чувствую его прикосновение. "Это так типично для него, не так ли? Всегда хочет держать тебя в напряжении. Как ты думаешь, что он хочет, чтобы ты сделал с Холли? Предполагается, что вы друзья? Предполагается, что вы враги? Он на мгновение замолкает. "Как ты думаешь, он знает о силе, которая накапливается здесь, внизу?"
  
  Я резко отстраняюсь. Бросив взгляд через комнату, я вижу, что Холли заметила мое движение и кажется немного озадаченной. Я слабо улыбаюсь, и Холли в конце концов возвращается к спору с Элизабет.
  
  "Она что-то видела", - говорит мужчина с узким лицом. "Она умная. Возможно, Элизабет было легко пустить пыль в глаза, но Холли - совсем другое дело. Тебе нужно быть немного осторожнее, Натали. Твои старые трюки и игры не годятся теперь, когда за тобой наблюдают две пары глаз. Возможно, пришло время действовать. Вы думаете, что сможете продержаться здесь бесконечно втроем, или, может быть, сократите количество участников до двух? "
  
  Глядя себе под ноги, я пытаюсь не слышать звук его голоса. Над всеми нами скрипят половицы, когда наш похититель проходит через одну из комнат. Я надеюсь, что сегодня он никого из нас не отведет наверх. В конце концов, вчера он забрал двоих из нас, что необычно, так что он, вероятно, возьмет небольшой перерыв. Кроме того, Холли новенькая, так что если кто-то и должен подняться, то это будет она. Кроме того, прошло много времени с тех пор, как он забирал Элизабет, так что, возможно, настанет ее очередь. В любом случае, какое-то время я буду в безопасности. Пожалуйста, Боже, позволь мне быть в безопасности.
  
  "Я здесь не для того, чтобы указывать вам, что делать, - продолжает мужчина с узким лицом, - но я собираюсь сделать дружеское предложение. Вам нужно сократить свои цифры. На мой взгляд, вы должны выбрать либо Элизабет, либо Холли, и вы должны избавиться от нее. Лично я думаю, что это должна быть Элизабет. Она всегда говорила с тобой свысока и обращалась с тобой как с идиоткой. Разве ты не стала обижаться на нее, Натали? Он протягивает руку и снова проводит пальцем по моей щеке. "Разве это не обряд посвящения для всех девушек - убить того, кто ставит их на место? Сделай это, и здесь будете только ты и Холли. Я уверен, что Холли в конечном итоге согласилась бы с твоим образом мыслей. Что ты скажешь? Звучит ли это как хороший план? "
  
  Я наблюдаю, как Холли, раздраженная своей ссорой с Элизабет, переходит на другую сторону подвала. Странно думать, что она приехала только вчера. Холли уже кажется такой знакомой.
  
  "Элизабет живет здесь уже десять лет", - говорит мужчина с худым лицом. "Дом добрался до нее. Он засел у нее в голове, и из-за него ее разум начал разлагаться. Ты знаешь, на что похоже это место, Натали. Оно меняет человека. Оно искажает его душу и превращает его в отголосок собственного зла. Элизабет пробыла здесь дольше всех, поэтому она изменилась сильнее всех. Ты можешь хотя бы представить, какой она, должно быть, была до того, как попала сюда? Очевидно, она так несчастна. Убей ее. Это был бы акт милосердия."
  
  Вставая, я шаркающей походкой пересекаю комнату, надеясь, что мужчина с узким лицом не последует за мной. Я прохожу мимо Элизабет, и мы обмениваемся коротким взглядом. Она сердита на меня за то, что я поднял шум из-за Холли.
  
  "Я даже знаю, как ты можешь это сделать", - внезапно говорит худощавый мужчина, последовавший за мной в другой конец подвала. "Я собираюсь рассказать тебе кое-что, чего ты еще не знаешь, Натали. Кое-что, чего не смогла бы рассказать тебе галлюцинация. Не волнуйся, я знаю, ты думаешь, что я всего лишь плод твоего воспаленного воображения, но я собираюсь доказать, что ты ошибаешься. Он на мгновение замолкает. "Под раковиной в стене есть незакрепленный кирпич. Вытащи его, и ты найдешь большой нож для разделки мяса, который Элизабет спрятала там давным-давно. Она хранит это в качестве страховки, и она не доверяет тебе настолько, чтобы рассказать тебе об этом. Но я обещаю, что это там. Возьми это, используй на ней и разберись со своими проблемами раз и навсегда. "
  
  Я поворачиваюсь и смотрю на Элизабет. Могло ли это быть правдой? Могла ли она прятать от меня нож? В некотором смысле, я бы не стал ее винить. На самом деле, я бы немного больше уважал ее, если бы думал, что у нее есть несколько секретов. Она кажется такой покорной, когда дело доходит до дома, как будто она отказалась от попыток найти выход. По крайней мере, в этом Холли абсолютно права. Элизабет - это "удержи меня".
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Холли, подходя ко мне.
  
  Я киваю.
  
  "Она такая хорошенькая", - говорит узколицый мужчина. "Не обижайся, Холли, но я думаю, что она здесь самая хорошенькая". Он делает паузу. "Ты ведь не расстроена, правда? Ты вторая по красоте. Большинство людей были бы довольны этим".
  
  "Мне все равно", - выпаливаю я.
  
  "Тебя не волнует что?" Спрашивает Холли, в то время как мужчина с худым лицом смеется на заднем плане.
  
  "Ничего".
  
  "Ты выглядишь рассеянной", - продолжает Холли. Она на мгновение бросает взгляд на Элизабет, прежде чем снова переводит взгляд на меня. "Послушай, я знаю, ты боишься расстроить ее, но ты должен мне помочь. Я не знаю, что произошло прошлой ночью с the bars, но что бы это ни было, я хочу сделать это снова. Меня не волнует понимание этого. Я просто хочу это увидеть ".
  
  Я качаю головой.
  
  "Почему нет?" Она делает паузу, ожидая моего ответа. "Ты боишься чего-то еще? Ты боишься парня наверху?"
  
  "Ты всего боишься", - говорит мужчина с узким лицом. "Разве нет?"
  
  "Я просто не думаю, что это хорошая идея", - бормочу я.
  
  "Чем тебе не нравится идея?" Спрашивает Холли. "Выбираться отсюда?"
  
  "Оставь власть в покое", - продолжает мужчина с узким лицом. "Я не думаю, что тебе стоит баловаться тем, чего ты не понимаешь. Все это часть дома, Натали. Ты действительно хочешь привлечь внимание дома? Поверь мне, в доме столько ярости, что человек наверху покажется ангелом. Он наклоняется ближе. "Оставь энергию в покое".
  
  "Я сделаю это", - шепчу я.
  
  "Ты что сделаешь?" Спрашивает Холли.
  
  "Ничего", - говорю я, паникуя, когда понимаю, что мужчина с худым лицом обманом заставил меня ответить ему.
  
  "Ты уверен, что с тобой все в порядке?" Добавляет Холли, кладя руку мне на плечо. "Если ты захочешь о чем-нибудь поговорить, я здесь. Давай попробуем помочь друг другу".
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты не хочешь мне помочь?"
  
  Я снова качаю головой.
  
  "Ты не хочешь, чтобы я тебе помог?"
  
  "Она настойчива, не так ли?" - говорит мужчина с худым лицом.
  
  "Оставь меня в покое", - бормочу я, прежде чем спешу через комнату, направляясь в дальний угол. Прямо сейчас я просто хочу побыть одна. Я не хочу разговаривать ни с Элизабет, ни с Холли, ни с человеком с узким лицом. Я просто хочу сидеть в тени и притворяться, что меня не существует. По крайней мере, так со мной никто не будет разговаривать и просить меня что-либо сделать.
  
  "Натали!" Холли зовет.
  
  Игнорируя ее, я сажусь в углу и подтягиваю колени к лицу, пытаясь свернуться в клубок. Я оглядываюсь на другой конец комнаты и вижу, что Холли пристально смотрит на меня, а мужчина с худым лицом стоит прямо рядом с ней. Элизабет стоит у раковины, моет чашки. Странным образом, вся сцена кажется очень естественной и обыденной, и я ловлю себя на том, что хочу, чтобы так было всегда. Вместо того, чтобы участвовать, я мог бы просто отойти в сторону и быть наблюдателем.
  
  "Видишь?" Говорит Элизабет, бросая взгляд на Холли. "Ты расстроила Натали. Надеюсь, ты счастлива".
  
  Делая глубокий вдох, я понимаю, что, возможно, человек с тонким лицом прав. Возможно, здесь становится слишком людно. Элизабет становится все большим и большим диктатором, и я не могу отделаться от мысли, что все было бы лучше, если бы ее не было рядом. Я смотрю на раковину и начинаю представлять нож, который, очевидно, прячется за кирпичами. Если мужчина с узким лицом говорит правду, я мог бы перерезать Элизабет горло этим ножом. До этого момента я никогда не думал, что смогу сделать что-то подобное, но теперь я понимаю, что мог. Боже, прости меня, но я мог. Я пытаюсь представить, как подхожу к ней сзади, протягиваю руку и вонзаю лезвие в ее плоть; Я пытаюсь представить, как ее кровь заливает мои руки, когда она падает на пол и жизнь покидает ее тело. По моему позвоночнику пробегает холодок, и я понимаю, что это возможно. Я мог бы это сделать. Я мог бы убить ее. Я добавлю это к своему списку дел на сегодня.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Я не знаю, сколько времени провожу на земле, но когда я в конце концов прихожу в сознание, то сразу же чувствую острую боль в затылке. Сев, я оглядываюсь и понимаю, что поблизости никого нет, и замечаю большую деревянную балку на полу рядом с моей ногой. Взглянув вверх, я вижу, что часть дверного проема отсутствует. Потирая больное место на голове, я понимаю, что прогнившая секция рамы, должно быть, упала мне на голову как раз в тот момент, когда я проходил по коридору.
  
  "Черт", - бормочу я, поднимая кусок дерева. Думаю, мне повезло, что я не пострадал серьезнее.
  
  Я медленно поднимаюсь и отряхиваю кусочки старого дерева с рубашки. Я высовываюсь в коридор и дважды проверяю, нет ли поблизости кого-нибудь. Думаю, по крайней мере, теперь я знаю, что вызвало грохот ранее; это место, должно быть, разваливается на части. Дом на меня не нападал. Это просто старое, полуразрушенное здание, нуждающееся в срочном ремонте.
  
  Наклоняясь, я хватаю свою камеру и обнаруживаю, что, несмотря на то, что ее уронили, она все еще записывает. Я нажимаю кнопку "Стоп" и перематываю отснятый материал на начало, а затем на мгновение останавливаюсь и смотрю отснятый материал на экране. Через несколько секунд я начинаю прокручивать запись. Когда я добираюсь до секции, откуда я поднялся наверх, я устанавливаю воспроизведение на обычную скорость и смотрю изображение, пока иду в комнату с ванной. Через мгновение я понимаю, что начинаю немного нервничать. Я как будто ожидаю обнаружить, что запечатлел на записи какое-то призрачное изображение, но, конечно же, в конце концов я добираюсь до той части, где раздается внезапный хлопок, и камера падает на землю, а деревянный брусок падает с дверного проема и сбивает меня с ног.
  
  Я наблюдаю, как камера продолжает записывать изображение дверного проема. Это та часть, где я потерял сознание, и, глядя на экран, я понимаю, что из маленьких металлических динамиков доносится дополнительный звук. Я наклоняюсь ближе и, наконец, слышу звук, похожий на шаги, которые становятся все ближе и ближе. Через мгновение я замечаю слабую тень на стене за дверью и, наконец, замечаю, как в поле зрения появляется фигура. Я оборачиваюсь и смотрю через плечо, но комната пуста; снова взглянув на экран, я вижу, что над моим распростертым телом стоит мужчина и смотрит на меня сверху вниз с бесстрастным лицом. Трудно разглядеть слишком много деталей на его лице, но кажется, что он довольно высокий, и у него необычно худое и узкое лицо.
  
  Секундой позже я вижу, как мое тело начинает двигаться, и мужчина отходит от двери. Понимая, что кадры запечатлели момент, когда я пришла в себя, я останавливаю воспроизведение и выхожу в коридор. Мое сердце бешено колотится, когда я понимаю, что у меня есть абсолютное, неопровержимое доказательство того, что здесь кто-то был. Все, что мне нужно сделать сейчас, это вернуть это Джо Кукилу, посмотреть, узнает ли он фигуру, а затем пойти в полицию с видеозаписью. Как только они увидят, что здесь был кто-то еще, им придется поверить мне, когда я объясню, что не я отправил Саманту в ванну со льдом. Я не знаю, призрак это или реальный человек, но он был здесь, и он, должно быть, все еще здесь прямо сейчас.
  
  Внезапно у меня звонит телефон. Вытаскивая его из кармана, я вижу, что Джо пытается до меня дозвониться.
  
  "Все в порядке", - говорю я, отвечая. "Я в порядке".
  
  "Ты должна была позвонить мне", - отвечает он, не слишком впечатленный.
  
  "Прости. Я просто... Я собираюсь зайти, Джо. У меня есть кое-что, что тебе нужно посмотреть".
  
  "Ты что-то нашел?"
  
  "Я объясню, когда доберусь до твоего дома", - отвечаю я, торопливо иду по коридору и спускаюсь по лестнице. "Кое-что произошло, но у меня есть часть этого на видео. Я думаю, это перекликается с тем, что вы говорили о том, что, возможно, в этом замешан кто-то еще. Я зайду к вам позже." Поворачиваясь, я смотрю через пустую комнату и снова не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. - Мне нужно идти, - добавляю я, обрывая разговор, прежде чем пройти на кухню.
  
  Я на мгновение замираю, прислушиваясь к тишине в доме.
  
  "Алло?" Зову я. Мое сердце все еще колотится. Хотя какая-то часть меня хочет отправиться на поиски человека, который появился в видео, есть другая часть меня, которая просто хочет убраться отсюда к чертовой матери. Наконец, сопротивляясь желанию быть храброй и глупой, я спешу в соседнюю комнату и отодвигаю металлическую пластину от окна. Я испытываю облегчение, наконец-то оказавшись на улице, и, выходя из дома, не могу не оглянуться назад и не задаться вопросом, что же я только что увидела. Я останавливаюсь в конце сада и снова смотрю видео, просто чтобы убедиться, что мне все это не почудилось. Конечно же, на кадрах все еще видно, как мужчина подходит к двери и смотрит на мое распростертое тело. Я перематываю и смотрю его снова, а потом еще раз, но каждый раз одно и то же: эта фигура стоит и наблюдает за мной.
  
  "Мистер Лоулер!" внезапно раздается голос, и я поднимаю голову, чтобы увидеть двух полицейских, направляющихся к дому.
  
  "Все в порядке, - говорю я, - я ухожу".
  
  "Положите руки за голову", - говорит один из полицейских, подходя ко мне. Его коллега держит руку на кобуре, как будто в любой момент готов выхватить пистолет.
  
  "Все действительно в порядке", - продолжаю я. "Тебе не нужно слишком остро реагировать. Если Джо Кукил послал тебя ..."
  
  "Руки за голову", - кричит офицер, подходя ко мне. "Я не буду просить тебя снова".
  
  "Я просто..."
  
  Без предупреждения полицейский хватает меня за руку, разворачивает и тянет назад. Секундой позже я чувствую, как на моих запястьях защелкиваются наручники. Я надеялся, что это будет просто выговор, но, думаю, мне зачитают акт о беспорядках.
  
  - Какого черта ты делаешь? - Спрашиваю я, пытаясь освободиться. - Послушай, я знаю, что технически я вторгаюсь на чужую территорию, но...
  
  "Бен Лоулер, - говорит полицейский, начиная вести меня к машине, в то время как другой полицейский хватает меня за руку, чтобы помочь тащить за собой, - вы арестованы за покушение на убийство Саманты Бриггс".
  
  "Покушение на убийство"?
  
  "Похоже, она не выходит из комы", - говорит он. "Ходят слухи, что обвинение в убийстве будет предъявлено в течение двадцати четырех часов. Ей осталось недолго".
  
  "Ты шутишь?" Говорю я, пытаясь отстраниться от них. Клянусь, Саманта ни за что не должна быть на волосок от смерти. Я знаю, что ей пришлось через многое пройти в доме, но, похоже, я добрался до нее вовремя. Я думал, с ней все будет в порядке, как только я доставлю ее в больницу.
  
  "Мы искали тебя все утро", - продолжает полицейский, когда мы подходим к машине. "Я должен был знать, что ты будешь здесь. К счастью, вы сработали на сенсоре в ту секунду, когда влезали в окно. "
  
  "Датчик?" Я спрашиваю.
  
  "Мэр вчера обнес все здание проводами. Если кто-то входит или выходит, они ломают балку, и мы получаем сигнал ". Он открывает дверь и толкает мою голову вниз, когда я сажусь на заднее сиденье.
  
  "Произошла ошибка", - говорю я, начиная паниковать. "Я не причинял вреда Саманте. Я спас ее. Если ты позвонишь Джо Кукилу, он подтвердит все, что я тебе скажу".
  
  "Я не собираюсь никому звонить, сэр", - говорит полицейский, когда они с коллегой садятся в машину. "Я собираюсь отвезти вас в участок, где вам официально зачитают ваши права и проинформируют о выдвинутых против вас обвинениях. Вам предложат..."
  
  "Я знаю, как работает закон", - отвечаю я. "Ты должен зайти в дом. Там кто-то есть. Я видел мужчину".
  
  "Датчик указал на одного нарушителя", - отвечает полицейский. "Не на двух".
  
  "Но он там", - продолжаю я, не в силах скрыть свое разочарование. "Посмотри на мою камеру. Ты увидишь его на видео. Он настоящий!"
  
  "Кто-нибудь посмотрит в твою камеру в участке", - говорит полицейский, заводя двигатель. Его голос звучит немного скучающе; для него я просто какой-то псих, которого поймали, когда он бродил по старому дому. "Я здесь не для того, чтобы судить вас, мистер Лоулер. Я здесь только для того, чтобы принять вас".
  
  Когда мы уезжаем в тишине, я понимаю, что был полным дураком. Я не только не смог помешать Саманте пойти в дом, но и вернулся сам и дал полиции прекрасный повод забрать меня. Я не смог бы выглядеть более виноватым, даже если бы попытался, и теперь меня собираются обвинить в несчастном случае, в результате которого Саманта впала в кому. Поворачиваясь и оглядываясь на дом, я не могу избавиться от ощущения, что, что бы там ни скрывалось, оно смеется надо мной. Хуже того, скоро оно заберет еще одну жертву. У меня нет никаких сомнений, что еще одна девушка попадет в его лапы и окажется в ледяной ванне.
  
  Натали
  
  15 лет назад
  
  
  
  Я жду весь день, пока, наконец, Элизабет и Холли не утомляют друг друга своими непрекращающимися спорами. Они почти не останавливаются, чтобы поесть, постоянно твердя о том, что им следует делать и как нам следует попытаться найти выход. Сидя в углу, я пытаюсь не обращать на них внимания, но это невозможно: большую часть дня они сидят в противоположных концах подвала, окликая друг друга. В конце концов я пытаюсь вздремнуть, используя кусочки туалетной бумаги вместо затычек для ушей, но ничего не получается. Их споры продолжаются весь день, пока, в конце концов, они вдвоем не успокаиваются. Наконец, тишина окутывает меня, и я осторожно вытаскиваю кусочки туалетной бумаги из ушей.
  
  Я делаю глубокий вдох.
  
  Пришло время.
  
  Как только я убеждаюсь, что остальные спят, я ползу по полу, пока не добираюсь до раковины. Мое сердце кажется намного больше, чем когда-либо, готовым вырваться из груди, и я не могу перестать думать о том, что само существование ножа будет иметь огромное значение. В конце концов, если нож спрятан за незакрепленным кирпичом, то человек с худым лицом должен быть реальным; как еще он мог сказать мне что-то, чего я еще не знал? Сделав глубокий вдох, я протягиваю руку и провожу пальцами по кирпичной кладке под раковиной, и вскоре обнаруживаю, что одна из них немного расшаталась. Я легонько дергаю за него, и он выпадает, а затем я просовываю пальцы в отверстие и, конечно же, нащупываю лезвие ножа.
  
  Это реально.
  
  Что означает, что он настоящий.
  
  Боже, почему ты поставил меня в эту ситуацию? Из всех людей в мире, почему я? Я сделал что-то не так? Если бы я знал, я мог бы это изменить. Это твой способ наказать меня за то, что я странный? Иногда я думаю, что Элизабет права и я веду себя по-детски и глупо. Я не просил быть странным. Почему ты сделал меня таким?
  
  Я осторожно вытаскиваю нож из отверстия и рассматриваю его в луче лунного света, льющегося через окно. Это довольно большой нож с зазубренным краем, и его, безусловно, более чем достаточно, чтобы покончить с жизнью Элизабет. Я не могу не чувствовать себя немного обиженным из-за того, что она решила скрыть от меня такую вещь. Она хранила его на случай, если нам когда-нибудь понадобится защищаться от нашего похитителя, или она беспокоилась, что однажды ей придется использовать его против меня? Всю мою жизнь, даже до того, как меня похитили, люди считали меня немного странным. Я думаю, Элизабет что-то уловила и решила, что не может мне полностью доверять. На самом деле, это позор. Какое-то время я позволял себе верить, что она моя подруга, но она такая же, как все остальные: когда она смотрит на меня, она видит странного, свернувшегося калачиком маленького идиота.
  
  Тик-так.
  
  Пришло время.
  
  Я поворачиваюсь и смотрю в другой конец подвала. Честно говоря, я продолжаю ожидать, что мужчина с узким лицом вернулся, чтобы наблюдать за мной, но его нет. Все, что я вижу, - это спящую Холли и, чуть поодаль, Элизабет. Я уверен, что, когда Элизабет закричит, Холли вскочит и попытается остановить меня, поэтому я должен убедиться, что у меня все получилось правильно с первого раза. А еще лучше, мне нужно заглушить крики, чтобы мы не привлекли внимания человека наверху. Я понятия не имею, как он отнесется к тому, что я убил Элизабет, и я беспокоюсь, что он может разозлиться. Он может даже обвинить меня. В конце концов, я не знаю, знает ли он о существовании человека с тонким лицом.
  
  Вздыхая, я понимаю, что больше нет смысла оттягивать этот момент. Я начинаю ползти по полу, стараясь не шуметь. Проходя мимо Холли, я останавливаюсь, чтобы прислушаться к звуку ее дыхания. Иногда я вижу слезы в глазах Холли, что, я думаю, естественно. В конце концов, у нее, вероятно, где-то там есть семья, и она хочет вернуться к ним. Иногда я задаюсь вопросом, найдем ли мы однажды выход из этого места. Останемся ли мы все друзьями в реальном мире? Холли кажется милой, и я хотел бы узнать ее получше. Однако сейчас она, кажется, спокойно спит, поэтому я двигаюсь дальше, подбираясь поближе к Элизабет.
  
  Выше слышен скрип, когда он ходит по половицам. Он что, никогда не спит? На мгновение меня охватывает страх, что он разбудит нас или потребует, чтобы кто-нибудь из нас поднялся туда. Однако через мгновение шум, кажется, стихает. Я понятия не имею, что он там делает, но нас это явно не касается. Я не могу не фантазировать о том, чтобы иметь нож гораздо большего размера и вонзать его в потолок, насаживая его на лезвие, когда он идет по кухне. Боже, неужели ты не можешь сделать этот нож намного больше? Пожалуйста?
  
  Я жду.
  
  Нож не становится больше. Он просто остается маленьким и холодным в моей руке.
  
  Время.
  
  Я подхожу к Элизабет и наклоняюсь поближе, чтобы убедиться, что она спит. Внезапно все это кажется намного более реальным. Мысль о том, чтобы на самом деле прижать нож к ее шее, а затем проткнуть им кожу, а затем вонзить достаточно глубоко, чтобы перерезать яремную вену, ужасает. Мир и тишина подвала вот-вот будут нарушены. Раздадутся крики, и Холли оттащит меня, а затем наступит момент самой смерти. Затем нам придется разобраться с телом и смыть кровь, и в конце концов мы останемся одни, только мы двое, а Холли придется смириться с последствиями того, что я сделал. Вся эта драма и эмоции, и я тот, кто собирается раскрыть их.
  
  Я держу нож наготове для удара. Единственный звук исходит из моего собственного рта.: Я быстро дышу, почти хватаю ртом воздух. Лучшее, что можно сделать, это просто воткнуть нож ей в шею, а затем разорвать плоть. Может быть, мне стоит попробовать оторвать ей голову. Меня ничто не останавливает. Я могу -
  
  Внезапно я осознаю, что с лица Элизабет доносится какой-то звук. Я замираю на мгновение, мое сердце бешено колотится, когда я понимаю, что ее дыхание учащенное и напряженное. Наклоняясь ближе, я понимаю, что она тихо всхлипывает. Сначала я предполагаю, что она, должно быть, поняла, что я здесь, но потом я вижу, что одна из ее рук мягко движется рядом с лицом. Трудно понять, что именно происходит, потому что здесь так темно, а свет луны не проникает так далеко, но в конце концов я вижу, что ее рука поглаживает какой-то маленький белый предмет. Мне требуется еще несколько секунд, чтобы понять, что у нее есть небольшая кучка костей, ни одна из которых не больше дюйма или двух длиной, и она всхлипывает, нежно проводя руками по их длине. Это определенно не те кости, которые мужчина извлекал из наших ног. Это другие кости, но я не знаю, откуда они взялись. Другого источника костей здесь нет.
  
  Я открываю рот, чтобы спросить ее, что она делает, но затем останавливаюсь. Может быть, я не хочу знать. В любом случае, внезапно мой план убить ее, похоже, рушится.
  
  "Чего ты ждешь?" - шепчет мне на ухо мужчина с узким лицом. "Она прямо там".
  
  Я поправляю хватку ножа. По какой-то причине это казалось намного проще, когда я думал, что она спит. Теперь, когда она проснулась и всхлипывает, я чувствую, что не смогу довести финальный акт до конца.
  
  "Ты действительно такая слабая?" - спрашивает мужчина с худым лицом. "Только потому, что по ее лицу скатилось несколько крокодиловых слез, ты думаешь, она достойна жалости? Проявляет ли она к тебе жалость, когда спорит с Холли? Проявляет ли она к тебе жалость, когда обращается с тобой как с ребенком?"
  
  Некоторое время я сижу в тишине, пока Элизабет продолжает рыдать.
  
  "Сделай это", - шипит он. "Вам здесь не нужны трое. Вам просто нужны двое. Двое - гораздо более безопасное число".
  
  Я делаю еще один глубокий вдох. Почему он так хочет, чтобы я убил Элизабет?
  
  "Подумай о том, как она с тобой обращается", - продолжает он. "Иногда мне кажется, что она видит в тебе ребенка. Иногда это даже хуже, как будто ты собака. Она никогда не послушает тебя и не воспримет всерьез. Пока она рядом, ты всегда будешь здесь маленьким дурачком. Ты не можешь противостоять ей, ты не можешь с ней спорить, так почему бы тебе не сделать единственную вещь, которая может положить конец твоим страданиям? Убей ее. Тебе от нее все равно нет никакой пользы. "
  
  "Может быть, он прав", - внезапно шепчет элизабет.
  
  Я замираю.
  
  Она медленно поворачивается и смотрит на меня, ее глаза полны слез. "Чего ты ждешь?" - продолжает она с решимостью в голосе. "У тебя нож. Я не собираюсь отбиваться от тебя. Почему ты еще этого не сделал? Она поднимает руку и расстегивает воротник, обнажая большую часть шеи. "Ну вот. Теперь тебя ничто не остановит. Почему бы тебе не вонзить это лезвие мне в шею? Она делает паузу. "Давай, Натали. Почему ты ждешь? Сделай это!"
  
  Качая головой, я отстраняюсь.
  
  "Слабак", - шепчет Элизабет.
  
  - Прости, - тихо говорю я.
  
  "Ты даже одну вещь не можешь сделать правильно, не так ли?" - продолжает она со слезами на глазах. "Ты просто глупая маленькая девочка, которая хочет, чтобы другие люди все делали за нее".
  
  "Я разочарован", - говорит мужчина с худым лицом. "Я думал, ты сделана из более прочного материала, Натали. Я действительно думал, что на этот раз ты сможешь пройти через это".
  
  "Я тоже", - продолжает Элизабет.
  
  "Ты слышишь его?" Спрашиваю я. Элизабет никогда раньше не узнавала этого человека с тонким лицом. Я думал, он только показался мне.
  
  "Конечно, я могу", - отвечает она. "Я не глухая. Он всегда был здесь, даже до твоего появления. Всегда шептал мне на ухо, советовал что-то делать. Я игнорирую его, но, возможно, это ошибка. Может быть, одному из нас, наконец, следует сделать то, что он предлагает. Так что продолжай, Натали. Возьми этот нож и используй его ". Без предупреждения она протягивает руку и хватает меня за руку, а затем пытается подтянуть нож ближе. "Это то, чего ты хочешь", - шипит она. "Это то, чего ты всегда хотел, так что покончи с этим. Просто пообещай не мучить меня. Я не хочу боли!"
  
  "Нет!" - кричу я, отдергивая руку так быстро, что нож пролетает через всю комнату и с грохотом приземляется у раковины.
  
  "Что, черт возьми, это было?" Спрашивает Холли, садясь.
  
  "Ты гребаный идиот!" Элизабет кричит на меня.
  
  "Что это за кости?" Спрашиваю я, глядя на хрупкие маленькие косточки, которые она держит.
  
  "Какие кости?"
  
  "Те, что у тебя в руке".
  
  "Отойди от меня!" - кричит она. "С меня хватит твоей глупости на одну ночь! Я даже не хочу видеть твое несчастное лицо, так что убирайся с глаз моих! Ты думаешь, мне больше нечем заняться, кроме как нянчиться с деревенским идиотом?"
  
  "Дай-ка я посмотрю", - говорю я, протягивая руку и хватая несколько костей. Элизабет пытается отобрать их у меня, и одна из них ломается, падая на землю.
  
  "Теперь посмотри, что ты наделал", - говорит она, отталкивая меня, прежде чем снова начать перебирать кости. "Ты испортил одну из них".
  
  "Что ты там делаешь?" Спрашивает Холли, спеша к нам.
  
  "Просто оставьте меня в покое!" Элизабет кричит. "Вы оба! Оставьте меня в покое! Пожалуйста! Мне не нужна ваша помощь! Я не хочу ее! Просто уходите!"
  
  Холли сдерживается, выглядя потрясенной.
  
  "Мне очень жаль", - бормочу я, оборачиваясь и обнаруживая, что нигде в подвале нет никаких признаков худощавого мужчины. Я не знаю, куда он ушел, но думаю, что его работа здесь закончена. Он затеял ссору, и теперь мы снова вцепились друг другу в глотки.
  
  "Что случилось?" Холли тихо спрашивает меня, пока мы наблюдаем, как Элизабет продолжает разбираться с остатками костей.
  
  "Ты видел его?" Спрашиваю я, все еще ища мужчину с худым лицом.
  
  "Видишь кого?" Она смотрит на ступеньки, ведущие к металлической двери. "Он снова спускался?"
  
  "Не он", - отвечаю я. "Другой мужчина. Тот, с худым лицом".
  
  "Какой другой мужчина?" спрашивает она с выражением тревоги на лице. "Ты сказал, что там только один. Ты сказал, что там наверху только один мужчина".
  
  "Ты его не видел?" Спрашиваю я, мой мозг лихорадочно работает, пока я пытаюсь понять, что происходит. "Ты уверен? Он был прямо здесь. Элизабет видела его!"
  
  "Здесь никого не было", - отвечает она.
  
  Вздыхая, я понимаю, что никогда не смогу заставить ее понять. На мгновение игнорируя Элизабет, я поворачиваюсь и спешу через подвал, отчаянно вглядываясь во все тени в поисках мужчины с худым лицом. Однако, похоже, его здесь нет, и в конце концов я понимаю, что мы одни, по крайней мере, сейчас.
  
  "Натали, что происходит?" Спрашивает Холли, направляясь ко мне. "Кого ты ищешь, и какого черта Элизабет делает с этими костями?"
  
  Я оборачиваюсь и смотрю на Элизабет. За те пять лет, что я провел здесь, в подвале, Элизабет всегда была надежной опорой. Она была спокойной, рациональной, сильной, и я никогда по-настоящему в ней не сомневался, ни разу. Внезапно она кажется другой, как будто в ее душе проступают трещины. Наблюдая, как она разбирает груду костей, я понимаю, что, возможно, все это время я ее неправильно понимал. Она не нормальная; она просто очень хорошо умеет скрывать свои острые углы. Она странная, как и я.
  
  Делая глубокий вдох, я понимаю, что, возможно, уже слишком поздно. В конце концов, теперь, когда моя голова прояснилась, я понимаю, что это был не первый раз, когда я находил нож за раковиной, и это был не первый раз, когда я подползал к Элизабет, и это был не первый раз, когда она слышала меня и поощряла нанести удар. Правда в том, что мы делаем одно и то же почти каждый вечер. Мы просто ходим по кругу, замкнутые в одной и той же дурацкой рутине, и каждую ночь притворяемся, что этого раньше не случалось. Я медленно опускаю голову и смотрю в пол, и из моих глаз начинают течь слезы. Медленно, игнорируя растерянный взгляд Холли, я подползаю обратно к раковине и прячу нож за расшатанный кирпич. Я такая слабая трусиха. Возможно, в следующий раз мне стоит отрубить себе голову.
  
  Натали
  
  Сегодня
  
  
  
  "Саманта Бриггс не протянет ночь", - говорит детектив Риган, когда мы сидим в комнате для допросов. Вздыхая, он смотрит на часы. "Что-то с ее сердцем. Похоже, человеческому телу действительно не нравится находиться в ванне со льдом в течение длительного периода времени, поэтому ... - Он на мгновение замолкает, не сводя с меня глаз. "Что я собираюсь делать, мистер Лоулер, я собираюсь задержать тебя здесь по подозрению в покушении на убийство, а затем, когда мне позвонят из больницы и скажут, что она скончалась, я собираюсь превратить это в расследование убийства, и тогда ты предстанешь перед судом, а потом, в конце концов, отправишься гнить в тюрьме до конца своей жизни. Это понятно?"
  
  - Я ничего ей не делал, - говорю я, пытаясь сохранять спокойствие.
  
  "У тебя будет шанс подать иск в суд", - отвечает он, явно не веря мне ни на секунду. "Если ты ничего не делал, тебе не о чем беспокоиться. Ты можешь рассказать свою историю членам жюри. Может быть, они тебе поверят."
  
  "Случались и более странные вещи", - бормочет другой детектив.
  
  "Ты должен меня выслушать", - продолжаю я, наклоняясь вперед на своем стуле. "Я нашел ее в ванне со льдом. Я вытащил ее оттуда. Я не засунул ее в эту чертову штуковину, но кто-то это сделал, и ты должен найти этого человека, пока не стало слишком поздно ".
  
  "И кем может быть этот другой человек?" Спрашивает Риган. "Ты его видел?"
  
  "Нет, но..."
  
  "Так это призрак?"
  
  "Нет!"
  
  Он улыбается. "Ваша история повсюду, мистер Лоулер. Если хотите моего совета, я думаю, вам следует разобраться в ней до суда. Присяжные, как правило, замечают, когда ты выдумываешь это по ходу дела. "
  
  Глядя на свои руки, я понимаю, что не могу сказать ничего, что заставило бы этого парня поверить в то, что я говорю. Он убежден, что я заманил Саманту в дом на Уиллоу-роуд и причинил ей боль. "Зачем мне все это делать, - говорю я в конце концов, - а потом везти ее в больницу? Зачем мне таким образом обвинять себя?"
  
  "Я не знаю", - спокойно спрашивает он. "Почему ты это сделала?"
  
  "Я не делал. Я ничего из этого не делал. Я спас ей жизнь ".
  
  "Она при смерти".
  
  "Она не должна быть такой!"
  
  "Что ж, - отвечает он с намеком на улыбку, - наконец-то мы хоть в чем-то согласны. Саманта Бриггс определенно не должна умирать. Тем не менее, она есть, и это из-за вас. В чем дело, мистер Лоулер? Вы не могли сдержаться? Вам просто необходимо было сделать это с ней? И дом. Зачем туда идти? Это доставило тебе острые ощущения?"
  
  "Я уже все тебе объяснил", - твердо говорю я, борясь с искушением послать его к черту.
  
  Он пожимает плечами. "А потом вы вернулись в дом после того, как вам было специально сказано держаться подальше. Что случилось, мистер Лоулер? Вы проверяли, не оставили ли чего-нибудь, что могло бы противоречить вашей истории? Или у вас было какое-то непреодолимое желание вернуться на место преступления?"
  
  "Я искал ..." - начинаю говорить я, прежде чем понимаю, что в очередной раз правда может доставить мне еще больше неприятностей. "Моя камера", - говорю я через мгновение. "Большую часть времени я записывал. На одном из снимков был мужчина. Проверь мою камеру и..."
  
  "Мы доберемся до этого", - отвечает Риган, взглянув на часы. "Ваша камера в хранилище для улик, где она останется до тех пор, пока ее не осмотрят должным образом".
  
  "На нем изображено лицо мужчины", - продолжаю я. "На нем он стоит надо мной после того, как я был нокаутирован".
  
  "Ты был в нокауте?" спрашивает он с ухмылкой.
  
  "Просто посмотрите на видео!"
  
  "Всему свое время". Он поворачивается к своему коллеге. "Ты можешь позвонить в больницу? Узнать, есть ли какие-нибудь новости?"
  
  Другой полицейский направляется к двери и на мгновение выходит из комнаты.
  
  "Похоже, ты торопишься", - отвечаю я. "Что случилось? Она умирает недостаточно быстро для тебя?"
  
  "Я должна предупредить вас, что все будет непросто, мистер Лоулер", - отвечает Риган. "Вы могли бы избавить себя от многих неприятностей, просто сказав нам правду прямо сейчас. Возможно, вам нужна помощь. Мы можем оказать тебе любую помощь в мире, но ты должен начать с честности. Он снова делает паузу. "Расскажи мне, что произошло, когда ты вошел в дом с Самантой. Вы ...
  
  "Я не заходил в дом с Самантой", - отвечаю я. "Я вошел после нее. Я уже говорил тебе, она поехала туда на велосипеде. Ты, должно быть, нашел ее велосипед в саду."
  
  "Итак, вы договорились встретиться с ней там".
  
  "Нет!"
  
  "Что случилось, мистер Лоулер? Не можете найти женщин вашего возраста?"
  
  "Иди на хрен".
  
  Он улыбается. - Ты хотел ее убить? Я имею в виду, ты убил Бренду Бейнс, так что...
  
  "Я даже никогда не встречала Бренду Бейнс!" - Эй! - кричу я, чувствуя, как стены комнаты начинают смыкаться вокруг меня. Меня подставили, и прямо сейчас, похоже, я ни черта не могу с этим поделать.
  
  "Посмотрим", - отвечает Риган. "Я уже проверила записи твоего телефона и электронной почты, и мне будет очень интересно узнать, чем именно ты занимался последние несколько недель. Например, вы, кажется, на днях отправились в небольшое путешествие. Я видел счет по вашей кредитной карте. Заправочные станции, номер в мотеле. Не могли бы вы рассказать мне, что все это значило? Кажется странным, что занятой парень взял быстрый отпуск без всякой причины."
  
  "Я пошел посмотреть ..." - начинаю говорить я, прежде чем понимаю, что снова не могу рассказать ему, чем я занималась. Если я объясню, что ходила повидаться с Элизабет Торбетт, Натали Дэй и Холли Картер, он еще больше, чем когда-либо, убедится, что я какая-то одержимая, которая не может держаться подальше от дома на Уиллоу-роуд и его жертв. "Это не имеет ко всему этому никакого отношения", - добавляю я, хотя чувствую, что все глубже и глубже зарываюсь в яму. "Я хочу поговорить с Джо Кукилом. Раньше он был здесь главным. Он может подтвердить ...
  
  "Джо Кукил был хорошим полицейским, - говорит Риган, - пока он не сошел с ума и не начал заниматься вещами, которые на самом деле его не касались".
  
  "Джо Кукил знает об этом доме".
  
  "Джо Кукил - старик, сидящий на своем крыльце и увлекающийся фантазиями о ведьмах. Он купился на всю чушь об Уиллоу-Роуд. Позор. Никогда не бывает приятно видеть, как старик впадает в маразм."
  
  Он замолкает, когда открывается дверь и спешит другой детектив. По выражению его лица я сразу вижу, что что-то не так. У меня замирает сердце, когда я думаю о мертвом теле Саманты на больничной койке на другом конце города.
  
  "Она мертва?" - Спрашивает Риган, глядя на часы.
  
  "Нет", - отвечает другой детектив. "Ну, я не знаю. Она пропала. Они нигде не могут ее найти".
  
  Риган смотрит на меня, и впервые за сегодняшний день я вижу сомнение в его глазах. До этого момента он был убежден, что все дело улажено.
  
  "Кровать пуста, - продолжает другой детектив, - но они проверили записи с камер наблюдения, и, похоже, она вышла из больницы примерно полчаса назад".
  
  "Это невозможно", - отвечает Риган.
  
  "Куда она пошла?" Я спрашиваю.
  
  "Она вышла прямо через парадную дверь, - говорит детектив, - и она была не одна. Очевидно, на записи с ней две женщины. Как будто они просто вошли в ее комнату, разбудили ее и увели в ночь ".
  
  Натали
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Я знаю, почему ты хотел, чтобы я убил Элизабет", - шепчу я, сидя в одиночестве в углу, пока остальные спят.
  
  "Нет", - говорит мужчина с худым лицом, сидящий рядом со мной. "Ты не понимаешь".
  
  "Да", - отвечаю я, глядя прямо перед собой. Странно, но сейчас мой разум чувствует себя намного яснее, как будто рассеялся какой-то туман. Я не могу отделаться от мысли, что это потому, что Холли здесь, и я чувствую, что Холли относится ко мне более серьезно. Для Элизабет я всегда был чем-то вроде посмешища, и с годами я вроде как охотно вжился в эту роль. "Это потому, что ты напугана", - продолжаю я. "Ты нас боишься".
  
  Он смеется.
  
  "Я серьезно. Ты боишься того, что может случиться теперь, когда нас здесь трое. Ты знаешь, что с тремя сила сильнее. Отрицай это, если хочешь, но я знаю ". Я жду ответа, а затем, наконец, поворачиваюсь и вижу беспокойство на его лице. Спустя столько времени я чувствую, что мне наконец-то удалось достучаться до него. "Я же тебе говорил", - добавляю я с улыбкой.
  
  "Я думаю, тебе стоит послушать Элизабет", - говорит он. "Я думаю, тебе следует сосредоточиться на ..."
  
  "О том, чтобы не выбираться отсюда?" - Спрашиваю я, прерывая его. - О том, чтобы остепениться и ждать чуда? Зачем нам это делать, когда у нас есть власть?"
  
  "Здесь нет энергии", - твердо отвечает он.
  
  "Это есть", - говорю я. "Это витает в воздухе между нами. Когда нас было всего двое, это было похоже на веревочку, но теперь нас трое, так что веревочек стало больше, и они образуют треугольник. Это то, чего ты боишься, не так ли?" Я смотрю на него и по выражению его глаз вижу, что я права. - Это произойдет, - продолжаю я. "Мы собираемся разобраться с этим, и ты не сможешь нас остановить". Я смотрю в потолок. "Он тоже не сможет нас остановить. Он вообще знает, или он такой глупый, каким я его считаю?"
  
  "Он не глуп", - говорит человек с узким лицом. "Во что бы еще вы ни верили, не совершайте ошибку, думая, что он дурак. Вы ничего о нем не знаете".
  
  "Как его зовут?" Добавляю я.
  
  "Ты лучше знаешь, что спрашивать не стоит", - отвечает он.
  
  "Имя упростило бы ситуацию", - продолжаю я. "Если бы мы знали его имя, мы могли бы использовать его против него".
  
  "Ты увлекаешься, Натали", - говорит он. "Если ты будешь продолжать в том же духе, в конце концов тебя ждет разочарование. Силы нет. Это все в твоем воображении."
  
  "Как будто ты весь в моих мыслях?" - Спрашиваю я. - Только это не так, не так ли? Ты часть этого места. Ты - часть дома, и если ты беспокоишься, значит, дом обеспокоен ". Я делаю паузу на мгновение. "Это все, что ты есть, не так ли? Ты - эхо. Но это не так, не так ли?"
  
  "Натали..."
  
  "Я начинаю понимать немного лучше", - продолжаю я. "Время от времени я немного больше разбираюсь в этом. Днем я всегда в замешательстве, но ночью я понимаю вещи намного лучше."
  
  "Ты действительно не понимаешь", - отвечает он. "Ты просто сходишь с ума".
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты не понимаешь, о чем говоришь. Хотя забавно наблюдать за твоими попытками. Это все равно, что наблюдать за муравьем, пытающимся понять слона. Вы можете смотреть и удивляться, но вы понятия не имеете, что происходит на самом деле. Вы не знаете, как это работает. Никто из вас не знает и никогда не узнает. Ваши умы просто не в состоянии постичь секреты этого места. Впрочем, это прекрасно. Ты можешь учиться на горьком опыте. Я обещаю тебе кое-что, Натали. Когда вы увидите меня в следующий раз, один из вас умрет."
  
  Я поворачиваюсь к нему.
  
  "Это ненадолго. На самом деле, я могу уехать на довольно долгое время. Но в следующий раз, когда вы увидите меня, один из вас будет убит".
  
  Посмотрев в угол, я вижу, что Холли начинает шевелиться. Она садится и смотрит на меня, и через мгновение я понимаю, что мужчина с худым лицом ушел.
  
  "Привет", - говорит Холли, кажется, немного нервничая. "Ты в порядке?"
  
  Я киваю.
  
  "А как же Элизабет?"
  
  "Сплю", - отвечаю я, встаю и подхожу к Холли. "Нам нужно поговорить".
  
  "Я думаю..."
  
  "Сначала ты должна выслушать", - продолжаю я, опускаясь на колени рядом с ней. "Я знаю, ты думаешь, что у меня не все в порядке с головой, и ты, вероятно, считаешь меня странной, и ты права. Но я здесь дольше тебя и кое-что заметил. То, чего не заметила даже Элизабет, или, может быть, она просто не хочет в этом признаваться. Что угодно. Но они настоящие. Отключение электроэнергии здесь реально. "
  
  Она пристально смотрит на меня, и я вижу, что она уже списывает со счетов все, что я говорю. Она думает, что я веду себя странно, но я знаю, что могу доказать ее неправоту.
  
  "Окно", - продолжаю я. "Ты знаешь, что мы сделали с окном. Я не могу говорить об этом с Элизабет, но ты знаешь. Если мы будем работать вместе, мы сможем многое. То, что мы не можем сделать в одиночку. Мы намного сильнее, когда мы вместе. Я ждал, когда сюда спустится третий человек, и теперь ты здесь. Три - это то число, которое нам нужно. Мы можем быть такими сильными, если просто будем держаться вместе ". Я замолкаю на мгновение, пытаясь навести порядок в своей голове. Боже, ты не можешь мне помочь? Если я не могу разобраться в этом самостоятельно, как я могу заставить ее понять, что я имею в виду? - Нас теперь трое, - продолжаю я. - Один. Два. Три. Нас трое. Это ключ. Это то, что нам было нужно все это время. Хотя он этого не знает. Ему никогда не приходило в голову, что добавление третьей девушки может так сильно изменить ситуацию."
  
  "Натали..."
  
  "Это своего рода энергия, витающая в воздухе", - говорю я, решив заставить ее понять. "Она повсюду вокруг нас. Иногда я это вижу, но всегда чувствую. Это часть дома, но мы можем им пользоваться. Мы можем делать то, что не под силу обычным людям. Теперь ты меня понимаешь? Я замолкаю на мгновение. Сложно объяснить все это, особенно потому, что есть определенные слова, которых я стараюсь избегать. Я знаю, она подумает, что я сумасшедший, если я начну говорить о сверхъестественных вещах или о нас, как о ведьмах. Правда, однако, в том, что я могу чувствовать все эти вещи вокруг нас и внутри нас. Это реально, и это сработает, если только я смогу заставить других помочь мне.
  
  "Все в порядке", - говорит Холли, улыбаясь мне. "Просто успокойся".
  
  "Я не сумасшедшая!" Я настаиваю, начиная чувствовать разочарование. Элизабет всегда считала меня идиотом, и теперь мне кажется, что Холли начинает делать то же самое. Клянусь, если бы они хоть на мгновение отнеслись ко мне серьезно, я бы им показал. "Вы видели, что произошло с железными прутьями", - продолжаю я. "Вы это видели, и это был всего лишь небольшой тест. На самом деле мы не стремились к этому. Если мы будем практиковаться и планировать должным образом, мы сможем добиться гораздо большего ".
  
  "Натали, тебе действительно нужно успокоиться", - говорит она, как будто разговаривает с ребенком. "Возможно, Элизабет была права. Если ты перевозбудишься".
  
  "Смотрите", - говорю я, вставая и выходя на середину комнаты. С потолка свисает старая сломанная лампочка. Прошло много лет с тех пор, как это сработало, но я знаю, что смогу это сделать. Я должен показать Холли, что я не дурак.
  
  "Натали..."
  
  "Смотрите!" Я шиплю, уставившись на лампочку. Без помощи Холли или Элизабет, это, вероятно, единственный способ продемонстрировать силу. Я сосредотачиваю взгляд на лампочке и постепенно начинаю осознавать силу, текущую вокруг стекла. Я пытаюсь представить, как сила оказывает давление на поверхность лампы, и представляю, как вся конструкция внезапно разваливается на части. По мере того, как энергия становится сильнее, я чувствую, как мощная сила начинает подниматься по моему телу, посылая дрожь по всей груди, и постепенно я чувствую, как вибрации начинают выходить за пределы моего тела, распространяясь по комнате, пока, наконец, я не слышу, как начинает дребезжать лампочка и разгорается слабое свечение.
  
  - Натали... - начинает говорить Холли.
  
  В этот момент лампочка разлетается вдребезги, и осколки стекла разлетаются по комнате.
  
  "Что за хрень?" Кричит Холли, подбегая посмотреть на остатки лампочки. Она поворачивается ко мне. "Как ты это сделал?"
  
  "Чем вы двое сейчас занимаетесь?" Устало спрашивает Элизабет, вставая со своего одеяла в дальнем углу.
  
  "Это было потрясающе!" Продолжает Холли, глядя на меня с нескрываемой радостью. "Как ты это сделал?"
  
  "Я использовал силу", - отвечаю я, не в силах сдержать улыбку, которая расползается по моим губам. Я горжусь собой не только за то, что уничтожил лампочку, но и за то, что показал, наконец, что я был прав.
  
  "Что за чушь ты несешь?" Спрашивает Элизабет, подходя к нам. "Откуда взялось все это стекло? Надеюсь, ты не думаешь, что я собираюсь все это убирать".
  
  "Она уничтожила лампочку", - говорит Холли. "Она просто смотрела на нее, и она взорвалась".
  
  "Невозможно", - отвечает Элизабет.
  
  "Я это видела!" Холли продолжает, прежде чем повернуться ко мне. "Скажи ей, Натали. Скажи ей, что ты сделала".
  
  "Это правда", - говорю я с улыбкой.
  
  "Только не это снова", - вздыхает Элизабет. "Ты действительно должен..."
  
  "Это правда", - повторяю я снова.
  
  "Клянусь Богом, - добавляет Холли, - она действительно сделала это. Натали, ты должна сделать это снова. Элизабет должна это увидеть ".
  
  "Я не могу прямо сейчас", - отвечаю я. "Мне нужно отдохнуть". Правда в том, что я выматываюсь каждый раз, когда использую силу; как будто, когда она проходит через мое тело, сила заставляет вибрировать каждый атом. Прямо сейчас я просто хочу спать, хотя я почти уверен, что это будет невозможно, когда Элизабет и Холли начнут свою последнюю ссору. Иногда я жалею, что не могу заставить их заткнуться, хотя бы на несколько часов.
  
  "Вы не оставите это в покое, не так ли?" Элизабет продолжает, начиная собирать осколки стекла. "Я не знаю, почему я вообще пытаюсь помочь кому-то из вас. Что бы я ни сказал, ты просто идешь против этого. Как будто ты считаешь меня каким-то идиотом. Что ж, я обещаю тебе одну вещь, я не идиот в этой комнате. Это уж точно. "
  
  Повернувшись, я подхожу к углу, где сплю.
  
  "Не уходи от меня!" Элизабет кричит мне вслед. "Я знаю, что ты собирался сделать со мной ночью, и я знаю, в какие игры ты любишь играть! Ты опасная девушка, Натали. Ты должна знать свое место."
  
  "Иди на хрен", - бормочу я себе под нос.
  
  "Что ты сказал?" - кричит она.
  
  "Ничего", - отвечаю я ей.
  
  "Ты что-то сказал", - продолжает она. "Я хочу знать, как ты меня назвал".
  
  Я вздыхаю, глядя на свое одеяло. Становится все труднее и труднее сдерживаться, чтобы не наброситься на Элизабет. Раньше ее материнское отношение странно успокаивало, но теперь я чувствую, что задыхаюсь.
  
  "Натали, - кричит она, - я хочу, чтобы ты переступила через нее и объяснилась!"
  
  "Оставь ее в покое", - говорит Холли.
  
  "Я не буду!" Элизабет кричит. "Ночью у нее был нож. Она подкрадывалась ко мне сзади. Она сошла с ума, и не думай, что я не знаю, кто в этом виноват. С ней все было в порядке, пока не появилась ты, Холли, а теперь с ней становится все сложнее. Если бы я не знал лучше ...
  
  "Заткнись!" Я кричу во весь голос, поворачиваясь к ней лицом. В этот момент что-то пролетает по воздуху и попадает Элизабет в лицо, и она отступает назад. Секундой позже я вижу, что на одной стороне ее лица ужасного вида порез, и по щеке уже потекла кровь.
  
  "Что, черт возьми, это было?" Спрашивает Холли, спеша к углу, куда приземлился предмет.
  
  "Что ты со мной сделал?" Элизабет кричит, закрыв лицо рукой и отворачиваясь к раковине.
  
  "Это был кусок стекла", - продолжает Холли, поднимая его, чтобы показать мне. "Он был на полу. Холли, ты..."
  
  "Прости!" Кричу я, спеша к Элизабет, когда кровь отливает от ее лица. "Прости, я не хотела этого делать!"
  
  "Ты маленькая сучка!" - кричит она, отталкивая меня.
  
  Сверху доносится стук. Подняв глаза, я понимаю, что он, должно быть, слышал, как мы спорили. Последнее, что нам сейчас нужно, это привлечь его внимание и заставить ворваться к двери.
  
  "Я не думаю, что она это имела в виду", - говорит Холли, все еще держа в руке осколок стекла. "Я думаю... Что бы здесь ни происходило, нам нужно это обсудить. Мы не можем это игнорировать".
  
  "Заткнись!" Элизабет кричит на нее. "Ты понятия не имеешь, о чем говоришь!"
  
  "Ты тоже", - мрачно говорю я.
  
  Элизабет поворачивается ко мне, и на ее лице явно читается шок. Я никогда раньше не отвечал ей подобным образом напрямую, так что, думаю, она была совершенно не готова к моей вспышке гнева. Тем не менее, я зашел так далеко, и последнее, что я хочу делать, это возвращаться в свою раковину.
  
  "Мы достаточно долго притворялись", - твердо говорю я. "Я не знаю, почему ты боишься, Элизабет, но ты знаешь, что сила реальна. Теперь, когда Холли здесь, мы действительно можем начать использовать его должным образом ".
  
  "Ты несешь чушь", - отвечает Элизабет, но она явно взволнована. "Натали, ты сбита с толку..."
  
  "Я не такой", - говорю я. "Ты так говоришь, потому что боишься. Я изучал это. Я наблюдал, как это работает, и, думаю, теперь у меня все получилось. В нем есть эта сила. Как будто весь дом - зло, но есть крошечная часть этого зла, которая доступна нам, и мы можем ее использовать. Я уже пробовала разные мелочи, но я недостаточно сильна сама по себе. Я знала, что вместе мы не будем достаточно сильны, Элизабет, но теперь Холли здесь... Теперь нас трое, и я думаю, у нас есть шанс все это провернуть ".
  
  "Пожалуйста, - продолжает Элизабет, - ты должен перестать так говорить".
  
  "Я думаю, мы должны послушать ее", - говорит Холли. "Я думаю, она, возможно, что-то заподозрила".
  
  Элизабет пристально смотрит на меня. Я вижу неподдельный страх в ее глазах. Я знаю, что она хороший человек, и я знаю, что она просто хочет защитить всех нас. Возможно, ее подход был правильным, пока нас здесь было всего двое, но с Холли здесь все должно измениться. Все может измениться. На самом деле, я думаю, мы можем перевернуть всю эту ситуацию с ног на голову.
  
  "Если ты поможешь мне, - медленно произношу я, - я покажу тебе, как мы можем разблокировать силу. Мы можем использовать ее, чтобы сбежать, а затем мы можем использовать ее, чтобы изменить другие вещи". Я смотрю в потолок. Впервые в жизни я чувствую себя уверенно; мне кажется, что я главный, что я все правильно понимаю. "Он привел Холли сюда, потому что хотел заполучить третью девушку для своей коллекции. Он думал, что мы не сможем дать отпор, и теперь мы собираемся показать ему, что он совершил огромную ошибку ".
  
  Часть Пятая:
  
  Вес костей
  
  Пролог
  
  
  
  "Тебе придется самой дойти до автобусной остановки", - говорит моя мама, бросая несколько пакетиков картофельных чипсов в пластиковый контейнер и плотно закрывая крышку. "Ты, блядь, понятия не имеешь, в каком стрессе я сейчас нахожусь, у меня, блядь, нет времени..." Она делает паузу, смотрит на меня, и, наконец, напряженная улыбка появляется на ее губах. "Лиззи, ты просто... Хорошего дня в школе, хорошо?"
  
  Я киваю. Моя мама всегда такая. Зачем все делать аккуратно, упорядоченно, когда можно просто подождать до последней минуты, а потом броситься наутек? Когда она сует мне в руки пластиковый контейнер, я не могу удержаться от желания, чтобы у меня была такая мама, которая каждое утро с любовью готовила бы для меня домашние бутерброды, затем заворачивала их и укладывала в бумажный пакет вместе с фруктами и напитком. Существуют ли вообще такие матери в наши дни?
  
  "Меня может не быть дома, когда ты закончишь школу", - продолжает она, беря меня за руку и ведя к входной двери нашей маленькой квартиры. "Мне нужно оформить документы сегодня вечером, так что я могла бы ..." Она снова делает паузу. "Вообще-то, знаешь что? Я, возможно, просто переночую у Эрика и Карен, когда закончу. Ты можешь следить за тем, чтобы здесь все шло своим чередом?" Я заглажу свою вину перед тобой завтра вечером, обещаю. Я приглашу тебя куда-нибудь поужинать. Звучит заманчиво?"
  
  "Конечно", - говорю я, не желая расстраивать ее, показывая, что я разочарован.
  
  "Хорошо. Будь хорошей в школе и сделай всю домашнюю работу сегодня вечером. Поняла?"
  
  Я киваю.
  
  "И съешь что-нибудь полезное, когда придешь домой. Не только попкорн".
  
  Я снова киваю.
  
  "Хорошо". Мгновение она пристально смотрит на меня. "С тобой все будет в порядке. Тебе пятнадцать лет. Пора тебе начать вести себя в соответствии с возрастом, хотя бы немного. Нельзя вечно быть маминой дочуркой."
  
  Я качаю головой.
  
  Она пристально смотрит на меня мгновение. "Почему ты всегда выглядишь такой грустной, Элизабет?" - спрашивает она в конце концов.
  
  "Я не хочу!" Я отвечаю.
  
  "Ты действительно любишь", - говорит она. "Милый, ты всегда выглядишь так, будто вот-вот расплачешься. Если ты продолжаешь так ходить, неудивительно, что люди к тебе придираются".
  
  "Никто ко мне не придирается", - говорю я ей в тысячный раз.
  
  "Что ж, им лучше этого не делать, - продолжает она, - иначе им придется иметь дело со мной. Ты ведь понимаешь это, верно? Никто не пристает к моей дочери!"
  
  "Мне пятнадцать", - говорю я. "Я могу позаботиться о себе".
  
  "Как скажешь", - отвечает она, мягко выталкивая меня за дверь. "А теперь иди! Ключ будет на обычном месте! Заходи сам, присматривай за заведением и не делай ничего такого, чего не сделал бы я. Увидимся завтра, дорогая! И не беги всю дорогу к автобусу, хорошо? Помните, что медленный и неуклонный побеждает в гонке."
  
  "Увидимся завтра", - бормочу я, направляясь по подъездной дорожке к тротуару. Сегодня еще один жаркий день, и я надеялась, что меня подвезут до автобусной остановки. Как бы то ни было, мне придется идти пешком минут двадцать, что, я думаю, не так плохо. Мне определенно не стоит жаловаться. Моя жизнь довольно хороша, даже если моя мать - вихрь беспорядка и паники. У нее добрые намерения, и на столе всегда есть еда. Она не виновата, что я предпочел бы более старомодную мать, но, думаю, она просто не создана для такой роли. Иногда мне кажется, что со мной что-то не так. Мне следовало родиться на пятьдесят лет раньше, и тогда меня могла бы воспитывать в пятидесятые мама, которая пекла пироги и терпеливо ждала, когда я каждый вечер приду домой из школы. И мой отец бы не ушел.
  
  Продолжая идти, я замечаю впереди мужчину, изучающего большую развернутую карту. Сначала он, кажется, не замечает, что я подхожу ближе, но, наконец, он смотрит на меня, и я вижу, что у него очень худое лицо. На самом деле, он такой тонкий, что я не могу не задаться вопросом, полностью ли раздавлен внутри его мозг.
  
  "Могу я вам помочь?" Я спрашиваю. Мне нравится быть полезным. Если бы все помогали друг другу, мир был бы намного счастливее.
  
  "Я так не думаю", - отвечает он с улыбкой. У него хриплый голос, и он похож на моего дедушку, который выкурил слишком много сигарет и выпил слишком много виски. "Ты не знаешь, где находится Беверли Драйв, не так ли?"
  
  "Беверли Драйв?" Я на мгновение замираю. Название мне незнакомо, значит, оно не может быть в этом районе. "Я так не думаю. Извините".
  
  "Это Брайс-авеню, верно?" он продолжает.
  
  "Нет, - говорю я ему, - это Брейс-авеню. Брайс-авеню находится на другом конце города".
  
  "Это?" Он разворачивает карту и мгновение смотрит на нее. "Это могло бы объяснить некоторые вещи. Думаю, мне следовало захватить очки сегодня утром. Итак, Брейс и Брайс по разные стороны баррикад, и это означает, что Беверли Драйв должна быть ... Он снова делает паузу. "Знаешь, что мне нравится? Аккуратные городки, где все в виде сетки, а улицы пронумерованы. Я парень из Нью-Йорка. Я никогда не пойму, зачем людям строить города странными волнистыми линиями. У меня от этого просто голова идет кругом. Я хочу быть либо в Нью-Йорке, где никогда не заблудишься, либо прямо за городом, где есть только одна дорога, и ты чертовски точно знаешь, куда она ведет. Ты улавливаешь, к чему я клоню?"
  
  Я вежливо улыбаюсь. - Мне следовало бы... - начинаю говорить я.
  
  "Гребаный хаос", - продолжает он. "Извини, малыш. Не хотел выражаться нецензурной бранью". Он мгновение смотрит на меня. "Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Раньше я ходила в школу, которой руководили монахини. Ты напоминаешь мне их. На самом деле, их всех. Все в одном лице. Просто у тебя такое лицо. Немного ... по-монашески."
  
  "Ха", - говорю я, пытаясь понять, делает он мне комплимент или нет.
  
  "Тебе нравятся монашки?" спрашивает он.
  
  "Люблю ли я монахинь?" Я пристально смотрю на него мгновение. "Наверное, да, но мне действительно нужно в школу. Я не хочу опаздывать".
  
  "Довольно старомодная девушка, не так ли?"
  
  "Я так не думаю".
  
  "Конечно, ты такой. Ты выглядишь так, словно родился на несколько десятилетий позже. Ты не такой, как большинство детей в наши дни. Они вечно носятся повсюду, рисуя граффити. Приятно видеть ребенка, у которого есть голова на плечах. "
  
  "Мне нужно идти", - говорю я, проходя мимо него, - "но я надеюсь, ты найдешь Брайс-авеню".
  
  "На все воля Божья", - говорит парень.
  
  Пройдя пару шагов по тротуару, я чувствую острую боль в плече. Инстинктивно я поворачиваюсь и протягиваю руку, чтобы убедиться, что поблизости нет ни пчелы, ни осы. Однако боль все еще не проходит, и через мгновение я замечаю, что мужчина с худым лицом пристально смотрит на меня. Он что-то держит в руке, и проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что это шприц.
  
  "Ты в порядке?" спрашивает он, оглядываясь на дорогу, как будто проверяет, не заметил ли нас кто-нибудь.
  
  "Я ..." - начинаю говорить я, как раз в тот момент, когда чувствую, что начинаю слабеть. Кажется, что мой мозг становится все тяжелее и тяжелее, до такой степени, что я могу, пошатываясь, пройти всего несколько метров, прежде чем упасть на колени. Я пытаюсь позвать на помощь, но такое ощущение, что я совершенно разучился говорить. Наконец, я чувствую, как кто-то хватает меня за плечи и начинает тащить по тротуару, и через мгновение меня грубо заталкивают в багажник машины. Все погружается во тьму, и меня охватывает сильнейшее чувство тошноты, прежде чем моя тяжелая голова погружает меня в глубокий сон. Последнее, что я помню, о чем подумал, это то, что уронил свой обед на тротуар.
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Привет, Лиззи", - говорит Холли, подходя ко мне, чтобы присоединиться к раковине. Она нервно улыбается, и ясно, что она пришла не просто скоротать время. Она чего-то хочет. У нее есть план.
  
  "Не называй меня так", - отвечаю я, сосредотачиваясь на текущей задаче: я заново мою все чашки и блюдца, пытаясь заставить их по-настоящему сиять. Это задача, которую я слишком долго откладывал.
  
  "Ты предпочитаешь Элизабет?" - спрашивает она.
  
  "Это мое имя".
  
  "Лиззи тоже".
  
  "Я предпочитаю Элизабет".
  
  Она мгновение смотрит на меня. "Прости, Элизабет. Я не хотел тебя прикрывать".
  
  "Все в порядке", - говорю я. "На самом деле нет причин извиняться, просто... Зовите меня просто Элизабет".
  
  "Так ты не возражаешь, если я задам тебе вопрос?" она продолжает.
  
  "Конечно", - говорю я, вежливо улыбаясь. Я бы предпочел, чтобы она просто оставила меня в покое, но Холли, похоже, из тех девушек, которые не могут перестать копать. В некотором смысле я восхищаюсь ею, но я бы хотел, чтобы она перестала совать свой нос в дела, которые ее не касаются.
  
  "Эти кости..." - начинает говорить она.
  
  - Я уже говорил тебе, - быстро отвечаю я, надеясь уклониться от ответа, - мы не знаем, почему он их принимает. Он просто...
  
  "Не эти кости", - говорит она, прерывая меня. "Другие. Те, что у тебя здесь внизу".
  
  Я улучаю минутку, чтобы оттереть особенно трудное пятно с края одной из чашек. - На самом деле, это пустяки, - говорю я ей, чувствуя, как у меня начинает пересыхать во рту. "Я нашел всего лишь несколько маленьких птичьих косточек. Довольно интересно изучать. Я надеялся посмотреть, смогу ли разложить их по порядку, но, конечно, это невозможно. У меня нет справочников, а сами кости старые и хрупкие, так что..." Я ставлю чашку на подставку для просушки. "Иногда здесь трудно заполнить дни, Холли. В итоге у тебя появляются самые странные маленькие увлечения."
  
  "Как ... собирать кости?"
  
  "Ты думаешь, я должен их выбросить?"
  
  Продолжая мыть чашки, я не могу не заметить, что Холли, кажется, наблюдает за мной. Я бы хотел, чтобы она пошла и занялась чем-нибудь другим - чем-нибудь еще, - но по какой-то причине я, кажется, действительно привлек ее внимание этим утром. Вытаскивая тарелку из воды, я намеренно ударяю ею о край раковины, надеясь разбудить Натали. К сожалению, когда я бросаю взгляд через комнату, я вижу, что она все еще крепко спит.
  
  "Ты находишь меня интересным?" В конце концов спрашиваю я.
  
  "Вроде того", - отвечает Холли.
  
  "Ты думаешь, я должен все время кричать, пытаясь выбить дверь и выбраться отсюда?"
  
  "Ты когда-нибудь пробовал?"
  
  "Ты ничего обо мне не знаешь".
  
  "Так расскажи мне".
  
  Вздыхая, я смотрю на нее. - Ты действительно не перестанешь задавать вопросы, да?
  
  "Каким ты был, когда впервые приехал сюда?" спрашивает она. "Насколько это место изменило тебя?"
  
  "Много".
  
  "Ты когда-нибудь кричал и колотил в дверь?"
  
  Я делаю паузу на мгновение. "Прошло десять лет с тех пор, как я приехал. Первые пять лет я был совершенно один. Единственным человеком, которого я когда-либо видел, был он". Я делаю глубокий вдох. Я ненавижу лгать, но у меня нет выбора. "До появления Натали мне приходилось проводить каждый день в одиночестве. Иногда я просто смотрел в стену. Иногда я пытался найти выход. Иногда я убирала. Иногда я плакала. Конечно, это изменило меня. "
  
  Я продолжаю мыть чашки, отчаянно надеясь, что, возможно, мне удастся заставить ее замолчать, хотя бы на несколько часов. В конце концов, даже такой не по годам развитый и упорный человек, как Холли, в конце концов должен понять, что она уперлась в кирпичную стену. Я, конечно, не собираюсь раскрываться и вести с ней какую-то большую задушевную дискуссию. За эти годы я понял, что лучше держать разрушительные эмоции взаперти; на самом деле, это то, чему я научился задолго до того, как попал в подвал.
  
  "Сегодня мы собираемся кое-что попробовать", - говорит Холли через мгновение. "Ты в деле?"
  
  "Попробовать что-нибудь?"
  
  Она кивает.
  
  "Что ты собираешься попробовать?"
  
  Она улыбается. "Я думаю, ты знаешь".
  
  Я качаю головой.
  
  "То, о чем говорила Натали. Сила".
  
  "Такого не бывает".
  
  "Докажи это".
  
  "Холли ..." - Я замолкаю, пытаясь понять, какое новое осложнение Холли планирует внести в нашу жизнь. Я потратил годы на тщательную работу, чтобы сдерживать самые смелые фантазии Натали, и теперь Холли, похоже, полна решимости снова вынести все на чистую воду. Я знаю, что у нее добрые намерения, но она не понимает, какой вред может причинить. "Я не знаю", - говорю я, пытаясь выиграть время, пока пытаюсь придумать убедительный способ остановить ее от реализации этой безумной идеи. "Я полагаю, все зависит от ..."
  
  "Натали думает, что мы можем делать разные вещи", - продолжает она. "Я знаю, это звучит безумно, и, возможно, я сошла с ума с тех пор, как приехала сюда, но я думаю, что попробовать стоит. Вы видели, что она сделала с той лампочкой и решетками на окне. Она думает, что мы сможем добиться других результатов, если будем работать вместе. Это лучше, чем сидеть здесь и ждать, когда он придет и утащит одного из нас обратно наверх, не так ли? Что, если она права? Что, если есть что-то, что мы можем сделать, чтобы выбраться из этого места?"
  
  "У Натали много идей", - отвечаю я. "Они редко оказываются чем-то большим, чем фантазиями хрупкого ума. Лучше не поощрять ее".
  
  "То есть ты хочешь сказать, что здесь внизу нет никакой энергии?"
  
  "Я говорю, что это звучит как пустая трата времени", - отвечаю я, допивая последнюю чашку. Я смотрю на мыльную воду и понимаю, что мне больше нечего мыть.
  
  "Здесь все - пустая трата времени", - отвечает Холли. "Даже дыхание. Да ладно, если ты так уверен, что это чушь собачья, что плохого в том, чтобы присоединиться? Дайте ему час, и если ничего не произойдет, то ничего и не произойдет. Вы ничего не потеряли. Если вы действительно думаете, что ничего не происходит, тогда докажите это. Мы хотим попробовать что-то действительно грандиозное, что-то, что так или иначе решит проблему. Она ждет, что я что-нибудь скажу. "Или ты хочешь мыть посуду в десятый раз за неделю?"
  
  - Мне нужно постирать простыни, - говорю я, - и мне нужно вытереть...
  
  "Ты не наша мать", - внезапно говорит она. "Мы собираемся сделать это в любом случае, с тобой или без тебя".
  
  "Ты не понимаешь", - говорю я твердо. "Некоторые вещи нельзя отменить".
  
  "Ты уже знаешь об этом, не так ли?" - спрашивает она. "Я вижу это по выражению твоих глаз. Почему ты так отчаянно пытаешься это скрыть?"
  
  Вздыхая, я пытаюсь придумать, что сказать дальше. Холли полна энтузиазма и решимости, я чувствую, она заставит Натали продолжать испытывать силу. Возможно, мне все-таки стоит присоединиться к ним; учитывая, что я знаю о силе больше, чем любой из них, я, вероятно, смогу заблокировать все, что они попытаются сделать.
  
  "Один час", - говорит Холли через мгновение. "Всего один час. Если из этого ничего не выйдет, мы можем забыть обо всем этом. Пожалуйста, Элизабет. Давай просто попробуем".
  
  "Хорошо", - говорю я, взволнованный ее постоянным антагонизмом. "Мы сделаем любую глупость, какую ты захочешь, но после того, как все закончится, ты заткнешься обо всем этом. Это понятно?"
  
  Она кивает.
  
  "Мне нужно здесь прибраться", - продолжаю я, - "а потом мне нужно в ванную, но потом я буду с тобой. Просто... Пообещай мне, что согласишься остановиться, если Натали начнет слишком сильно страдать. Я не хочу, чтобы эта бедная девочка пережила еще одну травму ".
  
  "Конечно".
  
  "И пообещай мне, что ты откажешься от этих нелепых идей после того, как они окажутся ошибочными".
  
  "Конечно".
  
  Вздыхая, я снимаю фартук и вешаю его на крючок рядом с раковиной. - Я буду у тебя через несколько минут, - говорю я, не в силах избавиться от ощущения надвигающейся катастрофы.
  
  "Звучит заманчиво", - говорит она. "Кстати, я знаю, что это не птичьи кости. Я не знаю, что это такое, но они не от птиц".
  
  Прежде чем я успеваю ответить, она поворачивается и идет через подвал, направляясь на другую сторону, где Натали медленно начинает просыпаться. Я поворачиваюсь и смотрю на небольшую кучку костей у моих простыней. Если бы только это были птичьи кости, я бы уже давно мог их выбросить.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Огромные прожекторы пробиваются сквозь пелену дождя, когда вертолет парит над больницей. Поблизости припарковано с полдюжины полицейских машин, в то время как патрули с факелами дюйм за дюймом обыскивают территорию. Похоже, сегодня вечером местные копы задействованы в поисках Саманты Бриггс. И все же я не могу избавиться от ощущения, что ее уже давно нет. Это не случай, когда девушка выходит из больницы; это что-то другое, что-то, что связано с домом. Где-то замешаны Элизабет и Натали.
  
  "Ты действительно делаешь все возможное", - говорю я, выходя из машины. "Ты думаешь, она все еще будет здесь?"
  
  "Тебе лучше на это надеяться", - говорит детектив Риган, ведя меня за руку к главному входу больницы. Несмотря на то, что это всего двадцать метров или около того, мы промокли до нитки к тому времени, как добрались до укрытия. "Если она умрет сегодня ночью, мистер Лоулер, я все еще рассматриваю это как расследование убийства, так что, если вы знаете, кто эти две женщины, сейчас самое время признаться. Мне все равно, зачем ты это устроил, но на карту поставлена жизнь девушки."
  
  "Я не знаю, где она", - отвечаю я. Хотя я технически говорю правду, и я не знаю личности женщин, которые, очевидно, пришли и забрали Саманту из больницы, у меня определенно есть подозрения. В конце концов, неужели это действительно совпадение, что все это происходит сразу после того, как я поехал навестить Элизабет Торбетт и Натали Дэй? С другой стороны, чего бы они хотели от Саманты?
  
  "Это место - гребаный хаос", - бормочет Риган, ведя меня в здание.
  
  "Тебе нужно позвать несколько человек в дом", - говорю я.
  
  "Так далеко она не зайдет".
  
  "Она могла бы, если бы была полна решимости".
  
  "Зачем ей туда идти?" спрашивает он, поворачиваясь ко мне. "После того, что ты с ней сделал, какого хрена она вообще захотела вернуться?"
  
  "Я ничего ей не делал", - говорю я твердо, - "и я не говорю, что она хочет вернуться. Просто пошлите туда пару человек посмотреть. Какой вред это может принести?"
  
  Он мгновение смотрит на меня, а затем, наконец, подзывает пару ближайших полицейских. "Выезжайте на Уиллоу-роуд! Убедитесь, что там нет никаких следов девушки!"
  
  Когда мы проходим мимо стойки регистрации, я не могу не заметить, что здесь ужасно много полиции. Создается впечатление, что подразделения из других округов были привлечены к службе в рамках поисков Саманты, что, в свою очередь, наводит на мысль, что, возможно, на ситуацию было оказано какое-то политическое давление на высоком уровне. Я думаю, мэру Джонсу было очень удобно, когда Саманта умирала и дело можно было повесить на меня; теперь, когда она, кажется, встала на ноги и пропала, ситуация погрузилась в хаос. Если Саманта очнется, она сможет объяснить, что на самом деле произошло с ней там, в доме; она сможет оправдать меня и сказать, кто поместил ее в ванну со льдом. Однако сначала нам нужно найти ее. Вернее, мне нужно ее найти. По крайней мере, когда его люди направляются к дому на Уиллоу-роуд, Риган должен быть сбит со следа. Элизабет и Натали ни за что не взяли бы ее туда.
  
  "Полиция!" - Полиция! - кричит Риган, когда мы проталкиваемся сквозь толпу медсестер. - С дороги!
  
  В конце концов мы добираемся до маленькой больничной палаты, где пустая кровать - это все, что осталось от недолгого пребывания Саманты Бриггс. Различное оборудование сдвинуто в сторону, провода свисают до пола, в то время как смятая кровать заметно пуста.
  
  "Кто здесь главный?" Спрашивает Риган.
  
  "Это, должно быть, я", - отвечает врач, отворачиваясь от одного из мониторов. "Прежде чем вы спросите, у меня нет для вас объяснения прямо сейчас. Только что она была в коме, а в следующую минуту выходит через парадную дверь ". Он хватает окровавленный тюбик, который свисает с пакета с химикатами. "Похоже, она вытащила трубку для кормления и катетер. Отключилась от аппаратов, даже сняла больничный браслет. Она действительно хотела выбраться отсюда ".
  
  "Мне сказали, что она была в коме", - продолжает Риган. "Мне категорически сказали, что она даже не могла говорить!"
  
  "Она была".
  
  "Так что, черт возьми, произошло?"
  
  "Это то, что мы пытаемся выяснить".
  
  "У вас не было охраны в ее комнате?" Риган отвечает, явно раздраженная.
  
  "Мы больница", - говорит доктор. "Безопасность - это ваша работа. Для нас она была просто пациенткой".
  
  "Итак, она очнулась", - продолжает Риган, подходя к кровати. "Она была в коме, но очнулась. Люди ведь просыпаются, не так ли? В этом вся идея ее присутствия здесь. Ты пытаешься заставить ее проснуться. Так что в этом нет ничего такого необычного ".
  
  "Вы шутите?" отвечает доктор. "Пациенты в коме не просыпаются так просто, как будто они дремали. Она была в коме четвертой степени, по сравнению с пятью днем и шестью утром. Она едва реагировала на раздражители. Ее организм отключался. Я просматриваю данные, но человеческий организм не может так быстро включиться и восстановиться. Должно быть что-то, что мы упустили. Люди не встают и не выходят из больницы в таком состоянии ".
  
  "Разговаривала ли она с кем-нибудь, пока выходила?"
  
  "Насколько нам известно, нет", - говорит доктор.
  
  "Ее никто не видел?" Я спрашиваю.
  
  "Только в регистратуре, - продолжает доктор, - и к этому моменту она уже миновала все места, где ее могли узнать. Для них она была просто пациенткой, вышедшей на улицу с двумя друзьями. Конечно, это немного странно так поздно ночью, когда надвигается гроза, но у них не было причин останавливать их. Это больница, а не лагерь для военнопленных ".
  
  "А потом?" Спрашивает Риган.
  
  Доктор пожимает плечами. "Они ушли в ночь, и с тех пор их никто не видел. Примерно через пятнадцать минут вошла медсестра, чтобы проверить ее, и обнаружила, что она пропала. Вот тогда мы вам и позвонили."
  
  "У вас есть камеры снаружи этого места?"
  
  "Мы сейчас их проверяем, но было темно. Сомневаюсь, что они что-то узнали ".
  
  "А что насчет этих женщин?" Спрашивает Риган. "Кто-то, должно быть, их видел".
  
  Доктор кивает. "Я поговорил с администратором. Очевидно, никто из них не разговаривал. Две женщины шли немного позади Саманты, как будто позволяли ей идти впереди. У нас есть запись с камер у главного входа. Я сейчас отправлю ее наверх. Он на мгновение замолкает. "Ты должен найти ее. В ее нынешнем состоянии и при таком сильном дожде я даже не могу начать перечислять все возможные опасности, с которыми она сталкивается прямо сейчас. "
  
  - Тебе нужно проверить дом на Уиллоу-роуд, - говорю я. - Я пойду и...
  
  "Ты никуда не пойдешь", - говорит Риган, хватая меня за руку. Пока он говорит, свет начинает мигать и гудеть, на мгновение окутывая нас темнотой. "Что, черт возьми, происходит с этим местом?"
  
  "Шторм бьет по нашему источнику питания", - отвечает доктор, глядя в потолок, где снова мигает свет. "Не беспокойтесь о нас. У нас есть резервные генераторы. Волнуйся за Саманту. Она должна быть здесь. Шторм становится все сильнее и сильнее, а на ней только больничная рубашка. Даже если бы она была полностью здорова, ей грозило бы облучение. В ее нынешнем состоянии я сомневаюсь, что она протянет больше пары часов."
  
  "Я все еще под арестом?" Спрашиваю я, поворачиваясь к Риган.
  
  Он пристально смотрит на меня, и на мгновение становится ясно, что он не уверен, что со мной делать. "Вы еще не в курсе, мистер Лоулер. Ты можешь идти домой, но не уезжай из города."
  
  Когда он спешит из палаты, чтобы ответить на телефонный звонок, я обнаруживаю, что остаюсь только с доктором и парой медсестер. Они все еще проверяют все оборудование, и ясно, что они искренне паникуют по поводу последних событий.
  
  "Значит, она никак не могла просто так проснуться?" Спрашиваю я. "Даже если для этого потребуется чудо, разве это, по крайней мере, возможно?"
  
  Доктор качает головой. "Человеческое тело устроено не так. Единственное объяснение, которое я пока могу придумать, это то, что оборудование было неисправно. Каким-то образом нас одурачили, заставив поверить, что она в коме, но на самом деле она была просто ... Он на мгновение замолкает. "Даже тогда это не имеет смысла. Полдюжины разных машин должны были бы выйти из строя одновременно, так, чтобы их никто не обнаружил ... Он отступает от мониторов. "Шансы настолько смехотворно малы, безумно даже рассматривать такую возможность ".
  
  "Итак, должно быть объяснение", - отвечает он, прерывая меня. "Вот почему мы собираемся разобрать эти машины на части, пока не найдем неисправность. Что бы ни случилось, это не колдовство. Этому есть объяснение. Просто мы его пока не нашли. "
  
  Направляясь к окну, я смотрю на залитую дождем парковку и вижу, как подъезжает еще одна машина. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что фигура, выходящая из-за кулис, - не кто иной, как Мори Поттс, помощник мэра Джонса по чрезвычайным ситуациям. Наблюдая, как Поттс спешит в здание, я не могу не задаться вопросом, почему Джонс так заинтересовался исчезновением девочки из местной больницы. Я думаю, возможно, Джо Кукил был прав, когда сказал, что план состоял в том, чтобы обвинить меня в недавних инцидентах, связанных с домом, и исчезновение Саманты нарушило этот план. Мне нужно найти Саманту, прежде чем Джонс снова доберется до нее. К счастью, у меня есть одно преимущество перед полицией, которое заключается в том, что я почти уверен, что знаю личности двух женщин, которые вывели ее сегодня вечером из больницы. Мне просто нужно выяснить, куда они ее увезли.
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Так вот он какой", - говорит Натали, ставя маленькую, грубо сколоченную матерчатую куклу на пол между нами. "Я сделала ее сама", - продолжает она, улыбаясь. "Ты думаешь, это хорошо?"
  
  Я смотрю на куклу. Кажется, что она сделана из нескольких кусков ткани, связанных вместе в смутную человеческую форму, с добавлением темных пятен для глаз и рта. Это такая вещь, которую может создать ребенок, и мы трое преклоняем колени вокруг нее, как будто поклоняемся ее форме. К счастью, я уверен, что смогу блокировать усилия Натали. Эта глупость с куклой провалится.
  
  "Мы играем вуду?" Спрашивает Холли, ее голос звучит немного напряженно. Очевидно, что она начала верить заявлениям Натали.
  
  "Это работает", - говорит Натали. "Забудь все те фильмы и телешоу, где ты видел подобные вещи. Это настоящее вуду. По крайней мере, я так думаю. Самая простая форма. Все, что тебе нужно, - это кукла и несколько иголок. Она кладет несколько иголок на пол рядом с куклой. "И сила", - добавляет она. "Тебе тоже нужна сила, но она у нас есть. У нас троих, вместе, более чем достаточно сил."
  
  "Он совсем на него не похож", - отмечает Холли.
  
  "В этом нет необходимости", - отвечает Натали. "Мы знаем, что это он. Этого достаточно". Пока она говорит, сверху доносится скрип. Он на ногах, расхаживает по кухне прямо над подвалом.
  
  "Все это чепуха", - бормочу я.
  
  "Один час", - говорит Холли, поворачиваясь ко мне. "Ты сказал, что дашь нам один час, чтобы попробовать это".
  
  "Вы должны быть позитивны", - добавляет Натали.
  
  "Отлично", - говорю я. "Давайте начнем".
  
  "Все подержите куклу", - говорит Натали, протягивая руку и кладя кончики двух пальцев на ткань куклы. "Просто прикоснитесь к ней. И не забывайте уважать ее".
  
  Вздыхая, я делаю, как указано, и Холли тоже. Какая-то часть меня впечатлена работой Натали. В конце концов, ей удалось создать куклу, и она очень хорошо справляется с созданием определенной атмосферы. Я почти чувствую вину за то, что так решительно настроена саботировать ее маленький ритуал, но альтернатива слишком ужасна, чтобы ее рассматривать: я не могу допустить, чтобы здесь, в подвале, практиковали колдовство. Только не снова.
  
  "Хорошо", - говорит Натали. "Продолжай сосредотачиваться на кукле и продолжай думать о том факте, что это мужское тело. Просто сосредоточься на этой мысли. Не впускай в свой разум ничего другого". Другой рукой она берет одну из игл. "Ты сосредоточен?"
  
  Холли кивает.
  
  "Элизабет?"
  
  "Да, - отвечаю я нетерпеливо, - я сосредотачиваюсь. Просто продолжай".
  
  Натали медленно берет булавку и втыкает ее в плечо куклы. Наступает пауза, пока мы ждем, произойдет ли что-нибудь. Через мгновение над нами раздается звук шагов мужчины, идущего через кухню. Трудно быть уверенным, но, похоже, ему определенно не больно.
  
  "Это не работает", - говорю я.
  
  "Тихо!" Натали шипит. "Ты должна быть терпеливой! Ты должна дать этому время". Она берет другую иглу и вводит ее в грудь куклы.
  
  Тишина.
  
  Я смотрю на Холли и вижу, что она уставилась на куклу. К ее чести, она, кажется, относится ко всему этому очень серьезно.
  
  "Наберись терпения", - снова говорит Натали, беря другую иглу и вводя ее в бедра куклы.
  
  Борясь с желанием вздохнуть, я сосредотачиваюсь на кукле. Натали все делает неправильно. Я могу сказать, что в комнате вокруг нас ничего не шевелится. Сила притихла и бездействует, совершенно не реагируя на куклу. Я знал, что так и произойдет, но, конечно, я не могу ничего сказать, не вызвав подозрений. В конце концов, остальные не знают о том, чем я занимался здесь до приезда Натали; они не знают об остальных.
  
  Над нами мужчина по-прежнему занимается тем, чем занимается, и ничто не указывает на то, что он испытывает какую-либо боль.
  
  "Это сработает", - говорит Натали, втыкая в куклу еще одну иглу. "Нам просто нужно продолжать сосредотачиваться".
  
  "Если это не сработает..." - начинает говорить Холли.
  
  "Это сработает ", - твердо отвечает Натали. "Ты не можешь ожидать, что это произойдет немедленно. Требуется время, чтобы подготовиться, чтобы ..." Она на мгновение замолкает. "Я этого не чувствую".
  
  "Чего не чувствуешь?" Спрашивает Холли.
  
  Оглядываясь по сторонам, Натали кажется потерянной и сбитой с толку. "Сила", - бормочет она. "Ее почти нет. Она просто ждет. Я думал, она начнет реагировать ".
  
  "На что похожа сила?" Спрашивает Холли.
  
  "Это своего рода энергия, все вокруг нас", - продолжает Натали. "Она витает в воздухе. У него есть приливы и отливы, но иногда мы можем направить его в определенные места, и тогда это начинает оказывать эффект. Я не знаю, почему он игнорирует нас ".
  
  "Может быть, тебе нужна кукла получше", - предполагает Холли. "Ты не думала о том, чтобы сделать ее больше похожей на парня? Или использовать что-то из его вещей, чтобы сделать это?"
  
  Я пристально смотрю на нее. Правда в том, что она только что стала намного ближе к правильной идее, как будто у нее есть своего рода интуитивное понимание того, как работает сила. Проблема с куклой в том, что она сделана из случайных тряпок. Натали нужно было добавить что-нибудь, изображающее мужчину, может быть, немного волос или крови. На данный момент ничто не указывает на то, что кукла должна быть точной копией человека наверху, и именно поэтому электричество не реагирует. Я мог бы рассказать все это Натали, я должен рассказать все это Натали, но я не могу. Последнее, чего я хочу, - это чтобы сила снова вырвалась на свободу.
  
  "Продолжай сосредотачиваться", - говорит Натали, берясь за другую булавку. Теперь ее голос звучит менее уверенно, как будто она начинает терять веру. "Просто продолжай сосредотачиваться". Она втыкает булавку в куклу.
  
  Мы ждем.
  
  Ничего.
  
  "Давай", - шепчет Натали. "Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы это сработало". Похоже, что она вот-вот расплачется. Я думаю, она так долго верила в эту силу, что была потрясена, обнаружив, что она не работает должным образом. Это то, о чем я беспокоился; она так долго верила в силу, что будет очень разочарована, когда обнаружит, что это не работает.
  
  "Может быть, нам стоит попробовать что-нибудь другое", - тихо говорит Холли.
  
  "Нет!" - отвечает Натали, повышая голос. "Просто сосредоточься! Вы оба сосредоточьтесь!"
  
  - Мы сосредотачиваемся, - говорю я, - но...
  
  "Сосредоточься сильнее!" - кричит она.
  
  "Это не работает", - отвечаю я.
  
  "Сосредоточься!" - снова кричит она, явно теряя всякий самоконтроль. Через мгновение она, кажется, немного успокаивается, но в ее глазах стоят слезы. "Это сработает! Мы собираемся сосредоточиться, и ... и я собираюсь воткнуть иголки в куклу, и он почувствует боль!" Она поднимает взгляд к потолку, как раз в тот момент, когда мужчина снова проходит по кухне. "Он это почувствует", - говорит Натали дрожащим от гнева голосом. "Он почувствует, как эти иглы протыкают ему грудь".
  
  Я бросаю взгляд на Холли, и когда она снова смотрит на меня, я вижу, что она начинает сомневаться в Натали.
  
  "Давай попробуем еще раз", - спокойно говорю я. Я знаю, что должен немедленно прекратить все это, ради Натали, но я чувствую, что важно продолжать и действительно доказать раз и навсегда, что нет смысла пытаться манипулировать властью. Я просто хочу, чтобы здесь все было спокойно.
  
  "Сосредоточься", - говорит Натали, глядя на куклу.
  
  Несколько минут мы сидим в тишине, и, наконец, Натали вонзает последнюю иглу прямо в голову куклы.
  
  Тишина.
  
  "Почему это не работает?" Спрашивает Натали, ее голос близок к хныканью. Она смотрит на меня, как будто ожидает от меня ответа. "Что я делаю не так?"
  
  - Я не знаю, - слабо отвечаю я, хотя точно знаю, почему это не работает. Я мог бы сказать ей. Я мог бы помочь ей. Однако чего я хочу, так это положить всему этому конец раз и навсегда. Если мы когда-нибудь выберемся из этого места, то не с помощью глупых магических трюков. Сила - это не игрушка, и ею не могут управлять любители.
  
  "Мне нужно подумать", - говорит Натали, вставая и спеша в угол, где снова садится и подтягивает колени к подбородку. Жалкое зрелище.
  
  "Знаешь, что за безумие?" Спрашивает Холли, поворачиваясь ко мне. "Я действительно начала думать, что это может... Я имею в виду, ты знаешь, что это может... сработать".
  
  Я киваю. "Это может быть очень убедительно".
  
  Взяв куклу, Холли начинает медленно вытаскивать иголки. "Возможно, ты был прав", - в конце концов говорит она. "Похоже, Натали тяжело это восприняла".
  
  "Она хочет убраться отсюда", - говорю я. "Я тоже хочу". И ты тоже. Но Натали сосредоточена на глупых, суеверных идеях ". Мне стыдно за то, что я такая злая, хотя я знаю, что идеи Натали на самом деле верны. Что ей нужно, так это более целенаправленный способ реализации этих идей и манипулирования властью, но она слишком молода и неопытна, чтобы понять. Я сомневаюсь, что она когда-нибудь станет достаточно взрослой, чтобы сделать эти открытия без посторонней помощи, и я, конечно же, не собираюсь оказывать ей никакой помощи вообще.
  
  Поднимая голову, я снова слышу шаги мужчины, пересекающего кухню, и внезапно понимаю, что он направляется к двери, ведущей в подвал.
  
  "Он придет?" Спрашивает Холли, оглядываясь на дверь.
  
  Я киваю. Мое сердце бешено колотится, и на мгновение я в ужасе от того, что он каким-то образом может узнать, чем мы занимались. Я хватаю куклу и отбрасываю ее в тень, прежде чем напомнить себе, что он никак не мог знать. Это просто совпадение.
  
  Через мгновение дверь открывается, и вниз по ступенькам сбрасывается небольшой деревянный брусок.
  
  "Я не могу снова подняться наверх", - говорит Холли дрожащим голосом. "Я не могу. Я не могу снова залезть в эту ледяную ванну. Я не могу этого сделать".
  
  Ничего не говоря, я поднимаюсь на ноги и подхожу к деревянному блоку. Когда я беру его в руки, то с удивлением обнаруживаю, что на поверхности вырезана всего одна выемка.
  
  "Какой это номер?" Натали кричит, ее голос полон слез.
  
  "Один", - говорю я спокойно. Я поворачиваюсь к Холли. "Это я. Он хочет меня".
  
  "Прошло много времени с тех пор, как он хотел тебя", - говорит Натали.
  
  Я киваю, прежде чем одернуть платье. Прошло по меньшей мере пару месяцев с тех пор, как он решил позвать меня наверх. Я начал задаваться вопросом, не сделал ли я чего-то, что вызвало его неудовольствие, и я подумал, что Холли на какое-то время станет его любимой игрушкой. Однако теперь, похоже, он решил испытать меня снова. Больше ничего не сказав остальным, я поворачиваюсь и направляюсь к лестнице.
  
  "Удачи", - говорит Холли.
  
  Я не отвечаю. Я начинаю подходить к двери и вижу его темный силуэт, ожидающий меня. Я знала, что рано или поздно он захочет меня снова, но я надеялась оттянуть этот момент как можно дольше. Тем не менее, это часть здешнего ритуала. Я всегда понимала, что однажды меня позовут обратно в ледяную ванну, и теперь этот день настал. Я переступаю порог и жду, пока он закроет ее, а затем поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит, как обычно, в тени, но я почти могу разглядеть его черты в полумраке. Его глаза смотрят прямо на меня, и я не могу избавиться от ощущения, что он с нетерпением ждет нашего совместного сеанса.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Когда я наконец возвращаюсь в свою квартиру, а шторм все еще сотрясает весь город, я почти ожидаю увидеть Элизабет и Натали, ожидающих меня. В конце концов, я убежден, что они где-то рядом, и я почти уверен, что они стоят за исчезновением Саманты Бриггс из больницы. К сожалению, однако, я добираюсь до своей двери, не встретив ни единой живой души, и единственное, что ждет меня внутри квартиры, - это отключение электричества, когда свет и бытовая техника полностью отключены.
  
  "Отлично", - бормочу я, пару раз бесполезно щелкая выключателем, прежде чем пробраться в гостиную и выглянуть в залитое дождем окно. Шторм, кажется, нарастает, превосходя все, что я когда-либо испытывал раньше. Я молю Бога, чтобы Саманта была где-нибудь в безопасности, потому что в такую погоду трудно представить, как кто-то мог продержаться слишком долго.
  
  Повернувшись, я направляюсь через комнату. Проходит мгновение, прежде чем я осознаю, что на диване есть какая-то фигура, но в конце концов я останавливаюсь и смотрю вниз на темную фигуру, свернувшуюся калачиком на подушках.
  
  "С ней все в порядке", - произносит женский голос поблизости.
  
  Я смотрю на дверь и вижу две фигуры, стоящие в тени и наблюдающие за мной.
  
  "Она просто отдыхает", - продолжает голос. "Она была накачана наркотиками пару дней, и потребуется некоторое время, чтобы весь этот мусор вышел из ее организма. Ей просто нужно время, но в конце концов с ней все будет в порядке ". Она делает шаг вперед, и, наконец, я вижу, что это Элизабет, а это значит, что другая женщина, должно быть, Натали. "Извините, что мы сами себя впустили", - говорит она со слабой улыбкой. "Мы спешили, и ваша стена была не заперта".
  
  "Ты имеешь в виду мою дверь".
  
  "Нет. Твоя стена"
  
  "Все в порядке", - отвечаю я, глядя на Саманту, которая крепко спит. "Ты уверен, что с ней здесь все в порядке? Она была в коме ..."
  
  "Она была в медикаментозной коме", - говорит Элизабет. "Они делали это с ней нарочно. Если бы они просто оставили ее в покое, она бы уже очнулась".
  
  "Она умирала", - говорю я.
  
  "Она умирала, потому что кто-то хотел, чтобы она умерла", - продолжает Элизабет. "Они делали это медленно, чтобы все казалось более естественным, но она была бы мертва в течение двадцати четырех часов".
  
  Стоя на коленях рядом с Самантой, я пристальнее вглядываюсь в нее в темноте. Ее глаза закрыты, и она дышит очень медленно, но когда я протягиваю руку и касаюсь ее руки, я обнаруживаю, что ее кожа довольно теплая.
  
  "Не волнуйся", - продолжает Элизабет. "Никто не придет ее искать. Не здесь. Мы предусмотрели для них множество отвлекающих факторов. Они будут часами гоняться за собственными хвостами. Буквально, в паре случаев. Их так легко занять. Тем не менее, нам, вероятно, стоит тронуться в путь утром. Рано или поздно они придут за тобой."
  
  "Как ты вытащил ее из больницы?" Я спрашиваю.
  
  "Мы использовали определенные трюки", - говорит она с улыбкой. "Мы должны были убедиться, что она будет в безопасности. Так много людей хотят причинить ей боль. Мы смогли заставить ее встать и двигаться в течение короткого периода, но этот опыт был утомительным. Мы не можем делать это постоянно. Без Холли мы не на пике наших возможностей ".
  
  "Нам нужно быть вместе", - говорит Натали. "Без полного шабаша..."
  
  "Нам нужна Холли", - твердо говорит Элизабет, прерывая ее. "Трое из нас, возможно, и смогут что-то сделать, но двоих будет недостаточно".
  
  "Я могу помочь", - говорю я.
  
  Элизабет улыбается. "Спасибо за предложение, Бен, но, боюсь, нам нужна Холли".
  
  "Саманта еще ничего не сказала?" Спрашиваю я, поднимаясь на ноги. "Она рассказала тебе, что с ней случилось?"
  
  Она качает головой. "Пройдет некоторое время, прежде чем она сможет заговорить. В любом случае, даже когда она проснется, она вряд ли сможет нам много рассказать. Есть большая вероятность, что она полностью вычеркнула это из своей памяти. Если это так, важно не давить на нее. Ее разум в данный момент будет очень хрупким, и ей еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем ей станет лучше. Не стоит недооценивать серьезность того, через что она прошла, мистер Лоулер. Как только она вошла в этот дом, на нее была совершена психическая атака."
  
  "Я ничего не недооцениваю", - отвечаю я. "Я просто... Я думаю, они пытаются обвинить меня. Они хотели повесить на меня ее смерть, и то же самое с Брендой Бейнс".
  
  "Возможно, - продолжает Элизабет, - но не обращай на них внимания. Мы можем отвлечь их. Самое важное - это сам дом. Ты был прав на днях, когда сказал, что там обитает зло. Мы думали, что победили его, но мы чувствуем, как он снова шевелится. Я не знаю, как он выжил, но он все еще там, и я не думаю, что есть кто-то еще, кто может это остановить ".
  
  "Я не хочу возвращаться", - нерешительно говорит Натали.
  
  "Я тоже, - говорит Элизабет, - но у нас нет выбора".
  
  "Мы не можем вернуться без Холли", - продолжает Натали. "Нам нужна Холли. У нас не было власти до Холли, и у нас нет власти без нее".
  
  "У нас есть некоторая власть и без нее, - отвечает Элизабет, - но недостаточно".
  
  "Холли все равно придет", - говорит Натали. "Не волнуйся. В конце концов, она будет здесь. Она просто напугана".
  
  "Мы не можем на это полагаться", - говорит Элизабет.
  
  "Она придет", - уверенно говорит Натали.
  
  "Мне нужна твоя помощь", - говорю я. "Я пытался добраться до дома, но у меня ничего не получается".
  
  "Но ты это почувствовал, не так ли?" Отвечает Элизабет. "Если ты был там, ты должен был это почувствовать. Это безошибочно. В этом доме что-то живет, и его присутствие ощутимо в каждой комнате."
  
  "Сам дом?" Я спрашиваю.
  
  "Возможно".
  
  "Я что-то почувствовал", - говорю я. "Я тоже что-то видел. Там был мужчина. Я заснял его на видео, но у полиции моя камера".
  
  "Как он выглядел?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Довольно старый, - говорю я, - с ..."
  
  "Худое лицо"?
  
  Я киваю.
  
  "Я не хочу его больше видеть", - говорит Натали, отступая в тень.
  
  "Ты не уйдешь", - отвечает Элизабет. "Я думала, он будет там. На самом деле он никуда не уходил".
  
  "Он источник зла?" Я спрашиваю.
  
  Она качает головой. "Он просто голос дома. Или голос. Мы так и не узнали наверняка, но я всегда подозревал, что он был душой, которая заблудилась в здании. Он был жертвой, точно так же, как человек, пытавший нас, был жертвой ".
  
  "Он не был жертвой", - шипит Натали из тени.
  
  "Мы с Натали не совсем согласны по этому вопросу", - продолжает Элизабет. "Она не знала его так хорошо, как я, но я увидела правду в его глазах. Этот дом обладает способностью выявлять худшие стороны человека, мистер Лоулер. Входить внутрь опасно. Представьте, что ваша душа - это гобелен. Если у вас по краям болтаются нитки, дом потянет за них и размотает вас до тех пор, пока ничего не останется."
  
  "Он был монстром", - говорю я. "Он заставил вас всех залезть в ванну со льдом. Он причинил вам боль. Он..."
  
  "Он мертв", - говорит она, прерывая меня. "Это одна из немногих определенностей во всей этой ситуации. Этот человек умер, и, на мой взгляд, это делает его такой же жертвой заведения, как и любого из нас. Даже вас, мистер Лоулер. "
  
  "Со мной ничего не случилось", - говорю я ей.
  
  "Пока нет", - отвечает она, - "но ты часть этого. У этого разные стратегии с разными людьми. Некоторых это захватывает. Других затягивает медленно. Этот дом выявляет абсолютно худшее в каждом человеке. Я сомневаюсь, что в мире есть душа, которая могла бы войти в это место и не пострадать ".
  
  "Ты говоришь об этом так, словно это живое существо", - говорю я ей.
  
  "Она просыпается!" Внезапно говорит Натали, бросаясь к дивану.
  
  Обернувшись, я вижу, что Саманта начинает садиться. Она кажется нетвердой, часто моргает и выглядит смущенной.
  
  "Все в порядке", - говорит Элизабет. "Ты среди друзей".
  
  "Мистер Лоулер?" Спрашивает Саманта, уставившись на меня. "Что происходит?"
  
  "Ты была ранена", - говорю я ей, пытаясь придумать лучший способ все объяснить. "Последние несколько дней ты была в коме".
  
  "Но теперь-то ты в порядке!" Взволнованно говорит Натали.
  
  "Давай не будем забегать вперед", - спокойно отвечает Элизабет. "Саманта, как ты себя чувствуешь? Тебе больно?"
  
  Она качает головой.
  
  "Я знаю, это может показаться странным, - говорю я, - но вы должны позволить нам объяснить. Вы помните что-нибудь о том, как мы ходили в дом на Уиллоу-роуд?"
  
  "Дом? Какой дом, что..." Она мгновение смотрит на меня, а затем медленно поворачивается и начинает смотреть в окно. Такое ощущение, что в ее голове ничего не происходит.
  
  "Все в порядке", - говорит Элизабет, подходя к ней. "Здесь ты в безопасности". Протянув руку, она на мгновение кладет ладонь на лицо Саманты. "Ничего", - в конце концов говорит она, прежде чем повернуться к Натали. "Я была неправа. Это на нее не подействовало".
  
  Не отвечая, Саманта начинает дрожать. Пока мы все стоим и смотрим в тишине, она смотрит в пространство, как будто ее приковало к месту что-то ужасное. Я хочу кое-что сказать, но боюсь, что это может вызвать какую-то негативную реакцию. Ясно, что она напугана, и я не могу отделаться от мысли, что какое-то глубоко укоренившееся воспоминание постепенно проникает в ее сознание, заставляя ее заново пережить ужас, который она испытала на Уиллоу-роуд. Наконец, я замечаю, что темное мокрое пятно расползается по ткани дивана и стекает по ее ногам.
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  - Давно не виделись, - говорю я, проходя через кухню.
  
  Он не отвечает. Он просто медленно идет позади меня. В его руке электрошокер, но он знает, что ему не понадобится использовать его против меня. Он тренировал меня давным-давно, используя жесткую дисциплину, чтобы сформировать меня и научить, что я могу, а чего нет. Он знает, что я не тупой и что я не буду сопротивляться. Может быть, именно поэтому он позвал меня сюда сегодня; может быть, он не хотел драться с кем-то еще, поэтому решил вызвать старую добрую, надежную Элизабет. Каким-то странным, болезненным образом я чувствую, что у нас с ним есть что-то вроде взаимопонимания.
  
  "Новенькая очень хорошо устраивается", - говорю я ему. Не знаю, почему я чувствую потребность рассказать ему что-то, но я просто не могу выносить тишину. Не похоже, что он когда-либо говорил мне хоть слово раньше, но я почувствовал бы себя невежливым, если бы вообще ничего не сказал. Странно, что даже в этой ситуации я сохраняю определенные импульсы из своей прошлой жизни. Полагаю, это мой способ сохранить связь с тем, как все было раньше, и с тем, как все может быть однажды снова. Несмотря на то, что думает Холли, я все еще надеюсь выбраться из этого места. Я просто требую более практичного плана. Магии недостаточно.
  
  Дойдя до лестницы, я на мгновение останавливаюсь и оглядываюсь через плечо. Мужчина стоит позади меня, его полностью заряженный электрошокер готов нанести удар, если я сделаю что-нибудь, что вызовет его неудовольствие.
  
  "Все в порядке", - тихо говорю я, прежде чем подняться по лестнице. Я подхожу к обычной двери, и, конечно же, там меня ждет ванна со льдом. Я сбился со счета, сколько раз я проходил через это за десять лет, прошедших с тех пор, как я переехал в the house. По крайней мере, сотню, но это ничуть не утратило своей силы. Сам вид комнаты наполняет меня страхом, но также и какой-то силой. В конце концов, я столько раз переживал эту агонию, и я знаю, что у меня хватит сил вынести это снова. Он не может сделать со мной ничего такого, что могло бы причинить мне еще большую боль. Иногда мне даже кажется, что смерть не внушает страха.
  
  Пересекая комнату, я смотрю вниз на наполненную льдом воду и жду неизбежного момента, когда он погрузит меня под воду. Обернувшись, я вижу, что он стоит в дверях, как будто ожидает, что я плюхнусь в ванну. Неужели я стала такой послушной за эти годы, настолько полностью готова подчиниться любой его прихоти, что он ожидает, что я избавлю его от лишних усилий и буду мучить себя для его удовольствия?
  
  "Не могли бы вы ..." - начинаю говорить я, прежде чем понимаю, что на этот раз что-то изменилось. Возможно, я параноик, но я не могу отделаться от мысли, что когда-нибудь он вообще от меня избавится. В конце концов, он держал меня при себе долгое время, но я знаю, что он готов убить, когда устает от одной из своих девушек. Он убивал и раньше. "Я не совсем понимаю, чего ты от меня хочешь", - говорю я твердо. "Предполагается, что я должен залезть сам? Неужели ты даже не потрудишься подтолкнуть меня?"
  
  Прислонив электрошокер к стене, он подходит ближе и кладет руки мне на грудь. На долю секунды я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, будет ли эта встреча сильно отличаться от тех, что были раньше. Однако секундой позже он толкает меня, и я падаю назад, приземляясь с тяжелым всплеском в ванну со льдом. Хотя обычно я принимаю свою судьбу, на этот раз я хватаюсь за бортики и пытаюсь вытащить себя обратно. Он обходит меня и наклоняется, погружая мои плечи под воду. Я поднимаюсь и пытаюсь схватить его за руки, и мне удается глубоко вонзить ногти в его плоть. Я никогда раньше не пытался причинить ему боль, но на этот раз я чувствую странное желание причинить ему краткий миг агонии. Чувствуя, как кусок его кожи застрял у меня под ногтями, я позволяю своей голове уйти под воду, но прилагаю усилия, чтобы держать руки над поверхностью.
  
  Хотя я подо льдом, я все еще слышу его крик, когда он отдергивает руку. Думаю, я причинил реальный ущерб, но, надеюсь, он просто подумает, что это был несчастный случай.
  
  Вскоре я чувствую знакомую боль от того, что скальпель вонзается мне в ногу. Я точно знаю, что произойдет, и сколько времени это займет, и сколько мук мне придется вынести, когда все закончится. Пока вода заливает мою одежду и немеет все тело, я смотрю вверх сквозь лед, пока, наконец, не ощущаю знакомое ощущение его металлических кусачек, прижатых к кости моей ноги. Иногда он использует плоскогубцы, чтобы отрезать небольшой фрагмент, но на этот раз он использует бритву, чтобы аккуратно сбрить кусочек кости с моей малоберцовой кости. Клянусь, даже глубоко под водой я слышу скребущий звук бритвы, проходящей через кость.
  
  Когда боль становится невыносимой, я издаю крик, но все еще нахожусь под водой, так что все, что всплывает, - это поток пузырьков. Я начинаю выдыхаться, но я знаю, что он скоро меня поднимет. Самое главное, чтобы я держала руки подальше от воды, потому что под моими ногтями есть кое-что ценное: кусочек его плоти и крови, идеально подходящий для куклы вуду. Я ждал достаточно долго. Пора убираться из этого дома.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я приехала пораньше", - говорит Саманта, когда нам удается переодеть и умыть ее. Она сидит на стуле в кухне, завернутая в пушистый белый халат, который оставила моя бывшая девушка. Глядя прямо перед собой, избегая зрительного контакта ни с кем из нас, Саманта все еще кажется ошеломленной и травмированной пережитым, но, по крайней мере, она в состоянии говорить. "Я просто хотел покопаться, понимаешь? Я проводил кое-какие исследования, но мне нужны были подходящие фотографии, и я вроде как надеялся, что смогу зайти внутрь или ..."
  
  Мы ждем ее продолжения.
  
  "Если ты не хочешь говорить об этом..." - начинаю говорить я.
  
  "Сначала я просто гуляла снаружи, делая фотографии", - продолжает она, как будто не слыша меня. "Было довольно жутко, но я не испугалась. Я имею в виду, я знал истории, но я не думал, что что-то произойдет на самом деле. Я просто делал кучу фотографий, вроде всего, что мог увидеть. У меня есть подруга, которая занимается 3D-проектированием в САПР, и я подумал, может быть, мы могли бы создать подходящую 3D-модель дома на ее компьютере, а затем мы могли бы наметить все это для ..." Она на мгновение замолкает. "Сейчас это кажется глупым, но именно так я и думала. Я начал надеяться, что это может быть нечто большее, чем просто проект для школы. Я подумал, что смогу написать нормальную статью. "
  
  "Саманта хочет стать журналисткой", - говорю я остальным.
  
  "Клянусь, я не собиралась заходить внутрь, - говорит она, - но потом я вернулась к главному входу и заметила, что на одном из окон отвалилась решетка. Я отодвинул его и смог заглянуть внутрь. Я решил, что это должно быть безопасно. Я не беспокоился о призраках. Я немного волновался, что там могут быть бродяги или пьяницы, но решил, что это, вероятно, безопасно. Я знаю, это кажется безумием, но я действительно думал, что все в порядке. Я совсем не чувствовал страха. Я чувствовал себя ... храбрым, и как будто мне действительно хотелось попасть туда и выяснить, что происходит ".
  
  "Дом, возможно, избавил тебя от страха", - говорит Элизабет.
  
  "Что?" Спрашивает Саманта, поворачиваясь к ней.
  
  "Оно может делать такие вещи", - продолжает Элизабет. "Оно хотело, чтобы ты зашел внутрь".
  
  "Это?" Отвечает Саманта.
  
  "Что произошло, когда ты вылезла в окно?" Я спрашиваю.
  
  "Было темно", - говорит она. "У меня был телефон, поэтому я включила свет. Я все еще не была напугана. Я чувствовала, что, возможно, я что-то узнаю. Я чувствую себя такой дурой сейчас. Какого черта я просто не вернулась? Почему я не поняла, что мне не следовало там быть? "
  
  "Не вини себя", - говорит Элизабет. "Дом заманивал тебя внутрь".
  
  "Я прошла на кухню, - отвечает Саманта, - а затем спустилась в подвал. Я знаю, что именно там содержались те женщины, поэтому я хотела сделать несколько фотографий. Если вы посмотрите онлайн, там нет фотографий подвала. Как будто кто-то решил подвергнуть их цензуре. Есть фотографии остальной части дома, но не подвала. Итак, это то, что я хотел сделать. Я был там какое-то время, а потом услышал шум. "
  
  Мы сидим в тишине и ждем, когда она продолжит.
  
  "Звук удара?" В конце концов спрашивает Элизабет. "Сверху?"
  
  Саманта кивает.
  
  "Как будто кто-то упал на кухонный пол?"
  
  Она снова кивает.
  
  "Это то, что он делал раньше", - говорит Элизабет, поворачиваясь ко мне. "Когда мы были слишком шумными".
  
  "Почему я не убежала?" Спрашивает Саманта. "Я должна была убраться оттуда, но я не испугалась".
  
  "Дом успокоил твои страхи", - говорит Элизабет. "Не вини себя".
  
  "Я вернулась наверх", - продолжает Саманта. "На кухне никого не было, поэтому я решила подняться на верхний этаж. Я просто предположила, что шум, должно быть, исходил от животного. Не знаю почему, но, поднимаясь по лестнице, я просто сосредоточилась на фотографиях. Она поворачивается ко мне. "Я собиралась доказать, что ты ошибаешься. Я собирался сделать лучший репортаж, который вы когда-либо видели, от студента. А потом ... "
  
  И снова она на мгновение замолкает.
  
  "Ты видел его?" Спрашивает Натали.
  
  "Я подошел к одной из дверей. В комнате стояла ванна, полная воды и льда. Мне показалось странным, что там все еще был лед. Я имею в виду, было не холодно, и я не думал, что там кто-то был. Я должен был развернуться и убежать, но из меня как будто высасывали страх. Мне было просто любопытно. Я подошел ближе, делая фотографии. Я заполнила свою карту памяти, и мне пришлось заменить ее, а затем я продолжала просто делать снимок за снимком ". Она хмурится. "Я, должно быть, снял сотни, может быть, больше тысячи. Я как будто схожу с ума. Я просто продолжал ходить вокруг ванны, делая фотографии как можно быстрее. Я не знаю, сколько времени я потратил на это, но потом ... "
  
  "Ты видел его?" Натали спрашивает снова.
  
  "Позади меня кто-то был. Я не знаю как, но внезапно я был уверен. Я мог чувствовать его. Вот тогда страх вернулся. Он просто затопил меня. Я повернулась, но было слишком поздно, и он оттолкнул меня. Я упала в ванну. Я помню, какой холодной она была на ощупь. Сначала я почувствовала ледяную воду на лице и руках, но потом она начала пропитывать мою одежду. Думаю, сначала мои ноги торчали наружу, но он погрузил их под воду. Я пыталась выбраться, но мое тело было заморожено, и я не могла пошевелиться ". Она снова делает паузу. "Я помню, как был полностью погружен в воду, посмотрел вверх сквозь лед и увидел фигуру, смотрящую на меня сверху вниз, а потом ..."
  
  "Ты действительно видел его!" Взволнованно говорит Натали.
  
  Не обращая на нее внимания, Саманта наклоняется и отодвигает низ халата от своих ног. Действительно, на одной из ее икр глубокий длинный порез.
  
  "Я говорила тебе", - говорит Элизабет, поворачиваясь ко мне. "Это именно то, что он делал с нами. Натали, покажи ему".
  
  Натали послушно задирает штанину и показывает нам серию глубоких шрамов.
  
  "Я не знаю, что было дальше, - говорит Саманта, - за исключением... Я почувствовала боль в ноге. Я почувствовала, как он порезал меня. Я увидел кровь в воде и почувствовал, как что-то хрустнуло у меня в кости. Я не знаю, что он делал, но моя нога была такой холодной, что почти не болела. Я был... У меня перехватывало дыхание. Я начинал тонуть, но ничего не мог поделать. Я не мог подтянуться. Я не мог даже пошевелиться. А потом я почувствовала, как он протянул руку и вытащил меня изо льда, и я увидела его лицо, а потом... Она хмурится. "Следующее, что я помню, это то, что он снова отпустил меня, и я соскользнула обратно на лед, а потом ..." Она поворачивается к Натали, затем к Элизабет и, наконец, ко мне. "Потом я проснулся здесь".
  
  "Тебя спасли", - говорит Элизабет.
  
  "Я нашел тебя", - говорю я Саманте. "Я видел, как ты направлялась к дому. Когда я добрался туда, ты была в ванне со льдом. Я вытащил тебя и отвез в больницу. Ты несколько дней был в коме."
  
  "Как ты меня нашел?" спрашивает она.
  
  "Это была чистая удача", - говорю я.
  
  "Он спас тебе жизнь", - добавляет Элизабет.
  
  Саманта смотрит на меня с подозрением. - Я не понимаю, - говорит она в конце концов. - Я ничего из этого не понимаю. Она снова смотрит на Элизабет и Натали. "Кто ты?"
  
  "Мы..." - начинает говорить Элизабет, прежде чем нервно взглянуть на Натали.
  
  "Скажи ей", - шепчет Натали.
  
  "Мы двое из трех человек, которых держали в том доме", - продолжает Элизабет, поворачиваясь лицом к Саманте. "Я Элизабет Торбетт, а это Натали Дэй. Этот человек удерживал нас там вместе с Холли Картер. Конечно, все это произошло пятнадцать лет назад, но... Что ж, мы такие. Мы были там, когда он был жив. Мы прошли через ледяные ванны и операции. Мы... Ее голос замолкает.
  
  "Вы ведьмы?" Внезапно спрашивает Саманта.
  
  "Они не ведьмы", - говорю я.
  
  "Мы ведьмы", - говорит элизабет с осторожной улыбкой. "Ну, так нас назвали СМИ. Шабаш. Да, это были мы".
  
  "А это ты?" Спрашивает Саманта, явно немного нервничая.
  
  "Мы ведьмы?" Элизабет делает паузу. "Я полагаю, это зависит от вашего определения ведьмы. Мы, безусловно, обладаем... имели... определенные способности. Мы взяли их из дома. Они сильнее, когда мы вместе. Нам нужно, чтобы мы все трое были здесь, но Холли далеко ".
  
  "Она идет", - говорит Натали.
  
  "Я хочу домой", - отвечает Саманта, поворачиваясь ко мне. "Я не хочу быть здесь. Я просто хочу домой".
  
  "Скоро", - говорю я.
  
  "Нет, сейчас", - отвечает она, поднимаясь на ноги. "Ты не можешь держать меня здесь". С этими словами она направляется к двери, но я хватаю ее за руку и удерживаю.
  
  "Ты должен выслушать меня", - говорю я твердо. "Есть люди, которые ищут тебя. Они видят в тебе угрозу, потому что ты можешь помешать их планам".
  
  "Какие планы?" спрашивает она, высвобождая руку.
  
  "Это сложно", - говорю я ей.
  
  "Кто-то пытался тебя убить", - говорит Элизабет. "Я знаю, в это трудно поверить, но в больнице тебе давали не те лекарства. Кто-то хотел твоей смерти, вероятно, чтобы ты не смог проснуться и опровергнуть их утверждения о мистере Лоулере."
  
  "Они думают, что это я сделал с тобой", - говорю я. "Они думают, что я привел тебя в дом и пытался убить. Они ждали, когда ты умрешь, а потом собирались обвинить меня в убийстве. Если ты жив, ты можешь рассказать им, что произошло на самом деле. Им придется тебя выслушать ".
  
  Внезапно раздается громкий стук в дверь.
  
  "Они нашли нас", - говорю я, поворачиваясь к Элизабет.
  
  "Невозможно", - отвечает она, явно обеспокоенная. "Мы позаботились об этом. Мы смогли отвлечь их на столько, что они продолжали играть всю ночь ".
  
  "Это не сработало", - говорю я, поскольку стук возобновляется. "Вам нужно спрятаться. Вам всем нужно спрятаться, пока я разберусь с этим, хорошо?"
  
  "Пошел ты", - говорит Саманта, спеша к двери.
  
  "Саманта, ты не понимаешь!" Я кричу, бросаясь к ней, чтобы остановить. Однако я опоздал, и она открывает дверь, чтобы показать фигуру, стоящую под дождем. "Это не то, чем кажется!" Я выпаливаю, убежденный, что полиция нашла нас, но через мгновение понимаю, что фигура, похоже, одинокая женщина, стоящая под проливным дождем и безучастно смотрящая на нас.
  
  "Она здесь", - говорит Натали с другого конца комнаты.
  
  Медленно промокшая фигура делает шаг вперед, и я, к своему шоку, вижу, что это единственный человек, о появлении которого я никогда не думал. Это Холли Картер.
  
  Элизабет
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Все в порядке", - говорит Холли, склоняясь надо мной, когда я просыпаюсь. "Ты вернулся".
  
  Замирая на мгновение, я жду, когда мой разум выйдет из темноты. Одно и то же происходит каждый раз, когда я возвращаюсь наверх: на несколько минут мои воспоминания словно окутывает ужасный туман, и я с трудом узнаю даже собственное имя. Однако, наконец, я начинаю вспоминать о мучениях.
  
  "С твоей ногой все в порядке", - продолжает Холли. "Он довольно хорошо ее зашил".
  
  - Мои руки, - тихо говорю я.
  
  "У тебя все в порядке с руками", - продолжает Холли. "Он не прикасался к твоим рукам".
  
  Сев, я чувствую, что все мое тело ноет. Когда я смотрю в окно, я вижу, что на улице светло, а это значит, что я, должно быть, был без сознания всю ночь. Я не могу избавиться от ощущения, что с моими руками что-то не так, но, когда я смотрю на них, я не могу точно вспомнить, что произошло. В конце концов, я осознаю, что у меня странное ощущение под некоторыми ногтями, и, когда я смотрю, я вижу немного засохшей крови и кусочек плоти.
  
  "Я поцарапала его", - говорю я слабым и ломким голосом.
  
  "Хорошо", - говорит Холли. "Этот ублюдок..."
  
  "Нет, - продолжаю я, прерывая ее, - ты не понимаешь". Я поднимаюсь на ноги и спешу к раковине, где беру нож и тыкаю им в мякоть под ногтями. К сожалению, кажется, что нож не может проникнуть достаточно глубоко. Отчаявшись вытащить мякоть, я засовываю кончик пальца в рот и медленно зубами вытаскиваю гвоздь из ложа. Из раны течет кровь, но я вынимаю палец изо рта и, наконец, мне удается удалить кусочек плоти. Подняв его, я поворачиваюсь к Натали. - Это его, - говорю я. "Это его часть. Не большая, но маленькая часть. Этого достаточно".
  
  "Достаточно для чего?" Спрашивает Натали, подходя ближе.
  
  "Возьми свою куклу", - говорю я.
  
  "Почему?"
  
  "Просто получи это".
  
  "Что происходит?" Спрашивает Холли.
  
  "Мы собираемся снова использовать куклу", - говорю я.
  
  "Кукла не сработала", - отвечает она, когда Натали спешит за куклой из угла.
  
  "Это не сработало, потому что это была всего лишь кукла", - отвечаю я. "На этот раз все будет правильно".
  
  "Я думала, ты не веришь в эту чушь", - говорит Холли.
  
  "Я этого не говорила", - твердо отвечаю я, когда Натали приносит куклу и вручает ее мне. Ничего не говоря, я аккуратно вырезаю ножом отверстие в груди куклы, а затем засовываю окровавленный кусочек плоти внутрь. - Вот, - говорю я тихо, с оттенком удовлетворения. "Теперь у него настоящее сердце". Я мгновение смотрю на куклу, ошеломленная мыслью о том, что мы могли бы сделать. Столько лет я боялся использовать силу. После того, что случилось десять лет назад, я никогда не думал, что захочу попробовать снова. Однако прямо сейчас меня переполняет желание посмотреть, сможем ли мы это сделать. В конце концов, нас теперь трое. Полный шабаш. Если есть хоть какой-то шанс выбраться отсюда, мы должны попытаться.
  
  - Элизабет... - начинает говорить Холли.
  
  "Я буду ведущей", - отвечаю я, прерывая ее. Я поворачиваюсь к Натали. "Прости, но я думаю, что должна взять инициативу на себя. Я... В каком-то смысле я делал это раньше."
  
  "Когда?" Спрашивает Натали.
  
  "Давным-давно. Я объясню позже, но просто позволь мне показать тебе, как это делается. Я знаю, что я делаю. Я знаю, как это работает ". Я поворачиваюсь и смотрю в другой конец подвала. Я уже чувствую, как сила начинает уделять больше внимания происходящему; это как будто энергия перетекает к кукле в ожидании церемонии. "Сядьте в круг", - продолжаю я, спеша в центр комнаты и садясь на бетон.
  
  "Я этого не понимаю", - говорит Холли, когда они с Натали присоединяются ко мне. "Ранее ты говорил, что это пустая трата времени".
  
  "Это было пустой тратой времени", - говорю я. "Этого не будет сейчас. Не с частичкой его внутри куклы".
  
  "Так ты сделал это специально?" Спрашивает Холли.
  
  "Да", - говорю я. "Нет. Я ..." Я делаю глубокий вдох. Я нарочно поцарапала его, чтобы получить кусочек плоти, или все это было совпадением? Иногда я действительно не знаю, как работает мой разум. Столько лет я заставлял себя перестать надеяться на выход из этого места. Однако теперь, когда я вижу шанс на спасение, я полон энтузиазма. Может быть, я обманываю себя, но я искренне верю, что это может сработать. "Просто сконцентрируйтесь на том, что мы делаем", - говорю я им. "Для вопросов будет время позже. Сначала нам нужно убедиться, что это работает".
  
  "Ты думаешь, это сработает?" Спрашивает Холли.
  
  Я киваю. "Я знаю, что так и будет. Но есть одна очень важная вещь, которую ты должен понять. Мы не можем убить его с помощью куклы. Даже если бы у нас был выход через дверь, мы все равно не смогли бы использовать куклу, чтобы убить его. Это просто невозможно. Сила таким образом не работает. Однако, что мы можем сделать, так это причинить ему боль. Я смотрю на куклу и на иголки, разложенные на полу. "Мы можем заставить его молить о пощаде".
  
  Услышав звук сверху, я смотрю на потолок. Он там, наверху, вероятно, все еще очень доволен собой за то, что он сделал со мной. Он, вероятно, уже планирует свой следующий сеанс. Когда я представляю его самодовольное лицо, я не могу удержаться от улыбки при мысли о боли, которую мы собираемся ему причинить.
  
  "Вы готовы?" Спрашиваю я, поворачиваясь к Натали, а затем к Холли.
  
  "Полностью", - говорит Холли.
  
  Натали кивает.
  
  "Делай то, что мы делали раньше", - говорю я, кладя руку на куклу. Остальные делают то же самое. "Ты была в основном права раньше, Натали", - продолжаю я. "Не хватало только кусочка плоти в сердце куклы".
  
  "Почему ты не сказал мне об этом сразу?" Отвечает Натали.
  
  "Я не был уверен, что хочу проходить через это", - говорю я ей. "Сила - это не то, с чем мы можем просто играть. Как только мы начнем ее использовать, она заявит на нас свои права. Это потребует определенных усилий. Мы не можем просто отмахнуться от этого, когда закончим, но ... " Я останавливаюсь на мгновение, вспоминая десять лет назад, когда я в последний раз осмеливался вмешиваться в дела власти. - Возможно, ты права, - продолжаю я, поворачиваясь к Холли. "Может быть, я стал немного чересчур готов сидеть сложа руки и ждать выхода отсюда, но я не боюсь. Не сейчас. Мы собираемся выбраться отсюда ". Я на мгновение смотрю на куклу. "Вы оба, делайте то же, что и я".
  
  "Откуда ты знаешь, что это сработает?" Спрашивает Холли.
  
  "Я просто знаю".
  
  "Но как?"
  
  Я замолкаю на мгновение, пытаясь решить, как много ей рассказать.
  
  "Ты делал это раньше?" она продолжает.
  
  "Просто делай то, что я делаю", - отвечаю я, понимая, что мой отказ дать определенный ответ сам по себе является ответом.
  
  "Как мы собираемся это сделать?" - спрашивает она через мгновение. Она явно что-то подозревает, но, думаю, решила не спорить со мной, по крайней мере, сейчас.
  
  "Мы собираемся сделать то, что делали раньше", - отвечаю я, когда потолок снова скрипит. "Мы собираемся использовать иглы".
  
  "Мы должны сосредоточиться", - говорит Натали.
  
  "Все верно", - продолжаю я, беря одну из иголок. "Ты быстро учишься, Натали. Сосредоточься на кусочке кожи, который внутри куклы. Сосредоточься на том факте, что это часть его самого. " Я прижимаю конец иглы к плечу куклы, готовый нанести удар. "Сосредоточься на том факте, что вчера в это время этот кусочек кожи был частью его тела, а теперь он здесь, с нами. Его тело. Его кровь ". Я прислушиваюсь к скрипу половиц над нами. "Его боль". С этими словами я вонзаю иглу прямо в плечо куклы.
  
  Скрип прекращается.
  
  Я смотрю на Холли и Натали.
  
  Я вижу страх в их глазах.
  
  "Попробуй еще раз", - шепчет Натали.
  
  "Сосредоточься", - говорю я, беру другую иглу и прикладываю ее к груди куклы. Я медленно проталкиваю кончик сквозь ткань, а затем мы сидим и слушаем.
  
  Тишина.
  
  Единственный звук, который я слышу, - это мое собственное сердце, быстро и сильно бьющееся в моей груди.
  
  "Мы делаем что-то не так?" Спрашивает Натали.
  
  "Нет", - говорю я ей. "Просто это требует времени".
  
  Когда Натали поднимает глаза к потолку, я вижу, что она в ужасе.
  
  "Продолжай сосредотачиваться", - говорю я, беру третью иглу и приставляю кончик к голове куклы. Через мгновение я провожу иглу насквозь с другой стороны.
  
  Сверху доносится рев боли.
  
  - Господи! - Восклицает Холли, отстраняясь и выпуская куклу.
  
  "Это сработало!" Натали кричит, ее лицо наполнено волнением.
  
  "Сохраняйте спокойствие!" Говорю я им, чувствуя, как сила начинает кружиться вокруг нас. Это невидимо, но я чувствую, как пространство энергии касается моего тела. Это, конечно, не под нашим контролем, и впереди еще много работы; однако впервые за много лет я чувствую, что власть снова следует моим указаниям. Она вернулась. Я просто должен избежать ошибки, которая была допущена много лет назад. "Мы еще не закончили!" Я напоминаю остальным.
  
  "Убей его!" - Убей его! - говорит Холли, хватая иглу и протыкая ею шею куклы.
  
  Сверху раздается еще один рев боли, за которым следует звук врезающейся в стену мебели, а затем громкий стук.
  
  "Он заслуживает каждой секунды боли", - продолжает Холли, вытаскивая иглу из груди куклы и затем вставляя ее обратно.
  
  Вверху слышен стон агонии.
  
  "Дай я попробую", - говорит Натали, берет иглу и протыкает ею ногу куклы.
  
  Мужчина кричит.
  
  "Помни, - говорю я, мое сердце бешено колотится, - мы не можем убить его вот так. Это недостаточно мощно".
  
  "Но мы можем, черт возьми, причинить ему боль", - говорит Холли, хватая другую иглу. Я протягиваю руку и убираю ее. "Почему бы и нет?" она кричит.
  
  "Нам нужно планировать заранее", - говорю я ей. "Если мы будем продолжать в том же духе, мы не убьем его, но разозлим. Мы вызовем у него подозрения. Нам нужно что-то большее. Кое-что получше."
  
  "Что?" - спрашивает она, все еще пытаясь отстраниться от меня.
  
  "Нам нужно ..." Я замолкаю на мгновение, пытаясь придумать план. "Сначала нам нужно уметь открывать дверь. Если мы убьем его сейчас, то можем оказаться здесь в ловушке."
  
  "Мы можем найти другой способ", - говорит Холли. "Если у нас есть эти силы, мы можем просто открыть дверь силой".
  
  "Я не знаю", - говорю я, пытаясь мыслить здраво. "Я не знаю, что мы можем сделать, а что нет. Но если мы подождем, пока откроется дверь, или пока один из нас не окажется там, наверху, тогда мы знаем, что сможем выбраться. Мы подошли так близко, что сейчас не можем позволить себе совершить ошибку ".
  
  "Ты тянешь время", - говорит Холли, глядя на куклу. "Мы должны прикончить его прямо сейчас".
  
  "Ты забываешь о доме", - отвечаю я. "Мужчина - не единственная проблема. Даже если мы убьем мужчину, останется дом. В любом случае, эта кукла снова бесполезна. Этого куска плоти хватило только для краткой демонстрации силы. Чтобы доказать свою точку зрения, я беру булавку и несколько раз бесцельно протыкаю куклу.
  
  "Он что, ничего не делает?" Нервно спрашивает Натали, глядя в потолок.
  
  "Это была просто демонстрация нашей силы", - отвечаю я. "Если мы собираемся выбраться отсюда, нам нужно больше. Нам нужно ..." Я еще мгновение смотрю на куклу, и постепенно в глубине моего сознания начинает формироваться идея. "Нам нужна кукла получше, - говорю я наконец, - и нам нужен кусок плоти побольше". Я смотрю на потолок, поскольку скрипящий звук указывает на то, что мужчина начал вставать и оправляться от нанесенного нами удара. Он, должно быть, ошеломлен, но также и подозрителен. "Если мы собираемся убить этого человека и выбраться отсюда живыми, нам нужно что-то более мощное", - добавляю я. "Нам нужен его фрагмент побольше. Гораздо больший фрагмент".
  
  Эпилог
  
  
  
  Когда я просыпаюсь, вокруг полная темнота. В голове стучит от какой-то пульсирующей боли, которой я никогда раньше не испытывал, и когда я пытаюсь пошевелиться, я обнаруживаю, что все мое тело кажется неестественно тяжелым. Я жду несколько минут, а затем пытаюсь подтянуться, и, наконец, мне удается встать на колени. Меня окружает что-то вроде тонкой ткани, и через мгновение я понимаю, что, кажется, нахожусь внутри какого-то матерчатого мешка. Я шарю вокруг, пытаясь найти выход, и в конце концов мне удается начать толкаться у закрытого входа. Это занимает еще несколько минут, но в конце концов я могу выползти на холодный бетонный пол.
  
  Все еще испытывая боль, я пытаюсь подняться на ноги, но обнаруживаю, что мои колени слишком слабы. Я сажусь, оглядывая то, что кажется большой пустой комнатой. В верхней части одной из стен есть единственное маленькое окно, за которым растет трава, и я понимаю, что, должно быть, нахожусь в подвале. Какой-то холодный, панический страх растет в моей груди, но я заставляю себя игнорировать это ощущение, по крайней мере, сейчас. Должно быть, произошла какая-то ошибка. В любой момент я могу внезапно осознать, что происходит, и почувствовать себя таким идиотом.
  
  "Алло?" Я зову, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком испуганно. "Меня зовут Элизабет". Я жду ответа, но все, что я слышу, - это полная тишина. "Алло?"
  
  Я снова пытаюсь встать, и на этот раз мои колени почти не слушаются. Опираясь на стену, я делаю несколько шагов вперед, прежде чем мне приходится остановиться и подождать, пока в голове перестанет стучать. У меня острая боль в плече, и когда я поднимаю руку, то обнаруживаю большую шишку прямо под кожей. Последнее, что я помню, это ощущение жжения, как раз перед тем, как потерять сознание. Постепенно я начинаю вспоминать мужчину с худым лицом, который разговаривал со мной на улице. В глубине души я уже начинаю понимать, что произошло, но не хочу смотреть правде в глаза. Пока нет. Еще есть время, чтобы это оказалось ужасной ошибкой.
  
  "Алло?" Кричу я, мой голос уже дрожит и начинает выдавать мою панику. Мне начинает казаться, что я задыхаюсь.
  
  Мне удается пробраться к каменным ступеням, которые ведут к тяжелой на вид металлической двери. Медленно, испытывая сильную боль в суставах, мне удается взобраться на первую ступеньку, но усилия выматывают. Я делаю глубокий вдох, а затем продолжаю, полная решимости добраться до двери.
  
  "Алло?" Я зову.
  
  Это занимает несколько минут, но, наконец, мне удается подняться по ступенькам. Я пытаюсь толкнуть дверь, но, похоже, она крепко заперта. Стуча по металлу, я начинаю понимать, что я действительно в ловушке здесь, внизу.
  
  "Алло?" Я зову снова. "Кто-нибудь меня слышит?"
  
  Я начинаю стучать громче, и постепенно мои худшие страхи начинают проникать в мой разум. Это не какой-то несчастный случай. Меня похитили и затащили в это место, и выхода нет.
  
  "Алло?" Кричу я. "Выпустите меня отсюда!"
  
  Я жду ответа, но все, что я слышу, - это тишина.
  
  "Алло?"
  
  Внезапно раздается отдаленный шум. По ту сторону двери что-то медленно приближается. Я делаю глубокий вдох. Возможно ли, что все-таки произошла ошибка?
  
  "Алло?" Кричу я. "Я здесь в ловушке! Вы должны меня выпустить! Я не знаю, смогу ли я дышать!" Я делаю еще один глубокий вдох, но, клянусь, мои легкие не работают должным образом. Я не знаю, паническая атака это или побочный эффект лекарств, но я дышу все глубже и глубже и все еще чувствую одышку. Не в силах сдерживаться, я начинаю изо всех сил колотить в дверь. По моему лицу текут слезы, и я делаю большие глотки воздуха. "Помогите мне!" Я кричу. "Позволь мне..."
  
  Внезапно я слышу громкий металлический лязг, и дверь начинает открываться.
  
  "У тебя есть..." - начинаю говорить я.
  
  Что-то мелькает прямо у меня перед лицом. Что-то длинное и темное, с ярким мерцающим синим светом на конце. Я на мгновение ослеплен, прежде чем чувствую сильнейший прилив боли в правой щеке. Раздается громкий треск, и я инстинктивно отступаю назад, но только для того, чтобы скатиться с лестницы, тяжело приземлившись на бетонный пол.
  
  Отчаянно пытаясь подняться на ноги, я поднимаю взгляд на дверь и вижу крупного, крепко сложенного мужчину, стоящего наверху лестницы, держа в руках что-то похожее на хлыст для скота. Кажется, что он смотрит на меня сверху вниз какое-то мгновение, а затем поворачивается, выходит обратно и снова закрывает дверь, оставляя меня одну.
  
  Проходит несколько минут, прежде чем я снова могу встать. Шок от удара палкой для скота поджарил мое и без того поврежденное тело, и мне трудно даже оставаться в сознании. Я делаю глубокий вдох, мой разум лихорадочно работает, пока я пытаюсь разобраться в том, что именно произошло. Меня действительно похитили? Кто, черт возьми, был этот парень и что ему от меня нужно?
  
  "Мама!" Я кричу, по моему лицу текут слезы. "Мама, где ты?"
  
  Посмотрев вниз, я замечаю что-то на полу. Я делаю несколько шагов вперед и, наконец, вижу пять или шесть маленьких костей, лежащих на бетоне. Они всего несколько дюймов в длину и какого-то грязно-серого цвета.
  
  "Они мои", - произносит голос рядом.
  
  Я оглядываюсь по сторонам, но, похоже, здесь больше никого нет.
  
  "Ну, не мои", - продолжает голос. "Они пришли не от меня. Ну, не совсем. Но они принадлежат мне. Теперь они мои".
  
  Я поворачиваюсь и смотрю на пустой подвал. Сначала я ничего не вижу, но постепенно понимаю, что ко мне приближается фигура, шаркающая из тени. Когда фигура подходит ближе, я понимаю, что это женщина. Она выглядит нервной и робкой, как будто не совсем уверена, как подойти ко мне. Она также выглядит худой и усталой, а ее одежда похожа на лохмотья.
  
  "Привет", - говорит она, улыбаясь мне с состраданием в глазах. Она старше меня, может быть, ей немного за двадцать. "Все в порядке", - продолжает она. "Надеюсь, я тебя не напугала. Ты, должно быть, напуган, но это моя вина. Я так долго была здесь одна, что забыла, как ..." Она замолкает. "Важно то, что все будет хорошо. Как тебя зовут?"
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Я не собираюсь причинять тебе боль", - говорит она, подходя немного ближе. Она заметно прихрамывает, и когда я смотрю вниз, на ее лодыжки, я вижу большую гноящуюся рану, с чем-то похожим на серию толстых металлических скоб, свисающих с плоти. "Я в том же положении, что и ты", - объясняет она. "Я здесь пленница. Меня похитили".
  
  Я замолкаю на мгновение, пытаясь понять, могу ли я доверять ей.
  
  "По крайней мере, скажи мне свое имя", - продолжает она.
  
  Я пристально смотрю на нее. - Элизабет, - говорю я в конце концов.
  
  "Привет, Элизабет", - говорит она с доброй, но грустной улыбкой. "Добро пожаловать в подвал. Возможно, ты задержишься здесь ненадолго. Меня зовут Кэтрин".
  
  Часть Шестая:
  
  Сила трех
  
  Пролог
  
  
  
  "Это хороший дом", - говорит он, прогуливаясь по заднему двору. "Прочный. Добротно построенный. Мой дедушка сам возводил это место, кирпичик за кирпичиком. Вложил в это место свою кровь и пот. Эти современные дома, они построены комитетом, кучкой идиотов, бегающих вокруг, чтобы выполнить работу как можно быстрее, чтобы они могли получить прибыль. Этот дом ... " Он на мгновение замолкает, глядя на фасад здания. "Старик построил этот дом вручную. Только он. Никакой помощи. Упрямый ублюдок. Он такая же часть этого места, как кирпичи и строительный раствор. Его кровь и пот смешаны с фундаментом. Сейчас он мертв, но дом, который он построил, все еще стоит, так что в некотором смысле ... "
  
  Я жду, когда он продолжит, но он, кажется, погрузился в какие-то ностальгические грезы.
  
  "Это очень милый дом, мистер Уиллард", - отвечаю я в конце концов. "Это как раз то, что я ищу".
  
  "Здесь вас тоже никто не побеспокоит", - говорит он, поворачиваясь и глядя на акры сельскохозяйственных угодий, раскинувшихся вдалеке. У него грязное, загорелое лицо и худое, жилистое тело, в целом он ведет себя как человек, который всю свою жизнь долго и упорно работал на земле. Думаю, я ожидал столкнуться с такими людьми, как он, когда отправлюсь в глушь, и я, конечно, пока не разочарован. "Никаких назойливых людей, заглядывающих в твои окна", - продолжает он. "В таком месте, как это, человек может делать, что хочет, когда хочет и как хочет. Именно так и было задумано Богом".
  
  "Мне просто нравится вид", - говорю я ему, глубоко вдыхая свежий деревенский воздух. "Мне надоело жить в городах. Слишком много отвлекающих факторов. Я хочу быть здесь, где чистый воздух и я могу продолжить свою работу ".
  
  "Города - это дело рук дьявола", - продолжает он. "Любому мужчине нехорошо жить так близко к своим соседям, общаясь плечом к плечу. Это то, чем они занимаются весь день, не так ли? Они ходят повсюду, потирая друг другу плечи на улице. Тебе нужно пространство, иначе ты сойдешь с ума. В этом проблема сегодняшней этой страны. Все так близки друг к другу. В последний раз, когда я был в городе пару лет назад, вонь стояла ужасная. Ты должен был чувствовать запах всех остальных; вот насколько близко ты был! Здесь почти нет места, чтобы двигаться, не натыкаясь на кого-нибудь еще."
  
  "Ты здесь живешь?" Я спрашиваю.
  
  Он кивает. "У меня ферма примерно в трех милях отсюда. Буду с тобой честен. Я все делаю неофициально, если ты понимаешь, что я имею в виду. Мой дедушка построил этот дом, и он не стал спрашивать разрешения на планировку или что-то в этом роде. Ему принадлежала земля, поэтому он построил на ней. Теперь земля принадлежит мне , и я делаю с ней, что хочу. Никто не может указывать мне, что делать, понимаешь?"
  
  "Аренда наличными?" Отвечаю я, вытаскивая маленький конверт из кармана.
  
  "Ты все правильно понял", - говорит он с улыбкой. "Это мой дом, и я собираюсь сдавать его тебе. Какого черта это кого-то еще касается? Почему правительство считает, что оно имеет право знать, что, черт возьми, кто-то делает? Я просто сую нос не в свое дело, вот и все ".
  
  "Я тоже".
  
  "В любом случае, что ты собираешься здесь делать?"
  
  "Пишу", - говорю я ему. "Я получил аванс, так что собираюсь поработать над своим романом. Может быть, заодно и выращу что-нибудь съестное. Я действительно хочу вернуться к обычному образу жизни. Жить за счет земли, что-то в этом роде. Если я попытаюсь писать в городе, то в конечном итоге просто отвлекусь. Я хочу полностью изолировать себя здесь ".
  
  "Ха", - отвечает он, уставившись на меня. Он кажется немного подозрительным, но я уверен, это не помешает ему взять мои деньги. В конце концов, не может быть слишком много людей, заинтересованных в аренде такого полуразрушенного старого дома, как это. "Писатель... Что ж, удачи тебе. У тебя есть жена и дети, кто-нибудь может выйти и присоединиться к тебе?"
  
  "Нет", - говорю я. "Вообще никакой семьи".
  
  "Ничего?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ну, здесь у тебя не должно возникнуть никаких проблем", - говорит он, открывая конверт с деньгами и быстро заглядывая внутрь. "Единственный человек, с которым ты когда-либо столкнешься, - это дух моего дедушки. Как я уже сказал, этот человек построил этот дом. Он, так сказать, в центре событий. Вот что происходит, когда человек строит свой собственный дом. Его душа становится его душой. Ты веришь в души, не так ли?"
  
  "Конечно", - отвечаю я с улыбкой.
  
  "Ну, я думаю, мы закончили", - говорит мистер Уиллард через мгновение, прежде чем достать ключи из кармана и вручить их мне. "Это место твое. Ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь, но в остальном я оставлю тебя в покое." Он протягивает мне руку и пожимает ее, прежде чем подойти к воротам, которые выходят на тихую грунтовую дорогу, проходящую мимо этого места. "Удачи тебе!" - кричит он мне в ответ.
  
  "Спасибо", - говорю я, направляясь к своей машине, чтобы распаковать кое-какие вещи. "Ты тоже".
  
  "О", - говорит он, останавливаясь и оглядываясь на меня. "Знаешь, за все время, что мы разговаривали, я не думаю, что ты когда-либо называла мне свое имя".
  
  "Разве я не так?"
  
  Он качает головой.
  
  "Ты уверен?"
  
  Он кивает.
  
  "Ну, - говорю, - как насчет этого?" Я думаю, это, должно быть, просто проскользнуло мимо. Странно, не так ли?"
  
  Он пристально смотрит на меня, ожидая моего ответа.
  
  "Извините", - говорю я с улыбкой, спешу к нему и протягиваю руку, чтобы снова пожать ему руку. "Где мои манеры? Меня зовут..."
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Она проснулась", - говорит Элизабет с другой стороны подвала.
  
  Оглядываясь, я вижу, что Натали начинает шевелиться. Прошло пять или шесть часов с тех пор, как ее бросили обратно сюда, и Элизабет с любовью ухаживает за ней до сих пор. Как ни странно, довольно мило наблюдать за тем, как они работают вместе. Сначала я думал, что их отношения были странными: я ненавидел то, как Элизабет по-матерински относилась к Натали и обращалась с ней как с идиоткой, и я ненавидел то, как Натали становилась покорной и позволяла так полно нянчиться с собой. Теперь, однако, я вижу, что такая договоренность им подходит. Это свело бы меня с ума, но, думаю, не моя работа указывать им, что делать. Они немного двурушничают, и иногда я задаюсь вопросом, что они будут делать, когда мы в конце концов выберемся отсюда. Они останутся вместе? Часть меня надеется на это, а часть меня думает, что в их отношениях есть что-то немного странное.
  
  "С ней все в порядке?" Я спрашиваю.
  
  "С ней все в порядке, насколько это вообще возможно", - говорит Элизабет, поглаживая Натали по затылку. "Ей холодно. Ей больно. Она скучает по своей семье".
  
  "Без шуток", - тихо бормочу я. "Вступай в клуб".
  
  "Как я справилась?" Спрашивает Натали, медленно садясь. Она выглядит ошеломленной и сбитой с толку, что вполне объяснимо, учитывая ее испытание наверху, в ледяной ванне. Из нас троих Натали всегда кажется самой хрупкой, и я не могу перестать задаваться вопросом, как долго она сможет выдерживать такого рода пытки. Например, когда он вчера позвал ее наверх, мне пришло в голову, что однажды она может не спуститься обратно. Она просто кажется слишком хрупкой, чтобы протянуть долго. Мне ненавистна мысль, что терпение Элизабет может привести к тому, что Натали не выживет; также, с чисто эгоистичной точки зрения, я знаю, что нам всем троим нужно быть здесь, чтобы заставить эту "силу" работать на нас должным образом, поэтому мы не можем позволить себе потерять Натали.
  
  "Твоя нога уже начинает заживать", - говорит Элизабет. "У него действительно получается намного лучше сшивать раны. В наши дни он почти не оставляет ни одной незакрепленной".
  
  "Но как я справилась?" Натали продолжает, разглядывая свои ногти. "Я что-нибудь получила?"
  
  "У тебя есть несколько кусочков его кожи, - отвечает Элизабет, - и немного волос".
  
  "Это не так уж много".
  
  "Помогает каждая мелочь. Мы уже добавили это к кукле. Помни, Натали, это не гонка. Если мы возьмем слишком много слишком быстро, он заподозрит неладное. Это лучший подход. Каждый из нас попытается заполучить частичку его характера, когда мы будем там, наверху, и в конце концов у нас будет достаточно, чтобы создать гораздо более мощную куклу. Как всегда говорила моя мама: "медленный и уверенный побеждает в гонке".
  
  "Да", - говорю я, оглядываясь на них. "Такими темпами мы уберемся отсюда всего через пару лет".
  
  "Нам нужно набраться терпения", - отвечает Элизабет. "Нам нужны части его тела, и нам нужно время, чтобы попрактиковаться в использовании силы. Это не то, что сработает за одну ночь. Нам просто повезло, что он, кажется, этого не замечает. Я не думаю, что он видит мир должным образом. Он человек инстинкта, а не разума, так что, надеюсь, он не поймет, что мы делаем. Кроме того, он не единственный, о ком нам стоит беспокоиться. Дом не отпустит нас просто так, как только мы убьем человека. "
  
  "Ты ведешь себя так, словно дом живой", - отвечаю я.
  
  "А ты ведешь себя так, будто это не так", - говорит она, подходя к раковине и осторожно снимая куклу с полки. "Это наш билет отсюда, но наши способности все еще слабы. Однако мы станем сильнее. Мы доберемся до того момента, когда действительно сможем использовать силу в наших собственных целях. Просто наберитесь немного терпения. Мы наконец-то нашли способ сбежать, но это не сработает, если мы будем спешить."
  
  Я пристально смотрю на нее мгновение. "Откуда ты так много знаешь об этом?"
  
  "Я не знаю", - отвечает она.
  
  "Да, - говорю я, - ты это делаешь. Я могу сказать. Когда ты говоришь об этом, кажется, что ты знаешь все о том, как это работает и что нам нужно делать. Затем мы задаем вам вопросы, и вы отступаете, но я могу сказать, что вы знаете ". Это правда. Когда Элизабет забывает об осторожности, она с полной уверенностью говорит о силе. За последние пару дней я начал думать, что, возможно, она чего-то недоговаривает. Клянусь, она как будто знает какую-то скрытую правду о том, как работает сила, как будто она делала подобные вещи раньше. У нее просто естественная склонность брать на себя ответственность и занимать авторитетную позицию, или она действительно знает, о чем говорит?
  
  "Я знаю не больше, чем кто-либо другой", - говорит она, ставя куклу обратно на полку. "Если я кажусь авторитетным, возможно, это просто потому, что я старше и потому, что я здесь уже десять лет. Я менее возбудим ". С этими словами она поворачивается и направляется в дальний конец подвала и, наконец, исчезает в маленькой боковой комнате, которая служит нам туалетом. Типичная Элизабет, всегда обрывает разговор, уходя и занимаясь чем-то другим. Я не могу понять, то ли она считает меня каким-то надоедливым сопляком, то ли она что-то скрывает. Возможно, и то, и другое.
  
  "Привет", - тихо говорю я, спеша к Натали. "Ты в порядке?"
  
  "У меня болит нога", - отвечает она.
  
  "Итак, что ты думаешь?" Я продолжаю. "Нам подождать?"
  
  Она пристально смотрит на меня. "Ждать чего?"
  
  "Убраться отсюда".
  
  "Элизабет говорит, что на это потребуется время".
  
  "Тебе не кажется, что Элизабет тянет время?" Спрашиваю я. "Вся эта чушь насчет ожидания подходящего момента? Это чушь собачья. Нам просто нужно использовать куклу, когда дверь открыта, и тогда мы сможем броситься на него. "
  
  "Нам нужно больше частей его тела", - отвечает она.
  
  "Нет, - говорю я, - мы можем броситься на него! Ему будет больно! Мы можем схватить его прямо сейчас и выйти за дверь прежде, чем он встанет на ноги ".
  
  "Элизабет говорит..."
  
  "Что Элизабет знает?" Спрашиваю я, оглядывая комнату, чтобы убедиться, что нас не подслушивают. "Сколько еще раз она хочет, чтобы мы поднимались туда и соскребали маленькие кусочки плоти с его рук, пока он погружает нас в ванну со льдом? При таких темпах это займет вечность. Мы все еще будем здесь через месяц. "
  
  "Мы должны быть терпеливыми", - отвечает Натали, повторяя ответы, которые Элизабет давала нам в последнее время. Она очень послушная и хорошо запоминает свои реплики.
  
  "Тебе не кажется, что в ней есть что-то странное?" Я продолжаю, решив посмотреть, смогу ли я привлечь Натали на свою сторону. "Как много ты на самом деле знаешь об Элизабет?" Я имею в виду, о ее прошлом. Какой она была до нашего приезда?"
  
  "Она была здесь одна", - говорит Натали.
  
  "Но что она делала?" Я жду ответа. "Она говорит, что была одна пять лет, прежде чем вы приехали, верно? Итак, чем она занималась все это время, и откуда она, кажется, так много знает о куклах вуду и обо всем остальном?"
  
  "Она умная", - отвечает Натали. "Элизабет самая умная".
  
  "Она не умнее нас", - говорю я ей.
  
  "Она такая".
  
  "Нет, - продолжаю я, - она не такая. Я думаю, у нее есть опыт. Это просто внутреннее чувство, но я думаю, она знает, что делает со всеми этими вещами. Вы видели, что случилось с куклой. Как будто она знала, почему это не сработало в первый раз, и знала, как это исправить, но она все еще притворяется, что находится в том же положении, что и мы ". Я делаю паузу на мгновение. "Откуда ты знаешь, что она была одна? Откуда ты знаешь, что она была здесь пять лет?" Только потому, что она тебе рассказала?"
  
  "Элизабет не стала бы мне лгать", - говорит Натали, слегка оправдываясь.
  
  "Она лгала мне", - отвечаю я. "Клянусь Богом, она что-то скрывает. Что насчет этих костей? Откуда они взялись?"
  
  "Это птичьи кости", - неуверенно говорит Натали.
  
  "Чушь собачья!"
  
  "Они есть!"
  
  "Серьезно? Ты в это веришь? Это не птичьи кости. Они..." Я замолкаю на мгновение. По правде говоря, я понятия не имею, что это за кости, но я уверен, что они не от птицы. У меня просто внутреннее чувство, что Элизабет нечестна с нами, и что мы не можем ей доверять.
  
  "Элизабет присматривает за нами", - говорит Натали через мгновение. "Она убеждается, что с нами все в порядке, и она ... она..." Наступает пауза, как будто она пытается вспомнить список причин, по которым мы должны доверять Элизабет и повиноваться ей. "Она оберегает нас. Без Элизабет мы бы пропали. Без Элизабет я был бы здесь один последние пять лет, и я не знаю, смог бы я выжить. Я бы сошел с ума. Возможно, я даже умер. Иногда, когда он не скрепляет мою ногу должным образом, Элизабет чинит ее за меня. Она... она...
  
  Я жду, когда она продолжит, но она, кажется, на мгновение погрузилась в свои мысли.
  
  "Она когда-нибудь делала или говорила что-нибудь, что заставляло вас думать, что она знает больше, чем признается?"
  
  Она качает головой.
  
  Я смотрю в дальний конец подвала. Элизабет по-прежнему нигде нет, что заставляет меня задуматься, знает ли она, что мы говорим о ней.
  
  "Мы должны выбираться отсюда", - продолжаю я, стараясь говорить потише. "Я знаю, она хочет, чтобы мы подождали и были терпеливы, но я думаю, мы должны сделать это сегодня. Мы уже знаем, что можем причинить ему боль. Мы уже знаем, как это сделать, и у нас осталось по крайней мере столько же его плоти, сколько было в прошлый раз. Нам просто нужно правильно рассчитать время. Когда он откроет дверь, мы воспользуемся куклой. Он будет в агонии, и мы сможем выбраться. Как только мы пройдем мимо него и двери, мы сможем выбраться из дома и убежать. Мы доберемся до ближайшего города и расскажем им, что произошло, а потом поедем домой. Ровно через десять секунд здесь будут копы. Я пристально смотрю на нее. - Ты хочешь домой, не так ли? - спрашиваю я.
  
  Она кивает.
  
  "Ты скучаешь по своей семье, верно?"
  
  Она снова кивает.
  
  "Твоя мама? Твой папа?"
  
  Она делает паузу, и я понимаю, что в ее глазах стоят слезы.
  
  "Ты очень скучаешь по ним, не так ли?" Я продолжаю, прежде чем обнять ее. Наступает короткая пауза, пока она рыдает у меня на плече. "Подумай о том, как сильно они, должно быть, скучают по тебе. Мы собираемся выбираться отсюда", - шепчу я, когда слышу шум с другой стороны подвала. "Позволь мне разобраться с делами. Ты и оглянуться не успеешь, как окажешься дома."
  
  Внезапно с верхней площадки лестницы доносится лязгающий звук, и дверь открывается. Рядом с нами падает деревянный брусок. С тяжелым сердцем я понимаю, что он снова звонит одному из нас. За последние двадцать четыре часа он уже забирал Натали, и на днях была очередь Элизабет. Если он относится к нам одинаково, я должен быть следующим.
  
  "Он ускоряется", - говорит Элизабет, стоя в дверях, ведущих в ванную. "Раньше он никогда не снимался дважды в день. Он редко снимался дважды в неделю. Что-то изменилось."
  
  "Но это же вкусно, правда?" Отвечаю я, уставившись на кубик. "Это значит, что мы сможем получить больше его плоти, а потом сможем использовать куклу сегодня вечером".
  
  "Возможно", - говорит Элизабет, но ясно, что ее это не убеждает. Иногда мне кажется, что я никогда ее не пойму. Она кажется противоречивой, как будто есть какая-то часть ее сознания, которую она держит в секрете. Я знаю, что Натали безоговорочно доверяет ей, но я не могу избавиться от ощущения, что в Элизабет есть что-то довольно странное.
  
  Проходя через комнату, я присаживаюсь на корточки возле деревянного бруска и поднимаю его. На поверхности три зарубки, что означает, что я тот, кто ему нужен. Подняв глаза, я вижу его стоящим наверху лестницы с хлыстом в руке. Он ждет меня и знает, что я приду. Я имею в виду, у меня нет выбора. Нас ждет ледяная ванна, и неважно, насколько плохой она будет, я не сомневаюсь, что последствия неповиновения будут в десять раз хуже.
  
  "Это я", - говорю я, поворачиваясь к Элизабет и Натали. "Я открою".
  
  "Будь осторожен", - шепчет Натали.
  
  Я киваю.
  
  "Помни, - добавляет Элизабет, - не бери слишком много. Медленно и размеренно..."
  
  "Медленный и устойчивый выигрывает гонку", - отвечаю я, прерывая ее. "Я знаю".
  
  "Я просто не хочу, чтобы ты паниковал", - продолжает она. "Если..."
  
  "Не волнуйся", - отвечаю я, направляясь к лестнице. Направляясь к двери, я напоминаю себе, что это последний раз, когда я позволяю ему это сделать. Я собираюсь откусить хороший кусок от его плоти, а потом прослежу, чтобы сегодня вечером мы использовали куклу вуду. Я знаю, Элизабет и Натали умудрялись выживать здесь долгие годы, но я не позволю этому случиться со мной. Это все. Он еще не знает этого, но это начало конца.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "С ней все будет в порядке", - говорю я, наблюдая, как Холли стоит над спящей Самантой. "Она через многое прошла, но она выкарабкается. Я не знаю, что они делали с ней в больнице, но что бы это ни было, это убивало ее ".
  
  Наклонившись, Холли приподнимает низ халата, прикрывающего ноги Саманты, обнажая большую глубокую рану, идущую чуть выше лодыжки и чуть ниже колена. Рана выглядит грубой, необработанной и слегка опухшей.
  
  "Она была в доме", - продолжаю я. "Это случилось сразу после того, как я пришел повидаться с тобой. Она вышла туда, чтобы осмотреться, и что-то ее настигло. Когда я нашел ее, она была в ванне. Она была наполнена льдом, и у нее был сильный порез на ноге. Совсем как Бренда Бейнс некоторое время назад, только никого не было рядом, чтобы спасти Бренду. Я был прав, когда сказал, что там все еще что-то есть ".
  
  "Оно все еще живо", - говорит Элизабет, сидя на диване рядом с Натали.
  
  Холли смотрит на них. С тех пор, как она приехала, она почти не произнесла ни слова, по-видимому, предпочитая не спускать глаз с Саманты. Это первый раз, когда Холли, Элизабет и Натали находятся в одной комнате более десяти лет, но, похоже, именно Саманта находится в центре внимания Холли.
  
  "Я знаю, вы можете подумать, что мы слишком остро реагируем, - продолжает элизабет странно приглушенным голосом, - но это не так. Доказательства слишком очевидны, чтобы их игнорировать. Мы думали, что справились с этим, но это было не так. Я не знаю, что пошло не так ..."
  
  "Мы убили это", - внезапно говорит Холли, прежде чем повернуться ко мне. "Мы определенно убили это".
  
  "При всем моем уважении, - начинаю я, - я не думаю..."
  
  "При всем моем уважении, тебя там не было", - твердо отвечает она. "Я была. Мы убили это".
  
  "Нет", - говорит Элизабет. "Мы этого не делали".
  
  "Я знала, что ты придешь", - говорит Натали, не в силах скрыть улыбку на лице. "Я могла сказать".
  
  "Я просто пришла, чтобы прекратить эту чушь", - отвечает Холли, поворачиваясь к Элизабет и Натали. "Я знал, что однажды все это снова откопают, но я предполагал, что копать будут журналисты, или средства массовой информации, или уроды и извращенцы. Не вы двое. Ваша жизнь действительно настолько скучна и пуста, что вы пытаетесь начать все это дерьмо снова? Она на мгновение замолкает. "Мы убили это. Мы видели, как оно умерло. Это никак не могло уцелеть, так что давайте просто проигнорируем эту большую пантомиму и разойдемся по домам. Есть съемочная группа, которая хочет снять об этом фильм. Вероятно, это просто их способ создать некоторую известность. "
  
  "Кого ты убил?" Я спрашиваю. "Ты продолжаешь говорить, что убил "это", но что было в том месте?"
  
  "Наверху, в..." - начинает говорить элизабет.
  
  "Мы договорились не говорить об этом", - перебивает ее Холли.
  
  "Я думаю, пришло время разорвать это соглашение", - отвечает Элизабет.
  
  "Мы согласились!" Твердо говорит Холли.
  
  "Мы также договорились никогда не находиться вместе в одной комнате, - говорит Элизабет, - но иногда приходится пересматривать решения. Возможно, тебе не понравится это слышать, Холли, но нет смысла игнорировать факты. Оно все еще где-то там, ждет в доме. Мы его не убили. Возможно, мы его ранили. Может быть, именно поэтому он дремал пятнадцать лет, но сейчас он просыпается и снова захватывает людей. Пока "Молодые женщины", но я не удивлюсь, если со временем вкус немного изменится."
  
  "Я чувствую это", - добавляет Натали. "Я чувствую это даже отсюда. Как далеко мы сейчас от дома?"
  
  "Около десяти миль", - говорю я ей.
  
  "Я чувствую это отсюда", - продолжает она. "Сейчас это сильнее, чем было днем. Это распространяется. Это коснулось Саманты и будет распространяться на других девушек ".
  
  "Ты всегда был немного возбудимым, не так ли?" Отвечает Холли. "Всегда преувеличиваешь свои чувства. Если ты можешь это чувствовать, то почему Элизабет не может? Почему я не могу?"
  
  "Натали чувствительная", - говорит Элизабет. "Ты это знаешь".
  
  "Она слишком чувствительна", - твердо отвечает Холли без намека на сострадание. "Она чувствительна к вещам, которых даже нет. Это всегда было ее проблемой. Ну, одной из них".
  
  "Тогда объясни, что это за девушка", - говорит Элизабет, указывая на Саманту. "Что с ней случилось?"
  
  "Подражатель", - говорит Холли. "Мир полон уродов. Кто-то решил попробовать воскресить дух дома. Они, вероятно, надеялись убедить других людей в том, что подобное происходит, но я сомневаюсь, что даже в своих самых смелых мечтах они думали, что смогут обмануть кого-либо из нас. Вы двое действительно повелись на весь этот фарс, не так ли? Она бросает на меня взгляд. "Я полагаю, ты подталкивал их к этому, не так ли?" Что вам от этого, мистер Лоулер? Почему вас это волнует?"
  
  "Две девушки мертвы", - говорю я ей. "Еще одна ранена. Казалось, больше никто ничего с этим не делал".
  
  "Правда?" она отвечает. "Ты уверен, что это твоя мотивация? Кажется очень благородным, но я не могу отделаться от мысли, что, возможно, происходит что-то еще. Ты ведь не из тех одержимых, не так ли? Знаешь, если бы тебе просто нужны были наши автографы, ты мог бы попросить."
  
  "Ты так уверен, не так ли?" Говорю я. "Ты так уверен, что мы все ошибаемся, но на самом деле ты там не был. Ты не разговаривал с Самантой".
  
  "Я видела, как оно умерло", - твердо говорит она. "Своими собственными глазами. Я помогла убить его и видела, как оно умирало. Мы все видели. Единственная ошибка, которую мы совершили много лет назад, это то, что мы не разрушили тот дом и не засыпали почву солью, но это не значит, что он все еще жив. Он мертв. Исчез. Это не может вернуться. Ты, кажется, забыл, что я подошел к этому гораздо ближе, чем ты когда-либо. Я тот, кто оказался в другой комнате. Я тот, кто почувствовал его прикосновение. "
  
  "Мы были неправы", - говорит Элизабет. "Я не знаю, как и почему, но мы были неправы. Это существо все еще там, в доме".
  
  Холли качает головой.
  
  "Тогда почему ты здесь?" Спрашиваю я. "Зачем ты проделал весь этот путь обратно? Просто чтобы сказать нам, что мы неправы?"
  
  "Я пришла, чтобы остановить то, что ты снова все раздуваешь", - отвечает Холли. "Я пришла, чтобы закрыть это дело, пока ты не зашел слишком далеко. Ты хоть представляешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы пережить то, что произошло?" Мне пришлось начать новую жизнь с нуля. Мне пришлось заново изобрести себя ".
  
  "Так вот почему ты проигнорировал свою семью после побега?" Я спрашиваю.
  
  "Мне пришлось найти способ справляться со случайными идиотами, которые стучались в мою дверь, - продолжает она, демонстративно игнорируя мой вопрос, - желая задать мне вопросы о доме. Мне пришлось найти способ преодолеть то, что другие люди продолжают тянуть. Издатели продолжают обращаться ко мне с просьбами написать книгу. Люди хотят получить права на экранизацию, люди пишут об этом песни и присылают мне копии. Художники, графические романы, видеоигры... Каждые несколько недель кто-то или что-то появляется и пытается напомнить мне о том, что произошло. Я нашла способ справиться с этим, но ... Она поворачивается к Элизабет и Натали. "Если вы, две идиотки, полны решимости начать все сначала, я не знаю, что ..." Ее голос затихает, и становится ясно, что она борется с собой.
  
  "Это не исчезнет, если мы будем игнорировать это", - в конце концов говорит Элизабет.
  
  "Тогда что ты хочешь, чтобы мы сделали?" Спрашивает Холли, повышая голос. "Вернуться туда? Ты хочешь вернуться в тот дом и..." Она делает паузу, и на мгновение мне кажется, что я вижу слезы в ее глазах. "Это то, чего ты хочешь? Что-то вроде воссоединительного тура? Три ведьмы возвращаются, чтобы посмотреть, смогут ли они использовать старую магию в последний раз?"
  
  "Дело не в том, чего я хочу", - отвечает Элизабет.
  
  Подойдя к окну, Холли смотрит на шторм, который все еще бушует над городом. Очевидно, что она понимает, насколько серьезной стала ситуация, но, похоже, по-прежнему полна решимости не возвращаться в дом. Я не виню ее; даже с моим ограниченным пониманием того, что именно произошло с ними тремя много лет назад, я могу понять, почему они были бы в ужасе от возвращения. Тем не менее, Элизабет и Натали готовы, и я думаю, Холли в конце концов согласится. Ей просто нужно преодолеть свой страх.
  
  "И ты готов отдать свою жизнь, чтобы остановить это?" В конце концов спрашивает Холли.
  
  Элизабет на мгновение переводит взгляд на Натали.
  
  "Ну?" Холли продолжает. "А ты? Потому что именно это и произойдет".
  
  "Я готова сделать все, что потребуется", - говорит Элизабет.
  
  "Я тоже", - добавляет Натали.
  
  Холли вздыхает. "Эта девушка, Саманта. Она должна быть здесь прямо сейчас?"
  
  "Технически, она пропала", - отвечаю я. "Она должна была быть в больнице, но она умирала. Элизабет и Натали вытащили ее и привезли сюда".
  
  "Я так и подумала", - говорит Холли, поворачиваясь ко мне, когда за стеклом начинают мигать красные и синие огни. "Я думаю, это объясняет полицейские машины, которые только что подъехали. Я думаю, у вас могут быть большие неприятности, мистер Лоулер."
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Тебе не нужна корова-тыква", - говорю я, проходя через кухню, а парень следует за мной по пятам. Я слышу жужжание электрошокера, готового ударить меня, если я попытаюсь сбежать. На самом деле, это немного жалко. Если бы он потерял эту штуку или она вышла из строя, он, вероятно, был бы совершенно беззащитен. "Я хорошая девочка. Тебе не придется тыкать в меня своим большим длинным инструментом".
  
  Он, конечно, не отвечает. Это почти так, как если бы он работал на автопилоте, выполняя одни и те же действия каждый день и почти не задумываясь об этом. Иногда мне кажется, что он какой-то зомби, которым помыкает невидимый хозяин. Конечно, трудно поверить, что такой неповоротливый, безмозглый человек мог организовать всю эту ситуацию.
  
  "Давай покончим с этим", - говорю я, поднимаясь по лестнице. Мысль о том, чтобы снова погрузиться в эту ледяную ванну, ужасает, но я продолжаю напоминать себе снова и снова, что это в последний раз. После сегодняшнего дня этот ублюдок больше никогда не прикоснется ни ко мне, ни к кому-либо из нас. Завтра в это же время мы выберемся отсюда, и он будет либо мертв, либо за решеткой. На самом деле, когда я поднимаюсь по лестнице и направляюсь в комнату с ванной, меня переполняет мысль, что нам не нужно просто убегать. Мы могли бы убить этого ублюдка и сжечь дом дотла. Может быть, это неправильно с моей стороны, но я хочу отомстить. Я хочу причинить ему боль, как он причинил боль мне.
  
  - Я не собираюсь с тобой драться, - говорю я, подходя к двери. - Я просто... - Внезапно я замечаю, что ванна пуста. В ней нет ни воды, ни льда. Я тупо смотрю, пытаясь понять, что происходит. Здесь должна быть ледяная ванна. Это то, что он делает с людьми. Каждый раз, безошибочно. Он -
  
  Я отступаю назад, когда парень проходит мимо меня и закрывает дверь.
  
  "Где ..." - начинаю говорить я, когда мою грудь начинает сжимать. Как будто кто-то проник в мое тело и начал выворачивать мое сердце. Я был полностью готов отправиться в ванну и покончить со всем этим. Я был готов сделать это, и теперь внезапно мне остается гадать, что он запланировал для меня.
  
  Без предупреждения парень подталкивает меня по коридору.
  
  "Куда мы идем?" - Куда? - спрашиваю я, глядя вперед и видя поблизости пару дверей, одна из которых открыта. Элизабет и Натали никогда не упоминали никаких других комнат. Они всегда говорили только о ледяной ванне. Оборачиваясь, чтобы посмотреть на парня, я наблюдаю, как он поднимает хлыст для скота. Совершенно ясно, что у меня нет выбора. Я должен подойти к открытой двери в дальнем конце.
  
  "Хорошо", - тихо говорю я, понимая, что любая попытка сопротивляться принесет мне только порцию боли. Я подхожу к двери, но в комнате совершенно темно, и я ничего там не вижу.
  
  Когда он догоняет меня, парень выталкивает меня в дверной проем. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как он следует за мной внутрь, а затем он захлопывает дверь.
  
  Я жду, когда что-нибудь произойдет.
  
  Единственный звук - это зловещее жужжание электрошокера для скота, его синий огонек вспыхивает в темной комнате.
  
  "Я не знаю, чего ты от меня хочешь", - говорю я, пытаясь скрыть панику в своем голосе.
  
  Он не отвечает.
  
  "Ты хочешь просто стоять здесь?" Спрашиваю я. "Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сделал?"
  
  Через мгновение я слышу, как он пересекает комнату. Я оборачиваюсь, но ничего не вижу. Секундой позже он хватает меня за запястье и, прежде чем я успеваю среагировать, застегивает на руке что-то вроде цепи. Я наклоняюсь и чувствую, как толстый металл обхватывает мое запястье, прежде чем он берет меня за другое запястье и делает то же самое снова. Я пытаюсь отстраниться, но это так, как будто я связан и закован в кандалы посреди комнаты.
  
  Это неправильно.
  
  Это совсем другое.
  
  Я не был готов к этому.
  
  "Чего ты хочешь?" Спрашиваю я, мой голос дрожит от страха. Я думал, что понимаю это место, но теперь я в ужасе. Я натягиваю кандалы, но они, кажется, прикреплены к чему-то на потолке. "Скажи мне, чего ты хочешь. Я дам это тебе. Просто скажи мне, что бы это ни было. Тебе не обязательно ...
  
  Внезапно раздается скрежещущий звук, как будто надо мной вращается какой-то механизм. Я поднимаю взгляд и через мгновение понимаю, что цепи, прикрепленные к моим наручникам, начинают подниматься. Секундой позже у меня нет другого выбора, кроме как поднять руки, и в конце концов меня поднимают с пола, подвешивая за запястья к какому-то хитроумному устройству. Я брыкаюсь, пытаясь найти какой-нибудь способ освободиться, но меня медленно поднимают все выше и выше, пока, в конце концов, механизм со скрежетом не останавливается, и я остаюсь висеть под потолком. Все, что я вижу, - это синий огонек электрошокера, все еще гудящий далеко внизу.
  
  "Что ты делаешь?" Кричу я, все еще пытаясь освободиться. "Что ты..." Внезапно две руки тянутся из-за моей головы, обхватывая мое лицо. Конечно, все еще слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но я чувствую, как две пары тонких костлявых пальцев медленно вдавливаются в мою плоть, как будто кто-то изучает меня. Я видел руки парня, подстегивающего крупный рогатый скот, и, хотя он хорошо сложен и коренаст, эти руки определенно немного меньше и более тонкие. Мне хочется кричать, но я почти застываю от страха, когда руки начинают двигаться вниз по моему телу, как будто они полны решимости ощупать каждый дюйм моего тела.
  
  Как бы сильно я ни сопротивлялся, я не могу освободиться, когда руки достигают моих бедер, а затем ног. Я пытаюсь вырваться, но это бесполезно, и в конце концов руки достигают моих ног, прежде чем начать двигаться обратно и, наконец, снова ласкать мое лицо. Это не больно, на самом деле это почти нежность, но все равно такое ощущение, будто меня осматривает какое-то существо. Наконец руки соскальзывают с моего лица, и я снова остаюсь висеть одна в темноте. Слезы текут по моему лицу, но я боюсь пошевелиться, опасаясь, что руки вернутся.
  
  Без предупреждения механизм снова запускается, и я чувствую, как меня медленно опускают обратно на лебедке. Я едва могу дышать, когда достигаю пола, и мои колени подгибаются, пока, наконец, я не сгорбляюсь.
  
  Я жду.
  
  И ждать.
  
  Вокруг меня царит тишина.
  
  Единственное, что я вижу, - это свет от электрошокера, указывающий на то, что парень стоит в нескольких метрах от меня. Его шаги медленно удаляются, пока, наконец, дверь не открывается и он не выходит наружу. Я пытаюсь последовать за ним, но цепи удерживают меня на месте, когда двери снова закрываются. В ужасе и с трудом соображая, мне требуется мгновение, чтобы понять, что он только что вышел из комнаты.
  
  "Вернись!" Я кричу, пытаясь освободиться от кандалов. "Ты не можешь оставить меня здесь! Ты должен вернуться!" Я сопротивляюсь сильнее, полная решимости вырваться. Я чувствую, что мои запястья почти в состоянии высвободиться из металлических колец, но у меня просто не получается заставить это работать. Не в силах сдержать панику, которая поднимается по моему телу, я сопротивляюсь все сильнее и сильнее, и я чувствую, как моя кожа рвется о металл. Наконец, совершенно измученный, но все еще переполненный ужасом, я на мгновение останавливаюсь, молча сижу в темноте.
  
  Я прислушиваюсь к любым признакам движения.
  
  Все, что угодно.
  
  Там ничего нет.
  
  А потом кое-что есть.
  
  Поначалу это звучит медленно и высоко, но звучит как какой-то царапающий звук. Это почти как если бы кто-то или что-то царапало по дереву. Я вглядываюсь в темноту, когда прямо надо мной раздается скрежет. Я хочу позвать на помощь, но какая-то часть меня цепляется за надежду, что каким-то образом то, что там наверху, на самом деле не знает, что я здесь. Последнее, что я хочу делать, это привлекать к себе внимание.
  
  Внезапно поблизости раздается тяжелый стук, и пол слегка вибрирует, как будто что-то упало с потолка и приземлилось рядом со мной. Инстинктивно я отползаю, пока не натыкаюсь на стену, после чего поворачиваюсь и вглядываюсь в темноту. Я снова слышу скребущий звук, но на этот раз он ближе и доносится сюда, а не откуда-то с потолка.
  
  Я открываю рот, готовый что-то сказать, но не могу произнести ни слова. Я чувствую, как мое сердце колотится в груди, а тупая боль в левом плече становится все сильнее и сильнее. "Уходи", - говорю я в конце концов, мой голос звучит резко и хрипло. "Клянусь, если ты приблизишься ко мне, я..." Я замолкаю, понимая, что мои угрозы пусты. Я ничего не могу поделать. В отчаянии я пинаю темноту, но ни с чем не связываюсь. На мгновение мне приходит в голову, что все это может быть у меня в голове. Возможно ли, что мой страх заставил меня воображать разные вещи?
  
  Скребущий звук приближается, перемещаясь слева от меня. Я пытаюсь пнуть в его направлении, но мне по-прежнему ни во что не удается попасть.
  
  "Клянусь Богом, - говорю я, задыхаясь, - если ты приблизишься ко мне, я убью тебя. Ты понимаешь?" Я жду ответа. "Ты меня слышишь?" Я кричу.
  
  Звук приближается, и я снова брыкаюсь без всякого успеха. Я отползаю подальше от шума, но в конце концов мои цепи становятся слишком тугими. Я пытаюсь двигаться в другом направлении, но это безнадежно; я все еще привязан к лебедке, которая подняла меня к потолку, и хотя я могу продолжать ходить кругами, на самом деле я никак не могу освободиться.
  
  "Выпустите меня отсюда!" Я кричу, бросаясь вперед, но успеваю пройти всего пару футов, прежде чем цепи натягиваются до предела и меня дергают назад. Чувствуя, как что-то касается моего плеча, я поворачиваюсь и вглядываюсь в темноту, а затем я снова испытываю это ощущение. Как будто кто-то постукивает по мне, но я никого не вижу и не слышу. Кажется, что даже царапающий звук прекратился.
  
  - Если ты меня выпустишь, - говорю я, понижая голос, - я дам тебе все, что ты захочешь. Все, что угодно. Клянусь, если ты просто отпустишь меня... Пожалуйста, просто скажи мне, чего ты хочешь."
  
  Тишина.
  
  "Пожалуйста".
  
  Тишина.
  
  "Скажи мне!" Я кричу, прежде чем снова чувствую постукивание. Я оборачиваюсь, но по-прежнему ничего не вижу, кроме темноты. Я знаю, что здесь со мной что-то есть, но я не знаю, что это и чего оно хочет. Я даже не знаю, действительно ли оно похлопало меня по плечу, или мне показалось. Что я точно знаю, так это то, что мое плечо и левая рука болят все сильнее и тупая боль, которую я ощущал в течение нескольких дней, начинает усиливаться. "Просто скажи мне, чего ты хочешь", - хнычу я. "Просто скажи мне. Мне больше все равно. Просто скажи мне, и я дам тебе это. Или убей меня. Если это то, чего ты хочешь, то покончи с этим. "
  
  Я жду.
  
  "Чего ты ждешь?" Спрашиваю я. "Тебе это нравится? Тебе нравится заставлять меня страдать?"
  
  Ответа нет. Вокруг меня ничего, кроме тишины. Даже не слышно царапанья. И затем, наконец, что-то медленно хватает меня сзади за волосы и начинает тянуть назад.
  
  Бен Лоулер
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Мистер Лоулер!" Детектив Риган кричит, снова барабаня в дверь. "Я знаю, что вы там, и у меня есть основания полагать, что с вами Саманта Бриггс!" Если ты немедленно не откроешь эту дверь, я буду вынужден применить силу. Я даю тебе последний шанс уйти с миром ".
  
  "Я думал, ты сказала, что разобралась с этим", - шиплю я Элизабет.
  
  "Я сказала, что мы их отвлекли", - отвечает она. "Я не говорила, что это будет длиться вечно".
  
  Пошевелившись на диване, Саманта оглядывается на дверь. Она все еще выглядит сонной, чего, я думаю, следовало ожидать после всего, что случилось с ней за последние несколько дней. Я хотел защитить ее и всех остальных от зла, которое все еще живет в доме на Уиллоу-роуд, но я не могу перестать задаваться вопросом, не втянул ли я Саманту непреднамеренно во что-то гораздо более опасное, чем я ожидал.
  
  "Мистер Лоулер!" Детектив Риган кричит. "Позволь мне внести ясность, я знаю , что ты там, и я знаю , что Саманта у тебя! Это ваш последний шанс подчиниться, прежде чем я применю разумную силу!"
  
  "Открой дверь", - говорит Элизабет.
  
  "Ты серьезно?" Я спрашиваю.
  
  "Если ты этого не сделаешь, это сделают они", - продолжает она. "Я думаю, время прятаться прошло".
  
  "Они арестуют меня, - говорю я ей, - и тебя. Они снова заберут Саманту. С ними ей небезопасно".
  
  "Просто открой дверь", - отвечает она, прежде чем взглянуть на Холли и Натали. "Мы сделаем остальное".
  
  Услышав стук снаружи, я понимаю, что сейчас или никогда. Последнее , чего я хочу, - это открыть дверь, но я понимаю, что мне нужно довериться Элизабет и остальным; неохотно я пересекаю комнату, снимаю защелку и широко распахиваю дверь, как раз вовремя, чтобы столкнуться лицом к лицу с группой полицейских с тараном в руках.
  
  "Все в порядке", - говорю я, поднимая руки и отступая назад. "Я здесь. Ты можешь войти".
  
  "Бен Лоулер", - говорит Риган, проходя мимо полицейских и приближаясь ко мне, - "вы арестованы за похищение и попытку убийства ..." Он замолкает, заметив остальных в комнате. "Ладно, кто такие ..." Он снова делает паузу, и я вижу момент узнавания, когда он понимает, с кем имеет дело.
  
  "Вы должны выслушать нас", - говорю я. "Просто позвольте нам объяснить, что происходит ..."
  
  "Саманта", - говорит Риган, спеша к дивану и хватая ее за руку, - "ты должна убираться отсюда прямо сейчас".
  
  "Я не..." - начинает говорить Саманта.
  
  "Прямо сейчас!" - Кричит Риган, стаскивая ее с дивана и грубо таща к двери, где ждут несколько полицейских с пистолетами наготове.
  
  "Не волнуйся, - говорит Элизабет, когда Саманту уводят, - с ней все будет в порядке".
  
  "Мистер Лоулер", - говорит Риган, подходя ко мне, - "вы арестованы. Остальные из вас также будут доставлены в участок по подозрению в пособничестве похитителю. Вам предоставят адвоката, если у вас его нет. Он снимает с пояса пару наручников. "Мистер Лоулер, я попрошу вас отвернуться".
  
  "В этом нет необходимости", - говорю я, отступая назад.
  
  "Повернись!" кричит он. В этот момент в его руках вспыхивает ярко-синяя вспышка, и он издает крик боли, когда наручники падают на пол, а от металла поднимается дым.
  
  Прежде чем я успеваю отреагировать, в комнату врывается полдюжины полицейских, наставляя на нас пистолеты, в то время как Риган смотрит на свои ошпаренные руки.
  
  "Что, черт возьми, это было?" - кричит один из полицейских.
  
  "Я не знаю", - говорит Риган дрожащим голосом, - "просто..."
  
  Прежде чем он успевает закончить предложение, все пистолеты полицейских делают то же самое, что и наручники: они вспыхивают ярко-синим светом, заставляя полицейских бросить их и отступить назад.
  
  "Вы стоите у нас на пути", - говорит Элизабет, делая шаг навстречу полицейским, когда они отступают к двери. "У нас есть дела, и у нас нет времени разбираться с вами, поэтому я думаю, что лучше всего было бы, если бы вы все просто пошли спать". Как только слова слетают с ее губ, копы падают на пол, как будто все одновременно потеряли сознание. - Вот, - говорит Элизабет, поворачиваясь ко мне с улыбкой. "Иногда необходим более прямой подход".
  
  "Что ты с ними сделала?" - Что ты с ними сделала? - спрашиваю я, когда Риган прижимается к ближайшей стене с выражением ужаса на лице.
  
  "Они спят", - говорит Элизабет. "Они проснутся, когда я захочу, чтобы они проснулись. Что касается тебя..." Она поворачивается к Риган. "Боюсь, тебе тоже придется пойти поспать. У нас и так достаточно забот, чтобы беспокоиться о том, что за нами будут следить. Не волнуйся, больно не будет. Это один из маленьких навыков, которые я практиковал на протяжении многих лет, так что я довольно хорошо его отработал. Я просто залезу в твою голову и сожму несколько синапсов. "
  
  Ничего не говоря, Риган бежит к двери, но всего через пару метров падает на колени, и, наконец, он опрокидывается и перестает двигаться.
  
  "Сколько у нас времени?" Спрашиваю я, глядя на распростертые тела.
  
  Элизабет пожимает плечами. "Столько, сколько нам нужно. Они не проблема".
  
  "Значит, это правда", - отвечаю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Натали и Холли. "Я имею в виду, я в это верил, но совсем другое дело - увидеть, как это происходит на самом деле".
  
  "СМИ назвали нас ведьмами", - отвечает Элизабет. "Это не тот термин, который кто-либо из нас принимает. Мы всего лишь три женщины, которых заперли вместе в подвале очень необычного дома, и мы получили кое-что дополнительное от этого опыта. Если вы хотите назвать нас ведьмами и заявить, что в том подвале у нас был какой-то шабаш, то это нормально. Делай и говори, что хочешь, но из-за термина "ведьма" все это кажется немного мелодраматичным, тебе не кажется?"
  
  "Мы довольно крутые", - добавляет Натали, не в силах скрыть широкую ухмылку на своем лице.
  
  Холли, сидящая у дивана, похоже, не очень-то наслаждается происходящим. На самом деле, в ее глазах читается неподдельный страх.
  
  "У нас не так много времени", - продолжает Элизабет. "Существо в доме уже должно знать, что мы приближаемся. Оно может почувствовать нас, так что будет готово. Мы должны разработать план, а затем сделать то, чего поклялись никогда не делать. Мы должны вернуться ".
  
  "Мне страшно", - говорит Натали.
  
  "Я тоже, - отвечает Элизабет, - но у нас нет выбора. Пока мы втроем вместе, мы достаточно сильны, чтобы победить эту тварь". Она поворачивается к Холли, которая все еще держится на некотором расстоянии от остальных. "Ты ведь пойдешь, правда? Пожалуйста, скажи мне, что ты понимаешь, насколько это важно".
  
  "Я не знаю, может ли ..." - начинает говорить Холли, и я вижу, что у нее дрожат руки. Через мгновение она поднимает руку и дотрагивается до виска, как будто ей больно. "Я имею в виду, разве нет другого способа? Разве мы не можем просто пойти и сжечь это место снаружи?"
  
  "Мы должны проникнуть внутрь", - говорит Элизабет. "Мы должны проникнуть прямо в сердце этого дела и вырвать его навсегда. Если мы не справимся с работой должным образом на этот раз, то в конечном итоге вернемся сюда через пять, десять лет. Когда угодно. Но это никуда не денется. Я не знаю, почему у нас оказались эти способности, но они у нас были, поэтому мы должны их использовать. Это существо пряталось достаточно долго. Оно должно умереть ".
  
  "Может быть, мы просто были недостаточно сильны", - предполагает Натали.
  
  "Нет, - отвечает Элизабет, - должно быть, было что-то еще. Что-то сдерживало нас или уменьшало нашу силу". Она поворачивается ко мне. "Нам не нужно, чтобы вы приезжали, мистер Лоулер. Ты уже сделал достаточно, собрав нас вместе и помогая Саманте. Ты ничего не сможешь сделать, когда мы окажемся в доме. "
  
  "Здесь я тоже ничего не могу сделать", - говорю я. "По крайней мере, если я пойду с тобой, я, возможно, смогу помочь. Если ты не думаешь, что я буду слишком сильно отвлекать".
  
  "Он будет мешать", - говорит Холли. Я явно ей не очень нравлюсь, и я не могу избавиться от ощущения, что она винит меня в том, что вся эта ситуация всплыла на поверхность. После всего, что с ней случилось, ей, должно быть, трудно доверять новым людям.
  
  "Он не замедлит нас, - отвечает Элизабет, - и никогда не знаешь, может быть, будет полезно иметь его рядом. Пока вы осознаете риски, мистер Лоулер, и пока вы соглашаетесь делать то, что мы скажем. Если мы скажем вам уйти, вы должны уйти, понятно?"
  
  Я киваю.
  
  "Тогда нам нечего ждать, не так ли?" говорит она, поворачиваясь к остальным. "Я знаю, никто из нас не думал, что этот момент когда-нибудь наступит, но, похоже, наша работа еще не закончена. Мы должны вернуться в дом и убить это существо. И на этот раз мы должны убедиться, что ему негде спрятаться. "
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  - Чего бы ты ни захотел, - медленно произношу я, глядя в темноту, - я дам тебе это. Мне больше все равно. Ты должен меня выслушать. Я дам тебе все. Все, что тебе нужно сделать, это сказать мне. Тебе не нужно причинять мне боль. Просто поговори со мной. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, и я это сделаю ".
  
  Тишина.
  
  "Пожалуйста, не делай мне больно", - прошу я, не в силах сдержать слезы. "Я просто хочу домой. Я не хочу умирать. Я хочу вернуться домой к своей семье. Просто отпусти меня."
  
  "Что-нибудь есть?" - спрашивает голос поблизости. Это глубокий, тихий голос, и он кажется странно неуверенным.
  
  "Все, что угодно", - продолжаю я, осторожно потянув за кандалы, которые все еще стянуты вокруг моих запястий. "Клянусь Богом, я дам тебе все, что ты захочешь".
  
  Тишина.
  
  "Что-нибудь... вещь?" спрашивает голос.
  
  "Что угодно".
  
  "Или любого ... одного?"
  
  "Любой один"? Я замолкаю на мгновение. "Что вы имеете в виду? Кого вы хотите?"
  
  Тишина.
  
  "Кого ты хочешь?" Кричу я. "Ты можешь получить это! Ты можешь получить кого угодно! Просто скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал!"
  
  "Что, если я скажу тебе, что хочу одну из остальных", - говорит он. "Ты отдашь мне одну из них или обе, чтобы спасти свою собственную жизнь?"
  
  "Нет", - инстинктивно отвечаю я.
  
  "Ты уверен?"
  
  "Мы в этом вместе".
  
  "Что, если бы это был единственный способ выбраться отсюда живым? Что, если бы я сказал тебе, что это единственный способ избежать медленной, затяжной смерти?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Но ты должен", - продолжает голос. "Если это означает, что ты можешь выбраться отсюда и жить без боли, разве это не стоит того, чтобы пожертвовать ими? Они для тебя ничто. Это просто два случайных человека. Если бы ты мог спасти свою жизнь, позволив им умереть, разве ты бы не сделал этого?"
  
  Я замолкаю на мгновение. - Да, - говорю я, тут же ненавидя себя. Правда в том, что я бы пожертвовал Элизабет и Натали, чтобы спасти свою собственную жизнь. Я знаю, это делает меня ужасным человеком, но я не хочу умирать. Я хочу жить. Я хочу выбраться отсюда. Я знаю остальных всего несколько дней, и я смогу справиться с чувством вины позже. Прямо сейчас я просто хочу уйти.
  
  "Да, что?"
  
  "Да, я бы отдал их тебе. Я бы позволил им умереть". Я смахиваю слезы.
  
  "Что случилось?" спрашивает он. "Ты чувствуешь себя виноватой?"
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо, - говорит он, - но я не хочу их. Мне нужен кто-то другой".
  
  "Кто?"
  
  "Если ты отдашь мне этого человека, - продолжает он, - я взамен освобожу тебя в знак моей благодарности".
  
  "Кто?" Я спрашиваю.
  
  После минутного молчания я слышу, как он приближается, пока, наконец, не чувствую его дыхание у себя на затылке.
  
  "Кого ты хочешь?" Спрашиваю я дрожащим голосом.
  
  "Ты, Холли", - спокойно говорит он. "Я хочу тебя. Навсегда".
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Это не изменилось", - говорит Элизабет, когда мы стоим возле дома. "Это по-прежнему выглядит таким нормальным и невинным. Трудно поверить, что это могло быть так ..." Она на мгновение замолкает. "Я никогда не думал, что увижу это снова".
  
  Мы дождались рассвета, прежде чем отправиться сюда. Никому из нас особенно не хотелось возвращаться в дом ночью, поэтому мы все воспользовались возможностью немного поспать, прежде чем отправиться в путь на рассвете. Что ж, мы попытались немного поспать, хотя мне, конечно, не удалось расслабиться ни на минуту, и я уверен, что то же самое было и с остальными. Наконец, когда на горизонте появились первые лучи солнечного света, мы сели в мою машину и отправились сюда. Путешествие было безмолвным, и теперь мы стоим здесь, глядя на дом, который причинил столько боли.
  
  "Вот окно", - говорит Натали, указывая на небольшую щель в форме почтового ящика в стене прямо над травой.
  
  "Сначала мы надеялись выбраться именно так", - говорит Элизабет, поворачиваясь ко мне. "Это был наш единственный контакт с внешним миром, пока мы были в подвале. Мы смотрели в небо и представляли, каково это - снова быть свободными. Она поворачивается к Холли. - Помнишь, как ты сломала плексиглас, а потом попыталась...
  
  "Я помню", - твердо говорит Холли, явно решив прекратить разговор. Из трех женщин Холли, кажется, нервничает больше всех. В то время как Элизабет, похоже, приняла прагматичное решение вернуться, а Натали напугана, но полна решимости идти вперед, Холли ведет себя очень тихо, и я не могу избавиться от ощущения, что она может повернуться и убежать в любой момент. Я не знаю точно, что произошло много лет назад - никто не знает, поскольку женщины никогда не рассказывали об этом подробно, - но ясно, что Холли напугана гораздо больше, чем остальные.
  
  "Это выглядит таким мирным", - говорит Натали, как будто она находится в трансе.
  
  "Здесь установлены системы наблюдения", - говорю я. "Мэр не хочет, чтобы люди вторгались на территорию. Они установили датчики движения и камеры".
  
  "Все в порядке, - говорит Элизабет, - мы просто отключим электричество. Натали?" Она протягивает руку и берет Натали за руку, и они какое-то время смотрят на дом. Как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить, что они делают, они отпускают руки друг друга. "Кажется, только что перегорели предохранители", - объясняет Элизабет с улыбкой. "Все эти замечательные функции безопасности были отключены".
  
  "Ты действительно можешь делать такие вещи, да?" Я спрашиваю.
  
  Она кивает. "Мы не знаем истинных масштабов наших способностей, но мы можем многого добиться, когда сосредоточимся. Конечно, мы все трое нужны для действительно важной работы". Она поворачивается и смотрит на Холли, которая, кажется, без энтузиазма слоняется в нескольких метрах от нее.
  
  "И что теперь?" Спрашиваю я. "Если вы готовы зайти внутрь, одна из металлических пластин на окнах расшатана".
  
  "Сначала нам нужны несколько основных правил", - говорит Элизабет, поворачиваясь к остальным. "Помните, это существо коварно. Он знает, что мы здесь, он знает, что мы планируем делать, и у него, вероятно, есть некоторые идеи о методах, которые мы планируем использовать. Он будет сопротивляться. Он, вероятно, уже начал расставлять для нас ловушки. Главное, чего он захочет, - это разделить нас. Он знает, что наши силы уменьшатся, если мы будем разделены. Он может даже попытаться настроить нас друг против друга. Как только мы войдем внутрь, мы все должны быть настороже. "
  
  "Давайте просто покончим с этим", - кисло говорит Холли, проходя мимо нас и поднимаясь по ступенькам к входной двери. Она дергает ручку, но та заперта. "Я хочу убраться отсюда через пару часов", - продолжает она, снова поворачиваясь к нам лицом. "Может быть, остальным из вас нечем лучше заняться, но у меня есть своя жизнь, и она не включает в себя беготню по старым домам в поисках призраков".
  
  Закатив глаза, Элизабет подходит к ближайшему заколоченному окну. Она тянет за металлический лист и умудряется отодрать его без особых усилий. "Вот", - говорит она. "Теперь, оказавшись внутри, мы сможем что-нибудь разглядеть. Последнее, чего мы хотим, - это шататься в темноте ".
  
  "Оно там живое", - говорит Натали с напряжением в голосе. "Я слышу, как оно тянется к нам. Оно знает, что мы здесь, и это..." Она на мгновение замолкает, как будто прислушивается к чему-то, чего остальные из нас здесь не слышат. "Это ..." Ее голос затихает, и она, кажется, ошарашена каким-то скрытым сообщением.
  
  "Будь осторожна", - говорит Элизабет, подходя к ней. "Это попытается проникнуть в твой разум, Натали. Не позволяй этому проникнуть слишком глубоко. Ровно настолько, чтобы услышать его голос, но не более того."
  
  "Здесь написано, что нам рады", - продолжает Натали через мгновение. "Здесь написано, что мы рады возвращению. Здесь написано, что оно не ожидало нашего возвращения, но что оно радо, что мы здесь. Он хочет знать, не пропустили ли мы его."
  
  "О ком ты говоришь?" Спрашиваю я. "Ты продолжаешь ссылаться на то, что кто-то находится в доме, но кого ты имеешь в виду? Человека, который тебя похитил?"
  
  Элизабет качает головой. "Это не тот человек, который нас похитил. Он был такой же жертвой, как и все мы. Натали слышит голос существа, которое живет в доме и контролирует все. За всем этим стоит существо. Человек, который поместил нас в ледяную ванну, человек с тонким лицом ... все они были частью игры существа ".
  
  "Когда ты говоришь "существо", ты имеешь в виду человека?" Я спрашиваю. "Или..."
  
  "Возможно, когда-то это был человек", - отвечает Элизабет. "Иногда я думаю, что, вероятно, это была просто какая-то бедная душа, которая забрела в дом и оказалась в ловушке. В других случаях я думаю, что это корень всего зла в этом месте. Чем бы оно ни было и чего бы оно ни хотело, оно знает о нас все. Оно хочет, чтобы мы ...
  
  "Он спрашивает, почему мы до сих пор не зашли внутрь", - внезапно говорит Натали. "Он обещает не причинять нам вреда. Ты думаешь, он говорит правду?"
  
  "Конечно, нет, - отвечает Элизабет, - но мы должны войти. Мы должны уничтожить эту тварь".
  
  "Чушь собачья", - бормочет Холли, все еще стоя немного позади всех нас.
  
  "У тебя какие-то проблемы?" Элизабет спрашивает ее.
  
  "Я? Черт возьми, нет. Не я тот, кто думает, что она может слышать голоса из дома. Я не тот, кто думает, что эта тварь все еще жива там. Давным-давно ты говорила мне, Элизабет, что важно защищать бедную, хрупкую маленькую Натали. А теперь посмотри на себя. Ты потакаешь ее фантазиям. Ты продлеваешь ее боль. Что с тобой не так? После стольких лет тебе все еще нравится играть мамочку? "
  
  "Это твой последний шанс вернуться", - говорит Элизабет, поворачиваясь ко мне. "Я не знаю, что произойдет, когда мы окажемся внутри, но я не могу гарантировать твою безопасность. У тебя нет причин идти с нами, Бен. Я беспокоюсь, что ты напрасно рискуешь своей жизнью."
  
  "Я зашел так далеко", - отвечаю я. "Я хочу довести дело до конца".
  
  "Однажды увидев существо, - говорит она, - его уже не увидишь, как бы ты ни старался. Ты не можешь забыть, что оно существует. Многие люди говорят о зле, мистер Лоулер, но совсем другое дело встретиться лицом к лицу с существом, в душе которого горит чистое зло. Она на мгновение замолкает. "Ты либо очень храбрый, либо очень глупый".
  
  "Давайте покончим с этим", - говорит Холли, протискиваясь мимо нас и залезая в окно.
  
  Взглянув на Элизабет, я вижу беспокойство в ее глазах.
  
  "Что случилось?" Я спрашиваю.
  
  Она качает головой. "Ничего. Я просто вспоминала, когда мы были здесь в последний раз. Я пыталась понять, как это существо могло выжить, но ..." Она замолкает. "Это ничего. Давай просто зайдем внутрь". С этими словами она следует за Холли через окно.
  
  Холли Картер
  
  15 лет назад
  
  
  
  Я не знаю, сколько времени проходит, пока я нахожусь в той комнате, но кажется, что прошла вечность. Я то прихожу в сознание, то теряю его, иногда приходя в себя ровно настолько, чтобы прислушаться к любым признакам жизни. Голос, кажется, умолкает, и я наполняюсь какой-то усталостью, которая не позволяет мне сесть. Я просто здесь, на полу, все еще скованный, ожидающий, пока время продолжает течь. Я хочу встать и убежать, выбраться из этого места, но я чувствую себя так, словно меня придавило собственное тело.
  
  В конце концов, я слышу шум поблизости. Я пытаюсь повернуть голову, но усилие слишком велико. Вместо этого я сосредотачиваюсь на самом шуме: он звучит так, словно два куска металла трутся друг о друга. Это знакомый звук, но сначала я не могу его точно определить, пока, наконец, не понимаю, что это звук, как будто кто-то очень медленно поворачивает ручку двери. Когда я смотрю вперед, я понимаю, что темнота начинает рассеиваться, и кажется, что сбоку есть источник света. Дверь открывается, а это значит, что кто-то входит, а это значит, что я, возможно, смогу выбраться отсюда. Все, чего я хочу, - это быть свободным, снова оказаться на улице, почувствовать тепло солнца на своей коже...
  
  "Мама?" Бормочу я.
  
  Грубые руки тянутся вниз и расстегивают мои наручники, прежде чем схватить меня за руки и потащить в ярко освещенный коридор. Я слышу звук закрываемой двери, а затем меня тащат наверх по лестнице. Наконец, собравшись с силами, я поворачиваюсь и смотрю на стену, наблюдая, как меня тащат в комнату с ванной со льдом. На этот раз вода и лед переливаются из ванны на пол, и я лежу в луже ледяной воды на полу, пока мужчина собирает инструменты.
  
  "Я не ..." - пытаюсь пробормотать я, но боль в левой руке становится все сильнее и сильнее. "Я не тот, за кого ты меня принимаешь", - в конце концов удается сказать мне, но слишком поздно: мужчина поднимает меня и опускает в ванну со льдом, прежде чем протянуть руку и с силой погрузить мое лицо под воду.
  
  "Я не тот, за кого ты меня принимаешь!" Я пытаюсь кричать под водой, но он никак не может меня услышать. Я поднимаюсь и пытаюсь схватить его за руки, помня, что мне нужно забрать часть его тела, чтобы отнести вниз, к остальным. Все, о чем я могу думать прямо сейчас, это о том, что я не должен разочаровывать Элизабет и Натали. Однако, как бы я ни старался, у меня, кажется, не получается дотронуться до его кожи, и постепенно я снова начинаю терять сознание, и я даже почти не ощущаю боли в ноге, когда он вырезает еще один кусок кости. Однако, как только я начинаю думать, что вот-вот утону, меня вытаскивают из воды и бросают на холодный, мокрый деревянный пол. Как рыба, выброшенная на сушу, я задыхаюсь и изо всех сил пытаюсь вернуться в безопасное место.
  
  "Это больно", - шепчу я, понимая, что, несмотря на то, что мне ужасно холодно, я, кажется, тоже вспотела. Я пытаюсь встать, но моя рука пульсирует от боли, а в груди что-то сдавливает. Постепенно стеснение превращается в своего рода сокрушительную, мучительную боль, которая медленно отдает в подмышки, а затем в верхние части рук. Я пытаюсь позвать на помощь, но все, что мне удается сделать, это перевернуться на бок. Когда боль усиливается, я пытаюсь свернуться в клубок, а затем перекатиться на спину, но ничего не помогает. В верхней части груди у меня начинает покалывать и неметь, и это ощущение быстро распространяется на шею. Наконец, меня переполняет непреодолимая потребность в рвоте, но я так мало съел за последний день, что ничего не выделяется, кроме небольшого количества желчи.
  
  "Что со мной не так?" - Что со мной не так? - выпаливаю я, когда мужчина хватает меня за воротник рубашки и поднимает. Кажется, он изучает меня, и впервые я хорошо вижу его лицо. Он средних лет, с холодными, мертвыми глазами и очень заметными венами по бокам головы. Он выглядит сильно накачанным, почти на стероидах, и его кожа какого-то раскрасневшегося, сердито-красного цвета. "Пожалуйста", - говорю я, протягивая руку и кладя ее ему на плечо. "Помоги мне".
  
  Он, конечно, не отвечает. Он просто смотрит на меня мгновение, прежде чем прикоснуться двумя пальцами к моей шее и проверить пульс. Я смотрю ему в глаза, надеясь на какое-то сострадание, но внезапно он отпускает мой воротник, и я падаю обратно на пол, сильно ударяясь затылком о половицы.
  
  Когда я слышу, как мужчина уходит, я снова пытаюсь перевернуться на бок. Сокрушительная боль в груди усиливается, как будто моя грудная кость может прогнуться в любой момент. Я протягиваю руку и пытаюсь ухватиться за бортик ванны, но сейчас я едва могу контролировать свою руку. Максимум, что я могу сделать, это поднять взгляд на голую лампочку, которая висит прямо надо мной. На мгновение я представляю, что снова нахожусь в другой комнате, с руками этого существа на моем лице. Как раз в тот момент, когда я думаю, что сейчас потеряю сознание, меня вытаскивают из ванны и швыряют обратно на пол, и я вижу, что у мужчины в руке маленький шприц для подкожных инъекций. Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, я чувствую, как игла вонзается в мою обнаженную шею, за чем следует давление опускаемого поршня.
  
  Почти мгновенно боль начинает утихать. Я протягиваю руку и пытаюсь схватить мужчину за плечо, но он отпускает меня, и я тяжело падаю на пол. Ожидая, что боль вернется в любой момент, я перекатываюсь на бок и пытаюсь свернуться в клубок. Постепенно, однако, я понимаю, что боль, похоже, прошла навсегда, и я остаюсь пялиться на ножки ванны. Я слышу, как мужчина движется поблизости, и сомневаюсь, что он уже закончил со мной.
  
  "Что это было?" Спрашиваю я, поднимая на него глаза.
  
  Он занят в углу комнаты, складывая какие-то предметы обратно в маленькую матерчатую сумку.
  
  "Что со мной было не так?" Я продолжаю, вопреки всему надеясь, что он действительно потрудится ответить.
  
  Я смотрю, как он заканчивает с пакетом, а затем возвращается через комнату и встает надо мной, глядя сверху вниз на мое измученное тело. Такое ощущение, что он смотрит на меня как на раненое животное, и на мгновение я задаюсь вопросом, не собирается ли он навсегда избавить меня от страданий.
  
  Он медленно наклоняется, хватает меня за руки и тащит из комнаты. Я пытаюсь освободиться, но у меня нет сил, и я беспомощна остановить его, когда он тянет меня вниз по лестнице с такой скоростью, что моя голова ударяется о каждую деревянную ступеньку. Когда мы добираемся до конца, он тащит меня на кухню, а затем к двери, ведущей в подвал. Он открывает дверь, прежде чем поднять меня наверх и мгновение смотрит мне в лицо. В прошлый раз он просто швырнул меня обратно вниз, но на этот раз, кажется, смотрит глубоко в мои глаза.
  
  Я смотрю на него в ответ.
  
  "У тебя был сердечный приступ", - внезапно говорит он, его голос звучит хрипло и низко. "Теперь с тобой все будет в порядке".
  
  "Но..."
  
  Прежде чем я успеваю закончить, он издает крик боли, а затем роняет меня на землю, прежде чем сделать шаг назад и схватиться за голову. Я смотрю, как он, спотыкаясь, делает пару шагов в сторону, прежде чем упасть на колени. Какое-то мгновение я не могу понять, что происходит, но, наконец, чувствую руку на своем лице, устало поворачиваюсь и вижу Элизабет и Натали, склонившихся надо мной.
  
  "Мы вышли!" Радостно говорит Натали.
  
  "Что он с тобой сделал?" Спрашивает Элизабет, явно обеспокоенная. "Что-то изменилось. Тебя так долго не было, Холли. Что случилось?"
  
  "Мы открыли дверь, - продолжает Натали с усмешкой, - и использовали куклу!" Словно в доказательство своей правоты, она держит куклу вуду, у которой из головы и груди торчат различные булавки.
  
  Я смотрю на мужчину и вижу, что он все еще борется с болью. Это правда? Мы действительно свободны? Поворачиваясь лицом к ступенькам, я вижу, что дверь открыта.
  
  "Нам пора", - говорит Элизабет. "Холли, как ты думаешь, ты сможешь идти?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Мы понесем тебя", - говорит она, протягивая руку под мое тело и подхватывая меня на руки. "Все в порядке. Мы выбираемся отсюда".
  
  Пока Элизабет несет меня через кухню, мне все труднее и труднее концентрироваться на том факте, что мы убегаем, и слова мужчины все еще эхом отдаются в моей голове. У меня случился сердечный приступ. Теперь со мной все будет в порядке. Он заговорил со мной. но почему он заговорил со мной? Он никогда не разговаривал с остальными, так почему я? Пока я пытаюсь придумать ответ, и пока Элизабет нежно касается моего лица, пытаясь заставить меня проснуться, я чувствую, как вся энергия покидает мое тело. Это правда? У меня действительно был сердечный приступ? И что более важно, мы наконец свободны? Не в силах сосредоточиться, я начинаю погружаться в самый серый, самый глубокий сон; последнее, что я вижу, это внезапный яркий солнечный свет и ощущение теплого ветерка на моей коже, когда Элизабет наконец выносит меня из дома и ведет через сад.
  
  Мы свободны.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Подвал", - говорит Элизабет, когда мы стоим у подножия каменных ступеней. "Это был мой дом десять лет, мистер Лоулер. Это был дом Натали в течение пяти лет, а Холли - около недели. Здесь мы впервые столкнулись с силой и впервые испытали ее пределы ". Она выходит на середину комнаты. "Это то самое место, где мы создали нашу первую куклу. Мы слышали, как он наверху спотыкается от боли. Это был момент, когда я наконец поняла, что мы можем использовать силу себе на благо. До этого я никогда не был уверен. Я был напуган ".
  
  "Трудно поверить, что ты мог так долго здесь выживать", - говорю я. "Думаю, я бы сошел с ума".
  
  "Это не здесь, внизу", - говорит Натали дрожащим голосом. "Это где-то в другом месте".
  
  "Он, наверное, наверху, в своей комнате", - говорит Элизабет. "Он редко выходил. Пока он там, будет казаться, что он может победить нас. Я не говорю, что это правильно, но именно так все и будут думать. Это суеверно во многих отношениях. Хотя это мощно, вы не должны совершать ошибку, полагая, что это рационально. В конце концов, он столько лет прятался в этом месте, заставляя других делать за него грязную работу. "
  
  "У него, наверное, даже тела больше нет", - говорит Натали. "Ты помнишь, каким он был к тому времени, когда мы закончили с ним. От его тела остался только пепел".
  
  "Но его разум выжил", - говорит Элизабет. "Когда мы увидели, что его тело умерло, мы предположили, что все остальное тоже исчезло. Нам следовало быть более осторожными".
  
  "Итак, какой у нас план?" Спрашиваю я, оглядываясь назад и видя, что Холли все еще только наполовину спустилась по ступенькам. Она продолжает дотрагиваться до левой руки, как будто у нее что-то вроде нервного тика. Честно говоря, я не совсем понимаю, зачем она вообще здесь. Она кажется такой напуганной и так неохотно идет с нами, но в то же время она следовала за нами до самого подвала. Я думаю, у нее есть на то свои причины.
  
  "В прошлый раз, - отвечает Элизабет, - мы пытались сжечь существо. Мы тоже думали, что это сработало. Нам нужно понять, что пошло не так. Благодаря силе всех нас троих, мы должны были добиться успеха. Я не понимаю, как он выжил. Все шло по плану ".
  
  "Возможно, мы были недостаточно сильны", - бормочет Натали.
  
  "Мы должны были быть более чем достаточно сильными", - говорит Элизабет. "Двое из нас боролись бы, но у троих не должно было возникнуть проблем. Тот факт, что он все еще жив сегодня, заставляет меня думать, что мы что-то упустили. Он откуда-то черпал силы, или ему удалось спрятаться и найти время восстановиться. Натали, насколько сильным он кажется? Вы можете сказать?"
  
  Натали смотрит в потолок. "Сильный", - говорит она в конце концов. "И уверенный тоже. Он продолжает спрашивать, почему мы здесь, внизу, когда мы могли бы просто подняться и посмотреть его, как только вошли внутрь. Он говорит, что стало так одиноко с тех пор, как мы убили парня с тычком для скота. Он говорит, что хочет снова увидеть наши лица, но ... Она на мгновение замолкает. "Он продолжает говорить нам подняться в его комнату, но я не думаю, что он там. Такое чувство, что он стал ближе. "
  
  "На этот раз мы не повторим ту же ошибку", - отвечает Элизабет. "Мы покончим с этим".
  
  "Здесь говорится, что ты милый, когда злишься", - добавляет Натали.
  
  "Будь настороже", - говорит Элизабет. "Скоро мы что-нибудь попробуем". Она поворачивается ко мне. "Бен, я была неправа, позволив тебе пойти сюда с нами. Я хочу, чтобы ты вышел на улицу. Если нам придется беспокоиться о твоей защите, мы можем быть не полностью сосредоточены на текущей задаче. Даже малейшее отвлечение может привести к катастрофе. Я ценю, что ты хочешь помочь, но мы втроем справимся с этим. Ты видел, на что мы способны. Вместе мы более чем достойны этого существа ".
  
  "Но..." - начинаю говорить я.
  
  "Пожалуйста", - твердо говорит она. "Я хочу, чтобы ты ушел. Мне нужно, чтобы ты ушел. Я знаю, ты думаешь, что можешь чем-то помочь, но ты не можешь. Просто убирайся отсюда и позволь нам заняться тем, что мы должны делать. Хорошо? Она пристально смотрит на меня мгновение. "Знаешь, я не могу перестать удивляться, зачем ты на самом деле здесь. Это действительно просто любопытство?"
  
  "Хорошо", - говорю я, поворачиваясь, чтобы подняться обратно по ступенькам. "Я просто..."
  
  Впереди мелькает движение. Я едва успеваю осознать тот факт, что Холли нигде нет, прежде чем дверь наверху лестницы захлопывается. Секундой позже я слышу звук скрежета металла о металл, за которым, наконец, следует простой щелчок поворачиваемого замка.
  
  "Холли?" Элизабет зовет.
  
  Тишина.
  
  "Холли?" она снова кричит, торопливо пересекая комнату и направляясь к двери. "Холли, что ты там делаешь?"
  
  Я смотрю на Натали и понимаю, что она, кажется, хмурится, как будто понимает, что происходит.
  
  "Холли!" Элизабет кричит, барабаня в дверь. "Что ты делаешь?"
  
  "Оно смеется", - шепчет Натали. "Это существо смеется над нами".
  
  "Что вы имеете в виду?" Спрашивает Элизабет, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нас сверху вниз. "Почему он смеется?"
  
  "Он думает, что это забавно", - продолжает она. "Он говорит, что был зол, когда мы ушли, и долго ждал нашего возвращения". Она на мгновение замолкает, как будто прислушивается к голосу, который продолжает нашептывать в ее голове. "Он кричит", - говорит она в конце концов, ее голос начинает дрожать. "Он говорит, что мы тупые. Он говорит, что знал, что в конце концов сможет вернуть нас, но ему пришлось играть в долгую игру. Оно говорит, что ненавидит нас, и оно говорит, что мы были идиотами, раз когда-то думали, что сможем уйти навсегда, и оно говорит, что оно собирается ... " Теперь по ее щекам катятся слезы. "Там написано, что это нас накажет. Там говорится, что это заставит нас пожалеть, что мы вообще вышли из дома. Это причинит нам боль. Там говорится, что это будет в тысячу раз хуже, чем ледяная ванна. Там говорится ... " Она снова делает паузу. "Оно хочет, чтобы я обернулась", - говорит она наконец.
  
  "Почему?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Я не знаю", - отвечает она. "Должна ли я это сделать?"
  
  Я смотрю в дальний конец подвала. Кажется, за Натали вообще ничего нет.
  
  "Конечно", - нерешительно говорит Элизабет. "Повернись, Натали".
  
  "Там что-нибудь есть?" спрашивает она со слезами на глазах.
  
  "Там ничего нет", - говорит Элизабет.
  
  Натали медленно начинает оборачиваться, но почти сразу же отступает назад, как будто увидела самую ужасную вещь в мире.
  
  "Что это?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Это он!" Кричит Натали, отбегая в дальний конец подвала и сворачиваясь калачиком в углу. "Это человек с тонким лицом!"
  
  - Я никого не вижу, - говорю я, оглядывая пустую комнату.
  
  "Он сказал мне, что я увижу его снова!" Натали кричит, закрыв лицо руками. "Он предупредил меня, и он сказал мне, что это будет означать, что один из нас умрет!"
  
  "Никто не умрет", - говорит Элизабет, поворачиваясь к двери и барабаня по металлу. "Холли!" - кричит она. "Ты должна выпустить нас отсюда! Я не знаю, что за дурацкую шутку, по-твоему, ты разыгрываешь, но ты должен немедленно открыть эту дверь! Ты меня понимаешь? Она ждет ответа, но его нет. Кажется, что Холли полностью исчезла. "Холли!" Элизабет кричит, явно теряя контроль. "Я не могу пройти через это снова! Выпустите нас отсюда! Зачем вы это делаете? Выпустите нас! Вы не можете допустить, чтобы это случилось с нами снова! "
  
  Эпилог
  
  
  
  Хотя солнце горит ярко и высоко, на самом деле это остывающая звезда. Оно дает нам жизнь, но в то же время оно уже начало умирать. Когда я сижу на крыльце и смотрю в послеполуденное небо, я не могу избавиться от ощущения, что все существование, по сути, бесполезно; в конце концов, в конце концов, солнце просто превратится в сверхновую и сожжет весь этот мир дотла. Какой смысл создавать что-то долговечное, что-то стоящее, когда все это превратится в пепел, летающий в космосе? Как только вы лишите жизнь ее смысла, у вас не останется ничего, кроме грязи на ваших руках. После шести месяцев одинокой жизни в этом захолустном доме я стал более чем когда-либо уверен, что жизнь абсолютно бессмысленна.
  
  Я опускаю взгляд на стопку бумаг у своих ног. Моя рукопись, кульминация всей моей недавней работы, в беспорядке. Я работал и переделывал каждую реплику, пока в конце концов не потерял счет тому, что делаю. Это начиналось как роман о принятии и самопознании в современном Нью-Йорке, затем это стало историческим триллером об убийце, затем это стало научно-популярным рассказом о подпольной медицине, затем это стало биографией Чарли гребаного Чаплина, затем это стало романом ужасов о человеке с рукой-крюком, и теперь... Теперь это просто бесполезная стопка бумаги. Закуривая очередную сигарету, я ловлю себя на мысли, что, может быть, мне стоит превратить это в кулинарную книгу или руководство по пыткам.
  
  "Пустая трата гребаного времени", - тихо говорю я, стряхивая пепел с сигареты на землю. "Пустая трата. . Гребаного. времени".
  
  Откуда-то из глубины дома доносится стук. Я думаю, эта тупая сука снова пытается сбежать. Иногда я задаюсь вопросом, действительно ли это была случайность, что она проходила мимо моего дома как раз в тот момент, когда я выглянул в окно. Я до сих пор помню, какой красивой и элегантной она выглядела, и я до сих пор помню мгновенное желание, наполнившее мое сердце: Я знал, что должен обладать ею. Я помню, как выбежал из дома и поспешил за ней, и я помню, как она вежливо, но твердо отклонила мое приглашение зайти внутрь. Она попыталась уйти, но я не мог ее отпустить. Именно тогда она начала сопротивляться, а потом все просто пошло не так. Тогда это казалось ошибкой, но теперь я вижу, что это было лучшее решение, которое я когда-либо принимал. С тех пор, как появилась Кэтрин, все изменилось. Как будто мы с домом пришли к согласию. Она дала мне новый фокус в жизни.
  
  Порыв ветра треплет рубашку на моей спине. Может быть, мне это мерещится, но я не могу избавиться от ощущения, что дом подталкивает меня, напоминая о моих обязанностях. В конце концов, у нас есть соглашение, и мне нужно отстаивать свою сторону. Вздыхая, я медленно поднимаюсь на ноги. Пора возвращаться к работе. С трудом поднимаясь по ступенькам к входной двери, я хватаю прислоненный к стене электрошокер для скота, прежде чем направиться внутрь на мой следующий сеанс с Кэтрин. Я чувствую, что в последнее время у меня с ней действительно получается. Я разрабатываю новые идеи и новые теории. Я живу мечтой.
  
  "Да, да!" Кричу я, глядя на окно над входной дверью. "Я иду!"
  
  "Извините!" - раздается голос откуда-то со стороны дороги.
  
  Обернувшись, я вижу мужчину, машущего рукой с другой стороны забора.
  
  "Мне очень жаль", - продолжает он, открывая калитку и торопливо пересекая лужайку. "Я не хотел вас беспокоить, но, боюсь, моя машина сломалась примерно в миле отсюда по дороге. Вы не возражаете, если я позвоню механику с вашего телефона?"
  
  Глядя на парня, я не могу не заметить, что у него необычно тонкая и узкая голова. Господи, я не знаю, как мозг вообще может функционировать в черепе такой странной формы.
  
  "Я не хотел тебя беспокоить", - продолжает он, кажется, немного нервничая. "Я могу заплатить за звонок".
  
  Я продолжаю смотреть на него. У меня нет проблем пригласить кого-то в дом, но как только он войдет в дверь, он уже никогда не сможет уйти снова. Во всяком случае, не без моего благословения.
  
  "Конечно", - говорю я через мгновение. "Заходи".
  
  "Большое тебе спасибо", - говорит он, торопливо поднимаясь по ступенькам, чтобы присоединиться ко мне у двери. "Я думаю, это просто проблема с заправкой".
  
  "Телефон в коридоре", - отвечаю я, открывая дверь.
  
  "Я ценю это", - говорит он, направляясь внутрь. "Когда я уезжал из Нью-Йорка, я был уверен, что старушка справится с наказанием". Когда он подходит к телефону, снизу доносится стук, и Кэтрин зовет на помощь. Мужчина с узким лицом замирает, прежде чем повернуться и посмотреть на меня, и я вижу внезапный страх в его глазах.
  
  "Не беспокойся о ней", - говорю я, закрывая дверь, прежде чем подойти к нему. "Она безвредна. Ты привыкнешь к шуму". С этими словами я поднимаю тычок для скота и засовываю его кончик прямо в открытый рот мужчины.
  
  Часть Седьмая:
  
  Подсолнухи
  
  Холли
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Холли!" - Холли! - шепчет Элизабет, нежно касаясь моего лица. - Холли, проснись!
  
  Открыв глаза, я сразу понимаю, что что-то не так. Как будто мое тело паникует, но разум еще не пришел в себя. Последнее, что я помню, - это ощущение теплого солнечного света на моей коже и внезапное ощущение свободы. Однако прямо сейчас все, что я могу видеть, - это лица Элизабет и Натали, смотрящие на меня сверху вниз, и потолок комнаты над ними. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что потолок - это не часть подвала. И все же есть что-то еще, что-то, что не дает мне покоя.
  
  "Ты в порядке", - продолжает Элизабет, помогая мне сесть. "Тебя так долго не было, что мы беспокоились о тебе. Ты был без сознания несколько часов".
  
  "Я..." - начинаю говорить я, но на мгновение замолкаю. Где я был? Последнее, что я помню, это то, что я лежу на полу в ванне со льдом, корчась от сильной боли. До этого я был в самой ванне, а до этого... Я чувствую, как будто чего-то важного не хватает в моей памяти, но в то же время в моем сознании, кажется, какой-то туман, затемняющий большую часть последних двадцати четырех часов. У меня как будто туннельная память: всякий раз, когда я пытаюсь вспомнить что-то конкретное, я вспоминаю только детали, связанные с этим событием, но не само событие. Что-то определенно кажется неправильным. Такое ощущение, что я не совсем в себе.
  
  "Не спеши", - говорит Элизабет, убирая волосы с моего лица. "Ты выглядишь бледной, Холли. Он слишком долго держал тебя в ледяной ванне? Твоя рана на ноге не зашита должным образом. Такое ощущение, что он куда-то спешил ".
  
  "У меня был ..." Я вспоминаю тот момент, когда почувствовала, как шприц пронзил мою кожу. "У меня был сердечный приступ", - говорю я в конце концов. "После ледяной ванны. У меня был сердечный приступ. Он сделал мне укол, и боль прошла. Это было самое сильное чувство, которое я когда-либо испытывала ". Я поднимаю руку и кладу ее на грудь, нащупывая место, где была сосредоточена боль. Прямо сейчас я чувствую странное оцепенение, как будто из моего тела высосали всю боль, и я осталась с пустым, вибрирующим ничто внутри. - Я в порядке, - говорю я в конце концов. "Он спас меня. Он спас мне жизнь".
  
  "Нам нужно отвезти тебя к врачу", - продолжает Элизабет. "Я всегда боялась, что случится что-то подобное. Эти ледяные ванны вызывают сильный шок в организме. Слава Богу, они закончились ".
  
  "Конец?" Устало спрашиваю я.
  
  "Тебе больше никогда, никогда не придется проходить через что-либо подобное", - говорит она с улыбкой. "Никто из нас не проходит. Все кончено. Мы выбыли".
  
  Оглядываясь, я вижу, что мы находимся в грязной, переполненной комнате, заполненной старой, выцветшей мебелью и пакетами с чем-то, похожим на газеты. Я отдыхаю на неряшливом, дырявом диване, мои ноги укрыты потрепанным одеялом, а Элизабет и Натали стоят на коленях рядом со мной на полу. Это странная сцена, мирная, но пропитанная знанием всего, что происходило в этом месте. Я не могу не смотреть на пол и не думать о подвале глубоко под ним.
  
  "Все в порядке", - говорит Элизабет, прикладывая тыльную сторону ладони к моему лбу, чтобы проверить температуру. "Мы наверху. Мы свободны".
  
  "Наверху?" Я смотрю на дверь, ведущую на кухню.
  
  "Мы все еще в доме, - продолжает она, - но он не контролирует ситуацию. Когда тебя так долго не было, мы запаниковали, поэтому решили попробовать куклу, когда он открыл дверь, чтобы вернуть тебя вниз. Мы подумали, может быть... Что ж, мы смогли вывести его из строя с помощью боли и воспользовались шансом выбраться. Он закреплен наверху, но ты выглядел таким слабым, что мы не думали, что сможем тебя сдвинуть. Было достаточно сложно просто дотащить тебя до дивана. На мгновение я даже подумал, не потеряем ли мы тебя. "
  
  "Нам нужна помощь", - говорю я, пораженный мыслью, что мы, возможно, действительно выбираемся отсюда. У меня начинается убийственная головная боль, но чистый адреналин, кажется, помогает мне справиться. "Вы звали на помощь?"
  
  "Здесь нет телефонов, - отвечает она, - но мы уверены, что сможем пройти по дороге и найти город или другой дом. Я имею в виду, что дорога должна куда-то вести, не так ли? Не беспокойся обо всем этом, Холли. Тебе просто нужно сначала немного восстановить силы. Поверь мне, ты выглядишь очень бледной и слабой. Мы с Натали говорили об этом, и мы думаем, что было бы лучше подождать здесь день или два и дать вам отдохнуть, а не заставлять вас переезжать. В твоем нынешнем состоянии ты ни за что не смог бы пережить это путешествие."
  
  "Со мной все будет в порядке", - говорю я, морщась от боли, когда пытаюсь пошевелить ногами. "Это не может быть далеко".
  
  "Ты этого не знаешь".
  
  "Мы не можем ждать здесь", - говорю я, начиная паниковать. "Ты что, с ума сошел? Мы должны выбираться отсюда!" Я пытаюсь встать, но у меня тут же начинает кружиться голова, и мне приходится снова опуститься на диван. - Мы здесь не в безопасности, - говорю я. "Мы должны убираться из дома!"
  
  "Мы в полной безопасности", - спокойно говорит Элизабет. "Он больше не представляет опасности. Мы заковали его в цепи и усмирили. Тебе не кажется, что мы приняли все меры предосторожности? Мы не идиоты."
  
  "Но остальные", - говорю я. "А как же остальные?"
  
  "Других нет", - отвечает Элизабет. "Мы перепроверили каждую комнату. Как я и говорила с самого начала. Он работал один. Вместо того, чтобы убегать отсюда, как безголовые цыплята, нам нужно немного отдохнуть и дать вам прийти в себя. Иногда важно следовать логике и интеллекту, а не позволять эмоциям управлять днем ".
  
  "Она права", - говорит Натали. "Мы здесь уже много лет. Что такое еще один день?"
  
  "Вы просто напуганы", - отвечаю я. "Вы оба. Вы боитесь возвращаться в реальный мир".
  
  "Мы не такие", - говорит Элизабет, качая головой.
  
  "Я такая", - добавляет Натали. "Немного".
  
  "Ты не в том состоянии, чтобы двигаться", - продолжает Элизабет, улыбаясь мне с материнской заботой. "Если бы ты был здоров, мы бы немедленно ушли. При нынешнем положении дел нам приходится ждать, пока ты придешь в себя. Я знаю, ты хочешь двигаться дальше, но на самом деле, не мы одни нас сдерживаем. Мы могли бы оставить тебя здесь, но мы этого не сделали. "
  
  "Чушь собачья", - говорю я, снова пытаясь встать с дивана. На этот раз мне удается подняться на ноги, но моя первая попытка начать ходить проваливается, и я начинаю падать. Элизабет протягивает руку, хватает меня и бережно укладывает обратно на диван. Я хочу оттолкнуть ее, но ясно, что она права в одном: я не в том состоянии, чтобы двигаться.
  
  "Видишь?" - говорит она. "Ты не можешь этого сделать. У тебя больная нога, и ты восстанавливаешься после сердечного приступа".
  
  "Черт!" Кричу я, снова пытаясь встать. На этот раз, оказавшись на ногах, я на мгновение замираю, слегка покачиваясь. "Как только я смогу нормально ходить, - продолжаю я, - мы уйдем отсюда, хорошо? Я не хочу больше ни секунды оставаться в этом месте, если мне не придется". Я делаю шаг вперед, но как только переношу вес тела на левую ногу, чувствую, как из-под скоб в моей плоти сочится горячий гной. Боль глубока, и я вынужден остановиться.
  
  "Холли"...
  
  "Отлично", - бормочу я, все еще слегка покачиваясь, когда стою рядом с диваном. Это безумие - осознавать, насколько сильно мое тело повреждено после сердечного приступа, и, честно говоря, я чувствую себя хуже, чем когда-либо прежде. Я знаю, что Элизабет права, но я не могу избавиться от чувства, что это ошибка - все еще оставаться в доме. Глядя в потолок, я напоминаю себе, что они проверили каждую комнату и больше никого здесь не нашли, но я знаю, что они ошибаются: в доме есть что-то еще, что-то, что наблюдает за нами, и мы не будем в безопасности, пока не уберемся как можно дальше от этого места.
  
  "Мы должны проведать его", - говорит Элизабет. "Подожди здесь, Холли. Мы вернемся через минуту".
  
  "Проверить кого?" Спрашиваю я, когда они с Натали направляются к подножию лестницы.
  
  "Он, конечно", - отвечает Элизабет, оглядываясь на меня. "Я же сказала тебе, он не мертв. Мы вывели его из строя куклой, а затем заковали в цепи, но он все еще жив. Мы держим его в одной из комнат наверху. Честно говоря, мы пока не совсем уверены, что с ним делать, но мы должны проверять каждый час, просто чтобы убедиться, что он не предпринимал никаких попыток освободиться ".
  
  "Он этого не сделал", - говорит Натали. "Я могу сказать. Он спокоен. Он просто ждет".
  
  "Чего ждем?" - Чего? - спрашиваю я, чувствуя, как по моей коже начинают бегать мурашки при мысли о том, что этот человек все еще находится в доме с нами.
  
  "Мы собираемся вызвать сюда полицию как можно скорее", - отвечает Элизабет. "Я уверена, у них будет к нему много вопросов. Они захотят знать о нем все".
  
  "И с кем он работал", - предлагаю я.
  
  "Он ни с кем не работал", - говорит Элизабет. "Это был только он". С этими словами она поворачивается и направляется вверх по лестнице, оставляя Натали неловко топтаться в дверях.
  
  "Ты знаешь, что здесь есть кто-то еще, не так ли?" Спрашиваю я, прислоняясь к стене и пытаясь собраться с силами.
  
  "Элизабет говорит..."
  
  "Ты знаешь", - продолжаю я, прерывая ее. "Ты можешь чувствовать его, не так ли?"
  
  "Я многое чувствую", - отвечает она. "Это не..."
  
  "Но ты можешь чувствовать его", - говорю я, не позволяя ей сменить тему. "Он в этом доме. Не тот парень с электрошокером. Это кто-то другой. Здесь присутствует кто-то другой. Наблюдает за нами. Слушает нас. Я не знаю, действительно ли Элизабет этого не замечает, или, может быть, она просто отказывается признавать его существование, как она сделала с the power, но это здесь, и вы можете это почувствовать ".
  
  Не отвечая, Натали поворачивается и спешит вверх по лестнице. Как послушный щенок, она должна пойти и присоединиться к тому, что делает Элизабет. Ясно, что их маленькое двойное действие переживет все мои перерывы, и трудно поверить, что они расстанутся, как только мы все вернемся в реальный мир. К лучшему это или к худшему, но они связаны на всю жизнь. Однако я не могу отделаться от ощущения, что они не до конца осознают истинную природу этого дома. Здесь что-то есть, что-то гораздо более могущественное, чем человек с тростью для скота. Несмотря на то, во что верят Элизабет и Натали, мы еще не в безопасности.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Пожалуйста", - всхлипывает Натали, свернувшись калачиком на верхней ступеньке лестницы и царапая ногтями металлическую дверь. "Ты должна открыть дверь. Холли, пожалуйста. Я не могу этого вынести. Только не снова. "
  
  "Пятнадцать лет", - говорит Элизабет, стоя у подножия лестницы. "Прошло пятнадцать лет с тех пор, как мы выбрались отсюда. Пятнадцать лет назад, в реальном мире, мы верили, что эта часть нашей жизни закончилась. Пятнадцать лет с солнцем на наших лицах и свободой идти куда угодно, делать что угодно... И теперь мы снова в этом подвале, за запертой дверью. Она поворачивается ко мне. "Мы вернулись к началу. Ты понимаешь это? Это как за день до приезда Холли. Мы никогда не были по-настоящему свободны. Мы просто отсутствовали какое-то время, но теперь дом притянул нас обратно. Все было отменено. Так должно было быть всегда ".
  
  "Но теперь у тебя есть силы", - говорю я. "Ты сильнее, чем в прошлый раз. Ты знаешь, как отсюда выбраться". Я жду, когда кто-нибудь из них ответит, но они оба, кажется, погружены в какой-то транс, как будто их дух был подавлен. "Верно?"
  
  "Нам нужно, чтобы мы все трое были вместе", - продолжает Элизабет. "В этом весь смысл. Сила трех. Нас всего двое, и мы ничего не можем сделать, кроме ..." Она смотрит на треснувшую раковину в углу. "Мы ничего не можем сделать, кроме как вернуться к тому, какими мы были раньше. К старой жизни".
  
  "Холли?" Спрашивает Натали, все еще стоя у двери. "Ты там? Это я. Это Натали. Мы можем поговорить?"
  
  "Ее там нет", - строго говорит Элизабет. "Зачем ей сидеть там и слушать твое нытье?"
  
  "Холли?" Натали продолжает, чуть не плача. "Пожалуйста, выпустите нас. Я больше не могу этого выносить. Я не могу быть здесь. Пожалуйста, Холли... Я сделаю все, что угодно, но вы должны нас выпустить. Почему вы так с нами поступаете?"
  
  "Не будь жалкой", - огрызается Элизабет, прежде чем на мгновение замолчать. "Прости. Натали, спустись сюда".
  
  "Я хочу поговорить с ней", - отвечает Натали.
  
  "Натали, спустись сюда!"
  
  Послушно, почти как хорошо дрессированная собачка, Натали поднимается на ноги и сбегает вниз по лестнице, чтобы присоединиться к Элизабет в центре комнаты. Вытирая глаза рукавом рубашки, Натали изображает печаль, и ясно, что мысль о том, что она снова окажется здесь в ловушке, сокрушила ее дух.
  
  "Зачем ей это делать?" Спрашиваю я. "Какого черта ей понадобилось запирать нас здесь?"
  
  "Ее обратили", - говорит Элизабет. "Я не знаю, как мы могли быть такими глупыми. Все эти годы назад мы думали, что победили эту тварь. Оглядываясь назад, трудно поверить, что мы были такими доверчивыми. Это казалось таким простым. Оказывается, это было слишком просто. Мы не убивали это существо. Мы просто отбили его, а затем оставили восстанавливаться. Должно быть, он ждал все эти годы ".
  
  "Что за существо?" Я спрашиваю. "Парень, который похитил тебя, мертв. Ты убил его, полиция нашла тело ..."
  
  "Он не представлял реальной опасности", - продолжает Элизабет. "Он был просто еще одной бедной душой, втянутой во всю эту неразбериху. Должно быть, он забрел в дом случайно, давным-давно, и в итоге стал последней в длинной череде марионеток. Настоящая опасность была в одной из комнат наверху, она контролировала все, пряталась, выжидала ... " Она грустно улыбается. "Всю свою жизнь, мистер Лоулер, я считала себя умной. Не гением. Ни в коем случае не блестящей. Но достаточно интеллигентной. И теперь я понимаю, что я дурак. Я позволил себе верить в то, во что хотел верить. Это существо обмануло нас и привело обратно сюда, а мы следовали за ним, как овцы, пока оно не привело нас туда, куда оно хотело, а потом оно снова захлопнуло дверь!"
  
  Над нами раздается грохот, за которым следуют шаги, пересекающие комнату прямо над подвалом.
  
  "Это он!" Натали кричит.
  
  "Не будь дурой!" Отвечает Элизабет. "Конечно, это не он! Это она! Это Холли. Теперь она здесь главная. Она - его глаза и уши. На это ушло несколько лет, но у существа наконец-то появилась новая марионетка. "
  
  "Но в прошлый раз ты сбежал", - говорю я, начиная паниковать и роясь в карманах в поисках телефона. Когда я достаю его, то обнаруживаю, что у меня нет сигнала. "В прошлый раз ты выбрался, так что тебе просто нужно сделать то же самое снова, верно?"
  
  "Тогда нас было трое", - говорит Элизабет. "В этом весь смысл. В прошлый раз существо допустило ошибку, отправив сюда троих из нас, и именно так мы смогли сформировать шабаш. Он забыл, что число три обладает определенной силой, и он не понимал, что мы обретем силу, будучи вместе. Он больше не повторит ту же ошибку. С Холли там, наверху, сила трех нам больше недоступна. Я гарантирую, что существо никогда больше не позволит трем женщинам находиться вместе в этом подвале ".
  
  "А как же я?" Спрашиваю я. "Я здесь, внизу. Нас сейчас трое!"
  
  Элизабет улыбается. "Без обид, мистер Лоулер, но вы мужчина. Я действительно не думаю, что это сработает. Должны быть три женщины, иначе власть не отреагирует ".
  
  "Это безумие", - отвечаю я. "Мы должны попробовать!"
  
  Она качает головой. "Власть гораздо более чувствительна к женской душе. Что касается власти, мужчины - это просто предметы в комнате. Ее привлекают женщины ".
  
  Спеша в дальний конец подвала, я хватаю стул и придвигаю его к стене, прежде чем забраться наверх и поднести свой телефон к окну размером с почтовый ящик прямо под потолком. Я жду какого-нибудь сигнала, но ничего нет; как будто так далеко от города я просто не могу никому позвонить. Либо это, либо дом каким-то образом изолирован от сигналов мобильного телефона. Мы не так далеко от города, поэтому я могу только предположить, что кто-то намеренно оградил этот участок земли.
  
  "Должен быть выход отсюда", - говорю я, пристально глядя на экран своего телефона. "Мы здесь не в ловушке!"
  
  "Боюсь, что да", - продолжает Элизабет спокойным, ровным голосом. "Если это существо не совершит ошибку и не пришлет сюда другую женщину, мы ничего не сможем сделать. Это не глупо. Это больше не повторится. Только вдвоем мы едва ли сможем призвать силу вообще. Кроме того, Холли знает, как это работает. В прошлый раз у нас было преимущество, но теперь мы снова начинаем с самого начала. Мы ничего не можем поделать. У нас был наш шанс, и мы позволили обманом заставить себя вернуться в дверь нашей тюрьмы ".
  
  "Почему она это сделала?" Натали спрашивает, по ее щекам текут слезы. "Почему Холли ненавидит нас?"
  
  "Ее забрало существо", - отвечает Элизабет. "У нее не было выбора".
  
  "Но когда?" Натали продолжает. "Когда это пришло ей в голову?"
  
  "Я не знаю, - говорит Элизабет, - но подозреваю, что это было очень давно. Возможно, когда мы были здесь в последний раз. Вероятно, она манипулировала нами очень долгое время. Ты помнишь, как она так долго была наверху, незадолго до нашего побега? Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что с тех пор это существо обитает в ее сознании, ожидая возможности стать сильнее и снова заманить нас в ловушку. Все эти годы он просто таился в ее голове. Единственное, чего я не понимаю, это почему мы были такими глупыми. Почему мы не поняли, что она изменилась? "
  
  Холли
  
  15 лет назад
  
  
  
  Мне требуется целая вечность, чтобы подняться по лестнице. Каждый шаг - это отдельная мука, и я постоянно чувствую, что у меня вот-вот подкосились ноги. Кровь стекает по моим лодыжкам, поскольку скобы, оставшиеся после последнего сеанса купания со льдом, начинают выпадать, и с каждым шагом из раны вытекает все больше гноя. Я не разделяю веру Элизабет в то, что я просто начну выздоравливать вовремя, чтобы выбраться отсюда в ближайшие день или два. Если уж на то пошло, я думаю, что мне будет становиться все хуже и хуже. Наконец, однако, я добираюсь до верха лестницы, где мне приходится на мгновение остановиться, чтобы перевести дыхание.
  
  Поблизости раздается еще один крик боли. Я не знаю, что Элизабет и Натали делают с этим человеком, но звучит так, будто ему невыносимо больно.
  
  Я ковыляю к ближайшей двери, и как только я заглядываю внутрь, я вижу всю степень безумия, которое обрушилось на это место. Мужчина прикован к стене; Элизабет и Натали явно перестарались, обматывая цепь за цепью его торс и руки, даже зашли так далеко, что протянули цепи наружу через одно из окон и внутрь через другое. Совершенно ясно, что никто никогда не сможет освободиться из такого положения, но они зашли еще дальше: мужчина полностью обнажен, его тело покрыто порезами и царапинами, а лицо едва ли похоже на человеческое, с двумя свирепыми, широко открытыми белыми глазами, смотрящими из кровавого мясистого месива. Я все еще узнаю его; у него все то же выражение лица, которое было у него тогда, когда он заталкивал меня в ванну со льдом.
  
  "Тебе не следует быть здесь, Холли", - говорит Элизабет, стоя посреди комнаты лицом к мужчине. "Тебе нужно отдохнуть. Для тебя это пустая трата энергии..."
  
  "Что ты с ним делаешь?" Спрашиваю я, ковыляя к ней. У меня все больше и больше болит голова, и я начинаю чувствовать тошноту; я также чувствую странную тяжесть, как будто что-то тянет меня вниз.
  
  "Мы репетируем", - спокойно говорит она.
  
  Я смотрю на Натали, которая сидит на полу в дальнем углу.
  
  "Практикуешься в чем?" Осторожно спрашиваю я.
  
  "Сила", - говорит Элизабет. "Ты был прав, когда сказал, что мы не до конца понимаем это. К счастью, судьба подбросила нам живой экземпляр, так что мы можем все проверить и опробовать новые идеи. Она на мгновение замолкает. "Расслабься, Холли. Мы не собираемся его убивать. Мы просто собираемся причинить ему боль. После всего, что он с нами сделал, я думаю, мы заслуживаем этой возможности ".
  
  "Ты пытаешь его", - говорю я, потрясенная тем, что Элизабет могла быть такой бессердечной, а Холли могла сидеть и смотреть.
  
  "Десять лет", - отвечает Элизабет. "Я провела десять лет в том подвале, живя в страхе перед этим человеком каждый божий день. Натали провела пять лет. Ты здесь уже неделю. Ты действительно думаешь, что в твоем положении указывать нам, как с ним обращаться?"
  
  "Но ты не можешь пытать его", - продолжаю я. "Ты не можешь этого сделать. Ты просто..."
  
  "Смотри", - говорит Элизабет, уставившись на мужчину. Медленно плоть на его груди начинает растягиваться, и, наконец, она разрывается, заставляя его издать еще один мучительный крик, когда из раны капает кровь. "Ты это видел?" Спрашивает Элизабет. "Я сделала это силой своего разума. Мне даже не понадобилась ваша помощь. Я сделала все сама. Я становлюсь сильнее. Мы все становимся сильнее. Теперь, когда нас трое, мы вместе учимся правильно использовать силу ".
  
  "Причинять людям боль".
  
  "Делать больше особо нечего", - отвечает она. "Я знаю, что это ужасно видеть, Холли, и я знаю, что власть следует использовать во благо, но правда такова... Я долго ждал этого. Я был таким хорошим и послушным. Я не поднимал шума. Я содержал подвал в чистоте и присматривал за тобой и Натали. Все эти годы я просто привык к новой жизни, которую был вынужден терпеть. Поверьте, у меня было достаточно времени подумать о том, что бы я сделал с этим монстром, если бы у меня когда-нибудь был шанс, и теперь этот шанс появился ".
  
  "И это твой ответ?" Я продолжаю. "Ты хочешь убить его?"
  
  "Не убивай его", - говорит она. "Сделай ему больно. Продолжай смотреть".
  
  Я смотрю на мужчину и, к своему ужасу, вижу, что кожа на его левой руке начинает краснеть, как будто ее обжигает какой-то невидимый источник энергии. Он издает еще один крик боли.,
  
  "Удивительно, что небольшая мотивация может сделать с процессом обучения", - говорит Элизабет. "Я все время открываю для себя что-то новое". Она бросает на меня взгляд. "Не думай, что я не узнал выражение твоего лица, Холли. Я знаю, тебе все это противно, но мы должны как-то скоротать время, пока ты восстанавливаешься после травм. Ты бы предпочел, чтобы мы посидели за игрой в карты или поговорили о наших чувствах?"
  
  "Он говорил со мной", - говорю я, глядя на искаженное болью лицо мужчины.
  
  "Ерунда", - отвечает Элизабет.
  
  "Он говорил со мной", - повторяю я. "Он сказал мне, что у меня был сердечный приступ. Он сделал мне укол чего-то, что помогло облегчить боль. Он не какое-то бессловесное животное. Он может говорить и думать. "
  
  "Нет", - твердо говорит Элизабет. "Я уверена, что когда-то он был таким, но долгие годы причинения жестоких страданий другим людям лишили этого человека какой бы то ни было души. Он просто кусок мяса и костей, движимый желанием причинить боль всем вокруг ".
  
  "Ты пытался поговорить с ним?" Я спрашиваю.
  
  "Конечно", - говорит она. "Много лет назад".
  
  "Попробуй еще раз".
  
  "Меня не интересует ничего из того, что он хочет сказать".
  
  "Ты просто напуган", - отвечаю я. "Ты не хочешь, чтобы он заговорил, потому что тогда тебе пришлось бы принять во внимание тот факт, что ты пытаешь другого человека до смерти. Я знаю, ты думаешь, что это он сделал все это с нами, но это не так. В доме есть что-то еще. Мы все просто пешки в чужой игре. "
  
  "Возможно, она права", - говорит Натали, все еще свернувшись калачиком в углу.
  
  "Здесь больше никого нет", - холодно говорит Элизабет. "Мы обыскали каждую комнату".
  
  "Но Натали чувствует это", - говорю я. "А ты нет, Натали?"
  
  "Я не знаю..." - слабым голосом произносит Натали.
  
  "Она боится признать это, - продолжаю я, пристально глядя на Элизабет, - но она знает, что я прав. В этом доме есть что-то еще, и мы не в безопасности, пока не уберемся отсюда".
  
  "Отлично", - говорит Элизабет. "Ты можешь бегать? Ты вообще можешь ходить?"
  
  "Пока нет, - отвечаю я, - но посмотри на мою ногу. Ты действительно думаешь, что мне скоро станет лучше?"
  
  Она смотрит вниз, и по выражению ее лица я вижу, что она знает, что я прав. Моя нога в ужасном состоянии, а от скоб по всей стороне первоначального разреза остались рваные дыры. Боль, которая до сих пор, кажется, маскировалась моим слабым состоянием и инъекцией, которую мужчина сделал мне вчера, постепенно становится все сильнее и сильнее. Я ни за что не смог бы отправиться в какое-либо путешествие, независимо от того, сколько времени я смогу потратить, пытаясь сначала прийти в себя.
  
  "Как ты думаешь, что нам следует делать?" Спрашивает Элизабет. "Оставить тебя здесь?"
  
  Я делаю паузу. Мысль о том, что меня оставят здесь одну, в то время как другие пойдут за помощью, ужасает, но в то же время я не думаю, что выживу, если в ближайшее время меня не осмотрит врач.
  
  "Мы не можем оставить ее", - хнычет Натали. "Не одну. Не с ним".
  
  "Он наполовину мертв", - говорит Элизабет, поворачиваясь к мужчине, прикованному к стене.
  
  "Не он", - продолжает Натали. "Другой". Она мгновение смотрит на нас со слезами на глазах, прежде чем обхватить голову руками.
  
  - Я же говорил тебе, - тихо говорю я, глядя на Элизабет. - Здесь что-то еще.
  
  Элизабет мгновение смотрит на меня в ответ. - Натали, - наконец произносит она. - Твоя очередь.
  
  Натали послушно поднимается на ноги, вытирает слезы с лица и подходит, чтобы присоединиться к нам.
  
  - Что бы ты ни собирался сделать, - говорю я, - ты не должен...
  
  "Позволь ей продолжать", - отвечает Элизабет, прерывая меня. "Она тоже страдала. Ей нужно успокоение. Она хочет причинить ему боль".
  
  Прежде чем я успеваю что-либо сказать, Натали протягивает руку, и электрошокер для скота, который до этого был прислонен к стене, медленно начинает перемещаться по комнате. Хотя я начал привыкать к мысли, что мы трое обладаем определенными необычными способностями, все еще поразительно видеть, как насадка для скота действительно парит в воздухе. Когда он проходит мимо нас и приближается к прикованному человеку, синий огонек начинает светиться и гудеть сильнее, чем когда-либо прежде.
  
  "Натали, это не ты", - говорю я, надеясь, что смогу заставить ее остановиться. "Я знаю, что ты злишься, но ты не мучительница. Ты не такой человек. Ты не жесток."
  
  "Вы ничего обо мне не знаете", - отвечает она, все еще всхлипывая и пристально глядя на мужчину. "Вы оба. Вы думаете, что я какое-то милое, хрупкое маленькое создание. Вы не думаете, что я способен причинить кому-либо боль. Я покажу вам, на что я способен. Я видел в этом доме вещи, о которых вы оба могли только мечтать. Я переживал этот кошмар снова и снова, и во всем был виноват он!"
  
  Внезапно к мужчине приближается тычок для скота. Он хрипит и сопротивляется, но не может увернуться от электрического наконечника тычка, который погружается в обнаженное мясо его окровавленной груди. Он издает мучительный крик, но Натали крепко вонзает кончик в его плоть. Через несколько секунд я понимаю, что у Натали нет никаких шансов прекратить эту пытку в ближайшее время. Она просто смотрит на мужчину, и на ее лице играет улыбка, как будто она наслаждается его агонией. В конце концов, не в силах больше выносить его крики, я, прихрамывая, подхожу к нему и толкаю прут на землю.
  
  "Ты вмешиваешься", - твердо говорит Элизабет.
  
  "И вы превращаетесь в монстров", - отвечаю я. "Этот человек мучил нас не потому, что он злой. Он делал это, потому что дом заставил его. Какая-то сила взяла его под контроль, побуждая совершать все эти поступки. Нам нужно выбираться отсюда, и нам нужно забрать его с собой ".
  
  "Чепуха", - говорит Элизабет. "Ты просто ведешь себя глупо. Он десять лет мучил меня, Холли. Десять долгих, мучительных лет. И теперь, пробыв здесь всего несколько дней, ты утверждаешь, что он не контролировал то, что делал? Она ждет моего ответа. "Ты серьезно пытаешься прочитать мне лекцию о том, что здесь происходит?"
  
  "Я просто пытаюсь показать тебе правду", - говорю я. "Я знаю, что легко сосредоточиться на этом парне как на причине всего. Я знаю, что он поместил нас в ванну со льдом и вскрыл нас, но у него не было выбора. Он говорил со мной прошлой ночью, и я просто почувствовала это по его голосу. В нем есть человечность, несмотря на все насилие. Ты можешь причинять ему боль и пытать его, пока он не умрет, но ты ничего не добьешься. Зло в этом доме повсюду. Это ... " Я замолкаю на мгновение, вспоминая, как была в темной комнате и почувствовала, как что-то коснулось моего плеча. - Это не он, - продолжаю я. - Это дом. Тебе стоит побеспокоиться о доме. В одной из других комнат что-то есть. "
  
  "Она права", - говорит Натали, ее голос звучит кротко и тихо в углу. "Он не злой. Он такой же, как мы".
  
  "Ты слишком сочувствуешь", - отвечает Элизабет, но я могу сказать, что в ее тоне меньше уверенности. Может быть, она не доверяет мне, но она доверяет Натали. "Этот человек - чудовище", - продолжает она. "Он причинил боль всем нам, и теперь у нас есть шанс развернуться и нанести ему ответный удар, ты хочешь проявить к нему сочувствие?"
  
  "Дом сделал его таким", - говорю я. "Если ты мне не веришь, прекрасно, но просто посмотри на себя, Элизабет. Менее чем за двадцать четыре часа ты превратился из доброго и сострадательного человека в человека, который мучает других людей. Ты используешь свою силу, чтобы разорвать его на части. Дом превратил его в монстра, и то же самое он делает с тобой. Не важно, насколько ты зол, и не важно, сколько боли ты испытал, пытать этого человека - это не выход! "
  
  "Ради Бога, - отвечает она, - что такое ..." Ее голос затихает, и, наконец, она поворачивается, чтобы посмотреть на мужчину, висящего на цепях. "О Боже", - в конце концов произносит она, ее голос звучит опустошенно и потрясенно. "Что я наделала?"
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Стоя посреди подвала, я смотрю в потолок и слушаю, как шаги Холли перемещаются из одного конца кухни в другой. Кажется, что она расхаживает там, наверху, как будто не уверена, что делать дальше.
  
  "Мы можем ее урезонить", - говорю я, стараясь сохранять спокойствие. "Я разговаривал с ней раньше. Она не злая. Может быть, она заблуждается, но она не будет ..."
  
  "Она не в себе", - говорит Элизабет, прерывая меня. "Ею завладело это существо. Оно направляет каждое ее движение и информирует каждую ее мысль. Должно быть, это было внутри нее годами, просто позволять ей быть собой, когда это соответствовало ее целям. Она такая же, как человек, который держал нас в плену все эти годы назад. Дом победил. У нас был шанс выбраться отсюда, и мы его упустили. Все кончено ".
  
  "Ты не можешь просто сдаться", - говорю я, наблюдая, как она подходит к раковине и поворачивает кран. Трубы какое-то время трещат и гремят, и, наконец, тонкая струйка коричневой воды стекает в сливное отверстие. - Ты выбрался отсюда раньше, - продолжаю я. "Ты можешь сделать это снова. У тебя есть силы. Ты можешь это сделать!"
  
  "Все нужно будет постирать", - говорит Элизабет, опуская руку под струю воды. "Это так грязно. Не волнуйтесь, мистер Лоулер. Мы можем сделать так, чтобы здесь было вполне комфортно, если просто привыкнем к рутине. Я знаю, ты, должно быть, отчаянно стремишься вернуться к своим друзьям и семье, но эти чувства исчезнут. Нет смысла тратить энергию на тщетные попытки побега, так что мы могли бы с таким же успехом..."
  
  Я жду, когда она продолжит.
  
  "С таким же успехом можно что?" Я спрашиваю.
  
  Она не отвечает.
  
  "Я никогда не думала, что вернусь сюда", - тихо говорит она, подставляя руку под текущую воду. "Я много раз думал об этом месте, и мне снились кошмары о нем, но я был уверен, что никогда больше не вернусь сюда в таком виде". Она поворачивает ручку крана, и через мгновение я вижу, что из чаши идет пар. Наконец, морщась, она вытаскивает руку из струи кипятка. "Полагаю, это означает, что это не сон. Если бы это был сон, я бы уже проснулся ".
  
  "Я не могу этого вынести", - всхлипывает Натали, бредет обратно к подножию лестницы и смотрит на дверь. "Я не хочу снова жить здесь, внизу".
  
  "Все будет не так уж плохо", - отвечает Элизабет. "Мы справлялись раньше. Мы справимся снова".
  
  "Я не могу этого сделать", - говорит Натали. "Я бы лучше умерла".
  
  "Не будь такой мелодраматичной", - говорит Элизабет. "Пожалуйста, Натали. Мы просто должны принять ситуацию. Разве ты не помнишь, как все было раньше? Мы прекрасно справлялись..."
  
  "Нет!" - кричит Натали. "Я не буду этого делать! Почему ты меня не слушаешь? Я лучше умру! Клянусь Богом, я лучше упаду замертво прямо сейчас, чем проведу еще секунду в этом месте!"
  
  - Пожалуйста, - говорит Элизабет, пытаясь сохранять спокойствие, - если ты просто...
  
  "Нет!" - кричит Натали во весь голос. Над нами скрипит потолок, и вниз сыплется небольшое количество штукатурной пыли. "Ты действительно думаешь, что мы сможем вернуться к тому, как все было раньше?" - продолжает она, спеша к Элизабет. "Это так больно. Каждый день это причиняет боль, с которой я никогда не думала, что смогу справиться. Я знаю, мы нашли способы выжить, но тогда мы думали, что сможем сбежать. Теперь мы знаем, что шансов нет. Нам не обмануть Холли. Она знает наши секреты. Она знает, как мы думаем, и она знает пределы наших возможностей, особенно теперь, когда нас всего двое. Я не могу повторить все это снова! "
  
  "Злость делу не поможет", - говорит Элизабет через мгновение. "Тебе нужно успокоиться".
  
  "Перестань указывать мне, что делать", - с горечью отвечает Натали.
  
  Без предупреждения Элизабет протягивает руку и дает Натали пощечину. В ужасе отшатнувшись, Натали, кажется, шокирована силой удара.
  
  "Жизнь должна продолжаться", - говорит Элизабет через мгновение спокойнее, чем когда-либо. "Мы должны быть сильными. Нет смысла поднимать шум. Так обстоят дела, и мы просто должны набраться терпения. Я уверен, что появится еще одна возможность, но до тех пор мы должны использовать ее наилучшим образом. Альтернатива - это боль, Натали, а я этого не хочу. Я не могу снова испытывать боль ".
  
  Натали на мгновение бросает на меня взгляд. - Если мы не можем выбраться отсюда, - тихо говорит она, - тогда у нас есть только один выход... только один способ отказать дому в том, чего он хочет. Мы должны умереть."
  
  "Не говори таких глупостей", - огрызается на нее Элизабет.
  
  "Я серьезно", - продолжает Натали. "Я не могу смириться с мыслью о целой жизни здесь, внизу, и я не могу вернуться к тому, как все было раньше. Все эти визиты наверх в ледяную ванну. Все страдания. Просыпаться каждый день в надежде, что каким-то образом все это окажется кошмаром. Мы все равно здесь умрем, так почему бы не взять все под контроль? "
  
  "Раньше все было не так плохо", - предполагает Элизабет. "До того, как появилась Холли, у нас был свой образ жизни".
  
  "Это был ад", - твердо говорит Натали. "Ты знаешь , что это был ад". Она на мгновение замолкает. "Не принимай это на свой счет. Я просто не могу выносить пребывания здесь. Долгое, унылое ожидание, пока дом решает, вызывать ли нас снова. Ледяные ванны. Нарезка. Скрепки. Страх. Это слишком. У нас осталось не так уж много сил, но есть одна вещь, которую мы можем сделать. Все мы."
  
  "Джо Кукил разберется, где мы находимся", - говорю я. "Он знает, что я замешан в этом. Когда от меня не будет вестей, он поймет, что что-то случилось".
  
  "Я бы не стала рассчитывать ни на какую помощь из внешнего мира", - говорит Элизабет. "В доме есть способы оставаться незаметной. Теперь, когда он больше не хочет привлекать нас сюда, я думаю, здесь станет очень тихо ".
  
  Глядя на свой телефон, я вижу, что у меня по-прежнему нет сигнала. Клянусь, на днях у меня здесь было много сигнала. Создается впечатление, что что-то намеренно блокирует все наши попытки донести послание до мира.
  
  "Я отказываюсь верить, - говорю я через мгновение, - что в современную эпоху четыре человека могут пропасть без вести в престижном месте и никто никогда не придет их искать".
  
  "Ты веришь в современные технологии?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Я верю в элементарное человеческое любопытство", - отвечаю я. "Они собираются начать искать нас, и в какой-то момент им придет в голову прийти сюда. Даже если этого не произойдет, есть другие люди. У мэра есть планы на это место. Люди из кино кишат по всему городу. Все изменилось. Это больше не какое-то заброшенное старое заведение. Это магнит. Клянусь, через несколько дней, может быть, даже часов, здесь будут люди ".
  
  "Возможно", - говорит Элизабет, хотя по ее тону ясно, что она мне не верит. "Натали, ты кого-нибудь видишь?"
  
  Стоя на стуле и глядя в маленькое окно, Натали, кажется, зачарована открывающимся видом. "Нет", - говорит она через мгновение. "Все, что я вижу, - это подсолнухи в поле через дорогу".
  
  "Эти подсолнухи такие красивые", - отвечает Элизабет. "Каждый год я ждала, когда они достигнут своего пика. Я знаю, это может показаться странным, Бен, но подсолнухи были прекрасным утешением. Они были постоянным напоминанием о том, что мир все еще вращается. Я смотрела в окно и видела, что, несмотря на все, что здесь происходило, на всю жестокость и насилия, мир природы все еще занимался своими делами ".
  
  "Должен быть другой способ", - говорю я, поднимаясь по ступенькам, чтобы осмотреть металлическую дверь. "Мы не обязаны умирать здесь, внизу. Мы можем разбить окно, или мы можем выломать дверь, или мы можем проделать дыру в потолке. Мы можем что-нибудь сделать! У тебя все еще есть силы. Вам просто нужно придумать план!"
  
  Прежде чем я успеваю закончить, по ту сторону двери слышится какое-то движение. Я смотрю, как металл отъезжает в сторону, открывая Холли, стоящую в дверном проеме; я открываю рот, чтобы что-то сказать, но внезапно происходит вспышка ярко-синего света, и я чувствую сильную боль, пронзающую мою шею сбоку, распространяющуюся по всему телу и заставляющую меня кувыркаться по ступенькам, пока я не приземляюсь кучей на бетонный пол. Инстинктивно я пытаюсь подняться на ноги, но боль все еще сильна, и все, что я могу делать, это смотреть, как небольшой деревянный брусок падает рядом со мной.
  
  "Нет!" - кричит Натали.
  
  "Молчи", - шипит на нее Элизабет.
  
  "Мы больше так не поступим!" Натали кричит, проносясь мимо меня и направляясь вверх по ступенькам. Я слышу громкое жужжание, треск, и Натали падает обратно, приземляясь мне на ноги.
  
  Я смотрю, как Элизабет спешит к деревянному бруску и поднимает его. - Трое, - говорит она, прежде чем посмотреть на меня. "Я всегда был один, Натали всегда было двое. Холли было три года, но теперь, должно быть, это ты, Бен. Тебя вызывают наверх."
  
  Холли
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Это своего рода присутствие", - говорит Натали, когда мы садимся за кухонный стол. "Я не хотела ничего говорить раньше, потому что не была уверена. Я предполагал, что вы оба тоже сможете это почувствовать, но, думаю, я просто больше настроен на такие вещи. Как будто в доме есть еще один человек, и его присутствие повсюду вокруг нас, смешанное с силой. Я не знаю другого способа описать это, но я это чувствую. Я слышу это. У него есть голос. Я недостаточно окреп, чтобы понять, что он говорит, пока нет, но он пытается нам что-то сказать. Иногда мне кажется, что он смеется над нами ".
  
  "Я тоже это чувствую", - говорю я через мгновение. В голове все еще стучит, но мне удается мыслить ясно. "Это в стенах, в полу и в воздухе. Оно повсюду. Это как целый разум, перемещающийся из комнаты в комнату. Сейчас оно здесь. Вероятно, оно слышит нас. Я убежден, что оно может проникнуть внутрь нас и изменить нас ". Я поворачиваюсь к Элизабет. "Ты, должно быть, тоже это чувствуешь. Признай это. Ты знаешь, что мы правы. Здесь что-то есть".
  
  "Мы должны выбираться отсюда", - говорит Элизабет. "Мы не можем рисковать, оставаясь в этом месте ни мгновением дольше. Очевидно, что здесь есть что-то, чего мы не можем видеть, и это способно проникнуть в наши умы. Это подтолкнуло меня пытать этого человека, и это будет продолжать пытаться манипулировать нами, пока один из нас не сломается ".
  
  "За исключением того, что я не могу ходить", - указываю я. "Подниматься и спускаться по лестнице было достаточно тяжело. Я не имею в виду, что мне трудно ходить или больно ходить... Я не могу ходить, по крайней мере, не больше нескольких шагов за раз. Если я попытаюсь выйти отсюда, то просто упаду в обморок. У меня, наверное, уже инфицирована нога, но у вас... Вы двое, с вами все в порядке. Может быть, вам стоит пойти за помощью. Я рискну."
  
  "После всего, что ты только что сказал об этом доме?" Элизабет отвечает. "Ни в коем случае. Мы тебя не оставим".
  
  "Со мной все будет в порядке", - говорю я. Правда в том, что я не боюсь остаться здесь одна. Каким-то странным образом мне действительно нравится эта идея. Боль в моей голове, кажется, на мгновение ослабевает, когда я представляю, каково было бы бродить по этим комнатам, когда меня никто не потревожит.
  
  "С тобой не все будет в порядке", - добавляет Натали. "Ты знаешь, что случится, если ты останешься здесь одна".
  
  "Это ничего не может мне сделать", - отвечаю я.
  
  "Это небезопасно", - продолжает Натали. "Мы вас не бросим!"
  
  Некоторое время мы сидим в тишине. Я не знаю, что думают другие, но я сосредотачиваюсь на том факте, что как раз в тот момент, когда мы наконец-то свободны и можем выбраться отсюда, кажется, что все сговорилось, чтобы удержать нас в доме. Если бы нам удалось выбраться на день раньше, мы бы уже были за много миль отсюда, может быть, даже в местном городке. При нынешнем положении вещей моя нога удерживает нас всех. Однако я не могу избавиться от ощущения, что, хотя Элизабет и Натали готовы остаться здесь, чтобы заботиться обо мне, я бы не сделал того же для них. Я хочу быть хорошим человеком, который сделает все для своих друзей, но в глубине души какой-то голос говорит мне думать только о себе.
  
  "Я готов это сделать", - говорю я в конце концов. "Я в ужасе, но я готов остаться здесь один, пока вы двое пойдете за помощью".
  
  "Есть другой выбор", - в конце концов говорит Элизабет, вытирая глаза. "Это не то, что я бы выбрала, но это может сработать".
  
  "Что?" Я спрашиваю.
  
  Она на мгновение замолкает. "Мы уничтожим это".
  
  "Уничтожить что?" Спрашивает Натали.
  
  "Все. Дом. Присутствие. Существо. Мы сожжем это место дотла".
  
  "Сжигание этого не поможет", - говорю я. "Присутствие..."
  
  "Тогда мы найдем другой способ!" - отвечает она, немного повышая голос. "Мы умны. В нашем распоряжении вся мощь. Ты серьезно пытаешься сказать мне, что мы трое, работая вместе, не сможем положить конец тому, что живет здесь? Я знаю, это будет нелегко, но мы можем это сделать! "
  
  "Это мощно", - отмечаю я.
  
  "Мы тоже!" - твердо говорит она. "Мы становимся все сильнее, так почему бы нам не пойти, не найти это присутствие и не уничтожить его? Оно где-то в доме, так почему бы нам не противостоять ему? Если мы посмотрим ему в глаза, может быть, мы сможем найти способ избавиться от него навсегда? Мы возьмем наш гнев и используем его, чтобы убить это существо. Что бы это ни было, это не может быть человек ".
  
  "Как?" Я спрашиваю. "Это повсюду вокруг нас. Это витает в воздухе. Это..."
  
  "У этого должно быть тело", - продолжает Элизабет, как будто даже не слышала моих протестов. "У этого должен быть фокус. Натали, разве в доме нет места, где все посильнее?"
  
  "Наверху", - отвечает Натали с выражением страха на лице. "Наверху определенно сильнее. Если он где-то и живет, то в одной из комнат в дальнем конце, дальше всего от верха лестницы."
  
  "Тогда там мы и посмотрим", - говорит Элизабет. Она явно напугана, но, похоже, полна решимости противостоять этому присутствию и убедиться, что оно больше никогда никому не причинит вреда. "Между нами, мы можем это сделать. Мы не можем сбежать, потому что мы не можем бросить тебя, Холли, и мы не можем оставаться здесь и просто ждать, пока что-то случится, поэтому у нас нет выбора. Мы должны найти эту тварь и убить ее. Что бы это ни было, оно, кажется, прячется, используя других людей. Это означает, что оно должно быть слабым или, по крайней мере, у него есть уязвимые места. Зачем чему-то оставаться запертым в отдаленном доме, если оно не напугано? "
  
  "Я не думаю, что ты можешь просто пойти туда в атаку", - говорю я. "Это может быть ..."
  
  "Возможно, мы единственные, кто может это сделать", - твердо говорит она. "Возможно, после всего, что с нами случилось, у нас нет выбора". Она опускает взгляд на мою ногу. "Если ты не думаешь, что сможешь волшебным образом залечить эту рану и начать нормально ходить, Холли, я думаю, это наш единственный выход. Мы должны победить эту тварь ".
  
  Прежде чем я успеваю ответить, сверху доносится громкий шум, как будто что-то хлопает рядом дверей.
  
  "Он на свободе!" Кричит Элизабет, спеша к подножию лестницы. Присоединяясь к ней, я поднимаю глаза, как раз когда стук прекращается, но нет никаких признаков какого-либо движения.
  
  "Это не он", - говорит Натали. "Он все еще прикован. Это присутствие. Оно злое".
  
  "Или напуган", - предполагает Элизабет. "Он может быть напуган. Он знает, что у нас есть план".
  
  "Может быть", - говорю я, чувствуя, как в затылке начинает разгораться тупая, пронзительная боль. На мгновение кажется, что туман рассеивается, и я могу вспомнить все, что произошло со мной в комнате, прямо перед тем, как меня потащили в ледяную ванну. Однако воспоминание быстро рассеивается, как только оно появляется, но я остаюсь со скручивающей, скрежещущей болью.
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Натали.
  
  Я киваю.
  
  Мы поднимаемся наверх, Элизабет идет впереди, пока не добираемся до комнаты, где парень с палкой для скота все еще прикован к стене. Похоже, он без сознания, и ясно, что не он только что производил весь этот шум. Закованный в цепи и окровавленный, он выглядит жалко. Мы так долго боялись его, но теперь мы можем увидеть его таким, какой он есть на самом деле: просто еще одной жертвой сил, которые скрываются в этом доме.
  
  "Ты знаешь, что делать", - произносит голос позади меня. "Нет смысла откладывать неизбежное".
  
  Обернувшись, я вижу, что там никого нет. Тем не менее, голос был знакомым, даже если я не могу точно вспомнить, где я слышал его раньше. На мгновение я вспоминаю то время, которое провел в комнате прошлой ночью, когда я встретил ... нечто. Мой разум все еще слишком затуманен и сбит с толку, а боль все еще слишком сильна, чтобы я мог точно вспомнить, что произошло.
  
  "Холли?" Спрашивает Элизабет, заметив мое замешательство.
  
  "Я в порядке", - говорю я. "Давай просто покончим с этим". Я бросаю взгляд на парня-скотовода, и внезапно меня охватывает чувство абсолютной уверенности: я точно знаю, что мы должны делать и как мы должны это делать, и я знаю, в какую комнату нам нужно пойти, чтобы обнаружить присутствие. "Это там", - говорю я, указывая на дверь у дальней стены. "Это там. Что бы это ни было, именно там мы это найдем".
  
  "Нам нужно подготовиться", - говорит Элизабет, ее голос полон напряжения. "Нам нужно воспользоваться моментом, чтобы убедиться, что наши силы равны. Если мы не будем в идеальной гармонии, мы не сможем использовать силу с максимальным эффектом ".
  
  "Я буду через минуту", - говорю я ей, стараясь не показывать никаких признаков боли, которая становится все сильнее и сильнее. Как будто кто-то зажигает яркий свет прямо у меня перед глазами. "Просто сначала дай мне минутку поговорить с этим парнем".
  
  "Зачем?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Я хочу попробовать поговорить с ним снова. Я хочу услышать его голос. Может быть, он заговорит со мной, только когда тебя не будет рядом. Именно это случилось в прошлый раз ".
  
  "Там нет ..."
  
  "Просто позволь мне сделать это!" Говорю я, повышая голос почти до крика. С такой болью в черепе я не могу сейчас спорить. "Просто позволь мне. Пожалуйста. После всего, через что мы прошли, я хочу спросить его кое о чем. Я думаю, он откроется мне ".
  
  Элизабет на мгновение подозрительно смотрит на меня. "Хорошо. Мы будем здесь. Не задерживайся".
  
  Как только они с Натали выходят из комнаты, я подхожу к парню с травлей скота и смотрю в его изуродованное лицо. Раньше он всегда казался таким громоздким и сильным, но теперь в его теле появилось неоспоримое ощущение слабости. Когда он шевелится и открывает глаза, чтобы посмотреть на меня, я пытаюсь понять, что могло происходить у него в голове. Помнит ли он, какой была его жизнь раньше, до того, как он переехал в этот дом и стал игрушкой для присутствия, которое скрывается в тени? Помнит ли он, что сделал с Элизабет, и с Натали, и со мной?
  
  "Ты спас мне жизнь", - говорю я тихо, стараясь, чтобы остальные меня не услышали. "Почему ты это сделал? Тебе сказали присматривать за мной?"
  
  Он не отвечает. Вместо этого он просто смотрит мне прямо в глаза с каким-то отсутствующим выражением.
  
  "Когда у меня был сердечный приступ, - говорю я, - ты помог мне. Ты мог позволить мне умереть, но ты помог мне. Почему?"
  
  Тишина.
  
  "Ты был ему очень полезен", - продолжаю я. "Ты служил ему десять лет и хорошо выполнял свою работу. Эта травля скота была приятным штрихом, но, думаю, тебе пришлось использовать все, что было под рукой. Я замолкаю на мгновение, ожидая какого-нибудь признака узнавания в его глазах.
  
  "Теперь это ты", - шепчет он слабым и надломленным голосом.
  
  "Кто я?" Я спрашиваю.
  
  "Ты узнаешь".
  
  "Скажи мне", - прошу я. Странно, но по мере того, как боль в моей голове становится сильнее, мне почти кажется, что с моими мыслями борется другой голос. "Теперь все кончено", - говорю я через мгновение, как будто кто-то другой говорит моим голосом. Я хочу остановить это, но в то же время кажется, что это смешивается с моими собственными мыслями, вторгается в мой разум. "Это не твоя вина. Никто не смог бы удержать нас троих взаперти. Была допущена ошибка, но она будет исправлена. Он хочет, чтобы я передал вам, что он благодарен вам за помощь и что он ценит все жертвы, на которые вы пошли ради него. Он знает, что его благодарность не была вашей главной мотивацией, но, тем не менее, он предлагает ее. "
  
  "Сделай это", - шепчет он, едва выговаривая слова.
  
  "Было больно?" Я спрашиваю. "Все эти годы ты принимала ледяные ванны. У тебя все это время болела голова?"
  
  "Я знал, что делаю, - отвечает он, - но у меня не было сил остановить это. Теперь твоя очередь".
  
  "И боль так и не прошла?"
  
  "Теперь все кончено. Наконец-то, после всех этих лет. Я пришел сюда только для того, чтобы писать. Прошло так много времени. Клянусь Богом, я не мог остановиться. Дом направлял меня." Он на мгновение замолкает. "Ты хочешь знать, почему я помог тебе? Это потому, что я знал, что он собирается покинуть мое тело и войти в твое. Ему нравятся слабые люди. Он может глубоко проникнуть в их умы."
  
  "Я не слабый", - отвечаю я.
  
  "Он выбрал тебя", - продолжает он. "Он мог выбрать кого-то из других и войти в их тела, но он выбрал тебя. Ты разве не спрашивала себя почему?" Наконец, он улыбается. "Он долго ждал кого-то вроде тебя".
  
  "Все в порядке", - говорю я, кладя руку на его разорванную грудь, прямо над сердцем. "Ты ему больше не нужен. У него есть я. Ты ошибаешься, когда говоришь, что я слабая. Он выбрал меня, потому что я самый сильный. Он покончил с тобой ". С этими словами я сосредотачиваюсь на его сердце и вскоре чувствую мощную вибрацию под его ребрами. Мгновение спустя он начинает задыхаться, изо рта у него течет кровь, и он делает короткую попытку освободиться от своих цепей, прежде чем, наконец, падает неподвижно. Я провожу пальцами по его коже и мышцам, раздвигая ребра, пока, наконец, не обхватываю рукой его горячее, влажное сердце. В его теле все еще есть намек на жизнь, но ненадолго. Улыбаясь, я сильно нажимаю на сердце и чувствую, как оно отделяется от остальной части его тела, а затем осторожно вынимаю его и смотрю на него в своих руках. Это кажется неправильным, но в то же время я как будто не могу остановиться; какой-то другой разум управляет моим телом, подталкивая меня к этим вещам.
  
  Наконец, я поднимаю сердечко и откусываю кусочек сбоку, пережевывая слизистую толстую мышцу, прежде чем окончательно проглотить. Это отвратительное чувство, но в то же время какая-то часть меня наслаждается этим вкусом. Мне требуется пара минут, чтобы закончить весь орган, а затем я вытираю губы и смотрю на его мертвое лицо. На его щеках высыхают слезы, но его душа давно ушла. Он выполнил свою работу, но его заменили. Теперь я главный, и по мере того, как боль в моей голове становится все острее и яростнее, я не могу не улыбнуться, даже когда часть моего разума кричит. Кому нужна сила трех? Силы одного более чем достаточно.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Кем должен быть я?" Спрашиваю я, все еще пытаясь подняться с холодного бетонного пола.
  
  "Ледяная ванна", - отвечает Элизабет.
  
  Обернувшись, я смотрю вверх и вижу Холли, все еще стоящую на верхней ступеньке лестницы, держащую что-то похожее на хлыст для скота. Во взгляде ее глаз есть что-то совсем другое, как будто она сосредоточена на одном и только на одном: она хочет, чтобы мы повиновались ей. Я много читал о событиях, произошедших в доме много лет назад, и ясно, что Холли взяла на себя роль, которую ранее играл мужчина, все эти годы державший женщин в плену. Я не совсем понимаю, в какую дурацкую игру с нами играют, но какая-то сущность явно управляет всем за кулисами, и прямо сейчас она использует Холли как марионетку.
  
  "Я туда не пойду", - говорю я.
  
  "У тебя нет выбора", - тихо отвечает Элизабет.
  
  "Она убьет тебя", - слабо произносит Натали, садясь. Дом никогда не хотел, чтобы мужчины спускались сюда. Если ты поднимешься туда, ты будешь мертв. Я это чувствую. Она утопит тебя в этой штуке."
  
  "Что она сделает, если я откажусь?" Спрашиваю я, отчаянно пытаясь придумать выход из этой ситуации.
  
  "Она сделает тебе больно", - отвечает Натали.
  
  "Я не буду этого делать", - говорю я, хватаясь за деревянный брусок и поднимаясь на ноги. "Я не поднимусь туда!" Я кричу. "Если ты хочешь меня, тебе придется спуститься!" С этими словами я бросаю деревянный брусок, и он попадает ей по ноге, прежде чем безвредно упасть на пол. "Давай! Тебе нечего бояться, не так ли? У тебя есть оружие и сила! Спустись сюда и заставь меня следовать за тобой!"
  
  Холли остается на месте, глядя на меня сверху вниз с верхней ступеньки лестницы. Такое впечатление, что, столкнувшись с бунтом, она не знает, что делать. Я думаю, она просто предположила, что может использовать только страх, чтобы контролировать каждое наше действие.
  
  "Чего ты боишься?" Кричу я. "Я здесь!"
  
  "Ты совершаешь самую ужасную ошибку", - говорит Элизабет с ноткой страха в голосе. "Ты разозлишь ее, и тогда весь дом разозлится, и тогда..."
  
  Внезапно Холли делает шаг назад, и через несколько секунд металлическая дверь захлопывается.
  
  "Ладно", - говорю я, поворачиваясь к остальным. "Думаю, она не такая уж и храбрая".
  
  "Она вернется", - мрачно говорит Натали.
  
  "Конечно, она это сделает", - добавляет Элизабет. "Все, что ты сделал, это разозлил ее. Ты думаешь, она просто сдастся? Конечно, нет. Она вернется и в следующий раз не позволит тебе отказаться. Эта тварь всегда добивается своего, Бен. В конце концов ты поймешь, что лучше не сопротивляться."
  
  "Я хочу, чтобы она разозлилась", - говорю я, глядя в потолок, когда слышу шаги Холли над головой. "Я хочу, чтобы весь этот дом был в ярости. Я хочу заставить их совершить ошибку!"
  
  "Просто так это не работает", - отвечает Элизабет.
  
  "Послушай", - говорю я, слыша, как шаги становятся все тише и тише. "Куда она идет?"
  
  "Наверху", - говорит Натали. "Вероятно, ей придется пойти и поговорить с существом. Они придумают какой-нибудь другой план. Мы выиграли немного времени, но, вероятно, не так уж много".
  
  "Значит, рано или поздно она вернется сюда", - отвечаю я. "Это наш шанс. Наш единственный шанс. В следующий раз, когда эта дверь откроется, мы должны быть готовы встретить ее. Я знаю, что я не такой, как все вы, но нас все равно трое против нее одной."
  
  "Ты совершаешь ошибку", - говорит Элизабет.
  
  "Я в деле", - внезапно говорит Натали. "Я провела здесь пять лет, не сопротивляясь. Я был в ужасе тогда, и я в ужасе сейчас, но, по крайней мере, на этот раз я собираюсь что-то с этим сделать ".
  
  "Натали, - говорит Элизабет, - ты должна..."
  
  "Не указывай мне, что делать!" Кричит Натали. "Ты всегда указываешь мне, что делать! Посмотри на нас! Мы вернулись к тому, с чего начали!"
  
  "Ты с нами?" Я спрашиваю Элизабет.
  
  Она пристально смотрит на меня, и я вижу, что она не знает, что делать.
  
  "Я бы предпочел умереть, сражаясь, - говорю я ей, - чем прожить здесь всю жизнь".
  
  "Я тоже", - говорит Натали, и впервые с тех пор, как я встретил ее, ее голос звучит по-настоящему уверенно.
  
  Над нами раздается звук чего-то ломающегося в доме, как будто часть самой конструкции разрывается на части.
  
  "Видишь?" Говорит Элизабет. "Я говорила тебе, что это произойдет. Ты разозлил ее. Ты разозлил весь дом, и теперь это заставит страдать нас".
  
  Холли
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Он там", - говорит Натали, когда мы стоим лицом к двери. "Разве ты не чувствуешь его? Он прямо сейчас там, ждет нас. Я думаю, он..." Она на мгновение замолкает. "Это странно, но он как будто хочет, чтобы мы зашли внутрь, но в то же время хочет, чтобы мы оставались снаружи".
  
  "Он напуган", - твердо говорит Элизабет, как будто пытается убедить себя, что это правда.
  
  "Ты этого не знаешь", - отвечает Натали.
  
  "Это единственное, что имеет смысл", - продолжает Элизабет. "Он прячется в этом доме. Почему еще люди прячутся?"
  
  "Может быть, он играет с нами", - предполагает Натали. "Может быть, ему нравится морочить нам голову".
  
  "Давай просто покончим с этим", - говорю я, уставившись на дверь. Боль в голове усилилась, но мне все еще трудно думать. С тех пор, как я убил парня-скотовода и съел его сердце, я изо всех сил пытаюсь поддерживать свой мыслительный процесс. Как будто что-то еще находится в моей голове, толкая меня в определенных направлениях, и мое сознание тащится за собой.
  
  "Следуй моему примеру", - говорит Элизабет.
  
  "Кто поставил тебя главным?" Я спрашиваю.
  
  "Сейчас не время для очередных споров".
  
  "Ты все еще не босс", - отвечаю я. "Может, Натали и позволяет тебе помыкать собой, но ты не можешь указывать мне, что делать". Я на мгновение замолкаю, так как боль в моей голове становится все сильнее и сильнее.
  
  "У меня есть опыт в подобных вещах", - говорит Элизабет тем же тоном, каким вы отчитываете болтливого ребенка. "Боюсь, я не был до конца честен ни с кем из вас. Натали, задолго до того, как ты спустилась в подвал, там был кто-то еще. Ее звали Кэтрин, и она научила меня нескольким вещам о силе. У нее было несколько старых костей, которые принадлежали ребенку, который родился у нее, когда она была в подвале. Ребенок не выжил. Когда Кэтрин умерла, я был напуган. Я не хотел больше иметь с этим ничего общего, поэтому отодвинул это подальше, пока ... Она бросает на меня взгляд. "Спасибо тебе, Холли. Если бы ты не приехала, мы с Натали могли оказаться запертыми там навсегда".
  
  "Давай просто покончим с этим", - твердо говорю я.
  
  Шагнув вперед, Элизабет тянется к дверной ручке. По какой-то странной причине какая-то часть меня хочет остановить ее; на самом деле, я почти чувствую, что защищаю комнату и ее содержимое. В конце концов, до сегодняшнего дня Элизабет даже не знала, что здесь, наверху, что-то есть, тогда как я действительно был в комнате и встретил это существо. Головная боль усиливается, когда я пытаюсь вспомнить, что именно там произошло, и когда я смотрю на Натали, я вижу, что она беспокоится обо мне.
  
  "Я в порядке", - говорю я тихо, хотя из-за боли мне трудно думать. Как будто в моей голове есть другой разум, который выталкивает мое сознание с дороги. "Перестань смотреть на меня".
  
  Элизабет медленно открывает дверь, открывая темноту внутри. Пока что ничто не указывает на то, что там есть что-то живое, хотя я точно знаю, что это существо обитает именно здесь. Я смотрю, как Элизабет входит в дверь, и почти ожидаю, что на нее немедленно нападет то же существо, которое пробежало руками по моему телу. Поднимая руку, я снова чувствую легкую боль в левой руке, но это ничто по сравнению с ощущением пульсации в голове. Я просто хочу повернуться и убежать, но я едва могу даже ходить. Прямо сейчас мне требуется вся моя энергия, чтобы просто стоять, и, клянусь, я чувствую, как плоть на моей ноге начинает опухать, а на лбу выступает холодный пот.
  
  "Все в порядке", - осторожно говорит Элизабет. "Я не думаю, что здесь что-то есть".
  
  "Я это чувствую", - отвечает Натали.
  
  "В комнате?" Спрашивает Элизабет.
  
  Натали кивает. "Это близко".
  
  "Я ничего не вижу", - говорит Элизабет.
  
  "Может быть, у него нет тела", - предполагает Натали.
  
  Когда Элизабет пересекает комнату и исчезает в темноте, я остаюсь стоять у двери с Натали. Элизабет, безусловно, храбрая, хотя я беспокоюсь, что ей, возможно, немного слишком не терпится увидеть, что находится в этом месте. Я думаю, она полностью уверена в силе и в нашей способности как трио справиться со всем, что она найдет. Она понятия не имеет об истинной силе этого существа.
  
  "Все в порядке", - шепчет голос мне на ухо. "Заходи внутрь".
  
  Я делаю глубокий вдох, понимая, что существо находится в моей голове. Странно, но вместо того, чтобы испугаться и рассказать об этом остальным, я наполняюсь мощным чувством спокойствия. Каким-то образом это существо, кажется, искажает мои мысли, так что я счастлив позволить ему направлять мои действия. Голос слабый и хриплый, и я уверен, что я единственный, кто может его слышать. Наверное, это пришло мне в голову вчера, когда я был в комнате. Моим первым побуждением является рассказать остальным, но что-то удерживает меня: я продолжаю говорить себе, что со мной все будет в порядке, и что Элизабет только все усложнит. Я могу справиться с этим и без ее вмешательства. Все мои страхи и боль улетучиваются, заменяясь чувством спокойствия.
  
  "Ты сильнее, чем я ожидал", - продолжает голос. "Вы трое, вместе, гораздо лучше управляетесь с силой. Просто соглашайся со всем, что я делаю. Обещаю, я не причиню тебе вреда."
  
  На мгновение я чувствую, как сильное чувство паники наполняет мою грудь, прежде чем оно рассеивается спокойствием, исходящим от моей головы. Поскольку головная боль продолжается, я чувствую мощную волну тошноты внизу живота, и мне приходится на мгновение прислониться к двери.
  
  "Холли?" Спрашивает Натали.
  
  "Иди внутрь", - говорю я, чувствуя одышку. "Все в порядке. Просто иди внутрь".
  
  "Ты болен?" она продолжает.
  
  "Просто зайди внутрь!" Говорю я, немного повышая голос.
  
  В этот момент внезапный поток света льется с дальней стороны комнаты, когда Элизабет поднимает затемняющую штору, закрывавшую маленькое окно. Наконец, комната предстает во всем своем великолепии. Подняв голову, я вижу что-то вроде лебедки, вмонтированной в потолок, с набором кандалов, свисающих вниз.
  
  "Здесь ничего нет", - говорит Натали, делая шаг вперед. "По крайней мере, ничего живого".
  
  "Ты больше этого не чувствуешь?" Спрашивает Элизабет, прежде чем заметить что-то на полу. "А что насчет этого?"
  
  Посмотрев вниз, я вижу то, что кажется кучей сморщенной кожи в дальнем углу.
  
  "У него больше нет тела", - говорит Натали. "Оно повсюду".
  
  "Это прямо здесь?" Спрашивает Элизабет, носком туфли отодвигая кожу в сторону.
  
  "Я чувствую это, - отвечает Натали, - но не вижу. Как мы убьем то, у чего нет тела?"
  
  "Мы не должны", - говорю я, внезапно охваченный чувством паники. "Мы должны убираться отсюда". Я поворачиваюсь обратно к двери, но Элизабет хватает меня за руку и удерживает на месте.
  
  "Нам нужно оставаться вместе", - твердо говорит она. "Только вдвоем это нехорошо. Нам всем нужно быть здесь!"
  
  "Только не я!" Говорю я, пытаясь освободиться. "У тебя нет права заставлять меня оставаться! Я хочу убраться отсюда прямо сейчас!"
  
  "Мне кажется, ты кое о чем забываешь", - шипит она. "Мы с Натали можем уйти отсюда в любой момент! Это у тебя больная нога! Это ты заставляешь нас оставаться! Ты едва можешь даже подниматься и спускаться по лестнице! "
  
  "Я ни к чему тебя не принуждаю!" Кричу я, не в силах разорвать ее хватку. "Уходи! Оставь меня здесь! Мне все равно! Я не боюсь этого места! Просто убирайся нахуй, если думаешь, что это так плохо!" Наконец, мне удается освободиться, но прежде чем я успеваю добежать до двери, меня поражает сильная боль прямо в центре головы, которая заставляет меня упасть на колени. Глядя прямо перед собой, я понимаю, что не могу нормально видеть, и мои мысли распадаются на фрагменты по мере того, как в глубине моего мозга разгорается что-то вроде горячего белого света.
  
  "Что с ней не так?" Спрашивает Натали.
  
  "Это хорошо", - шепчет голос мне на ухо. "Ты блестяще справляешься, Холли".
  
  "Убирайся!" Я кричу, чувствуя, что моя голова вот-вот расколется, давление нарастает. "Беги! Не возвращайся!"
  
  "Мы должны вытащить тебя отсюда", - говорит Элизабет, когда они с Холли поднимают меня с пола и тащат из комнаты. Они опускают меня на половицы у верхней площадки лестницы, и я чувствую, что боль начинает отступать.
  
  "Оставь меня здесь", - шепчу я, едва в силах собраться с силами, чтобы заговорить.
  
  "Что с тобой случилось, Холли?" Спрашивает Элизабет. "Когда тебя так долго не было прошлой ночью, что на самом деле произошло?"
  
  "Я был в комнате", - говорю я тихо. "Я был в комнате с этим".
  
  "С чем?"
  
  "Она встретила это!" Взволнованно говорит Натали. "Как это выглядело? Ты видел его лицо?"
  
  "Где это сейчас?" Спрашивает Элизабет. "Холли, ты должна знать, где это!"
  
  "Это во мне", - шепчу я, и слезы текут из моих глаз. "Я слышу это в своей голове. Я чувствую, как это проходит через мое тело". Когда слова слетают с моих губ, мой желудок пронзает ужасная боль, и у меня нет другого выбора, кроме как издать мучительный крик. Я как будто чувствую, как что-то пробегает по моему телу и моему мозгу, поселяется в моем сознании и барабанит пальцами по внутренней стороне моего черепа. "Останови это!" Я кричу. "Мне все равно, как ты это делаешь, просто сделай так, чтобы это прекратилось!"
  
  "Мы не можем убить это, пока это в тебе!" Говорит Элизабет. "Ты должен помочь нам вытащить это!"
  
  "Я не могу!" Я кричу.
  
  "Не волнуйся", - шепчет голос, вторгаясь в мои мысли. "У меня все под контролем. С тобой все будет в порядке, Холли. Просто подыграй мне".
  
  "Пошел ты!" Я кричу.
  
  "А вот и световое шоу", - добавляет голос, прежде чем внезапно я чувствую, как по моему телу разливается сильнейший жар. Я смотрю на Элизабет и Холли, но они купаются в бело-оранжевом пламени, которое, кажется, вырывается прямо из моей груди. Однако, когда я смотрю на узоры в пламени, я начинаю различать смутный намек на лицо, которое смотрит на меня и улыбается.
  
  "Убери это от меня!" Я кричу, когда мое тело начинает сотрясаться от боли.
  
  "Сосредоточься!" Элизабет кричит, когда они с Натали отступают к верхней площадке лестницы. "Холли, ты должна сосредоточиться вместе с нами! Это наш единственный шанс!"
  
  "Я не могу!" Я кричу.
  
  "Ты должен!"
  
  "Я не могу!" Я всхлипываю, когда яркий свет становится все ярче и ярче. Я чувствую, как энергия вырывается из моего тела и втягивается в это существо, и я вижу его улыбающееся лицо, смотрящее на меня сверху вниз.
  
  "Не торопись возвращаться", - шепчет голос. "Я терпеливый. Я могу ждать вечно, если необходимо". При этом фигура вспыхивает, пока не поглощает всю комнату, может быть, даже весь дом, и, наконец, я чувствую, что боль начинает отступать. Задыхаясь и все еще чувствуя слабость, я смотрю в потолок и пытаюсь понять, что только что произошло. Через несколько секунд Элизабет и Натали склоняются надо мной, и я вижу страх в их глазах.
  
  "Холли?" Спрашивает Элизабет. "Ты меня слышишь?"
  
  Я киваю.
  
  "Ты можешь говорить? Скажи что-нибудь".
  
  - Все кончено, - слабо произношу я.
  
  "Я этого больше не чувствую", - говорит Натали, нахмурившись. "Это как будто просто растворилось в воздухе".
  
  "Мы были сосредоточены на том, чтобы уничтожить это", - говорит Элизабет. "Холли, ты тоже была сосредоточена?"
  
  Я киваю, хотя и не уверен, правда ли это. Я едва мог думать, пока эта штука была внутри меня, но, по крайней мере, сейчас мой разум спокоен.
  
  "Мы избавились от него", - продолжает Элизабет. "Мы остановили его. Я не знаю, чего оно хотело, но мы изгнали его. Силы трех было достаточно ".
  
  "Ты не можешь знать этого наверняка", - отвечает Натали.
  
  "Как еще ты объяснишь то, что только что произошло?" Спрашивает Элизабет. "Холли, ты все еще чувствуешь это внутри себя?"
  
  Я смотрю в потолок.
  
  "Холли?"
  
  "Нет", - говорю я, чувствуя себя странно спокойной. "Я ничего не чувствую".
  
  "Потом это ушло", - продолжает Элизабет. "Оно было недостаточно сильным, чтобы противостоять нам".
  
  "Я хочу домой", - говорю я, все еще чувствуя тошноту.
  
  "Я тоже", - говорит Элизабет, - "но сначала нам нужно найти способ заставить тебя двигаться. Твоя нога плохо выглядит, Холли. Нам нужно как можно скорее отвезти тебя к врачу, но ты не можешь ходить. "
  
  "Я в порядке", - говорю я, с трудом поднимаясь на ноги. В конце концов мне приходится сдаться, и я могу сказать, что мое тело почти полностью лишено энергии. "Я в порядке", - повторяю я. "Я в полном порядке".
  
  "Мы выберемся отсюда", - говорит Элизабет, когда я закрываю глаза. "Я обещаю, Холли, с тобой все будет в порядке. Просто держись. С тобой все будет в порядке".
  
  Я пытаюсь ответить, но больше не могу пошевелиться. Все, что я могу делать, это ждать, пока мой разум не потемнеет; последнее, что я чувствую, это как чьи-то руки обхватывают мое тело и поднимают меня с пола, и последнее, что я слышу, это слабый звук чьего-то смеха глубоко-глубоко в моем сознании.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Что-то изменилось", - говорит Натали, пока мы ждем, когда Холли спустится вниз. Прошло не менее часа с момента ее последнего появления, и, судя по звукам, ее гнев наверху становился только сильнее и сильнее. Такое ощущение, что она крушит вещи во всех комнатах, переворачивает стулья и столы, проделывая дыры в стенах. Она не похожа на человека, который все контролирует; она звучит так, как будто ее разрывают на части.
  
  "Может быть, она борется с этим", - тихо говорю я. "Может быть, Холли еще не готова отдаться этому существу".
  
  "У дома было больше десяти лет, чтобы закрепиться в ее сознании", - отвечает Элизабет. "Совершенно ясно, что это уже было в ее голове, когда мы уезжали много лет назад. Должно быть, он ждал подходящего момента, чтобы снова выйти. Возможно, ему нужно было время, чтобы восстановиться и стать сильнее. Я бы не удивился, если бы все, что происходило в последнее время, было частью плана по возвращению нас сюда ".
  
  "Зачем ему это делать?" Я спрашиваю.
  
  "Месть", - предлагает она. "Натали, Холли и я, вероятно, были единственными женщинами, которым когда-либо удавалось сбежать. Здесь, внизу, до нас были другие, и все они погибли. Я встречал только одну из них. Ее звали Кэтрин. Раньше это существо постоянно держало здесь двух девушек, но в конце концов оно пожадничало и добавило третью. Оно больше не повторит ту же ошибку. " Она на мгновение замолкает, когда мы слышим шаги Холли в комнате прямо над подвалом. "Когда оно поняло, что мы собираемся сбежать, - продолжает она в конце концов, - оно спряталось в сознании Холли и решило вести долгую игру, медленно дразня нас вернуться сюда. Теперь все имеет смысл. Неудивительно, что все эти годы казалось, что он так легко погибнет. Он обманывал нас ".
  
  "Это сработало", - говорит Натали. "Мы вернулись прямо через ту дверь".
  
  "Ты не понимаешь этого места", - продолжает Элизабет. "Это существо наполнено ненавистью и гневом. Оно захочет наказать нас за то, что мы посмели уйти. В каком-то смысле, Бен, тебе повезло. Это убьет тебя быстро, но Натали и меня заставят страдать. Хотя Холли самая невезучая. Это сохранит ей жизнь, и я буду контролировать ее так долго, как смогу. После того, как мы уйдем, сюда придут еще девушки, и Холли будет той, кто будет держать их под контролем. Я не могу представить, через какую боль она, должно быть, проходит. Я совершенно уверен, что она там все еще жива, но существо контролирует ее тело. Дом всегда побеждает. "
  
  "Когда ты говоришь о доме, - говорю я через мгновение, - ты говоришь так, как будто он живой".
  
  "Оно живое", - говорит она. "Или, по крайней мере, здесь есть что-то живое, что распространяет свой разум по всему зданию. Я не знаю, почему или как, но каким-то образом этот дом стал средоточием некой силы. За эти годы у меня было время провести кое-какие исследования этого места. Я верю, что давным-давно здесь поселилось какое-то существо или дух, привлеченный силой, которая уже существовала. Это существо превратило это место в то, чем оно является сегодня. Существо использует силу, чтобы контролировать других и прокормить себя, но ту же силу можно использовать и во благо. Это то, что мы с Натали смогли сделать, а потом, когда приехала Холли, нас внезапно стало трое, и мы непреднамеренно образовали шабаш. "
  
  "Но чего оно хочет?" Я спрашиваю.
  
  "Он голоден", - мрачно говорит Натали из дальнего угла.
  
  "Оно хочет жить", - продолжает Элизабет. "Вот и все. Оно вполне счастливо находиться здесь, скрываясь. Все, чего он хочет, это иметь несколько потерянных душ в подвале, чтобы питаться нашими телами. Кроме того, он хочет, чтобы внешний мир оставил его в покое ".
  
  "Ты никогда не рассказывал мне об остальных", - бормочет Натали. "Ты всегда говорил, что был один до моего прихода".
  
  "Ты бы предпочел знать правду?" Элизабет отвечает. "Что здесь были другие и все они погибли?"
  
  "Как долго здесь стоит этот дом?" Я спрашиваю. "Как долго умирают люди?"
  
  "Я думаю, это было давно", - говорит Элизабет. "Кэтрин сказала мне, что до нее было по крайней мере четыре женщины. Она сказала мне не сопротивляться этому. Она сказала мне, что те, кто сражался, всегда умирали рано. Вот почему я решил принять свою судьбу здесь, внизу. Я просто слишком боялся боли и смерти. Кэтрин рассказала мне о силе, или, по крайней мере, о ее части. Потом она умерла, как и все остальные, и я остался один, пока не приехала Натали. Она на мгновение замолкает. "После этого все, о чем я заботился, это о безопасности Натали. Возможно, я слишком сильно заботился о ней, но мои намерения были честными ".
  
  "Как умерли остальные?" Я спрашиваю.
  
  "Никто не может вечно терпеть такое наказание", - говорит она. "Их тела просто сдавались. Мне повезло. По какой-то причине через некоторое время он, казалось, потерял ко мне интерес. Меня редко вызывали в ледяную баню. Остальные, однако, были доведены до предела. Даже у Холли всего через несколько дней случился сердечный приступ. Должно быть, она уже была слаба, когда прибыла сюда. Человеческое тело не выдерживает пребывания в таком месте. Вот почему существу время от времени приходится посылать за новыми девушками. В нем используется человек с тонким лицом, еще одно воплощение зла, таящегося в этом месте; он отправляет его на поиски свежего мяса. Как только мы с Натали умрем, девушек станет больше. И многое другое после этого. А после этого еще больше. Теперь я понимаю это. Существо никогда не будет побеждено, и дом будет стоять здесь вечно ".
  
  "Или мы могли бы воспользоваться этим", - говорит Натали, залезая в карман и вытаскивая маленькую зажигалку.
  
  "Где ты это взял?" Спрашивает Элизабет.
  
  "Я говорила тебе, что за эти годы приобрела несколько вредных привычек", - отвечает Натали. "Здесь внизу есть простыни. Их немного, но, возможно, достаточно. Если мы сможем развести настоящий костер, то сможем сжечь это место дотла. Жидкости для зажигалок достаточно, чтобы развести хорошее пламя. Я знаю, мы не сможем засыпать землю солью, но, по крайней мере, дом исчезнет. У зла не будет дома, поэтому оно не сможет приводить сюда людей. Ему придется бесцельно блуждать."
  
  Элизабет смотрит на меня. "Это было бы самоубийством", - говорит она через мгновение ровным голосом, который заставляет меня почувствовать, что она уже приняла решение. "Мы никогда не сможем выбраться, но огонь может нанести достаточный ущерб".
  
  "Должен быть другой способ", - отвечаю я.
  
  "Сделай это, или проведи годы, может быть, даже десятилетия, запертыми здесь, во власти этого существа, с Холли в роли нашей мучительницы", - говорит она. "Натали и я знаем, каково это - быть пленниками в этом месте. Если вы не согласны с планом, мы не будем этого делать, но вы должны понимать, что это лучший вариант ".
  
  Я поднимаю взгляд на металлическую дверь. Я не могу отделаться от мысли, что у нас все еще есть шанс напасть на Холли, когда она спустится в следующий раз. В конце концов, она всего лишь женщина, пусть и вооруженная тычком для скота.
  
  "Я думаю, нам следует подождать", - говорю я в конце концов. "Мы всегда можем поджечь это место позже, но прямо сейчас, я думаю, мы должны спланировать, как схватить ее, когда она откроет дверь. Попробовать стоит."
  
  Элизабет печально кивает. "Я ожидала, что ты скажешь что-то в этом роде. Мы попробуем. Это не сработает, но мы попробуем".
  
  "Нет", - говорит Натали с другого конца комнаты. "Мы не будем".
  
  Оглядываясь, я вижу, что она собрала простыни и подожгла их. Пламя уже достигает потолка, и густой дым быстро распространяется по подвалу. Сидя у камина, Натали улыбается самой странной, самой грустной улыбкой на своем лице. Это улыбка человека, который знает, что, наконец, она освободится от всей своей боли и страха.
  
  "Потуши это!" Кричу я, спеша к огню, но быстро понимаю, что пламя уже слишком сильно разгорелось. Я направляюсь к раковине, но нет возможности подлить воду к огню. "Сделай что-нибудь!" Я кричу Элизабет.
  
  "Ничего не нужно делать", - спокойно говорит она. "По крайней мере, так мы разрушим дом".
  
  "Я не собираюсь здесь умирать", - кричу я, пробираясь в другой конец комнаты и взбираясь наверх, чтобы еще раз взглянуть на окно. Отсюда должен быть выход, но как только я хватаюсь за решетку, я понимаю, что она слишком прочная, чтобы просто отодвинуть ее. Однако через мгновение я понимаю, что снаружи что-то есть, что-то смотрит на меня изнутри. Я в ответ смотрю на лицо, которое в течение нескольких секунд не могу толком разглядеть. Наконец-то я понимаю, на кого смотрю.
  
  Это Саманта Бриггс.
  
  Часть Восьмая:
  
  Лик зла
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Что ты здесь делаешь?" Я кричу.
  
  Глядя на меня, Саманта кажется погруженной в свои мысли, как будто она находится в каком-то трансе. Ее лицо бледно, и в глазах нет обычной жизнерадостности, но прямо сейчас она единственный человек, который может помочь нам выбраться отсюда. В спешке, чтобы добраться сюда, до дома, я почти потерял след Саманты; после того, как детектив Риган и его люди появились в моей квартире, Саманту забрали, и я просто предположил, что с ней все в порядке. Однако теперь она прямо передо мной, и внезапно она становится величайшим, самым блестящим созданием, которое я когда-либо видел. Она - наш выход из этого места, при условии, что я смогу заставить ее ответить на мои вопросы.
  
  "Саманта!" Я кричу снова, протягивая руку между прутьями и похлопывая ее по щеке. "Как ты нас нашла?" Я жду ответа. "Саманта? Ты меня слышишь?"
  
  "Должно быть, она последовала за нами", - говорит Элизабет, спеша присоединиться ко мне. "Должно быть, ее притянуло в это место. После всего, что с ней случилось, она не может избавиться от этой связи".
  
  "У нее должен быть какой-то способ вытащить нас отсюда", - отвечаю я, оборачиваясь и вижу, что пламя на другой стороне подвала теперь распространяется на территорию возле ступенек. Такими темпами мы сгорим заживо в течение нескольких минут, если не придумаем какой-нибудь план побега. "Саманта, ты не могла бы пройти через парадную дверь, а потом зайти на кухню и..."
  
  "Если она войдет внутрь, Холли ее достанет", - говорит Элизабет, прерывая меня. "Кроме того, я сомневаюсь, что дверь будет легко открыть, и существо уже знает, что она здесь. Он будет осторожен, но не захочет позволить ей вмешиваться."
  
  "Саманта, - продолжаю я, - ты должна меня выслушать. Мы здесь в ловушке. Если ты увидишь Холли Картер, ты не можешь ей доверять. Ты должна ..." Я замолкаю на мгновение, понимая, что Саманта, кажется, вообще не обращает на меня никакого внимания. Такое впечатление, что она совершенно не в своем уме, просто тупо смотрит на дом. "Саманта?"
  
  "Она одна из нас", - говорит Натали, все еще стоя рядом с пламенем.
  
  "Что ты имеешь в виду?" Я спрашиваю.
  
  "Я слышу ее мысли", - продолжает Натали. "Она пришла сюда из-за силы. Возможно, она не знает, что это такое, не совсем, но ее это привлекает".
  
  "Саманта, ты должна меня выслушать", - говорю я. "Мы умрем, если ты нам не поможешь!"
  
  "Натали права", - говорит Элизабет, подходя ближе. "Саманта - одна из нас". Она на мгновение замолкает. "Она была в доме. Она побывала в ванне со льдом. Ей разрезали часть ноги. Она такая же одна из нас, какой когда-либо была Холли. Этого может быть достаточно ".
  
  "Но она не может..." - начинаю говорить я, прежде чем внезапно начинаю понимать, что она имеет в виду. "Ты серьезно?"
  
  Элизабет кивает. "Сила трех" требует присутствия здесь трех женщин, но это не обязательно должны быть три конкретные женщины. И Саманта просто по другую сторону окна, так что она может быть достаточно близко. Уйди с дороги. " Оттолкнув меня в сторону, Элизабет взбирается на стул и протягивает руку через решетку, чтобы коснуться щеки Саманты. "Ты меня слышишь?" спрашивает она. "Нам нужна твоя помощь. Мы прошли через то же, что и вы. Мы долгое время были в этом доме, и нам нужна ваша помощь, чтобы выбраться. "
  
  Саманта медленно поворачивается, чтобы посмотреть на нее.
  
  "Ты чувствуешь это?" Спрашивает Элизабет. "Это то, почему тебя привлекло сюда сегодня? Ты чувствуешь силу? Это ощущение, которое ты не можешь объяснить, ощущение, что что-то здесь тянется к тебе ... это реально! Это мощная сила, которую мы можем использовать, если будем работать вместе, но мы не сможем сделать это без тебя! "
  
  "Я чувствую..." Говорит Саманта, но она кажется потерянной и сбитой с толку. "Со мной что-то не так".
  
  "С тобой все в порядке", - отвечает Элизабет. "На самом деле, с тобой есть что-то очень правильное . Мне просто нужно, чтобы ты сосредоточился на чем-то для меня. Ты сможешь это сделать? Я объясню позже, но сейчас тебе просто нужно делать в точности то, что я говорю. Не беспокойся о понимании того, почему все работает. Просто сосредоточься на том, что я тебе говорю делать."Она ждет ответа. "Саманта, ты меня слушаешь?"
  
  Она кивает. "Что ты хочешь, чтобы я сделала?"
  
  Элизабет оборачивается и оглядывает подвал, который быстро заполняется густым дымом. "Натали!" - зовет она. "Иди к двери!" Она поворачивается обратно к Саманте. "Это будет казаться очень странным, - продолжает она, - но вы должны сосредоточиться на образе металлической двери и представить, что ее сносят. Вы можете это сделать? Мы все будем думать об одном и том же, и если мы сделаем это правильно, дверь откроется. Ты понимаешь?"
  
  Саманта качает головой.
  
  "Просто попробуй", - говорит Элизабет, когда Натали занимает позицию у двери. "Просто подумай о двери. Теперь ты часть шабаша, Саманта, так что сосредоточься на использовании своих способностей. Думай о двери. Позволь своим мыслям присоединиться к нашим.
  
  "Я не понимаю, о чем ты говоришь", - говорит Саманта, отстраняясь, прежде чем Элизабет протягивает руку дальше через решетку и хватает ее за запястье.
  
  "У нас мало времени!" Твердо говорит Элизабет. "Просто сосредоточься на двери. Ты увидишь, как это работает! Просто попробуй!"
  
  "Отпусти меня!" Кричит Саманта, очевидно, выйдя из своего трансового состояния. "Я даже не знаю, почему я здесь!"
  
  "Начинается!" - Начинается! - кричит Натали, едва различимая в заполненной дымом комнате. "Продолжай пытаться!"
  
  "Сосредоточься!" Элизабет кричит, поворачиваясь, чтобы посмотреть на дверь.
  
  Прикрывая лицо от дыма, я пригибаюсь и спешу к ступенькам, а затем к двери. Пока нет никаких признаков того, что она вообще двигается, и кажется невозможным, что ее когда-либо можно было взломать. Однако через мгновение из петель раздается глубокий, зловещий лязгающий звук, и кажется, что все это начинает немного вибрировать.
  
  "Оно движется!" Я кричу.
  
  "Продолжай сосредотачиваться!" Элизабет зовет Натали. "Саманта, нам нужна твоя помощь!"
  
  "Я не могу!" Саманта кричит.
  
  "Просто попробуй!"
  
  "Я не могу!" Саманта снова кричит. "Отъебись от меня! Я не хочу здесь быть!"
  
  "Всего на одну секунду!" Элизабет кричит. "Попробуй!"
  
  "Нет!" - кричит Саманта, и в этот момент дверь прогибается ровно посередине, прежде чем, казалось, рухнуть на пол.
  
  Отступая назад по ступенькам, я с благоговением наблюдаю, как вся дверь просто стекает, как жидкость, на пол подвала, оставляя дверной проем совершенно чистым.
  
  "У нас получилось!" Кричит Натали, торопливо взбегая по ступенькам и останавливаясь, когда доходит до двери.
  
  "Подожди здесь!" Кричит Элизабет. "Саманта, ты нам все еще нужна! Ты должна просто подождать прямо у окна! Ты понимаешь?"
  
  "Мы должны выбираться отсюда", - говорю я, хватая Элизабет за руку и ведя ее к лестнице. Дым теперь распространяется по всему подвалу, а пламя охватило деревянные балки, и мы поднимаемся на кухню, которая, похоже, сильно пострадала. Стол был перевернут, а стулья разломаны на части.
  
  "Холли", - спокойно говорит Элизабет. "Она, должно быть, в агонии".
  
  "Что нам теперь делать?" Спрашивает Натали.
  
  "Мы должны найти ее", - продолжает Элизабет. "Сначала мы должны заполучить Саманту, а потом мы должны пойти и найти Холли и..."
  
  "И что?" Спрашивает Натали через мгновение.
  
  "Мы не можем позволить этому продолжаться", - говорит Элизабет с ноткой грусти в голосе. "Что бы ни было в ее теле, это больше не Холли. Ты должна это понять, Натали. Если мы сможем победить эту тварь навсегда, одна жизнь - не такая уж большая цена. "
  
  "Ты хочешь убить ее?" Потрясенная Натали отвечает.
  
  "Я хочу быть уверена, что это никогда не повторится", - говорит Элизабет, спеша в прихожую и открывая входную дверь. Мгновение спустя она возвращается с Самантой на буксире. "Другого шанса у нас не будет. Нас трое, прямо здесь, прямо сейчас, и если прошлое и показало нам что-то, так это то, что мы должны использовать возможности, когда они появляются ". Она на мгновение замолкает. "Натали, я всегда говорила тебе, что терпеливо ждала возможности покончить с этим. Я знаю, вы думали, что я тяну время, и, возможно, так оно и было, но сейчас этот шанс появился. В прошлый раз мы потерпели неудачу, но больше не потерпим ".
  
  "Я ничего из этого не понимаю", - говорит Саманта, поворачиваясь ко мне. "Я просто хочу домой!"
  
  "Зачем ты сюда пришел?" Я спрашиваю.
  
  "Потому что я ..." Она делает паузу, и становится ясно, что она не знает.
  
  "Саманта, - говорит Элизабет, обнимая ее за плечи, - ты должна меня выслушать. Ты знаешь, что находится в этом доме. Возможно, ты не помнишь всего, что с тобой произошло, но тот факт, что ты здесь, является доказательством того, что где-то глубоко внутри у тебя есть связь с силой, которая существует здесь. Прямо сейчас нам здесь нужны три человека, которые могут использовать эту силу. Я - один, а Натали - другой, но вы нужны нам, чтобы дополнить троицу. Я знаю, ты не понимаешь, что происходит, но сейчас нет времени объяснять. Если я просто скажу тебе, что делать, ты поможешь нам? Она ждет ответа. "Ты чувствуешь это, не так ли? В воздухе, повсюду вокруг нас. Когда он причинил тебе боль на днях, когда он поместил тебя в ванну со льдом, ты открылся боли, которая существует в этом месте. Нам нужно разрушить этот дом, и мы можем сделать это только с вашей помощью."
  
  Саманта мгновение смотрит на нее. "Я это чувствую", - говорит она в конце концов. "Я не знаю, что это, но я это чувствую и слышу. Это повсюду."
  
  Над нами раздается громкий стук, как будто Холли крушит комнаты на части.
  
  "Огонь все еще горит", - указываю я. "У нас мало времени".
  
  "Если мы позволим дому сгореть дотла, - продолжает Элизабет, - зло сможет вырваться на свободу. Оно будет бессильным, но оно вырвется на свободу и однажды может найти другой дом. Теперь, когда нас трое, мы можем покончить с этим раз и навсегда ".
  
  "И спасти Холли?" Спрашивает Натали.
  
  "Речь идет не о спасении одного конкретного человека", - отвечает Элизабет.
  
  "Но мы собираемся спасти ее, верно?" Натали продолжает. "Мы не можем убить Холли!"
  
  "У нее всего одна жизнь", - говорит Элизабет. "Если нам придется пожертвовать ею, чтобы уничтожить эту штуку, то у нас нет выбора". Она замолкает, так как над нами раздаются звуки новых разрушений. "Пора", - говорит она через мгновение. "Мы должны подняться туда и встретиться с ней лицом к лицу. Мы ждали достаточно долго. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как меня впервые привезли сюда. Это больше двух третей моей жизни. Натали, для тебя прошло двадцать лет. Мы должны положить этому конец. Мы трое должны отправиться туда прямо сейчас и навсегда покончить с этим злом ".
  
  Она протягивает руку, и Натали быстро делает то же самое. Медленно, неохотно Саманта тоже протягивает руку, и все, что я могу сделать, это отступить и смотреть, как они втроем готовятся пойти и встретиться лицом к лицу со злом, которое так долго скрывалось в этом доме.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Холли!" Элизабет зовет нас, когда мы достигаем верха лестницы. "Я знаю, что ты здесь! Нам нужно с тобой поговорить!"
  
  Тишина.
  
  "Она прячется", - шепчет Натали.
  
  "Она напугана", - отвечает Элизабет.
  
  "Не обязательно", - добавляю я, глядя на двери в дальнем конце. "Возможно, она просто ждет нас. Это может быть ловушка".
  
  "О ком ты говоришь?" Спрашивает Саманта. Кажется, теперь она немного лучше осознает, что ее окружает, и немного менее ошеломлена.
  
  "Нас было трое", - отвечает Элизабет. "Холли была такой же, как мы, давным-давно, но каким-то образом зло из этого дома проникло в ее разум и настроило ее против нас. Существо имеет долгую историю использования марионеток, чтобы получить то, что оно хочет. Истинное зло прячется где-то здесь. Мы так и не смогли понять, чего оно хочет, но прямо сейчас, похоже, оно взяло Холли под свой контроль ".
  
  "Это все правда", - говорю я, делая шаг к Саманте. "Я знаю, это звучит безумно, но этот дом... Здесь зло. Настоящее, чистое зло".
  
  "Но мы можем уйти", - говорит Саманта, явно начиная паниковать. "Разбираться с этим - не наша работа. Мы можем просто уйти и рассказать людям, и тогда правительство может послать армию или кого-то еще, чтобы разобраться с этим. Они могут взорвать это место и обнести его забором, или они могут залить его цементом, или они могут сделать что угодно! Почему мы должны иметь к этому какое-то отношение?"
  
  "Потому что мы единственные, у кого есть сила остановить это", - отвечает Элизабет. "Сила существа и наша сила - две стороны одной и той же силы. Разница в том, что он только один, а нас трое."
  
  "У меня есть выбор?" Спрашивает Саманта со слезами на глазах.
  
  "Если ты повернешься и убежишь, - отвечает Элизабет, - мы с Натали пойдем туда и попытаемся остановить это, и мы почти наверняка погибнем. И не важно, как далеко и как быстро ты убежишь, в конце концов ты вернешься сюда, или это настигнет тебя. Прямо сейчас ты просто должен верить, что мы можем это сделать. Разве ты не чувствуешь силу вокруг нас?"
  
  Саманта бросает на меня взгляд, и по выражению ее глаз я вижу, что она разрывается. Она через многое прошла за последние несколько дней, и теперь ее просят поверить в группу людей, которые, должно быть, кажутся совершенно безумными.
  
  "Хорошо", - в конце концов говорит она. "Я не знаю как, но я чувствую это. Это как связь между нами ..."
  
  "Это шабаш", - отвечает Элизабет. "Шабаш формируется, когда три женщины объединяются в месте, где действуют определенные силы. Именно это сейчас и происходит".
  
  Глядя на Натали, я вижу, что в ее глазах стоят слезы.
  
  "Я видела его", - говорит она через мгновение дрожащим от страха голосом. "Я не хотела ничего говорить раньше, но я видела его".
  
  "Кого видел?" Я спрашиваю.
  
  "Человек с тонким лицом", - отвечает она. "Это было всего на мгновение в подвале, в дыму, но я увидела его. Он смотрел на меня".
  
  "Все в порядке", - говорю я ей. "Просто не отвлекайся".
  
  "Ты не понимаешь", - продолжает она. "Я не видела его пятнадцать лет. С тех пор, как мы были здесь в прошлый раз, нет, но... Последнее, что он сказал мне много лет назад, было то, что в следующий раз, когда я увижу его, один из нас умрет. И теперь я увидел его снова, так что... "
  
  "Это не значит, что кто-то умрет", - говорю я, пытаясь успокоить ее.
  
  Она смотрит на Элизабет. - Ты собираешься убить Холли, не так ли? Она ждет ответа. "Я знаю, ты говорил, что хочешь найти способ освободить ее, но ты просто собираешься убить ее. Это правда, не так ли?"
  
  "Если мы сможем убить ее, пока существо все еще в ее сознании, все это закончится", - отвечает Элизабет. "Как только она умрет, существо окажется в ловушке. Нам просто нужно убедиться, что это не выйдет наружу, прежде чем мы нанесем удар ".
  
  "И ты готов пожертвовать ею?" Продолжает Натали, явно шокированная.
  
  "Я готова пожертвовать жизнью, чтобы положить этому конец", - спокойно говорит Элизабет. "Одна жизнь, вот и все. Это цена, которую я готов заплатить, если это означает, что мы сможем покончить с этим сегодня ".
  
  "Приятно это знать", - произносит голос поблизости, и мы оборачиваемся, чтобы увидеть, что Холли стоит в соседнем дверном проеме. Она выглядит совершенно по-другому, как будто ее растерзали и избили, с порезами и синяками по всему лицу. В ее взгляде какая-то пугающая напряженность, и я не могу не заметить, что она держится за дверной косяк, как будто слишком слаба, чтобы нормально стоять. Раны на ее ногах снова открылись, после стольких лет, и кровь стекает на половицы.
  
  "Вылезай из ее тела!" Натали кричит.
  
  "Тебе следовало остаться там, куда я тебя поселила", - отвечает Холли. "У тебя была приятная, комфортная жизнь там, в подвале, не так ли? Тебе никогда не приходилось работать. Вам никогда не приходилось задаваться вопросом, откуда возьмется ваша следующая еда. Конечно, вы не были свободны, все было спрятано там, внизу, но вы были в безопасности. "
  
  "Остальные не были в безопасности", - говорит Элизабет. "Те, кто был до нас. Кэтрин умерла. В конце концов, ты бы убил и нас".
  
  "Ничто не длится вечно", - с улыбкой говорит Холли. "Весь мир убьет тебя, если ты продержишься достаточно долго. Все, что вам нужно было делать, это время от времени принимать ванну и иногда отказываться от небольшого кусочка кости в качестве своего рода подношения. " Она лезет в карман и достает маленький белый предмет размером с горошину. - Знаешь, я припасла косточку. На черный день. Из нее получается отличный перекус. Это все, для чего я действительно хотел тебя поначалу. Мне нужна была еда. Хотя ты меня разозлил. Ты был таким неблагодарным, как будто тебе было все равно, что я так много тебе дал." Она осторожно кладет кусочек кости в рот и начинает жевать; она сильно откусывает, и в конце концов раздается треск. "Вы были бы удивлены, узнав, сколько раз я теряю зуб, делая это", - продолжает она с улыбкой, прежде чем проглотить то, что осталось от кости.
  
  "Почему ты забрал Холли?" Спрашивает Элизабет. "Почему не меня? Почему не Натали?"
  
  "Слабость", - отвечает она. "Холли думала, что она самая сильная из вас всех, но во многих отношениях она была самой слабой. У нее легкое сердцебиение. Я не знаю, осознавала ли она это, когда была здесь раньше, но с ее телом всегда были проблемы. У нее уже был один сердечный приступ, и я не сомневаюсь, что со временем у нее будут другие ".
  
  "Тогда тебе понадобится другое тело", - говорю я. "Холли не будет жить вечно".
  
  "Предыдущий идиот продержался долго", - отвечает она, - "но ты прав. Холли рано или поздно сгорит".
  
  "И тебя устраивает просто прятаться здесь?" Спрашивает Элизабет. "Тебя устраивает просто прятаться в комнате, питаясь людьми, которых ты ловишь в подвале?"
  
  "По крайней мере, я в безопасности", - отвечает она с улыбкой. "Пока ты в подвале, у меня есть легкий источник пищи. Я не хочу многого от жизни, Элизабет. Я такая же, как ты. Я счастлив просто сидеть сложа руки и делать свой маленький уголок мира как можно более уютным и опрятным ".
  
  "Кто ты?" Я спрашиваю.
  
  "Я задавал себе тот же вопрос много раз. Я родился в этом доме. Люди, которые жили здесь много лет назад, еще до того, как я появился на свет, были жестокими и порочными. Они причиняли боль друг другу, и они причиняли боль и страдания другим людям. Они не резали плоть друг друга. Это было хуже, чем это. Это было душевное страдание. Целая семья, которой доставляло удовольствие вонзать ножи друг другу в спины. Некоторые из них покончили с собой. Некоторые из них продолжали сражаться. В конце концов, они умерли, но они уже оставили свой след. Когда все они были мертвы, их страх и боль повисли в неподвижном воздухе и в конце концов осели на пол мелкой пылью. По прошествии достаточного количества времени, и дом некоторое время стоял пустой, вся эта боль осталась нетронутой, и в конце концов маленькие частички пыли начали реагировать друг на друга, сражаясь между собой точно так же, как сражалась семья, и со временем они собрались вместе, пока... Ну вот я и здесь, и теперь у меня есть собственное тело."
  
  "Но это слабое тело", - говорит Элизабет, мягко отталкивая Натали назад, прежде чем выйти вперед. "Ты сама это сказала. Холли самая слабая из нас, так зачем соглашаться с ней?"
  
  "Я не амбициозна", - отвечает Холли. "Все, что мне нужно, - это тело. Любое тело. Я не стремлюсь захватить мир или даже уйти из дома. Я счастлива такой, какая я есть. Из всех людей, Элизабет, ты должна это понимать. Ты была так готова принять свою судьбу. Прими ее снова, так же как я принимаю свою. "
  
  "Но разве ты не испытываешь искушения?" Элизабет продолжает. "Ты так боишься мира, что готова прятаться здесь вечно? Посмотри на себя. Тело Холли не может вместить тебя. Мы нашли здесь много лет назад выброшенную кожу. Это тоже было одно из твоих старых тел ? Тебе не надоели эти временные жилища? Разве ты не хотел бы обзавестись чем-то более постоянным? Разве ты не жаждешь почувствовать силу? Хотя бы раз? Почему ты продолжаешь брать слабые тела? Почему бы тебе хоть раз не попробовать взять сильное тело? Представь, что выходишь из этого места. Представь, что исследуешь мир. "
  
  "Мое место здесь", - говорит она.
  
  "Ты жив", - говорит Элизабет. "Откуда бы ты ни пришел, ты жив и сейчас".
  
  "Мне некуда идти", - отвечает она, звуча немного менее уверенно в себе. Я понятия не имею, что Элизабет планирует прямо сейчас, но, похоже, она намеренно злит Холли и побуждает ее смотреть на вещи по-другому.
  
  "Ты не можешь оставаться здесь", - продолжает Элизабет, подходя все ближе и ближе к Холли.
  
  "Ты просто хочешь меня убить", - говорит она, отступая назад.
  
  "Я хочу дать тебе шанс", - отвечает Элизабет. "Мир огромен. Ты действительно хочешь оставаться взаперти в этом старом месте? Кроме того, оно горит. Ты не чувствуешь запаха дыма? Что ты собираешься делать, когда дом исчезнет? Тебе придется уйти. У каждого человека рано или поздно разваливается дом. "
  
  "Я все восстановлю", - заикаясь, говорит она, прижимаясь спиной к стене.
  
  "Ты недостаточно сильна!" Говорит Элизабет. "Посмотри на себя. Тело Холли слабое. Ее сердце не выдержит еще большего напряжения. У нее повреждена нога. Скоро дом исчезнет, и ты останешься ни с чем. Просто слабое, рассыпающееся тело, которое ни на что не годится ".
  
  "Я жива", - неуверенно отвечает она. "Достаточно!"
  
  "Ты не живая", - твердо говорит Элизабет. "Нет, если ты счастлива просто спрятаться. Может, у тебя и есть разум, но ты не живая. Не совсем. Ты не можешь быть живым, если ты не живешь по-настоящему. Ты всего лишь отголосок эмоции, пойманный в ловушку собственного страха в доме ". Она на мгновение замолкает. "Я смирился со своей жизнью в подвале, потому что мне было страшно, и потому что у меня все еще оставалась надежда, что однажды я выберусь. Но у тебя даже надежды нет. Ты просто гниешь здесь ".
  
  "Отлично!" - кричит она, ее гнев внезапно выплескивается наружу. "Я возьму тебя!"
  
  "Я вызываю тебя", - отвечает Элизабет. "Я слишком сильна для тебя. Ты бы не знал ..."
  
  Прежде чем кто-либо из нас успевает отреагировать, происходит яркая вспышка энергии, и тело Холли безвольно падает на пол. Энергия на мгновение разгорается в воздухе, прежде чем, кажется, впитывается телом Элизабет, оставляя ее стоять совершенно неподвижно.
  
  "Что это было?" Я спрашиваю.
  
  "Это в ней", - говорит Натали испуганным голосом.
  
  "Сейчас!" Кричит Элизабет, поворачиваясь к Натали. "Сделай это! Запри это внутри меня!"
  
  "Как?" Натали кричит в ответ.
  
  "Просто сделай это!" Элизабет кричит. "Не дай ему уйти! Он уже пытается найти выход! Он осознал свою ошибку и хочет двигаться дальше! Вы оба, сосредоточьтесь на том, чтобы держать это в ловушке внутри меня! "
  
  "Что ты делаешь?" Спрашиваю я, когда Элизабет, спотыкаясь, поднимается по лестнице.
  
  "Это должно остаться в моем теле", - отвечает она. "Я сильнее Холли. Натали, разве я не всегда говорила тебе, что я самая сильная?"
  
  "Что ты собираешься с этим делать?" Натали кричит ей в ответ.
  
  "Я собираюсь убить это!" - кричит она. "Я собираюсь запереть это в своем теле, и есть только один способ сделать это!" С этими словами она поворачивается и в последний раз смотрит на Натали. "Я говорила тебе, что готова пожертвовать кем-то сегодня, но не Холли. Уведи ее отсюда. Сделай так, чтобы это место никогда, никогда не смогло восстановиться. Это должно закончиться! " Не говоря больше ни слова, она начинает медленно спускаться по лестнице, как будто ей дается с трудом каждый шаг. "Сосредоточьтесь!" - кричит она нам в ответ. "Вы оба, убедитесь, что оно не сможет вырваться из моего тела! Если оно вырвется, мы вернемся к тому, с чего начали! Я уже чувствую, как он пытается вырваться наружу. Он напуган ".
  
  "Куда ты идешь?" Спрашивает Натали, спеша за ней с Самантой на буксире. Я следую за ними всеми, пока мы спускаемся вниз, и Элизабет, наконец, спотыкаясь, идет через задымленную кухню к двери, ведущей в подвал.
  
  "Есть еще одна последняя вещь, которую вы должны сделать!" Элизабет окликает нас, стоя у двери, когда пламя с ревом поднимается из подвала. "Натали, Саманта... Убедитесь, что дверь остается закрытой. Что бы ни случилось, никто не сможет выбраться из этого подвала. Тогда вам придется покинуть дом и позволить пламени делать свое дело ".
  
  "Ты не можешь умереть!" Натали кричит.
  
  "Вы увидите", - говорит Элизабет, на мгновение оглядываясь на нас. "Не забудьте посыпать землю солью".
  
  Мы смотрим, как она спускается по ступенькам в пламя, охватившее подвал. Секундой позже сломанная дверь начинает собираться, как будто разум Элизабет собирает ее обратно по кусочкам. Когда финальная часть возвращается на свое место, мы слышим мучительный крик из подвала, когда пламя наконец охватывает Элизабет и пожирает ее тело. Самое странное, что криков почти как будто слышно два.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  Поднимаясь наверх, я тщетно пытаюсь прикрыть лицо от густого черного дыма, который заполняет дом. Я почти ничего не вижу, но чувствую стену жара прямо перед собой. Однако, когда все кажется безнадежным, я замечаю фигуру, свернувшуюся калачиком на полу в дальнем углу. Понимая, что это мой последний шанс спасти Холли, но даже не уверенный, жива ли она еще, я бросаюсь к ней и подхватываю ее на руки, прежде чем сбежать обратно по скрипучей лестнице и, наконец, вываливаюсь за дверь в сад.
  
  "Сюда!" Кричит Натали.
  
  Все еще неся Холли, я направляюсь в дальний конец сада, прежде чем опустить ее на землю и обернуться, чтобы посмотреть на масштабы пожара, охватившего дом. Все здание горит, и секундой позже я наблюдаю, как рушится часть верхнего этажа. Трудно не думать о теле Элизабет внизу, в подвале, с существом, запертым в ее сознании. По крайней мере, она, вероятно, умерла быстро, хотя ее крик все еще звенит у меня в ушах.
  
  "Куда ты идешь?" Кричу я, хватая Натали за запястье, когда она внезапно бросается бежать обратно к дому.
  
  "Я могу вернуть ее!" - говорит она, меняя ракурс и пытаясь оттолкнуть меня.
  
  "Если ты войдешь туда, ты умрешь!" Я настаиваю. "Послушай меня, Натали. Она ушла. Она мертва. Ты ничего не сможешь сделать, чтобы вернуть ее! Ты слышал, что она сказала ранее. Сила не может спасти людей, когда они ушли. Она пожертвовала собой. Просто пусть будет так. " Услышав хрипящий звук, исходящий от Холли, я оборачиваюсь и вижу, что она начинает просыпаться. - Если ты хочешь кого-то спасти, Натали, - продолжаю я, - спаси Холли. Ей нужна помощь."
  
  Когда Натали идет проведать Холли, я смотрю на Саманту и вижу, что она сидит на траве, уставившись на горящий дом.
  
  "Значит, это все правда", - говорит она через мгновение. "Все, что они сказали о том, что здесь произошло". Она бросает взгляд на меня. "Они были ведьмами".
  
  "Я не уверен, что это слово им так уж нравится", - отвечаю я.
  
  "Они описывали себя как шабаш", - указывает она.
  
  "Ну, кем бы они ни были, ты теперь один из них. Если бы ты не вернулся сегодня ..."
  
  "Я не знаю, зачем я это сделала", - говорит она, прерывая меня. "Как будто я не контролировала ситуацию. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом. Я не хочу, чтобы это было в новостях, я не хочу, чтобы кто-нибудь когда-нибудь узнал, что это произошло ".
  
  Как раз в тот момент, когда я собираюсь успокоить ее, из дома доносится грохот, и мы оборачиваемся, чтобы увидеть, как рушится вся конструкция. Пламя все еще горит, но ясно, что дом теперь полностью разрушен. Спустя столько лет дома на Уиллоу-роуд больше нет, и его горящие обломки рухнули в подвал.
  
  "Есть одна вещь, которую нам все еще нужно сделать", - говорит Натали. Она тянется к Холли, которая берет ее за руку и медленно поднимается на ноги.
  
  "Им нужна твоя помощь", - говорю я Саманте.
  
  "Я не такая, как ты", - говорит она, поворачиваясь к Натали. "Я не одна из вас".
  
  "Нам нужно сделать одну последнюю вещь, - отвечает Натали, - иначе это может случиться снова. После сегодняшнего дня ты можешь идти и делать все, что захочешь, где захочешь, и тебе больше никогда не придется нас видеть".
  
  "Пожалуйста", - добавляет Холли, выглядя бледной и больной. "Мы не можем рисковать тем, что эта штука когда-нибудь вернется".
  
  Вздохнув, Саманта поднимается на ноги и берет Натали за руку, и они втроем идут к дому. Через мгновение они останавливаются, и Натали поднимает глаза к небу.
  
  "И что теперь?" Спрашивает Саманта обеспокоенным тоном.
  
  "Просто сосредоточься на дожде", - говорит Натали. "Я сделаю остальное".
  
  Подняв голову, я вижу, что на голубом небе начали собираться темно-серые тучи, и вскоре я чувствую, как капли дождя стекают по моему лицу. В течение нескольких секунд дождь становится намного сильнее, он льет и быстро заливает горящий дом. Наблюдая, как от руин поднимается пар, я внезапно понимаю, что в этом дожде есть что-то странное. Я прикладываю палец к губам и понимаю, что Натали наконец-то сделала то, что должно помешать злу когда-либо снова разрастись в этом месте. Она принесла соленый дождь, очистив почву и избавив это место от остатков его прошлого. Промокший, все, что я могу делать, это сидеть и смотреть, как вокруг нас льет дождь и последние представители зла уничтожены навсегда.
  
  Холли
  
  15 лет назад
  
  
  
  "Холли, что случилось?" Спрашивает Элизабет, останавливаясь и поворачиваясь ко мне.
  
  "Ничего", - отвечаю я, все еще пытаясь избавиться от ужасной головной боли. "Просто продолжай двигаться". Поворачиваясь, я смотрю туда, откуда мы пришли. Нам удалось отойти на пару сотен метров, и дом на Уиллоу-роуд едва виден за деревьями. Так заманчиво думать, что мы наконец-то сбежали, но я не могу избавиться от ощущения, что каким-то образом это все еще с нами. У меня болит нога, и я не знаю, сколько еще смогу идти.
  
  "Что-то не так", - осторожно говорит Натали.
  
  "Со мной все в порядке", - огрызаюсь я на нее. "С тобой что-то не так?"
  
  Она смотрит на меня, но я могу сказать, что она с подозрением. Клянусь Богом, Натали всегда меня раздражала, но теперь она действительно начинает меня бесить.
  
  "Моя гребаная нога болит!" Кричу я, пытаясь отвлечь ее внимание. "Ты хоть представляешь, как мне больно?"
  
  "Извини", - тихо отвечает Натали, выглядя шокированной моей вспышкой.
  
  "Мы не можем остановиться", - продолжает Элизабет. "Мы понятия не имеем, способен ли дом зайти так далеко. Насколько нам известно, за нами кто-то может следить!"
  
  "Тогда пошли!" Говорю я, протискиваясь мимо нее. Однако мне удается сделать всего несколько шагов, прежде чем моя нога подкашивается, и я падаю на землю. Боль невыносима, ненадолго затмевая мою головную боль. Пока я пытаюсь встать, я пытаюсь игнорировать голос в глубине моего сознания, который продолжает говорить мне, что что-то не так. Я просто должен сосредоточиться на том, чтобы убраться подальше от этого места. Я должен вернуться домой, к своей семье. Все остальное может подождать.
  
  "Я не думаю, что ты сможешь совершить это путешествие", - говорит Элизабет, помогая мне подняться. "Может быть, тебе стоит подождать на обочине дороги, пока мы ..."
  
  "И что делать?" Раздраженно спрашиваю я. "Зачахнуть, пока вы двое будете бродить? Сидеть и пялиться на гребаные подсолнухи?"
  
  "Мы можем позвать на помощь", - говорит Элизабет.
  
  "Это то, чего ты хочешь?" Спрашиваю я, поворачиваясь к Натали. Она все еще смотрит на меня с тем же подозрительным выражением в глазах. "Что с тобой не так?" Я кричу. "Ты что, блядь, слишком напуган, чтобы высказать свое мнение? Ты ждешь, что Элизабет скажет тебе, что думать?"
  
  "С тобой что-то не так", - говорит Натали.
  
  "С ней все в порядке", - огрызается Элизабет.
  
  "Прости", - бормочет Натали.
  
  "Ты жалок", - усмехаюсь я, садясь на траву. Правда в том, что я не могу идти дальше. Моя нога так болит, что я едва могу думать, а в голове стучит какая-то глубокая, раскалывающая боль. Может быть, мне следует просто сидеть здесь и... что? Ждать спасения? Ждать смерти?
  
  "В конце концов, должен быть город", - говорит Элизабет, оставаясь, как обычно, спокойной. "Может быть, нам с Натали следует разойтись в разные стороны. Пока мы придерживаемся одной дороги, у нас не возникнет проблем с поиском друг друга позже ".
  
  "Я не хочу идти одна", - бормочет Натали.
  
  "Пошел ты", - тихо говорю я.
  
  "Холли, - отвечает Элизабет по-настоящему оскорбленным тоном, - ты не имеешь права так с ней разговаривать!"
  
  "Что случилось?" Отвечаю я. "Беспокоишься, что твоя драгоценная маленькая идиотка может сломаться?" Я снова смотрю на Натали. "Ты же знаешь, что ты такая, да?" Я продолжаю. "Ты идиот. Я не знаю, действительно ли ты клинический инвалид. Типа, я не знаю, есть ли у тебя серьезные проблемы с развитием, или ты просто дебил, но с тобой что-то чертовски не так, я просто хочу ... " Я замечаю поблизости небольшой камень, и на мгновение у меня возникает искушение схватить его и убить глупую маленькую сучку. "Забудь об этом", - говорю я в конце концов. "Это даже не стоит того, чтобы тратить мое дыхание. Почему бы вам двоим просто не уехать, а мне и здесь будет хорошо. Серьезно, я могу сама о себе позаботиться. Рано или поздно кто-нибудь обязательно проедет мимо. Если нет, что ж, к черту все, я просто умру прямо здесь ".
  
  "Мы тебя не бросим", - говорит Элизабет.
  
  "А как же ты?" Я спрашиваю Натали. "Разве ты не хочешь оставить меня здесь умирать?"
  
  Натали смотрит на Элизабет.
  
  "Ты все еще не можешь думать самостоятельно, не так ли?" Я продолжаю. "Ты такая гребаная идиотка". Я поворачиваюсь к Элизабет. "И ты. Ты ненамного лучше. Ты всего боишься. Тебе, наверное, нравилось находиться в том подвале. Ты, наверное, скучаешь по этому. Бьюсь об заклад, ты молилась, чтобы он устроил тебе немного экшена в спальне. Те десять лет были для тебя всего лишь долгой прелюдией, не так ли?"
  
  "Я понятия не имею, откуда взялся весь этот гнев", - спокойно говорит Элизабет, - "но..."
  
  "Оставьте меня здесь", - говорю я, глядя вниз на траву. Все, чего я хочу, это чтобы они ушли. Я могу дотащиться до дома и ждать. В этом доме есть что-то странно успокаивающее. Я знаю, что только что обвинил Элизабет в желании остаться там, но правда в том, что я хочу там остаться. Это безумие, и в нем нет никакого смысла, но я просто хочу остаться там навсегда и -
  
  "Там машина", - внезапно говорит Натали.
  
  Глядя на дорогу, я вижу, что она права. Машина подъезжает все ближе и ближе, и через мгновение я понимаю, что это не просто старая машина: это полицейская патрульная машина. Элизабет и Натали бегут к остановившейся машине, а мне остается просто сидеть и смотреть, как они что-то болтают полицейскому, когда он выходит. Он выглядит совершенно ошеломленным, когда на него обрушивается поток претензий: Элизабет настаивает, что он должен вызвать подкрепление, чтобы добраться до дома, в то время как Натали умоляет, чтобы ее отвезли обратно к ее семье.
  
  "Ладно, - в конце концов говорит полицейский, - давайте просто делать это постепенно". Он лезет в машину и хватает рацию. "Это офицер Джо Кукил, из Уиллоу-роуд. У меня тут ситуация с тремя дамами, которые утверждают, что сбежали из чьего-то подвала. Запрашиваю подкрепление и скорую помощь. "
  
  Пока он говорит, я смотрю на Натали, и мы встречаемся глазами. Может быть, я параноик, но, клянусь Богом, она, кажется, знает, что со мной не так. Она как будто понимает, что я ношу зло в своей душе. Когда я смотрю на ее обеспокоенное лицо, я не могу удержаться от медленной понимающей улыбки, растекающейся по моим губам. Это еще не конец. В конце концов, я верну этих сучек домой.
  
  Бен Лоулер
  
  Сегодня
  
  
  
  "Планы мэра в замешательстве", - говорит Джо Кукил, когда мы идем через городскую площадь. "Без дома ему нечего продавать студии. Он должен вернуть деньги, которые они дали в качестве задатка, за исключением того, что он уже потратил их на часть своей предвыборной кампании. Я думаю, что в ближайшие несколько дней ему придется кое-что объяснить ".
  
  "Никто не должен туда ходить", - отвечаю я, видя Натали и Саманту, сидящих на траве неподалеку. "Я знаю, что это безопасно после того, как земля была посолена, но все же... На всякий случай, я думаю, что все это место должно быть закрыто. "
  
  "Этого дома нет ни на одной карте", - говорит Джо, когда мы подходим к остальным. "Если ты спросишь меня, все это канет в лету. Ты же знаешь, какие люди в наши дни. Никто особо не привлекает внимания. Теперь, когда дома больше нет, я думаю, город может начать двигаться дальше ".
  
  Пока он говорит, между Натали и Самантой раздается небольшой хлопок по земле. Они обе откидываются назад, выглядя немного удивленными, когда над ними поднимается струйка дыма.
  
  "Что вы двое делаете?" Спрашиваю я, когда мы подходим к ним.
  
  "Ничего", - говорят они в унисон.
  
  "Ничего?" Спрашивает Джо, приподнимая бровь.
  
  "Тренируемся", - говорит Натали, нервно поглядывая на Саманту, прежде чем расплыться в улыбке. "Проверяем наши способности".
  
  "Я думал, ты не хочешь иметь ничего общего с подобными вещами", - говорю я Саманте.
  
  "Я не знаю", - быстро отвечает она. "Ну, я не знала. Ну, я имею в виду, я могла бы также посмотреть, как это происходит, верно? Если бы они у меня все равно были, было бы глупо не знать, как они работают. Она на мгновение замолкает. "Натали собирается научить меня ".
  
  "Ты?" Спрашиваю я, поворачиваясь к Натали.
  
  "Я мало что знаю об этом, - говорит Натали, - но у меня есть небольшая фора. Мы просто посмотрим, к чему это приведет. Однако это совершенно секретно, так что никому не рассказывай."
  
  "Кому бы мне рассказать?" Спрашиваю я, бросая взгляд на Холли, которая одиноко сидит на скамейке неподалеку. "Последнее, что нам нужно, это чтобы приехали туристы и превратили весь город в тематический парк. Нам нужно забыть о том, что там произошло, а не воскрешать это. Кроме того, это исчезло. Смотреть больше не на что."Я поворачиваюсь к Натали. "У меня не было возможности сказать это раньше, но я сожалею об Элизабет. Я знаю, что вы двое были близки".
  
  "Она спасла нас", - отвечает Натали. "Она сделала доброе дело".
  
  "А что с ней?" Спрашивает Саманта, глядя на Холли. "С ней все будет в порядке?"
  
  "Думаю, да", - отвечаю я. "В конце концов".
  
  "Мы подумывали пригласить ее присоединиться к нам, - говорит Натали, - но у меня такое чувство, что ей нужно немного побыть одной. В любом случае, посмотрим, что мы сможем сделать вдвоем. Иметь троих было немного безумно. Мы можем сделать несколько довольно крутых вещей без кого-либо еще. Полный шабаш, возможно, заходит слишком далеко ".
  
  Ничего не говоря, я поворачиваюсь и направляюсь к Холли. Она вообще не реагирует, когда я сажусь рядом с ней на скамейку; с тех пор как дом был разрушен, она, казалось, погрузилась в свои мысли. Честно говоря, я беспокоюсь за нее; она через многое прошла и, похоже, не очень хорошо справляется с этим.
  
  "Так когда ты собираешься домой?" Я спрашиваю.
  
  "Что?" - отвечает она, поворачиваясь ко мне. "О. Да. Я взяла отпуск на работе. Я не знаю, хочу ли я возвращаться".
  
  Некоторое время мы сидим в тишине.
  
  "С Натали все будет в порядке?" в конце концов она спрашивает.
  
  Я киваю. "Она собирается помочь Саманте. Я не совсем уверен, что у них на уме, но не думаю, что они причинят слишком большой ущерб".
  
  Холли смущенно улыбается.
  
  "А как насчет тебя?" Я продолжаю. "Ты не хочешь идти с ними?"
  
  Она качает головой.
  
  "Ты боишься?"
  
  Она делает глубокий вдох. "Откуда я знаю, что это ушло?" спрашивает она, поворачиваясь ко мне. "Это было во мне так долго. Откуда я знаю, что это действительно ушло? Когда оно покинуло мое тело и вошло в Элизабет, оно могло что-то оставить после себя. Она на мгновение замолкает. "Я продолжаю пытаться успокоить свои мысли и заставить голову полностью замолчать. Я продолжаю прислушиваться к любому намеку на то, что у меня на уме что-то еще. "
  
  "И?" Я спрашиваю.
  
  "Пока ничего".
  
  "Тогда, я думаю, ты в безопасности. В прошлый раз ты знал, не так ли?"
  
  Она кивает.
  
  "Чтобы на этот раз ты знала. Я понимаю, почему ты беспокоишься, но я действительно думаю, что все прошло. Просто не сходи с ума, сидя здесь и прислушиваясь к тишине в собственной голове, ладно?"
  
  Она улыбается.
  
  "Я серьезно", - продолжаю я. "Ты действительно можешь сойти с ума".
  
  "Так что же стало причиной всего этого?" - спрашивает она, меняя тему. "Это действительно было то, что сказал голос? В том доме было так много боли, что в конце концов он ожил?"
  
  "Звучит безумно", - отвечаю я. "Кто знает? Что-то заставило это случиться. Я беру отпуск на шесть месяцев, чтобы исследовать это место. Я собираюсь по-настоящему покопаться в местных архивах и выяснить, кому принадлежал дом после того, как он был впервые построен. Пока у меня есть одна зацепка; есть семья по имени Уилларды, которая, очевидно, владела землей, но в остальном дело продвигается медленно."
  
  "И вы не знаете имени парня, который держал нас там? Или человека с узким лицом?"
  
  "Мужчина с узким лицом, возможно, был парнем по имени Альберт Клементс из Нью-Йорка. Он пропал недалеко отсюда, около тридцати лет назад. Что касается парня с электрошокером, я понятия не имею."
  
  "Сделай мне одолжение", - говорит Холли. "Если ты когда-нибудь узнаешь остальное, не сообщай мне. Я просто хочу забыть обо всем этом".
  
  "Я не знаю, сможешь ли ты это сделать", - говорю я ей.
  
  "Я собираюсь попробовать", - говорит она, и по выражению ее глаз я могу сказать, что она знает, что это безнадежная задача. Я сомневаюсь, что кто-то смог бы пройти через то, через что прошли эти женщины, и когда-либо надеяться забыть их переживания. Ей просто нужно научиться справляться с этим лучше. "Подожди здесь минутку", - говорю я, вставая и направляясь обратно к Джо Кукилу.
  
  "С ней все в порядке?" спрашивает он.
  
  "Я не знаю. Я не думаю, что она действительно позволила этому осознать. Она провела большую часть пятнадцати лет с чем-то живущим в ее голове. Этого достаточно, чтобы свести с ума кого угодно. Я собираюсь посмотреть, смогу ли я потянуть за несколько ниточек и попросить ее о помощи у друга из Гарварда. Я бы не хотел видеть, как ее жизнь разрушается ".
  
  Когда Натали и Саманта уходят, я оборачиваюсь и смотрю на Холли. Она сидит на скамейке, уставившись в пространство, и я могу точно сказать, что она делает: она опустошает свой разум, подавляет все свои мысли, чтобы прислушаться к тишине и убедиться, что в ее голове нет других голосов. Я понимаю, почему она это делает, но в какой-то момент ей придется смириться с тем, что существо исчезло. Если она этого не сделает, она сойдет с ума.
  
  Эпилог
  
  
  
  "Вон там!" Я кричу, когда машина мчится по одной из сельских дорог в нескольких милях от городской черты. Мимо проносится огромное поле подсолнухов, но я ищу что-то другое. Я ищу старый дом.
  
  "Чушь собачья", - отвечает Эд, даже не потрудившись сбавить скорость. "Я называю это сейчас. Полная чушь собачья".
  
  "Клянусь Богом", - продолжаю я, глядя на поля, мелькающие в сумраке раннего вечера. "Раньше здесь был этот дом. Это было совершенно жутко, как будто это было спрятано под деревьями, и вы едва могли его разглядеть. Я не могу точно вспомнить, где это было, но это было где-то на Уиллоу-роуд. Именно там были похищены те женщины ".
  
  "Какие женщины?"
  
  "Это было много лет назад", - вздыхаю я, откидываясь на спинку стула. "Мой отец рассказал мне об этом".
  
  "Так где же он тогда?" он продолжает, ухмыляясь, как идиот. "Где этот жуткий старый дом? Клянусь, Кэти, если мы увидим это, то обязательно остановимся и посмотрим. Но не слишком долго. Концерт начинается в девять."
  
  "Это где-то здесь", - отвечаю я, злясь на него за то, что он не воспринимает меня всерьез. "Может быть, если я действительно сбавлю скорость на несколько миль, я смогу это увидеть".
  
  "Я не сбавляю скорость. Эти старые дороги - единственное место, где я могу по-настоящему завести двигатель ".
  
  "Это здесь", - настаиваю я, все еще глядя в темноту. "Я покажу тебе достопримечательности, когда мы вернемся домой. Об этом много страниц. Там тоже есть фотографии. Я видел этот дом несколько раз, когда мы проезжали мимо, когда я был ребенком. Тех трех женщин какой-то парень держал в плену в подвале. "
  
  "Звучит хреново", - отвечает Эд.
  
  "Там, наверху!" Говорю я, заметив поворот направо. "Теперь я вспомнил! Это было прямо на том углу! Просто притормози на две секунды, Эд! Пожалуйста! Клянусь Богом, дом прямо здесь!"
  
  Вздохнув, он немного притормаживает. Однако, когда мы приближаемся к повороту, я вижу, что дома больше нет. Весь район в точности такой, каким я его помню, за исключением того, что дом на Уиллоу-роуд, тот самый, о котором писали в новостях, исчез.
  
  "Видишь?" Говорит Эд. "Дома нет".
  
  "Это было здесь", - говорю я, - "и ..." Внезапно я замечаю что-то за деревьями; прямо на том месте, где раньше был дом, стоит человек. Она как будто смотрит на поля подсолнухов. Когда мы проезжаем мимо, я встречаюсь взглядом с женщиной, но у нее странный, печальный взгляд, и она широко открывает рот. Прежде чем я успеваю что-либо сказать, мы зашли слишком далеко, и я больше не могу ее видеть, но, клянусь, она была совсем рядом.
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Эдвард.
  
  "Ты видел ее?" Я отвечаю.
  
  "Кто?"
  
  "Женщина!"
  
  Он смеется. "Я не смотрел. Там ничего нет. Я уверен, что когда-то это было, но, очевидно, это давно прошло. Перестань так нервничать!"
  
  Поворачиваясь, я смотрю в заднее окно, но все, что я вижу, - это темную дорогу, уходящую вдаль. Хотя я знаю, что я видел. Там, где раньше был дом, была женщина. На вид ей было за тридцать, и она смотрела прямо на меня. Какая-то часть меня хочет, чтобы Эд остановил машину, чтобы мы могли вернуться и посмотреть, не нужна ли ей помощь. Что-то в ней, однако, заставляло меня чувствовать себя неловко. Оборачиваясь, чтобы посмотреть на дорогу впереди, я замолкаю. Я больше не хочу приглашать Эда пойти со мной посмотреть, где находится дом или где он раньше был. Я просто хочу выбраться отсюда. Однако, пока мы продолжаем ехать, я не могу перестать думать о выражении лица той женщины и не могу перестать представлять тихий голос, взывающий о помощи.
  
  Ночная девушка
  
  Книга 1:
  
  Первая смена
  
  Пролог
  
  
  
  "Не здесь ли умерла та женщина?" Спрашиваю я, глядя через забрызганное дождем окно, как мой отец паркует машину. Уже поздняя ночь, и Дом престарелых в Крествью выглядит достаточно мрачно во время шквала, лишь несколько огней мерцают в темноте. Я столько раз проходил мимо этого места и едва его замечал; теперь, каким-то образом, оно стало моим пунктом назначения, и я действительно не хочу здесь находиться.
  
  "Это было шесть месяцев назад", - говорит мой отец усталым голосом.
  
  "Но все же, - говорю я, поворачиваясь к нему, - это нехорошо, не так ли? Я имею в виду, это заставляет задуматься, что же там на самом деле происходит, если какая-то женщина может вот так просто умереть. Они вообще думают о безопасности своего персонала?"
  
  Он смотрит на меня, явно не впечатленный.
  
  "Я имею в виду, что, очевидно, есть вопросительный знак над безопасностью ..."
  
  "Хорошая попытка", - говорит он, заставляя себя улыбнуться. "Если отбросить единичные инциденты, с Crestview все в порядке. Как ты думаешь, отправил бы я своего единственного ребенка работать туда на лето, если бы знал, что по коридорам бродит убийца с топором?"
  
  "Это был убийца с топором?" Говорю я, сжимая свой рюкзак и глядя на него широко раскрытыми глазами.
  
  "Нет!" - отвечает он, наклоняясь и открывая дверь рядом со мной. "Это был не убийца с топором, как ты хорошо знаешь". Он вздыхает, глядя на часы на приборной панели; сейчас 9:51 вечера, всего за две минуты до начала моей первой смены. "Джульет, я действительно думаю, что тебе пора идти. Вы же не хотите опаздывать. Вы должны произвести хорошее первое впечатление, чтобы они могли сказать, что вы надежный человек. Если вы им не понравитесь, они не захотят вас задерживать. "
  
  "Я не хочу, чтобы они меня держали", - говорю я.
  
  "Давай, - устало отвечает он, - пора идти".
  
  "Мне не понадобится девять минут, чтобы добраться до двери", - замечаю я.
  
  "Лучше прийти раньше, чем опоздать", - говорит он, отстегивая мой ремень безопасности и легонько толкая мою руку. "Мы уже говорили об этом, Джульет. Я ни за что не позволю тебе сидеть все лето, бездельничая и тратя все свое время на общение с людьми в Интернете. В семье Коллиеров все устроено по-другому, ясно? Теперь ты взрослый, и ты собираешься работать и зарабатывать деньги, и ты собираешься откладывать большую часть этих денег к поступлению в колледж через несколько месяцев. Лень - это не выход."
  
  "Я могу найти другую работу", - указываю я, когда часы показывают 9:54 вечера. "Ту, где мне не придется вести ночной образ жизни".
  
  "Я дал тебе две недели, чтобы ты нашел свою собственную работу, - отвечает он, - и ты ничего не добился".
  
  "Я получил ту работу в торговом центре", - напоминаю я ему.
  
  "И как долго это продолжалось?"
  
  Я делаю глубокий вдох. - Двадцать семь минут, - говорю я, - но это была не моя вина. Они не давали мне никакой подготовки, и они...
  
  "Неважно", - перебивает меня отец. "Пришло время заняться настоящей работой. Поверь мне, это пойдет тебе на пользу. Большинство детей начинают работать задолго до своего восемнадцатилетия. Это моя вина, что я давал тебе слишком много поблажек. Ты понятия не имеешь, насколько привилегированным ты был до сих пор, но порция работы в реальном мире поможет тебе исправиться. А теперь двигайся. Ты же не захочешь опаздывать в свой первый рабочий день. А пока, если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. "
  
  "Отлично", - говорю я, вылезая из машины и перекидывая рюкзак через плечо. Пока вокруг льет дождь, я поворачиваюсь к нему лицом. "Спокойной ночи", - говорю я кисло. "Спи спокойно в своей большой, удобной кровати, пока твоя дочь вкалывает в доме престарелых за минимальную зарплату".
  
  "Я заеду за тобой в 8 утра", - говорит он, закрывая дверь. Я отступаю назад и смотрю, как отъезжает машина, а затем поворачиваюсь и спешу по подъездной дорожке, ведущей к главному входу в Крествью. Я никогда не осознавал, насколько это большое место, но теперь я вижу, что там есть затемненные секции, ведущие в обоих направлениях. Подойдя к двери, я обнаруживаю, что она заперта, поэтому я звоню в колокольчик и жду, укрывшись под небольшим навесом. Бросив взгляд на соседнее окно, я вглядываюсь в темноту и внезапно понимаю, что там есть человек, наблюдающий за мной. Дрожь пробегает у меня по спине, но мгновение спустя я слышу, как поворачивается ключ в замке, и, оборачиваясь, вижу лысого мужчину средних лет, открывающего дверь.
  
  "Джульетта Коллиер?" говорит он без особого энтузиазма, когда смотрит на часы. "Как раз вовремя. Заходи".
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Прошу прощения, я отойду всего на минутку", - говорит мужчина, снова запирая за нами дверь, - "но это ваш первый урок". Он отодвигает второй замок. "Всегда закрывайте наружные двери и окна. Некоторые жители могут быть немного взбалмошными, и если кто-то из них уйдет, у нас могут возникнуть огромные проблемы, особенно в такую плохую погоду. " Он защелкивает третий и последний замок, прежде чем повернуться ко мне. - Ты знаешь, в чем заключается наша основная работа здесь, в Крествью?
  
  "Заботитесь о людях?" - Что? - спрашиваю я неуверенно.
  
  "Избегаем судебных процессов", - категорично говорит он. "Судебные иски от семей, которые ведут тяжбы. Если бы кто-то из жильцов вышел на улицу в такой шторм, как этот, на нас могли бы подать в суд на миллионы". Он делает паузу на мгновение, позволяя своим словам осмыслиться, прежде чем протянуть руку. "Кстати, меня зовут Чарльз Тейлор. Мы говорили по телефону. Я менеджер Crestview".
  
  "Привет", - говорю я, заставляя себя улыбнуться и пожимая его холодную, липкую руку. "Джульет Кольер".
  
  "Приятно познакомиться, Джульетта", - продолжает он. "Присаживайся, я подойду к тебе через минуту. Мне нужно закончить с парой бумаг". С этими словами он поворачивается и направляется в ближайший офис, оставляя меня бродить по тому, что оказывается приемной с высоким потолком и множеством диванов, расставленных вокруг небольшого журнального столика. Первое, что я замечаю в этом месте, это то, насколько здесь тепло, но я думаю, это потому, что пожилые люди легко мерзнут; второе, что я замечаю, это три темных коридора, разбегающихся в разных направлениях, которые, как я предполагаю, должны быть тремя из четырех палат. Я полагаю, что свет приглушен, так как уже поздно и старики уже в постелях, но, когда я сажусь на один из диванов, я не могу избавиться от чувства, что меня немного смущает тишина этого места.
  
  После нескольких минут осмотра комнаты я беру журнал с журнального столика и начинаю листать страницы. Это все о растениях, о которых, я думаю, людям нравится читать в таком месте, как это. Заметив растение рядом с диваном, я протягиваю руку и ощупываю листья, обнаруживая, что оно сделано из пластика. Старики, вероятно, даже не замечают этого; я полагаю, они не самые наблюдательные типы. Откладывая журнал, я бросаю взгляд вдоль одного из темных коридоров и внезапно понимаю, что в дальнем конце кто-то стоит в темноте и смотрит в мою сторону. Я не могу разглядеть его или ее черты, и я предполагаю, что это просто один из местных жителей. Тем не менее, это кажется немного жутковатым.
  
  "Привет", - говорю я, кротко маша рукой.
  
  "Ладно, Джульетта", - говорит Чарльз, выходя из своего кабинета. "Давай найдем твою коллегу на ночь, чтобы она вкратце рассказала тебе о твоих обязанностях". Он уводит меня из приемной по одному из коридоров. "Мне нужно уходить через пять минут", - объясняет он, явно торопясь, - "но Лиззи отличный работник, она введет вас в курс дела". Мы доходим до перекрестка в коридоре, и Чарльз смотрит налево и направо, прежде чем вздохнуть и достать телефон из кармана. "Минутку", - бормочет он, набирая номер. Через мгновение он убирает телефон. "Я думаю, она занята с пациентом", - говорит он. "Пойдем, я покажу тебе комнату отдыха".
  
  Он ведет меня в маленькую теплую комнату с несколькими расставленными стульями, все они обращены к телевизору в углу. Пока что это место немного дезориентирует. Все длинные, тускло освещенные коридоры кажутся одинаковыми, и мне уже кажется, что я заблудился в каком-то теплом пластиковом лабиринте.
  
  "Это комната отдыха зеленого отделения", - объясняет Чарльз. "В каждом отделении есть такая комната, чтобы обитатели могли собираться и общаться. Важно, чтобы они просто не сидели в своих спальнях и не чахли, понимаешь? Нам нужно поддерживать активность их сознания, иначе они могут впасть в летаргию, а оттуда их ждет короткое путешествие в могилу. В любом случае, я думаю, что Лиззи может быть в красной палате, так что давайте пойдем и найдем ее. "
  
  Когда мы спешим по другому коридору, я вижу сбоку двойные двери с большим висячим замком на ручках и какой-то лентой посередине. Я останавливаюсь на мгновение и смотрю в маленькое окошко, видя ярко освещенный, но пустынный коридор; он выглядит точно так же, как и остальные коридоры, за исключением того, что свет горит на полную мощность, а висячий замок на двери наводит на мысль, что кто-то действительно не хочет, чтобы туда кто-то входил. Я легонько дергаю дверь, но она надежно заперта.
  
  "Эта палата не используется", - говорит Чарльз, обнимая меня за плечи и уводя прочь. "Пойдем, мы должны найти Лиззи, я должен был уже уйти".
  
  Поправляя рюкзак, я следую за ним в красную палату, которая оказывается такой же темной и пустой, как зеленая палата.
  
  "Ха", - говорит Чарльз, пытаясь снова дозвониться Лиззи, но по-прежнему безуспешно. "Такое иногда случается, Джульет. Ночная смена, как правило, проходит без происшествий, но иногда случается что-то, что требует вашего внимания. Лиззи, вероятно, помогает одному из наших ординаторов. Однако важно убедиться, что ты отвечаешь на звонки, если это вообще возможно. По мере того, как ночь продолжается, тебе нужно прилагать усилия, чтобы оставаться на связи со своим коллегой ". Он вздыхает. "Ладно, мы явно не сможем найти Лиззи до моего отъезда, так что позволь мне найти тебе какое-нибудь занятие".
  
  "Конечно", - говорю я себе под нос, уже чувствуя себя подавленной.
  
  "Осмотри эту комнату отдыха", - продолжает он, снова посмотрев на часы. "Если найдешь что-нибудь, что нуждается в чистке, протри это". Он открывает небольшой шкафчик, чтобы достать набор чистящих средств. "Я действительно не знаю, что здесь, но я уверен, что ты что-нибудь найдешь. Просто убедись, что ты не упустил ничего, о что кто-то мог бы споткнуться, хорошо? Я обещаю тебе, Лиззи очень скоро закончит и перейдет к твоим обязанностям вместе с тобой, но основы довольно просты. Вы здесь для того, чтобы поддержать квалифицированного медицинского работника, который находится на дежурстве, но самое главное, вы помните, что сами вы не прошли никакой подготовки и поэтому не можете оказывать непосредственную медицинскую помощь. Вы всего лишь ассистент. Девушка на ночь. Еще раз, нам грозит крупный судебный процесс, если неподготовленный работник попытается выполнять медицинские обязанности, поэтому, если у вас возникнут какие-либо сомнения, всегда спрашивайте Лиззи, хорошо? "
  
  "Полностью", - говорю я, начиная чувствовать, что это место - своего рода ночная операция. Думаю, я просто собачий отряд, нанятый для переноски вещей и уборки за жильцами.
  
  "Есть несколько форм, которые вы должны подписать, - продолжает он, - но Лиззи может попросить вас сделать это в офисе, прежде чем вы уйдете. Ладно, мне пора, но просто побудь здесь несколько минут, а я прослежу, чтобы Лиззи пришла. Не волнуйся, она один из самых милых людей, которых ты когда-либо надеялся встретить. С тобой все будет в порядке. Снова посмотрев на часы, он спешит к двери. "Просто усердно работай и руководствуйся своим здравым смыслом, Джульетта, и у тебя не будет проблем. Добро пожаловать в команду!" С этими словами он убегает по коридору, а я на мгновение остаюсь одна, просто слушая его удаляющиеся шаги. Через мгновение я слышу, как он разговаривает с кем-то по телефону; похоже, он говорит кому-то, что опоздает на встречу в ресторане.
  
  "Хорошо", - тихо говорю я себе, поворачиваясь, чтобы оглядеть слабо освещенную комнату. Вокруг меня нет ничего, кроме тишины и пустоты. Это как будто меня бросили посреди большого здания и просто оставили заниматься любой работой, которую я смогу найти, а это не совсем то, как я ожидал начать свою первую смену здесь, в Crestview. Подойдя к шкафу, я достаю тряпку для вытирания пыли и баллончик с лаком-спреем и думаю, что с таким же успехом могла бы провести небольшую чистку. Если эта Лиззи в конце концов появится, я могу выглядеть занятой, когда она приедет. Я кладу свой рюкзак на ближайший стул, включаю свет, чтобы видеть, что делаю, и начинаю водить тряпкой по крышке телевизора. Помещение покрыто толстым слоем пыли, так что, я думаю, здесь давно никто не убирался.
  
  Я неохотно начинаю наводить в комнате надлежащую чистоту, время от времени поглядывая, нет ли там каких-либо признаков Лиззи. Проходит час, а я все еще убираюсь, и я по-прежнему одна. Внезапно, однако, я слышу шаркающий звук в одном из ближайших коридоров; замерев на мгновение, я слышу его снова и понимаю, что поблизости определенно кто-то есть. Когда шаркающий шум продолжается, я понимаю, что это звучит так, как будто кто-то из жильцов встал с постели. Решив, что мне следует пойти посмотреть, я быстро убираю чистящие средства и спешу по коридору. Конечно же, когда я добираюсь до следующего перекрестка, я замечаю вдалеке сгорбленную фигуру, исчезающую за следующим углом.
  
  "Эй!" - кричу я, делая шаг вперед. Словно испугавшись, фигура быстро исчезает из поля зрения. "Эй!" Повторяю я, подбегая. Однако, к моему удивлению, я обнаруживаю, что в следующем коридоре никого нет. Я предполагал, что все старики в этом заведении будут медлительными и неуклюжими, но этот определенно кажется немного более бодрым.
  
  "Ты, должно быть, новая ночная девушка", - произносит голос прямо у меня за спиной.
  
  Обернувшись, я замечаю улыбающуюся мне высокую блондинку. На ней светло-голубая униформа медсестры, и на вид ей лет тридцать-сорок.
  
  "Я Джульетта", - говорю я, мое сердце бешено колотится.
  
  "Я знаю", - отвечает она, улыбаясь. "Чарльз сказал мне, что ты будешь где-то здесь. Извини, что я так долго добиралась до тебя, но я была в синем отделении. Один из пациентов упал, и поднять его было сущим адом. С тобой все в порядке?"
  
  "Да", - говорю я, оглядываясь вдоль коридора. "Мне показалось, что я здесь кого-то видел. Я собирался пойти посмотреть, не заблудились ли они, но они двигались слишком быстро".
  
  "Вероятно, это была просто игра света", - говорит она. "Никто из наших жильцов не может передвигаться быстрее черепахи".
  
  "Ха", - говорю я, убежденный, что увидел реального человека в темноте. "Клянусь, это был..."
  
  "Пойдем", - отвечает она, кладет руку мне на плечо и ведет обратно в комнату отдыха. "Дай угадаю. Чарльз почти ничего не сказал тебе о том, что ты должен здесь делать, не так ли? Он отпустил вас практически без инструкций и ожидал, что вы по ходу дела справитесь со своими обязанностями "
  
  "Да", - говорю я. "Я немного прибрался".
  
  "Типичный Чарльз", - говорит она, снова улыбаясь. У нее счастливое, дружелюбное лицо, которое уже начало меня успокаивать. "Этот парень всегда куда-то спешит. У него никогда не хватает времени ничего сделать как следует. Я думаю, он просто уложил тебя и сказал подождать меня. "
  
  "Да".
  
  "Он мог бы, по крайней мере, убедиться, что ты немного потренировался, прежде чем начать", - добавляет она, когда мы заходим в комнату, и смотрит на верхнюю часть телевизора. "Вау, ты действительно убирался, не так ли?"
  
  "Да", - говорю я. "Я думаю, он пытался позвонить тебе, чтобы сообщить, что я здесь, но ты не брала трубку".
  
  "Он сделал?" Она достает телефон из кармана. "Наверное. У тебя есть с собой телефон?"
  
  Мы быстро меняемся номерами, прежде чем Лиззи показывает мне комнату отдыха. Она объясняет, что в Крествью есть три палаты, и все они идентичны, поэтому, как только я узнаю одну из них, я узнаю и остальные. Она говорит мне, что моя работа в основном заключается в том, чтобы быть ее ассистентом и помогать ей во всем, что необходимо сделать. Всего здесь двенадцать ординаторов, по четыре в каждой палате, и днем об их нуждах заботится команда медсестер и носильщиков; однако ночью из-за сокращения бюджета дежурит только одна медсестра, обслуживающая все отделение, и в помощь ей нанимается "ночная девушка". Моим приоритетом должно быть прислушиваться к любым признакам того, что кто-то из пациентов проснулся; как объясняет Лиззи, иногда один из них просыпается и уходит прогуляться, и наша основная работа - просто помочь им вернуться в палату.
  
  "Вы будете удивлены некоторыми из них", - говорит она. "Вы можете подумать, что старики скучные, но эти люди - настоящая компания персонажей. Все они прожили такую насыщенную жизнь, и только потому, что они старые, это не значит, что они утратили свою индивидуальность. "
  
  Я улыбаюсь, на самом деле не зная, что сказать.
  
  "Ты нервничаешь", - продолжает она. "Это нормально. Нервничать полезно, это значит, что ты серьезно относишься к работе. Просто не забывай действовать медленно и не бойся задавать вопросы, если ты в чем-то не уверен. "
  
  "Хорошо", - говорю я.
  
  "Есть еще миссис Браун", - объясняет Лиззи, пока мы идем по одному из коридоров. "Раньше она была одним из наших самых интересных жильцов, но около двух месяцев назад ее состояние начало ухудшаться. К сожалению, она очень близка к смерти. Часть моей работы - иметь дело с подобными вещами. В первый раз тяжело, но ты привыкаешь. Как ты думаешь, Джульет, сможешь ли ты находиться рядом с людьми, когда они находятся на такой стадии?"
  
  "Конечно", - говорю я, хотя, честно говоря, мне немного страшно от мысли увидеть, как кто-то умирает. Я видел кого-то, когда он был близок к смерти, но я никогда не видел сам момент.
  
  "Не волнуйся", - отвечает она с улыбкой. "Это дает тебе новую перспективу".
  
  "Что там с другой палатой?" - Что случилось? - спрашиваю я, останавливаясь, когда мы проходим мимо запечатанной двери, ведущей в заброшенную палату.
  
  "Мы не пользуемся этой частью здания", - говорит она. "Пойдем, я покажу тебе офис".
  
  "Почему ты им не пользуешься?" Я спрашиваю.
  
  "По разным причинам", - говорит она, кажется, немного уклончиво.
  "Это там умерла девушка?" Спрашиваю я, выглядывая в окно.
  
  "Думаю, да", - говорит Лиззи, нежно беря меня за руку и уводя прочь. Она явно не хочет говорить об этом, и я не могу сказать, что виню ее. "Чарльз оставил тебе на подпись несколько бланков". Пока мы идем, она бросает на меня взгляды. "Я знаю, кажется, что нужно многое осознать, но ты привыкнешь к этому. Мой первый день был сумасшедшим, но я быстро освоился. Самое важное, что нужно делать, - это просто следовать своей голове. Будьте логичны и учитывайте потребности жителей. Только потому, что они старые, не думайте, что они тупые, и никогда не забывайте, что у всех у них есть чувства. Большинство из них разочарованы, потому что у них все еще довольно острый ум, но их тела начинают разваливаться. Не знаю, часто ли вы общались со стариками, но это может открыть вам глаза. Когда им переваливает за восемьдесят-девяносто, многие из них начинают испытывать очень серьезные трудности, вещи, которые редко обсуждаются публично. Неловкие вещи. Унизительные вещи. Наше общество склонно упускать подобные вещи из виду. На это бывает грустно смотреть. "
  
  "Я сделаю все, что в моих силах", - говорю я.
  
  "Относитесь к ним так же, как вы относились бы к любому другому", - продолжает она. "В то же время помните, что иногда они могут быть коварными. Не все пожилые люди милые".
  
  "Я знаю", - говорю я, когда мы подходим к стойке регистрации. "Моя бабушка в Коннектикуте - сука". Я сразу же жалею, что сказала это; По выражению глаз Лиззи я могу сказать, что она не одобряет. - Я не это имела в виду, - быстро добавляю я. "Я имею в виду, с ней сложно, но я не имел в виду, что она стерва. Она просто..."
  
  "Расслабься", - отвечает она, ведя меня в офис. "Некоторые люди такие стервы. Просто постарайся не использовать подобные выражения на работе. Это не всегда нравится местным жителям. По большей части они немного старомодны. Даже такое слово, как "черт", может вывести некоторых из себя. Они просто родились в другую эпоху, но об этом стоит помнить ".
  
  "Прости".
  
  Она улыбается, ища бумаги на столе. "Я думаю, он забыл их оставить", - говорит она через мгновение. "Одна вещь, которую вам нужно будет узнать о Чарльзе Тейлоре, это то, что он самый неорганизованный менеджер в мировой истории. Когда он говорит, что что-то сделал, это обычно означает, что он планирует это сделать или думает, что может сделать это в какой-то момент в ближайшие несколько дней. Это очень редко означает, что он действительно сделал это ".
  
  Я неловко улыбаюсь, чувствуя, что все еще не совсем понимаю всю полноту своей роли. Я полагаю, что лучше всего просто следовать за Лиззи и позволить ей показывать мне, что делать.
  
  "Уже почти полночь", - продолжает Лиззи, - "так что нам придется быстро проверить защиту. Я собираюсь бросить тебя в самый дальний конец, хорошо? Идите и обойдите красную палату и убедитесь, что никто не встал. Если все двери закрыты, это хороший знак. Зайдите в каждую из комнат, очень осторожно откройте их и убедитесь, что с каждым жильцом все в порядке. Вы должны убедиться, что слышите их дыхание или видите, как поднимаются и опускаются простыни. Не беспокойся о том, чтобы их разбудить, большинство из них крепко спят. У тебя есть мой номер, так что просто позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Если возникнут какие-либо проблемы, не пытайтесь разобраться в них самостоятельно. Позвоните мне. Понятно?"
  
  Я мгновение смотрю на нее. - Одна?
  
  "Сама по себе", - говорит она, улыбаясь. "На самом деле это не так уж и важно, Джульет. Ты кажешься довольно смышленой и в ударе. Просто обязательно спроси, если у тебя вообще есть какие-то сомнения, хорошо?"
  
  "Да", - говорю я, хотя мне действительно не нравится идея делать это одному. "Я не знаю, - добавляю я, - может быть, если бы ты пошел со мной в первый раз, на случай, если я пойму что-то не так..."
  
  Она качает головой. "С тобой все будет в порядке".
  
  "Конечно", - говорю я, чувствуя абсолютный ужас при мысли о том, чтобы идти в комнаты ординаторов одной, но понимая, что я не должна показывать свой страх. "Хорошо".
  
  "Отлично", - продолжает она, выводя меня из кабинета в коридор, ведущий в красную палату. "Удачи. Ты отлично справишься. Я буду в зеленом и синем отделениях, занимаясь практически тем же, что и вы, так что не стесняйтесь позвонить мне, если вам что-нибудь понадобится ". С этими словами она похлопывает меня по спине и уходит, оставляя меня стоять в одиночестве и вглядываться в темноту. Через мгновение я поворачиваюсь, чтобы спросить ее, может быть, она передумает и пойдет со мной, но, к своему удивлению, обнаруживаю, что она уже исчезла в одном из других коридоров.
  
  "Отлично", - бормочу я, делая свои первые робкие шаги в сторону красной палаты. Я чувствую себя совершенно неподготовленным к такого рода вещам, и это немного похоже на то, что меня только что бросили в мою первую смену без всякой подготовки вообще. Я ожидал, что премьера будет немного более мягкой, с менее сложной кривой обучения. Дойдя до первой двери, я делаю глубокий вдох и говорю себе, что это всего лишь работа, и нет причин, по которым я не могу добиться успеха. Я кладу руку на дверную ручку, но мне требуется мгновение, чтобы собраться с духом и действительно войти внутрь. "Хорошо", - шепчу я себе под нос, прежде чем, наконец, открываю дверь и вглядываюсь в темноту.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "У тебя пятно", - говорит мой отец, опускаясь на колени и рассматривая пятно кетчупа, которое упало на мое платье во время обеда. Я надеялась, что он не заметит, но теперь он, кажется, разозлился. Схватив салфетку со стола, он плюет на палец и начинает пытаться смыть кетчуп. То, что мое платье белое, не помогает.
  
  "Извините", - говорю я, оглядываясь на официантку за стойкой. Она улыбается, когда замечает меня, но затем возвращается к чистке кофеварки.
  
  "Все в порядке", - говорит мой отец, явно нервничая, - "но ты хочешь сегодня выглядеть для мамы как можно лучше, не так ли? Она почти две недели ждала встречи с тобой, и я рассказал ей все о твоем новом платье. Он заканчивает вытирать пятно. "Вот. Большая часть его исчезла. Ты гордишься своим новым платьем, не так ли?"
  
  Я киваю. На самом деле меня не очень волнует новое платье, но мой отец хочет, чтобы мне было не все равно, поэтому я прилагаю усилия.
  
  "Нам пора", - говорит он, взглянув на часы. "Джульет, ты можешь подождать здесь, пока я схожу в туалет?"
  
  Я снова киваю.
  
  "Не уходи", - продолжает он. "Не разговаривай с незнакомцами. Ничего не делай. Просто стой здесь и жди меня, хорошо? Я буду максимум через две минуты". Он поворачивается и спешит в туалет, оставляя меня стоять у нашей кабинки.
  
  "Ты собираешься куда-нибудь в хорошее место, дорогая?" - спрашивает официантка, улыбаясь.
  
  Я смотрю на нее.
  
  "Ты вся нарядная", - добавляет она. "Жаль, что у меня не было такого красивого платьица, когда я была моложе. Оно новое?"
  
  Я пристально смотрю на нее. Она незнакомка, но я почти уверен, что с ней можно разговаривать. В конце концов, она не мужчина. Тем не менее, мне всегда говорили не разговаривать с людьми, которых я не знаю, и я действительно не хочу попасть в беду. Не сегодня, конечно.
  
  - Я еду в больницу, - говорю я в конце концов.
  
  "О", - отвечает официантка, и я вижу тень сомнения в ее глазах. Внезапно она не знает, что сказать. Забавно видеть, как я выбил ее из колеи.
  
  "Это не для меня", - продолжаю я. "Это для моей мамы. Она там живет".
  
  "Правда?" - отвечает она. "Что ж, я надеюсь, ей не придется жить там долго".
  
  "Я не думаю, что она согласится", - говорю я.
  
  "Это хорошо". С этими словами она отворачивается и начинает вытирать стойку. Думаю, она больше не хочет со мной разговаривать, и это нормально.
  
  Бросив взгляд на дверь туалета, я вижу, что там по-прежнему нет никаких признаков присутствия моего отца. Я поворачиваюсь к столу, беру бутылочку кетчупа, выдавливаю немного на палец и аккуратно добавляю маленькую красную точку на плечо своего платья. Вытирая остатки кетчупа с пальца, я улыбаюсь, глядя на точку. Он маленький, не больше пенни, но мой отец обязательно в конце концов это заметит, и тогда у него снова будет то забавное настроение, когда он явно злится, но не хочет злиться на меня. Иногда забавно выводить моего отца из себя, особенно в такой день, как сегодня.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  В комнате так темно, что проходит мгновение, прежде чем я могу различить очертания кровати. Когда мои глаза привыкают к полумраку, я, наконец, вижу, что под простынями есть человек, но я не слышу никакого храпа. Я делаю робкий шаг в комнату, но человек по-прежнему кажется совершенно неподвижным и безмолвным. Мне просто повезло наткнуться на мертвого жильца в первую же ночь. Подкрадываясь ближе, я отчаянно высматриваю любые признаки того, что простыни поднимаются и опускаются. Клянусь Богом, если этот человек окажется мертвым, я увольняюсь.
  
  Внезапно фигура на кровати шмыгает носом и переворачивается, а затем открывает глаза и смотрит прямо на меня.
  
  "Извини", - говорю я, делая шаг назад. "Я просто..." Мое сердце бешено колотится, и я понятия не имею, что ему сказать. "Просто возвращайся ко сну. Все в порядке. Я просто проверял, как ты, чтобы убедиться, что ты жив." Как только я выхожу в коридор, закрываю дверь и стою совершенно неподвижно, прислушиваясь к любым признакам того, что мужчина, возможно, встает с постели. Через мгновение я поворачиваю ручку и снова открываю дверь; я сразу вижу, что мужчина в кровати все еще смотрит на меня.
  
  "Извини", - говорю я снова, быстро захлопывая дверь. "Черт!" Решив, что лучше всего было бы просто оставить его в покое, я иду к следующей двери. К счастью, на этот раз я слышу храп, как только переступаю порог комнаты, поэтому отступаю и иду по коридору, пока не достигаю другой двери. Как раз когда я собираюсь проверить третьего жильца, я бросаю взгляд на последнюю дверь и понимаю, что она уже слегка приоткрыта. Поспешив, я заглядываю в комнату и сразу вижу, что кровать пуста.
  
  "Отлично", - бормочу я себе под нос. "Ходячий".
  
  Я поворачиваюсь и иду по коридору, полный решимости найти пропавшего жильца. Я имею в виду, что всем этим людям за семьдесят или старше, так что я действительно не понимаю, как кого-то из них может быть слишком сложно выследить. Он же не может вылезти через окно или даже ходить очень быстро. Наверняка это самая легкая часть работы, верно? Однако, когда я добираюсь до следующего перекрестка и понимаю, что никаких признаков его или ее нет, я достаю из кармана телефон и набираю номер Лиззи.
  
  "Как дела?" спрашивает она, ее голос немного искажен прерывистой связью.
  
  "Одна из комнат пуста", - говорю я. "Комната 109. Дверь была открыта, когда я пришел сюда, и там никого нет".
  
  "Комната 109 мистера Дженкинса", - отвечает Лиззи. "Ты проверил, теплая ли постель?"
  
  "Э-э, нет", - отвечаю я, спешу обратно в комнату и на мгновение кладу руку на простыни. "Вроде того", - отвечаю я.
  
  "Значит, он не слишком долго отсутствовал", - говорит Лиззи. "Мистер Дженкинс - один из самых активных жителей. Он имеет тенденцию довольно часто уходить, но он будет где-то в здании. Если все остальные в отделении спят, вам придется пойти и походить по коридорам, пока вы его не найдете. Помните, он может быть где угодно. Некоторые жители немного сбиты с толку и принимают несколько странных решений. Проверьте шкафы, загляните за диваны в комнате отдыха, в общем, проверьте любое пространство, в котором может поместиться человек. Серьезно, не стоит недооценивать способность этих людей забредать в странные места. "
  
  "Хорошо", - говорю я. "Пойду посмотрю".
  
  "Но не волнуйся слишком сильно", - продолжает она. "Мистер Дженкинс - хороший парень. У тебя не будет с ним никаких проблем, как только ты его найдешь. Просто следи за его блуждающими руками. Иногда он становится немного резвым."
  
  Как только я убираю телефон, я начинаю бродить по коридорам, высматривая любой признак того, что мистер Дженкинс проходил этим путем. Я заглядываю в каждый шкаф и под каждый стол, и дважды проверяю комнату отдыха. Через полчаса я возвращаюсь в его комнату, на всякий случай, если он сам отправился спать, но его по-прежнему нет. Я начинаю проверять все наружные двери и окна, но не понимаю, как он мог выбраться из здания. Тем не менее, если этот парень где-то прячется, он делает чертовски хорошую работу. Я достаю свой мобильный телефон и ищу номер Лиззи, направляясь в коридор, откуда я начал.
  
  Однако, как только я собираюсь нажать кнопку вызова на своем телефоне, я вижу впереди дверь в заброшенную палату, и на этот раз она открыта. Если раньше на ручках был висячий замок, а по краям заклеена скотчем, то теперь дверь вскрыта. Я смотрю вперед, на пыльный, ярко освещенный коридор, и мне приходит в голову, что это действительно единственная часть здания, которую я еще не проверил. Взявшись за дверь, я смотрю на висячий замок и обнаруживаю, что, хотя он был открыт, нет никаких признаков ключа. Я думаю, может быть, кто-то забыл запереть его должным образом, и теперь мистер Дженкинс воспользовался возможностью отправиться в полуночную прогулку.
  
  "Мистер Дженкинс!" Я зову, высовываясь из дверного проема. Меня сразу поражает, насколько в заброшенной палате намного холоднее, чем в остальной части здания. Вверху гудит и мигает длинная электрическая лампочка. Честно говоря, мне не очень хочется бродить по куче пустынных коридоров, но в то же время кажется, что это наиболее вероятное место, где заблудился мистер Дженкинс. Я пытаюсь дозвониться Лиззи на свой телефон, но на этот раз она не отвечает. Решив, что мне лучше проявить инициативу, я выхожу в заброшенный коридор и сразу же чувствую, что что-то изменилось; как будто воздух здесь как-то по-другому, или энергетика этого места немного не такая, как обычно.
  
  "Мистер Дженкинс!" Я зову, отчаянно надеясь, что он прибежит ко мне, как только услышит дружелюбный голос. Я иду по коридору, и мне кажется, что я первый человек, зашедший в эту часть здания за долгое время. Добравшись до первого перекрестка, я оглядываюсь по сторонам и не вижу ничего, кроме еще одного ряда коридоров. Я действительно не понимаю, зачем мистеру Дженкинсу понадобилось спускаться сюда, особенно учитывая, что здесь так холодно по сравнению с теплицей в остальной части здания, но я предполагаю, что, возможно, некоторые из здешних старичков не совсем логичны. Я открываю ближайший шкаф, наполовину ожидая, что внутри окажется свернувшийся калачиком старик, но единственное, что я нахожу, - это маленький пушистый комочек, похожий на мумифицированную крысу.
  
  "Мистер Дженкинс!" Я зову еще раз, захлопывая дверцу шкафа, мой голос эхом разносится по пустынному коридору. Полагая, что он, возможно, напуган, я решаю попробовать другой подход. "Мистер Дженкинс, меня зовут Джульетта", - громко зову я. "Не нужно бояться, я просто ищу тебя, чтобы помочь тебе вернуться в постель!" Я направляюсь к следующей двери. "Здесь холодно! Ты не хочешь вернуться в свою спальню? Я открываю дверь и оказываюсь в пустой, заброшенной комнате. Очевидно, что в прошлом здесь жил кто-то из жильцов, но вся мебель была вывезена. "Давайте, мистер Дженкинс, - бормочу я себе под нос, - давайте просто убираться отсюда".
  
  Я подхожу к следующей двери, которая открывается, чтобы показать еще одну пустую комнату. Вздыхая, я иду дальше и проверяю все двери, но снова ничего не нахожу. Я нахожу старую комнату отдыха, пыльную и заброшенную, но там по-прежнему нет никаких признаков мистера Дженкинса, и я начинаю думать, что, возможно, он вообще сюда не заходил, а если и заходил, то, возможно, он ушел и вернулся в основную часть здания. Решив, что мне нужна помощь, я решаю снова попытаться дозвониться Лиззи, но ее телефон звонит и звонит, а она не берет трубку. Однако, как только я собираюсь прервать звонок, я понимаю, что слышу что-то поблизости. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть вдоль одного из коридоров; где-то в одной из других комнат я слышу, как звонит телефон.
  
  Я прерываю звонок на своем телефоне, и звонки прекращаются. Я повторно набираю номер Лиззи и слышу, как рядом снова звонит другой телефон. Чувствуя легкую дрожь от сложившейся ситуации, я осторожно иду по коридору, подбираясь все ближе и ближе к звенящему звуку. В конце концов я захожу в ярко освещенную, выложенную плиткой комнату, которая, похоже, была чем-то вроде ванной в этом отделении. С одной стороны комнаты есть несколько душевых кабинок, пара туалетных кабинок и несколько раковин, а в середине пола есть большой слив. Я переступаю порог, и звонок определенно доносится отсюда. Сначала я не могу определить точный источник, но в конце концов понимаю, что за решеткой на стене находится телефон. Чтобы снять крышку с решетки, не требуется особых усилий, и я осторожно извлекаю звонящий телефон.
  
  Когда я нажимаю зеленую кнопку, чтобы принять вызов, я на мгновение останавливаюсь, прежде чем заговорить в свой телефон.
  
  "Алло?" Говорю я, сразу же слыша свой голос, доносящийся с другого телефона.
  
  Я делаю глубокий вдох, пытаясь понять, почему телефон Лиззи был спрятан за решеткой в заброшенной части здания. Я поворачиваюсь и осматриваю ванную, но здесь нет никаких признаков присутствия кого-либо еще. Я пытаюсь убедить себя, что это просто какое-то странное совпадение, и что я совершил ошибку, но что-то в этой ситуации кажется неправильным. Я осторожно кладу телефон Лиззи обратно в щель за решеткой, прежде чем закрыть крышку и сделать шаг в сторону. На мгновение мне приходит в голову, что я должен просто вернуться в основную часть здания и поискать Лиззи, но я не могу отделаться от мысли, что, возможно, она где-то поблизости. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, и -
  
  "Черт!" Я кричу, когда понимаю, что позади меня стоит старик. Я отступаю назад, мое сердце бешено колотится, и проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что это, должно быть, неуловимый мистер Дженкинс. Он стоит в дверях, пристально глядя на меня. - Извини, - говорю я, пытаясь успокоиться, хотя мое сердце бешено колотится.
  
  Он ничего не говорит. Он просто смотрит на меня, как будто смотрит прямо сквозь меня. Я оглядываюсь через плечо, пытаясь понять, на что он смотрит.
  
  "Я пытался найти тебя", - говорю я, надеясь разговорить его. "Ты должен быть в постели. Разве ты не хочешь вернуться в свою комнату?" Я жду, когда он ответит, но он просто продолжает смотреть на меня. - Пойдем, - говорю я, подходя к нему и кладя руку ему на плечо. - Я отведу тебя обратно в твою комнату.
  
  "Кто ты?" внезапно спрашивает он, его голос звучит глубоко и сухо.
  
  "Меня зовут Джульетта", - отвечаю я, заставляя себя улыбнуться. "Я здесь, чтобы помочь тебе".
  
  "Они наняли новую девушку на ночь?" спрашивает он.
  
  "Да". Я замолкаю на мгновение. "Пойдем, давай отнесем тебя обратно в постель", - добавляю я, мягко потянув его за руку. "Ты замерзнешь, если останешься здесь. Что-то вроде пневмонии или что-то в этом роде."
  
  "Я знал, что они наймут нового", - говорит он, отказываясь сдвинуться с места. "Они просто приводят какую-то девчонку и натравливают ее на нас без всякой подготовки. Это неправильно".
  
  "Думаю, что нет, - говорю я, - но давай тебе ..."
  
  "Как тебя зовут?" спрашивает он, прерывая меня.
  
  "Джульетта", - отвечаю я.
  
  "Джульетта?" Он на мгновение замолкает. "Неплохое имя. Лучше, чем многие имена, которые люди дают своим детям в наши дни".
  
  "Спасибо, - говорю я, - но..."
  
  "Знаешь, это здесь все и произошло", - продолжает он, указывая на другой конец комнаты. "Прямо там".
  
  "Где что произошло?" Я спрашиваю.
  
  "Девушка, которая умерла", - отвечает он, хмуро глядя на меня. "Ты что, ничего не знаешь?"
  
  Я прослеживаю за его взглядом и понимаю, что он указывает на пол на противоположной стороне, за душевыми кабинами. "Да, - говорю я, - я имею в виду, я знаю, что здесь умерла медсестра, но я не знала, где это произошло". Я делаю глубокий вдох, не совсем уверенная, что сказать.
  
  "Это было прямо там", - говорит он, все еще указывая на стену. "Они нашли ее именно на этом месте. Прямо там". Он на мгновение замолкает, как будто погружен в свои мысли. "Но ты знаешь, кто на самом деле нашел ее? Правда? Это был я. Он шмыгает носом. "Раньше я был в этом отделении, пока его не закрыли. Все это произошло несколько месяцев назад, но я до сих пор помню это так, словно это было вчера. Была поздняя ночь, как и сейчас. Я услышал шум где-то поблизости, как будто кто-то сильно расстроился, и я встал с кровати, чтобы посмотреть, в чем дело. К тому времени, как я закончил, все было кончено ". Он смотрит в другой конец комнаты. "Знаешь, это неправильно".
  
  "Вы нашли тело?" Нерешительно спрашиваю я.
  
  Он кивает. "Она была симпатичной девушкой, - продолжает он, - но там было так много крови. Вы не представляете, сколько крови в человеке, пока не увидите, как она вытекает повсюду. Она была повсюду. Знаете, что хуже всего? Они даже не убрали все это как следует. Я тебе покажу." Внезапно он кидается вперед, неуверенно пошатываясь на негнущихся ногах, и я следую за ним, держа его за руку на случай, если он упадет. "Прямо здесь", - продолжает он, указывая на плитки. "Видишь? Прямо там. Ты видишь это?"
  
  Я приглядываюсь и вижу темное пятно на затирке между некоторыми плитками. - Это кровь? - Спрашиваю я.
  
  "Конечно, так и есть", - говорит он. "Они наняли внешнюю компанию, чтобы та приехала и навести порядок, но они не очень хорошо справились с работой, не так ли? Им следовало бы собрать все и выбросить, но они просто стерли все это, забрали свой гонорар и оставили маленькие кусочки ее в трещинах ".
  
  "Да, - говорю я, немного не находя слов, - Может быть, нам стоит начать".
  
  "Это неправильно", - продолжает мистер Дженкинс. "Они должны были как следует прибраться. Это неуважительно. Ты думаешь, это правильно?"
  
  "Нет", - говорю я, уставившись на пятно между плитками.
  
  "И знаешь, что еще хуже?" Он на мгновение замолкает. "После того, как они закончили уборку, они сложили все отходы в черные мешки и оставили их на заднем дворе на неделю. Я видел это каждый день и всегда знал, что это такое. Салфетки и полотенца пропитались ее кровью. "
  
  "Давай", - говорю я, все еще пытаясь уговорить его пойти со мной. "Стоять здесь на холоде и думать о плохих вещах не помогает, не так ли?" Как только слова слетают с моих губ, я понимаю, насколько глупой, должно быть, кажусь. Жаль, что я не могу придумать, что сказать осмысленного или сильного. "Я уверен, что это было очень грустно, - добавляю я, - но тебе нужно отдохнуть".
  
  "Когда я нашел ее", - продолжает он, сопротивляясь моей попытке увести его, - "Я пошел за помощью. Я знал, что было слишком поздно, но я подумал, что, может быть, был шанс. Сначала мне никто не поверил. Они думали, что я глупый старик, выдумывающий всякое. Один из них даже сказал мне, что у меня были воспоминания о войне. В конце концов я уговорил одну из медсестер пойти со мной, и, наконец, она поверила мне, когда увидела все это своими глазами ".
  
  "Кто это сделал?" Я спрашиваю.
  
  "Что ты имеешь в виду?" он отвечает, нахмурившись. "Не задавай глупых вопросов. Она сделала это сама".
  
  Я пристально смотрю на него. - Она...
  
  "Прямо здесь", - говорит он, прерывая меня. "В ней всегда было что-то немного не так. Что-то в ее глазах. Казалось, что она всегда была немного грустной, даже когда была счастлива. Я все еще никогда не думал ... Он на мгновение замолкает. "Это неправильно, когда кто-то так поступает. У нее была вся жизнь впереди, и она выбросила ее из головы."
  
  "Пошли", - говорю я, мягко ведя его к двери. "Тебе лучше вернуться в свою комнату".
  
  "Я кое-что повидал в своей жизни", - продолжает он, пока мы медленно уходим из комнаты, где умерла женщина. "Никогда не видел, чтобы из одного человека вытекло столько крови. И выражение ее лица было таким... Это будет преследовать меня до конца моих дней. Не то чтобы у меня осталось много дней, но ты понимаешь, что я имею в виду. Вся эта кровь, а она просто смотрела прямо перед собой, как будто ничего не случилось, как будто она испытывала облегчение от того, что все закончилось ".
  
  "Звучит ужасно", - говорю я, оглядываясь на пустую комнату, пока мы медленно идем по коридору. Вспоминая решетку и телефон, я чувствую, как по моему телу пробегает холодок. "Как ее звали?" Я спрашиваю.
  
  "Дженнифер", - отвечает он. "Дженнифер Матис".
  
  "Красивое имя", - говорю я, ведя мистера Дженкинса по коридору. Он кажется очень старым и хрупким, и я боюсь, что он может упасть и сломать кость.
  
  Остаток пути обратно в его комнату проходит медленно, но без происшествий. Я уводю разговор от ужасных событий, связанных с Дженнифер Матис, к мистеру Дженкинсу и его жизни до того, как он приехал в Крествью. Он рассказывает мне о своем времени во Вьетнаме и о ювелирном бизнесе, которым он занимался в Нью-Йорке, и он рассказывает о том, как был женат, пока его жена не умерла несколько лет назад, и он говорит, что его дети не часто навещают его, так как живут слишком далеко. К тому времени, когда мы наконец возвращаемся в его палату в красной палате, мне кажется, что я знаю всю историю его жизни. Взглянув на часы, я понимаю, что нам потребовался почти час, чтобы просто добраться сюда.
  
  "Так ты можешь пообещать мне, что на этот раз останешься в своей комнате?" Спрашиваю я, держа его за руку, пока он осторожно садится на край кровати.
  
  Он улыбается. "Ты хочешь остаться со мной? Согревай меня?"
  
  "Думаю, с тобой все будет в порядке", - отвечаю я, помогая ему забросить ноги на кровать. "Хочешь чего-нибудь, прежде чем я уйду? Стакан воды?"
  
  Он качает головой. "Я в порядке".
  
  Я мгновение смотрю на него, и он улыбается мне в ответ. - Ты совсем не устал? Я спрашиваю.
  
  "Черт возьми, нет", - отвечает он. "Как я могу устать? Все, что я делаю весь день, - это отдыхаю!"
  
  - Спокойной ночи, мистер Дженкинс, - говорю я, закрывая дверь. Как только я остаюсь одна в коридоре, я делаю глубокий вдох. Поворачиваюсь и иду обратно в комнату отдыха, я останавливаюсь на мгновение, чтобы закрыть дверь, ведущую в заброшенную палату. Я до сих пор не совсем понимаю, как Кеннету удалось открыть висячий замок, особенно после того, как мистер Тейлор продолжал говорить мне, как важно держать все двери и окна запертыми. Чувствуя вибрацию в кармане, я достаю телефон и вижу, что звонит Лиззи. Замирая на мгновение, я вспоминаю телефон, спрятанный за решеткой, и затем, наконец, принимаю вызов.
  
  "Эй, - говорю я, - я просто..."
  
  "Помоги мне ..." - хнычет она, и звучит это так, словно она плачет.
  
  "Что случилось?" Спрашиваю я, стараясь не паниковать. "Li-"
  
  "Помогите... Мне нужен ... кто-нибудь, чтобы..." Ее голос замолкает.
  
  "Где ты?" Кричу я, пробегая по коридору, прежде чем останавливаюсь и оглядываюсь на дверь в заброшенную палату. "Лиззи, - кричу я, - где ты?"
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Стоя у двери, я наблюдаю, как мой отец вполголоса разговаривает с доктором Мартиндейлом. Они определенно говорят о моей матери, и у них очень серьезные лица. Большую часть времени мне нравится доктор Мартиндейл, но, к сожалению, обычно именно ему приходится сообщать плохие новости, а, похоже, в последнее время плохих новостей стало очень много. Мой отец всегда скрывает от меня самое худшее, но я почти уверен, что знаю, что происходит. Однако сегодня что-то, кажется, изменилось. Когда мой отец разговаривает с доктором Мартиндейл, я вижу, что они оба грустнее, чем когда-либо, и на этот раз я не думаю, что они смогут что-то скрыть от меня.
  
  "Подойди и сядь", - в конце концов говорит мой отец, подходя ко мне и беря меня за руку, чтобы отвести к дивану.
  
  "Привет, Джульетта", - говорит доктор Мартиндейл, улыбаясь, поворачивается и уходит. Обычно он останавливается и разговаривает со мной минутку, но сегодня, похоже, хочет уйти как можно быстрее. В его глазах очень серьезный взгляд, и я не могу отделаться от мысли, что мой отец собирается сказать мне что-то, чего я не хочу слышать.
  
  "Мы можем сейчас зайти и навестить маму?" Спрашиваю я, садясь на диван.
  
  "Через минуту", - говорит мой отец, садясь рядом со мной. "Но прежде чем мы это сделаем, я хочу поговорить с тобой минутку, потому что..." Он на мгновение замолкает. Его глаза выглядят по-другому, как будто он может заплакать в любой момент. "Тебе придется быть очень сильной, Джульетта", - продолжает он в конце концов. "Тебе придется быть храброй, храбрее, чем должна быть девушка твоего возраста. Мне тоже придется быть храброй. И твоей маме ... ей придется быть храброй, но по-другому ". Он глубоко вздыхает и на мгновение, кажется, погружается в свои мысли.
  
  "Мы можем зайти и посмотреть на нее сейчас?" Я спрашиваю.
  
  "Через минуту", - отвечает он. "Джульет, помнишь, мы говорили о том, что лечение твоей мамы может пройти хорошо, а может и нет?" Что ж, лейкемия - очень неприятная болезнь, и она так просто не сдается, и требуется большая удача, чтобы победить ее. Иногда нам не везет, и, похоже, твоя мама не будет одной из счастливчиков. Он пристально смотрит на меня. "Ты понимаешь, что я тебе говорю, Джульет?"
  
  Я киваю. Это правда: я действительно понимаю, о чем он говорит. Он говорит, что она умрет, хотя на самом деле он еще не использовал слово "умереть". Наверное, он думает, что я слишком молода.
  
  "Очень, очень важно, чтобы вы знали, что она пыталась", - продолжает он. "Она очень, очень старалась победить эту штуку, но, как бы она ни старалась, она не смогла победить. Иногда людям просто не удается выздороветь, даже если они очень, очень хотят снова стать здоровыми. "
  
  "Она уже мертва?" Спрашиваю я, прерывая его. Иногда моему отцу требуется слишком много времени, чтобы перейти к сути.
  
  "Нет, - отвечает он, - нет... не прямо сейчас. Но ..." Он делает паузу, делая еще один глубокий вдох. "Что мы собираемся сделать, Джульетта, так это зайти и увидеть ее, и она будет очень слаба. Слабее, чем обычно. Она действительно хочет тебя видеть, и она будет так счастлива, что ты здесь, но, возможно, она не сможет хорошо выразить эту радость. Возможно, она мало разговаривает или много двигается, но она будет очень, очень рада тебя видеть, хорошо? И мы ненадолго, потому что ей нужно отдохнуть. Мы просто зайдем на пять минут и посмотрим на нее. Хорошо?"
  
  "Хорошо", - отвечаю я.
  
  "Хорошо", - говорит он, вставая и уводя меня от дивана в сторону маминой комнаты.
  
  "Папа", - говорю я, останавливаясь и дергая его за рукав. Он поворачивается ко мне. Я замолкаю на мгновение, а затем показываю на маленькое красное пятнышко кетчупа у себя на плече. "Я сделал это раньше. Специально". Когда он смотрит на меня с растерянным выражением лица, я не могу удержаться от улыбки.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Мчась по ярко освещенным коридорам заброшенной палаты, я быстро добегаю до ванной и останавливаюсь. На мгновение мой мозг не может переварить то, что я вижу, как будто я не могу заставить себя принять правду.
  
  "Помоги мне..." - шепчет Лиззи. Она лежит на полу, возле душа, и она вся в крови, часть которой растеклась по полу в большую лужу, которая медленно стекает в канализацию.
  
  "Черт", - говорю я, замерев от страха.
  
  "Помоги мне", - снова говорит она, едва в состоянии держать глаза открытыми.
  
  "Что..." Я замечаю на полу нож с размазанной по лезвию кровью. "Что случилось?"
  
  "Я..." Она смотрит на меня, и я понимаю, что она начинает терять сознание. "Там ... я..."
  
  "Подожди!" Говорю я, спешу и опускаюсь на колени на полу, мои колени пропитаны ее кровью. Я не знаю, что делать и с чего начать, а вокруг столько крови, что я не могу поверить, что она все еще жива. "Ты меня слышишь?" - Спрашиваю я, заставляя себя сохранять спокойствие. Я протягиваю руку и осторожно поворачиваю ее лицо так, чтобы она смотрела на меня, но ее глаза кажутся ошеломленными и усталыми, и я не уверен, что она действительно понимает, что я здесь. "Не засыпай", - говорю я. "Ты должен бодрствовать, или..."
  
  "Холодно", - шепчет она.
  
  "Здесь кто-то есть?" Спрашиваю я, оглядываясь на дверь. "Кто-то сделал это с тобой?"
  
  Она качает головой. "Никто".
  
  "Что случилось?" - Что случилось? - спрашиваю я, глядя на зияющие раны на ее запястьях. Как будто кто-то начал выдирать ее плоть, не просто разрезая ее, а на самом деле вонзаясь глубоко. Кожа была разорвана, и куски разорванных мышц вываливаются наружу, при этом отчетливо видны кости ее запястий. Из раны больше не течет много крови; я думаю, большая ее часть уже вытекла из ее тела. - Лиззи, что случилось? Я кричу, беспокоясь, что она теряет сознание.
  
  Она пристально смотрит на меня. "Я просто... Я больше не могу".
  
  "Не могу сделать что?" - Что? - спрашиваю я, нащупывая телефон, чтобы вызвать скорую.
  
  "Все это кажется таким ..." Она на мгновение замолкает. "Я пыталась оставаться сильной, но иногда мне просто кажется, что ничего не осталось. Все так одиноко. Скажи им, что мне было одиноко."
  
  "Подожди", - говорю я, пытаясь заставить свой телефон работать. Однако, по какой-то причине, у меня, кажется, нет сигнала. Клянусь Богом, когда я был здесь раньше, все работало идеально. - Мне нужен твой телефон, - говорю я, отчаянно пытаясь снова и снова дозвониться. - Где он? - Спрашиваю я.
  
  "Слишком поздно", - говорит она, глядя на свои запястья. "Крови больше нет. Она вся вытекла". Она улыбается и закрывает глаза. "Я так долго ждал этого момента. Весь этот мир и успокоение. Больше никакого одиночества и пустоты. Я думал, что в конце останусь один, но я рад, что ты здесь ". С этими словами она медленно закрывает глаза.
  
  "Нет!" Говорю я, мягко встряхивая ее. "Лиззи, ты должна оставаться в сознании. Я собираюсь пойти и найти телефон, хорошо?"
  
  Она открывает глаза и смотрит на меня. "Лиззи?"
  
  "С тобой все будет в порядке", - говорю я. "Я обещаю".
  
  Она хмурится. - Меня зовут... не Лиззи.
  
  Я мгновение смотрю на нее. - Что... Как тебя зовут? В конце концов, я спрашиваю, хотя у меня ужасное предчувствие, что я знаю, что она собирается сказать.
  
  "Дженнифер", - говорит она, снова закрывая глаза. "Меня зовут ..." Ее голос замолкает, и хотя я пытаюсь растолкать ее, чтобы она проснулась, она не отвечает.
  
  "Проснись!" Я кричу, отчаянно желая сохранить ей жизнь. Вскакивая на ноги, я выбегаю из комнаты и бегу по коридору в поисках телефона. На стене комнаты отдыха в красной палате висел телефон, но комната отдыха в этой палате оказалась совершенно пустой; там, где я надеялся найти телефон, все, что я нахожу, - это место на стене с парой торчащих проводов. Я проверяю каждую комнату, убежденный, что в конце концов найду что-нибудь, что смогу использовать, возможно, даже аптечку первой помощи, но там ничего нет.
  
  Понимая, что время на исходе, я поворачиваюсь и мчусь обратно в ванную, полагая, что мой единственный вариант - провести ее в основную часть здания. Возможно, я смогу вызвать помощь из офиса, и она продержится достаточно долго, пока мы будем ждать скорую.
  
  "Все в порядке", - говорю я, выбегая за дверь, - "Я ..." Я резко останавливаюсь, когда вижу, что комната совершенно пуста. Несколько мгновений назад она лежала на полу в луже крови; теперь она исчезла, и вся кровь исчезла. Я выхожу из комнаты и дважды проверяю, что нахожусь в нужной части здания, убежденный, что, должно быть, где-то повернул не туда; однако через мгновение я понимаю, что не ошибся. Когда я возвращаюсь в ванную, я смотрю на то место, где раньше была Дженнифер, и чувствую, как у меня немного сжимается в груди, когда я осознаю тот факт, что Дженнифер только что растворилась в воздухе.
  
  Проходя через комнату, я опускаюсь на колени и вижу засохшую кровь между плитками, точно так же, как это было ранее вечером, когда я был здесь с мистером Дженкинсом. Чувствуя, как холод пробегает по моему телу, я пытаюсь придумать какое-нибудь логическое объяснение всему этому, но нет ничего, что объясняло бы, как тело и кровь могли исчезнуть за те пару минут, пока я искал телефон. Дженнифер была почти мертва, когда я уходил от нее, и рядом не могло быть никого другого; в любом случае, даже если кто-то если бы пришли и унесли тело, они не смогли бы так быстро смыть всю кровь и высушить пол.
  
  "Привет", - произносит голос позади меня. "Ты в порядке?"
  
  Обернувшись, я обнаруживаю, что она стоит прямо за мной, улыбаясь в дверном проеме. Вся кровь сошла, и ее запястья снова выглядят совершенно нормально. Она улыбается, как будто ничего странного не произошло.
  
  "Куда ты ходил?" Я спрашиваю. "Что... Что ты делал?"
  
  "Ничего, - отвечает она, - я просто..." Она на мгновение замолкает, хмурясь и глядя в пол. "Я просто..." Она улыбается. "Ха. Странно, но я действительно не помню. Я помогала некоторым жильцам, а потом я... - Она пожимает плечами. - Я не знаю. Думаю, я просто сбивался с ног всю ночь. Просто одно безумие следовало за другим ".
  
  Я пристально смотрю на нее. - Дженнифер Мэтис, - говорю я в конце концов.
  
  "Да", - говорит она, улыбаясь. "Мне действительно жаль, ты меня возненавидишь, но твое имя совершенно вылетело у меня из головы".
  
  - Джульетта, - говорю я, делая шаг назад. - Извини, я действительно думал, что тебя зовут Лиззи.
  
  "Лиззи?" Она делает паузу. "Я не знаю никого по имени Лиззи. Я не думаю, что здесь работает Лиззи".
  
  "Ты ..." Я делаю глубокий вдох, пытаясь понять, что я понимаю неправильно. Этому должно быть простое объяснение, что-то, что имеет смысл, но прямо сейчас я не могу избавиться от ощущения, что разговариваю с мертвой женщиной. Либо это, либо я схожу с ума. "Ранее, - продолжаю я через мгновение, - ты лежал на полу. Все твои запястья были изрезаны, и повсюду была кровь".
  
  "О", - говорит она, выглядя немного обеспокоенной. "Да, я думаю, может быть, это и так. Кажется, я что-то припоминаю... ты стоял на коленях рядом со мной, не так ли?" Она поднимает запястья и смотрит на нетронутую плоть. "Я пришла сюда, чтобы покончить с одиночеством и ..." Она лезет в карман и вытаскивает тот же нож, что лежал на полу раньше, только на этот раз он совершенно чистый. "Я не хочу, чтобы так продолжалось и дальше. Темнота и пустота вокруг... Это слишком. Тебе никогда не казалось, что это слишком? "
  
  "Я ..." - я замолкаю, не уверенная, что сказать. Я хочу убраться отсюда ко всем чертям, но я так напугана, что едва могу дышать.
  
  "Никто не должен проходить через жизнь в боли", - говорит она, прижимая лезвие ножа к своему запястью. "Это всегда ..."
  
  "Стой!" Кричу я, подбегая и хватая нож как раз в тот момент, когда она, кажется, вот-вот срежет кожу. "Ты не можешь этого сделать!" Говорю я. "Ты ..." Я смотрю в пол.
  
  "Я помню кровь", - говорит она. "Я помню ощущение крови, когда она вытекала через отверстия в моем теле. За этим стояла реальная сила, как будто оно хотело вырваться наружу, как будто оно просто хотело убраться от меня как можно дальше ". Ее глаза сейчас такие живые, как будто воспоминание обо всей этой крови вызывает у нее какой-то трепет. "Ты даже не представляешь, как это приятно", - продолжает она. "Хочешь попробовать?"
  
  "Я ухожу", - говорю я, полная решимости убраться отсюда.
  
  "Как только ты решаешь покончить со всем этим, - продолжает она, - ты видишь мир совершенно по-другому. Ты понимаешь, что полностью контролируешь ситуацию. Впервые за всю свою жизнь у тебя есть власть. Разве ты не хочешь обладать властью, Джульетта? Даже если это только в самом конце, разве ты не хочешь контролировать свою жизнь?"
  
  - О чем бы это ни было... - начинаю говорить я.
  
  "Хочешь узнать что-нибудь грустное?" - спрашивает она. "Ты первый человек, с которым я нормально поговорила за столь долгое время. Так приятно наконец встретить кого-то, кому не все равно".
  
  "Я собираюсь пойти и проверить другие палаты", - говорю я, осторожно протискиваясь мимо нее, фактически не вступая в контакт. "Может быть, ты просто хочешь подождать здесь, хорошо?"
  
  "Ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой?" - спрашивает она. "Ты уверен, что понимаешь, что делаешь?"
  
  "Да", - говорю я, отступая в коридор. Я чувствую, что мне просто нужно избавиться от нее и вернуться в остальную часть здания. "Я в полном порядке, так что ты можешь просто подождать здесь, а я пойду проверю защиту. Да?"
  
  "Хорошо", - говорит она с неуверенной улыбкой.
  
  "Значит, ты будешь ждать здесь", - говорю я. "Ты обещаешь это, да? Ты не пойдешь за мной?"
  
  "Конечно, я не буду", - говорит она. "Я просто останусь здесь, как мы и договаривались".
  
  "Отлично", - говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти. Однако я делаю всего несколько шагов, прежде чем внезапно ощущаю что-то вроде выворачивающего ощущения в животе. Как будто из ниоткуда я начал испытывать это неизбежное чувство страха. Через мгновение я останавливаюсь, понимая, что мне некуда идти. Я имею в виду, я мог бы пройти в остальную часть здания и мог бы убежать, но в то же время я чувствую, что в этом нет никакого реального смысла. Я здесь только для того, чтобы мой отец был счастлив, и даже если я уйду, я просто буду сидеть в своей комнате, абсолютно ничего не делая. Я провел всю свою жизнь, просто плывя по течению, развлекая себя глупым подростковым дерьмом, и нет никакого шанса, что что-то когда-либо изменится. Даже если я поступлю в колледж позже в этом году, я просто получу бессмысленную степень, а затем какую-нибудь дерьмовую работу, и в конце концов я закончу, как все старики, живущие здесь, в Крествью. Что бы я ни делал, однажды я состарюсь и, вероятно, просто зачахну в маленькой комнате в доме престарелых. Все эти негативные мысли, которые я обычно могу игнорировать, внезапно кажутся намного более сильными в моем сознании.
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Дженнифер.
  
  "Да", - говорю я, хотя чувствую, что приросла к месту.
  
  "Я думала, ты собирался проведать жильцов?" говорит она.
  
  "Да", - говорю я. "Я был. Я имею в виду, я такой. Я просто ..." Внезапно я чувствую, как огромная волна тоски захлестывает меня. Как будто поток печали и отчаяния затопил мое тело, и все мои давно тлеющие страхи выходят на поверхность. Впервые за многие годы я ловлю себя на том, что думаю о своей матери, вспоминаю все те разы, когда я видел ее в больнице, и думаю о том, какой медленной и мучительной, должно быть, была ее смерть; Я вспоминаю ее разрушенные, кровоточащие десны и боль, которую я видел в ее глазах. Последний год своей жизни она провела все свое время в больнице, где ей вливали различные лекарства и химикаты; врачи кололи ее, и она перенесла бесчисленное количество операций, поскольку различные эксперты пытались принять ряд все более отчаянных мер, чтобы спасти ее жизнь. Должно быть, ей было так страшно, и через некоторое время она, должно быть, поняла, что вся боль и пытки были напрасны.
  
  "Джульетта?" Спрашивает Дженнифер, подходя ближе ко мне. "Что случилось? Тебе грустно? Грустить - это нормально". Она протягивает руку и кладет ее мне на плечо. "Всем иногда бывает грустно. Выпусти все это. Прими это".
  
  "Все в порядке", - говорю я, и слезы начинают катиться по моим щекам. "Я просто ..." Я замолкаю на мгновение, понимая, что сейчас даже не могу говорить. Как будто все страхи и тревоги, которые были у меня за всю мою жизнь, внезапно обрушились на меня, все разом. Наконец, мне приходится сесть на пол в коридоре, и такое ощущение, что вес всех моих страхов вдавливает меня в землю. "Черт!" Говорю я, вытирая слезы с лица. Это так на меня не похоже. Я всегда держал подобные вещи в себе, и теперь они взрываются.
  
  "Это больно, не так ли?" Говорит Дженнифер. "Ты тратишь всю свою жизнь, пытаясь игнорировать тщетность существования, загоняя все страхи обратно, а потом однажды понимаешь, что больше не можешь это игнорировать. Это просто уничтожает тебя, и что бы ты ни делал, как бы ни пытался забыть тьму, она обволакивает тебя и никогда, никогда не отпускает ". Она на мгновение замолкает, а затем протягивает нож мне. "Наконец, - продолжает она, - ты понимаешь, что нет способа избежать боли, и ты решаешь, что предпочел бы не жить несчастной жизнью. Не тогда, когда есть легкий выход. Как только плотина прорвется, Джульет, пути назад уже не будет. Не боритесь с этими чувствами. Позвольте им течь через вас. Они всегда были частью вас, но вы научились подавлять их. "
  
  Когда я смотрю на нож в своей руке, я начинаю неудержимо рыдать. Клянусь, мне всегда удавалось держать свои эмоции в узде, но такое чувство, что все мои силы иссякли. Эти страхи всегда были внутри меня, но до этого момента мне удавалось держать их под контролем.
  
  "Подумай об этом, Джульетта", - говорит Дженнифер, стоя надо мной. "Ты могла бы прожить еще семьдесят или восемьдесят лет, ну и что с того? В этом смысл жизни? Ты здесь только для того, чтобы держаться как можно дольше? Что, если все эти годы были просто сокрушительным, унизительным опытом? Что, если ты закончишь, как твоя мать, страдая на одинокой больничной койке? Или что, если вам действительно удастся прожить смутно хорошую жизнь? Это все равно ничего не значит, потому что в конечном итоге все когда-нибудь заканчивается. Ты все равно умрешь в конце, так в чем же, на самом деле, смысл? Все, что вам нужно сделать прямо сейчас, это сделать смелый выбор и положить конец боли. "
  
  Зажмурив глаза, я пытаюсь игнорировать то, что она говорит, но каким-то странным и извращенным образом все это обретает смысл. Я открываю глаза и рассматриваю нож, уставившись на острое полированное лезвие. Мысль о том, чтобы вонзать металл в мою кожу, ужасает, но мысль о попытке продолжать жить намного, намного хуже. Если я просто сосредоточусь на том, чтобы пережить этот момент, я смогу это сделать. Вся боль, все мучения уйдут, и я просто смогу погрузиться в вечную тьму. Смерть неизбежна для всех, и я мог бы просто покончить с этим. Прямо сейчас я бы сделал все, чтобы положить конец этой боли.
  
  "Чего ты ждешь?" Спрашивает Дженнифер. "Легче не станет. Поверь мне, это не так больно, как ты думаешь. Ты просто проводишь лезвием по коже ..."
  
  "Я не хочу", - говорю я, мой голос дрожит сквозь рыдания. Я думал о том, чтобы сделать что-то подобное раньше, и меня всегда пугало, что однажды я могу покончить с собой, но я всегда чувствовал, что смогу держать свои мрачные мысли под контролем.
  
  "Ты делаешь", - отвечает она. "Ты действительно делаешь, Джульетта, ты действительно, действительно делаешь. Подумай о своей матери. Если бы у нее хватило смелости покончить с собой в твоем возрасте, она бы никогда не перенесла всей этой боли. Она никогда бы не испытала бесконечных мук на больничной койке, когда в ее тело закачивали химикаты. Она избежала бы всех этих ужасных вещей, и ее жизнь была бы намного счастливее, даже если бы она была немного короче. Ей никогда бы не пришлось умирать медленной, мучительной смертью ".
  
  "Я не хочу умирать", - шепчу я сквозь слезы.
  
  "У тебя гены твоей матери, Джульетта", - продолжает она. "Ты такая же, как она. Когда ты станешь старше, у тебя будет лейкемия, как и у нее. Ты окажешься на больничной койке, где тебя накачают теми же химикатами. Ты видел, какую сильную боль испытывала она. Ты видел это, но держал это в себе, потому что не мог этого вынести. Ты действительно хочешь в конечном итоге пройти через те же муки? Зачем утруждать себя тем, чтобы сделать еще один вдох, когда страдания так неизбежны? "
  
  Я киваю, понимая, что все, что говорит Дженнифер, правда. Я всегда боялась закончить, как моя мать, и этот нож - единственная вещь, которая может гарантировать, что меня никогда, никогда не постигнет такая судьба. По крайней мере, так я буду держать ситуацию под контролем.
  
  "Сделай это", - говорит Дженнифер.
  
  "Я не могу", - хнычу я.
  
  "Ты можешь".
  
  Я качаю головой. "Я не могу".
  
  "Ты сможешь, Джульетта! Все, что нужно, - это один смелый момент".
  
  "Нет", - шепчу я.
  
  "Просто сделай это", - настаивает она, наклоняясь ближе ко мне. Она протягивает руку и нежно кладет ее на мою, прижимая нож к коже моего запястья. "Еще немного", - добавляет она, когда лезвие надавливает сильнее. "Самое сложное - проколоть кожу, но как только вы сделаете первый надрез, вся кровь просто вытекает, и вы можете сидеть сложа руки и смотреть. Обещаю, боль быстро пройдет. Последние минуты похожи на сон. Прекрасный сон, который в конечном итоге уводит тебя в вечную тьму ". Она нажимает на лезвие, и кончик делает небольшой надрез. "Еще немного", - говорит она, ухмыляясь и глядя на крошечную струйку крови. "Скоро ты заденешь артерию", - говорит она. "Брызнет и ..."
  
  "Нет!" - кричу я, швыряя нож через коридор. Я вскакиваю на ноги и бросаюсь бежать, полный решимости убраться от нее подальше. Я бегу так быстро, как только могу, но после того, как завернул за пару поворотов, резко останавливаюсь и понимаю, что совершенно заблудился. Клянусь, выход должен быть прямо здесь, но мне кажется, что я просто нахожусь в очередном коридоре. Я замираю на мгновение, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.
  
  "Не сопротивляйся", - говорит Дженнифер, догнав меня. "Ты был так близко".
  
  "Нет", - твердо говорю я, разворачиваюсь и бегу к следующему перекрестку. Однако, как только я заворачиваю за угол, я снова оказываюсь лицом к лицу с Дженнифер. Она улыбается, как будто ей нравится видеть меня таким.
  
  "Просто сделай это", - говорит она, протягивая мне нож. "Вся боль и страх пройдут. Ты знаешь, что это единственный выход".
  
  На мгновение у меня возникает искушение схватить нож, но в конце концов я поворачиваюсь и убегаю. Когда я заворачиваю за следующий угол, я понимаю, что попал в какую-то петлю, постоянно бегая по одному и тому же коридору снова и снова. Я останавливаюсь на мгновение, чтобы перевести дыхание, и напоминаю себе, что на самом деле не хочу умирать. Наконец я оборачиваюсь и вижу, что выход прямо рядом со мной, хотя, клянусь, минуту назад его там не было. Я делаю шаг вперед, но волна отчаяния становится намного сильнее, почти как невидимый барьер, и я падаю на четвереньки, дрожа от страха.
  
  "Ты не уйдешь", - говорит Дженнифер, стоя прямо у меня за спиной. "Ты не получишь права уйти". Она кладет нож на пол рядом со мной и ногой перекладывает его в мою руку. "Все, что я сказала, правда. В глубине души ты это знаешь. Просто покончи с этим. Раздели со мной свою боль."
  
  "Кто ты?" Спрашиваю я, уставившись на нож.
  
  "Я просто человек, который прошел через то же, что и ты", - говорит она. "Я так долго сижу здесь, ожидая, когда такие люди, как ты, придут и признают правду. Дженнифер тоже нуждалась в небольшом мягком убеждении, но в конце концов она поняла, что это к лучшему. Я должен признать, ты оказываешь гораздо большее сопротивление, чем я ожидал, но я знаю, что ты смиришься. Вся боль внутри тебя. Весь этот страх и тоска были внутри тебя с тех пор, как ты был моложе, но ты научился сжимать их в маленький комочек и прятать подальше в своей душе. Просто дай им волю. "
  
  "Ты не Дженнифер?" Спрашиваю я, пытаясь перестать плакать.
  
  "Я похожа на нее", - говорит она.
  
  "Но ты не она".
  
  "С таким же успехом я могла бы им быть", - продолжает она. "Я приняла ее облик, и у меня есть все ее мысли и чувства. Когда ты сделаешь шаг вперед и примешь правильное решение, у меня будет и твое".
  
  Я делаю глубокий вдох. - Ты заставил ее покончить с собой?
  
  "Я ни заставляла ее ничего не делать", - говорит она. "Я помогла ей, так же, как я помогаю тебе, и так же, как я буду помогать другим людям в будущем. Я сделала себя похожей на Дженнифер для тебя, и я сделаю себя похожей на тебя, когда появится следующая девушка ".
  
  Взяв нож, я медленно поднимаюсь на ноги и смотрю на дверь. Слезы текут по моему лицу, и я чувствую, как болезненный ужас и тоска становятся еще сильнее. Я пытаюсь шагнуть вперед, но как будто какая-то сила удерживает меня на месте, не давая покинуть палату.
  
  "Сделай это", - шепчет мне на ухо Дженнифер. "Отпусти свой страх. Прими конец".
  
  "Нет", - шепчу я.
  
  "Сделай это", - снова говорит она, и звучит это так, словно она наслаждается моей болью.
  
  Я на мгновение закрываю глаза. Какая-то часть меня хочет сдаться, вскрыть себе вены; в то же время, точно так же, как существует барьер, мешающий мне покинуть палату, я чувствую, что есть еще один барьер, мешающий мне покончить с собой. В конце концов, если бы я собирался сделать что-то настолько радикальное, я бы сделал это задолго до сегодняшнего дня.
  
  "Сделай это", - шипит Дженнифер.
  
  "Нет", - говорю я, протягиваю руку и открываю дверь, прежде чем мне, наконец, удается выйти в коридор. Как только я переступаю порог и покидаю заброшенную палату, чувство страха полностью исчезает, и я возвращаюсь к нормальной жизни. Когда дверь за мной закрывается, я открываю глаза, и слезы перестают литься. Как будто сама палата оказывает на меня какое-то воздействие. Я поворачиваюсь и смотрю в окно, не видя ничего, кроме пустынного коридора, простирающегося впереди. Никаких признаков Дженнифер. Кажется, будто всего этого никогда и не было.
  
  Через мгновение я снова открываю дверь и наклоняюсь, чтобы бросить нож на пол; как только я переступаю порог, я чувствую, как темные эмоции снова захлестывают мою голову. Я бросаю нож, а затем отступаю и закрываю дверь, и снова все возвращается на круги своя. Странно, но у меня такое чувство, что каждый раз, когда я переступаю порог этой двери, я становлюсь самоубийцей. Что бы ни происходило в заброшенной палате, создается впечатление, что сама палата воздействует на мой разум и пытается заставить меня покончить с собой; как будто что-то смогло проникнуть в мой разум и вытащить все мои страхи, а затем использовать их, чтобы свести меня с ума. Возможно, она и выглядела как Дженнифер Матис, но эта женщина была кем-то или чем-то другим; она была своего рода эмоциональным вампиром, вытаскивающим на поверхность все мои похороненные страхи, чтобы питаться ими.
  
  Через мгновение я поворачиваюсь и спешу по коридору, направляясь обратно в красную палату. К тому времени, как я добираюсь до главного приемного покоя в передней части здания, у меня трясутся руки.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Странно видеть мою мать с таким небольшим количеством трубок, идущих в нее. В течение последнего года врачи пичкали ее множеством различных химикатов и жидкостей, и всегда было интересно посмотреть, что нового они придумывают каждый раз, когда я прихожу навестить ее. Однако сегодня большая часть этого хлама исчезла, и в постели осталась только моя мать с повязкой на лысой голове и единственной капельницей, подключенной к ее бледному, покрытому синяками запястью.
  
  "Мы не собираемся задерживаться надолго", - говорит мой отец таким тихим голосом, что почти шепчет, когда он держит маму за руку. "Мы не хотели вас утомлять, но мы хотели прийти и повидаться с вами".
  
  Когда она улыбается, ее сухие, потрескавшиеся губы начинают трескаться, обнажая маленькие красные полоски крови. Честно говоря, я рад, что она мало разговаривает; в последнее время ее десны стали такими кровоточащими и противными, что меня немного подташнивает всякий раз, когда она открывает рот. Большую часть времени она просто улыбается и слушает других людей. Мне кажется, я уже несколько недель не слышал ее голоса.
  
  "Джульетта хотела, чтобы ты увидела ее новое платье", - говорит мой отец, улыбаясь мне. Его взгляд быстро устремляется к двум маленьким пятнам от кетчупа. "Вчера мы пошли и купили его в новом магазине в торговом центре", - продолжает он. "Джульет, сделай шаг назад, чтобы твоя мама могла увидеть твое новое платье".
  
  Я отступаю и слегка поворачиваюсь, чтобы она могла увидеть все с другой стороны. Понимая, что она слишком слаба, чтобы что-то сказать, я возвращаюсь к ней и сажусь на край кровати. Я протягиваю руку и касаюсь ее лица, ощущая ее холодную, почти белую кожу. Совершенно очевидно, что она умрет, и, честно говоря, я не понимаю, как мое новое платье сможет ее сильно развеселить. Иногда мой отец принимает странные решения.
  
  "Она уже умудрилась испачкать его несколькими пятнами", - добавляет мой отец.
  
  - Мам, - говорю я через мгновение, - ты боишься...
  
  "Джульетта!" - говорит мой отец, прерывая меня. "Я думаю, твоя мама, вероятно, слишком устала, чтобы отвечать на вопросы прямо сейчас".
  
  "Но..."
  
  "Джульетта!"
  
  Я вздыхаю и смотрю на маму. Она смотрит на меня, но ее глаза налиты кровью и желтоватые, так что я не уверен, видит ли она меня как следует.
  
  "Может быть, нам стоит поскорее уехать", - говорит мой отец, поворачиваясь ко мне. Он явно немного раздражен. "Джульет, ты не хочешь обнять свою маму на прощание?"
  
  Я делаю глубокий вдох. От моей матери пахнет довольно странно, как будто все химические вещества внутри нее начинают просачиваться через кожу. На самом деле мне совсем не хочется прикасаться к ней, но я думаю, что должен хотя бы обнять ее. Наклонившись ближе, я обнимаю ее. Она медленно наклоняет ко мне голову, и наши щеки соприкасаются, когда она обнимает меня за плечи. Я не знаю, что делать дальше, поэтому просто остаюсь так на мгновение, пока внезапно не чувствую что-то мокрое у себя на животе. Посмотрев вниз, я вижу, что капельница оторвалась от вены на запястье моей матери, и из нее сочится кровь. Я пытаюсь отстраниться, но мама настаивает на том, чтобы удерживать меня на месте. Я жду мгновение, пока кровь, проступающая через мое платье, не становится теплой и липкой. После короткой борьбы мне удается высвободиться из ее рук, и я отхожу от кровати. Из ее руки медленно, но неуклонно течет кровь, и я смотрю вниз и вижу, что вся передняя часть моего платья промокла.
  
  "Господи!" - восклицает мой отец, поворачиваясь, чтобы нажать на кнопку будильника, чтобы вызвать медсестру.
  
  Я мгновение смотрю на свою мать, а она смотрит на меня, а затем я поворачиваюсь и с криком выбегаю из комнаты.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Кто ты, черт возьми, такой?" - спрашивает крупная женщина средних лет, неуклюже входя в приемную. Мгновение она смотрит на меня, явно не впечатленная. "Ты новая ночная девушка? Ты Джульетта?"
  
  "Да", - говорю я. Последние несколько минут я сижу на диване, пытаясь осмыслить все, что произошло сегодня вечером. Я знаю, что, вероятно, мне следовало просто приступить к своим обязанностям, но мои руки так сильно дрожали, что я чувствовал, что ничего не могу сделать. Я просто сижу здесь, снова и снова прокручивая события, пытаясь все разложить по полочкам, чтобы в этом был какой-то смысл. Пока что мне не очень везло.
  
  "Я искала тебя повсюду", - продолжает она. "Где ты был?"
  
  "Я ..." - я замолкаю на мгновение. "Я был в красной палате большую часть времени. Я просто..." Я делаю глубокий вдох, понимая, что не могу сказать ей правду. Она подумает, что я сумасшедший, и, вероятно, просто отправит меня домой, если я хоть словом обмолвлюсь о заброшенной палате и Дженнифер Мэтис. - Ты Лиззи? - Спрашиваю я.
  
  Она вздыхает. "Да", - твердо говорит она. "Конечно, я Лиззи. Лиззи Макгиган, менеджер ночной смены". Она пристально смотрит на меня, и совершенно ясно, что она оценивает меня. "Я начала думать, что, возможно, ты так и не появился", - продолжает она. "Ты был здесь с десяти часов?"
  
  Я киваю.
  
  "Ха". Она смотрит на меня. "Но ты же не просто сидел и крутил своими большими пальцами?"
  
  Я качаю головой. "Я просто делал то, что считал нужным".
  
  "Хм". Еще одна пауза, пока она смотрит на меня. "Ладно, ну, это явно не твоя вина. Я сбился с ног, так что у меня было не так много времени, чтобы прийти и попытаться найти тебя. Я думаю, Чарльз просто положил тебя в палату и предположил, что мы столкнемся друг с другом. Этот мужчина... - Она улыбается. "Урок номер один, Джульет. Чарльз Тейлор, может, и наш менеджер, но он также некомпетентный идиот. Никогда не думайте, что он что-то сделает правильно, потому что большую часть времени он пропускает мяч и оставляет всех остальных расхлебывать беспорядок, который он оставил после себя. Я не могу поверить, что он просто бросил тебя в коридоре и предположил, что мы найдем друг друга. Это место похоже на лабиринт, особенно когда обитатели ведут себя неадекватно. "
  
  "Я думал ..." Я пристально смотрю на нее, пытаясь понять, что именно происходит. После моего опыта с Дженнифер мне неприятно просто верить всему, что говорит Лиззи, но пока с ней, кажется, все в порядке. - Я проверил жильцов, - говорю я в конце концов. "Те, что в красной палате". Я проверил, все ли с ними в порядке. Она сказала заглянуть в их комнаты и убедиться, что они спят ".
  
  "Она?"
  
  "Я имею в виду..." Я замолкаю на мгновение. "Он. мистер Тейлор сказал мне".
  
  "Он сделал это, не так ли?" - спрашивает она, выглядя немного подозрительной.
  
  "Один из жильцов встал с постели, - объясняю я, - так что мне пришлось пойти его искать. IT... Это заняло некоторое время, но в конце концов я нашел его. Он бродил один, поэтому я отвел его обратно в его комнату."
  
  "Это случайно не Кен Дженкинс?" спрашивает она.
  
  "Да", - говорю я. "Он ушел, и потребовалась целая вечность, чтобы найти его. Я начал беспокоиться, что, возможно, он каким-то образом выбрался наружу".
  
  "Типично", - отвечает она. "Он всегда встает посреди ночи. Где ты его в конце концов нашел?"
  
  "В..." Я делаю паузу. "На самом деле, ему удалось проникнуть в ту старую часть здания, которая заброшена".
  
  "Правда?" Она на мгновение замолкает, выглядя немного шокированной. "Ну, я думаю, Чарльз оставил висячий замок открытым. Довольно типично. Но ты снова уложила Кена в постель, верно?"
  
  "В конце концов", - говорю я.
  
  "И с ним все было в порядке? Он ведь не упал, правда?"
  
  "Нет".
  
  "Хорошо", - отвечает она. "Что ж, это хорошо. Это проявление инициативы. Хуже всего было бы, если бы ты просто сидел и ждал, когда тебе скажут, что делать. Поверь мне, иногда Чарльз нанимает девушек, которые понятия не имеют. По крайней мере, ты не сидела на заднице всю ночь. Я могу сказать, что кто-то тоже убирался. Хорошая работа. Мы еще сделаем из тебя успешную девушку из ночной смены."
  
  "Спасибо".
  
  Наступает неловкая пауза. - Что-то не так?
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но не уверен, что сказать. Хотя негативные эмоции, которые я испытал в заброшенной палате, теперь улеглись, я все еще чувствую их отголоски, как синяки в моем сознании. Я знаю, что ничто из того, что я почувствовал в той части здания, не было чем-то новым; это были просто мои обычные страхи, которые каким-то образом усилились до такой степени, что я больше не мог их игнорировать. Теперь, когда я вышел оттуда, я знаю, что эти страхи вернулись в мое подсознание, но они все еще являются частью меня. В частности, я не могу не думать о своей матери и о том, говорила ли Дженнифер правду, когда говорила, что я в конечном итоге умру таким же мучительным способом.
  
  "Ты знаешь эту заброшенную палату?" Спрашиваю я через мгновение.
  
  "Да", - говорит она, выглядя немного смущенной.
  
  "Почему все это заперто?"
  
  Она тяжело сглатывает. "Им больше не пользуются", - говорит она в конце концов. "Это было решение сэкономить деньги. Владельцы решили, что заведение будет более рентабельным, если мы сократим количество проживающих с шестнадцати до двенадцати, поэтому они заколотили одно из крыльев и ... Она одаривает меня фальшивой улыбкой. "Ну, я уверен, вы знаете, что там тоже были некоторые неприятности. Незадолго до закрытия заведения произошел инцидент с одной из медсестер. Это было в местной газете ".
  
  - Дженнифер Мэтис, - говорю я.
  
  "Да", - отвечает она, явно обеспокоенная названием. "Это было довольно тяжелое время, как вы можете себе представить. После всего, что с ней случилось, все были рады возможности уйти из этой части здания. Плохие воспоминания, понимаешь?"
  
  "Какой она была?" Я спрашиваю.
  
  "Она была милой девушкой. Дружелюбной, немного тихой. Не тот человек, о котором вы когда-либо подумали бы, что он способен на что-то подобное". Она на мгновение замолкает. "На самом деле, после ее смерти они вломились в ее квартиру и нашли кое-что довольно мрачное. Оказывается, она увлекалась странными фетишами и... ну, я не знаю, это то, чем не увлеклись бы нормальные люди, если вы понимаете, о чем я. Просто это показывает, что никогда нельзя по-настоящему знать, каков кто-то на самом деле. Снаружи они могут показаться кроткими и тихими, но внутри они могут быть совершенно другими ". Она тяжело сглатывает. "А теперь, ты не хочешь пойти со мной и освоиться?"
  
  "Конечно", - говорю я, вставая и следуя за ней в офис, где она берет какие-то бумаги из одного из картотечных шкафов. Я чувствую себя немного ошеломленной, как будто еще не совсем оправилась от всего, что произошло со мной сегодня вечером.
  
  "Тебе нужно подписать кое-какие формы", - говорит она. "Обычные документы, которые подписывают все, приходя на работу в Crestview. Он охватывает такие вещи, как ответственность, соглашения о раскрытии информации и тому подобное. " Она протягивает мне бланки вместе с ручкой. "Ты работаешь здесь все лето, верно?"
  
  "Да", - говорю я, уставившись на бланки. Какая-то часть меня хочет с криками убежать из этого места и никогда не возвращаться, но есть другая часть меня, которая хочет остаться и понять, что произошло сегодня вечером. В конце концов, эти эмоции были частью меня, и я чувствую, что, возможно, я мог бы немного лучше контролировать их. Если я был достаточно силен, чтобы выбраться оттуда, возможно, я достаточно силен, чтобы вернуться и снова встретиться с ними лицом к лицу. Думаю, в глубине души мне просто любопытно; несмотря на то, что мне страшно, я действительно хочу знать, что произошло сегодня вечером. Я хочу вернуться туда и снова столкнуться с этой силой. Я должен быть в ужасе; вместо этого я очарован.
  
  "Тогда регистрируйтесь, - говорит Лиззи, - и тогда я смогу показать вам, как мы здесь все делаем".
  
  Я быстро подписываю бланки, пока у меня не появился шанс передумать. Мне нужно как следует подготовиться, и у меня есть какой-то план, но я хочу однажды ночью снова пойти в заброшенную палату и должным образом встретиться лицом к лицу со своими страхами.
  
  "Добро пожаловать в команду", - говорит Лиззи, убирая бланки, прежде чем отвести меня обратно в приемную. В течение следующего часа мы обходим палаты, и она объясняет, как работает работа. Она рассказывает мне все о различных обязанностях, которые мы несем перед жителями, и объясняет их потребности. Она дает мне понять, что есть определенные вещи, которые мне разрешено делать, и определенные вещи, которые я не могу делать ни при каких обстоятельствах, и она очень внимательно следит за тем, чтобы я понял, что я никогда, ни за что не должен пытаться оказывать медицинскую помощь кому-либо из жильцов. В конце концов, она говорит мне, что нам пора еще раз проверить ординаторов, и отправляет меня в красную палату, чтобы я мог убедиться, что никто не встал и не начал бродить по дому. К счастью, на этот раз все двери закрыты, и я тщательно проверяю каждую комнату, чтобы убедиться, что жильцы спят. Однако, когда я подхожу к последней двери, я заглядываю в комнату и обнаруживаю, что мистер Дженкинс сидит на краю своей кровати.
  
  "Привет", - говорю я, понизив голос, чтобы не разбудить никого из остальных. "Ты в порядке?"
  
  Он поднимает на меня взгляд. - Я знал, что ты не сможешь удержаться, - говорит он с улыбкой. Он наклоняется и похлопывает по простыням. "Тебе нравится согревать старика ночью, не так ли?"
  
  "Я просто хочу убедиться, что тебе ничего не нужно", - говорю я ему.
  
  "Ты беспокоишься, что я могу снова уйти?" спрашивает он.
  
  "Немного. У тебя есть история".
  
  "Полагаю, это справедливо", - говорит он. "Такая хорошенькая девушка, как ты, не захочет провести ночь, гоняясь за старым пердуном вроде меня". Он на мгновение замолкает. "Так ты ее видел?"
  
  Я пристально смотрю на него. - Кого видишь?
  
  Он улыбается. "Ты остаешься?"
  
  "У меня завтра другая смена", - говорю я. "Как ты думаешь, кого я мог видеть?"
  
  Он улыбается. "Ты ее не видел. Если бы ты ее увидел, тебя бы здесь все еще не было, если у тебя все в порядке с головой".
  
  - Спокойной ночи, - говорю я.
  
  Я закрываю дверь и на мгновение остаюсь одна в коридоре. Мне кажется, что кто-то наблюдает за мной, и в конце концов я убеждаюсь, что Дженнифер Матис стоит прямо у меня за спиной. Сначала я боюсь оборачиваться, потому что не хочу снова смотреть ей в глаза. Однако, в конце концов, я понимаю, что она ничего не может мне сделать, пока мы вдали от заброшенной палаты. По какой-то причине ее способности, похоже, ограничены этой частью здания, поэтому я делаю глубокий вдох и решаю повернуться к ней лицом. Я делаю еще одну паузу, напоминая себе, что должен быть сильным, и чувствуя, как ее глаза прожигают мне затылок. Я должен показать ей и себе, что я ее не боюсь. Наконец, я делаю глубокий вдох и оборачиваюсь.
  
  Там никого нет.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Так ты помнишь, о чем мы вчера говорили?" - спрашивает мой отец, когда мы садимся за кухонный стол. Сейчас 8 утра, и я должен завтракать, но меня немного подташнивает. Я услышал телефонный звонок несколько часов назад и знаю, что за этим последует. - О твоей матери? он продолжает. - Ты помнишь, когда мы...
  
  "Я знаю, что она мертва", - внезапно говорю я.
  
  "Ты знаешь?" он отвечает, кажется, немного удивленным.
  
  "Я догадалась", - говорю я, проглатывая ложку хлопьев. "Я слышала, как ты говорил по телефону". Это правда: телефон зазвонил около 5 утра, и я все равно уже проснулся, поэтому слышал, как мой отец разговаривал с кем-то в течение нескольких минут. Он спросил, было ли "это" мирным и было ли "это" болезненным. Я не услышал ответов. Хотя мне всего семь лет, я все еще был в состоянии понять, о чем он говорил.
  
  Наступает неловкая пауза. "В конце ей не было больно", - говорит он. "Когда это произошло, она спала, так что даже не знала. Самое главное, чтобы ты помнил, что она очень любила тебя, и что она никогда бы не ушла, если бы у нее был выбор. Каждый делал все, что мог, но иногда случаются плохие вещи. Вам просто нужно сосредоточиться на хороших воспоминаниях."
  
  "Я знаю", - говорю я, чувствуя себя немного оцепеневшей. "Ты знаешь, какими были ее последние слова?"
  
  "Извините, - отвечает он, - я не знаю. Но я могу спросить одну из медсестер".
  
  "Я хотел бы знать", - говорю я, чувствуя, что это каким-то образом важно. Я не могу отделаться от мысли, что если бы моя мать знала, что она при смерти, она бы сказала что-нибудь важное в конце, что-нибудь глубокое; возможно, она даже отправила мне сообщение.
  
  "Я собираюсь рассказать твоим учителям", - продолжает он через мгновение. "Они позаботятся о том, чтобы в школе все было в порядке".
  
  "Когда я должен вернуться?" Я спрашиваю.
  
  "Ты пойдешь сегодня, как обычно".
  
  "Сегодня?" Спрашиваю я, внезапно ощущая ужасное чувство тошноты внизу живота. Я предполагала, что у меня будет как минимум неделя отпуска, и мне никогда не приходило в голову, что он может сразу отправить меня в школу.
  
  "Мы с твоей мамой поговорили об этом, - продолжает он, - и решили, что будет лучше, если все останется как обычно, насколько это возможно. Для тебя лучше быть в школе со своими друзьями, а не сидеть здесь. Последнее, что тебе нужно делать, это отставать на занятиях. В любом случае, мне нужно пойти и разобраться кое с чем, так что будет лучше, если ... - Он на мгновение замолкает. "С тобой все будет в порядке, Джульетта. Просто иди в школу и сосредоточься на обычных вещах. Твоя мама хотела бы, чтобы ты продолжала жить своей жизнью ".
  
  Я опускаю взгляд на свои хлопья. - Можно мне один выходной? - Спрашиваю я. - Только один?
  
  "Это плохая идея", - отвечает он. "Как я уже сказал, мы с твоей мамой довольно подробно обсудили это и решили, насколько это возможно, свести к минимуму разрушения в твоей жизни. Сейчас это может показаться трудным, но позже ты будешь рада ". Он встает и обходит стол, а затем опускается на колени рядом со мной. "Посмотри на меня, Джульет".
  
  Я поворачиваюсь к нему лицом, хотя знаю, что мне не понравится то, что он скажет.
  
  "Быть храбрым - это значит делать то, чего ты не хочешь делать. Сегодня я должен пойти и сделать кое-что, чего я делать не хочу, и ты должен сделать то же самое. Хорошо?"
  
  "Хорошо", - говорю я, понимая, что спорить с ним бесполезно. Он, очевидно, решил, что я должна пойти в школу, и я не могу оттуда выбраться, даже если мне ненавистна мысль о том, что все смотрят на меня и знают, что произошло.
  
  "Просто держи глаза сухими, натяни улыбку и веди себя как обычно". Он пристально смотрит на меня мгновение. "Это лучший способ, Джульет".
  
  Я киваю.
  
  "Ты же не хочешь, чтобы люди относились к тебе по-другому, не так ли?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Это моя девочка", - продолжает он, коротко обнимая меня. "Если ты будешь вести себя расстроенной, люди начнут относиться к тебе по-другому, а это нехорошо. Так что просто будь храброй, ладно? Не показывай людям, что что-то изменилось. Веди себя как обычно. Это лучший способ пережить это, я обещаю. А потом, после школы, мы пойдем и съедим фирменное мороженое со всеми начинками. Ваш выбор. Договорились?"
  
  Я киваю.
  
  "Это моя храбрая девочка", - говорит он. "Теперь подожди здесь, а я пойду соберу кое-какие вещи, прежде чем отвезти тебя в школу". Он берет со стойки салфетку и кладет ее на стол передо мной. "Если тебе хочется плакать, нет причин сдерживать это все, хорошо? Просто расскажи об этом сейчас, пока мы не ушли. Если тебе грустно, Джульет, ты должна выпустить это наружу, а не заставлять это копиться внутри. Ты понимаешь это, не так ли?"
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо", - говорит он, целуя меня в макушку, прежде чем выйти из комнаты.
  
  Сидя в одиночестве, я смотрю на папиросную бумагу и решаю, что, наверное, не хочу плакать. У меня было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому моменту, и странным образом я чувствую облегчение. У меня определенно странное ощущение в животе, как будто я из-за чего-то нервничаю, но в основном я чувствую, что плакать было бы пустой тратой времени. На мгновение мои глаза немного тяжелеют, но это ощущение вскоре проходит. Однако есть кое-что еще; Мне кажется, что, возможно, если я обернусь, моя мама будет там и будет наблюдать за мной. Я останавливаюсь, пытаясь решить, стоит ли мне повернуться и посмотреть, и, наконец, не могу с собой ничего поделать. Однако, когда я оглядываюсь вокруг, это чувство улетучивается, и я остаюсь сидеть в полном одиночестве.
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ну и что?" - спрашивает мой отец, когда я сажусь в машину. "Как все прошло?"
  
  "Отлично", - отвечаю я, пристегиваясь ремнем безопасности. Теперь, когда моя смена закончилась и восходит солнце, я чувствую, что нахожусь в каком-то трансе.
  
  "Все в порядке?" Он смотрит на меня, явно ожидая, что я расскажу ему еще какие-нибудь подробности. "Да ладно, Джульет, не держи меня в напряжении. Что случилось? Ты хорошо поработал? Ты поладил с людьми? Ты завел друзей?"
  
  "Да", - говорю я, решив, что определенно не хочу рассказывать ему обо всем, что произошло. Он бы только сказал мне, что я веду себя глупо, поэтому я думаю, что нет смысла давать ему такую возможность. "Все было примерно так, как вы и ожидали", - добавляю я. "Я просто провел ночь, проверяя пациентов и отправляясь на их поиски, если они выходили из своих палат".
  
  "А у тебя сегодня вечером еще одна смена?"
  
  "Да", - говорю я, делая глубокий вдох. "На самом деле, они хотят меня почти каждую ночь. Они ..." Я делаю паузу на мгновение, прежде чем выглянуть в окно и увидеть Крествью в свете раннего утра. Я впервые вижу это место как следует, и, думаю, оно не выглядит таким уж устрашающим. "С этого момента я буду работать почти по ночам", - продолжаю я. "Я считаю, что платят хорошо, и это не самая плохая работа в мире. Это вполне выполнимо".
  
  "Это великолепно", - говорит он, наклоняясь и обнимая меня. "Я горжусь тобой, Джульет". Я вздрагиваю, зная, что он собирается сказать дальше. "Твоя мама тоже гордилась бы тобой. Ты ведь знаешь это, правда?"
  
  "Да", - тихо говорю я, высвобождаясь из объятий. После всего, что произошло за последние несколько часов, последнее, чего я хочу, - это чтобы мой отец начал одну из своих длинных историй о том, как гордилась бы моя мама. Наверное, он думает, что от этого мне становится лучше, но это не так. Это действительно, действительно не так.
  
  "Трудно поверить, что ты наконец нашла оплачиваемую работу", - продолжает он. "Я чувствую, что ты действительно повзрослела сегодня, Джульет. Это заняло некоторое время, но я всегда знал, что ты сможешь это сделать. "
  
  "Это здорово", - тихо говорю я.
  
  "Разве ты не гордишься собой?" спрашивает он. "Разве не приятно честно отработать ночь за честную зарплату?"
  
  "Знаешь, - говорю я, поворачиваясь к нему, - я действительно устал, и мне нужно вернуться сюда примерно через четырнадцать часов на мою следующую смену, так что ничего, если мы просто вернемся домой?" Мне действительно нужно поспать."
  
  "Конечно", - говорит он, заводя машину. "Знаешь, я вообще-то собирался предложить пригласить тебя на завтрак в ту закусочную, которая тебе нравится. Заинтересована? Это за мой счет".
  
  "Нет, спасибо", - отвечаю я, глядя на Крествью. "Я устал".
  
  "Ты не хочешь кленовый сироп?" спрашивает он. "Я заплачу. Все, что тебе нужно сделать, это выбрать все, что захочешь, в меню".
  
  "Не сейчас", - говорю я, поворачиваясь к нему. "Я не большой поклонник завтрака".
  
  "Хорошо", - отвечает он, наконец-то поняв намек. "Может быть, в другой раз".
  
  Я даже не утруждаю себя ответом. Когда машина отъезжает, я не могу удержаться и продолжаю смотреть на здание. Что бы ни произошло ночью, это было странно, но в то же время ново, и я хочу испытать это снова; однако в следующий раз я буду лучше подготовлен. Я чувствую, что в той заброшенной палате есть что-то, что имело для меня смысл, и, кажется, даже сейчас это зовет меня вернуться, чтобы я мог переживать это снова и снова. Я не могу объяснить это чувство, но у меня такое чувство, как будто там что-то ждет меня.
  
  В конце концов здание исчезает из виду, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на дорогу впереди. Каким-то странным образом я чувствую, как что-то проснулось в моей голове. Создается впечатление, что есть вещи, которые я скрывал от самого себя долгое-долгое время, и, наконец, события прошедшей ночи всколыхнули их и вытащили на поверхность. В некотором смысле, я думаю, именно поэтому я не беспокоюсь о возвращении в Крествью: я знаю, что бы ни было в той заброшенной палате, в основном это было просто проявлением моих собственных мыслей. Я не боюсь возвращаться; я взволнован.
  
  Книга 2: Дозор смерти
  
  Пролог
  
  
  
  Старик бредет по траве с букетом цветов. Он идет нетвердой походкой, как будто боится упасть, но в конце концов останавливается рядом с небольшим надгробием. С большим трудом он опускается на колени и вынимает несколько старых цветов из маленького горшка рядом с могилой, прежде чем заменить их новым букетом. Он склоняет голову и закрывает глаза, и остается в таком положении несколько минут, как будто он находится в личном общении с духом того, кто похоронен на этом участке. Вероятно, его жены.
  
  Сидя на скамейке в углу кладбища, я наблюдаю, как мужчина в конце концов поднимается на ноги и уходит. Он меня не заметил. Думаю, он просто сосредоточен на насущном вопросе. Что странно, так это то, что в моменте, свидетелем которого я только что стал, было что-то необычайно сильное. Эмоции и тоска были почти осязаемы, и я чувствовал себя искренне взволнованным, наблюдая за ним. Молился ли он? Понятия не имею. Что бы он ни делал, выглядело так, будто все происходящее глубоко тронуло его. Когда он подходит к воротам и направляется к выходу с кладбища, я совсем не вижу его лица, но мне хотелось бы думать, что в его глазах стоят слезы; Мне хотелось бы думать, что он искренне скорбит о тех, кого потерял.
  
  Почему я не могу быть таким?
  
  Последние полчаса я сижу рядом с могилой моей матери. Я прихожу сюда пару раз в год, не из чувства долга, а потому, что чувствую, что должна продолжать пытаться плакать. В конце концов, всего в нескольких футах отсюда есть небольшой клочок земли, в котором похоронен прах моей матери. Надгробия нет, поскольку это, по-видимому, какая-то особая "лужайка памяти" или что-то в этом роде, но тем не менее ее прах здесь: в пяти шагах от восточной стены и в восьми шагах от скамейки. Я продолжаю думать, что если буду приходить сюда достаточно часто, у меня будет какое-то духовное пробуждение или эмоциональная разрядка. Все, что происходит, это то, что я чувствую себя слегка нелепо, хотя иногда у меня также возникает это слегка нервное ощущение внизу живота. Определенно есть какая-то внутренняя, физическая реакция, но это не тот вид эмоционального освобождения, который я вижу, когда другие люди оплакивают кого-то. Это больше похоже на то, что мое тело дает осечку.
  
  "Пока", - говорю я в конце концов, встаю и иду по траве. Дойдя до места, где захоронен прах, я оглядываюсь, чтобы убедиться, что я одна, а затем ненадолго опускаюсь на колени и целую травинку прямо над гробом моей матери. Я встаю на ноги и ухожу; я не знаю, почему я только что это сделал, за исключением того, что, наверное, надеялся каким-то образом вызвать какую-то эмоциональную реакцию. На самом деле, я просто чувствую себя немного глупо. Если бы моя мама могла видеть меня прямо сейчас, она бы сказала мне перестать тратить время впустую и начать жить своей жизнью. Она, наверное, тоже удивилась бы, почему я никогда по-настоящему не плакал из-за нее.
  
  Направляясь к воротам, я прохожу мимо надгробия с новым букетом цветов старика. Я останавливаюсь на мгновение и, к своему удивлению, вижу, что это могила не какой-то пожилой женщины, а ребенка, умершего в 1970-х годах. Я смотрю на надпись и ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, неужели этот старик потерял ребенка почти пятьдесят лет назад и до сих пор приходит на кладбище отдать дань уважения. Как у кого-то может быть эмоциональная связь с ребенком, который умер так давно, а я изо всех сил пытаюсь что-либо чувствовать, когда сижу у могилы своей матери? В конце концов, если ребенок умер в 1975 году, то моя мать умерла всего одиннадцать лет назад, так что, конечно, мои чувства должны быть свежее и реальнее? Я хочу плакать о своей матери, и я хочу иметь возможность показать людям, что я забочусь о них, но слезы по-прежнему застилают мне глаза. Поворачиваясь и направляясь к воротам, я понимаю, что эта поездка на кладбище оказалась полным провалом.
  
  Как и во все предыдущие разы.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Если она умрет ночью", - говорит мистер Тейлор, устремляя на меня решительный взгляд, пока мы стоим в затемненной спальне, - "ты не прикасайся к ней, понятно? Не пальцем деланный. Ты даже не закрываешь ей глаза. Ты знаешь те сцены в фильмах, где кто-то умирает, а кто-то другой наклоняется и закрывает им глаза? Мы этого не делаем. Фактически, государственные нормативные акты специально запрещают вам совершать любые подобные действия; на самом деле, государственные нормативные акты интерпретируют такое действие как форму нападения. Ты просто отмечаешь время смерти в журнале регистрации, сообщаешь Лиззи, что пациент скончался, и ждешь прибытия обычного персонала утром. Хорошо?"
  
  "Хорошо", - говорю я, делая глубокий вдох. Мы стоим по обе стороны от кровати Рут Браун. Ей девяносто один год, и она на грани смерти. Вот уже почти неделю она без сознания, приближаясь все ближе и ближе к финальному моменту, но она упрямо отказывается умирать. Ее кожа бледна, закрытые глаза глубже запали в глазницы, но грудь все еще медленно поднимается и опускается. Как будто какая-то глубинная часть ее души цепляется за жизнь, хотя я не могу представить, зачем ей это нужно: очевидно, у нее не осталось семьи, и она просто проводит весь день и всю ночь в постели, не в состоянии общаться. От нее осталось немногим больше, чем оболочка; остальные части ее тела сдались, но сердце упрямо отказывается прекращать перекачивать кровь к ее органам, так что технически она все еще жива.
  
  "Повтори это мне", - говорит мистер Тейлор тихим и уважительным голосом, который едва слышен из-за гудения кардиомонитора. "Если она умрет ночью, что ты будешь делать?"
  
  "Не прикасайся к ней", - отвечаю я, повторяя свои приказы, как идиот. "Просто запиши время смерти в журнал регистрации и подожди, пока утром придут медсестры. И скажи Лиззи".
  
  "Хорошо", - говорит он. "Ты не квалифицированный медицинский работник, Джульет, поэтому, если ты хотя бы прикоснешься к одному из жителей после того, как он умрет, ты можешь возбудить против нас крупный судебный процесс. За последний год Дом престарелых в Крествью стал предметом шести отдельных судебных исков, пять из них из-за незначительных процедурных ошибок, и мы не можем позволить себе большего. Как менеджер, я ставлю на кон свою задницу, поэтому мне нужно знать, что вы можете следовать простым инструкциям и держать руки подальше от мертвецов ".
  
  "Думаю, я справлюсь с этим", - говорю я, чувствуя, что он ведет себя совершенно покровительственно. Серьезно, ему пришлось сказать мне это всего один раз и объяснить, что мне не разрешается прикасаться к женщине, когда она мертва, но, похоже, он думает, что я либо слишком тупой, чтобы понять, о чем он говорит, либо слишком безответственный, чтобы утруждать себя соблюдением правил. Кроме того, даже если бы я дотронулся до нее, кто бы узнал? Это не похоже на галерею наблюдателей в углу комнаты. Насколько я могу судить, во всем этом месте даже нет камер видеонаблюдения с замкнутым контуром. "Итак, - спрашиваю я через мгновение, - ты думаешь, она умрет сегодня ночью?"
  
  "Возможно", - отвечает он, и это звучит так, будто его в любом случае не слишком волнует. "С другой стороны, мы тоже думали, что она умрет прошлой ночью. И позапрошлой ночью. И ночь перед этим. Она одна из тех упрямцев, которые отказываются отпускать. Она просто остается в постели вот так, с закрытыми глазами, расходуя электричество и ресурсы медсестер. Это действительно трагедия ". Он вздыхает. "К счастью, ее страховка оплачивает высококачественную медицинскую помощь, так что это приемлемая ситуация". Он на мгновение замолкает. "На самом деле, у нас на нее хорошая прибыль. Я действительно не возражаю, если она продержится еще несколько ночей."
  
  Я прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть ее. - Она нас слышит?
  
  "Нет", - отвечает он.
  
  "Ты уверен?"
  
  "Нет, - признается он, - но ничто не указывает на то, что она хоть что-то слышит".
  
  "Но она могла бы", - замечаю я.
  
  "Она могла бы", - говорит он со вздохом, прежде чем наклониться. "Рут", - кричит он, - "Ты меня слышишь?" Он ждет несколько секунд. "Вот. Думаю, что нет."
  
  "Но должен ли я почитать ей?" Спрашиваю я. "На всякий случай?"
  
  "Нет", - говорит он. "Это еще одна из тех вещей, которые люди делают в фильмах, но которые не нужны в реальной жизни. Что ж... Я думаю, ты можешь, если захочешь, но ты только зря потратишь время. Она так близка к смерти, как никто другой, кого я когда-либо видел. Твоя работа, как я тебе уже говорил, просто сидеть здесь и присматривать за ней. По закону мы обязаны знать время смерти, поэтому вы должны это записать. Но, как я уже сказал, фактическая подготовка к вскрытию должна подождать до утра, когда прибудут квалифицированные медсестры. А пока просто посиди здесь, почитай, послушай музыку или что-нибудь еще и следи за ее дыханием. Когда она перестанет дышать, убедись, что она мертва, а затем иди в офис и запиши подробности ".
  
  Я мгновение смотрю на него. - Как мне проверить, что она мертва, если я не могу к ней прикоснуться?
  
  "Приложи руку к ее губам и носу и посмотри, сможешь ли ты что-нибудь почувствовать".
  
  "Нельзя ли мне пощупать ей пульс или что-нибудь в этом роде?"
  
  "Ты не можешь прикоснуться к ней", - напоминает он мне, начиная звучать немного раздраженно. "Я говорил тебе снова и снова, ты не можешь прикоснуться к ней, когда она мертва. Джульетта, ты меня вообще слушала?"
  
  "Извини", - говорю я. "Я позабочусь о том, чтобы не прикасаться к ней, когда она умрет".
  
  "Хорошо", - отвечает он, хотя явно немного сомневается. С тех пор, как я начал работать здесь неделю назад, я уже понял, что мистер Тейлор - нервный, назойливый босс, но сегодня вечером он ведет себя как настоящий параноик. Он подходит к двери и выходит в коридор, прежде чем повернуться ко мне. "У тебя действительно довольно легкая работа, Джульет. Просто сиди и читай, и не прикасайся к ней, когда она умрет. Не усложняй ситуацию. Это серьезное испытание для тебя. Если ты сможешь выполнять эту работу должным образом, у тебя появится больше обязанностей. Он на мгновение замолкает. "Спокойной ночи".
  
  Как только он закрывает дверь, я поворачиваюсь и смотрю на Рут Браун. Она такая тихая и невозмутимая, странно думать, что я собираюсь провести здесь с ней всю ночь. Это немного жутковато, но в то же время я думаю, что смогу с этим справиться. Все, что мне нужно делать, это сидеть в углу, читать свою книгу, слушать музыку в наушниках и следить за ее дыханием. Подойдя к креслу, я начинаю рыться в своей сумке, вытаскивая маленький запас конфет, который прихватила на ночь. Через мгновение я понимаю, что стою спиной к кровати, и поворачиваюсь, чтобы посмотреть в лицо Рут Браун.
  
  "Извини", - бормочу я, чувствуя себя так, словно была немного груба. В конце концов, Рут Браун может выглядеть так, как будто она уже мертва, но она все еще жива где-то в этом древнем теле, и кто знает, слышит ли она меня? Иногда мне кажется, что здешний персонал довольно пренебрежительно относится к жильцам, и я не хочу попасть в ту же ловушку. Придвигаю стул поближе к кровати, сажусь и кладу книгу и телефон на ближайший столик. - Так ты уверен, что меня не слышишь? Спрашиваю я.
  
  Тишина. Она не отвечает. Глядя на ее обветренное, морщинистое лицо, трудно поверить, что человек может деградировать до такой крайней точки. Я имею в виду, я знаю, что все мы стареем, если не считать несчастных случаев, но я не могу отделаться от мысли, что нужно прожить особенно тяжелую жизнь, чтобы в итоге выглядеть таким потрепанным. Она кажется такой сухой и бесплодной, как будто из ее тела ушла вся влага.
  
  "Я просто собираюсь послушать музыку", - говорю я. "У меня наушники, так что это тебя не побеспокоит". Я замолкаю, раздумывая, стоит ли мне сказать что-нибудь еще. "Если ты чего-нибудь захочешь, просто ..." Я позволяю своему голосу затихнуть, когда понимаю, что разговаривать с ней бессмысленно. Даже в том маловероятном случае, что она действительно меня слышит, она ни за что не сможет ответить. Вставляя наушники в уши и хватая телефон, я начинаю слушать кучу старых металлических групп 90-х, одновременно беру книгу и начинаю читать. Хотя поначалу вся ситуация кажется довольно странной, в конце концов я теряюсь в романе, и время летит незаметно, пока внезапно я не понимаю, что не проверял Рут Браун больше часа.
  
  "Прости", - бормочу я, вынимая наушники и откладывая книгу. Неудивительно, что она выглядит точно так же, как и раньше. Взглянув на часы, я вижу, что уже почти полночь, поэтому возвращаюсь к чтению и примерно через час еще раз смотрю на нее. Это продолжается несколько часов, пока, в конце концов, я не забываю о ней на некоторое время. Откладывая книгу, я снова смотрю на Рут Браун и вижу, что она снова не двигается. Через мгновение я придвигаю свой стул немного ближе и смотрю ей в лицо, наполовину ожидая, что она внезапно повернется и посмотрит на меня. Она выглядит такой спокойной и умиротворенной, как будто уже начала процесс умирания.
  
  Через мгновение мне кажется, что за мной наблюдают. Ощущение нарастает, но сначала я отказываюсь поднимать глаза. Однако, в конце концов, чувство становится почти непреодолимым, и, наконец, я смотрю на дверной проем. Дрожь пробегает у меня по спине, когда я вижу, что Дженнифер Матис пристально смотрит на меня.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Она там. Тело моей матери, спрятанное в длинном деревянном ящике, медленно разлагается. Сейчас она, вероятно, выглядит довольно нормально, поскольку мертва всего неделю, так что шансов на то, что начнут происходить по-настоящему ужасные вещи, было немного. Но под поверхностью все ее мясо и кровь начнут разлагаться, готовые к тому, что личинки начнут жевать ее, как только заберут под землю. Стенки гроба выглядят прочными, но я знаю, что личинки каким-то образом проберутся внутрь, а затем начнут зарываться в ее кожу, становясь все толще и толще, прогрызая путь к ее сердцу. Через некоторое время они будут повсюду вокруг нее, залезая в ее рот и глаза, превращая ее тело в свой дом. В некотором смысле, я бы очень хотел иметь возможность посмотреть, за исключением ... она моя мать, так что я не должен.
  
  "Привет, Джульетта", - произносит нежный женский голос позади меня. Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что ко мне подошел директор похоронного бюро, вероятно, обеспокоенный тем, как долго я здесь стою. "Это Джульетта, не так ли? Как у тебя дела?"
  
  "Я в порядке", - говорю я, все еще глядя на гроб. Он в другом конце комнаты, и я пока не решаюсь подойти слишком близко. Не то чтобы я думал, что что-то ужасное определенно произойдет; просто я не могу этого полностью исключить.
  
  "Я разговаривала с твоим отцом", - продолжает она. "Он сказал мне, что ты был очень, очень храбрым, и что все тобой очень гордятся".
  
  Я ничего не говорю. Люди продолжают говорить мне, какой я хороший, но я действительно не понимаю, что они имеют в виду. Я просто делаю то, что должен делать каждый день, в основном потому, что люди говорят мне, где стоять, что делать, как выглядеть и что говорить. Я совсем не чувствую, что веду себя хорошо. Вовсе нет. Я просто послушен и пытаюсь держаться подальше от неприятностей.
  
  "Я хотела спросить, - продолжает женщина, - не хотите ли вы пройти в офис и познакомиться с моим котом? Его зовут Гизмо, и он живет здесь. Он очень дружелюбный, но ему не очень нравится вылезать из вазы с фруктами ". Она улыбается, как будто это самая смешная вещь в мире.
  
  "Кот?" Я спрашиваю.
  
  "Да, милый", - отвечает она. "Ты любишь кошек?"
  
  Я замолкаю на мгновение. - Да, - говорю я в конце концов, - но... Ты хочешь, чтобы я кончил прямо сейчас?
  
  "Если хочешь", - говорит она. "Я просто подумала, что ты стоишь здесь уже очень долго, и, может быть, ты хочешь заняться чем-нибудь другим?"
  
  "Где мой отец?" Я спрашиваю.
  
  "Он выполняет какую-то важную работу с документами", - отвечает она. "Это очень скучно, не думаю, что тебе это вообще понравится. Вот почему я подумал, может быть, ты захочешь прийти и посмотреть "Штуковину" вместо этого. "
  
  Почесывая нос, я пытаюсь понять, почему она так хочет познакомить меня со своим котом. Я полагаю, это ее способ поднять мне настроение, и это мило с ее стороны, но правда в том, что я вполне счастлива стоять здесь. Я пытаюсь набраться смелости, чтобы пойти и заглянуть внутрь гроба; Я подумал, что, наверное, мог бы просто снять крышку, подтащить стул, забраться наверх и посмотреть прямо в мертвое лицо моей матери. Честно говоря, мне было наплевать на какого-то глупого кота.
  
  "Пойдем", - говорит женщина, беря меня за руку и осторожно выводя из комнаты. Мы проходим через приемную в офис, где я сразу же вижу большого, толстого серого кота, сидящего в вазе с фруктами на столе. "Итак, это Гизмо, - продолжает женщина, улыбаясь, - и он, пожалуй, самый дружелюбный кот, которого вы когда-либо могли надеяться встретить. В наши дни он не очень подвижен, в основном потому, что он такой старый, но ему нравится, когда его гладят. Хочешь погладить его, Джульетта?"
  
  "Да", - говорю я, понимая, что по какой-то причине она действительно хочет, чтобы я обратил внимание на ее глупого кота.
  
  "Продолжай", - продолжает она, отступая назад.
  
  Я делаю шаг вперед и начинаю поглаживать кошку по загривку. Он смотрит на меня, не выглядя особо впечатленным, и я не могу отделаться от мысли, что его, вероятно, тошнит от людей, которые приходят и гладят его, когда он пытается заснуть. Я думаю, он просто хотел бы, чтобы его оставили в покое, особенно если он такой старый и толстый, что не может даже вылезти из вазы с фруктами. Я просто надеюсь, что он не подумает, что я насмехаюсь над ним, когда я стою здесь, нежно поглаживая его мех. Однако, глядя ему в глаза, я не вижу ничего, кроме презрения, обращенного ко мне.
  
  "Он тебе нравится?" - спрашивает женщина.
  
  "Да", - отвечаю я, просто из вежливости. Я просто надеюсь, что она вернется и найдет моего отца где-нибудь в другом похоронном бюро, чтобы я мог вернуться к гробу своей матери. А так, она, кажется, довольна тем, что стоит и смотрит, как я глажу ее кошку. Я начинаю чувствовать себя так, словно нахожусь прямо в свете прожектора, и у меня нет другого выбора, кроме как делать то, что мне говорят.
  
  "Ты не должна слишком печалиться о смерти своей матери", - продолжает она. "Я знаю, это тяжело, и я знаю, что ты, должно быть, расстроен, хотя ты такой храбрый, но я надеюсь, ты понимаешь, что она хотела бы, чтобы ты продолжал жить своей жизнью и веселился. Держу пари, она была замечательной матерью, и держу пари, она воспитала тебя так, что ты всегда знаешь, что правильно, а что неправильно. Вы, вероятно, сейчас не цените эти вещи, но поверьте мне, хорошая мать - это очень, очень важно. "
  
  Я поворачиваюсь к ней. - Ты ее знала? - Спрашиваю я.
  
  "Нет, милый, - говорит она, - но я знаю, каковы матери. И отцы. Они хотят для своих детей только самого лучшего. Я могу сказать, просто глядя на тебя, что твоя мать очень любила тебя, и твой отец говорил мне то же самое."
  
  "О", - говорю я.
  
  "Ты понимаешь это, не так ли?" - спрашивает она. "Ты знаешь, что она любила тебя?"
  
  Я делаю паузу на мгновение. "Да".
  
  "Ты не должен думать, что твоя мать бросила тебя, потому что хотела уйти, - продолжает женщина, ее голос все монотоннее и монотоннее, - или потому, что она недостаточно любила тебя, или что-то в этом роде. У нее не было выбора. Я уверен, что она боролась, и боролась так долго, как могла, но иногда люди просто недостаточно сильны. Для тебя это имеет смысл?"
  
  Я смотрю на нее, пытаясь понять, почему она задает мне такие глупые вопросы. - Да, - в конце концов отвечаю я.
  
  "И я уверен, что она видит тебя прямо сейчас и так гордится тобой".
  
  "Да".
  
  "Иди сюда", - говорит она, внезапно притягивая меня ближе к себе и крепко, непрошеною для меня обнимая. "Ты храбрая, отважная маленькая девочка".
  
  "Да", - говорю я в конце концов.
  
  "Ладно, милый, - говорит женщина, наконец отпуская меня, - ты не будешь возражать, если я схожу посмотреть, как дела у твоего отца?"
  
  "Да", - говорю я, не забывая широко улыбаться, когда протягиваю руку и еще раз глажу кошку.
  
  "Отлично, - отвечает она, - я вернусь прежде, чем ты даже поймешь, что я ушла". Она гладит меня по макушке, прежде чем покинуть комнату. Глядя на кота, я не могу не задаться вопросом, хотел бы он, чтобы его страдания прекратились. В конце концов, он выглядит довольно угрюмым, сидя в своей вазе с фруктами, и я не могу представить, что у него веселая жизнь. Я думаю, он просто сидит, и сидит, и сидит, и время от времени подходит какой-нибудь ребенок, чтобы погладить его в течение нескольких минут. По тому, как он смотрит на меня в ответ, у меня такое чувство, что он немного раздражен всей этой ситуацией.
  
  "Извини за это", - тихо говорю я, надеясь, что Гизмо, по крайней мере, получит некоторое утешение от осознания того, что я изначально не хотела его гладить. Убирая руку, я поворачиваюсь и направляюсь к двери. Как только я убеждаюсь, что женщины поблизости нет, я спешу обратно через приемную в комнату, где хранится гроб моей матери. Насколько я могу судить, за те несколько минут, что я был в офисе, ничего не изменилось, хотя я продолжаю задаваться вопросом, может быть, моя мать повернулась, чтобы посмотреть в мою сторону, когда услышала, что я ухожу. Интересно ли ей, куда я пошел?
  
  "Мне нужно было пойти и погладить кошку", - внезапно говорю я, мой голос пронзает тишину. "Какая-то сумасшедшая ..." Я замолкаю на мгновение. "Какая-то женщина заставила меня". Я жду, на всякий случай, вдруг она ответит мне, а потом понимаю, что веду себя глупо. Моя мать слишком занята гниением, чтобы тратить время на разговоры. Я сомневаюсь, что она меня слышит, но если бы могла, то, вероятно, подумала бы, что я веду себя странно. Она была бы права. В то же время я ей немного завидую. В конце концов, она может просто расслабиться в этом темном ящике. Пока она не возражает против ощущения, что по ее телу ползают сотни личинок, я полагаю, ей будет не так уж плохо. В любом случае, она всегда очень боялась щекотки, так что, возможно, ей даже понравилось это ощущение.
  
  "Вот ты где!" - кричит женщина, возвращаясь из другой комнаты с моим отцом. Она подходит и, взяв меня за руку, ведет обратно в офис. "Дети иногда бывают такими болезненными", - говорит она, усаживая меня обратно рядом с котом. "Не очень полезно показывать им детали обслуживания. Лучше оставить его абстрактным."
  
  "У Джульетты уже все хорошо", - говорит мой отец, взъерошивая мой затылок.
  
  Вздыхая, я понимаю, что нет смысла с ними не соглашаться. Я делаю глубокий вдох и протягиваю руку, чтобы снова погладить Гизмо. По крайней мере, так все будут думать, что я хорошая девочка, даже если то, о чем я думаю, довольно плохое. Если бы они знали хотя бы половину того, о чем я думаю, они бы заперли меня навсегда, но, по крайней мере, я знаю, что никогда не осуществлю ни одну из своих фантазий. Во всяком случае, я надеюсь, что нет.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты вернулся", - говорит Дженнифер, все еще наблюдая за мной из дверного проема. "Не так много людей сделали бы это".
  
  Сначала я ничего не говорю. Прошла почти неделя с моей первой смены в Crestview, и хотя с тех пор я работал каждую ночь, я старался держаться подальше от заброшенного отделения. Тем не менее, я планировал вернуться, как только разработаю стратегию, и я был почти уверен, что Дженнифер рано или поздно придет и найдет меня снова.
  
  "Все это время, - продолжает она, - а ты так и не пришел ко мне снова. Честно говоря, я начала чувствовать себя немного обиженной". На этот раз в ней что-то изменилось. Хотя, когда я впервые встретил ее, она разговаривала со мной как с обычным человеком, на этот раз она, кажется, гораздо охотнее позволяет мне увидеть свою темную сторону. Она как будто изучает меня, возможно, для того, чтобы понять, как лучше заманить меня в свою ловушку.
  
  "Я просто ждал подходящего момента", - говорю я. Мое сердце бешено колотится, но я полон решимости не показать ей, что я напуган; Я боюсь, что она воспримет страх как слабость и воспользуется этим, чтобы снова залезть мне в голову. С другой стороны, я, вероятно, просто обманываю себя. Она, вероятно, уже знает, что я в ужасе. - Я был занят, - добавляю я.
  
  "Итак, я вижу". Она подходит к кровати Рут Браун и мгновение смотрит на нее. "Странно", - говорит она. "Я помню, когда она впервые появилась. Она была довольно проницательной. Она говорила с Дженнифер о самых разных вещах. Некоторые обитатели могут быть немного скучными и тихими, но с Рут Браун всегда стоило проводить время. Так грустно видеть, как она деградировала за последние несколько месяцев. С каждым днем ее разум все больше ускользал от нее, пока, наконец, она не оказалась в таком состоянии. Впрочем, надо отдать должное... Она держится. Я думаю, какая-то часть ее все еще боится идти в темноту. Я ее не виню. Она поворачивается ко мне. "Ты сегодня очень тихий".
  
  "Мне нечего сказать", - отвечаю я.
  
  "Правда?" Она делает паузу. "Никаких вопросов? Ничего?"
  
  Я делаю глубокий вдох. - Кто ты? В конце концов, я спрашиваю.
  
  "Я - это я".
  
  "Но ты ведь не Дженнифер Мэтис, не так ли?" Я замолкаю на мгновение. "Ты похожа на нее, но ты не она".
  
  "У меня есть ее воспоминания и мысли", - отвечает она. "Конечно, у меня есть воспоминания и мысли и других людей тоже. Я почувствовала твой вкус, когда мы виделись в прошлый раз. Твои воспоминания особенно интересны, Джульетта. Я бы хотел когда-нибудь попробовать еще что-нибудь из них. "
  
  "Я не уверен, что это хорошая идея", - говорю я.
  
  "Должна признать, - продолжает она, - ты меня удивил. У меня были другие девушки, которые оказывались крепкими орешками, но в конце концов они всегда сдавались. Они пытались оставаться сильными и сопротивляться, но мне всегда удавалось заставить их взглянуть на вещи с моей точки зрения. Они сидели и держали лезвие дольше всех, но в конце концов всегда резали самих себя. Ты первая, кому удалось выбраться отсюда живой. Она делает паузу. "Это требует смелости, Джульет, и это заставляет меня задуматься, на что еще ты способна".
  
  "Приму это как комплимент", - отвечаю я.
  
  "Ты должен".
  
  "Ты чего-нибудь хочешь?" Спрашиваю я, удивляясь, почему она, очевидно, пришла дразнить меня. "Не знаю, заметил ли ты, но я должен работать".
  
  Она улыбается. "Я просто зашла узнать, как у тебя дела, и пригласить тебя навестить меня снова. Там становится как-то одиноко, и никто никогда не навещает меня. Я подумал, что, возможно, мы могли бы поговорить еще раз. "
  
  "Возможно", - говорю я.
  
  "Может быть?"
  
  "Возможно".
  
  Наступает неловкая пауза. "Ну, - говорит она в конце концов, - ты храбрее, чем я думала. Что в тебе такого, Джульетта, что удерживает тебя здесь, когда любой другой сбежал бы?"
  
  Я пристально смотрю на Рут Браун, полный решимости не дать Дженнифер понять, о чем я думаю. По правде говоря, я планировал вернуться в заброшенную палату, но пытался придумать наилучший способ сделать это. Я, конечно, не хочу просто войти в дверь и столкнуться, потенциально, со всей мощью способностей Дженнифер. Больше всего меня беспокоит то, что она, возможно, нашла какой-то другой способ добраться до меня; просто потому, что я был достаточно силен в прошлый раз, мне может не повезти так снова. Учитывая, что Дженнифер прошла через основную часть здания в попытке заманить меня обратно в заброшенную палату, я почти уверен, что у нее должен быть какой-то план в голове, и прямо сейчас я хочу сохранить хотя бы видимость контроля над ситуацией. Если и когда я вернусь в заброшенную палату, то в свое время и на своих условиях.
  
  "Ты придешь", - в конце концов говорит она, как будто может прочитать мои мысли. "Я могу сказать. Большинство людей, пройдя через то, через что прошли вы на прошлой неделе, убежали бы из этого места и никогда не вернулись. Но ты все еще здесь, а это значит, что ты не напуган, или ты напуган, но тебя также тянет испытать больше. Рано или поздно ты вернешься, чтобы увидеть меня ".
  
  "Я просто делаю свою работу", - твердо говорю я, все еще сосредоточившись на усталом, постаревшем лице Рут Браун.
  
  "Продолжай убеждать себя в этом, - отвечает Дженнифер, - но пока ты не вернешься и не найдешь меня, ты никогда не узнаешь, кто я и как я могу тебе помочь".
  
  "Поможешь мне?" Я смотрю на нее.
  
  "Возможно". Она улыбается. "Что, если я смогу помочь тебе справиться с определенными проблемами в твоей жизни? Те эмоции, которые ты испытала на прошлой неделе, не были фальшивыми, Джульет. Они были внутри тебя, и они все еще там. Только потому, что ты так долго скрывал их, не попадайся в ловушку, полагая, что можешь контролировать их вечно. В твоем сердце много боли и страха, и напряжение от того, что ты держишь все это в себе, в конечном итоге приведет к каким-то другим повреждениям. Если вы поделитесь им со мной, возможно, мы сможем найти способ поддержать вас. Возможно, мы сможем помочь решить некоторые вопросы, которые так долго мучили вас. Впрочем, ничего не обещаю. "
  
  Я не отвечаю. Вместо этого я сосредотачиваюсь на Рут Браун. Она такая старая и хрупкая, и я не могу отделаться от мысли, что, возможно, я даю ей немного утешения, находясь здесь. Протягивая руку, я беру ее за свою, надеясь, что она почувствует человеческий контакт. Я хотел бы сделать что-нибудь хорошее. Я хотел бы кому-нибудь помочь.
  
  "Она ничего не чувствует", - говорит Дженнифер. "Физически она жива, но ее разум давно умер. Постарайся не относиться к ситуации слишком сентиментально, Джульет. Ты можешь сколько угодно гладить ее по руке и пытаться убедить себя, что ей не все равно, но правда предельно ясна. Она уже потеряла рассудок. "
  
  "Возможно, - говорю я, - но я все равно хочу попробовать".
  
  "Что бы ни помогло тебе пережить ночь", - говорит Дженнифер, улыбаясь. "Тебе действительно стоит посмотреть эту сентиментальную сторону. Это совсем на тебя не похоже. Заставляет меня задуматься, действительно ли ты такой сильный, как я думал."
  
  "Да, - говорю я, - ну, если ты ..." Оглядываясь на дверь, я внезапно понимаю, что Дженнифер исчезла. Я поворачиваюсь и смотрю в другой конец комнаты, но нигде ее нет.
  
  Оказавшись снова наедине с Рут Браун, я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоить свои нервы. Думаю, большинство людей - самых нормальных людей - давным-давно с криками убежали бы из всего этого места. Что касается меня, то я очарован всей ситуацией, даже если мне страшно. У меня такое чувство, будто я, наконец, столкнулся с чем-то настолько странным и необычным, что оно кажется полностью отделенным от остального мира. Кем бы и чем бы это ни было, оно, кажется, заинтересовано во мне. Я не собираюсь упускать эту возможность, но мне нужно придумать лучший способ справиться с тем, что происходит. Хотел бы я быть таким человеком, чтобы убегать от чего-то подобного, но я не такой. Я слишком долго ждал помощи.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Аманда Коллиер была любящей женой и преданной матерью", - говорит священник, стоящий перед церковью. "Для ее мужа Брайана и дочери Джульетты ее потеря - сокрушительный удар, который оставляет невосполнимую дыру в их жизни. В то же время они могут, по крайней мере, найти утешение в осознании того, что она была частью их жизни на протяжении стольких лет, и они знают, что она всегда будет в их сердцах ". Он улыбается мне; я смотрю на него в ответ и могу сказать, что на мгновение ему становится немного не по себе. "По крайней мере, для ее семьи, - продолжает он, - Аманда на самом деле никогда не уйдет. У них останутся свои воспоминания, и, по крайней мере, в этом они будут в безопасности до конца своих дней."
  
  "Ты в порядке?" - шепчет мой отец, протягивая руку и сжимая мою.
  
  Я киваю, предпочитая ничего не говорить. Мы в первом ряду, а позади нас сидит более сотни человек; Я действительно не хочу делать ничего, что могло бы привлечь к себе внимание.
  
  "Дай мне знать, если начнешь волноваться", - продолжает мой отец. "Это нормально, если ты расстроишься, но ты должен сказать мне. При необходимости я могу вывести тебя на улицу на несколько минут, чтобы никто не видел, как ты плачешь."
  
  Я снова киваю.
  
  "Хочешь, я сейчас выведу тебя на улицу?" спрашивает он.
  
  Я качаю головой.
  
  "Хорошая девочка", - говорит он, похлопывая меня по плечу. "Очень хорошая девочка".
  
  "Друзья Аманды знали ее как умную и сострадательную женщину, которая никогда не переставала отдавать всего себя любому начинанию", - говорит священник. "За этот дух энтузиазма и преданности делу она была известна своей ролью сердцевины стольких общественных мероприятий ". Он снова смотрит на меня, и я смотрю на него в ответ. Забавно видеть, как легко мне удается вывести его из себя; все, что мне нужно сделать, это пронзить его решительным взглядом.
  
  Поворачиваясь, чтобы посмотреть на гроб, я все еще не могу перестать думать о теле моей матери. Она там совершенно неподвижна и безжизненна, просто кучка мяса и костей, ожидающая, когда ее сожрут личинки. Все, о чем я могу думать, это о том, что я хочу посмотреть, как она разлагается, но я знаю, что другие люди сочли бы мое поведение странным. Я хочу сидеть рядом с ней и просто смотреть на ее лицо, когда оно распадается на части. Наконец-то я смогу увидеть, как она переступит черту, за которой она вообще перестанет быть моей матерью; она просто превратится в массу разлагающейся, высохшей плоти. Тогда, и только тогда, я был бы счастлив отвернуться.
  
  "Она была женщиной, которая жила полной жизнью", - говорит священник. "Она приносила волнение и радость окружающим".
  
  Внезапно я понимаю, что собираюсь сделать. Идея приходит мне в голову в мгновение ока: я собираюсь позволить им похоронить ее, а потом я собираюсь улизнуть из дома сегодня вечером и вернуться с лопатой. Я выкопаю ее, открою крышку гроба и посмотрю, как разлагается ее тело. Если понадобится, я спрячу ее где-нибудь, а потом буду возвращаться ночь за ночью и сторожить. Я знаю, что моему отцу показалось бы немного странным делать что-то подобное, поэтому я буду осторожен и сделаю так, чтобы он никогда не узнал, что я здесь. Надеюсь, я смогу задокументировать весь процесс, когда она превратится в ничто. Я совершенно уверен, что вся ее кожа и мясо отойдут довольно быстро; в остальном я не так уверен, но, вероятно, я смогу пойти на компромисс и завершить проект, когда останутся только кости. Таким образом, я наконец-то смогу точно понять, как работает смерть. Я хочу развеять тайну и точно знать, что происходит с телом после смерти человека; Я хочу знать, на что это будет похоже для меня, когда однажды в далеком будущем я тоже сломаюсь и умру. Очень многие люди боятся смерти, но я хочу посмотреть ей прямо в лицо и узнать, на что это похоже.
  
  "Аманда также была известна своей любовью к животным", - продолжает священник. "Она работала волонтером в местной больнице для животных, и ее часто видели выгуливающей семейного пса Джаспера. Так же, как и Аманда, Джаспер был собакой-спасателем."
  
  В этот момент я начинаю смеяться. Я знаю, что священник хотел как лучше, но то, как он сформулировал последнее предложение, прозвучало так, будто мою маму спасли из собачьего приюта. Я опускаю голову, чтобы никто не видел, как я смеюсь, и вдруг чувствую, как чья-то рука касается моего плеча сзади, и я понимаю, что кто-то в соседнем ряду принял мой смех за слезы. Я делаю глубокий вдох, полная решимости оправиться от этого неловкого момента, и в конце концов снова могу поднять глаза, наблюдая и слушая, как священник продолжает говорить. Для человека, который никогда на самом деле не встречался с моей матерью, когда она была жива, он, несомненно, умеет рассказывать о ней всем остальным.
  
  В конце концов служба заканчивается, и играет печальная музыка, пока гроб просовывают через небольшой люк, предположительно для того, чтобы мы могли выйти на улицу для похорон. Все в церкви начинают переговариваться приглушенными голосами, когда они начинают выходить, и процессия доброжелателей подходит к моему отцу, говоря ему, какой прекрасной, по их мнению, была служба до сих пор. Странно слышать, как все они говорят более или менее одно и то же, и я начинаю понимать, насколько формальным и фальшивым все это стало; как будто эти люди боятся говорить что-то личное и предпочитают просто говорить то, что, по их мнению, им нужно сказать, чтобы вписаться в условности похоронной службы. Я бы хотел, чтобы у кого-нибудь из них хватило смелости сказать что-нибудь честное, даже если это не заставит мою маму выглядеть каким-то ангелом.
  
  "И посмотри на эту великолепную маленькую леди", - говорит одна из старушек, ероша мои волосы. "Твоя мама так гордилась бы тобой, милая".
  
  Я улыбаюсь, хотя внутри меня все сжимается. Какого черта моя мать должна гордиться мной за то, что я пришел на ее похороны? Все, что мне нужно было делать, это сидеть там и слушать.
  
  "Папа", - говорю я, дергая его за руку. "Сколько лет было маме, когда она умерла?"
  
  "Ей было тридцать пять", - говорит он. "Почему?"
  
  "Просто интересно", - отвечаю я. Тридцать пять. Означает ли это, что она прожила тридцать пять спокойных, податливых лет, в течение которых она просто делала то, что ей говорили, и никогда ни в чем не сомневалась? Внезапно я вижу свою мать в совершенно новом свете, и я не могу не задаться вопросом, не зря ли она потратила свою жизнь. Если бы она могла услышать мои мысли сейчас, действительно ли она гордилась бы мной? Иногда я ловил на себе ее странный, обеспокоенный взгляд, как будто во мне было что-то такое, что выбивало ее из колеи. В то время я просто предположил, что она поняла тот факт, что я иногда бываю немного странным, но теперь мне интересно, была ли она искренне обеспокоена тем фактом, что я, кажется, не вписываюсь в остальной мир.
  
  "Пойдем, Джульетта", - говорит отец, беря меня за руку. "Пора выходить на улицу. Если ты не хочешь сначала поплакать, в таком случае я могу отвести тебя на минутку за угол".
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты уверен?"
  
  Я киваю.
  
  "Идеально", - говорит он, широко улыбаясь. "Ты сегодня такая хорошая, Джульет. Если ты будешь продолжать в том же духе, я, возможно, просто отведаю с тобой мороженого сегодня днем. Ты бы этого хотела?"
  
  Я замолкаю на мгновение, а затем, наконец, снова киваю. Это то, чего он хочет, и у меня получается лучше играть в эту игру.
  
  Немного нервничая, я позволяю ему вести меня по проходу к выходу на кладбище. Я прекрасно понимаю, что на меня смотрит множество людей, и что все они, вероятно, думают, что я храбрая маленькая девочка. Хотел бы я, чтобы они могли услышать мои настоящие мысли, и хотел бы я, чтобы они знали, что я бы с радостью отрезал им всем головы только для того, чтобы посадить их в землю и посмотреть, вырастут ли они. Некоторые из них, наиболее проницательные, вероятно, уже начали подозревать, что я немного странный, но они слишком вежливы, чтобы что-то сказать. Иногда мне хочется слиться с ними, вести себя как все остальные и заставить их думать, что я абсолютно нормальный, но иногда мне хочется впасть в другую крайность: я хочу позволить им увидеть меня настоящего. Я хочу, чтобы они увидели, какой я плохой. Если бы они только знали, что я планирую вернуться сегодня вечером и откопать гроб.
  
  "Просто будь храброй еще немного", - говорит мой отец, ведя меня по траве к месту у стены, где собралось много людей.
  
  "Это здесь мы собираемся ее похоронить?" Я спрашиваю.
  
  "Да", - говорит он. "Это не займет много времени. Не бойся плакать".
  
  "Я не буду", - отвечаю я, но когда мы подходим ближе к месту, я вижу, что ямка в земле крошечная. Здесь всего пара квадратных футов, явно недостаточно, чтобы вместить целый гроб, даже если они задвинут его вертикально. "Что это?" Я спрашиваю.
  
  "Это могила", - отвечает он, когда мы подходим к месту и встаем вместе с остальными.
  
  "Но ..." Я смотрю на священника и вижу маленькую деревянную коробку на земле перед ним. "Где гроб?" Я спрашиваю.
  
  "Твою мать кремировали", - говорит мой отец.
  
  "Что это значит?" Я поднимаю на него глаза, чувствуя, как у меня опускается живот.
  
  "Это значит, что ее тело превратилось в пепел, и теперь мы собираемся похоронить прах в земле".
  
  "Похороните..." Я замолкаю на мгновение, пытаясь понять, что происходит. Зачем им сжигать ее тело, а затем складывать пепел в коробку? Зачем им лишать ее возможности гнить? Почему они лишили меня возможности посмотреть? Все это не имеет смысла. "Где гроб?" Я спрашиваю снова, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Я оглядываюсь назад на пройденный нами путь, надеясь увидеть, что все это уловка.
  
  "Все в порядке", - говорит мой отец, сжимая мою руку. "Все произошло очень быстро, и это то, чего она хотела".
  
  "Она хотела, чтобы ее сожгли?" Я спрашиваю.
  
  "Мы говорили об этом", - говорит он. "Может быть, нам стоит обсудить это как следует позже, Джульет. Я отвечу на любые твои вопросы".
  
  "Но ее тело..." Говорю я, уставившись на маленькую коробочку. "Где... Где ее настоящее тело?"
  
  "Там все есть", - говорит он. "Им удалось все это вместить. Теперь она просто эш, милая. Она вернулась к тому, что было в начале жизни. Это совершенно естественный процесс."
  
  Когда я смотрю на маленькую коробочку, я понимаю, что он, должно быть, сделал это нарочно. Каким-то образом он догадался, что я вернусь, чтобы откопать гроб и посмотреть на тело, поэтому он договорился, чтобы кто-нибудь сжег мою мать на мелкие кусочки. Я думаю, это его способ остановить меня от совершения чего-то странного. В конце концов, он знает, что я никогда не стал бы выкапывать коробку с прахом, поскольку в этом не было бы смысла. Если я хочу увидеть пепел, я могу просто пойти посмотреть в камин. С другой стороны, настоящее человеческое тело было бы редким опытом, и я чувствую себя так, словно у меня только что отняли что-то особенное. Я собирался воссоединиться со своей матерью, понять последние мгновения ее тела, а теперь мой отец лишил меня этой возможности. Пути назад нет; ее прах нельзя собрать воедино, чтобы ее тело снова существовало. Все кончено, и у меня больше нет интереса к этой церемонии.
  
  "Дорогие друзья, - говорит священник, - теперь мы подходим к заключительной части службы, к тому моменту, когда мы предадим прах Аманды земле и принесем ее в жертву Богу, уверенные в том, что он примет ее в свое сердце и предоставит ей место рядом с собой".
  
  Пока он продолжает говорить, я с горечью смотрю на коробку. Это неправильно, что мне помешали выкопать ее, и я чувствую себя злее, чем когда-либо прежде. Почти дрожа от ярости, я борюсь с желанием повернуться и ударить своего отца. Последнее, что я хочу делать прямо сейчас, это усиливать впечатление, что я странный. Все, чего я хотел, это выкопать свою мать и посмотреть, как она гниет, а он упустил эту возможность без всякой причины, кроме чистой злобы. Однако, если я собираюсь наказать его, мне придется проявить смекалку и немного подождать, пока я не смогу придумать хороший план. Он заплатит за это. Я не знаю как, пока нет, но я заставлю его пожалеть, что он этого сделал.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты еще не сошла с ума?" - спрашивает Лиззи Макгиган, ночная медсестра, входя в кабинет.
  
  "Что?" Спрашиваю я, поворачиваясь к ней.
  
  "Просидела со старой очаровашкой всю ночь", - продолжает она, ухмыляясь. "Не поймите меня неправильно, она не была тухлятиной, по крайней мере, когда была на ногах. Но теперь она овощ, ее вряд ли можно назвать гребаным бунтарем смеха. Понимаете, что я имею в виду?"
  
  "Я в порядке", - говорю я. "Я просто беру чашку кофе". Сейчас 2 часа ночи, и после четырех часов, проведенных с Рут Браун, я начал чувствовать себя довольно сонным. Мне разрешают выходить из комнаты на десять минут каждые два часа, так что я решил, что с таким же успехом могу прийти и выпить дозу кофеина. Последнее, что я хочу делать, это засыпать, пока меня караулят смертью.
  
  "Лучше ты, чем я", - говорит она. Она ставит на стол еще одну чашку, что, как я полагаю, означает, что она тоже хочет кофе. "Я, блядь, терпеть не могу смотреть "Дозор смерти". У меня мурашки по коже ". Она смеется. "В этом месте нет ничего, что меня беспокоило бы, но гребаные "Часы смерти" - это жуткая зануда. Не знаю почему, но от этого у меня всегда мурашки по коже. Я не суеверен или что-то в этом роде, но все равно от этого у меня мурашки по коже ". Она пристально смотрит на меня мгновение. "Ты уверен, что не сходишь с ума?"
  
  Я пожимаю плечами. - Я так не думаю. - Я помешиваю кофе в чашке, но Лиззи все еще наблюдает за мной. - Тебе кажется, что я схожу с ума? - Наконец спрашиваю я.
  
  "Не-а", - отвечает она. "Во всяком случае, не больше, чем все мы".
  
  Вежливо улыбаясь, я кладу ложку в раковину.
  
  "В один из первых вечеров, когда я начала здесь работать, - продолжает Лиззи, беря свою чашку кофе, как только я наливаю, - меня поставили на вахту смерти. Какой-то старик по имени... Она на мгновение замолкает. "Черт, я не помню. Это было несколько лет назад. В любом случае, мне пришлось сидеть и наблюдать за ним всю ночь, и он был чертовски болен, но ему так и не удалось умереть. Так что я вернулся на следующую ночь. Произошло то же самое. На третью ночь я был уверен, что он свалит, но так ли это? Блядь, нет. Пять ночей я сидел там с ним, пока он, наконец, не проявил ко мне немного гребаного милосердия и не сдался. "
  
  "Пять ночей?" Говорю я, немного шокированный.
  
  "Угу". Она улыбается, отпивая кофе из своей чашки. "Пять ночей наблюдения за тем, как старина чиппер все ближе и ближе подходит к своему последнему вздоху. Опять же, хороший парень, но никому не нужно сидеть и смотреть на чью-то смерть ". Она смеется. "Итак, как ты относишься к перспективе провести с Рут Браун следующие пять вечеров?"
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Это почти пятьдесят часов", - продолжает она. "Пятьдесят часов с умирающей женщиной. Звучит не так уж здорово, когда ты так это излагаешь, не так ли?"
  
  "Думаю, что нет", - отвечаю я.
  
  "Расслабься", - говорит она, толкая меня локтем в плечо, - "Я в основном шучу. Если она не умрет сегодня вечером, она умрет завтра. Поверь мне, ты можешь сказать. У них появляется это странное, запавшее чувство на лице, и ближе к концу появляется этот странный запах, как будто нашатырный спирт смешан с лавандой. Я не могу это объяснить, но он определенно присутствует. Спросите любую медсестру, и она скажет вам то же самое. Как будто что-то меняется глубоко внутри ".
  
  - Мне пора возвращаться, - тихо говорю я, направляясь со своей чашкой к двери.
  
  "И они пердят", - внезапно говорит Лиззи.
  
  Я поворачиваюсь к ней лицом. - Что?
  
  "Старики. Они пукают, даже когда близки к смерти. Затем, когда они, наконец, умирают, некоторые из ублюдков тоже обделываются. Все их мышцы расслабляются, и все, что находится в желобе для корма, просто выскальзывает наружу. Это довольно мерзко, если ты этого не ожидаешь. " Она улыбается. "Подожди и увидишь. На самом деле, мы можем сделать его интересным. Ставлю тебе десять долларов, что она обосрется, когда умрет. "
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Серьезно", - продолжает она с широкой улыбкой на лице. "Десять долларов. Что скажешь?"
  
  "Нет", - говорю я. "Спасибо".
  
  "Ну, в любом случае, я права", - говорит она. "Просто убедись, что это не застигнет тебя врасплох. Нет ничего более странного, чем стоять рядом с кем-то, кто только что умер, а потом он пукает или обделывается."
  
  "Да", - вежливо отвечаю я, прежде чем поспешно выйти из офиса и направиться обратно в комнату Рут Браун. Я определенно не ханжа, но не могу отделаться от мысли, что Лиззи иногда бывает немного груба по отношению к местным жителям. Она склонна говорить о них так, как будто они все глупые, иногда даже в лицо, в то время как мой ограниченный опыт пока подсказывает, что большинство из них совершенно трезвы и способны поддерживать надлежащую беседу. Возможно, со временем Лиззи устала так долго выполнять эту работу, но прямо сейчас я чувствую, что хочу быть очень осторожной и не покровительствовать никому из жильцов, даже если это означает, что мне придется потратить немного больше времени на решение каждой возникающей проблемы. Я просто не хочу становиться полностью циничной. Я не хочу быть такой, как Лиззи.
  
  "Привет", - говорю я, возвращаясь в комнату Рут Браун. Похоже, ничего не изменилось; она по-прежнему лежит на спине, с закрытыми глазами, дышит медленно, но решительно. Это странно, но, когда я иду и сажусь обратно в свое кресло, я не могу отделаться от мысли, что есть что-то немного благородное в Рут Браун и в том, как она спокойно и безмолвно ожидает смерти. С другой стороны, точно так же, как Лиззи слишком строга к местным жителям, возможно, я захожу слишком далеко в другую сторону; возможно, я романтизирую все это.
  
  Пока я пью кофе, я возвращаюсь к чтению книги, которую принес с собой сегодня вечером, и в конце концов начинаю немного приободряться. Время от времени я бросаю взгляд на Рут Браун, просто чтобы убедиться, что она все еще дышит, но в целом я начинаю чувствовать себя довольно расслабленно. На самом деле, я настолько поглощен своей книгой, что начинаю пропускать все более и более длительные промежутки времени между каждой проверкой ее состояния; я даже начинаю слышать слабый шелест, доносящийся откуда-то поблизости, но я не сразу поднимаю взгляд, пока внезапно не понимаю, что в комнате что-то начало двигаться. Моя первая мысль, что вернулась Дженнифер Матис, поэтому я на мгновение замираю, прежде чем поднять глаза.
  
  Рут Браун стоит прямо передо мной.
  
  У меня кровь застывает в жилах, когда я смотрю ей в глаза и обнаруживаю, что она смотрит прямо на меня. Раньше ее глаза были закрыты, а голова покоилась на подушке; теперь ее глаза открыты, и она встала с кровати, возвышаясь надо мной. Хотя они молочно-белые и затуманенные, нет сомнений, что эти глаза устремлены прямо на меня, и на мгновение я понятия не имею, что сказать или сделать.
  
  "Ты в порядке?" В конце концов спрашиваю я, мое сердце бешено колотится. Я немного отодвигаю стул, но, к моему удивлению, она медленно выходит вперед и следует за мной.
  
  Хотя моим первым побуждением является побежать за помощью, я чувствую, что мне нужно доказать Лиззи, что я могу справиться с ситуацией. Поднимаясь со стула, я осторожно отхожу от Рут, и на этот раз она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, но на самом деле не следует за мной. Я останавливаюсь на мгновение и делаю глубокий вдох, пытаясь сообразить, что делать. Предполагается, что она ни за что не сможет встать с постели, и выражение свирепой решимости в ее глазах немного пугает.
  
  "Меня зовут Джульетта", - говорю я, мой голос немного дрожит. "Джульет Кольер".
  
  Она просто продолжает пялиться на меня. Из того, что мне сказали, Рут никому не отвечала уже несколько месяцев, так что тот факт, что она вдруг заинтересовалась мной, таков... странно и нервирует. Я хочу пойти и найти Лиззи и сказать ему, чтобы он тащил сюда свою задницу, но если бы я это сделал, это было бы похоже на признание того, что я не могу справиться с трудной ситуацией.
  
  "Если ты чего-то хочешь", - заикаюсь я, - "тебе придется дать мне подсказку. Я не могу ..." Мой голос замолкает, и я понимаю, что веду себя как последняя стерва. Эта пожилая леди, возможно, переживает последние минуты своей жизни, а я веду себя так, словно она какое-то чудовище. Делая глубокий вдох, я пытаюсь взять свои мысли под контроль. "Меня зовут Джульетт Коллиер", - повторяю я, надеясь каким-то образом разговорить ее. "Я не медсестра. Я просто ночная дежурная. Я не очень разбираюсь в том, что вам нужно, но я рад помочь во всем. Вы просто должны сказать мне, вот и все ".
  
  Она пристально смотрит на меня.
  
  "Пожалуйста", - продолжаю я. "Просто дай мне какую-нибудь подсказку. Не думаю, что смогу разобраться". Я достаю телефон из кармана и начинаю искать номер Лиззи. "Я собираюсь позвать медсестру, хорошо?"
  
  Она медленно качает головой.
  
  "Тебе не нужна медсестра?" Спрашиваю я. "Чего ты хочешь?"
  
  Ее кости скрипят, она делает шаг вперед, направляясь прямо ко мне. Я медленно выхожу из комнаты, пока, наконец, она не следует за мной в коридор. Чего бы она ни хотела, кажется, это связано с приближением прямо ко мне, но я продолжаю напоминать себе, что в этой ситуации нет ничего опасного: чего бы ни хотела Рут Браун, она не может причинить мне вреда.
  
  "Ты", - внезапно говорит она срывающимся голосом, спотыкается и падает на землю с ужасающим треском, как будто у нее сломано несколько костей.
  
  "Черт!" Кричу я, отступая назад. Мгновение я просто стою там, наблюдая, как она безуспешно пытается встать на ноги. В конце концов, она тянется ко мне, как будто хочет, чтобы я помог ей.
  
  - Тебе больно, - говорю я, отчаянно пытаясь не позволить ей прикоснуться ко мне. Мое сердце колотится, и я чувствую, что совершенно не в состоянии справиться с этой ситуацией. Если я попытаюсь помочь ей подняться, то могу причинить еще больший ущерб. "Мне нужен кто-нибудь, кто сможет помочь тебе должным образом. Я всего лишь ночная девушка. Я просто ассистентка".
  
  "Отвези меня домой", - стонет она, хватая меня за ногу и дергая на себя. Я пытаюсь высвободиться, но ее хватка на удивление сильна, и я действительно не хочу причинить ей боль. Она смотрит на меня молочно-белыми глазами. "Я не хочу быть здесь", - говорит она, стараясь повысить голос. "Отвези меня домой!"
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Ты помнишь Мартину, не так ли?" - спрашивает мой отец, когда открывается дверь.
  
  Я киваю, глядя на менеджера похоронного бюро. Очевидно, мы здесь для того, чтобы мой отец мог передать кое-какие документы теперь, когда похороны закончились, но я не могу избавиться от ощущения, что он не говорит мне всей правды. Во-первых, он мог просто отправить документы по почте, а во-вторых, он, кажется, надел свою лучшую одежду, чтобы прийти сюда. Если бы я не знала его лучше, я бы подумала, что он пытается произвести впечатление на эту женщину. Он всегда был в некотором роде дамским угодником; именно его роман с девушкой из его школы привел к тому, что моя мать развелась с ним несколько лет назад, и с тех пор у него было множество подружек.
  
  "Как у тебя дела, милая?" Спрашивает Мартина, провожая нас внутрь. "Что у тебя в рюкзаке?"
  
  "Джульетта только что пошла в школу", - говорит мой отец. "А ты разве нет, Джульетта?"
  
  Я снова киваю.
  
  "Что ж, это просто здорово", - говорит Мартина, протягивая руку и ероша мои волосы. Я не знаю, почему так много людей так поступают со мной, но я хочу, чтобы они прекратили. Наверное, это потому, что я все еще довольно маленького роста, и они думают, что я симпатичный.
  
  "Мы просто пришли, чтобы оставить несколько бланков", - говорит ей мой отец. "Помнишь те бланки, о которых ты мне рассказывала на днях?" Совершенно очевидно, что он говорит на каком-то дурацком коде, пытаясь заставить Мартину понять, зачем он на самом деле здесь.
  
  "Конечно", - говорит она, кажется, немного нервничая. "Почему бы тебе не пройти в ... комнату для заполнения анкет ... и мы могли бы поговорить о том, о чем нам нужно ... поговорить". Она улыбается, хотя по выражению ее глаз я вижу, что она думает о чем-то другом.
  
  "Джульетта, - говорит мой отец, - почему бы тебе просто не подождать здесь несколько минут, хорошо? Просто будь очень, очень хорошей, и я скоро закончу, а потом мы сможем пойти поесть мороженого. Тебе бы это понравилось?"
  
  Я пристально смотрю на него. Как он думает, сколько мороженого мне нужно?
  
  "Тебе повезло, девочка", - говорит Мартина, улыбаясь от уха до уха. "Я люблю мороженое!"
  
  Я улыбаюсь ей. Если бы только она знала, что я планирую сделать. Все, что мне нужно, это побыть одному в ее кабинете.
  
  "Но мороженое можно есть, только если ты хорошо себя ведешь", - добавляет мой отец, беря меня за руку и мягко подводя к скамейке у двери. "Итак, тебе нужно посидеть здесь и быть особенно хорошей всего две-три минуты, а потом мы пойдем. Я отведу тебя в то место, которое тебе нравится, и ты даже сможешь поесть блинчиков".
  
  "О, - воркует Мартина, - мороженое и блинчики! Какое угощение!"
  
  Я смотрю на нее. Она что, считает меня ребенком?
  
  "Мы договорились?" - продолжает мой отец.
  
  "Да", - неохотно отвечаю я, садясь на жесткую деревянную скамью.
  
  "Скоро вернусь", - отвечает он, спеша присоединиться к Мартине, когда она уходит в заднюю комнату. "Она немного расстроена, - я слышу, как он объясняет, - но этого следовало ожидать".
  
  Сидя в одиночестве, я несколько секунд смотрю прямо перед собой, прежде чем встать со скамейки и тихо перейти на другую сторону комнаты. Приближаясь к двери, через которую только что прошли мой отец и Мартина, я останавливаюсь, услышав приглушенные голоса. Я подкрадываюсь немного ближе и, наконец, могу расслышать их как следует.
  
  "Послушай, - говорит мой отец, - я знаю, это может показаться немного странным, но мне интересно, подумал ли ты о... о том, что мы обсуждали на днях".
  
  Наступает пауза. "Конечно, у меня есть, - говорит она в конце концов, - и я думаю, это было бы забавно. Если ты уверен, что не возникнет никаких проблем".
  
  "Конечно, нет", - говорит он. "Как я уже говорил тебе, мы с Амандой развелись два года назад. Честно говоря, последние пару лет мы поддерживали связь только из-за Джульет".
  
  "Значит, я не собираюсь на свидание с недавним вдовцом?" - спрашивает она, как будто улыбаясь.
  
  "Боже, нет. Это необычная ситуация, но я надеюсь, ты сможешь оставить это в прошлом, потому что я действительно хотел бы увидеть тебя снова ".
  
  "Я думаю, это возможно", - отвечает она. "А как насчет Джульетты?"
  
  "Я найму няню", - говорит он.
  
  "Я не это имела в виду", - говорит она ему. "А как насчет ее восприятия ситуации? Только что умерла ее мать. Тебе не кажется, что она может плохо отреагировать, если ..."
  
  "С ней все будет в порядке", - отвечает он, прерывая ее.
  
  "Она ребенок, - говорит Мартина, - и она может расстроиться".
  
  "Давай посмотрим, как пойдут дела, хорошо?" говорит он. "Давай просто играть на слух".
  
  Еще одна пауза. "Так ты хочешь выбрать ресторан?"
  
  Пока они продолжают разговаривать, я вздыхаю и иду через коридор. По крайней мере, когда была жива моя мать, мне не приходилось проводить слишком много времени рядом с отцом; я видел его два раза в неделю, а его подружками были просто случайные женщины, которые, казалось, время от времени появлялись в нашей жизни. Теперь, когда я живу с ним, я думаю, что буду более непосредственно знаком с его злоключениями.
  
  Я направляюсь к двери с надписью "Личное" и дергаю ручку, но она заперта. Услышав поблизости мурлыканье, я подхожу к двери, ведущей в кабинет Мартины, и вижу ее кота Гизмо, все еще сидящего в своей вазе с фруктами.
  
  "Привет", - говорю я.
  
  Кот пристально смотрит на меня.
  
  "Ты в порядке?"
  
  Ответа нет. Он просто смотрит на меня. По сосредоточенному выражению его глаз у меня такое чувство, что он бы меня съел, будь он достаточно большим, чтобы напасть.
  
  Оглянувшись, чтобы убедиться, что за мной никто не следит, я захожу в офис и направляюсь к коту. Он толстый старик, и, похоже, почти не двигался с тех пор, как я встретил его на днях. Я подхожу к столу Мартины и беру ножницы, прежде чем вернуться к коту и еще немного на него посмотреть. Он кажется таким спокойным, как будто он уже полумертвый. На самом деле, я не могу отделаться от мысли, что каким-то образом он хочет, чтобы я убил его, чтобы положить конец его страданиям. Не может быть, чтобы в жизни было что-то особенное - сидеть в вазе с фруктами в похоронном бюро, просто наблюдать, как кучка грустных людей входит и выходит, и подвергаться насмешкам из-за твоего роста и привычек.
  
  - Извини за это, - тихо говорю я.
  
  "Все в порядке", - отвечает он, его голос звучит как мягкое мурлыканье. Думаю, я была права: он устал от жизни.
  
  Улыбаясь, я держу ножницы прямо над его головой. Я собираюсь сделать это быстро и твердо, иначе поднимется шум и я привлеку внимание. Я определенно не могу позволить себе никакой борьбы, поэтому мне приходится убить кота одним сильным ударом. Понимая, что у меня нет лишнего времени, я вонзаю ножницы прямо вниз, мгновенно пронзая его череп и вонзаясь в мозг. Он издает единственный стон, прежде чем плюхнуться в миску. Вместо того, чтобы доставать ножницы и рисковать тем, что из раны хлынет много крови, я кладу свой рюкзак на ближайший стул, а затем достаю Гизмо из чаши и кладу его внутрь. Я застегиваю пакет и дважды проверяю, нет ли крови в вазе с фруктами, прежде чем поспешно выйти из кабинета, как раз в тот момент, когда из соседней комнаты выходят мой отец и Мартина.
  
  "Привет", - говорит мой отец. "Мне казалось, я сказал тебе подождать у двери. Ты что, тут вынюхивал?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты хорошо себя вел?"
  
  Я замолкаю на мгновение, а затем снова киваю.
  
  "Достаточно хорош, чтобы заслужить мороженое?"
  
  Я снова киваю. Иногда мне действительно надоедает кивать.
  
  "Было приятно увидеть тебя снова", - говорит Мартина, фальшиво улыбаясь.
  
  Я улыбаюсь ей в ответ.
  
  "Джульет иногда бывает немного застенчивой", - говорит мой отец, протягивая руку и ероша мои волосы. "А ты не можешь, милая?"
  
  "Конечно, она застенчивая", - отвечает Мартина. "В застенчивости нет ничего плохого. Я была застенчивой, когда была маленькой девочкой".
  
  Я снова улыбаюсь, чувствуя дополнительный вес мертвой кошки в моем рюкзаке. Все, чего я хочу, это вернуться домой и начать готовить тело к процессу, но я должен быть осторожен, чтобы не выглядеть слишком стремящимся убраться отсюда. Пока я слоняюсь у двери, мой отец делает вид, что обсуждает какие-то деловые вопросы с Мартиной. Забавно видеть, как они разыгрывают для меня этот спектакль, и ясно, что они понятия не имеют, что я их подслушал. Через мгновение Мартина врывается в свой офис, чтобы взять какие-то формы. Когда она выходит, то выглядит немного растерянной.
  
  "Ну, как насчет этого?" - говорит она, протягивая бланки моему отцу. "Гизмо на этот раз действительно вытащил свою ленивую задницу из миски". Она поворачивается ко мне. "Ты не видела моего кота, милая?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Надеюсь, он гоняется за мышами", - продолжает она. "Все, что угодно, лишь бы он немного похудел. Клянусь Богом, я даю ему только обычный кошачий корм, но он все время набирает вес. Давненько он не вел себя как обычный кот."
  
  С этими словами мой отец прощается, и мы выходим из здания на яркий послеполуденный солнечный свет. Какая-то часть меня действительно хочет вытащить дохлую кошку из моего рюкзака и шокировать всех, но я заставляю себя оставаться сосредоточенным на своей настоящей цели: Я собираюсь понаблюдать за медленным разложением Штуковины и попытаюсь представить, что то же самое происходило бы с телом моей матери, если бы мой отец не принял безумного решения сжечь ее. Это не идеальная ситуация, и мне придется быть осторожным, чтобы мой отец не узнал, но, по крайней мере, мое любопытство будет удовлетворено, и я наконец-то увижу лицо смерти.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Лиззи!" Я кричу, выбегая в приемную. Ее нигде нет, поэтому я направляюсь прямо в следующую палату, отчаянно надеясь найти ее. Последнее, что мне нужно, это снова застрять одной в этом месте, особенно после того, как моя самая первая смена закончилась почти катастрофой, пока я искала мистера Дженкинса. "Лиззи!" Говорю я, немного понижая голос в попытке убедиться, что не разбужу никого из жильцов. "Лиззи!" Я заглядываю в офис, но ее там нет.
  
  "Что?" - шипит она, внезапно подходя ко мне сзади.
  
  "Мне нужна помощь!" Говорю я, поворачиваясь к ней лицом. "Это Рут Браун. Она очнулась".
  
  "Проснулся?"
  
  "Она встала с кровати", - продолжаю я, стараясь не слишком походить на бессвязного сумасшедшего. "Она начала говорить. Сейчас она на полу".
  
  "Что?" Она на мгновение замолкает. "Ладно, Джульет, успокойся. Расскажи мне, что произошло".
  
  "Она встала с кровати", - повторяю я. "Она ходит по комнате. Как будто она чего-то хочет, но я не знаю, как ей помочь. Она упала, но я не думаю, что она пострадала слишком сильно."
  
  "Ты серьезно?" Спрашивает Лиззи, приподнимая бровь. "Старая птица - овощ, Джульет, она не может..."
  
  "Иди и посмотри", - отвечаю я, хватая ее за руку и пытаясь потащить по коридору.
  
  "У меня нет на это времени", - отвечает она, выскальзывая из моих объятий. "Ты мне нравишься, Джульет, но ты не можешь выкидывать подобные шалости. Это профессиональная среда, и у нас есть обязанности перед всеми обитателями. Любое время, которое я трачу на глупую шутку, отнимается у других ".
  
  "Я не лгу!" Говорю я, отчаянно пытаясь уговорить ее пойти со мной. "Зачем мне все это выдумывать? Просто приди и посмотри. Клянусь Богом, если выяснится, что я лгу, вы можете уволить меня на месте!"
  
  Она вздыхает. "Отлично", - говорит она, шагая по коридору. "Тебе лучше не нести чушь, Джульет".
  
  "Клянусь, это правда", - говорю я, спеша за ней.
  
  "Это не может быть правдой", - отвечает она. "Люди не выходят из вегетативного состояния просто так, когда они так близки к смерти. То, что вы говорите, физически и практически невозможно."
  
  "Это правда", - настаиваю я. "Просто подожди и увидишь". Мы идем по ряду коридоров, пока, наконец, не достигаем места у комнаты Рут Браун. К моему шоку, ее больше нет на полу, и первая мысль, которая приходит мне в голову, это то, что, возможно, меня каким-то образом обманули; возможно, она вернулась в постель, а я собираюсь выставить себя полным дураком.
  
  "Где именно она должна быть?" - Спрашивает Лиззи, подходя к двери и заглядывая в комнату Лиззи. - Она... - Она замолкает, увидев пустую кровать. "Где она, черт возьми?" - спрашивает она, поворачиваясь ко мне с потрясенным выражением лица.
  
  "Я же говорил тебе, что она встала", - отвечаю я.
  
  "Хорошо", - говорит Лиззи, хватая меня за руки и пристально глядя на меня. "Это чертовски серьезно, Джулиет. Нам доверена забота об этих жителях, и мы абсолютно не можем допустить, чтобы они разбрелись кто куда. Где она?"
  
  "Она была прямо за дверью своей комнаты, когда я пришел за тобой", - говорю я, начиная паниковать. "Она пыталась ползти, но у нее это не получилось".
  
  Отпустив меня, Лиззи бросается в конец коридора и смотрит в обе стороны. - Как давно это было? - спрашивает она, оглядываясь на меня. "Сколько времени тебе потребовалось, чтобы найти меня?"
  
  "Пять минут", - говорю я. "Максимум десять".
  
  "Она не могла далеко уйти", - отвечает она. "Хорошо, Джульет, вот в чем дело. Если Чарльз Тейлор узнает об этом, нам обоим крышка, ты понимаешь?" Наш единственный выход - найти ее, и найти быстро, а затем уложить обратно в постель. Она смотрит на часы. "Сейчас 4 часа утра, так что у нас есть два часа до того, как мы начнем утреннюю рутину. Двух часов более чем достаточно, чтобы дважды проверить каждый чертов дюйм этого места, так что это то, что мы собираемся сделать. Когда мы ... Она на мгновение замолкает. "Почему ты мне не позвонил? Почему ты бросил ее и помчался искать меня?"
  
  "У меня не было никакого сигнала", - говорю я, вытаскивая телефон из кармана. К своему удивлению, я вижу, что теперь у меня сигнал на четыре такта. "Теперь все выглядит нормально".
  
  "Когда ты найдешь ее", - со вздохом продолжает Лиззи, - "ты позвонишь мне. Ты больше ее не бросишь. Ты, блядь, позвонишь мне, ты точно скажешь, где ты, и я приеду. Если я найду ее, я позвоню тебе. Ты понимаешь эти очень простые инструкции, Джульетта?"
  
  Я киваю.
  
  "Ты иди туда", - говорит она, указывая на другой конец коридора, - "а я пойду в эту сторону. И помни, здесь на кону наша работа". С этими словами она поворачивается и спешит прочь, бормоча на ходу что-то невнятное. Я остаюсь стоять один в коридоре, совершенно потрясенный последними событиями. Я просто не понимаю, как такая старая и хрупкая женщина, как Рут Браун, могла тащиться по полу, но я полагаю, что мне просто нужно сохранять спокойствие и убедиться, что я ее найду. Поворачиваюсь и спешу по коридору, бросаю взгляд в обе стороны на перекрестке, прежде чем быстро направиться в комнату отдыха. Не обнаружив никаких признаков ее присутствия, я иду по следующему коридору, потом по следующему, потом по следующему, пока, наконец, не вижу ползущую по полу фигуру.
  
  "Привет!" Я кричу, подбегая к ней. "Что ты здесь делаешь?"
  
  Не отвечая, Рут продолжает медленно продвигаться вперед, волоча свое иссохшее тело по полированному полу.
  
  "Куда ты идешь?" Спрашиваю я, опускаясь на колени рядом с ней. Так трагично видеть выражение абсолютной решимости на ее лице и пристальный, сосредоточенный взгляд ее молочно-белых глаз. "Ты не можешь быть здесь", - говорю я, кладя руку ей на плечо. "Я должен отвести тебя обратно в твою комнату".
  
  Она не смотрит на меня. Вместо этого она открывает рот и издает низкий, гортанный вздох.
  
  "Пожалуйста, - говорю я, доставая телефон из кармана, - просто постарайся не навредить себе". Я набираю номер Лиззи и пытаюсь дозвониться до нее, но звонок не отвечает, и когда я смотрю на экран, то вижу, что у меня снова нет сигнала. "Отлично", - бормочу я, убирая телефон. Как будто что-то намеренно блокирует меня каждый раз, когда мне нужно позвать на помощь. Бросив взгляд вдоль коридора, я вдруг вижу, куда направляется Рут Браун: примерно в десяти метрах от меня, на следующем перекрестке, находится заколоченная дверь в заброшенную палату.
  
  "Ты не хочешь туда идти", - говорю я, оглядываясь на Рут, но по выражению ее лица совершенно ясно, что она знает, куда идет. "Пожалуйста", - продолжаю я, немного продвигаясь по полу, чтобы не отставать от нее. "Ты действительно, действительно не хочешь туда идти. За этой дверью тебя ничего не ждет, это просто очень холодное, действительно ужасное место ". Понимая, что она либо не слышит меня, либо не обращает внимания, я спешу впереди нее и сажусь прямо посреди коридора, загораживая ей путь. "Я отвожу тебя обратно в постель", - твердо говорю я, глядя ей прямо в глаза. "Ты меня понимаешь? Я отвожу тебя обратно в твою комнату, чтобы ты могла лечь спать".
  
  Игнорируя меня, она медленно начинает пытаться обойти меня, но я тут же снова блокирую ее.
  
  "Это не сработает", - твердо говорю я. Я пробую свой телефон снова, но он по-прежнему не работает. "Там, наверху, для тебя ничего нет, - продолжаю я, - так что просто позволь мне помочь тебе. Пожалуйста!"
  
  Она снова пытается обойти меня, но я преграждаю ей путь. Через мгновение она замолкает, как будто действительно начинает понимать, что идет не в ту сторону.
  
  - Назад в постель, - говорю я, стараясь, чтобы это звучало не слишком резко. - Серьезно, это...
  
  Без предупреждения она внезапно бросается прямо на меня, издавая глубокое рычание, протягивает руку и хватает меня за лицо, впиваясь ногтями в него. Я ахаю, когда чувствую, как она режет мне кожу, и немедленно отстраняюсь. Поднимая руку, чтобы пощупать раны, я обнаруживаю, что из каждого пореза текут маленькие струйки крови. К этому моменту она уже начала обходить меня. Как будто ее решимость добраться до заброшенной палаты сильнее любого другого импульса.
  
  "Ты должен пойти со мной", - говорю я дрожащим от шока голосом.
  
  Она снова игнорирует меня, вместо этого ползет на четвереньках, тонкая больничная сорочка едва прикрывает ее хрупкое тело.
  
  "Тебе туда нельзя!" Кричу я, снова проверяя свой телефон и видя, что сигнала по-прежнему нет. Я протягиваю руку, чтобы взять Рут Браун за руку, но она внезапно поворачивается и снова бросается на меня, впиваясь зубами в плоть моего запястья. Ошеломленный, я пытаюсь отстраниться, но у нее крепкая хватка челюстей, и она не отпускает меня, даже когда я чувствую, что ее зубы начинают прокалывать кожу. Кровь капает на пол, но я боюсь отстраняться слишком сильно, чтобы не нанести еще больший урон. "Отвали!" Кричу я, заставляя себя сдержаться, чтобы не ударить ее. Я кладу другую руку ей на лицо и пытаюсь мягко отстранить ее, и, наконец, она отстраняется.
  
  "Черт!" Я ахаю, когда проверяю повреждения на своем запястье. Она не нанесла серьезных повреждений, но я вижу контуры ее зубов на моей коже, и она разорвала плоть. Впрочем, боль не слишком велика. Когда я оглядываюсь на нее, то вижу, что она наконец добралась до двери в заброшенную палату и теперь тянется вверх, пытаясь дотянуться до висячего замка. Однако, как бы она ни старалась, ей, похоже, совершенно не удается поднять свою трясущуюся руку достаточно высоко.
  
  "Ты не попадешь", - говорю я, стараясь держаться от нее на расстоянии. "Единственный способ пройти через эту дверь - это если кто-то тебе поможет, а я ни за что не собираюсь этого делать, так что ты можешь просто сдаться".
  
  Она продолжает тянуться к висячему замку. Однако, даже если бы ей удалось добраться до него, она никак не смогла бы открыть его силой. Вся ее настойчивость и страсть привели ее к этому моменту, но ее ноги слишком слабы, чтобы поддерживать ее. Я делаю глубокий вдох, страстно желая избежать повторного укуса, но также остро осознавая, что должна что-то сделать. Я смотрю на пол и вижу, что она оставила след из пота и шелушащейся кожи, пока шла сюда.
  
  "Ты умрешь", - говорю я в конце концов. "Не знаю, слышишь ли ты меня, но тебе лучше знать правду. Ты действительно хочешь провести свои последние минуты здесь, как какой-нибудь наркоман? Или ты хочешь, чтобы я отвел тебя обратно в твою комнату, чтобы ты мог спокойно умереть?"
  
  Она ахает, когда ее морщинистая, дрожащая рука продолжает тянуться к висячему замку. Кончики ее пальцев всего в нескольких дюймах от него.
  
  "Что там такое, чего ты так сильно хочешь?" - Что это? - спрашиваю я, хотя у меня ужасное чувство, что я уже знаю ответ. Я подхожу к ней, стараясь держаться на безопасном расстоянии. - Ты бывала там раньше? Ты встретила кого-нибудь, пока была внутри? Я смотрю в маленькое окошко в середине двери; я вижу ярко освещенную заброшенную палату с другой стороны, выглядящую холодной и пустой. - Ты встретил ее? - спрашиваю я. - Спрашиваю я, оглядываясь на Рут Браун. - Дженнифер, или как там ее зовут.
  
  Я жду какого-нибудь ответа, но ничего нет. Как будто каждая частичка энергии, оставшаяся в ее теле, направлена к одной цели, и только к одной: она хочет пройти через эту дверь в заброшенную палату.
  
  "Ты должна сейчас же вернуться со мной", - говорю я, глядя вниз на ее усталое, обветренное лицо. "Я не сержусь на тебя за то, что ты причинил мне боль, но я ни за что не открою тебе эту дверь. За ней ничего нет, но ..." Я замолкаю на мгновение, вспоминая ночь, когда я вошла в эту дверь. "Ничто не может тебе помочь", - продолжаю я. "Там, за дверью, нет ничего, что могло бы улучшить положение вещей".
  
  "Ты уверен в этом?" шепчет голос рядом, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Дженнифер, стоящую по другую сторону двери и смотрящую на меня через окно.
  
  "Чего ты от нее хочешь?" Я спрашиваю.
  
  "Я?" - отвечает она, улыбаясь. "Кто сказал, что я чего-то хочу от нее?"
  
  "Ты заманиваешь ее к себе", - замечаю я.
  
  Она качает головой. "Если бы я хотела, чтобы она была здесь, ты не думаешь, что я бы уже открыла дверь?" Она на мгновение замолкает. "Что бы ею ни двигало, ко мне это не имеет никакого отношения. В любом случае, какое тебе дело? Старуха укусила тебя и расцарапала лицо. Ты действительно так беспокоишься о ней? Если она хочет прийти сюда, почему бы просто не позволить ей?"
  
  "Потому что я ..." Внезапно висячий замок открывается сам.
  
  Задыхаясь, Рут делает последнюю попытку дотянуться до ручки, но я отталкиваю ее руку, и она падает плашмя на спину. Я немедленно опускаюсь на колени рядом с ней, беспокоясь, что причинил ей боль, но она быстро начинает пытаться встать снова. Как будто она какая-то наркоманка, и заброшенная палата - ее лекарство; кажется, ее переполняет непреодолимое желание пройти через дверь, и она не позволит ничему встать у нее на пути.
  
  "Этого не может быть", - говорю я, хватаясь за висячий замок и с силой захлопывая его снова.
  
  "Чего ты боишься?" Спрашивает Дженнифер, все еще дразня меня по ту сторону двери.
  
  "Я ничего не боюсь", - отвечаю я, - "Я просто больше не хочу за ней бегать. Я забираю ее обратно в ее комнату".
  
  "Портит удовольствие", - говорит Дженнифер. "Тебе разве не любопытно? Я знаю, что любопытно".
  
  "Сегодня все будет по-другому", - говорю я, обходя Рут и, наконец, беря ее под мышки. Убедившись, что я нахожусь у нее за спиной и она не может дотянуться до меня зубами, я медленно начинаю тащить ее по полу. Мне кажется, что это совершенно неправильно и совершенно неуважительно, но я считаю, что это лучше, чем просто позволить ей оставаться здесь. "Я отведу тебя обратно в твою комнату, - говорю я, - нравится тебе это или нет".
  
  "Приходи ко мне снова поскорее!" Зовет Дженнифер.
  
  Хотя Рут немного сопротивляется, когда я тащу ее обратно по коридору, она сопротивляется не так сильно, как я ожидал. Создается впечатление, что напряжение, необходимое для того, чтобы добраться до заброшенной палаты, истощило ее, и она, кажется, снова впадает в свое невосприимчивое состояние. Немного сопротивляясь, хотя ее вряд ли можно назвать тяжелой женщиной, мне в конце концов удается отвести ее обратно в ее комнату. Понимая, что она снова кажется послушной, я решаю рискнуть и подойти к ней поближе, и мне наконец удается поднять ее и уложить обратно на кровать. Через несколько минут я снова укладываю ее, и кажется, что она вообще никогда не выходила из комнаты.
  
  "Где, черт возьми, она была?" - спрашивает Лиззи, спеша в комнату. "Почему ты не позвонила, чтобы сообщить мне, что нашла ее?"
  
  "Она была наверху, возле комнаты отдыха красной палаты", - говорю я, решив обойти события, касающиеся заброшенной палаты. Залезая в карман, я обнаруживаю, что мой телефон выглядит нормально, проблем с сигналом нет. "Думаю, мне нужно купить новый телефон", - добавляю я. "Этот не совсем нормально работает".
  
  Лиззи возится с Рут, осматривая ее. "Кажется, с ней все в порядке, - говорит она через мгновение, - но я не понимаю, как она могла встать с постели. Она была полумертвой так долго, что просто не могла ... Она вздыхает. "Знаешь что? Это не проблема. Джульетта, я собираюсь сказать кое-что, из-за чего у нас обоих могут быть большие неприятности, но я надеюсь, ты будешь достаточно умна, чтобы понять, что это, безусловно, лучший подход. Если мы напишем об этом инциденте в журнале регистрации, нам зададут кучу вопросов. Возможно, нас даже отстранят. Это не принесет ничего, кроме неприятностей, и никому не принесет пользы. Ни тебе, ни мне, и уж точно не Рут. "
  
  "Значит, ты хочешь сохранить это в тайне", - говорю я, понимая, к чему ведет этот разговор. Я замолкаю на мгновение. "Конечно. Я не буду упоминать об этом".
  
  "Хорошо", - отвечает она. "Это идеально. Я собираюсь пойти проверить других жильцов, а тебе нужно просто посидеть здесь и продолжить свое дежурство. Если она еще раз пошевелится, если она хотя бы вздрогнет, ты убираешься отсюда и запираешь за собой дверь, хорошо? Она выуживает ключ из кармана и протягивает его мне. "Тебе не положено это иметь, но просто храни это до конца смены. Если она что-нибудь натворит, запри ее и найди меня". Она вздыхает. "Когда взойдет солнце, если она все еще будет жива, она станет проблемой кого-то другого".
  
  "Конечно", - говорю я.
  
  Как только Лиззи выходит из комнаты, я подхожу к кровати и смотрю на Рут сверху вниз. Она вернулась в свое прежнее состояние, глаза закрыты, дыхание становится медленным и тяжелым. Что бы ни вызвало этот краткий всплеск активности, похоже, он прошел.
  
  "Прости, что я тебя вытащил", - говорю я, понизив голос. "Я не хотел причинять тебе боль, но я не мог оставить тебя там". Я смотрю на следы укусов у себя на руке; по крайней мере, Лиззи не заметила моих травм. - Поверь мне, - продолжаю я, - ты действительно не хотела идти в ту палату. Там ничего нет. В любом случае, ничего хорошего."
  
  Я поворачиваюсь и иду к своему стулу, но через мгновение слышу звук движения и оглядываюсь на кровать. К моему удивлению, она снова открыла глаза и издала еще одно глубокое рычание. Я направляюсь к двери, но что-то подсказывает мне, что, что бы ни случилось на этот раз, все как-то по-другому. Я возвращаюсь к кровати и понимаю, что она не встает; она умирает. Из глубины ее горла вырывается скрежещущий предсмертный хрип, от которого у меня по спине пробегает холодок. Она пару раз моргает, а затем просто смотрит в потолок. Я не отрываю взгляда от ее лица и через пару минут понимаю, что она мертва. Я жду еще немного, но в конце концов сомнений совсем не остается.
  
  "Пока", - тихо говорю я, сразу понимая, что мой выбор слов звучит несколько легкомысленно. "Покойся с миром", - добавляю я.
  
  Поворачиваюсь и выхожу из комнаты, я медленно иду в приемную. Я беру журнал регистрации с верха офисного шкафа и открываю его на сегодняшней дате. Кроме изменений в последней смене, здесь ничего не упомянуто, даже в колонке, предназначенной для любых необычных заметок или комментариев. Я смотрю на часы и вижу, что сейчас 4:55 утра, поэтому аккуратно указываю время смерти Рут Браун. Закончив, я убираю все, делаю глубокий вдох и направляюсь в голубую палату, решив, что мне нужно найти Лиззи и рассказать ей, что произошло. Я думаю, что теперь, когда "Стража смерти" закончилась, пришло время приступить к моим обычным обязанностям.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Как только отец укладывает меня спать, я не сплю в темноте и смотрю в окно. Еще только 9 вечера, и я знаю, что мой отец еще какое-то время не спит; даже сейчас я слышу, как он шаркает внизу, занимаясь тем, чем он занимается, когда остается ночью один. До того, как моя мать умерла и я переехала жить к нему, он часто гулял, выпивал в барах; теперь ему приходится проводить ночи дома, по крайней мере, до тех пор, пока ему не удастся найти няню. Он проводит много времени за своим компьютером, в основном играя в шахматы или заходя на сайты знакомств, и я почти уверен, что он выпивает пару бокалов вина. Все в этой ситуации кажется временным; даже моя спальня на самом деле - просто кладовка с полками вдоль всех стен, на которых стоят сотни старых виниловых джазовых пластинок. Это лучше, чем ничего, но я не могу перестать задаваться вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем он решит, что все должно измениться. Надеюсь, скоро.
  
  После нескольких часов бодрствования я слышу, как мой отец поднимается наверх и уходит в свою комнату. Я жду еще немного, пока не убеждаюсь, что он спит, и, наконец, протягиваю руку и включаю прикроватную лампу. Встав с кровати, я достаю свой рюкзак из шкафа и открываю крышку. К счастью, дохлый кот еще не начал пахнуть, поэтому я осторожно вынимаю его и кладу в пластиковую коробку, которую взяла с кухни. Я осторожно вытаскиваю ножницы из его головы, и выходит небольшая капелька крови, но не слишком много; я думаю, он начал застывать, теперь, когда он мертв уже несколько часов. Я раскладываю его так, чтобы он был как можно более разложен, и, наконец, закрываю коробку крышкой.
  
  Выбравшись из своей комнаты, я подхожу к двери отца и сразу же слышу его храп. Я спускаюсь вниз, открываю заднюю дверь и выхожу в сад. Здесь все довольно заросло, и мой отец выходит только покурить, так что я почти уверен, что спрятать коробку с котом не составит особого труда. Я спешу обойти дом сбоку и сажусь на холодную траву, прежде чем открыть коробку и посмотреть на труп. Пока, честно говоря, это немного разочаровывает: он выглядит как обычный кот, и, если бы не рана у него на голове, вы бы даже не поняли, что что-то не так. Когда на меня смотрят большие мертвые глаза, я начинаю чувствовать себя немного виноватой. Я имею в виду, насколько я знаю, кот не сделал ничего такого, что заслуживало бы смерти; я просто надеюсь, что было не слишком больно, когда ножницы вошли ему в мозг.
  
  - Еще раз прости, - шепчу я.
  
  Он не отвечает.
  
  Залезая в коробку, я шевелю одной из его лап и сразу могу сказать, что он начинает коченеть. Ранее мне удалось зайти на веб-сайт на компьютере моего отца, и, по-видимому, тела становятся твердыми, когда они мертвы в течение нескольких часов. Признаков личинок нет, но я уверен, что они скоро появятся. Хотя все выглядит нормально, я почти уверен, что внутри кошки уже начался процесс разложения. Сначала это будет медленно, но постепенно кожа начнет разъедаться. Улыбаясь в лунном свете, я представляю, на что было бы похоже, если бы оказалось, что кот вовсе не мертв; Я представляю, как он внезапно выпрыгивает из коробки и убегает, инсценировав свою смерть, чтобы у него был шанс спастись. К счастью, я уже дважды убедился, что ничего подобного произойти не может. Его тело мертво, как и его душа... Ну, я не верю в души. Когда умирает тело, умирает и разум.
  
  "Твоя смерть не будет напрасной", - объясняю я, глядя на него. "Я собираюсь вести дневник всего, что с тобой происходит. Это большой проект, так что мы будем заниматься им несколько месяцев, хорошо? Я делаю паузу на мгновение. "Если ты будешь действительно хорош и получишь много вкусных сочных личинок, я мог бы даже угостить тебя блинчиками и мороженым. Тебе бы это понравилось, не так ли?" Я мгновение колеблюсь, а затем наклоняюсь и треплю шерсть у него за ушами. - Все в порядке, - добавляю я. - Я знаю, ты немного застенчивый. Я улыбаюсь. Очевидно, я знаю, что кот мертв, но бьюсь об заклад, что некоторые люди были бы достаточно глупы, чтобы поверить, что он все еще может быть жив. Забавно представить кота-зомби, который бродит по траве, пытаясь съесть все, что найдет.
  
  Хотя "мертвая кошка" - это весело, я не могу не думать, насколько веселее была бы вся эта ситуация, если бы я смог заполучить тело моей матери. Мне понадобилась бы коробка гораздо большего размера, и было бы сложнее вернуть ее домой с кладбища, но тогда я смог бы почувствовать, как затекают ее руки, и я смог бы наблюдать, как ее тело медленно разлагается и превращается в ничто. Улыбаясь, я представляю мух и личинок, ползающих по ее телу; человеческое тело, должно быть, большой праздник для насекомых, так что мухи, вероятно, в конечном итоге получатся действительно большими и мясистыми. Может быть, немного нездорово думать о подобных вещах, но смотреть это все равно было бы чем-то увлекательным. Человеческие тела меняются так медленно, когда люди живы; когда они умирают и, наконец, становятся интересными, их немедленно прячут в землю или, что еще хуже, сжигают. Иногда я задаюсь вопросом, почему взрослые принимают те решения, которые они принимают; если бы мой отец был чуть более вдумчивым, я мог бы в этот самый момент сидеть здесь, рядом с мертвым телом моей матери.
  
  Понимая, что сегодня вечером с телом кошки вряд ли случится что-то интересное, я осторожно закрываю коробку крышкой и задвигаю ее в небольшую щель за дровяным сараем. Я спешу обратно в дом, не забывая запереть дверь, чтобы отец не догадался, что я была снаружи. Я подхожу к кухонной стойке и вижу пустой бокал из-под вина рядом с раковиной. После того, как я вытерла ноги кухонным полотенцем, я возвращаюсь наверх. Мой отец все еще храпит, а это значит, что он понятия не имеет, что я когда-либо вставала с постели. Мне нравится чувствовать, что я могу делать вещи, о которых он не знает; мне приятно осознавать, что он не полностью контролирует ситуацию.
  
  Я толкаю дверь его спальни и вглядываюсь в темноту. Крадучись пересекаю комнату, останавливаюсь у его кровати и смотрю прямо в его спящее лицо. Через мгновение я могу игнорировать храп и представить, на что это было бы похоже, если бы он был мертв. Я стою там несколько минут, и, кроме храпа, вокруг нет никаких признаков жизни: я не вижу, как шевелятся простыни при его дыхании, и он как будто вообще не чувствует, что я здесь. Вся комната провоняла чесноком и тростником для кларнета, смешанным с небольшим запахом тела и метеоризмом, и, честно говоря, находиться здесь немного противно, но я хочу проверить, насколько близко я смогу подобраться к нему, прежде чем он проснется. Я протягиваю руку, на мгновение задерживая ее у его лица, но ничего не происходит. Я думаю, может быть, он выпил пару бокалов вина и теперь отключился на ночь. Я делаю глубокий вдох и, наконец, толкаю его в плечо. Я думаю, что если он проснется, я всегда смогу заявить, что мне страшно или что-то в этом роде, но он даже не шевелится. Полезно знать, что он так крепко спит, поскольку мои эксперименты с мертвым телом кота будут проходить в основном ночью. Я толкаю его еще пару раз, просто чтобы убедиться, и хотя он, наконец, немного шевелится под одеялом, на самом деле он не просыпается.
  
  Наконец, убедившись, что он крепко спит, я поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты, но в последний момент замечаю на прикроватном столике маникюрные ножницы. После того, как я, кажется, очень долго смотрела на них, я возвращаюсь в свою комнату.
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Обычно я навещаю могилу своей матери только один или два раза в год. Этим утром я вернулся во второй раз за столько же дней. Хотя небо тускло-серого цвета, а пронизывающий ветер грозит дождем в любой момент, я полон решимости сидеть здесь столько, сколько потребуется, пока не получу какую-то эмоциональную реакцию. Пока я абсолютно ничего не чувствую, но я убежден, что если я посижу здесь достаточно долго, в конце концов что-нибудь произойдет. Я просто должен быть терпеливым. Я имею в виду, какой монстр не стал бы плакать на могиле собственной матери?
  
  "Давай", - тихо шепчу я, глядя на место, где был захоронен прах. "Давай". Может быть, я что-то и чувствую, но это немногим больше, чем легкая тяжесть за глазами. Как будто мое тело хочет плакать, но мой разум сдерживает слезы; или, может быть, все наоборот, и мой разум хочет плакать, но мое тело плачет... Вздыхая, я закрываю глаза и прислушиваюсь к звуку ветра, завывающего на кладбище. Через мгновение я чувствую первые холодные капли дождя на своем лице и руках.
  
  "Отлично!" Говорю я, вставая и подходя к месту, где похоронена моя мать. Я опускаюсь на колени на холодную, влажную траву и смотрю прямо на участок травы. Я до сих пор помню похороны, прошедшие много лет назад, и то, как я был расстроен решением моего отца сжечь тело, вместо того чтобы похоронить мою мать должным образом. Трудно поверить, что прошло столько лет, но во многом я все еще чувствую то же самое. Я все еще зол на него, и я все еще думаю, что это был паршивый поступок. Кроме того, когда люди кремируют любимого человека, они обычно развеивают прах в каком-нибудь значимом месте. Я не знаю, почему мой отец решил похоронить обгоревшие останки моей матери, но я предполагаю, что он, вероятно, просто скупился; я имею в виду, он даже не заплатил за надгробие, а это значит, что я знаю точное место, где она похоронена, только потому, что приложил сознательные усилия, чтобы сохранить это в памяти.
  
  Незадолго до того, как моя мать заболела, она подумывала о том, чтобы перевезти нас в Калифорнию. Я не могу перестать думать, насколько другой была бы ее жизнь, если бы она оставалась здоровой, а мы уехали бы на западное побережье. Я бы, наверное, видел своего отца всего пару раз в год. Может быть, жизнь там была бы лучше.
  
  Я встаю, делаю глубокий вдох и понимаю, что это не работает. Я ни за что не смогу просто сидеть под дождем весь день, опасаясь, что каким-то образом все закончится слезами. Что бы со мной ни было не так, потребуется гораздо больше работы, чтобы это исправить, и дрожь на ледяном кладбище не поможет. Идя по траве, я ловлю себя на том, что все больше и больше думаю о заброшенной палате и о том всплеске эмоций, который я испытал во время своего первого визита. Хотя Дженнифер пыталась использовать эту эмоцию, чтобы заставить меня покончить с собой, я не могу перестать задаваться вопросом, мог ли бы я использовать ее силу, чтобы раскрыть свои истинные чувства более контролируемым и упорядоченным способом. Я достаточно долго оттягивал этот момент, но теперь мне нужно начать планировать свое возвращение в заброшенную палату. Вместо того, чтобы бояться Дженнифер Мэтис, я рассматриваю ее как возможность, но к этой возможности я должен подходить осторожно, чтобы не пострадать.
  
  Приближаясь к воротам кладбища, я бросаю взгляд на близлежащее место и останавливаюсь как вкопанный. В нескольких метрах от меня из земли торчит маленькое черное надгробие, как будто оно зовет меня. Я подхожу к этому месту и смотрю на надпись. Здесь похоронена Мартина Хопкинс, подруга моего отца из похоронного бюро. По крайней мере, ей положили полный гроб, а не кремировали, но тогда мой отец не отвечал за ее похороны, хотя к моменту ее смерти они были очень близки. Точно так же, как я помню подробности похорон моей матери, я также помню похороны Мартины. Все были так потрясены и расстроены ее внезапной смертью, и к моему отцу относились с большим сочувствием. Он не заслуживал такого сочувствия, но было забавно наблюдать, как он переживает еще одну близкую смерть. Когда слабая улыбка появляется на моих губах, я поворачиваюсь и выхожу с кладбища.
  
  Книга 3:
  
  Бинты
  
  Пролог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты идешь на работу?" - спрашивает мой отец.
  
  "Да", - говорю я, ставя рюкзак на стол и направляясь к холодильнику. Уже почти 9 вечера, и я должен быть в доме престарелых через час. Поскольку мой отец решил перестать подвозить меня каждый вечер, мне приходится ездить на автобусе, а это значит выходить на холод и ждать на ближайшей остановке. Я знаю, это может показаться, что я избалованная маленькая принцесса, но я действительно хочу, чтобы он оторвал свою задницу и подвез меня, а не слонялся без дела в халате, доказывая какую-то жалкую правоту. Он думает, что помогает мне понять реалии рабочего мира, но делает это совершенно самодовольно.
  
  "Звучит не очень восторженно", - говорит он, откусывая ломтик чесночного хлеба. На столе перед ним лежит открытая книга, и кажется, что он рассматривает фотографии лодок. Типично. Две большие любви в жизни моего отца - лодки и джаз, и если он не увлечен одной из этих страстей, вы можете быть уверены, что это будет другая. Как только я выйду за дверь, он, вероятно, проведет вечер, фантазируя о лодке, которую, по его словам, он хочет купить, слушая старые джазовые альбомы, а затем, возможно, просматривая какие-нибудь сомнительные веб-сайты, которые я однажды нашел в истории его браузера.
  
  "Это работа", - говорю я. "Почему я должен испытывать энтузиазм?"
  
  "Зависит от обстоятельств", - говорит он, глядя в свою книгу.
  
  "Зависит от чего?" Я спрашиваю.
  
  "О том, как ты хочешь преподносить себя на работе". Он снова смотрит на меня. "Одна из самых важных вещей, которой ты можешь научиться, Джульетта, - это ценность поведения. Ты вообще знаешь, что такое приличия?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Это то, как ты себя держишь. То, как ты занимаешься своими повседневными делами. Если ты ведешь себя счастливо, с энтузиазмом, люди заметят это и будут относиться к тебе соответственно. Но если ты сутулишься на работе, как будто не хочешь там быть... что ж, идею ты уловил. Если вы хотите, чтобы люди думали, что вы просто совершаете какие-то действия, чтобы получить денежный пакет, тогда прекрасно, продолжайте в том же духе. Но если вы действительно хотите чего-то добиться в жизни, вам, возможно, придется пересмотреть свой подход. "
  
  "Так все дело в языке тела?" Спрашиваю я, запихивая бутылку воды и заранее упакованный сэндвич в свой рюкзак. По правде говоря, я уже знаю, о чем он говорит, но мне приходится время от времени задавать вопросы; это единственный способ убедиться, что он понимает, что я уделяю ему внимание.
  
  "В некотором смысле", - говорит он. "Но на самом деле это нечто большее. Это о твоем подходе к жизни".
  
  "Что не так с моим подходом к жизни?" Я спрашиваю.
  
  "Я не говорил, что в этом есть что-то неправильное, - говорит он, - но ты думаешь, в этом действительно есть что-то правильное? Через несколько месяцев ты поступаешь в колледж. Первое впечатление имеет значение. Я надеялся, что ты сможешь научиться чему-нибудь подобному за лето. "
  
  "Думаю, что нет", - говорю я, застегивая рюкзак. "Я бы с удовольствием остался и поговорил, но мне нужно успеть на автобус".
  
  "Удачи", - отвечает он, опуская взгляд в свою книгу. "Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти".
  
  Я мгновение смотрю на него. - Папа? - Наконец спрашиваю я.
  
  "Что?" - спрашивает он, не глядя на меня.
  
  "Ты помнишь Мартину?"
  
  Он смотрит на меня, и я вижу, что привлекла его внимание. "Конечно", - говорит он. "Почему ты спрашиваешь?"
  
  "Ты часто думаешь о ней?"
  
  Он делает паузу. "Иногда".
  
  "Ты скучаешь по ней?"
  
  "Почему?"
  
  "Это просто вопрос", - говорю я. "Мне было интересно, вот и все. Ты не обязана отвечать".
  
  Он пристально смотрит на меня. "Иногда".
  
  "Ха", - говорю я. "Так я и думал". С этими словами я поворачиваюсь и направляюсь к двери, идя через сад на холодную улицу. Этот маленький вопрос о Мартине, вероятно, был подлым, но в последнее время я много думал о ней. Прошло более десяти лет с тех пор, как она умерла, и я не могу не задаться вопросом, какими были бы последние десять лет, если бы она была рядом. Если бы она и мой отец остались вместе, все было бы совсем по-другому. За годы, прошедшие после ее смерти, мне в основном удавалось выбросить ее из головы, но в последнее время я думаю о ней все больше и больше. Как будто недавние события каким-то образом пробудили мои воспоминания о ней. Надеюсь, это всего лишь временное явление; последнее, чего я хочу, это чтобы Мартина Хопкинс навсегда поселилась в моих мыслях.
  
  Автобус едет в дом престарелых медленно, и кучка буйных парней окликает меня с задних сидений. Я игнорирую их, хотя внутри меня все горит от страха, что они подойдут ближе. Они свистят мне и вообще доставляют неприятности, но, к счастью, в конце концов я могу выйти из автобуса, не подвергаясь непосредственному вмешательству. Я стою на тротуаре и смотрю, как автобус уезжает вдаль. Я знаю, что должен быть более открытым для впечатлений, но в целом я ненавижу людей. Они громкие и противные, и от них просто одни неприятности. Я был бы гораздо счастливее плавать по миру в своем собственном маленьком пузыре, ни с кем не взаимодействуя. Проблема в том, что мне неизбежно приходится проводить время с другими людьми, и обычно случаются плохие вещи. Я не знаю почему, но другие люди, кажется, пробуждают во мне худшее. Я почти уверен, что со мной было бы все в порядке, если бы мне никогда не приходилось видеть никого другого.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Кеннет Дженкинс снова описался", - говорит Лиззи, врываясь в офис, пока я делаю какие-то пометки в судовом журнале. Сейчас 2 часа ночи, и мы почти наполовину отработали ночную смену; до сих пор мы были так заняты, что едва ли была минутка остановиться и перевести дух.
  
  "Что?" Спрашиваю я, поворачиваясь к ней.
  
  "Дженкинс", - рявкает она, хватая коробку бумажных полотенец из одного из шкафчиков. "Он обоссал кровать. Теперь я должна все поменять". Настроение Лиззи с каждым часом становилось все более бурным; казалось, что в ней всегда кипит гнев, но сегодня она особенно раздражительна. "Не могли бы вы оказать мне услугу? Пока я стираю простыни, не могли бы вы ополоснуть его из шланга?"
  
  "Конечно", - отвечаю я. "Ты имеешь в виду, типа, в душе?"
  
  "Да", - говорит она, спеша обратно к двери. "Просто отведи его в ванную, поставь под душ и убедись, что вся моча смыта. Затем вытрите его, наденьте новую пижаму и отнесите обратно в его комнату."
  
  "Хорошо", - говорю я, закрывая журнал регистрации и следуя за ней в красную палату. "Я не знала, что мистер Дженкинс был ..."
  
  "Нет необходимости в гребаных дебатах по этому поводу", - отвечает она с явным раздражением. "Старик описался, и его нужно почистить. Ты проработала здесь всего пару недель, Джульет. Поверь мне; когда ты пробудешь здесь немного дольше, ты привыкнешь к тому дерьму, которое пытаются вытворять местные жители. Подождите, пока вам в буквальном смысле не придется засунуть руку в чью-то задницу, чтобы вытащить застрявший там кусок дерьма. "
  
  Как только мы добираемся до комнаты Кеннета, я вижу, что он сидит на краю кровати, совершенно голый, выглядящий смущенным и печальным. Это душераздирающее зрелище, особенно когда я замечаю большое мокрое пятно на простынях.
  
  "Джульетта тебя вымоет", - говорит Лиззи, не выказывая никаких признаков сочувствия. "Вставай. Иди с ней".
  
  Кеннет медленно поднимается на ноги и подходит к двери. Я отступаю назад, сразу чувствуя запах мочи. Когда Лиззи начинает убирать испачканные простыни, я беру Кеннета за руку и веду его по коридору. Возможно, я излишне чувствителен, но я не могу отделаться от мысли, что отношение Лиззи немного перегибает палку; совершенно очевидно, что Кеннет чувствует себя униженным, тем более что он все еще голый, и мне кажется, что, возможно, Лиззи могла бы быть повежливее с жильцами.
  
  "Не волнуйся", - говорю я, ведя его в ванную. "Через пару минут все будет готово".
  
  Он ничего не говорит. Кеннет Дженкинс обычно один из самых разговорчивых и дружелюбных местных жителей, но сейчас он выглядит совершенно подавленным. Он просто садится на ближайший стул и ждет, пока я включу душ; я жду мгновение, проверяя температуру воды рукой, пока, наконец, она не начинает немного нагреваться.
  
  "Как тебе это нравится?" Спрашиваю я. "Тепло? Горячо?"
  
  Он медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я понимаю, что в его глазах стоят слезы.
  
  "Все не так уж плохо", - говорю я. "У всех бывают несчастные случаи".
  
  Он смотрит на меня, и по его щеке скатывается слеза. Схватив лежащую поблизости туалетную бумагу, я подхожу к нему и осторожно вытираю слезу.
  
  "Ты хочешь сейчас принять душ?" Спрашиваю я, стараясь говорить как можно дружелюбнее. "Будет приятно смыть это, не так ли?"
  
  "Я этого не делал", - внезапно говорит он.
  
  "Чего ты не делал?" Спрашиваю я, вытирая еще одну слезу с его щеки.
  
  "Она сделала это", - говорит он, глядя на меня своими грустными старческими глазами. "Она сделала это со мной!"
  
  "Давай, - говорю я, - отведем тебя в душ".
  
  "Это ее!" говорит он, вставая. Я опускаю его в воду, а затем быстро намыливаю губку и вытираю его.
  
  "Разве это не приятно?" Спрашиваю я. "Не нужно смущаться. Несчастные случаи случаются с каждым".
  
  "Я не попал в аварию", - отвечает он. "Она вошла и сделала это со мной".
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спрашиваю я, проводя губкой по его спине.
  
  "Она вошла в мою комнату, - продолжает он, - села на мою кровать и сказала, что никто мне не поверит, если я скажу, что это была она. А потом она сделала это, а потом пришла, нашла тебя и сказала, что это я."
  
  Я делаю глубокий вдох. Я понимаю, почему Кеннет смущен, но обвинять Лиззи в том, что она намочила его постель, кажется чересчур. Лиззи может быть временами немного резкой, но я не думаю, что она жестокая. Кроме того, какого черта кому-то делать что-то подобное? Это довольно отвратительно.
  
  "Ты мне не веришь", - говорит он.
  
  "Я уверена, что это не совсем так", - говорю я, выключая душ. "Вот. Все чисто". Я беру полотенце и начинаю осторожно вытирать его насухо.
  
  "Все именно так", - говорит он. "Она была права. Никто мне не верит. Никто никогда не верит ни мне, ни другим. Большинство из них зашли слишком далеко, чтобы даже знать, что это была не их вина, но она не может обмануть меня так, как она обманывает всех остальных ". Он поворачивается ко мне. "Знаешь, в мире есть злые люди".
  
  "Я знаю", - говорю я.
  
  "То, что ты милая и невинная, еще не значит, что все такие же".
  
  "Я не милая и невинная", - говорю я, заставляя себя улыбнуться, когда заканчиваю вытирать его. "Вот", - добавляю я, прежде чем подхожу к шкафу и достаю халат. "Ты можешь надеть это к себе в комнату, - продолжаю я, - а потом мы переоденем тебя в пижаму".
  
  "Я не хочу туда возвращаться", - говорит он.
  
  "А где еще ты собираешься спать?"
  
  "Я хочу камеру", - продолжает он. "Я знаю, что в наши дни можно купить маленькие камеры. Я хочу одну в своей комнате, чтобы ты мог застукать ее за этим занятием со мной".
  
  "Я действительно не думаю, что в этом есть необходимость", - говорю я, помогая ему надеть халат. "Давай просто прекратим чрезмерно реагировать и вернем тебя в твою комнату". Мне неловко за то, что я так покровительствую ему, но материал, который он выпускает, в некотором роде сумасшедший. Лиззи, несмотря на все свои недостатки, ни за что не будет ходить и мочиться в кровати жильцов, чтобы обвинять их; Я имею в виду, она может быть иногда немного стервой, но она не сумасшедшая.
  
  "Купи мне камеру", - говорит он, когда я веду его обратно в коридор. "Ты знаешь, о чем я говорю. Купи мне маленькую, я смогу где-нибудь спрятать. Я дам тебе денег, но ты должен забрать их для меня."
  
  "Давай не будем сейчас беспокоиться о камерах", - говорю я ему.
  
  "И не говори ей, что я тебе это рассказал", - говорит он. "Если она узнает, что я тебе рассказал, она сделает что-нибудь еще хуже".
  
  "Я не скажу ей, - отвечаю я, - но ты должен пообещать мне, что поймешь, что все не так плохо, как кажется. Небольшой несчастный случай - это еще не конец света".
  
  Некоторое время мы идем в тишине. - Я думал, ты мне поверишь, - говорит он в конце концов. - Я думал, ты одна из хороших. У нас не было ничего хорошего с тех пор, как ушла Дженнифер Матис. "
  
  Я делаю глубокий вдох. Даже упоминания этого имени, Дженнифер Матис, достаточно, чтобы вывести меня из себя. Я уже несколько дней даже близко не подходил к заброшенной палате, и у меня не было никаких странных встреч с той ночи, когда умерла Рут Браун. Я не сомневаюсь, что Дженнифер Мэтис все еще где-то рядом, ждет меня, но сейчас она, кажется, оставляет меня в покое, и я благодарен хотя бы за это. Когда я придумаю свой собственный план, я собираюсь вернуться туда и встретиться с ней лицом к лицу, и выяснить, как ей удалось так глубоко проникнуть в мою голову.
  
  - Ты, должно быть, устал, - говорю я, когда мы заходим в его комнату. Лиззи как раз заканчивает убирать кровать, и в углу лежит куча грязных простыней. "Эй, - продолжаю я, ведя его к кровати, - по крайней мере, теперь все чистое и новое".
  
  "Пока он не сделает это снова", - усмехается Лиззи.
  
  "Как ты думаешь, ты сможешь заснуть?" - Спрашиваю я Кеннета, укладывая его в постель. Он не отвечает, но крепко сжимает мою руку, и я вижу неподдельный страх в его глазах. Я думаю, он действительно верит в свои заявления, что заставляет меня немного беспокоиться за его душевное состояние. "Я вернусь и проверю тебя через некоторое время", - говорю я. "Хорошо?"
  
  Он кивает.
  
  "Пошли", - говорит Лиззи, вынося испачканные простыни в коридор. "Ты же знаешь, там есть другие жильцы. Мы не можем тратить на него всю ночь".
  
  "Спи спокойно", - говорю я, прежде чем выключить свет и выйти из комнаты, закрывая за собой дверь.
  
  "Ты подожди, пока пробудешь здесь столько же, сколько я", - говорит Лиззи, когда мы возвращаемся к стойке регистрации. "Ты не будешь так добр к ним, когда они обоссутся посреди ночи".
  
  "Он сделал это не нарочно", - говорю я.
  
  "Не так ли?" Она улыбается. "Иногда им просто хочется внимания, и они учатся его добиваться. Люди как собаки, Джульет. Они умеют хитрить и используют их, чтобы получить то, что хотят. Только потому, что эти резиденты старые, не обманывайтесь, думая, что они потеряли способность придумывать маленькие мерзкие схемы. " Она открывает желоб для белья и засовывает простыни внутрь. "Кеннет Дженкинс - коварный старый ублюдок. Если он хочет немного внимания, он с радостью помочится в постель, просто чтобы провести с нами немного времени. Честно говоря, я думаю, он делает это, потому что ему нравится, когда его обтирают губкой в душе. Только не говори мне, что его маленький член не дрожал, пока ты его мыла."
  
  "Я пойду проверю, как там остальные в красной палате", - говорю я, поворачиваюсь и направляюсь обратно по коридору. Меня действительно начинает бесить то, как Лиззи говорит о жильцах. Она ведет себя так, словно они кучка непослушных детей, и иногда кажется, что она довольно плохо с ними обращается. Конечно, раздражает, когда с кем-то случается несчастный случай в постели, но я не чувствую, что ругань принесет много пользы; на самом деле, это, вероятно, ухудшит ситуацию. С другой стороны, я здесь всего лишь временный сотрудник, и к концу лета я уйду. Думаю, нет смысла пытаться что-то изменить. Мне просто нужно собраться с силами, сделать все возможное и постараться не создавать проблем. Я здесь не для того, чтобы кого-то спасать.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Этим утром личинки действительно заняты. Извиваясь в теле Гизмо и вылезая из него, они обгладывают каждый кусочек плоти. Это заняло у них несколько недель, что немного дольше, чем я ожидал, но они, наконец, превратили его труп в нечто большее, чем набор костей и меха. Когда они впервые появились, личинки были маленькими и тонкими, но они становятся все толще и толще. Было увлекательно наблюдать за их развитием и видеть, как они использовали тело Гизмо; в некотором смысле они превратили его в целый мир, но у них скоро закончатся ресурсы, и я не могу дождаться, чтобы увидеть, что будет дальше. Я просто жалею, что не смог провести такой же эксперимент на теле моей матери.
  
  "Джульетта!"
  
  Поднимая глаза, я понимаю, что мой отец ищет меня. Я сказал ему, что иду в сад поискать лягушек, но я был здесь целую вечность. Я быстро закрываю коробку крышкой и задвигаю ее обратно в потайное место, прежде чем побежать к задней двери.
  
  "Нашел что-нибудь?" спрашивает отец, улыбаясь мне. На нем все еще халат, хотя уже почти время обеда.
  
  Я качаю головой.
  
  "Может быть, сейчас неподходящее время года", - говорит он. "Не хочешь зайти позавтракать?"
  
  Неохотно следуя за ним в дом, я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже почти полдень. На мой взгляд, завтрак следует съедать гораздо раньше, но по выходным мой отец имеет тенденцию бегать по другому расписанию. Он любит оставаться в постели как можно дольше, а это значит, что я должна найти что-нибудь поесть для себя, а затем дождаться, когда он выйдет из своей спальни. Странно завтракать так поздно, а обед и ужин откладываются гораздо позже, чем я бы предпочел. Мне нравилось, когда моя мама вставала рано и варила яйца. Мой отец тоже готовит яйца, но это не то же самое; он всегда жалуется на то, как я их ем.
  
  "Мартина в душе", - говорит он, намазывая маслом тост.
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Ты меня слышал?" спрашивает он, оглядываясь.
  
  Я киваю. Что он хочет от меня услышать? Что я рад, что она в душе? Что мне интересно? Что мне не все равно? В любом случае, я уже знал, что она делает, потому что слышу, как вдалеке льется вода из душа. Я очень старался скрыть тот факт, что мне не нравится Мартина, но он действительно подталкивает меня вести себя так, будто я принимаю ее. Мой отец никогда не умел хорошо скрывать свои чувства, и он никогда не отличался утонченностью, и я ненавижу то, как он пытается вести себя, как будто Мартина - часть нашей семьи. Для меня она просто женщина, которая приходит и спит пару ночей в неделю.
  
  "Тебе нравится Мартина, не так ли?" - спрашивает он, ставя на стол большую тарелку с тостами, намазанными маслом.
  
  "Да", - послушно отвечаю я.
  
  "Хорошо", - отвечает он, взъерошивая мои волосы. "Нет причин возражать против появления в нашей жизни новых людей, и Мартина действительно очень милая. Дай ей шанс, и я думаю, вы с ней поладите по-настоящему ".
  
  Я сажусь на один из стульев и беру кусочек тоста. Моя мама всегда поджаривала тосты; мне нравилось откусывать от хрустящих черных краев, в то время как у тоста моего отца они просто слегка подрумянивались. Я знаю, что, вероятно, трачу слишком много времени, вспоминая, как раньше поступала моя мать, но я привык к ее привычкам. Такое чувство, что все, что делает мой отец, неправильно.
  
  "Знаешь, - продолжает он, проверяя вареные яйца, - Мартина не уверена, нравится она тебе или нет". Он бросает взгляд на меня. "Я думаю, она думает, что ты иногда немного холоден с ней. Может быть, ты мог бы постараться немного усерднее, чтобы убедиться, что она знает, что это неправда".
  
  Я откусываю от тоста. Он сырой и слишком маслянистый.
  
  "Пока не ешь", - говорит он, торопливо подходя и забирая тост у меня из рук. "Просто подожди пару минут, Джульет. Невежливо начинать, пока все не сели за стол. "
  
  Я смотрю на дверь. Вдалеке все еще работает душ. Если мы будем ждать Джульетту, все остынет.
  
  "Ты слышал, что я только что сказал?" - продолжает мой отец. "Я думаю, было бы здорово, если бы ты мог показать Мартине, что она тебе нравится. Просто еще немного улыбайся и разговаривай с ней. Как ты думаешь, это то, что ты мог бы сделать? "
  
  "Да", - говорю я, надеясь отвязаться от него. В этот момент я слышу, как выключается душ.
  
  "Ты хочешь, чтобы мы были счастливы, не так ли?" - продолжает он, ставя на стол миску с вареными яйцами. "Время идет, и в нашу жизнь приходят новые люди. Так устроен мир, Джульетта. Ты слишком молода, чтобы понять это в данный момент, но тебе просто придется довериться мне. Мартина - очень милый человек ".
  
  Я вежливо улыбаюсь.
  
  "Привет!" - Привет! - говорит Мартина, входя в столовую, одетая только в полотенце, обернутое вокруг тела. Она делает это каждый раз, когда приходит сюда завтракать, и я ненавижу это. Почему она не может одеться как нормальный человек? Ее волосы мокрые, и есть что-то раздражающее в ее обнаженных плечах, на коже которых все еще блестят капельки воды. Когда она босиком подходит к моему отцу и целует его в щеку, мне приходится бороться с желанием попросить ее одеться. Я знаю, что не должен так легко раздражаться, но такое чувство, что она думает, что может делать все, что захочет, когда она здесь, хотя она всего лишь посетительница.
  
  "Как раз вовремя", - говорит мой отец, наполняя две кружки кофе. "Завтрак подан".
  
  "Ты действительно балуешь меня", - смеясь, говорит Мартина, подходя к столу. "Девушка могла бы привыкнуть к этому. Не так ли, Джульет?"
  
  Я киваю.
  
  "Как у тебя дела сегодня утром?" спрашивает она, садясь напротив меня.
  
  "Я в порядке", - говорю я.
  
  "Ты хорошо спал?"
  
  Я киваю.
  
  "Разве ты просто не любишь воскресенья?" - спрашивает она, когда приходит мой отец и присоединяется к нам за столом. "Никакой работы. Никаких хлопот. Никакой школы. Целый день, чтобы просто расслабиться".
  
  "Ты уже нашел свою кошку?" Спрашиваю я, уже зная ответ.
  
  "Нет", - отвечает она, беря ломтик тоста и яйцо. "Нет, не пробовала. Гизмо все еще где-то там, но я уверена, что он вернется".
  
  "Почему?" Я спрашиваю.
  
  "Что "почему", милый?" она отвечает.
  
  "Почему ты уверена?" Я пристально смотрю на нее. "Может быть, с ним что-то случилось?"
  
  "Ну, может быть, - говорит она, с беспокойством поглядывая на моего отца, - но, может быть, он просто отправился на поиски приключений и вернется сегодня позже. Возможно, он будет сидеть на пороге, когда я вернусь сегодня вечером в свою квартиру. "
  
  "Возможно, - говорю я, заставляя себя не улыбаться, - но я сомневаюсь в этом".
  
  "Съешь тост и яйцо", - говорит мой отец, накладывая еду мне на тарелку. По тому, как он смотрит на меня, я понимаю, что он хочет, чтобы я заткнулся. Я думаю, они не хотят говорить о Гизмо, поскольку они оба, вероятно, знают, что он вряд ли вернется. Какая-то часть меня хочет сказать им правду и принести коробку из сада. Я могу только представить их перепуганные лица, если бы они увидели всех этих личинок, ползающих по разложившемуся трупу Гизмо. С другой стороны, я хочу довести эксперимент до конца, так что, наверное, будет лучше, если я пока оставлю это при себе. Тем не менее, забавно сознавать, что у меня есть секрет, и думать, что у меня есть такая небольшая власть над ними.
  
  "Итак, чем ты хочешь заняться сегодня?" - спрашивает мой отец Мартину.
  
  "Я хочу расслабиться", - говорит она, улыбаясь. "Чем еще можно заняться в воскресенье?"
  
  Мой отец ухмыляется. Есть что-то отвратительное в том, как ведут себя эти двое. Как будто они по уши влюблены и едва ли могут думать о чем-то другом. Каждые выходные Джульет приезжает и остается на ночь с пятницы на субботу, проводя дни просто сидя дома, смотря фильмы и печатая на своем ноутбуке. По вечерам я обычно укладываюсь спать, чтобы они могли заняться взрослыми вещами. Хуже всего то, что в доме так странно пахнет, когда она здесь: от моего отца всегда пахнет чесноком и тростником для кларнета, а от Мартины всегда пахнет лавандой и сигаретами. Несмотря на то, что она всегда выходит в сад покурить, запах, кажется, каким-то образом прилипает к ней. Я скучаю по тому, как пахла моя мама: от нее просто пахло мылом и волосами.
  
  "Мы могли бы покататься", - предлагает мой отец. "Кто хочет немного покататься? Может быть, мы могли бы пойти в парк?"
  
  "Мы могли бы", - отвечает Мартина, явно не слишком увлеченная.
  
  "Может быть, в другой раз", - продолжает мой отец, протягивая руку и касаясь ее руки.
  
  "Сегодня мне просто хочется расслабиться", - говорит она. "Может быть, посмотрим несколько фильмов?"
  
  "Конечно", - отвечает мой отец. "Может быть, Джульетте тоже стоит посмотреть что-нибудь?" Он поворачивается ко мне. "Или ты можешь просто поиграть в своей комнате, если предпочитаешь, милая".
  
  Я пристально смотрю на него. - Можно мне поиграть в саду?
  
  "Конечно", - говорит он.
  
  "Раньше я любила играть в саду", - добавляет Мартина. "Раньше я сидела по-настоящему неподвижно и тихо и ждала, когда рядом со мной приземлятся бабочки, а потом наблюдала за ними. И за пчелами тоже. Тебе нравится природа, Джульетта?"
  
  "Да", - говорю я, уже подумывая, что, может быть, я мог бы взять палку и слегка потыкать в мертвую кошку. Мне бы хотелось посмотреть, какой он с изнанки, хотя я действительно не хочу слишком беспокоить личинок.
  
  "Тебе так повезло, что у тебя такой красивый сад", - говорит Мартина. "Держу пари, там так много маленьких созданий".
  
  "Да", - говорю я, прежде чем доесть тост. Я снимаю скорлупу с яйца и откусываю кусочек.
  
  "Тебе действительно не стоит есть желтую часть яйца, Джульетта", - говорит мой отец. "Это вредно для тебя".
  
  "Пусть она это съест", - с улыбкой говорит Мартина. "Не может быть, чтобы все было так плохо".
  
  "В нем много углеводов", - говорит он. "Она хочет его есть только потому, что оно желтое".
  
  "Все в порядке", - говорю я, кладя недоеденное яйцо обратно на тарелку. "Я не голоден. Могу я извиниться и пойти в свою комнату? Я хочу подготовиться к выходу в сад."
  
  "Конечно", - говорит мой отец, и я, не теряя времени, встаю и спешу в свою спальню. Как только я переступаю порог, я прыгаю на кровать и пытаюсь успокоиться. Я не знаю, почему я позволяю им так сильно влиять на меня, но в моем отце и Мартине есть что-то такое, что действительно сводит меня с ума. Я просто хочу, чтобы они перестали быть рядом со мной все время, но я понятия не имею, как мне заставить их понять. Чего я действительно хочу, так это чтобы меня оставили в покое, чтобы я мог продолжать делать то, что я хочу делать, но они продолжают мешать. Так или иначе, мне нужно заставить Мартину уйти навсегда, даже если при этом мне придется пожертвовать своим экспериментом.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Крик короткий и далекий, но в то же время очень отчетливый.
  
  Отрываясь от журнала регистрации, я хмурюсь. Ночью в доме престарелых обычно абсолютно тихо; обитатели в основном спят, и даже когда они встают и бродят по дому, они, как правило, не производят много шума. Тем не менее, я определенно только что услышал короткий, сдавленный крик, как будто кто-то был чем-то напуган.
  
  "Алло?" Окликаю я, заходя в приемную. Там никого нет. Лиззи ушла проверять палаты, а я, как предполагается, останусь здесь, чтобы оформить кое-какие документы. Уже почти 4 часа утра, и до окончания смены осталось чуть больше трех часов. Так и подмывает просто вернуться к журналу регистрации и продолжить свою работу, но я уверен, что слышал этот крик, и я почти уверен, что человек, казалось, был в бедственном положении. Лезу в карман, достаю телефон и звоню Лиззи.
  
  "Что случилось?" спрашивает она, когда отвечает. Ее голос звучит немного запыхавшимся.
  
  "Я услышал шум", - говорю я. "Это звучало как..."
  
  "Ничего страшного", - отвечает она. "Один из жильцов чуть не упал, но я его поймал. Не беспокойся об этом. Как продвигается оформление документов?"
  
  "Отлично", - говорю я. "Ты уверен..."
  
  "Продолжай в том же духе", - говорит она, прерывая меня. "Есть что-нибудь еще сообщить?"
  
  "Нет", - отвечаю я, немного удивленный тем, насколько она немногословна.
  
  "Ладно, - говорит она, - что ж, я занята, так что увидимся через некоторое время". С этими словами она обрывает разговор.
  
  "Хм", - говорю я, убирая телефон. Я стою и прислушиваюсь мгновение, но вокруг меня только тишина. Я поворачиваюсь, чтобы вернуться в офис, но не могу избавиться от ощущения, что что-то не так. То, как Лиззи разговаривала со мной, было почти таким образом, как будто она пыталась заставить меня замолчать и занять меня делом. Я мысленно возвращаюсь к тому, что рассказал мне Кеннет; хотя я уверен, что он просто прикрывал свое смущение, у меня ноющее чувство, что, возможно, мне следует перепроверить, не происходит ли чего-нибудь странного.
  
  Закрывая дверь кабинета, я направляюсь в красную палату. Как только я прохожу мимо комнаты отдыха, я понимаю, что слышу голоса поблизости. Когда я подхожу к комнате 109, я понимаю, что Лиззи там, разговаривает с Кеннетом Дженкинсом. Я подхожу немного ближе, и становится ясно, что голос Лиззи сердитый. Хотя она говорит тихо, ее голос звучит напряженно и резко, и Кеннет не отвечает.
  
  "Так вот почему ты не позовешь на помощь", - говорит Лиззи. "Ты просто останешься здесь, в постели, купаясь во всем, пока кто-нибудь не придет за тобой утром. И когда они спросят, не описался ли ты снова, ты просто улыбнешься, как старый идиот. Мы договорились?"
  
  Наступает пауза. С замиранием сердца я остаюсь у двери, потрясенная тем, что слышу.
  
  "Не думай, что сможешь побежать к этой маленькой сучке", - продолжает Лиззи. "Она все равно тебе не верит. С чего бы кому-то верить такому старому ублюдку, как ты? На самом деле, дай мне свою руку. Еще одна пауза. "Кеннет, дай мне свою гребаную руку. Вот. Теперь обрати внимание и постарайся донести это до своего тупого, помутившегося старого мозга. Что бы я ни сделал с тобой прямо сейчас, это ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если ты когда-нибудь кому-нибудь расскажешь об этом, поняла? На самом деле, если подумать, мизинец - это ничто. Зачем тебе это вообще нужно? Наступает еще одна пауза, за которой следует глухой щелкающий звук, и Кеннет вскрикивает от боли.
  
  "Привет!" Говорю я, заходя в комнату и щелкая выключателем.
  
  "Убирайся!" - Убирайся! - кричит Лиззи, вставая, когда Кеннет хватает его за руку. "Убирайся нахуй!"
  
  "Что ты делаешь?" Я спрашиваю.
  
  "Убирайся!" - кричит она, бросаясь ко мне и выталкивая меня из комнаты. "Возвращайся и делай свою работу!" - кричит она, ее лицо взволнованное и красное. "Прямо сейчас! Вперед! Убирайся отсюда!"
  
  "Что, черт возьми, ты только что с ним сделала?" Спрашиваю я, пытаясь протиснуться мимо нее.
  
  "Иди и делай свою работу!" - кричит она, прижимая меня к стене. "Не вмешивайся в мои официальные дела! Иди и делай свою работу!"
  
  "Я не..."
  
  "Иди и делай свою работу!" - кричит она, наклоняясь так близко, что я чувствую на лице тонкую струйку слюны. "Иди и делай свою работу!"
  
  "Я..."
  
  "Иди и делай свою работу!" - снова кричит она, хватает меня за руку и толкает по коридору. "Иди и делай свою работу!"
  
  "Ты не можешь..."
  
  "Иди и делай свою работу!" - кричит она. "Иди и делай свою работу! Иди и делай свою работу!"
  
  Я смотрю на нее. Она как будто полностью сломалась. Кажется, что она просто застряла в замкнутом цикле, выкрикивая одно и то же снова и снова.
  
  "Дай мне увидеть его", - говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. "Я хочу посмотреть, что ты делаешь".
  
  "Иди и делай свою работу!" - кричит она.
  
  "Нет!" Говорю я, снова пытаясь протиснуться мимо нее. Она хватает меня за руку и отталкивает от двери. Я вскрикиваю от боли, прежде чем, наконец, отстраняюсь от нее. "Что, черт возьми, с тобой не так?" Я спрашиваю.
  
  "Иди и делай свою работу!"
  
  "Прекрати так говорить!" Кричу я. "Дай мне увидеть его прямо сейчас!"
  
  "Это не твое дело", - говорит она, задыхаясь. "Не заставляй меня отчитывать тебя за плохую службу. Иди и делай свою работу!"
  
  - Ты причинил ему боль, - говорю я в панике. Я понятия не имею, что делать. Лиззи больше меня, и я почти уверен, что она может причинить мне боль, но в то же время я не могу просто оставить ее продолжать причинять боль мистеру Дженкинсу.
  
  "Делай свою работу!" - кричит она, прижимая меня к стене и кладя руку мне на шею. Едва дыша, я пытаюсь сопротивляться, но она слишком сильна. "Иди и делай свою работу!" - твердо говорит она, прижимаясь лбом к моей переносице с такой силой, что я боюсь, как бы она не сломала кость. "Иди и делай свою работу! Иди и делай свою работу!"
  
  "Отстань от меня!" Я начинаю по-настоящему волноваться. Ясно, что она не просто зла; она, кажется, психически неуравновешенна. Я всегда подозревал, что в Лиззи есть неприятная сторона, но никогда не ожидал, что она так взорвется. Когда она смотрит на меня, я не могу отделаться от мысли, что она сошла с ума. "Лиззи"...
  
  "Иди и делай свою работу!" - говорит она, подталкивая меня по коридору. "Иди!"
  
  Понимая, что я не могу справиться с ней самостоятельно, я решаю, что мой единственный выход - пойти за помощью. Она явно слишком сильна, чтобы я мог с ней справиться, поэтому я отступаю по коридору, стараясь не поворачиваться к ней спиной. В конце концов, она поворачивается и направляется обратно в комнату, а я делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться, чтобы вернуться в приемную. Пошарив в кармане, я в конце концов достаю свой телефон. Я как раз собираюсь позвонить мистеру Тейлору, менеджеру заведения, когда слышу еще один крик боли, доносящийся из палаты Кеннета.
  
  Я жду, когда мистер Тейлор ответит, но звонок просто поступает прямо на автоответчик. Я отключаю связь и как раз собираюсь звонить в полицию, когда слышу крик Кеннета в третий раз. Я спешу обратно в его комнату, хватая со стены огнетушитель, прежде чем переступить порог. По крайней мере, на этот раз у меня есть кое-что, что я могу использовать как оружие на случай, если Лиззи попытается причинить мне вред.
  
  "Убирайся!" - кричит она, бросаясь ко мне и прижимая меня к стене. огнетушитель падает на землю и откатывается в сторону. Я вырываюсь, но в процессе падаю на землю. Когда я пытаюсь встать, Лиззи ударяет меня ногой в спину, пригвождая к полу. Я пытаюсь дотянуться до телефона, но давление на мою спину усиливается с каждой секундой, и я боюсь, что она может серьезно причинить мне боль. Собрав последние силы, мне удается откатиться в сторону; я хватаю огнетушитель и поднимаюсь на ноги, когда Лиззи снова устремляется ко мне.
  
  "Отойди!" Я кричу на нее.
  
  "Иди и делай свою работу!" - кричит она во весь голос.
  
  "Пошла ты!" Кричу я, замахиваясь огнетушителем на ее голову. Раздается глухой удар, сопровождаемый резким треском, и она отшатывается назад. Мое первое побуждение - испытать облегчение от того, что у нее нет кровотечения, но через мгновение по отсутствующему выражению ее глаз я понимаю, что что-то не так. Она, спотыкаясь, приближается ко мне, а затем опрокидывается, с тяжелым стуком приземляясь на пол. Я жду, когда она снова пошевелится, но она остается совершенно неподвижной.
  
  "Ты в порядке?" Спрашиваю я, глядя на Кеннета.
  
  Он кивает, сжимая свою руку.
  
  "Черт", - бормочу я, наклоняясь и проверяя, есть ли у Лиззи пульс. Я пробую пару мест на ее шее, а затем на запястье, но там ничего нет. Наконец, я слегка наклоняю ее голову. Ее мертвые глаза смотрят на меня в ответ. "Черт, черт, черт", - тихо говорю я, садясь на пол и глядя на ее тело. Этого не может быть. Только не снова.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  - У меня есть подарок для Мартины, - говорю я, входя в гостиную. Коробка из-под обуви, которую я последние полчаса упаковывала и украшала, находится у меня за спиной; сверху я завязала большой красный бант, чтобы она выглядела особенно привлекательно.
  
  "У тебя есть?" - спрашивает мой отец, оглядываясь. Они с Мартиной сидят на диване и смотрят DVD. Они сидят так уже несколько часов, просматривая фильм за фильмом. Я был в саду, работал над своим экспериментом, записывал последние наблюдения и готовил образец для следующего этапа. Работа была немного неприятной, и я работал в постоянном страхе, что меня побеспокоят, но, наконец, я все сделал. Теперь я готов к расплате.
  
  "Вот", - говорю я, протягивая коробку из-под обуви.
  
  "Это для меня?" Спрашивает Мартина, и на ее лице расплывается широкая улыбка. "Правда?"
  
  "В чем дело, милая?" спрашивает мой отец.
  
  "Она должна открыть его и посмотреть", - говорю я. Я надеялся оставаться совершенно бесстрастным во время всей этой встречи, но не могу сдержать улыбки.
  
  "Что ж, это сюрприз", - говорит Мартина. "Джульет, ты действительно не должна была этого делать".
  
  "Я хотел", - отвечаю я.
  
  "Подожди здесь", - взволнованно говорит Мартина, вставая с дивана. "У меня тоже кое-что есть для тебя".
  
  "Правда?" Спрашиваю я, глядя ей вслед. Это не входило в план. В моей голове все было продумано: я собирался войти, отдать ей коробку, а затем наблюдать за ее испуганной реакцией, когда она откроет крышку. Мне никогда не приходило в голову, что у нее может быть что-то, что я могу дать взамен. Тем не менее, я полагаю, это не имеет особого значения. Главное, что она в конце концов откроет коробку, это все, что имеет значение.
  
  "Я не знал, что ты приготовил подарок Мартине", - говорит мой отец, подозрительно разглядывая коробку. Он как будто подозревает, что что-то не так, хотя я сомневаюсь, что он имеет хоть какое-то представление о Gizmo.
  
  "Я не получил это", - говорю я. "Я сделал это. В саду".
  
  "Ты сделала, не так ли?" он отвечает. "Ты уверена, что это то, что ты хочешь ей подарить?"
  
  Я киваю. В этот момент я вижу, как из-под крышки появляется самый кончик маленькой белой личинки. Я осторожно убираю его обратно; к счастью, он был обращен не к отцу. Я быстро переворачиваю коробку, просто чтобы еще раз убедиться, что там больше нет беглецов.
  
  "Вот!" - Говорит Мартина, возвращаясь с большой коробкой в руках. К моему удивлению, ее коробка тоже завернута, но она больше моей. "Я приберегала это на потом, - продолжает она, ставя коробку на стол, - но, думаю, я отдам ее тебе прямо сейчас. Я увидел это в витрине магазина, Джульетта, и сразу подумал о тебе. У меня было что-то похожее, когда я был моложе, и это доставило мне часы удовольствия ".
  
  "Я что, не получу никаких подарков?" спрашивает мой отец.
  
  "Извини, милый", - отвечает Мартина, похлопывая его по плечу, "но ты парень. Сегодня парни не получают спонтанных подарков".
  
  "Ха", - говорит мой отец, притворяясь недовольным.
  
  "Хорошо, - говорит Мартина, явно взволнованная, и улыбается мне, - кто откроет свой подарок первым?"
  
  Я смотрю на нее, пытаясь сохранять спокойствие. Ситуация стремительно выходит из-под контроля, и я немного беспокоюсь, что мой трюк пойдет не так. Когда я смотрю на коробку, которую она принесла для меня, я внезапно понимаю, что она подходящего размера для человеческой головы. Поскольку Мартина работает в похоронном бюро, возможно ли, что... Я делаю глубокий вдох, когда понимаю, что, возможно, только возможно, она могла бы сохранить голову моей матери для меня. У нее была бы масса возможностей отрезать голову от тела и спрятать ее в безопасном месте. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я представляю все забавные эксперименты, которые я мог бы провести, и внезапно этот облезлый труп старого кота перестает казаться мне таким уж захватывающим.
  
  "Могу я открыть свой?" Спрашиваю я, почти дрожа от волнения.
  
  "Конечно, милый", - отвечает Мартина. "Давай!"
  
  Ставя коробку из-под обуви на стол, я начинаю снимать обертку с коробки, которую дала мне Мартина. Мои руки дрожат, когда я представляю, каково было бы найти внутри голову моей матери. Я продолжаю убеждать себя, что веду себя как сумасшедший, и что мой отец ни за что не позволил бы Мартине сделать мне такой замечательный подарок; в то же время я не могу перестать думать о такой возможности. Даже через несколько недель голова моей матери все еще была бы в довольно хорошем состоянии, особенно если бы Мартина позаботилась о том, чтобы хранить ее в холодильнике. С другой стороны, зачем ей было ждать так долго, прежде чем отдать ее мне? Разве она не знала, что я хотел бы немедленно приступить к своей работе? Снимая оставшуюся упаковку, я обнаруживаю, что смотрю на яркую картонную коробку, а когда открываю крышку, обнаруживаю внутри коробку поменьше.
  
  "Продолжай", - говорит Мартина, улыбаясь.
  
  Мое сердце замирает, когда я ставлю коробку поменьше на стол. Голова моей матери никак не могла поместиться в таком маленьком пространстве. Наверное, я был глуп, думая, что мне когда-нибудь так повезет.
  
  "Открой это", - говорит Мартина, едва сдерживая волнение.
  
  Сделав глубокий вдох, я начинаю поднимать крышку; через несколько секунд что-то вылетает наружу. Я отскакиваю назад и, споткнувшись о ножку стула, с грохотом падаю на пол. Мое сердце сейчас колотится так быстро, что я боюсь, что оно может выпрыгнуть из груди. Когда мой отец подбегает и помогает мне подняться, я смотрю на стол и вижу голову клоуна на большой свернутой пружине.
  
  "Это чертик из табакерки!" Говорит Мартина. "Разве это не весело?" Она на мгновение замолкает. "Ты в порядке, Джульетта?" Ты ведь не поранился, правда?"
  
  Я качаю головой. Хотя я слегка ударился локтем, я не хочу признавать, что это было больно. Я смотрю на домкрата в коробке и наблюдаю, как его голова покачивается в конце пружины. Думаю, в одном я был прав: там была голова, просто это была не та голова, которую я хотел. Я чувствую себя полной дурой, позволив себе думать, что получу в подарок голову своей матери. Мартина или мой отец ни за что не поняли бы моей потребности продолжить какую-нибудь интересную работу. Они меня совсем не понимают.
  
  "Тебе нравится?" Спрашивает Мартина.
  
  "Ей это нравится", - говорит мой отец. "А тебе нет?"
  
  Я киваю, а затем поворачиваюсь к Мартине. "Мне это нравится. Спасибо. Теперь открывай свой."
  
  "Я так взволнована!" - говорит она, подходя и забирая коробку из-под обуви. Из-под крышки выпадает личинка, но я единственный, кто видит, как она мягко приземляется на ковер. Обходя стол, я стараюсь не наступить на маленькое существо. "Что это?" Спрашивает Мартина, встряхивая коробку. "Что бы это ни было, оно не очень тяжелое. Это что-то, что ты приготовила, Джульетта?"
  
  "Вроде того", - говорю я.
  
  "Я думаю, это что-то, что она нашла в саду", - говорит мой отец с легким сомнением в голосе.
  
  "Ты что-то нашел?" Весело спрашивает Мартина. "Ну, теперь я определенно заинтригована. Это слишком тяжело, чтобы быть цветами".
  
  "Может быть, мне стоит сначала взглянуть", - говорит мой отец. Я не уверен, но думаю, у него могут возникнуть подозрения. Он, вероятно, думает, что это что-то отвратительное, что, я полагаю, правильно. По крайней мере, с его точки зрения.
  
  "Нет", - говорит Мартина, ставя коробку на стол. "Это мой подарок, и я собираюсь его открыть". Она снимает крышку. "Если я смогу ..." Она замолкает, уставившись на содержимое коробки. Клянусь, я действительно вижу момент, когда все краски отхлынули от ее лица. "О", - говорит она, выглядя больной. Она отступает назад, а затем без всякого предупреждения падает на пол. Я ожидал, что она с криком убежит, но вместо этого она, кажется, потеряла сознание.
  
  "Что за черт?" - спрашивает мой отец, глядя в коробку. "Джульетта, что ты наделала?" Он опускается на колени рядом с Мартиной и проверяет, в сознании ли она. "Марти?" спрашивает он. "Ты меня слышишь?"
  
  "Это ее кот", - говорю я, наблюдая, как все больше и больше личинок выползает через край. "Она хотела вернуть своего кота, поэтому я достал его для нее".
  
  "Иди в свою комнату!" - кричит мой отец. Мне не нужно повторять дважды, поэтому я поворачиваюсь и спешу по коридору. Как только я добираюсь до своей спальни, я закрываю дверь и делаю глубокий вдох. Я сделал это. Я действительно сделал это. Я не могу удержаться от смеха, представляя, как мой отец осторожно пытается разбудить Мартину; когда она снова придет в сознание, им придется поговорить о том, что произошло. На самом деле довольно забавно думать о том, как легко было их шокировать. Посмотрев себе под ноги, я замечаю что-то белое, ползущее по верху моего ботинка, и понимаю, что это личинка. Я наклоняюсь и поднимаю его.
  
  "Привет", - говорю я. "Я собираюсь назвать тебя ..." Я на мгновение задумываюсь. "Гарри!" В конце концов, говорю я, довольный собой. "Хорошая работа, Гарри. Мы действительно показали ей!"
  
  Хотел бы я, чтобы можно было дать пять личинке.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Оставайся здесь!" Твердо говорю я, таща тяжелое тело Лиззи мимо кровати Кеннета.
  
  "Она мертва?" спрашивает он, все еще держась за раненую руку.
  
  "Нет", - говорю я, решив, что лучше скрыть от него правду, по крайней мере, сейчас. "Просто подожди здесь!"
  
  Учитывая вес Лиззи, мне требуется пара минут, чтобы протащить ее через дверной проем в коридор. Я смотрю на часы и вижу, что еще нет 5 утра, так что у меня есть несколько часов до того, как кто-нибудь должен появиться. Перешагнув через тело Лиззи, я спешу обратно к Кеннету.
  
  "Мне жаль, что ты оказалась втянутой в это", - бормочет он.
  
  "Не сходи с ума", - говорю я, присаживаясь рядом с ним. "Покажи мне свою руку".
  
  Он осторожно протягивает левую руку, и я сразу вижу, что у него сломан мизинец. "Почему она сделала это с тобой?" Я спрашиваю.
  
  "Она была зла", - отвечает он. "Она думала, что я рассказал тебе, что она сделала". Он на мгновение замолкает. "Ты сказал ей?"
  
  Я качаю головой. - Может, она подслушала. Я делаю глубокий вдох. Я чувствую, что в любой момент могу впасть в панику, но прямо сейчас я на чистом адреналине. - Кеннет, - говорю я в конце концов, - тебе придется подождать здесь. Тебе нужно, чтобы на твой палец посмотрели, но я не могу разобраться с этим прямо сейчас. Хорошо? "
  
  Он кивает.
  
  "Ты можешь подождать меня здесь?" Спрашиваю я, бросая взгляд на кровать и видя свежее мокрое пятно на простынях. "Это она сделала?"
  
  Он снова кивает.
  
  "Как давно это происходит?" Я спрашиваю.
  
  "Пару лет", - говорит он. "У нее всегда был вспыльчивый характер, но некоторое время назад что-то изменилось. Она начала намеренно делать что-то, чтобы смутить нас. Не только меня. Всех. Сначала это были мелочи, но становилось все хуже и хуже. Мы все ее боялись, но никто никогда не обращал на это внимания. Она всегда следит за тем, чтобы это были мелочи; вещи, о которых никто не собирается задавать вопросов. Большинство других жильцов в любом случае дряхлые, поэтому их игнорируют. Я понял, что было бы лучше просто заткнуться и смириться с этим, но сегодня вечером она, казалось, действительно потеряла контроль ".
  
  "Теперь все кончено", - говорю я. "Она больше так с тобой не поступит".
  
  "Ты собираешься звонить в полицию?" спрашивает он.
  
  "Я..." Я замолкаю на мгновение. Конечно, я убил Лиззи в целях самообороны, но поверит ли мне кто-нибудь? В конце концов, у меня есть определенная история, когда дело доходит до подобных вещей. Они наденут на меня наручники еще до того, как я успею все объяснить, и тогда у меня не будет ни единого шанса. "Я разберусь с этим", - в конце концов продолжаю я, мой мозг лихорадочно работает, пока я пытаюсь придумать какой-то план. "Просто сиди тихо, и я вернусь, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Просто ... не паникуй. Все в порядке."
  
  Он кивает, и я спешу выйти из комнаты, закрывая за собой дверь. Оставшись один в коридоре с телом Лиззи, я делаю глубокий вдох и пытаюсь сообразить, что, черт возьми, я собираюсь делать. Я все еще полон адреналина, но боюсь, что могу разбиться в любой момент, поэтому решаю начать двигать тело. Наклонившись и схватив ее за лодыжки, я медленно тащу ее по коридору, пока не достигаю перекрестка, и в этот момент понимаю, куда собираюсь ее повести. Пока я решаю, что делать в долгосрочной перспективе, лучший краткосрочный вариант - пойти и бросить ее в заброшенной палате. По крайней мере, у меня будет время придумать какое-то решение, или объяснение, или какой-то выход из этой неразберихи.
  
  "Пошли", - бормочу я, таща ее мимо комнаты отдыха. Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы кто-нибудь из жильцов вышел из своих комнат, но, к счастью, похоже, что они проспали все волнения. Продолжая тащить тело Лиззи по коридору, я пытаюсь сообразить, что же мне делать. При обычных обстоятельствах я мог бы просто объяснить, что произошло, и подход с точки зрения самообороны был бы неплох; однако моя история означает, что мой рассказ был бы встречен скептически. Нельзя сказать, что Кеннет Дженкинс является очень надежным свидетелем; даже если бы он дал полный отчет о том, что произошло, возникли бы сомнения в его склонности к принуждению. Думаю, мне просто нужно найти способ справиться с этим самостоятельно.
  
  "Черт!" Говорю я, задыхаясь, когда спотыкаюсь о незакрепленный кусок ковра. Я тяжело приземляюсь на пол, ушибая локоть, и, когда поднимаюсь на ноги, внезапно понимаю, насколько безнадежной стала эта ситуация. Как, черт возьми, я когда-нибудь выберусь из этой передряги? Я поворачиваюсь и смотрю на тело Лиззи, и понимаю, что я никак не смогу спрятать ее. Я потратил большую часть своей жизни, пытаясь доказать людям, что я не странный, и теперь они подумают, что я намеренно убил Лиззи. Я снова хватаю ее за лодыжки, но не могу собраться с силами, чтобы тащить ее дальше. Может быть, мне стоит просто сидеть здесь и ждать, пока кто-нибудь найдет нас утром; может быть, больше не стоит бороться.
  
  "Проблема?" - спрашивает знакомый голос поблизости.
  
  Я делаю глубокий вдох. Я должен был догадаться, что она появится.
  
  "Извини, - продолжает она, - я думаю, довольно очевидно, что что-то не так. Ты хочешь поговорить об этом?"
  
  Обернувшись, я вижу Дженнифер Мэтис, стоящую позади меня с широкой улыбкой на лице. - Ты что, всего этого не видел? - Спрашиваю я. - Я думала, ты везде. - Она улыбается. - Ты что? - спрашиваю я. - Я думала, ты везде.
  
  Она качает головой. "Я оставляла тебя одну. Я думала, тебе это нравится. Однако, судя по этому беспорядку, я начинаю думать, что мне следовало больше присматривать за тобой. " Она подходит и смотрит на лицо Лиззи. "Эта женщина была монстром. Она заслужила смерть."
  
  "Я не хотел ее убивать", - говорю я.
  
  "Конечно, ты это сделала", - отвечает она. "Все знают, какая ты, Джульет. Ты странная. Ты темная и ебанутая. Ты делала подобные вещи раньше. Ты всерьез думаешь, что тебе кто-нибудь поверит?"
  
  "Они должны", - отвечаю я, хотя знаю, что у меня не так уж много шансов.
  
  "Итак, какой у тебя план?" спрашивает она. "Я не могу не заметить, что ты тащишь ее ко мне. Ты серьезно думаешь, что сможешь запихнуть ее тело в заброшенную палату и забыть об этом?"
  
  "Мне просто нужно немного времени", - говорю я. "Мне нужно придумать план получше".
  
  "Ты думаешь, что женщина пропадет и никто не подумает ее искать?" она продолжает. "Ты думаешь..."
  
  "Я не знаю!" Говорю я, повышая голос. "Я не знаю, хорошо? Но я не могу просто оставить ее здесь, не так ли?"
  
  "Не нужно на меня злиться", - говорит она. "Это не я размозжила ей голову огнетушителем".
  
  "Откуда ты знаешь, что это был огнетушитель?" Спрашиваю я. "Мне казалось, ты сказал, что не наблюдал за мной, когда это произошло?"
  
  "О, да", - отвечает она. "Извини. Это была ложь. Я смотрел. Честно говоря, Джульет, я подумал, что ты проявила похвальную решимость. Я бы убил ее гораздо раньше."
  
  "Я не убивал ее!" - Я не убивал ее! - Говорю я, и слезы начинают течь по моему лицу. Черт возьми, я почти никогда не плачу, но, кажется, в Дженнифер Матис есть что-то такое, что пробуждает мои эмоции. "Я сделала это не нарочно", - продолжаю я, мой голос срывается, когда я смахиваю слезы. "Она причиняла ему боль. Ты видел это, верно? Она причиняла ему боль".
  
  "Люди все время причиняют боль другим людям", - отвечает она. "Это не значит, что ты можешь ходить вокруг да около и убивать их".
  
  "Я знаю", - хнычу я, моя нижняя губа дрожит, когда я пытаюсь не сломаться. "Я не делала этого нарочно", - говорю я. "Богом клянусь. Вы должны это знать. Я не делал этого специально! "
  
  "Не в этот раз", - холодно отвечает она.
  
  Я поднимаю на нее глаза.
  
  "Я просто говорю", - продолжает она, пожимая плечами. "Ты сделал это не нарочно ... на этот раз. Но как насчет..."
  
  "Заткнись", - говорю я. Последнее, что мне сейчас нужно, это слушать ее брехню, даже если она говорит правду. "Ты ничего обо мне не знаешь".
  
  "Я была в твоей голове, помнишь?" - отвечает она. "Я знаю твои глубочайшие страхи, Джульет, и я знаю, как с ними справиться. Насколько я понимаю, у тебя есть два варианта. Ты можешь справиться сам, в конечном итоге тебя обвинят в убийстве Лиззи, и они, вероятно, запрут тебя надолго, надолго. Особенно с твоим прошлым. Или ты можешь принять мою помощь, делать то, что я говорю, и провести время гораздо лучше. Она на мгновение замолкает. "Это твой выбор, но тебе, вероятно, следует поторопиться и принять решение. Времени мало."
  
  Глядя на тело Лиззи, я понимаю, что она права. Последнее, что я хочу делать, это принимать какую-либо помощь от Дженнифер, но это именно то, что я должен сделать, если хочу иметь хоть какой-то шанс выпутаться из этой истории. Я могу придумывать всевозможные безумные планы, чтобы выпутаться из этой ситуации, но в конце концов все они рухнут. Мне нужна помощь, и Дженнифер - единственная, кому я сейчас доверяю. "Что мне делать?" В конце концов спрашиваю я. "Что, черт возьми, мне делать?"
  
  "Приведи ее сюда", - спокойно говорит дженнифер.
  
  "Где?" Я спрашиваю.
  
  "Не задавай глупых вопросов".
  
  "Куда?" Я спрашиваю снова, но когда поворачиваюсь к ней, обнаруживаю, что она ушла. Делая глубокий вдох, я понимаю, что точно знаю, куда мне нужно идти. Я хватаю тело Лиззи и начинаю тащить ее по коридору. Это занимает несколько минут, но в конце концов я добираюсь до двери в заброшенную палату. Возясь со своей связкой ключей, я в конце концов нахожу нужный ключ и отпираю висячий замок. Стараясь не паниковать, я открываю дверь и начинаю перетаскивать Лиззи через порог. Как только она оказывается внутри, я собираюсь оттащить ее в другой конец палаты, когда слышу голос Дженнифер у себя над ухом.
  
  "Закрой дверь", - шепчет она.
  
  Без колебаний я перешагиваю через тело Лиззи и захлопываю дверь. И вот тогда все меняется.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Я все еще не понимаю", - говорит мой отец, глядя на меня с очень серьезным выражением лица. "Вернись к началу, Джульет. Откуда взялся кот?"
  
  Мы сидим в столовой. У моего отца и Мартины очень серьезные выражения лиц, а у нее такой вид, как будто она плакала. Атмосфера очень тихая, и я могу сказать, что у меня большие неприятности.
  
  "Вы нашли его?" Спрашивает Мартина, ее голос звучит нехарактерно спокойно. "Он был на дороге?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Где он был?" - спрашивает она.
  
  Я пристально смотрю на нее. - Он был в твоем офисе.
  
  Она на мгновение переводит взгляд на моего отца. - Он был жив, когда вы нашли его? - спрашивает она. Я слышу напряжение в ее голосе; как будто она боится того, что я могу сказать.
  
  "Он мурлыкал", - отвечаю я.
  
  "О Боже", - отвечает она, глядя вниз.
  
  "Ты убила его, Джульетта?" спрашивает мой отец.
  
  Я киваю. "Ножницами".
  
  "Почему?" Спрашивает Мартина. Она снова заплакала, слезы текут по ее лицу. Я не знаю почему, но вид ее красных, водянистых глаз заставляет меня улыбнуться.
  
  "Что тут смешного?" мой отец кричит.
  
  "Ничего", - отвечаю я, глядя в пол, чтобы он не видел, что я все еще улыбаюсь. Это не моя вина; я ничего не могу с этим поделать. Я даже не думаю, что это особенно смешно, но мышцы вокруг моего рта заставляют себя улыбаться.
  
  "Ответь на вопрос", - продолжает мой отец. "Зачем ты это сделала, Джульетта?"
  
  Я замолкаю на мгновение. "Я просто..." - начинаю говорить я. Черт возьми, у меня в голове все сложилось заранее. Пока я ждал, когда мой отец придет и заберет меня из моей комнаты, я снова и снова репетировал этот разговор; я представлял, что я скажу и как объяснюсь, и все это обрело смысл. Однако прямо сейчас, когда я смотрю на них поверх стола, в голове у меня как будто пусто, и я знаю, что все, что я скажу, прозвучит глупо.
  
  "Ты сделал это, потому что хотел расстроить Мартину?" он продолжает.
  
  "Нет", - говорю я, хотя, вероятно, отчасти это правда.
  
  "Ты сделал это, потому что хотел навредить коту?"
  
  "Нет". Я не могу сказать ему правду. Если я скажу ему, что хотела откопать свою мать, он подумает, что я сумасшедшая. Он всегда считал меня немного странной, но последнее, что я хочу делать прямо сейчас, это давать ему какие-либо подтверждения. - Я только что это сделала, - говорю я, намеренно оставаясь неопределенной. "Мне очень жаль".
  
  "Я не думаю, что "сожаления" будет достаточно", - говорит мой отец. "Позволь мне прояснить это, Джульет, чтобы я понял. Вы взяли ножницы и использовали их, чтобы убить кошку Мартины, а затем положили тело в коробку и подарили ей в качестве подарка. Это, вообще говоря, то, что произошло?"
  
  Я киваю.
  
  "Когда ты убил кошку, ты намеревался позже отдать ее Мартине?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Так что же ты намеревался с этим делать?"
  
  "Я хотел посмотреть это", - отвечаю я.
  
  "Чтобы посмотреть это?" спрашивает он таким тоном, как будто не понимает.
  
  "Я хотел посмотреть, что с ним будет", - говорю я, стараясь не упоминать свою мать.
  
  "Поэтому ты сохранила его до сегодняшнего дня?" спрашивает он.
  
  Я киваю.
  
  "Так почему же ты решил подарить его Мартине сегодня?"
  
  Я пожимаю плечами.
  
  "Не пожимай плечами", - отвечает он, его голос становится немного громче. "Ответь на вопрос, Джульет. Зачем ты это сделала?" Через мгновение он встает и обходит стол, прежде чем присесть на корточки рядом со мной и заглянуть мне в лицо. Его глаза широко открыты, он смотрит прямо на меня с едва скрываемым гневом. "Скажи мне прямо сейчас, Джульетта. Я хочу точно знать, почему ты совершила такую ужасную вещь".
  
  Я смотрю на него в ответ. - Я хотела посмотреть, что произойдет, - тихо говорю я.
  
  "Что будет с кошкой?" спрашивает он. "Или что будет с Мартиной?"
  
  "За кота", - отвечаю я. "Я хотел посмотреть, как он сгниет, чтобы увидеть, что произойдет".
  
  "Как эксперимент?" Спрашивает Мартина, ее голос звучит бледно и хрупко.
  
  Я киваю.
  
  Отец мгновение пристально смотрит на меня. - Нет, - говорит он наконец. - Нет, я тебе не верю, Джульет. Я думаю, ты лжешь. Я не думаю, что вы говорите нам правду. Я не знаю, зачем вы это сделали, но я чертовски уверен, что это не имело никакого отношения к эксперименту. "
  
  "Брайан, - говорит Мартина, - не будь к ней слишком суров".
  
  "О, я буду суров", - продолжает он. "Я думаю, что суровость - это меньшее, чего она заслуживает. Я понятия не имею, что взбрело ей в голову, но я чертовски уверен, что она никогда больше не сделает ничего подобного. Ты слышишь меня, Джульетта? Мне все равно, как твоя мать воспитывала тебя или чему она тебя научила, но теперь ты живешь со мной, и все будет по-другому. Ты понимаешь?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Я чувствую, что вот-вот расплачусь, только слезы застряли в горле и не выходят наружу.
  
  "Может быть, нам стоит взять тайм-аут", - говорит Мартина. "Становится поздно, а мне пора домой". Она берет салфетку из маленького пакета на столе и промокает глаза. "Я уверена, что Джульетта на самом деле не хотела делать то, что сделала. Вероятно, это был просто несчастный случай". Она грустно улыбается мне. "Все в порядке, Джульетта. Такие вещи случаются. Я знаю, ты бы не хотела намеренно навредить Гизмо. Ты хорошая девочка, так что, что бы здесь ни случилось, это, вероятно, просто вышло из-под контроля. Она поворачивается к моему отцу. "Мне просто нужно забрать кое-какие вещи из спальни. Не могли бы вы пройти со мной на минутку?"
  
  Мой отец кивает и выходит вслед за ней из комнаты, оставляя меня сидеть одну. Я слышу, как они разговаривают вдалеке, но не могу разобрать, о чем они говорят. Осторожно вставая со стула и стараясь вести себя тихо, я крадусь к двери.
  
  "Как я могу прийти сюда, когда она в таком состоянии?" Говорит Мартина. "Одно дело не общаться с ней, но ее поведение выходит за рамки агрессии, Брайан".
  
  "Я знаю", - отвечает он. "Может быть, подожду пару недель, пока посмотрю, что можно сделать. Какое-то время ей нужна была помощь, но ее мать всегда настаивала, что мы должны просто переждать. По крайней мере, на этот раз я могу взять ответственность на себя. Я сведу ее с кем-нибудь ".
  
  "Ты думаешь, пары недель будет достаточно?" спрашивает она. "Брайан, мне нравится Джульет, но у нее явно проблемы. Ей понадобится нечто большее, чем несколько сеансов у психотерапевта".
  
  "Ты проповедуешь обращенным, Марти", - говорит он. "Я сказал то же самое ее матери много лет назад, но она всегда видела в ней идеального маленького ангела. Я люблю Джульетту, но я не собираюсь позволять ей безнаказанно вести себя подобным образом ".
  
  Наступает пауза. "Я уверена, с ней все будет в порядке", - в конце концов говорит Мартина. "Я никогда не встречала Аманду, но я знаю, что ты хороший отец. Я просто думаю, что мне следует немного не вмешиваться, пока вы двое разбираетесь с этим. "
  
  "Я найму няню на следующие выходные", - говорит он. "Может быть, мы сможем уехать на пару дней. Только мы вдвоем".
  
  "Я бы хотела этого", - говорит она.
  
  Решив, что мне больше не нужно слушать их разговор, я возвращаюсь к столу и смотрю на "домкрат в коробке". В его сумасшедшей улыбке есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя серьезно неловко; Я имею в виду, если подумать, подарок Мартины мне был ненамного лучше, чем мой подарок ей. Я сажусь и беру коробку, аккуратно запихиваю клоуна обратно и закрываю крышку. Слыша, как возвращаются отец и Мартина, я сосредотачиваюсь на коробке, убеждаясь, что крышка плотно закрыта. Последнее, чего я хочу, это чтобы клоун снова появился без всякого предупреждения.
  
  "Лежи", - шепчу я. На мгновение в голове у меня становится пусто, и, наконец, я понимаю, что должна сделать. Схватив "домкрата в коробке", я спешу к двери и выхожу в сад, а затем заворачиваю за угол к машине Мартины. Мое сердце бешено колотится, когда я оглядываюсь, чтобы убедиться, что меня никто не видит, и затем дергаю за ручку. К счастью, дверь не заперта, поэтому я забираюсь внутрь и открываю бардачок. Аккуратно поместив "домкрат-в-коробке" внутрь, я открываю крышку, а затем быстро закрываю бардачок обратно. Я делаю глубокий вдох: когда Мартина откроет купе, клоун выскочит на нее. Если мне повезет, она будет так напугана, что разобьется на машине и умрет.
  
  "Джульетта!" - зовет мой отец издалека.
  
  Выйдя из машины, я захлопываю дверцу и спешу обратно к выходу, где нахожу своего отца и Мартину, ожидающих меня.
  
  "Что ты делал?" спрашивает мой отец.
  
  "Ничего", - отвечаю я, видя, что у Мартины в руках коробка из-под обуви.
  
  "Я собираюсь похоронить Гизмо, когда вернусь домой", - говорит Мартина.
  
  "Ты уверен, что тебе не нужна никакая помощь?" - спрашивает мой отец.
  
  "Нет", - быстро отвечает она. "Правда. Я в порядке".
  
  "Джульетта, - говорит мой отец, поворачиваясь ко мне, - у тебя есть что-нибудь, что ты хотела бы сказать Мартине?"
  
  Я пристально смотрю на нее мгновение.
  
  "Что-нибудь вообще?" добавляет он.
  
  Я замолкаю на мгновение, прежде чем покачать головой.
  
  "Я сейчас иду домой", - говорит Мартина, выглядя усталой, когда улыбается мне. "Скоро увидимся, Джульет, хорошо?" С этими словами она целует моего отца в щеку и направляется к своей машине; в кои-то веки она не взъерошивает мне волосы. Я поворачиваюсь и смотрю, как она уходит. Если повезет, мне больше никогда ее не придется увидеть. Я могу только представить, как она едет на большой скорости, а потом решает, что ей нужна сигарета; она открывает бардачок, и оттуда на нее выскакивает джек-по-коробочке. Пока она будет кричать, она направит машину прямо в стену. Я знаю, что должна чувствовать себя виноватой из-за этого, но я не чувствую. Я хочу, чтобы она умерла, и когда это будет сделано, я хочу, чтобы мой отец тоже умер.
  
  "Пойдем", - говорит мой отец, беря меня за руку и ведя обратно в дом, в то время как Мартина заводит машину и уезжает. "Нам есть о чем поговорить, юная леди. Пришло время разобраться в своих мыслях раз и навсегда."
  
  Я не отвечаю. Оглядываясь через плечо, я вижу, как машина Мартины едет по дороге навстречу верной смерти.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Дженнифер Матис. Она стоит передо мной, сразу за дверью заброшенной палаты.
  
  "Да", - говорю я, делая глубокий вдох. Это безумие, но пока я тащил сюда тело Лиззи, меня переполняли сомнения, страх и сожаление; однако, как только я переступил порог палаты, все эти чувства, казалось, просто рассеялись. Как будто их высосали из меня, и теперь я вообще ничего не чувствую. Глядя вниз на тело, я не вижу ничего, кроме куска мяса и костей с человеческим лицом.
  
  "Ты не выглядишь в порядке", - продолжает Дженнифер Матис. "Ты выглядишь немного контуженным".
  
  "Я в порядке", - говорю я. "Это просто..." Я смотрю вдоль коридора. Прошло несколько недель с тех пор, как я впервые попал в заброшенную палату. С тех пор я старательно избегал этого места. Я всегда знал, что рано или поздно вернусь, но я планировал придумать какой-нибудь план. Когда я был здесь в первый раз, у меня случился эмоциональный срыв, и я чуть не перерезал себе вены. - Может быть, я просто уйду, - говорю я, отступая к двери.
  
  "Ты не можешь оставить ее здесь", - говорит Дженнифер, глядя на тело Лиззи. "Кто-нибудь ее увидит. Люди здесь глупые, но они не идиоты". Она на мгновение замолкает, а затем смотрит на меня и улыбается. "Я знаю, о чем ты беспокоишься".
  
  "Правда?"
  
  "Ты боишься, что это повторится. Ты боишься, что я дам тебе нож и подтолкну тебя к самоубийству. Не бойся, Джульет. Я не собираюсь делать это снова. Теперь, когда я понял, насколько ты особенный, последнее, что я когда-либо хотел бы сделать, это избавиться от тебя. Я хочу, чтобы ты был рядом, чтобы я мог изучать тебя. На самом деле, я думаю, возможно, мы сможем работать вместе ".
  
  "Я не хочу ни с кем работать", - говорю я. "Я даже не знаю, что ты..."
  
  "Сначала о главном", - говорит она, прерывая меня. "Тебе нужно избавиться от мертвого тела, а у меня есть место, где ты можешь его спрятать. Есть много вещей, которые я могу делать, Джульетта, но таскать трупы по коридорам - это не одно из них. Она тяжелая, но тебе придется нести ее самой. Пойдем в комнату отдыха. Ты знаешь дорогу, верно?"
  
  "Да", - говорю я, на мгновение опуская взгляд на Лиззи, "но я не знаю, может быть ..." Внезапно я поднимаю глаза и понимаю, что Дженнифер исчезла. "Черт", - бормочу я. Я хочу выбраться отсюда, убежать как можно дальше, но я знаю, что должен найти какой-то способ спрятать тело. Схватив Лиззи за лодыжки, я начинаю тащить ее по коридору. Это долгая, медленная работа, но в конце концов я добираюсь до комнаты отдыха и обнаруживаю, что Дженнифер ждет меня.
  
  "Отведи ее туда", - говорит она, указывая на небольшой шкаф в углу.
  
  "Там?" Шокированный, спрашиваю я. "Ты думаешь, никто не заглянет туда, когда обнаружат, что она пропала?"
  
  "Позволь мне позаботиться об этом", - отвечает она. "Ты перетаскивай, я сделаю все остальное".
  
  "Клянусь Богом", - говорю я, таща Лиззи к шкафу, - "если ты окажешься плодом моего воображения или какой-нибудь ерундой в этом роде, я не буду счастлив".
  
  "Ты такой подозрительный", - говорит она. "Теперь мы подошли к самой сложной части. Ты должен запихнуть этот большой кусок человечности в шкаф, а затем закрыть дверцу".
  
  "Ни за что", - отвечаю я. "Она не подойдет".
  
  "Она справится. Поверь мне; я знаю такие вещи. Ты приведешь ее туда, Джульет, а я сделаю все остальное ".
  
  Вздыхая, я начинаю пытаться запихнуть Лиззи в шкаф. Поначалу это тяжелая работа, и я убежден, что у нее ничего не получится, но в конце концов я завожу ее внутрь и, к своему удивлению, мне почти удается закрыть двери.
  
  "Серьезно, - говорю я, делая шаг назад, - когда они поймут, что она пропала, они будут искать ее и придут сюда".
  
  "Они не поймут, что она пропала", - говорит Дженнифер. "Я уже позаботилась об этом".
  
  "Как?" Я спрашиваю.
  
  "Не беспокойся о деталях", - продолжает она. "У меня есть опыт в такого рода вещах".
  
  "Но они будут интересоваться, где она", - говорю я, чувствуя, что Дженнифер не совсем осознает серьезность ситуации. "У нее должны быть семья и друзья. Они заметят, что она пропала, и поймут, что я был последним человеком, который видел ее живой ".
  
  "Просто подожди еще несколько часов", - говорит Дженнифер. "Возвращайся в палату. Иди и делай свою работу. К концу твоей смены все будет в порядке. Я обещаю".
  
  Я делаю глубокий вдох. "Почему я не чувствую себя плохо?"
  
  "Ты не понимаешь?"
  
  "Я должен, - говорю я, - но не делаю этого. Я боюсь, что меня поймают, но в остальном я совсем не чувствую себя плохо. Я убил ее, но я просто чувствую, что ... - Мой голос замолкает. Я всегда знал, что у меня есть эта сторона; сторона, у которой, кажется, совсем нет совести. Еще в тот день, когда я убил кошку Мартины, я понял, что, похоже, испытываю не те эмоции, что другие люди.
  
  "Все чувства, которые ты испытывал к Лиззи, исчезли", - говорит Дженнифер. "Как только ты пришел ко мне, я забрала их. Я продолжу забирать их, когда тебе понадобится небольшая помощь. Думайте об этом как об особой способности."
  
  "Ты хочешь сказать, что у меня нет совести?" Я спрашиваю.
  
  "Конечно, у тебя есть совесть", - отвечает она. "Ты не монстр, Джульетта. Но у тебя есть особенный друг, который способен прояснить для тебя некоторые вещи".
  
  Я поворачиваюсь к ней. Она действительно только что назвала себя моей подругой? Я даже не знаю, кто она такая, но, кажется, она проявила ко мне интерес. Я думаю, она поняла тот факт, что я не совсем нормальный. Я не знаю, быть польщенным или ужасаться такому развитию событий, но я думаю, что у нас будет время побеспокоиться обо всем этом позже. Прямо сейчас мне просто нужно убедиться, что у меня не будет никаких неприятностей из-за смерти Лиззи.
  
  "Иди", - говорит Дженнифер. "У тебя есть работа, которую нужно делать. Со мной и здесь все будет в порядке. Только пообещай мне одну вещь".
  
  "Что?"
  
  "Приходи попрощаться перед уходом, когда закончится твоя смена".
  
  Я замолкаю на мгновение. - Конечно, - говорю я, прежде чем развернуться и поспешить прочь. Как только я выхожу из заброшенной палаты, я закрываю дверь и снова прикрепляю висячий замок, прежде чем направиться в основную часть здания. Я проверяю всех пациентов и, наконец, добираюсь до палаты Кеннета. Я нахожу его сидящим на своей кровати, очевидно, он не двигался с тех пор, как я ушла; он все еще сжимает свою руку, а на простынях все еще мокрое пятно.
  
  "Привет", - говорю я, мое сердце бешено колотится. Я понятия не имею, что делать дальше.
  
  "Я никому не скажу", - отвечает он.
  
  Я пристально смотрю на него. - Что ты никому не скажешь?
  
  "Ты знаешь". Он на мгновение замолкает. "Я просто рад, что она ушла".
  
  "Мне нужно сменить твою постель", - говорю я, полагая, что мне нужно заняться какой-то настоящей, нормальной работой. "Ты можешь пойти и сесть в кресло?"
  
  Мне не требуется много времени, чтобы сменить простыни, и, к счастью, сам Кеннет абсолютно чист. Я предполагаю, что он говорил правду, когда утверждал, что это Лиззи устроила беспорядок в его постели; я понятия не имею, что творилось у нее в голове, но эта женщина явно была невероятно облажавшейся. Когда я заканчиваю разбирать комнату Кеннета, я смотрю на его поврежденную руку и понимаю, что ему понадобится медицинская помощь из-за пальца.
  
  "Нам нужно разобраться с твоим пальцем", - говорю я.
  
  Он достает из прикроватной тумбочки маленький белый пакетик. "Я пока наложу повязку на палец", - говорит он. "Это должно помочь".
  
  "Повязка ничего не сделает", - говорю я. "Это не остановит боль".
  
  "Лучше, чем ничего", - отвечает он.
  
  "Но ..." Я замолкаю, понимая, что ему будет лучше, если он наденет повязку.
  
  Он улыбается. "Ты хорошая девочка, Джульет. Я понял это с того момента, как встретил тебя".
  
  Ничего не говоря, я поворачиваюсь и выхожу из комнаты, забирая с собой испачканные простыни. У меня осталось всего полчаса до окончания смены, и скоро начнут прибывать люди. Как только простыни оказываются в желобе для белья, я заканчиваю проверять всех жильцов и, наконец, иду заполнять журнал регистрации. Я не знаю, с чего начать, поэтому я просто ввожу самые основные сведения о пациентах, тщательно опуская все подробности о Кеннете и его сломанном пальце. Мое сердце бешено колотится, и я чувствую, что это только вопрос времени, когда кто-нибудь найдет тело Лиззи. Я могу представить заголовки газет сейчас: меня обвинили бы в ее убийстве, и вся моя жизнь была бы вытянута СМИ. Я не знаю, смог бы я пройти через все это.
  
  Заполнив журнал регистрации, я возвращаюсь в палаты, немного паникуя. Я убежден, что, должно быть, что-то забыл, и, наконец, вспоминаю об огнетушителе. Я оставила его прислоненным к двери в палату Кеннета, поэтому спешу в красную палату и проверяю, все ли на месте. После того, как я все проверил и перепроверил, я понимаю, что ничто не указывает на то, что сегодня вечером произошло что-то странное. Единственной сложной частью будет объяснение, почему Лиззи нет рядом. Хотелось бы верить, что Дженнифер говорила правду, когда говорила, что разберется во всем, но я пока не могу заставить себя положиться на нее.
  
  Возвращаясь в приемную, я слышу звук чьих-то шагов. Взглянув на часы, я вижу, что уже 6 утра, а это значит, что мистер Тейлор, вероятно, здесь. Конечно же, я нахожу его в его кабинете, проверяющим автоответчик. Мое сердце бешено колотится, когда я подхожу к двери.
  
  "Ха", - говорит он, кладя трубку. "Прости, что я не взял трубку, когда ты пыталась дозвониться мне, Джульет. Тебе было хорошо здесь одной?"
  
  "Да", - говорю я, чувствуя, как сжимается моя грудь.
  
  "Я знаю Лиззи три года, и я никогда не думал, что она сделает что-то подобное".
  
  Я пристально смотрю на него. - Как ... это?
  
  "Ты слышал сообщение?" спрашивает он, наклоняясь и нажимая кнопку на аппарате.
  
  "К черту это место и к черту тебя", - говорит голос Лиззи. "Я собиралась предупредить тебя за две недели, но потом решила, что лучше тебя кинуть. Итак, я ухожу посреди смены. Удачи тебе в твоем вонючем доме престарелых ". Сообщение обрывается.
  
  "Это была Лиззи?" Я спрашиваю.
  
  "Около двух часов назад", - говорит он. "Она сказала тебе что-нибудь перед уходом?"
  
  Я качаю головой, пытаясь понять, как голос Лиззи оказался на автоответчике.
  
  "Значит, она просто сбежала?"
  
  Я киваю.
  
  "Сука", - отвечает он, открывая свой портфель. "Не волнуйся, я найду кого-нибудь на ее место сегодня вечером". Он на мгновение замолкает. "Значит, ты управлял заведением в одиночку с тех пор, как она ушла?"
  
  Я замолкаю на мгновение. - Да, - в конце концов говорю я, понимая, что мне нужно, чтобы это звучало убедительно. - Я просто... На самом деле это было не так уж сложно. Я только что проверил жильцов и убедился, что все в порядке. "
  
  Он вздыхает. "Государственные правила означают, что на нас могут подать в суд, по-крупному, если кто-нибудь узнает об этом. Ты не профессиональная сиделка, Джульет, поэтому технически учреждение не обслуживается с тех пор, как ушла Лиззи. Мне нужно твое абсолютное обещание, что ты никому ни словом не обмолвишься об этом. Нас могут оштрафовать на сотни тысяч долларов."
  
  "Я ничего не скажу", - говорю я ему, испытывая облегчение от того, что он, кажется, сосредоточен на бюрократической стороне всей этой неразберихи.
  
  "Хорошо", - говорит он. "Я рад знать, что могу на тебя положиться".
  
  "Так у Лиззи было много друзей?" Спрашиваю я. "Семья была?"
  
  "Нет", - отвечает он. "Эта сучка была одиночкой. Я имею в виду, ты можешь представить, чтобы кто-нибудь терпел ее?"
  
  Я улыбаюсь, понимая, что, возможно, Дженнифер говорила правду, когда говорила, что может убедиться, что все будет хорошо. Это кажется безумием, но, возможно, Лиззи действительно может просто исчезнуть, и никто не задаст лишних вопросов, особенно если Дженнифер сможет воспроизвести ее голос. Кажется, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
  
  В приемной слышны голоса, это означает, что начали прибывать медсестры дневной смены. Я уверен, что будет много сплетен о том, как Лиззи просто взяла и ушла, но, к счастью, в заброшенную палату вход воспрещен. Шансы на то, что кто-нибудь случайно забредет туда, невелики, и у меня такое чувство, что Дженнифер поможет сохранить тело Лиззи в секрете. По крайней мере, пока.
  
  "Это странно", - говорит мистер Тейлор, уставившись на что-то в своем ноутбуке. "Вы заметили что-нибудь странное с камерами прошлой ночью?"
  
  "Камеры?" Холодная паника пронзает меня изнутри, когда я понимаю, что камеры наблюдения разбросаны по всему зданию.
  
  "Похоже, они перезапустили себя", - говорит он, явно немного сбитый с толку. "Я думаю, они не записывались прошлой ночью".
  
  "Ха", - говорю я, чувствуя, как паника утихает.
  
  "Поехали", - продолжает он. "Ты должен вернуться сюда через шестнадцать часов".
  
  "Конечно", - говорю я. "Я только схожу за своими вещами". Поворачиваюсь и торопливо выхожу из кабинета, пробираясь по коридорам, пока не достигаю двери в заброшенную палату. Как только я прихожу туда, я вижу, что Дженнифер смотрит на меня через маленькое стеклянное окошко.
  
  "Все хорошо?" спрашивает она, улыбаясь.
  
  "Все хорошо", - говорю я.
  
  "Хочешь зайти?" - спрашивает она. "Потусоваться немного?"
  
  Я качаю головой. "Мне пора домой".
  
  "Как тебе благодарность?" она продолжает. "Я спасла твою задницу сегодня вечером, а ты даже не хочешь провести со мной немного времени". Она делает паузу. "Все в порядке. Я понимаю, ты напуган."
  
  "Я не боюсь", - говорю я, отходя от двери. "Я скоро приду и увижу тебя".
  
  "Ты не собираешься спрашивать?" - говорит она.
  
  "Спросить о чем?"
  
  "А ты нет?" Она улыбается. "Если бы мы поменялись ролями, Джульет, я чертовски уверен, что уже задал бы один очень важный, очень очевидный вопрос".
  
  "Я уже спрашивал, кто ты", - говорю я. "Ты мне не сказал".
  
  "Не это", - говорит она. "Другой важный вопрос. Вопрос посерьезнее".
  
  "Я не знаю, что это такое", - говорю я.
  
  "Я знаю, что ты не понимаешь". Она делает паузу. "Это странная вещь. Я уверена, ты когда-нибудь подумаешь об этом. Дай мне знать. Я был бы весьма удивлен, если бы вам так и не удалось понять, что я имею в виду. Тем временем, я надеюсь, вы, возможно, заскочите ко мне во время вашей следующей смены. Было бы приятно увидеть вас снова. "
  
  "Возможно", - говорю я.
  
  "Спокойной ночи, Джульетта", - отвечает она. "Было очень приятно снова увидеть тебя сегодня вечером".
  
  "Да", - говорю я, поворачиваюсь и спешу прочь. Не могу отрицать, что Дженнифер Матис спасла меня сегодня вечером. Без нее я бы не смог прятать тело Лиззи, по крайней мере, ненадолго. В то же время я не могу избавиться от чувства, что мне следует быть осторожным и не принимать ее помощь слишком охотно. Вся эта заброшенная палата наводит ужас; как будто Дженнифер обладает способностью вытягивать из меня определенные эмоции, а затем полностью их забирать. Несмотря на то, что Лиззи была монстром, я должен был бы чувствовать себя виноватым за то, что убил ее; вместо этого я просто испытываю ошеломляющее чувство облегчения от осознания того, что мне, похоже, все сошло с рук. Благодаря Дженнифер люди думают, что Лиззи уволилась с работы и отправилась в какую-то далекую новую жизнь; если эту ложь можно поддерживать, то нет причин, по которым кому-либо вообще нужно было бы искать тело. Мне все сошло с рук. Схватив свой рюкзак, я выбегаю через парадную дверь на медленно светлеющую улицу. Направляясь к автобусной остановке, я не могу сдержать улыбки. В конце концов, я спас местных жителей от женщины, которая обращалась с ними как с дерьмом; впервые в жизни я чувствую, что действительно сделал что-то, чтобы помочь людям. Я почти супергерой.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Уже полночь. Я лежу в постели без сна и смотрю в потолок. Вся комната окрашена в темно-синий цвет благодаря бледному лунному свету, льющемуся через окно. Мой отец задернул шторы, но я снова открыла их, как только он вышел из комнаты. Мне не нравится находиться в темноте; я предпочитаю, когда вижу небо. Конечно, я должна спать, тем более что завтра утром мне в школу. Но каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу лицо Мартины, когда она открывает коробку из-под обуви. Я был так уверен, что она будет кричать, как мультяшный персонаж; вместо этого, казалось, что все краски и энергия отхлынули от ее лица. Затем я думаю о том, как она открыла бардачок и вздрогнула, увидев "домкрат в коробке". Узнает ли она, что это я положил его туда? Поймет ли она в свои последние минуты, что во всем виноват я?
  
  Где-то вдалеке я слышу телефонный звонок. Я остаюсь в постели, когда шаги моего отца удаляются по лестнице, и я слушаю его приглушенный голос, разговаривающий с кем-то. Я знаю, что он планирует; он собирается записать меня на прием к какому-то психиатру. Они с моей матерью постоянно спорили по этому поводу. Он думал, что мне нужно с кем-то повидаться, чтобы вправить мозги, в то время как она думала, что со мной все в порядке и что я перерасту свои странности. Моей матери была предоставлена опека при разводе, и она успешно отразила попытки моего отца переубедить ее; в конце концов, мне пришлось один раз сходить к школьному психологу, но в остальном все было хорошо.
  
  До сих пор.
  
  Через некоторое время я понимаю, что начал засыпать, но продолжаю просыпаться. Мой отец все еще разговаривает по телефону, и в конце концов я сажусь, надеясь услышать, что он говорит. Некоторое время я сижу в темноте, слушая его невнятный разговор, но в конце концов встаю с кровати и иду к двери. Как только я выхожу в коридор, я слышу его голос немного отчетливее, и я могу сказать, что он чем-то взволнован. Я все еще не могу разобрать его слов и в конце концов решаю спуститься по лестнице. Ночные занятия моего отца остаются для меня чем-то вроде тайны, но я почти уверен, что обычно он так поздно не ложится. Когда я спускаюсь по лестнице, я могу сказать, что он вовлечен в несколько мучительный и напряженный разговор.
  
  "Хорошо, хорошо, - говорит он, - я могу быть там утром. Мне нужно отвезти дочь в школу к 8 утра, так что я смогу быть там к половине шестого. Это нормально?"
  
  Я замолкаю, гадая, о чем он говорит. В последний раз, когда я слышала, чтобы он так говорил, это было в ночь смерти моей матери.
  
  "Нет, - продолжает он, - я понятия не имею. Я не уверен, что они много разговаривали в последние годы. Между ними были какие-то проблемы, хотя я не уверен, какие именно. Я не думаю, что это было чем-то особенно проблематичным, но у меня нет их подробностей. Разве это не то, с чем вы могли бы разобраться? Он делает паузу. "Может быть, у вас есть какие-то ее данные в файле?" Я не знаю их номеров на глаз."
  
  Подойдя ближе к двери, я заглядываю на кухню и вижу его, сидящего в халате. Холодная дрожь пробегает по моему телу, когда я понимаю, что что-то определенно не так; последний раз, когда я помню, как мой отец вставал посреди ночи и разговаривал по телефону, это было в ночь смерти моей матери. Я делаю еще один шаг вперед, но на этот раз совершаю ошибку, позволяя ноге толкнуть дверь; раздающийся в результате скрип заставляет моего отца обернуться ко мне, и я, к своему шоку, вижу, что он выглядит так, как будто плакал.
  
  "Нет, - говорит он человеку в телефонной трубке, - я об этом не знаю. Вам придется спросить кого-нибудь другого. Мне жаль". Он на мгновение замолкает, все еще глядя на меня. "Я позвоню тебе утром, чтобы узнать, как идут дела. Мне так жаль, Роберт". Кладя трубку, он делает глубокий вдох. "Джульет, ты не хочешь зайти ко мне на минутку?"
  
  Я замираю, не уверенная, что делать. Внезапно я понимаю, что хочу вернуться в постель, но, думаю, сейчас у меня нет такой возможности. Я захожу на кухню, но держусь в нескольких шагах от него.
  
  "Это был Роберт Хопкинс", - говорит он. "Брат Мартины". Он делает паузу. "Джульет, произошел несчастный случай. Мартина попала в автомобильную аварию, когда сегодня возвращалась домой. Это была серьезная авария, милый, и ... Еще одна пауза, и я могу сказать, что ему трудно произносить слова. "Мартина умерла", - говорит он в конце концов. "Это было очень быстро, и она бы ничего не почувствовала. Это был просто ужасный несчастный случай. Никто из нас ничего не может сделать." Когда он встает и подходит за чашкой кофе, я вижу, что у него дрожат руки.
  
  "Почему ее машина попала в аварию?" - Почему? - спрашиваю я. У меня голова идет кругом, когда я думаю о Мартине, открывающей бардачок, и о том, как из него выскакивает джек-в-коробке.
  
  "Я не знаю", - говорит мой отец. "Роберт не был уверен. Он узнал об этом всего несколько минут назад. Мы собираемся поговорить как следует утром".
  
  Я смотрю, как он садится обратно за стол. Он явно в шоке, и я не могу не заметить, что он, кажется, гораздо больше расстроен из-за Мартины, чем из-за моей матери.
  
  "Она ..." - начинаю говорить я, но потом понимаю, что не могу упомянуть чертика в коробке. Никто никогда не узнает, что я сделал.
  
  "Иди сюда", - говорит мой отец, протягивая руку. Чтобы он был доволен, я подхожу к нему, и он обнимает меня. "Я знаю, ты не хотел расстраивать ее сегодня", - продолжает он. "Несмотря на небольшой трюк с мертвой кошкой, ты очень понравилась Мартине, Джульетта. Ей нравилось проводить с тобой время. Я хочу, чтобы ты всегда помнила это, хорошо?"
  
  "Да", - безучастно отвечаю я.
  
  "Я уверен, что в конечном итоге вы стали бы действительно хорошими друзьями", - продолжает он, все еще обнимая меня. "Я надеялся, что у вас будет все время в мире, чтобы узнать друг друга получше, но ..." Он внезапно замолкает, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что он плачет. Я стою совершенно неподвижно, не зная, что делать, и через пару секунд он вытирает глаза и отстраняется от меня. - Тебе, наверное, лучше лечь спать, - говорит он, заставляя себя улыбнуться. "Уже поздно, Джульетта, и тебе нужно выспаться".
  
  Я киваю, прежде чем повернуться и подойти к двери.
  
  "Ты можешь пойти со мной в дом Роберта утром", - говорит он.
  
  Я поворачиваюсь к нему. - Мне пора в школу.
  
  "Ты можешь взять выходной", - отвечает он, потягивая кофе из своей чашки. "Столько всего нужно сделать, было бы проще просто позвать тебя домой". Он делает паузу. "Разве ты не хочешь пойти со мной и посмотреть на брата Мартины?"
  
  "Конечно", - говорю я.
  
  "Не волнуйся", - отвечает он. "Это будет просто короткая поездка. Но, эй, по крайней мере, у тебя будет день вдали от школы. Это уже что-то, правда?"
  
  Я пристально смотрю на него. - Ты собираешься не ложиться? Я спрашиваю.
  
  Он кивает.
  
  "Спокойной ночи", - говорю я, прежде чем вернуться в свою спальню. Как только я оказываюсь в своей комнате и закрываю дверь, я забираюсь в кровать и смотрю в потолок. Я хочу сохранять спокойствие, но у меня нарастает чувство паники, которое начинает охватывать мое тело, в сочетании с сильным ощущением тошноты внизу живота. Я продолжаю представлять Мартину, которая едет дальше и внезапно решает достать сигареты из бардачка; Я представляю, как она протягивает руку и нажимает на кнопку, чтобы открыть люк, и опускает его; я представляю, как из коробки выскакивает чертик, повергающий ее в панику; Я представляю, как она крутит руль, так что машина съезжает с дороги и врезается прямо в кирпичную стену; я представляю, как все крушится, и Мартину убивают, когда сила удара с силой отрывает ее от сиденья и впечатывает в лобовое стекло; наконец, я представляю чертика в коробке среди обломков, когда люди спешат посмотреть, не могут ли они помочь. Никто не заподозрит чертика в коробке; никто не заподозрит меня.
  
  Но я убил ее.
  
  Это моя вина.
  
  Если бы я не сделал то, что сделал, она была бы жива.
  
  Я убил Мартину Хопкинс.
  
  Я делаю паузу на мгновение.
  
  Я монстр. Я злой, кровожадный монстр.
  
  Я делаю глубокий вдох.
  
  Никто не знает. Единственным человеком, который, возможно, знал об этом, был я, единственным человеком, у которого мог быть ключ к разгадке, была Мартина. Возможно, в ту долю секунды между прыжком чертика из коробки на нее и врезанием машины в стену она поняла, что все это сделал я; возможно, умирая, она поняла, что это была моя вина. Но больше никто не знает. Даже если они найдут чертика в коробке среди обломков, и даже если они выведут его на меня, я могу просто сказать, что Мартина забрала его с собой. В конце концов, она была зла на меня из-за того, что я сделал с ее кошкой, так что я могу сказать, что она, должно быть, забрала подарок обратно. Кроме того, я всего лишь ребенок, так что не думаю, что они меня заподозрят, и...
  
  Я делаю глубокий вдох.
  
  Почему мое сердце так быстро колотится в груди?
  
  Наклоняясь к прикроватному столику, я беру маленькую коробочку с кольцами, которая раньше принадлежала моей матери; осторожно открывая крышку, я обнаруживаю, что личинка Гарри все еще счастливо извивается внутри. Думаю, мне нужно будет найти ему что-нибудь поесть завтра, но я уверена, что ночью с ним все будет в порядке.
  
  "У нас получилось, Гарри", - говорю я, улыбаясь ему.
  
  Он еще немного извивается, его маленькая заостренная головка дергается, когда он приближается к краю коробки. Как раз в тот момент, когда кажется, что он собирается сбежать, я закрываю крышку, снова загоняя его в ловушку.
  
  "Хорошая командная работа", - говорю я, ставя коробку обратно на стол.
  
  Я пытаюсь немного поспать, но в итоге провожу всю ночь, просто уставившись в потолок, миллион раз перебирая подробности смерти Мартины. В конце концов, я вижу, что на улице начинает светать, и понимаю, что не слышала, как мой отец поднимался наверх. Это была довольно сумасшедшая ночь, и он, вероятно, спит внизу, на кухне. Я смотрю на часы у своей кровати и вижу, что всего 6 утра. Наверное, мне стоит еще немного полежать в постели, поэтому я просто продолжаю пялиться в потолок еще несколько часов. В моих мыслях постоянно крутится авария с Мартиной, пока я напоминаю себе, что я натворил. В конце концов, я понимаю, что улыбаюсь.
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Доброе утро, солнышко", - говорит мой отец, когда я переступаю порог. Он сидит за столом, доедает миску хлопьев, собираясь отправиться на работу. Это происходит каждое утро: я возвращаюсь с работы как раз в тот момент, когда он собирается уходить, и он допрашивает меня о моей ночи. "Ночной жаворонок возвращается".
  
  "Ночной жаворонок?" Спрашиваю я, кладя рюкзак на стул, прежде чем подойти к холодильнику.
  
  "В наши дни в школе не очень-то учат поэзии, не так ли?"
  
  "Не совсем". Я наливаю себе стакан сока.
  
  "Как прошла твоя ночь?"
  
  "Я обнаружил, что моя коллега систематически издевалась над ординаторами в течение довольно долгого времени, поэтому я забил ее до смерти огнетушителем и спрятал ее тело в заброшенной палате. Мне помогло призрачное существо, которое живет в этом здании. К счастью, все мои эмоции по поводу всего этого были высосаны существом и надежно сохранены в здании, так что мне не нужно о них беспокоиться. Это действительно освобождает ", - чуть не говорю я. Почти. Черт возьми, я бы с удовольствием рассказала ему правду. Вместо этого я решаю все упростить. "Хорошо".
  
  "Нормально?"
  
  "Прекрасно".
  
  Он смеется. "В этом-то и беда с тобой, Джульет. Ты всегда в порядке. Никогда не бывает хорошей или плохой. Всегда в порядке. Просто прямо посередине. Тебе не кажется, что тебе было бы полезно когда-нибудь по-настоящему испытать какие-нибудь сильные эмоции? Он пристально смотрит на меня. "Я серьезно, Джульетта! Иногда тебе нужно немного повеселиться. Может быть, тебе стоит сходить куда-нибудь с друзьями в твой следующий выходной?"
  
  Я слабо улыбаюсь. Он знает, что на самом деле у меня нет друзей, но, думаю, он хочет, чтобы я была больше похожа на обычную дочь. Он хочет, чтобы я гуляла и общалась.
  
  "Ты не хочешь этим заниматься?" - спрашивает он.
  
  "Не совсем", - говорю я.
  
  "А что будет, когда ты поступишь в колледж? Что ты собираешься делать, когда будешь спать в комнатах общежития и ходить на занятия с сотнями других людей?"
  
  Я пожимаю плечами. Честно говоря, мысль о поступлении в колледж довольно пугает. На данный момент это большая абстрактная вещь, которая на самом деле не выкристаллизовалась в моем сознании, но по мере того, как лето затягивается, я все ближе и ближе приближаюсь к тому дню, когда мне придется пойти и побыть "в обществе". Какая-то часть меня хочет все бросить и просто найти какую-нибудь низкопробную работу, где мне не нужно было бы общаться с людьми, но я знаю, что на самом деле это не вариант. Мне неприятно это признавать, но я думаю, что мой отец, возможно, прав, когда говорит, что мне нужно научиться общаться с людьми.
  
  "Я что-нибудь придумаю", - бормочу я.
  
  "Прошу прощения?" говорит он. "Я не слышу тебя, когда ты говоришь так тихо, Джульет".
  
  "Я сказал, что что-нибудь придумаю", - твердо говорю я.
  
  "Например, что?"
  
  Я вздыхаю, понимая, что он в настроении выискивать пробелы во всем, что я говорю. - Я устала, - говорю я ему.
  
  "В твоем возрасте я работал в ночную смену", - говорит он. "На колбасной фабрике. Когда я возвращался домой ранним утром, я был настолько накачан и полон энергии, что ложился спать за несколько часов. Иногда я просто перегораю и провожу день с друзьями, а потом возвращаюсь к работе. Я не говорю, что хотел бы жить так снова, но когда ты моложе, это неплохая стратегия. Я думаю, что в большинстве ночей мне удавалось поспать около пяти часов каждую ночь."
  
  Я смотрю на него, гадая, какого ответа он от меня хочет.
  
  "Ты много спишь, не так ли?" - говорит он в конце концов.
  
  "Разве люди не умирают, если вечно бодрствуют?" Я спрашиваю.
  
  "Верно, - говорит он, - но ты же не хочешь заходить слишком далеко другим путем".
  
  "Может, и нет", - отвечаю я, допивая свой напиток. "Я просто собираюсь лечь спать".
  
  "Отлично", - говорит он. "Проспи лучшие годы своей жизни. Но я обещаю тебе: однажды ты оглянешься на все это время, которое потратил впустую, и действительно пожалеешь о своем выборе. "
  
  "Я думаю".
  
  "Ты догадываешься?"
  
  Я вздыхаю. "Да. Наверное".
  
  "Ты работаешь сегодня вечером?"
  
  "Да", - говорю я, хватая свой рюкзак. "Они собираются найти мне нового сотрудника. Старый сбежал".
  
  "Она уволилась?" спрашивает он.
  
  "Вроде того. Все произошло как-то неожиданно. Она была там в начале смены, но потом ушла ".
  
  "Ты, должно быть, действительно разозлил ее", - говорит он, улыбаясь.
  
  "На самом деле, я убил ее", - чуть не говорю я. "Я мог бы показать вам ее тело прямо сейчас". Почти.
  
  "Неплохо", - продолжает он. "Несколько недель на работе, и ты уже отпугнул одного сотрудника. Постарайся получше позаботиться о следующем, а?"
  
  "Да", - бормочу я. Странно то, что я не испытываю никакого сожаления о том, что случилось с Лиззи. Кажется, что все плохие чувства исчезли из меня, когда я был в заброшенной палате, и теперь я оставил их позади. Меня не преследует тот факт, что я убил ее; на самом деле, меня это не слишком волнует в любом случае. Не то чтобы я рад, что убил ее; скорее, я просто рассматриваю это как нечто произошедшее. Есть что-то в этой заброшенной палате или, может быть, в Дженнифер Матис, что, кажется, стирает все мои негативные эмоции. Думаю, мне нужно быть осторожным, иначе я могу превратиться в какую-то пустую оболочку. Я имею в виду, я не хочу быть полностью опустошенным; с другой стороны, это мог бы быть более простой способ идти по жизни. Каждый раз, когда я пытаюсь быть эмоциональным, я обычно просто все порчу.
  
  - Спокойной ночи, - говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти.
  
  "Почему ты спросила меня о Мартине этим утром?" внезапно говорит он.
  
  Я поворачиваюсь к нему. "Я просто думал о ней. Ничего важного".
  
  "Просто ты почти не упоминал о ней с тех пор, как она умерла", - продолжает он. "Честно говоря, я думал, ты совсем забыл о ней. Ты часто думаешь о ней?"
  
  "Нет". Я замолкаю на мгновение. "А ты?"
  
  "Нет", - говорит он, как будто идея безумна. "Все это было давным-давно, Джульет".
  
  "Я знаю", - отвечаю я. "Я просто подумал, может быть, тебе будет одиноко после того, как я уеду в колледж через несколько месяцев. Может быть, ты мог бы завести кошку".
  
  Наступает неловкая пауза. "На самом деле я не любитель кошек".
  
  "Собака?"
  
  Он качает головой. "На самом деле я не хочу домашнего питомца".
  
  "Просто мысль", - говорю я, поворачиваясь и направляясь в свою спальню. Странно, но в последние дни Мартина Хопкинс все больше и больше занимает мои мысли. Думаю, это неудивительно; в конце концов, она занимает особое место в моем сердце, учитывая, что она была первым человеком, которого я когда-либо убил. Полагаю, мне следует быть более осторожным и не упоминать о ней в присутствии моего отца; последнее, что я хочу делать, это привлекать к себе внимание, особенно когда у людей могут возникнуть подозрения. Хотя, в какой-то мере, я думаю, может быть, я немного горжусь тем фактом, что мне удалось прожить одиннадцать лет так, чтобы никто не узнал о черте в коробке. С другой стороны, может быть, какая-то часть меня немного разочарована; я имею в виду, что толку от шедевра, если никто никогда не узнает, что ты его написал? Я знаю, что не могу никому рассказать правду о Мартине, но все же: иногда мне хочется, чтобы кто-нибудь заподозрил то, что я сделал. По крайней мере, так я бы знал, что кто-то узнает меня настоящую.
  
  Книга 4:
  
  Я не могу делать это без смеха
  
  Пролог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Просто загоните машину на эту парковку", - говорит мистер Кеннеди, инструктор.
  
  Поворачивая руль, я осторожно припарковываю машину и глушу двигатель. Тест, наконец, закончен, после получаса абсолютного ужаса, и теперь мне просто нужно выяснить, прошел я его или нет. Не то чтобы у меня была какая-то особая любовь к вождению или какое-то желание выехать на открытую дорогу; однако моим общим планам сильно помешает необходимость снова сдавать тест. Если я прошел, то могу перейти к следующему этапу.
  
  "Ну, Джульет, - говорит он, перебирая стопку бумаг у себя на коленях, - как ты думаешь, что у тебя получилось?"
  
  "Я не знаю", - отвечаю я. "Думаю, довольно неплохо".
  
  "Ага", - говорит он, отмечая пару графов в одном из бланков. Он на мгновение замолкает. "Ну, ты справился лучше. Ты прошел".
  
  Я делаю глубокий вдох. Честно говоря, за последние несколько месяцев были моменты, когда я думал, что у меня нет ни единого шанса пройти тест. Я определенно не был прирожденным игроком и множество раз чуть не сдавался. Только на прошлой неделе, когда я внезапно понял, зачем мне, возможно, нужно уметь водить машину, я пристегнулся и усердно работал, чтобы сгладить свои острые углы. И вот, наконец, вся эта тяжелая работа окупилась.
  
  "Я уверен, что ты будешь очень безопасным и осторожным водителем", - говорит мистер Кеннеди, открывая дверь и выходя из машины. "Просто помни, что тебе все равно нужно придерживаться своих стандартов. Не будь неряшливой теперь, когда ты прошла свой тест, хорошо?"
  
  "Конечно", - говорю я, выходя из машины. Я беру листок бумаги из его рук и направляюсь обратно в центр тестирования. За главным столом я забираю все, проштампованное и запечатанное, и, наконец, возвращаюсь в комнату ожидания.
  
  "Ну?" - спрашивает мой отец, откладывая журнал и вставая. "Как все прошло?"
  
  Я мгновение смотрю на него. - Я потерпел неудачу, - говорю я.
  
  "Серьезно?"
  
  "Всего пара незначительных моментов", - продолжаю я. "Он сказал, что я был близок к этому, но мне просто нужно вернуться в другой раз и попробовать снова".
  
  Он вздыхает. "Так что это были за второстепенные моменты?" спрашивает он, когда мы выходим через парадную дверь.
  
  "Я чуть не пропустил сигнал светофора, - говорю я, придумывая все это, - и пару раз затормозил на перекрестках".
  
  "Я думал, ты все это репетировал?" говорит он. Забавно; Я могу сказать, что он взбешен, и у него не очень хорошо получается скрывать свои истинные чувства. "Я не знаю, есть ли смысл продолжать уроки, если ты просто собираешься совершать элементарные ошибки. Они стоят денег, Джульетта. Может быть, тебе стоит немного отдохнуть".
  
  "Ты думаешь, я не справлюсь?" Спрашиваю я, когда мы подходим к его машине.
  
  "Может быть, тебе просто не суждено быть водителем", - говорит он, поворачиваясь ко мне. "Ты не очень осознаешь пространство вокруг себя. Иногда ты склонен отключаться. Я подумал, что, может быть, ты могла бы вырезать все это, когда была за рулем, но, думаю, ты просто не готова. Он открывает дверцу машины. "Если ты захочешь еще каких-нибудь уроков, тебе придется заплатить за них самому".
  
  "Хорошо", - говорю я, останавливаясь, пока он садится в машину. Трудно скрыть улыбку на моем лице; в конце концов, он ни на секунду не верил, что я пройду испытание. Хорошая новость в том, что меня вполне устраивает, когда он думает, что я потерпел неудачу. Последнее, чего я хочу, это чтобы он начал замечать некоторые другие вещи, которые я делаю. Он не самый умный парень в мире, но все еще есть опасность, что он может догадаться, что я что-то замышляю, и я полон решимости убедиться, что мой план не наткнется ни на какие препятствия. Мне нужно было пройти тест, чтобы все получилось, и теперь все идет по плану; взгляды моего отца, с другой стороны, вообще не имеют значения. В любом случае, к тому времени, когда он узнает правду, будет уже слишком поздно.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "У нас проблема", - говорит мистер Тейлор, понижая голос, закрывая дверь своего кабинета и быстро подходя к столу. Сейчас 10 вечера, и я пришел на свою ночную смену, но я могу сказать, что что-то не так. Мистер Тейлор всегда немного нервный и изворотливый, но сегодня он, кажется, зашкаливает. Он ходит взад-вперед с тех пор, как медсестры ушли несколько минут назад, и я не могу не заметить, что здесь больше никого нет. Он предположительно нанял кого-то на место Лиззи после ее "исчезновения"...
  
  "Что за проблема?" Я спрашиваю.
  
  Он вздыхает. "На самом деле, это две проблемы. Первая заключается в том, что я не смог найти никого на замену Лиззи в такой короткий срок. Я работаю над кое-чем для завтрашнего вечера, но прямо сейчас я ничего не придумал. Я имею в виду, я думал, что продолжается гребаный экономический спад, но, очевидно, у всех уже достаточно денег. Я просто хочу заплатить кому-нибудь приличную зарплату за работу в гребаную ночную смену, но внезапно все они оказываются слишком чертовски заняты. Я имею в виду, серьезно, в каком мире мы живем? "
  
  Я пристально смотрю на него. - И что это значит?
  
  Он вздыхает. "Это означает, что, вопреки законам штата и федеральным законам о здравоохранении, и в строгом нарушении нескольких очень важных протоколов, тебе придется работать в ночную смену в одиночку. Только в этот раз, Джульетта, клянусь Богом. После сегодняшнего вечера я обязательно кого-нибудь найду. В Мэне есть одна женщина, которая, я думаю, приедет. Я почти заполучил ее сегодня, но она настаивает на стоимости поездки. Впрочем, не волнуйся. Я уверен, что утром она сдастся. "
  
  Я делаю глубокий вдох. - Хорошо, - говорю я, полагая, что, хотя это и не идеально, я, вероятно, смогу пережить ночь без чьей-либо помощи. - Но что, если мне понадобится ...
  
  "Мой телефон будет лежать рядом с кроватью", - говорит он, прерывая меня. "Если возникнут какие-нибудь проблемы со здоровьем, позвони мне, хорошо? Я все улажу. Ты больше никому не звонишь и уж точно не вызываешь скорую. Он на мгновение замолкает. "Джульет, если кто-нибудь узнает об этом, мне крышка. ЗАКОНЧЕННЫЕ. Нас оштрафуют, страховку не выплатят, я потеряю работу, ты потеряешь свою работу ..." Он делает глубокий вдох; клянусь, у него учащенное дыхание. "Мне нужно знать, что ты можешь это сделать и что ты будешь осторожен в этом".
  
  "Конечно", - говорю я. "Мне платят за сверхурочную работу или..."
  
  "Ты узнаешь, что проделала хорошую работу", - отвечает он. "Ты получаешь удовлетворение от того, что потенциально можешь спасти все это заведение. Пожалуйста, Джульетта. Только в эту одну ночь. Я помог тебе, наняв тебя, когда, честно говоря, были другие кандидаты с лучшими рекомендациями. Теперь мне нужно, чтобы ты отплатил мне тем же, проведя эту ночь в одиночестве. Ты можешь это сделать? И ты можешь оставить это только между нами двумя? Он пристально смотрит на меня. - Пожалуйста?
  
  "Конечно", - говорю я.
  
  "Спасибо, черт возьми", - бормочет он, поспешно хватая какие-то бумаги и запихивая их в свой портфель. Совершенно очевидно, что ему не терпится убраться отсюда.
  
  "В чем еще проблема?" Я спрашиваю.
  
  "А?"
  
  "Вы сказали, что есть еще одна проблема".
  
  "О", - отвечает он, оглядываясь на дверь с обеспокоенным выражением лица. "Эм ... Ну, на самом деле, ничего особенного".
  
  "Что это?" Спрашиваю я, решив заставить его рассказать мне, прежде чем он уйдет.
  
  "Петр Цимбалиста", - отвечает он, захлопывая портфель.
  
  "Кто?" Спрашиваю я.
  
  "Вы знаете Барбару Цимбалиста из палаты 105 в синем отделении? Петр - ее сын, и он просто гребаный придурок на ножках, и он существует исключительно для того, чтобы доставлять неприятности. Серьезно, парень постоянно злится, и это абсолютно худшая ночь, когда он здесь ".
  
  "Его сейчас здесь нет, не так ли?" Спрашиваю я, выглядывая через служебный люк и видя, что приемная пуста. "Я думал, часы посещений закончились перед ужином?"
  
  "Он ворвался в дом около часа назад, - продолжает мистер Тейлор, - требуя встречи со своей матерью. Не волнуйся, я сказал ему, что он должен уйти к началу ночной смены. Клянусь, этот человек всегда из-за чего-то сердит."
  
  "Но сейчас он ушел?" Спрашиваю я, начиная волноваться. Наступает пауза. "Он сейчас ушел, верно?"
  
  "Он уедет с минуты на минуту", - отвечает мистер Тейлор, спеша к двери.
  
  "Тебе придется подождать, пока он уйдет", - говорю я, следуя за ним в приемную и к входной двери. "Ты же не собираешься оставить меня здесь наедине с каким-то сердитым польским парнем, не так ли?"
  
  "Ты справишься", - говорит он. "Я очень верю в тебя, Джульет. Ты простой человек".
  
  "Я кто?" Говорю я, потрясенный.
  
  "Ты простой человек", - снова говорит он, поворачиваясь ко мне.
  
  "Нет", - говорю я. "На самом деле нет".
  
  "Просто убедись, что он не поймет, что ты здесь одна", - продолжает он. "Скажи ему, что твой коллега находится в другой палате и ..." Он смотрит в другой конец палаты, как раз в тот момент, когда сердитый парень средних лет, одетый во все джинсы и выглядящий так, словно не мылся несколько дней, врывается из синей палаты. "Отлично", - бормочет мистер Тейлор.
  
  "Это гребаный позор!" - говорит разгневанный мужчина, подходя к нам. "Вы знаете, что это? Это чертовски ужасный способ обращения с людьми. Что, черт возьми, здесь происходит? Вы думаете, у вас тут зоопарк или что-то в этом роде? "
  
  "Мистер Цимбалиста, я хотел бы познакомить вас с Джульеттой", - говорит мистер Тейлор. "Джульетта - часть нашей ночной команды. Она одна из тех, кто проверяет жильцов, пока они спят, и я могу заверить тебя, что твоя мать в самых лучших руках. "
  
  "Ха", - говорит мистер Цимбалиста, бросая на меня быстрый взгляд. Он явно не впечатлен. "Так кто же несет ответственность за то, что моя мать спит в грязной постели?" Он ждет ответа. - А?
  
  "Она такая?" - спрашивает мистер Тейлор. Это безумие, но, клянусь, он бледнее обычного. Как будто он в ужасе от этого парня-Цимбалиста.
  
  "Эту кровать не меняли почти неделю", - продолжает мистер Цимбалиста. "Я плачу чертовски хорошие деньги за то, чтобы она была здесь, и я ожидаю, что ее кровать, блядь, будут менять регулярно. Это похоже на самую элементарную человеческую порядочность. Какого рода операцией ты здесь руководишь? "
  
  "Я могу заверить тебя, - отвечает мистер Тейлор, - что мы проводим очень заботливую и вдумчивую операцию". Он поворачивается ко мне. "Джульетта, ты должна немедленно пойти и поменять постель Барбаре. Разве я не говорил тебе неоднократно сделать это? Высший приоритет. Вперед! "
  
  "Не сейчас, ты, гребаная задница", - отвечает мистер Цимбалиста. "Она собирается спать. Вы думаете, я хочу, чтобы ее вытащили из постели только для того, чтобы вы могли сделать то, что должны были сделать несколько часов назад? Измените это утром. " Он протискивается мимо нас и направляется в коридор, прежде чем снова повернуться к нам. "На самом деле, знаешь что? Может быть, тебе стоит сменить это сегодня вечером. По крайней мере, так она сможет спать без гребаных пролежней. Не заставляйте меня докладывать о ваших задницах! " С этими словами он вылетает в ночь.
  
  "Смени ей постель", - говорит мистер Тейлор.
  
  "Конечно", - отвечаю я.
  
  "Я серьезно", - продолжает он, поворачиваясь ко мне. "Этот парень вернется завтра, чтобы проверить. Тебе нужно сменить ей постель. Сделай это прямо сейчас. Иди и разбуди ее. Никаких оправданий, Джульетта. Петр Цимбалиста - бомба, готовая взорваться. Большую часть своего времени он проводит за рулем грузовиков по всему штату, но каждые несколько месяцев он возвращается домой и, конечно же, всегда сталкивается с неприятностями. "
  
  "Хорошо, - говорю я, - я сделаю это".
  
  "И запри эту дверь, когда я уйду", - говорит он. "Сегодняшний вечер должен пройти гладко. Если что-то пойдет не так, на кону будут наши задницы". Он делает глубокий вдох. "Хорошо, Джульетта. Дай Бог скорости. Просто делай свою работу в меру своих возможностей, и я совершенно уверен, что с тобой все будет в порядке. Ты очень, очень способная молодая женщина. Теперь иди и поменяй постель Барбаре Цимбалиста!" С этими словами он разворачивается и спешит к своей машине, оставляя меня закрывать и запирать дверь.
  
  Поворачиваясь, чтобы посмотреть на приемную, я с чувством ужаса осознаю, что, если не считать жильцов, я здесь совершенно одна. После всего нескольких недель работы меня оставили присматривать за домом на ночь вообще без посторонней помощи. Глубоко вздыхая, я напоминаю себе, что это не должно быть слишком большой проблемой. При условии, что жильцы просто проспят всю ночь, все, что мне нужно делать, это сохранять спокойствие и совершать обход каждые несколько часов, проверяя каждую спальню, чтобы убедиться, что все в порядке. Это, должно быть, моя двадцатая смена, и пока она проходит без происшествий, я не вижу, чтобы у меня возникли какие-либо проблемы.
  
  "Это было довольно забавно, тебе не кажется?" - произносит голос рядом.
  
  Поворачиваясь, я вижу Дженнифер Матис, стоящую у двери.
  
  "Смешно?" Я спрашиваю.
  
  "То, как он говорил о том, что ты сегодня одна". Она делает шаг ко мне. "Ты не одна, Джульет. Я здесь. Я планировал провести тихий вечер, но, видя, что тебе нужна помощь, полагаю, я мог бы вернуться с пенсии и протянуть руку помощи. Это кажется справедливым. "
  
  "Мне не нужна помощь", - говорю я ей, чувствуя некоторое подозрение относительно ее мотивов. Я все еще не совсем разобрался, что я думаю о Дженнифер, но я уверен, что мне нужно быть осторожным с ней.
  
  "Ты думаешь, я доставлю неприятности?" - спрашивает она. "Мне больно, Джульетта. Все, что я хочу сделать, это составить тебе компанию и, возможно, помочь с несколькими рутинными делами. Я думал, это то, что друзья делают друг для друга. "
  
  "Друзья?" Я пристально смотрю на нее. Она действительно думает, что мы друзья? Конечно, она помогла мне с телом Лиззи, но я не уверен, что это точно делает ее моим другом. Возможно, сообщник...
  
  "Мы друзья, не так ли?" - говорит она, выглядя немного обиженной. "В заброшенном отделении становится так одиноко. Я бы хотел провести здесь немного времени, просто составить тебе компанию, пока ты занимаешься своими обычными делами. Даже если это тебе не поможет, ты хотя бы позволишь мне пойти с тобой? Ради меня? "
  
  "Мне нужно пойти и провести первую проверку", - говорю я. "Ты можешь пойти, если хочешь".
  
  Она улыбается. "Я надеялась, что ты спросишь".
  
  Поворачиваюсь и иду в палату. Я знаю, что она в нескольких шагах позади меня, следит за каждым моим движением. Думаю, я никогда не буду один, пока Дженнифер со мной. Тем не менее, есть что-то в ее постоянном интересе, что заставляет меня немного насторожиться. Почему она, кажется, так очарована тем, что я делаю? Что во мне такого, что привлекает ее внимание?
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Зачем ты убил ее кошку?" - спрашивает доктор Ларсон.
  
  Сидя в слишком большом кресле, свесив ноги на несколько дюймов над полом, я пристально смотрю на него. Мы находимся в его кабинете, и последние десять минут он задает мне точно такой же вопрос. Он никогда не меняет формулировки или ударения в словах; он просто продолжает повторять одно и то же снова и снова. Что бы я ни отвечал, кажется, я не могу дать ему тот ответ, который он хочет. Думаю, он пытается дать мне понять, что я не смогу отвертеться от допроса, или что-то в этом роде. Вероятно, существует какая-то сложная психологическая теория, объясняющая, почему это хороший подход. Проблема для него в том, что это не сработает.
  
  "Я не знаю", - говорю я, сводя ноги вместе и глядя в пол.
  
  "Ты знаешь", - отвечает он. "Скажи мне".
  
  Вздыхая, я чувствую, как к моим глазам подступают слезы, но я знаю, что они не прорвутся наружу. Что-то в моих глазах всегда останавливает слезы. Я думаю, может быть, у меня нет нужных отверстий, или воздуховодов, или чего-то еще. - Я не знаю, - говорю я в конце концов. - Я только что сделал.
  
  Снова тишина. "Почему ты преподнес ей это в коробке, в качестве подарка?"
  
  Я делаю глубокий вдох. По дороге сюда сегодня я чувствовал уверенность. Я думал, что смогу обвести этого парня вокруг своего мизинца. Однако теперь, когда я нахожусь в его кабинете, я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться. Каким-то образом он преодолевает мою защиту.
  
  "Джульетта, - продолжает он, - почему ты..."
  
  "Я хотел увидеть ее лицо, когда она откроет его", - говорю я, прерывая его. "Я хотел посмотреть, как улыбающееся лицо превращается в грустное".
  
  "Почему?"
  
  "Потому что ..." Я замолкаю на мгновение. "Она всегда такая фальшивая. Я хотел увидеть ее настоящее лицо ".
  
  "И ты думаешь, что видел ее настоящее лицо, когда она открыла коробку?"
  
  "Вроде того".
  
  "И как она выглядела?"
  
  "Расстроен".
  
  "И что ты при этом почувствовал?"
  
  Я делаю глубокий вдох. - Я не знаю, - говорю я. Правда в том, что это заставило меня улыбнуться. Честно говоря, мне стоило больших усилий не рассмеяться. Не знаю почему, но всякий раз, когда я вижу, что кто-то по-настоящему расстроен, у меня возникает непроизвольное желание улыбнуться. Я знаю, что это неправильно, и я знаю, что это может заставить других людей думать, что я плохой человек, но это просто какой-то странный рефлекс в моих лицевых мышцах. Я пытаюсь бороться с этим, но это слишком сильно. Как будто какой-то невидимый человек хватает меня за щеки и заставляет улыбнуться. Итак, когда Мартина открыла коробку, я отвернулся, надеясь, что она не увидит моей улыбки, и все это время думал о том, каким странным становится мое лицо.
  
  "Мартина умерла в тот день, не так ли?" - спрашивает доктор Ларсон.
  
  Я киваю.
  
  "Всего через несколько часов, это верно?"
  
  Я снова киваю.
  
  "В автокатастрофе".
  
  Я киваю. Я не понимаю, почему он спрашивает меня об этом. Он знает, что произошло, или, по крайней мере, думает, что знает, что произошло. Как и все остальные, он понятия не имеет о чертеже в коробке, хотя я немного беспокоюсь, что его найдут среди обломков. Мой отец был так занят устранением последствий смерти Мартины, что у него не было свободной минуты, чтобы обдумать правду о том, что с ней на самом деле произошло. Возможно, он думает, что она была расстроена, когда уезжала, и что это способствовало аварии; я уверен, однако, что "чертик из табакерки" не приходил ему в голову.
  
  "Я ненавидела ее, потому что она пыталась заменить мне мать", - говорю я в конце концов, надеясь дать ему тот ответ, который он хочет.
  
  "Ты сделал это?"
  
  Я киваю.
  
  "Чушь собачья".
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Чушь собачья", - снова говорит он. "Ты играешь со мной. Ты даешь мне простые ответы. Ты ненавидел Мартину Хопкинс не потому, что думал, что она пытается заменить тебе мать. Не оскорбляй мой интеллект, Джульетта. Он на мгновение замолкает. - Напомни мне еще раз, как ты убила кошку.
  
  Я смотрю на него. В голове у меня пусто.
  
  "Джульетта?"
  
  "С ножницами".
  
  "И как ты думаешь, что почувствовал кот, когда ты пырнул его ножницами?"
  
  Я делаю паузу. - Это было быстро, - говорю я в конце концов.
  
  "Но не настолько быстро, чтобы он не почувствовал боли".
  
  Я чувствую, как мое сердце немного сжимается. Почему он задает глупые вопросы о коте? "Я не знаю", - говорю я. "Я не знаю, что чувствуют кошки".
  
  "Ты знаешь, что чувствуют люди?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Как ты думаешь, что бы я почувствовал, если бы ты пырнул меня ножницами?"
  
  "Это было бы больно", - отвечаю я, мрачно глядя на него. Я хочу, чтобы он перестал задавать эти раздражающие вопросы.
  
  "Расскажи мне о смерти твоей матери", - внезапно говорит он.
  
  Я вздыхаю. Почему он продолжает перескакивать с одной темы на другую? Трудно угнаться, когда в одну минуту он говорит о Мартине, в следующую - о ее коте, а потом о моей матери.
  
  "Ты часто думаешь о своей матери?" он продолжает.
  
  Я снова смотрю на дверь. - Разве мы не скоро закончим? - Спрашиваю я, хотя сразу понимаю, что, уклоняясь от вопроса, я даю какой-то ответ.
  
  "Мы закончим, когда я закончу с тобой разговаривать", - говорит он. "Ответь на вопрос, Джульет. Ты часто думаешь о своей матери?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Каждый раз, когда кто-нибудь упоминает мою маму, происходит одно и то же: у меня возникает странное, дрожащее чувство в теле, и я чувствую слезы на глазах, а затем на какое-то время все становится как бы пустым.
  
  "Джульетта", - говорит доктор Ларсон твердо и отчетливо. "Ты часто думаешь о своей матери?"
  
  "Не совсем", - говорю я, глядя прямо на него. Клянусь Богом, я хотел бы просто заставить его исчезнуть; Я хотел бы смотреть на него так пристально, чтобы у него взорвалась голова; Я хотел бы, чтобы он просто съежился и умер и никогда больше не смог задавать мне никаких вопросов.
  
  "Ты хочешь причинить мне боль, Джульетта?" он спрашивает.
  
  Я чувствую, как по моему телу пробегает холодок.
  
  "Ты хочешь причинить мне боль?" он спрашивает снова.
  
  Глядя на него, я представляю, как отрываю ему голову и выжимаю всю кровь из шеи; я представляю, как забираю его голову домой и смотрю, как она гниет месяцы за месяцами.
  
  "То, как ты смотришь на меня, - спокойно продолжает он, - довольно угрожающе. Это заставляет меня задуматься, испытываешь ли ты сильные негативные чувства ко мне". Он на мгновение замолкает. "Я хочу, чтобы ты помнила: все, что ты мне скажешь, строго конфиденциально. Я никому не скажу. Даже твоему отцу. Тебе иногда хочется причинить людям боль, Джульетта? Есть ли у вас желание заставить людей почувствовать боль или заставить их уйти?"
  
  Я смотрю на него еще немного. - Нет, - говорю я в конце концов. Мое сердце бешено колотится; откуда он узнал, о чем я думаю? Есть ли какой-то способ, которым он может проникнуть в мою голову и прочитать мои мысли?
  
  Некоторое время мы сидим в тишине.
  
  "Ладно, - говорит он, внезапно улыбаясь, - думаю, на сегодня мы закончили. Мне просто нужно поговорить с твоим отцом несколько минут, так почему бы нам не пойти и не найти его?"
  
  Я встаю со стула и иду к двери, чувствуя легкую дрожь. Этот разговор принял такой оборот, какого я никак не ожидал. Когда дверь открывается и я выхожу в коридор, я ловлю себя на мысли, что только что проиграл эту первую встречу с доктором Ларсоном; он определенно проник в те части моего сознания, которые я считал запретными. Я сижу на скамейке, пока мой отец уходит в офис, и в конце концов встаю и подхожу к двери, надеясь услышать, о чем они говорят.
  
  "У нее совершенно очевидно какие-то эмоциональные проблемы", - говорит доктор Ларсон, понизив голос в попытке убедиться, что я не слышу. "Я думаю, что пока они относительно безобидны, но могут разрастись, если их не лечить. Она классический пример ребенка, проявляющего признаки агрессии и эмоционального подавления ".
  
  "Это из-за смерти ее матери?" - спрашивает мой отец.
  
  "Нет, я так не думаю", - отвечает доктор Ларсон. "Я думаю, у нее какие-то глубоко укоренившиеся психологические проблемы, которые, вероятно, уходят корнями гораздо глубже. Это не могло развиться так быстро. Предпочитаете ли вы верить, что это связано с каким-то фактором окружающей среды или, наоборот, с чем-то более глубоко укоренившимся в ее личности, решать вам. Есть аргументы в обоих направлениях, и, честно говоря, я не думаю, что стоит пытаться распутать все противоречивые теории. Однако важно то, что она получает необходимую ей помощь. Она может полностью преодолеть это, но только при эффективном лечении."
  
  "Ее мать всегда была с ней очень нежна", - говорит мой отец. "После того, как мы развелись, у нее была основная опека. Я с самого начала знал, что это ошибка. Она позволила Джульетте жить в таком фантастическом мире. У ребенка нет никаких социальных навыков, о которых можно было бы говорить. Я пытался поговорить об этом с Амандой снова и снова, но она просто говорила, что я был слишком строг к ней. Она сказала, что перерастет это ".
  
  "Иногда бывает трудно сделать шаг назад и взглянуть на своего ребенка объективно", - говорит доктор Ларсон. "Что нам нужно сделать прямо сейчас, так это назначить несколько сеансов. Я могу помочь Джульетте, но это займет немного времени и будет нелегко. Тем не менее, чем скорее мы исправим эти недостатки, тем скорее мы сможем помочь ей преодолеть ее очень серьезные проблемы ".
  
  "Я сделаю все, что потребуется", - говорит мой отец.
  
  "У нее есть друзья?" - спрашивает доктор Ларсон.
  
  "Нет. Это одна из вещей, которая меня всегда беспокоила. Кажется, она проходит школу по течению, не заводя никаких социальных связей ".
  
  "Это очень необычно", - говорит доктор Ларсон. "К настоящему времени у нее должен был быть хотя бы один друг. Тот факт, что у нее его нет, предполагает, что ее сдерживает какая-то травма".
  
  "Ей нужна помощь", - отвечает мой отец.
  
  "Я думаю, необходимы еженедельные сеансы", - продолжает доктор Ларсон. "По часу за раз должно хватить. Я буду работать над тем, чтобы преодолеть барьеры, которые она воздвигла в своем сознании. Я уверен, что в это же время в следующем году она будет очень нормальной и счастливой молодой девушкой ".
  
  "Я не должен был позволять ее матери брать опеку", - вздыхает мой отец. "Я знал, что это навредит ей, но я никогда не думал, что все будет так плохо".
  
  "Не волнуйтесь, мистер Колльер. Вы поступили правильно, приведя ее ко мне. В прошлом я лечил девушек с очень похожими проблемами. Я не хочу, чтобы вы недооценивали масштаб проблем Джульетты, потому что они серьезны и потенциально очень опасны для ее жизни. Но вы можете быть уверены, что я смогу привести ее в форму. К тому времени, как я с ней закончу, она будет идеальной дочерью ".
  
  "Ты в порядке?" спрашивает голос.
  
  Обернувшись, я вижу, что рядом стоит секретарша доктора Ларсона. У нее доброе лицо, но она выглядит немного обеспокоенной тем фактом, что я стою так близко к двери. "Может быть, тебе стоит присесть", - говорит она.
  
  Я иду и откидываюсь на спинку скамейки. Я надеялся, что этот сеанс с доктором Ларсоном будет разовым, но теперь ясно, что я собираюсь возвращаться сюда регулярно. Мне нужно придумать стратегию, потому что он явно знает, что делает. Последнее, что мне нужно, это чтобы какой-то парень начал копаться в моей голове. Сегодня он подобрался гораздо, гораздо ближе к моим реальным мыслям, чем я когда-либо считала возможным; глядя на свои руки, я вижу, что они слегка дрожат. Я делаю глубокий вдох и напоминаю себе, что у меня еще есть неделя или около того до следующего сеанса, а это значит, что у меня есть время придумать какой-нибудь новый способ защитить себя. К тому времени, как открывается дверь и из кабинета, улыбаясь, выходят мой отец и доктор Ларсон, я немного успокоилась. Все будет хорошо. На самом деле, возня с доктором Ларсоном может оказаться даже забавной.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты уверен, что хочешь это сделать?" Спрашивает Дженнифер, когда мы стоим в комнате отдыха заброшенного отделения. Только что пробило полночь, мы перепроверили всех жильцов и теперь добрались до этой части здания. Несмотря на все мои оговорки, на самом деле это была моя идея. Я хотел прийти сюда.
  
  "В чем проблема?" Спрашиваю я, присаживаясь на корточки перед шкафом. Прошло меньше суток с тех пор, как я запихнул сюда тело Лиззи, так что я уверен, что на нем не останется никаких признаков разложения. Тем не менее, я очарован тем, как разлагается тело после смерти, и я хочу навещать Лиззи каждый вечер, чтобы наблюдать, как она медленно меняется. "Это всего лишь тело", - говорю я, подбадривая себя, чтобы открыть дверцу шкафа. "Это просто кусок плоти и костей".
  
  "Но ты убил ее", - говорит Дженнифер. "Разве это не заставляет тебя чувствовать... что-нибудь?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Я знаю, что должна чувствовать себя виноватой, но я не чувствую. Лиззи издевалась над пациентами, и она напала на меня, когда я застукала ее с Кеннетом Дженкинсом. Я не хотел убивать ее, когда ударил огнетушителем, и спрятал тело только потому, что знал, что никто не поверит моей истории. Я должен постоянно напоминать себе, что я не сделал ничего плохого.
  
  "Тогда продолжай", - говорит Дженнифер. "Покончи с этим".
  
  Прежде чем я успеваю передумать, я хватаюсь за ручку и открываю дверь. Мое сердце замирает, как только я вижу Лиззи, втиснутую в небольшое пространство. Ее голова прижата к груди, а глаза открыты и смотрят прямо на меня. Клянусь, ее глаза были закрыты, когда я положил ее сюда, но, возможно, я все перепутал. На долю секунды меня наполняет мысль, что она, возможно, каким-то образом проснулась, но потом я понимаю, что выражение ее лица стеклянное и пустое. Она была мертва с того момента, как я размозжил ей голову.
  
  "Она выглядит так же, как вчера", - говорит Дженнифер немного скучающим тоном. "Я ожидала появления личинок и обесцвеченной плоти. Может быть, через месяц она будет интереснее".
  
  "Здесь холодно", - говорю я. "Она будет гнить медленнее".
  
  "Ты говоришь так, словно знаешь, о чем говоришь", - отвечает она.
  
  "Это всего лишь наука", - говорю я. "Все тела более или менее одинаковы, за исключением уровня жировой ткани. По сути, все разрушаются одинаково".
  
  "Тебе следовало стать врачом", - говорит Дженнифер.
  
  Я делаю паузу на мгновение. "Когда я был моложе, там жил этот кот", - говорю я в конце концов. "Я некоторое время наблюдал, как гниет его тело. Это было довольно интересно, но чего я действительно хотел, так это... - Я на мгновение замолкаю. Я никогда никому не рассказывал о том, что происходило тогда, но в Дженнифер есть что-то такое, что заставляет меня думать, что она действительно может понять мои проблемы. "Я действительно хотела тело моей матери", - говорю я, чувствуя, как сжимается моя грудь, когда слова слетают с моих губ. Я так долго хранил все это в себе; я никогда не думал, что действительно расскажу кому-то правду. "Я собирался выкопать ее. Я был всего лишь ребенком. Это было глупо. Я имею в виду, как, черт возьми, я должен был выкопать гроб? Но мой отец кремировал ее, так что у меня не было такой возможности."
  
  "Ха", - говорит Дженнифер. "Значит, ты был странным ребенком, не так ли?"
  
  "Нет", - говорю я, прежде чем понимаю, что она абсолютно права. "Да", - говорю я через мгновение. "Я имею в виду, я не думал, что я был странным в то время. Ну, может, и так. Я просто хотел вещей, которые, возможно, не казались нормальными ".
  
  "Так они развеяли прах твоей матери?" спрашивает она.
  
  "Нет", - говорю я, глядя в мертвые глаза Лиззи. "Они положили ее в урну и похоронили".
  
  "Зачем они это сделали?"
  
  "Не спрашивай меня. Это было решение моего отца".
  
  "Тогда ты все еще можешь откопать ее", - говорит Дженнифер.
  
  "Зачем беспокоиться?" Спрашиваю я. "Это просто пепел. С таким же успехом я мог бы просто открыть пакет для пылесоса".
  
  "Нет, если они не позаботились о том, чтобы размолоть ее", - отвечает Дженнифер.
  
  Я поворачиваюсь к ней. "Что ты имеешь в виду?"
  
  "Когда кремация заканчивается, там все еще остаются маленькие кусочки костей", - говорит она. "Если прах собираются развеять, распорядители похорон используют мясорубку, чтобы измельчить эти кусочки. Но если прах просто собираются похоронить, обычно об этом не беспокоятся."
  
  Я на мгновение задумываюсь об этом, представляя маленькие кусочки костей в урне. - Это не одно и то же, - говорю я. - Это было бы просто... - Мой голос замолкает. Хотя я никогда особо не интересовался костями, мысль о том, чтобы вернуть часть тела моей матери после стольких лет, несомненно, заманчива.
  
  "Я не говорю, что это хорошая идея", - продолжает Дженнифер. "Я просто говорю, что это вариант. Я имею в виду, если это что-то, что тебя действительно беспокоит ..."
  
  Я протягиваю руку и касаюсь кожи на руке Лиззи; она такая холодная на ощупь и кажется какой-то кожистой. - Я убил девушку своего отца, - внезапно говорю я. После всех этих лет произносить эти слова так раскрепощающе. Я держал все в себе, никогда не думал, что есть кто-то, с кем я мог бы поговорить о случившемся; однако в Дженнифер есть что-то такое, что заставляет меня думать, что она меня понимает. Я поворачиваюсь к ней. "Я сделал это нарочно".
  
  "Продолжай", - говорит она со слабой улыбкой на губах.
  
  "Это было много лет назад", - продолжаю я. "Она была действительно раздражающей, и это было всего через несколько недель после смерти моей матери. Думаю, я был немного не в себе. В общем, она подарила мне этого чертика в коробке, а я убил ее кота и положил его для нее в коробку. Все было немного странно, но в конце концов я пошел к ее машине и спрятал домкрат в ее бардачке. Я думал, что она откроет его в какой-то момент, когда будет за рулем, и тогда она будет так напугана, что разобьет машину. Я на мгновение замолкаю. "Именно это и произошло. Она была убита мгновенно."
  
  "Так ты сделал это нарочно?" Спрашивает Дженнифер.
  
  Я киваю. "Я решил убить ее, и я это сделал".
  
  "Но никто не знает?"
  
  "Нет", - говорю я. "Ты единственный, кому я когда-либо говорил. Я имею в виду, это не совсем то, что ты рассказываешь каждому встречному, не так ли?"
  
  "Тебе стыдно?"
  
  Я качаю головой. "Я просто осторожен. Ты никому не можешь доверять".
  
  Она пристально смотрит на меня. "Спасибо", - говорит она через мгновение. "Я имею в виду, я уже все знала об этом. Я была в твоих мыслях, помнишь? Но для меня все еще много значит то, что ты на самом деле решил посвятить меня в свою тайну. Приятно ли, наконец, снять всю тяжесть с твоей души? "
  
  "Не совсем", - говорю я. "Просто так случилось". Я закрываю дверцу шкафа, и на мгновение меня почти захлестывает ощущение полной пустоты; как будто все мои мысли временно остановились. Через несколько секунд все, кажется, возвращается в нормальное русло.
  
  "Ты когда-нибудь жалел об этом?" Спрашивает Дженнифер.
  
  "Убить Мартину?" Я делаю глубокий вдох. "Нет. Это было самое удобное решение. Она мне все равно не очень нравилась. Иногда я представляю, на что это было бы похоже, если бы она все еще была рядом, и ... Я замолкаю на мгновение. "Просто в ней было что-то такое".
  
  "Итак, это два человека, которых ты убил в своей жизни", - говорит она. "Неплохо получается".
  
  - Три, - тихо говорю я.
  
  "Кто был третьим?" спрашивает она.
  
  "Это было давным-давно", - говорю я ей.
  
  "Выкладывай", - говорит она. "Я хочу знать все".
  
  Я пристально смотрю на нее. Я всегда старался держать это подальше от других людей, но в Дженнифер есть что-то такое, что заставляет меня думать, что она действительно понимает меня.
  
  "Это было..." - начинаю говорить я, но потом понимаю, что не уверена. Могу ли я действительно считать кошку жертвой?
  
  "Подожди!" Она на мгновение замолкает. "Ты можешь рассказать мне позже. Что-то не так".
  
  "Что?" Спрашиваю я, вставая и оглядываясь по сторонам. "Что это?"
  
  "Тот злой мужчина из прошлого", - говорит она. "Он вернулся. Piotr Cymbalista."
  
  "Я ничего не слышу", - говорю я.
  
  "Поверь мне, - отвечает она, - он вернулся".
  
  "Черт", - бормочу я, спеша по коридору, направляясь обратно в основную часть здания. Посетителям не положено приходить в дом так поздно, и я запер входную дверь, так что этот засранец ни за что не должен быть внутри; тем не менее, когда я подхожу к двери и возвращаюсь в более теплую, населенную часть заведения, я сразу слышу движение в одном из дальних коридоров. Закрыв дверь в заброшенную палату, я спешу в палату Барбары Цимбалиста; конечно же, дверь широко открыта, горит свет, и мистер Цимбалиста там, вытаскивает свою мать из постели.
  
  "Что ты делаешь?" Спрашиваю я, мое сердце бешено колотится.
  
  "Я делаю то, что вы все должны были сделать", - говорит он. "Я меняю мамины простыни. Они грязные".
  
  "Они не грязные", - говорю я, глядя на кровать. "Ты не можешь этого сделать. Ты даже не можешь быть здесь прямо сейчас. Я поменяю постель, но ты должен ..."
  
  "Да", - говорит он, даже не потрудившись взглянуть на меня, когда усаживает испуганно выглядящую Барбару на стул, - "Я уверен, что ты займешься этим, как только закончишь свой гребаный перекур. Кстати, где все? Такое ощущение, что это место чертовски заброшено. Ты просто оставляешь всех гнить ночью? "
  
  "Я помогал другому ординатору", - говорю я, понимая, что мне нужно быть осторожной, чтобы не показать ему, что я единственный дежурный. "Ночью мы всегда очень заняты".
  
  "Неважно", - выплевывает он мне в ответ. "Я уверен, у вас у всех на все есть оправдание. Кстати, сколько из вас работают сегодня вечером? Двое? Трое? Сколько бы их ни было, этого недостаточно ". Он срывает простыни и бросает их кучей на пол. "Ну? Ты собираешься пойти за свежими простынями, или мне придется разносить это место голыми руками, пока я их не найду?"
  
  В панике я выбегаю из комнаты и направляюсь к шкафу для белья. Я хватаю стопку простыней и несу их обратно, после чего мистер Цимбалиста немедленно вырывает их у меня из рук. Это как будто он находится в каком-то маниакальном крестовом походе, чтобы как можно быстрее поменять постель своей матери.
  
  "Как ты сюда попал?" Я спрашиваю.
  
  "Это мне знать", - говорит он, проверяя свежие листы.
  
  "Ты не можешь быть здесь", - продолжаю я, чувствуя, что мой голос звучит немного плаксиво.
  
  "Ты знаешь, сколько я плачу за то, чтобы она жила здесь?" - спрашивает он, сердито начиная заправлять кровать. "Ты хоть представляешь, сколько денег я отдаю каждый месяц, чтобы за моей матерью должным образом присматривали?"
  
  "Нет", - говорю я, спеша к Барбаре. "Ты в порядке?" Спрашиваю я, опускаясь на колени рядом с ней. "Я сожалею об этом".
  
  Она поворачивается ко мне со слезами на глазах.
  
  "Это ненадолго", - говорю я, беря ее за руку в свою. "Ты скоро сможешь вернуться в постель. Тебе просто нужно подождать еще несколько минут".
  
  "Ты не медсестра", - говорит мистер Цимбалиста, пытаясь натянуть новое покрывало поверх пухового одеяла. "Ты что, просто наемная прислуга? Я хочу поговорить с настоящей медсестрой. С кем-нибудь, кто имеет реальное медицинское образование. "
  
  - Я думаю, она занята, - говорю я, - но я уверен...
  
  "Мне насрать", - отвечает он. "Я не уйду, пока не поговорю с медсестрой. Это место управляется как гребаный сумасшедший дом. Клянусь Богом, ты так сильно срезаешь углы, что в конце концов кого-нибудь убьешь. Черт возьми, она может умереть посреди ночи, и вы все не сможете найти ее в течение нескольких часов! "
  
  "Ты пугаешь свою мать", - говорю я, глядя на Барбару и видя, как по ее щеке скатывается слеза. Одна из старейших жительниц дома, Барбара страдает формой слабоумия, из-за которой ей трудно запоминать окружающее. Она явно расстроена тем фактом, что ее сын ворвался в ее спальню посреди ночи; на самом деле, я даже не уверен, что она понимает, кто он такой, поскольку она смотрит на него с выражением абсолютного ужаса.
  
  "Ты что, глухой?" спрашивает он, поворачиваясь ко мне. "Я хочу видеть твоего начальника, или твоего босса, или кого там, черт возьми, за главного".
  
  Я делаю глубокий вдох; честно говоря, я хочу вышвырнуть этого парня вон прямо сейчас. Я почти уверен, что технически он вторгся на частную территорию, и я все еще не уверен, как ему удалось проникнуть в здание. - Давай отнесем твою маму обратно в постель, - говорю я, видя, что он закончил менять простыни. - Тогда мы сможем поговорить.
  
  "Отвали от нее", - говорит он, подбегает к матери и, схватив ее за руку, стаскивает со стула. "Пошли, пора спать".
  
  Выглядя потерянной и сбитой с толку, Барбара поднимается на ноги и, пошатываясь, возвращается к кровати. Ее сын грубо толкает ее на матрас, а затем поднимает ее ноги с бортика. "Не волнуйся", - говорит он, снова накрывая ее одеялом. - "Я поговорю с этими идиотами и позабочусь о том, чтобы они относились к тебе лучше". Бросив на меня сердитый взгляд, он выходит из комнаты и останавливается в коридоре. Он явно ждет меня, поэтому я подхожу к Барбаре и проверяю, все ли с ней в порядке, прежде чем выключить свет и выйти из комнаты.
  
  - Ладно, - говорю я, закрывая дверь, - я не думаю...
  
  "Заткнись", - рявкает он на меня. "Я сыт по горло тем, что с моей матерью здесь обращаются как с предметом мебели. Ты думаешь, только потому, что у нее немного слабый ум, тебе сойдет с рук то, что ты пихаешь ее повсюду и оставляешь гнить в ее собственной грязи?"
  
  "Я уверен, что это не так", - отвечаю я. "Может быть, если..."
  
  "Не отвечай мне", - твердо говорит он. "Ты не медсестра. У тебя вообще есть какое-нибудь медицинское образование?"
  
  "Я здесь уже довольно давно", - начинаю говорить я.
  
  "Как я и думал, - говорит он, смеясь, - ты просто парень, которого наняли для выполнения тяжелой работы". Он прочищает горло. "Итак, где твой начальник?"
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент слышу движение поблизости. Обернувшись, я замечаю Дженнифер Матис, идущую по коридору.
  
  "Здравствуйте, - говорит она, широко улыбаясь, - у вас какие-то проблемы?"
  
  "Ты главный?" - спрашивает мистер Цимбалиста.
  
  "Я старший сотрудник, дежурящий сегодня вечером", - говорит ему Дженнифер, явно избегая зрительного контакта со мной. "Могу я спросить, что вызывает весь этот переполох?"
  
  "Я", - сердито говорит он. "Я вызываю гребаный переполох. Моя мать, ее оставили в грязных простынях. Ты думаешь, что эти люди ни хрена не стоят, только потому, что они старые. Что ж, для остальных это могло бы быть прекрасно, но с моей матерью так не обращаются. Я знаю наши права. Ты вообще не показываешь этим людям никакого гребаного достоинства ".
  
  "Почему бы нам не пойти и не обсудить это в офисе?" Говорит Дженнифер, улыбаясь, кладет руку на плечо мистера Цимбалисты и ведет его по коридору. "Мы же не хотим будить жителей, не так ли? Кроме того, я уверен, что мы сможем найти способ разрешить эту ситуацию полюбовно". Она бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем продолжить вести его по коридору. "Я гарантирую, - продолжает она, - что все будет хорошо".
  
  Я стою и смотрю, как они уходят. До этого момента я понятия не имел, что другие люди вообще могут видеть Дженнифер; теперь она, кажется, берет на себя инициативу в борьбе с этим мудаком. Хотя мне хотелось бы думать, что она собирается решить проблему без какой-либо драмы, что-то подсказывает мне, что намерения Дженнифер могут быть не совсем благородными. Когда она уводит мистера Цимбалисту, я ловлю себя на мысли, что во многих отношениях нахожусь в идеальной ситуации. В конце концов, если этот засранец продолжит мутить воду, я могу избавиться от него без всякого риска. Возможно, именно это Дженнифер пыталась сказать мне все это время; с ее помощью я могу стать почти супергероем, избавляясь от людей, которые создают проблемы. Наконец-то, впервые в своей жизни, я начинаю чувствовать, что у меня есть цель.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Ты будешь посещать доктора Ларсона раз в две недели", - говорит мой отец, когда мы сидим за кухонным столом. "Между этими сеансами тебе нужно будет выполнять определенные упражнения. Ты также будешь записывать свои мысли здесь. Он протягивает мне маленький блокнот. "Поздравляю, Джульет. Это твой первый дневник".
  
  Я уставился на блокнот. Это просто потрепанный маленький блокнот на спирали; на самом деле, мне кажется, я видела его какое-то время лежащим в кухонном ящике, так что не похоже, чтобы он пошел и купил мне настоящий дневник. Возможно, если бы он был большим и громоздким, возможно, с замком сбоку, я был бы заинтересован. Но эта вещь выглядит не очень вдохновляюще.
  
  "Почему бы тебе не попробовать?" продолжает мой отец, передавая мне шариковую ручку. "Открой ее и напиши, что ты чувствуешь прямо сейчас. Не забудьте указать дату и время."
  
  Неохотно я открываю блокнот на первой странице. - Кто будет это читать? - Спрашиваю я, уставившись на белую страницу в линейку.
  
  "Доктор Ларсон будет читать это в начале каждого сеанса", - говорит он. "Я тоже это прочитаю. И все другие медицинские работники, которые будут задействованы".
  
  Я делаю паузу. - Значит, на самом деле это не дневник, - говорю я через мгновение.
  
  "Это дневник, Джульетта. Именно так оно и есть".
  
  "Разве дневники не должны быть личными?"
  
  "Не обязательно. В данном случае цель состоит в том, чтобы вы записали, что вы чувствуете, чтобы доктор Ларсон понимал эмоциональные ритмы ваших дней. Вы можете писать столько раз, сколько захотите, каждый день. Всякий раз, когда что-то происходит или ты испытываешь сильные эмоции, просто запиши это."Он ждет, когда я начну. "Как ты себя сейчас чувствуешь, Джульетта?"
  
  Я смотрю на него. Что я чувствую? Я понятия не имею, что я чувствую. Как я должна ответить на этот вопрос?
  
  "Ладно, - говорит он, явно немного разочарованный, - может быть, мы сможем достичь этого путем исключения. Что ты не чувствуешь?"
  
  Я моргаю. "Что я не чувствую?"
  
  "Чувствуете ли вы себя экстатически счастливым?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты чувствуешь себя абсолютно несчастным?"
  
  Я снова качаю головой.
  
  "Ладно, значит, где-то посередине между этими двумя. Хорошо. Мы делаем успехи. Ты злишься?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты чувствуешь себя обиженным?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты чувствуешь себя ... подавленным?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты чувствуешь благодарность?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты боишься?"
  
  Я качаю головой.
  
  Он вздыхает. "Помоги мне, Джульетта. Как ты себя чувствуешь? Подытожь все это одним словом".
  
  Я делаю глубокий вдох. - Я немного проголодался, - тихо говорю я.
  
  "Ты сможешь поесть, когда мы закончим это упражнение", - говорит он. "Как ты себя чувствуешь?"
  
  Честно говоря, мне начинает приспичить в туалет, но, думаю, это не то, что он хочет услышать. Я опускаю взгляд на блокнот и понимаю, что лучше всего мне просто что-нибудь придумать. "Мне жаль", - говорю я в конце концов.
  
  "Прости?" спрашивает он. "О чем?"
  
  "О том, что я сделал с Мартиной", - говорю я. "Я имею в виду, о кошке".
  
  "Ладно, - говорит он, - это хорошо. Запиши это".
  
  Я аккуратно пишу слово "Извините" большими буквами на первой странице блокнота, прежде чем добавить сегодняшнюю дату в следующей строке. Через мгновение добавляю "о Мартине".
  
  "Ты чувствуешь, что смерть Мартины лишила тебя шанса загладить свою вину перед ней?" он спрашивает.
  
  "Наверное", - говорю я, притворяясь расстроенной. Довольно легко понять, чего хочет мой отец, и преподнести это ему на блюдечке. С доктором Ларсоном, вероятно, будет намного сложнее, но, по крайней мере, так я смогу попрактиковаться.
  
  "Я уверен, что в конце концов она бы тебя простила", - отвечает он. "Она была очень милым, очень внимательным человеком. Она была расстроена, но я думаю, что со временем вы бы стали действительно хорошими друзьями. Ты же знаешь, что она не пыталась заменить тебе мать, верно?"
  
  Я киваю.
  
  "Просто людям приходится жить дальше", - продолжает он. "Ты не можешь вечно сидеть в стазисе. Ты очень умная девушка, Джульет, но у тебя определенные эмоциональные проблемы. Я уверен, ты осознаешь, что в тебе есть вещи, которые нельзя назвать нормальными. Вот почему ты пишешь этот дневник. Я хочу, чтобы ты немного вылез из своей скорлупы и научился принимать другие свои личности. " Он пристально смотрит на меня. "Разве ты не хочешь быть как все? Иметь друзей? Встречаться? Поступить в колледж? Сейчас ты слишком молод для всего этого, но через девять или десять лет ты действительно упустишь жизнь, если не разберешься с этими проблемами ".
  
  Я киваю.
  
  "Это для твоей же пользы", - добавляет он. "Я твой отец, Джульет, и это означает, что иногда приходится заставлять тебя делать то, чего ты предпочла бы избежать. Ты действительно думаешь, что я просто позволю тебе сидеть в своей комнате и играть в одиночестве? Нет. Я собираюсь подтолкнуть тебя к этому и заставить стать более общительным ". Он встает и подходит к холодильнику, открывает дверцу и заглядывает внутрь. "Я знаю, сейчас это кажется пугающим, но это только потому, что ты прав с самого начала. Представьте, что вы находитесь у подножия крутого склона. Конечно, отсюда это кажется невозможным, но в конце концов вы окажетесь на вершине. Итак, что ты хочешь на ужин? Блинчики?"
  
  "Да", - говорю я. "Могу я пойти в свою комнату?"
  
  "Зачем ты хочешь пойти в свою комнату?" спрашивает он.
  
  "Я хочу убрать свой дневник", - говорю я.
  
  Он на мгновение замолкает. "Хорошо, но возвращайся поскорее. Я не хочу, чтобы ты сидела там одна. Это вредно для твоей головы".
  
  "Хорошо", - говорю я, вставая со стула. Я собираюсь выйти из комнаты, когда понимаю, что, вероятно, должна что-то сделать, чтобы заставить его думать, что у него со мной прогресс. Я подхожу к нему и целую его руку. - Спасибо тебе, папочка, - говорю я с широкой улыбкой.
  
  "Все в порядке", - отвечает он, взъерошивая мои волосы, прежде чем достать смесь для блинчиков из холодильника. "Иди и убери свой дневник".
  
  Я поворачиваюсь и иду в свою спальню. Мне стало почти физически плохо от того, что я была так мила с ним, но, по крайней мере, это должно заставить его на некоторое время отвлечься от меня. Бросив дневник на кровать, я сажусь на пол и беру с прикроватного столика коробочку с кольцами. Осторожно открываю ее и обнаруживаю, что внутри копошится личинка Гарри. Он съел маленький кусочек салата-латука, который я дала ему ранее, и я думаю, может быть, он немного подрос. Странно, но мне действительно нравится наблюдать за развитием Гарри. Он начинал в "Мертвом теле Гизмо", но с тех пор действительно добился прогресса. Мне не терпится узнать, как он будет выглядеть, когда вырастет и перестанет быть личинкой.
  
  "Джульетта?" спрашивает мой отец, стоя в дверях. "Что это?"
  
  Я закрываю коробку с кольцом.
  
  "Дай-ка я посмотрю", - говорит он, подходя ко мне и протягивая руку.
  
  Я качаю головой. Мое сердце бешено колотится, и я чувствую себя действительно глупо из-за того, что позволила ему вот так подкрасться ко мне. Я должна была закрыть дверь; я должна была быть более осторожной.
  
  "Хорошо", - говорит он, берет коробочку с кольцами и открывает ее. Он мгновение смотрит на Гарри. "Что, черт возьми, это такое?"
  
  "Это мое", - отвечаю я.
  
  "Это червяк?" спрашивает он. "Джульет, это личинка?"
  
  Я чувствую, как что-то растет у меня в животе: какое-то тошнотворное чувство, как будто вот-вот произойдет что-то ужасное. Как будто кто-то схватил меня за кишки и медленно, решительно скручивает их все туже и туже. Когда я смотрю на своего отца, я чувствую, как вся доброта начинает покидать мое тело, сменяясь холодной, жесткой яростью.
  
  "Хорошо", - говорит он, поворачивается и выходит из спальни, прихватив с собой коробку с кольцом. Я остаюсь на месте и через мгновение слышу, как спускают воду в туалете. Когда он возвращается, в его руках ничего нет. "Думаю, ты можешь догадаться, что я только что сделал", - говорит он, глядя на меня с какой-то холодной, сердитой напряженностью.
  
  Я ничего не говорю; я просто смотрю на него, и ненависть бурлит во мне.
  
  "Пошли", - говорит он, хватает меня за руку и тянет к двери.
  
  - Я хочу остаться здесь, - говорю я, пытаясь отстраниться.
  
  "Ни за что, черт возьми", - отвечает он, дергая меня через комнату. Я немного спотыкаюсь и ударяюсь плечом о дверной косяк. "Это больно!" Я кричу, пытаясь не потерять самообладание, когда он тянет меня в коридор. Одна из моих тапочек слетает, и я пытаюсь дотянуться до нее.
  
  "Нет!" - говорит он, таща меня по коридору в сторону кухни.
  
  "У меня замерзла нога!" Я кричу.
  
  Отпуская мою руку, он спешит обратно к туфле, а затем пинает ее в мою сторону с такой силой, что она попадает мне прямо в лицо. Это не больно и не наносит никакого урона, но все равно немного пугает.
  
  "Садись!" - говорит он, протаскивая меня на кухню и усаживая на стул. "Оставайся там, пока я приготовлю ужин", - сердито говорит он, направляясь к плите. "Меня чертовски тошнит от такого поведения, Джульетта".
  
  Я наклоняюсь и беру свою туфлю, осторожно надевая ее обратно на ногу. Прямо сейчас я ничего так не хочу, как причинить боль своему отцу. Я знаю, что это неправильно, и я знаю, что в долгосрочной перспективе это была бы плохая идея, но я просто хочу сделать что-то, что заставит его уйти навсегда. Мысль о том, что мне когда-либо придется снова взглянуть на него, вызывает у меня тошноту. Я отворачиваюсь и смотрю на стол, чувствуя, как в моей душе закипает гнев. С другой стороны, я не могу полностью винить его. Это моя вина, что Гарри поймали и смыли; если бы я был более вдумчивым и осторожным, он был бы все еще жив. Если я собираюсь иметь дело со своим отцом, я должен быть умнее; Я должен придумать план, и это должно быть что-то достаточно умное, чтобы ускользнуть от него. Он не самый умный человек в мире, но и не идиот. Моя глупость уже стоила Гарри жизни, но я собираюсь убедиться, что больше никогда не совершу ошибки. Гарри был всего лишь личинкой, так что его смерть - это не конец света; но с этого момента ставки будут выше. Если я не могу держать своего отца под контролем, как я могу надеяться когда-нибудь справиться с доктором Ларсоном?
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я несчастлив", - говорит мистер Цимбалиста, сидя в офисе со скрещенными на груди руками. Он шумный, неприятный человек, которому, кажется, доставляет удовольствие создавать проблемы. Я имею в виду, сейчас 1 час ночи, и ему, похоже, больше нечем заняться, кроме как сидеть здесь и спорить с нами о здоровье его матери. "Что за идиотскую операцию вы здесь проводите?" он продолжает. "Эти старики, они нуждаются в заботе и внимании. Вместо этого вы как будто просто прячете их, как будто это куча куриц-батареек. Я имею в виду, черт возьми, за что я тебе плачу, если ты даже не можешь время от времени менять ей постель?"
  
  "Я могу заверить вас, что всем нашим жильцам уделяется должное внимание", - говорит Дженнифер, спокойно улыбаясь. К ее чести, она, кажется, совершенно невозмутима из-за властного тона мистера Цимбалисты. "Если постельное белье вашей матери пришлось вам не по вкусу, я могу только извиниться и обещаю строго поговорить с менеджером дневной смены. Возможно, ваш отзыв поможет нам ..."
  
  "К черту это!" - рявкает он на нее. "Я не хочу слышать твою чушь. Знаешь, в чем проблема с вами, люди? На самом деле, ты знаешь, в чем проблема всего этого гребаного мира? Никакой ответственности! Ты облажался, а потом используешь все эти ласкательные словечки, чтобы не брать вину на себя. Ну, со мной это не сработает. " Он хватает бумагу и ручку со стола мистера Тейлора. "Я собираюсь подать жалобу. Я добьюсь закрытия этого гребаного заведения. Я бы не стал обращаться с гребаной фермерской свиньей так, как ты обращаешься с этими стариками ".
  
  "Давай не будем забегать вперед", - говорит Дженнифер, сохраняя спокойствие. "Если мы..."
  
  "Твое имя!" - кричит он, указывая на нее ручкой. "Мне нужно твое имя! Ты подашь жалобу!"
  
  "Дженнифер", - говорит она через мгновение. "Дженнифер Матис".
  
  "Дженнифер Мэтис", - говорит он, записывая это. "А как насчет тебя?" добавляет он, поднимая на меня взгляд.
  
  "Джульет Кольер", - отвечаю я.
  
  "Джульетта... Колльер", - говорит он, записывая мое имя на своем листке бумаги. "А что насчет твоего босса? Как его зовут?" Он ждет, пока кто-нибудь из нас ответит. "Знаешь что? Неважно. К черту это". Схватив первую папку на столе, он начинает перелистывать страницы. "Здесь должно быть что-то интересное", - бормочет он. "Похоже, я нашел кучу счетов. Давай посмотрим, есть ли у этого места какие-нибудь секреты, а?"
  
  "Я просто хочу немного поговорить со своей коллегой в коридоре", - говорит Дженнифер, прежде чем увести меня за руку в приемную. "Это проблема", - шепчет она. "Поверь мне, Чарльз Тейлор не совсем строго управлял этим заведением. Если Петр Цимбалиста начнет доставлять неприятности, весь Крествью может рухнуть ".
  
  "Так что же нам делать?" - Спрашиваю я. Я замолкаю на мгновение. - У меня есть идея, - говорю я в конце концов.
  
  "Что?" - спрашивает она.
  
  "Мы делаем то, что сделали с Лиззи", - продолжаю я.
  
  Она пристально смотрит на меня, и, наконец, на ее губах появляется улыбка. - Ты хочешь убить его?
  
  "Почему нет?" Я спрашиваю. "От него одни неприятности".
  
  "Ты думаешь, он заслуживает смерти?"
  
  "Ты думаешь, он заслуживает того, чтобы жить?"
  
  "Ты думаешь, что заслуживаешь права решать?" Она делает паузу. "Я ничего о нем не знаю, и ты тоже".
  
  "Я знаю, что не хочу, чтобы он все испортил", - продолжаю я. "Что, если он добьется закрытия этого заведения? Они найдут..." Я замолкаю на мгновение, представляя, как тело Лиззи находят в заброшенной палате. - Я не могу позволить ему сделать это, - говорю я, чувствуя, как холод пробегает по моему телу. "Я не могу допустить, чтобы случилось что-то, что могло бы ..." Мой голос замолкает. "Ты должен мне помочь".
  
  "Я?" Она улыбается. "Моя дорогая Джульетта, как ты думаешь, что я могу сделать, чтобы помочь тебе?"
  
  "То же самое, что ты сделал с Лиззи", - говорю я. "Помоги мне спрятать тело!"
  
  "Это немного отличается от Лиззи", - отвечает она. "Ты убил ее в целях самообороны. Это была рефлекторная реакция; ты испугался за свою жизнь. Это хладнокровное, преднамеренное убийство."
  
  "С тем же результатом!" Я шиплю на нее. "Плохому человеку запрещено причинять еще больший вред!"
  
  "И это для тебя решение?" Она пристально смотрит на меня. "Ты просто собираешься идти по жизни вот так, убивая всех, кто не соответствует твоим моральным стандартам?" Скажи по-другому, Джульетта. Что, если закрытие этого заведения на самом деле было бы благом? Жильцы не получают необходимого ухода. Чарльз Тейлор спускает все финансирование заведения на ветер, а затем ожидает, что его сотрудники будут работать в два раза больше за половинную зарплату. Как ты думаешь, почему он оставил тебя сегодня одну? Ты действительно думаешь, что он не мог найти кого-то другого для работы с тобой? Конечно, мог! Проблема в том, что он не готов платить полную зарплату своим сотрудникам!"
  
  "Парень там - мудак!" Говорю я, указывая на офис. "Не могу поверить, что ты защищаешь его!"
  
  "Я не защищаю его", - отвечает она. "Я просто говорю, что ты не можешь убивать каждого надоедливого человека, с которым сталкиваешься, иначе тебе придется стереть с лица земли всю планету. Стоять здесь и замышлять убийство этого человека - это не то же самое, что убить Лиззи Макгиган в целях самообороны. "
  
  "Так ты говоришь, что не поможешь мне?"
  
  Она улыбается. "Я вовсе не это говорю, Джульет. Я просто говорю, что ты не можешь потом обернуться и заявить, что я тебя не предупреждала".
  
  "Так ты сделаешь это?" Спрашиваю я. "Если я убью его, ты поможешь мне спрятать тело?" Я замолкаю на мгновение, ожидая, что она скажет мне, что понимает. "Мы как супергерои", - добавляю я. "Между нами, мы можем остановить всех плохих людей!" Я вздыхаю, понимая, что, возможно, это звучит немного наивно. "Ладно, не супергерои, но вы поняли идею. Мы можем изменить ситуацию! Мы можем поместить его тело в заброшенную палату, и тогда ..."
  
  "А что потом?" - спрашивает она, все еще улыбаясь.
  
  "А потом ты сможешь сделать то, что делал в прошлый раз", - продолжаю я. "Ты можешь сделать так, чтобы я не чувствовал себя плохо".
  
  "Могу я это сделать?"
  
  Я киваю. - Ты делал это раньше."
  
  Она пристально смотрит на меня. "Делай то, что считаешь нужным, Джульет. Я помогу тебе с телом. Но не забудь, что я сказал вчера. Есть очень важный вопрос, который тебе все еще нужно мне задать. "
  
  "Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь", - отвечаю я.
  
  "Я знаю, - говорит она, - и нахожу это очень странным".
  
  "Эй!" - кричит мистер Цимбалиста из офиса. "Когда вы, леди, закончите, у меня есть кое-что, на что вам нужно посмотреть!"
  
  Сделав глубокий вдох, я возвращаюсь и обнаруживаю, что у него на столе лежит стопка открытых файлов и скоросшивателей.
  
  "Я могу вам чем-нибудь помочь?" Спрашиваю я, бросая взгляд на большие ножницы на столе. Возможно ли, что мне придется убить этого парня так же, как я убил кошку Мартины много лет назад?
  
  "Сдается мне, что твой босс, этот мистер Тейлор, готовил бухгалтерские книги", - говорит он с самодовольной ухмылкой на лице. "Его платежи за машину, его ипотека... Все это оплачивается со счетов компании, и угадайте что? Официальный бухгалтер ничего не отметила, потому что она сестра этого ублюдка! " Он немного ерзает на своем стуле, явно увлекаясь своей темой. "Я не эксперт, но, похоже, только за последний год они выкачали из этого заведения шестизначную сумму".
  
  "Угу", - говорю я, осторожно беря ножницы, пока он сосредоточен на бумагах перед ним. Я начинаю медленно обходить стол.
  
  "Деньги утекают со счетов повсюду", - продолжает он. "Это гребаное безумие! Как, черт возьми, он может думать, что ему это сойдет с рук?"
  
  "Без понятия", - говорю я, останавливаясь прямо за ним. Глядя вниз, я вижу его затылок; я вспоминаю то время, когда я убил кошку Мартины, и напоминаю себе, что это, по сути, то же самое. Мне просто нужно вонзить ножницы ему в мозг, и все будет кончено.
  
  "Это незаконно", - продолжает мистер Цимбалиста. "Он сядет за это, и его сестра сядет вместе с ним".
  
  Я держу ножницы прямо над его макушкой. Делая глубокий вдох, я решаю сосчитать до трех, а затем нанести удар. Я бросаю взгляд на Дженнифер и вижу, что она слоняется в дверях, наблюдая за мной с выражением любопытного возбуждения на лице.
  
  "Все это место - один большой благотворительный фонд!" - говорит мистер Цимбалиста.
  
  Три.
  
  "Это всего лишь документы за прошлый год", - продолжает он. "Бог знает, как долго он этим занимался".
  
  Два.
  
  "Как долго он здесь главный"?
  
  Один.
  
  В последний момент мистер Цимбалиста внезапно откидывает голову назад и смотрит прямо на меня. Я замираю на долю секунды, а затем всаживаю ножницы прямо ему в лицо. Лезвия с хрустом проламывают его череп, и я вижу, как из раны стекает тонкая струйка крови, когда он смотрит прямо на меня. Понимая, что он еще не умер, я медленно поворачиваю ножницы, заставляя металл царапать его сломанную кость. Однако, кажется, что он все еще жив, поэтому я начинаю размахивать ножницами, надеясь уничтожить достаточную часть его мозга. Через мгновение он открывает рот, и оттуда вытекает огромная порция темно-красной крови. Полный решимости прикончить его, я с силой раздвигаю ручки ножниц, а затем снова поворачиваю их. Когда я смотрю ему в глаза, я вижу, что его зрачки становятся все больше и больше, и, наконец, я понимаю, что он перестал двигаться. Я жду несколько секунд, а затем отпускаю ножницы и проверяю его пульс.
  
  Он мертв.
  
  В дверях Дженнифер начинает медленно хлопать в ладоши.
  
  "Дело сделано", - говорю я, отступая назад. Странно, но я ожидала, что он закричит, или попытается что-то сказать, или хотя бы завизжит. Вместо этого он просто смотрел и смотрел, пока не умер. Я никогда не видел, чтобы подобное происходило в фильмах.
  
  "Как ты себя чувствуешь?" Спрашивает Дженнифер.
  
  "Я не знаю", - говорю я, не в силах отвести взгляд от мертвых глаз мистера Цимбалисты. Медленно по моему телу начинает подниматься чувство паники. "Мы должны спрятать его", - говорю я в конце концов. "Прямо сейчас. Мы должны перевезти его".
  
  "К чему такая спешка?" спрашивает она, улыбаясь. "У нас впереди вся ночь".
  
  "Мы должны сделать это сейчас", - отвечаю я, стараясь не показать ей, что я в ужасе. Мы должны отнести тело в заброшенную палату, чтобы я мог избавиться от этих эмоций. "Сейчас!" Я кричу.
  
  "Хорошо", - говорит Дженнифер. "На самом деле я не фанатка таскать трупы по коридорам, так что встретимся там. Мы договорились?"
  
  "Конечно", - говорю я, хватая мистера Цимбалисту за руки и стаскивая его на пол, прежде чем потащить к двери. "Ты не можешь помочь?" - Спрашиваю я, поворачиваясь к Дженнифер, но обнаруживаю, что ее там нет. Я оглядываю комнату и понимаю, что она уже ушла. Думаю, она вернулась в заброшенную палату, чтобы подготовиться ко второму телу. Не теряя времени, я продолжаю тащить труп мистера Цимбалисты по ковру, направляясь к двери в заброшенную палату.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Итак", - говорит доктор Ларсон, делая глубокий вдох и не сводя с меня пристального взгляда. "Я слышал, у вас появилась склонность кусать людей".
  
  Я киваю, но ничего не говорю. Важно не казаться чрезмерно нетерпеливым. В конце концов, он должен поверить, что это настоящая проблема, а не что-то, что я выдумал исключительно для его пользы. На мой взгляд, мне нужно отвлечь доктора Ларсона и моего отца и заставить их думать, что у них со мной все хорошо. Вот почему за последнюю неделю я укусил трех разных людей в школе: сначала я вцепился челюстями в руку учительницы, когда она показывала мне, как решать математическую задачу; позже я укусил девочку за лодыжку, когда мы были на игровой площадке; и, наконец, я укусил руку своего отца за ужином. Мне не особенно нравится кусать людей, и я был очень осторожен, выбирая только тех, кто выглядит опрятно, но я полагаю, что доктор Ларсон будет очарован укусами и сосредоточится на этом, а не на изучении других моих проблем. Пока, похоже, мой план работает.
  
  "Почему ты кусаешь людей, Джульетта?" он спрашивает.
  
  Я пожимаю плечами.
  
  "Это попытка отвлечь меня от твоих реальных проблем?"
  
  Я пристально смотрю на него. Возможно ли, что он уже догадался о моих мотивах? Я снова качаю головой.
  
  "Я скажу тебе, что я думаю, Джульет", - продолжает он. "Я думаю, ты хочешь сыграть со мной в маленькую игру. Я думаю, ты очень умная молодая леди, и ты думаешь, что сможешь обмануть меня, заставив тратить мое время на это дело. Он улыбается. "Ну, вот в чем дело. Меня не волнует, что ты кусаешься. Ты можешь кусать всех, кого захочешь. Мне все равно, ты можешь съесть целого одноклассника. Это не собирается отвлекать меня от фундаментального вопроса о твоих более глубоких проблемах. Он делает паузу на мгновение. "Итак, почему бы тебе не рассказать мне о своих социальных фобиях?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Социальные фобии? Я понятия не имею, о чем он говорит.
  
  "Я разговаривал с твоим отцом, - продолжает он, - и он сообщил мне, что у тебя нет друзей. Мне трудно поверить, что у такой умной, симпатичной юной леди, как ты, могут быть проблемы с поиском друзей в школе. На самом деле, я должен думать, что вам нужно стараться изо всех сил, чтобы избежать установления какой-либо связи. Это верно? Вы намеренно ищете способы отталкивать людей?"
  
  Чувствуя, что этот разговор выходит из-под контроля, я поднимаюсь со стула, подхожу к доктору Ларсону, хватаю его за руку и сильно кусаю за плоть. Мой первоначальный инстинкт - немедленно остановиться, поскольку на вкус он как чеснок, смешанный с табаком, но я полагаю, что должна продолжать, чтобы доказать свою точку зрения. Понимая, что он не отстранился, я кусаю сильнее, ожидая, что он проявит какие-то признаки боли; когда он не реагирует, я поднимаю голову и смотрю ему в глаза, и вижу, что он смотрит на меня с бесстрастным выражением лица. Полная решимости добиться реакции, я прикусываю его так сильно, как только могу, погружая зубы все глубже и глубже в его кожу, пока, наконец, не чувствую горячую, влажную капельку крови у себя на языке. Потрясенный, я отступаю назад и выплевываю кровь. Я ненавижу кровь.
  
  "И чего это дало?" спрашивает он, приподнимая бровь. "Хочешь выпить, чтобы прополоскать рот?"
  
  Я пристально смотрю на него. Что не так с этим человеком? Когда я кусал других людей, все они вели себя так, как будто я сделал что-то ужасное; доктор Ларсон, с другой стороны, кажется, находит все это забавным.
  
  "У меня нет кошки, - говорит он, - но я, вероятно, мог бы устроить так, чтобы она появилась к вашему следующему сеансу. Это поможет? Может быть, я мог бы разложить набор ножниц, и ты показал бы мне, что ты сделал с последней бедной кошкой, которая попалась тебе на пути?"
  
  Поворачиваюсь и спешу к двери, хватаюсь за ручку, но обнаруживаю, что она заперта. Я все еще чувствую вкус крови доктора Ларсона во рту, поэтому пытаюсь вытереть язык рукавом платья, но это бесполезно. Наконец, я поворачиваюсь к нему и вижу, что он все еще бесстрастно сидит в своем кресле, наблюдая за мной с довольным выражением лица человека, чей питомец выучил новый трюк.
  
  "Чем скорее ты сядешь и начнешь говорить со мной, - говорит он, - тем скорее мы сможем приступить к делу. Ты умная девушка, Джульет, но, боюсь, тебе не удастся обмануть меня. Было бы гораздо лучше, если бы ты просто приняла мою помощь. Мы могли бы поработать вместе и привести твою голову в порядок. Разве ты не хотела бы быть обычной девушкой, Джульетта? Разве тебе не хотелось бы заводить друзей, выходить играть и проводить больше времени вне своей комнаты? На самом деле, если ты сможешь добиться небольшого прогресса, эти сеансы могут закончиться, и тебе больше никогда не придется меня видеть. Ты наверняка хотела бы этого, не так ли? Он на мгновение замолкает. "Сядь, Джульетта".
  
  Я неохотно возвращаюсь в кресло.
  
  "Теперь, - продолжает он, - мы не собираемся отвлекаться на глупые, ложные проблемы, которые вы придумываете, чтобы скоротать время. Нет, мы собираемся копнуть глубже, Джульетта, и докопаться до корня твоих психологических проблем. Я не знаю, заинтересует ли это вас каким-либо образом, но я начал думать, что мог бы вытянуть из вас статью. Я, конечно, изменю твое имя, но я совершенно уверен, что смогу опубликовать отчет о наших сеансах. Разве это не заставило бы тебя почувствовать себя особенным?"
  
  "Я хочу домой", - твердо говорю я.
  
  "И ты узнаешь", - отвечает он. "Позже. Сейчас я хочу, чтобы ты рассказала мне о своей матери. Я полагаю, она умерла от рака. Твой отец сказал мне, что она почти год проболела в больнице, прежде чем скончалась. Это, должно быть, было очень тяжело для тебя. Скажи мне, как ты думаешь, каково это было для твоей матери?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Ну же, Джульетта. Ты умная. Конечно, ты можешь на мгновение поставить себя на место своей матери и представить, что она чувствовала. Она, должно быть, очень долго знала, что умирает, и все же она сидела в той постели, просто ожидая, когда станет все слабее и слабее. Ты думаешь, ей это нравилось? "
  
  Я делаю глубокий вдох. Почему он рассказывает все это о моей матери? Это было много недель назад. Я чувствую это странное, сжимающее ощущение в моем сердце, почти как если бы мне стало не хватать воздуха.
  
  "И боль", - продолжает доктор Ларсон. "Подумайте о боли. Я не знаю особенностей лечения, которое она получила, но я совершенно уверен, что оно должно было быть мучительным. Как ты думаешь, Джульет, на что это было похоже для нее? Если бы тебе пришлось одним словом описать последний год жизни твоей матери, какое слово ты бы выбрала?"
  
  Я закрываю глаза.
  
  "Счастлив?"
  
  Я сосредотачиваюсь на том, чтобы сохранять спокойствие.
  
  "Грустно?"
  
  "Скучно", - внезапно говорю я.
  
  Он пристально смотрит на меня. "Скучно?"
  
  "Должно быть, ей было скучно", - говорю я. "Целый день ничего не делать. Она ..." Мой голос замолкает, когда я понимаю, насколько глупо это звучит. По правде говоря, я понятия не имею, каково было моей матери оказаться на больничной койке. Откуда мне было знать? Я - не она. О чем бы она ни думала и что бы ни чувствовала, все это было заперто в ее голове. Я знаю, что такие люди, как доктор Ларсон, думают, что мы можем делиться своими чувствами друг с другом словами и действиями, но мы не можем. Мы все в ловушке собственных мыслей, у нас нет реального способа достучаться до кого-либо еще.
  
  "Это то слово, которое вы бы выбрали из всех остальных?" - спрашивает доктор Ларсон. "Скучно?"
  
  Я пристально смотрю на него. Я хочу сказать что-нибудь, что сделало бы его счастливым; что-нибудь, что заставило бы его замолчать и отвязаться от меня. Проблема в том, что я понятия не имею, каким может быть "правильный" ответ в этой ситуации.
  
  "Я думаю, она была напугана", - говорит он. "Я думаю, она проходила болезненное, безнадежное лечение от болезни, которая разъедала ее изнутри. Я думаю, она была унижена. Она, вероятно, потеряла контроль над своим мочевым пузырем, кишечником... Ее, вероятно, нужно было искупать и вымыть. Я думаю, она с нетерпением ждала смерти, Джульетта. К концу она, вероятно, с нетерпением ждала наступления этого последнего момента. Подумайте об этом. Столько боли и ужаса, а затем, прямо в конце, единственный момент облегчения. Доля секунды между прекращением боли и обрывом ее жизни. В ту миллисекунду она, должно быть, почувствовала себя на небесах. Ты так не думаешь?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Чувство стеснения в моем сердце все еще там, и я начинаю злиться из-за того, что доктор Ларсон пытается спровоцировать какую-то реакцию.
  
  "Что случилось, Джульетта?" он продолжает. "Ты не можешь проникнуть в мысли своей матери? Ты не можешь представить, каково это - быть кем-то другим?" Он улыбается. "Я верю в абсолютную честность. Я верю в то, что каждое мое решение приносит пользу моим пациентам. Тот факт, что ты так молод, сам по себе не является препятствием для этой политики, поэтому я собираюсь сказать тебе именно то, что я думаю. Он наклоняется вперед. "Джульетта, я думаю, у тебя психопатические наклонности. Ты понимаешь, что это значит?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Это означает несколько вещей", - говорит он. "Не все из них применимы к тебе, но, безусловно, достаточно для того, чтобы я был уверен в своем диагнозе. У тебя неспособность сопереживать людям. Ты умеешь манипулировать. Для человека твоего возраста ты, кажется, на удивление хорошо справляешься со стрессовыми событиями, как будто ты способен уйти во внутренний мир, где действуют другие правила логики. Скажи мне, Джульетта. Что ты думаешь о своем отце?"
  
  Я с трудом сглатываю. Этот разговор бессмыслен.
  
  "Ты любишь его?"
  
  Я не отвечаю.
  
  "Он тебе нравится?"
  
  Я по-прежнему не отвечаю.
  
  "Ты хочешь, чтобы он умер?" Он делает паузу. "Или ты понимаешь, что тебе нужно, чтобы он был жив, потому что тебе нужно, чтобы он обеспечивал тебя едой и где-то жил?" Это еще один аспект психопатической личности, Джульетта. Ты стала паразитирующей силой в жизни своего отца, использующей его для собственной выгоды, но не развив сильных связей с ним на эмоциональном уровне. Если ты думаешь, что я неправ, то, во что бы то ни стало, поспори со мной. В противном случае я приму твое продолжительное молчание как молчаливое согласие с моими идеями. "
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Я думаю, на сегодня наш сеанс окончен", - говорит он через мгновение, и самодовольная улыбка расползается по его губам. "Мне нужно будет коротко поговорить с твоим отцом, но в остальном мы увидимся через две недели. Я надеюсь, ты не считаешь, что я был слишком суров, Джульетта, но у меня большой опыт помощи таким людям, как ты. Первый шаг - заставить вас взглянуть в лицо вашей собственной личности и принять то, кто и что вы есть. С этого момента мы можем работать над тем, чтобы изменить вас, хотя я должен добавить, что полностью решить такие проблемы невозможно. Эти тенденции всегда будут частью тебя, и тебе, вероятно, придется работать всю свою жизнь, чтобы подавлять их ". Вставая, он подходит и открывает дверь. "Не волнуйся", - говорит он, улыбаясь. "Я думаю, лучше быть честным, чем относиться к тебе снисходительно. Мы в начале долгого путешествия, Джульетта, но в конце концов мы доберемся до места назначения. Я обещаю. "
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Это входит в привычку", - говорит Дженнифер, когда мы стоим вместе в заброшенной палате и смотрим на тело Петра Цимбалисты. Пока Лиззи запихивали в шкаф, мы решили поместить мистера Цимбалисту в один из ящиков для хранения в углу. Это не кажется самым безопасным местом в мире, но Дженнифер настаивает, что она может убедиться, что никто не начнет здесь шарить. Я думаю, заброшенная палата - это ее мир, и она здесь главная.
  
  "А как же его семья?" Спрашиваю я. "Будут ли какие-нибудь осложнения?"
  
  "Я с этим разберусь", - отвечает она. "Ты помнишь, как я уладила исчезновение Лиззи? Я могу сделать то же самое с жизнью Петра Цимбалисты".
  
  "Это должно было быть сделано", - тихо говорю я, глядя в лицо мистеру Цимбалисте. Ножницы все еще прочно застряли у него в голове; я побоялся вытаскивать их, опасаясь, что крови будет еще больше. Единственное, чего я не хочу во всем этом, так это иметь дело со слишком большим количеством крови; мне никогда не нравилась кровь.
  
  "Возможно", - говорит она, закрывая крышку, прежде чем повернуться ко мне. "Должна признать, Джульет, я недооценила тебя, когда мы впервые встретились. Я думал, ты просто очередная девушка на ночь глядя, но в тебе есть что-то очень необычное."
  
  "Мне нужно пойти проверить жильцов", - говорю я, поворачиваюсь и ухожу. По правде говоря, я начинаю чувствовать себя немного неловко из-за того, что случилось с мистером Цимбалистой; к счастью, я знаю, что все мои негативные чувства исчезнут, как только я переступлю порог и вернусь в остальную часть здания.
  
  "Ты никогда не остаешься надолго", - говорит Дженнифер, когда я заворачиваю за угол и нахожу ее ожидающей меня у двери. "К чему такая спешка?"
  
  "У меня есть работа, которую нужно сделать", - говорю я.
  
  "И ты думаешь, что сможешь оставить все свои плохие мысли и чувства позади?" Она улыбается. "Ты думаешь, это так здорово, Джульет?"
  
  "У меня это работает", - отвечаю я.
  
  "И у тебя все еще нет ко мне вопроса?"
  
  Я пристально смотрю на нее. "Что за вопрос?"
  
  "Очевидный вопрос".
  
  Вздыхая, я протискиваюсь мимо нее и захожу в дверь. Как только я оказываюсь в главной части здания, я чувствую, что моя вина и шок от смерти мистера Цимбалисты начинают отступать. Через пару секунд я снова чувствую себя совершенно пустой и спокойной. Я поворачиваюсь к Дженнифер. - Чего ты от меня хочешь? Я спрашиваю.
  
  "Наконец-то. Тебе потребовалось достаточно много времени". Она на мгновение замолкает. "Я многое дала тебе, не так ли? Я помогаю вам прикрыть мертвые тела и забираю всю вашу вину и плохие чувства. Это довольно удивительная привилегия для вас. Кто бы не хотел иметь возможность делать все, что они хотят, не имея необходимости иметь дело с последствиями? Она пристально смотрит на меня. "Почему ты улыбаешься?"
  
  Я смотрю себе под ноги, пытаясь стереть улыбку с лица, но ничего не могу поделать. Как будто что-то во всей этой ситуации заставляет меня ухмыляться, как идиота. У меня всегда была эта проблема; всякий раз, когда случается что-то плохое, я начинаю улыбаться. Я хочу остановиться, но ничего не могу поделать. Как будто мое лицо полностью зависит от моего разума.
  
  "Хочешь знать, чего я хочу от тебя?" Говорит Дженнифер. "Ну, я не собираюсь тебе говорить, но в конце концов ты сам во всем разберешься. Просто помни, что ничего не дается бесплатно. Если я помогаю тебе, то совершенно очевидно, что в конечном итоге я захочу, чтобы ты каким-то образом помогла мне. Я надеюсь, ты не будешь пытаться избежать своей ответственности, Джульет."
  
  Я сосредотачиваю взгляд на своих ногах и в конце концов перестаю улыбаться. Я оглядываюсь на Дженнифер, но она ушла. Закрывая дверь в заброшенную палату, я делаю глубокий вдох, думая о двух мертвых телах, спрятанных неподалеку. Дженнифер ошибалась, когда говорила, что убить мистера Цимбалисту было в некотором роде хуже, чем убить Лиззи; в обоих случаях это были отвратительные люди, которые создавали проблемы, и я не жалею о том, что сделала. Если бы я оставил их в живых, страдали бы другие люди. Честно говоря, я думаю, что должен гордиться своими действиями. Если бы рядом не было Дженнифер, которая помогла бы снять с меня вину, я бы никогда не смог никого убить, но при нынешнем положении вещей у меня есть уникальная сила.
  
  Поворачиваюсь и иду в голубую палату, я останавливаюсь на минутку у двери Барбары Цимбалиста. Как только я заглядываю в палату, я слышу, как она удовлетворенно посапывает во сне. Если бы я не убил ее сына, ей, вероятно, пришлось бы мириться с его неприятностями до конца своей жизни; по крайней мере, так она сможет спокойно дожить свои дни. Кроме того, ее разум настолько далеко зашел, что я сомневаюсь, что она даже заметит его отсутствие. Тем временем дом престарелых может продолжать свою работу в обычном режиме, без того, чтобы бухгалтерские нарушения мистера Тейлора стали достоянием гласности. С другой стороны, я чувствую, что, может быть, мистер Тейлор подвергает опасности жизни всех присутствующих здесь, и в этом случае мне, возможно, придется принять меры.
  
  Выходя из комнаты Барбары Цимбалиста, я понимаю, как легко было бы убить мистера Тейлора. Я знаю, что мне не следует пытаться переделать весь мир. Я должен остановиться сейчас, пока я впереди, но совершенно ясно, что мистер Тейлор может доставить много неприятностей, если продолжит свои изворотливые методы. Я уверен, что смогу снова попросить Дженнифер помочь мне, поэтому, думаю, мне пора начинать придумывать план, как вытащить мистера Тейлора отсюда раз и навсегда. Затем есть мой отец, который был огромной проблемой в моей жизни на протяжении многих лет. Когда Дженнифер на моей стороне, я внезапно чувствую, что у меня есть шанс исправить все, что пошло не так. Большинство людей борются со своей совестью, но у меня на самом деле никогда не было этой проблемы; теперь, с помощью Дженнифер, мне вообще не нужно беспокоиться ни о каких эмоциях. Я могу просто делать то, что нужно, и не беспокоиться о том, что меня поймают.
  
  Остаток ночи проходит довольно мирно. Я быстро прибираюсь в кабинете мистера Тейлора, а затем провожу несколько обходов палат, проверяя всех пациентов. По мере того, как проходят часы, я начинаю чувствовать себя довольно хорошо; в конце концов, я держу всю ситуацию под контролем. Кажется, впервые в жизни я могу управлять ситуацией. Я знаю, что должен быть осторожен и не увлекаться, но время от времени я ловлю себя на том, что улыбаюсь или даже смеюсь над тем, как развивался вечер. Я совсем не переживаю из-за мистера Цимбалиста: он был источником неприятностей, а теперь его нет. Если бы мне не помогла Дженнифер, я бы, вероятно, беспокоился о том, что кто-то найдет тело, или о том, что кто-то начнет задаваться вопросом о его исчезновении. Я до сих пор не знаю, кто такая Дженнифер в точности, но она определенно полезна.
  
  В конце концов я слышу, как открывается входная дверь, и мистер Тейлор с затуманенными глазами направляется в офис. Я прохожу и вижу, как он открывает свой портфель на столе.
  
  "Как все прошло?" спрашивает он, явно измученный.
  
  "Отлично", - говорю я. "Вообще никаких проблем".
  
  "Все еще живы?"
  
  "Да", - говорю я, стараясь не улыбаться. Если бы только он знал правду.
  
  "Кто-нибудь ходил ночью?"
  
  Я качаю головой. "Все крепко спали". Я очень доволен собой, что смог дать такой блестящий отчет. Думаю, я все-таки неплохо поработал.
  
  "Великолепно", - говорит он, садясь. "Должен признать, Джульет, ты - постоянный источник сюрпризов. Не многие люди смогли бы поддерживать заведение в таком состоянии всю ночь".
  
  "На самом деле, это ничего не значило", - говорю я. "Я мог бы сделать это снова".
  
  "Возможно, тебе придется", - отвечает он. "Я все еще работаю над тем, чтобы найти кого-нибудь, кто поможет тебе сегодня вечером, но ..."
  
  "Мне никто не нужен", - говорю я, прерывая его. "В некотором смысле, на самом деле проще делать это самому. Я имею в виду, что таким образом я знаю, что нужно сделать, и ... Я замолкаю, беспокоясь, что могу показаться слишком нетерпеливой. "Я просто говорю, что могу поработать сама, если это поможет. Если у вас возникли проблемы с поиском кого-то на замену Лиззи."
  
  "Ты уверен?" спрашивает он. Я вижу, что привлекла его внимание; он, вероятно, думает о том, как он может сэкономить деньги, наняв всего одного человека на ночь. Очевидно, что он нарушает несколько правил о том, как должен управляться дом престарелых, но, учитывая нестабильное состояние финансов учреждения, я почти уверен, что он поддержит мою идею. "Что ж, я полагаю, мы могли бы попробовать", - говорит он в конце концов. "Ты останешься с нами до конца лета, верно? А потом поедешь в колледж?"
  
  "Да", - говорю я. "Я имею в виду ... таков план на данный момент. Я не знаю, если ..." Внезапно мне кажется глупым даже рассматривать возможность поступить в колледж. У меня есть все, что я хочу, прямо здесь. У меня есть мир, который я понимаю, и работа, которая мне нравится, и у меня есть Дженнифер... Какого черта мне хотеть все это выбросить, просто уехать в колледж и иметь дело с кучей незнакомцев? "Честно говоря, - продолжаю я, - я мог бы даже не ходить в колледж. Я мог бы просто остаться. Думаю, это зависит от нескольких вещей. "
  
  "Ну, наверное, мне не стоит этого говорить, но какая-то часть меня была бы очень счастлива, если бы ты осталась. Ты спасаешь мне жизнь, Джульет".
  
  Я улыбаюсь. - Мне нужно провести еще одну проверку, прежде чем я закончу, - говорю я. - Просто чтобы убедиться, что все в порядке. Я поворачиваюсь, чтобы вернуться к палатам.
  
  "Это странно", - говорит мистер Тейлор.
  
  Я останавливаюсь в дверях и оглядываюсь на него. - Что случилось? - спрашиваю я.
  
  Он проводит пальцем по ножке стола и показывает мне. "Тебе не кажется, что это похоже на кровь?"
  
  "Нет", - говорю я, понимая, что, должно быть, пропустила место, когда убирала после смерти мистера Цимбалисты. Крови было немного, и я думала, что убрала всю. "Я имею в виду, может быть. Ты порезался, когда брился?"
  
  Он проводит рукой по подбородку. "Наверное", - говорит он, выглядя немного смущенным.
  
  Я направляюсь в палаты, где проверяю всех пациентов и обнаруживаю, что, как и ожидалось, все учреждение работает как часы. Наконец, я подхожу к двери, ведущей в заброшенную палату; Дженнифер нигде нет, но я не могу не думать о телах Лиззи и мистера Цимбалисты, втиснутых в их укрытия. Никто не знает, чем я занимался, но такое чувство, что это начало чего-то, что могло бы получиться очень хорошо. Все, что мне нужно делать, это не высовываться, следить за тем, чтобы не наделать ошибок, и не упускать шанса избавиться от мистера Тейлора. Однако прямо сейчас мне нужно закончить свою смену и отправиться домой, сделав небольшой крюк.
  
  Есть кое-что важное, что мне нужно сделать.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Итак", - говорит мой отец, сидя рядом со мной на скамейке в парке.
  
  Я смотрю прямо перед собой, наблюдая за проходящими мимо людьми. Сегодня яркий солнечный день; фактически, это тот день, который заставляет большинство людей выбегать из дома и приходить сюда поиграть. Я полностью согласен с тем, что большинству людей нравится бывать на улице, тусоваться друг с другом и вообще общаться. Просто я знаю, что не вписываюсь сюда; я не понимаю, почему мой отец, кажется, так полон решимости превратить меня в кого-то другого.
  
  "Тебя напугало, когда с тобой разговаривал доктор Ларсон?" спрашивает он.
  
  Я качаю головой. Внизу, на берегу озера, пара мальчиков разговаривают друг с другом, раскидывая сети в воде.
  
  "Правда?" Наступает пауза. "Я буду честен с тобой, Джульет. Это напугало меня. Немного. Я имею в виду, это серьезно. Ты понимаешь это, верно? Речь идет не просто о том, чтобы быть немного странным. Речь идет о серьезной психологической проблеме, которая может серьезно навредить всей твоей жизни ".
  
  Я делаю глубокий вдох. В последнее время я обнаружил, что у меня слегка перехватывает дыхание в разное время дня. Возможно, это ерунда, но я не могу перестать задаваться вопросом, реагирует ли мое тело на все это давление.
  
  "Твоя мать когда-нибудь говорила с тобой о таких вещах, Джульетта?" спрашивает он.
  
  Я вздыхаю. Почему он продолжает втягивать в это мою мать? Как будто он думает, что может обвинять ее во всем, что со мной не так, хотя я знаю, что это не ее вина. Во всяком случае, не совсем. После того, как мои родители развелись, я некоторое время не видел своего отца, и моя мать воспитывала меня довольно хорошо. Однако я абсолютно уверен, что мои проблемы были очевидны намного, намного раньше. Сколько себя помню, я чувствовал себя оторванным от остального мира; иногда мне кажется, что я инопланетянин, которого забросили сюда, чтобы понаблюдать за человеческой расой. Я пытался вписаться, но в конце концов понял, что никогда не смогу быть таким, как все. Чем больше я пытаюсь, тем хуже становится. Моя мать, казалось, принимала меня такой, какая я есть, но мой отец полон решимости крутить меня и гнуть до тех пор, пока я не стану соответствовать его представлению об идеальной дочери.
  
  "Ну," - говорит мой отец таким тоном, как будто он немного повеселел, "знаешь что? Это ты и я, малыш. Возможно, ты захочешь плыть по течению до конца своей жизни, но я не позволю этому случиться. Нравится тебе это или нет, но я твой отец, и я собираюсь сделать то, что лучше для тебя. - Он протягивает руку и обнимает меня. "Однажды ты отправишься в колледж, у тебя будут друзья, и ты будешь благодарен мне. Немного боли сейчас - небольшая цена за это".
  
  Я смотрю, как двое парней продолжают разговаривать у воды. Кажется, им весело. Я никогда этого не делал; я никогда так не тусовался с другом. На самом деле у меня вообще никогда не было друга. Думаю, есть люди, которым я бы понравился, но я пока ни с кем из них не столкнулся. Честно говоря, я бы немного занервничал, если бы встретил кого-то, кто относился к миру так же, как я.
  
  "Пойдем", - говорит мой отец, беря меня за руку и уводя от скамейки. Мы идем по траве, пока не доходим до чайной, где он покупает мне мороженое. Снимая обертку, я замечаю, что за нами наблюдает пожилая женщина; она улыбается мне, и я понимаю, что она думает, что я обычная девушка. Она понятия не имеет, что происходит в моей голове, и, вероятно, пришла бы в ужас, если бы могла услышать мои мысли; она, конечно, не улыбнулась бы мне.
  
  "Какое милое платье", - кричит она мне. "Ты очень хорошенькая, милая".
  
  Я хмуро смотрю на нее, прежде чем осторожно роняю свое мороженое на пол.
  
  "Джульетта!" - спрашивает мой отец. "Что случилось?"
  
  "Я уронил это", - говорю я, чувствуя себя довольно довольным собой, когда пожилая женщина отводит взгляд. Она все еще не знает, насколько я плох, но, по крайней мере, видит, что я не очень хороший.
  
  "Ты сделал это нарочно?" - спрашивает мой отец, явно раздраженный.
  
  "Да", - говорю я, поднимая на него глаза.
  
  Он вздыхает. "Знаешь что? Забудь об этом". Выбрасывая свое мороженое в мусорное ведро, он берет меня за руку и ведет на парковку. "Я пытался, Джульетта", - продолжает он. "Я действительно пытался устроить тебе приятную поездку. Наверное, я слишком тороплю тебя. Ты не готова к подобающему обращению. Мы вернемся сюда, когда ты немного подрастешь. Когда мы подходим к машине, он отпускает мою руку и роется в кармане в поисках ключей. Пока он отвлекается, я разворачиваюсь и бегу обратно в чайную. К счастью, мне удается снова добраться до старухи так, что отец не замечает моего отсутствия.
  
  "Привет", - говорю я, хлопая ее по плечу.
  
  Поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, она, кажется, немного удивлена, что я подошел к ней. "Привет, дорогой", - говорит она, осторожно улыбаясь.
  
  "Ты смотрела на меня раньше", - говорю я. Мое сердце бешено колотится, но я чувствую, что должен убедиться, что она меня понимает. "Зачем ты это делала?"
  
  "Я только что обратила внимание на твое красивое платье", - говорит она. "Ты очень красивая..."
  
  "Ты ошибаешься", - отвечаю я, прерывая ее. "Это некрасивое платье. Это уродливое дешевое платье, и я его ненавижу". Я делаю глубокий вдох. Я никогда ни с кем так раньше не разговаривал, но я чувствую, что хочу поэкспериментировать с тем, как я взаимодействую, когда нахожусь в мире. "Ты, наверное, думаешь, что я хороший, - продолжаю я, - но это не так. Я плохой. Я ужасный. Я худший человек в мире. Я делал вещи, которые шокировали бы тебя. Ты хоть представляешь, насколько я ужасен?"
  
  "Ну ..." Она делает паузу, выглядя потрясенной. Я думаю, она понятия не имеет, что сказать. "Может быть, тебе стоит пойти и найти своего отца?"
  
  "Он не знает, где я", - говорю я ей. "Он довольно глупый. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я злой. От начала до конца, до глубины души, я самый злой человек, которого ты когда-либо встречала. Я пристально смотрю на нее. - Ты мне веришь? - Спрашиваю я.
  
  Она открывает рот, чтобы ответить, но просто смотрит на меня мгновение. "Да", - говорит она в конце концов. "Да, я тебе верю".
  
  "Хорошо", - говорю я. "По крайней мере, ты..."
  
  "Джульетта!" - зовет мой отец.
  
  Оглядываясь через комнату, я вижу, как он спешит ко мне. Я знала, что он найдет меня довольно быстро, но я рада, что он задержался так надолго, что мне удалось сказать пожилой женщине, что я плохой человек.
  
  "Прости", - говорит мой отец, хватая меня за руку. "Джульет, ты ведь не приставала к этой милой леди, правда?"
  
  "Откуда ты знаешь, что она милая?" Я спрашиваю.
  
  "Джульетта!" - добавляет мой отец, повышая голос. Он поворачивается к пожилой женщине и улыбается. "Мне очень жаль. В данный момент у нее некоторые эмоциональные проблемы".
  
  "Все в порядке", - отвечает женщина, хотя она явно немного встревожена. "Хорошего дня".
  
  Отец снова выводит меня из чайной и ведет через парковку. Однако на этот раз его хватка крепче, и он идет так быстро, что я с трудом поспеваю за ним. Очевидно, что я его разозлил, и я почти уверен, что он изо всех сил пытается скрыть свой гнев. Странно, но когда он в таком настроении, мне трудно перестать улыбаться.
  
  "Что тут смешного?" спрашивает он, открывая дверцу машины и усаживая меня на пассажирское сиденье.
  
  "Ничего", - говорю я, все еще не в силах стереть ухмылку со своего лица.
  
  "Ничего?" он отвечает, захлопывая дверцу, прежде чем обойти машину и сесть за руль. "Это ужасно широкая улыбка ни за что". Он пристально смотрит на меня мгновение. "Это не сработает, Джульет. Ты не заставишь меня передумать. Тебе нужна помощь, и я собираюсь убедиться, что ты ее получишь. Чем больше ты разыгрываешь из себя, чем больше пытаешься создавать проблем, тем больше я буду полон решимости разобраться с тобой. Ты понимаешь? Ты не контролируешь эту ситуацию. Твой единственный выбор - быть хорошей девочкой и помогать, или тянуть время и усложнять ситуацию для всех. Понятно?"
  
  Я пытаюсь перестать улыбаться, но это слишком сложно.
  
  "К черту все это", - говорит он, кладя руки на руль и делая глубокий вдох. "Прости, Джульет. Я постараюсь проявить больше понимания, но ты должна пойти мне навстречу. Это будет так утомительно для нас обоих, если ты будешь настаивать на том, чтобы так себя вести. Он поворачивается ко мне. "Перестань улыбаться".
  
  "Я думал, ты хотел, чтобы я улыбнулся", - говорю я. "Я думал, ты беспокоишься, что я недостаточно улыбаюсь".
  
  "Не умничай со мной", - отвечает он. "Ты знаешь, что я имел в виду, когда сказал это".
  
  Я делаю глубокий вдох и заставляю себя перестать улыбаться. Это нелегко, но в конце концов я могу выглядеть более или менее нормально. Мой первоначальный план состоял в том, чтобы притвориться идеальной дочерью, чтобы мой отец и доктор Ларсон оставили меня в покое, но, похоже, мне не удается их обмануть. Другим моим вариантом, похоже, было бы впасть в другую крайность и начать принимать свою злую сторону. В конце концов, я уже убил Гизмо и Мартину, так что ясно, что я зло до мозга костей. Почему бы не обратить эту часть своей личности в свою пользу? Когда мой отец заводит машину и вывозит нас с парковки, я смотрю прямо перед собой и решаю, что мне нужно быть верной себе настоящей, а это значит позволять себе делать то, что мне нравится. Я поворачиваюсь и смотрю на своего отца. Во многих отношениях он сейчас самая большая проблема в моей жизни. Если бы его не существовало, мне не пришлось бы ходить к доктору Ларсону, и мне не пришлось бы делать все эти вещи, которые, как предполагается, делают меня более нормальной; если бы его не существовало, я смогла бы больше быть самой собой. Если бы только я мог найти способ избавиться от него.
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Я добираюсь до кладбища незадолго до 7 утра. Солнце начинает всходить, но я почти уверен, что меня никто не побеспокоит, когда я спешу в маленький сад памяти в углу. Опускаясь на колени рядом с местом, где похоронена урна моей матери, я бросаю свой рюкзак на землю и сразу же начинаю копать голыми руками. Если бы я мог планировать заранее, я бы захватил лопату, но я не могу больше ждать ни минуты. К счастью, земля достаточно мягкая, чтобы я мог убрать почву с дороги. Через некоторое время, когда дыра становится все глубже и глубже, я начинаю задаваться вопросом, не ошибся ли я местом. Наконец, однако, мои пальцы натыкаются на что-то твердое, и через несколько минут я могу поднять с земли урну с прахом моей матери.
  
  Оглядываясь по сторонам, чтобы еще раз убедиться, что поблизости никого нет, я осторожно отвинчиваю крышку. Я достаю из рюкзака запасную футболку и расстилаю ее на земле, а затем высыпаю содержимое урны. Поднимается небольшое облачко пыли, но в конце концов я сталкиваюсь с пепельными останками моей матери. Я чувствую, как у меня немного сжимается в груди, когда я вижу, что на самом деле ее не так уж много, и сначала это выглядит не более чем кучкой серого и черного порошка. Немного нервничая, я осторожно стряхиваю немного пепла и через мгновение замечаю маленький белый предмет, перемешанный со всем остальным. Достав предмет, я поднимаю его и понимаю, что Дженнифер была права: я нашел кусочек кости.
  
  "Привет", - говорю я, сразу чувствуя, как дрожь пробегает по моему телу. Как будто после одиннадцати лет я воссоединился со своей матерью. Мне приходит в голову, что, может быть, мне стоит поцеловать кость, но потом я напоминаю себе, что не хочу быть слишком странным. В конце концов, это всего лишь кость, и непохоже, что здесь осталась частичка ее души.
  
  "Прости, мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что я могу это сделать", - продолжаю я через мгновение. "Я не знал, что там можно что-то найти. Я думал, ты просто пыль".
  
  Сидя там, уставившись на крошечный кусочек кости, я с трудом верю, что это действительно была часть ее, и что все эти годы она находилась под землей, в темноте. Он всего в долю дюйма длиной, но все равно принадлежит ей. Откладывая кусочек кости в сторону, я перебираю оставшийся пепел и нахожу еще два кусочка.
  
  "Тебя стало больше", - тихо говорю я, испытывая легкий трепет перед моментом. Я оглядываюсь через плечо, отчасти чтобы убедиться, что никто не забрел на кладбище, а отчасти чтобы убедиться, что призрак моей матери не стоит у меня за спиной. Я не верю в привидения, совсем нет; тем не менее, учитывая все те сумасшедшие вещи, которые происходят с Дженнифер Мэтис в последнее время, думаю, мне не стоит слишком быстро исключать любые возможности.
  
  В конце концов, понимая, что мне нужно поскорее вернуться домой, я грубо засыпаю оставшуюся золу обратно в яму, прежде чем засыпать землю лопатой. Совершенно очевидно, что здесь что-то произошло, но я полагаю, что никто не обратит на это особого внимания. Они, вероятно, просто подумают, что это было дикое животное. Я собираю три кусочка кости и кладу их в карман, прежде чем поспешно покинуть кладбище. Подходя к воротам, я бросаю быстрый взгляд на могилу Мартины. Полагаю, я мог бы выкопать и ее, но я чувствую, что дни моего копания могил теперь окончательно закончились.
  
  Дорога домой странная: я чувствую себя каким-то образом отделенной от остального мира, как будто обретение костей моей матери каким-то образом изменило меня. Странно думать, что после всех этих лет она наконец-то со мной, когда я иду по улицам. Каждые несколько минут я засовываю руку в карман и чувствую, как там покачиваются три кусочка кости. К тому времени, как я добираюсь до дома моего отца, я чувствую себя почти в эйфории и не могу перестать улыбаться. Я останавливаюсь у крыльца. Мой отец, наверное, на кухне, завтракает перед тем, как отправиться на работу. Я ни за что не могу позволить ему увидеть меня с этой дурацкой ухмылкой на лице, поэтому я пользуюсь моментом, чтобы успокоиться. Если бы он знал, что я откопала урну своей матери и достала оттуда кусочки костей, он, вероятно, захотел бы отправить меня обратно к доктору Ларсону. Последнее, чего я хочу, это снова проходить через все это. Как только я убеждаюсь, что стерла ухмылку со своего лица, я делаю глубокий вдох и направляюсь внутрь. Впервые за много-много лет я чувствую, что все начинает налаживаться.
  
  Книга 5:
  
  Джульетта на Луне
  
  Пролог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Вот и все.
  
  Это то самое место.
  
  Стоя на тротуаре, я смотрю на маленький многоквартирный дом. Так странно думать, что он прямо сейчас находится в одной из этих комнат. После всех этих лет, после того, как я потратил столько времени на размышления, стоит ли мне приехать и разыскать его, я, наконец, так близко. Все, что мне нужно сделать, это пойти и нажать на звонок квартиры 4а, а затем подождать, а затем услышать его голос, а затем сказать ему, кто я, и тогда...
  
  Я делаю глубокий вдох.
  
  Я действительно собираюсь это сделать? Я действительно собираюсь представиться, познакомиться с ним поближе, а затем сказать ему правду? Часть меня хочет убежать с криками и никогда не оглядываться назад, но есть другая часть меня, которая отчаянно хочет подойти к той двери прямо сейчас и рассказать ему все. Время пришло. После всех этих лет я чувствую, что он заслуживает знать, что произошло на самом деле. Никто не должен вечно жить в страшном неведении. Кроме того, секреты не могут оставаться скрытыми вечно. В конце концов, они должны выйти на свет. Когда я был моложе, я думал, что можно взять секрет, скрутить его в маленький комочек и хранить внутри всю оставшуюся жизнь. Теперь я знаю, что это неправда: я пытался сохранить этот секрет при себе, но в последнее время он дергает меня, напоминает мне, побуждает меня рассказать об этом. И я расскажу.
  
  Но не сегодня.
  
  Я должен готовиться к этому медленно, и я должен сделать это в нужное время. Если я сделаю это слишком рано, я могу ошибиться; если я буду ждать слишком долго, я рискую, что все это взорвется у меня перед носом. Нет, я должен хорошенько все обдумать и найти решение; я должен все методично спланировать.
  
  Внезапно начинает звонить мой телефон. Доставая его из кармана, я вижу, что звонит мой отец. В этом нет ничего удивительного. В конце концов, не считая работы, мой отец - единственный человек, у которого есть мой номер.
  
  "Где ты?" спрашивает он, как только я отвечаю на звонок. Его голос звучит напряженно, что является своего рода его настроением по умолчанию в эти дни.
  
  "Я уже в пути", - отвечаю я.
  
  "Давай не будем опаздывать", - говорит он. "Пойдем, вечеринка ждет".
  
  Убирая телефон обратно в карман, я содрогаюсь при мысли о том, чтобы пойти на какую-нибудь вечеринку. Тем не менее, я знаю, что я должен сделать. У меня распланированы следующие несколько недель, и я должен сделать правильные вещи в правильном порядке. Одна из таких вещей включает в себя поездку и встречу с людьми, которых я не видел очень долгое время. Бонус к этому в том, что он избавляет меня от отца и, надеюсь, перестанет придираться ко мне. Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь и спешу по тротуару. Дойдя до конца улицы, я на мгновение оглядываюсь через плечо. Когда-нибудь я вернусь сюда, нажму на звонок и все расскажу этому человеку. Мне должно быть страшно; на самом деле, эта мысль возбуждает меня.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Это так странно", - говорит мой отец, когда мы идем по подъездной дорожке к большому старому дому. "Я помню, как родилась Саманта, а теперь она выходит замуж. С ума сойти, как летит время. Черт возьми, она же твоего возраста. Разве это не заставляет тебя задуматься?"
  
  "Да", - говорю я, едва обращая внимание на то, что он говорит.
  
  "Да?" - отвечает он. "Это все, что ты можешь сказать? Да? Брось, Джульетта, когда-нибудь тебе придется посмотреть миру в лицо. Саманта помолвлена. Разве это не заставляет тебя задуматься о своей собственной жизни? Разве ты не хотела бы когда-нибудь завести парня?"
  
  "Да", - говорю я, неловко улыбаясь. Я действительно, действительно не хочу быть здесь. Мы на другом конце города, на вечеринке в честь помолвки моей кузины Саманты. Обычно моему отцу было бы наплевать на подобные мероприятия, но у меня такое чувство, что он намеренно пытается подтолкнуть меня к тому, чтобы я был более общительным. Последние два дня он постоянно спрашивал меня, помню ли я Саманту, и с нетерпением ли я жду встречи с Самантой снова, и, может быть, я хотел бы подружиться с Самантой, и могу ли я представить себя однажды похожей на Саманту... Это была просто Саманта то-то и Саманта то-то, до такой степени, что я чувствую, будто он хочет, чтобы я могла просто превратиться в полного клона избалованной маленькой сучки. Правда в том, что мне не нравится Саманта, и я не хочу приходить на ее дурацкую вечеринку по случаю помолвки, и я даже не знаю, почему я позволил своему отцу притащить меня сюда. Я имею в виду, что это мой первый выходной почти за месяц, и это определенно не то, на что я хочу тратить свое время.
  
  Кроме того, мой отец кое в чем сильно ошибается. Он думает, что у меня никогда не было друга, по крайней мере, за всю мою жизнь. Это неправда. У меня был друг однажды. По крайней мере, на несколько часов.
  
  "Сколько времени прошло?" спрашивает он, звоня в дверь. "Десять лет?"
  
  "Одиннадцать", - бормочу я.
  
  "Одиннадцать лет!" Он вздыхает. "Вы двое, казалось, поладили до аварии. Вы казались близкими. Я знаю, что все пошло немного не так, но я думаю, что между вами была искра ".
  
  Я поворачиваюсь к нему. Близок? Он думает, что мы с Самантой когда-то были близки? Я имею в виду, конечно, мы провели вместе несколько часов, но это было в основном потому, что наши родители заставляли нас узнавать друг друга получше. В то время мне казалось, что существует какой-то грандиозный план, направленный на то, чтобы заставить нас стать друзьями. У моего отца всегда были сомнения по поводу того, что у меня нет настоящих друзей, поэтому я почти уверен, что он пытался свести меня с Самантой в попытке "исправить" меня. Конечно, это не сработало, и с тех пор я счастливо игнорирую Саманту. Мы были друзьями около пяти часов, вот и все. Я не думаю, что кто-то из нас когда-либо хотел снова увидеть друг друга, и все же я здесь, стою на ее подъездной дорожке с дурацким подарком в руках.
  
  "Джульетта!" - кричит женщина, как только открывает дверь. Хотя она старше, чем я ожидал, мою тетю Мэри узнаю сразу. Она делает шаг вперед и крепко обнимает меня. "Боже мой, рада тебя видеть. Прошло слишком много времени". Она отступает назад и улыбается мне. "Вау, ты повзрослел. Очевидно! Но какая же ты красивая девушка!"
  
  "Извините, мы опоздали", - говорит мой отец. "У нас были небольшие проблемы с поиском места после стольких лет".
  
  "Заходи!" Говорит Мэри, хватает меня за руку и практически тащит через порог. "Знаешь, Саманта будет так рада, что ты смог прийти сегодня. Вчера вечером она как раз говорила, что, по ее мнению, ты не сможешь прийти. Разве ты не работаешь в ночную смену? "
  
  "Да", - говорю я, немного ошеломленный энтузиазмом Мэри. "Я работаю в доме престарелых в нескольких кварталах отсюда. Я работаю по ночам".
  
  "Звучит захватывающе", - говорит Мэри. "Что заставило тебя заняться этим видом деятельности?"
  
  "Это временно", - отвечаю я. "Я зарабатываю деньги, прежде чем через пару месяцев пойду в колледж".
  
  "Девушка из колледжа?" Мэри улыбается, выглядя почти гордой за меня. "Как замечательно". Она на мгновение замолкает, и, клянусь, я вижу слезы в ее глазах.
  
  "Ты в порядке?" Осторожно спрашиваю я.
  
  Она кивает. "Это так ошеломляет. В последний раз, когда я видел тебя, Джульет, ты была маленькой девочкой, которая только что потеряла мать. И теперь ты совсем взрослая, ты красивая и работаешь, чтобы накопить денег на колледж. Надеюсь, ты не возражаешь, что я это говорю, но я абсолютно уверен, что твоя мама была бы так горда, если бы могла увидеть тебя прямо сейчас. "
  
  Я улыбаюсь, не совсем уверенная, как реагировать.
  
  "Я буду на кухне", - говорит мой отец, хлопая меня по спине, когда проходит мимо. "Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти".
  
  "Мне так жаль, что мы не общались", - говорит Мэри. "Честно говоря, когда я в последний раз разговаривала с твоим отцом, это было немного ... необычно. С обеих сторон были сказаны вещи, которые, возможно, следовало бы замять. После того, что произошло между вами и Самантой, я полагаю, вам было просто легче отключиться на некоторое время. Я думала, что в конце концов все уладится, но ты же знаешь, как это бывает. И вдруг проходит десятилетие, и всей этой глупости было позволено выйти из-под контроля ". Она делает паузу. "Я хочу извиниться перед тобой, Джульетта. От всего сердца. Я никогда не должен был позволять моим личным проблемам с твоим отцом помешать нам видеться с тобой. Я подвел тебя, и я подвел твою мать, и за это я искренне, по-настоящему сожалею. "
  
  "Все в порядке", - тихо говорю я.
  
  "Это не хорошо", - отвечает она. "Я хочу, чтобы ты знал, что мы с Самантой оба простили тебя за все те неприятности. Пришло время начать с чистого листа. В конце концов, семья есть семья."
  
  "Не беспокойся об этом", - говорю я, чувствуя себя крайне неловко. Правда в том, что все было бы сложнее, если бы Мэри была рядом в течение последних нескольких лет. Не то чтобы с ней было что-то особенно не так, но она из тех людей, которые всегда пытаются заставить всех притворяться счастливыми. Я почти уверен, что сошел бы с ума, если бы мне пришлось иметь с ней дело, пока я рос. На самом деле, я бы даже не был здесь сегодня, если бы не тот факт, что мой отец в значительной степени заставил меня прийти. За одиннадцать лет, прошедших с тех пор, как я в последний раз видел Мэри и Саманту, я не думаю, что они приходили мне в голову больше пары раз. Они просто не имели для меня значения.
  
  "Итак, - продолжает Мэри, беря меня за руку и ведя в гостиную, - это не очень большое собрание. Просто друзья и семья собрались вместе, чтобы отметить тот факт, что у моей маленькой принцессы наконец-то появилось кольцо на пальце ". Она останавливается в дверях, и полдюжины человек оборачиваются, чтобы посмотреть на нас. Все они среднего возраста, и есть что-то странное в том, что они просто сидят на двух диванах; это похоже на то, как если бы они проводили время на вечеринке, на самом деле не получая от этого удовольствия. На этот раз, возможно, я не самый неуклюжий человек в комнате. "Все, - говорит Мэри, улыбаясь самой причудливо искренней улыбкой, которую я когда-либо видел, - Я хочу познакомить вас с Джульеттой! Джульетта - моя племянница. Она дочь Аманды".
  
  "Привет", - хором шепчут все остальные гости.
  
  Я улыбаюсь, стараясь не покраснеть. Я никого здесь не узнаю, что является своего рода облегчением. На самом деле я просто хочу отдать Саманте ее подарок и убраться отсюда. Когда я оглядываюсь на все лица в комнате, мне кажется, что их глаза проникают в мою душу, видят все обо мне. Знают ли они мои секреты? они знают обо всех мрачных вещах, которые приходят мне в голову, просто глядя на меня? В конце концов, я убил двух человек за последние пару недель, и это должно показать, не так ли? Интересно, что бы произошло, если бы я внезапно объявил им всем правду? Я бы хотел увидеть шокированные выражения на их лицах, но опять же, я думаю, они, вероятно, могут сказать, что я немного странный. Может быть, они могут посмотреть на меня и сразу сказать, что я плохой человек?
  
  "Привет", - произносит голос позади меня. Я поворачиваюсь и впервые за одиннадцать лет оказываюсь лицом к лицу с Самантой. Я знаю, это своего рода клише, но я потрясен, увидев, насколько она выросла. Когда она встает и неловко улыбается мне, я смотрю на ее хорошенькое розовое платьице и чрезмерно накрашенное личико. Она как будто сделана из жевательной резинки. Я имею в виду, я всегда знал, что она в некотором роде игривая девчушка, но, похоже, она полностью приняла эту сторону своей личности.
  
  "Привет", - говорю я, протягивая ей подарок. "Это тебе".
  
  "О!" - Она берет подарок. "Спасибо. Я положу его к остальным. Я собираюсь открыть их все позже. Вместе". Она спешит через комнату и ставит коробку вместе с остальными. "Так рада видеть тебя, Джульет", - продолжает она, нервно поглядывая на меня, как будто она напугана. "Это было давно".
  
  "Одиннадцать лет", - отвечаю я. Остальные люди в комнате вернулись к разговорам друг с другом, так что я могу немного расслабиться.
  
  "Боже!" - Говорит Мэри, поворачиваясь ко мне. - Одиннадцать лет. Это... Это долго, не так ли? Это, типа ... больше трех тысяч дней. Это... Ее голос замолкает, и я могу сказать, что она изо всех сил пытается поддержать разговор.
  
  "Да", - говорю я, стараясь не улыбаться. Совершенно очевидно, что она находит всю эту ситуацию довольно странной.
  
  "Могу я предложить тебе выпить, Джульетта?" Спрашивает Мэри, зависая рядом.
  
  "Всего лишь стакан воды, спасибо", - говорю я.
  
  "Ерунда!" - отвечает она, берет бокал с шампанским и протягивает его мне. "Выпей бокал шампанского!"
  
  "На самом деле я не пью", - говорю я.
  
  "Только в этот раз?" Она улыбается мне, и совершенно ясно, что она не собирается позволить мне отделаться простым стаканом воды.
  
  "Выпей шампанского", - говорит мой отец, войдя с кухни. "Это особый случай".
  
  "Я не..."
  
  "Выпей немного гребаного шампанского", - продолжает он, направляясь к диванам.
  
  Я беру стакан. - Спасибо, - говорю я, видя по выражению глаз моего отца, что было бы лучше просто плыть по течению. Все остальные здесь пьют шампанское, и последнее, что я хочу делать, это привлекать к себе внимание, выделяясь из толпы. Кроме того, на самом деле мне не обязательно пить это пойло. Я подношу бокал к губам и делаю маленький глоток, просто чтобы порадовать отца и Мэри. - Мило, - говорю я.
  
  "Не так ли?" Отвечает Мэри. "Что ж, я оставлю вас, девочки, немного поболтать. Держу пари, вам есть о чем поговорить!" С этими словами она поворачивается и спешит через комнату, оставляя меня стоять рядом с Самантой.
  
  "Так ты выходишь замуж?" - В конце концов, спрашиваю я, полагая, что с таким же успехом именно я могу нарушить неловкое молчание.
  
  "Да", - говорит она без особого энтузиазма. "Скотта сейчас здесь нет. Он на работе, но..." Ее голос снова замолкает. Совершенно очевидно, что она не хочет со мной разговаривать, но в то же время, я думаю, она беспокоится, что может показаться грубой. Иногда люди могут быть такими странными. Я имею в виду, если она не хочет со мной разговаривать, ей следует просто придумать предлог и уйти. Я думал, вечеринки должны быть местами, где люди расслабляются, но есть что-то в этом сборище, что кажется довольно необычным. Во-первых, здесь нет музыки; во-вторых, все кажутся очень чопорными и официальными. Никакой атмосферы; это как вечеринка на Луне.
  
  "Итак, ты здесь!" Внезапно говорит Саманта, явно пытаясь казаться довольной. "Я действительно не думала, что ты придешь, Джульет. Я правда, правда... правда не думала, что ты придешь! Я думала, ты... Она вздыхает, и я вижу дискомфорт в ее глазах. Я знал, что она была бы не слишком рада меня видеть, и, честно говоря, я впечатлен, что она не развернулась и не убежала. "Я не знаю, - продолжает она, - наверное, я просто действительно не думала, что ты действительно появишься".
  
  "Вы прислали мне приглашение", - категорично отвечаю я.
  
  "Да", - говорит она. "Вообще-то, это была моя мама; она отвечала за приглашения, но ..." Ее улыбка на мгновение гаснет, но она быстро вспоминает, что снова должна выглядеть счастливой. "Не могу поверить, сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Ты выглядишь ... довольно хорошо".
  
  Я опускаю взгляд на свои джинсы и футболку, а затем перевожу его на жевательное платье Саманты. Она выглядит как принцесса из какой-нибудь старой сказки, и заманчиво думать, что она должна скакать верхом на единороге, пока какой-нибудь пресный принц сражается за ее честь; мы не смогли бы выглядеть более непохожими, даже если бы попытались. "Мой отец сказал, что я должен прийти", - говорю я ей. "Я вроде как подумал, что, может быть, это не очень хорошая идея, но он настоял, и вот я здесь".
  
  Мы погружаемся в неловкое молчание. В конце концов, она наклоняется ближе. - Послушай, - шепчет она, - я не знаю, зачем ты на самом деле здесь, но я просто хочу прояснить одну вещь. Она делает паузу. "Мы не друзья, Джульетта. Мы не были друзьями тогда, мы не друзья сейчас и никогда не собираемся ими быть. Я не знаю, чего вы хотите, придя сюда сегодня, но я прошу вас, пожалуйста, не создавать никаких проблем. Прошлое осталось в прошлом, и там оно должно остаться. Что бы ты ни думал, что сможешь сделать, появившись здесь ни с того ни с сего, я хочу, чтобы ты просто остановился и передумал. Последнее, чего я хочу, - это ворошить то, что произошло давным-давно. "
  
  "Я просто пришла вручить тебе подарок", - отвечаю я, забавляясь панике в ее голосе.
  
  "Пожалуйста, уходи", - шипит она. "Спасибо за подарок, он очень милый, но ты подарил его мне, так что теперь, пожалуйста, пожалуйста, убирайся отсюда нахуй. Придумай оправдание, скажи, что тебе нужно куда-то идти, или скажи, что ты заболел, но уходи. Я не... Она на мгновение замолкает. "Я не хочу, чтобы ты был здесь. Мне от этого не по себе."
  
  "Джульетта!" Мэри зовет с другого конца комнаты. На ее лице широкая улыбка. "Иди и познакомься кое с кем!"
  
  "Извини", - говорю я Саманте. "Похоже, я задержусь еще немного". С этими словами я поворачиваюсь и подхожу к Мэри. Я думал, что мне не захочется приходить сюда сегодня, но на самом деле я начинаю думать, что это может быть весело. Оглядываясь на Саманту, я вижу в ее глазах кипящую ненависть, и это напоминает мне о том, как все было между нами раньше. Не могу поверить, что я чуть было не не пришла сегодня. Что-то подсказывает мне, что я действительно могу получить удовольствие.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Угадай, кто сегодня придет?" - спрашивает мой отец, ставя передо мной тост с маслом. Он подходит к холодильнику и достает банку джема. "Джульетта? Угадай, кто придет к нам сегодня?"
  
  Я пожимаю плечами.
  
  "Твоя кузина Саманта".
  
  Мое сердце немного замирает. Сколько я себя помню, я ненавидел Саманту. У моих родителей всегда была какая-то странная идея, что каким-то образом мы двое должны ладить, поэтому какое-то время они заставляли нас тусоваться вместе. Я надеялся, что после смерти моей матери эти дни остались в прошлом. В конце концов, Саманта принадлежит к моей семье со стороны матери, и я не понимаю, почему я должен видеть ее снова.
  
  "Ты не взволнован?" спрашивает мой отец, садясь на противоположный конец кухонного стола. "Я подумал, может быть, ты захочешь хоть раз поиграть с кем-нибудь своего возраста?"
  
  Я намазываю немного джема на тост.
  
  Он вздыхает. "Джульет, ты должна быть более общительной. Доктор Ларсон и я очень обеспокоены тем фактом, что у тебя нет друзей. Неужели ты не можешь хотя бы попытаться поладить с Самантой?"
  
  - Она мне не нравится, - говорю я.
  
  "Ты ее едва знаешь!" - отвечает он. "Джульет, я серьезно. Твоя мать, возможно, считала нормальным, что ты целыми днями сидишь в своей комнате и смотришь телевизор, но сейчас все по-другому. Вам нужно развить в себе некоторые более сильные социальные навыки, и единственный способ сделать это - проводить время с другими людьми. Даже если поначалу тебе будет неловко, тебе нужно научиться общаться и договариваться о дружбе."
  
  "Во сколько она придет?" Спрашиваю я. Я планировал провести большую часть сегодняшнего дня в своей комнате, читая и рисуя. Думаю, сейчас это невозможно, не с появлением Саманты.
  
  "Она приедет на ланч, - говорит он, - и останется на вторую половину дня". Он делает паузу. "Я действительно думаю, что тебе понравится проводить с ней время, если ты только дашь этому шанс. Она не так уж плоха, не так ли?"
  
  - Мы выйдем наружу, - говорю я.
  
  "Хочешь поиграть в саду?"
  
  Я киваю.
  
  "Это хорошая идея, но на самом деле она не очень теплая. Я подумал, может быть, ты мог бы ..."
  
  "В саду весело", - говорю я, прерывая его. "Я бы хотел поиграть в саду".
  
  Он пристально смотрит на меня мгновение. - У тебя там нет еще одной дохлой кошки, не так ли?
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты обещаешь?"
  
  "Я обещаю. Я просто подумал, что если нам нужно играть, то мы могли бы с таким же успехом быть на улице. Так веселее. Если нам это не понравится, мы всегда можем передумать и вернуться ".
  
  "Хорошо", - говорит он после короткой паузы. Я могу сказать, что он сомневается, но, думаю, он собирается дать мне презумпцию невиновности. Все, чего он хочет, это чтобы я провела день, играя с "другом", как нормальная девочка. Проблема, однако, в том, что я не нормальная девочка. Я злая. Я пытался скрывать это, и я пытался отрицать свою природу, но с тех пор, как мне удалось убить Мартину, я был абсолютно уверен, что в моей груди бьется злое сердце. Пришло время начать показывать мою истинную натуру, и я думаю, визит Саманты может стать идеальной возможностью заявить о себе. В конце концов, Саманта милая, дружелюбная девушка, так что, похоже, сейчас самое подходящее время показать свою темную сторону.
  
  "Может, устроим барбекю?" Спрашиваю я, надеясь убедить отца, что во мне растет энтузиазм.
  
  "Барбекю?"
  
  Я улыбаюсь. "Это весело! Мы можем заказать бургеры! Все любят бургеры! Держу пари, Саманте нравятся бургеры!"
  
  "Это хорошая идея", - говорит мой отец, явно не убежденный, - "но ты видела небо, Джульетта? Оно немного затянуто тучами. Позже может даже пойти небольшой дождь".
  
  "Это не имеет значения", - продолжаю я. "Мы можем накрыть барбекю и поесть под дождем!" Я замолкаю, понимая, что, возможно, начинаю отклоняться от намеченного пути. В конце концов, нормальные люди не готовят барбекю под дождем. - Может быть, в следующий раз, - говорю я, решая, что будет лучше пресечь любой намек на странное поведение. "Мы просто поиграем на улице, если будет хорошая погода, и зайдем внутрь, если будет плохая". Я замолкаю на мгновение, пытаясь придумать самую обычную еду, которую попросила бы такая девушка, как я. "Можно нам пиццу?" Спрашиваю я.
  
  "Пицца?"
  
  "Или бургеры", - говорю я, быстро поправляясь.
  
  "Пицца или бургеры", - отвечает он, улыбаясь. "Думаю, я смогу что-нибудь придумать".
  
  Я улыбаюсь. На самом деле это не так сложно, как я боялся. Все, что мне нужно сделать, это подумать о самой скучной, обычной девушке, а затем представить, что она могла бы сделать в любой ситуации. Затем я просто имитирую ее мысли и потребности, пока разговариваю со своим отцом. На самом деле, проще всего было бы просто притвориться, что эта нормальная девушка все время сидит рядом со мной.
  
  "Ты тоже хочешь мороженого?" - спрашивает мой отец, явно воодушевленный мыслью, что я собираюсь вести себя должным образом в течение дня.
  
  "Шоколад и клубника!" Я представляю, что скажет обычная девушка.
  
  "Шоколад и клубника!" Говорю я, не забывая сохранять широкую улыбку на лице.
  
  "Что ж, это просто замечательно", - отвечает он. "Должен сказать, Джульет, я действительно рад, что ты с головой окунулась в это. Доктор Ларсон сказал, что потребуется некоторое время, чтобы внести необходимые изменения, но я думаю, вы действительно опережаете события. По выражению твоих глаз я могу сказать, что ты действительно с нетерпением ждешь приезда Саманты в гости. "
  
  "Конечно, рада", - представляю, как говорит нормальная девушка. "Будет весело, если она будет здесь, и мы сможем играть весь день".
  
  "Конечно, рад", - говорю я. "Будет весело, если она будет здесь, и мы сможем играть весь день".
  
  "Хорошая девочка", - говорит мой отец, вставая и подходя, чтобы похлопать меня по плечу, прежде чем отнести наши пустые тарелки в раковину.
  
  Сделав глубокий вдох, я поймал себя на том, что поражаюсь легкости, с которой я разрядил ту ситуацию. Когда я впервые пошел на прием к доктору Ларсону, я думал, что манипулировать людьми будет несложной работой. Я ошибался, но я продолжал работать над другими методами, и теперь я думаю, что совершил прорыв. Полагаю, важно избегать излишней самоуверенности, но прямо сейчас я вполне доволен собой. Что касается моего отца, то я счастливая девушка, которая строит планы провести день со своим двоюродным братом; он, вероятно, восхищается тем, как легко все это далось, и удивляется, почему моей матери было так трудно сделать меня лучше. Он научится. Скоро он увидит, что все понял неправильно.
  
  "Я собираюсь пойти и подготовиться", - говорю я, вставая и спеша в свою спальню. Как только я закрываю дверь, я расслабляюсь и глубоко вздыхаю. Теперь, когда у меня выработался какой-то план, я действительно начинаю с нетерпением ждать визита Саманты. Я все еще не знаю точно, что я собираюсь делать, когда она приедет, но, вероятно, лучше всего просто подождать и посмотреть, что произойдет. Если я придумаю какой-то вынужденный, жесткий план, я буду изо всех сил стараться сделать все так, как я хочу; вместо этого я могу просто оставаться начеку и высматривать возможности. Если Саманта пробудет здесь весь день, у меня обязательно появится шанс нанести удар. К концу дня мой отец и все остальные будут точно знать, что я за девушка и на что я способна. Не в силах сдержаться, я начинаю смеяться.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я знал твою маму, когда мы все учились в школе", - говорит мистер Тодд, один из мужчин на вечеринке. Он выглядит уставшим парнем в темно-коричневом костюме, и у него скучающее, побежденное выражение лица человека, который провел всю свою жизнь, полную сожалений. "Она была хорошенькой малышкой. Какое-то время я был по уши влюблен в нее. Наверное, мне не следует так говорить, но это правда. Она была очень хорошенькой. Раньше я ходил с ней в шахматный клуб, но потом она познакомилась с твоим отцом, а остальное уже история. Счастливчик."
  
  "Ха", - говорю я, пытаясь сделать вид, что я слушаю внимательно.
  
  "Думаю, в последний раз я видел ее лет пятнадцать назад", - продолжает он. "Я просто столкнулся с ней на улице. Полагаю, в тот момент ты была еще маленькой девочкой. Следующее, что я услышал, было несколько лет спустя, когда Мэри сказала мне, что бедняжка Аманда скончалась. Напомни, что на нее нашло?"
  
  "Лейкемия", - говорю я, гадая, когда закончится этот адский разговор. Мне неинтересно слушать, как этот мистер Тодд разглагольствует о моей матери; насколько я понимаю, не имеет значения, что он думал о ней, когда увидел ее, или как сильно он сожалеет о том, что не виделся с ней чаще. Меня гораздо больше интересует Саманта, которая последние полчаса тихо сидела в углу. Можно подумать, что, учитывая, что это должна быть вечеринка по случаю ее помолвки, она должна хорошо проводить время. Она, конечно, увлечена разговором с парой человек, но я могу сказать, что ее сердце на самом деле не в этом; ее глаза продолжают метаться ко мне, и совершенно ясно, что она меня ненавидит. Пока я сижу здесь, ее кровь кипит, и мне это отчасти нравится. Я ожидал, что она разозлится, когда увидит меня, но никогда не думал, что она будет настолько разгневана. И все же, я думаю, некоторые люди действительно могут затаить обиду, даже спустя одиннадцать лет, а некоторым ранам требуется много времени, чтобы зажить.
  
  Он глубокомысленно кивает. "Один из худших. Просто съедает тебя изнутри. Боль такая ..." Он на мгновение замолкает. "Знаешь что? На самом деле это не та тема, которую нам следует обсуждать на вечеринке, не так ли?"
  
  Я улыбаюсь, чувствуя себя так, словно нахожусь в центре внимания от чистой неловкости.
  
  "Так чем ты занимаешься в последнее время?" - спрашивает мистер Тодд, явно пытаясь сменить тему на что-то более веселое. "Учишься?"
  
  "Через несколько месяцев я поступаю в колледж", - говорю я, поворачиваясь к нему, хотя уже не совсем уверена, правдива ли вся история о "колледже". В последнее время я все больше и больше подумываю о том, чтобы остаться здесь. В конце концов, моя "работа" в Crestview дает мне все, чего я только могу пожелать в жизни, и я в ужасе от мысли о том, чтобы расстаться с Дженнифер Матис.
  
  "Хороший выбор", - говорит мистер Тодд. "В наши дни высшее образование - это абсолютный минимум. Даже такая умная молодая леди, как ты, Джульет, должна обладать определенной квалификацией, чтобы переступить порог. Какую область ты планируешь изучать?"
  
  "Искусство", - невнятно бормочу я, глядя на Саманту и ожидая, когда она снова посмотрит на меня.
  
  "Совсем как твоя мать", - говорит он.
  
  Я поворачиваюсь к нему. - Правда?
  
  "Она всегда утыкалась носом в книгу", - продолжает он. "По крайней мере, когда я ее знал. У этой женщины был замечательный ум, не побоюсь этого слова".
  
  "Наверное", - отвечаю я, с дрожью понимая, что, возможно, я слишком упрощаю людям представление о том, что у нас с мамой было много общего. Насколько мне известно, мы были довольно разными людьми, хотя я так ничего и не узнал о ней. Мой отец довольно ясно дал понять, что ему неудобно обсуждать ее, и поблизости нет никого, кто бы ее знал. Мои собственные воспоминания довольно расплывчаты; я помню, как она выглядела, и у меня есть конкретные воспоминания об определенных событиях, но я мало что помню о ее личности.
  
  "Извини", - говорит он. "Это же должна быть вечеринка, верно?" Он чокается своим бокалом о мой. "Ура! За будущее!"
  
  Улыбаясь, я оглядываюсь и вижу, что Саманта выходит из комнаты. Когда она подходит к двери, она оглядывается на меня, прежде чем исчезнуть из поля зрения. Я слышу шаги, поднимающиеся по лестнице, и понимаю, что она хочет, чтобы я последовал за ней. Глядя на свой стакан, который все еще полон, я понимаю, что это, пожалуй, единственный случай, на который я ничего не планировал. Я вроде как думал, что появлюсь, почувствую себя неловко и уйду. Однако внезапно я почувствовал необходимость немного покопаться и узнать побольше о жизни Саманты за одиннадцать лет, прошедших с тех пор, как я видел ее в последний раз. Я хочу знать, оказал ли я длительное влияние на ее жизнь.
  
  "Извините", - говорю я мистеру Тодду, прежде чем подняться на ноги и поспешить через комнату. Как только я оказываюсь в коридоре, я останавливаюсь и делаю глубокий вдох. Я действительно хочу этим заниматься? Очная ставка с Самантой может вызвать несколько сложных вопросов, и за эти годы я понял, что особенно плохо умею разговаривать с людьми напрямую. С другой стороны, перспектива проникнуть глубже в ее душу довольно заманчива, особенно теперь, когда у меня появилось вновь обретенное чувство уверенности благодаря тому, как развиваются дела в доме престарелых.
  
  "Сделай это", - шепчет голос мне на ухо.
  
  Поворачиваясь, я понимаю, что там никого нет, но я почти уверен, что узнал голос. Это была Дженнифер Мэтис, и то ли я вообразил ее, то ли она на мгновение потянулась ко мне, я знаю, что она права: я не могу упустить эту возможность. Я начинаю подниматься по лестнице. Когда я добираюсь до верха, я вижу, что в одной из комнат горит свет, поэтому я подхожу к двери и осторожно стучу.
  
  "Входи", - натянуто говорит Саманта, как будто ждет меня.
  
  Я на мгновение замираю, прежде чем открыть дверь и войти в комнату. Я сразу же испытываю шок, оказавшись в каком-то розовом раю: стены розовые, как и ковер, а кровать с балдахином представляет собой некую бело-розовую конструкцию, покрытую розовыми простынями и подушками. На всех поверхностях расставлены мягкие игрушки, а повсюду развешаны плакаты с изображением различных мультяшных животных, в основном единорогов. Это все равно что забрести в спальню ребенка, за исключением того, что Саманте чуть за двадцать. Она сидит на табурете у гримерного столика, на котором расставлены десятки коробочек и флакончиков с пудрами, кремами и прочими безделушками. В воздухе витает сильный запах духов, и общее впечатление такое, что я забрела в будуар какой-то мультяшной героини.
  
  "Как там дела?" спрашивает она, глядя на себя в маленькое зеркальце и накладывая свежую тушь. Клянусь Богом, я никогда не видела, чтобы кто-то наносил так много косметики. "Люди получают удовольствие?"
  
  "Все в порядке", - говорю я, слоняясь у двери. "Все разговаривают и пьют шампанское, так что ..." Я замолкаю, чувствуя, что на самом деле мне не следует здесь находиться. Это как будто я провалился в кроличью нору и оказался в мире фантазий. - На самом деле я не люблю шампанское, - говорю я, поднимая свой бокал. - Хочешь это? - спрашиваю я.
  
  "Нет", - говорит она, аккуратно нанося немного свежей помады.
  
  "Ты пользуешься большим количеством косметики", - говорю я, ставя стакан на маленький книжный шкаф.
  
  "Да", - огрызается она в ответ. "Хочу. У тебя с этим проблемы, Джулиет?"
  
  "Не совсем", - отвечаю я. "Так твой парень приедет сегодня?"
  
  "Нет", - твердо говорит она. "Я же сказала тебе, он работает. Пожалуйста, не задавай один и тот же вопрос повторно. Меня это напрягает. У тебя есть парень, Джульетта?"
  
  "Нет".
  
  "Девушка?"
  
  "Нет".
  
  "Совсем никто?" Она смотрит на меня. "Кто ты? Асексуал?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Неважно. Если ты не приложишь усилий, ты не найдешь настоящего мужчину. Ты же знаешь это, верно? Ты просто найдешь парня, который хочет тебя из-за одной вещи, и..." Она делает паузу, и на мгновение кажется, что она застопорилась; она просто смотрит на меня, ее рот слегка приоткрыт. "Только одно", - добавляет она в конце концов, нахмурившись. Она снова поворачивается к зеркалу и проверяет, нет ли на зубах помады. "Мы со Скоттом ждем нашей первой брачной ночи, прежде чем завершить наши отношения. Мы считаем, что к сексу стоит относиться как к чему-то особенному. Я храню свою чистоту в особом месте, и я отдам это ему, как только мы соединимся в глазах Бога. Это подарок. Это мой подарок ему, а его подарок - это его подарок мне. Мы очень счастливы ".
  
  "Ха", - говорю я.
  
  "У тебя все еще есть твой подарок, Джульетта?" она продолжает. "Чтобы подарить своему будущему мужу в первую брачную ночь?"
  
  "Я думаю".
  
  "Сколько тебе сейчас лет? Двадцать один? Двадцать два? Того же возраста, что и я, верно?"
  
  Я киваю.
  
  "Ты должна относиться к этим вещам серьезно, Джульетта. Если ты этого не сделаешь, ничто больше ничего не будет значить, и ты останешься в пустом мире. Если тебе наплевать, все сглаживается и становится пресным и серым. Мы со Скоттом абсолютно одинаковы почти во всех возможных отношениях. Одинаковые ценности. Одинаковые симпатии и антипатии. Те же увлечения. Те же интересы. Даже те же слабости. Это делает совместную жизнь намного приятнее. Я действительно не знаю, что бы я делала без него. - Она поворачивается ко мне. "Ты ничего из этого не понимаешь, не так ли? У тебя когда-нибудь был парень?"
  
  Я пожимаю плечами.
  
  "Конечно, нет", - продолжает она, улыбаясь. "Бедная Джульет Кольер. Ты никому не нужна. Я не удивлен. Они, наверное, чуют твою странность за сотню шагов. Я даже не уверен, что ты что-то можешь с этим поделать. Я имею в виду, я полагаю, ты могла бы попытаться раздобыть одежду получше и, возможно, поправить прическу, но в целом в твоем лице есть что-то странное. Я не думаю, что есть какой-то способ скрыть свою истинную личность."
  
  "Думаю, что нет", - говорю я, стараясь не улыбаться. Это довольно забавно, то, как она достает для меня ножи, как только мы остаемся одни.
  
  "И тебе на самом деле все равно, не так ли?" Она на мгновение замолкает. "Все в порядке, Джульет. Я знаю, что тебе наплевать". Такое ощущение, что она доводит себя до все большей ярости, становясь злее с каждой минутой. "В конце концов, ты даже не можешь побеспокоиться о том, чтобы принарядиться для вечеринки, не так ли? Стоишь там в своих грязных джинсах. Они вообще чистые, или это те же лохмотья, которые ты носишь уже несколько дней? "
  
  "Я..."
  
  "Ни хрена не понимаю", - твердо говорит она, прерывая меня. "В любом случае, с чего ты взял, что я пользуюсь большим количеством косметики? Как ты, блядь, смеешь?"
  
  "Извини, - говорю я, - это было просто..."
  
  "Ты действительно думаешь, что я много пользуюсь?" спрашивает она, вставая и подходя ко мне, по пути беря маленький флакончик средства для снятия макияжа. "Тебе не кажется, что я использую слишком много, Джульетта?"
  
  Я пожимаю плечами. - Я просто сказал.
  
  "Ты думаешь, это слишком?" - Говорит она, останавливаясь всего в паре футов от меня. "Ну, маленькая сучка, давай я тебе кое-что покажу". В гневе она выдавливает немного средства для снятия макияжа и размазывает его по лицу, стирая все лосьоны и кремы со своей правой щеки, пока, наконец, я не вижу шрам под ней. Я молча стою и смотрю; когда она заканчивает, я вижу правду: вся правая сторона ее лица в пятнах и шрамах, а кожа вокруг одного глаза выглядит дряблой и обвисшей. "Ты понимаешь, почему я пользуюсь косметикой?" - продолжает она, повышая голос.
  
  "Да", - говорю я, мое сердце бешено колотится.
  
  "Ты думала, это просто пройдет, Джульетта? Ты думала, придет какой-нибудь хороший доктор и взмахнет волшебной палочкой, и все пройдет, как будто это была сильная сыпь?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Вот что ты со мной сделал!" - кричит она, подходя ближе. "Ты! Вся ты! Так что, если тебе интересно, почему я ношу так много гребаного макияжа, вот твой ответ! Это все твоя гребаная вина!"
  
  "Да, ну..." - начинаю говорить я.
  
  "Знаешь что?" Она подходит ближе, а затем внезапно хватает меня за плечи, притягивает к себе и ударяет коленом в грудь, прежде чем опрокинуть на землю. "Прости, Джульетта", - говорит она, пока я пытаюсь восстановить дыхание, - "тебе было больно?"
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Привет!" - говорит Саманта, улыбаясь мне.
  
  "Привет", - говорю я, пытаясь улыбнуться, но чувствуя себя немного неполноценной по сравнению с всеобъемлющим сиянием моей кузины. Она одна из тех девушек, которые кажутся всегда абсолютно счастливыми. Как будто есть какая-то яркая, сияющая сила, которая сверкает в ее сердце, ее лучи света исходят из ее глаз. На ней платье, которое, я полагаю, сочли бы красивым; она выглядит нетерпеливой и восторженной; и по тому, как она мне улыбается, я не могу отделаться от ощущения, что она действительно может быть частью заговора против меня. В конце концов, я знаю, что мой отец очень хочет найти мне друга, и я уверен, что он обсуждал этот план с матерью Саманты Мэри; неужели так трудно поверить, что Саманте сказали, что она здесь, чтобы помочь мне?
  
  "Передай Джульет подарок, который ты привез для нее", - говорит Мэри.
  
  Саманта протягивает бумажный пакет. Открыв его, я обнаруживаю, что в нем находится набор для масштабного воссоздания реактивного истребителя. "Спасибо", - говорю я, чувствуя себя немного смущенной. В конце концов, вряд ли это то, что мне нравится, но, думаю, они не очень хорошо меня знают. Кроме того, они, вероятно, делают повторный подарок.
  
  "Ты сегодня очень хорошо выглядишь, Джульетта", - говорит Мэри, ероша мои волосы. Черт возьми, почему все так делают?
  
  "Я думаю, Джульетта хочет показать Саманте кое-что в саду", - говорит мой отец. "Ты же знаешь, какие дети, они всегда хотят испачкаться".
  
  "Если начнется дождь, ты должна сразу вернуться", - говорит Мэри Саманте.
  
  "Конечно", - отвечает Саманта. Она такая хорошая маленькая девочка, всегда вежлива со своей матерью. Я могу сказать, что она именно такая дочь, какую хотел бы видеть мой отец; я уверена, ему немного больно видеть нас бок о бок и осознавать, каким разочарованием я стала. Во многих отношениях мы с Самантой - полные противоположности.
  
  "Тогда иди", - говорит мой отец, подходя к кухонной стойке. "Хочешь кофе, Мэри?"
  
  Я поворачиваюсь и веду Саманту к задней двери. Небо становится все темнее и темнее, как будто надвигается сильная буря, и начинает усиливаться слегка холодный ветер. Когда мы выходим на траву, мне внезапно приходит в голову, что "нормальная" девушка не захотела бы гулять в такую погоду.
  
  "Мы можем зайти внутрь, если хочешь", - говорю я, поворачиваясь к Саманте. "Нам не обязательно быть здесь".
  
  "Здесь хорошо", - отвечает она, внезапно становясь немного другой. "Я надеюсь, что пойдет дождь".
  
  Я мгновение смотрю на нее. - Тебе нравится дождь?
  
  "Это лучшее, что когда-либо было", - говорит она. Она оглядывается на дом, как будто хочет убедиться, что нас никто не слышит. "Не обращай внимания на мою мать", - в конце концов говорит она, поворачиваясь ко мне. "Иногда она может быть немного стервой".
  
  "Ха", - говорю я, не в силах подавить улыбку.
  
  "А как же твой отец?" - продолжает она. "Он кажется странным".
  
  "Наверное", - говорю я, пытаясь понять, что происходит. Все мои предположения о Саманте, похоже, были ошибочными; несмотря на ее милую и невинную внешность, в ней, похоже, есть темная сторона.
  
  "Моя мама сказала мне помочь тебе", - внезапно говорит она. "По дороге сюда она все говорила и говорила о бедной маленькой Джульетте и о том, что ты потерял свою мать и у тебя все плохо. Очевидно, твой отец попросил нас прийти сегодня. Они думают, что я собираюсь все исправить, но они полны дерьма. " Она делает паузу. "Что самое больное, самое отвратительное, что есть у вас в этом саду?"
  
  "Раньше у меня был гнилой кошачий трупик, - говорю я, - но мой отец выбросил его".
  
  "Это было бы круто", - отвечает она. "Я никогда не видела ничего гнилого, но много думала об этом. Я бы хотела увидеть личинку".
  
  "У меня была личинка", - говорю я, начиная по-настоящему наслаждаться разговором. "Мой отец убил ее".
  
  "Твой отец звучит как придурок", - говорит она.
  
  "Он такой". Я на мгновение замолкаю. Я ожидал провести день, ненавидя Саманту, а теперь вдруг я как будто нашел родственную душу. Я в полной растерянности и понятия не имею, что нам делать, но впервые в жизни я действительно чувствую, что получаю удовольствие от общения с кем-то по-настоящему. Я не хочу слишком увлекаться, но не могу перестать задаваться вопросом, так ли это - иметь друга. Мой отец хотел, чтобы я проводил время с кем-то "нормальным", но, похоже, он случайно познакомил меня с кем-то, похожим на меня.
  
  "Подожди здесь", - говорит она, поворачивается и убегает обратно в дом. Мгновение спустя она появляется с солонкой на кухонном столе. "У тебя есть слизни?" она спрашивает.
  
  Я хмурюсь. "Наверное, да".
  
  "Давай поищем что-нибудь", - говорит она, торопливо проходя мимо меня.
  
  "Почему?" Спрашиваю я, следуя за ней в конец сада. Я вдруг чувствую, что меня подхватил чей-то вихрь; как будто я потратил годы, пытаясь придумать, чем заняться, когда я один, и вдруг появился этот очаровательный человек и предлагает целую кучу новых впечатлений.
  
  "Ты никогда раньше не посыпал слизня солью?" спрашивает она.
  
  "Нет. Зачем мне это делать?"
  
  "Ты что, ничего не знаешь?" Она останавливается, дойдя до клумбы, и мы оба опускаемся на четвереньки. "Вот один", - говорит она, протягивая руку и беря длинную темно-коричневую слизь. "Разве это не отвратительно?" - спрашивает она, когда слизняк медленно ползет по ее ладони, его антенны медленно поворачиваются, когда он пытается понять внезапную перемену в окружающей среде. - Как ты думаешь, слизняки чувствуют боль? Как ты думаешь, слизняк может кричать?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Я чувствую, что немного не в себе. Кажется, Саманта знает все. Во многих отношениях она потрясающая, и я хочу просто проводить с ней время и наблюдать за тем, что она делает.
  
  "Давай посмотрим", - говорит она, внезапно засовывая голову слизняка в рот. "Странное ощущение", - говорит она, когда усики слизняка прощупывают ее зубы. Внезапно Саманта сильно кусает слизняка; она вырывает хвост, отрывает ему голову, а затем выплевывает остальное. "Он не кричал", - говорит она, выплевывая немного коричневой слизи. "На вкус тоже не очень приятный. Холодный, как слизи". Она бросает останки тела слизняка и вытаскивает из грязи еще один живой экземпляр. "Твоя очередь", - говорит она, протягивая мне нового слизняка.
  
  "Ты хочешь, чтобы я это съел?" Спрашиваю я, мои глаза расширяются.
  
  "Тебе не обязательно это есть", - говорит она. "Просто сделай то, что сделала я".
  
  Я смотрю на пулю. - Это опасно? - спрашиваю я.
  
  "Как ты думаешь, что он собирается делать?" - спрашивает она. "Ты думаешь, он собирается тебя укусить? Это всего лишь слизняк. У него нет никаких болезней". Она делает паузу, явно ожидая, что я докажу, что я способен это сделать. "Если ты клюнешь на это, я покажу тебе кое-что действительно, действительно классное", - говорит она в конце концов. "Похоже, это самая крутая вещь на свете. Но только если ты на это клюнешь".
  
  Я беру слизняка и мгновенно ощетиниваюсь от ощущения его холодного, скользкого тела. Последнее, что я хочу делать, это класть эту штуку в рот, но в то же время я могу сказать, что мне нужно это сделать, если я хочу произвести впечатление на Саманту. Если я струсю, она, вероятно, просто подумает, что я какой-то трус.
  
  "Чего ты ждешь?" - спрашивает она. "Это не превратится волшебным образом в картофельные чипсы, если ты оставишь их достаточно надолго".
  
  Делая глубокий вдох, я кладу голову слизняка в рот. Это самое отвратительное, что я когда-либо чувствовал, и мой внутренний инстинкт подсказывает мне выбросить это из головы; однако я заставляю себя продолжать и напоминаю себе, что мне нужно это сделать, если я когда-нибудь собираюсь понравиться Саманте. На мгновение мне приходит в голову, что я перешел от ненависти к желанию ее одобрения, и что вся эта перемена заняла меньше десяти минут. Неужели я действительно такой слабоумный и глупый? Чувствуя, как в моем сердце закипает гнев, я кусаю голову слизняка.
  
  "Каково это?" Спрашивает Саманта, глядя на меня широко раскрытыми от удивления глазами.
  
  Я пытаюсь оторвать хвост слизняка, но тело жевательное, и проходит мгновение, прежде чем голова полностью отрывается. Я чувствую, как усики все еще подергиваются у моих десен, хотя, вероятно, это просто рефлекторное действие, когда слизняк умирает. В конце концов я выплевываю верхнюю часть, и во рту остается холодный, липкий и горький привкус.
  
  "Ну?" спрашивает она.
  
  "Это было отвратительно", - говорю я, пытаясь почистить язык о зубы. Я выплевываю еще немного грязи, и мне кажется, что я никогда не избавлюсь от этого ужасного вкуса. "Почему вы хотели, чтобы мы это сделали?"
  
  "Ты делаешь только то, что не вызывает отвращения?" она отвечает. "Ты не можешь просто ходить и делать то, что тебе нравится. Иногда нужно пробовать что-то другое".
  
  "Ты раньше кусал слизняка?" Я спрашиваю.
  
  Она качает головой. "Это было в первый раз. Но теперь пришло время показать тебе действительно классную вещь". Она обыскивает клумбу и в конце концов находит еще одного слизняка. Этот больше остальных и темнее. "Посмотри на него!" - восторженно говорит она. "Он монстр!"
  
  Я улыбаюсь, вопреки всему надеясь, что эта "крутая" штука не связана с тем, что пуля окажется где-нибудь у меня во рту.
  
  "Значит, ты никогда раньше не посыпал слизня солью?" спрашивает она, осторожно ставя существо на землю между нами.
  
  "Нет", - говорю я. "Это делает их вкусными?"
  
  Она смеется. "Дело не в этом", - говорит она, беря солонку и держа ее над слизняком. "Как ты думаешь, что происходит, когда я это делаю?"
  
  Я пожимаю плечами.
  
  "Смотри", - говорит она, наклоняя шейкер. На существо падает соляной дождь. Сначала кажется, что ничего не происходит, но в конце концов я понимаю, что слизняк начинает скручиваться и сморщиваться, а с его боков вылетают кусочки слизи. Мы сидим и смотрим пару минут, пока, наконец, слизняк полностью не меняется.
  
  "Что случилось?" Я спрашиваю.
  
  "Соль заставляет его умирать", - объясняет она. "Его тело выворачивается наизнанку. Все внутренности, кишки и прочее, выходят наружу, и я полагаю, что снаружи оно попадает внутрь. Это потому, что соль заставляет все жидкие части всплывать на поверхность. Она на мгновение замолкает. "Я часто задавалась вопросом, могли ли бы вы, если бы у вас было достаточно соли, сделать то же самое с человеком. Дай мне свой палец". Она начинает отвинчивать крышку солонки. "Джульет, дай мне свой палец".
  
  "Почему?" Спрашиваю я, хотя почти уверен, что уже знаю, что она планирует.
  
  "Я хочу посмотреть", - говорит она. "Кстати, ты не ответил на мой вопрос. Как ты думаешь, слизни чувствовали боль, когда умирали?"
  
  "Я не знаю".
  
  "Они не кричали".
  
  "У них нет ртов".
  
  "Хорошее замечание", - говорит она, протягивая мне солонку. "Засунь туда палец и подержи его на месте двадцать секунд".
  
  "Почему?"
  
  "Потому что я хочу провести эксперимент".
  
  Я делаю паузу. "Почему бы тебе самому не вставить палец?"
  
  "Потому что это я провожу эксперимент, глупышка". Она улыбается. "Я должна смотреть".
  
  Я делаю глубокий вдох. Мысль о том, что мой палец вывернут наизнанку, ужасает, но в то же время я знаю, что этого, вероятно, не произойдет. Самое важное сейчас - показать Саманте, что я такой же, как она, и заставить ее понять, что мы можем быть друзьями.
  
  "Хорошо", - в конце концов говорю я, опуская палец в солонку. Как только я провожу пальцем до самого низа, покрытого солью почти до костяшки, я начинаю чувствовать что-то странное. Такое ощущение, что соль уже начала высасывать влагу из моей плоти. Я напоминаю себе, что этого не может быть на самом деле, и что все это у меня в голове, но по мере того, как идут секунды, я все больше и больше убеждаюсь, что мой палец выворачивается наизнанку.
  
  "Десять секунд", - говорит Саманта, ее глаза сосредоточены на шейкере.
  
  Я начинаю задерживать дыхание, решив еще немного сохранять спокойствие. Мне хочется немедленно убрать палец, но я знаю, что тогда я навсегда потеряю уважение Саманты.
  
  "Пять секунд", - говорит она.
  
  Это происходит. Я уверен в этом. Я чувствую, как плоть на моем пальце начинает лопаться, а мышцы и жир прорываются по бокам; я даже чувствую, как кожа рвется по швам, а ноготь всасывается внутрь.
  
  "Три секунды", - говорит она. "Две. Одна".
  
  Коротко вскрикнув, я вытаскиваю палец из солонки и отползаю. Мое сердце бешено колотится, когда я смотрю вниз и вижу, к своему облегчению, что палец выглядит совершенно нормально. Клянусь, я чувствовал, как меня выворачивает наизнанку, но, думаю, это все было у меня в голове.
  
  Рядом смеется Саманта.
  
  "Я знал, что все будет хорошо", - говорю я, задыхаясь, пытаясь убедиться, что она не считает меня идиотом.
  
  "Как скажешь", - отвечает она, все еще смеясь, и снова завинчивает крышку шейкера.
  
  "Я сделал!" Настаиваю я, немного повышая голос. "Я просто пошутил!"
  
  "Это странно, не так ли?" - продолжает она. "Слизняк умер мучительной смертью, но он вообще не издал крика. В то время как ты просто ткнул пальцем в соль, совсем без боли, и закричал. "
  
  "Почему это странно?" Спрашиваю я, все еще осматривая свой палец в поисках каких-либо признаков повреждения.
  
  "Просто есть", - говорит она, улыбаясь, когда капли холодного дождя начинают падать вокруг нас.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Едва в состоянии дышать, я начинаю подниматься на ноги, прежде чем Саманта пинает меня в бок и отбрасывает на край ее кровати. Я наклоняюсь и ощупываю свою грудь; я не уверен, но думаю, что, возможно, сломал несколько ребер.
  
  "Хочешь еще?" спрашивает она, подходя ко мне.
  
  Я качаю головой, не в силах вымолвить ни слова. Я никогда не ожидал, что она прибегнет к физическому насилию. Я знал, что она разозлится, но это определенно не входило в мои планы. Я хотел, чтобы она накричала на меня, сказала то, что ранило бы меня до глубины души, но физическое насилие - это совсем другое. Неужели она накапливала всю эту ярость больше десяти лет, ожидая возможности выплеснуть ее на меня?
  
  "Тебе больно?" спрашивает она, стоя надо мной и глядя вниз взглядом, полным чистой ненависти.
  
  Я киваю.
  
  "Очень жаль. Это пройдет. Не похоже, что у тебя навсегда останутся шрамы ". С этими словами она кладет пятку на мою руку и толкает вниз. Я пытаюсь высвободиться, чувствуя, что мои пальцы начинают сгибаться. В последний момент, когда я уверен, что почувствую, как ломаются кости, мне удается отстраниться.
  
  "Куда ты идешь?" спрашивает она, хватая меня за волосы и таща через комнату. Я борюсь, чтобы освободиться, но это бесполезно. Моим единственным выходом прямо сейчас было бы позвать на помощь, но я ни за что не собираюсь доставлять Саманте удовольствие, давая ей понять, сколько боли она мне причиняет. Кроме того, последнее, чего я хочу, это чтобы все сбежались наверх и ворвались в дверь. Думаю, мне просто нужно впитать боль. Физический аспект этой встречи, возможно, был неожиданным, но он все равно мог оказаться полезным. Мне нужно плакать. Я хочу плакать.
  
  "Черт!" Я ахаю, когда Саманта дергает меня за волосы и ударяет головой о стенку своего комода.
  
  "Мне все равно, даже если это больно", - говорит она, возясь с каким-то оборудованием поблизости. Звучит так, как будто она подключает что-то к розетке. "Ты думаешь, меня волнует, испытываешь ли ты боль? Ты думаешь, я остановлюсь, потому что мне жаль тебя? Мечтай дальше, сука".
  
  Я пытаюсь отползти, но она пинает меня в бок, и я падаю на землю. Мне не хватает дыхания, и я начинаю задаваться вопросом, планирует ли она серьезно причинить мне боль. Перекатываясь на спину, я смотрю на нее и вижу, что она все еще стоит надо мной. По выражению ее глаз почти можно поверить, что она может попытаться убить меня. Мое сердце бешено колотится, но я слишком слаб, чтобы сопротивляться. Тем не менее, я думаю, это то, за чем я пришел: я хотел острых ощущений от ее гнева, и это то, с чем я сталкиваюсь прямо сейчас. Каждому супергерою нужен главный злодей.
  
  "Я никогда не планировала причинять тебе такую боль", - говорит она. "Я была вполне счастлива просто игнорировать тебя, Джульет. Я не собиралась приходить и выслеживать тебя или что-то в этом роде. Я просто собирался оставить все как есть. Честно говоря, я думаю, что у меня неплохо получилось. Мне удалось совладать со своим гневом и сдержать его, но потом ты появилась здесь сегодня, вальсируя, со своей дурацкой улыбкой на лице, и я просто..." Она на мгновение замолкает, и по выражению ее глаз я вижу, что она планирует причинить мне еще больше боли. "Ты можешь позвать на помощь", - говорит она, и ее голос внезапно звучит странно пусто и спокойно. "Черт возьми, ты даже можешь позвонить в полицию и рассказать им, что я с тобой сделал. Мне все равно".
  
  Посмотрев на крышку комода, она хватает щипцы для завивки. "Вот", - говорит она, на мгновение задерживая руку на устройстве. "Красивое и горячее. Кажется справедливым, что я должен сжечь тебя. В конце концов, ты сжег меня много лет назад. "
  
  Я смотрю на плойку и представляю, как она впивается в мою кожу. Все еще немного задыхаюсь, и боль в ребрах становится все сильнее и сильнее, ясно, что у меня мало шансов отбиться от нее. Для того, кто выглядит так изящно и мило, Саманта, кажется, обладает удивительным запасом силы. Решив не кричать, я понимаю, что, возможно, мне придется просто позволить ей делать все, что она хочет. В конце концов, я думаю, я заслужил это. Она права, когда говорит, что ей пришлось жить с последствиями того, что я сделал с ее лицом. Если бы она никогда не встретила меня, она смогла бы жить счастливой, нормальной жизнью, вместо того чтобы вот так гноиться и превращаться в какого-то монстра.
  
  "Не волнуйся", - говорит она, опускаясь на колени рядом со мной. "Это будет быстро и даже близко не будет таким болезненным или разрушительным, как то, что ты сделал со мной. Конечно, будет больно, но через некоторое время шрамы пройдут ". Она подносит щипцы для завивки ближе к моему лицу. "Ты готова, сучка?"
  
  "Сделай это", - шепчу я.
  
  Она улыбается. "Это твоя попытка перевернуть психологию?"
  
  "Сделай это", - повторяю я. "Ты прав. Я обжег тебе лицо, и теперь пришло время тебе сделать то же самое со мной".
  
  "Именно", - отвечает она, поднося раскаленный металл ближе к моей щеке. "Это справедливо. Считай это дружеской взаимностью. Я обещаю, что не буду заходить слишком далеко. Я просто прижму элемент к твоей коже и подожду, пока не почувствую запах твоей горящей плоти. Разве это не звучит разумно? Ты узнаешь, каково это, и тогда у нас наконец-то появится что-то общее. Разве тебе бы это не понравилось?"
  
  Я закрываю глаза, ожидая, когда она сделает свой ход.
  
  "Глаза открой", - выплевывает она. "Я хочу увидеть выражение твоего лица".
  
  Открыв глаза, я смотрю на нее. Почему-то это кажется совершенно правильным. Почему я не должен испытывать ту же боль, что и она? Почему Саманта должна прожить остаток своей жизни с ужасающими ожогами, в то время как я могу уйти вообще без каких-либо травм? Каким-то странным образом боль возбуждает. Такое ощущение, что это будет первая реальная вещь, которую я почувствую за очень долгое время.
  
  "Сделай это!" Я шиплю на нее.
  
  Она улыбается, а затем ударяет плойкой по моей правой щеке, переносице и левому глазу.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Нам нужно зайти внутрь", - говорит голос воображаемой нормальной девушки в моей голове. "Нормальные люди не сидят под дождем".
  
  "Мы должны зайти внутрь", - говорю я, поворачиваясь к Саманте. "Нормальные люди не ..." Я замолкаю, понимая, что есть некоторые части моего внутреннего монолога, которые лучше оставить невысказанными.
  
  "Через минуту", - отвечает Саманта. "Тебе здесь не нравится?"
  
  Мы сидим на крыльце позади дома моего отца. Идет небольшой дождь, сопровождаемый холодным, настойчивым ветром. Хотя мы с Самантой находимся под навесом веранды, наши ноги свисают с края, и колени становятся мокрыми. Если бы кто-то случайно проходил мимо и увидел нас, он, вероятно, подумал бы, что мы довольно странные, но на самом деле это довольно забавно. Я никогда раньше не встречал никого, кому нравилось бы заниматься подобными вещами, и я надеюсь, что мы сможем сидеть здесь как можно дольше, прежде чем мой отец в конце концов прикажет нам возвращаться в дом.
  
  "Нормальные люди не едят слизней", - говорит воображаемая нормальная девушка.
  
  Я улыбаюсь.
  
  "Что тут смешного?" Спрашивает Саманта.
  
  "Ничего", - отвечаю я.
  
  "Тогда почему ты все еще улыбаешься?"
  
  Я пожимаю плечами. "Это было странно с теми пулями", - говорю я в конце концов.
  
  "Ты никогда не делал этого раньше?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Я постоянно занимаюсь подобными вещами", - говорит она. "Хотя обычно я делаю это сама. Большинство моих друзей просто хотят поиграть с куклами и посмотреть видео. Это весело, я думаю, но мне нравится заниматься другими вещами. Она улыбается. "Я не думала, что тебе нравятся странные вещи, Джульет ".
  
  "Да", - с готовностью отвечаю я.
  
  "Какие еще вещи тебе нравятся?"
  
  Я делаю глубокий вдох. "Мне нравится находить мертвые вещи и смотреть, как они гниют".
  
  "Круто".
  
  "И мне нравится держать личинок в качестве домашних животных. В данный момент у меня их нет, но я планирую завести их в ближайшее время ".
  
  "Еще круче. Могу я прийти и посмотреть его, когда он поступит?"
  
  "Полностью", - говорю я. "Ты даже можешь помочь мне найти его, если хочешь. Нам просто нужно мертвое животное, например, мертвая птица или что-то в этом роде. Подойдет что угодно. Я почти уверен, что личинки появляются в самых разных местах. Я делаю паузу на мгновение. "Его звали Гарри".
  
  "Кого звали Гарри?"
  
  "Моя личинка?"
  
  Она смеется. "Классное имя для личинки".
  
  Я тоже смеюсь. "Я знаю". Оглядываясь через плечо, я вижу старое барбекю, без дела стоящее в углу. "Вы когда-нибудь готовили барбекю под дождем?" Я спрашиваю.
  
  "Нет", - говорит она. "Это работает?"
  
  "Наверное", - отвечаю я. "Он частично электрический и находится под крышкой, так что, я думаю, мы просто включим его и подождем, пока он нагреется. Тогда мы сможем купить бургеры у моего отца."
  
  "Круто".
  
  Мы оба встаем и направляемся к барбекю. Мне требуется несколько минут, чтобы найти вилку и вставить ее в розетку, но в конце концов загорается красная лампочка, и я чувствую, как тарелка начинает нагреваться. "Это просто потрясающе", - говорю я. "Оно очень быстро нагревается, и тогда можно приготовить практически все. Большинство людей думают, что готовить барбекю можно только при ярком солнце, но я не понимаю, почему нельзя делать это, когда на улице сыро."
  
  "Совершенно верно", - говорит Саманта. "Мы можем даже приготовить слизняка на гриле!" Она смеется. "Я пошутила! Видел бы ты выражение своего лица!"
  
  "Я не против поджарить слизняка", - говорю я, слегка защищаясь.
  
  "Расслабься", - отвечает она. "Я не одержима слизняками или чем-то подобным. В любом случае, самое забавное, что можно сделать со слизняком, - это обвалять его в соли". Она на мгновение замолкает. "С твоим пальцем все в порядке?"
  
  Я киваю.
  
  "Это не вывернуто наизнанку или что-то в этом роде?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Хорошо", - говорит она. "Я бы не хотела так с тобой поступить". Она подходит ближе и протягивает руку. "Я думаю, нам следует пожать друг другу руки".
  
  "Почему?" Я спрашиваю.
  
  "Вот что делают друзья. Они пожимают друг другу руки, когда решают, что будут друзьями. Это как способ сказать, что они собираются потусоваться ". Она улыбается. "Я имею в виду, если ты хочешь это сделать. Тебе не обязательно; Я просто подумал ..."
  
  "Все в порядке", - говорю я, пожимая ей руку.
  
  "Ну вот!" - говорит она. "Теперь мы друзья!"
  
  Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на барбекю. "Чтобы оно разогрелось, много времени не потребуется".
  
  "Я начинаю изрядно проголодаться", - отвечает она.
  
  "Я тоже. Я пойду принесу что-нибудь поесть через минуту, но я хочу подождать, пока тарелка не нагреется как можно сильнее. Иначе мой отец может сказать нам выключить ее ".
  
  "Твой отец иногда кажется немного странным", - говорит Саманта.
  
  Я киваю. "Он думает, что он нормальный, а я странная, но я думаю, что все наоборот". Я замолкаю на мгновение. "Ну, в некотором смысле".
  
  Она улыбается. "Что самое худшее, что ты когда-либо делал?"
  
  "Самое страшное?"
  
  "Абсолютно худшая вещь, которую ты когда-либо с чем-либо делал. Или с кем-либо".
  
  Я пристально смотрю на нее. Хотя мы, кажется, неплохо ладим, я не уверен, что пока готов рассказать ей о Мартине. Я имею в виду, это довольно большой секрет, и о таких вещах рассказываешь кому-то только тогда, когда уверен, что он сможет вынести правду. Последнее, что мне нужно, это чтобы она побежала к своей матери и разболтала все. Думаю, мне лучше пока оставить историю Мартины при себе, хотя я почти уверен, что в конце концов расскажу об этом Саманте. Она единственный человек в мире, который, возможно, действительно понимает, почему я сделал то, что сделал.
  
  "Я пойду первой", - внезапно говорит она. "Однажды я спичкой подпалила усы своему коту. Он начал ходить кругами. Это было странно ".
  
  "Я убил кошку", - говорю я.
  
  Ее глаза расширяются. - Ты серьезно?
  
  Я киваю. "Это был кот подруги моего отца. Он все равно был несчастен, так что я чувствовал, что делаю ему одолжение. Я взяла ножницы и вонзила их ему в голову."
  
  Она пристально смотрит на меня.
  
  "Это было действительно быстро", - добавляю я, понимая, что, возможно, зашла слишком далеко. "Он был вроде как уже мертв", - говорю я, слегка отступая на случай, если я отпугнула Саманту.
  
  "Это так круто", - говорит она в конце концов, и на ее лице появляется улыбка. "Я бы с удовольствием сделала что-нибудь подобное. Что он почувствовал, когда ты проткнул ножницами его череп?"
  
  Я пожимаю плечами. "Мне показалось, что ничего особенного", - объясняю я, протягивая руку к барбекю, чтобы проверить, достаточно ли оно еще теплое. "Я просто сделал это, а потом принес домой. Вот откуда взялся Гарри-червяк".
  
  "Это самая потрясающая история, которую я когда-либо слышала", - говорит она. "Самое большое существо, которое я когда-либо убивала, - это слизняк, и я подумала, что он довольно большой". Она пристально смотрит на меня. "Ты как моя героиня, Джульетта".
  
  Я улыбаюсь. "Это было ерундой".
  
  "Это было не просто так!" - отвечает она с явным энтузиазмом. "Ты, типа, сделал шаг вперед. Ты достиг новой крайности. Большинство людей говорят о странных вещах, но на самом деле они не проходят через это ". Она опускается на колени и складывает руки вместе. "Я серьезно, Джульетта! Ты моя героиня!"
  
  Я начинаю смеяться.
  
  Вставая, она поворачивается и смотрит на барбекю. - Оно уже готово?
  
  "Я не знаю", - отвечаю я. "Он обжигающий?"
  
  Она наклоняется чуть ближе к поверхности тарелки. - Я ничего не слышу.
  
  Я мгновение смотрю на нее. - Может быть, подойдем немного ближе, - говорю я, внезапно чувствуя, как меня охватывает странное настроение. Мне нравится Саманта, но я чувствую, что мне нужно показать ей другую сторону своей личности. В конце концов, одно дело быть впечатленным тем, что кто-то убил кошку, но она, возможно, на самом деле не все понимает обо мне. Мне нужно убедиться, что мы на одной волне, и что она не против тьмы, которая царит в моем сердце. Тогда, и только тогда, я буду знать, что она готова услышать правду о смерти Мартины. Нам нужно поделиться чем-то серьезным.
  
  "По-прежнему ничего", - говорит она, наклоняясь так близко, что ее ухо оказывается всего в нескольких дюймах от тарелки.
  
  Я подхожу ближе. - Продолжай пытаться, - говорю я.
  
  Она улыбается, наклоняясь чуть дальше. "Я чувствую, что это горячо".
  
  "Но обжигающий ли он?"
  
  Она качает головой.
  
  "Ты уверена?" Я начинаю поднимать руку, готовый толкнуть ее вниз, на жар, но в последний момент меня осеняет странная мысль: что, если я захожу слишком далеко? Что, если я собираюсь погубить свою первую и единственную подругу? Может быть, мне стоит просто принять вещи такими, какие они есть, вместо того, чтобы доводить ее до крайности и ждать, действительно ли она меня понимает? Я замолкаю на мгновение, а затем понимаю, что проявляю слабость. Я должен это сделать; это единственный способ выяснить, действительно ли Саманта понимает мою темную сторону. Я сделаю это с ней, а затем она сможет сделать это со мной. Между нами будет что-то вроде договора.
  
  "Может быть", - говорит она, начиная отходить от тарелки.
  
  "Попробуй еще раз", - говорю я, хватая ее за голову и прижимая лицом к решетке барбекю.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  - Холодно, - шепчу я по прошествии нескольких секунд.
  
  Она не отвечает; она просто смотрит на меня, все еще прижимая щипцы для завивки к моему лицу.
  
  "Холодно", - говорю я снова. Я ожидал почувствовать, как горит моя кожа, но ничего нет. Просто холодный металл, прижатый к плоти. Она совершила ошибку?
  
  "Я знаю", - отвечает она, забирая его и швыряя через всю комнату. "Конечно, оно холодное. За какого гребаного монстра ты меня принимаешь? Я же говорил тебе, Джульет. Мы не похожи. Может быть, ты мог бы набраться злобы и сжечь кого-нибудь намеренно, но я не мог. Я просто хотел, чтобы ты почувствовал страх ". С этими словами она отпускает меня и откидывается назад. - На самом деле я не собираюсь... Ее голос замолкает.
  
  "Ты уверен?" Я спрашиваю.
  
  Она кивает. Как будто ее внезапно охватило непреодолимое чувство печали. Я пришел сюда, ожидая гнева, и на мгновение мне показалось, что это именно то, что я увидел в ее глазах; но сейчас она просто кажется полностью опустошенной.
  
  "Я просто хочу побыть одна", - тихо говорит она.
  
  "Не могли бы вы..."
  
  "Скотт зайдет позже", - бормочет она, поднимаясь на ноги и садясь обратно на табурет у своего туалетного столика. "Мне нужно заново наложить макияж".
  
  "Он видел шрам?" Спрашиваю я, все еще сидя на полу.
  
  "Конечно, он видел этот гребаный шрам", - говорит она, открывая баночку с консилером. "Он говорит, что не возражает".
  
  "Ты ему веришь?"
  
  Она поворачивается ко мне, и на мгновение в ее глазах снова появляется гнев. "Он любит меня", - говорит она в конце концов. "Я думаю, ты не понимаешь, но когда кто-то любит тебя, его не волнуют твои недостатки. Они просто любят тебя такой, какая ты есть". Она на мгновение замолкает. "Это как если бы кто-то смог разглядеть за тем фактом, что ты злая сука, Джульетта, и решил, что по какой-то безумной причине им на самом деле не наплевать на тебя".
  
  Я делаю глубокий вдох. Она права. Одно дело не обращать внимания на чей-то шрам и любить его за его индивидуальность, но совсем другое - видеть сквозь зло, которое существует в сердце человека. Думаю, одна из причин, по которой я никогда даже не думала о том, чтобы завести нормальные отношения с парнем, заключается в том, что я знаю, что есть только один тип людей, которых я когда-либо привлекла бы; только тот, у кого в душе такая же тьма, может когда-либо захотеть сблизиться со мной, и я боюсь того, что может произойти в такой ситуации.
  
  "Не беспокойся обо мне", - продолжает Саманта, поворачиваясь, чтобы посмотреть на себя в зеркало, пока она начинает наносить макияж. "Если ты думаешь, что я собираюсь совершить какую-нибудь глупость, например, покончить с собой, ты ошибаешься. Если бы я собирался это сделать, я бы сделал это много лет назад ".
  
  "Да", - тихо говорю я. Странно, но, хотя я не видел Саманту одиннадцать лет, и хотя мы были настоящими друзьями всего несколько часов назад, я всегда думал, что однажды вернусь и увижу ее. Теперь, когда я сделал это, и теперь, когда я понимаю, что это больше не повторится, я понимаю, что буду безумно скучать по ней. Я знаю, что на самом деле она не была моей подругой, но всякий раз, когда мой отец жаловался на то, что у меня никогда по-настоящему не было друзей, я всегда думала, что, возможно, Саманта была самым близким человеком, которого мне когда-либо удавалось найти; теперь я вижу, что все это было просто иллюзией, и что это прощание.
  
  "Можешь сделать для меня одну вещь?" она продолжает. "Когда ты спустишься вниз, перед уходом, можешь забрать подарок обратно? Я не хочу открывать ничего из того, что ты мне подарил".
  
  - Ты уверен? - Спрашиваю я, поднимаясь на ноги. - Это...
  
  "Возьми это", - твердо говорит она.
  
  Я киваю, прежде чем повернуться и пойти к двери. Собираясь уходить, я чувствую жгучую боль в ребрах. Думаю, у меня действительно может быть несколько переломов костей.
  
  "Джульетта", - зовет Саманта.
  
  Я поворачиваюсь к ней.
  
  "Прости, что я тебя ударил".
  
  "Все в порядке", - говорю я.
  
  "Я просто ..." Она пристально смотрит на меня. "Что ж, это мои извинения. Я знаю, что это, вероятно, ничего не значит, но ты все равно можешь забрать это". Она делает паузу. "Ты ничего не хочешь мне сказать, прежде чем уйдешь?"
  
  "Не совсем", - говорю я ей.
  
  Она вздыхает и продолжает накладывать макияж.
  
  Как только я выхожу из ее комнаты, прохожу по лестничной площадке и спускаюсь по лестнице, я понимаю, что, возможно, Саманта ждала, что я извинюсь за то, что я сделал с ее лицом. Я имею в виду, я мог несколько раз пробормотать слово "прости", но я никогда не приносил ей искренних извинений. Полагаю, я мог бы вернуться наверх и что-нибудь сказать, но у меня такое чувство, что она не захочет видеть меня снова. Я получил то, за чем пришел, так зачем еще больше затягивать?
  
  "Итак, позволь мне прояснить ситуацию, - говорит Дженнифер Матис, ее голос шепчет мне на ухо, - ты убил Лиззи, а затем ты убил Петра Цимбалисту, потому что он тебя раздражал, но ты не собираешься убивать Саманту?"
  
  "Я пришел сюда не для того, чтобы убивать ее", - говорю я тихо, себе под нос.
  
  "Но все же, - продолжает она, - ты мог бы. Ты знаешь, что я бы помогла тебе".
  
  "Я пришел не за этим".
  
  Она смеется. "Я знаю это, глупышка. Ты пришла, потому что хотела испытать эмоциональную разрядку, точно такую же, какую ты испытала, когда впервые попала в заброшенную палату. Что ж, если это то, чего желает твое сердце, просто приходи ко мне. Ты знаешь, я могу тебе это дать ".
  
  Спеша в гостиную, я сразу же обнаруживаю, что другие гости сидят в основном молча. Несколько неловких взглядов направлены на меня, и становится совершенно ясно, что они слышали мою ссору с Самантой. Ничего не говоря, я быстро подхожу к столу с подарками и беру коробку, которую принесла ранее, а затем выхожу обратно и направляюсь к входной двери. Когда я снова надеваю туфли и спешу на улицу, я позволяю себе ненадолго подумать, что собираюсь уйти, не спрашивая отца, что случилось; однако, когда я иду к тротуару, я слышу, как позади меня открывается дверь.
  
  "Джульетта!" он кричит. "Что, черт возьми, там произошло?"
  
  "Ничего", - говорю я, отказываясь оглядываться на него.
  
  "Ничего?" Он подбегает ко мне сзади и хватает за плечо, разворачивая лицом к себе. "Что ты имеешь в виду? Мы все слышали, как вы спорили. Там, наверху, было похоже на борцовский поединок!"
  
  "Это было ерундой", - повторяю я, избегая зрительного контакта.
  
  Он вздыхает. "Значит, ты не видел девушку одиннадцать лет, и через час после того, как переступил порог, ты ввязался в что-то вроде кулачного боя?"
  
  "Я не могу не заметить, что никто не подошел, чтобы помочь", - отмечаю я.
  
  "Мы все были слишком потрясены", - отвечает он. "Джульетта, если ты даже час не можешь оставаться спокойной и вежливой в компании других людей, как, черт возьми, ты собираешься справляться, когда поступишь в колледж?"
  
  "Может быть, мне и не придется", - говорю я. "Может быть, я не пойду в колледж".
  
  Он смотрит на меня с такой холодной пристальностью, которая означает, что он действительно взбешен.
  
  "Так чем ты собираешься заниматься вместо этого?" спрашивает он. "Сидеть здесь на заднице всю оставшуюся жизнь?"
  
  - Я умею работать, - тихо говорю я.
  
  "Ты боишься колледжа?" он продолжает. "Ты боишься пойти туда и общаться со всеми этими людьми?"
  
  Я пожимаю плечами. Это определенно не тот разговор, который я хочу вести прямо сейчас.
  
  "Мы поговорим об этом позже", - говорит он. "Ты беспокоишь меня, Джульет. Иногда мне кажется, что ты возвращаешься к своим старым привычкам. Каждый раз, когда ты делаешь шаг вперед, ты в конечном итоге делаешь два или три шага назад. Я думала, что все изменилось, но ты вернулась к тому, с чего начала. Он опускает взгляд на подарок в моих руках. "Ты не можешь забрать это с собой".
  
  "Она этого не хочет".
  
  "Мне все равно", - говорит он, выхватывая его у меня из рук. "Когда ты делаешь подарок, ты не забираешь его обратно".
  
  "Она попросила меня взять это", - твердо говорю я, забирая у него книгу. "У меня нет времени стоять здесь и спорить. Я пытался поговорить с ней, но это не сработало, и на случай, если тебе интересно, она была той, кто ударил меня, хорошо? И прежде чем ты спросишь: да, я в порядке, спасибо за твою заботу. Всего лишь несколько сломанных ребер и несколько синяков. " Я бросаю взгляд через его плечо и вижу Саманту, которая смотрит на меня из одного из окон верхнего этажа. Наши взгляды на мгновение встречаются, и я понимаю, что она заново наложила макияж, чтобы скрыть шрамы. - Мне нужно идти, - бормочу я, прежде чем повернуться и уйти от отца. К моему облегчению, на этот раз он не следует за мной. Я думаю, он наконец-то понимает, что ничем не может мне помочь. Просто я такая, какая есть; это то, что я есть. Я не могу измениться; даже если бы я мог, зачем бы мне пытаться? Это заняло достаточно много времени, но я чувствую, что наконец-то учусь справляться со своей темнотой и превращать ее во что-то позитивное. Кроме того, у меня есть друг. Дженнифер Матис - единственный друг, который мне когда-либо понадобится.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "А как насчет шрамов?" спрашивает мой отец, сидя за кухонным столом и разговаривая с Мэри по телефону. Он мгновение слушает. "В наши дни они могут делать удивительные вещи. У них, вероятно, будет... - Он на мгновение замолкает. - Я знаю, но на это нужно время. Им, вероятно, придется дать ему немного подлечиться, а затем они смогут начать процесс его надлежащего ремонта ". Еще одна пауза. "Я знаю. Но важно посмотреть на это с другой стороны и убедиться, что она понимает, что это не повлияет на нее навсегда." Он смотрит через комнату и видит меня; в его глазах холодный гнев, как будто он ненавидит меня. "Я собираюсь поговорить с ней сейчас. Ты позвонишь мне, как только появятся какие-нибудь новости? Еще одна пауза. "Хорошо, Мэри. Береги себя. И еще раз, мне очень жаль". Он кладет трубку.
  
  Я поворачиваюсь, чтобы вернуться в свою спальню. Становится поздно, и я устала.
  
  "Как ты думаешь, куда ты направляешься?" спрашивает мой отец.
  
  Я останавливаюсь и оглядываюсь на него.
  
  "Ну?" спрашивает он.
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но понятия не имею, что сказать. Прошло пять или шесть часов с тех пор, как скорая увезла Саманту, и большую часть времени я провел в своей комнате.
  
  "Ты не собираешься спросить, как она?" он продолжает. "Неужели тебе все равно настолько, что ты даже не хочешь узнать, все ли с ней в порядке?"
  
  Я с трудом сглатываю.
  
  "Это ожог третьей степени. Вы знаете, что это значит? Это означает, что повреждение прошло полностью, и у нее останутся постоянные рубцы. Это означает, что нервные окончания были разрушены, и они, возможно, никогда не восстановятся. Также было немного повреждено одно из ее век, но, к счастью, это было только по краю. Чудом глазное яблоко не было обожжено, так что зрению ничего не угрожает. Он пристально смотрит на меня. "Еще пара миллиметров, Джульетта, и ты могла бы ослепить ее с одной стороны".
  
  Я на мгновение замираю, прежде чем повернуться и направиться в свою комнату.
  
  "Подойди и поговори со мной", - зовет он.
  
  Я продолжаю идти. Как только я выхожу за дверь, я слышу, что он идет за мной, и, обернувшись, обнаруживаю, что он стоит у меня за спиной. - Я устала, - говорю я. - Я хочу лечь спать.
  
  "Завтра ты пойдешь к доктору Ларсону", - говорит он, глядя на меня сверху вниз. "Я позвонил ему сегодня вечером и рассказал, что произошло. Он назначил экстренный сеанс, чтобы поговорить с тобой должным образом. Он очень обеспокоен, Джульетта. Это явное обострение твоих проблем. Ты проявила склонность к насилию. "
  
  "Это был несчастный случай", - вру я.
  
  "Никто в это не верит. Джульетта, это серьезно. Одно дело быть немного странной и любить быть самой по себе, но совсем другое - причинять кому-то физическую боль. То, что ты сделала сегодня, было очень, очень тревожным. Ты перешла черту. Доктор Ларсон был потрясен, когда я рассказала ему. Он думал, что у тебя есть прогресс. Мы оба любили; мы думали, что тебе становится лучше, а потом ты идешь и делаешь что-то в тысячу раз хуже ".
  
  "Это был несчастный случай", - повторяю я снова.
  
  "Нет, Джульетта. На самом деле это было не так". Он на мгновение замолкает. "Зачем ты это сделала?"
  
  "Это был несчастный случай", - повторяю я.
  
  "Ты случайно включил барбекю? Ты случайно толкнул Саманту лицом вниз на плиту?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Это не было случайностью, - продолжает он, - и никто не собирается принимать это объяснение. Ты сжег ее намеренно. Врачи говорят, что уровень повреждений соответствует двум или трем секундам прямого воздействия. Ты не можешь случайно сделать это с кем-то. Ты, должно быть, удерживала ее. Почему, Джульетта? Какого черта ты вообще сделал что-то подобное? Что за ... - Его голос замолкает, но совершенно ясно, что он собирался назвать меня монстром.
  
  "Я устала", - говорю я, поворачиваясь, чтобы подойти к своей кровати. Я успеваю сделать всего пару шагов, прежде чем он хватает меня за плечо и разворачивает лицом к себе.
  
  "Это не нормально!" - кричит он, и его лицо слегка краснеет. "Что бы с тобой ни было не так, Джульет, ты должна это прекратить! Какие бы безумные идеи ни приходили тебе в голову, ты должен их исправить! Я больше не собираюсь это терпеть! Ты не собираешься вести себя как этот злобный маленький монстр, ты понимаешь?"
  
  Я смотрю на него и через мгновение не могу сдержать улыбку. Такую же реакцию я испытываю всякий раз, когда вижу кого-то в эмоциональном состоянии. Вместо того, чтобы посочувствовать им, или выслушать их, или утешить, я просто инстинктивно улыбаюсь. Я хотел бы остановиться, но не могу.
  
  "Не улыбайся мне так", - говорит он, глядя на меня с таким гневом, что на мгновение мне кажется, что он действительно может дать мне пощечину. В некотором смысле, я бы хотел, чтобы он отбросил свои запреты и показал мне всю силу своей ярости, но в конце концов он отступает. "Прости, Джульет. Мне не следовало говорить некоторые из этих вещей. Ты не злой и не монстр, хорошо? Просто... Просто иди спать, а утром мы еще поговорим. Я собираюсь остаться и дождаться звонка Мэри. Он поворачивается и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.
  
  Я стою у своей кровати, наслаждаясь пустотой комнаты. Странно, но я чувствую, что все вокруг все еще слегка вибрирует от громкости гнева моего отца.
  
  "Нормальные девушки не обжигают лица другим девушкам", - говорит голос воображаемой нормальной девушки.
  
  Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в другой конец комнаты, почти ожидая увидеть ее в углу. Но там никого нет. По крайней мере, я не настолько сумасшедший, чтобы у меня начались галлюцинации. Кроме того, я знаю, что голос ненастоящий. Я не схожу с ума; я просто представляю, что кто-то разговаривает со мной. Я делаю это нарочно, и мне это нравится.
  
  "Нормальные девушки заводят дружбу с другими девушками", - продолжает она. "Нормальные девушки тусуются со своими друзьями. Нормальные девушки в конечном итоге не причиняют другим людям такую боль".
  
  "Я не обычная девушка", - тихо говорю я.
  
  "Тогда кто ты?"
  
  "Я - зло".
  
  "Откуда ты знаешь?"
  
  "Потому что я причинил боль ..." Я замолкаю на мгновение, понимая, что сжечь Саманту - это даже не самое худшее, что я когда-либо делал. - Потому что я кого-то убил, - говорю я в конце концов.
  
  "Кто?"
  
  "Мартина. Девушка моего отца".
  
  "И как ты себя чувствуешь?"
  
  Я закрываю глаза.
  
  "Тебе не стыдно за то, что ты убила ее, Джульетта?"
  
  Я открываю глаза.
  
  "Ну?"
  
  "Нет", - говорю я. "Просто так случилось".
  
  "И ее кот? Тебе не стыдно за убийство Гизмо?"
  
  "Нет".
  
  "И тебе не стыдно за то, что ты причинил боль Саманте?"
  
  "Нет".
  
  "Что это говорит о тебе, Джульетта?"
  
  "Я устал".
  
  "Что это говорит о тебе?"
  
  "Я - зло".
  
  "Все верно. У тебя холодное, черное маленькое сердечко, и ты никогда не изменишься. Не имеет значения, что пытаются сделать твой отец или доктор Ларсон, они никогда не смогут сделать тебя хорошим. Итак, тебе нужно решить, хочешь ли ты провести всю свою жизнь, борясь за то, чтобы быть тем, кем ты не являешься, или принять тьму, которая приходит к тебе так естественно. "
  
  "Я устала", - говорю я, ложась в постель. Я больше не хочу разговаривать с воображаемой нормальной девушкой; какое-то время это было весело, но я так устала, что просто хочу спать.
  
  "Ты так легко от меня не избавишься", - говорит она. "Сегодня у тебя появился друг, Джульет, но это не Саманта. Ты знаешь, кто это?"
  
  "Уходи", - тихо говорю я.
  
  "Давай", - продолжает она. "Я знаю, что ты умная, Джульет. Ты знаешь, кто я. Ты просто должна признаться в этом самой себе. Может быть, тебе поможет, если ты назовешь мне имя?"
  
  "Нет", - говорю я, переворачиваясь на бок. "Я устал. Я просто хочу спать".
  
  "Хорошо, - говорит она, - но я вернусь. Я нужна тебе. Ты не можешь держать все это в себе. Тебе нужно с кем-то поговорить, и если я - лучшее, что ты можешь придумать, я думаю, нам просто придется продолжать в том же духе какое-то время. Но помни, Джульет... Нормальные девушки не разговаривают с воображаемыми друзьями в своих мыслях."
  
  После нескольких минут тишины я понимаю, что она ушла. Я начинаю немного расслабляться. Мне нужно перестать с ней разговаривать, потому что кажется, что она начинает брать верх. Все было в порядке, когда она была добра ко мне, и когда она была полезна, и когда я мог заставить ее уйти; однако сейчас такое чувство, что она набирается сил, и последнее, что мне нужно, это чтобы в моей голове жил неконтролируемый голос. Я делаю глубокий вдох, пытаясь сохранять спокойствие. Все, чего я хочу прямо сейчас, это лечь спать и не просыпаться до тех пор, пока... Я замолкаю на мгновение, поскольку понимаю, что, возможно, я никогда не хочу просыпаться. В конце концов, какой в этом смысл? Завтра все будет о Саманте и о поездке к доктору Ларсону, а мне придется иметь дело с гневом моего отца. Идея просыпаться утром не очень привлекательна. Я бы предпочел просто спать вечно; по крайней мере, когда я сплю, мне могут сниться другие сны, и голос в моей голове не разговаривает со мной. Единственное время, когда я могу быть счастлив, - это когда я сплю.
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Пришло время.
  
  Я стучу в дверь, а потом жду. Это немного глупо. Я имею в виду, его, возможно, даже нет дома. Уже довольно поздно, а я почти ничего о нем не знаю. Может быть, он работает в ночную смену? Может быть, он уехал в отпуск; может быть, я ошибся адресом? В конце концов, он мог недавно переехать, или он мог упасть замертво этим утром. Правда в том, что это безумие, и нет никакой гарантии, что оно увенчается успехом. Даже если он откроет дверь, он может -
  
  "Алло?" произносит голос поблизости.
  
  Обернувшись, я вижу мужчину, пристально смотрящего на меня из сада. На вид ему за сорок, может, чуть старше, и одет он в грубую, забрызганную краской одежду. Возможно, это он.
  
  "Привет", - говорю я, чувствуя, как у меня начинает пересыхать в горле. "Ты Роберт?"
  
  "Я", - отвечает он, подозрительно глядя на меня. "А ты?"
  
  "Меня зовут ..." Я замолкаю на мгновение, размышляя, не стоит ли мне назвать ему вымышленное имя. В конце концов, все это может пойти совсем не так, и было бы полезно иметь возможность просто сбежать, не опасаясь последствий. С другой стороны, я полагаю, что у меня все равно есть такая возможность, благодаря Дженнифер Матис. - Джульетта, - говорю я наконец. - Джульетта Кольер.
  
  "И что я могу для тебя сделать, Джульет Кольер?"
  
  "Я просто..." Черт возьми, я думал, что все спланировал заранее, но теперь понимаю, что топчусь на месте. "У тебя была сестра", - говорю я. "Мартина Хопкинс?"
  
  "Угу", - говорит он, явно немного смущенный моим присутствием. "Без обид, Джульет Коллиер, но все это было давным-давно. Больше десяти лет назад. Если вы здесь, чтобы выразить свои соболезнования, это очень мило с вашей стороны, но... Как я уже сказал, это было давно. "
  
  "Я знаю", - отвечаю я. "Я просто..." Все мои планы начинают рушиться, и я чувствую себя безнадежно беззащитной. Часть меня хочет развернуться и убежать, но я чувствую, что это мой единственный шанс. - Я хотел спросить, есть ли у тебя ее фотография? Спрашиваю я через мгновение. "I'm... Я просто пытаюсь сделать что-то вроде альбома вырезок о моей семье, и мой отец какое-то время встречался с Мартиной, и у меня не было ее фотографии, и ... - Мой голос замолкает, когда я понимаю, насколько безумно, должно быть, это звучит.
  
  "Альбом для вырезок?"
  
  Я киваю.
  
  "А ты хочешь фотографию моей сестры?"
  
  Я снова киваю.
  
  "Ну... ладно. Думаю, тебе лучше зайти. Подойди к задней двери". Он жестом показывает мне следовать за ним, прежде чем развернуться и побрести обратно в другую часть дома.
  
  Помедлив мгновение, я спешу за ним. Кажется, это одна из самых безумных вещей, которые я когда-либо совершал, и я удивлен, что он верит моей дерьмовой истории о создании альбома для вырезок. Тем не менее, я чувствую, что мне нужно немного узнать его, прежде чем я расскажу ему правду о смерти Мартины. В последние несколько дней меня все больше беспокоит желание рассказать ему все. Я хочу рассказать ему о коте и о чертике в коробке, и я хочу, чтобы он знал, что я был ответственен за аварию, в которой погибла его сестра. Я чувствую, что это то, что меня очень беспокоит, и было бы хорошо рассказать об этом открыто. Я хочу увидеть выражение шока на его лице, когда он узнает, что произошло на самом деле; Я хочу, чтобы он разозлился, угрожал мне, возможно, даже напал на меня. Я хочу увидеть чистую ярость человека, который наконец-то встретился лицом к лицу с человеком, который причинил ему такое горе. Я хочу испытать его боль, точно так же, как я испытал боль Саманты. Боль Роберта Хопкинса, должно быть, намного сильнее, чем у Саманты.
  
  Во многих отношениях это репетиция того момента, когда я, наконец, признаюсь во всем своему отцу. В обоих случаях у меня есть запасной вариант: Я знаю, что у меня есть возможность убить их, а затем попросить помощи Дженнифер спрятать тела. Все начинает обретать смысл. Поднимаясь по ступенькам и следуя за Робертом Хопкинсом в его дом, я понимаю, что впервые в жизни полностью контролирую ситуацию.
  
  Книга 6:
  
  Безумный мир
  
  Пролог
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Иногда - только иногда - я думаю, что, возможно, Бог есть.
  
  Сегодня теплый солнечный день, а из-за плотного рабочего графика моего отца я могу дойти из школы домой одна. Это не та роскошь, которая мне часто встречается; мой отец всегда был склонен чрезмерно опекать меня, поэтому он обычно ждет в своей машине, чтобы отвезти меня домой, а после инцидента с Самантой на прошлой неделе он стал просто навязчивым. Думаю, он боится, что я обожгу или укушу какую-нибудь другую девушку. В любом случае, сегодня ему придется задержаться на работе допоздна и провести какую-то важную встречу, поэтому я иду домой пешком, и так уж случилось, что я знаю, что сегодня днем произойдет еще кое-что важное. На самом деле, когда я тихо и невозмутимо сижу в тени большого дуба посреди унылой пригородной улицы, я не могу отделаться от мысли, что Бог, должно быть, устроил так, чтобы у меня была такая возможность.
  
  "Ты там в порядке?" - спрашивает голос поблизости.
  
  Я поднимаю глаза и вижу мужчину средних лет, который смотрит на меня с расстояния в несколько футов.
  
  "Я в порядке", - говорю я, прежде чем обернуться и посмотреть на дом на противоположной стороне улицы.
  
  "Что ты делаешь?" мужчина продолжает.
  
  "Ничего".
  
  "Ты должен что-то делать".
  
  - Я кое-кого жду, - говорю я, надеясь, что он оставит меня в покое.
  
  "Ты такой, да?"
  
  Не глядя на него, я киваю.
  
  "Знаешь, - говорит он через мгновение, - обычно это не то место, где люди останавливаются и просто сидят. Ты живешь где-то поблизости?"
  
  "Нет".
  
  "У тебя здесь есть какие-нибудь дела?"
  
  "Нет".
  
  Он делает паузу. "Я буду откровенен с вами, юная леди. Это здесь, прямо за вами, мой дом. Вы понимаете? И мне не особенно комфортно, что ты просто слоняешься без дела перед моим домом. Фактически, технически, ты находишься на моей территории. "
  
  Я поворачиваюсь к нему. - Ты хочешь, чтобы я переехал?
  
  "Да, мне бы этого хотелось".
  
  Вставая, я делаю несколько шагов вперед, пока не оказываюсь на тротуаре.
  
  "Ты все еще стоишь перед моим домом", - говорит он без тени юмора.
  
  Вздыхая, я делаю несколько шагов вправо, пока не оказываюсь перед совершенно другим домом. - Так лучше? - Спрашиваю я.
  
  "Ну ..." Он явно не убежден, но я не вижу, чтобы у него был большой выбор. Это общественная проходная, так что, думаю, я могу просто стоять здесь весь день и всю ночь, если потребуется. Ничего не сказав, мужчина разворачивается и направляется обратно в свой дом, и я понимаю, что мне удалось его измотать. Тем не менее, я чувствую, как внутри меня нарастает гнев. Я хочу последовать за этим человеком и причинить ему боль; Я хочу научить его, что он не должен указывать мне, что делать. Если бы я зашел к нему в дом, я мог бы найти что-нибудь тяжелое и раскроить ему голову, и никто бы никогда не узнал, что это был я. Никто никогда не должен разговаривать со мной так, как он разговаривал со мной. I'm -
  
  В этот момент я замечаю знакомую темно-красную машину, сворачивающую на улицу. Инстинктивно я отступаю назад и смотрю, как машина подъезжает к дому на другой стороне улицы; через мгновение Мэри выходит и обходит машину со стороны пассажирского сиденья. Она открывает дверь, и выходит Саманта с большой повязкой, закрывающей одну сторону ее лица. После "несчастного случая" прошло несколько дней, и я думал, что травма Саманты начала заживать быстрее, но, думаю, это займет немного времени. Когда они идут по подъездной дорожке к дому, я не могу сдержать чувства некоторой гордости за себя. В конце концов, это моя вина, что она так выглядит. В некотором смысле, я создал ее, а значит, я ее бог. Я сомневаюсь, что она видит это именно так, и я знаю, что это своего рода преувеличение, но все равно забавно думать о вещах в таких терминах.
  
  Как только они оказываются внутри и скрываются из виду, я поворачиваюсь и иду по улице. Я хотел увидеть Саманту всего один раз, и у меня нет никаких планов когда-либо возвращаться. Я действительно не жалею о том, что сделал с ней; Я думал, что она такая же, как я, и я думал, что она сможет справиться с чем-то таким же шокирующим, как повреждение ее лица. Возможно, я даже был готов позволить ей сделать то же самое со мной, как символ нашей близости. Честно говоря, я думаю, что все слишком бурно отреагировали, хотя я полностью осознаю, что мое восприятие мира имеет тенденцию немного расходиться с восприятием других людей. Мой отец, например, все еще шокирован моими действиями, в то время как доктор Ларсон, похоже, решил, что я более опасен, чем он первоначально думал.
  
  Самое смешное, что они до сих пор не знают правды. Они не знают о Мартине; если бы они знали, что я с ней сделал, с домкратом в машине, они бы быстро забыли об инциденте с Самантой. Я имею в виду, что нанести кому-то шрамы - это одно, но убить кого-то - это совершенно другое. Как будто у меня есть замечательный секрет, но я никому не могу рассказать. На самом деле, я ненадолго задумался о том, чтобы рассказать об этом Саманте; хорошо, что я промолчал, потому что она, вероятно, разболтала бы всем. Я думаю, это важный урок: в мире нет никого, кто понимал бы меня, и, следовательно, нет никого в мире, кому можно было бы доверить знание моих самых сокровенных мыслей. У меня были близкие отношения с Самантой, и я до сих пор немного шокирован тем, как быстро я начал жаждать ее дружбы. Однако теперь эта часть моей жизни закончилась, и я полностью сосредоточен на будущем. Я должен избавиться от доктора Ларсона и моего отца, и я должен сделать это в таком порядке. Завтра у меня сеанс с доктором Ларсоном, так что, думаю, мне нужно убедиться, что мой план выполнен.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Что?" - спрашивает мистер Тейлор, поднимая взгляд от своего стола.
  
  "Этот новенький", - повторяю я. "Есть ли какие-то особые медицинские или диетические требования, о которых я должен знать?"
  
  "О". Он делает паузу на мгновение, прежде чем достать папку из своего портфеля и быстро просмотреть. "Я так не думаю. Нет. Ничего, о чем я знаю. Во всяком случае, здесь ничего нет."
  
  "Ты уверен?" Я продолжаю. "Если у него диабет, или болезнь сердца, или что-то в этом роде, я должен знать об этом. Это может быть важно". Я жду, когда мистер Тейлор покажет, что понимает важность этого вопроса. - Знаешь, на случай, если что-нибудь случится? Может быть, страховку не выплатят, если...
  
  "Хорошее замечание", - говорит он, более тщательно проверяя файл. "Давайте посмотрим. Мужчина, семидесяти одного года, семьи поблизости нет, поэтому он оказался здесь, потому что не может ходить. Парень в инвалидном кресле. Ну вот. У тебя особое заболевание. Он в инвалидном кресле. "
  
  "Значит, это может быть пожароопасно?"
  
  Он пожимает плечами. "Наверное". Он на мгновение замолкает, глядя на меня с легкой улыбкой на лице. "Что-то в тебе изменилось, Джульет".
  
  Я смотрю на него в ответ, внезапно чувствуя озноб. Я не хотел привлекать к себе внимание; на самом деле, пытаясь выполнять свою работу должным образом, я надеялся просто остаться незамеченным.
  
  "Ты кажешься более ... профессиональной", - говорит он в конце концов.
  
  Я прочищаю горло. "Ну... Думаю, я немного почитал". Это правда: я прочитал несколько медицинских веб-сайтов общего профиля, чтобы иметь представление, что делать в случае чрезвычайной ситуации, пока я работаю один всю ночь. По правде говоря, в последнее время я отношусь к этой работе намного серьезнее, поскольку все больше и больше начинаю думать, что могла бы отказаться от своих планов поступить в колледж и просто остаться здесь, в Крествью.
  
  "Мне будет жаль, если ты уйдешь в конце лета", - отвечает он.
  
  "Да, - говорю я, - примерно так... Я думал, может быть... не идешь?"
  
  "Серьезно?"
  
  Я киваю.
  
  Он улыбается. "Джульет, ты спасла мне жизнь этим летом. Хотя я никогда не хотел отговаривать тебя от поступления в колледж, я должен признать, что буду приветствовать тебя здесь на постоянной основе с распростертыми объятиями. Ты не только лучшая ночная подружка, которая у нас когда-либо была; ты одна из лучших сотрудниц, и точка. "
  
  "Спасибо", - говорю я, чувствуя себя немного неловко. Я знал, что в какой-то момент мне придется поговорить об этом, но это произошло на несколько недель раньше, чем планировалось. "Значит, здесь точно найдется работа, если я захочу остаться?"
  
  "Работа определенно есть". Он на мгновение замолкает. "Так это определенно? Ты действительно собираешься пропустить колледж?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Я, конечно, подумывал о том, чтобы перейти в Crestview, но теперь, когда я на месте, я не уверен, что делать. - Да, - внезапно говорю я, удивляя самого себя. "Да, если бы... Я имею в виду, если бы это было что-то, что было бы в порядке вещей, тогда я бы точно остался ". Мое сердце бешено колотится. Я действительно только что это сделал? Я только что согласился работать здесь на полный рабочий день?
  
  "Я бы отправил тебя на обучающий курс", - отвечает он. "Просто базовые знания по оказанию первой помощи и все такое".
  
  "Хорошо".
  
  "Для тебя не обязательно будут какие-то дополнительные деньги ..."
  
  "Дело не в деньгах", - говорю я с улыбкой. "Дело в том, чтобы делать работу, которую я люблю, и помогать людям, и вообще быть частью Crestview".
  
  "Что ж, это то, что мне нравится слышать", - говорит он. "Джульет, добро пожаловать в семью Крествью. Нас немного. На самом деле, с каждым месяцем их становится все меньше и меньше, но программа модернизации продвигается великолепно ". Он улыбается. "Под модернизацией я подразумеваю упорядочение. Пока ты не против работать ночью в одиночку, работа твоя. "
  
  "И нет никаких проблем с правилами?" Я спрашиваю.
  
  "Правила?"
  
  "О том, как я работал один всю ночь. Я подумал..."
  
  "О, забудь об этом", - отвечает он, откидываясь на спинку стула. "Пока никто не узнает, я не вижу в этом проблемы. Единственный человек, который когда-либо поднимал здесь шум по любому поводу, - это старый Петр Цимбалиста, и даже он, кажется, решил оставить это дело на потом. Больше недели ничего не слышал о "ублюдке"."
  
  "Ха", - отвечаю я, думая о теле мистера Цимбалисты, гниющем в заброшенной палате.
  
  "Но если серьезно, - добавляет он, наклоняясь вперед, - ты не должен никому рассказывать. Никогда".
  
  "Все в порядке", - говорю я. "Наверное, мне стоит пойти проверить жильцов".
  
  Взглянув на часы, мистер Тейлор встает и начинает запихивать различные папки и листки бумаги в свой портфель. "Я не думал, что уже так поздно", - говорит он, явно растерянный. "Я должен быть кое-где, Джульетта. С тобой все будет в порядке сегодня вечером?"
  
  "Конечно", - отвечаю я, слегка обиженная тем, что он вообще спрашивает. Я беру со стола карточку нового пациента и направляюсь к двери. "Значит, нет никаких признаков, что кто-нибудь присоединится ко мне в ночную смену в ближайшем будущем?" Спрашиваю я, стараясь, чтобы это прозвучало так, как будто это обычный вопрос.
  
  "Э-э, нет", - отвечает он, проходя мимо меня. "Честно говоря, Джульет, это реальное подспорье для бюджета, если ты можешь продолжать работать в одиночку. Экономика этого заведения безумна. Все хотят наилучшего ухода за своими родственниками, но они не будут платить ни на цент больше минимума. Он на мгновение замолкает. "Для тебя это легко. Ты можешь воспринимать их просто как людей, но я должен воспринимать их как финансовое бремя. Каждая минута, которую ты тратишь, помогая одному из них, стоит денег. Просто так здесь обстоят дела ".
  
  Как только он торопливо выходит за дверь, я подхожу к окну и смотрю, как он быстро идет к своей машине на другой стороне затемненной парковки. Чарльз Тейлор, возможно, прав, когда говорит, что люди не хотят платить за то, чтобы их родственники получали высококачественное лечение, но есть одна вещь, которую он удачно упустил: он годами готовил книги. Петр Цимбалиста упоминал что-то о финансовых нарушениях перед тем, как я убил его, и с тех пор мне удалось просмотреть некоторые аккаунты Crestview. Mr. Тейлор годами снимал сверхприбыли, но его жадность начинает расти как снежный ком, и его упражнения по "снятию" становятся все более и более вопиющими. Я знаю, что это немного амбициозно, но я не могу отделаться от мысли, что я бы лучше справился с работой менеджера этого заведения. С помощью Дженнифер Матис я, должно быть, смогу взять управление на себя.
  
  В любом случае, я забегаю вперед. Я поворачиваюсь и направляюсь к палатам, проверяя каждую комнату. К счастью, все жильцы, кажется, крепко спят, и в конце концов я добираюсь до палаты 111 в красной палате. Сюда поместили нового жильца; я осторожно открываю дверь и вглядываюсь в темноту.
  
  "Алло?" - окликает хрупкий мужской голос.
  
  "Привет", - тихо говорю я, не в состоянии разглядеть ничего, кроме расплывчатого силуэта на кровати. "Все в порядке, я просто проверяю, как ты. Ты можешь снова спать".
  
  "Я не устал", - отвечает голос.
  
  "Хочешь снотворное?"
  
  Он на мгновение замолкает. - Полагаю, да.
  
  "Я вернусь через минуту", - говорю я, закрывая дверь и спеша к шкафу с припасами рядом с комнатой отдыха. Последнее, чего я хочу сегодня вечером, это чтобы какой-нибудь новичок бродил по коридорам, поэтому я думаю, что снотворное не причинит слишком большого вреда. Когда я беру стакан воды, чтобы помочь ему запить таблетку, мне приходит в голову, что, когда я начинал работать в Crestview несколько недель назад, я бы никогда не смог просто так предложить кому-нибудь лекарство. Честно говоря, я даже не уверен, разрешено ли мне технически это делать. Я уверен, что существует множество правил на этот счет, но я полагаю, что это не повредит. У меня есть своего рода естественная привязанность к этой работе; впервые в жизни я действительно в чем-то хорош.
  
  - Ну вот, - говорю я, возвращаясь в ординаторскую. - Хочешь, я включу свет? - Спрашиваю я.
  
  "Если ты хочешь", - отвечает он.
  
  Я щелкаю выключателем и вижу, что это худой старик с густой копной седовато-седых волос. Он улыбается мне, принимая таблетку и стакан, но пока я жду, пока он закончит, я не могу отделаться от мысли, что я его где-то знаю.
  
  "Не знал, что здесь есть обслуживание номеров", - говорит он, ставя стакан.
  
  "Мне нравится делать все, что в моих силах, чтобы тебе было комфортно", - отвечаю я. Мне вдруг приходит в голову, что в то время как все остальные жильцы были здесь, когда я приехал, и видели меня, когда я робко следовал за Лиззи, этот парень встречает меня впервые; он, вероятно, думает, что я какой-то профессионал. Должен признаться, я испытываю легкий трепет гордости при мысли, что я действительно произвел на кого-то впечатление.
  
  "Итак, скажи мне, - продолжает он, - если я не смогу заснуть, мне разрешат выйти из моей комнаты? Или я должен остаться здесь и гноиться?"
  
  "На самом деле тебе не положено вставать", - отвечаю я. "Ты можешь посмотреть телевизор. Только не убавляй громкость".
  
  "Забудь об этом", - говорит он, ложась обратно. "Я, наверное, просто задремлю через некоторое время".
  
  "Если тебе что-нибудь понадобится, просто нажми вот на эту кнопку", - говорю я, указывая на маленькую кнопку рядом с кроватью. "Все, что угодно, просто иди и позови меня, хорошо?"
  
  Выйдя из комнаты, я брожу по коридору на обратном пути в офис. Мне не нужно идти и проводить дополнительные проверки в течение нескольких часов, так что у меня есть немного свободного времени. Если я не услышу, что кто-то встает и шаркает ногами, я, наверное, просто начну просматривать еще кое-какие файлы заведения. Мне нужно собрать убедительные доказательства против мистера Тейлора, доказать, что он берет деньги из бюджета и тратит их на себя. Хотя я хотел бы просто убить его и спрятать тело, я полагаю, что мне нужно действовать более тонко, если я когда-нибудь собираюсь получить шанс захватить власть. Оказавшись в офисе, я сажусь за стол и на мгновение замираю. Беру в руки карточку нового пациента, открываю ее на первой странице и вижу фотографию его улыбающегося лица. Я просматриваю основную информацию и -
  
  Я замираю.
  
  Перечитывая название снова и снова, я пытаюсь убедить себя, что совершаю ошибку. Невозможно, чтобы это был он, но в то же время это имя прямо передо мной, черным по белому. Оглядываясь назад на фотографию, я понимаю, что это правда. После всех этих лет судьба каким-то образом устроила заговор, чтобы свести нас снова вместе. Одиннадцать лет назад я был пациентом доктора Стивена Ларсона; теперь он мой пациент.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Привет!" - радостно говорит секретарша, выглядя довольной видеть меня. "Вы здесь к одиннадцати часам, верно?"
  
  Я осторожно киваю. Хотя секретарша доктора Ларсона кажется достаточно милой, я все равно ей не доверяю. Честно говоря, я здесь никому не доверяю. Это почти как если бы они были частью какого-то тщательно продуманного заговора, чтобы проникнуть в мой разум и изменить все вокруг. Я бы хотел, чтобы все они просто поняли, что я не хочу, чтобы меня меняли. Мне и так хорошо.
  
  "Доктор Ларсон немного опаздывает", - объясняет секретарша. "Если вы можете просто подождать здесь немного, он скоро подойдет". Она оглядывается на дверь. "Разве твой отец сегодня не с тобой?"
  
  Я качаю головой. Моему отцу нужно было на работу, поэтому он высадил меня на улице и собирается забрать через час.
  
  "Что ж, просто присаживайтесь, доктор Ларсон скоро вас примет. Могу я предложить вам выпить, пока вы ждете?"
  
  Я качаю головой, прежде чем подхожу к креслу в другом конце комнаты и сажусь. Странно ждать чего-то, что я ненавижу; Я бы предпочел быть сейчас где-нибудь в другом месте, но, по крайней мере, опоздание означает, что сеанс следует немного сократить. Я боюсь сегодняшнего дня, потому что знаю, что нам придется поговорить о Саманте. Он будет задавать все эти глупые вопросы о том, почему я укусил ее и чего, как я думал, добьюсь. Это будет бесполезно и скучно.
  
  "Хотите бисквит?" окликает администратор.
  
  Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Почему она продолжает пытаться быть милой со мной? Все, что ей нужно делать, это сидеть там, отвечать на звонки и иногда сообщать людям, если дела затягиваются. "Нет", - говорю я. "Спасибо".
  
  Поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно, я ловлю себя на мысли, сколько еще раз мне придется приходить на прием к доктору Ларсону. Первый раз было в некотором роде весело, потому что это было что-то новое, и я хотел посмотреть, как это сработает, но с тех пор я начал ненавидеть эти сеансы. Доктор Ларсон всегда такой сосредоточенный и ищущий, и мои попытки перехитрить его по большей части ни к чему не привели. Я пробовал разные стратегии, но он сумел предугадать их все. Я никогда раньше не встречал человека, который настолько полностью избегал бы манипуляций. Когда я начал приходить к нему, какая-то часть меня думала, что это может быть забавной игрой; в эти дни я с ужасом жду каждого визита.
  
  Через несколько минут у одной из дверей раздается какой-то шум, и я вижу, как из кабинета доктора Ларсона выходит женщина вместе с молодой девушкой. У девочки примерно моего возраста красные, опухшие глаза, как будто она плакала, и на ней ярко-синее платье. Ее мать указывает на соседнее кресло, и девочка садится. Пока ее мать занята разговором с администратором и оплатой сеанса, девочка послушно садится. Она смотрит себе под ноги, но я могу сказать, что она хочет посмотреть на меня. В конце концов, она немного поворачивает голову и смотрит на меня; как только она видит, что я отвечаю на ее взгляд, она отводит глаза.
  
  Как только ее мать заканчивает разговор с администратором, девочка встает и направляется к выходу. Дойдя до двери, она оглядывается на меня в последний раз. На мгновение я не могу избавиться от ощущения, что между нами есть какая-то связь, как будто она, возможно, единственный человек во всем мире, который может приблизиться к пониманию того, каково это - быть мной. Я смотрю, как она выходит на улицу и садится в машину своей матери, а мгновение спустя она уезжает. Глубоко вздыхая, я понимаю, что больше никогда ее не увижу. Это был мой единственный шанс когда-либо встретить кого-то, похожего на меня, и он закончился. Я не могу не чувствовать себя немного грустно.
  
  "Он будет еще через несколько минут", - говорит секретарша.
  
  Я поворачиваюсь к ней.
  
  "Просто держись крепче", - добавляет она с улыбкой. Как будто она думает, что я должен с нетерпением ждать сеанса. Думаю, она не знает, какой на самом деле доктор Ларсон. Она просто сидит здесь и занимается своими пациентами по мере их прибытия и ухода, но она никогда не заходит в процедурный кабинет и не выясняет, что происходит на самом деле. Я бы хотел найти какой-нибудь способ увлечь ее за собой. Она кажется довольно милой, и я не могу не задаться вопросом, помогла бы она мне, если бы только знала правду о методах доктора Ларсона. С другой стороны, может быть, она все обо мне знает? Может быть, она прочитала мое досье и подслушивала под дверью, когда я был с доктором Ларсоном? Если это так, она, вероятно, знает, что я злой, и просто притворяется, что улыбается мне.
  
  "Ты не можешь скрыть это, ты знаешь", - говорит голос воображаемого нормального парня. Я слушаю ее уже довольно давно; иногда я выбираю то, что она говорит, но в последнее время она все чаще проникает в мою голову. "Раньше тебе удавалось это скрывать, но это становится все труднее. Хочешь знать, почему это становится все труднее? Из-за таких людей, как доктор Ларсон. Сегодня он собирается сделать что-то, что причинит тебе боль. Тебе нужно быть очень осторожной, Джульет."
  
  Через мгновение жужжит домофон, и секретарша смотрит на меня. "Джульетта? Теперь вы можете войти".
  
  Я смотрю на нее. Я чувствую, что мои ноги не слушаются; как будто мое тело бунтует и отказывается идти к доктору Ларсону.
  
  "Джульетта?" Она смотрит на меня, ожидая, когда я встану и пойду к двери.
  
  Я делаю глубокий вдох. Я не могу просто сидеть здесь. Я должен встать и пройти. Если я не -
  
  Внезапно открывается дверь, и в комнату ожидания выходит доктор Ларсон. "Привет, Джульет", - спокойно говорит он. "Ты готова к нашей небольшой беседе?"
  
  Поднимаясь со стула, я медленно прохожу через комнату. Взглянув в другую сторону, я вижу дверь, ведущую наружу. Именно туда я и хочу пойти. Больше всего на свете я хочу развернуться, убежать и никогда, никогда не возвращаться. Я знаю, что все начали бы меня искать, и, вероятно, рано или поздно они бы меня нашли, но, по крайней мере, мне не пришлось бы сегодня встречаться с доктором Ларсоном. Тем не менее, я знаю, что это не вариант. Проходя мимо доктора Ларсона, я направляюсь в его кабинет. Наконец, я останавливаюсь у большого кожаного дивана и оглядываюсь; как только доктор Ларсон закрывает дверь, я замечаю, что секретарша в приемной все еще улыбается мне. Возможно, я слишком много читаю в выражении ее лица, но когда дверь закрывается, я не могу отделаться от мысли, что она выглядит так, как будто ей немного жаль меня.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Так в чем проблема?" Спрашивает Дженнифер Мэтис, когда мы сидим в комнате отдыха заброшенного отделения. "Ты знаешь этого парня из какого-то прошлого. Большое дело".
  
  Я сижу, обхватив голову руками, и смотрю на ковер. Она не понимает. До этого момента она все понимала, но это моя проблема, и только моя. Одной мысли о том, что доктор Ларсон находится где-то рядом со мной, достаточно, чтобы у меня по коже побежали мурашки. Последние одиннадцать лет я потратила на то, чтобы выбросить его из головы и притворяться, что он ушел навсегда; теперь, наконец, он возвращается в мою жизнь как раз тогда, когда я думаю, что все наладится.
  
  "Он старик", - продолжает она. "Он в инвалидном кресле. Тебе даже не нужно..."
  
  "Ты не понимаешь", - говорю я, поворачиваясь к ней. "Он тот самый! Он тот, кто заставил меня ..." Мой голос замолкает; нет смысла пытаться все ей объяснить. Вся эта неразбериха с доктором Ларсоном настолько безумна, что я просто произвожу впечатление сумасшедшего человека. Я делаю паузу на мгновение, и все становится ясно. "Я должен убить его", - говорю я. "Это просто. Я пойду туда прямо сейчас и убью его, а потом мы..."
  
  "Это твой ответ на все в наши дни?" - спрашивает она.
  
  "Это мой ответ на это", - отвечаю я с растущей уверенностью. "Все, что мне нужно сделать, это пойти в его комнату, каким-то образом убить его и принести сюда его тело. Это идеально. Возможно, это даже к лучшему ".
  
  "И куда мы собираемся его поместить? Это место быстро заполняется, Джульетта".
  
  "Есть место еще для одного".
  
  "И еще один после этого? И еще один?"
  
  "Это будет последний", - говорю я. "Это символично".
  
  "А как насчет Чарльза Тейлора?"
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Не прикидывайся такой невинной, Джульет", - продолжает она. "Я знаю, ты уже начала думать о том, как избавиться от Чарльза Тейлора, чтобы занять его место. Мы оба знаем, что единственный способ исключить его из уравнения - это убить его и принести его тело сюда, ко мне, чтобы я мог избавиться от него. "
  
  "А ты не можешь?" Спрашиваю я, начиная чувствовать легкое раздражение от ее тона. Почему она не может просто поддержать меня?
  
  "Когда ты убил Лиззи, это была самооборона. Когда ты убил Петра Цимбалисту, это было ... возможно, по ошибке, но ты все равно утверждал, что это было потому, что ты хотел защитить других людей. И теперь ты хочешь убить Стивена Ларсона, потому что ... потому что он тебе не нравится? Потому что он заставляет тебя чувствовать себя немного странно? Потому что ты хочешь отомстить?"
  
  "Тебя там не было", - говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. "Ты понятия не имеешь, на что это было похоже, когда я приходила к нему".
  
  "Так расскажи мне".
  
  "Я даже не могу начать", - отвечаю я. "Я не могу всего это объяснить. Он был психиатром, к которому меня отправили, когда стало трудно. Он и мой отец, между ними, были, пожалуй, самой большой проблемой за всю мою жизнь! "
  
  "И твой отец будет следующим?" Она улыбается. "После Лиззи Макгиган и Петра Цимбалиста, а теперь, может быть, Стивена Ларсона... Все это ведет к самой очевидной цели, Джульетте? Ты собираешься попытаться убить своего отца?"
  
  Я делаю глубокий вдох. - Это о докторе Ларсоне, - говорю я твердо. - Это не только обо мне. Я уверен, что он облажался со многими пациентами. Вероятно, есть сотни девушек, чьи умы были испорчены, потому что этот ублюдок решил опробовать какие-то новые теории. "
  
  "И ты собираешься отомстить за них всех?"
  
  Я вздыхаю, понимая, как безумно, должно быть, это звучит.
  
  "Если ты хочешь убить его, - продолжает она, - тогда это твой выбор. Но не веди себя так, будто ты какой-то линчеватель, исправляющий ошибки прошлого. Признай, что ты делаешь это из-за того, что он сделал с тобой, а не из-за того, что он сделал с кем-то еще. Признай, что это твой гнев подпитывает эту ярость. "
  
  Я пристально смотрю на нее. Раньше она была моим союзником, моим другом, но теперь, похоже, намеренно создает мне проблемы. Похоже, она не хочет, чтобы я его убивал, но в глубине души я знаю, что ей нравятся подобные вещи. Я думаю, это просто не в ее характере - сидеть сложа руки и ничего не говорить; она получает какое-то удовольствие от роли адвоката дьявола. Однако важно то, что я выполняю свою работу. Мысль о том, чтобы покончить с жизнью доктора Ларсона после стольких лет, уже наполняет меня какой-то напряженной нервной энергией. Это все, чего я хочу. На самом деле, глядя на свои дрожащие руки, я начинаю думать, что на этот раз мне нужно сыграть более непосредственную роль. Я убил Лиззи, ударив ее по голове огнетушителем, и я убил Петра Цимбалисту ножницами; доктора Ларсона, однако, нужно убивать медленно, и мне нужно почувствовать, как жизнь покидает его тело, а это означает только одно: я должен использовать голые руки. Я должен обмотать их вокруг его шеи и выдавить из него жизнь.
  
  "Ты уверен насчет этого?" Спрашивает Дженнифер.
  
  Я киваю.
  
  "И ты думаешь, что сможешь это сделать?"
  
  Я снова киваю.
  
  "Тогда я не могу тебя остановить".
  
  "Но ты не думаешь, что это хорошая идея?"
  
  "Кто знает?"
  
  Я встаю и ухожу, не оглядываясь на нее. Сегодня вечером с ней что-то немного "не так", как будто ее что-то беспокоит, но у меня нет времени сидеть без дела, пытаясь докопаться до корня проблемы. У меня есть свои проблемы, с которыми нужно разобраться, и я не буду чувствовать себя спокойно, пока доктор Ларсон не умрет. Я думал, что мне удалось пережить события одиннадцатилетней давности, но теперь ясно, что мне нужно действовать, если я хочу обрести покой. Если бы он держался от меня подальше навсегда, во всем этом не было бы необходимости. Я не знаю, есть ли Бог, но если он есть, то это его вина за то, что он повернул колесо судьбы таким образом, что вернул мне доктора Ларсона. Если я не убью его, мне придется потратить месяцы или даже годы, помогая ухаживать за ним. На самом деле, у меня нет выбора ни в чем из этого.
  
  Дойдя до комнаты 111, я на мгновение останавливаюсь у двери. Мне приходит в голову, что я должен пойти и найти какую-нибудь веревку или что-нибудь еще, чтобы использовать, когда я убью его, но в то же время я чувствую, что определенно должен сделать это голыми руками. Я пытаюсь представить, каково это - сжимать его шею, когда он борется; видеть страх в его глазах, когда жизнь покидает его тело; наконец отпустить и почувствовать, как он безвольно падает на кровать. Самое главное, что в свои последние минуты он знает, какой страх я испытывал много лет назад.
  
  Открыв дверь, я заглядываю в комнату. Сначала я предполагаю, что он спит; с кровати не доносится ни звука, и свет выключен. Однако, когда я захожу внутрь и закрываю дверь, я слышу движение под простынями.
  
  "Алло?" говорит он.
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но не знаю, что сказать. Должен ли я сказать ему, кто я? Должен ли я подождать, узнает ли он меня? Наверняка, после того, что он со мной сделал, ему не составит особого труда понять, кто я? С другой стороны, может быть, у него было так много пациентов, что трудно запомнить их всех. Кроме того, его память может быть не такой острой в эти дни. Возможно ли, что он не вспомнит меня?
  
  "Алло?" он говорит снова.
  
  "Привет", - отвечаю я. Мое сердце бешено колотится, и меня подмывает развернуться и уйти, но я заставляю себя остаться.
  
  "Это ты?" спрашивает он.
  
  "Кто?"
  
  "Девушка из прошлого?" Я слышу, как он тянется рукой, пытаясь найти выключатель.
  
  "Да", - говорю я, заставляя себя сохранять спокойствие. "Это я. Девушка из прошлого".
  
  "Что-то не так?" Он все еще ищет этот чертов выключатель. "Я почти заснул. Ты собираешься все время приходить?"
  
  "Нет", - говорю я. "Это в последний раз".
  
  "Я не могу найти выключатель света", - говорит он.
  
  Я делаю паузу. Может быть, с выключенным светом было бы проще. Опять же, я думаю, моя главная цель не в том, чтобы облегчить это. Мне нужно увидеть его лицо, когда он умрет, и мне нужно, чтобы он увидел мое. Мне нужно, чтобы мы посмотрели друг другу в глаза именно в тот момент, когда жизнь покидает его тело.
  
  "Вот", - говорю я, протягиваю руку и нажимаю на выключатель. Когда загорается свет, я вижу, что он выглядит хрупким и старым в своей постели. Странно, но я помню его довольно крупным, импозантным мужчиной. Думаю, годы взяли свое.
  
  "Я в полном порядке", - говорит он, глядя на меня. "Мне ничего не нужно".
  
  "Ты не понимаешь?"
  
  Он качает головой. Наступает неловкая пауза. - Извините, вы чего-нибудь хотите?
  
  "Я ..." Мой голос замолкает. Черт возьми, я должен был спланировать это лучше. Я должен был придумать какую-нибудь красноречивую речь. Вместо этого в моем сознании почти ничего не происходит. "Я просто пришел в себя", - я снова делаю паузу. Почему это так сложно? Почему бы мне просто не сказать ему, кто я, напомнить ему, как мы впервые встретились, а затем заняться тем, что мне нужно с ним сделать? Каждая секунда ожидания - потраченная впустую.
  
  "Ты в порядке?" спрашивает он. "Если хочешь поговорить, может, я смогу помочь. Я психиатр. Ну, был им, пока не ушел на пенсию. Сейчас я, так сказать, превышаю требования, но я все еще могу слушать."
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Сядь", - говорит он. "Пожалуйста".
  
  Едва способная сформулировать связную мысль, я хватаю стул из угла комнаты и тащу его к его кровати. Садясь, я понимаю, что мои руки снова дрожат; я пытаюсь спрятать их под коленями, но могу сказать, что он уже понял, что что-то не так.
  
  "Так в чем проблема?" он продолжает. "Не нужно быть гением, чтобы понять, что тебя явно что-то беспокоит". Он ждет моего ответа. "Вы видели в моей документации, что я раньше был психиатром? Вы поэтому здесь? Есть что-то конкретное, с чем вам нужна помощь?" Наступает еще одна пауза, пока он ждет, что я что-нибудь скажу. "Покажи мне свою руку", - говорит он в конце концов.
  
  "Почему?"
  
  "Просто покажи мне".
  
  Я протягиваю ему левую руку; она все еще немного дрожит, но, к моему удивлению, он протягивает ее и держит. "Ты напуган", - говорит он. "Очень, очень напуган. Я могу сказать. Я вижу это в твоих глазах. Такого страха, по-моему, я раньше не видел. По крайней мере, давно. Скажи мне, что случилось. "
  
  "Я не могу", - говорю я, убирая руку.
  
  "Я никому не скажу", - отвечает он. "Я провел сорок лет, разговаривая с пациентами о самых разных вещах, и никогда никому ни словом не обмолвился об их проблемах. Поверьте мне, у некоторых из них были очень серьезные проблемы. Вы можете доверять мне. "
  
  "Могу ли я?"
  
  "О да", - говорит он с доброй, дружелюбной улыбкой. "Я не могу обещать помочь тебе, но сделаю все, что в моих силах. Иногда полезно просто выложить все начистоту. Есть ли что-то, что ты долго скрывал?"
  
  Я пристально смотрю на него. - Ты узнаешь меня? - Спрашиваю я.
  
  Он хмурится. "Узнаю тебя?" Внезапно я замечаю перемену в выражении его лица; как будто он наконец осознал, что происходит. "Ты бывший пациент?" он спрашивает. "Мы встречались раньше?"
  
  Я киваю.
  
  "Я понимаю". Теперь в его голосе отчетливо слышится напряжение. "Ну, может быть, это был бы не самый подходящий разговор прямо сейчас", - продолжает он. "Возможно, мне стоит немного поспать, и мы должны ..."
  
  "Меня зовут Джульет Колльер", - внезапно говорю я. Я делаю глубокий вдох; мое сердце бешено колотится. "Джульет Колльер", - повторяю я.
  
  "Джульет Кольер", - повторяет он, хотя, похоже, это имя ему незнакомо. "Мне очень, очень жаль, Джульет, но у меня было так много пациентов, и я боюсь, что старею ..." Он улыбается. "Ты выглядишь совсем юной. Сколько тебе было лет, когда ..."
  
  "Это было одиннадцать лет назад", - говорю я. "Моя мать умерла. Я укусил нескольких человек. Позже я обжег кому-то лицо. Ты... - Я замолкаю, заметив очередную перемену в выражении его лица; внезапно становится совершенно ясно, что он меня помнит.
  
  "Джульетта", - говорит он. "Да. Я помню тебя. Твой отец ..." Нервная, неуверенная улыбка появляется на его губах, и он смотрит на прикроватный столик. Если бы я не знал его лучше, я бы сказал, что он смотрит на кнопку будильника и гадает, придет ли кто-нибудь. "И вот ты здесь", - говорит он, явно обеспокоенный.
  
  "Я здесь", - отвечаю я, уставившись на него. "После всех этих лет я снова здесь".
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "И это тогда вы прижали ее лицом к плите?" - спрашивает доктор Ларсон, уставившись на меня.
  
  Я киваю.
  
  "Как долго ты удерживал ее?" спрашивает он. "Секунду? Две? Еще?"
  
  Я ничего не говорю. Откуда мне знать, как долго это продолжалось? Казалось, что миллион лет.
  
  "Хорошо", - говорит он, глядя на записи на своем столе. "Здесь говорится, что она получила ожоги третьей степени, соответствующие длительному периоду прямого воздействия, длившемуся не менее четырех-пяти секунд, но, вероятно, не намного больше. Тебе кажется, что это правда, Джульетта? Четыре или пять секунд?"
  
  Я киваю.
  
  "Итак, это четыре или пять секунд, в течение которых кожа правой стороны ее лица была сильно прижата к обжигающе горячей металлической пластине". Он на мгновение замолкает, записывая что-то в свой блокнот. "Ты слышала, как горела ее кожа, Джульетта? Ты почувствовала запах?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Тебе было жаль ее?" Он ждет моего ответа. "Ты испугался, что можешь причинить ей слишком сильную боль?" Он снова ждет. "Ты..."
  
  "Я не знаю", - говорю я.
  
  "И потом, в конце концов, ты отпустил ее, и она подняла голову?"
  
  Я качаю головой. - Не раньше, чем через несколько секунд, - объясняю я. "Я думаю, из-за того, что тарелка была такой горячей, ее кожа как бы прилипла к ней и ..." Мой голос замолкает, когда я вспоминаю звук, который услышал, когда она оторвала голову. "Кажется, я слышал, как треснула кожа, когда она пошевелилась", - продолжаю я. "На барбекю что-то осталось".
  
  Доктор Ларсон вздыхает, делая еще несколько пометок. "И как выглядело ее лицо, когда она подняла голову?"
  
  - Красный, - говорю я.
  
  "Что еще?"
  
  "Просто красный".
  
  "Была ли там кровь?"
  
  "Не совсем. Она просто выглядела красной и местами немного розовой".
  
  "И она плакала?"
  
  Я киваю.
  
  "Много?"
  
  Я снова киваю.
  
  "И что ты об этом думаешь?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Джульетта, что ты чувствуешь по поводу того, что ты сделала с Самантой?"
  
  Я не отвечаю. Я просто продолжаю смотреть на него.
  
  "Вы, должно быть, что-то почувствовали", - продолжает он. "У вас, должно быть, была какая-то реакция, когда вы увидели степень повреждений, которые вы нанесли ее лицу".
  
  Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Честно говоря, я не могу понять, что он хочет от меня услышать.
  
  "Твой отец сказал мне, что ты улыбалась. На самом деле, он сказал мне, что это становится все более распространенной привычкой. Всякий раз, когда вы сталкиваетесь с ситуацией, в которой от вас можно было бы ожидать какой-то реакции, возможно, печали или сочувствия, вы предпочитаете вместо этого улыбнуться. "
  
  "Я не выбираю", - говорю я, поправляя его.
  
  "Ты не хочешь? Значит, это просто... случается?"
  
  Я киваю.
  
  "И ты ничего не можешь с этим поделать?"
  
  Я качаю головой.
  
  "И когда это началось?"
  
  "Недавно".
  
  "Понятно". Он добавляет еще несколько заметок. "Это интересное развитие событий, Джульет. Это заставляет меня задуматься, что на самом деле происходит в твоей голове". Он закрывает блокнот. "Я хочу вернуться к мыслям, которые проносились в твоей голове непосредственно перед тем, как ты толкнул Саманту лицом в барбекю. Ты помнишь, что последнее, о чем ты подумал перед тем, как это произошло?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ты должен что-то вспомнить", - продолжает он. "Мысль или эмоцию?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Зачем ты это сделал?"
  
  "Потому что я хотел причинить ей боль", - говорю я. Это не совсем правда, но я думаю, что мне нужно дать ему что-нибудь, иначе он продолжит придираться ко мне. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы заставить его думать, что он делает успехи.
  
  "Ты хотел причинить ей боль?"
  
  "Я ненавидел ее", - продолжаю я, продолжая лгать. "Я думал, что она хорошенькая. Я подумал, что она заслуживает того, чтобы быть менее красивой, и я подумал, что это лучший способ сделать это. " Я жду, когда он задаст мне другой вопрос. Все, что я ему только что сказал, - сплошная ложь, но я надеюсь, что это та ложь, в которую он поверит. Все, что мне нужно, это чтобы он подумал, что может подогнать меня под свою категорию, и тогда я стану менее интересной. Я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое.
  
  "Нет", - говорит он через мгновение. "Нет, Джульет, я не думаю, что это совсем правда".
  
  "Это так", - говорю я, начиная паниковать. Почему ему всегда удается видеть насквозь все, что я ему говорю?
  
  Он качает головой. "Нет, ты лжешь. Ты говоришь мне то, что, по-твоему, я хочу услышать. Я хочу правды, Джульет. Я хочу простую, неприкрашенную правду. Меня не волнует, насколько плохо это может звучать. Важно, чтобы я знал, о чем ты на самом деле думал. Что бы ты мне ни сказал, это никогда не выйдет за пределы этой комнаты. Я не скажу даже твоему отцу. "
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Давай, Джульетта. Перестань играть в игры. В конце концов, тебе придется мне все рассказать ".
  
  "Я злой", - говорю я. "Я не что иное, как зло. Я совершаю злые поступки. Я монстр. Это именно то, что делают злые монстры".
  
  Он хмурится. "Это то, что ты думаешь?"
  
  Я киваю. - Ты тоже так думаешь?
  
  Он на мгновение замолкает. "Возможно".
  
  "Не может быть", - отвечаю я. "Я причинил боль Саманте, потому что она милая, и потому что я злой. Я ничего не могу с этим поделать. Просто я такой, какой есть".
  
  "И как долго ты был злом?"
  
  "С тех пор, как..." Я делаю глубокий вдох. Я не могу рассказать ему о Мартине. Одно дело, когда он понимает, что я плохой человек, но для него было бы совершенно другим осознать, что я действительно кого-то убила. - С тех пор, как навсегда, - говорю я в конце концов.
  
  "И ты действительно, по-настоящему веришь в это?"
  
  Я киваю.
  
  "Что ж, это кое-что объясняет". Он делает паузу. "Джульет, ты помнишь, что я говорил тебе на одном из наших предыдущих сеансов?" Помнишь, я сказал, что у меня есть слово, которое, как мне кажется, описывает тебя?"
  
  Я киваю.
  
  "Ты помнишь, что это было за слово?"
  
  "Ты сказал, что я психопат".
  
  "Это верно. Я все еще думаю, что это правда. Я думаю, что ты заядлый лжец. Я думаю, что у тебя мало сочувствия к кому-либо еще или его вообще нет. Я думаю, ты действуешь исключительно исходя из своих собственных потребностей и желаний, и я думаю, ты игнорируешь чувства окружающих тебя людей. Ты думаешь, это точное отражение твоей личности?"
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но затем на мгновение замолкаю. Я хочу согласиться с ним, потому что знаю, что это то, во что он действительно верит. Однако какая-то часть меня хочет отрицать эти вещи; даже если они правдивы, я все равно не хочу признавать их так открыто, и я не хочу, чтобы меня причислили к аккуратной маленькой категории. "Да", - внезапно говорю я, удивляя саму себя.
  
  "Хорошо", - отвечает он, улыбаясь. "Я думаю, мы добиваемся реального прогресса, Джульет. Большинство психиатров предпочитают обходить проблему стороной и избегать использования слов, которые могут показаться пугающими, но я думаю, вы сможете принять правду. К счастью, я могу кое-что сделать, чтобы помочь вам. " Он открывает один из ящиков своего стола и достает маленькую бутылочку, прежде чем встать и подойти ко мне. Сидя рядом со мной, он откручивает крышку флакона и встряхивает его, пока маленькая белая таблетка не падает ему на руку. "Познакомься со своей новой подругой, Джульет", - говорит он с улыбкой. "Хотите верьте, хотите нет, но эта маленькая капсула решит все ваши проблемы. Навсегда".
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты хорошо выглядишь", - говорит доктор Ларсон после того, как мы немного посидели в тишине. "Похоже, тебе намного лучше, Джульет. Разве я не говорил тебе, что однажды ты сможешь вести нормальную и счастливую жизнь?"
  
  Я пристально смотрю на него. Он действительно только что это сказал? Как будто он думает, что его работа со мной была успешной; как будто он думает, что сделал хорошую вещь. Действительно ли этот человек настолько самонадеян, что не может признать свои собственные ошибки?
  
  "Послушай, Джульет, - продолжает он, - я должен быть честен с тобой. Отношения между психиатром и его пациентом очень деликатны, и они возможны только в строгих рамках офиса. Есть очень веская причина, по которой я никогда не общался с пациентами. В сложившихся обстоятельствах я не думаю, что нам следует проводить слишком много времени вместе. Ничего личного, но я бы предпочел, чтобы мы держались друг от друга на профессиональной дистанции. Я не имею в виду, что я совсем не могу тебя видеть. Но если ты ищешь продолжения наших старых отношений, я...
  
  "Я этого не ищу", - говорю я, прерывая его.
  
  "Хорошо", - говорит он. "Это очень хорошо. Это было бы неразумно, Джульет. Как ты можешь видеть, я больше не занимаюсь психиатрией. Я на пенсии. Я просто старик. Когда автомеханик уходит на пенсию, он перестает чинить машины людей, а когда уходит на пенсию психиатр, он останавливается... Ну, он перестает давать советы психиатра. Кроме того, я, вероятно, безнадежно отстал от всех современных методов и ... Его голос замолкает, и становится ясно, что он немного паникует. Каким-то маленьким, странным образом он как будто почувствовал, что может быть в опасности.
  
  "Я знаю", - говорю я. Черт возьми, чего я жду? Если бы я просто ударил, как только переступил порог, он был бы уже мертв.
  
  "Хорошо", - продолжает он, делая глубокий вдох. "Возможно, нам следует установить некоторые границы. Мы должны стараться избегать признания прошлого. Ты сиделка в этом учреждении, а я пациент. Мы должны оставаться в рамках ..."
  
  "Заткнись", - говорю я.
  
  Он смотрит на меня с выражением шока в глазах. - Прости ... - говорит он через мгновение. - Ты...
  
  "Я сказал тебе заткнуться", - говорю я твердо. "Я должен был сказать это давным-давно, но я говорю это сейчас. Заткнись. Закрой свой гребаный рот".
  
  "Понятно". Он снова смотрит на кнопку будильника. Я знаю, что он отчаянно хочет позвать на помощь, но, вероятно, ему интересно, успеет ли кто-нибудь добраться сюда вовремя. Возможно, он даже подозревает, что я единственный на дежурстве.
  
  "Клянусь Богом, я никогда не думала, что увижу тебя снова", - говорю я. Я чувствую, что должна попытаться сказать что-то, что заставит его понять, как сильно я его ненавижу. Похоже, он все еще думает обо мне как об одной из своих пациенток, а это значит, что он, вероятно, не до конца понимает, до какой степени он причинил мне боль. Наверное, я просто кажусь глупой девчонкой, которая ко всему относится слишком серьезно.
  
  "Жизнь забавным образом закручивает все по кругу", - говорит он. "Я думаю, нам нужно..."
  
  "Нет", - твердо говорю я.
  
  Он пристально смотрит на меня. - Что "Нет"?
  
  "Я не..." Я смотрю на его старую, морщинистую шею и представляю, как обхватываю руками плоть и душуэ его. Однажды я прочитал, что когда кого-то душат, его глаза иногда начинают выпучиваться, почти как в мультфильме; я не знаю, правда ли это, или я что-то неправильно помню, но у меня такое чувство, что я не хочу видеть что-то настолько отвратительное.
  
  "Джульет, ты должна меня выслушать", - говорит он, как будто внезапно решил попробовать быть со мной авторитетным. "Что бы ни случилось в прошлом, это должно остаться в прошлом. Работа психиатра заключается не в том, чтобы понравиться своему пациенту, а в том, чтобы помочь ему преодолеть любые возникшие проблемы. Возможно, у вас ко мне негативные чувства, и это вполне понятно, но я искренне надеюсь, что я смог...
  
  "Заткнись", - говорю я снова.
  
  "Я надеюсь, что оказал какое-то влияние, - продолжает он, - но ..."
  
  "Заткнись!" Кричу я. Мгновение мы сидим в тишине. - Если бы не ты, - говорю я в конце концов, стараясь, чтобы мой голос оставался спокойным, - все могло быть по-другому. Со мной все было в порядке, пока мой отец не привел меня в твой офис. Он думал, что у меня все эти проблемы, но на самом деле у меня просто был характер. Мне не нравилось делать многое из того, что обычно нравится людям, но это не значит, что мне нужна была помощь. А потом все изменилось, и я стал... вот таким ". Я замолкаю, понимая, как жалко это звучит. Черт возьми, я никогда никому раньше не говорил таких вещей; теперь, когда я наконец озвучиваю свои мысли, я звучу как какой-то поверхностный, пресный идиот.
  
  "Пациенты нередко чувствуют подобное, - говорит он, - но..."
  
  "Со мной все было бы в порядке", - говорю я, пытаясь спрятать руки, чтобы он не увидел, что они дрожат. "Со мной действительно, действительно все было бы в порядке. Я бы просто прошла через все без каких-либо проблем, но ты и мой отец, между вами ... вы сделали меня такой ". Что бы я ни говорила, это звучит по-детски и банально, как избалованная идиотка, пытающаяся обвинить всех остальных в своих проблемах. Я ненавижу, что не могу быть более выразительной; Я ненавижу, что не могу лучше объяснить себя и заставить его понять, что на самом деле происходит у меня в голове.
  
  "Чего ты хочешь, Джульетта?" в конце концов спрашивает он. "Ты хочешь, чтобы я извинился? Боюсь, я не могу этого сделать, если не думаю, что сделал что-то не так".
  
  "Я не хочу, чтобы ты извинялся", - говорю я, чувствуя растущую решимость в груди. Я должна это сделать. Слова глупы; словами ничего не объяснишь. Единственный способ, которым я могу общаться с этим человеком, - это действия. Я смотрю на свои руки и вижу, что они больше не дрожат.
  
  "Я думаю, тебе лучше уйти", - говорит он. "Я думаю..."
  
  Прежде чем я успеваю передумать, я поворачиваюсь к нему, толкаю его на кровать и хватаю за шею, сжимая как можно крепче. Он задыхается и пытается оттолкнуть меня, но прямо сейчас я чувствую себя так, словно я самый сильный человек в мире. Я сжимаю хватку настолько сильно, насколько это возможно, пока не заболят пальцы; я должен убедиться, что он не будет звать на помощь, поэтому я сосредотачиваюсь на попытке раздавить ему горло. Его старые, хрупкие руки давят на меня, но я уже чувствую, что он не сможет заставить меня остановиться. Он пытается отвести мои руки, глядя на меня с ужасом в глазах, и я чувствую, как напрягаются мышцы его шеи в моих руках, но я полна решимости убедиться, что меня ничто не остановит. Примерно через минуту он все еще борется, но я почти уверен, что он вообще не может дышать; он больше не задыхается, вообще не издает никаких звуков. Я смотрю ему в глаза и вижу, что его зрачки расширены. Обеспокоенный тем, что я, возможно, немного ослабляю хватку, я сжимаю все сильнее и сильнее: фактически, так сильно, что начинаю беспокоиться, что из-за меня может лопнуть кожа. Наконец, его руки перестают давить на меня, и он, кажется, сдался, но я полна решимости не позволить ему одурачить меня; я продолжаю сжимать, и сжимать, и сжимать еще несколько минут, пока, в конце концов, не понимаю, что он вообще не двигается уже довольно долгое время. С растущим чувством спокойствия и удовлетворения я убираю руки и откидываюсь на спинку стула.
  
  Глядя вниз, я вижу, что кожа на его шее красная и воспаленная, а цвет лица немного более бледный, чем обычно. Его стеклянные мертвые глаза смотрят в потолок, а рот приоткрыт. У меня болят руки, но сердцебиение, кажется, пришло в норму. На самом деле, я чувствую то, чего никогда не думал, что почувствую в этой ситуации; то, чего, по-моему, я никогда раньше не испытывал: эйфорию. Поднимающееся по моему телу острое ощущение абсолютного счастья и облегчения, как будто я только что совершил самую потрясающе блестящую вещь в мировой истории. Улыбаясь, я ловлю себя на том, что начинаю смеяться: это не маниакальный, сумасшедший смех, а мягкий, искренне счастливый и довольно тихий. Я как будто очень доволен собой и испытываю такое облегчение от того, что все это было сделано. Если бы я мог остановить время и остаться в этом моменте навсегда, я бы сделал это; как будто я наконец-то сделал то, что должен был сделать давным-давно.
  
  Он мертв.
  
  Я сделал это.
  
  Я собственными голыми руками выжал из него жизнь. Даже лучше: последнее, что он увидел перед смертью, было мое лицо, смотрящее на него сверху вниз. В самом конце, возможно, он наконец понял, как сильно я его ненавидела.
  
  Я встаю с кровати и подхожу к окну. Не знаю почему, но по какой-то причине я отодвигаю занавеску и смотрю в темноту. Я хочу выбежать туда и крикнуть всему миру, что я наконец-то сделал это; Я хочу поделиться своим счастьем со всеми или, по крайней мере, с кем-то, и я хочу иметь возможность отпраздновать свое достижение. Оборачиваясь, чтобы посмотреть на кровать, я вижу мертвое тело доктора Ларсона и понимаю, каким трогательно слабым и хрупким он выглядит. Я думаю, что в некотором смысле я сожалею, что не убил его раньше; в конце концов, было бы гораздо большим достижением убить его тогда, когда я был его пациентом. И все же, я думаю, мне нужно перестать быть такой самокритичной. Важно то, что его больше нет, и что это я его убила.
  
  Какая-то часть меня хочет сидеть здесь, рядом с его телом, и просто смотреть на его мертвое лицо, но я чувствую, что, вероятно, мне следует продолжить работу по его сокрытию. Я осторожно поднимаю его с кровати и ставлю на пол, прежде чем открыть дверь и вытащить в коридор. Дважды убедившись, что поблизости никого нет, я начинаю тащить его к заброшенной палате. Он довольно легкий, и я начал лучше тащить тела за собой, так что не проходит много времени, прежде чем я оказываюсь у двери. Я лезу в карман и достаю ключ, прежде чем открыть висячий замок, распахнуть дверь и втащить тело доктора Ларсона в холодный, ярко освещенный коридор. Вскоре мне удается провести его до комнаты отдыха, и в этот момент я начинаю оглядываться в поисках Дженнифер Матис. Обычно она встречает меня, как только я вхожу в заброшенную палату, и показывает, куда положить тело, но на этот раз от нее нет никаких следов.
  
  "Эй!" Я зову.
  
  Ничего. Ответа нет.
  
  "Дженнифер!"
  
  Я жду. Где, черт возьми, она? Я хочу, чтобы она увидела, что я сделал; Я хочу, чтобы она, наконец, поняла, как важно было для меня убить этого человека. Она единственный человек, с которым я могу разделить эти моменты, что, я думаю, означает, что она мой единственный друг. Я улыбаюсь, чувствуя себя отчасти довольной тем, что в моей жизни наконец появился кто-то, кто понимает меня.
  
  "Дженнифер!" Я снова зову, но по-прежнему ничего. Оставив тело доктора Ларсона на мгновение на полу, я направляюсь в следующий коридор. "Дженнифер!" Я прислушиваюсь в поисках каких-нибудь признаков ее присутствия, но ничего нет. Внезапно мне становится очень холодно и одиноко в этой части здания, и я чувствую легкую панику внутри. "Дженнифер!" Я звоню снова, спешу обратно в комнату отдыха и чуть не спотыкаюсь о тело доктора Ларсона. "Дженнифер!" Я пытаюсь сохранять спокойствие, но в ее исчезновении есть что-то странно зловещее. "Дженнифер!" Я кричу так громко, как только могу, полный решимости заставить ее услышать меня. И все же что-то подсказывает мне, что ее нет поблизости. "Дженнифер!" Я на мгновение замираю. "Дженнифер!" Где ты? Я жду. Ничего.
  
  "Дженнифер!"
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Не нужно бояться", - говорит доктор Ларсон, вкладывая таблетку мне в руку. "Это не волшебство. Это лекарство, которое было разработано специально для помощи таким людям, как ты. Он стимулирует одни гормоны и подавляет другие, а также вносит изменения в химический баланс вашего мозга. Цель состоит в том, чтобы уменьшить количество ваших негативных мыслей и в целом сделать вас более открытыми для позитивных идей. Самое главное, это помогает вам преодолеть определенные барьеры, которые вы, возможно, воздвигли в своем подсознании. Что вы об этом думаете?"
  
  Я смотрю на таблетку. Мысль о том, чтобы проглотить эту штуку, ужасает. Я не хочу меняться; Я не хочу, чтобы в моей голове был химический баланс, или о чем там он говорит. Впервые с тех пор, как я начал посещать доктора Ларсона, я чувствую неподдельный страх. Что бы ни было в этой таблетке, это может изменить меня таким образом, что я не смогу сопротивляться; это может проникнуть в мое тело и перепрограммировать мой мозг, превратив меня в кого-то другого.
  
  "Я поговорил с твоим отцом, - продолжает он, - и мы согласились, что в твоих интересах принять один курс этих таблеток, чтобы посмотреть, смогут ли они тебе помочь. Я надеюсь, Джульетта, что они помогут повысить уровень твоего эндорфина. Ты понимаешь, что это значит? Он ждет моего ответа. "По сути, это означает, что вы станете счастливее. Моя теория заключается в том, что если вы будете счастливее, вы будете больше взаимодействовать с остальным миром и не будете слишком зацикливаться на негативных вещах. Как вы думаете, это могло бы вам чем-то помочь?"
  
  Все еще глядя на таблетку, я медленно качаю головой.
  
  "Боюсь, вам придется довериться мне в этом", - говорит он. "Я лечил очень большое количество людей, у которых были проблемы, очень похожие на те, с которыми вы имеете дело, и я могу заверить вас, что эти таблетки сотворили с ними чудеса. Все, что вам нужно делать, это принимать по одной таблетке каждый день и ждать результатов. Действие не будет мгновенным, и поначалу вы можете почувствовать легкую тошноту. Я рассказала твоему отцу все о возможных побочных эффектах, и он знает, как помочь тебе, если ты почувствуешь себя плохо. Поначалу это может быть трудно, но я уверяю вас, что в конечном итоге вы будете очень благодарны за эти маленькие белые чудеса. И не волнуйтесь. Это не постоянное решение. В конце концов, мы переучим твой мозг, и ты сможешь перестать принимать таблетки. Разве это не звучит заманчиво? "
  
  Я закрываю глаза. Это происходит на самом деле? Они действительно планируют изменить мой мозг? Почему они просто не раскроют мне голову и не начнут тыкать в меня ножами? Почему они не накачивают меня химикатами и не прикрепляют электроды к моим вискам? Таблетка кажется таким трусливым методом; как будто они хотят проникнуть в мое тело и медленно вызывать изменения в течение длительного периода времени.
  
  "Скажи что-нибудь, Джульетта", - продолжает доктор Ларсон.
  
  "Я не хочу это брать", - отвечаю я.
  
  "Почему бы и нет?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Тебе страшно? Ты чувствуешь, что твое текущее эмоциональное состояние - это нечто драгоценное? Что-то, что нужно сохранять и лелеять? Ты чувствуешь, что ты уникален и что ты не хочешь становиться лучше? В конце концов, "Стать лучше" может показаться способом просто раствориться в толпе и стать незапоминающимся. В этом проблема? "
  
  Я качаю головой.
  
  "Что потом?"
  
  Я вздыхаю. Почему он не понимает? Черт возьми, почему я не могу придумать, как объяснить это так, чтобы он понял?
  
  "У вас нет выбора", - продолжает он. "По моему профессиональному мнению, это единственный способ помочь вам. Ты хорошая девочка, Джульет, но тебя нужно немного подтолкнуть в правильном направлении. Ты сходишь с ума, но, к счастью, вокруг тебя есть люди, которые только и делают, что помогают тебе разобраться. Ты бы предпочла, чтобы тебя никто не беспокоил? Ты бы предпочла, чтобы тебя просто оставили плыть по течению? Он улыбается, как будто пытается быть моим другом. "Эта таблетка - спасательный круг. Это решит твои проблемы. Это уберет всю тьму из твоей души и оставит позади тебя настоящего. Разве это не звучит захватывающе?"
  
  "Какой он на вкус?" Я спрашиваю.
  
  "Я не знаю", - отвечает он. "Наверное, ничего. Но ты можешь запить это соком".
  
  Я не могу оторвать глаз от таблетки. Она выглядит такой маленькой и невинной, но у нее есть потенциал полностью изменить мой мозг. Какая-то часть меня задается вопросом, не стоит ли мне просто сдаться, начать принимать лекарства и надеяться, что доктор Ларсон прав, когда говорит, что я почувствую себя лучше. Я так долго боролся с ним и со своим отцом; я устал и просто хочу отдохнуть. Мысль о том, что моя жизнь всегда будет такой, приводит в ужас, поэтому, возможно, лучшим вариантом было бы начать принимать таблетки и позволить себе уплыть в новую жизнь, полную счастья и комфорта. Кроме того, я сомневаюсь, что у меня есть большой выбор: мой отец будет настаивать, чтобы я принимала таблетки, так что мне придется приложить дополнительные усилия, чтобы обмануть его, если я хочу остаться чистой. Медленно, с нарастающим чувством страха, я протягиваю руку, чтобы взять таблетку из рук доктора Ларсона.
  
  "Только не это", - говорит он, сжимая кулак, чтобы я не достала таблетку. "Как я уже сказал, у твоего отца есть рецепт, и с завтрашнего дня ты начнешь принимать по одной таблетке каждое утро". Он кладет руку мне на макушку и ерошит волосы. "Ты не пожалеешь об этом, Джульет. Однажды ты поблагодаришь меня. Может быть, не сегодня, может быть, не завтра, но в конце концов ты поймешь, что именно в этот день все начало налаживаться ". Встав, он возвращается к своему столу. "Тебе все равно придется иногда навещать меня, Джульет, но, возможно, мы сможем сократить это до раза в месяц. Звучит ли это как выгодная сделка?"
  
  Я киваю, чувствуя облегчение оттого, что, по крайней мере, буду свободен от этих встреч.
  
  "Ладно, Джульет, думаю, на сегодня мы закончили. Твой отец заедет за тобой?"
  
  Я снова киваю.
  
  "Это здорово. Ты можешь подождать снаружи, пока он придет. Я надеюсь, что ты скоро почувствуешь пользу от лекарства. Это может занять три-четыре дня, но постепенно вы почувствуете, что становитесь более уверенным. Таблетки не все улучшат, но они должны помочь чрезвычайно. " Он улыбается. "Иди".
  
  Вставая, я спешу к двери и выхожу из офиса. Я не оглядываюсь, когда закрываю дверь.
  
  "Здравствуйте", - говорит администратор, улыбаясь. "Вашего отца еще нет, но вы можете подождать здесь, если хотите. У нас есть журналы, которые вы можете просмотреть".
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Они немного скучные, - продолжает она, - но ты же не хочешь ждать на улице. Идет дождь".
  
  Ничего не говоря, я бреду к стулу в дальнем конце комнаты и сажусь. Я не могу не думать о том, как мой отец идет в аптеку за таблетками; он, вероятно, думает, что выиграл битву, когда несет домой большую банку. Думаю, мне придется принимать по одной в день, и он будет улыбаться, наблюдая, как каждая порция проскальзывает мне в горло. Тогда нам придется подождать, пока проявятся эффекты, и, полагаю, я почувствую, как моя прежняя личность ускользает, пока я не стану кем-то другим. Тем не менее, так проще. Если я продолжу сражаться, то в конечном итоге умру от истощения. Я пытался, и у меня не получилось. Мой отец добьется своего, и кто знает, чем я закончу? Возможно, "таблетки" будут иметь полный успех, и я стану таким же, как все остальные. Возможно, доктор Ларсон прав; возможно, через несколько лет я буду счастливой и общительной девушкой и буду безмерно благодарна за эти таблетки. Кажется маловероятным, что такая полная трансформация могла произойти, но, возможно, попробовать стоит. Альтернативой было бы просто остаться таким, какой я есть, и прямо сейчас это похоже на бой, в котором я не могу победить.
  
  Внезапно я понимаю, что в уголке моего левого глаза образуется одинокая слеза; мгновение спустя она начинает скатываться по моей щеке. Вместо того, чтобы смахнуть ее, я позволяю ей скатиться по коже. Это такое странное ощущение.
  
  "Здесь", - произносит голос поблизости.
  
  Пораженная, я поднимаю глаза и вижу, что подошла секретарша с коробкой салфеток. Это странно, но обычно я полностью внимателен к окружающим меня людям, поэтому я не совсем понимаю, как ей удалось так незаметно подкрасться ко мне. Я осторожно протягиваю руку и беру салфетку, прежде чем промокнуть щеку.
  
  "Ты хочешь о чем-нибудь поговорить?" спрашивает она, садясь рядом со мной.
  
  Я качаю головой.
  
  "Знаешь, что я говорю себе, когда все кажется плохим?"
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Я говорю себе, что никто не может предвидеть будущее, и что бы я ни думал, что произойдет, скорее всего, этого не произойдет. Конечно, все могло быть еще хуже, но могло быть и лучше ". Через мгновение она протягивает руку и обнимает меня, притягивая ближе. "Не расстраивайся слишком сильно. Ты сильнее, чем думаешь. Ты можешь пройти через все".
  
  Я хочу отстраниться от нее, но в ее аромате есть что-то такое, что заставляет меня остаться. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовал на себе женские руки; в последний раз это было в больнице, когда моя мать в последний раз обняла меня, а потом я весь был в крови. На этот раз с секретаршей я почему-то чувствую себя в большей безопасности. Я знаю, что большинство людей, вероятно, предпочли бы, чтобы их обнял кто-то знакомый, но в некотором смысле тот факт, что секретарша незнакомка, заставляет ее казаться в большей безопасности. Она не знает меня настоящего, и ей не нужно ничего знать о моей жизни; просто приятно вдыхать запах ее духов и чувствовать, как она обнимает меня. Кроме того, она чуть ли не единственный человек, которого я встретил за последнее время, который не чувствовал себя обязанным взъерошить мне волосы. Уже за одно это я чрезвычайно благодарен.
  
  "Ты голоден?" спрашивает она, выпуская меня из объятий и вытаскивая плитку шоколада из кармана. Она снимает обертку, разламывает плитку пополам и протягивает мне чуть большую часть. "Давай, возьми это", - говорит она. "Я пытаюсь сократить расходы".
  
  Я беру шоколадку и начинаю есть. Пару минут мы сидим вместе в тишине, пока, наконец, весь шоколад не съедается.
  
  "Ты оказал мне большую услугу", - говорит она. "Это действительно плохо, но я продолжаю приносить шоколад на работу. Мне нужно нормально пообедать, но я просто... Она на мгновение замолкает. - Извини, мне не следует так разглагольствовать. Ты чувствуешь себя немного лучше?
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо", - говорит она с улыбкой, как раз в тот момент, когда открывается дверь и я вижу, как в кабинет входит мой отец. "Привет", - говорит она, вставая и подходя к своему столу, оставляя в воздухе слабый аромат своих духов. "Джульетта была очень хороша", - говорит она, протягивая моему отцу несколько бланков. "Я дала ей немного шоколада. Надеюсь, все в порядке".
  
  "Все в порядке", - говорит мой отец, подписывая бланки и затем пропуская свою карточку через автомат, чтобы оплатить сеанс. "Я уже говорил с доктором Ларсоном по телефону, так что, думаю, мне не нужно его видеть. Я думаю, у нас записан прием на первое число следующего месяца?"
  
  Секретарша проверяет свой календарь. "Да", - говорит она. "Первого числа в 11 утра". Она поворачивается ко мне и улыбается. "Тогда до встречи, Джульет".
  
  "Давай", - говорит мой отец, лезет в карман, вытаскивает большую бутылочку с таблетками и встряхивает их, улыбаясь мне. "Давай вернемся домой. У нас есть кое-какие лекарства, чтобы начать. "
  
  Сделав глубокий вдох, я встаю и подхожу к нему. Он ведет меня к двери, и я в последний раз оглядываюсь на секретаршу. Я все еще чувствую в воздухе запах ее духов, и она улыбается мне, когда закрывается дверь. Наконец, я следую за отцом через парковку к его машине. Пока мы идем, я слышу, как позвякивает пузырек с таблетками у него в кармане. Я хочу схватить их и выбросить, но я знаю, что никогда не сделаю ничего настолько радикального; я буду хорошей девочкой и приму таблетки, потому что у меня нет сил делать что-то еще. Садясь в машину, я оглядываюсь на здание и понимаю, что в следующий раз, когда я приеду сюда, я, возможно, буду совершенно другим человеком; я мог бы стать более счастливой, здоровой, всесторонне развитой личностью. Я думаю, доктор Ларсон и мой отец будут довольны этим. Машина отъезжает, а я продолжаю смотреть в окно. Странно, но, несмотря на то, что в машине пахнет чем-то средним между сигаретным дымом и чесноком, я все еще чувствую запах духов секретарши; я не могу это объяснить, но по какой-то причине я ловлю себя на том, что думаю о ней всю дорогу домой.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Запихнув тело доктора Ларсона в старый шкаф с медикаментами, я осторожно закрываю дверь. Поворачиваясь, чтобы посмотреть вдоль коридора, я почти ожидаю увидеть, что Дженнифер наблюдает за мной, но там ничего нет. Такое ощущение, что она полностью исчезла. Я отступаю назад, останавливаясь на мгновение, чтобы убедиться, что дверь не распахнется и труп не вывалится на пол; как только я удовлетворен, я поворачиваюсь и направляюсь обратно в комнату отдыха.
  
  "Дженнифер!" Я кричу снова, хотя знаю, что это безнадежно. Если бы она была здесь, она появилась бы, как только я принес тело. Тот факт, что ее нигде нет, означает, что она явно намеренно держится подальше. Я думаю, это ее способ попытаться что-то мне доказать.
  
  Торопливо возвращаясь в основную часть здания, я тщательно запираю дверь, прежде чем направиться в красную палату, чтобы начать проверять жильцов. Мой разум лихорадочно работает, пока я пытаюсь придумать, как мне со всем разобраться без помощи Дженнифер. Я спрятал тело доктора Ларсона, так что это не проблема; однако в какой-то момент кто-то задастся вопросом, где он, и я надеялся, что Дженнифер решит эту проблему. Ей удалось убедиться, что никто не задавал вопросов о Лиззи или Петре Цимбалисте, и мне нужно, чтобы она проделала то же самое сейчас с доктором Ларсоном. У меня просто нет другого способа сохранить его внезапное исчезновение в секрете.
  
  Как только я сворачиваю за угол, чтобы направиться к первой комнате в красной палате, я понимаю, что есть проблема. Когда я спешу в комнату 109, я слышу, как кто-то стонет от боли; я нажимаю на выключатель и сразу же вижу, что Кеннет Дженкинс упал. Он сжимает левую ногу и явно испытывает агонию.
  
  "Что случилось?" Спрашиваю я, опускаясь на колени рядом с ним.
  
  "Я поскользнулся", - говорит он. "Где ты был? Я нажал кнопку, чтобы позвонить тебе, но ты не пришел".
  
  "Я был с кем-то другим", - говорю я, пытаясь сообразить, что делать.
  
  "На целый час?" спрашивает он, прежде чем издать стон боли. "Я думаю, он сломан! Почему ты не пришел?"
  
  "Я был ..." Я делаю глубокий вдох, прежде чем дотронуться до его ноги. "Скажи мне, если это больно", - говорю я, но он кричит, как только я прикасаюсь к нему. "Хорошо", - продолжаю я, понимая, что ему нужна медицинская помощь. "Я собираюсь вызвать скорую", - говорю я, доставая телефон из кармана, но вижу, что у меня нет сигнала. Я не знаю, что такого особенного в этом месте, но сигнал моего телефона подозрительно пропадает в очень неудобные моменты, как будто кто-то делает это намеренно, чтобы доставить мне проблемы. "Я собираюсь пойти и воспользоваться телефоном в офисе", - говорю я, поднимаясь на ноги. "Все в порядке. Они скоро будут здесь. "
  
  Выйдя из его комнаты, я бегу через главную приемную в офис. Как только я добираюсь туда, я потрясен, увидев мистера Тейлора, сидящего за своим столом.
  
  "Привет, Джульетта", - говорит он. "Ты видела фиолетовую бухгалтерскую книгу?"
  
  Я смотрю на него с открытым ртом. Из всего, что может произойти прямо сейчас, это, безусловно, худшее.
  
  "Джульетта?" он продолжает, явно взволнованный. "Это важно. Мне нужна эта книга. Там есть кое-что, что мне нужно проверить. Я только что узнал, что завтра нас проверяют. Ты понимаешь, что это значит? Все должно быть в порядке ". Он протягивает руку, чтобы взять свою чашку кофе, но в своем возбужденном состоянии случайно роняет ее на пол. "Черт!" он кричит, когда разбивается чашка.
  
  - Мне нужно вызвать скорую, - говорю я.
  
  "Что?" Он смотрит на меня с явным выражением паники в глазах. "Почему? Что случилось?"
  
  "Кеннет Дженкинс", - заикаясь, бормочу я. И снова мой разум, кажется, полностью отключился. "Он ... он..."
  
  "Что, черт возьми, происходит?" говорит он, поднимаясь на ноги и выбегая из офиса. "Никому не звони!" - кричит он мне в ответ. "Просто подожди здесь!" Он мчится в красную палату, и становится ясно, что это серьезная проблема. Если кто-нибудь узнает, что я был единственным дежурным сегодня вечером, в Крествью будет проведено расследование, и тогда... Холодная дрожь пробегает по моему телу, когда я понимаю, что люди начнут задавать вопросы не только о том, что случилось с доктором Ларсоном, но и о других людях, которые недавно исчезли. Люди могут даже начать шарить в заброшенной палате, что будет означать, что они найдут тела. Как будто все сразу пошло не так.
  
  Через мгновение я слышу шаги поблизости и, оборачиваясь, вижу возвращающегося мистера Тейлора.
  
  "Ну?" Я спрашиваю.
  
  "С ним все в порядке", - отвечает он. "Почему ты собиралась вызвать скорую?"
  
  "Потому что он..." Я замолкаю на мгновение. "Он был в постели?"
  
  Он кивает. "Он крепко спал, пока я не прибежал". Возвращаясь к своему столу, он начинает рыться в куче папок. "Почему ты сказал, что тебе нужно вызвать скорую помощь?"
  
  Я пристально смотрю на него. - С его ногой все было в порядке?
  
  "У него все было хорошо", - отвечает он. "Это твое представление о шутке, Джульет?" Он вздыхает. "Послушай, у нас есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться. Мне нужно найти все соответствующие файлы до начала аудита. Есть несколько очень важных вещей, которые мне нужно перепроверить".
  
  Ничего не говоря, я поворачиваюсь и спешу обратно в красную палату. Что-то кажется очень неправильным во всей этой ситуации, и у меня начинает складываться ощущение, что Дженнифер Матис играет со мной. Как только я добираюсь до комнаты 109, я врываюсь в дверь и щелкаю выключателем света, только чтобы увидеть, как Кеннет Дженкинс медленно переворачивается на кровати, чтобы посмотреть на меня. Он не выглядит счастливым.
  
  "Привет", - говорю я.
  
  "И что теперь?" ворчливо спрашивает он.
  
  "Ты в порядке?"
  
  "Нет!" - говорит он. "Люди продолжают входить и выходить из моей комнаты. Сначала этот идиот Тейлор, а теперь ты. Что-то не так?"
  
  Я на мгновение замираю и вдруг понимаю, что кто-то стоит у меня за спиной.
  
  "Все в порядке", - говорю я, отступая назад и закрывая дверь.
  
  "Я что-нибудь пропустила?" Спрашивает Дженнифер Матис.
  
  "Немного", - отвечаю я, поворачиваясь к ней и стараясь, чтобы голос звучал не сердито. "Где ты была?"
  
  "Занята", - говорит она, улыбаясь, и уходит.
  
  "Занята?" Спрашиваю я, следуя за ней. "Ты была мне нужна! Я пришел, чтобы найти тебя, а тебя там не было!"
  
  "Возможно, ты удивишься, узнав, что иногда у меня есть другие дела", - говорит она. "Мое существование не полностью вращается вокруг тебя, Джульет. Ну, может быть, в наши дни так и есть, но мне иногда нужно немного побыть одному. Почему? Чем ты занимался?"
  
  "Ты знаешь, что я сделал!" Настаиваю я, когда мы подходим к двери в заброшенную палату. "Он сейчас там!"
  
  "Кто?"
  
  "Доктор Ларсон! Он в шкафу. Я сделал это". Посмотрев на свои руки, я вижу, что они снова дрожат. "Мне нужно, чтобы ты помогла мне прикрыть это. Люди будут задавать вопросы, и ... - Я замолкаю на мгновение. - Что ты сделал с Кеннетом Дженкинсом? Только что он был ранен на полу, а в следующий момент уже спал в постели.
  
  "Я не понимаю, о чем ты говоришь", - отвечает она, хотя ее улыбка говорит об обратном. "Ты, должно быть, все это вообразила. Но не слишком напрягайся, Джульет. Я уже нашел тело Ларсона и собираюсь позаботиться об этом. Что касается мистера Дженкинса, то с ним, похоже, все в порядке, так что все, что произошло ранее, должно быть, было только в твоей голове. На вашем месте я бы пошел и убедился, что мистер Тейлор доволен. Он казался ужасно обеспокоенным поиском этих файлов. "
  
  Я открываю рот, чтобы поспорить с ней, но потом понимаю, что в этом нет смысла. Совершенно ясно, что она исчезла нарочно, чтобы доказать какую-то свою точку зрения.
  
  "Не принимай меня как должное", - внезапно говорит она. "Я не твоя служанка, Джульетта. Я не просто делаю то, что ты от меня хочешь. Помни это. Ты всерьез думаешь, что я просто буду вечно парить здесь, делая то, что ты хочешь? Ты думаешь, это какое-то постоянное решение твоих проблем?"
  
  "Мне нужно пойти проверить других жильцов", - тихо говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти.
  
  - У меня вопрос, - кричит она мне вслед.
  
  Останавливаясь, я оглядываюсь на нее. - Что? - Спрашиваю я, не в силах скрыть раздражение в своем голосе.
  
  "Ты убил Лиззи Макгиган, потому что она напала на тебя. Ты убил Петра Цимбалисту, потому что он создавал проблемы. Ты убил доктора Ларсона из-за того, что произошло много лет назад. Насколько я знаю, возможно, ты убивала других людей на протяжении многих лет. Но я в замешательстве, Джульет. Что насчет Саманты? Она напала на тебя в своей спальне, но ты ее не убивала. Почему бы и нет?"
  
  "Я заслужил то, что она сделала со мной", - отвечаю я. "Я заслуживал худшего".
  
  Она улыбается. "Хороший ответ".
  
  Уходя, я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, права ли была Дженнифер. Я мог убить Саманту, и, честно говоря, я немного удивлен, что оставил ее в живых. Полагаю, я искренне считаю, что у нее было какое-то право нападать на меня, после того, как много лет назад я оставил на ее лице неизгладимые шрамы. Доктор Ларсон, с другой стороны, заслужил все, что получил сегодня вечером, и даже больше. Честно говоря, я сожалею только о том, что его смерть не была более болезненной, более жалкой и более экстремальной. Конечно, он умер медленной смертью, но я уверен, что смог бы придумать для него способ и похуже, если бы у меня было время спланировать все заранее. Возможно, мне следовало подождать день или два, прежде чем убить его, чтобы я мог придумать что-нибудь получше. Возвращаясь в приемную, я начинаю думать, что позволил ему довольно легко отделаться. С другой стороны, по крайней мере, в свои последние минуты он понял, что я был тем, кто оборвал его жизнь; по крайней мере, он знал, почему заслужил смерть.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Восемь лет назад
  
  
  
  Мне требуется некоторое время, чтобы привести дровяной сарай в нормальное состояние. Изначально мне пришлось убрать довольно много старого, гнилого дерева, скопившегося за основной частью конструкции, так что теперь я должен затолкать как можно больше его обратно в щель, прежде чем найти, куда положить остальное. Это тяжелая, грязная работа, которая усложняется постоянным моросящим дождем. Еще мне приходится постоянно оглядываться через плечо, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы кто-нибудь подкрался ко мне сзади и спросил, что я делаю. Я довольно хорош во лжи, но не думаю, что смог бы что-либо из этого объяснить. Я должен -
  
  "Джульетта?"
  
  Чуть не выпрыгивая из собственной кожи, я оборачиваюсь и вижу своего отца, стоящего на ступеньках, ведущих вниз с задней части дома. На его лице озадаченное выражение, но он не выглядит сердитым. На самом деле, в нем есть что-то немного другое, как будто он спокойнее, чем раньше. Я думаю, он просто рад, что, с его точки зрения, все проблемы, кажется, позади. Он думает, что таблетки решат все.
  
  "Что ты делаешь?" спрашивает он.
  
  "Ничего", - говорю я, поднимаясь на ноги. Я снова смотрю вниз и вижу, к своему облегчению, что мне просто удалось закончить вовремя. В этой сцене нет ничего явно подозрительного; мой отец, вероятно, просто подумает, что я играю в саду. Кроме того, я думаю, он, возможно, научился не задавать слишком много вопросов, поскольку знает, что ответы ему, вероятно, не понравятся.
  
  "Ты в порядке?" он продолжает.
  
  "Я в порядке", - отвечаю я. "Почему?"
  
  "Без причины, - говорит он, - я просто..." Он на мгновение замолкает. Странно, но он определенно кажется каким-то другим; как будто события последних нескольких дней нанесли ему серьезный урон, и он потерял волю продолжать борьбу со мной. "Может быть, ты хочешь съездить в город?" в конце концов, спрашивает он. "Я подумал, может быть, мы могли бы чем-нибудь заняться. Может быть, я мог бы купить тебе мороженого или еще чего-нибудь?"
  
  "Нет, спасибо", - говорю я.
  
  "Ты уверен? Было бы неплохо нам ненадолго выбраться из дома. Только ты и я? Как в старые добрые времена, да?"
  
  Я пристально смотрю на него. Старые времена? О чем он говорит? Конечно, мы несколько раз ходили за мороженым, но это всегда было вынужденно и неудобно. Мне никогда не казалось, что мы просто тусовались и веселились; вместо этого всегда казалось, что он отчаянно пытается мне понравиться. Правда, в которой, я чувствую, начинаю признаваться себе, заключается в том, что мне никогда не нравился мой отец.
  
  "Давай", - продолжает он. "Дай мне передохнуть. Я знаю, что в последнее время между нами все было немного странно, и я готов признать, что отчасти в этом может быть моя вина. Я протягиваю тебе оливковую ветвь. Пойди мне навстречу, хорошо?"
  
  "Я не хочу идти за мороженым", - говорю я, проходя мимо него и направляясь вверх по ступенькам.
  
  "Тебе не обязательно снова возвращаться к доктору Ларсону", - внезапно говорит он.
  
  Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Он только что сказал то, что я думаю?
  
  "Я сдаюсь", - продолжает он. "Я видел твое лицо сегодня, и было совершенно очевидно, что ты был несчастен по дороге в его офис, и несчастен, когда мы добрались туда, и несчастен, когда мы уходили. Я не могу продолжать заставлять тебя переживать такое ужасное время. Я имею в виду, конечно, я хочу помочь тебе, но не за счет твоего счастья. Как будто маленькая частичка тебя умирает каждый раз, когда ты должен пойти и увидеть его. Я не хочу быть таким отцом, который так поступает со своим ребенком. Я не хочу, чтобы в конце концов ты возненавидела меня. - Он на мгновение замолкает. - Прости, Джульет.
  
  "Прости?"
  
  "За то, что заставил тебя увидеть его в первую очередь. И... Я тоже не думаю, что тебе нужно принимать эти таблетки ".
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Когда я повел тебя к доктору Ларсону, я подумал, что, может быть, он найдет какой-нибудь мягкий способ вернуть тебя на золотую середину. Я никогда не ожидал, что он начнет выписывать кучу таблеток. Последнее, чего я хочу, это чтобы твоя голова была наполнена химикатами и токсинами, которые меняют твою личность. Я имею в виду, я хочу, чтобы ты была счастлива, но я хочу, чтобы ты все еще оставалась Джульеттой. Последнее, что я хочу сделать, это переделать твою голову так, чтобы ты стал кем-то совершенно другим. "
  
  Я делаю глубокий вдох, мне трудно поверить, что это могло происходить на самом деле. После всех драк и всего напряжения, он действительно просто сдается? Ранее сегодня, в кабинете доктора Ларсона, я решил, что перестану давить на него, и теперь, похоже, что - в последний возможный момент - он пришел к тому же выводу. Я ожидал, что завтра утром мне придется принять первую таблетку, но теперь, похоже, я буду избавлен от этого испытания.
  
  "Итак..." - я замолкаю на мгновение. "Мне ничего не нужно делать?"
  
  "Нет, если ты не хочешь".
  
  Я смотрю на него, чувствуя, что он пробует какую-то новую тактику. Он пытается использовать чувство вины, чтобы заставить меня принять таблетки? Он думает, что, выбрав более мягкий подход, он сможет убедить меня согласиться с его образом мышления? Просто кажется странным, что в момент победы он вдруг размахивает белым флагом.
  
  "Вы сказали доктору Ларсону, что мне не обязательно его видеть?" Осторожно спрашиваю я.
  
  "Я отправил ему электронное письмо", - отвечает он. "Я сказал ему отменить следующую встречу".
  
  "И он согласился?"
  
  "У него нет выбора. Ты был его пациентом, потому что я хотел, чтобы ты продолжал, но если я перестану бронировать места, он не сможет заставить тебя вернуться ".
  
  "Хорошо", - говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти в дом.
  
  "Хорошо?" он кричит мне вслед. "Это все, что ты можешь мне сказать? Хорошо?"
  
  Я поворачиваюсь к нему. "Что еще ты хочешь, чтобы я сказал?"
  
  "Тебе больше нечего спросить обо всем этом?" он продолжает. "Никаких мыслей или чувств?"
  
  Это странно, но я чувствую, что он излишне настаивает на своем. Нет никакого "этого", о котором можно было бы говорить. Вещи такие, какие они есть, и на этом вопрос исчерпывается. Я бы хотела, чтобы он перестал все время со мной спорить.
  
  "Я просто хочу помочь тебе", - говорит он. "Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Даже если мы не всегда сходимся во взглядах, я все еще твой отец, а ты все еще моя дочь. Это что-то значит. Нравится нам это или нет, мы привязаны друг к другу. Я не собираюсь отказываться от тебя. Я просто хочу, чтобы мы были друзьями, и я хочу, чтобы ты перестал ненавидеть меня ".
  
  "Хорошо".
  
  Он вздыхает. "Ты не можешь впустить меня, Джульетта? Ты не можешь дать мне знать, как ты себя чувствуешь? О чем ты думаешь? С тобой все в порядке? Ты счастлива? Тебе грустно? Тебе страшно? Тебе стало легче? "
  
  "Я в порядке", - говорю я.
  
  "Ты не в порядке", - отвечает он. "На самом деле, на самом деле нет. В душе ты хорошая девочка, но у тебя проблемы. Если мы не сделаем что-нибудь, чтобы помочь тебе, ты тоже будешь расти в беде. Ты будешь несчастна, Джульетта, а это последнее, чего я хочу. Тебе нужно решить определенные вопросы в своей жизни, которые вызывают проблемы. Как в случае с Самантой. Ты действительно думаешь, что сможешь решать подобные проблемы?"
  
  "Я голоден", - говорю я.
  
  "Хочешь, я приготовлю тебе бургер?"
  
  Я качаю головой. "Я могу это сделать".
  
  "Ты сможешь?" Он улыбается. "Отлично. Думаю, мне пора перестать обращаться с тобой как с ребенком. Ты тоже хочешь намазать мне бургер? Я мог бы что-нибудь съесть".
  
  "Конечно", - говорю я, поворачиваясь и направляясь внутрь. Я ненавижу, когда мой отец пытается вести себя как мой друг. В последнее время он, кажется, попеременно то очень, очень добр ко мне, то очень, очень груб. В любом случае, он явно растерялся, когда дело дошло до понимания того, как вести себя со мной. Он старался изо всех сил, но это не сработало, и он, очевидно, начинает понимать, что меня нельзя превратить в кого-то другого. Доставая из холодильника все необходимое, я понимаю, что каким-то странным образом чувствую себя немного более самодостаточной. Возможно, раньше я всегда лелеял надежду, что мой отец каким-то образом поможет мне; теперь я вижу, что он никогда не будет чем-то большим, чем препятствием, и ясно, что мне нужно убрать его с моего пути. К счастью, готовя ужин, я оглядываюсь и вижу, что он ушел в свою спальню. Думаю, он все-таки не хочет бургер. Меня это устраивает; я бы предпочел побыть один.
  
  После того, как я поел, я поднимаюсь в свою комнату. Первое, что я вижу, это большую коробку с таблетками, стоящую у окна. Я хочу взять их, открыть крышку и взглянуть, но боюсь, что у меня может возникнуть искушение начать их глотать. Я все еще не совсем понимаю, почему мой отец вдруг решил отпустить меня с крючка, но, думаю, мне не стоит искушать судьбу. Кроме того, я знаю, какой он: он часто меняет свое мнение, так что я не слишком удивлюсь, если через пару дней он решит, что все-таки хочет, чтобы я вернулся к доктору Ларсону. Я все еще должен быть очень осторожен, и я должен убедиться, что не сделаю ничего, что снова сделает его моим врагом. Я подхожу и сажусь на край своей кровати, заставляя себя вспомнить, что, хотя я, возможно, и выиграл сегодня битву, война все еще бушует.
  
  Через мгновение я осознаю, что в комнате стоит странный запах, вроде как роз и лаванды. Сначала я не могу понять, откуда он исходит, но, наконец, узнаю его по тому, что было ранее сегодня. Может быть, это из-за моей одежды, или в моих волосах, или, может быть, это просто особенно яркое воспоминание, но я все еще чувствую запах духов секретарши. Мне это нравится.
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я действительно не знаю, что тебе сказать", - говорит Роберт Хопкинс, когда мы сидим у него на крыльце. "Мартина была моей сестрой, но мы не были так близки, как могли бы быть. Жизнь всегда стояла на пути. Полагаю, на самом деле, в основном это была моя вина. В наши дни я могу показаться расслабленным старым пердуном, но тогда я был ... Он на мгновение замолкает. "У тебя есть братья или сестры, Джульетта?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Я не знаю, говорить тебе повезло или не повезло", - продолжает он. "Иногда я задаюсь вопросом, какой была бы моя жизнь, будь я единственным ребенком в семье. Мы с Мартиной много ссорились. Она всегда была очень прилежной, очень сосредоточенной на семейном бизнесе. С самого начала было совершенно ясно, что именно она возглавит похоронное бюро. На самом деле я никогда не хотел ввязываться в это дело, но меня все еще возмущала самонадеянность. Какое-то время, я думаю, я был немного груб с ней. Я не оказал ей той поддержки, в которой она нуждалась; во многих отношениях я обращался с ней так, как будто она была врагом. Когда она умерла, мы были не в самых лучших отношениях. В конце концов, конечно, мы бы во всем разобрались; братья и сестры всегда приходят на помощь. Но потом произошел несчастный случай, и на этом все закончилось."
  
  "Значит, когда вы видели ее в последний раз, вы ссорились?"
  
  Он вздыхает. "Я бы не сказал, что мы спорили, но это определенно была упущенная возможность подружиться. Я имею в виду, мы говорим о том, что произошло более десяти лет назад. Сейчас это кажется таким тривиальным и глупым. На самом деле трудно поверить, что мы могли быть такими глупыми. Время очень дорого. Он улыбается. "Если я смогу уделить минутку, чтобы прочитать тебе лекцию, Джульет, позволь мне донести до тебя этот момент. Не трать время на бессмысленные споры. Никогда не знаешь, когда у тебя кого-то отнимут."
  
  Я делаю глубокий вдох. Второй раз за столько дней я прихожу навестить Роберта Хопкинса. Я рассказал ему, кто я такой, и что мой отец встречался с Мартиной, когда она умерла много лет назад. Изначально я утверждал, что ищу ее фотографию, чтобы включить в какой-нибудь альбом для вырезок, но это объяснение как бы отошло на второй план, и теперь я просто сижу здесь, слушая, как он рассказывает о своей сестре. Он живет один, и у меня складывается впечатление, что он никогда не мог рассказать о ней как следует. Кроме того, довольно интересно слушать его истории. Вопрос только в том, собираюсь ли я когда-нибудь рассказать ему правду о смерти Мартины. Изначально это был мой план, но я не могу заставить себя быть честной. Пока нет.
  
  "Я помню самый последний разговор, который у нас с ней был", - продолжает он через мгновение. "Это было за пару дней до ее смерти, и я зашел в похоронное бюро, чтобы забрать кое-какие бумаги. Она волновалась, потому что у нее пропал кот. Я не могу вспомнить название этой чертовой штуковины, но ...
  
  "Штуковина", - говорю я.
  
  "Правильно! Штуковина! В любом случае, кошка куда-то ушла, и она беспокоилась, и я отпустил какой-то остроумный комментарий о том, что ей следует больше сосредоточиться на ведении бизнеса, а не на поисках этого надоедливого маленького комочка шерсти. Она, черт возьми, чуть не откусила мне голову."
  
  "Так что же случилось с похоронным бюро после ее смерти?" Спрашиваю я, надеясь сменить тему. В конце концов, мои воспоминания о Гизмо не совсем положительные.
  
  "В итоге у меня получилось", - говорит он. "Конечно, я сразу же продал его. Примерно через два дня после похорон Мартины появился этот парень Джиларди и предложил мне кучу денег, и я взял каждый цент. Возможно, мне следовало сохранить семейный бизнес, а не позволить какой-то корпоративной организации похорон взять верх, но мне было все равно. Кроме того, я вложил деньги, и теперь у меня все в порядке ". Он на мгновение смотрит в сад. "Вероятно, я должен сожалеть о том, что сделал, но я не сожалею. Я доволен этим". Он поворачивается ко мне. "В любом случае, что ты все еще здесь делаешь? Почему такая милая молодая леди, как ты, тратит свое время, слушая, как парень средних лет болтает о вещах, которые произошли давным-давно?"
  
  "Все в порядке", - отвечаю я, чувствуя себя немного неловко.
  
  "Тебе больше нечем заняться?"
  
  Я улыбаюсь. "Это интересно", - говорю я через мгновение. "Мои воспоминания о Мартине довольно смутные".
  
  "Держи", - говорит он, засовывая руку в карман и протягивая фотографию. "Давай посмотрим, сможем ли мы напомнить тебе. Это то, чего ты хотела, не так ли?"
  
  Делая снимок, я чувствую, как немного сжимается моя грудь, когда я вижу лицо Мартины, смотрящее на меня в ответ. Она выглядит немного моложе, чем когда я ее знал, и ее улыбка кажется более искренней, но странно видеть ее после стольких лет. В углу фотографии Гизмо ест из миски. Две жизни, на мгновение попавшие в кадр; если бы не я, Мартина была бы все еще жива, а Гизмо, по крайней мере, прожил бы немного дольше. Между тем, похоронное бюро никогда бы не перешло к Роберту, так что его жизнь была бы совсем другой. Так много перемен и так много драмы, и все из-за моих действий. Я думаю, это правда: ты делаешь выбор, и последствия этого выбора отражаются на жизни всех вокруг тебя так, как ты никогда не мог предвидеть.
  
  "Мне пора", - говорю я, засовывая фотографию в карман и вставая. Мне нужно рассказать Роберту о смерти Мартины, но я чувствую, что сейчас неподходящий момент. Странно думать, что я мог бы открыть рот и шокировать его, признавшись, что это я был причиной ее аварии, но в то же время я также разрушил бы свою собственную жизнь, и я не уверен, готов ли я к этому еще. Тем не менее, у меня растет желание сказать правду; я не знаю, откуда берется это чувство, но оно растет и растет, и я не уверен, что смогу долго его сдерживать. Даже Дженнифер Матис сейчас не может мне помочь.
  
  "Ты можешь остаться перекусить, если хочешь", - говорит он с застенчивой улыбкой. "Я всего лишь одинокий старик, но если тебе действительно так нужна компания, я могу что-нибудь приготовить на скорую руку".
  
  Я качаю головой. "Нет, я в порядке. Спасибо. Мне нужно домой. Не дожидаясь его повторного предложения, я спешу прочь с крыльца. Как только я выхожу на тротуар, я понимаю, что начинаю паниковать. Я только что была близка к тому, чтобы рассказать ему все; я почти открыла ему правду о смерти Мартины. Если бы я это сделал, вся моя жизнь изменилась бы навсегда. Он, вероятно, позвонил бы в полицию и рассказал им, хотя я не знаю, смогли бы они что-нибудь доказать. В конце концов, если "домкрат в коробке" когда-либо и был найден среди обломков, не похоже, что они сочли это очень важным. И все же я не могу до конца понять, почему мне так хочется рассказать Роберту о том, что произошло. Вся история с Мартиной осталась в прошлом; все улажено, так почему же у меня такое непреодолимое желание подвергнуть себя опасности, выболтав правду? Возможно, мне следует найти какой-то другой способ справиться с этими побуждениями?
  
  К тому времени, как я прихожу домой, уже темнеет, а отца нигде не видно. Я направляюсь в свою спальню и начинаю рыться в коробке с вещами на дне шкафа. В конце концов я нахожу то, что ищу: коробку с таблетками, которые мне прописал много-много лет назад доктор Ларсон. Я никогда их не принимал; вместо этого я позаботился о том, чтобы припрятать их для какой-то неопределенной цели. Не то чтобы я когда-либо планировал проглотить что-либо из них, но, думаю, мне казалось, что у меня всегда должен быть выбор. Теперь, после стольких лет, я чувствую, что настал подходящий момент. Dr. Ларсон сказал мне, что они меня вылечат; он сказал, что с ними я почувствую себя лучше, счастливее и более нормальным. Вместо того, чтобы рассказать Роберту Хопкинсу правду о его сестре, я могу просто взять кучу счетов и стать таким же, как все люди. Я несу бутылку к своей кровати и сажусь; кажется, это важный момент, как будто я собираюсь попрощаться с самим собой. Очевидно, таблетки подействуют не сразу, но если я буду принимать по одной каждый день, то довольно скоро начну ощущать эффект. Я буду нормальным; Я буду таким же, как все остальные.
  
  Делая глубокий вдох, я медленно отвинчиваю крышку бутылки. Скоро я подключусь заново. Возможно, доктор Ларсон был прав много лет назад, когда сказал, что мне нужна помощь; возможно, мне просто потребовалось время, чтобы осознать, что мне нужна помощь. Я до сих пор помню, как уходил из его кабинета; я помню, как звенела бутылочка с таблетками в кармане моего отца, и я помню, как близок был к тому, чтобы принять их. Только в последнюю минуту мой отец решил, что мне не следует принимать лекарства. Последние одиннадцать лет таблетки лежали там, ожидая того момента, когда я наберусь смелости их принять. Честно говоря, это похоже на своего рода самоубийство. Мое тело будет жить, но мой разум изменится. Мои резкие черты исчезнут. Я буду таким же, как другие люди. Я буду нормальным.
  
  "Прощай", - шепчу я, представляя, как мое прежнее "я" соскальзывает, как змеиная кожа, открывая под собой новое "я": хорошее "я", которое не будет творить зло. Мне следовало сделать это давным-давно. Протягивая руку, я наклоняю бутылку и -
  
  Ничего не выходит.
  
  Я пробую еще раз.
  
  По-прежнему ничего.
  
  Я заглядываю внутрь.
  
  Бутылка пуста.
  
  Книга 7:
  
  Так низко
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Он накачал меня наркотиками", - говорю я, держа пустую бутылочку из-под таблеток в дрожащих руках. "Все это время он накачивал меня наркотиками. Пичкают меня таблетками, чтобы изменить работу моей головы, обманом заставляют принимать все эти химикаты ". Я замолкаю на мгновение, чувствуя, как что-то вроде белой, напряженной ярости поднимается по моему телу. Я и раньше злилась, но никогда так; на этот раз что-то по-другому. "Вот почему он перестал заставлять меня ходить к доктору Ларсону", - продолжаю я. "Он знал, что в этом нет смысла. Они спланировали это вместе. Они позволили мне думать, что я победил, а затем подсыпали таблетки мне в еду. Это все объясняет."
  
  "Правда?" Спрашивает Дженнифер Матис, стоя рядом со мной.
  
  Уже близко к полуночи, и мы в заброшенной палате. С тех пор как я обнаружил пустую бутылку ранее сегодня, я погрузился в собственные мысли, пытаясь разобраться в происходящем. Я миллион раз прокручивал эту ситуацию снова и снова, обдумывая все возможные варианты, но всегда возвращался к одному и тому же выводу. Я хранил эти таблетки в надежном месте более десяти лет, полагая, что, если они мне когда-нибудь понадобятся, у меня будет возможность использовать их на себе. Но теперь ясно, что мой отец не только заставил меня принимать таблетки из того первого флакона, но и с тех пор заставляет меня принимать те же таблетки. Таблетки, чтобы контролировать мой разум. Таблетки, чтобы изменить мое настроение. Таблетки, чтобы сделать меня более нормальной, больше похожей на дочь, о которой он всегда мечтал. Он перепробовал все другие методы, и в конце концов выбрал прямой фармацевтический путь. Черт возьми, как я могла быть такой глупой?
  
  "Все имеет смысл", - продолжаю я, уставившись в пол. "Он настаивал, чтобы я пошла к доктору Ларсону, а потом в один прекрасный день просто передумал. Ни с того ни с сего он сказал, что мне больше не нужно этим заниматься. И, очевидно, это потому, что он придумал этот план ". Мой отец всегда увлекался кулинарией, готовил для нас изысканные блюда; теперь я понимаю, почему он так заботился о том, что я ем.
  
  "Когда ты говоришь, что все имеет смысл, - отвечает Дженнифер, садясь рядом со мной, - что именно ты имеешь в виду? Что раньше не имело смысла?"
  
  "Вся моя жизнь", - говорю я, все еще глядя на грязный кафельный пол. "То, что я чувствовала. То, как я вела себя".
  
  "Все, что ты натворил? Ты пытаешься обвинить своего отца в том, что ты убил тех людей?"
  
  Я замолкаю на мгновение. "Эти таблетки предназначены для изменения моего мышления", - говорю я, поднимая флакон. Мои руки все еще дрожат, когда я читаю этикетку. "Видишь? Весь смысл их в том, чтобы изменить уровень моих гормонов, и все такое. Он использовал их, чтобы проникнуть в мою голову и перепрограммировать мой мозг. Откуда мне знать, что бы я сделал или не сделал, если бы в моей крови не было всех этих химикатов?"
  
  "Я думала, ты гордишься своими действиями?" она продолжает. "Я думала, ты оправдал эти смерти перед самим собой. Ты убил Петра Цимбалисту, потому что он угрожал Крествью. Вы убили доктора Ларсона, потому что ...
  
  "Я знаю!" Твердо говорю я. "Но теперь я не знаю, что я на самом деле думаю! Даже этот разговор, который мы сейчас ведем, может быть, просто таблетки заставляют меня думать о таких вещах. Даже..." Я пристально смотрю на нее мгновение; как будто все иллюзии и ложь исчезают из моих глаз, и я впервые вижу мир по-настоящему.
  
  "Даже я?" Она улыбается. "Ты думаешь, я ненастоящая? Ты думаешь, таблетки свели тебя с ума, и это сумасшествие заставило тебя вообразить меня?"
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но не уверена, что сказать. Правда в том, что я не знаю, откуда взялась Дженнифер Матис. Ее присутствие в моей жизни в последние недели было большим вопросом без ответа, которого я тщательно избегал. Наверное, я боюсь узнать, кто или что она такое, потому что кажется абсолютно уверенным, что ответ будет таким, что мне не понравится. Конечно, она могла быть выдумкой, возникшей в моем собственном одурманенном наркотиками мозгу; точно так же она могла существовать еще до того, как я приехал в Крествью, бродить по коридорам и ждать кого-нибудь, кто смог бы с ней поработать. Узнать наверняка просто невозможно, спасибо моему отцу: он оставил меня в состоянии, когда я не знаю, что реально, а что выдумано.
  
  Он сделал это со мной. Это все из-за него.
  
  "Вы не знаете наверняка, что эти таблетки ..."
  
  "Да!" Говорю я, немного повышая голос. "Я знаю! Он добавлял их в мою еду! Он, вероятно, измельчал их и добавлял в мои напитки! Он загонял их в меня, менял меня, втягивал меня в это! " Я роняю бутылку, и она катится по полу, в конце концов останавливаясь, когда ударяется о дверной косяк. "Он думал, что сможет лепить меня, придавать мне форму и вертеть мной, пока я не стану идеальной дочерью". Я делаю глубокий вдох. "Единственный способ узнать, что происходит на самом деле, - это полностью очистить организм. Я должен выбросить их из головы. Даже тогда мой мозг может измениться навсегда, но это моя единственная надежда. Мне нужно выйти в Интернет и выяснить, какими могут быть постоянные побочные эффекты. Эти химикаты были у меня в голове более десяти лет."
  
  "И что потом?" - спрашивает она. "Ты думаешь, что изменишься?"
  
  "Конечно, я изменюсь. Мне придется измениться".
  
  "И ты этого хочешь?"
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Ты хочешь измениться?" она продолжает. "Что, если тебе не понравятся перемены? Что, если таблетки были полезны? Я имею в виду, они позволили тебе достичь этого момента в твоей жизни. До сегодняшнего дня ты казался счастливым. Она на мгновение замолкает. "Что, если ты прекратишь принимать таблетки, и я исчезну?" Что, если таблетки наконец-то довели тебя до той стадии, когда ты можешь иметь дело с миром, а потом ты все это отбросишь?"
  
  "Что, если я не перестану принимать таблетки?" Я жду ее ответа. "Что, если я просто продолжу принимать их, как хорошая девочка?"
  
  "Тогда жизнь будет продолжаться так же, как сейчас", - говорит она. "Кажется, ты не заметил никаких побочных эффектов, так в чем проблема? Я не пытаюсь указывать вам, что делать, но я хочу, чтобы вы очень тщательно обдумывали любые принимаемые вами решения, потому что последствия могут быть необратимыми. "
  
  Я киваю, зная, что она права. Я чувствую, что все мое существование тонко сбалансировано, и у меня есть эти противоречивые желания, которые, кажется, не имеют смысла. Мне ненавистна мысль о том, что мой отец тайно накачивал меня наркотиками, но, с другой стороны, я также чувствовал - пока не сделал этого открытия, - что все идет хорошо. Хотел бы я знать, что со мной случится, если я полностью откажусь от таблеток. С другой стороны, возможно, любое изменение моего психического равновесия было бы опасным. Возможно, Дженнифер права, когда говорит, что я должен быть доволен тем, что у меня есть. Тем не менее, этот гнев связан не с тем, кто или что я есть; он связан с тем, что мой отец сделал со мной, и с тем, как он это сделал.
  
  "О чем ты думаешь?" Спрашивает Дженнифер.
  
  "Я думаю, что мне нужно наказать его".
  
  "Понятно. И когда ты говоришь "наказать"...
  
  "Я хотел сделать это годами", - продолжаю я. "Годами, и годами, и годами. Я всегда ненавидел его, даже когда был совсем ребенком. Я даже не знаю почему, но с самых ранних моих воспоминаний у меня была действительно сильная, глубокая ненависть к нему. И теперь, когда я узнала, что он делал это со мной, кажется, что есть только один разумный ответ ".
  
  "Как ты собираешься это сделать?"
  
  Я качаю головой. "Я не знаю. Есть слишком много вариантов. Я не собираюсь пытать его или что-то в этом роде. Я просто хочу, чтобы он знал, что я его раскусила, а потом я хочу, чтобы он умер, чтобы мне больше не пришлось о нем беспокоиться ".
  
  "И этот фильм будет последним?"
  
  "Последний, кого я убью?" Я на мгновение замолкаю. "Я не знаю. Но ты ведь поможешь мне, правда? Я имею в виду, что с остальными ты смог убедиться, что никто никогда не пошел их искать. Ты сделаешь это снова. Верно?"
  
  "Смогу ли я?" Она улыбается. "Что, если ты прекратишь принимать таблетки, и я исчезну?"
  
  "Тогда я не остановлюсь", - говорю я. "По крайней мере, пока. Мне нужно контролировать все, что происходит. Я думал об этом некоторое время. Недавно я сдавал экзамен по вождению, потому что знал, что мне, возможно, придется убить его дома, а затем отвезти его тело сюда. Я на мгновение замолкаю. "Клянусь Богом, это единственная причина, по которой я прошел этот тест. Мой отец годами приставал ко мне, говоря, что я должен уметь водить машину, и вот однажды я сказал, что собираюсь заняться этим. Он был так доволен. Я думаю, он думал, что его придирки окупились. Если бы он только знал настоящую причину, по которой я это сделал. "
  
  "Звучит так, будто у тебя все получилось", - отвечает Дженнифер.
  
  Я киваю. "Все, что мне нужно сделать, это разработать метод, и я готов начать".
  
  "Сегодня?"
  
  Я снова киваю. "Нет смысла ждать. Он заслужил это. Чем дольше я откладываю это, тем дольше мне, возможно, придется совершать ошибку. Мне нужно просто нырнуть прямо и нанести удар, как только я приму решение ".
  
  "А вы уверены, что ничего не упустили?"
  
  Я пристально смотрю на нее. - Что ты имеешь в виду?
  
  "Просто ты так сильно сосредоточен на этой единственной, первостепенной цели, что я беспокоюсь, может быть, ты упустил из виду что-то еще. Происходит что-то важное, что могло совершенно ускользнуть от твоего внимания ".
  
  "Например, что?"
  
  "Я не знаю. Я просто ... озвучиваю идею. Тебе нужно смотреть на картину в целом, Джульет. Если вы просто сосредоточитесь на отдельных элементах, вы можете потерять контроль над тем, что происходит на самом деле. "
  
  "Ничего нет", - говорю я. "Я в порядке. У меня есть план, мне просто нужно выполнить его должным образом. Завтра в это же время мой отец умрет, и со мной все будет в порядке. Тогда мне просто нужно сосредоточиться на ... Я делаю паузу, поскольку понимаю, что смерть моего отца полностью освободила бы меня. У меня не было бы проблем, я бы навсегда освободился от его влияния и мог бы делать свой собственный выбор. "Я могу остаться здесь", - говорю я в конце концов. "Чарльз Тейлор живет взаймы. Поверь мне, его здесь надолго не останется ".
  
  "Ты собираешься убить и его тоже?"
  
  "Мне не нужно будет его убивать", - отвечаю я, испытывая новое чувство решимости. "Этот парень годами готовил книги. Разве ты не помнишь все то, о чем разглагольствовал Петр Цимбалиста? Возможно, он и был мудаком, но он был прав в одном: Чарльз Тейлор брал деньги из бюджета заведения и использовал их для финансирования своей личной жизни. Все, что мне нужно сделать, это собрать доказательства и убедиться, что его поймают. Все это есть в отчетах. Им понадобится кто-то, кто заменит его, и я буду самым очевидным выбором. Мне не нужно уезжать в колледж или заниматься всем тем дерьмом, которым от меня хочет мой отец; я могу просто остаться здесь и управлять Crestview до конца своей жизни ".
  
  "Звучит не очень амбициозно", - отмечает Дженнифер.
  
  "Мне здесь нравится", - говорю я. "Это единственное место, где я когда-либо чувствовал себя комфортно. Почему я должен быть амбициозным? Почему я должен хотеть спасти мир?" Мне здесь хорошо. Если я останусь, я смогу сделать это еще лучше. Я смогу относиться к жителям так, как будто они настоящие люди, а не просто цифры, которые нужно вводить в машину. Я могу предложить им занятия получше. Если я пройду курс медицины. Я могу избавиться от всего остального персонала и управлять этим заведением полностью самостоятельно ".
  
  "Посмотрим", - отвечает Дженнифер. "Просто убедись, что ты видишь картину шире, Джульет. Убедись, что нет ничего, чего бы ты не видела".
  
  "Ты продолжаешь говорить это так, как будто пытаешься на что-то намекнуть".
  
  "Вовсе нет. Я просто хочу дать тебе небольшой совет".
  
  "Я ничего не упускаю", - говорю я, пытаясь справиться со своим разочарованием. "Впервые в своей жизни я действительно знаю, что собираюсь делать". Делая глубокий вдох, я понимаю, что это правда: у меня есть план, и я собираюсь придерживаться его, и все будет хорошо. Однако первая часть этого плана будет самой сложной: я должен пойти домой, сказать отцу, что я знаю, чем он занимался, а затем покончить с его жизнью. Мне просто нужно придумать лучший способ убить его; в конце концов, я ненавижу кровь, поэтому не хочу ничего слишком грязного. Что-нибудь аккуратное. Что-нибудь клиническое. Что-нибудь легкое.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Каждое утро я проверяю животных одного за другим и отмечаю их прогресс. Я веду обширные записи, отмечая даты смерти каждого из них, а также обстоятельства их смерти и любые другие относящиеся к делу факторы. Важно принимать эти вещи во внимание. В конце концов, чайку нашли мертвой на обочине дороги, в то время как соседскую кошку пришлось зарезать, а это значит, что у них очень разные виды травм. Пока что кажется, что они разлагаются с разной скоростью и разными способами, и в них есть личинки разного цвета. Я ищу закономерности, но пока все, что я вижу, - это хаос.
  
  "Джульетта!" - зовет мой отец из задней двери.
  
  Не обращая на него внимания, я беру увеличительное стекло и направляю его на шею кошки. Рана уже подсохла, и маленькие желтые личинки ползают по плоти. Это именно то, что я хотел увидеть: на самом деле, если бы у меня было время, я бы просто сидел здесь весь день, каждый день, даже ночью, и пытался уловить смену различных состояний. Личинки постепенно становятся больше, и мне любопытно посмотреть, что произойдет, когда они закончат пожирать кошачий труп: им придется куда-то идти, но каков следующий этап их жизни? Когда они израсходуют все имеющиеся в их распоряжении ресурсы, они просто умрут? Странным образом я чувствую себя защитником, как будто хочу убедиться, что с ними все в порядке.
  
  "Джульетта!" - говорит мой отец, стоя прямо у меня за спиной.
  
  "Что?"
  
  "Я просто хотел посмотреть, что ты делаешь".
  
  "Я делаю свою работу". Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. "Почему?"
  
  "Я просто поинтересовался". Он смотрит мимо меня, и я вижу легкое отвращение, когда он смотрит на мертвых животных. Ему явно неприятно их видеть, но в то же время он начал молчать о своих мыслях. Как будто он принял сознательное решение терпеть некоторые черты моего поведения; он, вероятно, думает, что в конце концов я это перерасту и что нет смысла давить на меня дальше. "Есть какие-нибудь изменения?"
  
  "Нет", - говорю я, снова глядя на кота. "Все так же, как вчера. Я думаю, холодная погода сильно замедлила их работу".
  
  "Они работают быстрее, когда тепло?"
  
  Я киваю.
  
  "Почему это?"
  
  "Все дело в том, чтобы создать им наилучшие условия", - объясняю я. "Когда теплее, у них больше энергии, поэтому они двигаются быстрее. В этом есть смысл, если подумать".
  
  "И как ты думаешь, на что это будет похоже, когда погода изменится? Когда станет по-настоящему жарко, как ты думаешь, они доберутся намного быстрее?"
  
  "Когда жарче, у них будет больше энергии", - повторяю я, чувствуя, что он меня не слушает. "Большинству форм жизни нравится тепло. Честно говоря, я не совсем уверен, что произойдет, но думаю, они будут намного активнее ". Я поднимаю блокнот, в который записывал свои наблюдения. "Все это здесь. Когда у меня будет достаточно данных, я начну пытаться понять, что происходит на самом деле, но до тех пор мне приходится строить множество догадок ".
  
  "Звучит заманчиво", - отвечает мой отец. "Кстати, сколько у вас сейчас трупов?"
  
  "Четыре", - говорю я. "Там кот, и чайка, и ежик, и..." Я на мгновение замираю, пытаясь вспомнить четвертый; Я уверен, что четвертый есть, но сейчас я не могу вспомнить как следует. Кот. Чайка. Ежик. И... Я изо всех сил пытаюсь вспомнить четвертый, но, похоже, ошибся. "Нет, извините, только три. Я ошибся в счете".
  
  "Они немного пахнут", - отмечает он.
  
  "Они должны пахнуть", - отвечаю я, чувствуя легкое раздражение от его глупых комментариев. "Смерть не бывает безопасной и чистой. Если ты этого хочешь, ты можешь просто сжечь тела, как ..." Я делаю глубокий вдох, напоминая себе сохранять спокойствие. Даже после всех этих месяцев я все еще немного раздражен тем, как обгорело тело моей матери. Как будто мой отец хотел отрицать естественный процесс; как будто он хотел помешать червям использовать ее мясо. - Я делаю это не потому, что это красиво, - говорю я в конце концов. "Я делаю это, потому что это интересно, и потому что я хочу знать, что происходит с телом после того, как оно умерло. Я могу смириться с запахом. Это опасная работа ".
  
  "Через несколько минут мне нужно идти на работу, - продолжает он, - но ты ведь справишься дома одна, правда?"
  
  Я киваю, пристальнее вглядываясь в мертвую чайку. Неужели мой отец еще не понял? Я хочу побыть дома одна; Мне нужно побыть дома одной.
  
  "Я должен вернуться около пяти, - говорит он, - но есть шанс, что мне придется задержаться на пару дополнительных сеансов. Поступило новое дело, так что, возможно, мне придется иметь дело с кучей дополнительной бумажной волокиты. В таком случае, ты можешь просто поесть без меня. В холодильнике есть бургеры, а в морозилке - картошка фри, но ты всегда можешь попробовать куриный салат, если ...
  
  "Все в порядке", - говорю я, страстно желая, чтобы он просто заткнулся и оставил меня в покое.
  
  "Хорошо", - отвечает он. Я слышу, как он уходит по траве, а затем я слышу, как он направляется в дом. Наконец-то я снова один, с мертвыми животными; так и должно быть, и я хочу, чтобы мой отец не перебивал меня, когда я здесь. Ход моих мыслей сбивается с пути, и всегда трудно вернуться в прежнее настроение. В течение нескольких минут я пытаюсь вновь сосредоточиться на текущих задачах, но в конце концов понимаю, что это бесполезно: вторжение моего отца что-то сделало с моей способностью концентрироваться. Чувствуя раздражение, я начинаю упаковывать мертвых животных обратно в коробки и, наконец, складываю их рядом с дровяным сараем.
  
  Как раз когда я собираюсь вернуться в дом, я замечаю пару мух, сидящих на ближайшей стене. Осторожно подходя к ним, я наблюдаю, как они снуют по поверхности: они такие большие и жирные, что трудно не впечатлиться тем, как они умудряются питаться мертвыми телами. Кажется таким расточительством просто сжигать труп, когда он может быть переработан другими существами. Я имею в виду, я могу найти тела отвратительными, но эти мухи рассматривают их как пиршество. Почему я должен делать что-то, что лишает других существ того, что им так нравится? Кажется гораздо более справедливым просто позволить природе заниматься своим делом, а не пытаться жить в какой-то очищенной, защищенной от смерти среде обитания человека.
  
  "Эй!" - зовет чей-то голос. "Малыш!"
  
  Поворачиваясь и глядя через забор, я вижу, что наш сосед, мистер Харриман, пристально смотрит на меня. Он из тех пожилых занятых людей, которые часто суют свой нос в дела других людей, и в его глазах есть что-то жутковатое, как будто они слишком малы для его головы. Сколько я себя помню, он мне всегда не нравился.
  
  "Твой отец здесь?" он спрашивает.
  
  Я качаю головой.
  
  "Ну, когда он вернется домой, ты можешь попросить его привести в порядок твой двор?" он продолжает. "Я начинаю чувствовать странный запах, доносящийся из-за забора. Я не знаю, что у вас там происходит, но это делает обстановку у моего черного хода действительно неприятной ".
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Скажи ему, что я не хочу привлекать власти, но он должен содержать двор в чистоте. Что бы там ни происходило, от этого исходит зловоние, которое вывернуло бы кишки демона наизнанку. Мне приходится держать заднюю дверь закрытой, чтобы в моем доме не воняло. Не могли бы вы передать ему это от меня?"
  
  Я киваю.
  
  Он принюхивается к воздуху. - Что, черт возьми, это вообще такое? Здесь адски воняет, как будто кто-то умер.
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Здесь тоже много мух", - продолжает он. "Большие, жирные, сочные маленькие сукины дети, они ползают по всему моему заднему стеклу. Это нехорошо, и я точно знаю, что они доносятся с твоей стороны забора. Если я оставлю дверь открытой или даже окно, они залетят ко мне домой. Ты понимаешь, почему это проблема для меня?"
  
  Я киваю.
  
  "Скажи ему, что ему просто нужно взять немного отбеливателя и убрать то, что вызывает вонь", - говорит он. "Просто перенеси это, сожги или закопай, а затем покрой это место отбеливателем. Этого должно хватить. Если отбеливатель не помогает, он может попробовать какое-нибудь другое дезинфицирующее средство, но убедитесь, что он знает, что нельзя смешивать ничего опасного. Я уверен, что он знает, что делает. Если он справится с работой, я думаю, проблему следует решить. Ты можешь передать ему это от меня? "
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо", - говорит он со вздохом. "Просто убедись и передай ему это сообщение". С этими словами он поворачивается и исчезает обратно в свой дом, оставляя меня стоять одну во дворе. Думаю, я могу понять, почему мистеру Харриману не нравится запах; в конце концов, он довольно отвратительный, и ему, должно быть, тяжелее, поскольку он не знает, откуда он исходит. По крайней мере, я знаю, что является причиной этого, и я контролирую, когда это прекратится. Тем не менее, я не думаю, что заставлю своего отца все убрать. Я слишком долго ждал, когда все мои образцы будут на месте, поэтому я ни за что не хочу просто избавиться от них, чтобы порадовать мистера Харримана. Он может еще немного потерпеть запах и мух; в конце концов, у него нет никакого права заставлять меня останавливаться.
  
  Я спускаюсь по боковой стене дома и направляюсь в палисадник. Мне не нравится выходить сюда, потому что я уверен, что соседи начнут меня замечать; направляясь к почтовому ящику, я думаю о том, как колышутся занавески, когда люди выглядывают и видят меня. Я беру почту, прежде чем бросить взгляд вдоль улицы. Я никого не вижу, но знаю, что они повсюду, наблюдают за мной и интересуются, все ли со мной в порядке. Иногда мне кажется, что внимание всего мира сосредоточено на мне.
  
  Разворачиваюсь и направляюсь в дом, я разбираю почту, оставляя то, что нужно сохранить, а остальное складываю в корзину. Закончив, я стою одна на кухне и слушаю тишину. Мне нравится, когда моего отца нет дома в тот день, когда мне не нужно идти в школу. Думаю, кому-то было бы одиноко, но не мне: мне нравятся тишина и покой, и я предпочитаю, чтобы меня никто не беспокоил. Я могу расслабиться и не беспокоиться о том, что за мной все время наблюдают; я могу просто стоять здесь, посреди комнаты, и ждать, пока не придет время выходить на улицу в обеденный перерыв, чтобы еще раз взглянуть на мертвых животных.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Нож.
  
  Я собираюсь воспользоваться ножом.
  
  Еще лучше: Я собираюсь воспользоваться одним из его ножей. Два года назад я купил своему отцу на день рождения набор новых ножей для стейка. Это было просто дешевое барахло из местного магазина, и с тех пор им более или менее не пользовались. Время от времени я поглядывала на них и думала, что это плохой подарок, но теперь я вижу, что они идеальны: они символ его полного отсутствия признательности и наших жалких, ритуальных отношений. Когда я покупал ножи, мне было наплевать на него; я просто хотел сделать ему подарок, чтобы он не жаловался, что я проигнорировал его день рождения. Теперь, наконец, эти ножи пригодятся. Интересно, заметит ли он иронию?
  
  Как обычно, мой отец готовит ужин. Сейчас 6 вечера, и я проспал большую часть дня, готовясь к своей следующей ночной смене в Crestview. Я придумал этот тщательно продуманный план - достать нож для стейка и прятать его до тех пор, пока мы не поем. Однако по какому-то странному совпадению мой отец решил приготовить стейки на ужин, что кажется особенно уместным. Странно думать, что после того, как мы поем, я возьму тот же самый нож, которым резал стейк, и использую его, чтобы покончить с жизнью моего отца; на лезвии, вероятно, останутся мясной сок и кусочки пищи, прилипшие к нему, когда я буду вонзать его в его тело. Полагаю, я мог бы быстро стереть его, но это кажется бессмысленным. Важен конечный результат: его смерть.
  
  "Я только что понял", - говорит он, начиная разносить еду. "На этот раз через месяц ты уедешь в колледж. Ты взволнован?"
  
  "Да", - говорю я, полагая, что могу еще раз оправдать его ожидания. Я слежу за его руками, пока он раскладывает еду по тарелкам; я хочу увидеть момент, когда он добавит измельченную таблетку в мою порцию. "Я очень взволнован. Я просто не могу дождаться, когда попаду туда, познакомлюсь со всеми и начну учиться ".
  
  Он улыбается, когда ставит еду на стол, и мы садимся. Я думаю, он, должно быть, добавил таблетку, когда готовил, возможно, с приправой. После стольких лет он, должно быть, довольно искусен в выполнении работы так, чтобы я этого не заметил.
  
  "Что тут смешного?" Я спрашиваю.
  
  "Ничего", - отвечает он с широкой глупой ухмылкой на лице. "Просто приятно слышать твой энтузиазм, Джульет. Никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты действительно будешь с нетерпением ждать возможности завести новых друзей. Честно говоря, я думал, что, возможно, мне придется тащить тебя, брыкающегося и кричащего, в твой первый рабочий день, хотя, очевидно, я знал, что с тобой все будет в порядке, как только ты туда доберешься." Он мгновение смотрит на свой стейк, затем на мой, а затем меняет тарелки местами. "Упс", - нервно произносит он.
  
  "Зачем ты это сделал?" Я спрашиваю.
  
  "Я хотел, чтобы ты взяла стейк побольше", - говорит он, нагло лжет. Совершенно очевидно, что он чуть не дал мне "неправильный" стейк, а теперь пытается исправить ошибку. Бьюсь об заклад, подобные вещи происходили годами; я не могу поверить, каким глупцом я, должно быть, был, что не замечал этого раньше.
  
  "А нельзя мне тот, что поменьше?" Говорю я, надеясь поставить его в неловкое положение. В конце концов, совершенно очевидно, что он добавил измельченную таблетку в стейк побольше.
  
  "Нет, - говорит он, - возьми тот, что побольше. Тебе нужно хорошенько подкрепиться перед тем, как идти на работу". Он нарезает стейк и откусывает большой кусок. "Ты будешь скучать по этому месту, когда закончишь?" спрашивает он с набитым ртом. "Похоже, ты действительно неплохо устроилась. Трудно поверить, что когда-то было время, когда ты не работал в Crestview. Он пристально смотрит на меня, явно ожидая, что я что-нибудь скажу. "Ты совсем не будешь скучать по этому?"
  
  "Я думаю".
  
  "Ты завел там друзей?"
  
  "Да. Один". Я отрезаю кусок от своего стейка и ем его; я все еще не решила, перестану ли принимать таблетки после сегодняшнего вечера, но думаю, что еще одна доза меня не убьет. "Ее зовут Дженнифер".
  
  "Дженнифер?" Он улыбается. "Ты никогда раньше о ней не упоминал".
  
  "Мы действительно хорошо ладим", - отвечаю я. "Она немного старше меня, но она помогает мне кое с чем. Она больше знает о медицинской стороне вещей. На самом деле, она действительно помогла мне понять многие вещи, с которыми я, возможно, не разобрался бы самостоятельно. Я чувствую, что на самом деле многому научился о том, как заботиться о жильцах ".
  
  "Звучит заманчиво", - говорит он. "Может быть, тебе стоит попытаться поддерживать с ней связь после того, как ты поступишь в колледж?"
  
  "Возможно".
  
  "Я серьезно, Джульет. Друзей не так-то легко найти. Если она тебе нравится, тебе следует приложить усилия, чтобы оставаться на связи ".
  
  Я неловко улыбаюсь.
  
  "С другой стороны, - продолжает он, - вы, вероятно, познакомитесь со множеством новых людей, когда начнете учиться. Вы совсем забудете о людях в Crestview. Черт возьми, ты, наверное, тоже совсем забудешь обо мне. Тебе не будет немного грустно при мысли о том, что я сижу в этом пустом старом доме в полном одиночестве? Он улыбается. "Я шучу. Не беспокойся обо мне, со мной все будет в порядке."
  
  Несколько минут мы едим в тишине. Я не совсем уверен, как мне поднять тему таблеток, но одно я знаю наверняка: перед смертью мой отец узнает, что я его раскусил. Я хочу, чтобы он понял всю боль и мучения, которые я перенесла благодаря ему, и я хочу, чтобы он умер со слезами на глазах.
  
  "Тебе легче заводить друзей?" спрашивает он через некоторое время.
  
  "Намного проще".
  
  "И тебе это нравится?"
  
  Я киваю.
  
  "Я знал, что в конце концов ты выкарабкаешься".
  
  Я не могу удержаться от улыбки, думая о том, что скоро произойдет. "Ты гордишься мной?"
  
  "Горжусь ли я тобой?"
  
  "Да. Ты гордишься мной?"
  
  Он улыбается. "Ну, я никогда не думал, что ты задашь этот вопрос". Он на мгновение замолкает, как будто действительно серьезно обдумывает этот вопрос. "Да, Джульет. Я горжусь тобой. Ну вот, я это сказал. На самом деле, я всегда гордился тобой. Я знаю, у нас были некоторые трудности, и я знаю, что были моменты, когда ты, возможно, думал, что я был слишком суров, но я всегда заботился только о твоих интересах. Ты моя дочь. Конечно, я горжусь тобой, не только за то, как ты преодолел свои трудности, но и за то, что тебе наконец удалось найти цель в жизни. Я горжусь тобой и люблю тебя. "
  
  Я опускаю взгляд на свою еду. Я не ожидала, что он скажет что-нибудь подобное. Глубоко вздохнув, я отрезаю большой кусок стейка и медленно пережевываю его. Странным образом, мне почти жаль его. Почти.
  
  "На самом деле, - продолжает он, - я собираюсь сделать тебе небольшой подарок, когда ты отправишься в колледж. Ничего особенного, но то, что, я думаю, тебе очень понравится".
  
  "Что это?" Спрашиваю я, глядя на него.
  
  "Вам придется подождать и посмотреть", - говорит он, едва сдерживая широкую глуповатую ухмылку. "Я заказал его сегодня, но не покажу вам, пока он не прибудет, что должно произойти где-то на следующей неделе. Мне вообще не следовало тебе говорить, но, думаю, это забавно - с нетерпением ждать чего-то, не так ли?"
  
  Я смотрю на него; как будто прямо сейчас, в этот момент, он полностью доволен тем, какой я получилась. Думаю, он очень доволен собой. "Я знаю об этих таблетках", - внезапно говорю я, удивляя саму себя.
  
  "Что?"
  
  Я делаю глубокий вдох. Мое сердце бешено колотится, когда я понимаю, что время пришло. Теперь пути назад нет, нельзя струсить или проявить милосердие. "Таблетки. Те, которые ты добавляла в мою еду. Те, которые, вероятно, сейчас в этом стейке. Я жду, что он что-нибудь скажет, но он просто смотрит на меня с озадаченным выражением в глазах. "Тебе больше не нужно лгать", - продолжаю я. "На самом деле, я был бы очень обижен, если бы ты это сделал. Я знаю о них, и я знаю, почему вы это сделали, и я знаю, каков был эффект. Я знаю все. Я узнал об этом только вчера, так что твой маленький обман долгое время срабатывал, но теперь я знаю."
  
  "Прости, Джульетта", - говорит он, вытирая рот салфеткой. "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
  "Таблетки", - говорю я, чувствуя, как в груди сжимается комок гнева. Как он смеет продолжать этот фарс? "Я все о них знаю".
  
  "Какие таблетки?"
  
  "Те, что ты мне дарил".
  
  "Я не давал тебе никаких таблеток".
  
  "Да, у тебя есть".
  
  "Нет, Джульетта. Я не видел". Он пристально смотрит на меня. "Я понятия не имею, о чем ты говоришь".
  
  - Ты подсыпал таблетки мне в еду, - говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и безучастно. Я не хочу показывать свой гнев; по крайней мере, пока. "Ты делаешь это с тех пор, как я много лет назад впервые пошел на прием к доктору Ларсону. Ты делаешь это, потому что хочешь изменить работу моего мозга. Ты добился большого успеха. Тогда я не заметил, что это происходит, но теперь все обрело смысл. Вы и доктор Ларсон работали вместе, и вы долгое время обманывали меня. Жаль, что я не знал этого раньше ... " Я замолкаю на мгновение, прежде чем понимаю, что с таким же успехом могу пойти до конца. "Я убил доктора Ларсон на днях, - говорю я в конце концов. "Он приехал в Крествью в качестве резидента, и я убил его".
  
  Я жду, что мой отец что-нибудь скажет, но он просто смотрит на меня.
  
  "Я знаю все", - продолжаю я. "Я знаю, как вы двое сговорились подсыпать наркотики в мою еду, изменить меня, заставить стать кем-то другим. Я не знаю, сработало ли это. Я не знаю, каким бы я был, если бы вы этого не сделали, но я уверен, что это произвело какой-то эффект. Возможно, без наркотиков я был бы хуже, а может, и лучше. Суть в том, что ты не позволил мне узнать это. Ты заставил меня измениться. Ты сделал это со мной, и, что бы ты сейчас ни думал, ты должен признать, что это твоя вина. " Я делаю глубокий вдох. - Так ты теперь мной гордишься?
  
  Какое-то время он продолжает говорить мне. "То, что ты говоришь, - в конце концов отвечает он, - очень, очень серьезно, Джульет".
  
  "Я знаю. Я не идиот". Я смотрю на свои руки и понимаю, что они все еще слегка дрожат; Я всегда мечтал встретиться лицом к лицу со своим отцом, рассказать ему правду о том, чем я занимаюсь, и вот, наконец, этот день настал. Мне просто нужно, чтобы мои руки на мгновение перестали трястись, чтобы я могла нанести ему удар ножом. - Я тоже убила Мартину, - говорю я.
  
  Некоторое время мы сидим в тишине. - Что ты сделал? - спрашиваю я.
  
  "Я убил Мартину. Я подложил в ее машину "домкрат в коробке", чтобы она разбилась. Я действительно не думал, что это сработает, но это сработало. Это был первый раз, когда я убил кого-либо, не считая ее кота. Я даже не испытывал к ней такой сильной ненависти. Я делаю паузу, вспоминая тот день. Честно говоря, если бы я не убил Мартину, я думаю, все сложилось бы совсем по-другому: во-первых, я бы не предполагал с такого раннего возраста, что я злой; во-вторых, у меня, вероятно, было бы гораздо меньше желания убивать снова. Я думаю, что-то изменится, как только ты переступишь эту черту.
  
  Он нервно улыбается. "Это что, какая-то шутка?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Ты убил ее?" - спрашивает мой отец, явно в шоке. "Ты ... подложил эту штуку в ее машину с конкретным намерением заставить ее погибнуть в аварии?"
  
  Я киваю.
  
  Он пристально смотрит на меня. "Что ты за чертово чудовище, Джульетта?"
  
  "Я не знаю", - говорю я, чувствуя, что моя решимость начинает немного ослабевать. Я делаю глубокий вдох, решив не поддаваться эмоциям.
  
  "Ты только что признался мне в лицо, что убил двух человек. Ты убил их". Его глаза прикованы ко мне, и я могу сказать, что он борется с этой новостью. "Это все? Или есть еще? Ты...
  
  "Еще трое", - говорю я, прерывая его. "Одна из моих коллег ... женщина по имени Лиззи Макгиган. Парень из приюта, Петр Цимбалиста. И... Я делаю паузу. "Нет, извините, только два других. Я ошибся. Я ошибся в счете".
  
  "Я понимаю", - говорит он. Странно, но раньше у меня дрожали руки, и вдруг они становятся совершенно неподвижными, почти как каменные; его руки, тем временем, начали сильно дрожать. Такое ощущение, что он на грани нервного срыва: я вижу, что он вот-вот сломается. "О Боже, Джульетта", - тихо говорит он со слезами на глазах. "Я никогда не думал... Я никогда не думал, что ты можешь быть таким. Я знал, что ты странный и немного другой, но множественный ..." Он делает паузу. "Ты серийный убийца!"
  
  "Нет!" Отвечаю я, отметая такую глупую идею, прежде чем - внезапно - понимаю, что, возможно, он прав. Я имею в виду, я не знаю точного определения серийного убийцы, но я убил кучу людей за довольно длительный период времени, и не похоже, что у меня был какой-то психоз. Я просто убил их каждого по отдельности, по определенным причинам, но я могу представить, как кто-то другой мог подумать, что, возможно, я серийный убийца.
  
  "Ты монстр", - продолжает он. "Неужели у тебя не было ни капли сочувствия к этим людям? Разве ты не сожалеешь о том, что сделал?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Совсем нет?" Теперь по его лицу катятся слезы. "Неужели в твоем сердце совсем нет человеческой порядочности?"
  
  Я снова качаю головой, заставляя себя сохранять спокойствие.
  
  "О Боже", - продолжает он, обхватив голову руками. "Какого, черт возьми, ребенка я вырастил?"
  
  Откладывая вилку, но продолжая сжимать нож, я встаю и медленно обхожу стол. - Ты собираешься звонить в полицию? - Спрашиваю я. - Ты собираешься все им рассказать? - Спрашиваю я. - Ты собираешься все им рассказать?
  
  "Я не знаю, что я собираюсь делать", - говорит он, глядя на стол. "Как я мог быть таким дураком? Как я мог вырастить такую жестокую, злобную маленькую сучку?" Я позволил себе поверить, что ты меняешься, Джульет, но... Он на мгновение замолкает. - Я просто обманывал себя. В тебе совсем нет ничего хорошего, не так ли?
  
  "Может быть, это из-за таблеток", - говорю я, обходя его сзади. Я смотрю на его макушку и поднимаю нож, целясь в небольшую залысину на макушке. "Я знаю, что не принимал таблеток, когда убивал Мартину, - продолжаю я, - но после этого, я думаю, возможно, лекарство произвело какие-то изменения в моей голове. Изменило химический баланс или что-то в этом роде. Ты хотел изменить меня, и тебе это удалось, но я не думаю, что я превратилась в дочь твоей мечты."Я замираю, ожидая, чтобы вонзить нож ему в череп; когда я убивал остальных, мне всегда удавалось избежать слишком большого количества крови повсюду. Я ненавижу кровь. Я хочу, чтобы все прошло быстро и легко. В конце концов, это момент, которого я ждал всю свою жизнь. Я все еще помню, когда был ребенком, и я хотел это сделать; Наверное, я никогда не думал, что действительно доведу это до конца. Но я сделаю.
  
  Прямо сейчас.
  
  "Это все шутка", - внезапно говорит он. "Ты все это выдумываешь".
  
  Опускаю нож, чувствую, как он пробивает череп и вонзается в мозг. Он ахает, когда мне в лицо брызжет струйка крови. Потрясенный, я вытаскиваю нож и вонзаю его снова, потом еще раз, и, наконец, он падает со стула, с глухим стуком приземляясь на кухонный пол. Поворачиваюсь и спешу из комнаты, направляясь в свою спальню, чувствуя, как его кровь стекает по моему лицу и на шею. В последний момент я иду в ванную, хватаю полотенце и быстро вытираю кровь. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало, я вижу, что крови больше нет вообще. Удивительно, как легко может быть стереть все улики.
  
  Глядя на свое отражение, я понимаю, что сделала это. Я убила его. После всех этих лет он мертв. После всей боли, пыток и страданий, всех неприятных комментариев и всех таблеток, подсыпанных мне в еду, я сделал то, что должен был сделать давным-давно. Я знаю, что большинство людей чувствовали бы себя плохо из-за убийства своего отца или, по крайней мере, испытывали бы какое-то сожаление; вместо этого я чувствую себя счастливым. Я в приподнятом настроении. Впервые в жизни я свободен. Больше никогда мне не придется терпеть его долгие лекции или оскорбления; больше никогда мне не придется напоминать о том факте, что я разочаровываю. Я раскрыл его маленький трюк с таблетками и рассказал ему правду обо всем, а затем убил его, как будто он был просто случайным мудаком. Я сожалею только о том, что не сделал этого достаточно быстро.
  
  Я ненадолго остаюсь в ванной, решив, что особой спешки нет. В конце концов, единственное, что мне действительно нужно сделать, это отнести его тело в машину, а затем отправиться на работу, но моя смена начнется только через несколько часов. В конце концов, я решаю, что прятаться здесь, в ванной, совершенно глупо, и я начинаю выводить себя из себя. Мне нужно пойти и посмотреть в лицо тому, что я натворила, и увидеть его тело. Проверив в последний раз, чтобы убедиться, что на мне нигде нет крови, я поворачиваюсь и медленно иду обратно на кухню. Я чувствую странное удовлетворение собой, как будто я сделал что-то, что было бы недоступно большинству людей; я достиг чего-то, к чему стремился годами. Мне потребовалось некоторое время, но я, наконец, поступил правильно.
  
  "Привет!" - говорит мой отец, улыбаясь мне из-за стола. "Ты с нетерпением ждешь работы сегодня вечером?"
  
  Я замираю, в голове становится пусто. Он выглядит абсолютно нормально; как будто вообще ничего плохого не произошло. На самом деле, он ухмыляется мне так, как будто событий последних получаса никогда не было.
  
  "Фух", - говорит он, похлопывая себя по животу. "Я наелся. Итак, хочешь десерт?"
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Звонки прекращаются, аппарат подает звуковой сигнал, и начинает говорить знакомый голос.
  
  "Здравствуйте, мистер Коллиер. Это снова Стивен Ларсон. Я просто звоню, чтобы проведать Джульет. Я заметил, что она пропустила свой последний сеанс, и хотел убедиться, что все в порядке. Если бы вы могли позвонить мне как-нибудь, мы могли бы договориться о более удобном времени, когда она могла бы прийти и повидаться со мной. Очень важно, чтобы мы продолжили ее сеансы ". Наступает пауза. "Хорошо. Перезвоните мне, когда будет возможность, мистер Колльер. Я с нетерпением жду вашего звонка. "
  
  Раздается еще один звуковой сигнал, и я немедленно нажимаю кнопку "Удалить".
  
  Честно говоря, я не знаю, почему мой отец перестал заставлять меня ходить к доктору Ларсону, и я не знаю, почему он, очевидно, не сообщил доктору Ларсону или его секретарше в приемной о своем решении. Такое ощущение, что он внезапно отказался от всей этой идеи. Я имею в виду, я действительно счастлив, что свободен от этих сеансов, но все равно это немного странно. В прошлый раз, когда я был там, мне дали пузырек с таблетками, которые, по мнению доктора Ларсона, помогут мне выздороветь. Сначала мой отец, казалось, был в полном восторге от попыток лечить меня лекарствами, но внезапно он передумал и сказал, что больше не будет заставлять меня принимать таблетки. Я ломал голову над его поведением, пытаясь понять, о чем он думает. Одно можно сказать наверняка: несколько дней назад что-то изменилось.
  
  "Привет", - говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал низко, как у моего отца. "Это ..." Я замолкаю, понимая, что мой голос совсем не похож на его. Если я смогу правильно имитировать его голос, я смогу позвонить в офис доктора Ларсона и сказать ему, чтобы он прекратил звонить. "Это Брайан Коллиер", - говорю я, но это бесполезно: я никак не могу заставить кого-либо думать, что я - мой отец. Думаю, мне придется найти адрес электронной почты доктора Ларсона или написать ему письмо.
  
  Направляясь в свою спальню, я достаю старую модель набора и несу его на кухню. Это набор, который Саманта и ее мать подарили мне, когда недавно приезжали ко мне; это не совсем то, с чем я обычно хотел бы поиграть, но я думаю, что у меня есть немного времени, чтобы убить его. Я вытаскиваю все детали, но как только собираюсь приступить, понимаю, что суперклея нет. Я обыскиваю коробку, но его определенно нет. Решив, что не смогу сделать модель без клея, я убираю все детали и просто сажусь за стол, ожидая обеда. Странно, как некоторые люди, когда им нечего делать, заполняют свое время бессмысленными вещами; если у меня нет планов, я предпочитаю просто сидеть и ждать, пока пройдет время. Иногда я могу полностью опустошить свой разум.
  
  "Я дома!" - внезапно кричит мой отец.
  
  Поворачиваясь, чтобы посмотреть на часы, я вижу, что уже 6 вечера. Я, должно быть, просидел в тишине больше шести часов, что намного дольше, чем я планировал. Я пропустил обеденную проверку моих мертвых животных, но, думаю, смогу наверстать упущенное, когда придет время для вечернего анализа. Когда мой отец проходит мимо, кладя свой портфель на один из стульев, он улыбается мне, а затем бросает взгляд на набор моделей.
  
  "Да, - говорит он, - я помню это. Ты попробуешь?"
  
  "Я не могу", - отвечаю я. "Клея нет".
  
  "Неужели?" Он хмурится. "Хорошо, я посмотрю, что смогу найти. Не думаю, что у меня дома есть суперклей, но я могу купить его завтра. Тебе бы это понравилось?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Я возьму что-нибудь", - продолжает он, подходя к холодильнику. "В любом случае, прямо сейчас я умираю с голоду", - говорит он, открывая дверцу и заглядывая внутрь. "Ты не притронулась к бургерам, да? Как насчет того, чтобы я приготовил их с картошкой фри и салатом? Ты думаешь, мы можем быть немного нездоровыми сегодня вечером?"
  
  Я киваю.
  
  "Просто отец и его дочь наслаждаются старыми добрыми бургерами", - продолжает он, ухмыляясь мне.
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Хороший выбор", - бормочет он, начиная раскладывать все по полочкам.
  
  "Я сделаю это", - внезапно говорю я, встаю и спешу к нему. Я выхватываю сковородку из его рук. "Позволь мне приготовить", - говорю я ему.
  
  "Ты хочешь?"
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо", - говорит он, улыбаясь. "Тебе не нужно предлагать дважды". Подойдя к кухонному столу, он садится и испускает долгий вздох. "Ты не поверишь, какой у меня был день, Джульетта. Все, что я хочу сделать прямо сейчас, это расслабиться, вкусно поужинать и расслабиться. Я часами пялился на кучу дурацких бланков. Клянусь, однажды я просто сломаюсь ".
  
  "Мистер Гарриман хочет, чтобы вы убрали двор", - говорю я, наливая масло на сковороду. "Он говорит, что запах становится невыносимым, и ему не нравятся мухи".
  
  "Мистер Гарриман может идти к черту", - говорит мой отец. "Серьезно, этот парень - самый раздражающий человек, которого я когда-либо встречал. Я живу рядом с ним почти десять лет, и от него одни неприятности. Вечно жалуюсь то на одно, то на другое. Я думаю, это его хобби или что-то в этом роде; Я думаю, его жизнь такая скучная и пустая, что это единственный способ получить удовольствие ". Он на мгновение замолкает. "Как ты думаешь, ты можешь сделать так, чтобы там пахло еще хуже, просто чтобы разозлить его?"
  
  "Возможно", - тихо говорю я.
  
  "Сделай это. Пусть эти мухи жужжат у его задней двери".
  
  "Он сказал, что может позвонить властям", - продолжаю я. "Возможно ли это? Может ли он доставить нам неприятности?" Я жду его ответа; когда он ничего не говорит, я поворачиваюсь к нему. "Может ли он стать причиной проблем?"
  
  "Нет!" - говорит мой отец, как будто это самая безумная идея в мире. "Ну, я полагаю, он мог бы. Если это опасно для здоровья, он мог бы поднять шум по поводу факторов окружающей среды или качества жизни, возможно, вызвать инспекторов, чтобы они посмотрели. Я полагаю, нас могли бы оштрафовать или что-то в этом роде. Может быть, нам стоит немного почистить его. Я могу...
  
  "Я сделаю это", - говорю я. Я беру бургеры и бросаю их на сковороду. "Он сказал использовать отбеливатель".
  
  "Это должно сработать просто отлично", - отвечает он.
  
  "Я сделаю это завтра утром".
  
  "Что ж, это еще один груз с моих плеч. Я должен признать, Джульетта, в последнее время ты становишься очень изобретательной. Но как насчет твоих проектов с животными? Вас не беспокоит необходимость сокращать свои эксперименты?"
  
  "Я могу с этим жить", - говорю я. "Я имею в виду, я бы предпочел продолжать, но я не хочу, чтобы мистер Харриман создавал какие-либо проблемы. Если есть шанс, что он сможет позвонить властям, я бы предпочел просто забыть обо всем этом. Может быть, в другой раз представится другая возможность провести кое-какие эксперименты. В любом случае, у меня есть другие дела ".
  
  "Это очень зрелый взгляд на ситуацию. Действительно, очень зрелый. Кроме того, держу пари, у тебя уже есть хорошая информация, верно?"
  
  Я киваю.
  
  "Достаточно для работы?"
  
  Я снова киваю.
  
  "Хорошо, значит, я могу перестать беспокоиться о том, что находится за дровяным сараем, не так ли?"
  
  Я делаю паузу на мгновение. "Да".
  
  В этот момент начинает звонить телефон. Мой отец не отвечает, и через несколько мгновений раздается звуковой сигнал.
  
  "Мистер Колльер, - говорит доктор Ларсон, - я звоню в последний раз, чтобы сообщить вам, что я снимаю Джульетту с учета, согласно вашему сегодняшнему электронному письму. Это не то, чем я хочу заниматься, но ты не оставил мне выбора. Как я уже говорил, я считаю ошибкой прекращать сеансы, но как ее родитель, вы, очевидно, имеете право поступать так, как хотите, и я не могу заставлять ее продолжать приходить. Если вы в какой-то момент передумаете, я, конечно, буду рад продолжить наши сеансы, при условии, что я могу быть уверен в некоторой преемственности. Пожалуйста, позвоните мне, если захотите обсудить этот вопрос подробнее. "
  
  Наступает короткая пауза, а затем линия обрывается.
  
  "Ну ..." - говорит мой отец, по-видимому, немного смущенный. "Я полагаю, что это ..." Он делает паузу. "Я отправил ему электронное письмо сегодня?"
  
  "Разве нет?" Я спрашиваю.
  
  "А я?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Полагаю, что да", - говорит он, хмурясь. "К черту это. Честно говоря, я был так занят, что едва помню, что я делал, а чего не делал". Он нервно смеется, как будто не совсем уверен. "Все это как бы слилось воедино. Но, наверное, хорошо, что ты его больше не увидишь. У меня всегда складывалось впечатление, что ты ненавидишь сеансы. У тебя было такое грустное выражение в глазах, когда ты выходила из его кабинета. "
  
  "Ты это заметил?" Я спрашиваю.
  
  "Конечно. Я имею в виду, не многие люди согласились бы. Это было очень тонко. Очень, очень тонко. Но я замечал это каждый раз ". Он на мгновение замолкает. "Я был прав, не так ли?"
  
  Я киваю.
  
  "Именно. Нет смысла продолжать биться головой о кирпичную стену. Попробовать стоило, но доктор Ларсон не тот человек, который тебе нужен, Джульет. Я думаю, мы просто попробуем разобраться со всем сами, немного менее формально. Разве это не звучит лучше? "
  
  Я смотрю, как бургеры шипят на сковороде. Пока мой отец рассказывал, мне начало казаться, что я о чем-то забываю. Вся эта ситуация не имеет особого смысла: почему мой отец вдруг решил игнорировать доктора Ларсона и почему он даже не помнит, как отправил ему электронное письмо? Я делаю глубокий вдох, пытаясь все упорядочить, и в конце концов решаю, что нет особого смысла пытаться проникнуть в голову моего отца. Не имеет значения, почему он принимает те или иные решения; важно то, что мне больше не нужно встречаться с доктором. Нам с Ларсоном больше не нужно принимать эти таблетки. Мне нужно успокоиться и перестать беспокоиться о том, почему все идет так, как я хочу. Бросив взгляд на моего отца, я вижу, что он вполне счастливо сидит за столом, читая газету. Пока все так, я не вижу в этом никакой проблемы. Медленно слабая улыбка появляется на моих губах.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Что случилось?" спрашивает мой отец, глядя на меня с легкой усмешкой на лице. "У меня где-нибудь есть кетчуп?" Он хватает салфетку и вытирает уголок рта. "Оно исчезло?" Он на мгновение замолкает. "Джульетта? Какие-то проблемы?"
  
  "Что ты делаешь?" Спрашиваю я, все еще стоя в дверях. Я чувствую, что у меня вот-вот начнется какой-то припадок: то, что я вижу прямо перед собой, никак не может быть правдой.
  
  "Я ..." - Он делает паузу, выглядя довольно смущенным. "Ну, я думаю, я медленно перевариваю ужин, и, наверное, сейчас я включу посудомоечную машину, а потом пойду поиграю в шахматы на ноутбуке. Как и каждый вечер ". Он встает и собирает тарелки вместе, прежде чем отнести их к стойке. Он ведет себя так, как будто ничего не произошло: кажется, он полностью забыл все, что я ему сказал, и когда он открывает посудомоечную машину и начинает загружать тарелки, я вижу, что на его макушке нет никаких признаков травмы. Я помню, как ударил его ножом, но теперь все так, как будто этого никогда не было.
  
  "Ты ..." - начинаю говорить я, когда мое сердце бешено колотится в груди.
  
  "Я что? Наелся? Полностью!" Он бросает на меня взгляд. "Серьезно, я не думаю, что смогу что-нибудь съесть по крайней мере пару дней. Ты тоже не наелся?"
  
  "Я ..." Поворачиваюсь и спешу обратно в ванную, хватаю полотенце, которым только что пользовалась, и пытаюсь найти хоть какие-нибудь следы крови. Всего пару минут назад я стоял здесь и вытирал кровь со своего лица, но полотенце, кажется, совершенно чистое. Я поворачиваюсь и снова смотрю на себя в зеркало. Я схожу с ума? Клянусь Богом, я просто ударил его ножом по голове и смотрел, как он умирает, после того как рассказал ему обо всех людях, которых я убил за эти годы. Теперь все выглядит так, как будто вся ситуация была полностью перезапущена, и ничего из этого не произошло.
  
  Делая глубокий вдох, я заставляю себя сосредоточиться на том факте, что я не сумасшедший. Я не сумасшедший; я не могу им быть. Что бы ни происходило, этому должно быть рациональное объяснение. Я знаю, что я делал раньше, и я знаю, что происходит сейчас, поэтому мне просто нужно найти какую-то логическую сквозную линию от одной точки к другой. Единственное, что имеет смысл, это то, что, когда я ударил его ножом в голову, я на самом деле не убил его: вместо этого я, должно быть, повредил часть его мозга, которая отвечает за кратковременную память. Это объясняет, почему он, кажется, не помнит того, что я ему только что сказал. Рана у него на макушке должна быть там; просто в моем растерянном состоянии я не заметил ее у него под волосами. Что касается отсутствия крови на полотенце, я не совсем уверен, как это объяснить, но я разберусь с этим позже. Прямо сейчас мой отец разгуливает по кухне с серьезной травмой головы, и мне нужно пойти и прикончить его.
  
  У меня трясутся руки. Почему, черт возьми, у меня трясутся руки? Похоже, я становлюсь эмоциональным, но это совсем на меня не похоже. Я должен сохранять спокойствие.
  
  "Джульетта?" спрашивает мой отец с порога.
  
  Чуть не выпрыгивая из собственной кожи, я оборачиваюсь и обнаруживаю, что он стоит прямо у меня за спиной, улыбаясь.
  
  "Дорогая, ты в порядке?" спрашивает он. "Ты ведешь себя как-то странно".
  
  "Я в порядке", - выпаливаю я ему в ответ. "Но ты, ты в порядке?"
  
  "Я немного устал", - говорит он. "Немного болит голова. Думаю, я просто выпью бокал вина и расслаблюсь вечером". Он пристально смотрит на меня мгновение. "Что ж, - говорит он в конце концов, - если я тебе понадоблюсь, я думаю, ты знаешь, где меня найти". Еще одна пауза. "Ты ведь знаешь, где меня найти, не так ли?" Он ждет моего ответа. "Джульетта? Ты знаешь, где меня найти, верно?"
  
  Я киваю.
  
  "Отлично", - говорит он, поворачиваясь и направляясь в гостиную. Заставляя себя сосредоточиться на текущей задаче, я спешу обратно на кухню. Нет никаких следов ножа, которым я его пырнул, что, я полагаю, означает, что он, должно быть, убрал его, когда загружал посуду в посудомоечную машину. Решив убедиться, что на этот раз у меня все получится правильно, я беру большой хлебный нож из одного из ящиков, прежде чем направиться в гостиную. Я полагаю, это не должно быть слишком сложно; в конце концов, у него уже практически поврежден мозг, так что я просто завершаю работу, которая уже почти сделана. Мне удалось напасть на него однажды, так почему я не могу сделать это снова? Мне просто нужно убедиться, что я не психую и не позволяю своим сомнениям загнать меня обратно. Я должен сосредоточиться на правде: он этого заслуживает.
  
  "Это от таблеток", - говорю я, быстро входя в комнату.
  
  "Что сказать?" - отвечает он, отрывая взгляд от своего ноутбука. "Таблетки?"
  
  "Это от таблеток", - повторяю я, пряча нож за спину, - "и от дерьма, и от лжи, и от взглядов, и от всего остального. Но больше всего это из-за тех гребаных таблеток, которые ты насильно запихнул мне в горло. Все до единой. Сколько их было? Прошло больше десяти лет, так сколько же из этих грязных мелочей ты подсыпал мне в еду? Тысячи?"
  
  Закрыв крышку своего ноутбука, он смотрит на меня с растерянным выражением лица, как будто впервые слышит о том, что я могу испытывать гнев. "Подойди и сядь", - говорит он. "Если есть что-то, о чем ты хочешь поговорить ..."
  
  "Я не хочу разговаривать", - говорю я, обегая диван и опускаясь на колени позади него, прежде чем вытащить нож и обнять его за плечи. "Ты это заслужил", - продолжаю я, удерживая его. "Ты заслуживаешь каждую секунду боли и страха, которые тебе предстоит испытать. Я чертовски долго купился на твой маленький трюк с таблетками, но теперь все кончено, хорошо? Хватит. Просто радуйся, что это будет быстро, потому что, если бы я мог придумать способ заставить тебя страдать так, как страдал я, я бы сделал это в мгновение ока." С этими словами я вскрываю ему шею; на этот раз я убеждаюсь, что из раны течет кровь, и крепко держу его за плечи, чтобы убедиться, что он не сможет подняться. Он немного сопротивляется, но черепно-мозговая травма явно замедлила его рефлексы. Когда он пытается встать, я тяну его обратно, и, наконец, его тело обмякает. Я жду еще немного, и на этот раз все определенно кончено. Он мертв.
  
  "Пошел ты", - говорю я, швыряя нож через всю комнату и садясь обратно на пол. Мое сердце бешено колотится, но, по крайней мере, я знаю, что закончил работу. "Пошел ты", - шепчу я. "Пошел ты, пошел ты, пошел..."
  
  "Джульетта?"
  
  Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня с озадаченным выражением лица. На нем нет ни крови, ни раны, вообще никаких признаков травмы; он смотрит на меня безучастно, как будто просто сбит с толку.
  
  "Что случилось?" спрашивает он. "Ты выглядишь обеспокоенной".
  
  Поднимаясь на ноги, я отступаю назад, пытаясь осмыслить то, что я вижу. Он просто не может быть жив, но я не могу отрицать того, что я вижу. Дважды за последний час ему удавалось полностью обмануть смерть, и он как будто даже не замечал, что я делал.
  
  "Ты мертв", - говорю я, мой голос начинает дрожать. "Я убил тебя ..."
  
  "Простите?"
  
  "Ты мертв!" - Кричу я, тут же чувствуя себя неловко из-за того, что потеряла самообладание. - Ты мертв, - говорю я снова, немного более спокойно. - Я видела, как ты умирал. Я видел кровь."
  
  "Хорошо", - говорит он. "Возможно, тебе стоит присесть, и мы поговорим об этом".
  
  Я качаю головой. "Хватит разговоров. Я закончил говорить".
  
  "Джульетта", - говорит он, поднимаясь на ноги и обходя диван, - "Я беспокоюсь о тебе. Что-то явно не так. Если ты не хочешь поговорить со мной ..."
  
  "Не прикасайся ко мне!" Кричу я, отходя от него. "Не подходи ближе!"
  
  Он стоит молча, уставившись на меня.
  
  "Что, черт возьми, с тобой не так?" Я кричу, чувствуя, что теряю всякий контроль. "Почему ты не умираешь?"
  
  "Я понятия не имею, о чем ты говоришь", - говорит он, выглядя искренне сбитым с толку.
  
  "Я убил тебя!" Я кричу, и слезы катятся по моему лицу. "Я убил тебя дважды! Почему ты все еще стоишь там?" Я смотрю на нож, который все еще валяется на полу после того, как я швырнул его через всю комнату; однако на этот раз я понимаю, что на лезвии нет крови. На самом деле, нигде в комнате нет крови, несмотря на то, что всего пару минут назад я перерезал горло своему отцу.
  
  "Хорошо", - говорит он, подходя к журнальному столику и беря свой мобильный телефон. "Я собираюсь вызвать скорую помощь", - объясняет он медленно и тщательно, как будто разговаривает с идиотом. "Кто-нибудь придет и поможет тебе, Джульетта. Я думаю, тебе нужно..."
  
  "Нет!" - кричу я, бросаясь к нему и толкая его на диван. Телефон выпадает из его руки, когда я подминаю его под себя. "Мне больше не нужна твоя помощь!" Я кричу, когда бью его локтем в лицо, с тяжелым хрустом ломая ему нос. "Просто прекрати это!" Я хватаю его ноутбук, переворачиваю его на бок, а затем врезаю уголком ему в глаз, раздробив часть розетки. Переполненный гневом, которого я никогда раньше не испытывал, я снова и снова бью ноутбуком его по голове, каждый раз чувствуя, как все больше и больше его черепа начинает раскалываться. В конце концов я останавливаюсь, отбрасываю ноутбук в сторону и смотрю на его окровавленное, разбитое лицо. Честно говоря, я даже не могу его больше узнать: весь его череп от лба до рта прогнулся, и повреждения настолько серьезны, что я действительно вижу части его мозга, торчащие из прорех. Я не сводлю с него глаз, в ужасе от того, что, если я отведу взгляд хотя бы на мгновение, он снова станет нормальным.
  
  - Пошел ты, - бормочу я, наконец поворачиваясь и слезая с него.
  
  "Джульетта?" спрашивает он.
  
  Мне не нужно оглядываться на него. Я уже знаю, что произошло. Он снова вернулся к жизни, как будто его стало совершенно неубиваемо. "Что я должен делать?" - Спрашиваю я, пока слезы продолжают катиться по моим щекам. - Просто скажи мне, что происходит?
  
  "Ты выглядишь расстроенной", - продолжает он, кладя руку мне на плечо. "Тебя что-то беспокоит? Ты хочешь поговорить об этом?"
  
  Я качаю головой, чувствуя себя совершенно беспомощной. В течение получаса я вонзал ему нож в голову, перерезал горло и разбил лицо, и каждый раз он, кажется, просто возвращается к жизни. Как будто есть какой-то новый закон, какая-то новая логика, которая гласит, что я не могу его убить. - Что еще я могу попробовать? - Спрашиваю я, обхватив голову руками. "У меня нет пистолета. Что еще есть? Поражение электрическим током? Газ? Может, мне стоит сходить за таблетками и запихивать их все в твою чертову глотку, пока ты ..."
  
  Внезапно что-то щелкает в глубине моего сознания. Как будто был этот туман, которого я даже не замечал, но теперь он рассеялся. Я чувствую себя странно спокойной и ясной, как будто я все понимаю.
  
  Я помню, что произошло.
  
  Я помню, что я сделал.
  
  "О", - говорю я, моя нижняя губа дрожит. Наконец, я поворачиваюсь и вижу, что моего отца нигде нет. Я одна в комнате, и все это обретает смысл. Это так просто. Как, черт возьми, мне удавалось так долго подавлять воспоминания? Как мне удавалось не осознавать, что происходит?
  
  Чувствуя странную усталость, я выхожу из гостиной и направляюсь на кухню. В голове у меня совершенно пусто: все, о чем я могу думать, это о том, что я должна пойти и посмотреть. После стольких лет я должен признать то, что натворил. Мне требуется несколько минут, чтобы найти фонарик, который мой отец обычно хранил в одном из ящиков, но в конце концов я открываю заднюю дверь и выхожу в сад. Я обхожу дом сбоку и останавливаюсь у дровяного сарая. Наконец, я включаю фонарик и освещаю им пространство между сараем и основной частью дома.
  
  Вот он.
  
  Мертвое тело моего отца.
  
  Теперь только кости, в куче. Прямо там, где я оставил его после того, как убил одиннадцать лет назад.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  "Извини за это", - говорю я, неся мертвую кошку через сад. Личинки действительно начали кишеть по всей оставшейся плоти, как будто они чувствуют, что что-то не так. Их милый, комфортный мир вот-вот будет полностью разрушен, но я полагаю, что до сих пор у них была хорошая жизнь. У них была неделя, чтобы прогрызть кошачий труп, а у личинок, вероятно, не очень хорошее восприятие времени, так что, я думаю, они не будут слишком расстроены. Кроме того, с ними может быть все в порядке, когда я их закопаю. Насколько я знаю, они будут счастливее там, под землей.
  
  Опускаясь на колени рядом с маленькой ямкой, которую я выкопал, я опускаю коробку вниз, ставя ее рядом с коробками с чайкой и ежом. Личинки уже начинают шнырять между коробками: белые и желтые личинки перемешиваются, и я не могу не задаться вопросом, будут ли они дружелюбны друг к другу. Часть меня думает, что было бы обидно не стать свидетелем этой заключительной части эксперимента, но я знаю, что не могу рисковать навлечь на себя еще больше гнева мистера Харримана. Вздыхая, я беру маленькую лопатку и начинаю заталкивать землю обратно в яму. Вскоре трупы полностью засыпаны, а еще через пару минут яма заполнена.
  
  "Удачи", - тихо говорю я, представляя, как личинки привыкают к своему новому дому в темноте. Должно быть, для них это так странно, но я себя не виню. Им просто придется научиться приспосабливаться.
  
  Встав, я направляюсь обратно в дровяной сарай. Вокруг жужжит множество больших жирных мух, которые ползают по стенам, что наводит меня на мысль, что они подозрительны. Я уже приготовила большое ведро воды и отбеливателя, так что все, что мне нужно сделать, это убедиться, что участок пропитан. В конце концов, сам мистер Харриман сказал, что этого должно быть достаточно, поэтому я полагаю, что мухи перестанут жить здесь, и больше не будет никаких проблем. Ведро тяжелое, но мне удается поднять его и разлить по всему месту, где хранились коробки. Я отступаю назад, когда раствор отбеливателя растекается по дорожке и попадает на клумбу. Думаю, цветы сейчас умрут, но это кажется небольшой ценой. Как только ведерко опустело, я ставлю его на пол и любуюсь своей работой.
  
  Однако, как только я собираюсь повернуться и зайти внутрь, я останавливаюсь как вкопанный. Что-то не так. Я не могу избавиться от ощущения, что, возможно, я что-то забыл. Оглядываясь назад на дровяной сарай, я не могу не заметить, что мухи все еще жужжат в щели между задней частью сарая и стеной дома. Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что там что-то есть. Поставив ведро, я иду обратно через реку отбеливателя, пока не оказываюсь прямо рядом с дровяным сараем. Повсюду мухи, и мне приходится смахивать их с лица каждые несколько секунд. Они гудят вокруг меня, кажутся особенно взволнованными. Я предположил, что их привлекли трупы животных, но теперь я начинаю задаваться вопросом, может быть, я чего-то не понимаю. Возможно ли, что я наблюдаю за еще одним трупом?
  
  Зажимая нос в попытке избавиться от вони, я медленно заглядываю за дровяной сарай и сразу вижу это: там на земле что-то лежит, втиснутое в узкое пространство, покрытое мухами и личинками. Я пару раз моргаю, пытаясь привести в порядок свой пустой разум, чтобы, возможно, вспомнить, что происходит, но это бесполезно: я чувствую, как будто мой мозг окутан каким-то туманом. Я должен был бы знать, что здесь происходит, но я не знаю. Все, что я могу делать, это смотреть на то, что кажется каким-то большим существом, разлагающимся и обеспечивающим пропитание целой экосистеме насекомых. В массе органического вещества копошится так много личинок, что я не могу толком разглядеть существо, но это явно что-то крупное. Моя первая мысль, что, возможно, это несколько животных, связанных вместе; Я беру старую помидорную палочку, лежащую поблизости, и протягиваю ее, чтобы кончиком отогнать несколько личинок. Это занимает некоторое время, так как извивающаяся груда, кажется, в некоторых местах достигает нескольких дюймов в глубину.
  
  Внезапно я понимаю, на что смотрю: человеческое лицо, большая часть кожи и плоти которого была съедена, а в широко открытом рту ползали личинки. Посмотрев ниже на тело, я замечаю руку, торчащую из-под массы личинок; пальцы слегка скрючены, как будто мертвое тело тянется за помощью. Основываясь на исследованиях мертвых животных, которые я недавно провел, я думаю, что этому трупу должно быть что-то около недели от роду, хотя я предполагаю, что люди могут гнить иначе, чем другие существа. В любом случае, ясно, что это причина сильного зловония во дворе, и я никак не могу оставить это так. Последнее, что мне нужно, это чтобы мистер Харриман пришел и нашел полностью мертвого человека. В то же время я не совсем уверен, что мне делать: похоронить тело или просто попытаться избавиться от личинок?
  
  Возвращаясь с ведром в дом, я наполняю его еще немного разбавленным отбеливателем, прежде чем вернуться во двор. Снимая обувь и носки, чтобы они оставались сухими, я иду по реке отбеливателя, пока не добираюсь до дровяного сарая. Я на мгновение замираю, чувствуя, что действительно не хочу больше видеть тело; в конце концов, однако, я чувствую себя немного храбрее и выливаю воду на труп. Личинки немедленно смываются и оседают на землю, оставляя мертвое тело полностью обнаженным. Мне хочется отвести взгляд, но я заставляю себя смотреть на труп. Мяса осталось немного, поскольку личинки устроили нечто вроде пиршества; в частности, глазные яблоки были полностью съедены, но на макушке головы все еще сохранилось немного волос, в то время как на теле, похоже, была одежда. Похоже, это мужчина, хотя я не могу сказать наверняка, и есть что-то странное в губах открытого рта, как будто их запечатали, а затем разрезали ножом.
  
  Я продолжаю смотреть на труп, даже не позволяя себе моргнуть. Когда умерла моя мать, я так сильно хотел заполучить ее труп; я хотел наблюдать за ней, изучать ее и узнать, как гниет ее тело. Эту возможность у меня отнял мой отец, который вместо этого предпочел сжечь ее дотла. Однако теперь, кажется, мне выпал прекрасный шанс понаблюдать за деградацией другого человеческого тела. Это не моя мать, но кто бы это ни был, я уверен, что смогу многому научиться, если буду вести журнал своих наблюдений. Опять же, есть проблема мистера Гарриман: он ни за что не будет просто молчать, если вокруг все еще жужжат мухи, поэтому я должен придумать какой-то план. По крайней мере, на данный момент у меня, кажется, есть временное решение: отбеливатель удержал мух от посадки на труп, так что я могу заниматься этим несколько дней, пока не решу, что делать. В конечном счете, я уверен только в одном: я ни за что не хочу просто бросить это тело, особенно когда оно, кажется, так случайно оказалось у меня на коленях. Я понятия не имею, кто это и откуда, но я чувствую, что было бы совершенно неправильно не воспользоваться этим в полной мере. Поворачиваюсь и спешу к задней двери, хватаю старый брезент, которым обычно укрывают барбекю, и тащу его к дровяному сараю. Требуется несколько минут, чтобы должным образом надеть его на мертвое тело, но, наконец, он на месте, и я уверен, что мой секрет будет храниться по крайней мере еще день или два. Вздыхая, я понимаю, что мое сердце бешено колотится.
  
  Испытывая странное ощущение в ступнях, я смотрю вниз и вижу, что мои босые ступни находятся прямо посреди пятна с личинками. Существа ползают по моим пальцам ног и между ними; ощущение действительно странное, но в некотором роде забавное. Это как если бы личинки, которых смыло из их предыдущего дома, отчаянно искали другое место для жилья. Через мгновение я отхожу в сторону, прежде чем смахнуть последних из них. Мне жаль их, корчащихся в отбеливателе, но я ничего не могу поделать. Я не могу поднять их и перевезти в какую-нибудь другую, более подходящую среду обитания. Все, что я могу сделать, это заметить, что они живы, и оплакать их, когда они умрут; это, безусловно, намного больше, чем сделало бы большинство людей, поэтому я полагаю, что я не веду себя плохо. Однажды я уже пытался завести личинку, и мой отец смыл ее; честно говоря, личинки на самом деле не предназначены для того, чтобы быть домашними животными, так что, вероятно, неплохо бы перестать быть такой глупой.
  
  Подхватив ведро вместе с ботинками и носками, я поворачиваюсь и иду обратно к дому. Я чувствую, что мне нужно вымыть ноги, а затем мне нужно выйти в Интернет и решить, что делать с телом за дровяным сараем. У меня все еще немного странное ощущение, как будто я забываю что-то важное, но прямо сейчас я собираюсь сосредоточиться на текущих задачах. Позже будет время побеспокоиться о будущем; сейчас у меня так много дел, что я боюсь, что мой мозг начнет распухать. Я думаю, что с возрастом эти вещи станут проще, но когда я захожу на кухню, происходит нечто странное: я замечаю, что свет меняется, как будто внезапно он переходит с утра на поздний вечер. Взглянув на часы, я вижу, что уже почти 5 вечера, а это значит, что я только что потерял большую часть дня. Я поворачиваюсь и смотрю в сад, и становится ясно, что тени становятся длиннее по мере того, как садится солнце. Подобные вещи происходят все чаще и чаще, как будто я теряю целые куски времени. Тем не менее, я полагаю, что на самом деле это не имеет особого значения; не то чтобы казалось, что в пропущенные моменты происходит что-то плохое. На самом деле, это почти так, как будто я веду себя нормально в те периоды, даже если я не могу вспомнить их позже. Взглянув на стол, я замечаю, что буквы исчезли. Я заглядываю в корзину и вижу, что, похоже, распечатал почту. С другой стороны, возможно, это сделал мой отец, хотя я не думаю, что он еще дома.
  
  "Привет", - говорит он, внезапно входя в дверь.
  
  "Ты вскрывал почту?" Я спрашиваю его.
  
  "Конечно", - отвечает он, подходя к холодильнику. "А почему бы и нет?" Он достает упаковку бургеров. "Итак, кто будет готовить сегодня вечером?" Ты или я?"
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я накачал его наркотиками", - говорю я, сидя на одном из стульев в комнате отдыха заброшенного отделения. "Одиннадцать лет назад я накачал его наркотиками, а затем насильно влил ему в глотку весь пузырек с таблетками. К тому времени, когда он проснулся и его попыталось стошнить, я также умудрился заклеить ему рот суперклеем. У меня было немного суперклея в наборе для моделирования. Я не был уверен, что это будет достаточно сильно, но это было так. Он боролся, но ничего не мог поделать. Я просто сидел и смотрел на пол в гостиной. Когда он был мертв, я вытащил его в сад. Было поздно, так что опасности, что меня кто-нибудь увидит, не было. Я спрятал его за дровяным сараем, точно так же, как я спрятал тело Гизмо несколькими неделями ранее. А потом я вернулся в дом и забыл. Это был самый гордый момент для меня, и я просто позволила ему погрузиться в глубины моего разума. С тех пор я представляла, что он все еще жив, но я жила одна. У нас не было другой семьи, и мне удавалось не привлекать к себе внимания. Я все еще ходила в школу и все такое, и мне удалось получить доступ к его онлайн-банку и перевести деньги с его сберегательного счета на его текущий счет. Мне не нужно было много денег, и он сэкономил довольно много... Думаю, мне отчасти повезло, и по прошествии лет я просто продолжал не помнить, что я натворил ".
  
  Сидящая рядом со мной Дженнифер Матис ждет, когда я продолжу. Когда она понимает, что я закончил, она кладет руку мне на плечо. "Как ты себя чувствуешь?" в конце концов она спрашивает.
  
  Я смотрю прямо перед собой. "Я чувствую себя ... глупо".
  
  "Глупый?"
  
  Я киваю. "Как мне удавалось так долго обманывать себя? Как мне удавалось не замечать, что моего собственного отца там даже не было?" Я имею в виду, я видел его, и он, казалось, жил своей обычной жизнью. Он говорил о работе, и он говорил обо всем обычном дерьме, с которым он сталкивался. Он даже говорил о том, как хотел, чтобы я изменилась и стала более "нормальной" девушкой. Как я не понимала, что все, что он мне говорил, было моим воображением? "
  
  "Что-нибудь еще?"
  
  "Мне страшно. Что, если я схожу с ума? Что, если я совсем сошел с ума?"
  
  "Ты думаешь, это возможно?"
  
  "Нет", - говорю я после короткой паузы. "Я думаю, что я в здравом уме. Я чувствую себя в здравом уме".
  
  "Значит, он не подсыпал тебе таблетки в еду?" спрашивает она.
  
  Я качаю головой. "Бутылка была пуста, потому что я использовала их все, чтобы убить его. Я бы никогда не узнала правду, если бы не попыталась убить его снова. Просто..." Я делаю паузу на мгновение. "Я думал, что контролирую ситуацию. Все те разы, когда я разговаривал с ним, я просто разговаривал сам с собой. В те моменты, когда я думала, что он что-то делает, я, должно быть, делала это сама. Я даже помню, как он возил меня по разным местам, но, должно быть, за рулем была я ".
  
  "И у него было достаточно денег, чтобы тебя не разоблачили?"
  
  "Он не был богат, - отвечаю я, - но у него было достаточно припрятано. Он копил деньги, чтобы когда-нибудь купить лодку, так что к моменту смерти у него было почти двадцать тысяч долларов. Мне не нужно было много денег, поэтому я продержался. Все эти годы. Все эти ночи, когда я сидела с ним, разговаривала с ним, слушала его и злилась на него ... а на самом деле его там не было. Все это было в моей голове. Каждое сказанное им слово исходило от меня, и я заботился о себе, не помня ничего из того, что делал ".
  
  "И что ты теперь собираешься делать?" Спрашивает Дженнифер.
  
  "Ничего", - говорю я. "Что я должен делать? Мне нужно начать зарабатывать деньги, но у меня есть эта работа, так что это не должно быть проблемой. Денег от моего отца надолго не хватит, поэтому я должен убедиться, что со мной все в порядке. У меня есть дом, но мне нужны кое-какие мелочи, и мне нужно продолжать платить по счетам. "
  
  "Это все, что тебя волнует?" спрашивает она. "Ты просто хочешь жить? Ты просто хочешь найти способ убедиться, что тебе не придется отказываться от того, что ты сделал?"
  
  "Что там еще?" Спрашиваю я. "Я провел всю свою жизнь, пытаясь найти что-то, что заставляет меня чувствовать себя своим. Наконец-то я это получил. Это место. Я чувствую, что мое место здесь. Я никогда не собиралась поступать в колледж; я просто говорила об этом, чтобы он был доволен. Не то чтобы "его" можно было больше радовать. Думаю, он был просто галлюцинацией. Но ... Я замолкаю на мгновение, понимая, что забегаю вперед. "Я просто должен сосредоточиться на том, что реально. Я слишком долго позволял галлюцинациям и снам управлять моей жизнью ".
  
  "Где сейчас тело?"
  
  "Все еще в саду", - продолжаю я. "Я подумал, что, может быть, мне стоит перенести это, на случай, если кто-нибудь найдет. Может быть, я закопаю это. Я вроде как не хочу, чтобы это было там. Я просто хочу все забыть и двигаться дальше. Я могу это сделать. Я не должен разваливаться на части. Мне просто нужно сохранять голову и сосредоточиться на том, что важно ". Я поворачиваюсь к ней и на мгновение ловлю себя на мысли, что могу ли я больше доверять собственным глазам. "Ты настоящая, не так ли?"
  
  "Я?" Она улыбается. "Думаю, да".
  
  "Но откуда мне знать? Я имею в виду, я вижу тебя и чувствую тебя, но как я могу быть уверен?"
  
  "Ты видел своего отца насквозь", - указывает она. "Теперь, когда ты понял, как преодолеть иллюзию, ты наверняка не попадешься в ту же ловушку снова?"
  
  "Возможно", - отвечаю я, все еще не совсем убежденный.
  
  "Я думаю, ты должен просто довериться мне", - продолжает она. "Но ты видел последствия того, что я могу сделать. Я тот, кто помог тебе скрыть другие смерти, помнишь? Если только ты не думаешь, что все это время тайно этим занимался?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Я всегда буду рядом с тобой, Джульетта", - говорит она после короткой паузы. "Я знаю, что люди бросали тебя в прошлом, но я хочу, чтобы ты был абсолютно уверен, что я никогда, ни за что никуда не уйду. Я всегда буду здесь, сидеть рядом с тобой, слушать тебя. Ты ведь знаешь это, верно?"
  
  Я киваю.
  
  "Я не осуждаю тебя", - продолжает она. "Я слушаю тебя и пытаюсь помочь. Ты для меня самое важное в мире, и я просто хочу помочь тебе справиться с твоими проблемами. Она берет мои руки в свои. "Ты всегда, всегда можешь доверять мне, Джульет. Даже если больше никого нет, у тебя всегда есть я. Это понятно?"
  
  "Да", - говорю я, делая глубокий вдох.
  
  "И я, конечно, не считаю тебя злым".
  
  "Я есть".
  
  "Нет, это не так".
  
  "Мне пора", - отвечаю я после неловкой паузы. Вставая, я делаю глубокий вдох, чувствуя, что наконец-то готова снова встретиться с миром. "Мне нужно пойти и проведать жильцов".
  
  Она хмурится. - Правда?
  
  Я киваю. "Эта работа - все, что у меня сейчас есть. Мне нужно убедиться, что я делаю это правильно. Кроме того, если у меня будет шанс занять место после ухода Чарльза Тейлора, мне действительно следует собраться с силами и продолжать делать все как следует ".
  
  Дженнифер мгновение пристально смотрит на меня. "Джульет, я не уверена, что понимаю".
  
  "Я хочу эту работу", - говорю я ей, направляясь к двери. "Я никогда ничего так сильно не хотел за всю свою жизнь. Тейлор уедет отсюда, как только я соберу все улики, и я хочу быть новым боссом. Я знаю, это может показаться безумием, но я полагаю, что это следующий логический шаг, не так ли?"
  
  "Это, конечно, звучит логично, - отвечает она, - но это не значит, что это произойдет".
  
  "Может быть, и нет", - отвечаю я, - "но я собираюсь сделать все, что в моих силах. Хочешь пойти со мной?"
  
  Она качает головой. "Пока нет".
  
  Проходя в основную часть здания, я не могу избавиться от ощущения, что наконец-то чувствую себя хорошо. Это странное ощущение после многих лет, когда я считал себя полным неудачником. Ночь за ночью я работал здесь, в Крествью, а потом должен был идти домой и встретиться лицом к лицу с отцом; однако теперь я знаю, что дом пуст, и я могу просто расслабиться. Конечно, какое-то время это будет немного странно, но нет ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Пока я бреду в "красную палату", я напоминаю себе, что мне нужно на некоторое время сосредоточиться исключительно на Crestview. Несмотря на недоверие Дженнифер, я искренне думаю, что у меня были бы хорошие шансы стать здесь новым боссом. Открыв дверь в комнату Кеннета Дженкинса, я заглядываю внутрь и -
  
  Его там нет.
  
  Я щелкаю выключателем и, к своему удивлению, обнаруживаю, что не только кровать пуста, но и все его вещи исчезли. Раньше у него на прикроватном столике стояла небольшая коллекция журналов и газет, но теперь там ничего нет; я спешу к шкафу, но внутри ничего нет: вся его одежда исчезла. Начиная паниковать, я выбегаю из комнаты и проверяю соседнюю комнату, но миссис Честер тоже исчезла. Я направляюсь в следующую комнату, затем в следующую, а затем пробую другие палаты, но с каждой комнатой та же история: все жильцы исчезли, и их комнаты, похоже, обчистили догола.
  
  Спеша в приемную, я направляюсь прямиком в офис, но дверь, кажется, заперта. Я смотрю через маленькое окошко и вижу, что там ничего нет: письменный стол, картотечные шкафы... все исчезло. Обернувшись, я вижу, что дивана в углу приемной тоже нет. Как будто кто-то побывал там и забрал всех людей и всю мебель. Внезапно я понимаю, что в этом месте тоже становится немного холодно, что довольно странно, поскольку в Крествью обычно поддерживается тепло для удобства жителей.
  
  "Что-то не так?" Спрашивает Дженнифер.
  
  Я поворачиваюсь и обнаруживаю, что она пришла, чтобы найти меня.
  
  "Что случилось?" Спрашиваю я. "Где, черт возьми, все?"
  
  "Ты не заметила, когда приехала сегодня вечером?" спрашивает она с намеком на улыбку на губах. "Крествью" закрыли, Джульет".
  
  "Нет", - говорю я, чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди. "Ни за что, это невозможно!" Я снова пробую открыть дверь офиса, и в конце концов снимаю ботинок и использую его, чтобы разбить окно, прежде чем протягиваю руку и, наконец, мне удается повернуть замок. Дверь открывается, и я вхожу внутрь. "Где, черт возьми, все?" Я спрашиваю.
  
  "Удача отвернулась от Чарльза Тейлора", - объясняет Дженнифер. "Владельцы наконец обнаружили, что он готовил книги. К тому времени, когда они со всем разобрались, они решили, что с таким же успехом могут сократить свои убытки и закрыть заведение. Всех жильцов переселили в другие дома. Кеннет Дженкинс, например, находится в новом центре для престарелых во Флориде. Я уверен, что там он намного счастливее ".
  
  "Нет!" Говорю я, повышая голос. "Это невозможно! Прошлой ночью все было прекрасно!"
  
  "Тебя не было здесь прошлой ночью", - отвечает она.
  
  "Я был!" Кричу я, поворачиваясь к ней. "Я говорил с тобой! Я сидел с тобой и рассказал тебе о таблетках!"
  
  Она улыбается. "Джульет, это было почти месяц назад. На следующую ночь ты не пришла на работу. Или на следующую ночь, или еще через ночь. Тейлору пришлось самому прикрывать ваши смены, а затем, несколько недель спустя, его маленькая схема была раскрыта. Crestview закрыт уже больше недели. Всех отпустили. Ты бы все знал об этом, если бы не то, что ты не появлялся на работе."
  
  "Я был здесь прошлой ночью!" Кричу я. "Я был здесь, а потом пошел домой, и именно этим вечером я понял правду о своем отце, а затем..." Я замолкаю, понимая, что больше не могу доверять собственным воспоминаниям. - Я был здесь, - говорю я, пытаясь успокоиться. - Я был здесь. Ты знаешь, что я был здесь!
  
  "Тебя здесь не было", - отвечает она. "Ты был здесь месяц назад, рассказывал мне о таблетках, а потом я тебя больше не видела до сегодняшнего вечера". Она подходит ко мне и кладет руку на плечо. - Прости, Джульет. Я думал, ты знаешь. Crestview закрыли и продали компании-разработчику. Они переезжают завтра, чтобы начать сносить все это место ".
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Я должен быть в постели, но я не в постели. Я не сплю допоздна, за полночь, пользуюсь ноутбуком отца, чтобы выйти в Интернет. В последнее время у меня было так много вопросов, так много проблем, которые нужно было решить, что я все больше и больше обращался к Интернету. Существует целый мир, наполненный ответами; В наши дни мне никогда не приходится задавать отцу вопросы, поскольку я могу просто посмотреть их через ноутбук. Например, прямо сейчас я исследую случаи отключения электроэнергии. Я пытаюсь выяснить, из-за чего у человека бывают провалы в памяти в течение дня и как их остановить. Мне нужно заполнить эти дыры в моем сознании; Мне нужно знать, что я делал, и опасно ли это. В конце концов, самое главное сейчас - это то, что я сохраняю контроль над своими действиями.
  
  С другой стороны, может быть, это и не такая уж большая проблема. У меня эти отключения уже несколько дней, и пока, кажется, ничего плохого не произошло. Просто время от времени я что-то делаю, и внезапно время пролетает мимо. Я как будто перемещаюсь из одного момента в другой, не помня, что произошло между этими двумя моментами. Иногда это случается днем, но ночью определенно хуже всего. Эти "ночные смены", как я их называю, становятся все более распространенным явлением, и иногда я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, что происходит в эти пропущенные часы. Что я делаю? Куда я иду?
  
  Однако в Интернете, похоже, нет никаких ответов. Впервые я получаю пустоту и начинаю беспокоиться. Что, если у меня какая-то медицинская проблема, например, опухоль мозга или болезнь Альцгеймера? Что еще хуже, если у меня лейкемия, как у моей матери? Я одержимо искал симптомы в Интернете, и пока, похоже, я не соответствую ни одному из найденных списков. Тем не менее, некоторые виды лейкемии, по-видимому, связаны по семейной линии, поэтому болезнь моей матери немного повышает вероятность того, что я могу заболеть. Что, если отключения электроэнергии и "ночные смены" - ранние симптомы, которые большинство людей не замечают? Что, если я умираю?
  
  Мне нужно убедиться, что я не сойду с ума.
  
  Встав со стула, я бреду в гостиную, где нахожу своего отца, сидящего на диване. Он ничего не делает; он просто смотрит прямо перед собой, как будто ждет инструкций. Я подхожу к стереосистеме, выбираю один из его любимых джазовых компакт-дисков и включаю его. Я ненавижу такую музыку, но, думаю, мне нужно как-то подбодрить отца. В конце концов, довольно грустно видеть, как он просто сидит без дела, выглядя так, словно его разум стал совершенно пустым. Когда играет музыка, он поворачивается ко мне и улыбается, и я почти вижу, как в его глазах загораются огоньки. Он реагирует на этот простой жест, который я сделала, и он снова выглядит нормально. В последнее время это часто происходит. Что-то изменилось, хотя я не уверен, что именно. Он просто кажется ... каким-то другим.
  
  "Который час?" спрашивает он.
  
  "Поздно", - отвечаю я.
  
  "Насколько поздно?"
  
  Я смотрю на часы. "Почти два. Я проснулся, посмотрел кое-что в Интернете. Это нормально?"
  
  "Конечно, это так. Что ты смотрел? Мультфильмы?"
  
  "Нет. Я читал о разных вещах. Просто медицинские штучки, понимаешь? Ничего особо важного ".
  
  "Ты хочешь меня о чем-нибудь спросить? Тебя что-то беспокоит?"
  
  Я мгновение смотрю на него. Последнее, что я хочу делать, это заводить разговор о лейкемии; кроме того, я почти уверена, что он просто сменил бы тему. Лучше даже не пытаться. "Нет", - говорю я. "Я не волнуюсь. Я просто хотел узнать о некоторых симптомах, но думаю, что все в порядке. Я просто вел себя глупо".
  
  "Если тебя что-то беспокоит ..."
  
  "Я не такая", - твердо говорю я, чувствуя себя немного раздраженной его настойчивостью. "Я в порядке. Я просто хотела убедиться в нескольких вещах". Я замолкаю на мгновение, чувствуя, что в нашем разговоре есть что-то немного странное. Он кажется немного высокопарным, как будто задает не совсем те вопросы, которые обычно задает. "Почему вы отправили электронное письмо доктору Ларсону и отменили мои визиты?" В конце концов я спрашиваю.
  
  "Почему?" Он пристально смотрит на меня. "Ну, честно говоря, я не хотел заставлять тебя проходить через все это. В прошлый раз, когда мы были там, я увидел такой ужасный, полный боли взгляд в твоих глазах, и я понял, что должен отказаться от этого. Попробовать стоило, и я был бы плохим отцом, если бы хотя бы не приложил усилий, но это не сработало ". Он делает паузу. "Как ты думаешь, это сработало?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Это именно то, что я подумал. У парня были дипломы и аккредитация, торчащие из его задницы, но это не значит, что он был подходящим человеком, чтобы присматривать за моей маленькой принцессой. Я думаю, может быть, это плохо подошло. "
  
  "Я рад, что больше не пойду", - говорю я. "Он мне не понравился. Надеюсь, я его больше никогда не увижу". Я жду, что мой отец что-нибудь скажет; когда он молчит, я понимаю, что он заснул. Решив не будить его, я тихо выхожу из комнаты и возвращаюсь на кухню. Поскольку я все еще не устал, я беру набор для моделирования, который купила для меня Саманта. Я раскладываю детали на столе и готовлюсь собрать точную копию модели истребителя. Однако в последний момент я обнаруживаю, что суперклея нет. Я проверяю и перепроверяю коробку, но его там определенно нет, хотя на упаковке четко указано, что внутри находится тюбик. Складывая части обратно в коробку, я внезапно понимаю, что это случалось раньше. На самом деле, я думаю, это случалось несколько раз. Я продолжаю доставать модель и обнаруживаю, что в ней нет суперклея. Клянусь, вчера там было немного суперклея. Куда он делся?
  
  Книга 8:
  
  Финальная смена
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ладно, итак..." Он опускает взгляд на листок бумаги, перечитывая его в последний раз. "Джульет Кольер, верно? Не зайдете ли вы и не присядете?" Отступив назад, он указывает на стул у своего стола.
  
  Неловко улыбаясь, я вхожу в комнату. Я чувствую себя совершенно не в своей тарелке прямо сейчас. Я нахожусь в офисе юридической фирмы на другом конце города. "Эльстион энд Мэйнхью" - одно из тех заведений, которые стремятся выглядеть престижными и состоятельными, хотя сам факт их присутствия в этом захудалом городишке означает, что они автоматически питаются с нижней ступени социальной лестницы. Есть что-то скользкое и подобострастное во всех людях, которые здесь работают, как будто они думают, что заслуживают клиентуры лучшего класса.
  
  "Я должен признать, - говорит Мэтью Фокс, юрист, который согласился встретиться со мной этим утром, - я не совсем понимаю, зачем ты здесь, Джульет". Он обходит стол со своей стороны и садится. "Моя секретарша сказала что-то о Crestview, что было бы ..." Он берет другой лист бумаги и быстро просматривает. "Да, Крествью - это дом престарелых, который закрыли пару недель назад. Я так понимаю, вы раньше там работали?"
  
  "Это верно", - говорю я, стараясь говорить профессионально. Это безумие, но когда я ехал сюда сегодня, у меня была заготовлена большая речь; внезапно все слова растаяли.
  
  "Такая сумасшедшая история", - продолжает он. "Я имею в виду, я не знаю, много ли вам известно о том, что происходило, и, очевидно, я не могу сказать слишком много, но это место было разрушено до основания. Трудно поверить, что Чарльзу Тейлору так много и так долго сходило с рук, но иногда такие вещи просто проскальзывают сквозь пальцы." Он снова смотрит на лист бумаги, как будто заново знакомится со всеми деталями. "Итак. Джульетта. Думаю, я знаю, почему вы здесь, и честный ответ заключается в том, что, возможно, вы не получите свою последнюю зарплату. Я просто ничего не могу ...
  
  "Дело не в этом", - говорю я. "Это касается моей работы".
  
  "Что ж, - отвечает он, вздыхая, - боюсь, это окончательно прошло".
  
  "Этого не должно быть", - говорю я, открывая маленький кейс, который принес с собой, и вытаскивая оттуда набор папок. "Я подготовил для вас небольшую презентацию", - продолжаю я, мои руки дрожат, когда я открываю папки и раскладываю их на его столе. Черт возьми, я чувствую себя такой глупой прямо сейчас. Я потратил всю ночь, распечатывая эти документы, но в холодном свете дня они выглядят такими жалкими. "Это мой план того, как Crestview может продолжать работать".
  
  Он смотрит на файлы. "Верно ..." Медленно произносит он.
  
  "Это хороший план", - говорю я. "Основная идея в том, что я бы управлял заведением сам, бесплатно. Мне не понадобилось бы много персонала. На самом деле, я даже не уверен, что мне кто-то был бы нужен. Я мог бы сам управлять всем домом престарелых. Мне не нужно было бы платить зарплату. Единственное, что мне было бы нужно, это то, что мне пришлось бы жить на месте, но это действительно было бы полезно, потому что мне было бы легче руководить ". Я вытаскиваю вступительную страницу из папок и перекладываю ее через стол. "Я знаю, это, возможно, звучит несколько амбициозно, но я знаю, что смогу это сделать. Мне просто нужно, чтобы вы увидели, что это возможно, и что я могу управлять Crestview таким образом, чтобы приносить хорошую прибыль новым владельцам. "
  
  "Я понимаю", - продолжает он, глядя на лист бумаги. "Позволь мне кое-что объяснить, Джульет. Когда стало известно о плачевном состоянии финансов Crestview и Чарльз Тейлор был уволен, владельцы при первой возможности отказались от участия в операции. Они добились этого, продав Crestview со всеми его активами и долгами этой юридической фирме. Это своего рода побочный продукт, которым мы занимаемся. Мы скупаем токсичные активы, переделываем их и продаем, чтобы получать прибыль. Это то, что мы делаем с Crestview ".
  
  "Мой план может принести вам прибыль", - говорю я, делая глубокий вдох. "Все это изложено в этой презентации".
  
  "Я не думаю, что вы понимаете", - говорит он. "Мы не заинтересованы в сохранении Crestview как постоянной операции. Наша стратегия в отношении программ реструктуризации активов такого типа заключается в продаже различных групп активов разным сторонам. Мы не поддерживаем операции в какой-либо форме. Мы не управляющая компания. "
  
  "Я знаю", - говорю я, начиная чувствовать, что он не слушает меня должным образом, - "но я предлагаю кое-что новое. Я предлагаю вам попытаться на самом деле сохранить Crestview открытым и получать прибыль от его деятельности в качестве дома престарелых. Все повседневные аспекты его деятельности можете оставить на мое усмотрение. Все, что вам действительно нужно сделать, это посчитать деньги, и я уверен, что смогу снова сделать Crestview прибыльным в течение двух-трех месяцев ...
  
  "Джульетта, - продолжает он, - мы уже продали землю. Крествью будет снесен в ближайшие пару дней. Застройщик из Лэнгстона уже получил разрешение на строительство нескольких квартир. На самом деле это действительно выгодная сделка. Это принесет в этот район новое, высококачественное и доступное жилье. В Крествью проживало, сколько, двенадцать человек? Эти апартаменты смогут вместить до сорока человек всех возрастов. Я видел планы. Подожди, я могу тебе показать." Он начинает рыться в ящиках своего стола, в конце концов вытаскивает брошюру и передает ее мне. "Видишь? Это будущее Crestview".
  
  Глядя на обложку брошюры, я вижу шикарно выглядящий многоквартирный дом. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это то, что они собираются построить после того, как разрушат Crestview.
  
  "Мне жаль, что сегодняшняя поездка прошла впустую", - добавляет мистер Фокс. "Я вижу, что вы проделали большую работу над этим предложением, но, к сожалению, это просто не то, в чем Эльстион и Мэйнхью когда-либо были бы заинтересованы. Даже если бы мы все еще владели землей, мы просто не занимаемся управлением активами. Это слишком сложно. Это приводит к беспорядку. Нам нравятся приятные, чистые транзакции. Вы улавливаете мою мысль? Мы покупаем это место, аккуратно разрезаем его и продаем по частям. Вот. Все счастливы ".
  
  Я откладываю брошюру и смотрю на него. Я был уверен, что у меня был хотя бы шанс запустить Crestview сегодня, но теперь я вижу, что потерпел неудачу. Я никак не могу переубедить этого парня.
  
  "Джульетта?" спрашивает он через мгновение. "Ты в порядке?" Он хватает коробку с салфетками и пододвигает их ко мне. "Я храню это для всех тех запутанных бракоразводных дел, которыми обычно занимаюсь, но ..."
  
  Внезапно я понимаю, что в моих глазах стоят слезы. Я встаю, охваченный внезапным желанием убраться отсюда ко всем чертям. Схватив все документы и папки, которые я принес с собой, я начинаю грубо запихивать их в свой портфель. Я хочу оставаться спокойной и собранной, но чувствую, как по моему лицу текут слезы; торопясь закончить, я начинаю складывать бумаги на дно портфеля, в то время как мистер Фокс просто сидит и смотрит на меня. Я начинаю потеть и чувствую себя так, словно только что выставил себя полным дураком.
  
  "Спешить некуда", - говорит он через мгновение. "Если ты хочешь сесть и успокоиться ..."
  
  "Нет", - говорю я дрожащим голосом, борясь со слезами. Как только я закрываю портфель, я поворачиваюсь и спешу вон из офиса, чуть не врезавшись по пути в дверь. Секретарши потрясенно смотрят на меня, когда я направляюсь к главной двери. Слезы текут по моему лицу, но я не могу остановиться и вытереть их; Мне просто нужно убраться как можно дальше от этого места.
  
  "Джульетта!" - кричит мне вслед мистер Фокс, но я толкаю дверь и выхожу на яркое утреннее солнце. Проходя мимо, пожилая женщина бросает на меня взгляд, и я вижу шок в ее глазах. Как будто она понимает, какую глупость я только что совершил. Как, черт возьми, я мог подумать, что смогу зайти в Elstion и Mainhew и просто убедить их снова открыть Crestview? Я что, бредлю? Или в глубине души я просто полный идиот? Глубоко вздыхая, я быстро иду по улице, вытирая глаза в отчаянной попытке скрыть тот факт, что я плачу. Когда я добираюсь до своей машины, я беру паузу, чтобы успокоиться, прежде чем понимаю, что точно знаю, что мне нужно делать.
  
  У меня уходит почти час, чтобы найти дом Чарльза Тейлора. Я паркуюсь сразу за углом и последние сто метров прохожу пешком. Бросив взгляд на близлежащие дома, я испытываю облегчение от того, что это, кажется, довольно тихая, покрытая листвой пригородная улица, так что я почти уверен, что никто не заметит моего прибытия. Я быстро иду по подъездной дорожке, проходя мимо его машины, и в конце концов останавливаюсь у двери и звоню в звонок. В моей голове уже формируется план; все, что мне нужно сделать, это сохранять спокойствие и довести дело до конца. Я смотрю на свои руки и вижу, что они дрожат; однако через мгновение дрожь прекращается, и я понимаю, что мне снова удалось взять свои эмоции под контроль. Это всегда было одним из моих особых навыков: я могу сохранять спокойствие и сосредоточенность, когда мне действительно нужно сосредоточиться на предстоящей задаче.
  
  "Кто там?" - раздается голос с другой стороны двери. Я сразу узнаю его, хотя его голос звучит немного более робко и озабоченно, чем обычно.
  
  "Это Джульетта", - отвечаю я.
  
  "Кто?"
  
  "Джульетта из Крествью".
  
  Наступает пауза. "Чего ты хочешь?"
  
  "Я просто хочу поговорить с тобой", - говорю я. "Я хочу задать тебе несколько вопросов".
  
  "Мне нечего сказать. Тебе нужно поговорить с кем-нибудь в Elstion и Mainhew о твоей зарплате за финал ".
  
  "Дело не в моей зарплате", - говорю я, прерывая его. "Я просто хочу поговорить с тобой о Крествью".
  
  "Прости, - отвечает он, - мне действительно нечего тебе сказать".
  
  "Пожалуйста?" Я замираю на мгновение, ожидая, пока он откроет дверь. "Всего на одну минуту вашего времени?"
  
  Через пару секунд я слышу, как он поворачивает замок, и дверь открывается. Немного шокирует видеть, как он испортился: он всегда выглядел таким умным и ухоженным на работе, но выглядит так, будто последние несколько дней он просто сидел без дела, не мылся и даже не выходил из дома. Он немного щурится, явно непривычный к солнечному свету. "Чего ты хочешь?" спрашивает он. "Я действительно не хочу ни о чем из этого говорить".
  
  "Я просто хочу знать, что произошло", - отвечаю я.
  
  "Ты знаешь, что произошло. Меня подставили".
  
  "Готово?"
  
  "Кто-то сфабриковал бухгалтерские книги и подставил меня. Они представили все так, будто я воровал со счетов компании, что, очевидно, является нелепым утверждением ".
  
  "Неужели это?"
  
  "Спасибо, что заглянула, Джульет, но, как я уже сказал, мне нечего тебе сказать. Надеюсь, ты скоро найдешь другую работу. Ты была хорошим работником. К сожалению, я не думаю, что сейчас в состоянии дать вам рекомендательное письмо."
  
  "Мне не нужно рекомендательное письмо", - говорю я, делая шаг вперед и протискиваясь мимо него.
  
  "Ладно, хватит", - отвечает он, поворачиваясь ко мне. "Джульет, ты должна убраться из моего дома".
  
  "Это милое местечко", - говорю я, проходя в гостиную. "Вы заплатили за него украденными деньгами из Crestview?" - Спрашиваю я, поднимая то, что кажется небольшой мраморной статуэткой двух борющихся обнаженных мужчин.
  
  "Джульетта..." - начинает говорить он, закрывая входную дверь.
  
  Прежде чем он успевает вымолвить еще хоть слово, я поворачиваюсь и бью статуэткой ему в висок, отчего он, пошатываясь, летит через комнату. Он опирается на стену, но я снова бью его, и на этот раз он падает на пол. Из раны на его лбу сбоку течет кровь, но он уже пытается подняться на ноги. Я смотрю, как он подползает к журнальному столику и тянется за своим мобильным телефоном; в последний момент я перешагиваю через него и отталкиваю телефон.
  
  "Держу пари, ты сейчас жалеешь, что внес залог", - бормочу я, подходя к занавескам и срывая их с перил.
  
  "Помогите!" - кричит он. "Кто-нибудь, помогите мне!"
  
  Быстро подойдя к нему, я оборачиваю занавески вокруг его шеи, а затем скручиваю концы и начинаю надевать на него удавку. Он протягивает руку и пытается освободиться, но он слишком слаб.
  
  "Это за все, что ты сделал", - твердо говорю я, откидывая его голову назад, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. "Это за то, что ты все испортил. Почему ты не мог просто оставить все это в покое? Почему тебе пришлось заставить их закрыть его?"
  
  Задыхаясь, он отчаянно пытается оттолкнуть меня. По мере того, как я задергиваю шторы все плотнее и плотнее, я вижу, как его лицо начинает краснеть.
  
  "Если бы ты этого не сделал", - говорю я, наклоняясь к нему ближе, - "все было бы хорошо. Я мог бы просто продолжать работать в ночную смену до конца своей жизни, и все было бы в порядке. Я был бы счастлив. Но ты все испортил своей жадностью и глупостью ". Я еще плотнее затягиваю занавески у него на шее; теперь его лицо действительно красное, а глаза почти вылезают из орбит. Я хочу подразнить его, сказать ему, как сильно я его ненавижу и почему он должен умереть, но слова не выходят, поэтому я просто приближаю свое лицо к его лицу все ближе и ближе, пока мы почти не соприкасаемся, и я смотрю в его глаза и наблюдаю, как его жизнь угасает. Еще через несколько секунд он перестает сопротивляться, и я понимаю, что единственное движение исходит от силы, с которой я все еще держу занавески. Тем не менее, я беспокоюсь, что он может притворяться, поэтому я держу его еще несколько минут, прежде чем, наконец, отпускаю. Его тело оседает на землю, и я вижу темно-красную полосу у него на шее.
  
  Я должен чувствовать себя плохо, или сожалеть, или бояться, но я не чувствую. Я просто чувствую себя хорошо. Он заслужил смерть.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Теперь я делаю это каждое утро. Каждое утро, в обязательном порядке. Это странная процедура, но она работает.
  
  Наклоняя бутылку, я наблюдаю, как хлорка выливается в щель за дровяным сараем. Я очень осторожно расположился так, чтобы мне не приходилось смотреть вниз на труп, зажатый в узкой щели; раньше мне нравилось смотреть на гниющие тела, но недавно я решил, что, возможно, я увидел достаточно. Все, что имеет значение, это то, что я приглушаю запах и предотвращаю скопление слишком большого количества мух в этом районе. На соседней стене есть пара крупных ошибок, но в целом, похоже, мне удалось успешно локализовать проблему. Опустошив бутылку, я поворачиваюсь и направляюсь обратно в дом. Работа выполнена.
  
  Оказавшись внутри, я аккуратно убираю флакон с отбеливателем в мусорное ведро, прежде чем помыть руки. Мне приходится очень, очень старательно избегать мыслей о том, что является предметом обсуждения; тема все еще несколько сыровата, и я бы предпочел не сталкиваться с правдой. На данный момент я совершенно уверен, что мне просто нужно продолжать отбеливать область, пока я думаю о какой-то другой стратегии. Одно я знаю точно: такая договоренность не может длиться вечно. Я должен придумать что-то еще.
  
  "Как у тебя там дела?" спрашивает мой отец, проходя на кухню.
  
  "Я в порядке".
  
  "Гуляли в саду, да?"
  
  Я киваю.
  
  "Что у тебя там за дровяным сараем? Что-нибудь забавное?"
  
  Вытирая руки, я старательно избегаю отвечать на его вопрос.
  
  "Возможно, сегодня мне снова придется работать допоздна", - продолжает он, беря миску и насыпая в нее хлопьев. "Как ты думаешь, ты можешь оказать мне услугу, Джульетта? Я оставил несколько счетов на столе. Не могли бы вы зайти в мой онлайн-банк и оплатить их? Просто используйте часть денег с яхты. "
  
  Я киваю.
  
  "Хорошая девочка", - добавляет он, взъерошивая мои волосы, прежде чем отнести хлопья на стол. "Я действительно рад, что могу положиться на тебя во всем этом. Хорошо, когда есть хоть какая-то помощь по дому. "
  
  Наливая себе стакан воды, я подхожу и присоединяюсь к нему за столом. Это странно, но, хотя я не хочу проводить с ним время, я чувствую, что должна сидеть здесь на случай, если он скажет мне что-нибудь полезное. Мне нужно научиться делать что-то по дому, а интернет может научить меня очень многому.
  
  "Не забудь подстричь газон", - говорит он, доедая хлопья. "Тебе также нужно мыть окна раз в месяц. Каждый день приноси почту. Регулярно выноси мусор. Знаете о таких мелочах? Если сомневаетесь, посмотрите на другие дома на улице и скопируйте то, что они делают. Не беспокойтесь о таких вещах, как разбрызгиватели или что-то в этом роде. Просто сделай все красиво. Последнее, чего мы хотим, это чтобы люди заметили наш дом, верно? Он на мгновение замолкает. - У тебя нет хлопьев? - Спрашивает я.
  
  Я качаю головой.
  
  "Продолжай делать то, что делаешь с отбеливателем. Это не будет вечно. Что бы там ни было, скоро от него останутся одни кости. Убедись, что не выбрасываешь в мусоропровод ничего крупного. Последнее, что вам нужно, это получить блокировку. На самом деле, вообще не используйте эту штуку, хорошо? Это просто создает ненужные сложности. И убедитесь, что вы ходите в школу каждый будний день. Если ты начнешь пропускать школу, именно тогда они начнут задавать вопросы. Ты уверен, что не хочешь немного хлопьев?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Хорошо". Он доедает свою тарелку. "Я думаю, это все. Вероятно, есть миллион вещей, которые я забыл, но сейчас давай просто придерживаться основ. Я буду дома около шести или семи вечера. Как думаешь, сможешь управиться с ужином? В холодильнике есть бургеры, или, по крайней мере, должны быть. Если нет, просто достань немного денег и сходи в магазин. Он на мгновение замолкает. "Мне жаль, что вся эта ответственность лежит на твоих плечах, Джульет, но мне нужна помощь в поддержании порядка в доме". Схватив свой портфель, он направляется к двери. "О, и пропылесосьте полы. Не забудьте пропылесосить. Понятно?"
  
  Я киваю. Подождав мгновение, я слышу, как он направляется к выходу. Его миска с хлопьями все еще стоит на другой стороне стола, и выглядит так, как будто он почти ничего не ел; миска все еще полна, а ложка выглядит чистой. Я подхожу, сажусь в его кресло и начинаю есть из миски. Он был прав: сегодня определенно нужно многое сделать, поэтому мне нужно -
  
  Раздается звонок в дверь.
  
  Сидя совершенно неподвижно, я пытаюсь сообразить, что делать.
  
  Он звонит снова.
  
  "Мистер Колльер!" - зовет голос. "Вы там? Это Артур Гарриман из соседнего дома! Мне нужно поговорить".
  
  Решив, что я смогу справиться с мистером Харриманом и что лучше взяться за дело раньше, чем позже, я направляюсь в коридор и открываю дверь.
  
  "Привет, Джульетта", - говорит он, глядя на меня сверху вниз. "Твой отец дома?"
  
  Я выглядываю и вижу машину моего отца на подъездной дорожке. Думаю, он, должно быть, шел пешком или сел на автобус, чтобы добраться сегодня на работу. - Нет, - говорю я после минутной паузы. "Он на работе".
  
  "Кажется, мне не очень повезло поймать его, не так ли?" - продолжает он. "Ну, ты передал ему мое сообщение на днях?"
  
  Я киваю.
  
  "Я не из тех, кто придирается, Джульет, но с этими мухами все еще проблема. Их стало меньше, но они все еще повсюду. Я не хочу обращаться к властям, но у меня не останется выбора, если в ближайшее время что-то не будет сделано. Все, чего я хочу, - это иметь возможность сидеть в своем саду, не беспокоясь о насекомых. Ты можешь сказать это своему отцу?"
  
  Я киваю.
  
  "Ты снова дома одна?" спрашивает он, выглядя немного подозрительным.
  
  Я киваю.
  
  "Ты довольно часто бываешь дома одна, не так ли?" Он делает паузу. "Ну, я думаю, твоему отцу нужно работать", - продолжает он. "И все же, для тебя это, должно быть, довольно странно".
  
  Я пожимаю плечами.
  
  "Скажи своему отцу, что я хотел бы поговорить с ним", - говорит он. "С глазу на глаз. Ты можешь попросить его зайти вечером?"
  
  Я на мгновение задумываюсь об этом. "Думаю, он сегодня будет дома поздно, но я могу уговорить его прийти к тебе завтра. Ты не против?"
  
  "Это было бы приемлемо", - отвечает он. "Но убедись, что он наведет порядок во дворе, или мне придется покопаться там самому. Либо это, либо я позову кого-нибудь, чтобы это сделали. Ты понял?"
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо". Он мгновение смотрит на меня. "Что ж, я с нетерпением жду возможности поговорить с твоим отцом сегодня вечером или завтра".
  
  Я киваю, прежде чем захлопнуть дверь. Ожидая в коридоре, я прислушиваюсь к звукам шагов мистера Харримана, возвращающегося к себе домой. Он становится надоедливым, и мне нужно найти способ отвязаться от него. Я могу терпеть, пока он сует свой нос в мои дела. Конечно, я мог бы попросить своего отца пойти и поговорить с ним, но я чувствую, что хочу доказать, что могу справиться с этой ситуацией сам. К счастью, у меня уже есть план; У меня всегда есть план.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Поскольку уже рассвело и у меня все еще не совсем сложился план, я должен просидеть в доме Чарльза Тейлора остаток дня. Я пока не могу сдвинуть его тело с места, так как кто-нибудь обязательно заметил бы, поэтому я просто оставляю его на полу в гостиной, а сам иду осмотреть остальную часть дома. Найдя пару перчаток в одном из карманов его пальто, я надел их, пытаясь убедиться, что не оставлю отпечатков пальцев, и, наконец, в моей голове сформировался план: я просто спрячу его тело, и все решат, что он избежал освобождения под залог. Они, конечно, будут искать его, но им никогда не придет в голову, что кто-то мог его убить. С небольшой дополнительной помощью от Дженнифер Мэтис у меня не возникнет абсолютно никаких проблем с тем, чтобы о его смерти никогда не узнали. Теперь, когда у меня есть разработанный план, я могу немного расслабиться; план всегда поднимает мне настроение.
  
  Как только на улице темнеет, я иду за своей машиной и осторожно загоняю ее задним ходом на подъездную дорожку. На то, чтобы поместить тело Чарльза Тейлора в багажник, не уходит много времени, и, наконец, я могу провести последнюю проверку на наличие отпечатков пальцев, прежде чем захлопнуть дверь и поехать домой. Я чувствую странную силу, когда иду по улицам; я выгляжу как обычная девушка, и никто не знает, что со мной мертвое тело. Проезжая мимо припаркованной полицейской машины, я не могу удержаться от улыбки при мысли, что мне удается все так хорошо скрывать. Как будто я всю свою жизнь ждал, чтобы начать играть в какую-то замысловатую игру, и теперь у меня отличный старт. Мне просто нужно сохранять концентрацию, придерживаться плана и - самое главное - не забывать немного повеселиться.
  
  Когда я прихожу домой, я сразу направляюсь в сад за домом. Ранее сегодня, прежде чем отправиться в Эльстион и Мэйнхью, я достал кости моего отца из-за дровяного сарая и аккуратно упаковал их в старый матерчатый мешок. Так приятно наконец узнать правду: после стольких лет, когда я представлял, что мой отец все еще находится в доме, я внезапно освободился от всего этого багажа. Я нахожусь в начале совершенно нового этапа своей жизни, и мне предстоит поработать еще несколько часов, прежде чем я смогу полностью избавиться от этих уз. Как только тело моего отца будет упаковано в багажник рядом с мистером Труп Тейлора, я еду в Крествью. Я проделывал это путешествие так много раз, но никогда с такой уверенностью. На самом деле, я даже начинаю думать, что, может быть, и хорошо, что заведение закрылось; вместо того, чтобы застрять в колее и всю жизнь скитаться по темным коридорам, я теперь буду свободен выбрать какой-нибудь другой путь в жизни. Проезжая по пустынным ночным улицам, я не могу сдержать улыбки, понимая, что счастлива, что Мэтью Фокс отклонил мое предложение. Так жить лучше.
  
  Подъезжая поближе к Crestview, я выглядываю в окно и вижу, что участок окружен временным забором. Неподалеку припаркована пара бульдозеров, предположительно готовых завтра сровнять с землей все здание. Странно, но у меня такое чувство, что время для всей этой ситуации выбрано идеально. Я выхожу из машины и спешу к забору; отодвинуть одну из панелей в сторону совсем не проблема, и вскоре я подъезжаю на своей машине задним ходом прямо к зданию. У меня все еще есть мой старый ключ от входной двери, так что я быстро могу начать перетаскивать мистера Тело Тейлора достают из багажника и заносят в здание. Свет выключен, и кажется, что электричество отключили полностью, но это нормально: лунный свет льется в окна, и я знаю, как здесь ориентироваться. Прошло совсем немного времени, прежде чем мне удалось дотащить мистера Тейлора до заброшенной палаты, а затем, наконец, и до комнаты отдыха.
  
  В то время как находиться в основной части здания без света казалось нормальным, заброшенная палата в темноте кажется немного странной. По какой-то причине, которую я никогда до конца не понимал, свет в заброшенной секции всегда оставляли включенным, поэтому место было ярко освещено. В темноте кажется немного странным находиться здесь, но у меня нет времени пугаться. Я тащу мистера Тейлора к одному из шкафов, открываю дверцу и обнаруживаю гниющий, раздутый труп Лиззи МаКгиган. На меня сразу же обрушивается отвратительный запах разложения, но я заставляю себя продолжать работу, и мне не требуется особых усилий, чтобы толкнуть мистера Тейлора на нее и, наконец, закрыть дверь. Я на мгновение замираю, удивленный тем, насколько хорошо проходит вся эта операция, а затем направляюсь забрать кости моего отца из машины. Как только эта последняя работа завершена, и кости аккуратно уложены рядом с трупом Петра Цимбалисты, я отступаю и любуюсь делом своих рук. Я сделал это. Я действительно, наконец-то сделал это. И тут меня осеняет -
  
  Больше никаких смертей.
  
  Я убил этих людей не просто так. Лиззи Макгиган была жестоким тираном, который издевался над пациентами. Петр Цимбалиста доставлял неприятности. Стивен Ларсон превратил мою жизнь в ад, когда я был ребенком. Чарльз Тейлор все испортил, обокрав Crestview и принудив закрыть заведение. И список жестокостей моего отца слишком длинный, чтобы описывать его подробно. Тем не менее, я чувствую, что эта глава моей жизни закрыта. Я убил людей, которых нужно было убить, и теперь мне не нужно убивать никого больше. Это не значит, что я какой-то кровожадный монстр, который должен удовлетворять жажду крови. Меня полностью устраивает каждое принятое мной решение, и я чувствую, что взял зло в свое сердце и использовал его во благо. Я не виноват, что родился таким, но, по крайней мере, я использовал свои таланты, чтобы сделать мир лучше.
  
  "Дженнифер?" Я зову, надеясь, что она придет присоединиться ко мне в этот победный момент. Честно говоря, Дженнифер Матис - единственная часть всей этой ситуации, которая все еще беспокоит меня. У меня такое чувство, что она неразрывно связана с Crestview, и я боюсь потерять ее, когда снесут здание. Она была так полезна мне, и она стала моим единственным настоящим другом. Если она уйдет, я останусь совсем один.
  
  Бродя по коридорам заброшенной палаты, я продолжаю ожидать, что увижу Дженнифер, ожидающую меня, но ее нигде нет. В конце концов я добираюсь до ванной, где осторожно снимаю решетку в дальнем конце и достаю мобильный телефон Дженнифер. Прошло так много времени с моей первой ночной смены, когда я услышал, как за решеткой звонит телефон, и понял, что Дженнифер нет в живых. Я до сих пор точно не знаю, кто или что она такое, или откуда она взялась, и, наверное, никогда не узнаю правды. Решив, что телефон может быть моим единственным шансом поддерживать с ней связь, я кладу его в карман, прежде чем направиться обратно в основную часть здания. Какая-то часть меня будет скучать по этому месту. У меня всегда была склонность испытывать ностальгию по зданиям, а не по людям; Я прохожу через красную палату, затем синюю и зеленую палаты, и, наконец, я прихожу в приемную и понимаю, что пора уходить. Это место было добрым ко мне, и я бы с радостью остался здесь на всю оставшуюся жизнь. Но те дни прошли, и, по крайней мере, мне есть куда пойти. У меня есть жизнь, которой нужно жить.
  
  "Пока", - тихо говорю я. Я жду мгновение, на случай, если Дженнифер Мэтис решит появиться, но все здание, кажется, пусто. Наконец, я кладу ключ на кофейный столик, прежде чем повернуться и направиться к двери. Странно думать, что этим утром я отчаянно пытался найти способ спасти Crestview, а теперь я счастлив покинуть это место навсегда. Думаю, я легко приспосабливаюсь и находчив. Когда я сажусь в машину и уезжаю, я понимаю, что умею выживать. Что бы ни бросила мне жизнь, я справлюсь. Я думала, что я слабое, испуганное маленькое существо, но теперь я знаю, что я стойкая. Я достаточно долго жил в тени призрака моего отца, придумывая оскорбление за оскорблением, позволяя его памяти помыкать мной. Хотя я наконец-то свободен...
  
  Проезжая по улицам города, я понимаю, что есть еще одна вещь, которую я забыл. Одного человека мне все еще нужно навестить. Какая-то часть меня думает, что я должен оставить все как есть и просто забыть о вещах, которые произошли давным-давно. Тем не менее, я довольно долго готовился к этому моменту, и мне нужно хотя бы попрощаться должным образом. Возможно, я не открою всей правды, но я все равно должен отдать дань уважения и признать прошлое. Когда я наконец подъезжаю к дому Роберта Хопкинса, я вспоминаю тот день много лет назад, когда я использовал чертика в коробке, чтобы убить Мартину. Даже до этого момента я всегда знал, что я плохой человек, но смерть Мартины доказала мне, что я злой. Если бы я не убил ее, у меня никогда бы не хватило смелости убить своего отца или других людей. Сидя в машине, я смотрю на дом Роберта и вижу, что в нем все еще горит свет. Это безумие. Все идеально. Я решил каждую проблему и убрал все незаконченные концы. Мне следовало бы просто уехать и забыть о Роберте и его давно умершей сестре, но я чувствую непреодолимое желание нанести последний визит символу прошлого. Сделав глубокий вдох, я выхожу из машины и иду по подъездной дорожке к его дому; я снова останавливаюсь, а затем звоню в звонок.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  В доме мистера Гарримана на удивление жарко; на самом деле, так жарко, что я не перестаю удивляться, как он и его жена умудряются спать. С другой стороны, я полагаю, пожилым людям нравится быть в тепле по ночам. Тихо идя по затемненному коридору, я бросаю взгляд на ближайшие часы и вижу, что сейчас чуть больше часа ночи. Пока все идет идеально. Я даже слышу храп двух пар, доносящийся сверху, что означает, что я могу быть уверен, что они оба спят. Мне просто нужно еще пару минут, а потом я смогу выйти отсюда и дождаться взрыва. Мое сердце учащенно бьется, когда я думаю о том, что произойдет, если мой план сработает.
  
  Добравшись до кухни, я направляюсь прямо к плите. Как я и надеялся, он подключен к газу, а это значит, что мне даже не нужно беспокоиться о моем запасном плане; Клянусь, такое чувство, что кто-то присматривает за мной, помогая мне все сделать. Помедлив мгновение, я поворачиваю все четыре циферблата на передней панели плиты и слышу, как начинает шипеть газ; развернувшись, я спешу обратно в коридор и выхожу через входную дверь, которую осторожно закрываю за собой. Я чуть не забыл снять проволоку, которой вскрывал замок. Думаю, мне повезло, что там не было сигнализации и что замок было так легко открыть, как предлагалось на веб-сайте. И снова, как будто кто-то наблюдает за мной.
  
  Возвращаясь домой, я тщательно запираю дверь и сразу ложусь спать. Мне нужно убедиться, что все кажется абсолютно нормальным, и я не должна разбудить отца. Однако я не могу уснуть: я слишком взволнован. По прошествии времени я начинаю задаваться вопросом, не пошел ли план наперекосяк. Что, если мистер Гарриман проснулся и почувствовал запах газа? Что, если газ каким-то образом не воспламенился? Что, если кто-то увидел, как я захожу в дом, и предупредил их? Миллион вариантов проносятся в моей голове, пока я смотрю в темный потолок. В конце концов, я начинаю беспокоиться; в конце концов, если этот план не сработает, мне нужно будет придумать что-то другое, а у меня будет не так уж много свободного времени. Я был так уверен, что смогу взорвать дом мистера Харрисона, но теперь понимаю, что, возможно, совершил ошибку.
  
  Внезапно раздается мощный грохот, за которым следует грохот падения. Весь дом сотрясается, и на мгновение я начинаю сомневаться, не зашла ли я слишком далеко. Что, если взрыв повредит не только дом мистера Гарримана, но и мой? Однако, по прошествии, как мне кажется, пары секунд, все стихает, но я уже слышу людей на улице снаружи. Встав с кровати, я иду в ванную и выглядываю в окно; я сразу вижу, что большая часть дома мистера Гарримана полностью разрушена, причем верхний этаж, по-видимому, обрушился на заднюю часть дома и сад. Разрушения гораздо масштабнее, чем я ожидал, но, к счастью, между зданиями достаточно большого промежутка, так что мой дом, похоже, пострадал не так сильно, как разбитое окно.
  
  "Что, черт возьми, это было?" - спрашивает мой отец, стоя позади меня.
  
  "Дом мистера Гарримана взорвался", - говорю я, наблюдая, как люди продолжают выбегать из своих домов, чтобы увидеть разрушения. Ревут автомобильные сигнализации, а обломки разбросаны на сотни футов во всех направлениях.
  
  "Ха", - отвечает мой отец. "Как ты думаешь, почему это произошло?"
  
  "Я не знаю. Как ты думаешь, кто-нибудь выжил бы?"
  
  Он на мгновение смотрит в окно. "Я полагаю, это возможно, но, честно говоря, дом выглядит разрушенным. Посмотрите, как верхний этаж обрушился прямо на остальную часть дома. Похоже, что кое-что из этого даже попало в подвал. Он смотрит еще немного. "Нет", - добавляет он в конце концов. "Было бы чудом, если бы кто-нибудь выбрался оттуда живым".
  
  "Так я и думал", - говорю я, прежде чем сделать паузу на мгновение. "Может, нам выйти и посмотреть, можем ли мы помочь?"
  
  "Я пойду", - говорит он. "Тебе лучше остаться здесь".
  
  "А я не могу прийти?"
  
  "Нет, Джульетта. На улице холодно и царит хаос. Ты должна оставаться в доме. Ты обещаешь, что не пойдешь за мной?"
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо. Хорошая девочка".
  
  Я слышу, как он спускается по лестнице, и через мгновение замечаю, как он выходит на темную улицу. Вой сирен становится все ближе, и вскоре пожарные и полицейские машины с визгом останавливаются неподалеку. Я полагаю, они будут настолько сосредоточены на разрушенном доме, что не станут слишком утруждать себя стуком в нашу дверь; в любом случае, мой отец уже там, бродит среди других соседей, пока они глазеют на разрушенный дом. Очарованный этой резней, я провожу остаток ночи у окна ванной, наблюдая, как пожарные разбирают завалы. Довольно долго кажется, что ничего особенного не происходит; однако, в конце концов, я вижу, как носилки уносят в заднюю часть дома, и оттуда выносят закрытое тело, за которым следует другое. Когда машина скорой помощи медленно отъезжает, я понимаю, что мой план сработал идеально. мистер Гарриман и его жена оба мертвы, и я почти уверен, что какое-то время у нас не будет соседей; по крайней мере, со стороны дома рядом с дровяным сараем.
  
  К тому времени, когда мне утром нужно идти в школу, улица все еще кишит бригадами скорой помощи, и даже есть группа новостей, сообщающая о взрыве. Сделав паузу на мгновение, я слушаю, как репортер объясняет зрителям дома, что два человека погибли в результате, по-видимому, трагического несчастного случая; уже обвиняют газовую плиту, но на данный момент все выглядит так, как будто газ оставили включенным, и в конечном итоге он накалился до такой степени, что даже мельчайшей искры было бы достаточно, чтобы вызвать мощный взрыв. Я иду по палисаднику и обнаруживаю, что по всей траве разбросаны обломки; Думаю, мне придется немного прибраться, когда я вернусь домой сегодня вечером, но сейчас я должна вести себя как можно более нормально. С рюкзаком за плечами я просто похожа на девочку, которая идет в школу.
  
  "Вот почему у меня нет газа", - говорит женщина поблизости, когда я перехожу дорогу. "Мы давным-давно перешли на электрическую плиту".
  
  Никто по-настоящему не замечает меня, когда я пробираюсь сквозь толпу, одетый в школьную форму. Я не могу избавиться от ощущения, что в каком-то смысле я особенный; в конце концов, на улице, должно быть, около сотни человек, но я единственный, кто знает правду о том, что произошло. Я предполагаю, что будет проведено надлежащее расследование, но я знаю, к какому выводу они придут: они решат, что произошел трагический несчастный случай с газовой плитой, и они даже не подумают о возможности того, что Харриманы были убиты намеренно. Я имею в виду, кому могло понадобиться убивать тихую пару на пенсии? И даже если бы такая возможность каким-то образом возникла, кто бы мог подумать, что девушка, живущая по соседству, может быть ответственна? Дойдя до конца улицы, я оборачиваюсь и смотрю назад на место происшествия. Мое сердце колотится от волнения, когда я понимаю, что мой план сработал идеально. Тем не менее, я не могу избавиться от ощущения, что кто-то где-то наблюдает за мной и помогает мне делать эти вещи. Это просто кажется немного слишком простым; немного слишком удобным.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  - Джульетта! - Говорит Роберт, открывая дверь. Он выглядит немного удивленным, увидев меня, что, я думаю, имеет смысл; в конце концов, мы встречались всего дважды до этого, и время приближается к 9 вечера. "Что ты здесь делаешь?"
  
  "Я просто проезжал мимо", - говорю я, понимая, что не могу просто так выпалить правду. "Я подумал, что зайду поздороваться".
  
  "Ладно", - говорит он, нахмурившись. "Ну что ж... Привет!"
  
  "Привет!"
  
  Он отступает назад. "Не хочешь войти?"
  
  "Конечно", - говорю я, переступая порог. Совершенно очевидно, что он смущен моим присутствием, и вся ситуация кажется немного неловкой. У него включен телевизор, а рядом с диваном стоит тарелка с крошками; Я думаю, он из тех одиноких парней, которые проводят ночи, сидя в одиночестве.
  
  "Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?" спрашивает он, направляясь на кухню. "Чай? Кофе?"
  
  "Спасибо за чай", - говорю я. Как только он уходит в соседнюю комнату, я пересекаю гостиную. Так странно находиться здесь; как будто я вторгаюсь в чье-то чужое пространство. Пять минут назад он счастливо наслаждался собственной компанией, а теперь вдруг его прервали. Он по крайней мере на тридцать лет старше меня, что делает особенно странным то, что я просто появилась и пришла навестить его, и какая-то часть меня хочет просто развернуться и убраться отсюда. И все же я чувствую, что должна что-то сказать ему о его сестре. Я планировала признаться ему в правде, сказать, что это я стала причиной смерти Мартины в той автокатастрофе, но теперь я начинаю задаваться вопросом, не должна ли я просто позволить прошлому остаться похороненным. Зачем создавать себе еще больше проблем? Я имею в виду, что он может разозлиться и пригрозить сообщить в полицию, и в этом случае мне, возможно, придется убить его и -
  
  Внезапно меня осеняет. Я точно знаю, почему я здесь. Я хочу, чтобы он разозлился. Я хочу, чтобы он угрожал мне. Я хочу, чтобы меня заставили убить его. Раньше я говорил себе, что дни моих убийств закончились, но теперь я понимаю, что намеренно пытаюсь создать ситуацию, в которой у меня не будет другого выбора, кроме как убить Роберта Хопкинса. Холод пробегает по моему телу, когда я понимаю, что, возможно, у меня все-таки появился аппетит к крови. Я должен развернуться и убраться отсюда. Ни в чем из этого нет необходимости; Я мог бы просто извиниться и уйти, но что-то все еще удерживает меня здесь. Наверное, я испытываю ностальгию; в конце концов, все это началось с Мартины Хопкинс. Если бы я не убил ее, я не был бы тем человеком, которым являюсь сегодня. Я не был бы таким сильным. Я не был бы собой.
  
  "Вот, пожалуйста", - говорит Роберт, подходя с двумя чашками чая. "Пожалуйста, присаживайтесь". Он ставит чашки на стол, прежде чем взять несколько журналов с одного из стульев. "Вы должны простить мне состояние заведения", - говорит он, кажется, немного нервничая. "Боюсь, я не ожидал посетителей. Честно говоря, я никогда не жду посетителей. Жизнь стареющего холостяка, да?"
  
  Я улыбаюсь. Забавно видеть, каким нервным он кажется; в большинстве социальных ситуаций, я тот, кто неловок и немного не в своей тарелке, но я чувствую, что на этот раз мы поменялись ролями. Когда я сажусь, я понимаю, что на самом деле из нас двоих мне сейчас удобнее. Трудно поверить, что я мог дойти до этого, но я чувствую себя гораздо увереннее теперь, когда знаю, что мой отец мертв. На самом деле, в моей голове роятся идеи и планы, и все, что я хочу сделать, это начать эту новую часть моей жизни. Однако сначала я чувствую, что должен встретиться лицом к лицу с последней, неразрешенной частью моего прошлого; я должен привести все в порядок, и именно поэтому я должен рассказать Роберту Хопкинсу правду о его сестре.
  
  "Странно, - говорит Роберт, сделав глоток чая, - но после того, как вы были здесь на днях, я начал просматривать несколько старых коробок с фотографиями. Странно думать, что Мартины не было столько лет. Такое чувство, что только вчера мы стояли в этом старом похоронном бюро и спорили о какой-то давнозабытой части бизнеса. " Он на мгновение замолкает. "Я никогда не был сторонником семейных уз. Всегда был слишком счастлив без всех этих сложностей, но почему-то в наши дни это кажется более важным". Он делает глубокий вдох. "Я, вероятно, никогда бы снова не начал думать о ней, если бы ты не появился в поисках фотографии".
  
  Некоторое время мы сидим в тишине. - Когда она умерла... - начинаю говорить я.
  
  "Это все было так давно", - говорит он, прерывая меня. "Нет смысла злиться. Что случилось, то случилось. Если бы я мог вернуться назад и изменить его, возможно, стоило бы зациклиться на нем. "Он на мгновение замолкает. "Я не знаю, религиозен ли я, Джульет, но иногда мне кажется, что за всем этим хаосом стоит своего рода стабилизирующее влияние. Кто-то или что-то, знающее план". Он улыбается. "Послушай меня, я погружаюсь в ностальгию и одухотворяюсь. Игнорируй меня. Почему бы тебе не сказать мне, зачем ты на самом деле здесь? Я почти уверен, что у такой хорошенькой молодой женщины, как ты, есть дела поважнее, чем заглядывать к старику субботним вечером."
  
  "Твоя сестра", - говорю я, чувствуя, как у меня сжимается грудь. "Ты когда-нибудь злишься? Что бы ты сделал, если бы столкнулся лицом к лицу с человеком, который ее убил? Что бы вы сказали?"
  
  "Я не знаю", - говорит он. "Очевидно, я думал об этом. Он всего в тридцати милях отсюда, в тюрьме на Сидар-стрит, так что, думаю, я мог бы попросить о свидании, но не вижу смысла. Это было бы просто негативным опытом для нас обоих. Я двигаюсь дальше."
  
  Я пристально смотрю на него. "О чем ты говоришь?"
  
  "Пьяный водитель", - продолжает он. "Я следил за ним на протяжении многих лет. Он сидел в тюрьме и выходил из нее за разные вещи. Парень явно алкоголик. Мне жаль его больше всего на свете ...
  
  "Какой пьяный водитель?" Мое сердце бешено колотится; что-то здесь не сходится.
  
  "Гарет Локли. Парень, который сбил машину Мартины".
  
  Я пристально смотрю на него. "Нет", - говорю я через мгновение, мои руки начинают дрожать, когда я ставлю чашку с чаем на стол. "Не было никакого пьяного водителя ..."
  
  "Конечно, был", - говорит он. "Мартина была припаркована на светофоре. Загорелся зеленый, но Локли пересекал перекресток и не остановился. Врезался прямо в ее машину. Они сказали, что это произошло мгновенно и у нее не было ни единого шанса, но мне всегда было интересно, сказали ли они мне это только для того, чтобы я почувствовал себя лучше и не беспокоился о ее страданиях. Локли был водителем грузовика. Один из тех здоровяков, и половину времени он водил машину пьяным. Говорят, он был настолько пьян, что потерял сознание сразу после аварии. "
  
  "Все было не так", - отвечаю я, начиная паниковать. "Она была за рулем, открыла бардачок, оттуда выскочил "домкрат в коробке", из-за которого она разбилась".
  
  "Что?"
  
  "Чертик из табакерки".
  
  Он улыбается. "Откуда, черт возьми, у тебя эта идея?"
  
  "Вот что случилось", - говорю я.
  
  Улыбаясь, он качает головой. "Это был пьяный водитель. Было больше дюжины свидетелей. Мартина просто занималась своими делами, и этот мудак врезался в нее ".
  
  "Нет", - говорю я. "Она... Она была за рулем и полезла в бардачок, и этот чертик из коробки выскочил на нее, из-за чего она потеряла управление, врезалась в стену и ... Вот что случилось, я имею в виду, это просто то, что случилось. Я помню...
  
  "Извини", - говорит он, качая головой. "У тебя перепутались провода. У меня даже где-то есть свидетельство о смерти и несколько старых газет, сообщающих об этом случае. Она ни над чем не теряла контроля. Это был пьяный старина Гарет Локли и его грузовик."
  
  "Нет", - твердо говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. "Она была за рулем, открыла бардачок и..."
  
  "Прости, Джульет, - говорит он, прерывая меня, - но тебя дезинформировали. Неважно, сколько раз ты это повторяешь, это неправда. Джульет была убита пьяным водителем. Он признал это в суде. Это был даже не первый раз, когда он разбивал чужую машину, и, к сожалению, не последний. Черт возьми, если ты действительно мне не веришь, сходи в тюрьму на Сидар-стрит и узнай, сможешь ли ты навестить его. Но поторопись, потому что последнее, что я слышал, он умирал от рака печени ".
  
  Я на мгновение закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на правде. Я не знаю, зачем Роберт придумал эту историю о пьяном водителе, но я знаю, что произошло. Я положил "домкрат в коробке" в бардачок Мартины, и всего через несколько минут она была мертва. Это был детский план, но он сработал, и он показал мне, что мои действия могут иметь последствия. Мартина была первым человеком, которого я убил, но она была во многих отношениях самой важной, поскольку она была вратами. Ее смерть показала мне, на что я способен; если бы мне не удалось убить ее, я бы не смог пройти через это вместе с остальными.
  
  "Это в прошлом", - продолжает Роберт. "Все это случилось одиннадцать лет назад. Я мог бы сделать больше, чтобы противостоять этому парню, но я бы сошел с ума, если бы ..."
  
  "Мне нужно идти", - говорю я, вставая так быстро, что ударяюсь о стол. Моя чашка с чаем падает с края и падает на пол, разливая по ковру. - Извини, - бормочу я, спеша к двери.
  
  "Джульетта?" Роберт зовет, но слишком поздно. Я уже на улице, спешу к своей машине. "Джульетта!" он звонит снова, пока я нащупываю ключи и открываю дверь.
  
  "Черт возьми", - говорю я, бросая ключи в подставку для ног. Я наклоняюсь и тянусь за ними; в конце концов мне удается поднять их обратно и завести машину, и в этот момент Роберт выбегает из своего дома и наклоняется, чтобы постучать в мое окно.
  
  "Джульетта, - говорит он, - что случилось? Почему бы тебе не..."
  
  Игнорируя его, я завожу двигатель и нажимаю ногой на педаль. Машина рвется вперед, и шины визжат, когда я выезжаю на дорогу. Взглянув в зеркало заднего вида, я вижу Роберта, который стоит и смотрит, как я уезжаю. Я не знаю, куда я еду, но чувствую, что мне нужно разобраться в том, что происходит на самом деле. Я точно знаю, что Мартину убил "домкрат в коробке", который я положил в ее бардачок, потому что если бы это было не так... Я разворачиваю машину влево, едва убирая ногу с педали, когда делаю крутой поворот и мчусь сквозь ночь. Я значительно превысил скорость, но мне все равно; Я просто должен продолжать вести машину, где бы я ни оказался. Пока я смотрю на дорогу впереди, внезапно происходит короткая вспышка, похожая на одно из смещений восприятия, которые у меня бывали, когда я был моложе, и я оказываюсь на совершенно другой дороге, на другом конце города. Я нажимаю ногой на педаль тормоза и останавливаюсь, уставившись на свои руки на руле. Как, черт возьми, я мог просто забыть о своей поездке? Сделав глубокий вдох, я выглядываю в окно, чтобы посмотреть, где нахожусь, надеясь, что, возможно, мне уже удалось добраться домой. Но я не дома. Пока нет.
  
  Вместо этого я припарковался возле Крествью.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Идя по траве, я в конце концов добираюсь до могилы моей матери. Выглядит так, как будто территорию недавно подстригали, так что все довольно аккуратно. Наклоняясь, я кладу единственный тюльпан на то место, где зарыта маленькая деревянная шкатулка моей матери. Я знаю, что тюльпан - это немного, но я действительно не могу позволить себе купить ей большой букет цветов, так что ей придется довольствоваться тем, что я смог сорвать в саду по дороге сюда. Я знаю, что моя мама была хорошим человеком, и я уверен, что она поймет, что я не могу каждый раз приносить букет роз.
  
  "Я знаю, что это был ты", - говорю я, глядя вниз на лужайку. "Я чувствовал тебя со мной прошлой ночью, в доме". Я замолкаю на мгновение. "Я не думаю, что смог бы сделать это без тебя. Все казалось слишком простым, поэтому я мог сказать, что ты был там, чтобы помочь мне. Спасибо тебе ".
  
  Услышав вдалеке шум, я оборачиваюсь и вижу старика, выходящего из сарая на другой стороне кладбища. Он бросает на меня взгляд, запирая дверь, но не машет и даже не улыбается; он просто поворачивается и направляется через лужайку к главным воротам с кислым выражением лица. Я думаю, некоторым людям не нравится здороваться.
  
  "Я продолжал задаваться вопросом, почему все шло так хорошо", - продолжаю я, снова глядя в землю. "Когда я убил Мартину, это казалось таким легким, и я был немного удивлен, что это вообще сработало. Но прошлой ночью, когда я был в доме мистера Харримана, я понял, что кто-то, должно быть, присматривает за мной и помогает мне, и есть только один человек, который, как я мог подумать, мог это делать. Тебе не нужно было ничего говорить. Я знал, что это ты. "
  
  Я жду какого-нибудь знака, что она меня слышит, но ничего нет. Я действительно не знаю, чего я ожидал сегодня. Я понятия не имею, как работают призраки, но если моя мама помогает мне, то наверняка она может подать мне какой-нибудь сигнал? Все, чего я хочу, - это показать, что я не одна.
  
  "Прости, что я убежала от тебя", - говорю я, вспоминая тот момент в больнице, когда я с криком бежала после того, как моя мать залила меня кровью. "Мне не следовало этого делать, но я не люблю кровь. Но я убегал от крови. Не от тебя. Я бы вернулся на следующий день и рассказал тебе, но ты умер ".
  
  Я делаю еще одну паузу, надеясь, что она воспользуется возможностью ответить.
  
  "Я не думаю, что мне все время будет нужна твоя помощь", - говорю я ей, полагая, что не хочу, чтобы она подумала, что я умоляю о постоянном внимании. "Во всяком случае, не для таких вещей, как прошлой ночью. Я не хочу снова заниматься подобными вещами. Но в данный момент мне приходится делать гораздо больше вещей по дому, теперь, когда ..." Я делаю паузу, понимая, что не совсем уверена, как объяснить ситуацию с моим отцом. - Это сложно, - говорю я в конце концов, - но я должна научиться делать вещи. Это довольно забавно, но если бы ты мог продолжать присматривать за мной, это было бы полезно. Я использую веб-сайты для проверки информации, но иногда бывает трудно воплотить инструкции в действия, если вы понимаете, что я имею в виду."
  
  Я несколько минут стою молча, давая ей еще один шанс что-нибудь сказать. Однако, как только я открываю рот, чтобы продолжить, я внезапно понимаю, что прямо за моей спиной кто-то стоит. Моим первым побуждением является обернуться или запаниковать, но я заставляю себя продолжать смотреть на могилу. В конце концов, если я посмотрю на призрак моей матери, она может исчезнуть, и я предпочитаю чувствовать, что она рядом. Я чувствую ее всего в нескольких дюймах от себя, как будто она собирается меня обнять. Стоя совершенно неподвижно, едва дыша, я пытаюсь продлить этот момент как можно дольше. В конце концов, я понимаю, что хочу увидеть ее лицо. Я знаю, что это ошибка, и я знаю, что, вероятно, все испорчу, но я просто хочу увидеть ее еще раз. Я делаю глубокий вдох, пытаясь побороть желание, но я слишком слаб, чтобы долго сопротивляться. Оборачиваясь так быстро, как только могу, я надеюсь, что даже если она исчезнет, я смогу хотя бы мельком увидеть ее, прежде чем она уйдет.
  
  Но там ничего нет, и ощущение ее присутствия исчезло, и я совсем один.
  
  Тем не менее, я знаю, что она была здесь всего несколько секунд, и этого достаточно для знака. Я надеялся, что она что-нибудь скажет, но ощущения ее близости должно быть достаточно. В конце концов, я не могу быть жадной. Убедившись, что мой рюкзак надежно закреплен, я поворачиваюсь и быстро иду обратно через кладбище. Мне нужно вернуться домой и посмотреть, что происходит; я уверен, что там все еще будут люди, разбирающие обломки дома Харриманов, и мне нужно быть немного осторожнее. И все же это лучше, чем иметь Мистера Гарриман шарит за дровяным сараем или - что еще хуже - сообщает властям о запахе. Дойдя до ворот, я оборачиваюсь и смотрю на могилу моей матери. Я бы все отдал, чтобы снова увидеть ее лицо, но мне просто придется смириться с ощущением, что она присматривает за мной. У меня такое чувство, что все будет хорошо.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Что ты здесь делаешь?" - спрашивает знакомый голос, когда я стою в комнате отдыха заброшенного отделения. Уже почти рассвет, а я стою здесь уже много часов, ожидая прихода Дженнифер. Честно говоря, я почти потерял надежду, но понял, что мне больше некуда идти. Она нужна мне. Наконец-то она здесь, и я оборачиваюсь, чтобы обнаружить ее стоящей у двери. За всю свою жизнь я никогда не испытывал такого облегчения, увидев кого-то.
  
  "Где ты был?" Я отвечаю.
  
  "По кругу", - говорит она, улыбаясь. Это выглядит так, как будто она намеренно уклоняется. "Ты думаешь, мне больше нечем заняться? Должен ли я просто сидеть и ждать, когда понадоблюсь тебе?"
  
  "Ты должен мне помочь".
  
  "Почему?"
  
  "Все пошло не так".
  
  Она хмурится. "Что случилось?" Входя в комнату, она обходит меня кругом, как будто изучает каждый дюйм моего лица. "Мне кажется, что все прошло очень, очень хорошо. Все тела надежно спрятаны, и рабочие уже начали прибывать, готовые снести это место."
  
  "Что, если они найдут улики?" - Что, если они найдут улики? - спрашиваю я, глядя на шкафы, в которых хранятся пять трупов, которые я спрятала здесь. Трудно не представить, как они вываливаются наружу. "Что, если рабочие придут сюда, прежде чем снести дом, и заглянут в шкафы?"
  
  "Они уже прошли, чтобы взглянуть", - отвечает Дженнифер. "Они были здесь вчера, проверяли, не нужно ли что-нибудь убрать. Параграф 9 раздела 15 местного строительного кодекса предписывает, что они должны искать везде, в том числе во всех шкафах, но, конечно, они не стали утруждать себя. Вы же знаете, каковы люди. Перегруженные работой и недоплачивающие; они просто высовывали головы из-за двери, чтобы быстро взглянуть, а затем ставили галочки в своих бланках, сообщая, что провели полную проверку. Им осталось выполнить только одну работу, и пока мы разговариваем, они готовятся. Я слышу, как заводятся двигатели. Они собираются снести все это место ".
  
  "Они не могут".
  
  "Они собираются".
  
  "Они не могут".
  
  "Конечно, они могут, и ты не сможешь их остановить".
  
  "А как насчет тебя?"
  
  "Что обо мне?"
  
  "Если они уничтожат Крествью, куда ты пойдешь?"
  
  "Уходишь?" Она на мгновение замолкает. "Что ж, это хороший вопрос. Полагаю, многое зависит от того, кем именно ты меня считаешь. До сих пор ты демонстрировала удивительное отсутствие любопытства, Джульетта. Такое впечатление, что ты боишься спросить, боишься, что я исчезну у тебя на глазах. Если я призрак, то, полагаю, мне просто придется слоняться поблизости и являться в новые квартиры, когда они действительно будут построены. Если я плод твоего воображения, то, с другой стороны, думаю, я могу просто следовать за тобой, куда бы ты ни пошла дальше. " Она улыбается. "Как ты думаешь, Джульетта? Кто я? У вас должна быть идея. Ты не идиот; в глубине души ты за кого меня принимаешь?"
  
  "Расскажи мне", - отвечаю я.
  
  "Я хочу знать, что ты думаешь".
  
  - Расскажи мне, - повторяю я, пытаясь сохранять спокойствие.
  
  "Почему это так важно?"
  
  "Потому что мне нужно знать, останешься ли ты здесь после того, как они снесут это место".
  
  "Тогда угадай. Давай, ты наверняка знаешь. Или ты просто боишься правды?"
  
  Я делаю глубокий вдох, решив сохранять спокойствие. - Просто скажи мне, - говорю я в конце концов. - Не играй в игры. Внезапно я слышу шум вдалеке и оборачиваюсь, чтобы посмотреть вдоль коридора. Звук такой, как будто ломают дерево, металл и стекло.
  
  Я закрываю глаза.
  
  "Что случилось, Джульетта? Ты ничего не хочешь мне сказать?"
  
  - Я не убивал Мартину, - внезапно говорю я.
  
  "Кто такая Мартина?"
  
  "Девушка моего отца много лет назад. Первый человек, которого я когда-либо убил. Сегодня вечером я узнал, что был неправ. Это была не моя вина ".
  
  "Ну и что? Если это в прошлом ..."
  
  "Ты не понимаешь", - говорю я, открывая глаза и сдерживая слезы. "Смерть Мартины заставила меня принять себя такой, какая я есть. С того момента я знал, что всегда буду злым. Чистое, черносотенное зло. Я знал, что буду монстром, поэтому принял эту сторону своей личности, но что, если я ошибался? Если бы я не убивал Мартину, если бы все это было просто детским недоразумением, тогда ничего из этого не должно было произойти. В конце концов, я мог бы быть нормальным. У меня могла бы быть нормальная жизнь ".
  
  "Ты все равно убил своего отца", - указывает она.
  
  "Потому что я думал, что уже убил кого-то другого", - говорю я, повышая голос. Почему она не понимает? Слезы текут по моему лицу; я просто хочу свернуться в клубок и ждать, пока здание рухнет вокруг меня. "Я думал, что я убийца. Я думал, что я зло. Но я не был. Во всяком случае, не с самого начала. Может быть, я не... - Я делаю глубокий вдох и, наконец, начинаю всхлипывать. Прошло так много лет с тех пор, как я в последний раз плакала по-настоящему, и теперь это случилось дважды за один день: сначала в адвокатской конторе, когда я пыталась вернуться на свою старую работу, а теперь здесь; я теряю контроль. "Почему я такая глупая?" Говорю я, мой голос срывается, а нижняя губа дрожит. "Почему я позволила себе поверить во все эти вещи, которые не были правдой?"
  
  "Подойди и сядь", - говорит Дженнифер, беря меня за руку и подводя к дивану. Пол слегка вибрирует, и слышится отдаленный грохот. "Вот так", - говорит она, когда мы садимся рядом. "Я определенно чувствую себя настоящей, не так ли?"
  
  Я киваю.
  
  "И теплый? Моя кожа на ощупь теплая, не так ли?"
  
  Я снова киваю.
  
  "Ты просто должна забыть обо всем этом, Джульетта. В любом случае, ты действительно так уверена, что не убивала Мартину? Что заставило тебя внезапно решить это сегодня?"
  
  "Ее брат рассказал мне", - говорю я, закрывая голову руками. Я чувствую, как содрогается все здание, и звук разрушения становится все ближе и ближе. Думаю, рабочие начали снос заведения, но я не готов уезжать. Не сейчас и, возможно, никогда.
  
  "Может быть, он ошибается", - предполагает Дженнифер. "В конце концов, не похоже, что он был полностью в ударе. Прежде чем ты примешь что-либо близко к сердцу, может быть, тебе стоит пойти и увидеть этого Гарета Локли в тюрьме и спросить его об этом самому."
  
  Я качаю головой и внезапно осознаю правду. Глядя на нее, по моему лицу все еще текут слезы, я понимаю, что Дженнифер уже все знает о моем визите к Роберту Хопкинсу, а это значит, что она знает все, что знаю я, что, в свою очередь, означает, что она почти наверняка всего лишь продукт моего воображения. Мне не нужно ничего ей рассказывать, потому что она уже стала частью моего разума. Она ненастоящая; когда до меня доходит осознание, я чувствую это ужасное, болезненное чувство в своем сердце.
  
  Я один.
  
  "Почему ты так на меня смотришь?" - спрашивает она.
  
  "Ты ненастоящий", - шепчу я.
  
  "Ты нужен мне", - шепчет она с улыбкой. "И ты можешь не думать, что я настоящий, но если я сижу здесь перед тобой, и если ты чувствуешь мои прикосновения, и если я могу заставить тебя почувствовать себя лучше, то, конечно, я должен быть настоящим?" Разве я не могу быть частью твоего воображения и при этом оставаться реальным?"
  
  Я смотрю на нее, все еще не зная, чему верить. Здание снова сотрясается, и на этот раз кажется, что источник вибрации приближается.
  
  "Как я могу тебе это доказать?" - спрашивает она. "Как кто-то может доказать, что он настоящий?" Последние одиннадцать лет ты жила со своим отцом, но большую часть этого времени не замечала, что он мертв. Она делает паузу. - Вряд ли ты надежный свидетель, Джульет.
  
  Здание снова сотрясается, но на этот раз подземные толчки не прекращаются. Я слышу, как вдалеке рушатся стены; в конце концов, они доберутся до этой части, и мне придется решать, останусь я или нет. Честно говоря, я не вижу особого смысла куда-либо идти; с таким же успехом я мог бы просто быть смешанным с обломками Крествью вместе со всеми моими жертвами. Я даже не знаю, кто я на самом деле, по крайней мере, теперь, когда я обнаружил, что не убивал Мартину Хопкинс. Тот момент был всем; это было действие, которое заставило меня увидеть свою истинную природу, а теперь я узнал, что на самом деле этого не было. Какой-то пьяный водитель забрал мою добычу. С другой стороны, я все еще намеревался убить ее, так что у меня все еще было маленькое черное сердечко, даже тогда.
  
  "Это становится ближе", - шепчет Дженнифер, когда вся комната начинает трястись. "В любой момент бульдозер может проломить одну из стен. Ты действительно собираешься все еще сидеть здесь, когда это произойдет?"
  
  "Почему нет?" Спрашиваю я, все еще всхлипывая. "По крайней мере, это был бы быстрый способ умереть".
  
  "Этого не будет", - говорит она. "Этого действительно не будет. Подумай об этом. Машина медленно раздавливает тебя, сжимает твое тело, пока ты не лопнешь. Это займет как минимум несколько секунд. Будет больно, Джульетта. Невыносимая агония. Ты почувствуешь, как ломаются твои кости; ты почувствуешь, как все твое тело взрывается, когда его втискивают в здание. Это может быть интересной метафорой. Это может быть даже поэтично. Но это, безусловно, не будет быстрым или безболезненным ".
  
  "За этим ничего не последует", - тихо говорю я. "Больше никогда ничего". Как только слова слетают с моих губ, потолок начинает трястись, и начинает падать небольшое количество пыли. "Жизнь была бы кончена".
  
  Она улыбается. "Ты действительно еще не понял этого, не так ли? Ты не помнишь".
  
  "Помнишь что?" Я жду ее ответа, но она, кажется, полна решимости заставить меня страдать. "Может, будет лучше, если я умру", - продолжаю я в конце концов. "По крайней мере, таким образом, никто больше не должен стать одной из моих жертв. Ты хоть представляешь, как близко я был к тому, чтобы убить Роберта Хопкинса сегодня? Я хотел, чтобы он разозлился на меня. Я хотела, чтобы он меня возненавидел. Если я выберусь отсюда, я, вероятно, вернусь к нему домой, расскажу ему правду и поставлю себя в положение, когда у меня не будет другого выбора, кроме как убить его. И что потом? Сколько еще мне пришлось бы продолжать это делать?"
  
  "Что там еще за труп в куче?" спрашивает она. Теперь вся комната дрожит, поскольку зловещий грохот становится все ближе и ближе.
  
  "Я не убийца!"
  
  "Тела в этих шкафах говорят об обратном, Джульетта. Они говорят, что ты хладнокровная убийца, которая никому не позволит встать у нее на пути. Задумайся об этом на мгновение. Действительно ли эти люди заслуживали смерти? Возможно, некоторые из них. Но не все. Заслуживал ли смерти мистер Гарриман? Заслуживает ли смерти Роберт Хопкинс? Ты собираешься провести остаток своей жизни, убивая всех, кого встретишь, кто не соответствует твоим высоким стандартам, или кто создает тебе проблемы? Она улыбается. "А как же твой отец, Джульетта? Заслуживал ли он смерти?"
  
  "Но если ..." Внезапно раздается оглушительный грохот; я поднимаю глаза и вижу огромное облако пыли в дальнем конце ближайшего коридора, поскольку одна из стен обрушена. "Если я так вижу мир, - продолжаю я, наконец-то сумев сдержать слезы, - тогда, может быть, мне здесь не место. Может быть, мне стоит просто признать, что я не права". Пока я смотрю вдоль коридора, я вижу, как начинают рушиться части другой стены; мгновение спустя мимо проезжает один из бульдозеров, выравнивая щебень. "Возможно, это должно было произойти давным-давно. Я старался изо всех сил, но некоторые люди просто не созданы для того, чтобы продолжать жить. "
  
  "Тебе нужно решать, - говорит Дженнифер, - но я обещаю тебе, что буду с тобой, если ты решишь продолжать попытки. Уверен ты во мне или нет, я буду рядом. Я помогу тебе."
  
  "Этого недостаточно", - тихо говорю я, наблюдая, как второй бульдозер пробивает ближайшую стену.
  
  "Это не так?"
  
  Я качаю головой. Человек во втором бульдозере поворачивает руль, и огромная машина начинает неуклюже приближаться ко мне. В воздухе сейчас так много пыли, что становится все труднее и труднее что-либо разглядеть. Думаю, я могу просто сидеть здесь и ждать, пока меня раздавят. На самом деле мне ничего не нужно делать; я могу просто сидеть здесь и ждать, когда наступит конец. Может быть, Дженнифер права, может быть, это будет больно; но, по крайней мере, это закончится. Я смотрю на машину, которая подбирается все ближе и ближе. Всего несколько секунд силы, и мне больше никогда не придется чувствовать никакой боли. Это единственное, что имеет смысл. Больше нет боли. Больше нет страха. Больше нет -
  
  "Эй!" - кричит чей-то голос, и бульдозер замедляет ход. Подняв глаза, я вижу, что пыль немного рассеялась, и водитель смотрит прямо на меня. "Кто ты, блядь, такой?" - кричит он. "Какого хрена ты здесь делаешь?"
  
  Я смотрю на него. В голове пусто, и я как будто приросла к месту.
  
  "У нас гости", - говорит мужчина, хватая рацию с приборной панели. "Вызовите полицию".
  
  В панике я вскакиваю на ноги и бегу по одному из оставшихся коридоров. Когда я добираюсь до конца, я вижу, что секция слева уже снесена, так что я могу выйти прямо из здания. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть назад, но Дженнифер нигде не видно. Услышав еще больше криков в мою сторону, я бегу в сторону улицы и прочь по тротуару. Если я оглянусь назад, хотя бы на мгновение, я, вероятно, увижу, что эти люди преследуют меня; Я продолжаю бежать, пересекая перекресток за перекрестком, пока, наконец, не рухну на тротуар, отчаянно задыхаясь.
  
  "Ты в порядке?" - спрашивает женщина рядом, наклоняясь к моему плечу. Отмахиваясь от нее, я поднимаюсь на ноги и бегу так быстро, как только могу. Я чувствую, что должен убежать от всего; если бы только этот человек не увидел меня в последний момент, я был бы уже мертв и мне не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Никакой боли. Без страха. Без сожалений. Останавливаясь на следующем углу улицы, я пытаюсь решить, в какую сторону мне пойти. По какой-то причине меня переполняет желание вернуться и снова встретиться с Робертом Хопкинсом, но я говорю себе, что было бы ошибкой противостоять ему прямо сейчас, поэтому вместо этого я направляюсь домой. Это то, что сделал бы нормальный человек, верно? Нормальный человек пошел бы домой.
  
  Как только я подхожу к дому, я вижу три полицейские машины на подъездной дорожке. В панике я съезжаю с тротуара и выхожу в сад за домом. Услышав голоса у задней двери, я прячусь за дровяным сараем, решив, что могу просто подождать здесь, пока они уйдут. Мое сердце бешено колотится, и я в ужасе от того, что они могут найти меня в любой момент. Закрыв глаза как можно крепче, я пытаюсь сообразить, что делать. Мне больше некуда бежать и негде спрятаться; У меня почти закончились деньги, и у меня нет друзей. Посмотрев вниз, я замечаю на земле кусок кости. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что это, должно быть, от моего отца.
  
  "Джульетта?"
  
  Открыв глаза, я оборачиваюсь и вижу Дженнифер, стоящую рядом.
  
  "Все в порядке", - говорит она. "Ты можешь выходить".
  
  Я смотрю на нее, не в силах избавиться от ощущения, что она, возможно, заманивает меня в ловушку. В конце концов, я не слышал, как отъезжали полицейские машины.
  
  "Джульетта, - продолжает она, - ты была там больше двух дней. Тебе нужно выйти".
  
  Я пристально смотрю на нее. Я не слышу поблизости никаких других голосов, но я и не заметил никакого затемнения. Я действительно прятался здесь целых два дня? Прошло так много времени с тех пор, как я страдал от регулярных отключений, но, возможно, они вернулись с удвоенной силой.
  
  "Пойдем", - говорит она, протягивая руку. Осторожно, все еще не совсем уверенный, что могу ей доверять, я выхожу и вижу, что полицейские машины уехали. "После того, как ты сбежал из Крествью, - говорит она, - им пришлось проверить, нет ли внутри кого-нибудь еще. Вот тогда они и нашли тела. Все они".
  
  "Но они не знают, что это моя вина", - заикаясь, бормочу я, чувствуя, что мой мир разваливается на части. Единственное, на что, как я думала, я могла положиться, это на то, что никто никогда, никогда не найдет эти тела. "Они не могут. Здесь нет ссылки на меня. Они никак не могут..."
  
  "Твоя машина была припаркована снаружи", - отвечает она, прерывая меня. "Они также использовали стоматологическую карту, чтобы идентифицировать останки твоего отца". Наклоняясь вперед, она нежно целует меня в лоб. "Они знают, Джульетта. Они знают все. Они ищут тебя".
  
  "Так что же мне делать?" Спрашиваю я. "Скажи мне. Мне все равно, просто скажи мне. Куда мне идти?" Я жду ее ответа, но она просто смотрит на меня. "Скажи мне!" Кричу я, хватая ее за руку. "Скажи мне, куда идти! Пожалуйста! Исправь это!"
  
  "Перестань орать", - шипит она, ее голос переходит почти в шепот. "Ты привлечешь внимание".
  
  Я пристально смотрю на нее. - Я поеду в Калифорнию, - говорю я в конце концов. - Я получу новую личность, и я... Я начну новую жизнь. Я похороню Джульетту Коллиер и выберу новое имя. Я никогда больше не буду собой. Я буду нормальной. Я никого не убью. Я найду кого-нибудь, за кого выйду замуж, у меня будут дети, я буду как все. Я просто проживу остаток своей жизни тихим, нормальным человеком. Никто никогда не должен знать правду обо мне. Они просто подумают, что я абсолютно нормальный, приятный человек, без...
  
  "Калифорния?" - спрашивает она, приподнимая бровь. "Откуда взялась эта идея?"
  
  "Что не так с Калифорнией?" Спрашиваю я. "Мы можем... мы можем ..." Я замолкаю на мгновение, пытаясь разобраться в мыслях, которые наводняют мой разум. Залезая в карман, я нащупываю осколки костей, которые я подобрал из праха моей матери.
  
  "Ты что-то болтаешь", - говорит она, прикладывая палец к моим губам. "Ты действительно думаешь, что сможешь выпутаться из этого с помощью какого-то безумного плана? Точно так же, как тогда, когда ты думала, что сможешь управлять Crestview в одиночку, или когда ты думала, что сможешь держать все свои эмоции под контролем? Ты маниакальна, Джульетта. Crestview больше нет. Если ты думал, что сможешь запереть все так, чтобы никто никогда не узнал правду, ты ошибался. Ты не поедешь в Калифорнию. Ты не собираешься прятаться и быть нормальным человеком. Ты не можешь. Они тебе не позволят."
  
  "А кто не захочет?" Спрашиваю я, отчаянно желая, чтобы она помогла мне. "Зачем им меня искать?"
  
  "Ты серийная убийца, Джульетта".
  
  Я смотрю на нее, и эти ледяные слова проникают в мое сердце. "Нет", - говорю я. "Нет, я не такой!"
  
  Она кивает. "Мой бедный, милый, дорогой. Ты такой. Я пыталась помочь тебе. Я сделала все, что было в моих силах. Если бы ты просто остался в стороне, Крествью был бы разрушен, и тех тел не хватало бы навсегда. Но ты должен был срочно вернуться, не так ли?"
  
  "Я не серийный убийца!" Кричу я. "Почему ты это говоришь?"
  
  Однако, прежде чем она успевает ответить, я слышу шум поблизости и замечаю полицейскую машину, подъезжающую к дому.
  
  "Ты должна помочь мне", - шиплю я Дженнифер. "Задержи их. Сделай что-нибудь. Дай мне время уехать, поезжай в Калифорнию. С остальным я справлюсь, но просто помоги мне! Встретимся там! Иди, и я догоню! Это может занять у меня некоторое время, но в конце концов я доберусь туда и найду тебя! Пообещай мне, что пойдешь!"
  
  "Ты бы никогда не покончил с собой, правда?" - спрашивает она, ухмыляясь. "Ты хочешь жить. Ты никогда не сдашься. Ты не сдался, когда умер твой отец, и не сдашься сейчас, даже когда стало настолько очевидно, что у тебя нет ни единого шанса."
  
  "Задержите их!" Кричу я, прежде чем развернуться и побежать через сад. Добравшись до забора, я начинаю подтягиваться; однако секундой позже я чувствую, как кто-то хватает меня сзади, тянет вниз и швыряет на землю. Я пытаюсь встать, но полицейский удерживает меня, в то время как его коллега целится из пистолета прямо мне в лицо. Я сопротивляюсь, но освободиться нет никакой возможности.
  
  "Джульетта Кольер!" - кричит первый полицейский. "Вы арестованы по подозрению во множестве убийств. Полное обвинение вам зачитают в участке. У вас есть право хранить молчание и право проконсультироваться с адвокатом. Если у вас нет адвоката, вам его предоставят. "
  
  Все еще пытаясь освободиться, я смотрю на вершину забора. Если я только смогу забраться туда, я смогу сбежать и уехать в Калифорнию, или, может быть, даже за границу. Я так близко...
  
  "Тот, другой, с вами?" - кричит второй офицер.
  
  Я перестаю сопротивляться и тупо смотрю на него.
  
  "Тот, другой, с тобой?" - кричит он во второй раз, все еще направляя на меня пистолет.
  
  "Какой другой?" Я спрашиваю.
  
  "Только что", - говорит он, оглядывая сад. "С тобой была другая женщина. Куда она ушла?"
  
  "Еще одна ..." Я замолкаю на мгновение, а потом понимаю, что он имел в виду Дженнифер. Расслабляясь, я откидываю голову на траву и начинаю смеяться. Я все равно доберусь до Калифорнии. Я не знаю как, но когда-нибудь у меня это получится. Дженнифер поможет мне. Она ни за что не бросит меня совсем. Мне просто нужно подождать, и она поможет мне. Она встретит меня там, на солнце. Когда полицейские надевают на меня наручники и начинают тащить через лужайку мимо дровяного сарая, я не могу перестать смеяться.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Одиннадцать лет назад
  
  
  
  Возвращаясь домой с кладбища, я оказываюсь всего в нескольких кварталах от офиса доктора Ларсона. Прошло две недели с тех пор, как я видел его в последний раз, и мне ненавистна мысль о том, чтобы когда-либо снова с ним разговаривать. Тем не менее, я не могу не сделать небольшой крюк, чтобы хотя бы увидеть его входную дверь. Заезжаю в круглосуточный магазин, покупаю мороженое, а затем присаживаюсь на ближайшую стену. Я думаю, мне следует попытаться увидеть доктора Ларсона в последний раз, даже на расстоянии, чтобы я мог доказать себе, что я не боюсь. Кроме того, я сомневаюсь, что он меня заметит; Я просто буду сидеть и есть свое мороженое и, надеюсь, увижу, как он уходит с работы.
  
  Спустя час я все еще сижу на стене, и никаких признаков доктора Ларсона. Часть меня думает, что все это глупо, и что я должен просто пойти домой. Однако другая часть меня полна решимости увидеть его лицо в последний раз. В животе у меня немного урчит, но я пока не могу пойти домой и поесть; я должна увидеть его.
  
  В конце концов, я начинаю пытаться скоротать время, практикуясь в том, как смеяться. Поблизости никого нет, поэтому я полагаю, что не привлеку ничьего внимания. Я пытаюсь смеяться, но это звучит совершенно фальшиво, поэтому я пытаюсь снова и снова, но каждый раз это звучит просто странно. Я пытаюсь пощекотать себя, но это не срабатывает, и я пытаюсь придумать что-нибудь забавное, но это тоже бесполезно. Прошло так много времени с тех пор, как я смеялся по-настоящему, и я начинаю сомневаться, смогу ли я когда-нибудь сделать это снова. Если нет, то мне нужно научиться лучше притворяться, иначе люди подумают, что я странный. Замерев на мгновение, я пытаюсь вспомнить, каково это, когда другие люди смеются. Наконец, я делаю еще одну попытку, но в итоге снова веду себя как идиот.
  
  Внезапно я вижу, как дверь в кабинет доктора Ларсона распахивается, и он выходит. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я смотрю, как он направляется к своей машине, где быстро бросает портфель на заднее сиденье, прежде чем сесть на переднее и уехать. Это был всего лишь мимолетный взгляд, но я рад, что увидел его лицо. На мгновение я представляю, на что это было бы похоже, если бы я действительно подошел и заговорил с ним. Он, вероятно, попытался бы затащить меня обратно в дом, чтобы снова заморочить мне голову, но я бы убежала. Иногда мне хочется пробраться в его дом и включить он нажимает на газ, а затем выскальзывает и наблюдает за взрывом. С другой стороны, я думаю, что лучше всего было бы просто игнорировать существование доктора Ларсона. Он часть прошлого, а не будущего, и я не могу позволить себе увязнуть в вещах, которые не важны.
  
  Решив, что пора идти домой, я осознаю, что держу мороженое уже несколько часов, и шоколад растаял у меня на ладони. Наверное, я был так поглощен ожиданием доктора Ларсона, что не заметил, что происходит. На то, чтобы все убрать, уходит несколько минут, но в конце концов я иду домой. Однако, проходя мимо кабинета доктора Ларсона, я бросаю взгляд на его дверь и не замечаю маленькую ступеньку на краю автостоянки; я пытаюсь устоять на ногах, но быстро падаю на землю, разбив колено о гравий. Боль сильная, и я смотрю вниз и вижу, что содрала кусок кожи с колена. Я начинаю счищать грязь с раны, но вскоре слезы текут по моим щекам, когда я начинаю плакать.
  
  "Эй!" - раздается чей-то голос, и я слышу, как кто-то спешит ко мне.
  
  Поднимая глаза, я вижу знакомое лицо. Когда она опускается на колени и осматривает мою рану, я понимаю, где я видел ее раньше: это секретарша доктора Ларсона.
  
  "Это выглядит отвратительно", - говорит она, добродушно улыбаясь. Залезая в карман, она достает салфетку и вытирает ею мои слезы. "Давай, - добавляет она, беря меня за руку, - пойдем и разберемся с этим".
  
  Я поднимаюсь на ноги и позволяю ей отвести меня в кабинет доктора Ларсон. Хотя мне ненавистна сама мысль о том, чтобы снова оказаться здесь, есть что-то приятное в ощущении прикосновения ее руки к моей. Я сижу на диване и наблюдаю, как секретарша хватает маленькую аптечку первой помощи, из которой она быстро достает тампон и немного крема.
  
  "Держу пари, это, должно быть, было больно", - говорит она, макая тампон в крем. "Будет больно, но важно очистить рану, хорошо?"
  
  Я киваю. Через несколько секунд она осторожно прикладывает тампон, и я заставляю себя сохранять тишину и спокойствие, пока она вынимает кусочки грязи и гравия, застрявшие в ране. Хотя она была права, когда сказала, что это будет больно, я не могу не наслаждаться ощущением того, что она мне помогает.
  
  "Ты Джульетта, верно?" спрашивает она, продолжая промывать рану. "Я помню тебя с тех пор, как ты приходила к доктору Ларсону".
  
  Я киваю.
  
  "Тебя не было несколько недель. Как у тебя дела?"
  
  "Я в порядке", - говорю я. "Мне больше не нужно приходить".
  
  "Я понимаю". Она берет кусок марли из аптечки первой помощи. "Сегодня и мой последний день здесь. Я уезжаю учиться за пределы штата на несколько лет. Я собираюсь стать медсестрой, так что для меня это хорошая практика ". Она улыбается, разрезает марлю и аккуратно обматывает ею мое колено. "Я думаю, с тобой все будет в порядке, Джульет. Просто не забудь показать его своему отцу, чтобы он мог позаботиться о нем после того, как ты вернешься домой. Если его оставить слишком надолго, может произойти заражение. Ты же этого не хочешь, не так ли?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ну вот", - говорит она, накладывая бинт поверх марли. "Все готово. Видишь? Не так уж и плохо, в конце концов, не так ли?"
  
  "Нет".
  
  "Если хочешь, я могу отвезти тебя домой. Ты же не хочешь ходить с такой ужасной раной, не так ли?"
  
  Я замолкаю на мгновение, а затем, наконец, киваю. Секретарша заставляет меня подождать у двери, пока она заканчивает закрывать магазин, а затем ведет меня к своей машине. Странно, но, хотя обычно я ненавижу проводить время с другими людьми, что-то в этой женщине заставляет меня чувствовать себя по-настоящему комфортно. Как будто она оказывает на меня какое-то успокаивающее действие, и когда она отвозит меня домой, мне становится немного грустно от мысли, что я, вероятно, никогда больше не увижу ее после сегодняшнего.
  
  "Итак, как я справилась?" - спрашивает она, бросая на меня взгляд. "Я имею в виду, как медсестра. Сколько оценок ты бы мне поставил из десяти?"
  
  "Десять", - говорю я.
  
  "Да ладно, - отвечает она со смехом, - тебе не обязательно быть милым. Не бойся ранить мои чувства. Честно, сколько из десяти?"
  
  "Десять", - повторяю я, слегка улыбаясь.
  
  "Что ж, это очень мило с твоей стороны", - говорит она. "Я не уверена, что верю тебе полностью, но я приму комплимент, когда он будет сделан".
  
  "Ты собираешься заниматься подобными вещами, когда будешь медсестрой?" Я спрашиваю.
  
  "Я так не думаю", - отвечает она, не отрывая взгляда от дороги. "Думаю, я собираюсь специализироваться на уходе за пожилыми пациентами. Это ваша улица?"
  
  Выглянув в окно, я понимаю, что мы подъезжаем к моему дому. - Вон там, - говорю я неохотно, не желая, чтобы путешествие заканчивалось.
  
  "Вау", - говорит она, глядя на развалины на том месте, где когда-то стоял дом мистера Харримана. "Что там произошло?"
  
  "Прошлой ночью произошел взрыв", - говорю я. "Что-то связанное с газом. Погибли мой ближайший сосед и его жена".
  
  "О боже", - продолжает она, поворачиваясь ко мне с печальным выражением в глазах. "Это так ужасно!"
  
  Я киваю. "Не думаю, что они пострадали", - указываю я. "Должно быть, все произошло очень быстро. Их просто, типа, взорвали, пока они спали".
  
  "Думаю, да". Она вздыхает. "Ну, Джульетта. Думаю, это прощание. Надеюсь, у тебя скоро будут каблуки на коленях. Не забудь попросить своего отца взглянуть на него, хорошо?"
  
  Я киваю.
  
  "Отлично", - говорит она, перегибаясь через меня и открывая дверцу с моей стороны. "Мне нужно вернуться домой и закончить собирать вещи", - продолжает она. "Ты не поверишь, сколько всего тебе приходится делать, когда ты переезжаешь".
  
  Я сижу и смотрю на нее. На мгновение мне приходит в голову, что, возможно, я мог бы попросить ее помочь мне. Я мог бы сказать ей, что с моим отцом, похоже, что-то не так, и что за дровяным сараем скрывается что-то неприятное; я мог бы попросить ее зайти в дом, и я мог бы рассказать ей все. Я мог бы даже рассказать ей о Мартине. Просто в этой женщине есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать, что она была бы добра ко мне и поняла бы меня. В конце концов, однако, я понимаю, что веду себя глупо. Поворачиваясь, чтобы выйти из машины, я замечаю на приборной панели значок с ее именем.
  
  "Это твое имя?" Я спрашиваю.
  
  "Да", - говорит она. "Дженнифер Матис".
  
  "Красивое имя", - говорю я, вылезая из машины и захлопывая дверцу, прежде чем отступить назад и уставиться на нее. Она улыбается и машет рукой, прежде чем тронуться с места, и я смотрю, как ее машина едет по улице и в конце концов исчезает из виду. Я бы хотел, чтобы она осталась, но, полагаю, мне не следовало пытаться полагаться на других людей. Только слабый и немощный человек стал бы цепляться за то, что составляет немногим больше краткого момента доброты со стороны незнакомца. Заставляя себя забыть о Дженнифер Матис, я перехожу дорогу. Теперь я сам по себе. Я не могу положиться на своего отца; по какой-то причине в эти дни он кажется расплывчатым и далеким. Я одна, но это нормально. Мне больше никто не нужен. Старательно обходя весь мусор на лужайке, я направляюсь в дом.
  
  Постскриптум
  
  
  
  Вскоре после ареста Джульет Коллиер было предъявлено обвинение по пяти пунктам обвинения в убийстве: жертвы были названы как ее отец Брайан Коллиер; ее коллега Элизабет МаКгиган; ее босс Чарльз Эрик Тейлор; Петр Цимбалиста, отец одного из жителей Крествью; и доктор Стивен Ларсон, ее бывший терапевт и на момент смерти пациент Крествью.
  
  
  
  После прохождения психиатрической экспертизы Джульетту сочли некомпетентной предстать перед судом, и в конечном итоге ей было приказано содержаться под стражей на неопределенный срок в учреждении на восточном побережье. Репортеры окрестили ее "Убийцей из Крествью", утверждая, что она была одной из самых молодых женщин-серийных убийц в истории США. Ее предполагаемая сообщница, если она существовала, так и не была задержана, и в конце концов было признано, что Джульет, скорее всего, работала в одиночку.
  
  
  
  Незадолго до своего сорокалетия, после двух десятилетий интенсивного психиатрического лечения, Джульет Кольер была освобождена из-под стражи. Ее выздоровление было описано как чудесное, и считалось, что она больше не представляет опасности для общества. Она взяла новое имя и, как полагают, поселилась в Калифорнии.
  
  Дьявольский шиповник
  
  Книга 1:
  
  
  
  Прибытие
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  "Шиповник Дьявола был на нескольких ранних картах", - кричит Билл, пытаясь перекричать рев двигателя, когда наш грузовик подпрыгивает на грунтовой дороге, - "но обычно предполагалось, что это всего лишь небольшой лагерь. Несколько домов, возможно, колодец для воды, ничего по-настоящему важного или постоянного ". В этот момент грузовик наезжает на особенно большую кочку, нас сильно подбрасывает. "Те старые карты были печально известны своей ненадежностью", - добавляет он, почти не сбиваясь с ритма. "Серьезно, если бы мы отправились на поиски каждого захудалого городка, который мог существовать, а мог и не существовать, мы были бы ..."
  
  "Камень!" Кричу я, указывая на валун, лежащий прямо посреди дороги.
  
  Билл смотрит вперед и видит валун как раз вовремя. Он резко поворачивает руль влево, и грузовик съезжает с грунтовой дороги в кусты. На мгновение кажется, что мы вот-вот перевернемся, но тяжело груженному грузовику удается удержаться на нужной высоте, когда Билл притормаживает, и мы останавливаемся прямо на опушке высоких сосен, которые тянутся высоко в послеполуденное небо.
  
  Улыбаясь, Билл смотрит прямо перед собой. "Видишь?" наконец он говорит. "Ты видишь, на что это похоже? Здесь нет ни инфраструктуры, ни вмешательства человека, только сотни миль нетронутого леса. Мы, вероятно, первые люди, которые прошли через этот участок земли за многие годы, со времен лесорубов, которые прорубали эту неровную дорогу. Здесь ничего нет. Ни нефти, вообще ничего ценного. Это пустошь. Это самый последний уголок Америки, в котором вообще могут быть какие-то секреты. Если бы мы умерли именно тогда, никто не нашел бы наших тел в течение ... месяцев. Даже через несколько лет. Возможно, никогда."
  
  "Не возражаешь, если я немного поведу?" Спрашиваю я, мое сердце все еще колотится. Здорово видеть Билла таким энтузиастом, особенно учитывая, через что он прошел за последний год, но мне было бы намного комфортнее сесть за руль.
  
  Вздыхая, он отстегивает ремень безопасности и вылезает. "Знаешь, я не болен", - говорит он. "Я ценю твою заботу, но со мной все в полном порядке".
  
  Как только я выхожу из своей части грузовика, меня поражает, насколько здесь холодно. Кругом снежные заносы, и я слышу, как у меня перехватывает дыхание, когда я обхожу машину со стороны водителя. - Должно быть, ниже нуля, - говорю я, забираясь обратно в грузовик. "Сколько еще до того, как мы доберемся до Дьявольского шиповника?"
  
  "Еще несколько миль", - отвечает он, садясь на пассажирское сиденье.
  
  "Ты сказал это несколько миль назад", - указываю я, заводя двигатель, - "и за несколько миль до этого". Ослабляя педаль газа, чтобы не прокручивать колеса, я медленно вывожу нас обратно на грунтовую дорогу. Честно говоря, эта поездка начинает казаться погоней за диким гусем. Всю прошлую неделю Билл не мог говорить ни о чем, кроме возможности найти этот некогда похороненный город-призрак в дикой местности Колорадо. Поначалу это звучало как надуманная идея, но постепенно он собрал достаточно доказательств, чтобы убедить меня пойти с ним. Я имею в виду, какой бы я была женой, если бы позволила своему мужу отправиться в такое дурацкое путешествие одному? Он пытался заинтересовать нескольких других профессоров в университете, но никто из них не воспринял его заявления всерьез. Для них идея обнаружить целый затерянный город слишком притянута за уши. Что касается меня, я готова на время отложить свое неверие, хотя бы для того, чтобы ублажить моего мужа. Правда в том, что я не хочу здесь находиться, но я собираюсь потакать навязчивой идее Билла. Если эта поездка сделает его счастливым, думаю, она сделает счастливой и меня.
  
  "Ты уверен, что здесь больше никого нет?" Спрашиваю я. "Мы же не можем всерьез оставить всю эту дикую местность в своем распоряжении".
  
  "Здесь нет ничего и никого", - отвечает он. "Это опасная территория. Не то место, по которому хочется бесцельно бродить. На снимках со спутника не видно следов колес или каких-либо других повреждений. "
  
  "Спутники никогда не ошибаются", - говорю я, не в силах скрыть цинизм в своем голосе. До сих пор я поддерживал тебя, но теперь начинаю беспокоиться. Шансы на то, что мы действительно найдем этот забытый город-призрак, ничтожны, и я боюсь, что дух Билла будет сокрушен. Правильно ли я поступаю, отправляя его в это путешествие? Я отчаянно хочу, чтобы он вернулся к своей работе, но не могу перестать задаваться вопросом, не зашла ли я слишком далеко. Я начинаю думать, что мне следовало мягко подвести его и посоветовать найти какой-нибудь другой проект. Что-нибудь приятное. Что-нибудь безопасное. Что-нибудь легкое.
  
  "Мы вообще нашли это место благодаря спутникам", - отвечает он. "Без ..." Он на мгновение замолкает. "Подожди, притормози на секунду".
  
  "Почему?" Спрашиваю я, не в состоянии увидеть впереди ничего, что могло бы вызвать его интерес.
  
  "Вон там!" - говорит он, указывая на обочину дороги. "Паула, остановись!"
  
  Вздыхая, я съезжаю на обочину и глушу двигатель. Билл немедленно вылезает из грузовика и, прихрамывая, идет к опушке леса, наконец останавливаясь рядом с чем-то похожим на длинную полосу дерева, частично зарытую в землю. Сначала я предполагаю, что это просто упавшее дерево, но, сидя и наблюдая за ним через лобовое стекло, я понимаю, что, возможно, он действительно что-то нашел. Снова выбравшись из грузовика, я подхожу, чтобы присоединиться к нему. После всех этих усилий было бы довольно удивительно, если бы оказалось, что Билл действительно был прав насчет того, что здесь что-то есть.
  
  Когда я подхожу к нему, я вижу, на что он смотрит: похоже, это фундамент старого дома. Перед нами шесть больших балок, торчащих из земли. Это немного, но единственное логичное объяснение заключается в том, что когда-то в прошлом здесь было жилище. Жилище - это не совсем целый город, но это все равно больше, чем я думал, что мы найдем, и этого должно быть достаточно, чтобы укрепить уверенность Билла. Думаю, эта поездка в конце концов не будет пустой тратой времени.
  
  "Этого нет ни на каких картах", - говорит Билл, поворачиваясь ко мне. Я вижу волнение в его глазах. Это тот момент, ради которого он живет: открывать то, о чем больше никто не знает, и раскапывать секреты прошлого. Последние несколько лет, проведенных за партой в университете, а затем на излечении в больнице после несчастного случая, лишили его энтузиазма. Наконец, и медленно, прежний Билл - мужчина, в которого я влюбилась, за которого вышла замуж, с которым надеялась когда-нибудь завести детей, - кажется, возвращается ко мне. Я должна быть счастлива.
  
  "Это не значит, что здесь был город", - замечаю я, пытаясь оправдать его ожидания. Черт возьми, иногда я чувствую себя матерью, которая пытается присмотреть за своенравным ребенком. "Может быть, кто-то просто построил небольшое поместье, пытался жить за счет земли, а затем сдался. Вы не можете взять эти основы и экстраполировать на целое сообщество ". Я смотрю на окружающий нас лес. "Я не вижу признаков каких-либо других зданий в этом районе".
  
  "Настоящий город находится еще в миле или двух к северу", - отвечает Билл. "Должно быть, это был выброс. Здесь жили люди, Пола. Они, вероятно, построили этот дом голыми руками. Это часть американской истории, которую никто никогда раньше не видел. Это американская мечта. Эти основы оставались нетронутыми десятилетиями, может быть, даже столетием или больше. Вы не взволнованы? Это в буквальном смысле раскопанная история нашей страны. "
  
  "Я очень взволнована", - говорю я, хотя сразу понимаю, что я ужасная актриса. Мой голос совсем не звучит взволнованно. Мне скучно.
  
  "Нам нужно идти", - говорит Билл, вставая и спеша обратно к грузовику. "Возможно, здесь есть целый город, который нужно исследовать!"
  
  Вздыхая, я поднимаюсь на ноги и следую за ним. Не то чтобы меня не интересовала перспектива обнаружить останки целого города. Просто я не уверен, как много мы можем определить об этом месте по куче разрушенных фундаментов. Не похоже, что мы обнаружим слишком много заброшенного, особенно если все это место было покрыто снегом и почвой почти столетие назад. Тем не менее, я должен пока держать свою циничную сторону в узде. Эта поездка о Билле.
  
  "Подумай о том, что мы можем здесь узнать", - говорит Билл, когда мы возвращаемся в грузовик.
  
  "Мой муж - романтик", - криво усмехаюсь я.
  
  "Каждый должен быть увлечен чем-то", - говорит он. "Давай, Пола. Включайся в программу".
  
  Неохотно говоря что-либо, что могло бы лопнуть его пузырь, я решаю не спорить. Вместо этого я завожу грузовик, и мы выезжаем на грунтовую дорогу. Милю за милей мы не видим впереди ничего, кроме дороги, по обе стороны которой растут сосны. Я начинаю беспокоиться, что надежды Билла найти заброшенный город рухнут. Однако, как только я готов сдаться, я замечаю что-то вдалеке.
  
  "Ты видишь это?" Я спрашиваю.
  
  Он мгновение смотрит на карту. "Здесь это не отмечено", - говорит он. "Это могут быть руины, которые мы видели на снимке со спутника".
  
  Я нервно улыбаюсь. По мере того, как мы подъезжаем все ближе и ближе, становится ясно, что, что бы мы ни нашли, это нечто большее, чем просто набор руин. Деревья были вырублены, и остались целые здания, расположенные в виде двух параллельных улиц. Каким бы ни было это место раньше, оно явно никогда не было большим городом, но это был город с магазинами и жилыми домами. Я паркую грузовик прямо у ближайшего здания, и Билл немедленно вылезает и делает несколько шагов в сторону города, прежде чем повернуться ко мне. Он выглядит потрясенным, как будто никогда не ожидал увидеть что-то настолько потрясающее. Это маленький городок. Должно быть, он был скрыт снегом и пылью почти столетие, прежде чем его обнаружили изменения в местных условиях. Об этом месте нет исторических записей, ни упоминаний фирмы ни в каких старых книгах или письмах. Город как будто только что возник из ниоткуда: столетний город-призрак, разрушенный и заброшенный у черта на куличках.
  
  "Должно быть, это оно", - говорит Билл, ухмыляясь. Он поворачивается ко мне. "Это, должно быть, Дьявольский шиповник".
  
  Глава Вторая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  Лоуренс был хорошим мальчиком. Действительно, Господи, каким он был. Таким хорошим мальчиком, что делает все это дело еще более неприятным и достойным сожаления. Возможно, он допустил несколько ошибок под давлением, но в целом он был хорошим, честным парнем, у которого находилось время и счастливая улыбка для всех. Его единственным недостатком были дамы. О, как хорошенькая девушка могла вскружить голову Лоуренсу. Я понимаю, как искушение плоти может вскружить мужчине голову, Господи, но для Лоуренса было почти невозможно проигнорировать приезд в город новой женщины. Он был одурманен, некоторые могли бы даже сказать, одержим. Я знаю, что он пытался бороться со своими желаниями, и я знаю, что он молился и молился тебе, пока у него не заболели колени, но что-то в этом мальчике не смогло собрать необходимые силы. И поэтому он согрешил.
  
  Да смилуется Господь над его душой.
  
  "Мэр Кастер?" из-за двери раздается кроткий голос, сопровождаемый слабым стуком. "Могу я войти?"
  
  Открываю глаза, сажусь прямо и на мгновение замираю, чтобы взять себя в руки. - Входи, Аделаида, - говорю я в конце концов.
  
  "Добрый день, мэр Кастер", - говорит Аделаида, входя в комнату. Тихая, похожая на мышку женщина позднего среднего возраста, Аделаида настолько робка, что едва может даже встретиться со мной взглядом. Я думаю, что ее пугает моя мужественность; на самом деле понятно, что такая хрупкая женщина была подавлена моим сильным, властным присутствием. "Меня попросили передать вам, что в отель приехал мужчина и спрашивал о вас", - продолжает она. "Генри сказал, что вы должны знать".
  
  "Мужчина?" Спрашиваю я, хмурясь.
  
  Она кивает, бросив на меня быстрый взгляд, прежде чем снова уставиться в пол. "Он прибыл сегодня утром. Высокий мужчина, одетый в черное. Он сказал Генри, что планирует прийти и представиться тебе позже сегодня, и Генри подумал, что тебя действительно следует предупредить. Генри считает, что в этом человеке есть что-то тревожное. "
  
  Я делаю глубокий вдох. "Генри следует быть осторожной, когда судишь других", - говорю я ей. "В конце концов, Генри, безусловно, не лишен своих недостатков".
  
  "Да", - быстро отвечает она.
  
  "Скажите мне, этот человек сделал что-нибудь, что могло кого-нибудь оскорбить?"
  
  "Нет", - говорит она.
  
  "Сказал ли он что-нибудь неподобающее или нечестивое?"
  
  "Я в это не верю", - говорит она.
  
  "Есть ли что-то предосудительное в его характере или в его бизнесе? От него плохо пахнет?"
  
  Она качает головой.
  
  "Тогда какое право имеет Генри осуждать этого человека?" Я жду ответа Аделаиды, хотя знаю, что она ничего не скажет. Я не знаю, хватит ли у нее душевной стойкости, чтобы формировать собственное мнение; если и есть, то она держит его при себе. "Генри должен сосредоточиться на своем бизнесе, прежде чем начнет критиковать жизнь других. Я уверен, что незнакомец был бы более чем способен найти мой офис без посторонней помощи, но, возможно, в этот раз я приложу усилия, чтобы прийти и разыскать его сам. " Поднимаясь со стула, я медленно подхожу к двери и беру с вешалки свою трость. "Подойди и покажи мне этого человека, - говорю я Аделаиде, - но сначала, не присоединишься ли ты ко мне в молитве за бедного Лоуренса?"
  
  "Бедный ..." - начинает говорить она, выглядя озадаченной. "Конечно".
  
  "Встань на колени", - говорю я ей.
  
  Медленно опускаясь на колени, Аделаида складывает руки перед лицом и закрывает глаза.
  
  "Дорогой Господь, - начинаю я, - мы молим тебя о милосердии к душе нашего дорогого товарища Лоуренса Эванса, чтобы его собратья простили его. Мы умоляем тебя дать ему силы, необходимые для того, чтобы противостоять его нынешней борьбе, и мы просим тебя дать нам ту же силу и позволить нам игнорировать удовольствия плоти. Аминь. "
  
  "Аминь", - шепчет Аделаида.
  
  "А теперь вставай", - говорю я. "Я занятой человек".
  
  Облачившись для выхода на улицу в свою лучшую меховую шубу, я вывожу Аделаиду из здания и останавливаюсь, чтобы сделать долгий, глубокий вдох воздуха. В Дьявольском Шиповнике неспешный день, и лишь несколько горожан занимаются своими делами. Тем не менее, все магазины открыты, и торговля в городе, кажется, развивается в приемлемом темпе. Направляясь через широкую открытую площадь к отелю, я приветствую нескольких прохожих, и - в свою очередь - меня тепло приветствуют. Мне потребовалось несколько лет, чтобы утвердиться в качестве мэра Дьявольского шиповника, но за это время я заслужил уважение большинства моих сограждан. Всякий раз, когда я выхожу по официальным делам, я чувствую, что делаю доброе дело. В эти неспокойные времена, когда люди беспокоятся о грехе и зле, на мне лежит дополнительная ответственность за предоставление руководства и морального авторитета. К счастью, эти потребности соответствуют моим природным способностям.
  
  "Доброе утро, Генри", - говорю я, входя в фойе отеля, а аделаида поспешно следует за мной. "Я так понимаю, к нам пожаловал посетитель".
  
  "Действительно хотим", - кисло отвечает Генри. Стоя за стойкой администратора, он не прилагает особых усилий, чтобы скрыть свой дискомфорт. "Джентльмен в баре в этот самый момент закончен".
  
  "В баре?" Отвечаю я, немного шокированный. "Я надеюсь, что он не..."
  
  "Конечно, нет", - говорит Генри с расчетливой улыбкой. "Он просто пьет чай со своей спутницей".
  
  "У него есть компаньонка?" Я спрашиваю.
  
  Генри кивает.
  
  - Ты не рассказала мне о компаньонке, - говорю я, поворачиваясь к Аделаиде.
  
  "Я не знала ни о каком компаньоне", - отвечает она с испуганным видом. "Прости, я не знала!"
  
  Я вздыхаю. "Вы должны убедиться, что у вас есть все факты, прежде чем в будущем придираться ко мне с сплетнями. В противном случае ты рискуешь выставить меня дураком, а ты бы этого не хотел, не так ли?"
  
  Она качает головой.
  
  "Очень хорошо", - говорю я. "Ты можешь идти своей дорогой". Повернувшись, я иду к бару, останавливаясь у двери, чтобы поправить галстук. Для меня редкое удовольствие приветствовать посетителей Devil's Briar, и я считаю своим долгом лично приветствовать каждого вновь прибывшего, независимо от того, насколько коротким может быть их пребывание здесь, у нас. Я считаю себя публичным лицом сообщества и надеюсь задать тон и гарантировать, что посторонние не только почувствуют себя желанными гостями, но и поймут, что они должны относиться к нашему маленькому городку с уважением и вежливостью, которых мы заслуживаем. Наконец, сделав глубокий вдох, я вхожу в дверь и захожу в бар, который пуст, если не считать фигуры, сидящей у окна.
  
  "Доброе утро!" Говорю я, улыбаясь, подходя к посетителю. "Меня зовут Альберт Кастер, мэр Дьявольского Шиповника. Покорнейше приветствую вас в нашем маленьком городке!"
  
  "Доброе утро, мэр Кастер", - говорит мужчина, поднимаясь на ноги и протягивая руку. Это довольно молодой парень, возможно, чуть за тридцать, с темными задумчивыми глазами, но непринужденной улыбкой. Он хорошо одет, и от него веет тем, кто обладает значительным состоянием. Я полагаю, он из тех мужчин, которые могут понравиться дамам. "Меня зовут Томас Патерностер, - продолжает он, - и я должен извиниться за то, что не пришел сразу, чтобы представиться вам лично в вашем офисе. Боюсь, я был совершенно измотан после долгого путешествия и почувствовал необходимость освежиться, прежде чем отнимать у вас время. Надеюсь, вы поймете. "
  
  "Пожалуйста, - говорю я, пожимая ему руку, - не извиняйся".
  
  "Не составишь мне компанию?" спрашивает он, указывая на пустой стул.
  
  "Сочту за честь", - отвечаю я, садясь как раз в тот момент, когда Генри входит в бар. "Принеси мне чай", - говорю я, и Генри направляется на кухню. Я осторожно прислоняю трость к стене. - Полагаю, - говорю я, улыбаясь мистеру Патерностеру, - мне сказали, что с вами есть компаньонка?
  
  "Да", - говорит он. "Молодая леди. Фактически, моя племянница. Она потеряла родителей при пожаре, когда была моложе, и с тех пор я забочусь о ней. Она милая девочка, очень послушная. Очень богобоязненная и очень умная. В данный момент она наверху, в моей комнате, распаковывает мои вещи, но скоро спустится, и я уверен, что вы будете очарованы ею. Боюсь, она из тех девушек, которым всегда удается привлечь внимание джентльменов. Она не виновата в этом сама, и ей может быть непросто сохранить целомудрие до тех пор, пока я не найду ей подходящего мужа. "
  
  "Я уверен", - отвечаю я. "Могу я спросить, какое дело привело вас в наш прекрасный город?"
  
  "Вопрос некоторой деликатности", - говорит он, отпивая чай. "На самом деле, я надеялся сегодня днем уделить вам минутку, чтобы обсудить вопрос огромной важности".
  
  "Я был бы только рад выслушать все, что ты хочешь сказать", - отвечаю я, в то время как Генри приносит чайник и ставит его передо мной вместе с чашкой. Я жду, пока он выйдет из комнаты, прежде чем продолжить говорить. "У меня очень неформальный офис, мистер Патерностер. Некоторые мужчины предпочитают формальности, но я считаю, что это закаляет душу. Я предпочитаю говорить свободно, и мне нравится, когда другие говорят мне, что у них на уме. Я надеюсь, вы обнаружите, что я самый сговорчивый ...
  
  "Шиповник Дьявола умирает", - внезапно говорит мистер Патерностер.
  
  Я пристально смотрю на него. - Прошу прощения? - Спрашиваю я через мгновение.
  
  "Это было очевидно с того момента, как я приехал", - продолжает он. "Весь город находится в предельном упадке. У вас нет промышленности, у вас нет торговых путей, вообще нет причин существовать. Простите меня за откровенность, мэр Кастер, но как долго, по вашему мнению, Devil's Briar будет оставаться жизнеспособным сообществом? Десять, возможно, пятнадцать лет? Он отхлебывает чай. "Когда я шел от окраины города к этому отелю, я встретил на улице двадцать семь человек, и ни у кого из них не было ни капли жизненной энергии. Это было все равно, что видеть трупы с мертвыми глазами, бродящие от двери к двери. Немногие из людей, которых я видел, были молоды, и лишь у немногих в глазах горела страсть. В Дьявольском Шиповнике царит неспокойная атмосфера города-призрака. Создается впечатление, что люди здесь махнули рукой на жизнь ".
  
  Делая глубокий вдох, я пытаюсь взять себя в руки. "Я всегда рад услышать мнение..."
  
  "Я не закончил", - говорит он, прерывая меня. В его глазах стальной, решительный взгляд. "Нужно что-то предпринять, если мы хотим спасти Девилз Брайар. Необходимо привнести какую-то новую силу, иначе город вымрет и в конечном итоге будет забыт. Я уверен, ты не хочешь, чтобы тебя запомнили как человека, который руководил гибелью целого сообщества, но это именно то, что произойдет, если что-то не изменится ". Он вздыхает. "Это никоим образом не является критикой вашей собственной работы, мэр Кастер. Я совершенно уверен, что вы выполняете свои обязанности с апломбом. Тем не менее, проблема ясна как божий день. У меня есть небольшое медицинское образование, и я могу заверить вас, что если бы я увидел пациента с таким же недомоганием, какое я наблюдаю в этом городе, я бы немедленно порекомендовал какой-нибудь тонизирующий препарат. "
  
  "У вас несколько искаженное представление о нашем маленьком сообществе", - говорю я, раздражаясь назойливости этого человека. "Возможно, пробыв здесь всего час, вы приняли строгость за стерильность, а уверенность - за апатичность. Мы не из тех людей, которые показывают свои эмоции напоказ, мистер Патерностер. Мы замкнутое сообщество. Мы богобоязненный народ ".
  
  "И все же у вас есть всего одна маленькая церковь, которая выглядит, если позволите себе такую смелость, так, словно может рухнуть от сильного ветра. Как могут богобоязненные люди иметь хоть какую-то веру в себя, когда их сообщество не проявляет желания прославлять нашего создателя? Если жители Дьявольского Шиповника не в состоянии продемонстрировать свою преданность Богу, как они могут ожидать, что Бог, в свою очередь, разделит с ними свое великолепие? Неудивительно, что город находится в таком плачевном состоянии. "
  
  Я замолкаю на мгновение, пытаясь понять этого Патерностера. "Могу я спросить, зачем вы вообще приехали в наш город?" В конце концов, спрашиваю я. "Кажется самым необычным для человека представить себя в незнакомом сообществе и сразу же начать критиковать то, что он находит. Я всегда чувствую, что новоприбывший обязан наблюдать за привычками своего нового окружения и стремиться соответствующим образом вписаться в него. "
  
  "Именно поэтому я хочу поговорить с вами", - отвечает он. "Я надеюсь остаться в Devil's Briar на некоторое время. Виктории нужна стабильность, а я устал от путешествий. Но если мне суждено остаться, я хочу внести в жизнь города что-то значимое и ценное ". Он улыбается. "У меня есть деньги, мэр Кастер, и я хочу использовать часть их, чтобы исправить то, что я считаю неправильным. Я надеюсь, с вашего благословения, конечно, внести свой вклад как материальный, так и духовный в возрождение Devil's Briar ".
  
  "И как ты предлагаешь это сделать?" Я спрашиваю.
  
  "С металлом, - твердо говорит он, - и сталью".
  
  "Ну, - начинаю говорить я, - если ты ..." В этот момент снаружи раздается ужасный крик. Поднимаясь на ноги и хватая свою трость, я спешу так быстро, как только могу, в вестибюль, где обнаруживаю, что входная дверь распахнута настежь. Снаружи суматоха, люди толпятся вокруг того, что кажется телом на земле. Увидев меня в дверях, Генри спешит ко мне.
  
  "Что случилось?" Спрашиваю я. "Что вызывает все это волнение?"
  
  "Это Лоуренс Эванс", - говорит Генри с выражением ужаса в глазах. "Он сразил Аделаиду наповал. Это происходит снова, Альберт. Я же говорил тебе, что ничего не изменилось! Почему ты меня не послушал?"
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  "Посмотри на это место", - говорит Билл, когда мы идем по главной улице Дьявольского шиповника. "Это как капсула времени. Прекрасно сохранившийся город 1920-х годов, покинутый человеком и оставленный сидеть и гнить. Целое сообщество магазинов и домов. Здесь, должно быть, жили сотни людей, но ... Он поворачивается ко мне. "Куда они все подевались? И почему ни один человек ни разу не упомянул это место после того, как они ушли?"
  
  Я пожимаю плечами. Дьявольский Шиповник, безусловно, поразительное открытие. Это маленький городок, состоящий примерно из дюжины дорог, соединенных между собой в виде сетки. Здания примитивны, но, вероятно, в начале двадцатого века считались довольно современными. Здесь довольно много магазинов, что говорит о том, что в этом месте жило небольшое, но процветающее сообщество. Пока что, прогуливаясь по тому, что, кажется, было главной улицей, я видел банк, два салуна, библиотеку и несколько небольших магазинов. Это была не кучка деревенщин, живущих в глуши; В таком случае Дьявольский Шиповник явно был нормальным, полностью функционирующим городом... Что пошло не так?
  
  Подойдя к одному из зданий, я заглядываю в большое окно и не вижу внутри ничего, кроме темноты. Я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть что-нибудь получше, но это безнадежно: окно покрыто толстым слоем грязи, накопившейся, без сомнения, за много-много лет заброшенности. Я дергаю дверь и обнаруживаю, что она заперта, с написанной от руки табличкой, указывающей, что этот конкретный магазин, в котором, кажется, продаются ткани, открыт только по будням с 9 утра до 17 вечера. Странно думать, что когда-то это место, должно быть, было довольно оживленным и нормальным. Это гораздо, гораздо более солидная агломерация, чем предполагалось на спутниковых снимках, и я должен отдать должное Биллу: он был прав, когда говорил, что сюда стоит приехать.
  
  "Серьезно", - говорит он, стоя посреди улицы. "Что здесь произошло? Почему все покинули город? Почему это место было вычеркнуто из всех учебников истории? Можно подумать, кто-то хотя бы упомянул, что Devil's Briar существует. "
  
  "Если только они не хотели просто забыть об этом", - указываю я. "Может быть, они уехали, потому что думали, что их здесь ничто не держит. Ни работы, ни промышленности. Ничего. Я имею в виду, если бы ты переехал в Нью-Йорк из такого места, как это, ты бы не тратил все свое время на то, чтобы писать о прошлом, не так ли?"
  
  "Это при условии, что они действительно ушли", - отвечает Билл.
  
  "Тогда где они?" Я спрашиваю.
  
  Он пожимает плечами. "Может быть, они просто вымерли. Я знаю, ты не в восторге от мертвых тел, Пола, но ты должна признать, что здесь могут быть непогребенные останки. Возможно, случилось что-то, что помешало кому-либо уйти. Возможно, все погибли. "
  
  "Как чума?"
  
  "Кто знает? Не исключено, что население сократилось, а затем было уничтожено какой-то катастрофой, в результате которой погибли последние граждане ".
  
  "Не слишком ли это мелодраматично?" Спрашиваю я, подходя к следующей витрине и заглядывая внутрь. На этот раз я почти могу разглядеть то, что кажется прилавком, с каким-то стеллажом за ним. Через мгновение я понимаю, что смотрю на аптеку, которая, кажется, полностью укомплектована и готова к открытию. Это место не было опустошено, когда ушел его владелец; как будто они просто закрыли дверь и исчезли. "Если бы здесь произошло что-нибудь интересное, - продолжаю я, пробуя дверь и обнаруживая, что она заперта, - мы бы знали об этом. Единственная причина, по которой целый город исчез из учебников истории, это то, что он такой скучный, что никто даже не потрудился вспомнить о его существовании. Следовательно, они все уехали. "
  
  "Или они были слишком напуганы", - отвечает он. "Или никто так и не сбежал из этого места".
  
  "Конечно", - отвечаю я. "Огромная, пыльная, пустая тайна".
  
  "Я думаю, здесь произошло что-то действительно странное", - продолжает он. "Что-то действительно необычное".
  
  "Ты это несерьезно", - говорю я. "Ты начинаешь говорить как помешанный на конспирологии. Это место достаточно странное, и нам не нужно придумывать сложные теории о том, почему его в итоге забросили. На Старом Западе есть множество примеров городов-призраков, которые были заброшены, потому что сообщество стало экономически и социально нежизнеспособным. Только потому, что это место выглядит более развитым, вы не можете игнорировать наиболее вероятное объяснение. "
  
  "Ты пытаешься испортить мне веселье?" спрашивает он, вытаскивая камеру из кармана и нажимая кнопку "запись". "Не может быть, чтобы целый город был вот так заброшен, без того, чтобы за случившимся не стояла какая-то история. Тот факт, что в записи абсолютно нет упоминания об этом месте, только доказывает, что историю, должно быть, стоит раскрыть ". Он поворачивает камеру по полному кругу. "С другой стороны, - добавляет он, опуская камеру, - есть еще кое-что странное в этом Дьявольском Шиповнике".
  
  "Например, что?" Я спрашиваю.
  
  "Ушли не только люди", - отвечает он. "Это все. Послушай. Здесь ничего нет. Никаких признаков какой-либо животной жизни. Никаких птиц. Насколько я могу судить, никаких ошибок. Как будто все живое направилось к выходу, а потом осталось снаружи. Здесь вообще нет жизни ".
  
  "Ну, может быть, и есть", - указываю я. "Может быть, нам стоит заглянуть в одно из этих зданий, прежде чем мы отправимся домой".
  
  "Направляемся домой?" спрашивает он, выглядя удивленным. "Кто сказал что-нибудь о возвращении домой? Ни за что. У нас запасов на неделю, и именно столько мы собираемся провести здесь".
  
  "Ты, должно быть, шутишь", - отвечаю я.
  
  Он ничего не говорит.
  
  "Билл, - продолжаю я, - что мы собираемся делать здесь в течение недели? Нам нужно пойти и собрать команду, и вернуться сюда как подобает".
  
  "Мы сделаем все это, - говорит он, - но сначала сами немного покопаемся". Он пристально смотрит на меня. "Давай, посмотри на это место. Мы наткнулись на нечто поистине удивительное. Действительно ли вашим первым побуждением является развернуться и отправиться домой? Как вы думаете, Говард Картер, когда нашел гробницу Тутанхамона, повернулся и сказал, что хочет пойти домой и подумать, что делать дальше? Черт возьми, нет. Он выломал эту чертову дверь и вошел внутрь."
  
  "И посмотри, чем это обернулось", - отвечаю я.
  
  Он хмурится.
  
  "Значит, теперь ты сравниваешь Шиповник Дьявола с гробницей Тутанхамона?" Спрашиваю я со вздохом. Я смотрю вдоль пыльной улицы. "Как ты думаешь, где именно мы могли бы переночевать?"
  
  "Где-то должны быть кровати", - отвечает он.
  
  "Ни за что!" Отвечаю я, спеша за ним, когда он начинает идти. "Ты же не можешь всерьез ожидать, что мы будем спать в городе-призраке, Билл. Это ..."
  
  "Это что?" Он поворачивается ко мне, ухмыляясь. "Жуткий? Жуткий? Пугающий? Я и не знал, что ты такой суеверный".
  
  "Я не суеверен", - говорю я. "Просто... Всему есть предел. Это место? Ночью? Ты действительно хочешь попробовать?"
  
  "Здесь нет ничего, что могло бы причинить нам вред", - отвечает он. "Чего ты боишься? Призраков? Ударов в ночи? Оглянись вокруг, Пола. Во всем этом месте буквально ничего нет."
  
  "Ты не можешь знать этого наверняка", - говорю я ему. "Здесь могут быть люди. Может быть, они прячутся. Может быть, там медведи".
  
  "Здесь нет никаких признаков жизни", - отвечает он. "Вы видели дорогу. Следов шин нет. Никто не входил в это место и не выходил из него целую вечность, и совершенно ясно, что по этим улицам никто не ходит. Он делает паузу. "Вот что я тебе скажу. Я заключу с тобой сделку. Если ты обнаружишь здесь хоть один признак жизни до захода солнца - всего один признак - я соглашусь развернуться и убраться отсюда. Как тебе такое обещание?"
  
  "Я не хочу оставаться здесь на ночь", - настаиваю я. "Мне кажется, это плохая идея".
  
  "Эй!" - кричит он, останавливаясь, когда достигает места, где улица пересекается с другой магистралью. "Подойди и взгляни на это!"
  
  "Что это?" - Что это? - спрашиваю я, подходя, чтобы присоединиться к нему. - Там ... - Внезапно я замолкаю, увидев, на что он смотрит. Мне требуется мгновение, чтобы осознать то, что я вижу, как будто мой мозг каким-то образом не может вычислить такой причудливый объект. "Ни за что", - говорю я.
  
  "Кстати", - отвечает он, делая шаг вперед. "Как могло здесь оказаться что-то подобное, и до сих пор никому не пришло в голову упомянуть этот город после того, как его покинули?" Он поворачивается ко мне. "Объясни мне это, Пола. Объясни, как это место было забыто, и я прямо сейчас развернусь и уйду с тобой. Объясни, на что мы сейчас смотрим".
  
  Я делаю глубокий вдох. Впереди нас, примерно в пятидесяти метрах, на другом конце улицы, в центре того, что кажется небольшой городской площадью, стоит крест, врытый в землю. Огромный черный крест, вызывающе вздымающийся футов на тридцать-сорок в воздух.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "К закату она умрет", - говорит доктор Коллингс, проверяя пульс Аделаиды. Мы в одной из спален отеля, где бедняжку положили на лечение. "Я ничего не могу сделать, чтобы помочь ей", - продолжает доктор. "Никто ничего не мог сделать. Она так испугалась; ее сердце просто не может долго биться. В лучшем случае это вопрос нескольких часов. "
  
  "Совсем как Сара", - говорит Генри, стоя в дверях. "И совсем как..."
  
  "Я уверен, что мы все помним", - твердо говорю я, прерывая его. "Спасибо, Генри. Возможно, тебе следует заняться своими гостями внизу. Я уверен, что они несколько обеспокоены недавними событиями, и я бы подумал, что хороший ведущий мог бы успокоить их тонизирующим средством, а не стоять и сплетничать ".
  
  "Я потребую компенсацию за простыни", - кисло отвечает он.
  
  "Крови почти нет!" Я протестую.
  
  "Я все равно захочу компенсации".
  
  "Отлично!" Говорю я, страстно желая от него избавиться. "Убирайся! Я компенсирую тебе твои чертовы простыни из собственного кармана!"
  
  Генри, приподняв бровь, поворачивается и уходит. Когда я слышу, как он спускается по лестнице, я подхожу ближе к кровати. На кровати действительно небольшое пятно крови, рядом с ухом аделаиды. Ножевая рана на ее затылке больше не кровоточит так сильно, но ущерб уже нанесен.
  
  "Я могу дать ей что-нибудь от боли", - говорит Коллингс, поворачиваясь ко мне. "Если это то, что ты хочешь, чтобы я сделала".
  
  "Нет", - говорю я, качая головой. "Нельзя трусливо встречать свою судьбу. Аделаида должна встретиться лицом к лицу со своей болью. Мы все должны столкнуться лицом к лицу со своей болью в тот день, когда встретимся с Господом Богом. Он не хотел, чтобы было по-другому ".
  
  "На этот раз они поймали Лоуренса?" он спрашивает.
  
  "Его ищут люди", - отвечаю я. "Я уверен, что они выследят его в ближайшее время".
  
  "И что потом?" Спрашивает Коллингс. "Что именно ты планируешь сделать с беднягой, когда он будет у тебя в руках?"
  
  "Есть только одна вещь, которую можно сделать", - говорю я. "Нам придется убить его. В глазах Бога у нас нет выбора. Убийств больше быть не может ". Я подхожу к окну, останавливаюсь, чтобы взглянуть на небольшую картину, висящую на стене; на картине изображена женщина, низко наклонившаяся, чтобы поднять стопку белья, в то время как рогатый дьявол притаился поблизости. Изображение прекрасно отражает опасности, с которыми сталкиваются женщины в этом мире. "Я уверен, что никто из нас не хотел бы в конечном итоге тащить еще одну бедную умирающую женщину в эту комнату только для того, чтобы посмотреть, как она умирает", - продолжаю я. "Какая бы беда ни терзала душу Лоуренса, теперь я совершенно уверен, что мы не в силах избавить его от страданий. Мы должны уничтожить его тело, чтобы Бог смог восстановить его ".
  
  "Или отправь его прямиком в Ад", - предлагает Коллингс.
  
  "Давайте не будем судить наших ближних", - отвечаю я. "Такие вещи решает только Бог".
  
  "По крайней мере, у нее нет семьи", - говорит Коллингс, глядя на бледное спящее лицо Аделаиды. "Некому ее оплакивать. Некому скучать по ней. Я уверен, что похороны будут обычным делом ".
  
  "В каком-то смысле мне будет ее не хватать", - отвечаю я. "Конечно, она была слабой женщиной, но она была занята и время от времени приносила пользу. Всего час назад она пришла и сообщила мне о прибытии мистера Патерностера и его спутницы. У меня, конечно, нет времени на сплетни, но Аделаида всегда стремилась держать меня в курсе последних новостей."
  
  "Что ж, я вернусь через несколько часов, чтобы подтвердить факт смерти", - говорит Коллингс, направляясь к двери. "Я не думаю, что "Бедный старина" продержится больше двух часов, так что я зайду перед ужином. С самого начала она не была образцом здоровья, и я боюсь, что Лоуренс ее окончательно добил ".
  
  Как только я остаюсь наедине с Аделаидой, я сажусь рядом с ее кроватью и беру ее за руку. Закрыв глаза, я склоняю голову и, понизив голос, начинаю обращаться к Богу. "Дорогой Господь, пожалуйста, прими это твое дорогое дитя обратно в свое лоно. Она вела добродетельную жизнь, свободную от греха, и все же ее сразили самым жестоким образом. Пожалуйста, признай святость и чистоту ее души и позволь ей быть с тобой на Небесах, о Всемогущий Боже. Аминь. " Держа ее за руку еще на мгновение, я делаю глубокий вдох и, наконец, чувствую, что во всем мире снова воцарился мир.
  
  "Как ты думаешь, меня примут?" Внезапно шепчет аделаида.
  
  "Моя дорогая женщина, - говорю я, потрясенный тем, что она пришла в сознание, - я не сомневаюсь, что Господь примет тебя как одну из своих. Ты прожила хорошую и добродетельную жизнь. Если такой, как ты, не может пройти через врата Рая, у остальных из нас нет надежды ".
  
  "Спасибо", - шепчет она. "Они ... нашли Лоуренса?"
  
  "Нет, - отвечаю я, - но он не мог уйти далеко. Мы доберемся до него к закату, в этом я уверен".
  
  "Прояви к нему милосердие", - отвечает она. "Несмотря на все его грехи, он проблемный молодой человек, и он..." Она замолкает, очевидно, ей не хватает дыхания. "Лучше всего было бы проявить к нему доброту, чтобы он мог раскаяться в своих грехах по собственному желанию. Мне было бы неприятно думать о том, что его убьют. Только Бог должен решать, когда человеку пора покинуть этот бренный мир, точно так же, как он решил, что сегодня пришло мое время. Нет никакой ценности в..."
  
  Я жду, когда она закончит свое предложение, но вскоре становится очевидно, что она слишком слаба.
  
  "Мы поступим с мальчиком соответствующим образом, - заверяю я ее в конце концов, - но ему нельзя позволить продолжать действовать таким образом. Он не может забирать больше жизней. Господь Бог не был бы благосклонен к нам, если бы мы препятствовали отправлению правосудия ". Я жду ответа Аделаиды, но, взглянув на ее лицо, понимаю, что она покинула нас. Протягивая руку, я закрываю ее холодные, мертвые глаза, прежде чем осторожно отпускаю ее руку и кладу ей на грудь. "Да смилуется Господь, - тихо говорю я, - в своей бесконечной мудрости". По моей щеке скатывается слеза.
  
  "Как ужасно грустно", - произносит женский голос от двери.
  
  Поднимая глаза, я вижу самую красивую, самую божественную молодую женщину, на которую мне когда-либо выпадала честь смотреть. У нее темно-черные волосы и самые невинные глаза, она одета в светло-голубое платье, которое изысканно подчеркивает ее чудесные формы. На мгновение я совершенно убежден, что вижу ангела, посланного с небес. Я, конечно, никогда раньше не видел такой красоты в Devil's Briar.
  
  "Моя дорогая, - говорю я, поднимаясь на ноги, - Боюсь, я не слышала, как ты подошла. Пожалуйста, прости мою грубость". Я спешу через комнату и пожимаю руку молодой женщине. Боюсь, без трости мне немного сложно передать свой объем, которого я довольно стесняюсь. "Меня зовут Альберт Кастер. Я мэр Дьявольского шиповника. Я совершенно уверен, что никогда раньше не имел удовольствия с вами знакомиться."
  
  "Меня зовут Виктория Патерностер", - отвечает она, делая реверанс. "Я прибыла в Devil's Briar сегодня со своим дядей. Полагаю, вы встречались с ним ранее?"
  
  "Конечно!" Говорю я, выпроваживая Викторию из комнаты и закрывая дверь. Такой красивой молодой леди не следует встречаться с такой черносливкой, как Аделаида.
  
  "Я очень надеюсь, что леди не пострадала", - говорит она, выглядя искренне обеспокоенной.
  
  "Остается только молиться", - отвечаю я, обнаруживая, что мне немного трудно сохранять спокойствие в обществе молодой женщины, которая излучает такую удивительную красоту. Мой пульс учащается, и я смертельно боюсь сказать что-нибудь, что оскорбит такое нежное создание. "Она была хорошей женщиной, - говорю я через мгновение, - и я не сомневаюсь, что Господь примет во внимание ее поведение. В конце концов, она была... - Я замолкаю, глядя в большие, красивые карие глаза Виктории.
  
  "Она была кем?" - спрашивает она через мгновение.
  
  "Прости?"
  
  Она улыбается и слегка краснеет. "Леди, которая скончалась. Вы собирались что-то сказать о ней?"
  
  "Да!" Говорю я громко, отчаянно пытаясь вспомнить, к чему велся разговор. "Я собирался сказать, что она ..." Я вздыхаю, в очередной раз обнаружив, что не могу отвести взгляд от глаз Виктории. "Она была..." - бормочу я, не в силах закончить предложение. "О боже, - говорю я в конце концов, - Боюсь, что в своем горе я совершенно потеряла ход мыслей".
  
  "Я уверена, что она была хорошей и богобоязненной женщиной", - говорит Виктория через мгновение. "Разве это не суть того, что ты собирался сказать?"
  
  "Вполне", - говорю я. "Абсолютно".
  
  "Пойдем", - говорит она. "Мой дядя очень хотел бы поговорить с тобой еще немного, если это удобно".
  
  "Конечно", - отвечаю я.
  
  Улыбаясь, Виктория поворачивается и направляется к верхней площадке лестницы. Я не могу не смотреть на ее твердую округлую спину, когда она идет. Да простит меня Господь за такие плотские мысли, но я никогда прежде не видел более совершенной женщины. "Моя дорогая, - говорю я внезапно, - могу я поинтересоваться твоим возрастом?"
  
  Поворачиваясь, она снова улыбается. "Мне двадцать два года", - отвечает она. "Полагаю, ты считаешь меня ужасно молодой".
  
  "Полагаю, да", - отвечаю я, все еще несколько завороженный ее чертами лица.
  
  "Я буду внизу со своим дядей", - отвечает она. "Пожалуйста, не присоединитесь ли вы к нам, когда у вас будет возможность?" Надеюсь, вы не возражаете, если я скажу, что могу сказать, что вы немного опечалены смертью леди. Пожалуйста, не торопитесь, возьмите себя в руки, и будьте уверены, что мой дядя с радостью подождет и поговорит с вами в другой раз, если вы того пожелаете. "
  
  "Спасибо", - говорю я, наблюдая, как она грациозно спускается по лестнице. Как только она уходит, я чувствую, что начинаю расслабляться. Эффект, который произвела на меня эта молодая женщина, был довольно необычным, граничащим с безумием. Женщины с Моста дьявола, в целом, не славятся своей красотой, хотя, безусловно, есть несколько достаточно привлекательных экземпляров. Виктория Патерностер, с другой стороны, безусловно, самое красивое создание, которое я видел в своей жизни; более того, в ней есть что-то, что заставляет меня думать, что она стала бы идеальной женой для такого мужчины, как я. В конце концов, ее дядя действительно дал понять, что намерен найти ей мужа. Как сорокасемилетний мэр маленького городка, я чувствую себя довольно подходящей партией. Я, конечно, мог бы обеспечить Виктории очень комфортный образ жизни, и я совершенно уверен, что мы с ней могли бы произвести на свет самых замечательных отпрысков: с ее красотой и моим умом они были бы действительно замечательными детьми.
  
  Сделав глубокий вдох, я решаю не торопить события, но, тем не менее, удостовериться в ее доступности в какой-то момент в течение следующих нескольких дней. Виктория Патерностер, совершенно очевидно, стала бы прекрасной женой. Я полон решимости сделать ее своей, и я не из тех мужчин, которые принимают "Нет" за ответ.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  "Железо", - говорит Билл, постукивая по основанию креста. "Сплошное железо насквозь". Он поднимает взгляд. "Эта штука, должно быть, тяжелая. Фундамент должен быть довольно глубоким, чтобы поддерживать его, учитывая здешнюю плохую погоду. Сорокафутовый крест - это не та вещь, которую вы хотели бы, чтобы ночью сдуло ветром. "
  
  "Это впечатляет, - говорю я, - я отдаю тебе должное. И довольно пугающе. Представь, каково жить с этим".
  
  "Многие из этих сельских общин были чрезвычайно религиозны", - говорит Билл. "Тем не менее, в основном они были довольно бедными, что заставляет меня задуматься, как жители Дьявольского Шиповника могли позволить себе что-то подобное. Я имею в виду, это было бы недешево, и это было бы нелегко. Техническое ноу-хау для возведения чего-то подобного сто лет назад, должно быть, было за пределами мастерства большинства людей ".
  
  "Возможно, у них был богатый покровитель", - замечаю я.
  
  "Скорее всего", - говорит он, обходя крест. "Опять же, надписи нет. Разве богатые благотворители обычно не хотят расклеить свои имена повсюду, чтобы получить кредит? Разве не в этом весь смысл?"
  
  "Нет, если они думают, что Бог вознаградит их на Небесах", - говорю я.
  
  Он пожимает плечами. "Нам нужно найти офис муниципалитета или что-то вроде ратуши. Должны быть записи о чем-то подобном. Я имею в виду ..." Он на мгновение замолкает. "Это, вполне возможно, самая интересная находка в современной американской истории. Мысль о том, что такая огромная вещь могла находиться здесь все это время, и никто об этом не знал... Вы должны признать, в это трудно поверить."
  
  "Тайна Дьявольского шиповника", - говорю я, улыбаясь, отступая назад, чтобы получше рассмотреть крест. "Звучит как хорошая статья. Итак, эта огромная вещь заставляет вас чувствовать себя менее желанным остаться на ночь? "
  
  "Ты шутишь?" он отвечает. "Я в деле, детка. Если тебя нет, то тебе лучше сейчас отправиться домой, потому что скоро померкнет свет".
  
  Поворачиваясь, я смотрю на маленькую площадь, окружающую крест. На противоположной стороне находится большое здание, которое идентифицируется, благодаря вывеске над дверью, как отель Devil's Briar. Окна грязные, и помещение выглядит так, словно начинает разваливаться на части. Мне не нравится идея оставаться в этом городе на ночь, и мне определенно не нравится мысль о том, что Билл думает, что может заставить меня делать то, чего я предпочел бы не делать, но в то же время я думаю, что, возможно, одной ночи было бы достаточно, при условии, что я уверен, что мы уедем завтра.
  
  "Ты думаешь о том же, о чем и я?" Спрашивает Билл.
  
  "Сомневаюсь", - отвечаю я. "Почему, о чем ты думаешь?"
  
  "Это мы должны проверить".
  
  "Это определенно не то, о чем я думал".
  
  "Пошли", - говорит он, направляясь через площадь к отелю. Неохотно следуя за ним, я оглядываюсь на крест. Я понятия не имею, как жители Дьявольского шиповника могли жить с таким чудовищным существом среди себя. Оно возвышается над всем, определяя все окружение. Я думаю, если бы вы были искренне религиозны, вы, вероятно, получили бы удовольствие от чего-то подобного, но для всех остальных здесь это, должно быть, было чем-то зловещим.
  
  "Никого нет дома", - говорит Билл, пытаясь открыть входную дверь отеля. "Интересно, что все эти заброшенные здания, похоже, были заперты. Что-то вроде того, что местные знали, что они уезжают, и думали, что они могут вернуться. "
  
  Я улыбаюсь. "Возможно. Или, может быть, они все еще были внутри и пытались что-то заблокировать снаружи".
  
  "В этом весь дух", - отвечает он. "Теперь ты понимаешь, почему это будет такой кайф. Отойди".
  
  "Что ты делаешь?" Я спрашиваю.
  
  "Я собираюсь вышибить дверь", - говорит он.
  
  Вздыхая, я делаю пару шагов назад и наблюдаю, как Билл отвешивает двери увесистый пинок. К моему удивлению, он начинает прогибаться и почти открывается; второй удар делает свое дело, и Билл поворачивается ко мне, выглядя отчасти довольным собой.
  
  "Отличная работа", - говорю я без энтузиазма.
  
  "Спасибо", - отвечает он. "Я всегда хотел вышибить дверь". Шагнув вперед, он заглядывает внутрь здания. "Пыльно", - говорит он. "Нетронутый, но аккуратный. Никаких признаков паники". Он заходит внутрь, и я осторожно следую за ним.
  
  "Может быть, нам стоит сходить за масками из грузовика", - говорю я. "Наверное, вредно вдыхать все это дерьмо".
  
  "Через минуту", - говорит он, подходя к стойке администратора. Он проводит рукой по поверхности, стирая толстый слой грязи. "Как ты думаешь, как долго это место было заброшено?"
  
  Я пожимаю плечами. "Десятилетия. Я имею в виду, нет ничего, что выглядело бы послевоенным. Я бы сказал, самое позднее 1930-е, может быть, 1940-е, если они были особенно отсталыми ".
  
  "Или 1925 год?" Говорит Билл, поднимая старую пыльную книгу. "Это последняя регистрация гостей, внесенная в бухгалтерскую книгу. Мистер Томас Патерностер и мисс Виктория Патерностер".
  
  "Отец и дочь?" Предполагаю я. "Похоже, у них были отдельные комнаты".
  
  Отложив гроссбух, Билл перелистывает страницы назад. "Самая ранняя запись датирована 1905 годом. Не похоже, что в этом месте бывало много посетителей. За двадцать лет у них, кажется, было всего восемь гостей, и двое из них были Патерностерами. Он делает паузу на мгновение. "Согласно этому, Патерностеры так и не выписались. Они, должно быть, были здесь, когда... ну, когда это место забросили. Думаю, они выбрали неудачное время для визита. Он наклоняется вперед и открывает маленькую коробочку на прилавке. "Деньги", - говорит он. "Старые заметки. Думаю, тогда это было самое близкое к кассе место".
  
  "В каких комнатах были Патерностеры?" Я спрашиваю.
  
  "Пять и шесть", - говорит он с блеском в глазах. "Хочешь пойти посмотреть?"
  
  "Это могло бы ответить на некоторые вопросы", - предлагаю я, полагая, что было бы неплохо посмотреть, что мы сможем выяснить.
  
  Билл ведет нас к лестнице. Глядя вверх, я поражаюсь мысли, что мы, должно быть, первые люди, которые прошли через это место за десятилетия. Воздух был таким неподвижным, безмятежно висел между стенами, и теперь мы прогуливаемся по сцене. Такое ощущение, что нам не следует здесь находиться, как будто мы вторгаемся во что-то личное; как будто зданиям больше не нужно, чтобы в них были люди.
  
  "Ты уверен, что тебя это устраивает?" Спрашивает Билл.
  
  "Нет", - отвечаю я. "Ты же знаешь, меня это не устраивает".
  
  "Но ты справишься с этим, верно? Ты не слишком напуган?"
  
  "Мое нежелание оставаться здесь на ночь не имеет ничего общего со страхом", - говорю я ему. "Я просто думаю, что это жуткое место, и я думаю, что это пустая трата времени для нас, просто слоняться без дела. Вам следует прийти сюда с хорошей командой. "
  
  Мы поднимаемся по лестнице и оказываемся на узкой площадке. На двери, ближайшей ко мне, спереди привинчена латунная цифра пять, что, я полагаю, означает, что это была одна из комнат, которые занимали Патерностеры. Когда я тянусь к ручке, мне внезапно приходит в голову, что в комнате действительно могут быть тела. В конце концов, это первое здание, в котором мы оказались с тех пор, как приехали, и, насколько нам известно, повсюду могут быть мертвецы. В каждом здании, в каждой комнате могут скрываться трупы людей, которые здесь когда-то жили. На самом деле, вероятность того, что там должно быть как минимум в Дьявольском Шиповнике осталосьнесколько тел.
  
  "Вот", - говорит Билл, проходя мимо меня и открывая дверь.
  
  Заглядывая внутрь, я с облегчением вижу, что там просто кровать. Войдя в номер, я осматриваюсь и понимаю, что это, возможно, самый скудный гостиничный номер, который я когда-либо видел. Даже сто лет назад я почти уверен, что такое место, как это, показалось бы несколько голым и, возможно, даже неприветливым. Кроме кровати, единственной мебелью является платяной шкаф, рядом с которым стоит что-то похожее на старый чемодан. Открыв шкаф, я нахожу комплект платьев.
  
  "Похоже, ты был прав", - говорю я, оглядываясь на Билла. "Должно быть, это была комната Виктории Патерностер". Вытаскивая одно из платьев, я обнаруживаю, что это старомодный синий номер. Странно представить, как Виктория вешает это на вешалку, ожидая, что когда-нибудь наденет и тогда... и что тогда? Я подхожу к прикроватному столику и открываю ящик; как ни странно, там нет Библии. Даже тогда в большинстве отелей были Библии.
  
  "Прекрасный вид", - говорит Билл, глядя в окно. Я подхожу и вижу, что из комнаты открывается великолепный вид на крест и площадь.
  
  "Разве это место не заставляет тебя чувствовать себя немного странно?" Спрашиваю я. "Я имею в виду, куда, черт возьми, все подевались? Это как "Мария Селеста". Люди просто так не исчезают, и если они решают уехать из города, то не оставляют все свои вещи."
  
  "Или их запонки", - говорит Билл, наклоняясь и поднимая с пола маленькую металлическую запонку. "Я думаю, горничные были не очень тщательны, когда убирали комнаты между гостями. Либо это, либо это принадлежало Томасу Патерностеру."
  
  "Здесь слишком пыльно", - говорю я, направляясь к двери. "Мне нужно выйти на улицу и подышать свежим воздухом".
  
  "Я продолжу осмотреться", - отвечает он. "Я постараюсь найти для нас хорошую большую комнату на ночь".
  
  Вздыхая, я выхожу и осторожно спускаюсь по шаткой лестнице. Вернувшись в вестибюль, я собираюсь направиться к выходу, когда внезапно слышу приглушенный стук из одной из соседних комнат. Заглядывая за стойку администратора, я вижу дверь с надписью "Бар". Моим первым побуждением является позвать Билла, но я полагаю, что как рациональный, основанный на фактических данных ученый я должен отбросить все мысли о призраках и вурдалаках. Проходя через дверь, я оказываюсь в длинном салуне со столиками, расставленными вдоль стены, и большим, богато украшенным баром прямо напротив. Я направляюсь к бару и провожу рукой по толстому слою пыли, прежде чем замечаю, что чуть дальше стоит несколько старых стаканов. Увидев что-то в углу, я прохожу через комнату и нахожу нечто похожее на старую трость, прислоненную к стене; Я беру ее в руки и пытаюсь представить человека, которому она, должно быть, когда-то принадлежала. Когда -
  
  Внезапно позади меня раздается звук бьющегося стекла. Я оборачиваюсь и вижу, что один из стаканов упал со стойки и разбился вдребезги об пол. Все стаканы были далеко от края, поэтому я не понимаю, как один из них мог просто упасть сам по себе. Возможно, я случайно задел барную стойку, или, может быть, изменилось давление воздуха и... Я вздыхаю, понимая, что путаюсь в объяснениях. Мой пульс учащается, и мне приходится бороться со своим инстинктом развернуться и убежать. С другой стороны, если я не вижу рационального объяснения, это не значит, что его нет. Разбитого стакана будет недостаточно, чтобы заставить меня поверить в привидения. Я слишком умен, чтобы поддаться на уловку собственного страха. В любом случае, что за призрак разгуливает по округе, опрокидывая стаканы?
  
  Глава Шестая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Это мрачный день", - говорю я, прислоняя трость к стене и садясь рядом с баром. "Налей мне виски".
  
  Ничего не говоря, Генри отвинчивает крышку бутылки и наливает мне маленькую порцию. Генри всегда был из тех людей, которые с радостью нальют вам выпить и возьмут ваши деньги, но при этом бросят на вас неприязненный взгляд. Я знаю Генри с тех пор, как мы оба были детьми, и он не изменился. Он был задницей тогда, и он задница сейчас.
  
  "Наполни этот чертов стакан", - говорю я, допивая напиток, как только он пододвигает его ко мне. "Еще один", - говорю я, глядя в окно. Улица снаружи кажется в основном пустой, всего несколько человек прогуливаются мимо. Я полагаю, что весть о смерти Аделаиды к настоящему времени распространилась, а это значит, что будет еще больше истерии по поводу Лоуренса. Это последнее, что мне было нужно; возможно, пришло время немного приструнить Лоуренса, хотя я понятия не имею, способны ли жители Devil's Briar подойти к ситуации зрелым и рациональным образом. Возможно, их паника никогда не закончится.
  
  "Итак, погибли три женщины", - говорит Генри, передавая мне еще виски. "Три кажется приятным круглым числом. Может быть, на этом лучше остановиться".
  
  "Ты не понимаешь, о чем говоришь", - выплевываю я в ответ, допивая шот, прежде чем со стуком поставить стакан на стойку. "Еще один".
  
  "Я знаю, что люди начинают нервничать", - отвечает он. "Ты продолжаешь говорить, что держишь ситуацию под контролем, но ..." Он наполняет стакан и возвращает его мне. "Не пойми меня неправильно, Альберт, но люди начнут сомневаться, можно ли доверять твоим словам".
  
  "Никто меня не допрашивает!" Отвечаю я, преисполненный отвращения к мелочным, подлым насмешкам Генри. Если ему есть что сказать, он должен выйти прямо и сказать это, вместо того, чтобы постоянно осыпать меня этими ехидными замечаниями. "Ни один человек во всем этом городе не сказал ни слова против меня!" Я замолкаю, глядя на хитрую улыбку Генри. - Назовите их! - Говорю я через мгновение. - Если кто-то высказался против меня, назовите ублюдка, и я пойду прямо к нему! Он может сказать мне все в лицо, и тогда мы увидим, храбр ли он!"
  
  "Это было просто дружеское предупреждение", - говорит Генри. "Не нужно горячиться". В этот момент в приемной раздается звонок. "Извините", - добавляет он, прежде чем поставить бутылку виски рядом со мной. "Наливайте себе бесплатно", - говорит он. "За счет заведения".
  
  Делая еще один снимок, я оглядываюсь через плечо, когда он направляется к двери. На мгновение я мельком вижу божественную Викторию Патерностер, стоящую у стойки администратора. У этой молодой женщины такая прекрасная фигура, что я просто хочу раздеть ее догола и показать, на что способен настоящий мужчина. Мой момент обязательно настанет, как только я договорюсь о помолвке с ее дядей.
  
  Внезапно я слышу, как что-то разбивается позади меня. Обернувшись, я вижу, что один из стаканов упал на пол и разбился. Лоуренс Эванс стоит у бара, ухмыляясь мне.
  
  "Что ты здесь делаешь?" Шиплю я, оглядываясь на приемную и видя, что Генри все еще занят разговором с Викторией.
  
  "Извините за разбитое стекло", - говорит Лоуренс своим грубым, заурядным голосом. "Я подумал, что это хороший способ привлечь ваше внимание".
  
  "Тебя нельзя здесь видеть!" Я настаиваю. "За тобой охотятся люди, парень. Мы договорились, что ты заляжешь на дно в перерывах между инцидентами. Ты нужен мне целым и невредимым, а не подвешенным на ближайшем фонарном столбе!"
  
  "Я могу сам о себе позаботиться", - отвечает он, преисполненный юношеской уверенности. Лоуренс долгое время был из тех молодых людей, которые верят, что им все сойдет с рук, и, возможно, в моих отношениях с ним я поощрял такую точку зрения. "Я больше беспокоюсь о тебе", - продолжает он. "Люди болтают. Распущенные языки и все такое. Есть даже те, кто задается вопросом, останетесь ли вы на своем посту в это же время в следующем году. Должен сказать, я начинаю сомневаться, с тем ли человеком я веду бизнес ".
  
  "Я не думал, что ты из тех, кто прислушивается к сплетням домохозяек", - говорю я, улыбаясь.
  
  "Никогда не недооценивай домохозяйку", - отвечает он. "Домохозяйка прислушивается к своему мужу, и она знает, в какую сторону дует ветер. Я трахаю здесь много домохозяек, старина, и я могу обещать тебе, что они без умолку болтают о тебе. Твой блеск начинает ослабевать. "
  
  Без трости я прохромал через бар, пока не оказался лицом к лицу с выскочкой. Я лезу в карман и достаю несколько банкнот, сую их ему в руки. "Вот твои деньги", - говорю я. "Теперь послушай меня. Я не буду..."
  
  "От тебя разит виски", - говорит он со смехом, демонстративно пересчитывая деньги, прежде чем положить их в карман рубашки. Как будто он думает, что я могу его обмануть.
  
  "Послушай меня!" Я шиплю, стараясь говорить как можно тише. "У нас договоренность, и она устраивает нас обоих. Если ты хочешь нарушить это соглашение, ты волен это сделать, но не сомневайся, что в конечном итоге пострадаешь ты. В конце концов, это у тебя руки в крови ".
  
  "Кто эта милая молодая леди в голубом платье?" внезапно спрашивает он. "Я видел, как ты на нее смотрела. Мне нужно узнать ее имя, может быть, я смогу ..."
  
  - Оставь ее в покое! - Оставь ее в покое! - говорю я твердо.
  
  "Или что? Ты просто толстый старик, Альберт. Если я захочу засунуть свой член в эту приятную молодую задницу, ты не сможешь меня остановить. Я бы предпочел, чтобы она впустила меня добровольно, но мы оба знаем, что я с радостью пробью себе дорогу, если потребуется. У нее такое красивое, упругое на вид тело. Мысль о том, чтобы провести руками по ее маленьким персиковым сиськам и зарыться головой в ее пушистые ...
  
  "Закрой свой грязный рот!" Говорю я, повышая голос. "Она леди! Она добрая христианка!"
  
  "Это она?" спрашивает он. "Мне кажется, ты ее совсем не знаешь. Ну, она может быть ужасной маленькой шлюхой. Она может быть дьяволом в спальне. Думаю, есть только один способ узнать. Возможно, я нанесу ей визит как-нибудь ночью и посмотрю, из чего она сделана. Он ухмыляется. "Не волнуйся. Я дам вам знать, что узнаю."
  
  "Если ты прикоснешься к ней, - предупреждаю я его, - нашему соглашению придет конец, и ты окажешься во власти жителей этого города. Я не стану тебя спасать и буду отрицать, что когда-либо имел с тобой дело. Я уверен, ты можешь представить, что люди в любой день поверят моему слову больше, чем твоему. В конце концов, я честный член сообщества, а ты жалкий маленький убийца. "
  
  "Ты мне угрожаешь?" спрашивает он.
  
  "Я предупреждаю тебя", - говорю я твердо. "Держись от нее подальше".
  
  "Или что?" Он проходит мимо меня и заглядывает в щель в двери. Следуя за ним, я вижу, что Виктория все еще разговаривает с Генри за стойкой администратора. "Она, конечно, прекрасна", - шепчет Лоуренс. "Такая нежная, бледная кожа. Я не могу дождаться, когда проведу руками по ее сиськам и заставлю ее стонать, как шлюху". Он поворачивается ко мне. "Ты же знаешь, что я мог бы это сделать, верно? Ты же знаешь, что она упала бы в мои объятия без особого давления. Ты, с другой стороны ... ты старый жирный болван. Возможно, ты смог бы дать ей достаточно денег, чтобы затащить ее в свою постель на несколько секунд, но даже тогда я сомневаюсь, что она смогла бы смотреть на тебя. - Он улыбается и похлопывает меня по спине. "Расслабься, старина. Если я ее трахну, то только один или два раза, и тогда она вся твоя. Только не слишком расстраивайся, если через месяц или два у нее появится небольшая шишка на животе. "
  
  "Она не поддалась бы твоему очарованию", - говорю я, не в силах скрыть отвращение в своем голосе. "Виктория - леди..."
  
  "Виктория, да?" - говорит он, улыбаясь. "Красивое имя. Я обязательно запомню его, когда буду засовывать язык в ее киску".
  
  Поворачиваюсь и иду обратно к бару, наливаю себе еще виски. Эта история с Лоуренсом явно исчерпала себя. Было время, когда я думал, что его можно вылепить, превратить во что-то полезное; позже я понял, что он может быть мощным оружием; теперь, наконец, я понимаю, что он обуза. Медленно залезая во внутренний карман куртки, я нащупываю холодную рукоятку пистолета. Если бы все увидели, как я загоняю негодяя в угол и стреляю в него насмерть, все приветствовали бы меня как героя. Возможно, Виктория влюбилась бы в меня, и я был бы обеспечен на всю жизнь.
  
  "Даже не думай об этом", - внезапно говорит Лоуренс, подходя ко мне вплотную. Я чувствую его горячее дыхание на своем затылке. "Поверь мне, я достаточно умен, чтобы оформить небольшой страховой полис. Если ты убьешь меня, ты пожалеешь об этом. Я настоятельно советую вам убрать руку с рукоятки пистолета, который вы неизбежно прячете в кармане пальто, мистер Кастер."
  
  Держа руку на пистолете, я выпиваю глоток виски. Лоуренс - это многое, но он никогда не был умен. Я не вижу, чтобы он мог перехитрить меня, и не похоже, чтобы у молодого человека были друзья или семья в Devil's Briar. Я верю, что способен определить, когда меня обманывают, и это как раз один из таких моментов. Лоуренс весь в позе, но под его самоуверенным лоском нет сути. Он всего лишь человек. Его можно убить.
  
  "Ты любишь ее, не так ли?" - шепчет он. "Ты толстый старик, и ты положил глаз на красивую молодую леди, и тебе удалось влюбиться в нее". Он смеется; я снова чувствую его горячее дыхание на своей шее. "Вот что я тебе скажу, толстяк. Я заключу с тобой сделку. Когда я трахну ее, что может произойти сегодня вечером, если меня это побеспокоит, я очень постараюсь побороть желание свернуть ей шею, когда закончу. Я оставлю ее живой, немного истекающей кровью, всю покалывающую и покрытую...
  
  "Ты этого не сделаешь!" Говорю я, поворачиваясь к нему, поднося пистолет к его лицу и нажимая на спусковой крючок. Взрыв такой громкий, что меня отбрасывает назад к стойке бара; в то же время голова Лоуренса взрывается с такой силой, что я чувствую, как на мое лицо брызжет тонкая струйка крови. Я смотрю, как он отшатывается, и на мгновение кажется, что он может остаться стоять; однако в конце концов его тело оседает на пол. Пораженный, я едва успеваю взять себя в руки, как открывается дверь и в комнату врывается Генри, за которым следует Виктория.
  
  "Что, черт возьми, здесь происходит?" Генри кричит, прежде чем остановиться, увидев тело Лоуренса. Развернувшись, он тут же хватает Викторию и выводит ее из бара, но я вижу выражение шока в ее глазах, когда она смотрит на отвратительное месиво из окровавленной головы Лоуренса. Дорогой Господь, прости меня за то, что я заставил такое невинное создание стать свидетелем такого безобразия; Небесный Отец, сохрани ее чистоту.
  
  Все еще держа пистолет, я подхожу к телу Лоуренса и вглядываюсь в то, что осталось от его лица. Пуля снесла большую часть левой стороны его головы и переместила левый глаз над переносицей, сделав его чем-то похожим на циклопа. Кровь льется из отверстия на его виске, и кусочки белого мозгового вещества разбрызгиваются по полу вместе с мелкими осколками кости. Его оставшийся здоровым глаз смотрит прямо на меня, но не может быть абсолютно никаких сомнений в том, что этот человек мертв. Чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди, я делаю глубокий вдох и мне удается немного успокоить нервы. Я подхожу, чтобы взять свою трость из угла, но совершаю ошибку, оглядываясь на тело Лоуренса; он все еще смотрит прямо на меня, его взгляд переместился вслед за мной через комнату. Я спешу обратно к нему, поднимаю пистолет и еще раз стреляю ему в голову. Наконец, ублюдок мертв.
  
  Оставив свою трость, я с трудом пробираюсь в приемную и нахожу Викторию рыдающей на диване, а Генри утешает ее. Видя слезы, текущие по ее лицу, я потрясен мыслью, что я частично ответственен за ее боль. С другой стороны, ее страдания были бы еще сильнее, если бы Лоуренсу позволили жить, и если бы он смог пробраться ночью в ее спальню. Так будет лучше. Она оправится от шока и вскоре сможет рассмотреть предложение руки и сердца от такого великого человека, как я.
  
  "Боже милостивый, - сердито говорит Генри, глядя на меня, - неужели ты не пойдешь и не приведешь себя в порядок?"
  
  Виктория смотрит на меня и ахает от ужаса, прежде чем уткнуться лицом в плечо Генри. Посмотрев вниз, я вижу, что моя рубашка залита кровью; я поднимаю руку к лицу и обнаруживаю, что я покрыт запекшимися останками Лоуренса. Не зная, что мне сказать, я, спотыкаясь, иду к выходу, даже не тратя времени на то, чтобы вернуться и взять свою трость. Я должен добраться до своего дома, привести себя в порядок и подготовиться к тому, чтобы рассказать жителям Дьявольского шиповника, что я спас их от монстра.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  "Ты все еще говоришь, что это не жутко?" - Спрашиваю я Билла, когда мы сидим на ступеньках перед отелем. Уже становится поздно; солнце скрылось за деревьями, и на пустой город опустились сумерки. Огромный крест вырисовывается в темноте, а над нами покрывало из прекрасных звезд. Повсюду стоят пустые здания места, о котором так долго забывали. К счастью, я захватил пару фонариков из грузовика, когда возвращался за рюкзаком Билла, так что, по крайней мере, ночью мы сможем что-нибудь разглядеть.
  
  "Здесь спокойно", - отвечает Билл. "И мирно. Не жутко". Он затягивается сигаретой. "Приятно быть вдали от города. Вокруг никого на сотню миль в любом направлении. Мы совсем одни. Сколько людей могут сказать, что в их распоряжении целый чертов город? Он поворачивается ко мне. "Спасибо, что согласились остаться".
  
  "Это всего на одну ночь", - говорю я ему. "Мы можем поработать завтра днем, но я хочу отправиться домой вечером. Понял?"
  
  Он кивает. "Я соберу подходящую команду, чтобы мы могли вернуться на следующей неделе. Это может стать крупнейшей находкой за десятилетия. Мы собираемся покопаться в истории этого города и выяснить, что именно произошло. Я хочу знать все. Кто здесь жил. Чем они занимались. Что они ели. Во что они были одеты. "
  
  "Куда они делись?"
  
  "Куда они ушли", - соглашается он. "Люди из Devil's Briar не просто растворились в воздухе. Это не еще один Роанок". Он вздыхает. "Здесь есть история, Пола. Я чувствую это нутром. Что-то произошло в Devil's Briar. Что-то экстраординарное ".
  
  "Осторожно, - говорю я, - ты начинаешь говорить так, словно веришь в невозможные вещи".
  
  "Что-то экстраординарное и рациональное", - отвечает он, поправляя себя. "Я верю в эту сверхъестественную чушь не больше, чем ты. Что бы здесь ни произошло, это явно убило город насмерть. Люди, очевидно, массово уехали, и я хочу знать почему. Я также хочу знать, почему слухи о Дьявольском шиповнике так и не распространились. Это место должно быть в учебниках истории."
  
  Улыбаясь, я протягиваю руку и беру его за свою. "Благодаря тебе, в конце концов, это произойдет".
  
  Он наклоняется и целует меня в щеку. - Спасибо, - говорит он.
  
  "Тебе не нужно все время это повторять", - говорю я ему. "Здесь довольно забавно копаться".
  
  "Я имею в виду не только это", - отвечает он. "Я имею в виду все. С прошлым годом было бы невозможно справиться, если бы ты этого не сделал... Не знаю, был бы я все еще здесь."
  
  "Не говори так", - говорю я.
  
  "Хочешь посмотреть нашу комнату?" внезапно спрашивает он, гася сигарету о землю. Он хватает свой рюкзак.
  
  "Наш номер?" Я поворачиваюсь к нему, прежде чем взглянуть на внушительное здание отеля. "Хорошо. Конечно".
  
  Взяв меня за руку, он ведет меня в приемную, а затем на первый этаж. "Это самая большая комната во всем этом чертовом здании", - говорит он, открывая дверь и светя внутрь фонариком, чтобы рассеять темноту. "Добро пожаловать в главную спальню. Здесь немного пыльно, но я не думаю, что мы собираемся прятаться от пыли, пока мы здесь. Что ты думаешь?"
  
  Я захожу в комнату и на удивление обнаруживаю, что она не так уж плоха. Она довольно большая, с одной стороны стоит большая двуспальная кровать. "Нам нужно открыть окно", - говорю я, подхожу и некоторое время борюсь с защелкой, прежде чем мне, наконец, удается поднять окно. В комнату врывается прохладный ветерок, сразу делая помещение менее душным. "Подождите несколько минут, - говорю я, - и вам станет намного лучше". Я поворачиваюсь и освещаю фонариком комнату. - Красивые обои, - добавляю я, чувствуя легкую дрожь от желтых узоров на стенах.
  
  "Ты думаешь, что сможешь здесь спать?" - Что? - с улыбкой спрашивает Билл, закрывая дверь и бросая рюкзак на пол. "Ты уверен, что не будешь слушать "упырей и призраков"?"
  
  "Я постараюсь держать свое воображение в узде", - отвечаю я. "Как хорошая девочка". Поворачиваясь, я вижу что-то на противоположной стене. Посветив фонариком, я с удивлением увидел, что это небольшая серия галочек. Кто-то отсчитывал числа группами по пять, и метки покрывают небольшой участок стены. Пересчитывая их сначала по строкам, а затем по столбцам, я понимаю, что их 46. "Как ты думаешь, что все это значит?" Я спрашиваю. "Что происходило сорок шесть раз в этой комнате?"
  
  "Кое-что, за чем кто-то хотел следить, это точно", - говорит Билл.
  
  Глядя на маленький столик у кровати, я вижу карандаш. Я наклоняюсь, беру его и ставлю еще одну галочку в конце. "Вот", - говорю я с улыбкой. "Теперь осталось 47".
  
  "Кровать прочная", - говорит он, опуская руку на матрас. "Нам нужно будет проверить это позже".
  
  "Может быть", - говорю я, улыбаясь, когда замечаю что-то на стене у окна. "Господи, посмотри на это", - говорю я, освещая фонариком то, что оказывается небольшой картиной. Это старая, довольно грубая фотография женщины, склонившейся над бельем, в то время как маленький дьявол прячется поблизости. "Поговорим о какой-нибудь фрейдистской ерунде", - говорю я. "Знаешь, держу пари, женщине на этой картине понравилось бы, если бы дьявол набросился на нее и хорошенько трахнул в постели. Бьюсь об заклад, все женщины Дьявольского шиповника обычно развешивали белье и трепетали при мысли, что какой-то рогатый зверь пялится на них."
  
  "Какая милая молодая леди не хотела бы, чтобы дьявол лишил ее девственности?" - Спрашивает Билл, подходя посмотреть на картину. Он кладет руку мне на талию и наклоняется ближе, целуя меня в шею. "Как ты думаешь, что сказали бы добрые люди из Devil's Briar, если бы увидели нас сейчас?"
  
  "Я думаю, они были бы шокированы", - говорю я, поворачиваясь к нему. Мы целуемся, и, как всегда, это страстно, но немного натянуто. Ни один из нас не хочет признавать, что на самом деле мы этого не чувствуем, поэтому мы оба выполняем движения. У нас хорошо получается притворяться, что мы хотим друг друга, и вскоре мы оказываемся в постели. Билл расстегивает мою рубашку и снимает лифчик, обнажая мою грудь. Положив руку на мою правую грудь сбоку, он поглаживает кожу. Я делаю глубокий вдох, протягиваю руку, чтобы начать расстегивать его брюки, и -
  
  "Нет!" Внезапно говорю я, отстраняясь и оглядывая комнату. Я застегиваю рубашку, чтобы прикрыться.
  
  "Что случилось?" Спрашивает Билл.
  
  "Ничего, - говорю я, - я просто..." Я оглядываюсь и вижу, что здесь никого нет. Взяв со стола фонарик, я перепроверяю. "Мне показалось, что кто-то наблюдает за нами", - говорю я через мгновение, чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди. "Мне действительно показалось, что кто-то был прямо здесь, в комнате, и смотрел на нас".
  
  "Там никого нет", - отвечает Билл, выглядя немного обеспокоенным. "Серьезно, Пола, брось, ты же знаешь, как работает человеческий разум. Подобное место наверняка покажется странным, но не принимайте эту совершенно естественную реакцию за чушь о сверхъестественном."
  
  "Я не такой", - говорю я, все еще нервно оглядывая комнату. То, что я чувствовал, было больше, чем просто "сверхъестественная чушь". На мгновение мне действительно показалось, что кто-то наблюдает за тем, как Билл ласкает мою грудь. Я никого не видела, но у меня создалось действительно сильное впечатление присутствия. Черт возьми, я чувствую себя такой глупой.
  
  "Иногда мозг обрабатывает сигналы иррациональным образом", - продолжает Билл. "Ты чувствуешь то, что, по-твоему, является..."
  
  "Я знаю!" Я огрызаюсь на него, все еще чувствуя себя неловко. "Тебе, блядь, не нужно объяснять, как работает мозг. Я знаю, ладно?"
  
  "Хорошо", - отвечает он немного раздраженно. После паузы он протягивает руку и просовывает ее обратно под мою рубашку, обхватывая мою грудь.
  
  "Не сейчас", - говорю я, отталкивая его. Если бы мы были где-нибудь в другом месте, я бы всерьез подумывала о том, чтобы сменить комнату, просто чтобы быть подальше от него. У Билла есть привычка покровительствовать мне и обращаться со мной так, как будто независимо от того, насколько я умен, я никогда не буду равен ему по интеллекту. Мы шутим о призраках и монстрах, прячущихся в тени, но я знаю, что он ждет, когда мне станет жутко от этого места; он хочет, чтобы я казался слабым, и я только что устроил ему тайный просмотр, испугавшись.
  
  "Здесь ничего нет", - говорит он.
  
  Я делаю глубокий вдох. - Мы действительно это знаем? - Спрашиваю я. - Я имею в виду, конечно, это место выглядит заброшенным и пустым, но мы не ходили от двери к двери, проверяя каждое здание. Я говорю не о призраках, Билл. Я говорю о людях, которые, возможно, живут здесь, делая это место своим домом. "
  
  "Здесь никого нет", - отвечает он, вздыхая, как будто разговаривает с ребенком. "Во-первых, улицы явно не трогали годами. Во-вторых, здесь нет электричества, нет еды, нет воды. У нас есть припасы из грузовика, но как, по-твоему, люди выживали бы, если бы жили здесь? Он делает паузу. "Не впадай в иррациональность, Пола".
  
  "Не говори со мной так", - твердо отвечаю я. "Я не веду себя иррационально".
  
  "Тебе только что показалось, что кто-то был здесь, в комнате, с нами", - говорит он. "Ты позволяешь этому месту действовать тебе на нервы".
  
  "Я позволяю тебе меня достать", - говорю я. "Послушай, мне не нравится здесь находиться. Я согласился остаться на одну ночь, а завтра помогу тебе с работой, но потом нам нужно убираться отсюда. Ты можешь возвращаться с другими исследователями сколько угодно, но мое участие в Devil's Briar заканчивается завтра, когда мы уезжаем. Это понятно? "
  
  "Конечно", - говорит он, протягивая руку, чтобы снова коснуться моей груди.
  
  "Не сейчас", - говорю я, отталкивая его руку. "Нам, наверное, стоит немного поспать. Я полагаю, ты хочешь завтра встать пораньше?"
  
  Вздохнув, он направляется к двери. "Я собираюсь найти ванную", - говорит он, явно немного раздраженный мной. "Тебе будет хорошо здесь одной?"
  
  "Конечно, я буду", - говорю я. Но как только он уходит, я понимаю, что солгала. Как бы мой рациональный ум ни настаивал на том, что в Devil's Briar бояться нечего, и как бы я ни твердил себе, что призраков не существует, какая-то часть меня думает иначе. Ощущение, что за тобой наблюдают, было таким сильным и живым; трудно поверить, что все это происходило в моей голове. С другой стороны, человеческий разум - мощная штука. Сделав серию глубоких вдохов, мне наконец удается успокоиться. Я застегиваю рубашку обратно, решив, что предпочел бы сегодня спать в одежде, а затем подхожу к окну. Снаружи главная площадь Дьявольского Шиповника окутана ночной тьмой. Так странно видеть все эти пустые здания и задаваться вопросом, куда подевались люди. Билл прав в одном: все население города просто так не исчезает.
  
  Схватив рюкзак Билла, я перебираю упаковки с бутербродами, которые он принес для нас, и, наконец, вытаскиваю один и кладу на столик у кровати. Как только Билл возвращается из ванной, я иду в туалет, прежде чем вернуться в комнату и снова забраться на кровать. Билл, кажется, уже успокоился на ночь, что, я полагаю, означает, что он холодно встречает меня. Типично. Иногда он может быть таким инфантильным; мне просто хочется схватить его, встряхнуть и сказать, что ему нужно повзрослеть и разговаривать со мной как с равной. Клянусь, он из тех мужчин, которые рассматривают жену как своего рода помощницу.
  
  Хотя Билл забрался под простыни, я решаю спать сверху, поэтому устраиваюсь поудобнее. Я не особенно голоден, поэтому оставляю сэндвич и пытаюсь немного поспать. Что-то в этой кровати, однако, кажется очень неправильным, и я ловлю себя на том, что ворочаюсь с боку на бок. Даже после того, как Билл начинает храпеть, я обнаруживаю, что совершенно не сплю. Некоторое время я смотрю в потолок, ожидая, когда вернется ощущение, что за мной наблюдают. К счастью, мне удается сохранять спокойствие, и хотя я бодрствую несколько часов подряд, у меня ни разу не возникло ощущения, что в комнате с нами кто-то есть. Думаю, я действительно я просто позволил ситуации взять надо мной верх. Черт возьми, лучше бы я не давал Биллу понять, что начинаю бояться.
  
  В конце концов, взглянув на часы, я вижу, что сейчас сразу после 2 часов ночи, а это значит, что я не спал в постели почти три часа. Все еще не чувствуя усталости, но и не в восторге от идеи встать и отправиться бродить по отелю в одиночестве, я тянусь за сэндвичем. В темноте я изо всех сил пытаюсь найти пакет, прежде чем, наконец, моя рука касается его, и я слышу, как он падает на пол. Со вздохом я наклоняюсь и пытаюсь найти эту чертову штуковину. Мои пальцы проходят сквозь полудюймовый слой пыли, но пакет с сэндвичами упрямо остается вне досягаемости. Я наклоняюсь над кроватью, но ничего не вижу на полу, а это значит, что он, должно быть, каким-то образом проскользнул под кровать. Снова вздыхая, я протягиваю руку, чувствуя легкое отвращение от всей этой пыли. Нам, вероятно, следовало бы привести комнату в порядок перед тем, как мы здесь ложились спать; Одному Богу известно, сколько пыли должно быть в воздухе и сколько попадет в наши легкие.
  
  Все еще не найдя упаковку от сэндвичей, я снова вздыхаю и встаю, хватаю фонарик и присаживаюсь на корточки у кровати. Я включаю свет и освещаю им пол, наконец замечая пакет между прикроватным столиком и самой кроватью. Я наклоняюсь и беру его, стряхивая уже скопившуюся пыль, а затем - собираясь снова встать - случайно посветил фонариком под кровать. Я мгновенно замираю, моя кровь стынет в жилах, когда я понимаю, на что смотрю. Под кроватью, глядя прямо на меня своими пустыми глазами и зубастой ухмылкой, находится целый человеческий скелет.
  
  Эпилог
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Я надеюсь, вы оправились от перенесенного испытания", - говорит Томас Патерностер, входя в мой кабинет. "Насколько я понимаю, Лоуренс Эванс был в некотором роде хулиганом, и вам повезло, что вы остались невредимыми после этой встречи".
  
  "В каждом городе есть паршивая овца", - отвечаю я, закрывая дверь и ведя его к своему столу. "Мне нравится думать, что Бог был со мной в той комнате и позаботился о том, чтобы я не столкнулся с реальной опасностью. На более легкой ноте, боюсь, вы должны извинить мое недостаточное гостеприимство. После внезапной кончины Аделаиды у меня еще не было времени найти подходящую замену. В наши дни бывает так трудно найти хорошего помощника."
  
  "Я все понимаю", - говорит он, садясь. "Если моя племянница Виктория может быть чем-то полезна, пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать. Она хорошая девушка и очень надежная. Ей не хватает опыта, но я уверен, что такой мужчина, как вы, мог бы обучить ее довольно быстро. Он делает паузу. "Мне жаль, мэр Кастер. Я не хотел ставить тебя в неудобное положение. Я уверен, что ты...
  
  "Это очень любезное предложение", - торопливо говорю я, пока он не успел передумать. "Я был бы чрезвычайно благодарен Виктории за помощь здесь. Конечно, вместе с ролью полагается небольшая стипендия."
  
  "В этом нет никакой необходимости", - отвечает мистер Патерностер. "Пожалуйста, позвольте нам внести свой вклад в эффективную работу вашего офиса. Считайте это жестом доброй воли".
  
  "Это очень любезно с вашей стороны, - говорю я, - и для меня было бы честью принять приглашение". По правде говоря, я едва могу поверить в свою удачу. Я надеялся затронуть тему проведения времени с Викторией, и теперь мистер Патерностер привел ее непосредственно ко мне. Раз она работает здесь, не составит особого труда убедить ее, что для нас обоих было бы лучше заключить более официальное и долгосрочное соглашение. Возможно, к концу года у меня будет жена.
  
  "Увы, - продолжает мистер Патерностер, - перспективы моей племянницы - не главная причина моего визита. Очевидно, я пришел спросить о вашем здоровье после неприятного инцидента с Лоуренсом Эвансом, но есть еще один вопрос, который я хотел бы обсудить. Как я уже говорил вам во время нашей первой встречи, я вижу боль и разложение, которые пустили корни в Devil's Briar. Я хочу сделать это место своим домом и считаю, что первым шагом в этом должно стать внесение мной значимого вклада в здоровье и жизнеспособность общества ". Он лезет в карман и достает листок бумаги. "Мэр Кастер, прав ли я, полагая, что вы, сэр, человек веры?"
  
  "Да", - гордо отвечаю я.
  
  "Я тебе завидую", - говорит он. "Что касается меня, я должен признать, что боролся. Моя вера убывает подобно приливу. Меня воспитывали богобоязненные родители, но, боюсь, за свою взрослую жизнь я видел вещи, которые поколебали мою веру до такой степени, что ... Он делает паузу, на мгновение выглядя искренне обеспокоенным. "Мне всего тридцать пять лет, но я много путешествовал и многое повидал ..." Он кладет листок бумаги на стол, и я замечаю, что его рука дрожит; он быстро засовывает руку под пальто, как будто хочет спрятать ее. "Я надеюсь, вы не сочтете меня плохим человеком, мэр Кастер, просто потому, что я был честен с вами здесь сегодня".
  
  "Вовсе нет", - отвечаю я. Я чувствую, что этот человек сильно страдает, но также и то, что его еще можно спасти. Бог приветствует обратно в свою паству всех тех, кто просит у него прощения, и я совершенно уверен, что Томас Патерностер искренен, когда говорит о той борьбе, которую ему пришлось пережить. Я могу только надеяться, что вера Виктории несколько крепче, в противном случае мне придется укрепить ее веру, прежде чем просить ее руки. "Как говорит Господь, - продолжаю я, - человек не должен судить других людей, но стараться помогать им".
  
  "Аминь", - говорит мистер Патерностер. "Я все больше и больше склоняюсь к науке, мэр Кастер, но позвольте мне внести ясность. Я не считаю науку и Бога соперниками. Действительно, я верю, что именно через науку я, возможно, найду путь обратно к Богу. Это мое горячее желание. Он на мгновение замолкает. "Я отмечаю, что в Дьявольском Шиповнике очень скромное место поклонения. Ваша церковь, мэр Кастер, пришла в упадок и нуждается в значительной реставрации ".
  
  "Мы медленно работаем над устранением проблемы", - отвечаю я. "Мало-помалу мы собираем необходимые средства, чтобы..."
  
  "Я хочу заплатить за то, чтобы ваша церковь была полностью восстановлена", - говорит он, прерывая меня. "Чего бы это ни стоило, я обеспечу. Кроме того, в знак моей доброй воли я хочу оплатить установку маяка в центре города. Что-то, что выделяет это место как богобоязненное сообщество, которое послужило бы образцом для всей страны ". Он протягивает мне листок бумаги. "Я хочу оплатить строительство креста, который будет стоять в самом сердце Дьявольского шиповника и служить центром доброты, порядочности, честности и, прежде всего, веры всех людей, которые называют это место своим домом".
  
  Разворачивая лист бумаги, я вижу, что мистер Патерностер набросал изображение городской площади, а в середине он нарисовал нечто похожее на огромный крест, возвышающийся на много футов в воздух. Это поразительная особенность, подобной которой я сам никогда раньше не видел, но в ней есть определенная привлекательность. "Это замечательная идея", - говорю я, немного удивленный решимостью мистера Патерностера, - "но я не понимаю, как такое вообще можно сконструировать. У нас нет ни материалов, ни инструментов, ни опыта ..."
  
  "Все это я предоставлю", - говорит он. "Сорокафутовый крест, сделанный из железа. Передовые технологии. Самый современный символ веры этого города в Бога, а также знак того, что наука все еще может быть богобоязненным занятием ". Он делает паузу. "Я должен быть честен с вами, мэр Кастер. Это предложение не совсем бескорыстно. Я хочу создать нечто, объединяющее мою веру и мое научное любопытство. Этот крест будет самым великолепным символом. Люди съедутся со всей округи. Devil's Briar станет одним из самых знаменитых мест во всем мире, и этот крест будет стоять до конца времен как свидетельство веры, которая сохранит силу этого сообщества ".
  
  Я смотрю на лист бумаги. План Патерностера кажется смехотворным и практически невыполнимым. С другой стороны, возможно, я смогу использовать эту ситуацию в своих интересах. Если крест будет завершен, это воодушевит сообщество и побудит людей увидеть, что у Devil's Briar есть будущее. Как мэр, я, естественно, буду в состоянии сформировать и определить это новое чувство цели. С другой стороны, если крест провалится, всю вину возьмет на себя мистер Патерностер, и я могу предложить более скромную, но реалистичную идею. Учитывая недавнюю драму с участием Лоуренса, я чувствую, что городу нужно поговорить о чем-то другом, а не зацикливаться на вопросе, который я предпочел бы видеть забытым.
  
  "Я думаю, это замечательная идея", - говорю я наконец. "Мистер Патерностер, я понятия не имею, как вы планируете создать этот замечательный символ преданности нашего города, но я желаю вам всего наилучшего и уверяю вас, что мой офис окажет любую помощь, которая вам потребуется. Финансовые возможности, возможно, немного выходят за рамки нашей компетенции, но во всех остальных вопросах я буду поддерживать вас. Думаю, я говорю от имени всех в Devil's Briar, когда от всего сердца приветствую вас и вашу племянницу в нашем маленьком сообществе. Я протягиваю руку и пожимаю ему руку. "Могу я спросить, как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы завершить строительство креста?"
  
  "Самое большее, несколько недель", - отвечает он. "Я думаю, вы будете приятно удивлены. Не только сам крест задуман как дань уважения Дорогому Господу, но и способ, которым он должен быть поднят. "
  
  "Я с нетерпением жду этого", - говорю я. Этот человек, безусловно, амбициозен, но я по-прежнему считаю, что подобное начинание не может закончиться иначе, как полным провалом, и в этом случае я буду готов снова оказаться в центре внимания. Я полностью ожидаю, что мистер Томас Патерностер отправится в путь из Devil's Briar в течение месяца, хотя я, конечно, намерен, чтобы дорогая Виктория осталась здесь в качестве моей горничной и, в конечном счете, в качестве моей жены и матери моих детей.
  
  "Я должен позволить вам продолжать вашу работу", - говорит мистер Патерностер, вставая. "Такой человек, как вы, должно быть, очень занят".
  
  "Мне действительно приходится довольно тщательно распоряжаться своим временем", - говорю я, поднимаясь на ноги и пробираясь к двери. Мне действительно нужно пойти и забрать свою трость из отеля. "Однако моя дверь всегда открыта для такого человека, как вы, мистер Патерностер. Пожалуйста, приходите ко мне, когда сможете ".
  
  "Утром первым делом я пришлю Викторию", - говорит он.
  
  "Это будет превосходно".
  
  "Добрый день", - говорит он, уходя. Закрывая дверь, я делаю глубокий вдох и размышляю о том факте, что мои перспективы в настоящее время выглядят довольно неплохо. Местное сообщество считает меня героем за то, что я расправился с мерзким Лоуренсом Эвансом, и осталось связать лишь несколько незакрытых концов, чтобы никто никогда не узнал правду о моей связи с этим кровожадным негодяем. Тем временем ко мне на работу приходит очаровательная молодая леди, плюс перспектива реализации нелепого проекта ее дяди. Я совершенно уверен, что к концу месяца мое положение значительно улучшится. Когда Виктория -
  
  Услышав звук с другой стороны комнаты, я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда маленький бокал разбивается об пол. Поспешив туда, я вижу, что один из бокалов для бренди упал со своего обычного места на моем шкафчике. Обычно я очень внимательно слежу за тем, чтобы эти вещи не могли быть опрокинуты, и я не понимаю, как мог произойти этот маленький несчастный случай. Делая глубокий вдох, я пытаюсь наклониться и собрать осколки, но, к сожалению, такое усилие мне не по силам. Мне придется подождать, пока Виктория не приедет завтра, что, по крайней мере, даст мне возможность посмотреть, как она наклоняется. Я подхожу к своему столу, сажусь и делаю паузу, чтобы поразмыслить о своих изменившихся обстоятельствах. Теперь я совершенно уверен, что мое наследие будет сохранено, и что Devil's Briar вступает в новую яркую эпоху, которая прославится по всей стране.
  
  Книга 2:
  
  
  
  Барабан
  
  Пролог
  
  
  
  Здесь меня никто не найдет. Это идеальное укрытие. Я просто буду сидеть и ждать, и в конце концов всем надоест меня искать, и тогда меня объявят победителем. Они будут искать за каждой дверью, за каждой занавеской, за каждым предметом мебели, и все равно не найдут меня. На этот раз я точно выиграю. Все, что мне нужно делать, это вести себя очень, очень тихо и убедиться, что меня никто не слышит.
  
  Прятки - лучшая игра на свете. Когда мы играли раньше, я всегда с трудом находил хорошее укрытие. Моя мама всегда находит меня довольно легко, хотя обычно притворяется, что это было трудно. Не в этот раз. Наконец-то я нашел лучшее укрытие во всем мире. Только сумасшедший стал бы искать меня здесь. Прикрывая рот рукой, я сдерживаю смешок. Я не должен праздновать слишком рано. В конце концов, все еще есть шанс, что моя мать пройдет мимо в поисках меня. Кроме того, мой отец работает во дворе снаружи, так что я должен быть особенно осторожен. Мне бы не хотелось портить такое хорошее укрытие.
  
  Через некоторое время я начинаю уставать. Наверное, мне стоит убираться отсюда, но я пока не хочу, чтобы меня нашли. Я засыпаю, мечтая о тех днях, когда я играл в поле. Тогда у меня были друзья, и, хотя их давно нет, я все еще вижу их, когда сплю. Днем они как будто спят в моем сознании и просыпаются, когда я закрываю глаза. Раньше нам было так весело бегать под полуденным солнцем. Однако на этот раз сон начинается нормально, но затем становится неприятным. У меня начинают болеть ноги, а затем боль переходит на руки. Наконец я просыпаюсь и понимаю, что что-то ужасно неправильно. Я пытаюсь встать, но боль такая сильная, что все, что я могу сделать, это откинуться назад и закричать во весь голос. Такое ощущение, что с меня спадает кожа, которая тает по мере того, как накаляется жар. Протягивая руку, я стучу по барабану, надеясь, что кто-нибудь меня услышит, но плоть на моих руках начинает отваливаться, поскольку кипящие химикаты продолжают заливать барабан. Я снова кричу, но чувствую, как по коже с моего лица стекают капли на тело, и, наконец, моя шея отвисает, и, как бы сильно я ни старался, я больше не могу кричать. Я снова пытаюсь постучать по барабану, но боль берет верх, и все погружается во тьму.
  
  Глава Первая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  - Моя дорогая, - говорю я, делая глубокий вдох и отрывая взгляд от своих бумаг, - Боюсь, я снова заметила того паука. Вон там, в дальнем углу комнаты. Конечно, у меня лично нет проблем с нашими друзьями-пауками, но, боюсь, они выделяют смолу, которая может быть чрезвычайно опасной для важных документов, поэтому я должен попросить вас взглянуть еще раз и посмотреть, возможно, вам удастся поймать малыша, прежде чем он натворит бед. "
  
  "Конечно, мэр Кастер", - нетерпеливо говорит Виктория, спеша в другой конец комнаты, чтобы начать свои поиски. Это ее первый день работы в качестве моего ассистента, и хотя ей еще многому предстоит научиться, и я сомневаюсь, что она когда-либо достигнет уровня эффективности, которого достигла покойная Аделаида, Виктория компенсирует это другими, более эстетичными способами. С выгодной позиции за своим столом я наблюдаю, как она наклоняется, чтобы поймать паука, и восхищаюсь тем, как светло-голубое платье облегает ее упругий двадцатидвухлетний зад.
  
  "Возможно, есть какой-то способ выманить паука", - говорит она. "Я скорее боюсь, что он напал на мой след и прячется. Я определенно не могу видеть его здесь, внизу".
  
  "Мне кажется, я вижу его", - говорю я, указывая на верхний угол комнаты. "Там, наверху, прямо у светильника. Не могли бы вы взглянуть поближе для меня? Я бы сделал это сам, но сегодня у меня снова разболелось колено."
  
  "Где он?" - спрашивает она, поворачиваясь и глядя вверх, ее глаза обшаривают темные уголки комнаты, пока она продолжает искать паука. Тем временем ее платье облегает красивую, дерзкую грудь.
  
  "Моя ошибка", - говорю я, чувствуя, как мое сердце начинает бешено колотиться. "Полагаю, мне просто придется вызывать тебя, чтобы ты ловил это существо время от времени в течение дня, когда мне понадобится... Я имею в виду, когда я замечаю маленького человечка, снующего вокруг. Я надеюсь, это не слишком утомит тебя. "
  
  Она улыбается. "Конечно, нет, сэр. Мне вернуться к вашей почте? Там ужасно много всего, и я хотел бы закончить с этим к обеду, чтобы приступить к работе по перестановке ваших картотечных шкафов. "
  
  "Конечно", - отвечаю я. "Я буду занят изучением этих документов, относящихся к предполагаемому строительству вашего дяди, но если посетитель позвонит, я буду рад его принять".
  
  "Конечно", - говорит она, но я вижу, что ее глаза с интересом осматривают мой стол. "Могу я спросить, сэр, на какие документы вы ссылаетесь?" Я не знал, что мой дядя оформлял какие-либо документы, касающиеся строительных работ."
  
  "Ничего особенного", - отвечаю я. "Я уверен, что такая юная леди, как вы, понятия не имеет, как работает официальный мир бизнеса, но, хотя проект вашего дяди - грандиозная идея, его нельзя завершить в одночасье. Мне приходится проходить через гору бумажной работы, чтобы проверить различные разрешения и схемы строительства, определить вероятные настроения сообщества, издать любые распоряжения, которые я могу счесть подходящими, и в целом убедиться, что проект выполняется по графику. Это может показаться рутинной работой, но я обещаю вам, что любое крупное начинание требует тщательного бюрократического контроля, если мы хотим, чтобы оно было успешно завершено. Не желая хвастаться, я должен сказать, что именно вашему дяде достанется вся слава, как только начнется строительство, но именно здесь, в офисе мэра, происходит настоящая тяжелая работа. Да будет тебе известно, что ...
  
  "На самом деле, я полагаю, что работа уже завершена", - отвечает Виктория, невинно улыбаясь. "О, простите, что прерываю вас, сэр. Я думала, вы закончили говорить".
  
  Я смотрю на нее, сбитая с толку ее заявлением. "Уже закончена?" Спрашиваю я, улыбаясь ее наивности. "Я не думаю, что ты понимаешь масштабы усилий твоего дяди. Да ведь только металл должен быть добыт, а затем ему должна быть придана надлежащая форма. Тогда возникает вопрос основы. " Я, конечно, не могу сказать ей, что я на самом деле чувствую, а именно, что мистер Патерностер ни за что не сможет воздвигнуть свой гигантский крест, ни за недели, ни за месяцы, ни даже за годы.
  
  "О, прости", - снова говорит она, подходя к окну, - "Я просто подумала... Да, я была права, он завершил работу. Это просто великолепно!"
  
  Нахмурившись, я встаю со своего места, беру запасную трость и спешу к окну. "Закончено?" Спрашиваю я. "Я и не знал, что он даже начал работу над ..." Я замираю, когда подхожу к окну и вижу, что, вопреки всем вероятностям, мистер Патерностер не только начал работу, он фактически закончил свое строительство. Он стоит высокий и гордый в центре городской площади, его огромный металлический крест взмывает на сорок футов в свежее утреннее небо. Ошеломленные горожане собираются вокруг монолита, глядя на его чудо. Как будто за одну ночь лицо Devil's Briar волшебным образом и навсегда преобразилось. Я едва могу поверить, что такое возможно, и мне кажется, что этот мистер Патерностер, должно быть, обладает какими-то довольно выдающимися талантами.
  
  "Как ..." - начинаю говорить я, - "Я имею в виду, как... Как он ... Как... За одну ночь? Как он вообще мог соорудить такую штуку за одну ночь? Где были его инструменты? Где были его материалы? Где были его люди? Где ... Как ... "
  
  Стоя рядом со мной, Виктория улыбается своей прекрасной улыбкой. "Мой дядя - человек исключительной преданности делу", - говорит она. "Когда он планирует предприятие, ему нравится, чтобы все было готово к началу. Я удивлен, что вы не увидели законченную работу сегодня утром, когда пришли в свой офис. "
  
  "Я не ..." - начинаю говорить я, но в голове пусто. Прямо сейчас трудно формировать связные мысли, поскольку я так потрясен тем, что это невозможное сооружение было завершено с такой кажущейся легкостью. "Я часто вхожу через задний вход, - заикаясь, говорю я, - чтобы меня не прерывали доброжелатели, которые стремятся поприветствовать и похвалить меня". Я поворачиваюсь к ней. "Твой дядя - самый замечательный человек, Виктория. Действительно, самый замечательный человек".
  
  "Он такой, не так ли?" - говорит она, улыбаясь и глядя на крест. Ее глаза горят изумлением, и я понимаю, что мне потребуется некоторое время, чтобы добиться от нее аналогичной реакции в отношении моей собственной персоны. Глядя вниз, я вижу ее круглую, упругую попку, и мне приходится отойти от окна, чтобы побороть желание прикоснуться к ней. "Полагаю, оформление документов придется пересмотреть", - говорю я, глядя на стопку документов на моем столе, большинство из которых оказались несколько неактуальными благодаря высочайшей оперативности мистера Патерностера.
  
  "Может, спустимся и посмотрим поближе?" Спрашивает Виктория. "Я имею в виду, если ты сможешь выкроить время из своего плотного графика". Она спешит к столу. "Я уверен, что жители Дьявольского шиповника захотят поделиться своей радостью с человеком, который является их лидером".
  
  "Совершенно верно", - говорю я, направляясь к двери и хватая свою шубу.
  
  "Позволь мне", - говорит Виктория, подбегая и помогая мне накинуть пальто на плечи. "Я надеюсь, что играю для тебя достойно", - продолжает она, застегивая на мне пуговицы. "Я впервые на такой должности, но мне действительно нравится здесь находиться. Вы должны сообщать мне, когда я делаю что-то не так, чтобы я мог исправиться. Уверяю вас, вам нужно будет сообщать мне о каждом нарушении только один раз. Я очень быстрый и усердный ученик. "
  
  "Ты делаешь более чем адекватно", - говорю я. "На самом деле, ты как глоток свежего воздуха".
  
  "Подожди минутку", - говорит она, доставая из кармана маленькую расческу. "Позволь мне заняться твоими бакенбардами".
  
  Я стою неподвижно и довольно удивлен, пока Виктория расчесывает мои усы и растительность на лице. Кажется, она довольно нежно заботится о моем уходе, как будто искренне стремится к тому, чтобы я выглядел наилучшим образом. Через мгновение она вытаскивает расческу и улыбается, глядя мне в лицо.
  
  "Ну вот", - говорит она, выглядя довольно гордой. "Все готово".
  
  Спускаясь по лестнице и выходя через парадную дверь, я веду Викторию на городскую площадь, где огромный крест возвышается над дюжиной или около того горожан, собравшихся полюбоваться достижением мистера Патерностера. Площадь всегда казалась немного голой, и я давно подумывал о возведении какой-нибудь статуи или мемориала в центре, но крест полностью изменил характер района, возможно, даже самого города. Конструкция, похоже, сделана из железа, как и обещал мистер Патерностер, и ее черная поверхность поблескивает в лучах утреннего солнца. Я совершенно уверен, что в это утро Сам Господь, должно быть, повернулся, чтобы посмотреть сверху вниз на Дьявольский шиповник, и он, должно быть, действительно доволен тем, что наш маленький городок продемонстрировал свою веру таким открытым и великолепным образом.
  
  "Мэр Кастер!" - произносит голос рядом со мной. Я смотрю вниз и вижу, что ко мне подбегает юная Джилли Хейнс, семилетняя дочь Дэвида и Лилит Хейнс.
  
  "Доброе утро, Джилли", - говорю я, всегда стремясь развеселить детей нашего сообщества. "И что ты думаешь о новоприбывшем?"
  
  "Это замечательно", - отвечает она, явно взволнованная увиденным. "Вы сделали это голыми руками, мэр Кастер?"
  
  "Я?" Я замолкаю на мгновение. "Нет", - говорю я в конце концов, забавляясь предположением ребенка, что такое грандиозное творение обязательно должно быть моей работой. "На самом деле это было сотрудничество между мной и другим джентльменом. Я занимался важнейшей бумажной работой, а он - основным строительством ". Я бросаю взгляд на Викторию и вижу, что она слишком занята, с благоговением глядя на крест, чтобы слышать, что я говорю Джилли. "Вы должны знать, - продолжаю я, скорее наслаждаясь беседой с ребенком, - что такой проект, как этот, требует тщательного планирования". Я отворачиваюсь от креста и указываю на окно моего офиса. "Да ведь там, наверху, в моем офисе, существует гора документов, связанных с этим начинанием, подобные которым почти затмевают саму эрекцию!" Я смотрю вниз и вижу, что Джилли все еще смотрит на крест.
  
  "Значит, у тебя ничего не получилось?" говорит она, выглядя немного разочарованной.
  
  Я замолкаю на мгновение. - Я разобрался с бумагами, - напоминаю я ей. - Я изучил планы, утвердил дизайн и согласился на...
  
  "Это тот человек, который это построил?" - спрашивает она, указывая на мистера Томаса Патерностера, который вышел на площадь.
  
  "Ну да, - говорю я, - это тот человек, который на самом деле ..." Прежде чем я успеваю закончить предложение, Джилли подбегает к мистеру Патерностеру, оставляя меня стоять с Викторией. Очевидно, Джилли не понимает, как работают гражданские проекты, и она считает, что вся слава должна быть направлена на мистера Патерностера.
  
  На самом деле, все окружающие меня жители нашего прекрасного города, кажется, почти не в силах отвести взгляд от этого великолепного сооружения. Даже вспыльчивый старина Генри Портер стоит на ступеньках своего отеля, в то время как доктор Коллингс ошеломленно смотрит на аптекаря. Прошло много времени с тех пор, как жители Дьявольского шиповника собирались вместе таким образом, но крест мистера Патерностера с каждой минутой привлекает на площадь все больше и больше людей. По мере того, как собираются люди, неприятное чувство пробирает меня до костей, и я начинаю чувствовать, что город становится для меня чужим. Я прожил здесь всю свою жизнь и начал понимать, как эти люди думают и как они живут; однако в этот самый момент я начинаю сомневаться, что в Devil's Briar что-то неуловимо меняется.
  
  "Да будет хвала Господу", - говорит Виктория, улыбаясь мне и неожиданно беря меня за руку. "Помолимся ли мы, мэр Кастер?"
  
  Ошеломленный ощущением ее плоти на своей, я не сразу отвечаю. - Да, моя дорогая, - наконец говорю я. "Давайте помолимся, хотя я останусь стоять из-за моего больного колена".
  
  "Конечно", - говорит Виктория, опускаясь на колени рядом со мной.
  
  Сделав глубокий вдох, я поднимаю взгляд на крест. Я уже много лет занимаю пост мэра Дьявольского шиповника, и за это время, я чувствую, что начал понимать, как устроен город. Теперь, впервые, я начинаю задаваться вопросом, не соблазняются ли горожане легкими, довольно прямолинейными талантами мистера Патерностера. Возможно, мне придется найти какой-нибудь способ напомнить всем, кто здесь на самом деле главный.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  "Мужчина", - говорит Билл, осматривая скелет, который я нашла под нашей кроватью прошлой ночью. "Никаких явных признаков травмы. Трудно определить возраст, но определенно взрослый". Он аккуратно удаляет нижнюю челюстную кость. "Зубы выглядят в добром здравии, поэтому я бы сказал, что это был человек, у которого были деньги. Гигиена зубов тогда не была чем-то, что большинство людей могло себе позволить ". Осматривая тело, он, кажется, внезапно заинтересовался чем-то на одной из ног. "Поврежденное колено", - говорит он. "Этот парень, вероятно, хромал. Кроме этого, я очень мало что могу определить, и я, конечно, не могу сказать, почему он оказался под кроватью."
  
  Стоя в углу комнаты, я наблюдаю за происходящим с растущим чувством страха. Я и в лучшие времена не люблю мертвые тела, и обнаружить одно из них у себя под кроватью в два часа ночи - это очень, очень далеко за пределами моей зоны комфорта. Мне не удалось ни минуты поспать с тех пор, как мы прибыли в Devil's Briar, и я чувствую себя одновременно измотанным и совершенно бодрым.
  
  "Не волнуйся", - говорит Билл, отсоединяя плечо и снимая левую руку скелета. "Он безрукий". Он ухмыляется, помахивая передо мной костями.
  
  "Ха-ха", - отвечаю я, стараясь, чтобы он не заметил моего дискомфорта. "Мы можем просто уйти сейчас? Пожалуйста?"
  
  Вздыхая, он кладет руку на плечо и подходит ко мне. "Я полагаю, ты не готова провести еще один день в исследовании Дьявольского шиповника, не так ли?"
  
  "Не совсем", - кисло отвечаю я.
  
  "Хорошо", - говорит он. "Я полностью понимаю. Я отвезу тебя в город, а потом вернусь сюда один".
  
  "Серьезно?" Спрашиваю я. "Ты действительно хочешь побыть здесь одна?"
  
  "Я хочу осмотреться", - говорит он. "В то же время я понимаю, что было бы жестоко заставлять тебя остаться, поэтому я готов потерять рабочий день, чтобы вернуть тебя в мотель. Я позвоню Эду и нескольким ребятам с факультета и узнаю, смогут ли они приехать сюда. Кроме того, было бы полезно выйти в Интернет и проверить еще кое-какие подробности об этом месте, может быть, я смогу наконец найти какие-нибудь записи. Он наклоняется ближе и целует меня в щеку. "Прежде чем мы уйдем, ты не возражаешь, если мы быстренько заскочим в то здание через дорогу? Я думаю, что это мог быть офис мэра, и я хотел бы посмотреть, смогу ли я получить какие-либо документы, которые могли быть оставлены там. Это займет максимум пять минут. "
  
  "Конечно", - говорю я, бросая взгляд на скелет. "Мы можем просто уйти? Пожалуйста?"
  
  Как только Билл хватает свой рюкзак, мы выходим из отеля на утренний свет. Огромный крест по-прежнему доминирует на сцене, но "Шиповник дьявола" при дневном свете не кажется таким устрашающим. Честно говоря, я разрываюсь между желанием убраться отсюда и желанием доказать Биллу, что я не боюсь. С тех пор, как я обнаружила скелет ночью, мой муж изо всех сил старается показать, как сильно он беспокоится обо мне. Такое ощущение, что он заходит слишком далеко, как будто ему нравится играть роль защитника, отеческого мужчины в наших отношениях и обращаться со мной как с маленькой испуганной женщиной. Хуже Билла, настаивающего на том, чтобы мы остались в Devil's Briar, может быть то, что Билл настаивает на том, чтобы мы уехали, потому что он думает, что я слишком напугана, чтобы оставаться. Если бы только я не закричала, когда увидела скелет...
  
  "Я хочу докопаться до сути этого дела", - говорит Билл, когда мы проходим мимо креста. Он протягивает руку и ударяет по нему кулаком. "Буквально. Я хочу покопаться и выяснить, как эта чертова штуковина удерживается на месте. Должно быть, потребовались недели, если не месяцы, чтобы создать нечто подобное. Я отказываюсь верить, что где-то нет записи о том, как гигантский крест оказался в маленьком городке вроде Девилз-Брайар ".
  
  "Думаю, я подожду снаружи, пока ты войдешь", - говорю я, когда мы подходим к зданию напротив. Мысль о том, что я наткнусь еще на несколько мертвых тел, немного пугает, и мне не хочется заходить в еще одну старую, пыльную комнату.
  
  "Я так и думал, что ты это скажешь", - отвечает он, останавливаясь, чтобы выломать дверь. Поднимается облако пыли, и становится совершенно ясно, что это здание, как и все остальные, долгое время никто не трогал. "Я буду быстр", - говорит он, ожидая, пока осядет пыль. "Я просто хочу посмотреть, смогу ли я выяснить некоторые детали". С этими словами он исчезает внутри, оставляя меня стоять одну на городской площади.
  
  Возвращаясь к кресту, я оглядываю здания, окружающие площадь. С тех пор, как прошлой ночью мы нашли скелет в отеле, я представляю все мертвые тела, которые могли бы ожидать нас в этом месте. Даже сейчас в каждом доме этого проклятого городка могут быть свалены в кучу скелеты, а их зубастые ухмылки покрываются пылью. Я разделяю восторженное отношение Билла к идее исследовать Дьявольский шиповник, но мне действительно не хочется врываться в здание за зданием и обнаруживать череду мертвых тел. Хотя какая-то часть меня хочет остаться и доказать Биллу, что я не сошел с ума, я полагаю, что для его исследований будет лучше, если он вернется позже с надлежащей командой. Они действительно могут -
  
  Внезапно я слышу шум. Где-то поблизости раздается одиночный стук, как будто что-то ударяется о кусок металла.
  
  Я стою совершенно неподвижно и жду. Вполне возможно, что что-то просто упало, или, может быть, здесь обитает какая-нибудь дикая природа, которая делает это место своим домом. Тем не менее, я не могу избавиться от ощущения некоторой мурашки по коже, особенно после того, как шум, казалось, доносился довольно издалека. Я жду, повторится ли это снова, но город, кажется, снова погрузился в тишину. Мне почудился этот звук? Я изучил достаточно текстов по психологии, чтобы знать, что человеческий разум более чем способен испытывать галлюцинации во время стресса, так что, мой мозг просто обманул меня, заставив подумать, что я что-то услышал? Если это так, есть ли опасность, что я тоже начну страдать от зрительных галлюцинаций?
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Билл.
  
  Я поворачиваюсь, удивленная тем, что ему удалось подкрасться ко мне. - Да, - говорю я, решив не рассказывать ему о взрыве, который я услышала. В конце концов, это, вероятно, ничего не значило, и я действительно не хочу подпитывать его восприятие меня как какой-то дерганой, нервной идиотки. "Так ты что-нибудь нашел?" Я продолжаю, глядя на стопку пыльных бумаг в его руках.
  
  "Я еще ничего из этого не просматривал, - говорит он, - но я почти уверен, что здесь найдется что-то полезное. Даже простое название помогло бы мне начать просматривать записи. "Шиповник дьявола" не мог существовать в полной изоляции. Люди, должно быть, приходили сюда, и люди, должно быть, ушли. Как только я узнаю, что ищу, я смогу действительно расширить поиск ".
  
  "Позволь мне взять кое-что из этого", - говорю я, хватая несколько газет. Мы начинаем уходить с городской площади, направляясь туда, где оставили грузовик. "Так на что это было похоже внутри?" Я спрашиваю.
  
  "Пыльно", - отвечает он. "Там было немного. Я нашел офис. Думаю, он принадлежал мэру. Там был письменный стол и куча картотечных шкафов. Определенно какое-то официальное помещение. Я просто взял бумаги, которые остались на месте. Это действительно выглядело так, будто место покинули в спешке ". Он улыбается. "Хотя это было довольно жутко, так что, наверное, к лучшему, что ты не пошел со мной".
  
  Я вздыхаю. Такое снисходительное отношение становится по-настоящему раздражающим. - Мне не нравится пыль, - говорю я, хотя сразу понимаю, насколько слабо звучит это оправдание. "Ты же знаешь, что я не верю в привидения, верно?"
  
  "Я знаю", - говорит он. "Но человеческий разум - странная штука. Даже если ваше сознание настаивает на том, что призраков или монстров не существует, ваш мозг все равно может запустить механизм выживания, предназначенный для того, чтобы вытащить вас из ситуации, которая может содержать угрозы. Это не то, что ты действительно можешь контролировать. Некоторые люди просто рождаются такими, а другие нет ". Когда мы сворачиваем за угол и направляемся по следующей улице, он, кажется, на мгновение задумался. "Ты не должна расстраиваться, Пола. Просто ты так устроена".
  
  "Хорошо, спасибо!" Я отвечаю кратко. "Я понял!"
  
  "Извини", - отвечает он. "Просто пытаюсь поднять тебе настроение".
  
  Мы идем дальше в тишине. Вчера, когда мы прибыли в Devil's Briar, я продолжал говорить себе, что не верю в привидения. Даже когда мы исследовали старый пыльный отель, я повторял себе одно и то же снова и снова. Проблема в том, что я не уверен, что это полностью правда. В глубине души, когда я столкнулся с заброшенным старым зданием и скелетом под кроватью, я думаю, что мои искренние чувства всплыли на поверхность. Я хочу быть таким человеком, который может контролировать свои примитивные суеверия. Меня все еще подмывает обернуться и сказать Биллу, что я с удовольствием останусь еще на одну ночь, просто чтобы доказать ему - и себе, - что меня не так-то легко напугать. В то же время мысль о том, чтобы сбежать из Devil's Briar, слишком заманчива, как и мысль о том, чтобы сбежать от Билла. Мне действительно нужно немного времени, чтобы решить, чем я хочу заниматься в своей жизни, потому что теперь, когда "старый" Билл вернулся, я начинаю вспоминать, почему я была готова уйти от него до того, как с ним произошел несчастный случай.
  
  "Мне очень жаль", - говорит он, когда мы подходим к грузовику и загружаем бумаги в кузов.
  
  "Все в порядке", - отвечаю я. "Тебе не нужно ни за что извиняться".
  
  "Да, хочу", - говорит он. "Я был задницей с тех пор, как мы сюда приехали. Мне следовало послушать тебя вчера". Он вздыхает. "Наверное, прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз брался за настоящую работу, что я немного переусердствовал. Не помогает и то, что это, возможно, самое захватывающее открытие в моей карьере, но я должен был принять во внимание твои потребности. Он на мгновение замолкает. "Я люблю тебя, Пола. Ты ведь знаешь это, верно?"
  
  Я улыбаюсь. - Я тоже тебя люблю, - говорю я ему, хотя не уверена, что это правда. Я определенно любила Билла, когда мы поженились несколько лет назад, но в эти дни мне кажется, что я с ним только потому, что мне слишком плохо, чтобы уезжать. - Может быть, нам пора идти, - говорю я. "Ты не против сесть за руль? Я не спал больше суток".
  
  "Конечно", - говорит он, явно немного разочарованный. Когда мы садимся в грузовик, атмосфера становится напряженной, как будто мы оба понимаем, что что-то не так, но ни один из нас не хочет это признавать. Глядя на приборную панель, я жду, пока Билл попытается завести двигатель, а затем он пытается снова.
  
  "Что-то не так?" Я спрашиваю.
  
  "Просто подожди минутку", - отвечает он, борясь с зажиганием.
  
  Мое сердце замирает, когда я слышу, как постоянно тарахтит двигатель. Что-то определенно звучит не так, и по выражению лица Билла я вижу, что он не совсем уверен, что делать.
  
  "Я собираюсь осмотреть двигатель", - наконец говорит он, вылезая из грузовика. Я сижу и смотрю, как он поднимает капот. В нескольких футах от нас зловеще вырисовываются первые дома Дьявольского шиповника, и я ловлю себя на мысли, не собирается ли судьба устроить заговор, чтобы удержать нас здесь. Наконец я слышу, как Билл стучит чем-то под капотом, прежде чем он обходит грузовик сбоку и наклоняется, заглядывая под него.
  
  "Что-нибудь есть?" Я спрашиваю.
  
  "Дерьмо", - отвечает он.
  
  "Что?"
  
  "Помнишь, когда мы съехали с дороги по дороге сюда?" Он встает. "Я тогда этого не понимал, но мы, должно быть, нанесли довольно серьезные повреждения нижней части. Похоже, что все топливо вытекло. "
  
  Я мгновение смотрю на него. - Мы можем это исправить?
  
  "Подлатать это не проблема, - говорит он, - но тогда нам нужно где-то раздобыть еще бензина". Он снова смотрит на Devil's Briar. "Скорее всего, в городе что-нибудь найдется, но нам придется начать поиски. Хочешь поехать или останешься в грузовике?"
  
  Я замолкаю, пытаясь решить, что делать. - Мы можем позвонить кому-нибудь, чтобы за нами приехали? Я спрашиваю.
  
  "Мы можем попробовать", - отвечает он, - "но сигнал здесь неоднородный. Ранее я пытался позвонить преподавателям и рассказать им, что мы нашли, но безуспешно".
  
  "Значит, мы застряли здесь?"
  
  Он вздыхает. "Если дело дойдет до худшего, мы сможем уйти пешком. Это займет у нас пару дней, но мы вполне справимся. Конечно, найти канистру с бензином было бы проще, и я уверен, что у кого-то в этом проклятом месте она наверняка была. Ты идешь?"
  
  Я выхожу из грузовика. - Прежде чем мы отправимся на поиски, - говорю я, не в силах избавиться от ощущения, что это маленькое препятствие слишком удобно, - я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь, Билл. Я смотрю прямо на него, на мгновение удерживая его взгляд. - Положа руку на сердце, пообещай мне, что ты подстроил это не для того, чтобы держать нас в ...
  
  "Господи, Пола!" - говорит он, выглядя потрясенным. "Ты действительно думаешь, что я бы сделал что-то подобное?"
  
  "Обещай мне!" Говорю я твердо.
  
  Он пристально смотрит на меня. - Нет, - говорит он наконец. - Если ты мне не доверяешь, это твой выбор. Вы, очевидно, уже решили, что я сделал это нарочно, так почему я должен утруждать себя попытками заставить вас понять, что вы неправы? С этими словами он поворачивается и идет обратно в город. Наблюдая за ним, я пытаюсь решить, верить ему или нет. Я так сильно хочу решить, что доверяю Биллу, но в то же время я знаю, что было бы наивно думать, что он не способен провернуть какой-нибудь трюк. Через мгновение я следую за ним. Что бы ни повредило грузовик, если здесь есть бензин, мы найдем его быстрее, если будем искать вдвоем.
  
  Глава Третья
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Хвала Господу", - говорит Томас Патерностер, стоя у креста, в то время как две дюжины горожан преклоняют колени вокруг него. "Пусть Господь знает, что мы храним Его в наших сердцах, когда занимаемся своими повседневными делами. Пусть Господь знает, что Его слава никогда не забывается. Пусть Господь знает, что мы связаны с ним и что мы служим Ему, трудясь в своей жизни. Наконец, пусть он знает, что мы его смиренные слуги, и что мы возносим нашу хвалу не потому, что ожидаем его благословения, а потому, что признаем его добродетель и его всемогущую мудрость. Мы кланяемся ему. Аминь. "
  
  "Аминь", - бормочут люди, собравшиеся на городской площади. Стоя в задних рядах толпы, я наблюдаю, как мистер Патерностер делает паузу. Рядом со мной дорогая Виктория стоит на коленях с закрытыми глазами, присоединяясь к молитве, которую ведет ее дядя. Она такая верная, такая честная и правдивая. Мое сердце обливается кровью при виде нее, хотя в то же время я нахожу ее дядю несколько неприятным. То, как он приехал в Devil's Briar и сразу же привлек внимание горожан, крайне неприятно. Эго этого человека явно не знает границ.
  
  "Теперь я хотел бы сказать несколько слов о человеке, который повлиял на жизни всех присутствующих совершенно иным, но не менее важным образом", - продолжает мистер Патерностер. "Человек, который самоотверженно поставил нужды Devil's Briar выше собственных нужд, и человек, который только вчера рисковал своей жизнью, чтобы положить конец царству террора, увековеченному сумасшедшим человеком". Он улыбается мне. "Я говорю, конечно, о вашем мэре, мистере Альберте Кастере".
  
  Собравшиеся поворачиваются ко мне. Некоторые из них поднимаются на ноги, в то время как некоторые остаются на коленях, и я делаю глубокий вдох, осознавая, что это все еще мой народ. Моя паства. Возможно, они впечатлены усилиями мистера Патерностера, но он явно не представляет для меня угрозы. Все понимают, что я настоящий вожак в этом городе.
  
  "Мэр Кастер, не подойдете ли вы сюда на минутку?" - говорит мистер Патерностер.
  
  Пробираясь к центру городской площади, тяжело опираясь на трость, под редкие аплодисменты толпы, я в конце концов оборачиваюсь и вижу, как Виктория сияет, наблюдая за происходящим. Возможно, я обманываю себя, но какая-то часть меня думает, что юная леди искренне начинает испытывать ко мне некоторую привязанность. Если это так, то я чувствую, что сослужил хорошую службу, поскольку пытаюсь найти момент, чтобы поднять тему брака с ее дядей.
  
  "Мэр Кастер, - начинает мистер Патерностер, - я пробыл в Дьявольском шиповнике совсем недолго, но для меня очевидно, что эти люди вас очень уважают. Сегодня утром я разговаривал со многими горожанами, и ни один из них не преминул упомянуть ваше имя и выразить мне свою благодарность за все, что вы здесь сделали. Я просто хочу присоединить свой голос к этому хору похвал и сообщить вам, что все очень благодарны вам за вчерашние действия, когда вы положили конец кровавому разгулу Лоуренса Эванса ".
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но толпа разражается спонтанными аплодисментами, что совершенно ошеломляет меня. Как только шум стихает, я на мгновение теряю дар речи. "Дорогие друзья, - говорю я наконец, - во-первых, позвольте мне сказать, что, хотя мое больное колено не позволило мне преклонить колени вместе с вами в молитве, я могу заверить вас, что я почувствовал великолепие момента всем своим сердцем. Это мощное сооружение гарантирует, что имя Дьявольского шиповника вскоре будет на устах у каждого человека в стране. Я уверен, что говорю от имени всех, когда говорю, что мы в неоплатном долгу перед мистером Патерностером ".
  
  Толпа снова аплодирует, и заметно, что на этот раз они кажутся еще более восторженными, чем когда минуту назад аплодировали мне. Я должен признать, что никогда не ожидал, что мистер Патерностер вообще получит свой крест, и уж точно не в одночасье, поэтому мне придется быть осторожным, чтобы убедиться, что он не превзойдет по популярности меня в Devil's Briar . Он молод, хорош собой и наделен, по-видимому, огромным богатством, поэтому для населения было бы легко быть ослепленным такими качествами, вместо того чтобы признать ценность моей собственной стабильности и стойкости духа. Бросая взгляд на улыбающуюся Викторию Патерностер, я больше, чем когда-либо, понимаю, что должен жениться на ней как можно скорее, чтобы сохранить неизменное восхищение горожан.
  
  "Я в полном восторге от вашей вчерашней храбрости", - говорит мистер Патерностер, когда толпа начинает расходиться. "В это невозможно поверить, как ты смог противостоять Лоуренсу Эвансу и застрелить его, не думая о своей личной безопасности. Я могу только заключить, что ты человек большого мужества и решимости. Ваше сообщество в вечном долгу перед вами."
  
  "На самом деле, ничего особенного", - говорю я, краем глаза замечая, что к нам приближается Виктория. "Лоуренс Эванс был негодяем. Моим долгом было противостоять ему ради Дьявольского шиповника. Я чувствовал силу Бога в своем сердце, и я, безусловно, не испугался! Я бы охотно отдал свою жизнь, если бы такой поступок спас этот город от дальнейшего террора этого негодяя. "
  
  "Хвала Господу", - говорит Виктория, улыбаясь, стоя рядом со мной, "и хвала вам, мэр Кастер. Жители Дьявольского шиповника не могли быть в более надежных руках".
  
  "Мэр Кастер!" - раздается голос поблизости. Я оборачиваюсь и вижу спешащего ко мне Дэвида Хейнса со своей женой Лилит и их маленькой дочерью Джилли на буксире. "Большое тебе спасибо, что спас нас от этого несчастного Лоуренса Эванса", - говорит он, пожимая мне руку. "Я не могу передать вам, насколько легче мы все спали в своих постелях прошлой ночью, зная, что Эванс не бродит по нашим улицам".
  
  "Это было ерундой", - говорю я, ухмыляясь и бросая взгляд на Викторию. "На самом деле, совсем ерундой!"
  
  "Ты выстрелил ему в голову?" Спрашивает Джилли, поднимая руку и указывая пальцем прямо на меня. "Вот так? Бах!"
  
  "Джилли!" говорит ее мать, опуская ее руку. "Иди и поиграй!"
  
  "Мне скучно!" Отвечает Джилли.
  
  "Мы поиграем в прятки", - говорит Дэвид своей дочери. "Еще раз спасибо вам, мэр Кастер. И мистер Патерностер, спасибо вам за этот замечательный подарок нашему сообществу". Он смотрит на крест, и в его глазах безошибочно читается благоговейный трепет.
  
  "С удовольствием", - отвечает мистер Патерностер. "Я надеюсь, что Девилз-Брайар станет моим домом, и я очень твердо верю, что мужчина должен вносить свой вклад в жизнь своего сообщества".
  
  "Мы приветствуем вас", - говорит Дэвид. "Всегда приятно иметь среди нас верующего человека".
  
  Как только они уходят, я поворачиваюсь к Виктории. "Что ж, моя дорогая. Все это очень хорошо - стоять и получать похвалы от всех, кто проходит мимо, но я чувствую, что нам нужно поработать. Нельзя позволять преклонению перед обычными гражданами заставлять себя зацикливаться на собственных достижениях."
  
  "Удовлетворяет ли вас исполнение моей племянницей своей новой роли?" - спрашивает мистер Патерностер, когда мы направляемся в мой кабинет. Виктория держится немного позади, как и подобает леди. Чрезвычайно приятно видеть, что она понимает свою роль, и видеть, что она, естественно, уважает нас, мужчин.
  
  "У нее все очень хорошо", - говорю я. "На самом деле, я хотел бы поговорить с вами наедине, мистер Патерностер, по очень важному делу".
  
  "Сочту за честь", - отвечает он. "Дайте мне знать, когда вам будет удобно, и я буду рад услышать, что вы скажете. Я некоторое время боролся за то, чтобы найти подходящее занятие для моей племянницы, и я чувствую, что, возможно, здесь, в Devil's Briar, мне наконец удалось определить четкий путь для ее будущего. Поверьте мне, мистер Кастер; мужчине действительно трудно решить, куда лучше всего отдать юную леди на его попечение."
  
  "Возможно, мы могли бы встретиться сегодня днем?" Предлагаю я, чувствуя, что у меня может появиться хороший шанс добиться руки Виктории. "Около двух часов?"
  
  "Я буду здесь", - говорит он, когда мы подходим к двери моего здания. Он поворачивается к своей племяннице. "Виктория, убедись, что ты выполняешь все пожелания мэра Кастера. Старайся время от времени проявлять инициативу и изучи привычки благородного джентльмена, чтобы уметь предугадывать каждое его желание."
  
  "Я так и сделаю", - говорит она вежливо, почти кротко.
  
  "Добрый день, мэр Кастер", - продолжает мистер Патерностер, прежде чем развернуться и направиться обратно через городскую площадь. Он кажется таким уверенным, таким дома в нашем маленьком сообществе. В некотором смысле я завидую его непринужденным манерам.
  
  "Очень приятный парень", - говорю я Виктории, когда мы входим в здание моего офиса. "Скажите мне, где вы двое жили до того, как переехали в Devil's Briar?"
  
  "Где?" спрашивает она немного удивленно. "О, это был какой-то город. Боюсь, я бываю очень забывчивой. Кажется, где-то на востоке. Подробности вам придется узнать у моего дяди."
  
  - Принеси мне чайник чая, - говорю я, заходя в свой кабинет. Виктория помогает мне снять шубу. "Я проведу вторую половину дня, просматривая кое-какие бумаги, - продолжаю я, - пока твой дядя не приедет в два часа. Ты можешь отправить его прямо ко мне. Тем временем, я надеюсь, вы сможете занять себя реорганизацией моего картотечного шкафа. У Аделаиды было много приятных качеств, но она была несколько несовершенной, когда дело доходило до организации моей бумажной работы. "
  
  "Я постараюсь, чтобы ты гордился мной", - говорит она. "И, конечно, если ты снова увидишь того паука, пожалуйста, не колеблясь, позови меня".
  
  "О, я так и сделаю", - отвечаю я, наблюдая, как она спешит прочь. Я чувствую себя более чем когда-либо уверенным, что еще до конца года я женюсь на юной Виктории Патерностер. На самом деле, я даже начинаю думать, что искренне нравлюсь девушке. С другой стороны, возможно, я обманываю себя. Действительно ли молодая красавица увлеклась бы таким стареющим, лысеющим, довольно пухлым мужчиной, как я? Я полагаю, ее, должно быть, привлекает мой мужской темперамент, моя сила и храбрость, которые я проявил вчера.
  
  "Я должен трахнуть ее в жопу", - шепчет голос мне на ухо.
  
  Обернувшись, я вижу, что в комнате больше никого нет. Тем не менее, я услышал этот голос, и он был ужасно знакомым. Это был голос мертвеца. Оглядывая комнату, я почти ожидаю увидеть призрак Лоуренса Эванса, ухмыляющегося мне в ответ, но, конечно же, там никого нет. Мое сердце бешено колотится, когда я спешу к своему столу и сажусь. Голос звучал так реально и так близко, но, очевидно, невозможно, чтобы Лоуренс Эванс мог вернуться. Он наверняка сейчас горит в адском пламени. Должно быть, я вообразил этот голос; он прозвучал на задворках моего сознания, и это был всего лишь мимолетный момент, всплывший в моей памяти. Лоуренс Эванс мертв и похоронен, и все, что теперь осталось, это забыть о том, что он когда-либо существовал, и выбросить его из головы.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  Я слышу это снова. Когда я иду к старому сараю за отелем, я слышу одинокий стук. Стоя совершенно неподвижно, я прислушиваюсь к тишине вокруг. Я очень стараюсь не нервничать из-за Devil's Briar, но этот случайный, нерегулярный шум постепенно начинает вызывать у меня подозрения. Звучит так, словно что-то стучит по металлу, и, очевидно, такому звуку есть ряд вполне рациональных объяснений: это могло быть дикое животное, или это могла быть какая-то металлическая конструкция, расширяющаяся под воздействием солнечного света. Тем не менее, слышать шум среди мертвой тишины Devil's Briar немного нервирует и только дополняет список причин, по которым я хочу выбраться из этого места.
  
  Направляясь в сарай, я оглядываюсь в поисках чего-нибудь, напоминающего газовый баллончик. Трудно поверить, что даже в далеком 1925 году у некоторых жителей этого городка не было бензина, а нам нужно совсем немного, чтобы заправить грузовик и уехать отсюда. Однако, проверяя полки в этом маленьком деревянном здании, я нахожу только несколько старых горшков с краской и несколько ведер. Когда я выхожу из сарая, возвращаясь на яркое полуденное солнце, я начинаю задаваться вопросом, а не могли бы мы в конце концов выбраться отсюда пешком. Мысль о том, чтобы проходить милю за милей по лесу, точно не наполняет меня радостью, особенно если моим спутником в поездке будет мой все более угрюмый муж. Хотя, какая альтернатива? Торчать в Дьявольском шиповнике и надеяться, что кто-нибудь нас найдет? Шансы на то, что это произойдет, в лучшем случае кажутся незначительными.
  
  Я возвращаюсь к передней части отеля, надеясь найти Билла. Хотя мне бы очень хотелось безоговорочно доверять своему мужу, я не могу избавиться от ощущения, что вся эта ситуация слишком удобна. Билл был полон решимости остаться в Devil's Briar еще на несколько дней и исследовать окрестности. В конце концов он согласился уехать, и в этот момент мы обнаружили проблему с грузовиком. У него, конечно, есть масса шансов пойти и испортить бензобак, но вопрос в том, сделал бы он что-нибудь подобное? Билл по большей части хороший человек, но он предан своей работе, и я не могу отделаться от мысли, что, возможно, он бы симулировал проблему, чтобы добиться своего. В таком случае, нет особого смысла искать газовый баллончик, когда Билл, вероятно, уже припрятал его, и он, несомненно, будет прятать его еще пару дней, пока не будет готов "найти" его, пока будет где-то рыться. Черт возьми, это подло с моей стороны не доверять ему? Или я просто реалистка?
  
  "Привет", - говорит он, пересекая городскую площадь. "Что-нибудь есть?"
  
  "Нет", - говорю я, качая головой. "Ты?"
  
  "Пока нет, - отвечает он, - но не волнуйся, мы что-нибудь найдем".
  
  "Хотел бы я разделить твою уверенность, - говорю я ему, - но если мы собираемся отправиться в поход, нам нужно принять решение довольно скоро".
  
  Он делает паузу, оглядываясь на городскую площадь. "Давай пока не паниковать. Еще нужно обыскать приличных размеров часть города. Я думаю, нам следует потратить остаток сегодняшнего дня и, при необходимости, завтрашний день на поиски, а затем, если мы не сможем найти бензин, мы отправимся в путь следующим утром. У нас более чем достаточно еды и воды, так что беспокоиться не о чем."
  
  Вздыхая, я поднимаю взгляд на фасад отеля.
  
  "Я прошу прощения за то, что плохо отреагировал ранее", - продолжает он. "Мне просто показалось, что вы обвиняете меня в том, что я сделал это нарочно. Я могу отчасти понять, почему ты так думаешь, но я обещаю тебе, что это не так. Я изменился, Пола. Прямо сейчас я сосредоточен на том, чтобы найти немного бензина и вытащить нас отсюда. Ты был прав, когда сказал, что мне нужно вернуться сюда с надлежащей исследовательской группой. "Он делает паузу, как будто ждет, что я скажу ему, что все в порядке. "Ты мне веришь, да?"
  
  "Да", - отвечаю я, намеренно уклоняясь от ответа. Я хочу сказать ему, что верю ему, и что все в порядке, но какое-то чувство гложет меня в глубине души, которое настаивает на том, что я не могу полностью доверять тому, что он говорит.
  
  "С другой стороны, - говорит Билл с усмешкой, - я не хочу тебя пугать, но ты слышал громкий хлопок несколько минут назад?"
  
  "Да", - отвечаю я, старательно сохраняя хладнокровие. "Вероятно, это было просто животное или что-то в этом роде".
  
  "Наверное", - говорит он. "Хотя я не видел поблизости никаких животных. Не могли бы вы сказать, откуда доносился звук?"
  
  "Понятия не имею", - говорю я ему. "Я тоже слышал это сегодня утром, когда ждал тебя снаружи. Я почти уверен, что это ерунда".
  
  "Полностью", - отвечает он. "Я просто хотел бы это проверить, вот и все". Он делает паузу, как будто хочет что-то сказать. "Так что, я думаю, нам стоит продолжить поиски газового баллончика, да?" - говорит он наконец.
  
  "Да", - говорю я, радуясь возможности заняться делом. "Пойду посмотрю на ту главную улицу, которую мы проезжали". Поворачиваюсь и ухожу, я чувствую огромное облегчение, что нахожусь вдали от Билла. Трудно смотреть ему в глаза теперь, когда я подозреваю, что он обманом заставил меня остаться здесь. Когда я заворачиваю за угол и оказываюсь на пустынной улице, я понимаю, что в очередной раз позволил себе оказаться совершенно бессильным. Я во власти прихотей Билла, и все, что я могу делать, это ждать, пока он решит, что нам пора уходить. Как, черт возьми, я позволил этому случиться снова? Останавливаясь у двери первого здания, к которому я подхожу, которое, похоже, было аптекой, я направляю свой гнев на процесс взлома. Поднимаю с улицы камень и бросаю его в окно. Звук бьющегося стекла вызывает странное удовлетворение.
  
  Пролезая через разбитое окно, стараясь не порезаться, я оказываюсь в пыльной комнате с деревянной стойкой вдоль одной из стен. Повсюду стоят стеклянные шкафы с бутылками, наполненными разноцветными жидкостями. Я медленно хожу по комнате, чувствуя себя так, словно вернулась назад во времени. Я останавливаюсь перед одним из шкафов и открываю дверцу, прежде чем достать длинную тонкую бутылку с жидкостью янтарного цвета. Этикетки нет, поэтому я понятия не имею, что здесь; возможно, немного неразумно, я вытаскиваю резиновую заглушку из крышки и осторожно нюхаю. Пахнет нашатырным спиртом. Я закрываю пробку и ставлю бутылку обратно на полку, прежде чем обернуться и увидеть на прилавке большую книгу в черной кожаной обложке. Открыв его, я обнаруживаю, что он содержит что-то вроде списка названий вместе с описаниями назначаемых им лекарств. Я листаю страницу за страницей и понимаю, что здесь, должно быть, пара сотен имен, а это значит, что эту книгу можно использовать для определения имен людей, живших в Дьявольском Шиповнике. Это немного, но это начало, и это поможет работе Билла.
  
  В этот момент я снова слышу металлический стук, только на этот раз он кажется намного ближе, как будто он действительно находится внутри этого здания. Он стал чуть ли не более настойчивым: если раньше это был всего лишь один удар, то на этот раз это серия из трех коротких, быстрых ударов. Честно говоря, это звучит в точности так, как будто кто-то пытается привлечь к себе внимание, но я знаю, что в Devil's Briar не может быть другого человека. Моим первым побуждением является пойти и позвать Билла, но потом я представляю, как он будет смеяться надо мной, когда мы наконец найдем то, что вызвало шум. Самое худшее, что это могло быть, - это, возможно, птица, попавшая куда-нибудь в ловушку, или старый бойлер, который каким-то образом умудрялся оставаться в эксплуатации все эти годы. Делая глубокий вдох, я говорю себе одно и то же снова и снова: призраков не существует.
  
  Я прохожу в коридор за главной комнатой. Как и везде в Devil's Briar, здесь полно пыли. Темно, но не слишком, и мои глаза вскоре привыкают к слабому уровню освещения, когда я медленно прохожу мимо ряда закрытых дверей. Конечно, с моей стороны совершенно иррационально бояться, но я все еще не могу избавиться от ощущения, что что-то в этом месте не так. Опять же, я думаю, именно так работает человеческий разум, заполняя пробелы в наших знаниях и поощряя суеверия. Просто потому, что мы не видели никаких диких животных в Devil's Briar, они все еще могут быть, и я почти уверен, что найду птицу, которая умудрилась попасть в ловушку в каком-нибудь маленьком пространстве.
  
  Дойдя до конца коридора, я снова слышу стук. Кажется, он доносится с задней части здания, и я осторожно подхожу к двери, которая выходит во двор. На стене висит большая фотография семьи: мужчина и женщина пристально смотрят на меня, а рядом с ними стоит маленькая девочка. Небольшая табличка в нижней части рамки идентифицирует людей на изображении как Д. Хейнса, Л. Хейнса и Г. Хейнса. Когда я смотрю им в глаза, я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, что могло с ними случиться. Покинули ли они Devil's Briar и построили новую жизнь далеко отсюда, или остались здесь и ... Глядя на лестницу, ведущую на следующий уровень, я не могу не представить тела этих трех человек там, наверху, в одной из комнат. На мгновение я чувствую абсолютную уверенность, что если я поднимусь наверх, то найду человеческие останки.
  
  Выйдя в маленький дворик, я вижу, что там есть пристройка с открытой дверью. Как только я собираюсь подойти к нему, я снова слышу грохот: три резких удара, как будто что-то ударяется о металл, и на этот раз сомнений быть не может: звук исходит изнутри пристройки. И снова, моим первым побуждением является пойти и позвать Билла, но я успокаиваю свои нервы и напоминаю себе, что я не какая-то испуганная маленькая девочка, которая вынуждена убегать в поисках своего мужа. Было бы гораздо приятнее найти причину шума, а затем с триумфом вернуться к Биллу и рассказать ему, что я обнаружил.
  
  С учащенным пульсом я подхожу к уборной и переступаю порог темной двери.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Теперь все ваши файлы расположены в алфавитном порядке", - говорит Виктория, закрывая шкаф, прежде чем повернуться ко мне с улыбкой. Она, кажется, весьма довольна собой, как и следовало ожидать: за десять лет работы моей ассистенткой Аделаиде никогда не удавалось так хорошо все организовать. Виктория не только чрезвычайно красива и чрезвычайно приятна, но и, несомненно, очень умная и способная молодая леди; из нее действительно получится хорошая жена. Взглянув на часы, я вижу, что скоро два часа. Когда приедет мистер Патерностер, я затрону тему возможной помолвки. Я не понимаю, как он может отказаться. В конце концов, я уважаемый член местного сообщества, и для Виктории было бы большой честью стать моей женой.
  
  "Ты очень хорошо справился", - говорю я. "На самом деле, ты так хорошо справился, что я изо всех сил пытаюсь придумать другое занятие, чтобы занять твое время сегодня днем".
  
  "Есть какие-нибудь признаки того паука?" спрашивает она.
  
  "Нет, - отвечаю я, - но, возможно, с вашей стороны было бы благоразумнее проверить. На всякий случай".
  
  Приятно улыбаясь, она спешит в другой конец комнаты. Мне следует заняться своими бумагами, но я не могу оторвать глаз от ее потрясающих форм. То, как ее платье облегает ее тело, совершенно замечательно и заставляет меня задуматься о перспективе нашей первой брачной ночи. Я могу честно сказать, что, хотя я всю свою жизнь был поклонником женских форм, я никогда раньше не был так взволнован.
  
  "Если ты хочешь ее трахнуть, - внезапно произносит голос Лоуренса Эванса, - тогда иди туда и трахни ее".
  
  Я оборачиваюсь, наполовину ожидая увидеть Эванса собственной персоной, стоящего позади меня, но там никого нет. Мое сердце начинает бешено колотиться. Человек мертв, так что просто невозможно, чтобы он разговаривал со мной, и все же этот проклятый голос звучит так отчетливо, как если бы он стоял прямо рядом с моим столом. Возможно, я испытываю чувство вины за его смерть, но нет никаких причин, почему это должно быть так; этот человек был негодяем, и я был полностью оправдан, убив его.
  
  "Держу пари, ей бы понравилось", - продолжает Эванс. "Просто подойди, задери ей юбку, стяни трусики, осторожно раздвинь ноги и погрузи свой ..."
  
  "Прекрати это!" Говорю я твердо.
  
  Виктория поворачивается, потрясенная моей вспышкой. - Прости, - говорит она через мгновение. - Я думала... Она замолкает, явно сбитая с толку. Хотя голос Эванса громко и отчетливо звучит у меня в ушах, она его не слышит.
  
  "Не ты", - отвечаю я. "Я ..." Я опускаю взгляд на свои бумаги. Пот струится у меня по лбу. "Мне так ужасно жаль", - говорю я ей. "Боюсь, я читал письмо от простого горожанина, и его глупость настолько велика, что я громко выразил свое разочарование по поводу его ..." Я делаю глубокий вдох. "Мои слова были адресованы не тебе".
  
  "Отличная история для обложки", - смеясь, говорит Эванс. "Ты не так туп, как кажешься, старина. С другой стороны, никто не может быть таким тупым, каким ты кажешься."
  
  "Понятно", - отвечает Виктория. "Вы явно очень увлечены своей работой".
  
  "Я был в ее комнате прошлой ночью", - говорит Эванс. "Я видел, как она снимала с себя одежду. Я видел ее дерзкие маленькие соски и волосатый кустик. А потом я увидел, как она сидит на кровати, раздвинув ноги, и она начала...
  
  "Возможно, тебе лучше уйти", - говорю я Виктории, чувствуя нарастающее чувство паники. "Я имею в виду, ты уже так много сделала, и я не хочу утомлять тебя в твой первый день". Я делаю паузу, видя, что она озадачена внезапной переменой в моем поведении. - Ты справилась исключительно хорошо, - успокаиваю я ее, - и я с нетерпением жду встречи с тобой завтра рано утром. Я уверен, что смогу найти для тебя много работы."
  
  "Набей ей задницу бритвенными лезвиями", - усмехается Эванс.
  
  "Может, мне подождать, пока приедет мой дядя?" спрашивает она. "Я уверена, что понадоблюсь тебе здесь, хотя бы для того, чтобы приготовить чай, и ..." Она нервно улыбается. "Ну, я чувствую, что моему дяде показалось бы довольно странным, если бы он приехал и обнаружил, что я уже уехала".
  
  Я открываю рот, чтобы сказать ей уйти, но слова не идут с языка. Немногим более чем за двадцать четыре часа я прошел путь от первой встречи с Викторией до того, что почти не представляю себе жизни без нее. "Возможно, тебе стоит занять себя в комнате ожидания", - говорю я наконец, решая, что было бы благоразумно хотя бы ненадолго увести ее из комнаты. "Дай мне знать, когда приедет твой дядя".
  
  "Конечно", - говорит она, улыбаясь, и выходит из комнаты.
  
  "Какая послушная юная леди", - говорит Лоуренс Эванс. "Для двадцати двух лет у нее определенно деловые манеры. Интересно, такая же ли она послушная в спальне". Вас удивляет, что я наблюдал за ее мастурбацией прошлой ночью? Вас удивляет, что такая нежная молодая леди испытывает потребность в самоудовлетворении?"
  
  "Где ты?" - Где ты? - спрашиваю я тихо, желая убедиться, что Виктория не услышит мой разговор из соседней комнаты.
  
  "Хороший вопрос, не так ли?" Он смеется. "Может быть, я везде одновременно, как Бог. Может быть, я действительно здесь. Возможно, после того, как ты разнес мою гребаную голову на части, мой дух был не готов покинуть Devil's Briar. Возможно, я вернулся туда, откуда пришел. Или, может быть, я просто часть твоего воспаленного воображения. В любом случае, толстяк, ты облажался. Как избавиться от кого-то, если нет тела, которое можно оттолкнуть, и лица, которое можно разнести пистолетом?"
  
  Я делаю глубокий вдох. - Чего ты хочешь? - спрашиваю я.
  
  "Я хочу, чтобы мой член был в киске Виктории, но я полагаю, что теперь, когда я мертв, это будет сложно. Или я просто выражение твоих собственных мрачных фантазий? Есть только один способ узнать. Пройди прямо сейчас и трахни ее. Если тебе повезет, это избавит тебя от меня. Ты никогда больше не услышишь моего голоса, потому что твои собственные демоны будут побеждены. Он делает паузу. "Чего ты ждешь? Ты гребаный мэр. Никто не поверит, что ты мог навязаться такой милой молодой леди. У тебя есть власть. Иди и трахни ее прямо сейчас ".
  
  Я смотрю прямо перед собой, полный решимости противостоять насмешкам этого шута. Лоуренс Эванс мертв, а я не из тех, кто верит в привидения, так что этот голос должен звучать в моей голове, и в этом случае я смогу заставить его замолчать. Я не из тех мужчин, которые поддаются личным демонам подобным образом. С другой стороны, возможно, он прав, и мне следует просто пойти и забрать Викторию прямо сейчас. Если из-за этого пропадет голос, это может стоить боли. Тем не менее, она такая красивая и невинная молодая леди, я боюсь думать о том, что с ней обращались таким грубым образом. Хотя я и хочу переспать с ней, я намерен сделать это с ее согласия, в нашу первую брачную ночь, а не силой. Я не мог заставить ее плакать или причинить ей вред.
  
  "Откуси ей соски", - говорит Эванс.
  
  Я ничего не говорю, предпочитая в почтительном молчании ждать, пока голос удалится.
  
  "Чего ты ждешь?" Спрашивает Эванс. "Ты боишься, что она рассмеется, когда увидит этот маленький член размером с грецкий орех, который у тебя между ног?"
  
  "Я буду игнорировать тебя", - твердо говорю я. "Ты всего лишь плод моего воображения, и поэтому я не буду обращать на тебя внимания, и ты перестанешь мучить меня".
  
  "Хорошая попытка", - отвечает он. "Возможно, мне следовало попытаться игнорировать тебя, когда ты разнес мне голову. Ты думаешь, это сработало бы? Ты думаешь..." - Он делает паузу. "Что-то должно произойти", - внезапно говорит он. "Ты понадобишься, толстяк. Назревает чрезвычайная ситуация".
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спрашиваю я. В этот момент я слышу пронзительный крик снаружи. Схватив свою трость, я с трудом подхожу к окну и вижу горстку людей, бегущих через городскую площадь, направляясь к ближайшей улице. Секундой позже крик раздается снова, и я слышу, как позади меня открывается дверь в мой кабинет.
  
  "Сэр?" Потрясенно спрашивает Виктория. "Я думаю... Я думаю, снаружи что-то происходит".
  
  "Пойдем со мной", - говорю я, торопясь так быстро, как только могу. Как только мы выходим на площадь, становится очевидно, что источник переполоха находится чуть дальше, в одном из близлежащих дворов. Хотя у меня болит колено, я в состоянии ковылять, пока не нахожу небольшую толпу, собравшуюся у аптеки. - Что происходит? - Спрашиваю я, когда толпа расступается, пропуская меня к двери. "Кто-нибудь, скажите мне, что здесь вообще происходит!"
  
  "Слава Богу, вы здесь, сэр", - произносит голос рядом со мной. "Это малышка Джилли!"
  
  Я поворачиваюсь к Виктории. "Моя дорогая, тебе, наверное, лучше подождать здесь". Открыв дверь, я вхожу в аптеку и обнаруживаю, что она пуста, хотя я слышу, как люди разговаривают и всхлипывают в задней комнате. Я спешу по коридору, мимо семейного портрета, в маленький дворик в задней части здания, где передо мной предстает самая ужасная сцена человеческих страданий.
  
  "Мэр Кастер!" - кричит Лилит Хейнс, подбегая ко мне со слезами, катящимися по ее щекам. Она обнимает меня и прячет лицо у меня на груди, в то время как я, неуверенный в том, что произошло, стою и жду, когда кто-нибудь объяснит ситуацию. В углу двора, обхватив голову руками, сидит Дэвид Хейнс. Как будто в доме произошла какая-то великая трагедия, и юная Джилли бросается в глаза своим отсутствием.
  
  "Где ребенок?" Я спрашиваю.
  
  Никто ничего не говорит. Лилит продолжает плакать, а Дэвид не смотрит на меня.
  
  "Ты должна рассказать мне, что случилось!" Я настаиваю. Отрывая Лилит от своего плеча, я крепко держу ее за руки и нежно встряхиваю. "Лилит, ты должна собраться с мыслями, женщина! Расскажи мне, что произошло!"
  
  "Я убил ее", - говорит Дэвид, глядя на меня.
  
  Оттолкнув Лилит в сторону, я спешу туда, где сидит Дэвид. Его лицо бледное, а взгляд пустой.
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спрашиваю я. "Кого ты убил? Джилли? Это Джилли? Говори, чувак. Я должен знать, что произошло".
  
  "Она... Джилли ..." Кажется, он в состоянии шока.
  
  "Что..." Я делаю паузу. "Где она?"
  
  Он смотрит в сторону маленькой пристройки. "Я готовил новую формулу", - говорит он слабым голосом. "Лилит взяла Джилли поиграть в прятки, чтобы убрать ее с моего пути. Они должны были играть в доме. Я никогда не думал, что Джилли приедет сюда. Для новой формулы требовалось концентрированное кипящее масло, поэтому я все приготовил и решил смешать в одной из старых бочек. Он смотрит на меня. "Я налил смесь и..." Он делает паузу. "Ее крики были такими... Я никогда не знал, что Джилли вернулась во двор, понимаете? Должно быть, она пряталась в барабане. Она закричала и ударилась о борт, но было слишком поздно. Я ничего не мог поделать. Я не смог вовремя остановить масло ".
  
  Я оборачиваюсь и вижу, как Лилит рухнула на пол, яростно рыдая и хватая ртом воздух. Это типично для женщины - распадаться на части в такой момент. "Где девушка сейчас?" - Спрашиваю я, понимая, что жизнь одного из наших самых юных жильцов оборвалась.
  
  "Она все еще там", - говорит Дэвид. "Я не мог заставить себя... Я не мог..." Слеза скатывается по его щеке. "Она была нашим единственным ребенком, Альберт. Она - все, что у нас было. Что мы ... Он делает паузу, явно в шоке. "То, как она колотила по стенке барабана, крича, чтобы ее выпустили, как масло ..." Его голос прерывается, и становится ясно, что мужчина испытывает сильную боль.
  
  "Это не твоя вина", - твердо говорю я. "Матери ребенка следовало бы лучше рассказать ей об опасностях игр в такой опасной рабочей среде, но не будь к ней слишком суровой. Это была просто глупая ошибка ". Повернувшись, я подхожу к уборной и захожу внутрь. Темно, и комната наполнена ядовитым запахом. В роли фармацевта в "Шиповнике дьявола" Дэвид Хейнс постоянно готовит новые снадобья, чтобы облегчить недуги наших граждан. Напротив меня, на другой стороне комнаты, я вижу большой металлический барабан, которым он пользовался сегодня. Прикрепленный болтами к середине стены, он снабжен толстой трубой, ведущей прямо в верхнюю часть. Рядом с барабаном расположены ступеньки, позволяющие оператору получить доступ к оборудованию. Это высокотехничное устройство, но, должно быть, оно выглядело как идеальное укрытие для маленькой девочки, играющей в невинную игру.
  
  "Загляни внутрь", - шепчет мне на ухо Лоуренс Эванс.
  
  Я смотрю на барабан. Мысль об этом бедном ребенке и ее криках, когда кипящее масло поглотило ее.
  
  "Что с тобой не так?" Эванс продолжает. "Я заключу с тобой сделку, толстяк. Я воздержусь от комментариев о Виктории Патерностер, если вы пойдете и посмотрите на этот барабан. "
  
  Я качаю головой. Мысль о том, чтобы увидеть ужас внутри барабана, для меня слишком тяжела.
  
  "Загляни внутрь", - настаивает Эванс. "Разве оно того не стоит? Ради чести Виктории, ты, конечно, хочешь, чтобы я перестал говорить о ней такие гадости. Посмотри в барабан, старина, и я не стану рассказывать тебе, как я видел, как она вчера вечером засунула палец внутрь себя, когда была одна в своей комнате, и как она...
  
  "Хорошо", - говорю я. "Хватит".
  
  Делая глубокий вдох, я говорю себе, что этот голос звучит только в моей голове, что Лоуренс Эванс ни в коем случае не восстал из мертвых, чтобы дразнить меня. Тем не менее, я бы сделал все, чтобы прогнать эти слова. Мне ужасно больно каждый раз, когда голос Эванса - реальный или воображаемый - произносит какое-нибудь нецензурное слово в адрес Виктории. Медленно подходя к барабану, я говорю себе, что должен посмотреть, есть ли у ребенка хоть какая-то надежда, хотя я знаю, что она наверняка мертва.
  
  "Боже милостивый", - тихо говорю я себе под нос, поднимаясь по ступенькам на вершину барабана. С моим поврежденным коленом подъем труден и не лишен опасностей. В конце концов я добираюсь до верха и, протянув руку, начинаю откручивать крышку. Я пользуюсь моментом, чтобы подготовиться к тому, что, возможно, сейчас увижу, а затем снимаю крышку и смотрю вниз, на кошмар.
  
  Мое сердце замирает, когда я вижу ужасный беспорядок, в который превратилась бедняжка Джилли. Это хуже, чем я когда-либо могла себе представить. Кипящее масло не только убило ее, но и разложило ее плоть до такой степени, что большая ее часть, похоже, отвалилась, образовав бледное, болезненное месиво, которое плавает на поверхности желтой жидкости. Те части ее тела, которые не были полностью покрыты маслом, сохранили большую часть своей плоти, за исключением нескольких пятен, где видны тускло-серые кости, похожие на остатки какого-то куриного бульона. Кипящее масло превратилось в нечто вроде мясного супа, и все же чудесным образом лицо Джилли, похоже, в основном сохранилось. Глядя только на ее закрытые глаза, можно было подумать, что бедный маленький ангел спит. Осторожно закрыв крышку, я останавливаюсь, чтобы обдумать ужас, свидетелем которого я только что стал, но в то же время испытываю поразительное чувство облегчения, потому что - впервые за много часов - моя голова ясна и я не слышу голоса Лоуренса Эванса в ушах.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  Когда мои глаза привыкают к темноте, я обнаруживаю, что внутри пристройки почти ничего нет. Единственными исключениями являются ветхий старый стол и - в дальнем конце - какой-то металлический барабан, прикрепленный к стене. Барабан - единственная вещь, которая могла вызвать грохот, и, конечно, возможно, что внутри могло оказаться какое-то животное. Я чувствую, как учащается мой пульс, но в то же время я знаю, что мне нужно игнорировать свою основную физиологическую реакцию и сосредоточиться на интеллектуальном подходе. Призраков не существует, поэтому причиной стука должно быть либо что-то механическое, либо животное; это единственные две логические возможности, и нет причин бояться ни того, ни другого.
  
  Подходя ближе к барабану, я замечаю, что на нем имеются значительные признаки коррозии. Очевидно, что эта пристройка использовалась владельцами аптеки для смешивания каких-то химикатов, и я предполагаю, что барабан, должно быть, служил какой-то цели в этом процессе. Со двора тянется длинная труба, ее конец свободно свисает; я предполагаю, что химикаты закачивались по трубе в барабан, у которого сверху большая крышка. Поднимаясь по ступенькам сбоку, я смотрю на барабан и прислушиваюсь, нет ли там каких-либо признаков жизни. Однако там ничего нет, что означает, что шум, вероятно, был вызван не животным. Возможно, металлические стенки барабана сжимались и расширялись из-за какого-то изменения температуры, хотя я не уверен, почему -
  
  Внезапно изнутри барабана раздается громкий хлопок. Я останавливаюсь, борясь с желанием развернуться и убежать. Секундой позже раздается еще один хлопок, и на этот раз звук более настойчивый. Звучит так, как будто кто-то внутри пытается привлечь мое внимание. Я стою, застыв на месте, а стук продолжается, становясь все более и более отчаянным. Глядя на металлическую сторону барабана, я пытаюсь успокоить свои нервы, вспоминая, что там явно находится животное. Это лиса или, может быть, птица. Каждая клеточка моей души говорит мне развернуться и убраться отсюда, пойти и забрать Билла, но я полна решимости справиться с этим в одиночку. Последнее, чего я хочу, это чтобы Билл пришел, открыл крышку и показал мне, что внутри раненая ворона или что-то в этом роде. Я должен встретиться лицом к лицу с этим страхом.
  
  Я осторожно начинаю подниматься по ступенькам рядом с барабаном. Вскоре я оказываюсь наверху, уставившись на крышку. Звук удара прерывистый, но он определенно все еще там. Я наклоняюсь и открываю застежки, удерживающие крышку опущенной. Наполовину ожидая, что какое-нибудь существо внезапно сорвет крышку, я выжидаю мгновение, делая серию глубоких вдохов, готовясь открыть барабан и посмотреть, что внутри. Я удерживаюсь на ногах, чтобы убедиться, что не упаду, если что-нибудь выскочит наружу, и, наконец, хватаюсь за края крышки. Стук становится все более и более интенсивным, и я чувствую, как мое сердце колотится в груди. Наконец, я отодвигаю крышку.
  
  Стук немедленно прекращается.
  
  Барабан пуст.
  
  Я остаюсь там, где я есть. Я не понимаю, что только что произошло, и мне кажется, что внезапно я пойму, что я что-то упустил. Этот грохот был таким непрекращающимся, таким громким, что я не мог себе этого представить. Кроме того, Билл тоже слышал его, там, на городской площади. Тем не менее, сейчас я смотрю на пустой барабан, и нет абсолютно ничего, что могло бы объяснить шум. Ничего... кроме давления воздуха. Возможно, я просто отчаянно пытаюсь придумать объяснение, но мне приходит в голову, что, возможно, давление внутри барабана стало нестабильным и заставляло крышку слегка вибрировать, или, возможно, незакрепленная часть барабана стучала по кронштейнам, которые удерживают его на месте. Только потому, что я не вижу какой-либо незакрепленной или движущейся детали, это не значит, что этого не могло произойти. На самом деле, это единственное логическое объяснение, которое означает, что именно это и произошло.
  
  Я спускаюсь по ступенькам и прислоняю крышку к стене. Мои руки дрожат, и я не могу удержаться, чтобы снова не посмотреть на барабан и не спросить себя, что на самом деле вызвало стук, который я слышу в течение дня. Как бы я ни старался убедить себя, что этому должно было быть рациональное объяснение, в глубине души у меня есть ощущение, что я ошибаюсь.
  
  Когда я возвращаюсь на главную площадь, Билла нигде нет. Я зову его, но ответа нет. Идя к отелю, я захожу внутрь и проверяю номера на первом этаже. Ясно, что он где-то в поисках бензина и, вероятно, отлично проводит время. Думаю, я был неправ, сомневаясь в нем. Точно так же, как легко увлечься идеей о том, что там могут быть призраки, так же легко увлечься идеей о том, что кто-то намеренно подорвал грузовик, просто чтобы продержать нас в Дьявольском шиповнике еще несколько дней. В обоих случаях я собрал небольшую информацию и сделал совершенно нелогичный вывод. Старый счет, возможно, и повредил грузовик, но новый счет кажется по-настоящему честным. Я думаю, несчастный случай изменил то, как он видит мир, и теперь я должен изменить то, как я вижу его. Однако это будет нелегко; в конце концов, он все еще смотрит на меня с тем же лицом, с тем же лицом, которое раньше все время лгало мне. То же самое лицо, которое пытается не выглядеть слишком разочарованным нашими постоянными неудачами зачать ребенка. Может быть, этот брак выживет, если я просто отпущу прошлое.
  
  "Есть успехи?" Зовет Билл, выходя на площадь из-за одного из зданий.
  
  "Ничего", - отвечаю я. "Ты?"
  
  Он качает головой. "Не волнуйся", - продолжает он. "Я все еще убежден, что мы что-нибудь найдем. В таком месте, как это, должно было валяться несколько канистр с бензином".
  
  "Если только они не забрали их все с собой, когда уходили", - замечаю я.
  
  "Это все равно стоит посмотреть", - настаивает он.
  
  "Я знаю", - говорю я ему. Я замолкаю, не уверенная, стоит ли рассказывать ему о моей маленькой встрече с барабаном. "На самом деле, - говорю я, решив, что лучше быть честным, - я вроде как участвовал в собственной небольшой охоте. Помнишь тот грохот, который мы услышали? Я понял, откуда это взялось."
  
  "Где?" спрашивает он, закуривая сигарету.
  
  "На одной из соседних улиц есть старая аптека", - говорю я ему. "За домом есть что-то вроде работного дома со старым металлическим барабаном. Я не совсем понимаю, что произошло, но, похоже, крышка заклинилась и образовался вакуум, а стенки барабана продолжали расширяться и сжиматься. Вот что стало причиной ударов ". Произнося эти слова, я понимаю, насколько нелепо все это звучит. Этот грохот не был звуком расширяющегося и сжимающегося металла; это был намеренный стук.
  
  "Цифры", - отвечает Билл, затягиваясь сигаретой. "Я говорил тебе, что человеческий разум может выкидывать фокусы. С таким же успехом такое место могло быть создано для того, чтобы морочить нам голову. Я даже ..." Он делает паузу, прежде чем улыбнуться и пожать плечами. "Это совершенно понятно".
  
  "Что-то случилось?" - Что? - спрашиваю я, внезапно понимая, что, возможно, у Билла был свой собственный странный опыт, пока мы были в разлуке.
  
  Он качает головой.
  
  "Тебя ведь ничего не напугало, правда?" Я спрашиваю.
  
  "Ни за что", - отвечает он. Наступает короткая пауза, и в конце концов он оборачивается и видит, что я пристально смотрю на него. "Я просто осмотрелся, как и ты", - говорит он несколько неубедительно. Совершенно очевидно, что что-то привлекло его внимание, но маловероятно, что он в этом признается. Для Билла что-то подобное - своего рода слабость, а он не из тех парней, которые признаются в том, что они - в его собственных глазах - слабые.
  
  "Вы нашли кого-нибудь ..." - я замолкаю, не уверенная, хочу ли знать ответ. "Вы нашли еще какие-нибудь тела?"
  
  "Нет", - отвечает он. "Ты?"
  
  Я качаю головой.
  
  "В какой-то момент, - продолжает он, - нам придется заглянуть внутрь некоторых резиденций". Он делает паузу. "Я не уверен, что мне это очень нравится. У меня такое чувство, что здесь могли погибнуть люди."
  
  "Дай мне это", - говорю я, указывая на его сигарету. Беру ее в руки, с наслаждением быстро затягиваюсь, прежде чем передать ему обратно. Обычно я не курю, но в состоянии стресса у меня, как правило, случаются небольшие рецидивы. "Я могу провести здесь еще одну ночь", - говорю я в конце концов, полагая, что мне нужно быть прагматичной, - "но после этого мы должны начать думать об альтернативных планах. Если мы не нашли бензина, я хочу тронуться в путь завтра. Договорились?"
  
  "Договорились", - отвечает он, и по выражению его глаз я вижу, что он говорит серьезно. Кое-что изменилось с тех пор, как я в последний раз видела Билла пару часов назад. Мой опыт игры на барабане был достаточно жутким, но у меня такое чувство, что у Билла, возможно, была своя странная встреча.
  
  "Тогда, думаю, на ужин будут сэндвичи", - говорю я, вздыхая, и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на отель. Мысль о том, чтобы провести здесь вторую ночь, немного ужасает. С другой стороны, на самом деле я совсем не спал прошлой ночью, так что, думаю, на этот раз у меня не должно возникнуть особых проблем. Это только на одну ночь, и я, черт возьми, собираюсь убедиться, что проверю каждый дюйм комнаты, прежде чем даже попытаюсь заснуть. - Прости за то, что было раньше, - добавляю я, поворачиваясь обратно к Биллу. "Мне не следовало сомневаться в тебе".
  
  Он улыбается. "Мы снова друзья?"
  
  "Друзья", - отвечаю я, когда мы поднимаемся по ступенькам, ведущим к главному входу в отель.
  
  "Я думаю, нам, вероятно, стоит не забыть заглянуть под кровать сегодня вечером", - говорит он, туша сигарету и бросая окурок на землю. "На всякий случай... Ну, знаешь, на всякий случай, если там есть что-то, чего не должно быть?"
  
  Мы заходим внутрь. Странным образом я чувствую себя намного лучше. Открыв крышку барабана и увидев, что внутри ничего нет, я чувствую, что столкнулся лицом к лицу со своим страхом. Конечно, я не знаю, что вызвало стук, но я могу, по крайней мере, признать, что это был не призрак. Devil's Briar - жуткое место, и, как сказал Билл, человеческий разум способен соединять точки между, казалось бы, случайными событиями таким образом, чтобы создавать впечатление сверхъестественной активности. Легко испугаться и начать верить, что вокруг действуют странные силы; после этого мозгу не требуется особых усилий, чтобы начать галлюцинировать. Но Дьявольский Шиповник - город-призрак только по названию. Это пустое, жуткое место, и это место, наполненное тайной. Хотя Билл может быть придурком, я завидую его способности не обращать внимания на все это дерьмо и просто сосредоточиться на том, что прямо перед ним. Хотел бы я сделать то же самое и проигнорировать тот факт, что стук в барабан звучал так, словно кто-то пытался выбраться.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Она была хорошей девочкой", - говорит Дэвид Хейнс, стоя перед гробом Джилли. Уже далеко за полдень, и весь город собрался на площади, чтобы оплакать кончину бедного ребенка. У многих людей на глазах стоят слезы, потому что Джилли была хорошо известна в Devil's Briar как приятная, счастливая девочка, которая больше всего на свете любила играть на улицах. Ее кончина стала ужасным потрясением для общества, особенно после того, как распространились слухи о том, каким образом она была убита. Единственным утешением может быть то, что ее смерть, хотя и ужасная, была, по крайней мере, быстрой.
  
  "Я уверена, что все присоединятся ко мне в предании души бедняжки Джилли Богу", - говорю я, выходя вперед, когда понимаю, что Дэвид не в том состоянии, чтобы выступать перед собравшейся толпой. Как мэру Девилз-Брайара мне и раньше приходилось выступать на мемориальных мероприятиях, и это никогда не было сложнее, чем когда покойный был ребенком. "В такое время, - продолжаю я, - трудно найти правильные слова, чтобы выразить нашу скорбь. Мы должны отметить кончину красивой и счастливой молодой девушки, у которой, несомненно, было прекрасное будущее впереди, и мы неизбежно задаемся вопросом, почему Бог допустил, чтобы произошла такая ужасная вещь. " Я замолкаю, пытаясь придумать, что сказать. Взглянув на огромный крест, возвышающийся над нами, я понимаю, что у меня нет ответов. Почему Господь позволил Джилли Хейнс умереть такой ранней и ужасной смертью? "Мы..." Я замолкаю, слова высыхают у меня на губах. "Мы..."
  
  В нескольких футах от меня плачет мать Джилли, Лилит. Наблюдая, как ее муж утешает ее, я пытаюсь придумать слова, которые облегчат горе города.
  
  "Как жаль старушку Лилит", - внезапно шепчет мне на ухо Лоуренс Эванс. "Я трахал ее несколько раз, когда ее мужа не было рядом. Неплохо в постели".
  
  Я делаю паузу, глядя на толпу. Как я могу продолжать говорить, когда у меня в ушах звенит такой грубый и вульгарный отвлекающий фактор? Бросив взгляд в сторону, я вижу, что Виктория и ее дядя наблюдают за мной. Лицо Виктории наполнено печалью из-за судьбы, постигшей юную Джилли; выражение лица ее дяди прочесть труднее, и он выглядит немного суровым, как будто не совсем одобряет то, как разворачиваются события.
  
  "Знаешь, я трахну Викторию в задницу", - говорит Эванс. "Я раздвину ей щеки и засуну свой..."
  
  "Прекрати это!" Твердо говорю я, оборачиваясь. "Прекрати это немедленно!" Позади меня, конечно, никого нет. Через мгновение я слышу, как Эванс начинает смеяться, прежде чем снова поворачиваюсь лицом к толпе. По моему лицу струится пот, и я чувствую, что совсем потерял свое место. "Я приношу свои извинения", - говорю я. "Пожалуйста, дай мне минуту собраться с мыслями".
  
  "Позвольте мне", - произносит голос сбоку, и я оборачиваюсь, чтобы обнаружить, что мистер Патерностер подошел помочь. Пораженный, я отступаю в сторону.
  
  "Горе этой бедной женщины невыносимо", - шепчет Виктория, когда я присоединяюсь к ней. Внезапно она берет меня под руку. Я понятия не имею, зачем она это делает и что это значит, но ощущения довольно замечательные.
  
  "Дамы и господа", - говорит мистер Патерностер, обращаясь к толпе. "Звук, который вы слышите, - это стон женщины, потерявшей своего ребенка. Это чистое, нефильтрованное горе женщины, которой был нанесен самый жестокий удар в жизни. Никакие слова не могут выразить такую скорбь. Возможно, многим из нас кажется неправильным выражать скорбь таким образом, но я бы попросил всех вас сделать паузу на мгновение и прислушаться к истинной, честной человечности этой женщины и ее почти первобытным крикам тоски по своему дорогому ребенку ".
  
  Никто не произносит ни слова. Единственный звук исходит от Лилит Хейнс; стоя на коленях в грязи, она вопит и стонет, ее рыдания наполняют городскую площадь.
  
  "Лилит", - произносит мистер Патерностер через мгновение. "Есть что-нибудь, что ты хотела бы сказать?"
  
  Конечно, нельзя ожидать, что женщина обратится к такой толпе. Мистер Патерностер явно не знает, как справиться с ситуацией. Почему просить женщину разумно поговорить о горе - все равно что просить утку прочитать лекцию по математике. Это просто невозможно. У женщин есть свое место, и это место не предполагает красноречия. Сделав глубокий вдох, я выхожу вперед, чтобы еще раз обратиться к толпе.
  
  "Спасибо", - внезапно говорит Лилит, глядя на толпу.
  
  Я делаю паузу, и мистер Патерностер кладет руку мне на плечо, как бы удерживая меня и давая Лилит возможность говорить. Не будь мы на публике, я бы отчитал его за такую самонадеянность.
  
  "Моя дочь была замечательной маленькой девочкой", - продолжает Лилит, ее голос дрожит. "Ей было всего семь лет, но она прожила хорошую и счастливую жизнь. Я не знаю, почему Бог решил забрать ее, и, полагаю, никогда не пойму. Но одно я знаю точно: Бог принял ее в Свое сердце, и однажды мы все воссоединимся в Его любви ". Она снова начинает плакать, и ее муж заключает ее в объятия.
  
  "Гребаная шлюха", - говорит Эванс.
  
  Я оборачиваюсь, все еще ожидая увидеть его стоящим у меня за спиной.
  
  "С вами все в порядке, мэр Кастер?" - спрашивает мистер Патерностер.
  
  "Да", - говорю я, чувствуя себя немного взволнованной. "Да, я в полном порядке". Я смотрю, как толпа начинает расходиться. Я планировал обратиться к ним еще раз, но они, похоже, решили, что поминальная служба окончена. "Это был очень трогательный момент", - продолжаю я, пока мы с мистером Патерностером наблюдаем, как Дэвид и Лилит Хейнс ухаживают за гробом своей дочери. "Должен признаться, я был весьма удивлен тем, как миссис Хейнс смогла обратиться к толпе. Нельзя автоматически думать, что женщина способна на такое красноречие ".
  
  Мистер Патерностер улыбается. "По моему опыту, - говорит он, - разница между мужчинами и женщинами гораздо меньше, чем часто предполагается. На самом деле, из-за того, что им так редко разрешают выступать публично, я обнаружила, что женщины часто дольше размышляют наедине со своими мыслями, что делает их особенно сильными ораторами, когда у них появляется такая возможность. "
  
  "Возможно", - отвечаю я, немного сбитая с толку. Мне все еще трудно поверить, что женщина могла так разговаривать с толпой. Женщины обладают определенными навыками, но во многих других отношениях они, как правило, уступают мужчинам.
  
  "Бедная женщина", - говорит Виктория, присоединяясь к нам. По выражению ее глаз ясно, что она скорбит о мертвом ребенке и что ее глубоко трогает боль, свидетелем которой она стала сегодня.
  
  "Знаешь, чего я хочу?" Лоуренс Эванс усмехается. "Я хочу увидеть, как Лилит Хейнс трахает Викторию. Я хочу увидеть, как они трахаются сиськами, корчась обнаженными на простынях. Я хочу увидеть, как Лилит засунет свой язык в ...
  
  "Хватит!" - Хватит! - говорю я громко, решив заглушить голос Эванса. Через мгновение я понимаю, что и мистер Патерностер, и Виктория смотрят на меня с беспокойством в глазах. Они, должно быть, думают, что я совсем сошел с ума. - Извините, - говорю я. - Боюсь, это был очень тяжелый день, и я не совсем уверен, что... Я делаю паузу, делая глубокий вдох в попытке взять себя в руки. Как я могу объяснить свое поведение? - Вы должны принять мои извинения, - продолжаю я. "Я уверен, что вы не совсем понимаете, будучи здесь чужими, но смерть той маленькой девочки оказала глубокое влияние на все сообщество, и как глава этого сообщества я ощущаю потерю еще сильнее. Я помню... Я помню, как родилась маленькая Джилли, и я наблюдал, как она росла. Жителям Дьявольского Шиповника потребуется довольно много времени, чтобы смириться с горем, которое мы испытываем в это глубоко тревожное время ".
  
  "Смерть ребенка всегда шокирует", - отвечает мистер Патерностер. "Не обязательно быть давним членом общества, чтобы испытывать такую скорбь".
  
  "Давай, старина", - говорит Эванс. "Виктория стоит прямо рядом с тобой. Ей двадцать два года, и она готова к своему первому траху. Прикоснись к ней. Ты мужчина. Ты хочешь ее. Бери то, что хочешь. Сожми ее упругие сиськи. Залезь ей под платье и стяни трусики. Она будет шокирована, но держу пари, ей это понравится. Она вся промокнет внизу."
  
  "Спасибо!" - говорит Лилит Хейнс, подбегая к мистеру Патерностеру. Пожимая ему руку, она улыбается сквозь слезы. "То, что вы только что сказали, было так прекрасно и так правдиво. Спасибо, что дали мне возможность рассказать о моей бедной дорогой дочери."
  
  "Не думайте об этом", - отвечает мистер Патерностер. "Еще раз примите мои глубочайшие соболезнования и, конечно, соболезнования моей племянницы".
  
  Лилит улыбается Виктории и мне, прежде чем поспешить обратно к гробу. Это довольно необычно, но в своем лихорадочном состоянии она совсем забыла поблагодарить меня за мой собственный вклад сегодня днем. Неужели эта женщина в своем горе забыла о моем положении в этом городе? Я мэр Дьявольского шиповника и как таковой требую уважения. Сейчас не время поднимать тему ее грубости, но я обязательно поговорю с Дэвидом Хейнсом в ближайшие пару дней и выскажу свои опасения по поводу поведения его жены.
  
  "Забудь об этой сучке", - шепчет Эванс. "Ее киска все равно воняет рыбой".
  
  "Я чувствую, что должен вернуться в свой офис", - говорю я, обнаруживая, что мне все труднее и труднее вытеснять голос из головы. "Предстоит проделать большую работу. Такой город, как Дьявольский Шиповник, не может просто управлять собой. Могу заверить вас, что роль мэра - это нечто большее, чем просто стоять и произносить речи. Я должен заниматься множеством жизненно важных функций ".
  
  "Позвольте мне пойти с вами", - говорит мистер Патерностер. Мы поворачиваемся и проходим мимо гроба, Виктория следует немного позади. "Я полагаю, - продолжает мистер Патерностер, - что у нас должна была состояться встреча ранее сегодня, мэр Кастер. Очевидно, это может подождать, но было ли что-нибудь срочное, что вы хотели обсудить?"
  
  Я оглядываюсь на Викторию. Я намеревался спросить мистера Патерностера, согласится ли он на то, чтобы Виктория стала моей женой; я надеялся объяснить ему все, что я могу предложить, и я искренне верил, что к этому вечеру я буду обручен с этой замечательной, очаровательной молодой леди. Сейчас, однако, подобные мысли кажутся далекими от реальности. Определенно, сейчас неподходящее время для подобных разговоров.
  
  "Спроси его", - говорит Эванс. "Чем скорее ты женишься на этой сучке, тем скорее сможешь сломить ее. Покажи ей, на что способен настоящий мужчина в спальне. Став твоей женой, она не сможет отказать тебе в том, чего ты хочешь. Ей придется наклониться и взять все, что ты ей дашь. "
  
  "Думаю, это может подождать", - говорю я, когда мы подходим к двери моего дома. Я улыбаюсь Виктории. Она действительно самое замечательное и нежное создание, но я не вижу, как я могу жениться на ней, пока у меня в голове звучит голос Лоуренса Эванса. То, что он говорит о ней, действительно ужасно, и я чувствую, что не могу подвергнуть ее таким грубым и жестоким высказываниям. Пока я не пойму природу этого голоса, его происхождение и назначение, я чувствую, что должен держаться подальше от Виктории. Она не только не может быть моей женой, пока этот голос звучит, но даже присутствие ее в моем офисе было бы ошибкой. Я не могу быть абсолютно уверен, что не пошел бы на какой-нибудь неподобающий аванс.
  
  "Надеюсь, вы довольны сегодняшним выступлением Виктории?" - спрашивает мистер Патерностер. "Я знаю, что она очень хотела хорошо поработать".
  
  "У нее все получилось очень хорошо", - говорю я, чувствуя себя немного взволнованной. "К сожалению, однако, я чувствую, что, возможно, эту договоренность не следует продолжать". Я поворачиваюсь к ней и вижу разочарование в ее глазах. "Прости, моя дорогая. Ты тут ни при чем. Я просто думаю, что..." Я делаю паузу, видя, что она близка к слезам. "О, не расстраивайся, - говорю я ей, - просто я чувствую, что могу сама управлять своим офисом, и я должна думать о нуждах города превыше своих собственных. Я был бы очень рад видеть тебя рядом, но это было бы слишком разрушительно. Я надеюсь, вы понимаете, и я с радостью предоставлю вам блестящую рекомендацию, если она потребуется для другого работодателя. "
  
  Виктория вежливо кивает, но в ее глазах блестят слезы. Через мгновение она поворачивается и быстро уходит.
  
  "Я очень надеюсь, что она не слишком расстроена", - говорю я, чувствуя отчаянную грусть в груди при мысли, что из-за меня по ее щекам покатились слезы.
  
  "Я уверен, что она поправится", - говорит мистер Патерностер, - "но я должен сказать, мэр Кастер, что я удивлен вашим решением. Я думал, вы были чрезвычайно довольны работой Виктории?"
  
  "Я был", - говорю я, все еще наблюдая, как бедная милая девушка входит в отель. Мое сердце болит при мысли, что я отослал ее прочь, но я знаю, что поступил правильно. "К сожалению, мои обстоятельства изменились, и я чувствую, что больше не могу держать ее у себя на службе. Я очень надеюсь, что вы примете мое решение и сочтете нужным не задаваться слишком пристальными вопросами о том, как я управляю своим офисом ".
  
  "Конечно", - отвечает мистер Патерностер. "Я уверен, что вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, как организовать свои собственные обязанности. Я просто..." Он делает паузу. "Что ж, вы можете смеяться, но я чувствую, что должен быть честен с вами. Мне показалось, что, возможно, ваш интерес к Виктории может выйти за рамки простого наличия ее в качестве вашей ассистентки. Я почувствовал, что у вас с ней сложилось определенное взаимопонимание, и позволил себе поверить, что из вас двоих получилась довольно хорошая команда ". Он смеется. "Сейчас это кажется довольно глупым с моей стороны, но на самом деле я собирался предложить, что, возможно, ты мог бы подумать о том, чтобы взять ее в качестве своей ..."
  
  Я жду, пока он закончит. - Как мой кто? - Спрашиваю я, хотя знаю, что он собирается сказать.
  
  "Ну, как твоя жена", - отвечает он.
  
  Сглотнув, чувствуя боль в груди становятся глубже и сложнее. "Ты?" Я говорю, понимая с горечью, как близок я был к тому, что очаровательная юная леди в моих руках и в моем доме.
  
  "Неважно", - говорит он. "Возможно, она немного молода и незначительна для такого мужчины, как вы. Несмотря на все ее лучшие качества, ей еще предстоит пройти определенный путь, прежде чем она сможет считаться достойной твоей привязанности. Пожалуйста, выбрось всю эту идею из головы. Он вздыхает. "Что ж, я чувствую, что должен позволить вам продолжать вашу работу, а я должен продолжить поиски участка земли, на котором я мог бы построить дом для себя и своей племянницы. Я уверен, что скоро мне понадобится ваша помощь и совет, поэтому, надеюсь, вы не возражаете, если я уделю вам минутку вашего времени в ближайшие пару недель? "
  
  "С удовольствием", - говорю я, прежде чем развернуться и направиться в свое здание. Оказавшись внутри, я спешу в свой офис и закрываю дверь. Наконец-то я остался один, но в воздухе витает странный аромат. Мне требуется мгновение, но, наконец, я понимаю, что это: духи Виктории, нежный и едва уловимый аромат, который я едва замечал, когда она была здесь, но который сейчас, кажется, наполняет комнату и напоминает мне о том, что я потерял. Моя единственная надежда заключается в том, что, возможно, однажды я смогу вернуть ее, как только разберусь с проблемами, которые меня сейчас мучают.
  
  "Так, так, так", - усмехается Лоуренс Эванс, его голос звучит холодно и настойчиво. "Похоже, теперь только ты и я, ты, толстый, жалкий старый ублюдок". Он звучит так близко, как будто стоит прямо рядом со мной. "Я думаю, нам пора подолгу поболтать", - продолжает он. "Очень долгий, очень важный разговор о нашем совместном будущем и о том, что ты собираешься для меня сделать".
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  Стоя в дверях, я наблюдаю, как Пола проверяет комнату. Хотя она пытается отнестись к тому, что делает, легкомысленно, я могу сказать, что она искренне нервничает из-за того, что снова будет спать здесь. Думаю, это понятно, учитывая, что прошлой ночью она нашла скелет у нас под кроватью. Тем не менее, я снова и снова показывал ей, что в номере абсолютно безопасно; я даже зашел так далеко, что сказал ей, что проверил все остальные номера в отеле, чтобы убедиться, что они тоже пусты, хотя это не совсем правда. Я проверил некоторые комнаты, или, по крайней мере, я заглянул через двери, но думаю, что как следует осмотрюсь завтра. На самом деле, Пола ведет себя иррационально, и у меня нет времени бегать вокруг, пытаясь разрешить все ее глупые страхи.
  
  "Все хорошо?" В конце концов спрашиваю я.
  
  "Наверное", - отвечает она, явно немного нервничая. "Я бы сказала, что нам следует переночевать где-нибудь в другом месте, но это единственная комната, где пыль не такая сильная. Думаю, все будет в порядке".
  
  "Это всего лишь еще одна ночь, - говорю я ей, - а потом мы уйдем отсюда. Я уверен, что мы найдем канистру с бензином, если продолжим поиски". Чего я ей, конечно, не говорю, так это того, что я знаю, что мы найдем канистру с бензином, поскольку я оставил ее в сарае за отелем. Это запасная канистра из грузовика, и я беру ее именно на такой случай. Где-нибудь завтра днем я притворюсь, что внезапно нахожу ее, а затем мы заправим отремонтированный бак грузовика и уедем. Мне просто нужно еще несколько часов, чтобы сначала осмотреть "Шиповник Дьявола". Я уверен, Пола поняла бы мои доводы, если бы она смотрела на вещи более рационально. К сожалению, она позволила несомненной странности города повлиять на ее мыслительный процесс. Лучше бы она этого не делала; Лучше бы она не делала так, чтобы у меня не было другого выбора, кроме как намеренно испортить грузовик, просто чтобы продержаться здесь еще немного.
  
  "Сэндвич?" Говорю я, хватая рюкзак. Разбирая пакеты, которые у нас остались, я ловлю себя на том, что жалею, что не была немного более предприимчивой и, возможно, не захватила с собой другой еды. "У нас есть ветчина или говядина", - говорю я, бросая ей пакет на кровать.
  
  С неуверенной улыбкой она берет упаковку и открывает ее.
  
  "Ты в порядке?" Спрашиваю я. "Я имею в виду, помимо очевидного".
  
  "Я в порядке", - отвечает она. "Я просто..." Она на мгновение замолкает, и у нее явно что-то на уме. "Этот стук по барабану ..."
  
  "Это было вызвано расширением и сжатием металла, - напоминаю я ей, - что, в свою очередь, было вызвано изменениями температуры или атмосферного давления".
  
  Она кивает, но я могу сказать, что это ее не убедило.
  
  "Я взглянул на некоторые из тех документов, которые мы нашли", - говорю я, надеясь отвлечь ее, сменив тему. "Там было немного, но я нашел несколько имен. Когда мы вернемся в Бостон, мы сможем начать копаться в записях. Где-то должны быть упоминания о Devil's Briar, так что ... - Я замолкаю, видя растерянное выражение на лице Полы. "Я имею в виду, это если ты хочешь участвовать в проекте", - продолжаю я. "Извини, я просто предположил, что ты останешься на борту на время".
  
  Она смотрит на меня, и я вижу краткую вспышку сомнения в ее глазах. - Да, - говорит она наконец, и не очень убедительно. - Я полностью с тобой согласна.
  
  "Я нашел хорошую отправную точку", - говорю я ей. "Благодаря этим документам я теперь знаю имя человека, который был последним мэром Дьявольского шиповника; парня, который был главным, когда это место умерло. Его звали Томас Патерностер ".
  
  Она на мгновение замолкает. "Клянусь, я слышала это имя раньше".
  
  "Где?"
  
  "Не уверена, - продолжает она, - но это определенно наводит на размышления. Должно быть, это было в каком-то другом исследовании, которое я проводила. Это довольно необычное название, поэтому я сомневаюсь, что их будет два. Я просмотрю свои старые бумаги, когда мы вернемся в Бостон, и посмотрю, что смогу найти. "
  
  "Видишь?" Говорю я, улыбаясь. "Мы хорошая команда".
  
  Она кивает, но ничего не говорит. Я знаю, что у нее что-то на уме, и я знаю, что она вряд ли станет говорить со мной об этом. Одна из вещей, которая всегда сводила меня с ума в Пауле, - это то, как она все усваивает. У нее в голове застревает какая-то идея, и она просто пережевывает ее; она становится расплывчатой и отстраненной, пока решает, что делать, а потом вдруг делает какое-нибудь неожиданное заявление, которое, кажется, приходит ни с того ни с сего. Я просто хотел бы, чтобы она поговорила со мной еще немного, но я знаю по опыту, что нет смысла развивать эту тему. Лучше просто позволить ей продолжать в том же духе и не принимать молчание слишком близко к сердцу.
  
  "Я собираюсь пойти и выкурить сигарету", - говорю я, направляясь к двери. "Хочешь пойти?"
  
  Она качает головой. "Я останусь здесь и, возможно, смахну еще немного пыли с кровати".
  
  Спускаясь по лестнице, я достаю сигареты и, оказавшись на городской площади, закуриваю. Становится поздно, и заходящее солнце отбрасывает длинные тени.
  
  Через мгновение я вижу, как что-то движется на другой стороне площади. Сначала я отказываюсь смотреть, потому что отказываюсь подчиняться иррациональности собственного разума. Пока Пола боролась и убеждала себя, что несколько ударов по барабану - это нечто более зловещее, я тоже начал замечать странные вещи, происходящие в Devil's Briar. Разница, однако, в том, что, в то время как Пола поддается своей иррациональности, я борюсь со своей. Я знаю, что это просто способ моего мозга интерпретировать необычность этого места. Слуховые и зрительные галлюцинации обычны в таких обстоятельствах, но я должен игнорировать то, что я вижу, и напоминать себе, что это всего лишь продукт моего собственного разума. Нелегко быть таким сильным, но это действительно единственное решение.
  
  Наконец, я делаю еще одну затяжку, прежде чем затушить сигарету о крест и бросить окурок на землю, поворачиваюсь и иду обратно к отелю. Впереди меня идет маленькая девочка. На ней грязно-белое платье, и ее кожа кажется желтой и выцветшей, и она смотрит прямо на меня холодными, пожелтевшими глазами. Она выглядит такой реальной, как будто действительно стоит там, но я знаю, что она мне мерещится.
  
  "Хочешь поиграть в прятки?" - спрашивает она, и слабая улыбка растягивает ее губы.
  
  Вместо того, чтобы реагировать на картинку, я собираю силы и иду прямо мимо маленькой девочки вверх по ступенькам в отель. Я не оглядываюсь и решаю не рассказывать Пауле об увиденном. Маленькая девочка являлась мне три или четыре раза в течение дня, но она - плод моего воображения. Нет смысла давать кислород таким лихорадочным галлюцинациям. Поворачиваясь и закрывая дверь, я бросаю взгляд на девушку и вижу, что она все еще смотрит на меня. Я еще раз говорю себе, что она ненастоящая, что она существует только в моей голове, прежде чем повернуться и направиться в спальню.
  
  Книга 3:
  
  
  
  Человек в тряпье
  
  Пролог
  
  
  
  Им требуется несколько часов, чтобы откопать меня из снега. Они продолжают говорить о необходимости быть осторожными, чтобы убедиться, что они не причинят мне вреда. Это мило, но им не стоит беспокоиться. Я настолько перешел грань боли, что мне было бы все равно, даже если бы мне оторвали руки и бросили мое тело, пока оно не разлетелось бы на миллион кусочков. Лед не просто на моей коже; он глубоко внутри меня, образуя крошечные кристаллы в моей крови. Мои глаза заморожены, и крошечные частицы льда преломляют утренний свет, так что все, что я вижу, наполняется ослепительными красками; мой рот тоже застыл открытым в непрекращающемся крике, хотя я не кричу. Не сейчас. Итак, вы видите, они могут быть настолько грубыми, насколько захотят, потому что это всего лишь тело, и оно мне больше не нужно. Я просто хотел бы умереть немедленно, вместо того, чтобы цепляться за жизнь в этой замороженной оболочке. Наверняка финальный момент наступит в любой момент? Наверняка, когда меня погрузят в тележку, мой мозг отключится, и я погрузлюсь во тьму смерти? Как мое сердце сможет когда-нибудь снова биться? Боже милостивый, все, чего я хочу, - это смерти. Сладкая, совершенная, теплая, светлая смерть. Я готов. Эта жизнь окончена.
  
  Глава Первая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Кэтрин!" Кричу я, закрывая дверь. "Кэтрин! Мое пальто!"
  
  Стоя и ожидая, я понимаю, что не только нет никаких признаков присутствия моей дочери, но и в доме ледяной холод, а плита стоит пустой. К этому моменту во второй половине дня Кэтрин должна была начать готовить ужин, развести огонь и быть здесь, чтобы взять мое пальто и помочь мне приготовиться к ванне. В кабинете меня также должен ждать стакан виски. В прошлом году, с тех пор как умерла ее мать, Кэтрин добросовестно и внимательно выполняла свои обязанности хозяйки нашего дома, однако в последние недели она начала давать сбои. Как будто что-то отвлекло ее, и я начинаю подозревать, что ей потребуется мягкое напоминание о ее обязанностях.
  
  "Кэтрин!" Я зову в последний раз, не в реальной надежде, что она прибежит, а потому, что чувствую, что должен дать ей еще один шанс. Возможно, девушка скорее глухая, чем правонарушительница. Вздыхая, я вынужден снять свое пальто и повесить его, стряхивая снег, который осел мне на плечи, когда я шел домой. Проходя на кухню, я кладу руку на плиту и чувствую, что она холодная, и, похоже, там вообще не готовили еду. Такое ощущение, что Кэтрин просто исчезла, оставив меня без видимых средств к существованию. Совершенно непостижимо, что девочка так мало заботилась о благополучии своего отца, так мало беспокоилась, что пренебрегла приготовлением сытного ужина. Если бы я не знал ее лучше, то начал бы подозревать, что она хочет, чтобы я сам приготовил себе еду.
  
  "Невыносимая девчонка", - бормочу я, направляясь обратно в коридор. Кажется, у меня нет другого выбора, кроме как пойти поесть в отель, где, по крайней мере, будет горячая плита с булькающим варевом. Конечно, мне придется придумать оправдание, чтобы объяснить, почему я прибегнул к таким отчаянным мерам. Я не могу признаться Генри Портеру, владельцу отеля, что моя собственная дочь так бездумно пренебрегла моими потребностями. Мне было бы стыдно, если бы кто-нибудь еще в городе узнал, что я пользуюсь таким явным неуважением в моем собственном доме. Что касается Кэтрин, то девушка столкнется с моим гневом, когда в конце концов вернется домой.
  
  Надев пальто, я открываю дверь и сталкиваюсь с ледяным холодом вечерней ненастной погоды. Весь день в Девилз-Бриар дул холодный ветер, принося с собой снежный лавин, который угрожает сделать улицы практически непроходимыми. Я очень сожалею о том, что вынужден возвращаться на улицу в такую погоду, но я, конечно, не могу сидеть один в холодном доме и умирать с голоду. Можно было бы подумать, что в такой день, как этот, Кэтрин позаботилась бы о том, чтобы обеспечить мне комфорт по возвращении с работы, но, к сожалению, девушке не хватает даже этой элементарной вежливости. Я, конечно, пытался дисциплинировать ее раньше, но начинаю думать, что должен действовать более решительно. Она явно не научится, пока я не дам ей понять всю силу моего недовольства. Мне снова придется пустить в ход хлыст.
  
  "Отец!" - зовет голос, как раз когда я выхожу на холодную улицу. "Отец! Подожди!"
  
  Обернувшись, я вижу Кэтрин, бегущую ко мне с выражением паники в глазах. Я быстро оглядываюсь по сторонам и радуюсь, что, по крайней мере, поблизости нет никого, кто мог бы наблюдать за неуклюжим зрелищем моей дочери, мчащейся по снегу. С ее стороны это совершенно не подобает леди, и я совершенно уверен, что ни один мужчина не захотел бы жениться на ней, если бы увидел ее в таком состоянии. Если она хочет когда-нибудь привлечь хорошего мужа, она должна научиться демонстрировать немного больше класса.
  
  "Отец, мне так жаль, что меня не было дома", - говорит она, задыхаясь, когда подходит к двери. "Мне нужно было бежать по делам, и, боюсь, плохая погода ужасно меня задержала". Едва взглянув мне в глаза, она заходит внутрь. - Я приготовлю для тебя ужин в течение часа, - отвечает она, спеша на кухню.
  
  "Не беспокойся", - твердо говорю я. "Я уже решила поехать в отель. Вместо этого займись камином и убедись, что к моему возвращению в доме будет тепло". Я делаю паузу на мгновение. "Мы поговорим о твоем поведении позже, Кэтрин", - добавляю я, и в этот момент она поворачивается ко мне со страхом в глазах.
  
  "Отец, я искренне сожалею..." - начинает она.
  
  "Я не сомневаюсь, что ты такой, - отвечаю я, - но, боюсь, извинений недостаточно. Мы поговорим об этом позже, когда я вернусь ". Не желая сейчас вступать в дальнейшую дискуссию, я поворачиваюсь и ухожу, шаркая по сильному снегу, направляясь к городской площади. Улицы, к счастью, пусты, поскольку мало кто захотел бы выходить на улицу в такую ужасную погоду. Осмелюсь предположить, что некоторые души выглянут из своих окон и зададутся вопросом, почему я, доктор Маршалл Коллингс, нахожусь в таких ужасных условиях; надеюсь, они решат, что я направляюсь оказать любезность какому-то бедному несчастному, который заболел. Никому из них и в голову не придет, что моя собственная дочь могла проявить ко мне такое неуважение, что я должен был вернуться в пустой, холодный дом.
  
  Поскольку толщина снега составляет почти два фута, мне требуется гораздо больше времени, чем обычно, чтобы добраться до городской площади. Огромный металлический крест мистера Патерностера, как всегда, возвышается над сценой и выглядит особенно внушительно, когда снег, кружась, опускается на землю. Хорошо, что в городе стало немного больше религиозного благочестия, даже если я несколько ошеломлен масштабом замысла мистера Патерностера. Создается впечатление, что он немного чересчур стремится доказать свою религиозность жителям Дьявольского шиповника, но я полагаю, что наш бездушный мэр был более чем счастлив принять такой грандиозный жест. Что касается меня, то я предпочитаю покончить с показными проявлениями веры и вместо этого сосредоточиться на поддержании мерцающего пламени в моем собственном сердце. Я верю, что Бог будет более благосклонен к хорошему, сильному человеку, чем к какому-то большому сооружению, которому аплодирует толпа.
  
  Сражаясь со снегом и ветром, я наконец добираюсь до отеля. Ступеньки обледенели, и мне приходится ступать осторожно, но вскоре я оказываюсь в теплом вестибюле отеля, где за своим столом сидит Генри Портер.
  
  "Доктор Коллингс", - говорит он, выглядя немного озадаченным, когда смотрит на часы. "Уже почти шесть часов вечера. Чему мы обязаны удовольствием составить вам компанию?" Он спешит ко мне и помогает снять пальто. "Надеюсь, никто из моих гостей не сообщил о травме?"
  
  "Вовсе нет", - отвечаю я, чувствуя себя несколько смущенной ситуацией. "Боюсь ..." Я делаю паузу, прежде чем понизить голос. "Я решила поужинать в вашем заведении сегодня вечером. Кэтрин, конечно, приготовила для меня ужин сегодня вечером, но я недвусмысленно сказал ей, что предпочел бы прийти и побродить по вашей прекрасной кухне. По правде говоря, она все еще учится кулинарному искусству, и ее еда была невкусной. Совсем невкусной.."
  
  "Конечно, - говорит мистер Портер, - для нас было бы честью пригласить вас поужинать с нами. Будьте уверены, за вечернее развлечение вам ничего не будет платить, и мы будем соблюдать высочайшие стандарты конфиденциальности".
  
  "Спасибо, мистер Портер", - говорю я, благодарно кивая. - "Скажите мне, есть ли гости в вашей столовой в данный конкретный момент?"
  
  "Вовсе нет", - отвечает он, подводя меня к дверям, ведущим в салон. "Мистер Патерностер и его племянница сообщили, что будут ужинать сегодня вечером в восемь часов".
  
  "Превосходно", - говорю я. "Я позабочусь о том, чтобы к тому времени меня уже не было. Скажите своему шеф-повару, что я с удовольствием съем все, что он пожелает подать. Я верю, что он приготовит сытное блюдо. Также, пожалуйста, принесите мне кварту красного вина и сигару. Я чувствую, что после того, как я добрался сюда в такую ужасную погоду, я должен расслабиться ".
  
  "Конечно", - говорит мистер Портер, демонстрируя уровень почтения, которого заслуживает человек моего положения. Портер временами может быть неприятным человеком, но, по крайней мере, он знает свое место и уважает своих начальников. "Пожалуйста, - продолжает он с должным почтением, - присаживайтесь, и все будет предоставлено".
  
  "Очень хорошо", - говорю я, захожу в салун и выбираю столик у окна. Глядя на городскую площадь, я совершенно потрясен свирепостью шторма. В воздухе кружится снег, и темнеющее небо не предвещает передышки. Похоже, ночью нас ждет еще немного плохой погоды, что, несомненно, будет означать, что утром больных людей будет больше. Простуда, как правило, вызывает ломоту даже у самых здоровых людей. Мне придется добавить небольшую надбавку к моему обычному гонорару, чтобы покрыть дополнительные неудобства, с которыми я сталкиваюсь, передвигаясь по городу в такую ужасную погоду. В конце концов, я не благотворительная организация.
  
  "В наши дни детей слишком легко отвлечь, - говорит мистер Портер, разнося мое вино. "Они пренебрегают своими обязанностями".
  
  "Она научится", - твердо отвечаю я.
  
  "Я уверен, что она согласится", - отвечает мистер Портер. "Однако я надеюсь, что вы не будете слишком суровы к бедной девочке. В конце концов, она все еще молода, а чтобы стать хорошим поваром, нужно время."
  
  "Ее возраст здесь ни при чем", - говорю я. "Она должна быть дисциплинированной".
  
  "Но не слишком сильно", - настаивает он. "Я имею в виду, я бы не хотел ..." Он неловко замолкает, как будто боится высказать свое мнение.
  
  "В чем дело, чувак?" Спрашиваю я, пытаясь скрыть раздражение. "Если тебе есть что сказать, давай послушаем".
  
  Он на мгновение замолкает. "Просто я вспоминаю тот день прошлым летом, когда у нее было так много синяков на лице и шее. Я хотел бы надеяться... Я бы хотел надеяться, что в этот раз ей не потребуется столь напряженная дисциплина. "
  
  Я мгновение смотрю на него. "Как я воспитываю свою дочь - это мое личное дело", - говорю я ему в конце концов, решив не злиться на его дерзость. "Я хотел бы надеяться, что все в этом городе понимают, что я должен принимать свои собственные решения в этом вопросе. В долгосрочной перспективе это все для ее же блага ".
  
  "Конечно", - говорит мистер Портер, пятясь. "Пойду проверю, как продвигается работа повара".
  
  Делая большой глоток вина из своего бокала, я чувствую, как внутри меня закипает гнев. Я прекрасно понимаю, что прошлым летом, когда я наказал Кэтрин за ее грубость по отношению ко мне, в городе были люди, которые считали, что я зашел слишком далеко. Даже сегодня в Devil's Briar есть те, кто считает, что физического наказания следует избегать. Они не понимают, что молодым девушкам требуется строгая дисциплина, если они хотят оставаться послушными. Тем не менее, возможно, на этот раз я прикажу Кэтрин оставаться дома несколько дней после того, как я ее накажу. Последнее, чего я хочу, это чтобы невежественные души испытывали к ней сочувствие только потому, что у нее на лице несколько порезов и ушибов.
  
  Шеф-повар Генри Портера готовит изысканные блюда, и я выпиваю три кварты вина, прежде чем понимаю, что мне пора отправляться домой. Шторм становится все сильнее и сильнее, и я чувствую, что должен добраться до своего дома, пока улицы не стали непроходимыми. Мне бы не хотелось оказаться на ночь в отеле, но погода такая плохая, что, боюсь, любой, кто рискнет выйти на улицу, рискует своей жизнью. Если бы я был не таким человеком, я бы, конечно, забронировал номер, но как городской врач я чувствую, что должен приложить дополнительные усилия, чтобы добраться домой, отдохнуть и быть готовым к утру. Кроме того, люди знают, что со мной можно связаться у меня дома; если я буду здесь, в отеле, получение моих услуг может затянуться, и это может стоить чьей-то жизни.
  
  Поблагодарив мистера Портера за гостеприимство, я отваживаюсь вернуться на городскую площадь. Ветер едва не сбивает меня с ног, пока я с трудом спускаюсь по обледенелым ступеням и возвращаюсь обратно через площадь. Пока вокруг завывает снег, я тащусь дальше по улицам. Обратная дорога до моего дома обычно занимает всего несколько минут, но в этих условиях проходит почти целых полчаса, прежде чем я добираюсь до своей двери.
  
  "Кэтрин!" Я зову и сразу же слышу, как она суетится из кухни. Она берет мое пальто, но ничего не говорит. Как будто она верит, что, выполняя свои обязанности и сохраняя молчание, я каким-то образом забуду ошибку, которую она совершила ранее. Однако, если уж на то пошло, эта кротость вызывает у меня желание добавить несколько лишних ударов плетью к ее страданиям.
  
  "Принеси мне стакан виски", - говорю я ей, чувствуя необходимость набраться сил, прежде чем приступлю к делу дисциплины.
  
  "Да, отец", - говорит она, спеша к бару со спиртным, в то время как я направляюсь в кабинет. В камине полыхает огонь, и она тщательно прибралась в комнате. При обычных обстоятельствах я был бы очень доволен ее работой, но я просто не могу не заметить ее ошеломляющую оплошность, допущенную ранее. Когда она приносит мой виски и ставит его рядом с моим стулом, я чувствую, как в моей душе разгорается гнев.
  
  "Есть что-нибудь еще?" робко спрашивает она.
  
  "Да", - говорю я, прежде чем ударить ее по лицу. Явно не ожидая, что я ее ударю, она теряет равновесие и тяжело падает на землю. "Ты пойдешь в кладовую", - говорю я ей, глядя на ее жалкое тело. "Подожди меня там. Я выпью немного виски, прежде чем приду и устрою тебе взбучку, которую ты заслуживаешь. Ты понимаешь?"
  
  "Да, отец", - отвечает она, вставая с пола и спеша к двери.
  
  "И выложи мои лучшие пояса", - напоминаю я ей. "Я использую их на тебе".
  
  "Да, отец", - говорит она, прежде чем выйти из комнаты.
  
  Присаживаясь к ревущему камину, я беру стакан с виски и начинаю пить. Я надеялся быть в постели к девяти часам вечера, но уже семь, и у меня явно впереди долгая ночь. Сначала я должен насладиться своим виски, а потом я должен пройти через это и приучить к дисциплине свою дочь. Мне повезет, если я буду в постели до полуночи.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Пола, стоя в дверях маленького сарая. "Билл?"
  
  "Что?" Спрашиваю я, поворачиваясь к ней. Наверное, я был так поглощен своей работой, что не слышал, как она шла через двор. Я провел все утро в этой комнате, которая, как мне кажется, была чем-то вроде операционной. Здесь стоит грубый медицинский стол с наручниками, а на соседней скамье в старых пыльных банках гноятся различные ядовитые на вид вещества; на стене множество ржавых хирургических инструментов, таких как набор скальпелей и пила для резки костей. Кто бы ни работал в этом заведении, он явно не особо заботился о гигиене; я не могу представить, каково это - прийти сюда за помощью.
  
  "Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты симпатичный, когда одержим?" Паула говорит, улыбаясь. Я впервые вижу искреннюю улыбку на ее лице с тех пор, как мы прибыли в Devil's Briar два дня назад. Я думаю, это моя вина; в конце концов, она хотела развернуться и убраться отсюда, но я настоял, чтобы мы остались. Она думает, что наш грузовик поврежден и что весь бензин закончился, хотя на самом деле я проделал дыру в топливном баке, а запасная канистра от грузовика надежно хранится во флигеле за отелем. Сегодня, вскоре после обеда, я собираюсь заявить, что "нашел" немного бензина, и, наконец, мы отправимся обратно в Бостон. Паула со многим мирилась, но мне просто нужно было как следует осмотреть этот пыльный старый город. "Итак, что у тебя есть?" - спрашивает она, подходя к скамейке и беря старый ржавый шприц.
  
  "Приемная доктора", - говорю я. "Обычная даже по стандартам 1920-х годов. Я имею в виду, что такое место никак не могло оставаться стерильным".
  
  "Думаю, тогда тебе приходилось брать то, что можно было получить", - отвечает она. "Если этот парень был единственным доктором в городе, то он был лучше, чем ничего".
  
  - Его звали, - говорю я, поднимая медицинскую справку в рамке и протягивая ее ей, - Маршалл Коллингс. Кажется, у него, по крайней мере, было соответствующее медицинское образование. Бог знает, как он оказался здесь, тренируясь в жестяной хижине у черта на куличках."
  
  "Может быть, он от чего-то убегал", - говорит она. "Я понимаю, насколько такое место, как Devil's Briar, может быть полезно людям, которые хотели начать все сначала и забыть свою старую жизнь. Кстати, не пора ли нам начать думать о том, как выбраться отсюда? Она на мгновение замолкает, ожидая, что я что-нибудь скажу. "Билл, ты сказал, что мы можем уехать сегодня. Если вы волшебным образом не нашли немного бензина, нам нужно начать готовиться к адской прогулке. "
  
  "Я знаю", - говорю я. "Мы отправимся в путь через пару часов".
  
  Она вздыхает. "Чем скорее мы вернемся в Бостон, тем скорее ты сможешь собрать подходящую команду и приехать осмотреть это место. Кроме того, разве ты не хочешь начать кое-какие исследования? Разве ты не хочешь узнать, кем был этот доктор Маршалл Коллингс?"
  
  "Конечно", - говорю я ей. Я уже некоторое время морочу ей голову; думаю, пришло время притвориться, что ищу канистру с бензином. "Есть еще одно место, где я хочу поискать бензин", - говорю я, направляясь к двери. "Кажется, я заметил старую мастерскую за отелем. Я полагаю, что это ... - Я замолкаю, глядя во двор. - Когда пошел снег? Я спрашиваю.
  
  Пола присоединяется ко мне в дверях, и мы обе смотрим на небо. Падает снег, уже покрывая землю тонким белым слоем. Странно, но всего час назад этот день казался вполне приличным.
  
  "Ну, это что-то новенькое", - говорит она.
  
  "Мы не можем идти пешком в такую погоду", - замечаю я.
  
  "У нас недостаточно еды и воды, чтобы оставаться здесь", - говорит она раздраженно. Наступает неловкая пауза. "Билл, я не шучу. Ты должен быть практичным. Мы собрали достаточно провизии для двухдневного путешествия, а пробыли здесь вдвое дольше. Нам нужно выбираться отсюда, иначе мы обезвоживаемся ".
  
  "Мы всегда можем выпить снега", - говорю я, протягивая руку и позволяя нескольким хлопьям упасть мне на ладонь. "Расслабься", - добавляю я, когда она хмуро смотрит на меня, - "У меня хорошее предчувствие по поводу этой мастерской. Я имею в виду, у кого в мастерской нет бензина, верно?"
  
  "Пойдем посмотрим", - говорит она. "Хватит придуриваться, ладно?"
  
  Мы молча выходим со двора, идем по ветхой улочке к городской площади. Трудно поверить, что снегопад выпал так быстро и оседает на каждой поверхности. Я думаю, Пола права: мы не можем просто слоняться по этому месту и продолжать шарить по укромным уголкам; нам нужно вернуться в Бостон и спланировать вторую поездку как следует. Единственная проблема с этой идеей в том, что я не уверен, что Пола согласится снова прийти в Devil's Briar. Я не могу избавиться от ощущения, что она потеряла интерес к этому месту, возможно, даже ко мне. Я много лет знал, что она не совсем счастлива в нашем браке, но, похоже, она приняла нашу совместную жизнь; однако в последнее время она, кажется, стала более беспокойной, как будто обдумывает стратегию выхода.
  
  "Как ты думаешь, надвигается гроза?" спрашивает она, когда мы спускаемся по стене отеля.
  
  "Возможно", - отвечаю я. "Знаешь, если это так, нам было бы безопаснее переждать в одном из этих зданий".
  
  "Хорошая попытка", - говорит она, бросая на меня взгляд.
  
  "Сюда", - говорю я ей, ведя ее ко входу в мастерскую. Это то место, где пару дней назад я спрятал запасной баллончик с бензином, перелив его в старый контейнер на одной из полок. Все, что мне сейчас нужно сделать, это изобразить удивление, обнаружив бензин, и мы сможем отправиться в путь. Я планировал придумать более сложную и правдоподобную историю, чтобы объяснить, как я внезапно наткнулся на банку, но решил, что сейчас на это нет времени. Пола права: похоже, надвигается снежная буря.
  
  "Это место воняет", - говорит Паула, когда мы входим в мастерскую.
  
  "Не дыши слишком глубоко", - напоминаю я ей. "Ты не знаешь, что за дерьмо они здесь хранили". Я осматриваю полки в поисках канистры с бензином. На мгновение я забеспокоился, что он каким-то образом исчез, но, наконец, я заметил его в тени. "Ну, посмотри на это", - говорю я, стараясь казаться убедительно удивленной, когда протягиваю руку, чтобы взять банку, "похоже, может быть, мы ..." Я беру банку и с шоком понимаю, что она на ощупь пуста.
  
  "Там что-нибудь есть?" Спрашивает Паула.
  
  Я быстро отвинчиваю крышку и заглядываю внутрь, обнаруживая, что в банке ничего нет. "Что за хрень?" Бормочу я.
  
  "Эта идея взрывает воображение", - говорит Паула. "Я думаю, мы собираемся отправиться в пеший поход".
  
  Начиная немного паниковать, я дважды проверяю, правильно ли взяла банку. Переворачивая ее, проверяю, нет ли дырки, но ничего нет. Я провожу рукой по полке, но не нахожу никаких свидетельств того, что газ вытекал. Как будто каким-то образом содержимое баллончика просто исчезло, пока оно стояло здесь. Глубоко вздыхая и лихорадочно соображая, я поворачиваюсь к Пауле. Как бы я ни была шокирована, я не могу допустить, чтобы пропал бензин. Насколько ей известно, здесь вообще никогда не было никакого газа.
  
  "Мы не можем идти пешком в такую погоду", - говорю я, начиная задаваться вопросом, что же мы собираемся делать. Все это время я был уверен, что у нас есть бензин на тот случай, если он нам понадобится; внезапно я обнаруживаю, что мы действительно застряли в Дьявольском шиповнике. "Мы там умрем", - добавляю я. "Это было бы безумием".
  
  "Не будь таким мелодраматичным", - отвечает она. "Это будет неприятно, но мы справимся".
  
  "Нет!" Говорю я, спеша к двери и глядя на усиливающийся снегопад. "Становится все хуже и хуже, Пола. Было бы самоубийством возвращаться пешком в ближайший город в такую погоду. У нас нет оборудования для такого рода вещей ".
  
  "Тогда что мы собираемся делать?" - прямо спрашивает она.
  
  Я замолкаю, мое сердце бешено колотится. - Нам нужно подождать, пока пройдет буря, - говорю я, мысленно составляя список всех припасов, которые у нас есть. Еды немного: пара сэндвичей, несколько маленьких бутылочек воды и несколько вафель. Мы переживем сегодняшний вечер, и, возможно, даже продержимся еще два дня, но внезапно наша ситуация становится довольно опасной. В конце концов, у нас здесь нет сигнала мобильного телефона, никто точно не знает, где мы находимся, и, насколько я могу судить, во всем городе нет ни еды, ни воды.
  
  "Отлично", - говорит Пола, явно не впечатленная. "Ты обещал, что мы выберемся отсюда сегодня!"
  
  "Я не знала, что будет шторм!" Отвечаю я, пытаясь скрыть тот факт, что меня раздражает ее отношение. "Я думал ..." Я вздыхаю, понимая, что не могу рассказать ей правду о газовом баллончике.
  
  "Что ты подумал?" - спрашивает она.
  
  "Я думал ..." Я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на полку. "Я был уверен, что мы найдем немного бензина", - говорю я в конце концов. "Я никогда всерьез не думал, что мы действительно отправимся в поход".
  
  "Думаю, у нас нет выбора", - говорит она. "Мы переждем шторм, а потом двинемся в путь. Договорились?"
  
  Я поворачиваюсь к ней.
  
  "Билл?" спрашивает она. "Ты согласен, да? Это лучшее, что можно сделать?"
  
  Я киваю, не особо обращая внимания на то, что она говорит. Здесь что-то серьезно не так. Газ не исчезает просто так из баллончика, и во всем Дьявольском Шиповнике больше нет никого, кроме Паулы и меня. Паула даже не знала о баллончике, а это значит, что я понятия не имею, куда делся бензин. Я предполагаю, что должна быть утечка, которую я еще не обнаружил, но, похоже, здесь нет никаких признаков утечки.
  
  "Хочешь вернуться в отель?" Спрашивает Паула. "По крайней мере, мы знаем это место. Я полагаю, нам нужно спрятаться и подождать, пока эта погода пройдет". Когда она произносит эти слова, в дверной проем врывается холодный ветер. Совершенно ясно, что шторм быстро нарастает. Зная погодные условия в этой части страны, мы можем столкнуться с чем угодно, от легкого шквала до схода лавины, так что Пола права: нам нужно выбрать место и оставаться там.
  
  "Конечно", - отвечаю я, все еще пытаясь понять, что случилось с газовым баллончиком. "Возвращаюсь в отель".
  
  "Это будет не так уж плохо", - говорит она. "Я всегда любила грозы. Нам просто нужно укрыться в тепле под большим количеством одеял и слушать, как мать-природа делает свой лучший снимок города. Я знаю, что это ветхое заведение, но не думаю, что нам есть о чем беспокоиться. Очевидно, что оно стоит уже некоторое время. В любом случае, у скольких людей есть шанс пережить сильный шторм, находясь в городе-призраке?"
  
  "Это не город-призрак", - твердо говорю я, направляясь к двери. "Город-призрак подразумевает призраков, а такого понятия, как призраки, не существует. Не позволяй своему воображению разыграться".
  
  "Я пошутила", - говорит она.
  
  "Это не смешно", - настаиваю я, выбегая на снег и быстро обходя отель к главному входу. С ума сойти, как быстро усиливается эта буря, но светло-серое небо над нами, похоже, быстро бурлит и угрожает засыпать город все большим количеством снега. Вдалеке грохочет гром. Совершенно ясно, что впереди еще чертовски много снега, и нам нужно попасть в отель и убедиться, что мы в безопасности. Тогда нам нужно придумать план, как выбраться отсюда, потому что прямо сейчас кажется, что мы заперты в Дьявольском Шиповнике.
  
  Глава Третья
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Кэтрин!" - Кэтрин! - кричу я, поднимаясь со стула. Слегка покачнувшись, я опрокидываю маленький столик, и пустая бутылка из-под виски разбивается о пол. Еще кое-что для маленькой грязной сучки, которую нужно убрать после того, как я закончу напоминать ей о ее обязанностях. "Кэтрин!" Я рычу, и мгновение спустя слышу, как она торопливо возвращается из задней части дома. Прошло несколько часов с тех пор, как я начал пить, и теперь, когда уже близко к полуночи, я чувствую, что готов наказать свою дочь.
  
  "Да, отец?" - спрашивает она, входя в комнату.
  
  "Ты видишь, что я наделал?" - Спрашиваю я, глядя на разбитую бутылку виски. "Ты видишь, что ты заставил меня сделать?"
  
  "Я все уберу, отец", - говорит она, хватает совок с кухни и спешит к очагу. Она опускается на колени и начинает подметать битое стекло.
  
  "Используй свои руки", - говорю я, прислоняясь к стене, чтобы не упасть. Я выпил всего треть бутылки виски, но у меня уже довольно сильно кружится голова.
  
  "Да, отец", - говорит она, собирая осколки стекла в своих руках.
  
  - Встань, - говорю я ей, когда она заканчивает.
  
  Она робко встает и смотрит на меня, склонив голову. Я протягиваю руку и беру ее за руки. Она сжимает в ладонях осколки битого стекла, поэтому я медленно начинаю сжимать ее руки вместе.
  
  "Отец ..." - говорит она, явно испытывая боль, но понимает, что спорить со мной бесполезно. Вместо этого ей удается сохранять спокойствие, когда я крепко сжимаю ее руки. Осколки битого стекла врезаются ей в кожу, и кровь капает на пол.
  
  "Это приговор, который был вынесен тебе", - шепчу я. "Ты знаешь, кто вынес этот приговор?"
  
  "Бог?" - спрашивает она срывающимся от боли голосом.
  
  "Не Бог", - усмехаюсь я. "Я".
  
  "Да, отец", - хнычет она.
  
  "Ты должна смыть кровь позже", - спокойно говорю я, продолжая сжимать ее руки.
  
  "Да, отец", - говорит она, и ее глаза наполняются слезами. Она всегда была слабым и жалким созданием. Наконец, я отпускаю ее, и она стоит передо мной, ее руки в крови, она не смеет выпустить стакан.
  
  "Мы пойдем в кладовку", - говорю я. "Выброси стакан в мусорное ведро на кухне".
  
  Повернувшись, она ведет меня в соседнюю комнату. Трудно идти прямо, и мне приходится крепко держаться за дверь, когда мы проходим на кухню. Из-за избытка виски в моем животе вся комната, кажется, немного кружится. Кэтрин роняет стакан в ведро, хотя некоторые осколки застряли у нее в ладонях, и ей приходится осторожно их вытаскивать. Крови много, возможно, больше, чем я ожидал.
  
  "Хватит", - говорю я, хватая ее за руку и таща в сторону кладовки. "Надеюсь, ты не слишком жалеешь себя", - добавляю я, ведя ее в маленькую комнату и закрывая дверь. "Я не делаю с тобой ничего такого, чего уже не делал с твоей дорогой покойной матерью в тех редких случаях, когда она требовала наказания". Я смотрю на стол и вижу, что Кэтрин, как и было заказано, выложила три моих лучших кожаных ремня. "В первые годы, вскоре после того, как мы поженились, твоя мать совершила довольно много ошибок", - продолжаю я, моя речь немного заплетается. "Однако к тому времени, когда ты родился, она усвоила свой урок. Упокой, Господи, ее душу".
  
  "Да, отец", - тихо говорит Кэтрин.
  
  "Ты уважал свою мать, не так ли?" Я спрашиваю.
  
  Кэтрин нетерпеливо кивает.
  
  "Она не была великой женщиной, когда я женился на ней", - объясняю я. "Я сформировал ее. Я придал ей это величие".
  
  "Да, отец".
  
  "Твоей матери было бы за тебя стыдно", - продолжаю я, беря свой самый толстый ремень. "Она думала, что ты хорошая девочка. На смертном одре она сказала мне, что ты позаботишься обо мне. Насколько она ошибалась. Скажи мне, где ты был сегодня днем? Почему тебя не было дома, когда ты должна была готовить мне ужин?"
  
  "Я выполняла поручения", - говорит Кэтрин, но я могу сказать, что она лжет.
  
  "Скажи мне правду, - говорю я, - и пока ты это делаешь, повернись и одерни платье".
  
  Она на мгновение замолкает, прежде чем повернуться и начать расстегивать верхнюю часть своей одежды. "Я была в гостях у семьи Паркинсон", - говорит она, приспуская платье, обнажая спину. До сих пор сохранилось несколько слабых шрамов с того последнего раза, когда мне приходилось наказывать ее таким образом. Она медленно заживает.
  
  "И зачем ты это делал?" Спрашиваю я. "Какое у тебя дело к мистеру и миссис Паркинсон?" Я делаю глубокий вдох. "Или ты просто хотела провести время с их сыном Томасом?" Я жду, что она ответит, но она ничего не говорит. "Я полагаю, ты думаешь, что однажды могла бы выйти замуж за этого грязного маленького ублюдка", - продолжаю я. "Я полагаю, ты думаешь, что я согласился бы на такой союз, и ты могла бы уйти от меня. Что ж, моя дорогая, правда в том, что, хотя Томас Паркинсон - скромный, никчемный кусок дерьма, у него все же перспективы лучше, чем у тебя. Он женится на горничной или поваренке. Он не женится на шлюхе. На тебе никто не женится. Ты будешь проводить свои дни, присматривая за мной, а потом, когда я уйду, знаешь, кем ты станешь?"
  
  "Кем я стану, отец?" она спрашивает.
  
  "Шлюха", - рычу я, прежде чем защелкнуть ремень на ее спине. Она вскрикивает от боли и почти падает на пол, но ей удается удержаться на ногах, опираясь о стол. Удар, однако, был хорошим, и я рассек полоску плоти, идущую по диагонали через ее спину. Кровь начинает сочиться по ее мягкой розовой плоти, стекая к талии. "Но какой мужчина заплатит за шлюху со шрамами на спине?" - Спрашиваю я, прежде чем ударить ее снова. На этот раз ремень разрезает линию прямо от основания шеи до поясницы, и вытекает еще больше крови. Она снова обретает равновесие, все еще отказываясь падать на пол.
  
  "Да, отец", - говорит она дрожащим голосом. Она близка к слезам, чего только и можно ожидать от такого слабого ребенка. Даже для женщины она - жалкий образчик человечности.
  
  "Я всегда знал, что ты закончишь как шлюха", - говорю я ей. "Это написано в твоих глазах. Это все, на что ты годишься". Остановившись на мгновение, я, наконец, использую ремень, чтобы отхлестать ее в третий раз, и теперь у основания ее шеи открывается толстая рана. Мало того, что стекает кровь, я вижу мясо у нее под кожей.
  
  "Пожалуйста, отец!" - рыдает она. "Пожалуйста, сжалься!"
  
  "Ты забываешь, - говорю я, - что я врач. Я позабочусь о том, чтобы у тебя не было инфекций. Это наказание совершенно необходимо, если я хочу гарантировать, что ты никогда больше не проявишь ко мне неуважения. Ты понимаешь?"
  
  "Да, отец!" - она плачет, почти не выдерживая, содрогаясь от боли. Кровь продолжает стекать по ее спине из трех больших порезов, которые я нанес.
  
  "Скажи мне, кем ты станешь, когда я умру!" Я требую.
  
  "Шлюха", - говорит она.
  
  "Что?" Я кричу.
  
  "Шлюха!" - повторяет она, повышая голос.
  
  "А до тех пор, что ты будешь делать?" Я спрашиваю.
  
  "Я буду служить тебе", - кричит она.
  
  "А если ты снова пренебрежешь своими обязанностями, что я с тобой сделаю?"
  
  "Ты будешь..." Она замолкает, как будто не может говорить сквозь слезы. "Ты накажешь меня", - говорит она.
  
  "О, у тебя не должно быть никаких сомнений на этот счет", - говорю я. Я замолкаю на мгновение, чувствуя, что, возможно, она усвоила свой урок. "Повернись ко мне лицом", - говорю я ей.
  
  Она медленно поворачивается и смотрит на меня. По ее лицу текут слезы, а глаза опухли и покраснели. Она выглядит такой жалкой, что я вынужден плюнуть ей в лицо.
  
  "Пожалуйста, отец", - шепчет она, едва вздрагивая, когда моя слюна стекает по ее щеке. Ее голос дрожит, а нижняя губа дрожит, - "Я никогда больше этого не сделаю".
  
  "Я знаю, что ты этого не сделаешь", - говорю я, прежде чем поднять ремень и ударить ее по лицу. Она кричит и падает на пол, схватившись за щеку, пока из раны течет кровь. Она выглядит такой жалкой и слабой, и какая-то часть меня чувствует, что было бы разумно продолжать наказывать ее. В конце концов, я не хочу делать это снова, но если она продолжит меня провоцировать.
  
  "Ну вот", - говорю я, когда она тихо плачет. "Теперь ни один мужчина не прикоснется к тебе".
  
  Мне трудно стоять прямо, я поворачиваюсь и, спотыкаясь, бреду на кухню. К сожалению, бар со спиртным пуст, и в доме не осталось ни капли, чтобы выпить. Как раз в тот момент, когда я обдумываю этот прискорбный поворот событий, я слышу, как Кэтрин плачет в кладовке. Испытывая отвращение к ее слабости, я врываюсь обратно, хватаю ее за руки и поднимаю наверх.
  
  "Прекрати издавать этот шум!" Я кричу ей в окровавленное, изуродованное лицо. "Прекрати немедленно!"
  
  "Пожалуйста!" - кричит она в ответ. "Пожалуйста, отец! Пожалуйста, остановись!"
  
  "Черт бы тебя побрал!" Говорю я, в ужасе от ее проявления жалости к себе. Таща ее в коридор, я открываю дверь и выталкиваю ее на снег, прежде чем схватить свое пальто и цепочку, которой я обычно запираю боковую калитку. "Сюда", - говорю я, ведя ее за руку по темным заснеженным улицам. К счастью, в этот поздний час поблизости нет никого, кто мог бы стать свидетелем отвратительного, унижающего достоинство состояния, в которое впала моя жалкая дочь, но я чувствую, что должен устроить из нее зрелище. Она всхлипывает, когда я тащу ее на городскую площадь, где, наконец, бросаю ее к подножию мистера Крест Патерностера. "Возможно, это излечит тебя от этого театральства", - говорю я, завязывая цепочку у нее на шее и прикрепляя ее к кресту.
  
  "Пожалуйста, папа!" - всхлипывает она, дрожа на снегу. "Мне так холодно!"
  
  "Конечно, тебе холодно", - отвечаю я, обнаруживая, что мне трудно сосредоточиться на ней. "Идет снег!" Я делаю шаг назад, чуть не спотыкаясь о собственные ноги. "Черт возьми", - бормочу я, понимая, что мне следовало захватить с собой ремень. "Подожди здесь", - говорю я, - "и не издавай ни звука. Я принесу свой ремень!" С этими словами я поворачиваюсь и, пошатываясь, иду обратно к своему дому. Уже далеко за полночь, и город спит, но я полон решимости преподать своей жалкой дочери урок, который она никогда не забудет. Прежде чем закончится эта ночь, она поймет важность своих обязанностей передо мной. В конце концов, я уважаемый член сообщества и требую, чтобы ко мне относились соответственно! Если мне придется избить эту девушку до полусмерти, она усвоит свой урок!
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  Стоя в вестибюле заброшенного отеля и выкуривая одну из своих последних сигарет, я смотрю на городскую площадь и вижу, как шторм разрушает Девилз-Брайар. В воздухе воет снег, сильный ветер сотрясает здания и заставляет большой металлический крест раскачиваться с тревожным стоном. Сцена настолько пустынна, что кажется, будто наступил конец света, и трудно представить, как мы собираемся выбираться отсюда даже после того, как шторм закончится. Повсюду будет по меньшей мере на пару футов снега, а воздух становится все холоднее и холоднее. Я не могу не задаваться вопросом, не обрек ли я Паулу и себя на гибель в своей спешке остаться в этом месте и продолжить исследования. Неужели мы застряли здесь навсегда?
  
  Пола, кажется, не слишком обеспокоена. Странно, но после того, как она все настаивала на нашем отъезде, она, кажется, удивительно оптимистично относится к нашему нынешнему затруднительному положению. Она продолжает шутить о том, что мы застряли в Дьявольском Шиповнике на всю оставшуюся жизнь, и, кажется, она даже не злится из-за того, что у нас нет бензина. Я понятия не имею, что заставило ее изменить свое мнение, но, по крайней мере, мы не ссоримся. Прямо сейчас мне нужно, чтобы она была на моей стороне. Все было бы намного хуже, если бы мы все время ссорились, как это было в старые добрые времена.
  
  "Согреваешься?" Спрашивает Паула.
  
  Я поворачиваюсь, не услышав, как она спускается по лестнице со второго этажа. - Не очень успешно, - отвечаю я.
  
  "Становится все хуже, не так ли?" - говорит она, подходя ко мне в дверях.
  
  "С точностью до секунды", - говорю я ей. "Я никогда не был в такой буре, как эта. Похоже, что стихия бросает в нас все, что у нее есть. Клянусь, если бы я был суеверным человеком, я бы сказал, что погода пытается смыть с земли Дьявольский шиповник." Над нами раздается зловещий скрип, когда особенно сильный порыв ветра подхватывает здание; мгновение спустя раздается еще один раскат грома. "Я думаю, это выдержит", - продолжаю я, скорее для того, чтобы убедить себя, чем успокоить Паулу. "Несмотря на все свои недостатки, заведение, кажется, довольно хорошо построено".
  
  "Ты достал батарейки?" спрашивает она.
  
  "Да", - говорю я, указывая на пакет с батарейками, который принес из фургона. Было тяжело пробиваться сквозь снег, но я думаю, что мы могли бы с таким же успехом попытаться включить в отеле немного тепла и света.
  
  "Пойдем со мной", - говорит Паула, беря меня за руку. "Думаю, я нашла кое-что, от чего тебе, возможно, станет немного лучше".
  
  Вздыхая, я следую за ней через пыльный вестибюль в маленький бар, где она спешит к шкафчикам и достает несколько старых бутылок.
  
  "Что, черт возьми, у тебя там?" Я спрашиваю.
  
  "Виски, водка и немного коньяка", - отвечает она с улыбкой, прежде чем вытащить темную бутылку, - "и что-то похожее на бутылку вина. Я понятия не имею, хорошо ли он хранился на протяжении многих лет, но попробовать стоит. По крайней мере, это отвлечет нас ".
  
  Я подхожу и беру бутылку виски. "Ты хочешь справиться с тем, что застрял в отдаленном городке, посреди снежной бури, напиваясь спиртным столетней выдержки?"
  
  "Это вариант, - говорит она, - но прежде чем ты задерешь нос от этой идеи, я хочу показать тебе кое-что еще". Она спешит через боковую дверь в маленькую комнату за баром и через мгновение возвращается с картонной коробкой, полной чего-то похожего на маленькие металлические банки. "Вуаля!" - с гордостью говорит она. "Мясо! Мясные консервы! Им почти столетняя давность, но я открыла их раньше, и они все еще на удивление вкусные. Такого рода продукты хранятся вечно. Черт возьми, я думаю, он пережил бы ядерную катастрофу ". Она берет консервный нож сбоку и осторожно открывает одну из банок. "Даже пахнет не слишком плохо, не так ли?"
  
  Я улыбаюсь, нюхая банку. Пахнет мясом... приемлемо. Это напоминает мне собачий корм, но, безусловно, ничем не хуже того, что моя бабушка готовила на обед, когда я был ребенком. Я думаю, что это обработанное мясо может храниться более или менее вечно. Тем не менее, я не в восторге от перспективы застрять в Дьявольском Шиповнике и питаться древними мясными консервами, пока мы не найдем выход. Мне нужно разобраться, что случилось с газом, который я оставил в мастерской, потому что сейчас это загадка. Он не испарился и, похоже, не просочился наружу. Кажется, что он просто исчез, и это беспокоит меня по двум причинам: это не только означает, что мы застряли в Дьявольском Шиповнике, но и заставляет задуматься, что случилось с газом. Я не из тех людей, которые верят в призраков или монстров в тенях, и я уверен, что этому есть рациональное объяснение; однако я не смогу успокоиться, пока не найду ответ. Кто-то воспользовался этим газом.
  
  - Итак, - говорит Паула, выкладывая немного мяса на маленькую металлическую тарелку. - Мясо и вино?
  
  "На самом деле я не голоден, - говорю я ей, - но ты можешь продолжать".
  
  Она на мгновение замолкает. - Вообще-то, - говорит она наконец, - я хочу тебе показать кое-что еще. - Она обходит бар и присаживается на корточки у двери. "Посмотри на это", - продолжает она, указывая на маленькое темное пятно на полу. "Скажи мне, что это не очень старое засохшее пятно крови".
  
  Я подхожу, смотрю и вижу, что она права. Хотя это могло быть что-то другое, похоже, что это темное и довольно большое пятно крови: кто-то был ранен в этом месте, и, очевидно, никто не подумал убрать беспорядок до того, как кровь успела просочиться на дерево и оставить пятно. Похоже, что Дьявольский шиповник был, возможно, опасным местом для жизни. Когда-то здесь было целое сообщество, и мы только начали приближаться к пониманию того, какую жизнь вели эти люди и что с ними случилось.
  
  "Одно дело покопаться и посмотреть, что ты сможешь найти, - говорит Пола, пристально глядя на меня, - но ты работаешь с одной рукой, связанной за спиной. Вам нужно собрать подходящую команду, раздобыть кое-какое снаряжение и отправиться сюда в организованную экспедицию, чтобы...
  
  "Я знаю", - отвечаю я, встаю и возвращаюсь к бару. "Ты прав".
  
  "Ты узнаешь гораздо больше, если будешь все делать правильно".
  
  Я киваю, открываю бутылку виски и принюхиваюсь. Честно говоря, пахнет не так уж плохо, и, возможно, это поможет нам пережить оставшуюся часть шторма.
  
  "Ну и что?" Говорит Пола, стоя позади меня, пока я наливаю нам по виски.
  
  "Ну и что?" Я отвечаю.
  
  "У тебя что-нибудь на уме?"
  
  Я замолкаю на мгновение. "Не совсем".
  
  "Но признаешь ли ты, что был неправ?"
  
  Я улыбаюсь. "Разве я это сказал?"
  
  "Признай это", - продолжает она, подходя к бару и беря свой бокал. "Когда я сказала, что мы должны уйти в первый же день и отправиться за надлежащей помощью исследовать Девилз Брайар, я была права. И когда ты настоял, чтобы мы остались, ты был неправ."
  
  "Ваше здоровье", - говорю я, чокаясь нашими бокалами.
  
  "Ты все еще не хочешь признать, что совершил ошибку, не так ли?"
  
  "Все не так просто", - отвечаю я. "Кроме того, это было как бы вырвано у нас из рук, когда у грузовика возникли проблемы. Если ты помнишь, я действительно согласился, чтобы мы убирались отсюда."
  
  "Неважно", - говорит она. "За все годы, что я знаю тебя, Билл Митчелл, я не думаю, что когда-либо слышала, чтобы ты признавал свою неправоту в чем-то и извинялся. Ни разу". Она делает глоток виски. - Знаешь что? Это не так уж плохо на вкус. С улыбкой она подходит к окну и смотрит на шторм. "Разве это не заставляет тебя чувствовать себя маленьким и скромным, осознавая, насколько могущественным может быть мир природы? Я имею в виду, посмотри на это. Весь этот чертов город может просто взорваться ".
  
  "Я почти уверен, что все будет не так уж плохо", - отвечаю я, пробуя виски. Пола права. Учитывая возраст и неопределенное происхождение, вкус довольно приятный.
  
  "Но разве это не странно?" она продолжает. "Мы здесь, у черта на куличках, в маленьком деревянном здании, построенном более века назад, и..." Она внезапно замолкает.
  
  "Мир - странное место", - отмечаю я.
  
  "Билл, - говорит Пола с ноткой предостережения в голосе, - когда ты пошел к грузовику за батарейками, в какую сторону ты пошел?"
  
  Я поворачиваюсь к ней. "Обычным способом", - говорю я. "Почему?"
  
  "Ты проходил мимо креста?" она продолжает.
  
  "Наверное", - отвечаю я.
  
  Она делает паузу. "Ты ходил вокруг креста по кругу?"
  
  Я мгновение смотрю на нее. - Нет, - говорю я, подходя, чтобы присоединиться к ней у окна. - Почему?
  
  "Посмотри на снег", - говорит она. "Вокруг креста". Она поворачивается ко мне с выражением искреннего беспокойства на лице. "Если это не твои следы на снегу, тогда чьи они?"
  
  Глава Пятая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  Медленно открывая глаза, я вижу, что яркий утренний свет льется через окно моей спальни. В голове стучит тупая, тяжелая боль, а в животе урчит от тошноты. Проходит мгновение, прежде чем я вспоминаю о трети бутылки виски, которую я выпил прошлой ночью, и о трех четвертях бутылки красного вина. Сев, я осознаю боль и тошноту похмелья и на мгновение беспокоюсь, что меня действительно может стошнить. Я несколько минут остаюсь совершенно неподвижной, позволяя своему телу успокоиться, прежде чем поднимаюсь на ноги и подхожу к окну. Снег все еще падает, и на улице его скопилось много. Утро холодное, и я могу только надеяться, что Кэтрин развела огонь в очаге.
  
  "Кэтрин!" Я кричу, выходя из своей спальни, направляясь, спотыкаясь, в кабинет. По правде говоря, я не совсем уверен, что я еще трезв, поскольку чувствую, что часть алкоголя со вчерашнего вечера все еще может быть в моем организме. Взглянув на часы на стене, я вижу, что уже почти семь утра, так что мне нужно умыться и подготовиться к предстоящему дню. "Кэтрин!" Я снова кричу, обнаруживая, что очаг остыл.
  
  "Черт бы побрал эту девчонку", - бормочу я, понимая, что она, должно быть, проспала. С раскалывающейся головой и почти изнемогающим от усталости телом я спешу в ее комнату и толкаю дверь, но меня встречает пустая кровать. Как будто девушка проигнорировала все, что я сказал ей вчера, и вместо этого снова решила пренебречь своими обязанностями. Что вообще может быть у нее на уме? Ворвавшись на кухню, я обнаруживаю, что там нет никаких признаков приготовления еды. Действительно ли, несмотря на все, что произошло прошлой ночью, она не усвоила свой урок?
  
  Как раз в тот момент, когда я собираюсь повернуться и пойти обратно одеваться, я замечаю, что мои ремни все еще лежат на столе. Я помню, как вчера вечером возвращался в дом, чтобы взять один из них, чтобы пойти и выпороть Кэтрин на городской площади; я отчетливо помню, как возвращался через парадную дверь, но потом вместо этого пошел в свою спальню и... Я замираю на мгновение, когда холодная дрожь пробегает по моему телу. Я вернулся в дом, чтобы забрать свой ремень, а затем... Я поворачиваюсь и смотрю на дверь своей спальни. Не может быть, чтобы я... Я не мог просто заснуть в своей кровати, не так ли? Если бы я это сделал, то Кэтрин, должно быть, все еще была на городской площади, ожидая моего возвращения.
  
  "Боже мой!" Кричу я, спеша в прихожую и быстро надевая пальто поверх одежды, в которой спала. Выбегая на улицу под снег, который сейчас такой густой, что по улице с трудом можно идти, я изо всех сил спешу на городскую площадь. Утро ужасное, все еще идет густой снег, на улицах завывает ледяной ветер, так что, к счастью, вероятно, еще не слишком много людей покинуло свои дома. Тем не менее, все еще возможно, что кто-то нашел Кэтрин, и в этом случае мне, возможно, придется терпеть еще больше досужих сплетен о методах, которые я использую при воспитании своего ребенка. Я должен добраться до нее и немедленно отвезти домой, чтобы никто не увидел травм на ее спине и лице. Я просто не могу допустить, чтобы люди пытались вмешиваться в нашу личную жизнь.
  
  Как только я добираюсь до городской площади, я вижу, что вся территория покрыта толстым слоем снега. Кажется, нигде нет следов, что наводит на мысль о том, что в такой ранний час никто не рисковал выходить в сильный шторм. Это, по крайней мере, благословение, но когда я спешу к кресту в центре, я понимаю, что там нет никаких признаков Кэтрин. Снег мне почти по пояс, когда я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, гадая, куда она могла подеваться. Однако, когда я уже собираюсь подбежать к отелю и спросить, не видел ли ее кто-нибудь, я замечаю что-то торчащее из снега, прямо у основания креста. Я подхожу ближе и с ужасом вижу, что из-под белого покрывала торчит одинокая замерзшая рука. В руке, покрытой кристаллами льда, сразу узнается рука моей дорогой дочери, и на мгновение мне кажется, что мое сердце перестает биться, когда я смотрю на трагическую сцену.
  
  "Боже милостивый", - бормочу я себе под нос.
  
  На мгновение я не могу пошевелиться, прикованный к месту видом руки Кэтрин. Наконец, мне удается стряхнуть с себя оцепенение. Оглядевшись, чтобы убедиться, что я все еще один, я наклоняюсь вперед и разгребаю немного снега, но тут же натыкаюсь на застывшее лицо Кэтрин, уставившейся в небо с широко открытым ртом. Когда я раскопал еще немного снега, я обнаружил, что она умерла, положив руки на крест, как будто цеплялась за него в поисках тепла. Вскоре я полностью раскрываю ее и понимаю, что она стала почти бледно-голубой от холода; единственный цвет, кроме ее волос, - это полосы темно-красной крови из ран, которые я нанес прошлой ночью хлыстом. Протягивая руку, я касаюсь ее ледяного плеча и чувствую, что оно стало твердым, как камень. Нет абсолютно никаких сомнений в том, что она мертва, и была таковой много часов, замороженная, пока я преподавал ей урок. Интересно, как долго она ждала моего возвращения, прежде чем поняла, что умрет здесь, в ледяной шторм? Она ждала, что я вернусь, выпорю ее, а потом отвезу домой? Или она надеялась, что я пьяный усну в своей кровати только для того, чтобы проснуться ранним утром и понять, что натворил? Неужели она и дьявол сговорились пытать меня таким отвратительным образом?
  
  Когда я пытаюсь оттащить ее от креста, я обнаруживаю, что она застыла на месте. Не зная, что делать, я поворачиваюсь и спешу в небольшой офис неподалеку, где живет и работает мэр Альберт Кастер. Неуклюжего старого дурака не видели в городе уже несколько дней, что заставило многих сплетничать о его местонахождении, но я совершенно уверен, что он должен быть внутри в этот ранний час. Обнаружив, что главный вход не заперт, я направляюсь прямо в здание и бегу вверх по лестнице, пока не оказываюсь у двери в его офис. Место кажется странно нетронутым, как будто здесь давно никто не был. Я знаю, что люди в городе начали строить догадки о мэре Кастере, гадая, что с ним произошло за последнюю неделю. Он просто уволил свою помощницу, молодую мисс Патерностер, и исчез в своем кабинете, чтобы его больше никто не видел. Ходят разговоры о приезде делегации, которая потребует ответов и узнает, намерен ли он возобновить свои обязанности нашего мэра. Однако прямо сейчас у меня нет времени ждать. Мне нужна помощь этого человека, чтобы разобраться в этой ужасной трагедии с моей дочерью, и мне нужно сделать это с минимумом шума и скандала.
  
  "Мэр Кастер!" Я кричу, стуча в дверь его кабинета. "Это я, доктор Коллингс! Мне немедленно нужна ваша помощь! Это дело огромной важности!"
  
  Из офиса никто не отвечает. Я дергаю ручку двери, но она, кажется, заперта. Вздыхая, я собираюсь повернуться и уйти, когда слышу звук изнутри. Это всего лишь короткий шаркающий звук, но это определенно признак того, что там кто-то жив. Замерев, я жду, смогу ли я наконец получить ответ, но шум стихает, и я остаюсь стоять в тишине.
  
  "Открой эту дверь!" Я кричу, раздраженная его детской игрой. "Альберт, это ты? Немедленно открой эту дверь!"
  
  "Уходи!" - шипит голос с другой стороны двери. Это низкий, приглушенный звук, но это определенно мэр Кастер.
  
  "Открой дверь!" Я настаиваю, стучу снова. "Это важно!"
  
  "Уходи!" - отвечает он.
  
  "Мне нужна твоя помощь!" Говорю я. "Что с тобой не так, чувак?"
  
  "Уходи!" - твердо говорит он.
  
  "Что ты ..." - начинаю говорить я, но замолкаю, осознав, что его голос доносится низко, почти из-под пола. Медленно присев, я заглядываю в щель между дверью и косяком и вижу намек на движение. - Ты стоишь на четвереньках? - Недоверчиво спрашиваю я. "Что с тобой не так?"
  
  "Ничего", - отвечает он, понизив голос. "Я просто..." Наступает пауза. "Да", - шепчет он, как будто разговаривает с кем-то другим, - "Я знаю. Я говорю ему!"
  
  "Мне нужна твоя помощь", - говорю я, понимая, что у меня дрожат руки. "Альберт, мы знаем друг друга всю нашу жизнь, и я много раз оказывал тебе медицинскую помощь. Пришло время тебе отплатить за эти услуги. Произошло нечто ужасное, и мне нужно сохранить это в тайне ".
  
  "Ему нужна моя помощь", - бормочет мэр Кастер.
  
  "Кто там с тобой?" Спрашиваю я. "Немедленно открой эту дверь".
  
  - Ты ее видел? - внезапно спрашивает он.
  
  "Кого видел?" Спрашиваю я.
  
  "Виктория", - отвечает он. "С ней все в порядке?"
  
  "Если ты имеешь в виду мисс Патерностер, - говорю я, - то должен признать, что не видел ее несколько дней. Но что-то случилось с моей дорогой Кэтрин, она..." Я делаю паузу, размышляя, как же мне объяснить события прошлой ночи. Хотя я совершенно уверен в том, почему я сделал то, что сделал, и хотя я уверен, что у Бога были свои причины забрать ее в таком юном возрасте, я чувствую, что впечатлительные, истеричные жители Дьявольского Шиповника могли бы побледнеть, узнав подробности моего поведения. В частности, я стремлюсь к тому, чтобы мое пьянство не стало достоянием общественности. Если люди узнают, что я, уважаемый член сообщества, по пьяни оставил свою дочь умирать в снегу, я буду представлен в плохом свете, и может потребоваться довольно много времени, чтобы моя репутация восстановилась.
  
  "Уходите", - говорит мэр Кастер. "Я не могу вам помочь. Я занят. Приходите завтра".
  
  Вздыхая, я понимаю, что помощи от этого дурака мне не дождаться. Поднимаясь на ноги, я поворачиваюсь и выхожу из комнаты, спускаюсь по лестнице и возвращаюсь на городскую площадь. К своему шоку, я обнаруживаю, что небольшая толпа из полудюжины человек собралась вокруг тела Кэтрин, и один из них - Андреас Диксон, мясник - рискнул подойти, чтобы проверить пульс.
  
  "Она мертва", - говорю я, чувствуя, как странное чувство спокойствия нисходит на мое тело.
  
  "Замороженный до смерти", - отвечает Диксон, поворачиваясь ко мне со слезами на глазах. "Доктор Коллингс, мне очень жаль. Мы только что нашли ее здесь в таком состоянии, она..." Он делает паузу, очевидно, слишком взволнованный, чтобы продолжать. - Что она здесь делала? Почему она оказалась в шторм?
  
  Я делаю шаг вперед, заставляя себя еще раз взглянуть на синее, застывшее лицо Кэтрин. - В последнее время, - говорю я, заставляя себя оставаться сильной, - она искала интрижки с Томасом Паркинсоном. Я запретил ей встречаться с ним, но мне грустно говорить, что она сопротивлялась моим предупреждениям, и я думал, что она тайком уходила, чтобы ... " Я делаю паузу, не потому, что я взволнован, а потому, что хочу, чтобы казалось, что я охвачен печалью. "На мой взгляд, - продолжаю я через мгновение, - может быть только одна причина, по которой моя дочь отсутствовала так поздно ночью. Вероятно, она заперла себя здесь в любовном отчаянии. Ты же знаешь, какими глупыми могут быть молодые девушки, когда думают, что влюблены."
  
  "Я очень сожалею о вашей потере", - говорит Диксон. "Если я могу чем-то помочь..."
  
  "Там ничего нет", - говорю я. "Возможно, кто-нибудь мог бы помочь снять ее замерзшие руки с креста и отнести ее ко мне домой, а я поговорю с похоронным бюро об организации простых похорон".
  
  "Я сделаю это", - говорит Диксон. Бедняга, вероятно, просто надеется, что сможет получить бесплатную медицинскую помощь в обмен на проявленную доброту, но я не окажу ему такой услуги. Тем не менее, я буду рад его помощи.
  
  "Спасибо", - отвечаю я, поворачиваюсь и ухожу через городскую площадь. Я должен пойти домой и убрать следы моего опьянения. Нужно убрать стакан, и я должен купить еще виски, чтобы мой винный шкаф не выглядел позорно пустым. В течение дня я, несомненно, буду принимать посетителей, желающих выразить свои соболезнования в связи со смертью Кэтрин, и я должен выглядеть убедительно скорбящим. Я не могу сказать правду: я не могу сказать им, что это я приковал Кэтрин к кресту и что я считаю, что она заслуживала смерти. Кэтрин была обречена из-за своей порывистости и упрямства, и ее смерть - хотя и непреднамеренная с моей стороны - вероятно, была неизбежным злом. Так стало лучше, и я могу только надеяться, что теперь, когда она горит в аду, она поймет свои собственные грехи.
  
  Но тогда почему у меня все еще дрожат руки?
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  К раннему вечеру буря начала утихать, и снегопад превратился всего лишь в легкий шквал. Небо над головой, хотя все еще темное и угрожающее, кажется, немного проясняется, и ветер стих. Выйдя из отеля, мы с Паулой обнаруживаем, что смотрим на огромный заснеженный пейзаж: на городской площади выпало два или три фута снега. Внезапно Дьявольский Шиповник превратился из пыльного маленького городка в нечто сошедшее с рождественской открытки, и место выглядит почти идиллически.
  
  "Ты идешь?" Спрашивает Паула, спускаясь по ступенькам и начиная пробираться сквозь снег.
  
  "Где?" Я отвечаю.
  
  "Посмотреть на эти следы", - говорит она.
  
  "Почему?" Спрашиваю я. "Должно быть, это был я, когда ходил за батарейками".
  
  "Но ты сказал, что не ходил вокруг креста", - указывает она.
  
  "Должно быть, я это сделал", - говорю я. "Это единственное объяснение. Я действительно не помню, но, наверное, я, должно быть, обошла это стороной. " Я делаю паузу, понимая, что мои слова звучат не совсем правдиво. Я помню, как шел через городскую площадь по пути к грузовику, и я помню, как шел обратно, и в обоих случаях я шел к ближней стороне креста. Я чертовски уверен, что не ходил по базе, и все же следы, похоже, указывают на то, что кто-то ходил по этому пути. - Кроме того, - кричу я ей вслед, - может, там и нет никаких следов. Возможно, это просто каприз природы."
  
  "Тогда пойдем и посмотрим", - говорит она. "Так или иначе, я хочу знать". Она поворачивается и начинает пробираться по снегу, с трудом расталкивая его по пути к центру площади.
  
  "Этому есть совершенно рациональное объяснение!" Я кричу ей вслед.
  
  "Тогда почему ты так неохотно идешь со мной?" она отвечает.
  
  Вздохнув, я решаю последовать за ней. С тех пор, как мы прибыли в Devil's Briar, Паула проявляет тревожные признаки суеверия. Я знаю, что это место немного жутковатое, но у меня такое чувство, что Пола позволяет этому проникнуть в себя; когда мы слышим, как старые деревянные здания скрипят по ночам, я понимаю, что дерево просто оседает и сжимается, но я думаю, что Паула позволяет своему воображению разгуляться. Она позволяет себе верить, что, возможно, призраки существуют, в то время как то, что она должна делать, - это сохранять рациональную точку зрения.
  
  "Видишь?" - говорит она, когда мы подходим к основанию креста в центре городской площади. "Следы, идущие по всему периметру. Если их оставил не ты, то кто?"
  
  Она права. Определенно, вокруг креста идут следы, и я также вижу свои собственные следы с того места, где я проходил, чтобы взять батарейку. Просто не имеет смысла, что я мог сделать небольшой крюк вокруг креста, не запомнив его, но в то же время альтернатива тоже не имеет смысла: в Devil's Briar просто не может быть никого другого.
  
  "Объясни это", - вызывающе говорит Паула. "Объясни эти следы".
  
  Я делаю паузу, и постепенно в мои мысли закрадывается подозрение. Если Паула хотела обмануть меня, заставить признать справедливость ее суеверий, то это был бы идеальный способ сделать это. Нет никаких причин, по которым, пока я доставал батарейки, она не могла выйти сюда и оставить дополнительные следы, чтобы заставить меня принять возможность какого-то сверхъестественного присутствия. Грустно думать, что она опустилась до такой низости, устраивая трюки, чтобы привлечь мое внимание, но это единственное логичное объяснение. Я знаю, что не я оставлял эти следы, так что, должно быть, это была она.
  
  "Ты не можешь этого объяснить, не так ли?" - продолжает она. "Ты знаешь, что здесь нет твоих следов, но ты все еще не хочешь признать, что здесь может происходить что-то, чего ты не понимаешь".
  
  "Например, что?" Спрашиваю я. "Призраки? Серьезно, Пола?" Я замолкаю на мгновение, начиная чувствовать легкое раздражение от того, что она могла быть такой глупой. "Хороший ученый ищет пробелы в современных знаниях и пытается заполнить эти пробелы рациональными объяснениями. Конечно, есть вещи, которые мы не можем объяснить здесь прямо сейчас, но это не значит, что вы просто начинаете бегать вокруг и утверждать, что среди них есть призраки. " Я смотрю вниз на следы, которые были частично занесены снегом и теперь выглядят как серия слабых углублений. "Может быть, я действительно обошел крест раньше, - продолжаю я, - или, может быть, это сделал ты".
  
  "И никто из нас не помнит, как это делал?" - спрашивает она.
  
  "Или один из нас не хочет этого признавать", - отвечаю я.
  
  Она пристально смотрит на меня. "Это твой лучший ответ?" спрашивает она через мгновение. "Зачем мне это делать? Ты думаешь, я пытаюсь что-то подстроить нарочно?"
  
  "Чтобы разозлить меня? Может быть". Я вздыхаю. "Я надеюсь, что это не так, Пола, но это гораздо более вероятно, чем альтернатива, которая ..." Внезапно я замечаю что-то движущееся уголком глаза. Обернувшись, я думаю - всего на мгновение, - что вижу человеческую фигуру, идущую за отелем на дальней стороне городской площади. Мое сердце бешено колотится, когда я смотрю и жду, будет ли что-нибудь еще.
  
  "На что ты смотришь?" Спрашивает Паула, которая, по-видимому, ничего не видела.
  
  "Ничего", - говорю я, поворачиваясь к ней. Наверное, все эти разговоры о призраках начали меня немного раздражать, но именно так и происходят подобные вещи. Впечатлительный ум легко обмануть, и в данном случае я, вероятно, просто увидел кусок мусора, уносимый ветром, а мой мозг заполнил несколько пробелов и представил мне образ человека на расстоянии. Человеческий мозг - сложная штука, и в моменты повышенной чувствительности он может выкидывать маленькие фортели. Совершенно очевидно, что в Devil's Briar больше никого нет, но я должен постоянно напоминать себе об этом факте, а не ослабевать и становиться жертвой той же суеверной чепухи, которая, кажется, заполняет голову Полы.
  
  "Почему бы тебе просто не признать, что здесь происходит что-то необычное?" говорит она. "Я не говорю, что вы должны в это верить, но как ученый вы должны быть осведомлены о различных объяснениях, а не быть упрямым и блокировать идеи только потому, что они не соответствуют вашей личной философии ".
  
  "Призраков не существует", - твердо говорю я. "Все, что происходит в мире, можно объяснить рационально. Слишком заманчиво просто начать верить в призраков, фей, магию и прочую чушь. Мы ученые, Пола. Мы ищем правильные объяснения, а не фантазии, от которых нам становится тепло и покалывает. Эти следы здесь потому, что кто-то прошел здесь по снегу. В Devil's Briar всего два человека, так что только два человека могли это сделать. Все просто. "
  
  "И ты думаешь, я лгу тебе?" - спрашивает она.
  
  Я пожимаю плечами. - Я просто констатирую очевидное.
  
  Она на мгновение замолкает. "А как ты объяснишь руки?" внезапно спрашивает она, глядя вниз, на снег, покрывающий основание креста.
  
  "Какими руками?" Спрашиваю я, устав от ее игр.
  
  "Взгляните сами".
  
  Вздыхая, я подхожу ближе и смотрю на черное металлическое основание. Я быстро понимаю, что имеет в виду Паула: на металле два идеальных отпечатка рук, примерзших к месту, как будто кто-то прижимал руки к кресту, пока покрывался инеем. Абсолютно невозможно отрицать, что человеческие руки прикасались к этому кресту, и в то же время я не уверен, что Пола каким-либо образом могла сделать все это за моей спиной.
  
  "Объясни все это, Билл", - говорит Пола, устремляя на меня решительный взгляд. "Это была не я, и ты настаиваешь, что это был не ты. Так кто же это был?"
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  1925.
  
  
  
  По традиции, я положил тело Кэтрин в гроб в нашем доме. Дело не в том, что я хочу, чтобы она была здесь, или что я чувствую какую-то потребность "помириться" с ней до того, как ее похоронят завтра; просто жители Дьявольского Шиповника ожидают, что я буду действовать должным образом, и я бы предпочел не привлекать внимания к своим действиям в это время. В конце концов, в настоящее время большинство населения считает, что Кэтрин умерла после того, как выскользнула из дома, чтобы встретиться с Томасом Паркинсоном, чьи громогласные опровержения остаются без внимания. Никто пока не упомянул о порезах на ее спине и лице, вероятно, потому, что местные жители предпочли бы не поднимать шумиху об очередном скандале в городе. После столь недавней смерти Лоуренса Эванса, кажется, есть общее желание вернуть мир в наше сообщество.
  
  "Я не буду извиняться", - бормочу я, стоя одна в доме и глядя на гроб. Если кто-то и должен судить мои действия, то это будет Бог, и я совершенно уверен, что он не только поймет, что я сделал, но и тихо поаплодирует моему выбору. Кэтрин некого винить в своей смерти, кроме самой себя. Если бы она не развлекалась с Томасом Паркинсоном, ничего бы этого не случилось.
  
  "Может, ты хотя бы посмотришь на меня?" Говорит Кэтрин, ее голос доносится из глубины запечатанного гроба.
  
  Я делаю глубокий вдох. Подозревая, что ее дух обратится ко мне, я подготовился к этому моменту и я готов. Она не может сказать ничего такого, что отягощало бы мою душу.
  
  "Твои руки создали меня", - продолжает она. "Разве художник закончил бы свой шедевр, а потом не осмелился бы взглянуть на холст? Почему ты не восхищаешься тем, что создал? Замерзшая, сломленная девушка".
  
  Я отказываюсь отвечать. Что бы она ни сказала, для меня это не имеет значения. Я знаю, что у меня на уме, и я знаю, что у меня нет причин стыдиться или сожалеть.
  
  "Все в порядке", - говорит она. "Хочешь узнать секрет? Я не была твоей настоящей дочерью. Не по крови. Много лет назад мать была в постели Майкла Эмерсона, печатника. Ты действительно думал, что твое семя может произвести ребенка? Ты бесплодный старик, и ты никому не отец."
  
  "Не говори так о своей матери", - отвечаю я. "Она была хорошей женщиной, и ты не должен..."
  
  "Это правда", - говорит она, прерывая меня. "В глубине души ты это знаешь. Она много раз спала с мистером Эмерсоном, и в одном из таких случаев был зачат ребенок. Возможно, если бы Эмерсон не уехал из города, мама бросила бы тебя и была бы счастлива с ним. К сожалению, меня растили вы, доктор Коллингс; человек, который считал себя моим отцом, но который мог воспитать счастливого ребенка не больше, чем свинью научить летать."
  
  В этот момент раздается стук в дверь, и я спешу, открываю ее и вижу мистера Томаса Патерностера и его племянницу Викторию, стоящих снаружи по колено в снегу. В спешке поприветствовать своих посетителей и заставить Кэтрин замолчать, у меня было мало времени подготовиться к приходу этих двух замечательных людей; теперь я нахожу, что совершенно не знаю, что мне делать.
  
  "Добрый вечер, доктор Коллингс", - говорит мистер Патерностер. "Надеюсь, это не неподходящее время. Мы с Викторией просто хотели прийти и засвидетельствовать свое почтение".
  
  "Конечно", - отвечаю я, отступая в сторону, чтобы они могли войти. "Я очень ценю ваш визит".
  
  "Такая трагедия", - говорит мистер Патерностер, входя на кухню и направляясь к гробу. Его племянница немного отстает; приятно видеть девушку, которая знает свое место. "Я слышал, что она ухаживала за молодым джентльменом, когда это случилось", - продолжает мистер Патерностер. "Это правда?"
  
  "К сожалению, это так", - отвечаю я, закрывая дверь. "Я категорически запретил ей встречаться с Томасом Паркинсоном, но она отправилась глубокой ночью на какое-то тайное свидание, и, к сожалению, ее одолела холодная погода".
  
  "Понятно", - говорит мистер Патерностер, поворачиваясь ко мне. "Но что насчет порезов у нее на спине? Что насчет травмы на лице. И цепей. Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, доктор Коллингс, но я бы рискнул сказать, что следы выглядят так, словно бедняжку били каким-то ремнем. Возможно, кнутом?"
  
  Я мгновение смотрю на него. - Что ты имеешь в виду? - Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я, отчаянно пытаясь придумать, что сказать. Насколько я знаю, мистера Патерностера и близко не было к телу Кэтрин, но, возможно, слухи уже распространились по городу. Возможно, я был дураком, думая, что люди не станут распространять слухи. "Вы видели тело моей дочери?"
  
  "В некотором смысле", - говорит он. "Я просто надеюсь, что ее смерть была быстрой и безболезненной, хотя я почему-то сомневаюсь, что это было так. Я уверен, что замерзание до смерти - это довольно длительный процесс, и уж точно я никогда не хотел бы испытать его на себе ".
  
  "Аминь", - говорю я. "Господь Бог решил наказать мою дочь за ее проступки, и при этом он принял ее в свое лоно, и он..."
  
  "Да, - говорит мистер Патерностер, - я слышал подобные высказывания раньше. Они редко звучат правдиво, но я подозреваю, что в данном случае вы истинный Божий человек, а ваша дочь была просто неуправляемой. Вы не должны винить себя за ее ошибки". Он поворачивается к своей племяннице. "Мне очень повезло, доктор Коллингс, что у моей дорогой Виктории такая сильная душа. Я каждый день напоминаю себе, что мне действительно повезло в этом отношении ".
  
  Я поворачиваюсь к молодой леди, и она немедленно делает реверанс. Мистер Патерностер прав: его племянница - самый приятный образец женственности, и любой мужчина был бы рад видеть ее в своем доме. Я не могу не задаться вопросом, вызван ли ее приятный нрав природой, или воспитанием, или и тем, и другим. Я полагаю, дух Божий должен двигаться вместе с ее душой.
  
  "Я хотел бы кое-что обсудить с вами, доктор Коллингс", - говорит мистер Патерностер. "Не пройти ли нам в ваш кабинет?"
  
  "Конечно", - отвечаю я.
  
  "Виктория, подожди здесь", - говорит мистер Патерностер своей племяннице, когда я веду его в кабинет и закрываю за нами дверь.
  
  "Она самая очаровательная девушка, - повторяю я, - и очень послушная. Должен сказать, я немного удивлен, что она не замужем".
  
  "Для этого будет время в будущем", - отвечает он, садясь на маленький диванчик у окна. "Я очень хочу убедиться, что найду для нее подходящего мужчину. Как вы можете себе представить, было множество негодяев, которые приходили и вынюхивали подол ее юбки."
  
  "Вполне", - говорю я, усаживаясь в свое кресло. "Боюсь, что до недавнего времени у нас в "Шиповнике дьявола" был свой собственный разбойник. Лоуренс Эванс. Возможно, вы слышали рассказы о его зверствах".
  
  "Без подробностей", - говорит мистер Патерностер. "Возможно, вы сможете посвятить меня в подробности как-нибудь в другой раз". Он на мгновение замолкает, как будто ему нужно обсудить со мной очень деликатный вопрос. - Я хотел бы поговорить с вами о мэре Кастере, - говорит он наконец. "Я не хочу быть самонадеянным, но с тех пор, как я приехал в Дьявольский Бриар, я заметил одну или две странные вещи в управлении городом. В частности, я начинаю сомневаться, способен ли мистер Кастер выполнять свои обязанности."
  
  Я киваю, испытывая облегчение от того, что наконец-то кто-то поднял этот вопрос. В последние дни было много сплетен о мэре Кастере, но очень мало призывов к действию. "Кажется, этот человек страдает от какого-то расстройства", - говорю я. "Я надеялся, что он поправится, но все более и более вероятно, что нисходящая спираль будет постоянной".
  
  Мистер Патерностер слабо улыбается. "Независимо от причины такого развития событий, - говорит он, - боюсь, необходимо что-то предпринять, чтобы обеспечить преемственность в городе. Если мистер Кастер по какой-либо причине не сможет оставаться мэром Дьявольского Шиповника, кто-то должен занять его место. При обычных обстоятельствах я бы, конечно, поспешил найти человека с местной репутацией на эту роль, но я заметил, что все подходящие кандидаты в городе уже слишком заняты на важных должностях. Такой человек, как вы, например, не может бросить своих пациентов ради того, чтобы взять на себя роль мэра."
  
  "Я ни на секунду не задумывался над этой идеей", - говорю я, весьма довольный тем, что мистер Патерностер признал мою пригодность для этой должности.
  
  "Кроме того, - продолжает он, - есть дело о твоей дорогой покойной дочери Кэтрин". Он улыбается, устремляя на меня мрачный взгляд, который вызывает у меня небольшой дискомфорт. "Я не уверен, что люди приняли бы вас на пост мэра, - продолжает он, - если бы знали, что на самом деле произошло с Кэтрин прошлой ночью".
  
  Я делаю глубокий вдох. "И что это?" Я спрашиваю.
  
  "Ты избил ее до полусмерти, - говорит он, - а потом приковал цепью к кресту и в пьяном угаре оставил снаружи, пока она не замерзла и не умерла".
  
  "Как ты смеешь!" Говорю я, вставая. В животе у меня возникает тошнотворное чувство, когда я понимаю, что каким-то образом этот проклятый человек, должно быть, наблюдал за моими действиями прошлой ночью. Тем не менее, никто бы ему не поверил. Жители этого города слишком уважают мою позицию.
  
  "Это правда", - отвечает он, оставаясь на месте. "Три удара плетью по ее спине, затем еще один по лицу. И когда ты вернулся домой после того, как привязал ее к кресту, ты допил остатки своей последней бутылки виски. Этим утром вы проснулись и с ужасом осознали, что натворили, но к тому времени, как вы добрались до городской площади, было уже слишком поздно что-либо предпринимать. Бедная девушка мертва и посинела в своем гробу, медленно оттаивая в ожидании своих похорон. И, в довершение всего, она начала разговаривать с вами, когда вы остались с ней наедине. "
  
  "Это неправда", - бормочу я.
  
  "Это абсолютно правда", - спокойно говорит он. "К счастью, нет необходимости, чтобы правда стала общеизвестной в городе. Я слышал, что молодого Томаса Паркинсона широко обвиняют в том, что он подтолкнул Кэтрин улизнуть из вашего дома глубокой ночью. Мне кажется, что весь этот опыт укрепит характер молодого человека и гарантирует, что он вырастет очень достойным членом нашего общества ". Он на мгновение замолкает. "Тогда есть вопрос о вашей покойной жене, докторе Коллингс. Напомните, как она умерла?"
  
  Я делаю глубокий вдох. - Ей потребовалась срочная операция, - говорю я, стараясь сохранять спокойствие. - К сожалению, у нее развилась инфекция, и она умерла.
  
  Он улыбается. "Учитывая состояние вашей операционной, это неудивительно. Но знают ли добрые люди из Devil's Briar правду? Они знают, как ты вскрыл ей живот, а затем оставил истекать кровью? Они знают, как ты сидел и смотрел, как она умоляла тебя о помощи? Или они просто знают версию, которую ты распространил, в которой ты доблестно пытался спасти ей жизнь?"
  
  Я закрываю глаза. Кажется, этот человек знает все, хотя я понятия не имею, откуда у него эта информация.
  
  "Все в порядке", - продолжает мистер Патерностер. "Я понимаю. Ваша жена развлекалась с Лоуренсом Эвансом. Она угрожала поставить вас в неловкое положение. Что касается вашей дочери... Что ж, я полагаю, мы живем в эпоху, когда мужчина имеет полное право считать себя хозяином своего дома. Хотя я и не согласен с вашими действиями, я здесь не для того, чтобы судить вас. Я просто думаю, что эти факторы исключают твою кандидатуру на пост мэра. Мы можем согласиться с этим, не так ли?"
  
  Открыв глаза, я уставилась на этого адского человека. - Вполне, - говорю я в конце концов. - И кто...
  
  "Полагаю, мне самому придется выйти вперед", - внезапно говорит он. "Я не стремлюсь к власти или славе, доктор Коллингс, но я считаю, что был бы подходящим кандидатом на эту должность, если мэр Кастер не сможет выполнять свои обязанности. Я надеюсь, что заручился бы вашей общественной поддержкой, если бы предпринял такое начинание?"
  
  "Конечно", - говорю я, понимая, что меня несколько загнали в угол.
  
  "И мистеру Кастеру необходимо будет пройти медицинское обследование и быть признанным непригодным продолжать выполнять свою нынешнюю роль", - продолжает мистер Патерностер. "Поскольку в Дьявольском шиповнике, похоже, не хватает психиатра, эта работа ляжет на тебя. Надеюсь, не возникнет проблем с выяснением твоего мнения?"
  
  "Человек сошел с ума", - говорю я. "Это, по крайней мере, совершенно ясно каждому".
  
  "Превосходно", - говорит мистер Патерностер, поднимаясь на ноги. "Я больше не буду вас задерживать в этот трудный день, доктор Коллингс. Вы, должно быть, испытываете сильнейшее горе из-за смерти вашей дочери, хотя, кажется, на удивление хорошо держите себя в руках ". Он улыбается. "Это то, что мне нравится видеть. Сильный мужчина, который может выглядеть хорошо на публике, даже когда у него внутри все болит."
  
  "Я горжусь своей силой", - говорю я, решив сохранить достоинство в этом тревожном разговоре. "Я не из тех, кто легко меняет курс. Как только я принимаю решение, я придерживаюсь его. Я не какой-то тряпичный человечек, который легко развевается на ветру ".
  
  "Хорошо", - отвечает он. "Я надеюсь, что смогу положиться на вашу поддержку в течение следующих нескольких недель, и я также надеюсь, что смогу отплатить за эту поддержку любым способом, который вы сочтете нужным, когда я вступлю в должность ".
  
  Я замолкаю на мгновение, понимая, что, возможно, я все-таки смогу извлечь что-то ценное из этой договоренности. "Есть небольшое дело по моему домашнему хозяйству", - говорю я. "Мои жена и дочь обе мертвы, и мне нужна хорошая женщина, которая вела бы хозяйство в моем доме. Она должна уметь готовить и убирать, а также быть надежной и приятного нрава. Учитывая обстоятельства, она также должна быть открыта для возможности в конечном итоге стать моей женой ".
  
  "Ни слова больше", - говорит мистер Патерностер, направляясь к двери. "Моя дорогая Виктория сочла бы за честь вести ваше хозяйство, и я, безусловно, искал возможность найти ей мужа. Возможно, эта ситуация сложится очень хорошо для всех нас ".
  
  "Возможно, и так", - говорю я. "Позвольте мне проводить вас".
  
  Когда мы выходим из кабинета и направляемся на кухню, я с удивлением обнаруживаю, что Виктория склонилась над закрытым гробом Кэтрин и, кажется, что-то шепчет дереву. Как только Виктория слышит, что мы приближаемся, она поднимает голову и улыбается, и шепот прекращается. Тем не менее, меня несколько смущает, что молодая леди, по-видимому, увлечена оживленной беседой с моей умершей дочерью, и на мгновение я задумываюсь, подходит ли Виктория Патерностер в качестве моей новой экономки и потенциальной будущей жены. Однако, как только я вспоминаю о ее красоте, все мои сомнения рассеиваются. Я с нетерпением жду возможности прикоснуться к обнаженному телу юной леди и произвести на свет новых детей.
  
  "Всего хорошего", - говорит мистер Патерностер, провожая все еще улыбающуюся Викторию к двери. "Моя племянница приедет завтра утром, чтобы приступить к своим обязанностям с вами".
  
  "Я с большим нетерпением жду этого", - вежливо говорит Виктория, хотя в ее глазах, кажется, мелькает намек на страх.
  
  "Добрый день", - говорю я. Как только они уходят, я поворачиваюсь к гробу Кэтрин. Там, где я должен испытывать горе, я испытываю только волнение при мысли о приобретении новой и очень красивой молодой жены. Кэтрин была плохой дочерью во всех отношениях, и она не доставляла мне ничего, кроме неприятностей. Я с нетерпением жду возможности пригласить Викторию Патерностер в свой дом, уложить ее в свою постель и сделать ее частью моей жизни всеми мыслимыми способами. Все начинает складываться довольно удачно.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Сегодня.
  
  
  
  "Ты не можешь этого сделать, не так ли?" Говорит Пола, когда мы стоим в маленькой спальне, где спали последние несколько ночей. "Ты не можешь признать, что ты неправ. Вы не можете признать, что, возможно, здесь происходит что-то, что не соответствует вашим убеждениям. "
  
  Сидя на кровати и пытаясь сообразить, как нам выбраться из этого места, я вздыхаю. "Я рад признать, что не могу всего объяснить", - говорю я через мгновение. "Разница, Пола, в том, что в то время как ты спешишь заполнить пробелы в наших знаниях суеверными разговорами о призраках, я рад оставить вопросы открытыми, пока мы исследуем их более внимательно. Я чертовски уверен, что мы сможем придумать рациональное объяснение, которое не будет связано с призраками, бродящими по этому месту. "
  
  "Подожди здесь", - говорит она, поворачивается и выходит из комнаты.
  
  "Куда ты идешь?" Я зову ее вслед, но она не отвечает. Я остаюсь сидеть в комнате, пытаясь решить, что мне делать. Плохая погода означает, что выбираться из Дьявольского шиповника было бы рискованно, но внезапное исчезновение канистры с бензином из мастерской означает, что грузовик тоже не вариант. С небольшим плугом, прикрепленным спереди, у грузовика не возникло бы проблем с передвижением по снегу, но все дело в учебе, если у нас нет бензина. Похоже, что сейчас единственная возможность - это дождаться, пока растает снег, а затем уйти отсюда пешком, и в этом случае нам придется сидеть и есть мясные консервы, которые нашла Пола, и пить талый снег.
  
  "Хочешь посмотреть что-нибудь классное?" - Что? - спрашивает Паула, возвращаясь в комнату с чем-то, спрятанным за спиной.
  
  "Стреляй", - отвечаю я.
  
  Она делает паузу на мгновение, прежде чем протягивает мне маленькую металлическую жестянку. "Тебе нравится?" спрашивает она.
  
  - Что это? - Что это? - спрашиваю я, приглядываясь внимательнее.
  
  "Это газовый баллончик", - отвечает она.
  
  Я встаю. "Где ты это взял?"
  
  "Я нашел это вчера, в мастерской за отелем". Она смотрит на меня с холодным, понимающим выражением лица, и я понимаю, что она знает, что я сделал. "Это тот самый газ, который ты спрятал там, Билл, когда притворился, что у нас его нет. Я перелил его в другую емкость и подождал, пока ты поймешь, что его нет". Она на мгновение замолкает. "Сначала я хотела поверить, что произошла какая-то ошибка, но в конце концов поняла, что это правда. Ты солгал мне. Ты притворился, что бензина нет, чтобы заставить меня остаться с тобой еще на пару дней и осмотреть город."
  
  "Я не понимаю, о чем ты говоришь", - говорю я, но в глубине души знаю, что игра окончена.
  
  "Не вешай мне лапшу на уши", - говорит она с новой ноткой твердости в голосе. "После всех этих лет, Билл, не продолжай лгать. Не в самом конце".
  
  Я пристально смотрю на нее. "Конец?"
  
  Она поворачивается и идет к двери. "Я собираюсь пойти и откопать грузовик", - говорит она, оглядываясь на меня. "Тогда я собираюсь залатать рану, которую ты сделал в топливном баке. Затем я собираюсь закрепить плуг спереди. Затем я собираюсь уехать отсюда. Сегодня. Я предполагаю, что ты поедешь со мной, но как только мы доберемся до мотеля, я пойду своей дорогой, без тебя. Я был бы признателен, если бы ты дал мне день форы до Бостона, чтобы я мог забрать все свои вещи из нашей квартиры до твоего возвращения."
  
  "Делай, что хочешь", - говорю я, решив не доставлять ей удовольствия умолять остаться со мной. "Я не собираюсь тебя останавливать".
  
  "Спасибо", - говорит она. "Я буду в грузовике. Это займет не больше часа или около того". С этими словами она поворачивается и выходит из комнаты. Я стою и слушаю, как она спускается по лестнице, а потом подхожу к окну и смотрю на заснеженную городскую площадь. Мгновение спустя я вижу, как Пола выходит из отеля и направляется через площадь к грузовику. Она кажется такой уверенной, что собирается уйти от меня, но я знаю, что она этого не сделает. Она уже была близка к этому моменту раньше, но всегда отступала. Хотя она, несомненно, находит нашу совместную жизнь разочаровывающей, в конце концов, она любит меня, а любовь - это все, что имеет значение. Это просто ее способ проявить немного неповиновения.
  
  Решив, что у меня есть немного времени, чтобы убить его, прежде чем я пойду к грузовику, я спускаюсь в фойе отеля. Думаю, пришло время начать планировать следующий этап нашего исследования Дьявольского шиповника. Как только я вернусь в Бостон, мне нужно собрать команду и привезти их сюда со всем необходимым оборудованием. Мы с Паулой едва коснулись поверхности в плане изучения этого места. Пока найдено только одно мертвое тело, но я совершенно уверен, что мы найдем еще, как только войдем в другие здания. Возможно, Паула была права, когда говорила, что мы должны провести исследование Дьявольского шиповника должным образом. Я увлекся романтикой работы двух человек, но это место слишком большое.
  
  Через некоторое время я беру наши вещи из спальни и выхожу на городскую площадь, останавливаясь, чтобы убедиться, что двери отеля должным образом закрыты. Мы пробыли в Devil's Briar всего несколько дней, но покидать его как-то странно. Пробираясь по снегу, я решаю собрать команду как можно быстрее; если повезет, мы сможем вернуться сюда в течение недели, и, надеюсь, я смогу собрать достаточно экстренного финансирования, чтобы дать нам по крайней мере месяц на полное изучение и документирование места. Тем временем было бы неплохо вернуться в Бостон и попытаться раскопать побольше информации о Devil's Briar.
  
  Когда я добираюсь до грузовика, я вижу, что Пауле не только удалось расчистить снег, но она еще и залезла под машину, чтобы залатать бензобак. Может быть, я немного старомоден, но я всегда удивляюсь и впечатляюсь, когда мне напоминают о способности Полы выполнять свою работу. Я на мгновение замираю, наблюдая, как она выползает из-под грузовика.
  
  "Все готово?" Я спрашиваю.
  
  "Все готово", - отвечает она, берет канистру с бензином и осторожно наполняет бак.
  
  "Я думал о том, чтобы снова собрать команду здесь на следующей неделе", - говорю я, надеясь завязать разговор. "Я подумал, может быть, Эд и несколько других. Я бы хотел, чтобы ты тоже пришел."
  
  Она качает головой.
  
  "Пола, это огромная возможность", - продолжаю я. "Не упрямься ..."
  
  "Я не упрямая", - говорит она, заправляя машину. "Я просто не хочу сюда возвращаться".
  
  "Ты совсем не хочешь сюда возвращаться?" Спрашиваю я. "Или ты не хочешь возвращаться сюда со мной?"
  
  Она обходит машину и садится со стороны водителя. "Я с интересом прочитаю ваш отчет, когда он будет опубликован", - говорит она, вытирая еще немного снега с ветрового стекла. "Я уверен, это вызовет настоящий ажиотаж".
  
  "Ты мог бы помочь написать этот отчет", - говорю я.
  
  Она снова качает головой. - Ты готов? - спрашивает она, наконец-то встречаясь со мной взглядом. - У нас впереди долгая поездка.
  
  Я делаю паузу, думая о том, как неловко будет сидеть с ней взаперти в грузовике во время такого долгого путешествия. Паула не в первый раз говорит, что хочет уйти от меня, но, похоже, на этот раз она доводит дело до крайности. Честно говоря, меня начинает тошнить от того, как она использует угрозу развода, чтобы добиться от меня уступок. Как будто она думает, что знает, как нажимать на все мои кнопки.
  
  "Билл?" спрашивает она. "Нам нужно идти".
  
  Я делаю глубокий вдох. Сесть с ней в грузовик было бы равносильно признанию поражения. Я всегда гордился тем, что я сильный и держусь своего оружия. Если я пойду с ней сейчас, она подумает, что выиграла. Последнее, что я хочу делать, это быть кем-то вроде тряпочника, меняющего направление, как только меняется ветер. "Нет", - говорю я. "Я собираюсь остаться".
  
  Она пристально смотрит на меня. - Ты серьезно?
  
  Я киваю. "Подумай об этом, Пола. Если мы вернемся в Бостон, нам потребуются недели, чтобы найти финансирование для настоящей экспедиции, может быть, даже месяцы. Они не поверят нам, когда мы расскажем им об этом месте. Даже фотографии не передадут его должным образом. Но если я буду здесь, кому-то придется подойти и взглянуть, и они могли бы также принести нужное оборудование. Если я останусь, мы заставим попечительский совет принять меры ". Я пожимаю плечами от простоты всей идеи. "Скажи Эду, чтобы он собирал свою задницу и приезжал сюда. Скажи ему, чтобы он привез все, что сможет влезть в его грузовик. Скажи ему, что я буду ждать ". Я подхожу к грузовику и кладу рюкзак на пассажирское сиденье. "Скажи ему, чтобы он провел кое-какие исследования имен в этих документах, и скажи ему, чтобы он захватил с собой кое-какое оборудование, которое позволит нам подключиться к сети, пока мы здесь. И скажи ему, чтобы поторопился ".
  
  "Ты сумасшедший", - говорит Паула.
  
  "Я не отдам это место", - отвечаю я. "Я не позволяю кому-то другому решать, когда и как его исследовать. Это мое открытие. Я имею в виду ... это наше открытие, Пола. Наше, совместное. Мы те, кто должен быть главным. Именно нам предстоит раскрыть правду о Devil's Briar, и именно нам предстоит найти ответы на все вопросы. "
  
  "Перестань вести себя так, будто я в этом участвую", - говорит она. "Я ухожу, а ты сумасшедший, если думаешь, что можешь остаться здесь. У тебя нет никакого оборудования. У вас даже нет еды!"
  
  "У меня есть мясные консервы, которые ты нашел, и я не думаю, что с водой будет проблема". Я улыбаюсь. "Скажи Эду, чтобы он поднимался сюда как можно быстрее. Я собираюсь осмотреть каждое из зданий, одно за другим, документируя то, что нахожу. Старая добрая грязная работа, как делали раньше, до того, как все стали одержимы машинами и компьютерами. Тебе не переубедить меня, Пола. Я остаюсь."
  
  Она вздыхает. "Хорошо", - говорит она, садясь в грузовик и закрывая двери. Она поворачивает ключ в замке зажигания, и двигатель на мгновение замолкает, прежде чем, наконец, завестись. "Ты гребаный идиот, - говорит она, едва взглянув на меня, - и если ты думаешь, что я буду ждать тебя, когда ты вернешься в Бостон, ты ошибаешься. Удачи тебе во всем". Она на мгновение замолкает. "Прощай, Билл".
  
  "Скажи Эд, чтобы поторопилась", - отвечаю я. Отступая назад, я смотрю, как она разворачивает грузовик и уезжает, плуг хорошо расчищает снег на ее пути. Ей предстоит долгая одинокая поездка обратно в мотель, а затем путешествие в Бостон, но важно, чтобы она сообщила Эду и остальным о том, что мы нашли. Должно пройти не больше недели, прежде чем в Devil's Briar прибудет поддержка, а до тех пор я действительно смогу заняться хорошей работой. Поворачиваясь и возвращаясь в сам город, я понимаю, что с нетерпением жду возможности провести это время в одиночестве. Я всегда предпочитал работать в одиночестве, погружаться в свою работу и часами изучать проект. В течение следующей недели я должен быть в состоянии спать всего пять-шесть часов в сутки, что дает мне по меньшей мере сотню часов чистой, основательной, непрерывной работы. Черт возьми, это на самом деле довольно приятное ощущение.
  
  Как раз когда я собираюсь дойти до городской площади, я вижу что-то стоящее на улице. Остановившись, я понимаю, что это женщина. На ней старомодная одежда 1920-х годов, и она смотрит прямо на меня с печальным выражением в глазах. Чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди, я смотрю прямо на нее и понимаю, что у нее, кажется, какая-то рана на лице, похожая на глубокую рану, рассекшую кожу. Делая глубокий вдох, я напоминаю себе, что она всего лишь галлюцинация. Естественно, что человеческий мозг, сталкиваясь с тайной, пытается заполнить пробелы. В данном случае мой мозг, очевидно, уделил слишком много внимания суеверным разговорам Полы о призраках, и в результате я представляю эту женщину, стоящую передо мной. Большинство людей были бы одурачены и убежали бы с криками, но я знаю лучше и - к счастью - умею подавлять любую панику. Напоминая себе еще раз, что эта женщина - всего лишь продукт моего воображения, я прохожу мимо нее и направляюсь к отелю. Я не оглядываюсь назад, чтобы посмотреть, смотрит ли она все еще на меня; если бы я оглянулся назад, я бы позволил себе рассмотреть возможность того, что она реальна. Призраков не существует, и у меня достаточно силы воли, чтобы не "сломаться" и не начать верить в подобные глупости. Я один здесь, в Дьявольском Шиповнике, и именно так мне это нравится.
  
  Эпилог
  
  
  
  1925.
  
  
  
  "Джентльмены, - говорит мистер Патерностер, стоя рядом с дверью в кабинет мэра Кастера и обращаясь к небольшой толпе из дюжины или около того высокопоставленных лиц, собравшихся по его просьбе, - мне неприятно вызывать вас сюда сегодня, но я уверен, вы все понимаете, что сложилась невыносимая ситуация. К сожалению, по причинам, которые еще предстоит выяснить, похоже, что Альберт Кастер больше не может выполнять функции мэра Дьявольского шиповника. Мы ждали, когда он очнется от своего бреда, но я чувствую, что ради блага общества мы должны действовать. С этой целью я пригласил вас всех присутствовать при оценке мистера Кастера доктором Коллингсом, чтобы мы могли вместе принять решение о нашем следующем шаге ". Он поворачивается ко мне. "Доктор Коллингс". Коллингс, я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы согласились на этот план действий, особенно в такое трудное время. "
  
  "Конечно", - говорю я, бросая взгляд на Викторию Патерностер. Завтра утром очаровательная юная леди начнет работать у меня по хозяйству, и мне трудно отвлечься от мысли, что вскоре я смогу попросить ее руки у ее дяди.
  
  "Сейчас я взломаю дверь в кабинет мэра Кастера", - объявляет мистер Патерностер. "Похоже, она была заперта и забаррикадирована изнутри. Я должен предупредить вас всех, что сам мэр Кастер, возможно, находится в плачевном состоянии. Любому чувствительному человеку, возможно, следует извиниться. Он поворачивается к Виктории. "Моя дорогая, я не думаю, что леди должна быть свидетельницей такого события".
  
  Вежливо кивнув, Виктория выходит из комнаты.
  
  Мистеру Патерностеру требуется несколько минут, чтобы взломать замок на двери офиса, хотя он выполняет задачу с подозрительной легкостью. Я не могу не задаться вопросом, где он научился выполнять такое действие, но это вопрос для другого дня.
  
  "Не входи!" - кричит голос из глубины офиса.
  
  "Мы здесь, чтобы помочь вам!" - твердо отвечает мистер Патерностер. "Немедленно уберите баррикаду!"
  
  "Вам сюда нельзя входить!" Мэр Кастер кричит. "Я вам уже говорил! Вам нельзя входить!"
  
  "Не говори ерунды, чувак", - говорит мистер Патерностер, пытаясь взломать дверь. "Этой ситуации просто нельзя позволить продолжаться. Ради вас, а также ради города в целом, мы должны открыть эти двери ".
  
  "Нет!" - кричит мэр Кастер. "Я сказал ему!" - бормочет он, как будто обращается к кому-то другому.
  
  "С ним там кто-нибудь есть?" - спрашивает Андреас Диксон, стоящий рядом со мной.
  
  "Нет", - отвечаю я. "Этот человек явно впал в тот тип безумия, при котором он воображает себе компаньонов. Это очень печальная ситуация, и я не могу представить, что заставило его так встревожиться ".
  
  "Когда-то он был таким сильным человеком", - добавляет Дэвид Хейнс.
  
  "Кто-нибудь может мне помочь?" - спрашивает мистер Патерностер, поворачиваясь к нам. "Боюсь, открыть эту дверь оказалось гораздо сложнее, чем я предполагал".
  
  Отступив назад, я позволил нескольким молодым людям выйти вперед и внести свой вес в борьбу. После нескольких попыток им наконец удается открыть дверь, и в этот момент нас всех встречает ужасающий запах. Совершенно очевидно, что мэр Кастер в своем безумии пристрастился испражняться в своем кабинете, и запах напоминает мне о том времени, когда я навещал пациента, жившего на свиноферме. Трудно поверить, что такой человек, как Альберт Кастер, мог позволить себе деградировать до такой степени, что ведет себя как обычное животное, но нельзя избежать вывода, что последние несколько дней он провел в абсолютной нищете.
  
  "Уберите его отсюда!" - кричит мистер Патерностер, прижимая к носу носовой платок. Мгновение спустя двое мужчин выволакивают Альберта Кастера из офиса. Старый дурак плачет и причитает, и его физическое состояние шокирует: он полностью обнажен и покрыт собственной отвратительной грязью, и у него открытые язвы на нескольких частях тела. Когда мужчины кладут Заклинателя на пол передо мной, я делаю шаг назад, едва в силах вдохнуть ужасный запах.
  
  "Пустите меня обратно!" Кастер кричит, пытаясь подняться на ноги, прежде чем Андреас Диксон толкает его обратно ногой.
  
  "Я не могу на это смотреть", - говорит Генри Портер, поворачивается и выходит из комнаты.
  
  "Доктор Коллингс, - говорит мистер Патерностер, - я не уверен, что мне действительно нужно задавать этот вопрос, но ради формальности, полагаю, я должен. Можете ли вы высказать свое мнение по поводу физического и психического здоровья мэра Кастера. Способен ли он продолжать исполнять свои обязанности мэра Дьявольского шиповника?"
  
  "Он, безусловно, не такой", - твердо говорю я. "Для этого человека было бы лучше, если бы его поместили в какую-нибудь психушку. В противном случае он, безусловно, должен быть изолирован от остального сообщества до тех пор, пока будет продолжаться это безумие ".
  
  "Можете ли вы оказать ему лечение, в котором он так отчаянно нуждается?" - спрашивает мистер Патерностер.
  
  Я киваю. "Я могу попытаться помочь ему, но его состояние настолько плохое, что я не могу гарантировать, что у меня будет какой-либо успех".
  
  "Все, о чем мы просим, - это чтобы вы попробовали", - говорит мистер Патерностер. "Мне отвести его в ваш офис?"
  
  "Да, - говорю я, - но сначала отвези его на окраину города и приведи в порядок. Я не потерплю его даже близко к моему заведению, пока он такой грязный".
  
  "Очень хорошо", - отвечает мистер Патерностер. "Мистер Диксон, вы могли бы сделать так, как просит доктор Коллингс?"
  
  "Конечно", - говорит Диксон, и он и еще двое мужчин начинают вытаскивать Альберта Кастера из комнаты. Довольно ужасно видеть состояние этого человека и слышать его бормотание и стоны. Он совсем сошел с ума, и хотя я всегда готов принять вызов, я чувствую, что его спасение не по силам ни одному человеку. Максимум, что можно сказать об Альберте Кастере на данный конкретный момент времени, это то, что он станет полезным объектом для некоторых экспериментов. Меня давно интересовали психические заболевания, и я твердо намерен провести ему несколько психиатрических тестов, прежде чем - при необходимости - вскрыть ему голову, чтобы проверить несколько теорий, которые я разработал по этому поводу.
  
  "Джентльмены, - продолжает мистер Патерностер, - я прикажу прочесать этот офис, пока он снова не станет чистым. Тем временем, хотя мне немного не хочется этого делать, я предлагаю, возможно, мне взять на себя обязанности мистера Кастера на короткий период, прежде чем можно будет провести надлежащие выборы. Мне неприятно занимать такую позицию, но я боюсь, что город пострадает, если кто-то другой возьмет на себя эту роль. Доктор Коллингс, вы были бы лучшим выбором, но Devil's Briar не может позволить себе потерять своего единственного врача."
  
  "Я поддерживаю назначение мистера Патерностера", - говорю я. "Я также предлагаю провести выборы в течение одного месяца".
  
  "Есть какие-нибудь возражения?" - спрашивает мистер Патерностер. Он на мгновение замолкает, и в ответ наступает тишина. "Тогда я смиренно приму эту временную должность, - говорит он, - и обещаю исполнить эту роль в меру своих способностей. Могу заверить вас, что я не отношусь к этим обязанностям легкомысленно и не хочу, чтобы кто-то думал, что мне будет не хватать энтузиазма. Я только недавно прибыл в Devil's Briar, но я намерен назвать это место своим домом, и я верю, что каждый человек должен отдавать своему сообществу больше, чем он берет. "
  
  "Я подготовлю свой офис к приезду Кастера", - говорю я, поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Честно говоря, я не думаю, что смогу больше выслушивать ханжеский бред мистера Патерностера. Этот человек слишком много болтает, но, по крайней мере, кажется, что у него есть чувство приличия. Пока я буду ухаживать за его дочерью, я постараюсь поддерживать с ним хорошие отношения.
  
  Внезапно останавливаясь, когда я собирался выйти на улицу, я вижу фигуру, стоящую передо мной. Моя дорогая, покойная дочь Кэтрин смотрит мне в глаза, и я понимаю, что нахожусь в присутствии какого-то призрака. Делая глубокий вдох, я напоминаю себе, что подобные вещи - пустяковые фантазии, и что ни один разумный человек никогда не поверил бы, что подобные видения реальны. Игнорируя внимание духа, я поворачиваюсь и иду через городскую площадь, осторожно ступая по снегу. Наконец, я оглядываюсь и вижу, что образ Кэтрин исчез. Испытывая чувство облегчения, я понимаю, что все это, должно быть, было всего лишь плодом моего воображения. Девушка мертва, и ее душа горит в аду. Возобновляя путешествие в свой офис, я понимаю, что день выдался довольно удачным: ко мне на работу приходит не только новая привлекательная домработница, но и у меня есть возможность изучить разум и тело человека, который совсем сошел с ума. Несомненно, Господь улыбается мне сегодня, и будущее светлое.
  
  Книга 4:
  
  
  
  Ногти
  
  Пролог
  
  
  
  Сегодня этот человек снова был здесь. Я не знаю, что он делает, но, похоже, он заинтересован в том, чтобы перебирать всю грязь и пыль. Что он надеется найти? Я стою и наблюдаю за ним, но по большей части он меня игнорирует. Такое впечатление, что он почти не знает, что я здесь, за исключением ... иногда его взгляд на мгновение устремляется в мою сторону, и я знаю, что нахожусь в поле его зрения. Он хочет игнорировать меня, но у него это не получается. Иногда я даже протягиваю руку и касаюсь его плеча, и я совершенно уверена, что он это чувствует, но он отказывается оглядываться и замечать меня. Он хочет притвориться, что меня не существует, или что я существую только в его воображении, и он пойдет на многое, чтобы поддерживать эту иллюзию. Я полагаю, он думает, что, поступив таким образом, сможет уберечь себя от сумасшествия. И вот он продолжает свою работу, все время притворяясь, что он один в этом месте, когда мы все знаем - и даже он в глубине души знает, - что он среди мертвых.
  
  Глава Первая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Я люблю, чтобы мой завтрак был готов к 8 утра", - говорит доктор Коллингс, стоя в дверях, пока я осматриваю кухню. "Яйца вполне приемлемы с крепким кофе. На обед должен быть какой-нибудь сэндвич, а на ужин - мясо с овощами. Еще я люблю, чтобы виски было приготовлено и ждало меня, когда я возвращаюсь со своих обязанностей около 17:00 каждый день. Существуют и другие правила, но мы перейдем к ним в свое время. Я надеюсь, что сейчас мои требования ясны. "
  
  Улыбаясь, я провожу рукой по поверхности стола, обнаруживая, что она довольно грубая. Кухня, как и весь дом, маленькая и темная, через окно проникает очень мало естественного света. Пока я продолжаю привыкать к своему новому окружению, я прекрасно понимаю, что доктор пристально смотрит на меня.
  
  "Виктория?" - спрашивает доктор Коллингс. "Ты слышал, что я сказал?"
  
  "Конечно", - отвечаю я, поворачиваясь к нему. Я должен оставаться сосредоточенным на своей работе. "Я очень быстро учусь, доктор Коллингс, и я уверен, что через пару дней буду хорошо разбираться в вашем расписании".
  
  "Это будет прекрасно", - говорит он. "Я не ожидаю немедленного совершенства, но я хотел бы видеть, что вы прилагаете усилия. В конце концов, ваша нынешняя роль в некотором роде является прослушиванием на любые другие должности, которые могут возникнуть в моем доме."
  
  "Другие позиции?" Спрашиваю я. "Я не знал ни о каких других позициях ..."
  
  "Неважно", - говорит он, улыбаясь. "Сейчас, пожалуйста, займись тем, чтобы найти свой путь. В перерывах между приемами пищи вы, конечно, можете заняться уборкой помещения, а также нужно будет сходить в магазин за припасами. По понедельникам я люблю принимать ванну, но я могу объяснить эту процедуру достаточно скоро. Есть еще ... - Он делает паузу, как будто ему нужно обсудить неловкий вопрос. "На данный момент, - продолжает он, - тело Кэтрин остается в кладовой. Я все еще занимаюсь приготовлениями к ее захоронению на безымянном участке недалеко от города, так что ее не будет в течение дня или двух. Впрочем, беспокоиться не о чем. Вы можете просто оставить гроб в покое. Он не требует вашего внимания. "
  
  "Да", - говорю я. "Я все понимаю".
  
  "Хорошо", - говорит он, глядя на часы на стене. "Если кто-нибудь позвонит за мной утром, пожалуйста, сообщите им, что я буду в своей операционной. Меня нельзя беспокоить, если ситуация не является особо срочной. Обо всех остальных делах вы можете вернуться ко второй половине дня и привлечь мое внимание в соответствующее время. Это понятно? "
  
  Я киваю.
  
  "Я думаю, у нас будут очень эффективные рабочие отношения", - продолжает он. "Вы производите впечатление трудолюбивой молодой леди, Виктория, и я очень восхищаюсь трудолюбием. Это единственный способ прожить жизнь, и это указывает на хороший характер. Ты далеко пойдешь на этом поприще. Что ж, я уверена, что скоро буду относиться к тебе как к собственной дочери ".
  
  Я кротко улыбаюсь. Его похвала, пусть и бурная и немного преувеличенная. По правде говоря, я бы предпочел просто сосредоточиться на изучении своей новой роли и на том, чтобы не разочаровать доктора. В конце концов, он играет очень важную роль в обществе, и не стоит его отвлекать. Я просто надеюсь, что он скоро уйдет, поскольку мне довольно неприятно, что он так пристально наблюдает за мной.
  
  "Я, пожалуй, пойду", - наконец говорит он, кажется, прошла целая вечность.
  
  Я киваю, но проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что он ждет, пока я помогу ему надеть пальто. "Мне так жаль", - говорю я, подбегая и снимая пальто с крючка, прежде чем протянуть его ему.
  
  "Все в порядке", - отвечает он. Надев пальто, он подходит к двери и открывает ее. Снаружи начинает таять снег после недавней непогоды. "Я вернусь около полудня", - говорит он с улыбкой. "Я с нетерпением жду возможности увидеть, что вы приготовили мне на обед".
  
  "Я постараюсь доставить вам удовольствие", - говорю я, прежде чем осознаю, что должна о чем-то спросить его ". Доктор Коллингс, - говорю я осторожно, - я хотел спросить, могу ли я задать тебе один вопрос. Боюсь, это не связано с моими обязанностями здесь, но это то, что меня очень беспокоит.
  
  "Что ты хочешь знать?" спрашивает он. "Если это медицинская проблема ..."
  
  "Это о мэре Кастере", - говорю я. "Он..."
  
  "Альберт Кастер больше не мэр Дьявольского шиповника", - отвечает он, прерывая меня. "Как вам хорошо известно, эту должность временно занял ваш дядя".
  
  "Я в курсе этого, - говорю я, - но я хотел спросить, все ли в порядке с мистером Кастером? Я понимаю, что он на вашем попечении, и я хотел бы знать, что за ним должным образом присматривают".
  
  Доктор Коллингс на мгновение замолкает, как будто ему немного неловко от моего вопроса. "Я общаюсь с мистером Кастером в меру своих возможностей", - говорит он в конце концов, тщательно подбирая слова. "Его прогресс медленный, но я уверен, что в конечном итоге он хотя бы немного поправится. Станет ли он когда-нибудь тем человеком, которым был, покажет только время ".
  
  "Но вы уже выяснили причину его нервного срыва?" Я спрашиваю.
  
  "Нет, - отвечает он, - и я не уверен, что когда-нибудь дойду до этого момента. Моя цель - не объяснить его проблемы, а искоренить их. Я не вижу, чтобы копание в прошлом было каким-либо способом справиться с проблемами, которые сейчас его преследуют. По моему мнению, этот человек, скорее всего, никогда больше не сможет занимать пост мэра Девилз-Брайар, но, возможно, он все же сможет ходить по улице как нормальный человек. С другой стороны, возможно, Господь задумал чудо."
  
  Я улыбаюсь, довольная слышать, что ему, кажется, становится лучше. - Могу я с ним повидаться? Спрашиваю я. - Если вас это не затруднит?
  
  "Об этом не может быть и речи", - говорит доктор Коллингс. "Этому человеку требуются сеансы со мной один на один, а до тех пор он находится в очень щекотливой ситуации. Контакт с другими людьми может навсегда помешать его выздоровлению. Мне жаль, но вам просто придется набраться терпения вместе со всеми остальными. Самое главное, что ваш дядя берет на себя необходимые обязанности мэра. За это мы все должны быть очень благодарны ".
  
  "Конечно", - говорю я. "Спасибо. Я приступлю к работе".
  
  Как только он уходит, я возвращаюсь на кухню и роюсь в шкафах. К сожалению, похоже, что доктор Коллингс сохранил очень безвкусный набор принадлежностей, а это значит, что мне придется пойти в магазин и купить кое-что, используя кредитную линию моего работодателя. Решив больше не ждать, я собираюсь направиться в коридор, когда слышу отдаленный шум где-то в другом конце дома. Я замираю, прислушиваясь к любым дальнейшим признакам движения.
  
  "Виктория", - произносит легкий, хрупкий голос, который, кажется, доносится из кладовой.
  
  Я чувствую, как у меня стынет кровь в жилах. Насколько я знаю, единственная вещь в кладовой - это гроб Кэтрин Коллингс. Она мертва уже несколько дней, и перспектива услышать какие-либо слова, слетающие с ее губ, довольно нервирует. С другой стороны, это случалось и раньше. Вчера, когда я пришел со своим дядей навестить доктора Коллингса, я слышал, как Кэтрин читала Молитву Господню, пока покоилась в своем гробу. Я коротко поговорил с ней, хотя она и не обратила внимания на мое присутствие. Возможно, я все это выдумываю, но мне трудно поверить, что - в очередной раз - я выдумываю в своем уме такие истерические фантазии. Всю свою жизнь я верил, что слышу голоса, исходящие из уст мертвых, но я надеялся, что вылечился. Теперь мне кажется, что я снова слышу слова, слетающие с уст тех, кто недавно ушел из жизни.
  
  "Мне холодно", - говорит голос. "Ты не придешь и не согреешь меня?"
  
  Я делаю паузу, раздумывая, стоит ли отвечать. Является ли голос подлинным или в моей голове, это вопрос для обсуждения; однако, что не является предметом для обсуждения, так это тот факт, что голос, кажется, требует какого-то ответа. Если, как говорит доктор Коллингс, Кэтрин скоро похоронят, возможно, для меня было бы лучше просто согласиться с просьбами голоса и пока поддерживать диалог.
  
  "Я должна предупредить тебя о моем отце", - шепчет она. "Я должна рассказать тебе о нем. Если ты не будешь осторожна, он заберет у тебя больше, чем ты думаешь, что у тебя есть. Сейчас он может показаться сговорчивым, но у этого человека темное сердце, и однажды он положит тебя в коробку. Он убил мою мать и он убил меня. Что бы ты ни делал, пожалуйста, избавься от его влияния как можно скорее ".
  
  Я открываю рот, чтобы ответить голосу, но не знаю, что сказать. Я все больше и больше прихожу к убеждению, что голоса мертвых исходят не из мира духов, а из моего собственного буйного воображения. Кэтрин Коллингс разговаривает не со мной, но я явно чрезвычайно впечатлителен и, как таковой, создаю эти фантазии без особой провокации. Я должен просто заблокировать ту часть своего разума, которая порождает подобные иллюзии.
  
  "Я знаю, ты слышишь меня, Виктория", - продолжает она.
  
  - Мне нужно в магазин, - бормочу я, накидывая на плечи шаль, прежде чем поспешить к входной двери. По крайней мере, я в безопасности от голоса, пока нахожусь снаружи, хотя и беспокоюсь, что мне неизбежно придется вернуться в дом в течение часа. Если бы только я мог немного лучше дисциплинировать свой разум, чтобы более полно сосредоточиться на мире живых. Прогуливаясь по улице, я ловлю себя на том, что пытаюсь придумать дополнительные дела, по которым можно было бы пробыть вне дома еще немного. Однако, по правде говоря, я знаю, что должен вернуться и рискнуть снова услышать голос. Я могу только молиться, чтобы доктор Коллингс скоро будет готов похоронить свою дочь, и это положит конец моим пыткам. Я просто не могу позволить этим голосам свести меня с ума. Только не снова.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  По приблизительным оценкам, в Дьявольском Шиповнике насчитывается около 270 зданий. Их можно разделить на три разные группы: во-первых, это крупные общественные объекты, такие как отель или офис мэра; во-вторых, это магазины, такие как аптека, скобяная лавка и бакалейный магазин; и в-третьих, это частные резиденции, которых больше всего. Совершенно ясно, что вместо того, чтобы быть ветхим маленьким городком без какой-либо реальной формы, Devil's Briar был полностью функционирующим сообществом. Трудно оценить, сколько человек должно было здесь проживать, но если мы предположим, что в каждом доме проживало по два человека, мы легко получим пятьсот жителей. Я не могу сказать, каковы были основные местные отрасли промышленности, и, похоже, в этом районе не было добычи полезных ископаемых, поэтому экономическая основа, на которой держался город, остается неизвестной. Тем не менее, Devil's Briar явно были большим и процветающим сообществом.
  
  Так куда, черт возьми, все подевались? И почему иногда мне кажется, что я хожу по бесконечным гребаным кругам, делая одно и то же снова и снова?
  
  Вытирая пот со лба, я останавливаюсь, чтобы посмотреть в окно. Я нахожусь в помещении, которое, как я полагаю, было офисом мэра, и провел утро, разбирая гору выцветших коричневых бумаг в надежде найти ответы хотя бы на некоторые из своих вопросов. Прошло два, может быть, три дня с тех пор, как Пола покинула Devil's Briar, и я работал по восемнадцать часов в сутки, пытаясь докопаться до сути тайны этого места. Теперь, когда я один, я обнаружил, что могу работать намного быстрее и эффективнее. Я ходил от здания к зданию, проверяя, что смогу найти, и иногда натыкался на несколько документов, которые помогали мне составить более полное представление о городе. На данный момент у меня есть список из семнадцати имен, так что, по крайней мере, я наконец-то начинаю понимать людей, которые жили в этом месте. Это занимает некоторое время, но мне удается вытащить Девилз-Брайар и его жителей из прошлого в свет настоящего. Тайна раскрывается медленно, но временами Devil's Briar кажется гигантской приманкой: каждый раз, когда я приближаюсь к ответу на вопрос, передо мной открывается совершенно новая тайна.
  
  Черт возьми, иногда мне кажется, что я делаю одно и то же снова и снова. Каждое утро я встаю и начинаю работать, и каждое утро я сражаюсь с демонами, которые пытаются обманом заставить меня поверить в сверхъестественные события.
  
  Конечно, это необычная ситуация, и поэтому я борюсь с некоторыми уникальными проблемами. Самая большая проблема в том, что я всего лишь человек, и поэтому подвержен слабостям и провалам человеческого мозга. Когда сталкиваешься с пробелами в знаниях, мозг стремится заполнить эти пробелы как можно лучше. Дьявольский Шиповник - это город, и мой мозг годами был приучен ожидать, что города будут населены людьми. Столкнувшись с пустым, безлюдным пейзажем, мой мозг естественным образом стремится найти свидетельства присутствия людей, и это приводит к определенным ... проблемам. Например, когда я слышу отдаленный стук, мой мозг немедленно предполагает, что это, должно быть, человек или, что еще хуже, призрак. Мой рациональный разум настаивает на том, что грохот - это всего лишь удар какого-то предмета под порывом ветра, но мой иррациональный разум продолжает выдумывать всевозможные суеверные фантазии. Я веду постоянную битву, чтобы напомнить себе, что в Дьявольском шиповнике нет привидений, и что я действительно одинок. Я не могу позволить себе ослабить бдительность ни на мгновение, иначе меня охватит безумие.
  
  И все же, иногда, краем глаза, мне кажется, что я вижу... Что ж, у любого были бы такие фантазии, если бы он был один в этом месте. Но я каждую секунду напоминаю себе, что призраков просто не существует. Паула позволила соблазнить себя романтическими возможностями духов и привидений, но я не настолько слаб. Иногда мне кажется, что женский мозг обладает определенными качествами, которые делают его более склонным к полетам фантазии, и в этом случае я предполагаю, что мой мужской мозг дает мне определенные преимущества. Я бы не хотела быть женщиной, находящейся во власти тривиальных суеверий. Тогда мне не стоит быть слишком суровым к Пауле; она просто делает то, что у женщин получается лучше всего.
  
  Долгие дни тоже сказываются. Прибыв в Devil's Briar с ограниченными припасами, мне пришлось довольствоваться тем, что я мог найти. Перед уходом Паула обнаружила несколько банок с мясом; несмотря на то, что им больше ста лет, эти банки, похоже, неплохо пережили прошедшие годы, и мясо вполне съедобно. Что касается воды, то мне удалось найти и почистить несколько старых металлических бочек, которые я использовал для сбора последних снежинок. Это, конечно, непитательная диета, и я с нетерпением жду возможности снова получить приличную еду, когда прибудет подкрепление из Бостона, но пока этого достаточно, чтобы поддерживать меня в форме. Тем не менее, я не могу перестать задаваться вопросом, не является ли отсутствие правильного питания причиной того, что я страдаю от дополнительной усталости.
  
  "Томас Патерностер", - говорю я, любуясь большим дубовым столом в центре кабинета мэра. Все, что я действительно знаю об этом парне-Патерностере, это то, что он был последним мэром Дьявольского Шиповника, и что он занимал эту должность лишь короткий период времени, когда он и другие жители исчезли. Кроме этого, я не нашел никаких записей о его существовании вообще, что заставляет меня задуматься, не появился ли он в городе совсем недавно. Если это так, то я действительно не понимаю, как он мог так быстро подняться до такого авторитетного положения, но, возможно, произошел какой-то кризис, потребовавший от человека особых способностей. Я решил, что лучший способ понять, что здесь произошло, - это начать с попытки узнать больше о Патерностере, но этот человек, похоже, вообще не имел корней в Devil's Briar. Бухгалтерская книга в отеле предполагает, что он и молодая женщина по имени Виктория проживали в разных комнатах, так что им, очевидно, не удалось обзавестись собственным домом. Неприятно знать так мало, и я не могу избавиться от ощущения, что где-то в этом офисе должна быть полная информация о городе. Если, конечно, кто-то намеренно не уничтожил столько информации, сколько мог. Напрашивается вопрос: "Шиповник Дьявола" исчез из учебников истории, потому что о нем забыли, или кто-то задался целью стереть это место с лица земли?
  
  После нескольких часов рытья в картотечных шкафах офиса и отсутствия ничего, я решаю сделать перерыв и перекусить. Выйдя на городскую площадь, я глубоко вдыхаю свежий, холодный воздух. Большая часть снега растаяла, оставив землю довольно заболоченной. Я иду к отелю, который я использовал в качестве базы для своего пребывания здесь, и захожу, чтобы взять немного мяса из одной из банок. Принося свой скромный обед обратно на улицу, я сажусь на ступеньки и смотрю на огромный крест, возвышающийся над сценой. Трудно не чувствовать себя немного одиноким, когда у меня перерывы, и я пытаюсь представить, что делает Пола. Она, наверное, уже вернулась в Бостон, рассказывает остальным о городе. Я уверен, что все они немного шокированы, но они будут готовы прийти сюда и помочь мне с задачей раскрыть правду о Devil's Briar. Я ожидаю увидеть несколько свежих лиц через несколько дней, и вот тогда может начаться настоящая работа. Я разрываюсь между восторгом от того, что снова могу поговорить с некоторыми людьми, и разочарованием от того, что период моей изоляции подходит к концу. Тогда возникает вопрос о Пауле. Как долго она будет притворяться, что собирается меня бросить? Мы оба знаем, что она этого не сделает.
  
  Как только я собираюсь вернуться в отель, я вижу, что на другой стороне площади что-то движется. Совершив ошибку, оглянувшись, я снова вижу девушку. Она молода, может быть, семи или восьми лет, и, кажется, просто смотрит на меня. Я вижу ее пару раз в день, и, хотя я знаю, что она всего лишь плод моего воображения, я не могу не находить ее немного жутковатой. Сколько еще времени пройдет, прежде чем мой мозг перестанет придумывать эти вещи и вместо этого смирится с тем, что я действительно один в Devil's Briar? Поворачиваясь и заходя внутрь, я стараюсь не думать о лице девушки. Здесь было бы так легко сойти с ума, но я достаточно силен, чтобы устоять перед соблазном этих галлюцинаций. Нет сомнений, что я один в Devil's Briar, и все же ... когда я иду убирать пустую банку из-под мяса, я замечаю, что другие банки, кажется, были потревожены.
  
  Я оглядываюсь по сторонам, наполовину ожидая обнаружить, что Пола вернулась, но там никого нет.
  
  Я делаю паузу.
  
  Я помню, как несколько минут назад были расставлены банки, но сейчас одну из них переставили на столик у окна. Этого просто не могло случиться, если бы...
  
  Я снова делаю паузу, прислушиваясь к любому шуму.
  
  Тишина. Ну, почти тишина. Единственный звук, который я слышу, - это тихий гул в ушах.
  
  И все же я уверен, что здесь должен быть кто-то еще. Галлюцинации могут быть чрезвычайно реалистичными, но они, конечно, не могут переместить банку через комнату. Если бы я был женщиной, я бы, вероятно, начал думать, что за это должно быть ответственно привидение, но вместо этого я придерживаюсь рациональной точки зрения, и вскоре правда становится очевидной. Чувствуя, как холод начинает пробегать по моему телу, я понимаю, что, хотя в Devil's Briar определенно нет призраков, здесь определенно есть кто-то еще. Кто-то из плоти и крови. Кто-то, кто, кажется, намертво зациклился на том, чтобы запудрить мне мозги.
  
  Глава Третья
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Надеюсь, ваша еда была удовлетворительной?" Говорю я, убирая тарелки со стола.
  
  "В высшей степени удовлетворительно", - говорит доктор Коллингс, улыбаясь мне. "Должен сказать, ты готовишь гораздо лучше, чем Кэтрин. Вся ее еда была довольно сухой и часто подгорала, в то время как твоя еда - это определенное улучшение. "
  
  "Спасибо", - говорю я, хотя совершенно уверена, что он преувеличивает. В конце концов, я готовлю довольно элементарно, и я уверена, что его дочь, должно быть, готовила лучше. Тем не менее, с его стороны очень мило сделать мне такой комплимент, и это хорошее предзнаменование для наших рабочих отношений. На данный момент я считаю доктора Коллингса самым разумным работодателем, и я только надеюсь, что смогу отплатить ему за доброту, выполняя свои обязанности к его удовлетворению. Единственная проблема, с моей точки зрения, в том, как он, кажется, продолжает пялиться на меня. "Могу я спросить, есть ли какие-нибудь новости о мистере Кастере?" Добавляю я.
  
  "Новостей нет", - отвечает он. "А теперь, я думаю, мне следует удалиться в свой кабинет. Пожалуйста, принесите мне виски".
  
  "Конечно", - говорю я, спеша на кухню с посудой. В поисках стакана для виски я заглядываю в кладовку и вижу гроб, все еще стоящий на столе. С тех пор, как я вернулся сегодня из магазина, я больше не слышал голоса Кэтрин, но я живу в страхе, что она снова начнет "говорить" в любой момент. Наконец я нахожу стакан для виски и спешу в кабинет, где обнаруживаю, что доктор Коллингс устроилась с книгой.
  
  "Спасибо, Виктория", - говорит он, когда я наливаю ему напиток и ставлю его на столик рядом с его креслом. "Скажи мне кое-что. Сколько тебе лет?"
  
  "Мне двадцать два года", - отвечаю я.
  
  "Прекрасный возраст", - говорит он. "Как же так получилось, что за тобой до сих пор не ухаживал молодой человек?"
  
  Я вежливо улыбаюсь. "Мы с дядей много переезжали", - объясняю я. "Боюсь, мы нигде не оседали достаточно надолго, чтобы такое могло случиться".
  
  "Понятно", - отвечает он с улыбкой. "Я начал думать, что, возможно, ты предпочитаешь джентльменов постарше. В конце концов, молодые люди могут быть такими несущественными".
  
  "Я уверен", - говорю я, надеясь, что этот разговор скоро закончится.
  
  "Но ты надеешься однажды выйти замуж?" спрашивает он. "И, конечно, завести детей?"
  
  "Да", - говорю я, и чувство страха пробегает по моему телу. Кажется, я знаю, к чему ведет этот разговор.
  
  "Очень хорошо", - говорит он, не сводя с меня глаз.
  
  - Я буду на кухне, - говорю я, выходя из комнаты. Следующие несколько минут я трачу на мытье тарелок после ужина, прежде чем осознаю, что доктор Коллингс подошел к двери и, кажется, наблюдает за моей работой. Конечно, это его дом, и он имеет полное право наблюдать за мной; однако я чувствую, что у него есть ко мне интерес, выходящий за рамки чисто профессионального.
  
  "Надеюсь, я не делаю ничего плохого", - говорю я.
  
  "Вовсе нет", - отвечает он, потягивая виски из своего стакана. В другой руке он держит бутылку, готовый налить себе. "Пожалуйста, продолжайте", - добавляет он.
  
  Я жду, когда он уйдет, но он остается в дверях. Понимая, что он намерен наблюдать за моей работой, я возвращаюсь к посуде и начинаю ее мыть. Хотя я несколько сбит с толку осознанием того, что его глаза сосредоточены на мне, мне удается продолжать заниматься своими делами, хотя иногда я слышу, как он подливает еще немного виски в свой стакан. Я начинаю верить, что, возможно, доктор Коллингс сильно пьет, и в этом случае я должен быть осторожен с ним. Я знаю по опыту, что мужчины могут вести себя очень странно, когда они употребляют алкоголь, и мне бы не хотелось стать жертвой еще одного пьяного "джентльмена" и его блуждающих рук. Размышляя над этим неудачным поворотом событий, я случайно задеваю бокал с верстака; он падает на пол и разбивается.
  
  "Мне очень жаль", - говорю я, быстро опускаясь на четвереньки, чтобы собрать осколки.
  
  "Почему?" спрашивает он. "Почему ты сожалеешь?"
  
  "Я договорюсь с моим дядей, чтобы он возместил вам стоимость стекла", - заикаясь, бормочу я, выбрасывая осколки стекла в мусорное ведро. "Пожалуйста, примите мои извинения и будьте уверены, что обычно я не такой неуклюжий".
  
  Доктор Коллингс пристально смотрит на меня.
  
  "Это была ошибка", - говорю я, не зная, что мне делать дальше.
  
  "Я уверен, что так и было", - отвечает он через мгновение. Он вздыхает, прежде чем посмотреть на часы. "Скажи мне. Где вы с дядей жили до того, как переехали в Девилз-Брайар?"
  
  Я делаю глубокий вдох, стараясь не паниковать. - По правде говоря, мы так часто переезжали, что, кажется, я не помню названия этого места, - говорю я.
  
  "Что с твоими родителями?" спрашивает он.
  
  "Они погибли", - отвечаю я. "При пожаре".
  
  "Где?"
  
  Я с трудом сглатываю. - Нью-Йорк, - говорю я, стараясь говорить как можно более расплывчато.
  
  "И когда произошла эта трагедия?"
  
  "Несколько лет назад", - отвечаю я, надеясь, что ничто из того, что я скажу ему, не будет противоречить утверждениям моего дяди.
  
  "Понятно", - бормочет он. "И с тех пор ты путешествуешь со своим дядей?"
  
  "Да", - говорю я. "Мне очень повезло, что он смог и захотел взять меня на работу".
  
  "Вы с ним чрезвычайно близки", - продолжает доктор Коллингс, явно пытаясь вытянуть из меня еще какую-то информацию.
  
  "Он - моя единственная семья", - отвечаю я.
  
  "И он хороший человек", - говорит он. "Я мог сказать это с того момента, как он появился в Devil's Briar".
  
  "Он замечательный человек", - отвечаю я.
  
  "Действительно", - говорит он, прежде чем сделать паузу. "Я полагаю, конец твоего рабочего дня быстро приближается. Ты собираешься навестить своего дядю?"
  
  "Если мне здесь больше нечего делать", - говорю я, отчаянно надеясь, что смогу выбраться отсюда.
  
  Он шмыгает носом. - Полагаю, тебе лучше уйти, - говорит он, подливая еще виски в свой стакан. - Ты сегодня хорошо поработала, Виктория. Вы казались немного нервничающим, но этого следовало ожидать, и это свидетельствует о том, что вы серьезно относитесь к своим обязанностям. Из того, что я увидел, вы очень компетентный работник ".
  
  "Спасибо", - говорю я, направляясь к двери. Поскольку доктор Коллингс не делает никаких попыток уступить мне дорогу, мне приходится протиснуться мимо него.
  
  "Есть еще кое-что", - говорит он, обдавая мое лицо своим запахом виски.
  
  Мое сердце замирает. "Конечно", - отвечаю я. "Чем я могу быть полезен?"
  
  "Это кольцо", - продолжает он, вытаскивая из кармана маленькое серебряное колечко и вкладывая его мне в руки. "Моя покойная жена оставила это кольцо после своей смерти, и Кэтрин всегда его очень любила. Я был бы признателен, если бы вы могли надеть это ей на палец."
  
  Я смотрю на кольцо, а затем перевожу взгляд на дверь в кладовку. - На ее пальце? - На ее пальце? - спрашиваю я, охваченный ужасом.
  
  "Всего лишь небольшая любезность, - говорит он, вкладывая кольцо мне в руку, - чтобы ее похоронили вместе с чем-нибудь из вещей ее матери. Я уверен, что она была бы благодарна".
  
  "Конечно", - говорю я, поворачиваюсь и иду в кладовую.
  
  "Сначала тебе придется снять крышку", - говорит он, следуя за мной.
  
  "Да", - говорю я. "Я понимаю". Я беру крышку гроба и осторожно снимаю ее. Она тяжелая, но в конце концов мне удается прислонить ее к стене. Я смотрю на бедное мертвое тело Кэтрин. Она выглядит такой красивой и такой здоровой; если бы я не знал о ее смерти, я был бы уверен, что она просто спала, хотя, возможно, ее кожа немного бледновата.
  
  "Просто наденьте это ей на указательный палец", - говорит доктор Коллингс.
  
  Я подхожу к гробу, ожидая в любой момент услышать голос Кэтрин в своей голове.
  
  "Что случилось?" - спрашивает доктор Коллингс. "Тебе страшно?"
  
  "Нет", - говорю я. "Вовсе нет".
  
  "Вы никогда раньше не видели мертвое тело?"
  
  "У меня было", - говорю я. "Много раз". Наклонившись, я осторожно беру Кэтрин за руку. Ее кожа ледяная на ощупь, а тело демонстрирует скованность, характерную для мертвых. Я вытягиваю один из ее пальцев и надеваю кольцо на место, прежде чем сложить ее руки на груди. Она выглядит такой умиротворенной.
  
  "Вы сделали это?" - спрашивает доктор Коллингс. Я слышу звон бутылки, когда он снова наполняет свой стакан. Мужчина, должно быть, к этому моменту выпил значительное количество виски. По моему опыту, мужчины, которые пьют в одиночку, имеют тенденцию становиться либо жестокими, либо влюбчивыми - или и тем и другим - при малейшей провокации.
  
  "Да", - говорю я. "Она выглядит абсолютно красивой".
  
  "Закрой крышку", - говорит он. "Ты можешь идти домой на ночь, но я думаю, что поговорю с твоим дядей об изменении нашей договоренности. Для меня было бы удобнее, если бы ты могла стать домработницей, живущей с нами."
  
  "Понятно", - отвечаю я. Мысль о работе на доктора Коллингса достаточно плоха, но мысль о том, чтобы жить с ним, невыносима. В том, как он смотрит на меня, есть что-то такое, от чего мне становится не по себе. И все же я совершенно уверен, что мой дядя никогда бы не согласился с такой идеей.
  
  "Ты бы не возражала пожить со мной, правда, Виктория?" - спрашивает доктор Коллингс, слегка покачиваясь.
  
  "Я уверена, это то, что тебе следует обсудить с моим дядей", - говорю я, спеша к двери. "Решение принимаю не я".
  
  "Совершенно верно", - говорит он, спотыкаясь, чтобы присоединиться ко мне, когда я открываю дверь и выхожу на улицу. Сразу же я чувствую себя здесь немного в большей безопасности, как будто доктор Коллингс больше не может вести себя так плохо, когда есть риск, что другие могут нас увидеть.
  
  "Добрый вечер", - говорю я, поворачиваясь к нему и заставляя себя улыбнуться.
  
  "Добрый вечер, Виктория", - отвечает он, слегка прищурившись и улыбаясь. Я не могу избавиться от ощущения, что он раздевает меня взглядом.
  
  Развернувшись, я спешу по улице, отчаянно желая вернуться в относительную безопасность отеля. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что доктор все еще стоит в дверях и смотрит, как я ухожу. Очевидно, что в его душе есть что-то чрезвычайно тревожное, что-то, что, возможно, по-настоящему проявляется только после того, как он выпьет; какой бы ни была правда, я чувствую, что должен поговорить со своим дядей и попытаться найти какой-то выход из этой ситуации. Я совершенно уверен, что не буду в безопасности, если буду вынужден оставаться на службе у врача. Как бы мне хотелось вернуться к работе на мэра Кастера, но такое спасение просто невозможно. Все, что я могу сделать, это надеяться и молиться, чтобы мой дядя прислушался к моим опасениям и признал, что я должен быть устранен из сложившейся ситуации.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Пола!" Зову я, проходя в вестибюль отеля. "Это не смешно!"
  
  Я жду ответа, но ничего нет. Улыбаясь, я понимаю, что она, должно быть, полна решимости обмануть меня. Не сумев убедить меня, что призраки могут быть реальными, она, очевидно, думает, что сможет провернуть несколько глупых трюков, чтобы заставить меня передумать. Черт возьми, я должен был догадаться, что она сделает что-то подобное. Когда она на днях уезжала отсюда, все казалось слишком простым. Я просто предполагал, что она осуществит свой план покинуть Devil's Briar и вернуться в Бостон, но теперь я понимаю, что у нее был на уме другой план. Очевидно, что она припарковалась в паре миль отсюда, а затем вернулась сюда пешком, с целью спрятаться и попытаться напугать меня. Неплохой план, но трюк с банками был перегибом. Ей следовало не торопиться и действовать более деликатно.
  
  Тупая, Паула. Действительно чертовски тупая.
  
  "Это глупо!" Кричу я, полагая, что она, вероятно, все еще где-то в отеле. Думаю, она прячется за дверью, смеясь над собственной жалкой шуткой.
  
  "Отлично", - говорю я, мне надоедает быть объектом ее шуток. "Мне нужно работать", - говорю я, поворачиваюсь и выхожу из отеля. Как только я оказываюсь на городской площади, я снова вижу маленькую девочку; она все еще стоит у креста и наблюдает за мной, пока я иду к маленькому зданию на дальней стороне. Обычно мне было бы нетрудно игнорировать ее, но на этот раз - благодаря глупости Полы - я немного на взводе. Я бросаю взгляд на девушку, и на мгновение мы встречаемся взглядами; впервые я вижу, что ее глаза бледно-желтого цвета, а кожа выглядит слегка красной и воспаленной. Так вот какие лихорадочные видения рисует мое воображение, да? Наверное, приятно это знать. Она похожа на привидение из какого-нибудь безвкусного фильма ужасов.
  
  Добравшись до небольшого здания на углу, я открываю дверь и захожу внутрь. Я решил систематически обходить площадь, проверяя каждое здание, и это первая остановка. Я все еще ожидаю найти мертвые тела; в конце концов, если только не было какого-то массового исхода много лет назад, мертвые из Devil's Briar должны где-то быть. Я уже обошел периметр и не нашел никаких признаков кладбища, поэтому я полагаю, что, должно быть, произошла какая-то катастрофа, из-за которой мертвецы остались там, где они упали. Либо это, либо все уехали и больше никогда не упоминали об этом городе.
  
  Оглядываясь на площадь, я вижу, что девушка исчезла. Паулы тоже нет, но я совершенно уверен, что она где-то поблизости. Все, чего я хочу, - это немного тишины, чтобы исследовать это место, и я был отчасти счастлив, когда Пола ушла; теперь я обнаруживаю, что она прячется в тени, устраивая глупые маленькие розыгрыши в тщетной попытке заставить меня поверить в призраков. Честно говоря, я всегда думал, что она немного более зрелая, но, похоже, я вижу ее с новой стороны. Может быть, я даже больше не хочу быть на ней женатым, если она собирается выкидывать подобные трюки. Почему она просто не могла сделать то, что, по ее словам, собиралась сделать? Если она все еще здесь, это означает, что ждать какой-либо помощи в исследовании Devil's Briar придется еще дольше. Вся эта ситуация стремительно превращается в полный бардак.
  
  Мне требуется всего несколько минут, чтобы обыскать здание и понять, что здесь ничего нет. Похоже, это был магазин по ремонту обуви, но нет ни документов, ни останков кого-либо из жильцов. Странно, но такое ощущение, что кто-то намеренно убрал все, что могло бы помочь идентифицировать детали жизни в этом городе. Наконец, я выхожу из дома и снова оказываюсь на городской площади. Я бросаю взгляд на отель и представляю, как Пола прячется где-то там, возможно, наблюдая за мной. Мне не особенно хочется, чтобы за мной наблюдали, поэтому я поворачиваюсь и иду по одной из боковых улиц. Прямо сейчас у меня нет плана, но в конце концов я останавливаюсь перед маленьким темным домом, над дверью которого висит большая вывеска:
  
  
  
  Доктор Маршалл Коллингс
  
  Лицензированный врач
  
  
  
  Я уже однажды сталкивался с этим названием, когда осматривал Девилз-Брайар, и мне пришло в голову, что, возможно, было бы полезно осмотреть дом врача и операционную. В конце концов, вполне возможно, что у него могут быть какие-то записи о его пациентах, и в этом случае я мог бы получить дополнительную информацию о местных жителях. Я уже обнаружил небольшую операционную, которой пользовался доктор Коллингс, на другом конце города, но это здание, похоже, было его частной резиденцией и, возможно, консультационным кабинетом. Распахнув дверь, я вхожу в темную и пыльную комнату с низким потолком. Рядом со мной стоит вешалка, на одном из крючков которой висит большое черное пальто. Делая шаг вперед, я стараюсь не дышать слишком глубоко, так как воздух густой от пыли.
  
  Я прохожу на кухню, где нахожу старую плиту. Однако больше всего меня интересует покрытая плесенью еда на рабочем столе. Холодная, сухая атмосфера в этом месте, должно быть, помогла сохранить некоторые предметы, но выглядит это так, как будто дом был покинут в спешке. На плите стоит кастрюля с пригоревшим дном, и я бы не побился об заклад, что она осталась булькать, когда жители этого места уехали. Если это так, то это означает, что жителям Devil's Briar пришлось убираться отсюда в спешке. Проходя в соседнюю комнату, я внезапно останавливаюсь, когда понимаю, что на столе стоит гроб. Я чувствую, как у меня немного сжимается в груди, когда я смотрю на мрачную, слегка жутковатую сцену. Какого черта кому-то понадобилось оставлять гроб в своем доме?
  
  Я подхожу к столу и смотрю на крышку гроба. Был ли это один из пациентов доктора или член его семьи? Видя, что крышка, похоже, не прибита гвоздями, я решаю, что мне следует попытаться открыть крышку и посмотреть, есть ли кто-нибудь внутри. Остановившись на мгновение, я начинаю поднимать крышку и обнаруживаю, что она довольно легко снимается. Когда я отодвигаю ее в сторону, я вижу, что в гробу лежит тело. Благодаря атмосферным условиям на теле сохранилась большая часть кожи и волос, хотя труп высох и, похоже, мумифицировался. На первый взгляд кажется, что это женское тело, но трудно судить, сколько ей было бы лет. Ее кожа морщинистая и серая, и обезвожена настолько, что прилипает к костям. Ее глаза ввалились, а рот приоткрыт. Когда я прислоняю крышку гроба к стене, я испытываю чувство великого благоговения, глядя на труп. Когда-то она была живым, дышащим членом сообщества здесь, в Devil's Briar, и она настолько близка, насколько я когда-либо был близок к тому, чтобы смотреть прямо в лицо одному из горожан. Наклоняясь немного ближе, я вижу, что кожа на одной из ее щек была повреждена; при ближайшем рассмотрении можно предположить, что у нее была какая-то глубокая рана на лице. Я смотрю на ее руки и вижу, что на одном из ее пальцев маленькое серебряное колечко.
  
  "Кому нужны призраки?" Бормочу я, рассуждая о том, что это высохшее тело вызывает гораздо больше беспокойства, чем любое привидение. Решив, что было бы лучше сохранить тело как можно лучше, я заменяю крышку гроба. Я не религиозный человек, но я ловлю себя на том, что на мгновение замираю в тишине, как будто чувствую необходимость засвидетельствовать свое почтение этой бедной умершей женщине. Тем не менее, с чисто научной точки зрения, было бы неплохо начать анализировать ее тело. Единственная проблема заключается в том, что, открывая гроб, я уже нарушил хрупкое равновесие, благодаря которому плоть сохранилась, поэтому важно как можно скорее доставить ее в надлежащее учреждение.
  
  Я прохожу в следующую комнату, которая, похоже, является каким-то кабинетом. Вдоль стен выстроились книжные полки, и я обнаруживаю, что смотрю на огромный ассортимент старых медицинских учебников. Оглядевшись, я понимаю, что остальная часть комнаты довольно пуста, а быстрая проверка ящиков стола не обнаруживает ничего интересного. Вздыхая, я решаю, что кто-то проделал чертовски хорошую работу по очистке всего этого города от чего-либо полезного. Действительно ли жители Дьявольского шиповника так стремились к тому, чтобы не осталось никакой информации об их бедственном положении? Я возвращаюсь на улицу и пытаюсь решить, куда идти дальше. Что бы я ни делал, я не могу избавиться от гнетущего чувства, что Пола следует за мной; я почти чувствую, как она следит за каждым моим движением. Последнее, что я хочу делать, это играть в ее дурацкую игру, поэтому я направляюсь в здание рядом с домом доктора.
  
  На этот раз я оказываюсь в довольно невзрачном доме, который, кажется, был простым жилищем. Я провожу полчаса, обходя комнаты, но не нахожу ничего интересного. Сдавшись, я выхожу на улицу и уже собираюсь вернуться на городскую площадь, когда случайно бросаю взгляд на вывеску у дома доктора. К моему удивлению, я вижу, что кое-что изменилось: если раньше надпись было легко прочитать, то теперь имя доктора пересекает серия глубоких царапин. Как будто кто-то пришел и пытался нацарапать название до тех пор, пока оно не перестало быть разборчивым. Вздыхая, я понимаю, что упрямую решимость Полы создавать мне проблемы вряд ли будет легко сломить. Я собираюсь поймать ее с поличным, прежде чем она признается, что она здесь.
  
  "Ты думаешь, это смешно?" Кричу я, возвращаясь в дом доктора. Я уверен, что закрывал дверь, когда уходил, но теперь она открыта, и я думаю, что Пола, должно быть, прячется где-то здесь. - Мы можем поговорить? - Спрашиваю я. "Я понял сообщение, но вы начинаете наносить ущерб сайту. Вы должны остановиться". Я заглядываю в кладовую и вижу, что крышка гроба снова снята. Черт возьми, Паула понятия не имеет, насколько чувствительными могут быть подобные вещи. Я спешу, собираюсь закрыть крышку, когда заглядываю в гроб и понимаю, что что-то изменилось. Мне требуется мгновение, чтобы понять, в чем дело, но, наконец, я опускаю взгляд на руки мертвой девушки. Если раньше они были прижаты друг к другу, удерживая серебряное кольцо, то теперь они по бокам от нее, и кольцо упало набок. Я предполагаю, что возможно, они просто соскользнули, но когда я приглядываюсь внимательнее, я вижу, что у нее что-то под ногтями. Это выглядит почти так, как будто в кончики ее пальцев воткнулись маленькие деревянные щепки.
  
  Улыбаясь, я понимаю, что Пола хочет, чтобы я поверил, что этот труп выбрался из гроба и поцарапал деревянную табличку у входной двери. Жалко. Неужели она действительно думает, что меня так легко обмануть? Я беру крышку гроба и ставлю ее на место. Пришло время преподать Пауле урок и показать ей, что на самом деле происходит в этом городе.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Об этом не может быть и речи", - говорит мой дядя, когда мы сидим в столовой отеля позже тем же вечером. "Доктор Коллингс - важный член местного сообщества, и мне нужно, чтобы он был на моей стороне. Хотя я согласен, что с твоей стороны было бы немного поспешно переезжать в его дом, не может быть никаких сомнений в том, что ты останешься его экономкой в обозримом будущем. Никаких сомнений. "
  
  Я вздыхаю. - Но если он...
  
  "Дискуссия окончена", - твердо говорит мой дядя. "Пожалуйста, давайте не будем спорить".
  
  Я слабо улыбаюсь, радуясь, что меня избавили от ужаса жизни с доктором, но беспокоюсь о том факте, что утром мне придется вернуться к нему домой.
  
  "Не волнуйся", - продолжает мой дядя, протягивая руку и беря меня за свою. "Ситуация не постоянна. Коллингс полезен для меня, но придет время, когда это перестанет иметь место. Дайте ему месяц или два, и, возможно, Devil's Briar больше не будет нуждаться в его услугах. В конце концов, я совершенно уверен, что сейчас в этом городе есть кто-то, чья медицинская подготовка намного превосходит его собственную. Либо это, либо нам снова пора двигаться дальше ". Он улыбается. "Не волнуйся. Ты, безусловно, лучшее оружие, которое у меня есть".
  
  Я киваю. Мой дядя прав: несмотря на все свои напыщенные заявления о том, что он выдающийся врач, доктор Коллингс демонстрирует некоторые явно архаичные идеи. Не обращая особого внимания на то, что он мне говорит, я уже отметил несколько моментов, по которым он просто неправ. Трудно избежать вывода, что некоторые из его пациентов, должно быть, страдают из-за его некомпетентности. Как бы мне хотелось отодвинуть мужчину в сторону и работать городским врачом, но я сомневаюсь, что кто-нибудь примет помощь женщины в таком качестве.
  
  "Этот человек - осел, - говорит мой дядя, - и ты имеешь полное право защищаться, если он станет агрессивным. Не сомневайся, что я буду защищать тебя до конца, если потребуется. Я совершенно уверен, что ты можешь позаботиться о себе, Виктория. Ты имела дело с гораздо худшими вещами, чем наш дорогой старый доктор Коллингс. "
  
  "А что с мистером Кастером?" Спрашиваю я. "Я опасаюсь за его безопасность. Доктор становится очень скрытным, когда я спрашиваю, как продвигается лечение".
  
  Мой дядя на мгновение замолкает, явно чувствуя себя немного неловко. "Я совершенно уверен, что о мистере Кастере заботятся должным образом", - говорит он наконец. "Хотя я очень сочувствую судьбе моего предшественника, он вряд ли находится в центре моего внимания. Ты знаешь, что я должен работать быстро, Виктория. У меня недостаточно времени в течение дня, чтобы добавлять еще больше забот в свой график ".
  
  "Я знаю", - отвечаю я, глядя на свою еду. Я все еще не могу избавиться от ощущения, что доктор Коллингс ужасно обращается с бедным мистером Кастером. У меня, конечно, нет доказательств этого, но я чувствую, что у доктора чрезвычайно сильная злобная жилка, и я беспокоюсь, что он выместит свой гнев на своем последнем пациенте. Я намерен попытаться найти комнату, где содержится мистер Кастер, и посмотреть, смогу ли я определить, обеспечивается ли за ним надлежащий уход. Тем не менее, я должен быть осторожен, чтобы не вызвать подозрений у доктора, и я совершенно уверен, что мой дядя отнесся бы к подобным действиям неодобрительно.
  
  "Неужели было бы так ужасно согласиться на некоторые требования доктора?" - спрашивает мой дядя.
  
  "Например?" Я отвечаю, прекрасно понимая, что он имеет в виду, но полная решимости заставить его произнести эти слова.
  
  Он вздыхает. - Если старик желает немного плотских утех, не могли бы вы найти способ...
  
  "Нет", - говорю я твердо. "Те дни прошли".
  
  "Но если это удовлетворит его ..."
  
  "Нет!" Повторяю еще раз, раздраженный тем, что мой дядя вообще упомянул о такой возможности. Он знает, как сильно я пострадала от рук других мужчин; как он может предполагать, что я позволю тому же случиться снова? Я собираюсь сделать ему выговор за бестактность, когда в комнату входит владелец отеля и подходит к нашему столику. Я успокаиваюсь, решив убедиться, что не будет и намека на ссору. Я не буду раздвигать ноги только для того, чтобы продвигать деловые интересы моего дяди.
  
  "Все в порядке?" - спрашивает мистер Портер, напряженно стоя рядом с нашим столиком.
  
  "Отлично, спасибо", - говорит мой дядя.
  
  "Абсолютно", - добавляю я, стараясь придать своему голосу как можно более невинный тон.
  
  "Дай мне знать, если захочешь десерт", - говорит мистер Портер, собирая наши тарелки.
  
  "Мы обязательно рассмотрим этот вопрос", - отвечает мой дядя. Пока мы ждем, когда мистер Портер покинет комнату, повисает неприятное молчание. "Ты должен оставаться сильным", - повторяет мой дядя, когда мы снова остаемся одни. "Я многого достиг с тех пор, как мы приехали в Devil's Briar. Было бы трагично, если бы вся эта работа оказалась напрасной. Пожалуйста, Виктория, просто сохраняй твердость перед лицом глупости доктора. Я обещаю тебе, через несколько недель у тебя будет масса возможностей заставить его страдать ".
  
  "Я не хочу заставлять его страдать", - тихо говорю я. "Я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое. И я хочу знать, что стало с мистером Кастером".
  
  "Кастер был старым дураком", - отвечает мой дядя, вставая. "Этот человек не заслуживает ни капли твоего сочувствия, Виктория, поэтому, пожалуйста, не трать на него больше ни минуты. Вы видели, в каком состоянии был офис после того, как его выгнали? Он жил как свинья. Одному богу известно, что взбрело в голову этому человеку за последние несколько дней, но он деградировал до такой степени, что едва ли был человеком. Если кто-то и может ему помочь, так это доктор Коллингс. В остальном мы должны позволить Богу решать, что делать с душой Кастера. Лично я подозреваю, что ему было бы лучше умереть. "
  
  "Не говори так", - отвечаю я.
  
  "Почему тебя это волнует?" - спрашивает мой дядя. "Кастер просто толстый старый идиот".
  
  Я делаю глубокий вдох. Каждой клеточкой своего тела я хочу возразить своему дяде и защитить мистера Кастера, но я знаю, что такой образ действий был бы бесплодным. Для моего дяди мэр Кастер - просто неуклюжий дурак, которого пришлось отстранить от занимаемой должности. Я, однако, довольно хорошо узнал этого человека за тот день, когда работал на него, и я уверен, что он заслуживает лучшего, чем стать жертвой одного из экспериментов доктора. Кажется, что бедного мистера Кастера все бросили, но я все еще с нежностью думаю о нем. Где бы он ни был, я молюсь, чтобы Бог присмотрел за ним.
  
  "Я пойду спать", - продолжает мой дядя. "Я бы посоветовал тебе сделать то же самое. В конце концов, у тебя впереди долгое утро. Я уверен, доктор Коллингс оценит, если вы будете отдохнувшими и внимательными."
  
  "Да", - говорю я, вставая и следуя за дядей к двери. "Я пойду в свою комнату".
  
  Хотя я поднимаюсь наверх и иду в свою комнату, как того желает мой дядя, я пока не собираюсь спать. Вместо этого я жду несколько минут, прежде чем выскользнуть обратно и покинуть отель. На Девилз-Бриар опустилась ночь, и я чувствую себя довольно уязвимой, поскольку добродетельная молодая леди нечасто бывает на улице одна в такой час. Тем не менее, я признаю, что это мой единственный шанс. Пробираясь сквозь тени, я спешу к зданию, которое, как я знаю, доктор Коллингс использует в качестве операционной. Мне требуется всего мгновение, чтобы проскользнуть в ворота, после чего я оказываюсь в маленьком дворике. Вокруг разбросаны различные маленькие здания, освещенные только лунным светом. Неподалеку есть большая собачья будка с табличкой, предупреждающей злоумышленников остерегаться ее обитателя; однако, похоже, что собаки там нет, поскольку я совершенно спокойно пробираюсь к двери, ведущей в операционную. Оглядевшись в последний раз, чтобы убедиться, что никто не видел, как я сюда пробираюсь, я захожу внутрь.
  
  В комнате темно, и мне требуется время, чтобы привыкнуть к темноте. Наконец, я начинаю различать операционный стол и несколько верстаков, но Альберта Кастера, к сожалению, нигде нет. Я хожу по комнате, надеясь найти какую-нибудь зацепку, но ничего нет. Хотя в операционной грязно и, конечно, нет места для проведения медицинских процедур, я не вижу никаких признаков того, что здесь в последнее время происходила какая-либо активность. Возможно, я был глуп, воображая, что доктор Коллингс был каким-то жестоким палачом. Тем не менее, довольно странно, что нет никаких признаков мистера Кастер, поскольку я был абсолютно уверен, что найду его здесь. Где доктор Коллингс держит своих пациентов?
  
  Поворачиваюсь и спешу выйти из здания, я уже собираюсь покинуть двор, когда замечаю что-то, спрятанное в тени, прямо внутри собачьей будки. Сначала я предполагаю, что это, должно быть, какая-то сторожевая собака, но, присмотревшись, понимаю, что лицо у нее полностью человеческое. Я делаю паузу, и проходит несколько секунд, прежде чем я осознаю факт, который смотрит на меня в ответ. Мое сердце почти разрывается, когда я наконец вижу, что бедный, дорогой Альберт Кастер был оставлен дрожать и голодать в маленькой деревянной хижине, построенной для обычного животного. Пока он пассивно смотрит на меня, я понимаю, что от его разума почти ничего не осталось, и начинаю задаваться вопросом, что, должно быть, доктор Коллингс с ним делал.
  
  - Это я, - говорю я, подходя ближе.
  
  Он смотрит на меня, но в его глазах безумие животного.
  
  "Выходи", - продолжаю я, присаживаясь на корточки у входа в собачью будку. "Альберт, это я. Я не причиню тебе вреда".
  
  Он остается на месте, не сводя с меня глаз. Как будто с ним что-то случилось, и теперь он мне не доверяет. За неделю он превратился из мэра Дьявольского Шиповника в какое-то животное, съежившееся в маленькой деревянной хижине.
  
  "Альберт, - говорю я, - я хочу, чтобы ты немедленно вышел, ты понимаешь? Я не причиню тебе вреда, но ты должен выйти".
  
  Через мгновение он начинает приближаться ко мне. Когда он выходит из конуры, я вижу, что он голый и покрыт грязью, а запах довольно отвратительный. Он подползает ко мне на четвереньках, но выражение страха не покидает его глаз. Наконец, я протягиваю руку и касаюсь его покрытого коркой грязи лица. В лунном свете он больше похож на животное, чем на человека. Я понятия не имею, что именно доктор Коллингс делал с ним, но я совершенно уверен в одном. Так не может продолжаться.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Сидя в салоне отеля, я смотрю в окно на городскую площадь. Наступает ночь, и весь город становится темнее. Я уже обыскал отель сверху донизу и пришел к выводу, что Паулы здесь определенно нет, а это значит, что она где-то там. Должно быть, она устроила себе небольшую базу в одном из других зданий, и я не вижу, что много выиграю, пытаясь выкорчевать ее оттуда. "Шиповник Дьявола" настолько велик, что она легко могла бы оставаться на шаг впереди меня, и я бы просто играл в ее глупую игру. Лучший вариант - оставаться на месте и быть уверенным, что следующий ход должна сделать она; так у меня будет гораздо больше шансов поймать ее с поличным.
  
  Чтобы помочь своему делу, я принял определенные меры предосторожности. Все входы в отель были плотно заколочены, за исключением главных дверей у входа. Точно так же я заблокировал все окна и соорудил маленькие ловушки, чтобы я мог определить, попытается ли она проникнуть внутрь. Если она войдет, то только через парадную дверь, и именно так я собираюсь ее поймать. Конечно, она может подождать некоторое время и предположить, что я совершу ошибку. Однако она ошибается. Я собираюсь посидеть здесь, пока она не раскроет свои карты, а затем я собираюсь показать ей, кто здесь на самом деле главный.
  
  Самое раздражающее в ее игре то, что она задерживает мою работу. Я должен был сегодня исследовать город, а она должна была быть в Бостоне, договариваясь о подкреплении, чтобы приехать и присоединиться ко мне. Вместо этого я был озабочен ее глупостью, и поездка в Бостон была отложена. Меня все больше злит то, как она настаивает на попытках обманом заставить меня поверить в призраков. Почему она не может просто признать, что у нас разные мнения? По крайней мере, вся эта суета отвлекла меня от сосредоточения на галлюцинациях, которые я продолжаю испытывать. До сегодняшнего дня я видел только одно изображение за раз, но этим вечером я заметил два на одной улице, как будто они становятся все более распространенными. Я знаю, что все это у меня в голове, но общее впечатление по-прежнему глубоко тревожное.
  
  Направляясь к бару, я наливаю себе еще порцию виски из старой бутылки, которую мы нашли на днях. Я возвращаюсь к столу, но останавливаюсь, как только смотрю вниз и вижу, что на дереве что-то нацарапано. По моему телу пробегает холодок, когда я понимаю, что кто-то аккуратно вырезал цифру 9 на крышке стола. Клянусь, минуту назад этого там не было, но в то же время я уверен, что Пола не могла проникнуть в комнату и сделать это незамеченной. Я оглядываюсь по сторонам, надеясь найти какой-нибудь ответ. Обычный человек начал бы беспокоиться, что во всем может быть виноват призрак, но я не настолько глуп: я знаю, что есть рациональное объяснение, и я просто должен приложить все усилия, чтобы его найти.
  
  Наконец, с улыбкой я все понимаю. Не в силах перестать смеяться, я сажусь за стол и пью виски, прежде чем выглянуть в окно и увидеть пару темных фигур в сумерках. Похоже, они стали немного ближе к отелю, чем раньше, что странно; на сегодняшний день они, как правило, оставались довольно далеко, но, возможно, мой разум приближает их в попытке заставить меня расколоться. В конечном счете, это всего лишь очередные галлюцинации. Человеческий мозг настолько силен...
  
  Теперь я понимаю, что Полы здесь вообще нет. Она действительно вернулась в Бостон, и я действительно совершенно один в Дьявольском Шиповнике. Ясно, что я, должно быть, саботировал себя; должно быть, я испытывал приступы амнезии, мешавшие мне помнить определенные действия. Например, я явно сидел здесь и нацарапал на столе цифру 9, затем подошел к барной стойке и полностью забыл о том, что я сделал. Должно быть, это последняя попытка моего мозга убедить меня, что в городе водятся привидения. Поразительно, как далеко готов зайти мой разум, чтобы обмануть меня. Однако вместо того, чтобы поддаваться на подобные уловки, я просто сижу и поражаюсь способности человеческого разума к изобретательности и озорству. Как будто какая-то часть меня отчаянно хочет верить в призраков. Человеческое желание увидеть свидетельства сверхъестественного чрезвычайно сильно, даже у такого человека, как я, обладающего гораздо более рациональным умом.
  
  Я улыбаюсь, думая о том, как, должно быть, двигал руками мертвой девушки в гробу, и о том, как, должно быть, поцарапал вывеску у дома доктора. Черт возьми, я думаю, что, возможно, я даже был ответственен за те следы у основания креста. Я винил Паулу во всем, но на самом деле это мое подсознание пыталось обмануть меня. Я смотрю на свои ногти и вижу, что они отросли длиннее, чем обычно. Возможно, я намеренно не обрезал их с тех пор, как мы приехали в Devil's Briar, чтобы иметь возможность использовать их для нацарапывания небольших сообщений для себя. Одна половина моего мозга пытается напугать другую половину. Это действительно довольно увлекательное явление, но мне нужно остановить его, если я хочу избежать безумия.
  
  Я должен оставаться в здравом уме.
  
  Поспешив наверх, я подхожу к своему рюкзаку и достаю ножницы. Аккуратно подстригаю ногти, чтобы больше не иметь возможности использовать их для обмана самой себя. Закончив, я спускаюсь вниз и возвращаюсь на свое место у окна, но что-то все еще беспокоит меня. Я смотрю на свои ногти и понимаю, что лучший способ помешать себе выкидывать новые фокусы - это просто полностью избавиться от ногтей. Я начинаю грызть зубами ноготь на большом пальце левой руки; это нелегкая работа, и через некоторое время начинает болеть, когда кровь попадает в рот, но почти через десять минут я наконец чувствую, как ногтевая пластина большого пальца отрывается. Я отрываю его полностью и выплевываю на стол, прежде чем посмотреть на кровавое мясистое ногтевое ложе. Боль тупая и постоянная, и, безусловно, терпимая. Полный решимости довести работу до конца, я начинаю с пальцев левой руки, и через полчаса у меня удаляются все ногти и они раскладываются передо мной на столе.
  
  Я подношу руку к окну. В лунном свете я почти могу разглядеть воспаленную красную плоть там, где раньше были мои ногти. Боль не такая сильная, как я ожидал, и я почти уверен, что смогу довести дело до конца, поэтому начинаю с другой стороны. Работа идет нормально, пока я не добираюсь до большого пальца, и в этот момент я обнаруживаю, что ноготь упрямый и отказывается отрываться. Я все вгрызаюсь и вгрызаюсь зубами, наконец вгрызаясь в ногтевое ложе и выдавливая немного плоти, но ноготь, кажется, каким-то образом застрял на месте. К тому времени, когда мне наконец удается вытащить гвоздь, я сижу в полной темноте, и даже свет луны затянут облаками. Я кладу последний гвоздь на стол и откидываюсь на спинку стула, испытывая облегчение от того, что наконец-то закончил работу. Кончики пальцев покалывает, и я знаю, что потерял немного крови, но чувствую себя намного спокойнее. Больше не будет никаких царапин, никаких дурацких цифр, вырезанных на крышках столов. Довольно удивительно на собственном опыте убедиться, до какой степени человеческий мозг может обманывать сам себя, и я считаю, что мне повезло, что я слишком умен, чтобы купиться на подобные вещи.
  
  Должен признать, мне неловко обвинять во всем Паулу. Естественно было предположить, что именно она стоит за этими необычными событиями, но теперь я вижу, что мое подсознание сыграло со мной злую шутку. Паула не так уж плоха, на самом деле, и я должен убедиться, что исправлю наши отношения, когда вернусь в Бостон. Я много лет обещал свозить ее в отпуск, и, думаю, наконец-то должен это сделать. Вздыхая, я думаю, что, наверное, пора пойти и немного поспать, чтобы освежиться и быть готовым вернуться к работе утром.
  
  Собираясь встать, я бросаю взгляд на окно и замираю. Прямо снаружи, всего в нескольких дюймах от стекла, стоит маленькая девочка. Это первый раз, когда я был так близко к ней, и она смотрела на меня своими мертвыми, пожелтевшими глазами. Я знаю, что она не призрак, и что на самом деле она всего лишь часть моего воображения, но все равно очень смущает сталкиваться с ней лицом к лицу на таком близком расстоянии. Должен признать, по моему телу пробегает холодок, когда мы на мгновение начинаем смотреть друг на друга, но в конце концов я поворачиваюсь и ухожу, направляясь наверх. Теперь, когда я снял ногти, я чувствую, что мне удалось противостоять глупым играм моего мозга. У меня такое чувство, что, когда я проснусь утром, галлюцинации исчезнут и я наконец смогу приступить к своей работе.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Ты меня слышишь?" - Спрашиваю я, глядя в глаза Альберту Кастеру. Трудно сохранять самообладание, когда сталкиваешься с таким ужасным зрелищем, но я должна оставаться сильной ради него. Альберту нужна моя помощь, и я его не подведу. - Скажи что-нибудь, - продолжаю я. - Скажи что угодно. Просто дай мне знать, что ты меня слышишь.
  
  Его глаза бегают по сторонам, как будто он отчаянно избегает смотреть прямо на меня. Возможно, где-то в глубине души ему стыдно за то, как низко он пал. Когда-то он был гордым, общительным человеком, но теперь, похоже, опустился до уровня дикаря. Совершенно голый, покрытый смесью грязи и собственных отбросов, он в целом похож на свинью, и до сих пор мне не удалось обнаружить в нем никаких признаков былой человечности. Возможно ли, что доктор Коллингс сотворил с беднягой такие невыразимые вещи, что теперь он сломлен навсегда?
  
  "Ты должен пойти со мной", - говорю я, наклоняясь и беря его покрытую фекалиями руку в свою. "Я вымою тебя, и мы посмотрим, что можно сделать, чтобы помочь тебе".
  
  Он ворчит и пытается забраться обратно в конуру, но я держу его за руку, и в конце концов его уговаривают немного подождать.
  
  "Я обещаю, что с тобой все будет в порядке", - продолжаю я, надеясь достучаться до него. "Я никому больше не позволю причинить тебе боль. Это может занять некоторое время, но в конце концов ты станешь самим собой, готовым возобновить свою старую жизнь. Ты понимаешь? Я смотрю ему в глаза, но в них нет никаких признаков узнавания. "Конечно, ты понимаешь", - говорю я, заставляя себя улыбнуться. "Я знаю, что ты где-то там, Альберт Кастер, и я вытащу тебя снова. Пойдем."
  
  На этот раз, когда я пытаюсь увести его от собачьей будки через двор, он неохотно следует за мной, хотя и пригибается, как будто считает себя животным. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы он встал и гордо прошелся, я чувствую, что это, по крайней мере, какое-то достижение, что я завел его так далеко. Я не совсем уверен, куда я его отвезу, но полагаю, что пока нашим пунктом назначения должен быть отель. Наверняка мой дядя поймет, что за этим бедным дорогим человеком нужен надлежащий уход?
  
  "Куда ты его ведешь?" - спрашивает голос из тени.
  
  Обернувшись, я вижу, что доктор Коллингс наблюдает за нами. Он делает шаг вперед со смертельно серьезным выражением лица.
  
  "Он мужчина", - говорю я, пытаясь сохранить самообладание. "Он заслуживает, чтобы к нему относились соответственно".
  
  "По-моему, он не очень похож на человека", - отвечает доктор Коллингс без намека на сочувствие в голосе. "Он больше похож на грязное животное".
  
  "Я забираю его отсюда", - продолжаю я. "Он больше не ваш пациент".
  
  "Это не тебе решать", - говорит он.
  
  "Мой дядя согласится", - настаиваю я, стараясь, чтобы доктор не увидел, что я напугана. "Ни один цивилизованный человек не допустил бы такой пытки".
  
  "Я никого не пытаю", - отвечает доктор Коллингс. "Я просто следую теории психиатрической медицины. Когда человек полностью разрушен, как это было в случае с бедным старым мистером Кастером, необходимо довести его до самого примитивного состояния, а затем восстановить по частям. Я нахожусь в процессе возвращения Кастера на уровень обычного зверя, а затем я переделаю его как современного джентльмена. Вы, конечно, понимаете логику такого подхода?"
  
  Я качаю головой. "Никакой научный процесс не может быть использован для оправдания такого ужасного обращения".
  
  "Понятно", - со вздохом говорит доктор Коллингс. "Вы очень эмоционально подходите к ситуации. Этого следовало ожидать, даже если это довольно прискорбно. В конце концов, ты женщина, а женщины, как правило, иррациональны. Он улыбается. "Однако я очень надеюсь, что вы сможете не обращать внимания на свои собственные слабости и увидеть, что было бы лучше, если бы вы доверили мне продолжать мою работу. Я не думаю, что женщина в каком-либо положении может не соглашаться с образованным мужчиной в таких вопросах. "
  
  "Я заберу его", - твердо говорю я.
  
  "Это правда? И что ты можешь сказать обо всей этой ситуации, Альберт? Ты предпочел бы пойти с милой молодой леди или останешься здесь, со мной?"
  
  Альберт ничего не говорит. По правде говоря, он, кажется, неспособен даже понять наш разговор.
  
  "Ты моя экономка", - говорит доктор Коллингс. "Вот и все. Тебе следует помнить это и действовать соответственно. Я не инструктирую вас, как правильно приготовить чашку чая или как мыть полы, и вы не должны считать своим долгом указывать мне, как ухаживать за моими пациентами. Я надеюсь, что мы прояснили этот момент и никаких дальнейших объяснений не потребуется. Он поворачивается к Альберту. "Возвращайся на свое место", - говорит он, как будто отдает команду непослушному домашнему животному. "Точно так же, как мисс Патерностер должна знать свое место, так и вы должны знать свое".
  
  Альберт поворачивается, чтобы вернуться в конуру, но я держу его за руку.
  
  "Отпусти его", - говорит доктор Коллингс, свирепо глядя на меня.
  
  "Нет", - отвечаю я. "Альберт, ты пойдешь со мной!"
  
  Вырываясь из моих рук, Альберт спешит к собачьей будке. Я пытаюсь последовать за ним, но доктор Коллингс заступает мне дорогу и прижимает меня к стене.
  
  "Мой дядя узнает об этом", - говорю я, возмущенный тем, что доктор поднял руку на меня.
  
  "Я думаю, что нет", - отвечает он. "Скорее, я думаю, что ты смиришься со своим местом в этом мире. Я приказываю тебе немедленно вернуться в мой дом и ждать меня в кладовой. Мне совершенно ясно, что ты нуждаешься в некоторой дисциплине. Моя покойная дочь на собственном горьком опыте убедилась, что у нее был определенный статус в моей семье. Я верю, что тебя будет намного легче обучать ".
  
  "Я вообще не буду проходить обучение", - отвечаю я.
  
  Он наклоняется ближе и кладет руку мне на талию. "Иди ко мне домой", - твердо говорит он, - "или я буду вынужден наказать тебя здесь. Это то, что ты бы предпочла?"
  
  "Отойди от меня", - говорю я. "Если ты этого не сделаешь, я закричу".
  
  "Вы вольны это делать, - говорит он, - но я должен предупредить вас, что в этом городе я пользуюсь большим уважением. Возможно, если ты начнешь кричать посреди ночи и выдумывать истории о поведении определенных джентльменов, твой дядя сочтет нужным поместить тебя под мое психиатрическое наблюдение. Он улыбается. "Я мог бы провести тебя через тот же курс лечения, который я уже начал с мистером Кастером. Не могу сказать, что было бы неприятно видеть, как ты бегаешь голышом по моему двору, пока я восстанавливаю твой разум. Но мне хотелось бы думать, что мы сможем найти другие способы разрешить эту ситуацию. Он протягивает руку и спускает подол моего платья вниз по моей руке.
  
  "Ты не поднимешь на меня руку", - настаиваю я.
  
  Игнорируя меня, он начинает целовать меня в шею. Я вздрагиваю, понимая, что мне было бы трудно убедить кого-либо еще в истинной природе доктора. Я на собственном опыте убедился, что хорошие люди редко теряют свою безупречную репутацию, независимо от совершенных ими преступлений. Даже мой дядя, который обычно здравомыслящий человек, кажется, был совершенно одурачен очаровательными словами доктора, и я не могу быть уверен, что смог бы убедить его в правде. Как доктор Коллингс начинает целовать мое обнаженное плечо, я чувствую, как дрожь страха и гнева пробегает по моему телу при мысли о том, что меня снова используют таким образом.
  
  "Отвали от нее!" - кричит голос из темноты, и внезапно доктора тянет назад. Он приземляется в грязь, и темная фигура забирается на него сверху. Потрясенная, я не сразу понимаю, что Альберт вышел из своей немилости, чтобы помочь мне.
  
  "Немедленно отпустите меня!" - кричит доктор Коллингс, пытаясь подняться.
  
  Я быстро поправляю платье, прежде чем осторожно обойти двор, чтобы лучше разглядеть происходящее. Обнаженный и покрытый грязью Альберт сидит на докторе Коллингсе и смотрит ему в лицо с ядовитой яростью. Со стороны может показаться, что Альберт готов разорвать тело доктора на части, конечность за конечностью, но я знаю, что такое действие повлечет за собой только ужасные последствия для нас обоих.
  
  "Альберт, ты должен отпустить его", - говорю я, отчаянно надеясь, что смогу достучаться до него.
  
  "Уберите от меня этого зверя!" - хнычет доктор Коллингс. "Он делает мне больно!"
  
  "Небольшой боли не избежать, - говорю я, - но он тебя не убьет. Альберт, послушай меня. Ты должен встать и оставить доктора Коллингса в покое".
  
  Альберт медленно начинает слезать с доктора, но не раньше, чем он переносит весь свой вес на руку мужчины, заставляя ее хрустнуть. Доктор издает короткий крик и хватается за сломанную конечность, в то время как Альберт, шаркая ногами, подходит и встает рядом со мной.
  
  "Я прикажу уничтожить это мерзкое животное!" - кричит доктор Коллингс, пытаясь подняться на ноги. Его лицо и одежда покрыты грязью. "Как я должен выполнять свои обязанности со сломанной рукой?"
  
  "Ты никого не будешь уничтожать", - отвечаю я. "Твои эксперименты с дорогим Альбертом закончены. Я заберу его с собой и верну ему здоровье. Это займет много моего времени, и поэтому я уверен, вы поймете, что я больше не смогу работать в вашем доме. Однако я бы настоятельно советовал вам не нанимать еще одну домработницу. По крайней мере, до тех пор, пока вы не научитесь относиться к ним должным образом. Уверяю вас, доктор Коллингс, что я поговорю со своим дядей о вашем поведении, и как мэр этого города он будет в состоянии наложить определенные санкции. На данный момент я придерживаюсь мнения, что ты мерзкий, бесхребетный человек, но ты больше не представляешь угрозы для общества. Я искренне надеюсь, что вы не дадите мне повода изменить эту точку зрения. "
  
  Доктор Коллингс смотрит на меня полными гнева глазами, кажется, готовый нанести ответный удар. "Вы говорите так, как будто можете причинить мне боль", - наконец отвечает он. "Но что вы могли сделать? Ты просто женщина. Даже не это... Ты девушка."
  
  Вздыхая, я понимаю, что он отказывается отступать. Я бросаю взгляд на Альберта, который дрожит в холодной грязи. Мне нужно отвести его в теплое место, но сначала я должен убедиться, что доктор Коллингс больше не доставляет нам проблем. Сделав глубокий вдох, я делаю шаг навстречу доктору и, наконец, добравшись до него, позволяю своему телу прижаться к нему. Я медленно поднимаю руку и опускаю подол платья вниз, обнажая ложбинку между грудями, а затем целую его. Я просовываю язык ему в рот и провожу рукой вниз, к передней части его брюк, надавливая на промежность, пока не чувствую определенную твердость. Я издаю легкий стон удовольствия, прежде чем немного приспустить платье, чтобы обнажить свою пухлую левую грудь.
  
  - В следующий раз, - говорю я, прерывая поцелуй и делая шаг назад, - если будет следующий раз, у меня при себе будет лезвие бритвы, когда я поцелую тебя. И я отрежу твое мужское достоинство одним ломтиком. Вы можете быть совершенно уверены, что я уже делал то же самое раньше с несчастным человеком, который пытался навязаться мне в другом городе, так что у меня есть опыт в подобных делах. Я не знаю, видели ли вы когда-нибудь подобную травму, но могу заверить вас, что будет много крови и сильной боли, и вы навсегда изменитесь. " Я снова задираю платье. "Я думаю, для всех будет лучше, если мы будем видеться как можно реже", - говорю я наконец, прежде чем повернуться к Альберту. "Пойдем со мной", - говорю я, стараясь не дрожать. Рука об руку мы выходим со двора, оставляя доктора размышлять о его будущем.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Когда я просыпаюсь, в окно льется солнечный свет, и безумие прошлой ночи, кажется, растаяло. Я сажусь на кровати и думаю обо всей работе, которую я могу сделать сегодня. Я собираюсь исследовать пару близлежащих улиц и действительно докопаться до сути того, что случилось с жителями Девилз-Брайар. Кроме того, когда я встаю и бреду к двери, я понимаю, что, возможно, скоро у меня будут гости из Бостона. У Полы было более чем достаточно времени, чтобы добраться туда и рассказать моим коллегам об этом месте; Я бы не удивился, если бы Эд прыгнул прямо в машину и приехал сюда, в этом случае он прибудет сегодня или завтра. Наконец-то кажется, что все начинает становиться на свои места, и вскоре Devil's Briar откроется и раскроет правду о своих тайнах.
  
  Однако, когда я подхожу к двери, я чувствую боль в пальцах. Посмотрев вниз, я вижу, что все кончики моих пальцев ярко-красные и воспаленные. При ближайшем рассмотрении я понимаю, что у меня отсутствуют ногти. Я спешу обратно к кровати, но их нигде нет. Стараясь не паниковать, я осматриваю свои руки и вижу, что все десять ногтей, похоже, были удалены. Мой мозг лихорадочно соображает, пока я пытаюсь понять, что могло стать причиной этого. Если бы они отключились, они были бы в постели, но от них нет и следа. Кроме того, с чего бы им всем вот так внезапно исчезнуть? Я полагаю, возможно, в этом виноват какой-то дефицит в рационе. Возможно, мясо в банках каким-то образом стало токсичным, и в этом случае мне нужно немедленно прекратить его есть. Потрясенный, я спешу вниз.
  
  Как только я оказываюсь в салуне, я замечаю свои ногти на столе у окна. Я подхожу и смотрю на них. Даже если они отвалились, как получилось, что они оказались так аккуратно разложены? Не думаю, что я смог бы снимать их одну за другой, а затем забыть обо всей затее. Я всегда верил, что могу найти рациональное объяснение подобным вещам, но в данный момент я испытываю трудности. Действительно ли возможно, что я сделал это с собой? И если да, то какова была моя мотивация? Зачем кому-то сидеть и спокойно удалять свои ногти таким методичным образом? Я делаю глубокий вдох и напоминаю себе, что этому должно быть рациональное объяснение, даже если точная природа этого объяснения пока ускользает от меня. Однако никакая паника не приклеит ногти к моим рукам, поэтому я должен просто признать, что пережил некую форму психоза; я должен двигаться дальше и не зацикливаться на этих необычных событиях.
  
  Решив больше не рисковать и не есть мясо, я выхожу на городскую площадь. Первое, что я замечаю, это то, что галлюцинации, похоже, прекратились. Возможно, прошлая ночь была своего рода пиком; возможно, я соскреб ногти в последней отчаянной попытке подчинить свой разум, и это сработало. Жаль, что я не могу вспомнить, что произошло, но, по крайней мере, все кажется удивительно ясным. Проходя мимо креста и направляясь к одной из близлежащих улиц, я испытываю странный оптимизм. Возможно, я искушаю судьбу, но какая-то часть меня не может отделаться от мысли, что я наконец-то преодолел попытки своего разума саботировать мою работу; я победил галлюцинации и изгнал их из своего сознания. Другими словами, я показал, что рациональный человек может победить суеверия и страх. Черт возьми, я бы хотел, чтобы Паула была здесь и стала свидетельницей моей победы.
  
  Добравшись до небольшого здания на углу улицы, я решаю, что именно здесь я начну свою сегодняшнюю работу. Я чувствую себя готовым к более методичному подходу, тем более что я совершенно уверен, что Эд и, возможно, некоторые другие коллеги приедут в ближайшие пару дней; также, хотя мне неприятно это признавать, я не могу не надеяться, что Пола вернется вместе с ними. Неужели она так легко откажется от тайны Дьявольского шиповника? Когда я открываю дверь и вхожу в маленькое пыльное здание, у меня такое чувство, будто я наконец стою на пороге какого-то открытия. Когда я в конце концов дойду до написания отчета о моем исследовании Дьявольского шиповника, это должны быть два отдельных повествования: одно об исторических и научных тайнах, которые были раскрыты, и другое о моей психологической борьбе за победу над попытками моего мозга обмануть меня.
  
  Я начинаю осматривать это маленькое здание, которое, похоже, когда-то было жилым помещением. Во многом это место похоже на все остальные: кажется, что его покинули в спешке, без видимых попыток собрать какие-либо вещи. На кухне все еще стоят кастрюли и сковородки, а в шкафу в спальне висит одежда. Создается впечатление, что обитатели дома исчезли в мгновение ока. В конце концов, зачем людям оставлять все свое имущество? Переходя из комнаты в комнату, я все больше и больше убеждаюсь, что жители Дьявольского шиповника не выбирались отсюда, а вместо этого произошла какая-то внезапная катастрофа.
  
  Хотя я провожу в этом доме почти час, я не нахожу ничего особо интересного. Возвращаясь на улицу, я решаю работать быстрее. В конце концов, было бы довольно глупо тратить свое время на осмотр ряда неинтересных домов, когда я, возможно, мог бы получить лучший обзор всего города. Я поворачиваюсь, чтобы направиться обратно на городскую площадь, как вдруг замечаю поблизости движение. Оглядываясь, я замечаю мужскую фигуру на другом конце улицы; прежде чем я успеваю отреагировать, он убегает в переулок, словно пытаясь скрыться из виду. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я понимаю, что это не очередная галлюцинация; в Devil's Briar есть кто-то еще, и он настоящий мужчина из плоти и крови. Все галлюцинации стояли вокруг и смотрели на меня раньше, но этот парень, казалось, отчаянно хотел, чтобы его не видели. Я не разглядел его как следует и вообще не видел его лица, но я совершенно уверен, что он следил за мной. Это была не Пола, но это мог быть Эд или кто-то из других парней из Бостона. Возможно ли, что они уже прибыли, и что каким-то образом Пола обманом заставила их посмеяться надо мной?
  
  Я стою совершенно неподвижно, прислушиваясь к любому намеку на движение. В Дьявольском шиповнике так тихо, что должно быть слышно, как кто-то бежит по соседней улице, но там ничего нет. Я предполагаю, что фигура могла быть очередной галлюцинацией, но она казалась более реальной, как будто это был реальный человек. Кроме того, она действовала не так, как действовала бы галлюцинация. Нет, я почти уверен, что в этом месте есть еще один живой человек, и, похоже, они решили попробовать запудрить мне мозги. Обычно я бы не стал утруждать себя реакцией; я не хочу доставлять им удовольствие видеть, как я раздражаюсь. На этот раз, однако, я чувствую, что с меня хватит. Исследование Дьявольского шиповника - серьезная работа, и последнее, что мне нужно, это чтобы люди пришли и отнеслись к этому как к шутке.
  
  "Я видел тебя!" Кричу я, мой голос звучит тихо на фоне тишины города. "Игра окончена! Ты мог бы также выйти, чтобы мы могли приступить к работе!"
  
  Я иду по улице, надеясь, что мои слова не останутся без внимания. Мне нужна помощь, а не помехи. Наверняка они видят, насколько это удивительное место? Наверняка они понимают, насколько важным может быть открытие с точки зрения современной американской истории? Если бы я был на их месте, я бы восхищался всем городом, а не бегал по нему, как легковозбудимый школьник.
  
  "Убирайся отсюда!" Я кричу как можно громче, когда достигаю городской площади. "Клянусь Богом, тебе лучше показаться! Я сыт по горло твоими гребаными играми!"
  
  Я жду.
  
  Ничего.
  
  "Сука!" Я кричу, решив убедиться, что она меня слышит.
  
  Маршируя через городскую площадь, я направляюсь к отелю. Солнечный жар обжигает меня, со лба стекает пот. С ума сойти, как быстро здесь меняется погода; в один момент идет снег, а в следующий - гребаная жара. Когда я поднимаюсь по ступенькам отеля, меня внезапно охватывает ощущение, что за мной кто-то стоит. Обернувшись, я оказываюсь лицом к лицу с молодой женщиной, одетой в старомодное синее платье.
  
  "Кто ты, черт возьми, такая?" Выпаливаю я, прежде чем вспоминаю, что она всего лишь галлюцинация.
  
  "Сэр", - говорит она с выражением шока на лице, - "Я ..." и с этими словами я моргаю, и она уходит.
  
  Я делаю глубокий вдох. Очевидно, мой разум реагирует на глупые трюки, которые со мной проделывают. Я почти уверен, что это Пола и Эд приехали в город и начали морочить мне голову. Я поднимаюсь по ступенькам и внезапно понимаю, зачем они это делают: они хотят заполучить этот город для себя! Они хотят свести меня с ума, чтобы отмести в сторону и заявить о великом открытии от своего имени. Я могу только представить это: Пола Митчелл и Эдвард Раман, знаменитый дуэт, который заново открыл и исследовал Devil's Briar. Они будут известны во всем мире. Тем временем меня отодвинут на второй план и обо мне забудут. Черт возьми, может быть, они даже планируют убить меня. Думаю, они могут делать здесь все, что им заблагорассудится, и никто никогда не узнает. В любом случае, они собираются украсть у меня это место.
  
  "Пошли вы!" Кричу я, уверенный, что они меня слышат. "Идите вы оба к черту!"
  
  Я, пошатываясь, вхожу в отель и захлопываю дверь. Я ни за что не позволю им сойти с рук. Они думают, что смогут свести меня с ума, но у них на уме совсем другое. Я пережду их. Они думают, что они умные, но я умнее и сильнее. Я просто останусь здесь, в отеле, пока они не придут и не попытаются добраться до меня, и тогда я нанесу им ответный удар. Черт возьми, я получу особое удовольствие от того, что отомщу Пауле. Эта гребаная сучка вела себя так, как будто я ей небезразличен, хотя все это время она просто хотела увезти меня подальше от Devil's Briar, чтобы привести сюда своего любовника и забрать всю славу. Однако я напал на их след, и их маленький план не сработает. Я сделаю все возможное, чтобы остановить их, даже если для этого придется применить смертельную силу. Ничто и никто не помешает мне заявить, что этот город - мое собственное открытие!
  
  "Пошел ты!" Я кричу так громко, как только могу, решив, что меня слышат на многие мили вокруг. "Вы слышите меня? Пошли вы оба!"
  
  Глава Девятая
  
  
  
  1925
  
  
  
  К тому времени, как встает солнце, я успеваю дочиста отмыть Альберта. Он стоит голый во дворе за отелем, и ему, кажется, стыдно за себя, пока я поливаю его тело водой ведро за ведром. Я пытаюсь заговорить с ним, но он игнорирует меня и избегает зрительного контакта. Полагаю, я могу понять такую реакцию; в конце концов, чуть более чем за неделю он превратился из самого уважаемого члена сообщества в человека, с которым обращаются как с диким животным. Тем не менее, его необходимо почистить, и только сейчас я могу начать процесс возвращения ему прежнего статуса. Честно говоря, даже когда с его тела смыли всю грязь и экскременты, он все равно выглядит довольно примитивно и жалко. Что бы доктор Коллингс с ним ни сделал, это произвело явный и, возможно, постоянный эффект. Я не могу не задаваться вопросом, смогу ли я когда-нибудь полностью отменить работу доктора.
  
  "Ты слышишь меня, Альберт?" Спрашиваю я, начиная убирать ведра. "Я надеюсь, вы могли бы сказать несколько слов, просто чтобы я знал, что вы все еще способны упорядочивать свои мысли".
  
  Он не отвечает и даже не смотрит на меня. Такое ощущение, что он совершенно сломленный человек.
  
  "Я должна поблагодарить тебя", - продолжаю я. "Если бы ты не оттащил доктора от меня, я не знаю, что бы случилось". Улыбаясь, я наклоняюсь ближе и целую его в щеку.
  
  Он не отвечает.
  
  "Я должна найти тебе какую-нибудь одежду", - говорю я ему, пытаясь придумать, где заставить его подождать меня. Я не могу просто оставить его стоять здесь в таком состоянии, но в то же время я не желаю держать его связанным, как какое-то обычное животное. - Ты, должно быть, голоден, - говорю я наконец. "Я принесу тебе немного еды изнутри, а потом, возможно, ты сможешь поесть в мастерской, пока меня не будет. Я вернусь всего на несколько минут".
  
  Поспешив в заднюю часть отеля, я обнаруживаю, что в этот ранний час на кухне никого нет. Я продолжаю поглядывать на витрину, чтобы убедиться, что Альберт не двигается, пока обыскиваю шкафы и, наконец, нахожу коробку с мясными консервами. Вытаскивая одну из банок, я решаю, что это будет лучше, чем ничего. Человеку нужно есть, иначе он может умереть с голоду.
  
  "Проголодались, мисс Патерностер?" - спрашивает голос поблизости. Вздрогнув, я оборачиваюсь и вижу мистера Портера, владельца отеля, наблюдающего за мной с порога.
  
  "Я..." - начинаю говорить я, - "Я просто... Мне очень жаль, пожалуйста, не говори моему дяде. Я просто хотела..."
  
  "Боже милостивый!" - восклицает мистер Портер, заметив Альберта во дворе. Пробегая мимо меня, он направляется к задней двери и смотрит на жалкое состояние человека, который когда-то был мэром Девилз-Брайара. "Что, во имя всего Святого, с ним случилось?" - спрашивает он, поворачиваясь ко мне с выражением шока на лице.
  
  "Я не знала, куда еще его отвести", - говорю я. "Пожалуйста, не заставляй его уходить. Ему просто нужна небольшая помощь".
  
  Выйдя во двор, мистер Портер приближается к Альберту, но держится между ними на небольшом расстоянии. "Я знаю Альберта Кастера всю свою жизнь, - говорит он, - и я никогда, никогда не видел его в таком состоянии. Что случилось? Кто это с ним сделал?"
  
  "Доктор Коллингс", - говорю я, решив, что мне придется довериться мистеру Портеру и надеяться, что он мне поможет. "Мистер Кастер был вверен его попечению, но методы доктора оставляют желать лучшего. Я полагаю, что он пытался деконструировать личность мистера Кастера, чтобы воссоздать его в новой форме, но результаты были довольно шокирующими. Я вообще не могу до него достучаться ".
  
  "Доктор Коллингс знает, что он здесь?" - спрашивает мистер Портер.
  
  Я киваю. "Было что-то вроде конфронтации", - продолжаю я. "Боюсь, он был не очень доволен моим вмешательством".
  
  "Вы должны быть осторожны с этим человеком", - говорит мистер Портер. "В городе его уважают, но у него есть темная сторона, особенно когда дело касается молодых леди. Находиться рядом с ним небезопасно."
  
  "Я проработала у него домработницей один день", - отвечаю я. "Это был не тот опыт, который я хотела бы повторить".
  
  "Хорошо", - говорит мистер Портер. "Ни одна женщина не должна оставаться с ним наедине. Это небезопасно. У твоего дяди должно быть больше здравого смысла. Неужели доктор Коллингс ..." Он делает паузу. "Я имею в виду, он пытался каким-либо образом навязаться тебе?"
  
  "Он пытался, - отвечаю я, - но у него ничего не получилось".
  
  Мистер Портер улыбается. "Я не могу запретить этому человеку входить в это помещение. У него слишком хорошие связи в этом городе, и у меня были бы проблемы. Но я считаю Альберта Кастера своим другом ". Он вздыхает. "К счастью, доктор Коллингс трус. Скорее всего, он будет держаться от вас подальше, мисс Патерностер, по крайней мере, несколько дней. Я бы настоятельно посоветовал вам рассказать своему дяде о случившемся. Как мэр Дьявольского шиповника, он может быть в состоянии предупредить доктора о своем поведении. По крайней мере, ваша безопасность повысится, если доктор поймет, что у вас есть союзники. Проблема трусов в том, что, прячась в тени, они часто замышляют месть. Вам придется быть осторожными. "
  
  "Я понимаю", - отвечаю я. "Тем не менее, я должен помочь бедному мистеру Кастеру. Может он остаться здесь, по крайней мере, сейчас?"
  
  "Он может", - говорит мистер Портер. "Только не давайте ему мясные консервы. Они едва годятся для животного. Я приготовлю мужчине нормальный завтрак. Возможно, если мы будем относиться к нему больше как к человеку, он снова будет вести себя как человек. Мгновение он пристально смотрит на мистера Кастера. "Альберт, ты меня слышишь? Ты в порядке?"
  
  Мистер Кастер делает шаг назад, как будто боится мистера Портера.
  
  "На это потребуется время", - говорю я. "Осмелюсь сказать, что доктор Коллингс уже причинил большой ущерб, и восстановить рассудок бедняги Альберта будет делом не минуты".
  
  "Идите в кладовку", - говорит мистер Портер. "У нас есть кое-какая одежда, которую гости оставляли здесь годами. Я уверен, что-нибудь подойдет. Я останусь здесь и поищу для него чего-нибудь поесть."
  
  Поблагодарив мистера Портера за его помощь, я спешу внутрь и направляюсь к кладовке. Мне требуется довольно много времени, чтобы найти нужную дверь, но в конце концов я обнаруживаю небольшую комнату, заполненную различными сундуками. После быстрого поиска я нахожу коллекцию одежды, которая, кажется, подходит к несколько великоватому обхвату мистера Кастера. Поднося предметы к свету для быстрого осмотра, я с трудом перестаю думать о жестокостях, которые причинил доктор Коллингс. Я совершенно уверен, что Альберт не единственный человек, ставший жертвой его методов, и мне интересно, например, могла ли дочь доктора погибнуть в результате чего-то более зловещего, чем несчастный случай.
  
  С одеждой в руках я спешу обратно вниз. Когда я собираюсь пройти в подсобку, я слышу звук из салуна. На данный момент мы с дядей - единственные постояльцы в отеле, поэтому я решаю пройти и коротко поговорить с моим дядей, чтобы сообщить ему, что произошло. Я боюсь, что доктор Коллингс захочет рассказать свою версию истории, и я бы предпочел прийти пораньше и убедиться, что мой дядя знает правду. Однако, когда я захожу в салун, я обнаруживаю, что там никого нет. Я оглядываюсь, уверенный, что услышал шум, но в конце концов признаю, что, должно быть, ошибся. Однако, как только я собираюсь уходить, замечаю движение у окна. Оглядев комнату, я вижу незнакомую фигуру, сидящую в одном из кресел.
  
  "Извините, - говорю я, - я не хотел вас беспокоить".
  
  Мужчина не отвечает. На самом деле, он даже не обращает на меня внимания. Когда я смотрю на него, я вижу, что он чем-то занят своими руками. Я делаю шаг вперед и вижу, что он, кажется, медленно обрывает ногти и кладет их на стол. Это самое шокирующее и отвратительное зрелище, но я обнаруживаю, что не могу отвести взгляд. У мужчины безумный, слегка маниакальный взгляд, когда он вытаскивает еще один гвоздь и кладет его вместе с остальными, прежде чем приступить к следующему. Его одежда довольно странная, я никогда ничего подобного раньше не видел, и он продолжает свою работу, как будто понятия не имеет, что я наблюдаю за ним.
  
  "Мисс Патерностер!" - зовет голос из приемной. Я бросаю взгляд на дверь, а затем снова на окно. Мужчина исчез, как и ногти, которые были разложены на столе. Холодная дрожь пробегает по моему телу. Я видел духов раньше, и они обычно являются предвестниками ужасных времен. Я искренне надеюсь, что в этот раз такого нет.
  
  Решив никому не рассказывать о своем опыте, я прохожу к стойке регистрации и нахожу ожидающего меня мистера Портера.
  
  "С мистером Кастером все в порядке?" Спрашиваю я, беспокоясь, что, возможно, доктор Коллингс пришел забрать свою жертву.
  
  "С ним все в порядке", - говорит мистер Портер. "Я приготовил ему быстрый завтрак".
  
  "Он это ест?"
  
  Он кивает. "Я не думаю, что он какое-то время ничего не ел. Он ужасно голоден".
  
  "У меня есть одежда", - говорю я. "Я отнесу ее ему". Поворачиваясь, чтобы пройти в заднюю часть отеля, я останавливаюсь на мгновение и оглядываюсь на мистера Портера. Я хочу расспросить его об отеле и выяснить, поступали ли когда-нибудь сообщения о странных наблюдениях. С другой стороны, возможно, сейчас не лучший момент.
  
  "Ему, наверное, холодно", - говорит мистер Портер. "Тебе следует отнести ему эту одежду".
  
  "Конечно", - говорю я, поворачиваюсь и спешу на кухню. Я нахожу мистера Кастера, который сидит голый за столом и ест простой ломоть хлеба. Мое сердце почти разрывается, когда я осознаю, как низко он пал и как трудно будет вернуть его в прежнее состояние. Тем не менее, я полон решимости обеспечить его выздоровление, и я абсолютно уверен, что однажды он сможет вернуться в свой офис и вернуть себе должность мэра Дьявольского Шиповника. Ничего не говоря, я подхожу к нему и начинаю раскладывать его одежду. Мы не разговариваем друг с другом, но через мгновение я понимаю, что он отложил хлеб и, кажется, прикован к одежде, как будто начинает вспоминать свою старую жизнь. Улыбаясь, я начинаю расстегивать рубашку, готовая помочь ему одеться. Что бы ни случилось, я верну ему полное здоровье. Однако, что мы будем делать с доктором Коллингсом, это совершенно другой вопрос.
  
  Эпилог
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Я их не вижу и не слышу, но я знаю, что они где-то там. Наблюдают за мной, смеются надо мной, замышляют отобрать у меня всю мою работу. Даже сейчас Пола и Эд, вероятно, думают, что смогут меня перехитрить. Я совершенно уверен, что они верят, что могут свести меня с ума и подтолкнуть за грань безумия; они, вероятно, думают, что могут оставить меня умирать в этом пыльном старом городе. Они ошибаются. Я уже напал на след, и я не собираюсь позволить им добиться успеха. Когда они в конце концов придут за мной, я буду готов к встрече с ними. Я нашел несколько ножей на кухне, и я вооружен. Если кто-нибудь попытается выставить меня отсюда силой, я буду защищаться до смерти. Я отказываюсь быть преданным.
  
  Я превратил отель в крепость. Все входы и выходы, включая окна, были заколочены. Зона регистрации теперь сильно укреплена и ее чрезвычайно легко оборонять. Если кто-нибудь попытается войти без моего прямого разрешения, он быстро пожалеет о своей дерзости. Я установил серию сложных систем, которые предназначены для выведения из строя любого злоумышленника. Я совершенно уверен, что когда они увидят, что я сделал, они будут смеяться. Они подумают, что я дурак. Но они ошибаются, и они поймут свою ошибку, корчась в агонии на полу. Учитывая их действия по отношению ко мне, я чувствую, что имею полное право ответить с максимальной силой.
  
  Я готов пролить кровь.
  
  Итак, теперь я жду. Я жду, когда они наберутся смелости прийти за мной. Я жду, когда они сделают свой ход. Я уверен, что у них есть какая-то отличная стратегия, и им, вероятно, даже в голову не приходило, что я способен дать отпор. Это прекрасно, и их уверенность только добавит сладости моей победе, когда я урежу их до нужного размера. Сидя у окна в салуне и глядя на пустую городскую площадь, я жду первых признаков того, что они приближаются. Возможно, это будет не сегодня; возможно, они придут ночью или подождут до завтра. Это не имеет значения. Когда они придут за мной, я буду готов и дам им войну, которую они хотят. Шиповник Дьявола мой, и я никогда не позволю им украсть его у меня.
  
  Поднимая руки, я смотрю на красную плоть там, где раньше были мои ногти. Ногти медленно отрастают, но я буду следить за ними. Я прикладываю большой палец к зубам и ощупываю языком. Почувствовав первый намек на новый рост, я начинаю кусать, решив не допустить возвращения даже миллиметра ногтя. Самое важное здесь - дисциплина; даже когда кровь стекает по моему подбородку, я должен сохранять полный контроль над своим разумом и телом. Никогда больше я не позволю себе быть слабым и поддаваться на уговоры. Все начинает складываться, и скоро я буду готов раскрыть тайну Дьявольского шиповника. Как только я разберусь с незваными гостями, я смогу возобновить свою нормальную работу. В конце концов, работа - это то, что имеет значение.
  
  И поэтому я жду, когда они сделают свой ход.
  
  В конце концов, я понимаю, что это смешно. Почему я должен тратить свое время, сидя здесь, надеясь, что они совершат ошибку? Лучший способ бросить вызов их глупости - вернуться к работе. Убрав некоторые ловушки, я выхожу обратно на городскую площадь, а затем направляюсь в офис мэра. Я начну весь процесс заново, и на этот раз я, черт возьми, получу ответы на некоторые вопросы. Бросив последний взгляд по сторонам, чтобы убедиться, что нет никаких признаков Паулы или Эда, я захожу в здание и направляюсь в офис. Мне нужно вернуться к работе, иначе я сойду с ума и буду ходить по кругу.
  
  Полагая, что мне нужно перезагрузить свой мозг и начать с рациональной, основанной на фактах позиции, я решаю пройтись по основным фактам. По приблизительной оценке, в Дьявольском Шиповнике около 270 зданий. Их можно разделить на три разные группы: во-первых, это крупные общественные объекты, такие как отель или офис мэра; во-вторых, это магазины, такие как аптека, скобяная лавка и бакалейный магазин; и в-третьих, это частные резиденции, которых больше всего. Совершенно ясно, что вместо того, чтобы быть ветхим маленьким городком без какой-либо реальной формы, Devil's Briar был полностью функционирующим сообществом. Трудно оценить, сколько человек должно было здесь проживать, но если мы предположим, что в каждом доме проживало по два человека, мы легко получим пятьсот жителей. Я не могу сказать, каковы были основные местные отрасли промышленности, и, похоже, в этом районе не было добычи полезных ископаемых, поэтому экономическая основа, на которой держался город, остается неизвестной. Тем не менее, Devil's Briar явно были большим и процветающим сообществом.
  
  Так куда, черт возьми, все подевались? И почему иногда мне кажется, что я хожу по бесконечным гребаным кругам, делая одно и то же снова и снова?
  
  Книга 5:
  
  
  
  Лицо в окне
  
  Пролог
  
  
  
  1925
  
  
  
  Привет, Альберт, как у тебя дела сегодня? Ты снова чувствуешь себя потным и извращенцем? Посмотри на нее, она суетится вокруг, пытаясь спасти твою жалкую задницу. Какой в этом смысл? Неужели она не видит, что это пустая трата времени? Ты просто унылый кусок дерьма, сидящий на стуле и ожидающий смерти. Хотя не очень весело, не так ли? Эй, знаешь, что тебе следует сделать? Тебе следует найти какой-нибудь способ достать нож, а затем перерезать себе горло. Мир был бы намного лучше без твоего неуклюжего, туповатого присутствия. Подумайте, как было бы здорово чувствовать, как ваша теплая кровь течет по полу, и знать в момент смерти, что вам больше никогда ни о чем не придется беспокоиться.
  
  Подождите! У меня есть идея получше! Прежде чем вы совершите это убийство из милосердия, есть еще одна вещь, которую вы могли бы сделать. Разве тебе не хотелось бы наклонить Викторию Патерностер и засунуть свой пухлый маленький член в ее киску? Разве тебе не хотелось бы заставить ее визжать и стонать, когда ты трахаешь ее, как животное? Вот это был бы отличный способ выйти из дома, а? Ты мог бы просто трахнуть ее, а потом, как только начнешь кончать, вышибить себе мозги из того пистолета, который старый мистер Портер держит в приемной. Что скажешь? Давай сделаем это вместе. Последнее большое гребаное ура! Я имею в виду, у тебя есть план получше? Посмотри на себя, сидящего на стуле и смотрящего в пространство. Какой в этом смысл, Альберт? Ты не нужен жителям Дьявольского шиповника. Давай покончим с этим прямо сейчас. Давай возьмем пистолет, схватим мисс Патерностер и выйдем в сиянии славы. По твоему дрожащему маленькому члену я вижу, что ты испытываешь искушение. Не будь трусом, Альберт. Давайте приступим к делу. Сначала нам нужно сходить за пистолетом. Затем начинается самое интересное.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты шутишь", - говорит Эд, глядя на меня с выражением полного шока в глазах. "Пола, скажи мне, что ты шутишь".
  
  "Это все правда", - отвечаю я, откидываясь на спинку стула и делая глоток пива. Уже поздняя ночь, и мы находимся в маленьком баре недалеко от университетского городка. Последние несколько часов я потратил на то, чтобы рассказать Эду все о Devil's Briar: о заброшенном городе, и о гигантском кресте, и о том, как Билл, казалось, стал одержимым. Я не рассказал ему о некоторых других вещах, таких как стук и необъяснимые следы на снегу. Я полагаю, нет необходимости заставлять Эда сомневаться в моем здравомыслии. Прямо сейчас я просто хочу убедиться, что он избавит меня от всего этого, чтобы Шиповник Дьявола - и Билл - не были моей проблемой.
  
  "Значит, Билл был прав", - говорит он, явно пытаясь осознать все это. "Клянусь Богом, я думал, что он сходит с ума. Когда он пришел в офис и сказал, что, по его мнению, нашел затерянный город-призрак, я подумал ... Он делает паузу. "Я имею в виду, да ладно, ты действительно ему поверила?"
  
  "Я думал, он сошел с ума", - говорю я, улыбаясь. "Я поднялся туда только для того, чтобы ублажить его. Вы не представляете, как я был удивлен, когда мы внезапно нашли это место у черта на куличках."
  
  "И Билл все еще там?" Спрашивает Эд. "Совсем один? Просто болтается и ждет, когда кто-нибудь придет и заберет его?"
  
  Я киваю. "Он зациклен на этом месте. Это стало своего рода навязчивой идеей. Я думаю, он искал способ вернуться к своей работе с тех пор, как оправился от аварии, и он рассматривает это как свой большой прорыв. Я думаю, он наполовину надеется получить Нобелевскую премию или что-то в этом роде ".
  
  "Возможно, он недалек от истины", - отвечает Эд. "Если он действительно обнаружил затерянный город, это одна из самых громких историй за последние годы. Мы должны собрать там команду".
  
  "Не мы", - говорю я твердо. "Ты. С меня хватит".
  
  Эд делает паузу. "Ты закончил с Devil's Briar?"
  
  "Я покончил с Биллом, - говорю я, - а это значит, что у меня нет другого выбора, кроме как покончить с Devil's Briar. Не поймите меня неправильно, я ценю таинственность этого места, и при нормальных обстоятельствах я бы с удовольствием вернулся. Но я думаю, что должен отступить и позволить Биллу забрать это ". Вздыхая, я испытываю огромное облегчение теперь, когда я начинаю рассказывать людям об этих переменах в моей жизни. "Теперь, когда у Билла такой огромный проект, - продолжаю я, - я ему не нужна. Он будет работать над "Шиповником дьявола", по крайней мере, в течение следующего десятилетия. Он даже не заметит, что меня нет ".
  
  "Конечно, он заметит", - отвечает Эд. "Он любит тебя".
  
  "Спасибо, что напомнил мне", - отвечаю я, морщась.
  
  "Извини. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя плохо, но это правда. Этот парень без ума от тебя, Пола".
  
  "Этого недостаточно", - говорю я твердо. "Что бы у нас с ним ни было, это ушло". Я делаю паузу, но ясно, что Эд на самом деле не понимает моего решения. "Я ему не доверяю", - продолжаю я. "Кроме того, в нем есть такая сторона, которую ты никогда не видел, Эд. У него несколько забавных представлений о женщинах, особенно после аварии. У него очень старомодные взгляды. Я вроде как чувствую, что что-то изменилось в его голове. Я делаю глубокий вдох, решив не поддаваться эмоциям. "Я долгое время искал способ расторгнуть брак, и мне кажется, что это идеальная возможность. Это чисто и логично. Так будет лучше для нас обоих ". Я делаю глубокий вдох. "Не пытайся отговорить меня от этого. Я принял решение. Я собираюсь поговорить с адвокатом по разводам, как только доберусь до Калифорнии. "
  
  "Калифорния?"
  
  "Новая жизнь, новый штат", - отвечаю я. "Я люблю Бостон, но пришло время двигаться дальше".
  
  На мгновение между нами повисает тишина, прерываемая только звуками рок-музыки, доносящимися из динамиков бара. Я совершенно уверен, что Эд, должно быть, в какой-то степени предвидел это, но, должно быть, для него все равно стало шоком узнать, что я нажимаю на курок.
  
  "Так что, я думаю, мне решать, пойти туда", - в конце концов говорит Эд. "Я имею в виду, мы не можем просто оставить Билла в Devil's Briar навсегда".
  
  "Еды у него хватит на неделю, - говорю я, - и с водой проблем быть не должно. Он беспокоился, что, если он вернется со мной в Бостон, на то, чтобы собрать команду, уйдут месяцы. Я думаю, он думает, что таким образом кто-то должен вернуться туда. Это своего рода шантаж. Я имею в виду, ты не можешь оставить его умирать с голоду ".
  
  "Тебе нужно будет указать мне дорогу", - отвечает Эд. "Я могу собрать кое-какое оборудование сегодня вечером и отправиться завтра. Я буду один. Вероятно, мне придется вычтите это из моего ежегодного отпуска, но я не возражаю. Может быть, вы сможете рассказать мне, что именно я должен загрузить в грузовик. "
  
  "Звучит заманчиво", - говорю я. "Все, что тебе нужно знать, есть в файлах, которые я тебе дал". Я делаю паузу на мгновение. "Самое главное - просто морально подготовиться. Devil's Briar действительно чертовски странный, Эд. Как будто весь этот город совершенно пуст. Клянусь, здесь странная атмосфера. Это почти заставляет поверить в..." Я тут же останавливаю себя, решив не начинать говорить о расплывчатых, абстрактных вещах.
  
  "Во что верить?" Спрашивает Эд.
  
  "Просто сходи и посмотри сам", - отвечаю я.
  
  "Что ты чувствуешь нутром?" спрашивает он. "Если бы тебе пришлось угадать, что там произошло и куда делись все люди, что бы ты сказал?"
  
  "Понятия не имею", - отвечаю я. "Это самая странная ситуация, с которой я когда-либо сталкивался. Я имею в виду, я полностью понимаю, почему Билл так заинтересован в том, чтобы докопаться до сути. Он всегда стремился найти проект, который действительно сделает ему имя, и я думаю, что именно это у него сейчас в руках. Когда об этом месте узнают новости, это вызовет бурю в СМИ. Идеально сохранившиеся города-призраки появляются не каждый день. " Я лезу в карман, достаю фотоаппарат, включаю его и достаю фотографию, сделанную на днях в Devil's Briar. "Это городская площадь", - говорю я, передавая камеру Эду. "Что ты думаешь?"
  
  "Что, черт возьми, это за штука в середине?" спрашивает он.
  
  "Гигантский крест", - продолжаю я. "Его высота двадцать, может быть, тридцать футов. Бог знает, как он туда попал, кто его построил... Поверьте мне, он доминирует над всем местом".
  
  Остаток вечера мы проводим, сидя без дела, попивая пиво и обсуждая планы Эда пойти и помочь Биллу. Кажется, Эд действительно приходит в восторг от тайны Дьявольского шиповника, и это прекрасно. Биллу нужен кто-то, кто мог бы ему помочь, и приятно думать, что Эд может снять нагрузку с моих плеч. Надеюсь, Билл и Эд будут так заняты там, в городе, что Билл даже не вспомнит обо мне, пока я не уйду надолго.
  
  "Пошли", - говорит Эд несколько часов спустя, когда часы приближаются к полуночи и бар начинает закрываться. "Пора убираться отсюда".
  
  Мы выходим в холодную ветреную ночь. Дождь, который лил ранее этим вечером, утих, но улицы все еще насквозь мокрые. Я намеревался пропустить всего пару стаканчиков, но вечер подошел к концу, и теперь мы с Эдом оба немного пьяны. Тем не менее, приятно вернуться к цивилизации, а не валяться в грязи Дьявольского Шиповника. Я также рад, что наконец-то рассказал Эду о том, что происходит, потому что это означает, что я больше не несу ответственности за Билла. Эд - тот, кто должен пойти туда и помочь ему, а я могу идти своим путем и продолжать жить своей жизнью. На этот раз через несколько дней я буду в Калифорнии, и все это с Биллом и Devil's Briar останется всего лишь воспоминанием.
  
  "Так чем ты сейчас занимаешься?" Спрашивает Эд, когда мы бредем по улице, направляясь обратно к центру города.
  
  "Я подумал, что, возможно, смогу получить должность исследователя где-нибудь на западном побережье", - говорю я ему. "Может быть, в Сан-Франциско. Я всегда хотел жить там".
  
  "Несмотря на землетрясения?" Эд говорит с улыбкой.
  
  "Несмотря на землетрясения", - отвечаю я.
  
  "Круто", - говорит он. "Я не уверен, что я бы хотел жить в месте, где земля может просто разверзнуться в любой момент". Наступает пауза. "На самом деле, я имел в виду сегодняшний вечер. Что ты делаешь сейчас ... сегодня вечером?"
  
  "Спать", - говорю я, думая об огромном количестве дел, которые мне предстоит сделать в ближайшие несколько дней, поскольку я готовлюсь к переезду в Калифорнию.
  
  "Привет", - говорит он, останавливаясь и кладя руку мне на талию. "Я бы никогда не сделал этого, когда вы с Биллом были вместе, но ..." С этими словами он наклоняется ближе и пытается поцеловать меня. Наши губы встречаются на мгновение, но я отстраняюсь. Он пытается снова, и на этот раз я делаю шаг назад. - Извини, - продолжает он, - я думал, ты хотела, чтобы я это сделал.
  
  "Я все еще замужем", - отвечаю я, стараясь не паниковать.
  
  "Я знаю, - говорит он, - я просто подумал... Я не знаю, я просто подумал, может быть, ты захочешь немного повеселиться. Ничего серьезного. Я знаю, что ты уезжаешь".
  
  На мгновение - всего лишь на короткое мгновение - я испытываю искушение пойти на это. В конце концов, я больше не с Биллом, а Эд - горячий парень, который на несколько лет моложе меня. Ночь чистого физического секса, возможно, именно то, что мне нужно, и я уезжаю в Калифорнию через пару дней, так что даже не было бы риска, что ситуация станет неловкой. Тем не менее, какая-то часть меня чувствует, что я не хочу так легко запрыгивать к кому-то в постель.
  
  "Мы были бы просто друзьями, - продолжает Эд, - с некоторыми преимуществами".
  
  "Это, конечно, лестное предложение, - отвечаю я, - но..." Черт возьми, как мне его мягко подвести? Он привлекательный, умный и забавный, и при других обстоятельствах я бы определенно запала на него. Просто прямо сейчас это было бы неправильно.
  
  "Давай просто забудем об этом", - говорит он, грустно улыбаясь. "Это была глупая идея. Я слишком много выпил, я не могу ясно мыслить". Он делает паузу. "Никому не говори, хорошо? Я не хочу, чтобы люди смеялись надо мной только потому, что у меня был этот глупый момент".
  
  "Конечно, я никому не скажу", - отвечаю я, чувствуя некоторую жалость к нему. "Не беспокойся об этом. Такие вещи случаются. Это полный комплимент, но это просто не то, чем я хочу заниматься прямо сейчас. Ты понимаешь, да?"
  
  Он кивает.
  
  "Я все еще женат", - снова напоминаю я ему.
  
  "Все в порядке", - говорит он. "Я думаю, это было просто сочетание выпивки и того факта, что ты уходишь... В любом случае, мне, наверное, стоит немного поспать. Завтра мне предстоит долгое путешествие в Дьявольский шиповник."
  
  "Спокойной ночи", - говорю я, все еще чувствуя, что, возможно, мне следует просто поддаться его ухаживаниям и пойти с ним домой. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы сдержаться.
  
  "Спокойной ночи", - отвечает он, прежде чем повернуться и уйти. Определенно, какая-то часть меня хочет пойти за ним. Конечно, я хотела бы заняться случайным сексом с горячим молодым парнем, которого знаю несколько лет, но какая-то часть меня, в глубине души, знает, что это было бы неправильно. Пока я на самом деле не разведусь с Биллом, я буду чувствовать, что изменяю ему, и я ни за что не хочу быть таким человеком. Мой отец изменял моей маме, когда я был ребенком, и я всегда клялся, что буду другим. Может быть, я пропускаю ночь незамысловатого веселья, но, по крайней мере, я чувствую себя хорошо. Наверное, я просто немного старомоден в некоторых отношениях.
  
  Идя домой со слезами на глазах, я смотрю на звезды и ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, что сейчас делает Билл. Он, вероятно, сидит в этом захудалом старом отеле, ест мясо из консервных банок и планирует работу на следующий день. Приятно думать о том, что он занимается тем, что любит больше всего; Билл всегда был женат на своей работе, в первую очередь, и я почти уверена, что ему будет хорошо без меня. Я просто надеюсь, что, как только Эд доберется до Devil's Briar, они смогут работать вместе и начать разгадывать тайну этого места. Это слишком большая работа для одного человека, и Биллу нужна помощь. Что касается меня, то я ухожу. К черту Дьявольский шиповник; я еду в Калифорнию.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Виктория!"
  
  Услышав, что меня зовет дядя, я спешу за стойку администратора отеля и приседаю. Я знаю, что он искал меня все утро, но я должна держаться подальше от его глаз. Если он догонит меня, то захочет знать, что я делаю, и тогда мне придется рассказать ему правду об Альберте Кастере. Я не сомневаюсь, что мой дядя, хотя и сочувствует бедственному положению Альберта, был бы настроен против идеи, что я пытаюсь вылечить беднягу, и он мог бы даже настоять на том, чтобы доктор Коллингс снова возглавил этот процесс. По крайней мере, сейчас я чувствую, что должен продолжать свою работу в тайне.
  
  "Виктория!" - зовет мой дядя, когда я слышу его шаги, спускающиеся по лестнице в приемную.
  
  "Все в порядке?" - спрашивает мистер Портер, выходя из салона. Он бросает взгляд на стойку регистрации, и мы на мгновение встречаемся взглядами. Мое сердце бешено колотится; я понятия не имею, поможет ли мне мистер Портер оставаться незамеченным.
  
  "Я ищу свою племянницу", - говорит дядя довольно раздраженно. "Ты ее видел?"
  
  "Я полагаю, она пошла взглянуть на школу", - отвечает мистер Портер с вежливой улыбкой. "Насколько я понимаю, она заинтересована в возможном поиске работы с детьми".
  
  "Школа?" Мой дядя звучит потрясенным, как будто он не верит этому заявлению.
  
  "Миссис Прессман всегда в поиске новых сотрудников", - продолжает мистер Портер. "На самом деле, это я предложил вашей племяннице, что, возможно, ей следует подумать о такой роли в нашем сообществе. Надеюсь, я не высказался не к месту."
  
  "Действительно", - говорит мой дядя. "Ну, я полагаю, что школьное преподавание - стоящее занятие, хотя я не понимаю, почему она не сказала мне, куда собирается. Она должна знать, что я беспокоюсь о ее безопасности ".
  
  "В Дьявольском шиповнике не так уж много опасностей", - отвечает мистер Портер. "С тех пор как был убит Лоуренс Эванс, это место стало довольно мирным. Здесь все друг друга знают, так что здесь действительно довольно безопасно". Он делает паузу. "Я думаю, что ее поездка в школу, возможно, была решением, принятым в последнюю минуту", - продолжает он через мгновение. "Она просила меня сообщить вам, но, боюсь, этот вопрос совершенно вылетел у меня из головы. Если кто-то и виноват, то не Виктория. Это я ".
  
  "Что ж, в таком случае, полагаю, мне придется подождать, пока она вернется к ужину", - отвечает мой дядя, и его голос звучит немного менее раздраженно, чем раньше. "Надеюсь, она, по крайней мере, останется на этой должности дольше, чем на несколько дней. Обычно она очень надежная молодая женщина, но с тех пор, как мы приехали в Devil's Briar, она занимала две должности и ни на одной из них не задерживалась больше дня."
  
  "Возможно, школа немного лучше подойдет для ее способностей", - говорит мистер Портер.
  
  "Возможно", - отвечает дядя. "Я буду в своем кабинете, займусь делами. Если Виктория вернется раньше, пожалуйста, попросите ее немедленно зайти ко мне". Я слышу его шаги, направляющиеся к двери, и жду, пока не буду абсолютно уверена, что он покинул здание.
  
  "Теперь ты можешь выходить", - говорит мистер Портер, поворачиваясь ко мне. "Он ушел".
  
  - Ты уверен? - Что? - шепчу я, отчаянно пытаясь избежать любой возможности ошибки.
  
  "Совершенно уверен", - говорит мистер Портер. "В этот самый момент я вижу, как он идет через городскую площадь. Ты в безопасности".
  
  "Спасибо", - говорю я, вставая. Бросив взгляд в окно, я вижу фигуру, входящую в офис мэра, и позволяю себе немного расслабиться. "Боюсь, он просто не понял бы срочности моей работы с мистером Кастером", - продолжаю я. "Пожалуйста, не поймите меня неправильно, мой дядя - замечательный человек, но он негативно относится к тем, кто переживает трудные времена. Он также, кажется, очень верит в доктора Коллингса, и я должен сказать, что не разделяю этой веры ".
  
  "Коллингс нехороший человек", - отвечает мистер Портер. "Альберт Кастер, при всех его недостатках, является хорошим человеком. Что касается вашего дяди, я должен признаться, что я еще недостаточно знаю его, чтобы выносить суждения, но я уверен, что вы в лучшем положении, чтобы решить, что ему следует знать, а что нет. Просто убедись, что сегодня в какой-то момент ты свяжешься с миссис Прессман в школе. Последнее, чего я хочу, это чтобы твой дядя поверил, что я лгунья. "
  
  "Я обещаю", - говорю я, - "но сначала я должен пойти к мистеру Кастеру. Он на удивление хорошо поправляется, но предстоит еще долгий путь, прежде чем он снова станет самим собой". Я на мгновение замолкаю, поскольку мне приходит в голову, что, возможно, мистеру Кастеру пошло бы на пользу присутствие дополнительного посетителя. "Мистер Портер, - продолжаю я, - если вы захотите прийти и повидать его, я уверена ..."
  
  "Нет", - отвечает он, качая головой. "Нет, спасибо. Я знаю Альберта Кастера всю свою жизнь, и я не желаю видеть его, когда он не в лучшей форме. Я совершенно уверен, что пока с ним все будет в порядке и ему не придется мириться с моим присутствием, пока у него есть вы, чтобы присматривать за ним. Я уверен, что вы делаете замечательную работу, мисс Патерностер. "
  
  "Надеюсь на это", - говорю я, делая реверанс, прежде чем развернуться и поспешить в заднюю часть отеля. Дважды убедившись, что за мной никто не следит, я бегу к маленькой мастерской во дворе, коротко стучу в дверь, прежде чем войти внутрь. Я нахожу Альберта сидящим на стуле посреди комнаты с довольно несчастным видом. Его завтрак на подносе, который я принесла ранее, остается нетронутым, а это значит, что он уже целых три дня ничего не ел. Я начинаю беспокоиться, что в некотором роде он отказался от попыток выздороветь, и что его дух был сломлен, и его уже не исправить. Кажется, он доволен тем, что просто сидит в этой комнате и медленно чахнет.
  
  "Доброе утро", - бодро говорю я, надеясь поднять ему настроение. "Как ты себя сегодня чувствуешь?" Я жду его ответа, но, конечно же, он даже не смотрит на меня. Каждый день мы проходим через одну и ту же рутину, и с каждым днем я чувствую, что все становится только хуже. Хотя я сказал мистеру Портеру, что, по моему мнению, ситуация, возможно, улучшается, на самом деле я чувствую, что верно обратное. мистер Кастер все глубже и глубже погружается во тьму, из которой я, очевидно, не могу его спасти, а у меня быстро заканчиваются идеи. Я все молился и молился, чтобы Бог дал мне знак или чтобы Он помог Альберту каким-то другим способом, но это кажется абсолютно бесполезным. Возможно ли, что в этот момент, когда мы нуждаемся в Нем больше всего, Бог отвернулся? Хочет ли Бог, чтобы монстр вроде доктора Коллингса убил такого хорошего человека, как Альберт Кастер, и это сошло ему с рук?
  
  "Ты выглядишь немного лучше", - говорю я, подходя к Альберту и опускаясь перед ним на колени. Однако, взглянув ему в лицо, я вижу, что он выглядит хуже, чем когда-либо. На самом деле, кажется, что он немного дрожит, как будто очень сильно на чем-то сосредоточен. - Что-нибудь не так, Альберт? - Спрашиваю я, надеясь, возможно, добиться какого-то прогресса. "Если у тебя что-то на уме, я надеюсь, ты почувствуешь, что можешь поговорить со мной об этом. Ты знаешь, я абсолютно на твоей стороне. Здесь ты в полной безопасности. Я обещаю, что доктор Коллингс никогда больше не приблизится к тебе ".
  
  Все еще дрожа, Альберт смотрит прямо перед собой, как будто он полон решимости не смотреть прямо на меня.
  
  "Может быть, ты будешь готова пойти погулять завтра?" Спрашиваю я. "Просто немного прогуляться на свежем воздухе?" Я тщетно жду ответа, но, конечно, ничего нет. "Спешить некуда", - говорю я наконец, стремясь убедиться, что Альберт не почувствует, будто я давлю на него. До сих пор мой подход заключался в том, чтобы пытаться медленно вытягивать его из себя, а не заставлять делать то, к чему он чувствует себя не готовым. "Я должна пойти и посмотреть, смогу ли я найти тебе что-нибудь на обед", - говорю я ему, понимая, что мне нужно выйти из комнаты, пока я не начала плакать. "По-моему, мистер Портер сегодня приготовил суп. Не хотите немного?"
  
  Я встаю, подхожу к столу и забираю недоеденный завтрак Альберта, прежде чем останавливаюсь и оглядываюсь на него. Иногда я задаюсь вопросом, осознает ли он вообще мое присутствие. Он ни разу не посмотрел прямо на меня с тех пор, как я привела его сюда, но мне трудно поверить, что он проигнорировал бы меня, если бы понял, что я пришла повидаться с ним. Бедный Альберт, похоже, просто попал в ловушку собственного разума, и я не могу найти способа вытащить его обратно в реальный мир. Я хотел бы проконсультироваться с кем-нибудь, чтобы узнать, есть ли какие-нибудь другие идеи, которые я мог бы попробовать, но единственный лицензированный врач во всем городе - доктор Коллингс, и он не более чем монстр. Я бы скорее позволил Альберту умереть, чем позволить ему снова попасть под контроль доктора. Понимая, что эта ситуация не может длиться вечно, я покидаю мастерскую и возвращаюсь на кухню отеля.
  
  "Не ешь?" - спрашивает мистер Портер, когда я вхожу.
  
  "Он не голоден", - отвечаю я, не желая признавать, что Альберт столько дней не ел.
  
  "Не похоже на Альберта", - говорит он. "Этот человек мог съесть корову на обед и все равно остаться голодным за ужином".
  
  "Люди меняются", - говорю я, хотя уверена, что мистер Портер не принимает моих оправданий. Он явно понимает, что мое обращение с Альбертом идет не очень хорошо, но он слишком вежлив, чтобы обсуждать эту тему напрямую. Тем не менее, если в ближайшие несколько дней не будет улучшения, мне придется придумать другой план действий. Я не могу просто увековечивать страдания из-за какой-то ошибочной веры в то, что я могу совершить чудо.
  
  "Я уверен, что с ним все будет в порядке", - говорит мистер Портер. "Он сильный человек".
  
  "На такие вещи нужно время", - отвечаю я.
  
  "Просто убедись, что ты также следишь за собой", - продолжает он. "Ничего хорошего из этого не выйдет, если ты упадешь в обморок от истощения".
  
  Я киваю. "Я буду в своей комнате несколько часов. Я чувствую потребность отдохнуть". Направляясь к двери, я решаю, что попытаюсь поспать несколько часов, прежде чем снова спуститься и поработать с Альбертом днем. Не то чтобы я рассчитывал уснуть; скорее всего, я просто отдохну в постели и попытаюсь придумать какой-нибудь новый подход к Альберту. У меня такое чувство, что, возможно, я на пороге прорыва, хотя, возможно, я снова обманываю себя.
  
  "О, мисс Патерностер, - кричит мне вслед мистер Портер, - есть еще одна вещь, о которой я хотел вас спросить. Это немного неловко, но пропал один из моих пистолетов. Тот, что я храню на стойке администратора. Ты его не видел, не так ли?"
  
  "Нет", - говорю я, направляясь в коридор. "Боюсь, что нет".
  
  "Вы не знаете, мог ли ваш дядя одолжить его?"
  
  "Он бы, конечно, спросил первым", - отвечаю я. "Возможно, вы просто положили его не туда?"
  
  "Возможно", - говорит он.
  
  Когда я спускаюсь по лестнице, я чувствую легкую слабость и должен прийти в себя. мистер Портер был прав насчет моего здоровья: последние несколько дней я почти не спал и боюсь, что такими темпами в конечном итоге заболею. Я просто хотел бы, чтобы был кто-то еще, кто мог бы помочь мне работать с Альбертом, но о таком милосердии, похоже, не может быть и речи. Вся тяжесть лежит на моих плечах, и я боюсь, что у меня недостаточно сил. Я был так уверен, что смогу поднять мистера Кастера выводят из депрессии и возвращают ему прежний статус, но теперь я понимаю, что слишком слаб, чтобы справиться с работой в одиночку. Возможно, в Devil's Briar есть один человек, который мог бы мне помочь. Решив отложить свой послеобеденный отдых на полчаса, я поворачиваюсь и спешу вон из отеля.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Нам будет жаль тебя терять", - говорит доктор Джон Хеллер, когда я сижу в его кабинете в университете. "Вы уверены, что я не могу сделать или сказать ничего такого, что могло бы заставить вас изменить свое мнение? Повышение? Новый офис?"
  
  "Это не имеет никакого отношения к самому факультету", - отвечаю я, вежливо улыбаясь. "Просто я чувствую, что мне нужен новый вызов. Я прожил в Бостоне всю свою жизнь и хочу сменить обстановку. "
  
  "Что ж, я не могу с этим поспорить, - говорит он, вздыхая, - я все понимаю". Он делает паузу, как будто его что-то беспокоит. "Если быть абсолютно честным с тобой, Пола, я уже некоторое время ожидал, что ты уйдешь. Я знаю, что с Биллом все было не совсем хорошо, даже до его несчастного случая. Я так понимаю, что когда ты переедешь в Калифорнию, Билл останется здесь, в Бостоне?"
  
  "Я предполагаю, что да", - говорю я. "Он определенно не поедет со мной". Я делаю паузу, понимая, что мне придется начать говорить людям правду. "Мы с Биллом разводимся", - говорю я в конце концов. "Жаль, но именно так все сложилось".
  
  "И он сейчас в этом городе?" - продолжает доктор Хеллер. "Шиповник Дьявола? Я разговаривал с Эдом Раманом этим утром. Он показывал мне все документы, которые ты привезла с собой. В происходящее как-то трудно поверить. В наши дни мы предполагаем, что каждый дюйм планеты нанесен на карту и сфотографирован, а затем из ниоткуда появляется целый город. "
  
  "Это все правда", - говорю я ему. "Я был там. Это самая удивительная вещь. Целое сообщество, которое никто никогда раньше не находил. Там так много работы, что мы с Биллом едва коснулись поверхности ".
  
  "Звучит дорого", - отвечает доктор Хеллер с улыбкой.
  
  "Но стоит каждого пенни", - замечаю я.
  
  "Эд уезжает сегодня днем", - продолжает он. "Мы подумали, что будет лучше, если он проведет утро, проведя кое-какие исследования и собрав кое-какое дополнительное оборудование, прежде чем отправиться в путь. Полная команда проследит за ним через неделю, в зависимости от того, что Эд найдет, когда доберется туда. Я должен быть честен, если бы не деликатная ситуация, которая существует между тобой и Биллом, я бы отправил тебя туда, чтобы помочь. Нам нужны наши лучшие люди в Devil's Briar ".
  
  "У тебя был Эд", - указываю я. "И Билл".
  
  "Эд хорош, - отвечает он, - но он не так хорош, как ты". Наступает неловкая пауза. "Я думаю, мы оба знаем, что Билл изменился после аварии. Раньше он был великолепен. Теперь он просто хорош ".
  
  "Дай ему шанс", - говорю я. "Я действительно думаю, что "Шиповник дьявола" мог бы стать делом его жизни".
  
  "Возможно", - говорит доктор Хеллер, хотя я могу сказать, что на самом деле он не уверен.
  
  "Я с нетерпением буду ждать отчетов, которые вы напишете", - говорю я, поглядывая на часы. "Надеюсь, вы не сочтете меня грубой, но у меня встреча с домовладельцем. Все развивается довольно быстро, и я надеюсь быть в Калифорнии к выходным ".
  
  "Конечно", - говорит он, вставая и провожая меня к двери. "Я надеюсь, что тебе там повезет, и я надеюсь, что ты будешь оставаться на связи. Кажется, только вчера ты впервые вошла в это место, будучи студенткой первого курса, а теперь посмотри на себя. Я надеюсь, ты знаешь, что ты была одной из лучших студенток, которые у меня когда-либо были, Пола. Нанять тебя, когда ты закончила учебу, было несложно, и я вроде как надеялся подержать тебя здесь подольше. Он делает паузу. "Я знаю, что не должен пытаться переубедить вас, но я чувствую, что должен сказать вам, что планировал рекомендовать вас на свою должность, когда через несколько лет выйду на пенсию".
  
  "Спасибо", - отвечаю я. "Я действительно ценю это, но мне нужно идти".
  
  Попрощавшись с доктором Хеллером и остальными преподавателями, я выхожу из кабинета и направляюсь к выходу. Странно, что спустя более десяти лет я покидаю это место в последний раз, и я почти уверен, что в другой жизни я мог бы быть счастлив остаться здесь навсегда. Все, чего я когда-либо хотел, - это академическая карьера, и работа доктора Хеллера была бы идеальной. Если бы только отношения с Биллом не стали такими сложными, возможно, все могло бы получиться, но я думаю, что нельзя идти по жизни, избегая сложностей. Попробовать стоило, нам было немного весело вместе, а потом все развалилось. По крайней мере, в Калифорнии должно быть немного теплее, чем в Бостоне, и у меня уже есть несколько зацепок по поводу возможных вакансий в исследовательских институтах. Впервые за много лет будущее действительно выглядит довольно светлым. Мне просто нужно тащить свою задницу на западное побережье.
  
  "Пола", - произносит голос, когда я выхожу из передней части здания и начинаю спускаться по ступенькам. Посмотрев налево, я вижу Эда, сидящего на стене.
  
  "Привет", - говорю я, подходя к нему.
  
  "Так что это немного неловко", - говорит он, застенчиво улыбаясь. "Надеюсь, ты понимаешь, что у меня ужасное похмелье, и я чувствую себя совершенно неловко из-за своего поведения прошлой ночью".
  
  "Приятно это знать", - отвечаю я. "Я надеялся увидеть тебя до того, как ты уедешь. Я не хотел, чтобы все так и осталось".
  
  "Так мы все еще друзья?" спрашивает он.
  
  Я коротко обнимаю его. "Если ты когда-нибудь будешь в Калифорнии, тебе лучше найти меня. Я должен быть в районе Сан-Франциско". Отступая назад, я чувствую небольшой комок в горле, когда до меня доходит, что я отдаляюсь от всех своих друзей. На самом деле у меня не так уж много родственников, поэтому друзья, которых я завел в Бостоне, - это, по сути, вся моя сеть поддержки. Я буду скучать по ним. "Держите меня в курсе событий Devil's Briar", - добавляю я. "Я чувствую, что лично заинтересован в том, чтобы знать, как все это работает".
  
  "Вообще-то, - говорит он, - есть пара вещей, о которых я хотел тебя спросить. Ты не возражаешь, если я провожу тебя до парковки?"
  
  "Конечно", - говорю я, когда он встает и начинает спускаться со мной по ступенькам. "Итак, что ты уже нашел?"
  
  "Я встал рано этим утром", - продолжает Эд. "Несмотря на похмелье, я проделал большую работу. Вы правы насчет полного отсутствия Devil's Briar на записях. У нас есть информация о каждом захудалом пыльном городке, который когда-либо существовал в Соединенных Штатах, за сотни лет, кроме Дьявольского Шиповника... Что ж, если бы я не видел фотографий и не поговорил с вами, я бы все равно не поверил, что это место существует на самом деле. Уму непостижимо думать, что целый город мог существовать, и никто о нем не слышал. "
  
  "Подожди, пока не попадешь туда", - отвечаю я. "Это феноменально".
  
  "Я просмотрел заметки, которые ты мне дал", - говорит он, когда мы добираемся до парковки и направляемся к моей машине. "Большая их часть оказалась пустой, как и сам город, но в конце концов мне повезло. Ну, может быть. В примечаниях было имя. Томас Патерностер. Это довольно необычное название, поэтому я подумал, что есть шанс найти какое-нибудь другое упоминание об этом парне, и я думаю, что кое-что о нем узнал. В начале 1910-х годов, как раз когда город был инкорпорирован, в Лас-Вегасе разгуливал Томас Патерностер. Похоже, он был немного шарлатаном, из тех парней, которые приезжают в город с кучей грандиозных планов, а затем пытаются заставить других людей платить за них. В итоге он в спешке покинул Вегас, накопив довольно большие долги. Я знаю, мы не можем быть уверены, что это тот же самый парень, но остальные факты сходятся. С ним была племянница, и после отъезда из Вегаса у него, похоже, вошло в привычку появляться в разных городах, обычно в отдаленных, и пытаться провернуть различные схемы. Я не могу понять, был ли он мошенником или просто мечтателем, но, похоже, он определенно наживал врагов, куда бы ни пошел. К началу 1920-х, похоже, нашлось немало людей, которые хотели всадить пулю в этого парня."
  
  "Должно быть, он был довольно популярен в "Шиповнике дьявола", - замечаю я. "Он был мэром".
  
  "Последняя запись Патерностера, которую я смог найти, датирована 1923 годом, когда он и его племянница были изгнаны из Сан-Диего. Некоторые местные жители действительно обвинили его в дьявольщине и колдовстве, и, похоже, существовала реальная опасность, что его могли сжечь на костре, если бы он не сбежал. Когда он ушел, местные жители фактически сожгли дотла его дом и засыпали землю солью. Он им очень, очень не понравился, но, к сожалению, не так много подробностей о том, что он на самом деле сделал. "
  
  "Так он увлекался оккультизмом?" Я спрашиваю.
  
  "Возможно", - отвечает Эд. "Или, может быть, это была какая-то второстепенная наука. Трудно сказать. Рассказы современников не совсем надежны ".
  
  "Похоже, интересный парень", - говорю я, когда мы добираемся до моей машины. "Но нет никаких записей о нем после 1923 года? Таким образом, остается двухлетний разрыв между моментом, когда он покинул Сан-Диего, и моментом, когда он прибыл в Devil's Briar. "
  
  "Я только начал изучать его, - продолжает Эд, - так что я почти уверен, что найду больше, продолжая копать. Но если я прав, этот парень обычно был довольно плохой новостью, куда бы он ни пошел, и слухи об этом распространились бы. Даже при ограниченных методах связи на большие расстояния того периода ему неизбежно становилось все труднее и труднее оставаться незамеченным. Бог знает, как он оказался на государственной должности в Devil's Briar, но я не удивлюсь, если выяснится, что он имеет какое-то отношение к тому, что пошло не так в том месте. Не может быть совпадением, что он, похоже, выступил как раз перед тем, как город вымер. "
  
  "Похоже, у тебя полно дел", - говорю я, открывая дверцу своей машины.
  
  "Это еще не все", - продолжает он, вытаскивая из кармана несколько сложенных листов бумаги и протягивая их мне. Я смотрю и вижу, что это распечатки спутниковых фотографий, показывающих местность вокруг Девилз-Брайар. "Удели минутку, - говорит Эд, - и расскажи мне, что ты видишь".
  
  Вздыхая, я смотрю на первую карту. "Это аэрофотоснимок Дьявольского шиповника", - говорю я, узнавая расположение улиц с центром города посередине.
  
  "Посмотри на следующую карту", - говорит он.
  
  Проверяя вторую распечатку, я вижу, что это то же самое место, но "Шиповника дьявола" там, похоже, нет. "Когда это было снято?" Я спрашиваю.
  
  "Первый фильм снят пару лет назад, - говорит он, - а тот, на который вы смотрите сейчас, относится к 1985 году. Есть и другие, датируемые началом 1970-х. На некоторых из них "Шиповник Дьявола" виден как божий день. На других его и в помине нет. Как будто весь город время от времени появляется и исчезает. Как, черт возьми, это произошло?"
  
  Я смотрю на разные распечатки. "Это не так, - говорю я, - но технология картографирования несовершенна. Возможно, кто-то заполнил пробелы другими разделами и подумал, что никто не заметит. Если Devil's Briar не было в записях, какой-нибудь лакей, проверяющий карту, вероятно, просто взял кусочек леса с другой картинки и вставил его, чтобы закрыть пустое место. Это маловероятно, но в этом больше смысла, чем в том, что весь город то появляется, то исчезает. "
  
  "Возможно", - говорит Эд. "Я пытаюсь получить оригинальные изображения от различных агентств, но это займет некоторое время". Он делает паузу. "Вообще-то, я обнаружил еще одну вещь, которая может тебя заинтересовать, но..." Он делает паузу. "Это может показаться немного безумным, но у тебя найдется свободный час сегодня днем?"
  
  "Не совсем", - отвечаю я. Черт возьми, все, чего я хочу, это выпутаться из всей этой истории с Дьявольским Шиповником и продолжать жить своей жизнью, но в то же время я чувствую, что Эд пытается заманить меня обратно. "Что это?" Я спрашиваю.
  
  "Это то, что мне действительно нужно тебе показать", - продолжает он. "Давай, поверь мне. Это полчаса езды, и, клянусь Богом, у тебя челюсть отвалится от пола, когда ты увидишь, что я нашел ".
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Я не уверен, что у меня есть что-то, что может вам помочь", - говорит Дэвид Хейнс, когда мы стоим во дворе за его магазином. Я надеялся, что как городской фармацевт, он, возможно, знает какое-нибудь общеукрепляющее лекарство, которое могло бы помочь Альберту выздороветь, но этот человек, похоже, не в состоянии помочь. На самом деле, он, кажется, больше заинтересован в игре со своей собакой, которой он постоянно бросает маленький красный мячик; животное каждый раз хромает за мячом, возвращая его мистеру Хейнсу. "Не могли бы вы выразиться немного конкретнее?" Дэвид продолжает. "Что именно это за болезнь, которую вы надеетесь вылечить?"
  
  "Я не совсем уверена", - отвечаю я, пытаясь быть конкретной, не рассказывая ему правду о состоянии Альберта. "Возможно, общая депрессия. Недомогание. Неспособность оправиться от травмы, как будто кто-то решил не вступать в бой."
  
  "Ага", - говорит он, подозрительно глядя на меня. "Так кто пациент?"
  
  - Мой дядя, - говорю я, чувствуя, что не могу сказать мистеру Хейнсу правду. Тем не менее, как только эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что совершенно нелепо ожидать, что кто-то поверит, что у моего дяди депрессия.
  
  "Мистер Патерностер?" Дэвид делает паузу. "Никогда бы не подумал, что он из тех людей, которым требуется такая помощь. На самом деле, мне в это немного трудно поверить ".
  
  "Он очень сильный человек на публике", - отвечаю я, чувствуя, что загнала себя в ловушку лжи, - "но я хотела бы быть готовой к тому, что на каком-то этапе у него возникнут проблемы. Жители Дьявольского шиповника стали зависеть от него, и я хотел бы быть готовым к любым неожиданностям. Если у вас есть что-нибудь, что я мог бы использовать, чтобы немного укрепить его характер ... "
  
  Мистер Хейнс мгновение пристально смотрит на меня. - Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все строго конфиденциально, не так ли? в конце концов, спрашивает он. "Я не врач, но я все еще верю, что дело человека не предназначено для общественного потребления. Все, что ты мне скажешь, останется между нами двумя. Я никому не скажу, даже доктору Коллингсу."
  
  Я делаю глубокий вдох, задаваясь вопросом, могу ли я все-таки доверять ему. - Вы правы, - говорю я через мгновение. - Мой дядя не болен и вряд ли им станет. Я помогаю кое-кому другому, но, пожалуйста, больше ни о чем не спрашивай. Я просто хочу знать, можешь ли ты чем-нибудь помочь. "
  
  "Есть льняной порошок", - отвечает он. "Я слышал, что это вещество можно использовать для повышения уровня энергии".
  
  "Возможно, стоит попробовать", - говорю я.
  
  "Конечно, вам понадобится рецепт от доктора Коллингса", - продолжает он. "Я не могу просто отпускать препарат без рецепта". Наступает пауза, и снова кажется, что мистер Хейнс интуитивно понял некоторые особенности моей дилеммы. - Ты не можешь пойти к доктору Коллингсу, не так ли? спрашивает он, снова бросая мяч, и его собака, прихрамывая, пересекает двор. "Это понятно. Этот человек не известен своим поведением в постели. Хорошо, мисс Патерностер, я думаю, что знаю все, что мне нужно знать о ситуации. В чрезвычайной ситуации, когда доктор Патерностер Коллингс доступен не сразу, мне разрешено выписать рецепт на небольшое количество определенных веществ. Однако вы должны понимать, что это не то, что я хотел бы обсуждать с другими людьми. "
  
  "Абсолютно", - говорю я, чувствуя, что он, возможно, все-таки сможет мне помочь.
  
  "Я серьезно", - продолжает он. "У меня могут быть большие неприятности, если выяснится, что я раздаю подобные материалы бесплатно".
  
  Мистер Хейнс кладет красный шарик, гладит свою собаку по голове, а затем ведет меня обратно в аптеку, где сразу же начинает насыпать белый порошок в маленькую баночку. Трудно поверить, что простого порошка может быть достаточно, чтобы изменить судьбу человека, который погрузился в пучину уныния, и обычно я бы посмеялся над самой идеей использования лекарства для лечения душевного расстройства; тем не менее, у меня быстро заканчиваются идеи, и в своем отчаянии я приму любую помощь, которую смогу получить.
  
  "Могу я спросить, как поживает ваша жена?" Говорю я, чувствуя, что должен поддержать разговор. Собака подходит и садится у моих ног.
  
  "Она медленно поправляется", - отвечает он. "Она тяжело пережила смерть Джилли, но понимает, что это был несчастный случай. Она не винит меня". Он делает паузу. "Она проводит большую часть времени в постели, днем и ночью, но я совершенно уверен, что в конце концов она немного поднимет себе настроение. Просто нужно время, чтобы эти вещи осмыслились, понимаешь?" Завинчивая крышку на банке с белым порошком, он пододвигает ее ко мне через прилавок. "Льняной порошок", - говорит он. "Мощное восстанавливающее средство, хотя его действие, похоже, довольно сильно варьируется от человека к человеку. Используйте его экономно и, ради Бога, не афишируйте, что я вам его дал. Доктор Коллингс не оценил бы, что я помог вам обойти его полномочия, если вы понимаете, что я имею в виду. Этот человек мог бы доставить мне серьезные проблемы, если бы узнал."
  
  "Я понимаю, - говорю я, - и я очень благодарен вам за помощь".
  
  Он улыбается. "Это не проблема. Как вы можете видеть, я сегодня не то чтобы сбит с ног. На прошлой неделе дела шли плохо. Клянусь Богом, иногда мне кажется, что население Дьявольского шиповника с каждым днем все больше сокращается. Он бросает взгляд на окно. "Черт, может, я и параноик, но мне почти кажется, что людей на улицах становится все меньше и меньше".
  
  "По крайней мере, ты можешь заняться своей собакой", - отвечаю я. "Как ее зовут?"
  
  "Лиззи", - говорит он, прежде чем сделать паузу. "Она умирает", - говорит он через мгновение. "Я пытался помочь ей, но это бесполезно. Я собираюсь снимать ее сегодня днем. Ей больно, поэтому я считаю, что это самое доброе, что можно сделать. Я просто хотел поиграть с ней в последний раз, напомнить ей о хороших временах ".
  
  "Но ты обязательно должен убить ее?" - Спрашиваю я, шокированный тем, что он сделал такое, когда он явно испытывает большую нежность к животному. Глядя на собаку, я не могу не думать, что она выглядит здоровой. "Конечно, она может поправиться?"
  
  Он качает головой. "Она больше не может нормально ходить, и у нее болит нога. Раньше она была такой гордой и сильной девушкой, но те дни прошли. Я знаю, она не хотела бы продолжать жить в боли. Так будет лучше. Я вижу это в ее глазах. Она понимает, что я собираюсь сделать, и она готова ". Он подходит и берет Лиззи на руки; собака лижет ему лицо, и я вижу слезы в его глазах.
  
  "Это все еще кажется немного суровым", - говорю я.
  
  "Я принял решение", - твердо отвечает он. "Я слишком сильно люблю ее, чтобы позволить ей жить в боли".
  
  Кивнув, я благодарю мистера Хейнса за стиральный порошок, а затем поворачиваюсь и иду к двери. Оказавшись на улице, я делаю глубокий вдох и пытаюсь решить, что делать. Возможно, мистер Хейнс прав, когда говорит, что наступает момент, когда животное должно перестать страдать, но относится ли то же самое к такому человеку, как Альберт Кастер? Я говорил себе, что моя работа с Альбертом предназначена для того, чтобы помочь ему, сделать его лучше и сильнее, но возможно ли, что я просто продлеваю его страдания и высмеиваю его характер? Точно так же, как Дэвид Хейнс планирует застрелить свою собаку, разве это не реальность, что я должен покончить с жизнью Альберта, если приду к выводу, что он никогда не сможет восстановить свою былую силу? Неужели бедный Альберт сидит в одиночестве и молится о скорейшем прекращении своих страданий, и действительно ли я тот, кто совершает такой ужасный поступок?
  
  "Добрый день, мисс Патерностер", - произносит голос поблизости, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть ужасное лицо доктора Коллингса, приближающегося ко мне. На его лице странная улыбка, и он явно уже заметил баночку в моих руках, на которую смотрит с легким подозрением. "Льняной порошок?" спрашивает он. "Как странно. Не припомню, чтобы я недавно выписывал рецепт на льняной порошок."
  
  "У меня было немного с собой, когда я приехала в Devil's Briar", - в отчаянии говорю я, хотя знаю, что мое оправдание вряд ли успокоит его. "Я просто..." Я смотрю на банку в своих трясущихся руках.
  
  "Вы просто взяли его на прогулку?" спрашивает он.
  
  "Это была чрезвычайная ситуация", - говорю я, поворачиваюсь и спешу прочь от него. От этого человека у меня мурашки по коже, и я не могу находиться где-либо рядом с ним. Только дойдя до следующей улицы, я осмеливаюсь остановиться и оглянуться, и в этот момент, к своему облегчению, обнаруживаю, что доктор не последовал за мной. Он совершенно четко знает, что я делаю, и для кого предназначен порошок, и поэтому он также должен понимать, что выздоровление Альберта идет не очень хорошо. Я чувствую, что он наслаждается каждым моментом падения Альберта, и что в его ликовании есть что-то садистское, что я нахожу особенно отвратительным. Я должен верить, даже если мне кажется, что Сам Бог отвернулся от этого места.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Так ты думаешь, мне нужно осмотреть голову?" Спрашиваю я, когда мы с Эдом входим в парадную дверь Неврологического института Мэйголда. Я слышал об этом месте, и его репутация огромна: здесь работает больше лауреатов Нобелевской премии, чем в любом другом учреждении в мире, и охрана здесь строгая. Честно говоря, я удивлен, что Эду вообще удалось провести нас мимо главного входа, хотя - из того, что я слышал - главное здание, по сути, всего лишь прикрытие для настоящего объекта, который полностью находится под землей.
  
  "Поверь мне, - говорит он, - здесь есть кое-что, что сведет тебя с ума".
  
  "Надеюсь, не в буквальном смысле".
  
  "Ты увидишь", - отвечает он. "Для того, кто покончил с Devil's Briar, ты кажешься довольно любопытным".
  
  Я останавливаюсь как вкопанный. - Если это какой-то дурацкий план, чтобы заставить меня вернуться туда с тобой ...
  
  "Вовсе нет", - говорит он с улыбкой. "Я просто хочу, чтобы ты увидела, что ты упускаешь".
  
  Направляясь к стойке регистрации, Эд знакомит нас и получает пару пропусков, после чего мы направляемся по коридору, ведущему вглубь здания. "Это место - один из ведущих специализированных центров неврологической помощи в мире", - объясняет он. "Если бы президент Соединенных Штатов получил удар по голове, его бы привезли именно сюда. Оборудование здесь сверхсовременное. Они проводят эксперименты с нанороботиной и тому подобными вещами ".
  
  "Отлично", - говорю я. "Так какое это имеет отношение к Devil's Briar?"
  
  "Мы собираемся встретиться с парнем по имени доктор Рубен Коул. Он, пожалуй, лучший специалист по такого рода вещам. Я разговаривал с ним ранее, и оказалось, что он работает над чем-то, что может быть связано с тем, что вы с Биллом обнаружили в Колорадо." Ведя меня по коридору, Эд, кажется, не может перестать ухмыляться; как будто у него для меня приготовлен какой-то огромный сюрприз, и ему не терпится увидеть выражение моего лица. "Я буду честен с тобой, Пола, - продолжает он, - я с трудом мог поверить в то, что услышал, когда разговаривал с ним этим утром, и я почти уверен, что он тоже взволнован этим. Есть небольшой шанс, что мы перепутали провода и все обернется ничем, но если нет ... "
  
  Мы выходим в длинный низкий коридор, который выглядит так, словно находится на военной базе. - Это займет много времени? - Спрашиваю я, посмотрев на часы. - У меня вроде как есть дела. Это мягко сказано: если я всерьез собираюсь завтра отправиться в Калифорнию, мне придется, по сути, за день и вечер собрать всю свою бостонскую жизнь.
  
  "Подожди", - говорит Эд, стуча в дверь. "Я обещаю, это того стоит".
  
  Мгновение спустя дверь открывается, и появляется довольно невысокий мужчина в белом лабораторном халате. "Мистер Раман?" говорит он с улыбкой.
  
  "Для меня большая честь познакомиться с вами, доктор Коул", - говорит Эд, прежде чем повернуться, чтобы представить меня. "Доктор Рубен Коул, это доктор Пола Митчелл. Она была на стройплощадке Devil's Briar еще пару дней назад. Она была с Биллом Митчеллом, когда они нашли это место."
  
  "Похоже, вы нашли там что-то совершенно замечательное", - говорит доктор Коул. "Сначала я был настроен скептически, но Эд прислал мне кое-какие данные по электронной почте, и теперь мне не терпится узнать, что обнаружите вы".
  
  "Пола не собирается возвращаться в Devil's Briar", - говорит Эд. "Она переходит к другой работе".
  
  "Как ты можешь отрываться от такой тайны?" Спрашивает доктор Коул.
  
  "Это сложно", - отвечаю я.
  
  "Должен признать, - говорит доктор Коул, - мне немного трудно во все это поверить. Я не знаю, как много Эд тебе рассказал, но я думаю, что, возможно, у нас разные части одной головоломки. Он ныряет обратно в комнату, а затем появляется с блокнотом. "Пойдем, я отведу тебя прямо туда".
  
  "Куда мы идем?" Спрашиваю я, когда мы идем по коридору.
  
  "Мы идем в палату 408", - говорит доктор Коул, как будто это все объясняет.
  
  "Доктор Коул специализируется на анализе того, как когнитивные способности могут оставаться функциональными у тех, кто в остальном неподвижен", - объясняет Эд. "Пытается общаться с людьми в вегетативном состоянии, что-то в этом роде".
  
  "Это увлекательная работа", - говорит доктор Коул. "В определенных случаях может показаться, что человеческое тело полностью отключено, но мозг все еще может проявлять бешеную активность. Мы только начали изучать эту тему, но лучший способ, которым я могу объяснить это на данный момент, - сказать, что в некоторых случаях мозг, кажется, обращает все свое внимание вовнутрь и фокусируется исключительно на своих собственных структурах. Похоже на петлю обратной связи, в которой все внешние раздражители полностью игнорируются ". Он останавливается, когда мы подходим к двери в конце коридора. "Вы должны меня извинить, - продолжает он, - я не очень хорош в объяснении своей работы с точки зрения непрофессионала. Это то, что я обычно оставляю своим коллегам". Он делает паузу. "Возможно, доктор Митчелл хотел бы показать дорогу?"
  
  Немного опасаясь того, что я могу там найти, я протягиваю руку и открываю дверь, прежде чем войти в маленькую темную комнату. Я слышу, как поблизости работает какое-то оборудование, а в нескольких футах от меня находится маленький яркий монитор, хотя я не понимаю показаний.
  
  "Мы большую часть времени не включаем здесь свет", - говорит доктор Коул, когда они с Эдом следуют за мной внутрь.
  
  "Это для того, чтобы ей было удобнее?" Спрашивает Эд.
  
  "Не совсем", - отвечает доктор Коул. "Это просто экономит деньги на оплате электроэнергии. И в любом случае, я не думаю, что она имеет хоть какое-то представление о том, что происходит в реальном мире". Наступает пауза, а затем он включает свет
  
  Требуется мгновение, чтобы флуоресцентная лента на потолке ожила, но, наконец, я вижу, что мы стоим в маленькой палате в больничном стиле, и мы лицом к лицу с человеческим телом на кровати. И не просто какое-то тело: оно выглядит как чрезвычайно пожилая женщина, значительно старше ста лет, подключенная с помощью различных трубок и проводов к ряду механизмов. Ее глаза закрыты, но простыни медленно поднимаются и опускаются при ее дыхании.
  
  "Пола, - говорит Эд, - я хотел бы познакомить тебя с Викторией Патерностер. Недавно ей исполнилось 109 лет".
  
  "Особой вечеринки не было", - говорит доктор Коул. "Она очень долго была без сознания. Она в коме, в которой находится с тех пор, как ее нашли на обочине дороги недалеко от города Флоренс в Колорадо."
  
  "Флоренс?" Говорю я, поворачиваясь к нему. "Это недалеко от Дьявольского шиповника".
  
  "Виктория Патерностер была племянницей Томаса Патерностера", - говорит Эд, подходя к кровати. "Я все еще просматриваю данные, чтобы убедиться, что все совпадает, но я совершенно уверен, что это та женщина, которая была с Томасом в Devil's Briar много лет назад. На самом деле, даты совпадают идеально. Ее нашли без сознания на обочине дороги, недалеко от Флоренции, еще в 1925 году. С того дня она так и не пришла в себя. Но это похоже на простое совпадение, вам не кажется? Основываясь на всем, что мы знаем на данный момент, похоже, что Виктория покинула Devil's Briar и впала в кому примерно в то время, когда город вымер. "
  
  Я присоединяюсь к Эду на краю кровати. Кожа Виктории старая и морщинистая, а волосы тонкие и белые. Ее глаза закрыты, и она кажется очень худой, почти как скелет, но в то же время в ней чувствуется спокойствие. Трудно поверить, что она могла пробыть здесь, в коме, почти девяносто лет.
  
  "На протяжении многих лет мы использовали ее для различных экспериментов", - объясняет доктор Коул. "Для нас она всегда была замечательным образцом. Очевидных причин ее комы нет. Такое впечатление, что она просто решила отключиться. Мы пытались разбудить ее и связаться с ней, но ничего не получается. Каждый раз, когда у нас появляется новая теория, мы сначала проверяем ее на других пациентах, а затем приходим к Виктории и подводим итог. Он делает паузу. "Она другая. В ней есть что-то, что нам еще предстоит полностью понять. Должен признать, мы к ней вроде как привязались. Она просто остается в этой кровати, становясь все старше и старше, не двигаясь и не открывая глаз. Наше сканирующее оборудование показывает, что в ее мозгу очень мало активности ".
  
  - Но что-то есть? - Спрашиваю я, не в силах отвести взгляд от лица пожилой женщины.
  
  "Есть немного", - говорит доктор Коул. "По-своему, она все еще работоспособна, и иногда наблюдаются небольшие скачки в цифрах. Осознает ли она на самом деле свое окружение или даже саму себя, я не знаю. У нас есть немного нездоровая традиция приглашать всех наших новых стажеров прийти и провести несколько часов, сидя с ней, читая газету вслух, на случай, если она услышит голоса. Однако она так и не ответила. Мы давным-давно отказались от попыток разбудить ее. Сейчас мы просто наблюдаем за ней и пытаемся узнать как можно больше о том, как функционирует человеческий организм в такой экстремальной ситуации ".
  
  "Она больна?" Я спрашиваю.
  
  "Не совсем", - продолжает доктор Коул. "Очевидно, что ее преклонный возраст принес некоторые осложнения, но мы поддерживаем ее жизнь с помощью очень тонкого баланса питательных веществ. Она уже прожила дольше, чем кто-либо ожидал, но около шести месяцев назад ее почки начали показывать аномальные показатели. Мое мнение, что она, вероятно, не протянет больше года. Честно говоря, уже много лет идут дебаты по вопросу о том, стоит ли просто позволить ей умереть прямо сейчас. Некоторые люди беспокоятся, что ей больно и что мы должны избавить ее от страданий, но нет ничего, что подтверждало бы эту идею. На данный момент она, кажется, просто находится в совершенном покое. "
  
  "До сегодняшнего дня они знали только ее имя", - объясняет Эд. "Когда ее нашли, у нее было с собой несколько основных документов. В остальном Виктория Патерностер была полной загадкой, пока я не наткнулся на имя в газетах из Devil's Briar и не сложил два и два, хотя ... - Он поворачивается к доктору Коулу. "Боюсь, кажется, мы только что ответили на один вопрос другим. Мы знаем, что она была в Devil's Briar, но мы не знаем, что с ней случилось и как она оказалась в таком состоянии ".
  
  "Вы можете понять, как я был взволнован звонком Эда", - говорит доктор Коул. "Мысль о том, что я, наконец, узнаю немного больше о прошлом Виктории, довольно унизительна".
  
  "И нет никакой возможности поговорить с ней?" Спрашиваю я. "Нет никакой возможности каким-либо образом связаться с ней?"
  
  "Боюсь, что нет", - отвечает доктор Коул. "Мы перепробовали все, хотя..." Он делает паузу. "Есть одна вещь, которая в некотором роде интересна. Я тебе покажу." Он подходит к одному из автоматов. "На самом деле, это просто салонный трюк. Поверьте мне, мы изучили это, и, похоже, это полностью автоматическая реакция, за которой вообще не стоит мыслительный процесс. Обычно я неохотно этим занимаюсь, потому что не хочу, чтобы это выглядело легкомысленно, но, думаю, я должен показать тебе. Он поворачивает диск на аппарате. "Если я увеличу обратную связь с системой церебрального мониторинга, это произойдет".
  
  Через мгновение глаза Виктории медленно открываются. Сами глаза почти чистого молочно-белого цвета, с намеком на желтые и красные кровеносные сосуды по краям.
  
  "Она может видеть?" Я спрашиваю.
  
  "Катаракта покрывает 98% ее поля зрения", - отвечает доктор Коул. "Она..."
  
  Внезапно глаза Виктории поворачиваются и смотрят прямо на меня. Я чувствую, как по моему телу пробегает холодок, но я напоминаю себе, что это всего лишь автоматическая реакция. Ее тело просто автоматически выполняет определенные действия. Однако, взглянув на доктора Коула, я вижу выражение беспокойства на его лице.
  
  "Она никогда раньше этого не делала", - говорит он, явно немного шокированный.
  
  "Чего не сделал?" Спрашиваю я, начиная беспокоиться.
  
  "Она никогда ни на кого не смотрела". Он подходит к кровати и наклоняется ближе к телу Виктории, глядя ей прямо в глаза. "Она никогда не показывала, что знает о людях, находящихся с ней в комнате". Он проводит рукой по ее глазам, но она не обращает на это внимания; кажется, она сосредоточена исключительно и решительно на мне.
  
  "Я польщен", - говорю я. Честно говоря, я вроде как хочу убраться отсюда. Немного жутковато думать, что эти глаза, которые ни на что и кого не смотрели более полувека, внезапно повернулись ко мне. "Может быть, вам стоит повернуть этот диск обратно", - говорю я доктору Коулу. "Возможно, ей больно".
  
  "Подождите минутку", - отвечает он, проверяя другие устройства. "Я хочу посмотреть, работает ли там какой-нибудь мозг. Цифры показывают небольшое возвышение в ..."
  
  Я жду, пока он закончит предложение, прежде чем посмотреть на него. "Небольшое возвышение над чем?"
  
  Он еще мгновение смотрит на машину. "У нее проявляются признаки мозговой активности, - говорит он, - и в целом повышенная функция мозга. Конечно, это далеко не обычный уровень, но намного выше всего, что мы когда-либо видели на ее выставке в прошлом. Он проверяет еще пару мониторов, прежде чем повернуться ко мне. "Я думаю, она просыпается ".
  
  Глава Шестая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Я решил пригласить тебя на прогулку завтра утром", - говорю я, глядя на нетронутый поднос Альберта с обедом. Суп остыл, и он не съел ни кусочка хлеба. Еще больше беспокоит нетронутый стакан с водой. Если Альберт в ближайшее время не выпьет, ему грозит обезвоживание, но я не чувствую, что у меня хватит сил кормить его насильно. Боюсь, что в таком случае мне придется прибегнуть к помощи мистера Портера, чтобы буквально влить немного воды в горло моего пациента, хотя я ощетиниваюсь при мысли о применении грубой силы.
  
  "Всего лишь короткая прогулка", - продолжаю я, пересекая комнату, пока не оказываюсь прямо перед Альбертом. "Я думаю, возможно, тебе было бы полезно подышать свежим воздухом и снова увидеть мир. Я совершенно уверен, что люди из Devil's Briar будут очень рады узнать, что вы снова на ногах ". Я жду какой-нибудь реакции, но, конечно, ничего не происходит. Альберт просто сидит и смотрит прямо перед собой, и кажется, что он дрожит сильнее, чем когда-либо. Взглянув на свою левую руку, я вижу, что он, кажется, что-то прячет в рукаве.
  
  "Могу я посмотреть, что у тебя есть?" Спрашиваю я, опускаясь на колени рядом с ним. "Альберт? Покажи мне, что у тебя в руке". Мое сердце наполняется осторожным оптимизмом, поскольку я совершенно уверен, что ничего ему не дал, а это значит, что он, возможно, в какой-то момент покинул кресло. Я протягиваю руку и пытаюсь заставить его показать, что у него есть; сначала он сопротивляется, но, в конце концов, мне удается заставить его повернуть руку, и я вижу, что он держит пистолет. Холод пробегает по моему телу, когда я понимаю, что это, должно быть, тот самый пистолет, который пропал со стола мистера Портера.
  
  - Альберт, - тихо говорю я, - почему ты...
  
  "Заставь его остановиться", - внезапно говорит он напряженным и измученным голосом.
  
  "Заставь кого остановиться?" Я спрашиваю, но он больше ничего не говорит. "Альберт, заставь кого остановиться?" Я спрашиваю снова, решив выяснить, что вызывает столько проблем.
  
  "Заставь его остановиться", - говорит он, внезапно швыряя пистолет через комнату. "Мне все равно, как ты это сделаешь", - продолжает он, поворачиваясь ко мне. "Ты можешь раскроить мне голову, мне все равно, но просто убери отсюда его голос!"
  
  "Чей голос?" - Чей голос? - спрашиваю я, с ужасом понимая, что эмоциональные проблемы Альберта, похоже, гораздо серьезнее, чем я ожидала.
  
  "Лоуренс Эванс", - шипит он, все его лицо дрожит. "Он говорит со мной весь день и всю ночь, нашептывая мерзкие вещи мне на ухо. Он говорит, что я должен..." Он делает паузу и на мгновение закрывает глаза. "Он такой ужасный человек", - продолжает он через мгновение. "То, что он хочет, чтобы я сделал ..."
  
  "Ты должен сказать мне", - говорю я, протягивая руку и беря руки Альберта в свои. "Все в порядке. Я не буду судить тебя, Альберт. Ты должен просто сказать мне, что этот человек говорит тебе. Я совершенно уверен, что мы сможем найти способ заставить замолчать этот голос, но вы должны помочь мне понять, чтобы я мог помочь вам изгнать его. " Я готова разрыдаться, я чувствую себя совершенно потерянной и ошеломленной теперь, когда знаю, что Альберт слышит голоса. Заманчиво думать, что, возможно, бедняга одержим каким-то демоном, но я подозреваю, что есть более приземленное объяснение: его разум был разрушен доктором Коллингс, и пути назад нет.
  
  "Он говорит о тебе", - тихо говорит Альберт. "Он говорит о тебе такие ужасные вещи, моя дорогая. Такие вещи, о которых я даже не думаю, что это возможно". Он делает паузу. "Неужели ты не понимаешь? Именно по этой причине я уволил тебя со своей работы. Я не мог доверять себе. Он подталкивает меня к..." Еще одна пауза. "Он был самым страшным человеком при жизни, и смерть не сделала его лучше".
  
  Я делаю глубокий вдох, удивленный тем, что психическое расстройство Альберта, похоже, сосредоточено на моей собственной персоне. "Ты должен сказать мне, что он говорит", - говорю я ему. "Он разговаривает с тобой в данный момент?"
  
  Альберт кивает.
  
  "Что он говорит?"
  
  Альберт смотрит на меня, его глаза расширяются от ужаса. "Я не могу произнести эти слова", - пролепетал он. "Я не могу озвучить такие отвратительные мысли, как человек ..."
  
  "Скажи мне!" Я настаиваю, пытаясь придать голосу твердость и утешение. "Просто повторяй слова после того, как он их произнесет. Я обещаю, что не буду приписывать их твоей собственной душе, Альберт, а скорее приму их как рассказ о злодействе этого безумца. Но ты должен сказать мне, что он нашептывает тебе в голове. Каким бы ужасным это ни казалось, ты должен сказать мне."
  
  Альберт пристально смотрит мне в глаза с пугающей напряженностью, которая заставляет меня чувствовать, что он близок к полному срыву. "Он говорит ..." На мгновение снова наступает пауза. "Он говорит, что ты прелесть", - продолжает он. "Он говорит, что ты самая красивая девушка, которую он когда-либо видел, и он говорит ..."
  
  Я жду, когда он продолжит. - Скажи мне, Альберт, - говорю я, слегка сжимая его руку в попытке утешить.
  
  "Он говорит, что я должен ... взять нож и приставить его к твоему горлу, а затем развернуть тебя и ..." Он делает глубокий вдох. "Он хочет, чтобы я совершил ужасный поступок, мисс Патерностер, который нанес бы вам непоправимый ущерб, как эмоциональный, так и физический. Но сначала он хочет, чтобы я ..." Он закрывает глаза, как будто произносить эти слова слишком больно; наконец он снова открывает глаза и пристально смотрит на меня. "Он хочет, чтобы я прикоснулся к тебе", - продолжает он, прежде чем протянуть руку и коснуться верха моего платья. "Он хочет, чтобы я снял это и прикоснулся к твоему телу".
  
  Я смотрю на его пальцы, которые касаются ткани. "Почему?" Я спрашиваю.
  
  "Он говорит, что я должен делать с тобой ужасные вещи. Ужасные обнаженные вещи".
  
  Глубоко вздыхая, я пытаюсь сообразить, что делать. - Например, что? - В конце концов, - спрашиваю я. Когда он не отвечает сразу, я решаю взять дело в свои руки. Я медленно снимаю платье с плеч и опускаю его, обнажая нижнее белье. Когда это не вызывает особой реакции у Альберта, я медленно опускаю остатки одежды и обнажаю грудь, под которой колотится мое сердце. "Что он говорит сейчас?" - Что? - тихо спрашиваю я, когда руки Альберта зависают в нескольких дюймах от моей кожи. - Что он хочет, чтобы ты сделал? - Спрашиваю я.
  
  Альберт делает паузу, как будто к чему-то прислушивается. "Он хочет, чтобы я их поцеловал", - говорит он, его голос понижается почти до хныканья.
  
  "Ты можешь это сделать", - говорю я, улыбаясь. "Продолжай. Это разрешено".
  
  Он смотрит на меня так, словно едва может поверить в то, что я ему говорю.
  
  "Сделай это", - говорю я.
  
  Медленно, как будто он ожидает, что я оттолкну его в любой момент, Альберт наклоняется и нежно целует мою левую грудь, чуть выше соска. Когда он видит, что это разрешено, он снова целует меня, на этот раз прямо в сосок. Наконец, он целует меня в третий раз, и теперь его губы задерживаются на плоти.
  
  "Что он хочет сказать сейчас?" Спрашиваю я, понизив голос. "Пока что все, что ты делал, было в порядке". Я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что нас никто не видит.
  
  Он делает паузу, пот стекает с его лба. - Он хочет, чтобы я пососал тебя, - шепчет он, - и прикоснулся к тебе.
  
  "Продолжай", - говорю я ему.
  
  Сделав еще один глубокий вдох, Альберт наклоняется и берет в рот мой левый сосок, нежно посасывая, в то время как его рука ласкает мою правую грудь. Я закрываю глаза, чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди. Все, чего я хочу в этот момент времени, это прорваться через барьеры, существующие в сознании Альберта. Помогает, конечно, то, что мои чувства к нему становятся сильнее с каждым днем. Это правда, что он большой, толстый мужчина, и это правда, что он слаб и встревожен. Но, несмотря на все это, и несмотря на все, что произошло, я чувствую необычное счастье в своем сердце всякий раз, когда я вижу его, и всякий раз, когда я думаю о нем. Возможно, я немного переволновалась, но я начала задаваться вопросом, не влюбляюсь ли я в него. Конечно, моим чувствам не может быть другого объяснения.
  
  "Альберт", - тихо говорю я, пока он продолжает сосать мой сосок. "Посмотри на меня". Я жду мгновение, но он не реагирует. "Альберт, посмотри на меня, пожалуйста", - прошу я.
  
  Выпуская сосок изо рта, Альберт поднимает на меня взгляд.
  
  "Что он говорит сейчас?" Я спрашиваю. "Голос в твоей голове... Что он говорит?"
  
  Альберт мгновение пристально смотрит на меня. "Ничего", - говорит он в конце концов. "Он замолчал".
  
  "Тогда, возможно, мы одни", - отвечаю я, не в силах сдержать улыбку. "Возможно, - продолжаю я, - этот момент нежности отпугнул его. Ты думаешь, это могло быть так? Он ушел? Я делаю паузу. "Если мы действительно одни, Альберт, есть кое-что, что я хотел бы сказать. Как ты думаешь, приемлемо ли для меня высказывать свое мнение?"
  
  "Пожалуйста", - отвечает он. "Я бы не хотел, чтобы было по-другому".
  
  "Возможно, с моей стороны неуместно говорить подобные вещи, - говорю я ему, - но я считаю, что мы прошли тот момент, когда подобные соображения имеют какое-либо большое значение. Правда, мистер Кастер, заключается в том, что я почувствовал необычное влечение к вам с самого первого момента нашей встречи, и это влечение только усилилось за прошедший период. Хотя я понимаю, что в данный момент ты находишься в трудном положении, я должна сказать, что мне бы очень хотелось, чтобы ты подумал о том, чтобы взять меня в жены, если такой поступок будет тем, который ты бы обдумал. " Я опускаю взгляд и наблюдаю, как его рука ласкает мою левую грудь. "Я бы очень хотела выносить твоего ребенка, - продолжаю я, - и провести свою жизнь в твоей компании".
  
  Как только моя маленькая речь заканчивается, наступает неловкая пауза. Я не могу не задаться вопросом, не слишком ли рано я заговорила, и начинаю чувствовать себя ужасно беззащитной, когда сижу топлесс перед мистером Кастером. В конце концов, охваченная внезапным чувством стыда, я начинаю натягивать платье. Поднимаясь на ноги, я спешу к двери, чувствуя, что от смущения мое лицо становится полностью красным. Я беру поднос с нетронутым супом и быстро иду к двери.
  
  "Я вернусь позже, чтобы принести тебе ужин", - говорю я, прежде чем быстро выйти во двор. Глубоко вздыхая, я пытаюсь понять, как я могла быть настолько глупа, чтобы позволить Альберту прикасаться ко мне таким неподобающим образом. Мне не следовало говорить бедняге такие неподходящие вещи. Решив в будущем быть сильнее, я несу поднос на кухню отеля, где пытаюсь восстановить самообладание. Совершенно очевидно, что я выставила себя полной дурой, не только позволив мужчине прикоснуться к моей обнаженной груди, но и выразив свои глубочайшие чувства тому, кто, скорее всего, никогда не сможет жениться. Если мистер Кастер когда-нибудь полностью поправится, мне, возможно, придется смириться с этим позором, навсегда покинув Devil's Briar и начав новую жизнь в месте, где никто не знает о моем идиотизме.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Что-нибудь есть?" Спрашивает доктор Коул, сосредоточившись на различных аппаратах. Через мгновение он бросает взгляд в ее сторону. "Она вообще реагирует?"
  
  Я качаю головой. Прошло несколько минут с тех пор, как Виктория, казалось, повернулась и посмотрела на меня, но больше, похоже, ничего не происходит. Отступив в сторону, я наблюдаю, как ее молочно-белые глаза медленно провожают меня взглядом через комнату, что означает, что я чертовски уверен, что она намеренно смотрит на меня. Я чувствую себя изрядно напуганной мыслью, что эта пожилая женщина, которая так долго была в коме, вдруг проявила ко мне интерес. Наконец, я обхожу кровать с другой стороны и наблюдаю, как Виктория медленно поворачивает голову, чтобы все еще видеть меня; когда ее кости двигаются, раздается щелкающий, скрежещущий звук, который, как я предполагаю, вызван тем фактом, что она не двигалась более семидесяти лет.
  
  "Определенно, в ее лобной доле наблюдается какая-то новая активность", - взволнованно говорит доктор Коул, лихорадочно изучая экраны и показания приборов. "Она как будто просыпается".
  
  Через мгновение рот Виктории начинает открываться. Ее губы склеены толстой белой пленкой жевательной резинки, которая медленно распадается при движении челюсти, но усилие, похоже, оказывается для нее непосильным. Она продолжает смотреть прямо на меня, но ничего не говорит.
  
  "Попробуй поговорить с ней", - говорит Эд.
  
  "Ты шутишь?" Спрашиваю я, поворачиваясь к нему.
  
  "Сделай это", - говорит доктор Коул. "Назови ее по имени. Постарайся напомнить ей, кто она такая".
  
  Я делаю глубокий вдох, прежде чем подхожу немного ближе к кровати и нервно улыбаюсь пожилой женщине. - Привет, Виктория, - говорю я. - Меня зовут Пола Митчелл. Я только что вернулся из Devil's Briar. 2013 год, и ты находишься в медицинском учреждении в Бостоне, в Массачусетсе. Я делаю паузу, пытаясь придумать, что сказать дальше. "Ты в полной безопасности", - продолжаю я. "Здесь о тебе хорошо заботятся".
  
  "Мозговая активность угасает", - говорит доктор Коул. "Произнеси ее имя еще раз. Продолжай".
  
  "Тебя зовут Виктория Патерностер", - твердо говорю я, наблюдая, как ее рот медленно закрывается. "Тебя нашли недалеко от города Флоренс, в Колорадо. Мы думаем, что вы были в Devil's Briar, возможно, со своим дядей Томасом Патерностером. Мы...
  
  "Она снова отключается", - говорит доктор Коул, регулируя ряд циферблатов. "Она возвращается к тому, какой была раньше".
  
  "Виктория, - продолжаю я, - ты меня слышишь?"
  
  Виктория медленно закрывает глаза, и, наконец, кажется, что она снова заснула. доктор Коул продолжает лихорадочно настраивать циферблаты и настройки на своем оборудовании, но, похоже, все напрасно. Что бы ни заставило Викторию ненадолго пошевелиться, момент прошел, и она, кажется, вернулась в свое прежнее состояние.
  
  "Я этого не понимаю", - продолжает доктор Коул, подходя к кровати и глядя на Викторию сверху вниз. "За более чем полвека она ни разу никак не отреагировала на посетителя". Он смотрит на меня. "А потом входишь ты, и все меняется".
  
  "Это просто совпадение", - говорю я. "Я имею в виду, совпадения случаются. Это странно, но это не выходит за рамки возможного. В любом случае, ты сказал, что она время от времени открывает глаза".
  
  "Но она никогда ни на кого раньше не смотрела", - говорит он. "Как будто она знала, что ты здесь. У нас никогда даже не было никаких признаков того, что она знает о других людях ".
  
  "Паула недавно была в Devil's Briar", - указывает Эд. "Она была там около четырех дней, а затем вернулась три дня назад. Могла ли Виктория каким-то образом заразиться какой-то сенсорной стимуляцией? "
  
  "Это возможно", - говорит доктор Коул. "Не пойми меня неправильно, Пола, но ты принимала ванну с тех пор, как вернулась из Дьявольского шиповника?"
  
  "Конечно", - отвечаю я, немного обиженный вопросом. "Несколько раз".
  
  "И ты полностью переоделась?"
  
  "Да", - говорю я. "Я имею в виду, кроме моих ботинок".
  
  "Могу я на них посмотреть?"
  
  Вздыхая, я наклоняюсь и снимаю туфли, прежде чем передать их через кровать доктору Коулу. Он некоторое время рассматривает подошвы.
  
  "Ты думаешь, это что-то на подошве?" Спрашивает Эд. "Может быть, остатки почвы?"
  
  "На данный момент это единственное возможное объяснение", - говорит доктор Коул. "Возможно, Виктория настолько чувствительна к шиповнику Дьявола, что ее возбудил запах. Паула, ты не возражаешь, если я оставлю это себе? Я распоряжусь, чтобы кто-нибудь принес тебе замену, и, конечно, тебе компенсируют твои хлопоты. "
  
  Я пожимаю плечами, полагая, что с таким же успехом он мог бы занять себя. Хотя было действительно странно, когда Виктория Патерностер повернула голову и посмотрела на меня, я совершенно уверен, что это было просто случайное, причудливое событие. Время от времени случаются необычные и маловероятные вещи, и вполне возможно, что она просто случайно посмотрела на меня по какой-то совершенно случайной и банальной причине, которая абсолютно ничего не значит.
  
  "Вчера шел дождь", - внезапно говорю я, поворачиваясь к Эду. "Помнишь? Весь вечер лило, и когда мы выходили из бара, все еще было мокро".
  
  Эд пристально смотрит на меня. - И что?
  
  "Итак, мои ботинки промокли", - указываю я. "Любая почва или другие отложения из Devil's Briar были бы смыты".
  
  "Я все равно хотел бы их протестировать", - говорит доктор Коул. "Что-то в тебе привлекло ее внимание, Паула, и мне нужно докопаться до сути. За Викторией Патерностер наблюдали почти непрерывно в течение восьмидесяти семи лет, и за все это время она ни разу, никогда не реагировала столь прямолинейно. Я отказываюсь верить, что это была просто случайность. По какой-то причине из всех сотен людей, которые были в этой комнате, ты единственный, кто вызвал хоть какой-то отклик ".
  
  "И ты единственный, кто был в Devil's Briar", - говорит Эд.
  
  "Нам нужно повторить этот эксперимент", - говорит доктор Коул. "Пола, ты можешь приехать на несколько дней в течение недели? Мне нужно соединить тебя с..."
  
  "Меня не будет в Массачусетсе", - твердо говорю я, решив положить конец всем этим разговорам. "Мне жаль, но я буду в Калифорнии".
  
  "Я заплачу тебе", - продолжает доктор Коул. "Деньги не имеют значения. Я поселю тебя в отеле, и..."
  
  "Нет", - говорю я. "Извини, но я ни за что не останусь. Через пару дней я уезжаю в Калифорнию, и я остаюсь там". Я смотрю на лицо Виктории. Я даже представить себе не могу, через что она прошла в своей жизни, и почему она, казалось, так остро реагировала на мое присутствие, но последнее, что я хочу делать, это продлевать эту агонию для кого-либо из нас. "Это не имеет ко мне никакого отношения", - продолжаю я, поворачиваюсь и иду к двери. "Мне нужно идти", - добавляю я, прежде чем оглядываюсь на Эда. "Спасибо, что пригласили меня сюда, и я с нетерпением жду ваших отчетов о Devil's Briar, но мое непосредственное участие во всем этом закончено. Я был бы очень признателен, если бы ты просто приняла это и позволила мне жить дальше. Когда увидишь Билла, скажи ему, что я надеюсь, что все получится ". С этими словами я выхожу в коридор и закрываю дверь, и, наконец, я смотрю на свои руки и вижу, что я дрожу.
  
  Решив, что мне нужно убираться отсюда, пока не вышел Эд и не попытался передумать, я спешу по коридору. Через несколько минут я возвращаюсь на парковку, после чего сажусь в свою машину и быстро уезжаю. Что бы ни произошло только что, я не хочу повторения. Совершенно ясно, что в Devil's Briar происходят какие-то странные вещи, но я начинаю думать, что они слишком странные для меня. Я просто хочу хорошей, тихой новой жизни в Калифорнии, и прямо сейчас я чувствую, что никогда больше не хочу слышать название Devil's Briar.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "И что сказала миссис Прессман, когда вы пришли навестить ее?" - спрашивает мой дядя, когда мы ужинаем в баре-салоне отеля.
  
  "Миссис Прессман?" Отвечаю я, на мгновение не в состоянии понять, что он имеет в виду. "Я не уверен, что знаю миссис Прессман".
  
  "Леди, которая управляет школой", - говорит он с намеком на подозрение в глазах. "У меня создалось впечатление, что вы навещали ее сегодня, чтобы спросить о вакансии, которая у нее есть?"
  
  "Да", - говорю я, вспоминая историю, которую придумал мистер Портер. "К сожалению, она была недоступна, чтобы обсудить этот вопрос со мной, но я вернусь завтра в более удобное время". Я замолкаю на мгновение, пытаясь понять, принимает ли мой дядя ложь. "Я считаю, что у меня есть очень хороший шанс получить работу под руководством миссис Прессман. Я знаю, что у меня нет опыта преподавания в школе, но я бы очень хотел поработать с детьми ". Повисает неловкое молчание, и я понимаю, что мой дядя настроен крайне подозрительно. "Ты не думаешь, что я был бы хорошим школьным учителем?" В конце концов спрашиваю я.
  
  "Возможно", - говорит он. "Я хотел бы знать подробности любой работы, за которую вы беретесь. Я возьму за правило поговорить с миссис Прессман в ближайшие несколько дней и точно выяснить, какого рода договоренность может быть достигнута. Я бы не хотел, чтобы это стало еще одной вспышкой на сковороде, Виктория. Ваши первые две работы в Devil's Briar закончились довольно быстро и довольно бесславно."
  
  Я вежливо улыбаюсь. Меня тошнит, и последнее, что я хочу делать, это сидеть здесь и вести вежливую беседу, пока мне приходится есть довольно отвратительную еду мистера Портера. Существует также вопрос о моей неосторожности с мистером Кастером; Я чувствую, что позволил себе увлечься и скорее выставил себя на посмешище. Я, возможно, не смогу продолжать работать с мистером Кастером, но я также чувствую, что не могу переложить ответственность на кого-либо другого.
  
  "С тобой все в порядке, Виктория?" - продолжает мой дядя. "Тебя что-то беспокоит?"
  
  Я делаю глубокий вдох. - Я как раз думала о мистере Хейнсе и его собаке, - говорю я через мгновение. - Вы случайно не знаете, не он ли... Осуществил ли он свой план пристрелить бедное животное?"
  
  "Он это сделал", - говорит мой дядя. "Жаль, но это было к лучшему. Он всегда может завести новую собаку".
  
  Я киваю. Хотя я не хочу делать признание, я не могу не чувствовать, что лучше положить конец страданиям, чем продлевать их. Я не уверен, какое это имеет отношение к мистеру Кастеру, но я абсолютно уверен, что не могу "положить конец" его страданиям. Я чувствую, что нахожусь в невыносимом положении, и другого выхода нет... Я не хочу признавать свои собственные мысли, но я должен: Я не могу отделаться от мысли, что, возможно, было бы лучше, если бы я просто собрал вещи и покинул Devil's Briar. Это означало бы оставить и моего дядю, но ему, несомненно, было бы лучше, если бы ему не приходилось сталкиваться с проблемами, которые я создаю. Для меня было бы относительно легко уйти ночью и отправиться в один из близлежащих городов; оттуда я мог бы найти работу по хозяйству в какой-нибудь семье.
  
  "Ну, вот и сюрприз", - внезапно говорит мой дядя, и я слышу, как открывается дверь в салун. Обернувшись, я, к своему шоку, вижу, что вошедший мужчина - не кто иной, как мистер Кастер. Одетый в свою лучшую одежду, он ходит с тростью, на его лице широкая улыбка, когда он приближается к нашему столику.
  
  "Добрый вечер", - говорит он. "Надеюсь, я не побеспокоил никого из вас, но мистер Портер сказал, что я, возможно, найду вас за ужином, и я волновался, что буду скучать по вам". Бросив короткий взгляд на меня, он поворачивается к моему дяде. "Мистер Патерностер, есть довольно деликатный вопрос, который я бы очень хотел обсудить с вами, если вы не возражаете? Возможно, после того, как вы закончите есть?"
  
  "Я думаю, теперь мы можем поговорить", - отвечает мой дядя, глядя на меня. "Виктория довольно равнодушна к еде. Может быть, моя дорогая, ты предпочла бы удалиться в свою комнату?"
  
  Потрясенная внезапным выздоровлением мистера Кастера и смущенная мыслями о нашей маленькой неосторожности ранее, я встаю со своего места и спешу выйти из комнаты. Я сразу же натыкаюсь на мистера Портера, который читает газету за стойкой регистрации.
  
  "Что ж, ты определенно проделал великолепную работу", - говорит он, улыбаясь. "Я никогда не видел, чтобы старый дурак выглядел таким здоровым".
  
  "Это настоящее чудо", - отвечаю я, мое сердце бешено колотится.
  
  "Что случилось?" - продолжает мистер Портер. "Ты выглядишь немного расстроенной".
  
  "Я в порядке", - говорю я. "Просто... Я начал сомневаться, сможет ли мистер Кастер когда-нибудь полностью восстановить свои былые силы, но, похоже, у него ..." Я делаю паузу, понимая, что словами не выразить то чувство шока, которое я испытываю. Это действительно чудо, что он выздоровел таким образом, и я не могу не задаться вопросом, повернулся ли наконец Бог, чтобы обратить свой взор на Шиповник Дьявола.
  
  "Он более чем поправился", - говорит мистер Портер. "Я бы сказал, что он выглядит лучше, чем когда-либо, и в его глазах появился настоящий блеск. Он чему-то рад".
  
  "Возможно, он хочет вернуть себе прежнюю должность", - говорю я, внезапно беспокоясь о возможности конфликта между мистером Кастером и моим дядей.
  
  "Именно об этом я его и спрашивал, - говорит мистер Портер, - но он все отрицал. Он сказал, что хочет испытать лучшие радости жизни. Что бы это ни значило". Он на мгновение опускает взгляд на свои документы. "Кажется, сегодня день чудес повсюду", - продолжает он. "Вы бы поверили, что в отель прибыл еще один гость?"
  
  "Еще один гость?" Рассеянно спрашиваю я, не в силах перестать думать о мистере Кастере.
  
  "Это настоящий шок", - говорит он. "Обычно в Devil's Briar не принимают посетителей, но, похоже, в последнее время это место стало довольно популярным".
  
  В этот момент двери салуна открываются, и появляется мой дядя в сопровождении мистера Кастера. На лице моего дяди странная улыбка, и, похоже, они с мистером Кастером в очень хорошем настроении. Что бы они ни обсуждали, похоже, что оба мужчины чрезвычайно довольны результатом.
  
  "Виктория, - говорит мой дядя, подходя ко мне, - у меня есть замечательные новости. Я уже мечтал об этом дне и должен сказать, что я преисполнен безграничной надежды на твое будущее. Мы с мистером Кастером говорили о вас, и...
  
  "Я должна вернуться к работе с ним?" - Что? - спрашиваю я, и мое сердце поднимается при мысли о таком предложении.
  
  "Не совсем, - говорит мой дядя. - Мистер Кастер спросил меня, может ли он взять тебя за руку, и я дал ему свое благословение. Однако я также сказал ему, что я современный светский человек и что, по моему мнению, вам следует дать шанс решить, состоится ли наш союз ". Он на мгновение замолкает. "Я должен сказать, Виктория, что, я полагаю, для тебя было бы замечательной честью стать миссис Альберт Кастер, но я не хочу чрезмерно влиять на твое решение. Я сказал мистеру Кастеру, что он не должен питать недоброжелательности в том маловероятном случае, если вы ...
  
  "Я принимаю", - говорю я, прерывая его. Мое сердце учащенно бьется, и я чувствую, что будущее, которое несколько мгновений назад казалось таким страшным и унылым, внезапно расцвело и стало лучезарным.
  
  "Вы это слышите, мистер Портер?" - говорит мой дядя, не в силах сдержать свою радость. "Моя племянница выходит замуж за мистера Кастера".
  
  "Я могу заверить вас, - говорит мистер Кастер, выходя вперед и улыбаясь мне, - что я сделаю все возможное, чтобы быть самым сильным мужем, которого только может пожелать любая женщина. Я обеспечу тебя домом и всеми материальными благами, которые ты только можешь пожелать. Более того, я обеспечу тебя своей поддержкой и любовью. Я обещаю тебе от всего сердца, что ты никогда не пожалеешь о решении стать моей женой ".
  
  "Осмелюсь сказать, что не буду", - отвечаю я. У меня кружится голова, и я чувствую легкую слабость. Ход событий этого дня повернулся так странно, что я почти не в силах за ним угнаться.
  
  "Мистер Кастер и я решили, что нет смысла откладывать все в долгий ящик", - говорит мой дядя. "Если все необходимые приготовления будут завершены вовремя, свадьба состоится через два дня". Он кладет руки мне на плечи, и впервые в жизни я чувствую, что он действительно, искренне гордится мной. "Моя дорогая, - продолжает он, - я не могу представить себе лучшего мужа для тебя. На этот раз через два дня ты станешь миссис Альберт Кастер, и ты наконец обретешь стабильность и счастье, которых всегда заслуживал ".
  
  Из моих глаз текут слезы счастья, и я киваю. Много лет мы с дядей путешествовали из города в город и из штата в штат. Мы так и не пустили корни и не завели прочных связей. Я начала думать, что навсегда останусь одинокой, обреченной остаться старой девой. Теперь, наконец, я на пороге обретения семьи, о которой всегда мечтал. Впервые я начинаю думать, что истинное счастье может быть в пределах моей досягаемости.
  
  Глава Девятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Сидя одна в своей квартире, я оглядываю пустую комнату и понимаю, что это наконец-то происходит: я уезжаю из Бостона. С тех пор, как я вернулся из Неврологического института Мэйголда, я выполнил около миллиона поручений и упаковал все свои вещи в коробки. Целая жизнь, упакованная заранее, чтобы ее отвезли в Калифорнию. Честно говоря, большая часть материала оказалась в мусорном ведре, поскольку я решил поехать на западное побережье. Тем не менее, как бы усердно я ни работал, мне не удавалось выбросить из головы события прошедшей недели; Я продолжаю думать о Виктории Патерностер в той подвальной комнате и о Билле, оставшемся в одиночестве в Devil's Briar. Что бы ни происходило, я просто хочу уехать отсюда как можно дальше. Надеюсь, Эд уже на пути в Колорадо, чтобы своими глазами увидеть, каково там.
  
  Идя на кухню, я решаю открыть бутылку шампанского, которую берегла. Я купил его пару лет назад, чтобы отпраздновать нашу с Биллом годовщину, но потом он попал в аварию, и наша жизнь пошла наперекосяк. Бутылка каким-то образом задвинулась в дальний угол одного из шкафов, и я нашла ее только сегодня, когда все убирала. Моим первым побуждением было выбросить его, но потом я решил, что с таким же успехом могу его выпить. Я имею в виду, довольно трагично сидеть одной в пустой квартире поздно ночью и пить шампанское, но я считаю, что это полезное напоминание о том, почему я должна уехать из Бостона. Это место олицетворяет прошлое, а Калифорния - будущее. По крайней мере, для меня.
  
  Когда часы приближаются к полуночи, и я наливаю остатки шампанского в свой бокал, я ловлю себя на том, что испытываю легкую ностальгию. Мы с Биллом неплохо провели здесь время, даже если большую часть времени я была не совсем счастлива. Чувствуя легкий озноб, я вспоминаю ту ночь, когда мы только переехали сюда, и ту ночь, когда он сделал мне предложение, и ту ночь, когда мы вернулись домой и провели нашу первую брачную ночь в спальне. Ни один из нас не мог позволить себе взять отпуск, чтобы отправиться в какой-нибудь большой медовый месяц, поэтому мы отложили его и пообещали друг другу, что когда-нибудь поедем в действительно потрясающее место. Этого, конечно, никогда не было, и мы просто слонялись по Бостону, когда началась гниль.
  
  Чувствуя себя довольно замерзшей, я выхожу из кухни в коридор. Я чувствую сильный сквозняк и, к своему удивлению, обнаруживаю, что задняя дверь открыта. На мгновение я задумываюсь, стоит ли мне беспокоиться, но потом вспоминаю, что около часа назад вышла за мусором, и я почти уверена, что забыла запереть дверь, когда вернулась. Захлопнув дверь, я поворачиваю ключ и возвращаюсь в гостиную. Допивая остатки шампанского, я хожу из комнаты в комнату, полная решимости попрощаться с квартирой должным образом. Я живу здесь уже десять лет, так что теперь, когда наконец пришло время убираться отсюда, я неизбежно буду немного взволнован. Когда я наконец возвращаюсь на кухню, я допиваю последнюю каплю шампанского из бокала и понимаю, что делать больше нечего: мне просто нужно лечь спать, а потом встать пораньше, чтобы отправиться в Калифорнию.
  
  Мне требуется некоторое время, чтобы заснуть, но в конце концов мне удается подремать несколько часов, прежде чем внезапно проснуться в 2 часа ночи. Глядя в потолок, я чувствую себя полностью проснувшимся, и еще у меня такое странное ощущение, что меня потревожил какой-то шум. Слушая холодный пустой дом, я почти ожидаю что-нибудь услышать, но в конце концов понимаю, что мой разум играет со мной злую шутку. Единственный звук исходит от дождя, который начался снаружи. Ворочаясь в постели, я пытаюсь снова заснуть, но как только я начинаю задремывать, я слышу слабый царапающий звук. На этот раз язнаю, что мне ничего не почудилось, поэтому я сажусь и слушаю. Снаружи льет дождь, но определенно был другой шум, как будто там что-то могло быть. С колотящимся в груди сердцем я тянусь за бейсбольной битой, которую держу у кровати, и тут слышу другой звук: как будто где-то поблизости что-то щелкает. Я включаю прикроватную лампу и оглядываюсь по сторонам, и, наконец, понимаю, что шум доносится из окна.
  
  Медленно встав с кровати, я прохожу через комнату и, наконец, замечаю что-то движущееся по другую сторону забрызганного дождем стекла. Часть меня хочет развернуться и убежать, но другая часть меня чувствует себя в безопасности, поскольку стекло усиленное и почти пуленепробиваемое. Сделав глубокий вдох, я подхожу все ближе и ближе и в конце концов вижу, что за углом окна скребется чья-то рука. Мое сердце уже бешено колотится, но я полон решимости не бежать, поэтому вместо этого возвращаюсь в другой конец комнаты и выключаю прикроватную лампу, чтобы как следует разглядеть улицу. Однако, как только я подхожу к окну, я наконец-то могу разглядеть лицо человека, стоящего снаружи.
  
  Это Виктория Патерностер.
  
  Уставившись на задвижку на окне своими древними, молочно-белыми глазами, она пытается найти способ проникнуть внутрь. Застыв на месте, я просто стою и смотрю на нее, и, наконец, она останавливается и смотрит на меня. Ее губы начинают шевелиться, но я ничего не слышу из-за толстого стекла. Все, что я слышу, - это безжалостный стук дождя.
  
  Я подбегаю к кровати и хватаю одно из своих одеял, прежде чем выбежать в коридор. Добравшись до задней двери, поворачиваю ключ и выбегаю в сад. Наконец, я подхожу к задней части дома и нахожу Викторию Патерностер, сидящую на земле рядом с окном, выглядящую измученной и насквозь промокшей. Я опускаюсь на колени рядом с ней и накрываю одеялом ее дрожащее тело, но толку от этого мало. Дождь льет со всех сторон, ударяясь о каждую поверхность и промокая нас обоих.
  
  "Какого черта ты здесь делаешь?" Спрашиваю я. "Здесь холодно. Я собираюсь пойти и вызвать скорую". Я поворачиваюсь, чтобы взять свой телефон, но Виктория протягивает руку и хватает меня за руку. Хотя я мог бы легко высвободиться, я поворачиваюсь к ней. - Тебе нужна медицинская помощь, - говорю я. "Ты здесь замерзнешь до смерти!" Я смотрю в ее белые глаза и понимаю, что она смотрит на меня в ответ.
  
  Ее рот медленно открывается, и из него вырывается низкое, гортанное рычание. Как будто она пытается что-то сказать, но не может выдавить ни слова.
  
  "Позволь мне пойти и позвать кого-нибудь тебе на помощь", - говорю я, беспокоясь, что она может умереть, если пробудет здесь слишком долго. С ее хрупкими конечностями, конечно, не похоже, что она смогла бы даже войти в мою квартиру. В то же время, как она добралась сюда из института?
  
  "Не буди его", - внезапно говорит она древним и хрупким голосом. "Ты не должен его будить".
  
  Я смотрю на нее и чувствую, как мое сердце колотится в груди. - Кто? - Спрашиваю я, наклоняясь ближе. У нее такой низкий и нежный голос, что ее трудно как следует расслышать из-за шума дождя.
  
  "Не возвращайся туда", - продолжает она. "Не возвращайся в Devil's Briar. Не позволяй никому возвращаться туда. Они не должны разбудить его. "Повернув голову, она начинает опускаться на землю. Я протягиваю руку и поддерживаю ее хрупкий вес. Ее больничная рубашка насквозь промокла.
  
  "Виктория", - говорю я, начиная чувствовать, как дождь пропитывает мою собственную одежду. "Я должен отвести тебя внутрь, а потом вызвать скорую". Я протягиваю руки под ее тело и медленно поднимаю ее, прежде чем повернуться и отнести к задней двери. Она такая легкая и слабая, трудно поверить, что она могла дойти пешком до моей квартиры.
  
  "Меня зовут..." - шепчет она, закрывая глаза, когда я наконец завожу ее внутрь, - "Виктория Кастер. Виктория Патерностер было моим именем до замужества, но потом ..." Ее голос затихает.
  
  "Виктория Кастер", - повторяю я, перенося ее в гостиную и осторожно укладывая на диван. Я бегу в свою спальню и хватаю телефон, прежде чем поспешить обратно, чтобы сесть на пол рядом с Викторией. Я набираю номер скорой помощи, но, ожидая, пока кто-нибудь ответит, смотрю на Викторию и вижу, что она перестала двигаться. Я протягиваю руку и проверяю пульс, но ничего нет. Я проверяю, нет ли каких-либо признаков того, что она вообще дышит. Когда оператор берет трубку и спрашивает, что мне нужно, я не могу говорить. Я просто сижу, уставившись в лицо Виктории. Наконец, я протягиваю руку и осторожно закрываю ей глаза. Она мертва.
  
  Эпилог
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Я никогда не видел, чтобы твои глаза выглядели такими живыми", - говорит мой дядя, наблюдая за мной из дверного проема. "После того, как твои родители были убиты, я увидел, как тебя наполнила какая-то печаль, и я думал, что она никогда тебя не покинет. Но теперь я вижу, что ты по-настоящему счастлива". Он подходит ко мне. "Скажи мне, что это правда, Виктория. Скажи мне, что ты действительно, по-настоящему хочешь выйти замуж за мистера Кастера".
  
  "Да", - отвечаю я, глядя на себя в зеркало. Мой дядя прав: я действительно выгляжу несколько иначе. Как будто заботы последних нескольких лет свалились с моих плеч. Я всегда была из тех людей, которые думают в основном о прошлом, но теперь я обнаружила, что мои мысли заняты будущим. Через несколько дней я стану миссис У нас с Альбертом Кастером будет дом, о котором нужно заботиться, и, возможно, скоро у меня даже будет ребенок. Я хотела этих вещей всю свою жизнь, но я начала думать, что у меня их никогда не будет. Каким-то странным образом я чувствую сейчас, что Сам Бог решил благословить жителей Дьявольского шиповника и дать всем нам новый шанс.
  
  "Я полагаю, это означает, что ты останешься в Devil's Briar, когда я уеду", - печально говорит мой дядя.
  
  "Я должна быть со своим мужем", - говорю я, поворачиваясь к нему. "Ты уверен, что не можешь остаться? Наша прежняя жизнь была такой утомительной. Разве ты не предпочел бы где-нибудь пустить корни?"
  
  Он улыбается. "Однажды. Но сейчас, боюсь, мне придется продолжать скитаться по стране. Ты знаешь, что это трудно для меня, Виктория. Я закончу свою работу в Devil's Briar к концу месяца, и, боюсь, мне придется уехать, как только у меня появится такая возможность, но я рад, что вы останетесь здесь. Куда бы я ни пошел, меня будет утешать сознание того, что ты счастлива и в безопасности, и я постараюсь однажды вернуться и увидеть тебя. Кто знает? К тому времени у тебя, возможно, даже будет своя семья."
  
  Я протягиваю руки и обнимаю его. - Ты так много сделал для меня, - говорю я, сдерживая слезы, которые грозят хлынуть из моих глаз. Так странно, что изначально я был так недоволен перспективой путешествовать с моим дядей, что теперь ловлю себя на том, что жалею, что нам никогда не придется расставаться. "Без вашей заботы и любви, - продолжаю я, - я не знаю, что бы со мной стало, но я совершенно уверен, что не был бы там, где я есть сегодня".
  
  "Я тоже люблю тебя, Виктория", - отвечает он, - "и я не мог бы больше гордиться тобой".
  
  Выпуская его из объятий, я бросаю взгляд в окно. Уже поздняя ночь, но я вижу высокий темный крест, возвышающийся на городской площади. "Как продвигается твоя работа?" Я спрашиваю, и по моему телу пробегает холодок. Творчество моего дяди всегда было противоречивым, и мало кто когда-либо по-настоящему понимал мотивы его экспериментов. Я долго надеялся, что он, наконец, завершит свои тесты, и теперь, похоже, он стоит на пороге великого открытия.
  
  "Все действительно идет очень хорошо", - говорит он. "Пока что все мои теории оказались верными. Если быть до конца честным с вами, я немного встревожен. Я думал, что по пути возникнет еще больше проблем, но все идет по плану. "
  
  "Ты скоро сможешь заснуть?" Я спрашиваю.
  
  "Да, Виктория. И к тому времени, как я проснусь..."
  
  "Тогда мы оба могли бы быть счастливы", - говорю я, прерывая его. "После всех этих лет странствий мы оба могли бы наконец получить то, что хотим. Я никогда не думал, что это возможно. А ты? Повернувшись, я обнаруживаю, что он уже вышел из комнаты. Я вздыхаю, понимая, что он, вероятно, начал сложный процесс установления некоторой эмоциональной дистанции между нами. Он знает, что скоро нам придется попрощаться друг с другом, и он хочет сделать этот момент как можно проще. Я полагаю, он прав; моя жизнь теперь связана с Дьявольским шиповником, и я полагаю, что именно здесь я проживу остаток своей жизни. Я только надеюсь, что мой дядя однажды найдет свое счастье. так же, как я нашел свое.
  
  Книга 6:
  
  
  
  Проиграно
  
  Пролог
  
  
  
  "Виктория!"
  
  Сдерживая смех, я закрываю глаза и прислушиваюсь к ее приближающимся шагам. Она наконец добралась до кухни, но ей ни за что не придет в голову заглянуть в маленький шкафчик под раковиной. Ей никогда не придет в голову, что я смогу втиснуться в такое маленькое пространство, но она меня недооценила. Я могу прятаться здесь часами и выйду только тогда, когда придет время ужинать.
  
  "Виктория!" - снова зовет моя мать, подходя еще ближе. "Я знаю, что ты здесь", - продолжает она. "Не думай, что я тебя не найду".
  
  Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не захихикать. Клянусь, моя мама хуже всех играет в прятки. Я выигрываю каждый раз, а она, кажется, никогда этому не учится. Иногда игра может длиться часами, и самое смешное, что, когда приходит ее очередь прятаться, мне всегда удается сразу ее найти. С другой стороны, я полагаю, что у меня есть естественное преимущество, поскольку мне всего шесть лет, и поэтому я могу поместиться в меньшем пространстве.
  
  "Ты под столом?" - спрашивает мама. "Или, может быть, ты за занавеской?" Она делает паузу. "Ты должен быть где-то здесь. Может быть, ты ... под раковиной?"
  
  Внезапно дверцы шкафа распахиваются, и я обнаруживаю, что смотрю на свою мать. Смеясь, я начинаю выбираться наружу.
  
  "Виктория, - твердо говорит она, - ты должна быть осторожна. Что, если кто-нибудь выльет кипяток в раковину, пока ты будешь там? Трубы нагреются, и ты можешь получить сильный ожог".
  
  "Этого не случится", - отвечаю я, улыбаясь.
  
  "Будем надеяться, что нет", - говорит она.
  
  "Как ты меня нашел?" Спрашиваю я. "Ты никогда меня не найдешь".
  
  "Это проще, когда ты оставляешь отпечаток руки в шоколаде на дверце шкафа", - говорит она.
  
  Посмотрев на свою руку, я вижу, что на пальцах немного шоколада от съеденного мной ранее печенья. Черт возьми, я сделал это слишком легко для нее. Я слизываю шоколад, слегка досадуя на себя за то, что проиграл игру.
  
  "Не расстраивайся так сильно, Виктория", - говорит моя мама. "Никто не может прятаться вечно".
  
  "Я могу!" Я настаиваю.
  
  "Возможно", - отвечает она, беря меня за другую руку и ведя в гостиную. "Возможно, нам стоит попробовать еще раз, и я тебе это докажу. Где бы ты ни прятался, кто-нибудь всегда сможет тебя найти."
  
  Глава Первая
  
  
  
  1925
  
  
  
  Я прекрасно выгляжу. Что ж, платье выглядит красиво, но я, безусловно, выгляжу довольно привлекательно. Стоя перед зеркалом в своем номере в отеле в свадебном платье, которое я позаимствовала на день у миссис Прессман, мне трудно поверить, что я могла выглядеть так элегантно и грациозно. Если бы только мои родители могли видеть меня сейчас, они были бы ошеломлены. Их маленькая девочка, совсем взрослая и готовая выйти замуж. Мой отец был бы так горд, и я от всей души желаю, чтобы он и моя мать прожили достаточно долго, чтобы стать свидетелями этого момента. Прошло так много лет с тех пор, как пожар уничтожил дом моей семьи, и, несмотря на все усилия моего дяди, с тех пор я чувствую себя потерянной и одинокой. Теперь, наконец, я выхожу замуж за мистера Альберта Кастера из Devil's Briar, и я больше не буду чувствовать себя потерянной.
  
  Сделав глубокий вдох, я смотрю на часы на стене и вижу, что уже почти 8 утра. Свадьба состоится в полдень, так что у меня есть еще несколько часов в роли Виктории Патерностер, а затем я стану Викторией Кастер. Это имя кажется таким странным и чуждым, но я совершенно уверена, что оно мне приживется. Виктория Кастер. Виктория Кастер. Скоро это будет удобно, как старый ботинок, и, надеюсь, однажды я больше не буду помнить, каково это - быть незамужней и одинокой. Я отчаянно хочу быть не только хорошей женой Альберту, но и хорошей матерью детям, которых мне бы очень хотелось растить. Я не вижу причин, почему бы мне не забеременеть в ближайшее время. В конце концов, у Альберта есть средства, чтобы вести хорошее домашнее хозяйство, и я совершенно уверен, что он ничего так не хотел бы, как создать семью. По правде говоря, я впервые чувствую, что могу видеть, как будет протекать оставшаяся часть моей жизни, и я счастлив сверх всякой меры.
  
  Осторожно снимаю свадебное платье, кладу его на кровать и переодеваюсь в повседневную одежду. Я считаю, что было бы разумно не надевать белое платье незадолго до начала церемонии, поскольку есть опасность, что оно может порваться или испачкаться. Взглянув на себя в зеркало, я вижу, что на моем лице играет улыбка, а в глазах горит огонек, который я едва ли видел раньше. Я поворачиваюсь и направляюсь к выходу из комнаты, спеша вниз по лестнице, стремясь начать день с полноценного завтрака. Если быть абсолютно честным, я никогда по-настоящему не был счастлив раньше, и я не совсем знаю, что мне делать; эмоции такие странные и новые, я чувствую, что могу лопнуть по швам, но я совершенно уверен, что должен оставаться сосредоточенным. Не стоит впадать в иррациональность, и еще многое предстоит организовать. В конце концов, эта свадьба была организована в большой спешке, поскольку Альберт сделал предложение всего пару дней назад. Я чувствую себя так, словно меня подхватил самый чудесный вихрь.
  
  "Доброе утро, мисс Патерностер", - говорит Генри Портер, глядя на меня, когда я подхожу к стойке регистрации отеля. "Надеюсь, вы хорошо спали?"
  
  "Я определенно этого не делала", - отвечаю я. "На самом деле, я едва могла сомкнуть глаза всю ночь. Все, что я могла делать, это думать о том, каково это - быть замужней женщиной ". Я делаю паузу, не в силах скрыть своего волнения. - Вы когда-нибудь были женаты, мистер Портер?
  
  "Однажды", - говорит он. "Сейчас ее нет, но я думаю о ней каждый день".
  
  "Мне очень жаль", - отвечаю я.
  
  "Не бойся", - продолжает он. "Я любил ее, и она любила меня. Не каждому удается испытать такое счастье, даже на один единственный момент во времени".
  
  "Я просто чувствую ..." Я замолкаю, не в силах выразить свои эмоции словами.
  
  Он улыбается. "Хорошо нервничать, Виктория. Это значит, что ты серьезно относишься к событию".
  
  "Да", - говорю я ему. "Я буду лучшей женой, которую когда-либо знал мужчина".
  
  "Знаешь что?" - спрашивает он. "Думаю, я тебе действительно верю. Альберту очень повезло. Теперь иди в салун, а я принесу тебе завтрак. Вам нужно много энергии на предстоящий день."
  
  Спеша в бар салуна, я нахожусь в таком блаженном состоянии духа, что даже не замечаю, что у окна сидит незнакомец. Сидя за столом, который я обычно делю со своим дядей, я смотрю на часы и вижу, что, возможно, еще немного рано его ждать. Полагаю, я не могу ожидать, что он разделит мое волнение по поводу этого важного события. На самом деле, меня немного печалит мысль о том, что, как только я выйду замуж за Альберта, мой дядя останется совсем один. Я не уверен, как я справлюсь с зрелищем того, что мой дядя в конце концов покидает Devil's Briar, что, по его словам, он должен сделать в ближайшее время. Возможно, мне все-таки удастся убедить его остаться, и он сможет покончить со своим странствующим существованием и вместо этого поселиться в этом довольно дружелюбном и приятном городке. Как было бы замечательно, если бы мы, странники, наконец-то обрели дом.
  
  "Доброе утро, Виктория", - произносит голос позади меня.
  
  Обернувшись, я понимаю, что незнакомец обратился ко мне. Неряшливого вида мужчина с густой бородой и в старой коричневой одежде, на лице у него странное выражение. Учитывая, что я не верю, что мы когда-либо встречались друг с другом раньше, я чувствую, что он ведет себя довольно фамильярно. На самом деле, он, кажется, доволен тем, что сидит и смотрит на меня с другого конца комнаты.
  
  "Доброе утро", - вежливо говорю я, прежде чем снова смотрю на стол передо мной.
  
  "Как у тебя дела?" - Спрашивает он, и я слышу, как двигается его стул, когда он встает и медленно идет ко мне. Оглядываясь на него, я вижу, что он сильно хромает.
  
  "У меня все хорошо, спасибо", - отвечаю я, надеясь, что мистер Портер скоро подойдет.
  
  "Ты выглядишь счастливой", - говорит он. "Хочешь знать, как я могу это определить? На твоем лице была улыбка, когда ты только что вошла в комнату. Вчера вечером ты тоже улыбался, когда разговаривал со своим дядей у стойки администратора. Он кашляет, и это звучит так, как будто он довольно болен. "Должна признать, приятно видеть улыбку молодой леди. В наши дни так много девушек кажутся такими суровыми и печальными. Как будто они больше не довольны своей судьбой. Иногда я задаюсь вопросом, что же станет с женским полом в целом."
  
  "Вполне", - говорю я, оглядываясь на дверь и удивляясь, почему мистер Портер так долго не приносит мне завтрак.
  
  "Ты не узнаешь меня, не так ли?" - внезапно спрашивает мужчина.
  
  Я снова смотрю на его лицо, но из-за бороды и всклокоченных волос трудно по-настоящему разглядеть его черты. "Мне жаль, - говорю я, мое сердце колотится, - но я увидел так много новых лиц с тех пор, как приехал в Devil's Briar, что, боюсь, иногда я не могу вспомнить всех". Я с трудом сглатываю, решив сохранить спокойное поведение. "Ты не должен принимать это на свой счет".
  
  "Ха", - говорит он, внезапно садясь за мой столик. "Ты меня совсем не узнаешь?"
  
  Я замолкаю, собираясь встать и перейти к другому столику. - Я бы действительно предпочел позавтракать в одиночестве, - говорю я, - и должен попросить вас уважать мое решение. Спасибо.
  
  "Что случилось?" спрашивает он. "Тебе не нравится видеть лицо из прошлого? Лицо из старых времен?"
  
  "Прошлое?" Я смотрю на него, и мне кажется, что у меня кровь стынет в жилах. - Мне ужасно жаль, - говорю я, поднимаясь на ноги, - но я понятия не имею...
  
  Внезапно он протягивает руку и хватает меня за запястье, удерживая на месте. "Ты хорошо выглядишь, Виктория. Воздух здесь, в Devil's Briar, очевидно, творит чудеса. Сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз были вместе? Пять, шесть месяцев?"
  
  Я пытаюсь высвободить запястье, но его хватка крепкая. - Я позову на помощь, - твердо говорю я, - если ты немедленно не отпустишь меня.
  
  К моему удивлению, он отпускает меня. "Тебе нужно было только попросить", - говорит он с улыбкой. "Забавно; Я помню время, когда тебе нравилось, когда я прикасался к тебе. Я помню время, когда ты был гораздо приветливее."
  
  "Я уверен, что не понимаю, что ты имеешь в виду", - говорю я. "Я только..." Внезапно волна ужасного осознания захлестывает меня. Когда я смотрю на этого человека, я начинаю понимать, где я видел его раньше. Мой разум переполнен мыслями, пока я пытаюсь сказать себе снова и снова, что это просто невозможно, но глубоко в своем сердце я знаю, что это он. Спустя столько времени, после всех этих миль, он снова догнал нас. Это казалось невозможным, но это произошло.
  
  "Судя по выражению ужаса на твоем лице, - продолжает он, - я думаю, может быть, ты внезапно узнала меня".
  
  "Мистер Саксон", - говорю я, заставляя себя улыбнуться. "Вы должны простить меня, но прошло очень много времени".
  
  "Это точно", - отвечает он. "Мы идем по долгой и извилистой дороге, Виктория, но у меня такое чувство, что, возможно, она закончится прямо здесь, в Devil's Briar. В конце концов, куда еще ты и твой дорогой старый дядюшка можете сбежать? Идти некуда. Если я смогу найти тебя здесь, я смогу найти тебя где угодно. Единственный способ быть уверенным, что ты избавишься от меня, - это если я решу, что больше не буду тебя искать, а зачем мне это делать, если я не получу то, что мне причитается? Возможно, я также хотел бы получить небольшую компенсацию за те неимоверные трудности, на которые мне пришлось пойти, просто чтобы найти тебя. "
  
  "Ты действительно должен..." - начинаю говорить я.
  
  "Ты оставила меня умирать!" - сердито говорит он, повышая голос. "Я думаю, это устраивало тебя и твоего так называемого дядю, но у меня для тебя плохие новости, Виктория. Я не мертв. Я здесь, и я хочу то, что принадлежит мне. Ты действительно думал, что сможешь прятаться вечно?"
  
  Позади меня открывается дверь, и входит мистер Портер с моим завтраком. "Я вижу, вы познакомились с нашим другим гостем", - говорит он, выглядя немного обеспокоенным.
  
  "Мы возвращаемся к прошлому", - говорит мистер Саксон, ухмыляясь от уха до уха.
  
  - Завтрак мне не понадобится, - говорю я, поворачиваюсь и спешу из комнаты. В панике я понимаю, что мне придется пойти и найти своего дядю. Я понятия не имею, как мистер Саксон мог выследить нас в Дьявольском шиповнике, но реальность такова, что он здесь, и впервые он заявил о своем присутствии как раз в тот момент, когда я собираюсь выйти замуж за Альберта. Всего несколько минут назад я с нетерпением ждал самого счастливого и совершенного события, а теперь понимаю, что, возможно, придется от всего отказаться. Торопливо поднимаясь по лестнице, я мчусь в комнату моего дяди и стучу в дверь. Он должен придумать план, способ заставить мистера Саксона оставить нас в покое. Поскольку я стою на пороге новой жизни, я не могу позволить этому человеку из прошлого все разрушить.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты слышала меня, Пола?" Говорит Эд по трескучей аудиосвязи.
  
  Я смотрю прямо перед собой. За моим окном Тихий океан выглядит таким красивым и синим, а калифорнийское солнце палит над Сан-Франциско. Иногда я слышу звуки автомобильных клаксонов и крики с улицы внизу. Это оживленное, беспокойное место для жизни, и я люблю его. Последнее, чего я хочу, - это чтобы меня утащили и заставили вернуться к старой жизни, от которой, как я думал, я сбежал.
  
  "Пола?" Эд продолжает. "Ты все еще там?"
  
  "Да", - говорю я. "Я просто не знаю, что ты хочешь, чтобы я с этим сделал".
  
  "Ты знаешь, чего я хочу от тебя", - отвечает он. "Я хочу, чтобы ты поднялся сюда и помог нам".
  
  Я делаю глубокий вдох. Сидя здесь, в своей маленькой квартирке в Сан-Франциско, я чувствую себя так, словно нахожусь за миллион миль от Devil's Briar, но каким-то образом я знал, что меня снова втянут во всю эту неразбериху. Прошло две недели с тех пор, как я покинул Бостон, и почти три недели с тех пор, как я уехал из Devil's Briar, и я должен продолжать свою новую жизнь. Вместо этого этот чертов город как будто отказывается полностью отпустить меня. Я ожидал, что произойдет что-то подобное, но должен признать, я никогда не думал, что это будет настолько драматично. Какая-то часть меня не хотела бы ничего больше, чем захлопнуть крышку ноутбука и просто полностью отключиться. Если бы я только мог быть таким бессердечным.
  
  "Ты просто должен продолжать смотреть", - говорю я Эду через мгновение, стараясь говорить "ты", а не "мы".
  
  "Его здесь нет", - говорит он. "Я обещаю тебе, Пола, этого места просто не существует".
  
  - Я был там, - твердо говорю я.
  
  "Мы потратили неделю на поиски", - отвечает он. "Мы четыре раза проверили GPS, использовали визуальные ориентиры на фотографиях, которые вы сделали... Мы сделали все, и мы все еще не можем найти Devil's Briar. На том самом месте, где, по вашим утверждениям, должен стоять этот город, нет ничего, кроме открытого участка земли. Он абсолютно бесплоден, и нет никаких признаков того, что здесь когда-либо существовали какие-либо здания. Если бы я не знал тебя лучше, Пола, я бы начал думать, что все это часть какой-то тщательно продуманной мистификации."
  
  "Это там", - говорю я, устав от этой глупости. "Очевидно, ты неправильно читаешь карты".
  
  "Тогда поднимись сюда и покажи нам", - отвечает он. "Пола, мы не можем сидеть здесь вечно. Мы должны поскорее найти этот город, иначе у нас не останется другого выбора, кроме как вернуться в Бостон и списать все это на тупик. Ты единственный человек, который может помочь нам разобраться в том, что происходит."
  
  "Я не приду", - говорю я ему. "Теперь у меня новая жизнь. У меня назначена куча собеседований при приеме на работу. Я двигаюсь дальше".
  
  "Подумай о Билле", - говорит Эд. "Он все еще один в Дьявольском шиповнике, верно? У него, должно быть, уже закончилась еда. Если мы не найдем это место в ближайшие несколько дней, он может умереть с голоду. Я знаю, что с ним покончено, но ты действительно можешь позволить ему умереть? "
  
  "Не вешай на меня эту чушь об эмоциональном шантаже", - отвечаю я, начиная по-настоящему ненавидеть Эда за то, что он постоянно настаивает на моей помощи. Похоже, ему наплевать на тот факт, что я пытаюсь начать новую жизнь.
  
  "Это не эмоциональный шантаж", - говорит он. "Это правда. Билл может умереть, если мы не доберемся до него в ближайшее время, а прямо сейчас у нас нет идей. Я не знаю, что происходит не так, но нам никак не удается найти Devil's Briar, и, честно говоря, вы - наша последняя надежда. Если ты сможешь приехать сюда завтра, у нас есть шанс добраться до Билла вовремя. "
  
  Я замолкаю на мгновение. "Вы были по точным координатам GPS, которые я вам дал?" Я спрашиваю.
  
  "Да".
  
  "Тогда я больше ничего не могу сделать, чтобы помочь тебе. Все, что я могу предложить, это взять вертолет и осмотреть всю местность с высоты птичьего полета. Дьявольский шиповник должен быть там, Эд. Вам нужно продолжать поиски. Целый город просто так не исчезает. "
  
  "Помнишь те аэрофотоснимки, которые у меня были?" - продолжает он. "Те, на которых не было никаких признаков этого места в определенные периоды? Ты был так уверен, что это была ошибка, но теперь я задаюсь вопросом ..."
  
  "Обладает ли Devil's Briar способностью появляться и исчезать через случайные промежутки времени?" Я на мгновение замолкаю, потрясенный тем, что такой прямолинейный человек, как Эд, мог даже начать рассматривать какую-то суеверную чушь. Я признаю, что после нескольких дней пребывания в Devil's Briar я начал немного волноваться, но эта идея исчезающего города - нечто совершенно иное. Я гулял по улицам Дьявольского шиповника, и я спал там, и я абсолютно уверен, что это место существует. "Эд, послушай себя", - продолжаю я. "Вам нужно просмотреть все данные и понять, где вы ошибаетесь. "Шиповник Дьявола" находится где-то там, и я знаю, что координаты, которые я вам дал, верны, потому что это те же самые координаты, которые мы с Биллом использовали, чтобы найти это место. Итак, ошибка в вашем методе, и я действительно не вижу, что я могу ...
  
  "Пола, пожалуйста", - говорит он, прерывая меня. "На карту поставлена жизнь Билла".
  
  Я вздыхаю. Правда в том, что я знаю, что он прав. По какой-то причине у Эда и остальных, похоже, возникли проблемы с поиском Дьявольского шиповника, и суровая реальность такова, что Биллу действительно может грозить голодная смерть, если его не заберут в ближайшее время. Хотя я полна решимости сделать так, чтобы Билл навсегда исчез из моей жизни, я ни за что не могу сидеть сложа руки и позволить ему умереть. Конечно, я могла бы остаться там, где я есть, и сказать себе, что это не моя проблема, но тогда мне, возможно, придется прожить остаток своей жизни, зная, что я могла бы сделать больше, чтобы помочь спасти человека, которого я когда-то любила. Несмотря на все, через что мы прошли, Билл остается тем, кто сыграл важную роль в моей жизни, и мысль о том, что он умрет в одиночестве в Дьявольском Шиповнике, просто невыносима. Делая глубокий вдох, я понимаю, что могу сделать только одно.
  
  "Хорошо", - говорю я. "Я приду".
  
  "Мы сделали небольшую базу во Флоренции", - отвечает он. "Это маленький городок примерно ..."
  
  "Я знаю, где это", - говорю я. "Не волнуйся, я смогу быть там завтра днем. В городе только один мотель, можешь встретиться со мной там?"
  
  "Конечно", - говорит он. "И Паула... Спасибо тебе".
  
  Как только звонок заканчивается, я подхожу к окну и смотрю на улицу. Я был так уверен, что никогда не позволю затащить себя обратно в Devil's Briar, а теперь посмотри на меня: готовлюсь забронировать билет до Колорадо. Клянусь Богом, если бы был какой-то другой способ помочь Эду и команде найти Билла, я бы сделал это, но реальность, похоже, такова, что я еще не свободен. Дьявольский шиповник и Билл сговорились создать стечение обстоятельств, которые вынудили меня вернуться к моей прежней жизни. Если бы это не была ситуация жизни и смерти, я бы ни за что так легко не сдался. Я просто надеюсь, что эта поездка в Колорадо будет быстрой, и что завтра в это же время я уже буду на пути домой.
  
  Глава Третья
  
  
  
  1925
  
  
  
  Стоя у окна, мой дядя смотрит на городскую площадь. Он кажется странно спокойным, как будто каким-то образом предвидел, что этот день наступит. Мы бежали так долго, что я почти начал думать, что наше прошлое никогда нас не настигнет; теперь, когда часть этого прошлого прибыла в Devil's Briar, я чувствую, что меня охватывает чувство слепой паники. Мой дядя, с другой стороны, кажется, рассматривает это почти как естественное развитие событий. Иногда мне кажется, что он способен предвидеть события задолго до того, как они произойдут, и в этот момент кажется, что он не удивлен тем фактом, что Джон Саксон прибыл в Devil's Briar . Я могу только надеяться и молиться, что у него есть какой-то план. В противном случае, я боюсь, что мистер Саксон причинит неисчислимый ущерб и даже может сорвать мой запланированный брак с Альбертом Кастером.
  
  "Ни о чем из этого не беспокойся", - говорит мой дядя, все еще глядя в окно. "У мистера Саксона нет к тебе претензий, Виктория. Это меня он хочет помучить, и его попытки расстроить тебя - всего лишь часть этого общего плана."
  
  "Я совершенно уверен, что он говорит серьезно", - говорю я. "Я видел чистую ненависть в его глазах. Этот человек стал еще более оборванным с тех пор, как мы видели его в последний раз, но в его глазах горит та же ярость."
  
  "Может быть, и так, - отвечает он, - но эта ненависть направлена исключительно на меня. Я не знаю, сколько раз я должен подчеркивать этот момент, Виктория, но враждебность Саксона полностью сосредоточена на моей персоне. Любой интерес, который он проявляет к тебе, полностью объясняется его пониманием того, что через тебя он может причинить мне дополнительную боль. Я должен извиниться, моя дорогая, за то, что ты сталкиваешься с такими трудностями, но я могу заверить тебя, что скоро это испытание закончится ". Он поворачивается ко мне. "Совершенно ясно, что теперь я должен разобраться с мистером Саксоном раз и навсегда. Этот человек преследовал нас много лет, и я совершил ошибку, думая, что смогу продолжать убегать. Наконец, пришло время встретиться с этим чудовищем ".
  
  "Но нет способа заставить его остановиться", - указываю я. "Ты уже пытался раньше".
  
  "На день твоей свадьбы это никак не повлияет", - твердо отвечает мой дядя. "Ты действительно думаешь, что я позволил бы такому человеку, как Джон Саксон, повлиять на свадьбу моей племянницы?" Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот день прошел для тебя идеально, и я уверен, что к настоящему моменту ты осознаешь, что моя власть простирается очень далеко ". Подойдя ко мне, он улыбается и целует меня в лоб. "Виктория, твое счастье, безусловно, самое важное в моей жизни. Я бы сделал все, чтобы ты смогла выйти замуж за мужчину, которого любишь". Он на мгновение замолкает. "Ты знаешь, что я отдал бы свою жизнь, чтобы гарантировать тебе процветание, не так ли?"
  
  "Да", - говорю я ему. "И я чувствую то же самое к тебе". Это правда. Моя любовь к моему дяде чиста и неподдельна, и нет ничего, чего бы я не сделал для того, чтобы он процветал в этом мире. Вместе мы объехали более половины Америки, переезжая из города в город, поскольку его эксперименты вызывали все большее сопротивление со стороны суеверных и боязливых сообществ. И все же, несмотря на все эти проблемы, я по-прежнему абсолютно убежден, что работа моего дяди имеет жизненно важное значение для будущего мира, и я не сомневаюсь, что однажды он добьется результатов, необходимых ему для того, чтобы донести свои идеи до более широкого научного сообщества. Наступит время, когда мой дядя будет рассматриваться как естественный наследник репутации Теслы.
  
  "Вот что ты сделаешь", - говорит он. "Ты продолжишь свой день, как будто ничего экстраординарного не произошло. Ты подготовишься к своей свадьбе, наденешь платье и выйдешь замуж за Альберта Кастера. Пока вы будете заниматься всем этим, я буду работать над тем, чтобы Джон Саксон не представлял угрозы ни для кого из нас. Если есть что-то, чему ты научилась за эти годы, Виктория, так это, несомненно, тому, что ты можешь доверять мне, когда я даю тебе обещание. "
  
  "Я действительно доверяю тебе", - говорю я. "Я просто хочу, чтобы тебе не приходилось нести это ужасное бремя в одиночку".
  
  "Я сам взвалил на себя это бремя", - отвечает он. "Я не всегда был хорошим человеком. Ты видел множество моих недостатков, но я давно поклялся, что они не повлияют на твою жизнь". Он делает паузу. "Иди, Виктория. Позволь мне разобраться с этим. Я не позволю подвергнуть опасности твою любовь".
  
  Я делаю паузу на мгновение. - Ты когда-нибудь был влюблен? В конце концов, я спрашиваю.
  
  "Все были влюблены в какой-то момент", - отвечает он.
  
  - Расскажи мне о ней, - продолжаю я. - Ты никогда...
  
  "И я никогда этого не сделаю", - говорит он, прерывая меня.
  
  "Ты можешь хотя бы сказать мне, как ее зовут?"
  
  Он грустно улыбается. "Паула", - говорит он наконец. "Ее звали Паула. Странное имя, я знаю. Но все это было очень давно. А теперь иди и готовься к своей свадьбе. Я скоро приду. "
  
  Выходя из комнаты, я спешу по коридору. Я полон решимости добиться того, чтобы моя свадьба состоялась, но я боюсь, что это будет в тени какого-то большего напряжения. Когда я поднимаюсь по лестнице, я понимаю, что мне не к кому обратиться. За все время, прошедшее с тех пор, как я прибыл в Devil's Briar, у меня появилось мало друзей. Город достаточно дружелюбный, но это небольшое сообщество, и люди, естественно, немного настороженно относятся к незнакомцам. Потребуется время, чтобы сломать этот барьер, хотя я уверен, что сделаю это - если мне представится такая возможность. Я спускаюсь к стойке регистрации отеля, пытаясь сообразить, что я могу сделать, но, наконец, слышу голоса у двери и с удивлением обнаруживаю, что пришла Лилит Хейнс и разговаривает с мистером Портером.
  
  "Вот и она!" Говорит Лилит, спеша ко мне. "Дама часа! Ты прекрасно выглядишь, моя дорогая!"
  
  "Спасибо", - отвечаю я, едва сдерживая слезы.
  
  "Что случилось?" спрашивает она, присматриваясь. "Ты выглядишь расстроенным".
  
  "Это ерунда", - говорю я. "Правда".
  
  "Я пришла помочь тебе", - отвечает Лилит. "Вы с твоим дядей недавно в городе, но вам не следует готовиться к свадьбе в одиночку. Я подумала, что, возможно, тебе не помешал бы женский подход".
  
  "Я была бы тебе очень признательна", - говорю я, и по моему лицу текут слезы.
  
  "Пойдем со мной", - говорит она, обнимая меня за плечи и ведя обратно наверх. "Это абсолютно нормально - плакать в часы, предшествующие твоей свадьбе. Это эмоциональный день для тебя, моя дорогая, и ты не должна бояться выражать свои чувства любым естественным способом."
  
  "Я знаю", - говорю я, когда мы идем в мою комнату.
  
  "Конечно, - продолжает она, - если ты все еще плачешь после того, как вышла замуж за мистера Кастера, то, возможно, что-то не так". Она на мгновение замолкает. "Моя дорогая, у меня было беззаботное настроение. Я просто хотел немного поднять настроение. Я замужем за Дэвидом почти десять лет, и я не могу сказать, что каждый момент был сладким и светлым. Но хороший брак - это сильная вещь, и он действует как поддержка, которая помогает нам жить более полноценно. Если вы действительно любите мистера Кастера ..."
  
  "Да!" Твердо говорю я. "Да, клянусь, да. Просто... Я ловлю себя на мысли, что ему было бы лучше жениться на ком-то другом. Он многого обо мне не знает."
  
  "Он любит тебя", - говорит она. "Пока это правда ..."
  
  "Я должна пойти к нему", - говорю я, понимая, что, возможно, проблема в том, что я недостаточно доверяла дорогому Альберту. "Если я просто расскажу ему все это, и если он будет достаточно добр, чтобы все еще хотеть жениться на мне, когда узнает правду о моем прошлом, тогда я буду знать, что он действительно любит меня!"
  
  "Прошлое есть прошлое", - говорит она, крепко держа меня за плечи. "Это не влияет на настоящее".
  
  "Но это так!" Отвечаю я. "Иногда прошлое входит в дверь и угрожает всему. Что можно сделать, когда прошлое настигает тебя и обещает разрушить весь твой мир?"
  
  Она пристально смотрит на меня мгновение. "Моя дорогая девочка, о чем ты говоришь?"
  
  "Дьявол пришел в этот город, - говорю я сквозь слезы, - или, по крайней мере, человек с дьяволом в сердце. Человек, который знает секреты. Человек, который разгадывает секреты других и который стремится использовать эти секреты для создания ужасных проблем. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. "У него есть дар", - продолжаю я через мгновение. "Его зовут Джон Саксон, и я не знаю, как ему это удается, но у него есть способность смотреть тебе в глаза и знать твой самый глубокий, мрачный секрет. Создается впечатление, что он может проникнуть прямо в ваш разум и найти то, что вы больше всего хотите скрыть. В этом смысле он, безусловно, похож на дьявола или даже хуже. Он получает огромное удовольствие от своей способности, и, как какой-нибудь вампир, он бродит по земле, пожирая секреты тех, кого находит, и ...
  
  Внезапно Лилит прикладывает палец к моим губам, как бы останавливая меня от дальнейших разговоров.
  
  "Таких мужчин не существует, - говорит она, - хотя они могут пытаться осуществлять власть посредством влияния. Я смотрю на тебя сейчас, Виктория, и не могу поверить, что у такой милой, добродушной девушки могут быть какие-то темные секреты. Ты должна постараться не попадаться в ловушку момента. Она делает паузу. "Посмотри на себя. Такая невинная и милая. Как кто-то мог поверить, что твоя душа - это что-то иное, кроме белоснежнейшей белизны? Как кто-то мог подумать, что в твоем сердце есть тьма?"
  
  "Но я знаю", - отвечаю я.
  
  "Нет, - говорит она, - ты этого не сделаешь".
  
  "Да!" Я настаиваю. "Ты так мало меня знаешь. Ты продолжаешь говорить, что я невинная и милая, но ты ничего не знаешь! Ты понятия не имеешь, каким я был до того, как попал в Devil's Briar. "
  
  "Мне и не нужно знать", - говорит она. "Если в прошлом ты совершал поступки, о которых предпочел бы не знать, тогда ты должен выбросить их из своего сердца. Давайте на мгновение предположим, что этот джентльмен может проникнуть в ваш разум и узнать ваши самые мрачные секреты. Что ж, лучший ответ, конечно, это признать, что это вовсе не секреты. Позволь им улететь, и тогда этот человек ничего не найдет, когда попытается понять тебя." Она улыбается, вытирая мои слезы. "Единственная сила, которой может обладать этот человек, - это сила, которую ты ему дал. Так что лиши его этой власти и дай ему увидеть, что ты свободен от влияния. "
  
  Я смотрю на нее и ловлю себя на отчаянном желании разделить ее простой взгляд на мир. Если бы только то, что она говорит, могло быть правдой, жизнь была бы намного проще. Но она не знает всей глубины вражды Джона Саксона и не понимает тьмы моей жизни до того, как я попал в Devil's Briar.
  
  "Пойдем, - говорит она, открывая дверь в мою комнату, - дай мне посмотреть..." Она замолкает, увидев мое свадебное платье. "О, Виктория, это самая прекрасная вещь", - говорит она, делая шаг вперед. "Я не могу даже представить, как чудесно ты будешь выглядеть, надев такое творение".
  
  "Это просто старое платье, которое я позаимствовала у миссис Прессман", - говорю я, смахивая слезы.
  
  "Старое платье намного лучше нового", - отвечает Лилит, проводя руками по ткани. "В этом платье есть история, моя дорогая. Мы живем в маленьком городке, и мало у кого есть деньги, чтобы купить платье. Эту ткань носили почти все женщины, которые выходили замуж в Devil's Briar за последние несколько десятилетий. Теперь, Виктория, ты должна присоединиться к этой великой традиции ". Она улыбается, заглядывая глубоко в мои глаза. "В данный момент, Виктория, ты чувствуешь себя аутсайдером в Devil's Briar. Но когда ты наденешь это платье и выйдешь замуж за мистера Кастера, ты больше не будешь так себя чувствовать. Вы, наконец, почувствуете себя частью города. Вы почувствуете, что это ваш дом. "
  
  Я делаю глубокий вдох, отчаянно надеясь, что она права. - Я так долго чувствовала себя потерянной, - говорю я, вспоминая дни, когда жила со своими родителями. Раньше я играл в прятки со своей матерью, и у меня никогда не было забот в этом мире. Я думал, что всегда буду счастлив, и я думал, что у меня всегда будут дом и семья.
  
  "Позволь мне увидеть тебя в этом платье", - говорит Лилит. "Осталось совсем немного времени до того, как ты встретишься с мистером Кастером на церемонии. Мы не должны торопиться, чтобы ты выглядела как можно красивее, хотя я совершенно уверен, что эта задача не будет обременительной, поскольку твоя естественная красота будет просвечивать насквозь. "
  
  Я закрываю дверь и позволяю ей помочь мне снова надеть платье. Путешествуя с моим дядей, я упустил возможность поговорить с женщиной. Каждый раз, когда мы уезжали в новый город, женщины с недоверием относились к нашему присутствию, и мне никогда по-настоящему не удавалось завести друзей. Теперь, наконец, я чувствую, что стою на пороге больших перемен, как будто у меня сможет быть не только муж, но и место в обществе. Если верить моему дяде, с Джоном Саксоном скоро разберутся, и я смогу продолжить свою жизнь в качестве миссис Альберт Кастер. Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, но есть одна очень важная вещь, которую я усвоил за эти годы: мой дядя всегда прав, и он никогда не упускает возможности получить именно то, что хочет.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Мы обыскали этот район", - говорит Эд, водя пальцем по карте. "Каждый дюйм этого проклятого места, и там ничего нет. Мы проверили координаты GPS дюжину раз, и там ничего нет. На протяжении всего...
  
  "Ты ошибаешься", - говорю я. "Это прямо здесь".
  
  "Богом клянусь, Пола, это не так". Он делает паузу. "Ты меня знаешь. Я бы не допустил подобной ошибки. Когда я говорю вам, что там ничего нет, это означает, что там ничего нет. Я ни на секунду не сомневаюсь, что вы действительно действительно нашли Шиповник Дьявола, когда были здесь в прошлый раз, но, должно быть, произошла ошибка в данных, которые вы записали, потому что, черт возьми, его здесь поблизости точно нет."
  
  Сидя в зале для завтрака мотеля недалеко от Флоренции, штат Колорадо, я смотрю на карту. Прошло меньше часа с тех пор, как я, наконец, приехал, и мои надежды на быстрое разрешение этой ситуации уже рухнули. Совершенно очевидно, что что-то пошло не так с записью информации о Devil's Briar. Я не могу отделаться от мысли, что где-то есть очень простая ошибка, которая может объяснить все. Главное - просто найти эту ошибку и исправить ее, и тогда Эд и его команда смогут отправиться на поиски места, а я тем временем вернусь в Калифорнию. Если мне повезет, все уладится вовремя, и я смогу выбраться отсюда сегодня вечером.
  
  "Итак, что ты нашел прямо здесь?" Спрашиваю я, указывая пальцем на карте точное место, где, как я знаю, находится Devil's Briar.
  
  "Поляна", - говорит он. "Большое открытое пространство без деревьев. Мое лучшее предположение, что у некоторых лесорубов, должно быть ..."
  
  "Ни за что", - отвечаю я. "Зачем лесорубам приезжать сюда, вырывать деревья с единственного клочка земли, а потом никогда больше не возвращаться? В этом нет смысла". Я вздыхаю. Что бы здесь ни происходило, остается основной факт, в котором нельзя сомневаться: целый город не может просто исчезнуть. Дьявольский шиповник здесь, и каким-то образом Эд и остальные умудрились его не заметить. Прямо сейчас я начинаю немного раздражаться, потому что чувствую, что это немного нелепая проблема, и очевидно, что есть только один способ решить ее.
  
  "Так что же нам делать?" Спрашивает Эд.
  
  "Я отведу тебя туда", - отвечаю я.
  
  "Ты уверен?"
  
  "А какой у меня есть выбор?" Я поворачиваюсь к нему. "Если я этого не сделаю, Биллу конец, так что мне придется отвести тебя туда, но ..." - Я замолкаю, уставившись на Эда. "Ты должен пообещать мне кое-что", - продолжаю я. "Ты должен поклясться Богом, что это не какой-то трюк. Ты должен пообещать мне, что вы с Биллом не придумывали этот маленький план, чтобы вернуть меня сюда, потому что я обещаю тебе, Эд, если ты...
  
  "Какого черта я должен это делать?" - спрашивает он, прерывая меня. "Может быть, я мог бы увидеть, как Билл делает какую-нибудь глупость, чтобы привлечь твое внимание. Но я? Ни за что, Пола. Ты знаешь меня лучше, не так ли?"
  
  Я делаю глубокий вдох, глядя на карту. Что-то в этой ситуации не имеет смысла. Такой городок, как Девилз-Брайар, просто так не исчезает; точно так же опытный ученый, как Эд, не понимает все так катастрофически неправильно.
  
  "Нам пора идти", - говорит Эд, поднимаясь на ноги. "Так или иначе, я хочу разобраться с этим до того, как стемнеет".
  
  "Конечно", - отвечаю я, встаю и следую за ним к грузовику, который стоит у входа в мотель. В то время как Билл и я изначально приехали в Devil's Briar с очень ограниченными ресурсами, Эд смог позаимствовать у университета довольно внушительное оборудование. Его грузовик загружен самыми передовыми инструментами для визуализации и сканирования, и я совершенно уверен, что доктор Хеллер будет ежедневно звонить ему по телефону, чтобы убедиться, что этот набор используется с пользой. Каждый день, проведенный здесь в поисках Шиповника Дьявола, - это еще один день, когда университету приходится тратить деньги на проект. Хотя Хеллер ничего не сказал, я уверен, что на Эда, должно быть, оказывается давление со стороны Хеллера, чтобы он доставил Devil's Briar или отправился домой.
  
  "Вы познакомились с доктором Рубеном Коулом", - говорит Эд, когда седовласый мужчина вылезает из кузова грузовика. Доктор Коул был человеком, который ухаживал за Викторией Патерностер в Неврологическом институте Мейголда в Бостоне. Будучи очарован историей Devil's Briar, он взял перерыв в своей обычной работе, чтобы приехать и увидеть город своими глазами.
  
  "Спасибо, что пришли", - говорит доктор Коул. "Мы уже почти потеряли надежду".
  
  "Если мы не найдем это место в ближайшие двадцать четыре часа, - говорит Эд, поворачиваясь ко мне, - нам придется вернуться домой. Забудь на мгновение о Дьявольском шиповнике. Билл где-то здесь, и нам нужно его найти. Это превращается в спасательную миссию ".
  
  "Тебе не нужно постоянно напоминать мне", - говорю я.
  
  "Я не думаю, что ты еще не встречался с Лоуренсом", - говорит Эд. "Рубен, ты видел Лоуренса?"
  
  "Он пошел к торговому автомату", - отвечает доктор Коул, как раз в тот момент, когда к нему подходит моложавый парень с огромной кучей конфет в руках.
  
  "Пола Митчелл, - говорит Эд, - я хотел бы познакомить тебя с нашим водителем и генералом догсбоди, мистером Лоуренсом Эвансом".
  
  "Рад познакомиться с вами", - говорит Лоуренс с блеском в глазах. Я могу сразу сказать, что он из тех парней, за которыми нужно присматривать; он кажется проблемой, и я не совсем уверен, как и почему Эд привел его сюда. Это серьезная научная экспедиция, но Эд, похоже, доверил вождение какому-то случайному парню, чей взгляд, кажется, сразу же прикован к моей груди.
  
  "Взаимно", - говорю я, наблюдая, как Лоуренс загружает свою гору конфет в грузовик.
  
  "Закуски", - говорит Лоуренс, подмигивая мне, прежде чем направиться к водительской двери.
  
  Несколько минут спустя мы уже в дороге. Грузовик подпрыгивает, направляясь все глубже и глубже в дикую местность Колорадо. Через некоторое время я обнаруживаю, что узнаю определенные ориентиры, и я совершенно уверен, что мы на правильном пути. Дважды проверив свой GPS-трекер, я вижу, что мы приближаемся к цели в Devil's Briar. Пока все хорошо. Все, что мне нужно сделать, это убедиться, что Эд и его команда смогут найти место, и тогда я смогу выбраться отсюда. У меня определенно нет намерения торчать в этом месте, особенно учитывая мое желание держаться как можно дальше от Билла.
  
  "Похоже, это правильная дорога?" Спрашивает Эд через некоторое время.
  
  "Определенно", - говорю я. "Это та же дорога, по которой ты шел раньше?"
  
  Он кивает. "Согласно координатам GPS, которые вы нам дали, мы должны быть примерно в трех часах езды от города".
  
  "По-моему, звучит правильно", - отвечаю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно. Мимо проносятся миля за милей леса, и через некоторое время я начинаю засыпать. Я почти не спал прошлой ночью, я вымотан, и кажется, что мое тело только что решило сдаться и, наконец, позволить мне отдохнуть. Мне снится Билл, и я вижу его стоящим в старом отеле Devil's Briar. Это странный момент, от которого у меня по спине пробегает дрожь. Сон, кажется, длится вечно, Билл ведет меня в погоню по коридорам отеля, пока, наконец, я не понимаю, что Эд толкает меня локтем, чтобы разбудить.
  
  "Мы здесь", - говорит он.
  
  "Где?" Сонно спрашиваю я.
  
  "Как ты думаешь?" спрашивает он.
  
  Выглядывая в окно, я вижу Дьявольский шиповник. Мы нашли это место, и Эд может увидеть - наконец-то - что оно настоящее. Чувствуя узел в животе, я выхожу из грузовика и смотрю на здания. Клянусь, кажется, что прошел миллион лет с тех пор, как я был здесь в последний раз, и теперь я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, прокладывает ли Билл все еще свой путь через руины.
  
  "Что случилось?" Спрашиваю я, когда Эд подходит и встает рядом со мной. "Ты сказал, что не мог найти это раньше".
  
  Он поднимает свой GPS-трекер. "Клянусь Богом, - говорит он, - я уже стоял на этом самом месте раньше, и здесь ничего не было. Ни города, ни вообще ничего. Но сейчас... Я не понимаю. Я не понимаю, что изменилось на этот раз. Через мгновение он поворачивается ко мне. "За исключением того, что ... ты здесь, Пола".
  
  "Ты думаешь, это как-то связано с этим?" - Скептически спрашиваю я.
  
  "Я этого не говорю, - отвечает он, - но я знаю, что стоял на этом месте и не видел никаких признаков города". Он поворачивается к грузовику, где Лоуренс и доктор Коул уже разгружают оборудование. "Эй, ребята! Расскажите Пауле, как мы стояли здесь раньше и не видели города!"
  
  "Должно быть, раньше произошла какая-то ошибка", - говорит доктор Коул, протягивая нам спектрометр. "Какой бы странной ни казалась ситуация, не может быть никаких сомнений в том, что этому есть рациональное объяснение".
  
  "Поехали", - говорит Лоуренс, вытаскивая большую сумку из багажника грузовика. "Чем раньше мы начнем, тем скорее закончим".
  
  "Лоуренс здесь, чтобы помочь с переносом оборудования", - объясняет Эд. "Он не является преподавателем, поэтому его мало интересует академическая сторона проекта".
  
  "Понятно", - отвечаю я. "Послушай, вот в чем дело. Теперь я помог тебе найти Дьявольский шиповник, так что, может быть, будет лучше, если я просто вернусь в город. Может быть, ты подвезешь меня?"
  
  "Конечно", - отвечает Эд. "Просто позволь мне настроить..."
  
  "Ты можешь сделать это сейчас?" Спрашиваю я. "Я знаю, это неудобно, но я действительно не хочу снова столкнуться с Биллом. Ты понимаешь, да?"
  
  Он на мгновение замолкает. "Конечно", - говорит он. "Послушай, я заключу с тобой сделку. Подожди у грузовика, пока остальные отнесут оборудование в центр, а потом я отвезу тебя обратно. Хорошо?"
  
  Им требуется почти полчаса, чтобы вытащить все оборудование из грузовика. Я даю им указания, а затем жду, пока они направятся в Devil's Briar. Эду даны строгие инструкции не упоминать Биллу о моем присутствии, и я почти уверен, что могу доверять ему в том, что он сдержит свое слово. В конце концов, он знает, что моим отношениям с Биллом пришел конец, и что это было бы просто ненужным осложнением, если бы меня снова втянуло в этот мир. Я выполнил свою часть, и теперь все, что мне нужно делать, это ждать, когда приедет Эд и отвезет меня обратно в ближайший город. Однако по мере того, как проходят минуты, я не могу перестать задаваться вопросом, почему они тянутся так долго, и в конце концов ловлю себя на том, что начинаю беспокоиться. Конечно, не исключено, что что-то могло пойти не так, и я с ужасом думаю о том, что каким-то образом меня снова могут втянуть в историю этого богом забытого городка. Мне уже пришлось отложить пару собеседований о приеме на работу в Сан-Франциско; если мне придется отложить их еще раз, я начну выглядеть как какая-то дрянь.
  
  В конце концов, однако, я замечаю, что Эд возвращается ко мне, хотя по выражению его лица я вижу, что что-то не так.
  
  "Привет", - говорю я. "Как там дела?"
  
  "Место потрясающее", - говорит он. "Здесь все так, как ты говорил, и даже больше. Это как сесть в машину времени и вернуться в идеально сохранившийся город начала прошлого века. Он делает паузу. "Есть только одна проблема".
  
  Я вздыхаю. - Что это? - спрашиваю я.
  
  "Билла здесь нет".
  
  Я мгновение смотрю на него. - Что ты имеешь в виду? Он должен быть здесь.
  
  "Его там нет", - отвечает Эд. "Мы осмотрели отель и улицы, но никаких признаков его присутствия".
  
  Я делаю глубокий вдох, пытаясь понять, что все это значит. - Должно быть, он решил уйти отсюда пешком, - говорю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на лес. "Должно быть, он подумал, что никто не придет, поэтому отправился в путь один. Он может быть где угодно. Шансы на то, что он выживет, равны ..." Я делаю паузу, не желая признавать возможность того, что Билл мог быть мертв.
  
  "Есть кое-что еще", - говорит Эд. "Мы не нашли Билла, но мы нашли кое-что, что он оставил после себя".
  
  "Что?"
  
  "Это записка", - продолжает он. "Послание. На самом деле это не имеет смысла, но, похоже, он пытался нам что-то сказать". Он на мгновение замолкает, прежде чем залезть в карман и вытащить листок бумаги. "Это было на столе в отеле вместе с чем-то, похожим на набор ногтей. Мы думаем, что это Билла. Он передает листок бумаги мне. "Прочти это, - говорит он, - и скажи мне, что ты не думаешь, что в Devil's Briar происходит что-то серьезное".
  
  Глава Пятая
  
  
  
  1925
  
  
  
  Когда часы бьют полдень, я вхожу в приемную отеля и, к своему удивлению, обнаруживаю, что многие местные жители собрались, чтобы стать свидетелями моего бракосочетания. Я ожидал увидеть всего лишь небольшую группу из полудюжины человек, но теперь я обнаруживаю, что в отель набилось тридцать, может быть, даже сорок человек, и все они выглядят такими счастливыми. Мистер и миссис Паркинсон, мистер и миссис Диксон, миссис Прессман, мистер Портер... кажется, так много людей хотят стать свидетелями этого счастливого события, и меня сразу же поражает мысль, что Лилит была права: я становлюсь частью сообщества здесь, в Devil's Briar. Даже мой дядя выглядит счастливым, как будто он искренне желает видеть меня замужем. И, наконец, в дверях я вижу мистера Альберта Кастера, человека, женой которого я вскоре стану.
  
  "Ты готова?" - спрашивает мой дядя, беря меня за руку.
  
  Я киваю, и мы выходим на городскую площадь, где собралась еще большая толпа. Как будто весь город пришел посмотреть на мою свадьбу, и я чувствую себя ошеломленной всеми этими улыбающимися лицами. Я даже замечаю доктора Коллингса, стоящего поодаль, хотя он совсем не выглядит счастливым; скорее, у него хмурое выражение лица, которое позволяет мне увидеть его истинное неудовольствие. Я не могу не задаться вопросом, зачем он пришел сегодня, но я предполагаю, что у него есть какое-то желание помучить себя, и, возможно, он немного пьян. Игнорируя его, я сосредотачиваюсь на том факте, что это будет самый счастливый день в моей жизни, и, наконец, мы с дядей останавливаемся рядом с большим металлическим крестом в центре городской площади.
  
  "Не беспокойся о Джоне Саксоне", - шепчет мой дядя, пока мы ждем начала службы. "Я поговорил с ним, и мы достигли взаимопонимания".
  
  "Какого рода взаимопонимание?" Я спрашиваю.
  
  "Взаимопонимание между двумя мужчинами, которые хотят решить проблему", - говорит он. "Поверь мне, все будет хорошо. Это начало новой главы в твоей жизни. Ты свободен идти вперед, не оглядываясь постоянно через плечо. Прошлое снято с твоей спины. Это мой свадебный подарок тебе ".
  
  "Спасибо тебе", - говорю я. "За все".
  
  Само свадебное обслуживание занимает всего несколько коротких минут. Поскольку в Дьявольском Шиповнике нет священника, работа по проведению бракосочетания возложена на мистера Портера, который уже давно рукоположен в приходской сан мирянина. Он старается, чтобы все было просто, и после краткой речи о важности института брака переходит к самой важной части.
  
  "Если кто-нибудь здесь знает какую-либо причину, по которой эти двое не должны соединяться священным браком, - говорит он, поворачиваясь к толпе, - пусть скажет сейчас или навсегда замолчит".
  
  Наступает короткая пауза. Я почти ожидаю, что доктор Коллингс выдвинет какие-нибудь возражения, но, к счастью, он молчит.
  
  "Тогда властью, данной мне, - продолжает мистер Портер, - я объявляю этих двоих мужем и женой. Мистер Кастер, вы можете поцеловать свою невесту".
  
  Улыбаясь, Альберт подходит ко мне, берет за руку и нежно целует в губы. Это самое необыкновенное чувство, и я чувствую, как легкое покалывание проходит по всему моему телу. Толпа вокруг нас взрывается аплодисментами. Закрыв глаза, я пытаюсь сосредоточиться на одном факте: теперь я миссис Альберт Кастер, жена одного из самых выдающихся людей в Devil's Briar. Я больше не потерянная сирота, путешествующая по стране со своим дядей; скорее, я замужняя женщина, которая рассчитывает выносить своего первого ребенка в течение года. Когда я открываю глаза и смотрю в улыбающееся лицо Альберта, я понимаю, что - хотя на это ушло много лет - я наконец-то нашел другой дом.
  
  "Боюсь, я не могу позволить себе роскошный медовый месяц", - говорит Альберт. "Как вы знаете, я всего лишь скромный человек. Тем не менее, я забронировал для нас номер в отеле на сегодняшний вечер, так что, по крайней мере, мы сможем испытать что-то немного другое. А завтра ты переедешь в мой дом, и мы сможем начать знакомство в более привычном смысле. В конце концов, я бы хотел, чтобы через некоторое время мой дом стал больше походить на наш дом ".
  
  Я делаю глубокий вдох, не в силах до конца поверить, что все это происходит на самом деле. - На самом деле, - говорю я, - я провел достаточно ночей в отеле. Думаю, я предпочел бы провести сегодняшний вечер в твоем доме, Альберт. В твоей постели."
  
  Он улыбается. - Наш дом, - говорит он через мгновение, - и наша кровать. И да, если таково ваше желание, то именно это мы и сделаем ".
  
  Однако остаток дня мы проводим в отеле, поскольку мистер Портер приготовил прекрасный выбор блюд и напитков для всего города. Возможно, я немного забегаю вперед, но я не могу отделаться от мысли, что каким-то образом моя свадьба собрала всех вместе, чего не случалось уже очень давно. Дьявольский Шиповник всегда казался довольно тихим, изолированным городком, где люди стремятся жить своей собственной жизнью, но сейчас создается впечатление, что горожане рады собраться вместе и поговорить. Здесь царит ощущение жизни и витальности, которые кажутся совершенно чуждыми этому месту. Я очень надеюсь, что это изменение станет постоянным и что Devil's Briar сможет процветать.
  
  "Вы должны принять мои поздравления с вашим счастливым днем", - произносит голос позади меня, и я оборачиваюсь и обнаруживаю, что Джон Саксон присоединился к празднованию. "Я надеюсь, ты будешь очень довольна своей новой жизнью", - продолжает он с любопытной улыбкой.
  
  "Спасибо", - говорю я, немного шокированный.
  
  "Пожалуйста, прости мое поведение сегодня", - говорит он. "Как я уверен, вы поймете, я поссорился с вашим дядей, а не с вами, и, боюсь, мне следовало быть немного вежливее, когда я столкнулся с вами за завтраком".
  
  Я мгновение смотрю на него. В выражении лица этого человека есть что-то совершенно другое, и я должен признать, что мне немного не по себе из-за этой перемены. На протяжении стольких лет Джон Саксон был презрительным присутствием в моей жизни, и теперь он, кажется, рад за меня. Я чувствую, как дрожь проходит по моему телу, когда я пытаюсь понять, что именно мой дядя, должно быть, пообещал этому человеку в обмен на то, что он так счастливо и охотно отбросит свою враждебность по отношению ко мне.
  
  "Я знаю, чего ты боишься", - продолжает он. "Ты боишься, что я расскажу твои секреты этому городу, но я могу заверить тебя, что я этого не сделаю. У меня есть то, за чем я пришел". Он делает паузу на мгновение. "Я уверен, ты знаешь, Виктория, что я обладаю способностью смотреть человеку в глаза и узнавать его самые темные секреты. Но знаете ли вы также, что, когда я делаю это, я могу видеть и другие вещи. Например, я могу видеть, как умрет человек ". Он улыбается. "Хочешь, я расскажу тебе, как ты умрешь, Виктория?"
  
  "Я уже знаю, как умру", - отвечаю я. "Я умру в постели моего мужа, в окружении наших детей, в конце долгой и счастливой жизни".
  
  Он мгновение смотрит на меня. "Ты доживешь до глубокой старости", - говорит он. "К тому времени, когда ты умрешь, мир будет совсем другим. Ты умрешь под дождем, в объятиях молодой женщины, которая пытается тебе помочь. - Он на мгновение прищуривает глаза. "Проходя мимо, ты будешь пытаться предупредить ее о чем-то, но тебе будет трудно произнести слова, и я боюсь, у тебя ничего не получится. После твоей смерти молодая женщина проигнорирует твое предупреждение ".
  
  "Я тебе не верю", - говорю я ему. "Я просто..."
  
  "Должен ли я напомнить вам о своих способностях?" спрашивает он, оглядывая комнату. "Здесь есть человек по имени доктор Коллингс. Я заглянул в его глаза и увидел его секреты. Знаете ли вы, что у него дома до сих пор хранится тело его мертвой дочери? Оно начало гнить, но он использует нюхательную соль, чтобы скрыть запах. Ночью он сидит и смотрит на нее". Наступает пауза. "А что насчет мистера Портера, человека, который проводил вашу свадебную церемонию? Вы никогда не задумывались, что случилось с его женой?"
  
  "Твоему яду здесь не рады", - настаиваю я.
  
  "Или Лилит Хейнс?" он продолжает. "Недавно она потеряла ребенка, не так ли? Дочь? О, она сделала вид, что горюет, но правда в том, что Лилит презирала маленькую Джилли и рада, что она мертва. Лилит хочет только сыновей ". Он смеется. "Жители этого города в таком беспорядке". Поворачиваясь, он смотрит на Альберта, который увлечен беседой с мистером Диксоном. "А еще есть ваш дорогой муж", - говорит мистер Саксон. "Человек, который через многое прошел и который теперь, кажется, полностью излечился. Но он скрывает самую мрачную тайну из всех, Виктория. Тебе стоит как-нибудь спросить его о Лоуренсе Эвансе. Спроси его, почему он совал пригоршни денег в руки Лоуренса и почему...
  
  "Мне очень жаль", - говорю я, делая глубокий вдох. "Я должна пойти и поговорить с другими гостями". Поворачиваюсь и ухожу, меня переполняет ужас. Эта перемена в поведении Джона Саксона настолько велика, а его обещание оставить меня в покое настолько неожиданно, что я не могу не беспокоиться о причине. Что мой дядя пообещал этому человеку? Обыскивая комнату, я через некоторое время понимаю, что моего дяди нигде нет. Я становлюсь все более безумной, пока ищу его, и, наконец, добираюсь до двери и смотрю на городскую площадь. Некоторые гости слоняются снаружи, но моего дяди среди них нет.
  
  "А что делает моя дорогая жена?" - спрашивает Альберт, подходя и обнимая меня за талию.
  
  "Я просто искал своего дядю", - говорю я.
  
  "Я уверен, что он просто вышел на минуту или две", - говорит Альберт. "Не волнуйся, моя дорогая, я совершенно уверен, что он скоро вернется".
  
  Оглядев комнату, я замечаю Джона Саксона, одиноко стоящего у стола, и замечаю странную улыбку на его губах. Я не могу отделаться от ощущения, что между этим человеком и моим дядей была достигнута некая договоренность, и совершенно очевидно, что мистер Саксон чувствует, что наконец-то получил то, что хотел. Возможно, я волнуюсь напрасно, и, возможно, у моего дяди все в руках, но я начинаю беспокоиться, что в своем стремлении обеспечить мою собственную безопасность мой дядя, возможно, заключил сделку с мистером Саксоном, о которой он потом пожалеет.
  
  "Дорогой мой, - говорю я, поворачиваясь к Альберту, - мне кажется, мой дядя ненадолго вернулся в свой офис. Ты не будешь очень возражать, если я схожу и проверю, все ли с ним в порядке?"
  
  "Конечно", - говорит Альберт, целуя меня в щеку. "Только не задерживайся. Я полагаю, мистер Портер приготовил торт по случаю этого знаменательного события".
  
  Выбегая из отеля и все еще одетая в свадебное платье, я пересекаю городскую площадь и направляюсь в офис мэра. Место темное и тихое, и сначала я боюсь, что, возможно, я ошибся и моего дяди здесь вообще нет. Однако через мгновение я слышу движение в одной из других комнат, прохожу и обнаруживаю, что мой дядя сидит за своим столом со стаканом виски на столе. Он, кажется, погружен в свои мысли, и, стоя в дверях, я понимаю, что он не заметил моего присутствия. Наконец, я вхожу в комнату, и он, наконец, поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
  
  "Что ты здесь делаешь, Виктория?" спрашивает он. "Ты должна быть со своим мужем".
  
  "Я беспокоился о тебе", - говорю я.
  
  "Успокойся", - отвечает он. "Причин для беспокойства нет, даже если бы они были... Твое настоящее место рядом с мужем, а не стоять со мной в темном офисе." Он на мгновение замолкает. "Ты выглядишь просто великолепно, Виктория. Твои родители были бы так горды, если бы могли тебя увидеть. Я только хотел бы, чтобы они прожили достаточно долго, чтобы разделить с тобой этот радостный день и увидеть, как далеко ты продвинулась с того утра, когда я впервые нашел тебя в приюте. "
  
  "Что вы пообещали мистеру Саксону?" Спрашиваю я, дрожа от страха. "Что вы ему дали?"
  
  Мой дядя смотрит на меня так, словно никогда не ожидал, что я задам такой прямой вопрос. "Все должно заканчиваться", - говорит он наконец. "Все мужчины в конечном итоге должны встретить свою судьбу и должны решить, поступят ли они так с честью или с трусостью. Я убегал, Виктория. Я бегал так долго, что почти забыл, как останавливаться. Много лет я заставлял тебя бегать со мной, но теперь ты обосновался в этом месте, и внезапно я понимаю, что больше не могу бежать. " Он делает глоток виски. "Я мог бы прямо сейчас встать и покинуть Devil's Briar, и пойти в другое место, а потом в другое, и в другое, но однажды мне придется остановиться. Я не хочу доставлять Джону Саксону удовольствие постоянно выслеживать меня, поэтому я собираюсь дать ему то, что он хочет, но ... Он улыбается. "Я сделаю это так, чтобы это не пошло ему на пользу".
  
  "Что ты собираешься делать?" Я спрашиваю, и слезы текут по моему лицу.
  
  "Я собираюсь доверять своей собственной работе", - говорит он. "Я собираюсь посмотреть, сработает ли мой эксперимент".
  
  "Но ты не готов", - отвечаю я. "Конечно, ты не готов..."
  
  "Я никогда не буду готов", - говорит он. "Я мог бы тысячу лет возиться и думать, и все равно не был бы готов. Я чувствую, что должен наконец набраться храбрости и рискнуть. Ты видела все мои расчеты, Виктория. Страницы и страницы заметок и цифр. Пришло время свести их все воедино и посмотреть, прав ли я. Дьявольский шиповник - место, где все это должно произойти. Крест на месте. Либо мне покажут, что я ошибался, либо меня провозгласят героем. Хотел бы я сказать, что уверен в успехе, но, по правде говоря, это не так. Я очень боюсь, что причиню себе такой вред, что никогда не смогу оправиться, но сейчас самое время ". Он отпивает еще виски. "Ты должна была знать, что этот день настанет ".
  
  "Это обязательно должно быть сегодня?" Я спрашиваю.
  
  "Да", - отвечает он. "Мое согласие с мистером Саксоном по этому вопросу очень четкое".
  
  "И обязательно ли это должно быть прямо сейчас?"
  
  "Я не могу ждать", - говорит он. "Даже если бы я и ждал, в этом не было бы смысла. Все на месте. Все провода. Все электроды. Все идеи и цифры. Все готово и ждет, когда я сделаю последний шаг, и тогда... и тогда посмотрим, не так ли?"
  
  Я мгновение смотрю на него. Он прав; я давно знал, что однажды мы дойдем до того момента, когда ему придется проверять свои идеи. Я просто надеялся оттянуть этот момент как можно дольше.
  
  "Не грусти, Виктория", - говорит он, лезет в ящик стола и достает маленький револьвер. "Вы знаете, как усердно я работал ради этого момента, и вы должны помнить, что я проверил и перепроверил все расчеты. Нет причин предполагать, что я неправ, и есть все основания полагать, что я собираюсь изменить мир. Если это сработает, то вскоре мы сможем отпраздновать. Ты, и я, и все люди вокруг нас."
  
  Я делаю глубокий вдох. - Я люблю тебя, - говорю я наконец. - Я люблю тебя всем своим сердцем.
  
  "Не всем твоим сердцем", - отвечает он. "Теперь твое сердце принадлежит твоему мужу. Но я знаю, что ты любишь меня, Виктория, так же, как я люблю тебя. Если мой эксперимент провалится, ты должен знать, что подарил мне больше радости, чем я когда-либо мог себе представить ".
  
  Я киваю, не в силах говорить сквозь слезы.
  
  "Тебе следует уйти", - продолжает он. "Я не хочу, чтобы ты присутствовал, когда я начну эксперимент".
  
  Я замолкаю на мгновение, решив найти какой-нибудь способ поспорить с ним, но правда в том, что я знаю, что он человек, которого невозможно заставить изменить свое мнение. Я наблюдал, как он усердно работал на протяжении многих лет, и, наконец, настал день истины. Конечно, возможно, что будет показано, что он ошибался, но также возможно, что он прав, и я могу только доверять его гениальности.
  
  "Вперед", - снова говорит он, допивая виски. "Виктория, вперед!"
  
  Я поворачиваюсь и выхожу из офиса. Со слезами на глазах я выхожу из здания и направляюсь обратно через городскую площадь, но мгновение спустя слышу одиночный выстрел. Я оборачиваюсь и смотрю на дверь, и понимаю, что момент настал. Величайший эксперимент моего дяди начался, и, возможно, это будет величайший эксперимент, который когда-либо знал мир. Вся его тяжелая работа, все его время и деньги, все его планы - и вот теперь он достиг точки невозврата.
  
  "Удачи", - тихо говорю я, прежде чем обернуться и увидеть обеспокоенных людей, выбегающих из отеля посмотреть, что вызвало шум.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Я поклялся, что не позволю этому случиться. Я поклялся, что бы кто ни говорил, нога моя больше никогда не ступит в Дьявольский Бриар. Но вот я снова стою на городской площади и снова смотрю на огромный металлический крест. Странно, но у меня такое чувство, что город каким-то образом протянул руку и затащил меня обратно сюда, и, возможно, он никогда меня не отпустит. Даже после того, как мы найдем Билла, найдет ли Devil's Briar какой-нибудь другой способ заставить меня остаться?
  
  "Все так, как ты оставила?" Спрашивает Эд, стоя рядом со мной. "Это важно, Пола. Что-нибудь вообще изменилось?"
  
  Я поворачиваюсь и смотрю на отель на другой стороне городской площади. - Ничего не изменилось, - говорю я. - Выглядит точно так же.
  
  "Тогда что, черт возьми, означает эта записка?" Спрашивает Эд.
  
  Вздыхая, я смотрю на записку в своей руке. "Все меняется", - написано там. "Постарайся не разбудить его". Я чувствую, как дрожь пробегает по моей спине. Почерк определенно принадлежит Биллу, но что меня действительно беспокоит, так это упоминание о том, что я никого не разбудил. Эти слова звучат странно похоже на последние слова, которые Виктория Патерностер сказала мне, когда пришла ко мне домой под дождем. Хотя мое внутреннее чутье подсказывает мне, что Билл, должно быть, сошел с ума, пока был здесь один, записка заставляет меня думать, что происходит что-то еще. Как Виктория Патерностер и Билл могли оставить одно и то же предупреждение?
  
  "Может быть, он прячется", - говорю я, глядя на окна зданий вокруг нас. "Может быть, он наблюдает за нами прямо сейчас".
  
  "Доктор Коул и Лоуренс прямо сейчас ведут поиски", - говорит Эд. "Это определенно возможно. Если у Билла какой-то психический дисбаланс, неизвестно, что он может делать".
  
  Сделав глубокий вдох, я смотрю на металлический крест и внезапно понимаю, что раньше была неправа. Что-то изменилось. На пыльной земле вокруг креста кто-то нарисовал круг. Я бы отмахнулся от этого как от чего-то несущественного, за исключением того факта, что круг кажется очень четким и преднамеренным. Когда дрожь пробегает по моему телу, я начинаю задаваться вопросом, чем именно занимался Билл с тех пор, как я оставила его здесь. Он казался таким уверенным в себе и таким собранным; возможно ли, что он был недостаточно силен морально, чтобы выдержать проведенное здесь время?
  
  "Постарайся кого-нибудь не разбудить?" Спрашивает Эд, глядя на записку, оставленную Биллом. "Ты думаешь, Билл начал говорить о себе в третьем лице?"
  
  "В отеле есть какая-нибудь еда?" Я спрашиваю.
  
  "Я сомневаюсь в этом", - отвечает он.
  
  "Нет, я имею в виду, мясные банки все еще там?" Понимая, что он не понимает, о чем я говорю, я спешу через городскую площадь в отель. Как только я захожу в боковую комнату, я вижу, что немного мяса все еще на столе, а это значит, что у Билла не закончилась еда. Если бы он выбрался из Дьявольского шиповника самостоятельно, я почти уверен, что он взял бы с собой как можно больше еды. Я бросаю взгляд через комнату и вижу трость, все еще прислоненную к стене в углу. Странно, но я помню, что трость была здесь в самый первый день, когда мы приехали в Devil's Briar. Когда я подхожу, чтобы взглянуть, я замечаю что-то на столе у окна.
  
  "Что-нибудь есть?" Спрашивает Эд, входя в комнату.
  
  "Еще ногти", - говорю я, подходя к столу и глядя на аккуратный набор пластинок для ногтей. Похоже, Билл намеренно убрал их, но они выглядят так, как будто в то время были здоровы. Становится все более и более ясно, что Билл не очень хорошо переносил пребывание здесь в одиночестве. Несмотря на все его разговоры о том, что он должен оставаться сильным, он явно сдался. Я его не виню. Я бы никогда не смог справиться с одиночеством в таком месте, как это. "Мы должны найти его", - говорю я. "Он в беде".
  
  "Ты действительно думаешь, что он все еще здесь?" Спрашивает Эд.
  
  Я делаю паузу на мгновение. "По логике вещей, он должен был отправиться по дороге, но мы не видели его, когда подъезжали. С другой стороны, я не уверен, что он мыслил логически. Подумай об этом. Ты застрял в этом месте на много дней. Ты обязательно начнешь слышать странные звуки, и какими бы сильными ни были твои ощущения, в конце концов ты начнешь задаваться вопросом, один ли ты. "
  
  "Билл не верил в привидения", - отмечает Эд.
  
  "Но он никогда не был в таком месте, как это".
  
  "Вы верите в привидения?"
  
  "Я верю в способность человеческого разума интерпретировать определенные вещи очень мощным и правдоподобным образом", - говорю я. "Я также думаю, что, возможно, есть вещи, которые мы не понимаем". Я делаю глубокий вдох, пытаясь представить, каково Биллу было быть здесь одному. Должно быть, в конце концов он погнался за собственным хвостом, медленно сходя с ума и становясь все более параноидальным. "Мне не следовало оставлять его здесь", - продолжаю я. "Мне следовало заставить его пойти со мной".
  
  "Ты ни в чем не виноват", - говорит Эд. "Билл сделал свой собственный выбор. Он рациональный парень. Ты не мог ожидать, что это произойдет".
  
  "Мне следовало больше помогать ему", - отвечаю я. "Может быть, он еще не полностью оправился от аварии. Может быть, у него не так крепка голова, как я думал". Я вздыхаю, понимая, что есть очень большая вероятность, что Билл мертв. В конце концов, его, похоже, больше нет в городе, и он явно не позаботился об остальном мясе. Что, если он забрел в лес? Шансы на то, что он выживет, крайне малы, учитывая, что температура здесь может опускаться ниже нуля, а также принимая во внимание тот факт, что в дикой местности, вероятно, водятся волки. Хуже всего то, что если мы не найдем его в городе, у нас нет возможности найти его в лесу, а это значит, что мы, возможно, никогда не узнаем наверняка, что с ним случилось. Он просто исчезнет, а его тело останется где-нибудь гнить. Мысль о том, что Билл умрет в одиночестве там, в лесу, - это не то, о чем я хочу думать, но это начинает казаться единственной вещью, которая имеет смысл.
  
  "Эд!" - зовет голос снаружи. "Паула!"
  
  Возвращаясь на городскую площадь, мы обнаруживаем, что доктор Коул и Лоуренс вернулись с обыска в городе. По выражению глаз доктора Коула я сразу могу сказать, что они не нашли никаких признаков Билла.
  
  "Очевидно, у нас не было времени проверить каждое здание, - объясняет доктор Коул, - но на самом деле очень мало признаков беспорядка. Место кажется совершенно тихим. С другой стороны, нет очевидных следов, ведущих из города, так что я все еще не совсем уверен, куда мог пойти Билл."
  
  "Он стал туземцем", - говорит Лоуренс, пожимая плечами. "Парень, вероятно, ушел в лес. Больше мы его не увидим. Волки прикончат его ..."
  
  "Ладно", - говорит Эд, пытаясь заставить Лоуренса заткнуться.
  
  "Волки охотятся стаями", - продолжает Лоуренс. "У одинокого парня не было бы никаких шансов ..."
  
  "Мы поняли!" Твердо говорит Эд. "Тем не менее, надежда еще есть. Если у Билла действительно произошел какой-то психический срыв, очень возможно, что он скрывается от нас. Возможно, он даже знает, что мы здесь. Нам нужно быть осторожными, потому что в уязвимом состоянии он может быть очень неустойчивым, возможно, даже опасным. Если кто-нибудь увидит его, не подходите слишком близко. На самом деле, я думаю, мы все должны держаться вместе, насколько это возможно ".
  
  "Ты же не думаешь всерьез, что он причинит нам вред, не так ли?" - Спрашиваю я, потрясенный тем, что Эд вообще рассматривал такую возможность.
  
  "Я думаю, он нездоров", - отвечает Эд. "Лучше быть немного осторожным. Я думаю, нам следует достать инфракрасное оборудование из грузовика и использовать его, чтобы проверить, нет ли каких-либо признаков жизни. Это займет несколько часов, но, по крайней мере, так мы сможем быть уверены, здесь Билл или нет. Если мы найдем его, у нас будет необходимое оборудование, чтобы накачать его успокоительным для возвращения домой. "
  
  "А если его здесь не будет?" Я спрашиваю.
  
  Эд делает паузу. - Если его здесь нет, значит, он где-то там, в дикой местности. Сотни квадратных миль пересеченной местности, населенной волками и...
  
  "Ты хочешь сказать, что мы должны просто забыть о нем", - отвечаю я.
  
  "Я имею в виду, что физически невозможно отправиться на его поиски", - говорит он.
  
  "Все равно ничего бы не осталось", - добавляет Лоуренс. "Может быть, какие-нибудь кости..."
  
  "Разве тебе не пора возвращаться к грузовику?" Эд огрызается на него. "Возьми инфракрасный комплект".
  
  "Ты босс", - говорит Лоуренс, закуривая сигарету. "Я просто хочу прояснить, что правила профсоюза диктуют, что я получу двойную оплату, если ситуация здесь станет нестабильной, и я почти уверен, что прямо сейчас она считается нестабильной".
  
  "Тебе заплатят", - говорит Эд. "Иди и принеси гребаное оборудование, о котором я просил".
  
  Улыбаясь, Лоуренс поворачивается и уходит, направляясь обратно к грузовику.
  
  "Хороший парень", - шепчу я Эду.
  
  "Он хороший догсбоди", - отвечает Эд. "Я имею в виду, что этот парень полный засранец, но он хорош в том, чтобы брать и нести. Тебе просто нужно игнорировать то дерьмо, которое вылетает у него изо рта ".
  
  "Ты действительно думаешь, что мы можем никогда не найти Билла?" Я спрашиваю.
  
  Эд пристально смотрит на меня, и по выражению его глаз я вижу, что он не хочет признаваться мне в правде, которая явно заключается в том, что он думает, что Билл может быть потерян навсегда. Однако, прежде чем он успевает что-либо сказать, я случайно замечаю, что Лоуренс остановился на другой стороне городской площади; мне требуется мгновение, чтобы понять, что он мочится на одно из зданий.
  
  "Что за хрень?" Говорю я. "Он что, какое-то животное?"
  
  "Эй!" Кричит Эд, когда мы спешим к нему, а доктор Коул следует за нами. "Прекратите это!"
  
  "Что случилось?" - Что случилось? - спрашивает Лоуренс, когда заканчивает и встряхивает своим пенисом, прежде чем засунуть его обратно в штаны. - Мужчине ведь нужно отлить, не так ли?
  
  "Только не это!" Сердито говорит Эд. В пыли рядом со старым офисом мэра мокрое пятно. "Это историческое место огромной значимости", - продолжает Эд. "Ты не можешь так все испортить!"
  
  Лоуренс фыркает. "Так где ты хочешь, чтобы я теперь мочился и срал?"
  
  "Поезжай за город", - говорит Эд.
  
  "Плохой ход", - отвечает Лоуренс. "Если поблизости есть волки, они смогут учуять запах на многие мили вокруг. Лучше делать это в городе, где вонь не будет так легко распространяться. Он делает паузу. "Знаешь, может быть, этот Билл никуда не уезжал из города. Может быть, волки пришли и забрали его, пока он спал".
  
  "Хватит", - говорит ему Эд.
  
  "Это правда", - отвечает он. "Особенность волков в том, что они..."
  
  "Заткнись!" - кричу я, не в силах больше сдерживать свой гнев. "Просто заткнись нахуй! Ты говоришь о моем муже! Прояви хоть немного гребаного уважения!"
  
  Он пожимает плечами, затягиваясь сигаретой. "Я просто говорю все как есть", - бормочет он. "Вы все стоите вокруг и говорите о том, как это таинственно, что парень мог пропасть здесь. Все, что я делаю, это напоминаю вам, что существует целая куча способов ". Повернувшись, он подходит к высокому черному металлическому кресту, останавливаясь как раз на краю круга, нарисованного в грязи. "Это творение чуда, не так ли?" он говорит. "По-моему, это самая большая загадка в округе. Не могу не удивляться, как эту штуку вообще затащили сюда, а?"
  
  "Иди к грузовику, - твердо говорит Эд, - и возьми инфракрасный комплект. Сейчас же".
  
  "Конечно, - говорит Лоуренс, - как скажешь". Он вынимает сигарету изо рта, а затем делает шаг вперед, чтобы загасить ее о крест.
  
  Наблюдая, как его ноги переступают границу круга, я внезапно осознаю. Возможно, этот круг был поставлен там, чтобы предупредить людей, в таком случае... Я как раз собираюсь сказать ему, чтобы он держался подальше, когда он прижимает кончик сигареты к металлу креста; на долю секунды кажется, что ничего не происходит, а затем внезапно появляется огромная вспышка света. Эд, доктор Коул и я отступаем назад, когда от креста летят искры и Лоуренс исчезает в шаре яркого белого света. Через пару секунд свет гаснет, и мы остаемся смотреть на пустое место, где раньше стоял Лоуренс. Внезапно кажется, что его там никогда и не было.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  1925
  
  
  
  Сидя у окна и глядя на ночное небо, я на мгновение отвлекаюсь на жужжание ближайшей лампы. Я смотрю в другой конец комнаты и вижу, что в темноте мерцает маленькая свеча. Я встаю, подхожу и осторожно дую на фитиль. Огонек продолжает мерцать еще мгновение, прежде чем окончательно погаснуть.
  
  "Где ты?" - Где ты? - тихо шепчу я, прислушиваясь к тишине и надеясь на какую-нибудь подсказку.
  
  Ничего.
  
  Внезапно раздается стук в дверь, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что Альберт вернулся.
  
  "Моя дорогая, - говорит он с выражением сострадания и любви на лице, - я только что вернулся, сделав необходимые приготовления. Я избавлю вас от подробностей, но похороны состоятся в ближайшие пару дней. Я выделил средства для покрытия всех расходов, и меня заверили, что будет создан подходящий мемориал. Ваш дядя пробыл в Devil's Briar недолго, но он быстро стал высокоуважаемым членом сообщества, и люди здесь хотят признать его вклад. Они попросили... - Он на мгновение замолкает.
  
  "Что?" Спрашиваю я. "О чем они спрашивали?"
  
  "Они попросили меня возобновить мои прежние обязанности мэра", - говорит он. "Они считают, что в сложившихся обстоятельствах для города будет лучше, если я возьму руководство на себя. Хотя я и не собирался снова претендовать на государственную должность, в сложившихся обстоятельствах я считаю своим долгом служить обществу, по крайней мере, в течение временного периода. Однако я сказал им, что сначала должен посоветоваться с тобой, моя дорогая. Если ты не хочешь, чтобы я ...
  
  "Конечно, хочу", - говорю я, пытаясь улыбнуться. "Мой дорогой Альберт, ты нужен этому городу".
  
  "У меня есть долг..." - начинает говорить он.
  
  "Ты им нужен", - повторяю я, полный решимости убедиться, что он понимает ответственность, которая была возложена на его плечи. Иногда мне кажется, что Альберту не хватает уверенности, особенно после его недавних неприятностей, но как его жена я собираюсь позаботиться о том, чтобы он осознал свою ценность. "Никто не думает о том, что произошло недавно", - продолжаю я. "Они просто знают, что ты рядом с ними в трудную минуту. Я так горжусь тобой, Альберт, и я точно знаю, что ты прекрасно выступишь теперь, когда ты восстановлен на том посту, который всегда должен был принадлежать тебе ".
  
  Он кивает. "Как твоя голова?" спрашивает он через мгновение.
  
  "Боль прошла", - отвечаю я. "Хотя, должна признаться, я чувствую себя довольно опустошенной". Подходя к нему, я кладу руки ему на плечи и заглядываю глубоко в глаза. Он такой добрый человек, но я совершенно уверен, что он не понимает всего масштаба событий, которые происходили в последние дни. "Мне очень жаль, Альберт, что день нашей свадьбы совпал с трагедией - смертью моего дяди. Я надеюсь, ты понимаешь, что, несмотря на все случившееся, я по-прежнему безумно счастлива быть твоей женой, и я с нетерпением жду возможности управлять нашим домом и нашим... Я делаю паузу. "Я хочу иметь детей, Альберт. Иметь их, растить и видеть, как они процветают. Ты желаешь того же, не так ли?"
  
  "Да", - говорит он. "Я хочу создать семью с тобой, Виктория".
  
  "Тогда так и сделаем", - отвечаю я. "Жаль, что наша первая брачная ночь не даст нам возможности заняться любовью, но, боюсь, в моем нынешнем состоянии я не могу. Ты не должна обижаться или расстраиваться, моя дорогая. Просто у меня голова идет кругом, и я не могу думать ни о чем другом, кроме моего бедного, дорогого дяди. Ты понимаешь, не так ли?"
  
  "Конечно", - говорит он. "Для подобных вещей будет более чем достаточно времени, когда все эти неприятности закончатся". Довольно приятно наблюдать нежность в поведении Альберта сегодня вечером, поскольку он ясно понимает глубину моего отчаяния. Должно быть, ему так тяжело, что этот счастливейший из дней превратился в период траура, но он не подает никаких признаков того, что пытается ускорить мое выздоровление. Он хороший человек, и он знает, что мой дядя был чрезвычайно важным человеком в моей жизни. Я полагаю, что у него также есть ко мне ряд вопросов, поскольку он знает, что я разговаривал со своим дядей за несколько мгновений до того, как раздался выстрел, но у него будет достаточно времени для такого обсуждения позже, а у меня - для того, чтобы придумать правдоподобную историю. В конце концов, я не могу рассказать людям из Devil's Briar правду; им просто придется подождать и, надеюсь, удивиться, когда работа моего дяди окажется правильной.
  
  "Скажи мне, - говорю я через мгновение, - есть ли на кухне какая-нибудь еда? Я внезапно чувствую сильный голод".
  
  "Абсолютно, моя дорогая", - говорит он, явно довольный тем, что я проявляю признаки возвращения к нормальной жизни. "Я принесу тебе сытный ужин". С этими словами он поворачивается и спешит вон из комнаты; я сижу и слушаю, как он спускается по лестнице, а затем снова поворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно. Странно, но Devil's Briar уже кажется совершенно другим местом. Как будто присутствие моего дяди было ключевой частью города, и теперь его отсутствие ощутимо в воздухе, которым мы дышим. Слушая "Тихую ночь", я представляю, как снова и снова раздается выстрел, и думаю о том, каково, должно быть, было моему бедному дорогому дяде сунуть дуло револьвера в рот и нажать на спусковой крючок. Мне, конечно, предложили посмотреть на его тело, но я предпочел этого не делать. Мне было невыносимо видеть его разорванное на куски лицо, и я предпочитаю помнить его таким, каким он был в расцвете сил.
  
  "Мисс Патерностер?" произносит голос за дверью.
  
  Я оборачиваюсь и вижу, что ко мне пришел мистер Портер.
  
  "Нет", - говорю я. "Я думаю, теперь это миссис Кастер".
  
  "Конечно", - продолжает он. "Мне очень жаль. Я просто пришел сообщить вам, что горожане собрались и попросили меня прийти и выразить вам нашу глубокую скорбь в связи со смертью вашего дяди ".
  
  "Спасибо", - говорю я, стараясь оставаться вежливой.
  
  "Они также хотели, чтобы я сообщил вам, что все они будут присутствовать на похоронах. За то короткое время, что он был здесь, ваш дядя стал очень важной частью нашего сообщества. Заменить его будет нелегко ".
  
  "Осмелюсь сказать", - отвечаю я.
  
  Наступает неловкая пауза, прежде чем мистер Портер поворачивается и уходит. Я снова остаюсь одна, только мне интересно, действительно ли я одна. Глядя на лампу у кровати, я вижу, что свеча снова начала мерцать. Я подхожу и мгновение смотрю на нее. Кажется невероятным, что свеча могла зажечься сама по себе, хотя я задаюсь вопросом, может ли какое-то другое явление объяснить случившееся. Хотя я не видел, чтобы пламя все еще горело, вполне возможно, что оно сохранилось глубоко внутри фитиля, скрытое от посторонних глаз, но обладающее достаточным количеством энергии, чтобы в конце концов вернуться к жизни.
  
  "Где ты?" - Где ты? - снова шепчу я. Прошло несколько часов после смерти моего дяди, и я жду какого-нибудь знака того, что его теории подтвердились. Хотя я, безусловно, мог истолковать свечу как знак, я чувствую, что не должен торопиться. Если мой дядя был прав, должен быть гораздо более мощный и убедительный сигнал. Однако даже он признал, что не может быть уверен в том, как проявятся следующие несколько дней, и, безусловно, возможно, что все это займет гораздо больше времени, чем кто-либо из нас ожидал. Возможно, было бы полезно, если бы я просмотрел его записные книжки, чтобы посмотреть, смогу ли я узнать что-нибудь обо всем процессе. В конце концов, я должен быть готов к его возвращению.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Никому не двигаться!" Твердо говорит Эд, пока мы смотрим на крест. В воздухе все еще немного дыма и стойкий запах серы.
  
  "Что, черт возьми, только что произошло?" Спрашиваю я, не в силах перестать пялиться на основание креста. Я как будто ожидаю, что Лоуренс внезапно появится снова, как будто ничего не случилось, за исключением того, что я знаю, что этого просто не может быть. Тем не менее, нет никакого логического объяснения тому факту, что этот человек просто исчез на наших глазах. Даже если бы крест испустил электрический разряд, от тела Лоуренса, несомненно, что-то осталось бы, и на земле наверняка были бы следы ожогов. Но там ничего нет. Создается впечатление, что этот человек просто растворился в воздухе.
  
  "Никто и близко не подойдет к этой штуке", - говорит Эд, глядя сначала на меня, а затем на доктора Коула. "Вы оба понимаете меня, верно?"
  
  Доктор Коул кивает, потрясенно глядя на крест.
  
  "Я дотронулся до этого", - тихо говорю я, мой разум кружится, пока я пытаюсь понять, что происходит.
  
  "Когда?" Спрашивает Эд.
  
  "Когда я был здесь в последний раз", - говорю я. "Я несколько раз дотронулся до креста. Билл тоже. Ничего не произошло".
  
  "Ну, на этот раз кое-что случилось", - отвечает Эд, поворачиваясь к доктору Коулу. "Это больше ваша область, чем наша", - продолжает он. "Какой уровень энергии потребовался бы, чтобы вот так испарить человеческое тело?"
  
  "Это невозможно", - говорит доктор Коул. "Не при таких обстоятельствах и не без того, чтобы не оставить какого-нибудь следа". Он делает шаг вперед.
  
  "Отойди", - говорит Эд, хватая его за плечо.
  
  "Подожди", - говорю я, делая пару шагов к кресту. "Все в порядке. Нам просто нужно держаться подальше от круга". Я показываю на круг в грязи, который, кажется, устанавливает небольшой периметр вокруг основания. "Должно быть, это сделал Билл", - говорю я через мгновение. "Билл, должно быть, понял, что крест опасен, и нарисовал круг, чтобы убедиться, что никто не подойдет ближе".
  
  "Билл оставил записку", - говорит Эд. "Почему он не упомянул крест в записке?"
  
  "Потому что его разум был в смятении", - отвечаю я. "Он не мог ясно мыслить. Он явно знал, что что-то не так, даже если не мог объяснить это должным образом. Должно быть, произошло что-то, что заставило его осознать ..." Я делаю паузу на мгновение. "Должно быть, произошло что-то, что изменило крест. Клянусь Богом, мы прикасались к нему раньше, и все было в порядке, но, очевидно, что-то изменило его. Может быть, Билл нашел какой-то источник энергии ... " Я вздыхаю, понимая, что прямо сейчас я просто хватаюсь за соломинку. Тем не менее, глядя на круг, я совершенно уверен, что Билл задумал это как предупреждение для нас. А потом... он исчез тем же способом, что и Лоуренс?
  
  "Я принимаю административное решение", - говорит Эд. "Как фактический руководитель этой экспедиции, я отзываю нас. Это место явно опасно".
  
  "А как же Билл?" Спрашиваю я, поворачиваясь к нему.
  
  "А как же мы?" он отвечает. "Наш долг - гарантировать, что мы работаем в безопасной среде, и это то, чего я не могу гарантировать прямо сейчас. Только страховка ..."
  
  "К черту страховку", - говорю я. "Мы должны найти Билла!"
  
  "Он явно мертв!" Отвечает Эд, повышая голос. "Либо он забрел в лес и умер, либо пошел тем же путем, что и Лоуренс!" Он на мгновение замолкает. "Прости за прямоту, Пола, но ты не можешь отрицать доказательства, которые прямо у тебя перед глазами".
  
  "Мы не знаем, мертв ли Лоуренс", - отвечаю я.
  
  "Я думаю, это довольно безопасная ставка, - говорит Эд, - если только вы не выдвигаете какую-то другую теорию, которой хотели бы поделиться с нами?"
  
  Я мгновение смотрю на него, а затем на доктора Коула и понимаю, что что бы ни происходило в Devil's Briar, это намного выше всего, что я понимаю или могу объяснить. Раньше крест казался каким-то декоративным предметом, установленным в высокорелигиозном поселении, но теперь кажется, что он служил двойной цели. Кто бы ни соорудил эту чертову штуковину, они явно работали над каким-то проектом, и этот проект, совершенно очевидно, имел серьезные последствия.
  
  "Мы должны выбираться отсюда", - продолжает Эд. "Посмотри на это логически, Пола. Это место - смертельная ловушка. Мы не можем быть уверены, что здесь что-то безопасно. По всему городу могут быть неисчислимые опасности, и мы просто не можем бродить вокруг и полагаться на чистую удачу, чтобы остаться в живых ".
  
  "У нас есть все необходимое оборудование", - твердо отвечаю я. "Мы можем все проверить. Мы можем выяснить, что это за штука!" Поворачиваясь, чтобы посмотреть на крест, я делаю глубокий вдох, пытаясь представить, каково Биллу было быть здесь одному. У него всегда был такой пытливый ум, но... Внезапно холодная дрожь пробегает по моему телу, когда я понимаю, что впервые начала думать о нем в прошедшем времени. Как будто я каким-то образом начала предполагать, что он, должно быть, умер. Я на мгновение закрываю глаза, пытаясь осознать серьезность этого осознания. Я оставил Билла здесь, и теперь он мертв. Что бы кто ни говорил, это по крайней мере частично моя вина.
  
  "Я согласен с ней", - внезапно говорит доктор Коул.
  
  Открыв глаза, я поворачиваюсь к нему. - Правда?
  
  "Мы должны действовать осторожно, - говорит он, - но у нас нет причин разворачиваться и убегать. Вполне возможно, что то, что вызвало этот инцидент, будет обнаружено только в течение определенного периода времени. Если мы уйдем и вернемся, может быть слишком поздно. Я не предлагаю нам делать что-то опрометчивое, но я думаю, мы можем остаться на день или два. Если мы ставим это на голосование, я предлагаю остаться. "
  
  "Мы не ставим это на голосование", - говорит Эд немного раздраженно.
  
  - Я тоже остаюсь, - говорю я.
  
  "Подумай об этом, Пола", - со вздохом отвечает Эд. "Только потому, что ты чувствуешь вину перед Биллом..."
  
  "Я действительно чувствую себя виноватой перед ним", - говорю я. "Ты права. И я должна знать, что с ним случилось. Когда я был здесь раньше, этот крест был просто большим куском металла. Теперь это нечто другое. Если мы вернемся снова в какое-нибудь другое время, это может снова оказаться просто металлической башней, и мы никогда не сможем узнать, что произошло. Что бы здесь ни происходило, это происходит прямо сейчас, и мы можем, по крайней мере, достать из грузовика кое-какое оборудование и посмотреть, что удастся выяснить ".
  
  Эд делает паузу, и я вижу, что начинаю его утомлять.
  
  "Мы остаемся на день или два", - продолжаю я, осознавая иронию ситуации. Мне так не хотелось возвращаться сюда, и теперь я тот, кто хочет, чтобы мы остались. С другой стороны, все изменилось, и ясно, что что бы ни происходило в Devil's Briar, это выходит далеко за рамки всего, что мы сейчас понимаем. "Кроме того, - добавляю я, - ты вообще можешь быть уверен, что мы когда-нибудь снова найдем это место? Кажется, ты несколько дней не мог найти город, и вот, наконец, он был просто ... здесь. Если мы уйдем сейчас, то, возможно, никогда не сможем вернуться. Как академик, ты должен понимать, что нам следует начать как можно скорее ".
  
  Эд мгновение смотрит на меня, прежде чем повернуться и посмотреть на крест. "Мы должны установить периметр вокруг этой штуки", - говорит он в конце концов. "Десять футов. Никто не подходит ближе. Если я увижу, что хотя бы кончик пальца пересекает десятифутовую черту, мы немедленно убираемся отсюда ".
  
  "Договорились", - говорю я, поворачиваясь к доктору Коулу. "Ты в деле?"
  
  "Я начну забирать оборудование из грузовика", - говорит он, поворачивается и уходит.
  
  "Я все еще не думаю, что это самая умная идея в мире", - говорит мне Эд.
  
  "Это единственный вариант", - отвечаю я, глядя на вершину креста. "Что бы это ни было, оно забрало Лоуренса и могло забрать Билла. По крайней мере, я хочу выяснить, для чего он нужен и как он делает то, что делает. И, может быть, мы даже сможем ... Я замолкаю на мгновение. "Может быть, мы даже сможем вернуть их".
  
  Эд улыбается. "Верни их? Пола, как ты думаешь, куда именно они подевались?"
  
  "Я не знаю", - отвечаю я, понимая, что, должно быть, это звучит так, будто я схожу с ума. "Забудь об этом. Я просто хочу знать, что случилось с Биллом". Однако я не могу сказать Эду правду; я не могу сказать ему, что начинаю задаваться вопросом, есть ли шанс, что Билл все еще где-то жив, и он просто потерялся. И если это так, то, возможно, есть какой-то способ вернуть его. Пока такая возможность остается, я ни за что не смогу покинуть Devil's Briar.
  
  Эпилог
  
  
  
  "Виктория!"
  
  Я игнорирую голос.
  
  "Виктория!"
  
  Открывая глаза, я смотрю прямо перед собой и понимаю, что это не сработало: я все еще здесь. Все утро, пока медсестры одевали меня и готовили к приезду моего дяди, я надеялся, что каким-то образом смогу заставить себя исчезнуть. Я пытался зажмурить глаза как можно крепче, убежденный, что в конце концов я просто исчезну из этого мира, но каждый раз, когда я снова открываю глаза, я обнаруживаю, что ничего не изменилось.
  
  "Виктория, может, ты перестанешь все время стоять с закрытыми глазами?" Медсестра сильно хлопает меня по спине. "Если ты не будешь осторожен, ветер переменится, и ты застрян вот так навсегда. Ты этого хочешь?"
  
  Я делаю глубокий вдох, стараясь не заплакать. Я не знаю, почему медсестры в приюте, кажется, так сильно меня ненавидят, но такое ощущение, что они просто хотят весь день мной командовать. Полагаю, в некотором смысле хорошо, что я наконец выбираюсь отсюда. Когда мои родители погибли при пожаре, какое-то время казалось, что мне придется провести всю свою жизнь в этом ужасном месте. Наконец, медсестрам удалось найти моего дядю, и они договорились, что он приедет и заберет меня. С минуты на минуту он войдет в дверь и заберет меня с собой.
  
  "Ты должна вести себя хорошо, когда покидаешь нас", - продолжает медсестра. "Если ты впустишь дьявола в свою душу, Виктория, это плохо отразится на нас. Ты же не хочешь этого, не так ли?"
  
  Вздыхая, я снова крепко зажмуриваю глаза, вопреки всякой надежде, что на этот раз это сработает и я перестану существовать. Я представляю, каково это будет медсестре, когда она посмотрит вниз и внезапно увидит, что я превращаюсь в ничто. Это их научит. Я просто хочу освободиться от всех этих неприятностей. Жизнь слишком тяжела.
  
  "Прекрати!" - кричит медсестра, снова влепляя мне пощечину. Я делаю шаг в сторону, на мгновение шокированный силой, с которой она меня ударила. Я молюсь Богу, чтобы мой дядя был немного нежнее. Раньше мои родители никогда не били меня, но с тех пор, как я попал в приют, меня бьют почти каждый день. Здешние медсестры верят, что если они не будут бить меня регулярно, дьявол сможет проникнуть в мое сердце и поселиться в моей душе. Они говорят мне, что я должен быть благодарен им за то, что они взяли на себя труд сохранить мою невиновность. Меня предупреждают, что, как только я покину это место, мне следует регулярно избивать себя, если я не хочу стать игрушкой сатаны.
  
  "Вот и он", - говорит медсестра, беря меня за руку и ведя к двери. Я вижу приближающегося высокого, красивого мужчину средних лет, и внезапно мои страхи, кажется, улетучиваются. Как будто с этим мужчиной я чувствую себя в безопасности, просто находясь в комнате.
  
  "Что ж, - говорит мужчина, улыбаясь, когда подходит к нам, - это, должно быть, моя племянница Виктория". Он наклоняется и пожимает мне руку. "Я Томас Патерностер, твой дядя. Я только хотел бы, чтобы мы встретились при менее трагических обстоятельствах ".
  
  Я пристально смотрю на него мгновение. Мои родители никогда не упоминали о дяде, когда я рос. На самом деле, я почти уверен, что мне сказали, что у меня вообще не было ни дядей, ни тетей, но, полагаю, я мог ошибиться.
  
  "Поздоровайся со своим дядей", - твердо говорит медсестра.
  
  "Привет", - говорю я.
  
  "Очень рад с вами познакомиться", - отвечает он.
  
  "Вы отвезете ее прямо в Калифорнию?" - спрашивает медсестра.
  
  "Я так и сделаю", - говорит он ей. "Есть ли какие-нибудь бумаги, которые я должен подписать?"
  
  "Вообще никаких", - отвечает она. "Все необходимые разрешения уже получены. Прежде чем вы уйдете, я должна сообщить вам еще только одну вещь. Она энергичная молодая девушка со свирепым характером. Она умна, но иногда забивает себе голову дикими идеями. Я бы настоятельно посоветовал вам следить за тем, чтобы она всегда была должным образом дисциплинирована. "
  
  "Я так и сделаю", - говорит мой дядя. "Я, конечно, так и сделаю". Он поворачивается ко мне. "Виктория, мы пойдем?"
  
  Я снова протягиваю руку, чтобы взять его за руку, но на этот раз замечаю что-то странное в его пальцах. "Почему у тебя нет ногтей?" Спрашиваю я, глядя на него снизу вверх.
  
  Он улыбается. "Боюсь, это очень длинная история, - говорит он мне, - и ее нелегко объяснить кому бы то ни было, особенно ребенку".
  
  Я осторожно беру его за руку, и он выводит меня из приюта. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что медсестра смотрит, как мы уходим, и мое сердце наполняется радостью при мысли, что, по крайней мере, мне больше никогда не придется приходить в это место. Я не знаю, какой будет жизнь с моим дядей, но я совершенно уверен, что это будет улучшение по сравнению с моим недавним состоянием. Я надеюсь, что он добрый человек, и что я смогу быть счастлива под его опекой, и я уверена, что он не причинит мне вреда. Я почти ничего не знаю о своем дяде, но я совершенно уверен, что ничто из того, что он делает, не может быть хуже моей жизни в приюте. Возможно, наконец-то у меня снова будет дом.
  
  Книга 7:
  
  
  
  Метеоролог
  
  Пролог
  
  
  
  Боль очень сильная. В течение первых нескольких миллисекунд моя кожа полностью сгорает; мгновение спустя все мышцы и мясо исчезают с моих костей; наконец, я чувствую, что сами кости начинают чернеть и обугливаться. Я хочу кричать, но время летит так быстро, что все, что я могу делать, это смотреть прямо перед собой, чувствуя, как пламя пронзает мой череп и пожирает сам мозг. Наконец, раскаленный добела взрыв полностью поглощает меня, и я жду момента смерти; я жду, когда все погрузится во тьму и моя душа вернется к тому, что было до моего рождения. Я жду, и я жду, и я жду, а смерть все не приходит.
  
  Наконец, я понимаю, что что-то изменилось. Огонь угас, а я все еще жив. Не просто жив, а полноценен. Я поднимаю руки и вижу, что вся моя плоть вернулась. Я делаю глубокий вдох и чувствую, как воздух наполняет мои легкие. Боль все еще отдается эхом в моих костях, но когда я делаю шаг вперед, я понимаю, что что-то изменилось. Я пытаюсь вспомнить, что со мной случилось, но обнаруживаю, что моя память полна дыр и провалов. Я замолкаю, отчаянно пытаясь вспомнить, кто я и откуда родом, но ничего не нахожу. Единственное, что я помню, это свое имя, но даже оно, кажется, стирается из моего сознания. Я сосредотачиваюсь, пытаясь сохранить свое имя живым; опускаясь на колени, я повторяю эти два слова снова и снова и ... Я моргаю, и оно исчезает.
  
  Глава Первая
  
  
  
  1925
  
  
  
  Просыпаясь от беспокойного сна, я протягиваю руку через кровать и, к своему удивлению, обнаруживаю, что Виктории нигде нет. Я делаю глубокий вдох, прислушиваясь к ее звукам где-то в доме. Что-то беспокоит мою молодую жену со дня нашей свадьбы на прошлой неделе, и я боюсь, что она изо всех сил пытается справиться с потрясением от недавних событий. Внезапная и шокирующая смерть ее дяди, которая произошла от его собственной руки, оставила глубокий шрам в душе Виктории, и все мои усилия помочь ей до сих пор были напрасны. Я не обсуждал с ней эту тему, предпочитая терпеливо ждать, пока она сама придет в себя, но я чувствую, что время поджимает. Если ей в ближайшее время не станет лучше, мне придется подумать о каких-то других средствах, с помощью которых я мог бы ей помочь.
  
  Встав с кровати, я выглядываю в окно и вижу темный, тихий город. Сейчас середина ночи, и весь Девилз-Брайар, кажется, крепко спит. Когда я выхожу в коридор за спальней, я начинаю прислушиваться к звукам в одной из других комнат. Мне требуется время, чтобы разыскать ее, но, наконец, я нахожу Викторию сидящей в моем кабинете. Кажется, что она наблюдает за набором свечей, которые горят на моем столе, и, судя по выражению ее лица, эти свечи - самые важные вещи во всем мире. Она смотрит на них с такой абсолютной преданностью, что я спешу поверить, она даже не заметила моего прихода. Я тихо вхожу в комнату, а она по-прежнему не поднимает глаз. Я не могу не задаться вопросом, где проходит грань между здравомыслием и безумием, и, возможно, моя дорогая, ненаглядная жена уже переступила эту черту.
  
  "Виктория", - говорю я тихо, мой голос прорезает тишину в комнате. "Все в порядке?"
  
  "Да", - напряженно отвечает она, по-прежнему не глядя на меня. Это похоже на то, как если бы она отчаянно смотрела на мерцающие свечи, ища что-то, что могло бы появиться в пламени.
  
  "Уже поздно", - продолжаю я. "Или рано. В любом случае, я чувствую, что тебе следует быть в постели. Так холодно, и есть реальная опасность, что ты можешь подхватить ..."
  
  "Я в порядке", - говорит она. "Боюсь, мне придется работать ночью. При дневном свете свет свечей рассеян, и мне трудно разглядеть узоры. Только ночью я могу быть уверен, что ничего не пропущу."
  
  Я делаю глубокий вдох, поворачиваюсь и смотрю на свечи, которые продолжают гореть на моем столе. Что бы Виктория ни видела, или думает, что видит, в пламени, ясно, что она придает большое значение этому ритуалу. Каждую ночь она встает с кровати, как только я засыпаю, и каждую ночь часами сидит, уставившись на свечи, как будто надеется чему-то научиться. Это самое необычное поведение, и на ее лице есть выражение, которое заставляет меня волноваться; как будто она забыла все свои земные заботы и думает только о свечах и о том, что они могли бы ей сказать. Она пренебрегала своими домашними делами в течение дня, и я совершенно уверен, что она не может продолжать проводить свои ночи таким образом.
  
  "Что ты видишь?" Спрашиваю я, решив попробовать другой подход.
  
  "Что и где я вижу?" отвечает она, все еще глядя на свечи.
  
  "В свете", - говорю я, обходя дом, чтобы присоединиться к ней. Я кладу руку ей на плечо, надеясь отвлечь ее на мгновение. Она не поднимает на меня глаз, но мне приятно просто прикасаться к ней. - Ты каждую ночь смотришь на огни, - продолжаю я. - Ты что-то там видишь? Есть ли какая-то закономерность, которую вы, и только вы, можете различить?"
  
  Она на мгновение замолкает. "Я вижу только мерцающие огоньки нескольких свечей, - говорит она в конце концов, - но меня волнует не то, что я вижу сейчас, а то, что я могла бы увидеть. Это может занять всего мгновение, но я надеюсь, что стану свидетелем какого-нибудь знака. Какой-нибудь символ или... Ее голос замолкает. "Ты, должно быть, считаешь меня сумасшедшей, Альберт".
  
  "Вовсе нет", - уверяю я ее, хотя, по правде говоря, начинаю сомневаться в ее здравомыслии. "Я просто хочу понять феномен, который отнимает так много времени у моей дорогой жены. Очевидно, это что-то очень важное для тебя, и я бы очень хотел знать, что у тебя на уме. Ты чем-то встревожена, моя дорогая?"
  
  "Нет", - говорит она. "Не обеспокоена. Я просто ищу ..." Она снова делает паузу. "Я боюсь, Альберт, что ты усомнишься в моем здравомыслии, если я скажу тебе правду. Если вы снова спросите меня, что я ищу, когда смотрю на свечи, я скажу вам чистую правду, но, пожалуйста, прежде чем спрашивать, убедитесь, что верите в силу моего характера. Я не могу допустить, чтобы ты сомневался во мне."
  
  Я пристально смотрю на нее, любуясь ее прекрасным лицом в мерцающем свете свечей. - Я не буду сомневаться в тебе, - говорю я, - и не поверю, что ты сумасшедшая. Я просто хочу знать, что с такой силой привлекает твое внимание. Я хочу знать, что заставляет тебя вставать с постели посреди ночи и часами сидеть здесь. Моя дорогая, я смиренно прошу тебя объяснить."
  
  "Я жду знака, что он очнулся", - говорит она. "Я жду знака, что он был прав, и что он не напрасно расстался со своей жизнью".
  
  "Ты ждешь сообщения от своего дяди?" - Спрашиваю я. Это, по правде говоря, то, чего я боялся. "Моя дорогая, он был взят Богом. Он не ходит среди нас как дух. Скорее, он на Небесах. Его душа покоится, и он ждет вместе с нашим создателем того славного дня, когда мы все присоединимся к нему ".
  
  Она качает головой. "Ты не понимаешь, Альберт. Я, конечно, согласилась бы с тобой при обычных обстоятельствах, но в данном случае ты совершенно неправ. Мой дядя не умер. Он просто отдыхает. Он готовится вернуться каким-то образом, который я не совсем понимаю, но... " Она на мгновение замолкает и наклоняется чуть ближе к свечам, как будто ожидает что-то увидеть. "Он скоро проснется", - говорит она в конце концов. "Он сам сказал мне, что не может быть уверен в выборе времени. Он беспокоился о том, сколько времени может занять этот процесс, но был убежден, что все его расчеты были правильными."
  
  "И ты увидишь его возвращение при свечах?" Спрашиваю я, проводя рукой по волосам Виктории. Я так хочу облегчить ее бремя, но боюсь, что она теряет себя в мечтах, которые никогда не смогут сбыться. Я был одним из тех, кто собственными глазами видел мертвое тело Томаса Патерностера, и я совершенно уверен, что в его смерти сомневаться не приходится: половина головы мужчины была снесена выстрелом из пистолета, а на стене остались следы мозгов. Действительно, даже сейчас его тело покоится в могиле на окраине Девилз-Брайар, ожидая завершения установки надгробия. Идея о том, что какая-то часть этого человека осталась нетронутой и что он мог передать послание тем из нас, кто еще жив, совершенно абсурдна. Только в воспаленном уме могли укорениться и вырасти такие идеи.
  
  "Он здесь", - говорит Виктория. "Где-то. Он вокруг нас, в темноте". Наконец, она поднимает на меня взгляд, ее прекрасные глаза полны потери и удивления. "Если бы ты был на его месте, разве ты бы не захотел каким-то образом сообщить о своем присутствии? Свет свечей кажется наиболее очевидным выбором, особенно если принять во внимание свойства света, задействованные в расчетах моего дяди. "
  
  "Ну..." Я замолкаю, не зная, что сказать.
  
  "Смотри!" - говорит она, вставая на ноги и спеша к книжному шкафу в углу, откуда достает маленькую записную книжку, в которой я узнаю записную книжку ее дяди. Она открывает блокнот и показывает мне страницу, полную рукописных расчетов, а также небольшую диаграмму, на которой, кажется, изображен ряд кругов, обрамленных крестом. "Теперь ты понимаешь?" - спрашивает она, глядя на меня в ожидании.
  
  "Я не уверен, что понимаю", - нерешительно отвечаю я.
  
  "Легкие переломы вдоль медиальной оси", - говорит она, как будто в таких вещах есть смысл. "Когда свет разрушается, темпоральный поток на долю секунды отклоняется от своей естественной дуги. Именно в такие моменты возможны путешествия, подобные тем, которые, по расчетам моего дяди, были возможны. Вокруг нас есть некоторое количество какой-то материи, которую мы не видим, не чувствуем или иным образом не обнаруживаем, но она есть. Мой дядя взял работу Теслы и изменил ее, чтобы он мог понять природу этого вопроса. Он измерил его, и со временем он узнал, как им можно манипулировать, и поэтому ... Она переворачивает страницы блокнота, показывая мне дальнейшие расчеты. "Все это здесь", - продолжает она, внезапно суя блокнот мне в руки. "Если ты прочтешь эту книгу от начала до конца, ты увидишь. Все записано. Он все объяснил."
  
  "Понятно", - отвечаю я, уставившись на непонятные каракули, оставленные ее дядей. Я начинаю задаваться вопросом, был ли этот человек полностью компетентен в голове.
  
  "Разве ты не понимаешь?" спрашивает она, ее руки дрожат, когда она протягивает руку и переворачивает страницы блокнота обратно к началу. "Скажи мне, что ты понимаешь, Альберт. Скажи мне, что в этом есть смысл".
  
  "Я не человек науки", - отвечаю я в конце концов. "Боюсь, что я не могу понять смысла в работе вашего дяди. Это, конечно, не означает, что я отвергаю его идеи. Я просто говорю, что я не в том положении, чтобы... - Я замолкаю, понимая, что, должно быть, выгляжу глупо. - Ты все это понимаешь, Виктория? - Спрашиваю я, ошеломленный тем, что женщина, даже такая умная, как моя дорогая Виктория, могла разобраться в таких сложных идеях.
  
  "Каждое слово", - твердо отвечает она. "Каждый расчет. Мой дядя научил меня".
  
  "Настоящее чудо", - бормочу я. "И с какой целью твой дядя завершил всю эту работу? Какова была его цель?"
  
  Она мгновение смотрит на меня. "Он верил, что может перемещаться из одной точки кривой в другую", - говорит она, ее голос немного дрожит. "Он был совершенно уверен, что может исчезнуть в любое время по своему выбору и появиться в какой-нибудь другой форме, когда наступит подходящий момент". Она хватает блокнот и пролистывает одну из последних страниц. "Это расчеты относительно его возвращения", - объясняет она. "Он не был полностью уверен во всех цифрах, но он наблюдал определенные факторы в естественном мире. Он потратил много часов, вычисляя траектории призраков и определяя правильную... "Она делает паузу. "Альберт, у меня внезапно ужасно разболелась голова. Как ты думаешь, это будет слишком, если я пойду спать?"
  
  "Я думаю, сон был бы отличным подспорьем в твоем состоянии", - говорю я, беру ее за руку и веду в спальню. Когда она устраивается обратно в кровати, я замечаю сильное напряжение на ее лице, и меня охватывает чувство абсолютной беспомощности. Кажется, что я ничего не могу сделать, чтобы облегчить ее бремя, но я должен продолжать пытаться. Она кладет голову на подушку и почти сразу засыпает. Осторожно, чтобы не шуметь, я возвращаюсь в кабинет, где все еще горят свечи. Глядя на маленькое пламя, я ловлю себя на мысли, какие глупые представления вбил в голову моей жены ее дядя. Этот мужчина, возможно, и спас ее из детского дома, когда она была ребенком, но ему следовало больше заботиться о ее эмоциональном и интеллектуальном развитии. Ей потребуются помощь и терпение, но я готов предоставить и то, и другое. С тяжелым сердцем я наклоняюсь поближе к свечам и задуваю их пламя.
  
  "Ты всегда мог бы трахнуть ее, пока она спит", - говорит голос в моей голове. Лоуренс Эванс был довольно спокоен после моей свадьбы с Викторией, но время от времени он все еще срывается и бормочет несколько непристойностей. В остальное время он, кажется, отдыхает.
  
  - Тебе бы не мешало побороть желание произносить такие непристойности, - тихо говорю я.
  
  "Может быть, и так, - отвечает он, - но я все равно не буду возражать, если вы решите немного показать ее в ближайшие несколько дней. Единственная причина, по которой я сейчас говорю тише, Альберт, дружище, это то, что таким образом ты в конечном итоге проводишь больше времени в постели с этой очаровательной молодой женщиной. Мне, конечно, нравится смотреть, как ты втискиваешь свой пухлый маленький член в ее тугую киску."
  
  Решив не обращать внимания на голос, я поворачиваюсь и направляюсь обратно в спальню, где спокойно спит Виктория. Оказавшись в постели, я прислушиваюсь к тишине ночного города. Я благодарен, что Лоуренс Эванс, кажется, снова успокоился, хотя я совершенно уверен, что он все еще где-то в моей голове. Перекатываясь на бок, я обнимаю Викторию, надеясь, что даже во сне мое присутствие успокоит ее. Хотя она не просыпается, в ответ нежно кладет руку мне на запястье. Эта совершенная, красивая женщина за эти годы стала жертвой многих коварных мужчин, и я полон решимости спасти ее от кошмара в ее сердце.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Уставившись на монитор, я жду, когда портативный спектрометр даст какие-то показания. Я сижу посреди городской площади, пытаясь с помощью аппарата определить, можно ли обнаружить какие-либо необычные отклонения в освещении в районе огромного металлического креста. Это немного рискованно, но мы уже испробовали все очевидные тесты и ни к чему не пришли. Я уверен, что мы упускаем какую-то зацепку, но прямо сейчас создается впечатление, что Devil's Briar полон решимости сохранить все свои секреты. Если спектрометр ничего не даст, я перепробую все, что есть в грузовике, пока, наконец, не выясню, что, черт возьми, заставило Лоуренса Эванса исчезнуть, когда он прикоснулся к кресту. К сожалению, спектрометр, похоже, не фиксирует ничего необычного, так что, полагаю, пора возвращаться к чертежной доске.
  
  Услышав приближающиеся шаги за спиной, я выключаю магнитолу.
  
  "Если ты пришел позлорадствовать", - говорю я, ожидая увидеть Эда, стоящего позади меня, - "ты ..." Я замолкаю, осознав, что там никого нет. Оглядываясь, я вижу, что по-прежнему совершенно один на городской площади. Клянусь, я слышал, как кто-то шел сюда, но в пыли нет даже следов ног.
  
  Возвращаясь к машине, я чувствую, как дрожь пробегает по моему телу. С самого первого дня, когда я ступил в Дьявольский Бриар, у меня было странное предчувствие относительно этого города. Ничего особенного не произошло, но мне часто кажется, что в уголке моего глаза что-то движется, и иногда у меня возникает странное ощущение, что кто-то стоит прямо рядом со мной. Я знаю, что это безумие, и я знаю, что, возможно, я просто слишком остро реагирую на пугающую необычность этого места, но я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Хотел бы я поговорить с Эдом или доктором. Коул по этому поводу, но я почти уверен, что они отмахнулись бы от моих опасений, точно так же, как Билл отмахнулся от них во время первого визита. В то же время я знаю, что я чувствую, и я даже чувствую это прямо сейчас; кто-то где-то смотрит на меня, и я знаю, что они там, даже если на самом деле я их не вижу.
  
  "Пола!" - зовет чей-то голос, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть идущего ко мне Эда. Я вздрагиваю от облегчения.
  
  "Есть успехи?" Спрашиваю я.
  
  Он качает головой. "Кроме зданий, здесь ничего нет. Ни тел, ни документов, представляющих реальную ценность". Он останавливается рядом со мной и смотрит на крест. "Что насчет этой штуки? Ты приблизился к разгадке, для чего, черт возьми, она нужна?"
  
  "Пока, - отвечаю я, - это просто то, на что похоже. Это большой металлический крест, и какими бы инструментами я ни пользовался, я не улавливаю ничего необычного. В конце концов я его раскрою, но прямо сейчас он отказывается раскрывать свои секреты. Я начинаю думать, что секретов вообще нет. "
  
  "И ты держишься подальше, верно?" говорит он, глядя на круг, нарисованный вокруг основания креста.
  
  "Ты думаешь, я идиот?" Отвечаю я. "Конечно, я держусь подальше. Я ни за что не хочу идти тем же путем, что и Лоуренс. Что бы ни происходило с этой штукой, я почти уверен, что смогу докопаться до сути, даже не прикасаясь к ней. " Я делаю глубокий вдох; жар полуденного солнца начинает становиться слишком сильным, и я обливаюсь потом. Еще меня подташнивает, как будто у меня что-то не в порядке в животе.
  
  "Хочешь сделать перерыв?" Спрашивает Эд.
  
  "Конечно", - говорю я, ставлю оборудование и иду с ним в сторону отеля. "Где доктор Коул?"
  
  "Снова проверяем периметр", - отвечает он. "Он говорит, что хочет изучить территорию, непосредственно прилегающую к Девилз-Брайар. Я действительно не знаю, что он думает найти, но я предполагаю, что у него есть свои собственные безумные теории. Он на мгновение замолкает. "В любом случае, мне было интересно. Вы заметили что-нибудь странное в погоде?"
  
  "Жарко", - говорю я, когда мы входим в отель.
  
  "Да, - отвечает он, - и этим утром было очень холодно. А прошлой ночью пекло, а перед этим выпало немного снега".
  
  "Это изменчиво", - добавляю я.
  
  "Это более чем изменчиво", - продолжает он. "Это причудливо. В этом городе самый причудливый микроклимат, с которым я когда-либо сталкивался. Как будто все это место просто бросается из одной крайности в другую. Скажи мне, как это возможно ".
  
  "Откуда мне знать?" Отвечаю я, ведя его в маленький бар салуна. "Я не специалист по прогнозированию погоды".
  
  "Я все еще думаю, что здесь происходит что-то очень необычное", - говорит он.
  
  Я не могу удержаться от легкого смешка. "Ты думаешь?" Говорю я. "Знаешь что, Эд? Возможно, ты просто что-то напутал".
  
  "Ты знаешь, о чем я говорю", - отвечает он. "Резкий переход от одного набора климатических условий к другому не является чем-то неслыханным, но в этом месте, кажется, постоянно меняется температура от горячей к холодной. Разве вы не заметили этого, когда были здесь в первый раз?"
  
  "В первый раз шел снег", - говорю я, отпивая из одной из принесенных нами бутылок воды. "Я не отрицаю, что погода здесь довольно гиперреалистичная, но я не вижу в этом ничего особенно таинственного. Поблизости есть горы и долины. Разве это не могло объяснить длительный период необычайно быстрых переходов от ...
  
  "Не такой", - говорит он, прерывая меня. "Это что-то другое. Кажется, что-то влияет на развитие нормальных погодных условий в районе Девилз-Брайар, и..." Он на мгновение замолкает со слегка смущенным выражением лица. "Неважно".
  
  "Что неважно?" Я спрашиваю.
  
  "Это своего рода сумасшедшая теория", - отвечает он, прежде чем сделать глубокий вдох. "Ладно, не сбивай меня сразу, но что, если этот большой металлический крест - какое-то устройство, которое должно влиять на местный климат? Что, если каким-то образом это ..." Он делает паузу. "Знаешь что? Теперь, когда я говорю это вслух, это кажется совершенно нелепым. Думаю, я просто хватался за соломинку ".
  
  "Так ты думаешь, что кому-то в Devil's Briar удалось построить метеорологическую машину, да?"
  
  "Я совсем не это имел в виду", - говорит он. "Я не говорю о какой-то научно-фантастической штуке из второстепенных фильмов. Но вполне возможно, что какое-то концентрированное магнитное возмущение может оказать сильное локальное воздействие. "
  
  Я улыбаюсь, делая еще один глоток воды.
  
  "Так ты согласен со мной?" Эд продолжает. "Это безумная теория, верно?"
  
  "Это даже не теория", - указываю я. "Вы только что заметили две явно не связанные вещи и попытались объяснить их, сведя воедино. Не очень интеллектуально строго, не так ли?" Я делаю еще глоток воды. - Вы смотрели на тело из-под кровати? - Спрашиваю я.
  
  "Я мало что узнал", - отвечает он. "Это был определенно мужчина, но единственной отличительной чертой было небольшое повреждение одного из колен. Я собираюсь упаковать его, чтобы мы могли отвезти обратно в Бостон, но сомневаюсь, что тест ДНК поможет нам многое узнать. Что-то подсказывает мне, что яблоки недалеко упали с деревьев в Девилз-Брайаре. "
  
  "И все же, - говорю я, - он пока единственный, кто у нас есть".
  
  "И он был под кроватью, да?" Говорит Эд.
  
  "Бог знает, как он там оказался", - отвечаю я. "Думаю, он от кого-то прятался".
  
  "Либо это, либо кто-то его прятал", - указывает Эд. "Я имею в виду, что не так уж много причин, по которым взрослый человек мог умереть, находясь под кроватью. Особенно в отеле ". Он улыбается. "Может быть, в Дьявольском шиповнике творились какие-то неприличные дела. Может быть..."
  
  Внезапно мы оба поворачиваемся к окну, слыша, как кто-то зовет нас. Выбегая из отеля, мы обнаруживаем, что доктор Коул вернулся на городскую площадь, и он в взволнованном, запыхавшемся состоянии. Для человека, который обычно кажется таким спокойным и расслабленным, перемена весьма примечательна.
  
  "Пойдем со мной", - говорит он, хватая нас за руки и пытаясь потащить за собой.
  
  "Куда мы идем?" Спрашивает Эд.
  
  "Я кое-что нашел", - говорит он. "Давай".
  
  "Сначала расскажи нам", - говорит Эд, когда мы оба освобождаемся.
  
  "Я не могу", - продолжает доктор Коул. "Вы действительно должны это увидеть. Я обещаю вам, это ..." Он на мгновение замолкает. "Просто пойдем со мной!" Повернувшись, он начинает спешить в сторону одной из боковых улиц.
  
  Обменявшись озадаченными взглядами, мы с Эдом спешим не отставать от него. Он ведет нас всю дорогу по улице и, наконец, за окраину города. Когда он направляется в лес, я начинаю беспокоиться, что, возможно, он нашел что-то, указывающее на то, что Билл отправился в путь самостоятельно, когда понял, что застрял. Если это так, то это еще один явный признак того, что Билл, вероятно, умер где-то в глуши.
  
  "Рубен, куда, черт возьми, мы идем?" Эд зовет нас, пока мы продираемся сквозь подлесок.
  
  "Всего несколько сотен метров!" - отвечает доктор Коул.
  
  "Ты не можешь просто рассказать нам?" Я кричу.
  
  "Доверься мне!" - отвечает он.
  
  "Это безумие", - говорю я Эду, пока мы пытаемся не отставать от него. "Что, черт возьми, мы должны здесь выяснить?"
  
  Впереди я вижу, что доктор Коул внезапно остановился. Когда мы с Эдом наконец догоняем его, я смотрю вперед и на мгновение не вижу ничего, кроме кажущихся бесконечными лесных просторов. Однако через мгновение я замечаю что-то на лесной подстилке, в нескольких метрах впереди нас. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, на что я смотрю, но я чувствую, как сжимается моя грудь, когда я понимаю истинное значение того, что показывает нам доктор Коул.
  
  "Откуда, черт возьми, они взялись?" - Говорит Эд, явно потрясенный.
  
  "Я сомневаюсь, что это совпадение", - говорит доктор Коул с ноткой благоговения в голосе. "Эд. Пола. Мы нашли их. Познакомьтесь с выжившими в Devil's Briar ".
  
  Глава Третья
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Лучше дать ей отдохнуть", - говорит Генри Портер, когда мы сидим в баре-салоне отеля. "Разум женщины - сложная вещь для понимания, Альберт. Полон безумных идей, но не в состоянии найти в них особого смысла. Раньше я думал о голове моей Хейли как о большом супе, который никогда не переставали помешивать. Ты мало что можешь сделать, чтобы помочь ей, так что просто оставь все как есть и надейся, что в конце концов она добьется своего ".
  
  "Возможно, - говорю я, прихлебывая чай, - но я боюсь, что она просто все больше и больше погружается в отчаяние. Потеря ее дяди, кажется, вызвала какой-то великий катаклизм в ее сознании, и она цепляется за его старые записные книжки в какой-то ошибочной вере, что этот человек восстает из мертвых. "
  
  "Что в этих блокнотах?" спрашивает он.
  
  "Расчеты", - объясняю я. "Мысли. Идеи. Диаграммы. Все это часть работы, которую он выполнял ".
  
  "И эта работа была..." Он на мгновение замолкает. "Я несколько раз разговаривал с мистером Патерностером, Альберт, но я никогда не был уверен в характере его работы".
  
  "Я тоже, - говорю я, - но я начинаю верить, что его влияние на Викторию было далеко не добрым".
  
  "Тогда сожги записные книжки", - отвечает Генри. "Послушай, Альберт, я думаю, лучшее, что можно сделать, это предоставить Виктории самой разобраться. Но если этот вариант тебя не привлекает, тогда тебе придется впасть в другую крайность. Уничтожь все следы Томаса Патерностера, и, возможно, ты сможешь избавить ее от этого недуга. "
  
  Я делаю глубокий вдох. Некоторые идеи Генри имеют смысл, но я не могу не думать о его собственной жене. Хейли Портер впала в собственное безумие и в конце концов умерла от собственной руки. Хотя мне очень хочется услышать совет Генри, я должен признать, что он не смог помочь Хейли. Возможно, он извлек уроки из своих ошибок и теперь его точка зрения чрезвычайно полезна; с другой стороны, это может быть одна из немногих областей, где советы Генри принесут больше вреда, чем пользы. Если бы я уничтожил записные книжки Томаса Патерностера, Виктория, несомненно, отреагировала бы очень бурно. Я совершенно уверен, что она любит меня, но боюсь, что ее любовь к дяде сильнее.
  
  "Она редкое создание", - продолжаю я. "Я не думаю, что она особенно хрупкая. Скорее, я боюсь, что она слишком сильна для своего же блага. Эмоционально, я имею в виду. Она через многое прошла, Генри. Ее родители погибли при пожаре, а затем она томилась в сиротском приюте, пока несколько лет спустя ее не забрал дядя. Я не хочу порочить имя мертвеца, но я чувствую, что Томас Патерностер не смог обеспечить ей стабильную жизнь. Они провели большую часть своего времени, кочуя из города в город, пока, наконец, не добрались до Дьявольского шиповника. Возможно, она просто борется с процессом пуска корней."
  
  "В любом случае, - отвечает Генри, - так не может продолжаться вечно. Я не сомневаюсь, что у нее есть потенциал, Альберт, но она все еще может закончиться ..." Он на мгновение замолкает. "Ну, ты же знаешь, как все прошло с Хейли".
  
  "Нет ничего, чего бы я не сделал для Виктории", - твердо говорю я. "Даже если мне придется отвезти ее во Флоренцию к врачу, я с радостью возьму на себя такое обязательство. Возможно, нам даже придется совершить более длительное путешествие, уехать из Дьявольского Шиповника на много месяцев. В Калифорнии должны быть хорошие врачи. Еще слишком рано думать о таких мерах на ближайшее будущее, но я боюсь, что в конечном итоге мне придется обратиться за более решительной помощью. По правде говоря, я не знаю, является ли мое терпение благословением или проклятием. Каждый день бедная девушка страдает, и каждый день я задаюсь вопросом, не становится ли ее состояние просто все хуже и хуже ".
  
  "Трахни ее прямо", - говорит Лоуренс Эванс в глубине моего сознания.
  
  "Ты хозяин в своем доме, - говорит Генри, - и ты единственный, кто может решать, что делать. Я уверен, что ты сделаешь правильный выбор".
  
  В этот момент дверь в салун-бар открывается, и в комнату входит Джон Саксон. Любопытный, праздный джентльмен, прибывший в Девилз-Брайар чуть больше недели назад, Саксон, кажется, довольствуется тем, что просто слоняется без дела, тратит время на выпивку, азартные игры и знакомство с людьми в городе. Он кажется достаточно безобидным, хотя как мэр я обязан следить за всеми новоприбывшими. Также возникает вопрос о его связи с Викторией; неоднократно он говорил вещи, которые заставляют меня думать, что он был каким-то образом знаком и с моей женой, и с ее дядей, и, безусловно, похоже, что ухудшение психического здоровья Виктории совпало с первым появлением Саксона. Я не могу не задаться вопросом, стоило ли бы мне мягко предложить ему завершить свои дела в Devil's Briar и уйти.
  
  "Кажется, я снова пропустила завтрак", - говорит Саксон, бросая взгляд через стойку.
  
  "Завтрак заканчивается в десять, - отвечает Генри, - но я могу раздобыть для тебя чашку кофе и сэндвич".
  
  "Не беспокойся о сэндвиче", - говорит Саксон. "Я, наверное, не особо голоден. Поделом мне за то, что я допоздна засиделся с бутылкой виски. Хотя не отказался бы от кофе".
  
  "Сейчас будет", - говорит Генри, поднимаясь на ноги и направляясь к бару.
  
  "Я надеюсь, что вы приятно проводите время в нашем городе", - говорю я Саксону, надеясь завязать с ним разговор, чтобы лучше оценить его характер.
  
  "Достаточно приятный", - говорит он с улыбкой. "Достаточно приятный".
  
  "Могу я поинтересоваться вашим бизнесом?" Я продолжаю.
  
  "То-то и то-то", - говорит он. "Немного этого. Немного того. Ты знаешь, как это бывает".
  
  "Вполне", - отвечаю я, хотя, по правде говоря, понятия не имею, что он имеет в виду. Мужчина, кажется, довольствуется тем, что просто слоняется без дела, и если есть что-то, что мне не нравится, так это мужчина, который слоняется без дела. Я не могу отделаться от мысли, что у него на уме какой-то план, и что с моей стороны было бы мудро присматривать за ним. "Не хочешь присоединиться ко мне?" - Спрашиваю я, указывая на одно из других мест за столом.
  
  "Не возражаю, если я сделаю", - говорит он, садясь напротив меня. "Должен сказать, Девилз-Брайар - дружелюбный маленький городок. За последнюю неделю я встретил много хороших людей". Он на мгновение замолкает. - Как дела у Виктории? Что-то я ее в последнее время не видел.
  
  Я ощетиниваюсь при упоминании имени моей жены. Какое право имеет такой негодяй интересоваться благополучием Виктории? "С ней все в порядке", - говорю я, пока Генри ставит на стол кофе Саксон. "Как вы можете себе представить, она занята тем, что привыкает к семейной жизни. Боюсь, я много лет был холостяком, и поэтому в моем домашнем хозяйстве необходимо внести некоторые изменения, чтобы оно могло соответствовать женскому облику. "
  
  "Несомненно", - говорит Саксон, потягивая кофе. "Я надеюсь, что смерть ее дяди не слишком повлияла на нее. Ужасная травма для молодой девушки, особенно учитывая, что парень снес себе голову. Одному богу известно, что творилось в голове у этого человека, когда он вставлял пистолет в рот и нажимал на курок ".
  
  "Вполне", - говорю я.
  
  "От этого парня одни неприятности", - шепчет Лоуренс Эванс. "Он что-то знает. Посмотри, как уверенно он смотрит на тебя. Он думает, что держит тебя в ежовых рукавицах, Альберт. Я не могу не задаться вопросом, знает ли он вкус сладкой маленькой киски Виктории."
  
  "Я должен сказать, - продолжаю я, надеясь заглушить голос в своей голове, - мне весьма интересно узнать истинную природу ваших отношений с покойным мистером Патерностером. Я не могу отделаться от ощущения, что, возможно, вы с ним знали друг друга еще до того, как вы появились в Devil's Briar. "
  
  Саксон улыбается. - Это Виктория тебе сказала?
  
  "Абсолютно нет", - отвечаю я. "Это всего лишь мое собственное предположение".
  
  "Он такой же, как я", - говорит Лоуренс Эванс. "Подумай об этом, Альберт. Мы оба приехали в город как гром среди ясного неба. Казалось, нам обоим нечего было делать в Devil's Briar. Возможно, мы с ним родом из одного места, если ты понимаешь, что я имею в виду."
  
  "Должен признаться, - говорит Саксон, - в прошлом я имел дело с Томасом Патерностером. На самом деле, много лет назад. Мы были в Лас-Вегасе в одно и то же время. Вы там были?"
  
  "У меня его нет", - отвечаю я.
  
  "Они действительно что-то строят там, в пустыне", - продолжает он. "Это реальная возможность для человека, который хочет вложить немного времени и денег и посмотреть, сможет ли он совершить убийство. Там я впервые столкнулся с Патерностером. Поначалу мы ладили, но вы же знаете, как это бывает. Иногда мужчина злится на другого мужчину, и ничего не получается. " Он на мгновение замолкает, отхлебывая кофе. "Я не хочу вдаваться в подробности, - говорит он в конце концов, - но было бы точно сказать, что мы с Патерностером в конечном итоге не очень понравились друг другу. Это была не только его вина. В любом случае, дело в том, что я никогда ничего не имел против Виктории. Насколько я могу судить, она прекрасная, порядочная молодая леди, которая станет хорошенькой женой для любого парня, которому посчастливится заполучить ее. Конечно, все может усложниться, если она полностью вовлечена в планы и интриги своего дяди."
  
  "И какие бы это были планы и интриги?" Я спрашиваю.
  
  Он улыбается. "Я не умный человек, мистер Кастер. Я ни на секунду не претендую на то, что понимаю, чем занимался Томас Патерностер. Все, что я знаю, это то, что у него есть эти проекты, и он хотел построить какой-то передатчик. Он всегда пытался раздобыть денег, и большую часть времени у него возникали проблемы, и ему приходилось уезжать из города. Из того, что я слышал, он никогда надолго не задерживался на одном месте. Встав, он подходит к окну и смотрит на городскую площадь. "Какой шикарный большой крест у вас получился", - говорит он через мгновение. "Теперь, если бы я рискнул предположить, я бы сказал, что, возможно, сам Патерностер был ответственен". Он поворачивается ко мне. "Ну? Не так ли?"
  
  "Мистер Патерностер сделал городу великолепный подарок", - говорю я. "Он был очень религиозным человеком".
  
  Саксон смеется. - Если ты хочешь называть его так. - Допивая кофе, он на мгновение замолкает и смотрит на меня, словно провоцируя задать еще один вопрос. В этом человеке есть высокомерие, которое мне не нравится, и я начинаю думать, что для всех заинтересованных сторон было бы лучше, если бы он воспользовался этой возможностью и покинул Devil's Briar. "Я просто прикалываюсь над тобой", - наконец говорит он, поднимаясь на ноги. "Томас Патерностер был неплохим парнем, хотя я был бы осторожен с его экспериментами. Они, как правило, пользовались большим успехом, и я говорю не только о машинах. Виктория, может быть, и красива, но она все равно его работа. Будьте осторожны. Не поворачивайтесь спиной. Она бросается из одной крайности в другую, и это может привести к неприятностям ".
  
  "Мне не нужны твои советы относительно моей жены", - говорю я, стараясь оставаться вежливым. "Однако, учитывая, что мистера Патерностера, к сожалению, больше нет с нами, а Виктория Патерностер замужняя женщина, я полагаю, вам захочется уехать из города в ближайшем будущем. В конце концов, у такого человека, как вы, наверняка должны быть дела в другом месте?"
  
  "Может быть", - говорит он. "Я не знаю, Альберт. Иногда мне просто нравится бродить вокруг и наблюдать за людьми. О людях можно многое сказать по их лицам. Иногда вы даже можете рассказать свои секреты. Те маленькие темные истины, которые они предпочли бы сохранить в тайне, например, имена своих бывших любовников или то, как они платили людям, чтобы те сеяли ужас в маленьком городке, просто чтобы они могли продолжать оставаться мэрами. " Он идет к двери. "Увидимся, Альберт. Я пробуду здесь еще несколько дней".
  
  Как только он выходит из комнаты, я делаю глубокий вдох и пытаюсь решить, что мне делать дальше. Нет сомнений, что комментарии Джона Саксона были равносильны завуалированной угрозе. Я не знаю как, но, похоже, он узнал о моих отношениях с Лоуренсом Эвансом до такой степени, что может даже начать оказывать на меня давление. Если это какой-то вид рэкета с вымогательством, мне придется действовать быстро, чтобы пресечь это в зародыше. С другой стороны, Саксон похож на человека, которому просто нравится играть со страхами других, и в этом случае меня должны больше волновать его планы относительно Виктории. Как мэр Дьявольского шиповника, я мог бы немедленно вышвырнуть негодяя, но, боюсь, лучшим подходом для меня было бы выждать время и придумать более эффективный план. Сейчас я должен сосредоточиться исключительно на Виктории и ее проблемах.
  
  Однако по мере того, как день подходит к концу, а я продолжаю выполнять свои различные обязанности мэра, я не могу избавиться от ощущения, что Джон Саксон испытывает неприятный интерес к моей жене. Я не могу отделаться от мысли, что он хочет украсть ее у меня, что вполне понятно, учитывая, что Виктория такая красивая. Я совершенно уверен, что она верна мне, но я также знаю, что я едва ли самый привлекательный мужчина в мире. Я старше ее, и я довольно крупный и решительный в своих поступках. Я тоже старомоден, и моя работа мэра города означает, что мне приходится работать долгие часы. Я дурак, что думаю, что Виктория была бы счастлива в качестве моей жены? В конце концов, Джон Саксон привлекательный мужчина, и, похоже, он знал Викторию и ее дядю до того, как они приехали в Devil's Briar. Возможно даже, что у Саксона и моей дорогой жены давным-давно были какие-то отношения, и в этом случае целью пребывания Саксона здесь, несомненно, должно быть возобновление их романа. Наконец, вся ситуация приобретает для меня смысл, и я понимаю, что передо мной стоит ужасная задача удержать свою жену. Если я не буду осторожен, Саксон украдет ее и сделает меня рогоносцем. Я делаю глубокий вдох и решаю, что мне просто необходимо избавиться от этого надоедливого человека.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Очевидно, они прожили недолго", - говорит Эд, делая шаг вперед и приближаясь к небольшой кучке скрюченных скелетов. "И их недостаточно. Где остальные?"
  
  Я подхожу немного ближе. Здесь явно по меньшей мере дюжина тел, все они собраны вместе на небольшой поляне. Похоже, что они умерли вместе, вцепившись друг в друга; с годами их тела сгнили, а кости свалились в кучу, но вокруг разбросано несколько черепов. Когда я подхожу еще ближе, я вижу, что на некоторых черепах все еще сохранилось несколько участков кожи и волос. Моя первая мысль заключается в том, что кто-то согнал сюда этих людей или они прятались от холода. С другой стороны, зачем им это делать, когда город был так близко?
  
  "Давайте не будем делать слишком много предположений", - говорит Эд. "Мы не знаем, были ли эти люди из Devil's Briar. Даже если были, остается вопрос о том, куда подевались все остальные".
  
  "Если это были единственные выжившие, - говорит доктор Коул, - возможно, они остались здесь по какой-то причине. Возможно, остальные отправились за помощью, а они оставили стариков и больных".
  
  "Это возможно", - говорит Эд, вглядываясь во что-то на земле. "Здесь библия", - продолжает он через мгновение.
  
  "Здесь есть еще один", - добавляет доктор Коул. "Пусть будет три".
  
  "Группа людей, сгрудившихся на окраине города, сжимающих Библии", - продолжает Эд. "У кого-нибудь есть какие-нибудь идеи о том, что здесь могло произойти?"
  
  "Разве это не очевидно?" - говорит доктор Коул. "Что-то их напугало. Что-то заставило их покинуть город, но далеко они не ушли. Возможно, погода была особенно плохой, и они подумали, что опасность миновала, поэтому они собрались здесь ненадолго, а потом ... Он на мгновение замолкает. "Мы нашли Викторию Патерностер на дороге недалеко от Флоренции. Возможно, она отправилась за помощью и так и не вернулась".
  
  "Флоренция слишком далеко, - указывает Эд, - особенно в плохую погоду. Никому и в голову не придет, что они смогут совершить это путешествие пешком".
  
  "Если бы они были в отчаянии", - отвечает доктор Коул. "Когда люди в отчаянии, у них может быть мотивация совершать поступки, которые в противном случае казались бы совершенно глупыми. Даже на самоубийство".
  
  Я подхожу к костям и присаживаюсь на корточки, глядя прямо на один из черепов. - Наконец-то, - бормочу я. После стольких лет, проведенных на заброшенных развалинах города, мы наконец-то нашли хотя бы некоторых из людей, которые здесь жили. Я начал думать, что мы никогда не добьемся никакого прогресса в выяснении того, что с ними случилось, но теперь, похоже, нам есть с чего начать. Мы можем многому научиться по этим костям, возможно, даже достаточно, чтобы установить причину смерти.
  
  "Осторожно, не потревожьте их", - говорит доктор Коул, когда я протягиваю руку, чтобы дотронуться до одного из черепов. "Мы должны тщательно проанализировать это место".
  
  "Согласен", - говорит Эд. "Возможно, это наш единственный шанс разобраться в том, что здесь произошло. Нам также нужно проверить окрестности. Возможно, их больше".
  
  Оглядываясь в сторону Девилз-Брайар, я почти могу разглядеть некоторые здания на самом краю города. - Это не имеет смысла, - говорю я, прежде чем повернуться к Эду. "Зачем им умирать здесь, когда город был всего в нескольких сотнях метров отсюда?"
  
  "Может быть, они заблудились", - отвечает он. "Может быть, условия были плохими, из-за чего была плохая видимость, и они были дезориентированы? Может быть ..." Он делает паузу. "Я не знаю, может быть, они не смогли вернуться. Или не захотели. Может быть, сам сатана объявился в центре города, и кучка богобоязненных местных жителей с криками бросилась в лес?" Кто знает?"
  
  Я встаю и обхожу груды костей. Так странно думать, что они все это время были здесь, в лесу, ожидая, когда их обнаружат. Также довольно странно видеть, что их, похоже, никто не потревожил. Здесь должны быть волки и другие существа, но ничто не указывает на то, что тела стали мишенью падальщиков. Эти люди просто умерли здесь и сгнили. Никто из жителей города не вышел их искать или вышел и случайно наткнулся на них. Наверняка им устроили бы подобающие похороны? Единственное объяснение заключается в том, что к тому времени, когда эти люди умерли, больше некому было их похоронить, и в этом случае они, должно быть, были последними людьми, покинувшими Девилз-Брайар.
  
  "Нам нужно сместить фокус", - говорит Эд. "Нам нужно осмотреть эти тела и определить причину смерти".
  
  "Это будет практически невозможно без надлежащего оборудования", - указывает доктор Коул. "Если они не погибли в результате какой-либо травмы, нам нужно будет вернуть их в лабораторию".
  
  "Согласен, - отвечает Эд, - но давайте делать все методично. Сначала нам нужно провести токсикологическую экспертизу и проверить наличие любых веществ, которые могут представлять угрозу. Затем мы все занесем в каталог. Я хочу иметь возможность воссоздать подробную 3D-карту каждой кости, когда мы вернемся в Бостон. Я хочу точно знать, как эти люди были прижаты друг к другу ".
  
  "Смотри!" - Смотри! - говорю я, указывая на одну из костей, когда что-то блестит на солнце. На ладони одной из рук лежит маленькое металлическое распятие; создается впечатление, что человек держит его в надежде, что оно защитит его в последние минуты жизни. Недолго думая, я протягиваю руку и беру распятие, поднимая его, чтобы получше рассмотреть.
  
  "Ничего не трогай!" Говорит Эд, хватая меня за плечо и оттаскивая назад. "Пола, серьезно, ты не должна ничего трогать".
  
  "Извини", - говорю я, удивляясь собственной легкомысленности. Как будто на мгновение я не смог удержаться. Я смотрю на распятие в своей руке и пытаюсь представить, каково это - смотреть в лицо смерти и иметь только эту маленькую вещицу, за которую можно держаться. Я никогда не был религиозным, но, без сомнения, вера может быть очень сильной вещью в сознании верующего.
  
  "Почему это место вообще назвали Дьявольский шиповник?" - спрашивает доктор Коул. "Я имею в виду, что это не очень веселое название".
  
  "Я думаю, они были очень религиозными людьми", - говорит Эд. "Название, вероятно, историческое, и они по какой-то причине сохранили его. Возможно, они думали, что оно отгоняет зло".
  
  "Тогда это могла быть массовая истерия", - продолжает доктор Коул, глядя на кости. "При благоприятных обстоятельствах люди могут паниковать из-за малейших мелочей. Я знаю, ты шутил раньше, Эд, но, возможно, эти люди действительно действительно верили, что сатана находится в их городе."
  
  "Есть еще одна Библия", - говорю я, замечая книгу, засунутую под один из черепов. Я протягиваю руку и начинаю вытаскивать ее, но Эд хватает меня за руку и тащит прочь.
  
  "Прекрати трогать сайт!" - твердо говорит он, демонстрируя вспышку гнева. "Паула, это улика! Ты не можешь рыться повсюду. Мы должны все сохранить!"
  
  "Извини", - говорю я, потрясенная тем, насколько он резок. "Я просто..."
  
  "Просто оставь это", - продолжает он. "Может быть, тебе стоит вернуться и закончить свою работу над крестом".
  
  Я мгновение смотрю на него. - Ты не хочешь, чтобы я был здесь? Я спрашиваю.
  
  "Я думаю, было бы неплохо, если бы мы разделили нашу работу", - отвечает он. "Если ты будешь работать над крестом, мы с Рубеном можем поработать над костями. По крайней мере, пока".
  
  "Конечно", - говорю я, делая глубокий вдох и поворачиваясь, чтобы отправиться обратно в город. Последнее, чего я хочу прямо сейчас, это вступать в ожесточенный спор. Странно, но я чувствую, что начинаю терять концентрацию. Я всегда гордился тем, что могу оторвать свое человеческое любопытство от научной работы, но сейчас я как будто погружаюсь в тайну. Мне ни за что не следовало просто протянуть руку и взять распятие из кучи костей, и обычно я бы никогда не сделал ничего настолько глупого. Мне нужно держать голову в руках.
  
  Когда я возвращаюсь на городскую площадь, я подхожу к спектрометру и протягиваю руку, чтобы включить его, прежде чем понимаю, что что-то изменилось. Задняя часть аппарата помята, и некоторые провода свисают. Я тщательно отсоединяю аккумулятор, прежде чем снять заднюю панель, и в этот момент обнаруживаю, что внутренняя часть устройства выпотрошена. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я понимаю, что кто-то, должно быть, сделал это намеренно. Оглядываясь на здания, я почти ожидаю увидеть кого-то стоящего поблизости, возможно, даже Билла. В конце концов, ни Эд, ни доктор никак не могут Коул сделал бы это, но у них также не было возможности. Это преднамеренный ущерб, и это убедительное доказательство того, что в Devil's Briar есть кто-то еще.
  
  "Билл!" Я зову, убежденный, что он должен быть где-то поблизости. Бог знает, почему он решил начать саботировать наше оборудование, но, возможно, все это время в одиночестве привело к каким-то серьезным психическим проблемам. "Билл!" Я кричу снова, но слышу только свой собственный голос, эхом разносящийся по площади. Погруженный в свои мысли, я внезапно замечаю движение краем глаза. Я поворачиваюсь и смотрю в сторону отеля, и проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что кто-то стоит в одном из окон. Это не может быть Эд или доктор Коул, так и должно быть...
  
  "Билл?" - Билл? - говорю я тихо, себе под нос, наблюдая, как фигура исчезает из виду. "Билл!" Кричу я, пересекая городскую площадь и взбегая по ступенькам, ведущим в отель.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  1925
  
  
  
  Сидя в кабинете мэра, уставившись на бумаги, ожидающие моего внимания, я пытаюсь решить, что делать с Викторией. Хотя инстинкт подсказывает мне быть терпеливым, я прекрасно понимаю, что рискую причинить ей еще больший вред, если буду ждать слишком долго. Меня не было дома большую часть дня, но я совершенно уверен, что Виктория не выполняла ни одной из обычных обязанностей по дому, которых можно ожидать от жены. Она не будет убираться, бегать по поручениям или готовить ужин; вместо этого она проведет день, читая записные книжки своего дяди и пытаясь угадать его присутствие по мерцающему свету свечей в моем кабинете. Мне больно думать о том, что она сидит целыми днями одна, ее разум в таком смятении, и я начинаю чувствовать, что, возможно, я неподходящий муж. В конце концов, неужели большинство мужчин не могли найти какой-нибудь способ вытащить свою возлюбленную из такой пропасти отчаяния?
  
  "Ты мог бы трахнуть ее, чтобы она пришла в себя", - шепчет Лоуренс Эванс в моей голове.
  
  "Иди к черту", - отвечаю я. Здесь, в уединении моего собственного офиса, я чувствую, что могу возразить Эвансу и, возможно, заставить его оставить меня в покое.
  
  "Я просто пытаюсь помочь", - продолжает он. "В конце концов, ты помог мне, когда я приехал в Devil's Briar".
  
  По крайней мере, в этом пункте он прав. Когда Эванс появился в городе, потерянный и дезориентированный, я взял его под свое крыло и предложил сделку. В то время я изо всех сил старался сохранить свое положение в Devil's Briar, и я понял, что мне нужно заставить себя казаться сильнее. С этой целью я заплатил Эвансу за то, чтобы он устраивал беспорядки; идея заключалась в том, что я в конечном итоге противостоял бы ему и прогнал его, в результате чего горожане признали бы мой авторитет и увидели бы меня в другом свете. К сожалению, Эванс быстро зашел слишком далеко, в результате чего погибло несколько человек. В конце концов, я застрелил негодяя, и меня похвалили за мои действия; тем не менее, я не могу не задаться вопросом, был ли я неправ, придумав такую схему с самого начала.
  
  "Я скоро покину тебя, Альберт", - шепчет Лоуренс. "Что ты при этом чувствуешь?"
  
  Я делаю глубокий вдох. "Я могу только молиться, чтобы ты ушел навсегда", - отвечаю я через мгновение.
  
  "О, я уйду навсегда", - отвечает он. "Или пока колесо не повернется снова и мы все не вернемся к тому, с чего начали. В любом случае, я почти закончил то, ради чего пришел сюда".
  
  "И что это?" Я спрашиваю.
  
  "Я пришел сюда, чтобы найти мужчину", - говорит он. "На самом деле это была не моя идея - найти его, но я последовал за ним. Теперь я нашел его, или, по крайней мере, узнал, что с ним случилось. Этого достаточно, не так ли? Он делает паузу. "Я буду скучать по тебе, Альберт, но у меня еще осталось немного времени, чтобы еще немного повеселиться. Почему бы тебе не пойти домой и не трахнуть свою хорошенькую женушку еще раз?" Дай мне в последний раз взглянуть на ее сиськи, прежде чем я исчезну. "
  
  "Ты подлый человек", - отвечаю я. "То, как ты говоришь о моей дорогой Виктории ..."
  
  "То, как я говорю, соответствует тому, как ты думаешь!" - твердо говорит он. "За кого ты меня принимаешь, Альберт? Призрак? Дух? К черту все это. Я - твоя нечистая совесть, и я собираюсь оказать тебе последнюю услугу, прежде чем оставлю тебя в покое. Теперь поднимай свою задницу со стула и иди к двери. "
  
  "Мне нужно поработать", - отвечаю я, беря стопку бумаг со своего стола.
  
  "Вставай!" - кричит он.
  
  Я делаю паузу на мгновение. Считая, что этот эпизод в моей жизни закончился после вмешательства Виктории, я несколько встревожен, обнаружив, что Лоуренс Эванс, кажется, все полнее заявляет о себе в моем сознании. Я очень хочу игнорировать каждое его высказывание, но, возможно, если я уступлю его требованиям в последний раз, он выполнит свое обещание перестать мучить меня.
  
  "Мы оба знаем, что ты собираешься это сделать", - продолжает он, - "так почему бы не облегчить задачу нам обоим? Просто встань со своего гребаного кресла, Альберт, и подойди к гребаной двери".
  
  Вздохнув, я откладываю свои бумаги и поднимаюсь со стула, чувствуя острую боль в колене. Я беру свою трость из угла и осторожно пробираюсь к двери, где останавливаюсь и жду.
  
  "Ну?" Говорю я, уже устав от этой игры. "Что теперь?"
  
  "Выйди на улицу", - говорит он. "Выйди на городскую площадь и подойди к кресту".
  
  Я улучаю минуту, чтобы застегнуть пальто, прежде чем выйти из офиса. Лоуренс Эванс, к счастью, молчит, когда я выхожу на городскую площадь и направляюсь к кресту. В Дьявольском Шиповнике погожий день, и на этот раз кажется, что жители этого города живут гармонично и в высшей степени приятно. Я не могу не задаться вопросом, смягчил ли недавние потрясения, вызванные кратковременным пребыванием Томаса Патерностера на посту мэра, мой собственный брак с Викторией. Конечно, в день нашей свадьбы присутствовали почти все в городе, и я чувствую, что появилось новое чувство общности.
  
  - И что теперь? - Тихо спрашиваю я, подходя к кресту. - Чего ты хочешь? - Спрашиваю я.
  
  "Что, если я скажу тебе, что все, что Виктория говорит о своем дяде, правда?" Спрашивает Лоуренс Эванс. "Что, если я скажу тебе, что она абсолютно охуенная, когда говорит о его работе и когда пытается найти какие-то доказательства того, что он возвращается".
  
  "Моя жена находится в большом напряжении", - тихо отвечаю я, понизив голос, чтобы не привлекать внимания прохожих.
  
  "И вы только что предположили, что она сходит с ума, - говорит он, - но почему бы вам хотя бы на мгновение не рассмотреть возможность того, что она права?" Что, если она просто продолжает дело своего дяди?"
  
  "Хотел бы я, чтобы это было так", - бормочу я.
  
  "Это так и есть", - шипит он. "Это очень, очень так, Альберт. Тебе просто нужно верить в свою великолепную женушку. Доверься ей. Она умная. Она намного умнее тебя. Она даже умнее своего дяди. Ты знаешь, что она делала исправления в его записных книжках? Без ее участия он никогда бы не зашел так далеко. "
  
  "Я не вижу, чтобы Томас Патерностер вообще зашел слишком далеко", - отвечаю я. "Этот человек вышиб себе мозги".
  
  "Все это часть плана", - говорит он. "Все это часть великого эксперимента. Теперь протяни руку и коснись креста".
  
  "Есть ли для этого причина?"
  
  "Просто сделай это", - говорит он. "Ты увидишь".
  
  Вздыхая, я кладу руку на холодный металл креста и, к своему великому удивлению, понимаю, что изнутри конструкции исходит слабая дрожь. Создается впечатление, что крест содержит в себе какой-то механизм, который функционирует глубоко внутри его формы.
  
  "Ты чувствуешь это?" Спрашивает Лоуренс Эванс. "В этом-то и проблема. Машина Патерностера портит воздух вокруг этого места. Ты, блядь, понятия не имеешь, сколько энергии излучает эта штука, и эта легкая вибрация - всего лишь мельчайшая часть целого ". Он на мгновение замолкает. "Хочешь узнать кое-что сумасшедшее, Альберт? Однажды люди придут в Devil's Briar и обнаружат, что там никого нет, и они попытаются разобраться в том, что произошло, и в основном сойдут с ума в процессе. Они попытаются обойти канавку в цикле, и у них ничего не получится ".
  
  "Я сделал то, о чем ты просил", - отвечаю я, убирая руку с креста. "Теперь ты выполнишь свою часть соглашения и оставишь меня в покое?"
  
  Он смеется. "Могу ли я как-нибудь убедить тебя позволить мне в последний раз взглянуть на вишневые сиськи твоей жены, прежде чем я уйду?"
  
  "Оставь меня в покое!" Твердо говорю я, поднимая глаза и с облегчением видя, что поблизости нет никого, кто мог бы подслушать мои слова.
  
  "Отлично", - говорит он. "Теперь ты сам по себе, Альберт. Я мог бы остаться и помочь тебе, но я вижу, что я никому не нужен. Я не хочу злоупотреблять гостеприимством, поэтому сейчас я ухожу. Увидимся в следующем турне. "
  
  Я стою и жду какого-нибудь знака, что он ушел, но, наконец, я понимаю, что тишина в моем сознании является достаточным доказательством. Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь и спешу через городскую площадь, полная решимости найти мою дорогую Викторию и посмотреть, смогу ли я облегчить ее бремя. Она была так добра ко мне, спасла меня от мерзкого доктора Коллингса и ухаживала за моим здоровьем, и я совершенно уверен, что должен отплатить ей за доброту. Должен быть какой-то способ избавить ее от этого недуга, чтобы мы могли начать счастливую совместную жизнь как муж и жена.
  
  Проходя мимо отеля, я бросаю взгляд в окно и вижу Джона Саксона, пристально смотрящего на меня. Судя по любопытной улыбке на его губах, я могу только предположить, что он наблюдал за мной, и, возможно, он заметил, что я, казалось, разговариваю с разреженным воздухом у креста. Дрожь пробегает по моему телу, когда я думаю о том, что даже если Лоуренса Эванса действительно больше нет, в городе все еще есть один потенциальный смутьян. Если я действительно хочу облегчить участь Виктории, возможно, мне придется сначала выгнать этого мистера Саксона из Дьявольского Шиповника. Он оказывает по меньшей мере разрушительное влияние, и его постоянное присутствие, несомненно, должно постоянно напоминать Виктории о кончине ее дяди. Какими бы ни были средства, я полон решимости спасти Викторию от мук ее собственного разума и от развратных домогательств Саксона. Даже когда он смотрит на меня, я вижу по выражению его глаз, что он верит, что может забрать у меня Викторию. Время поджимает, и я должен избавиться от этого человека как можно скорее.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Билл!" - Билл! - кричу я, взбегая на первый этаж отеля и начиная отчаянно обыскивать каждый номер. Каждый раз, когда я открываю очередную дверь, я готовлюсь встретиться лицом к лицу с Биллом, но каждый раз меня постигает разочарование. Наконец, я останавливаюсь, затаив дыхание, и понимаю, что проверила каждую комнату, но никаких признаков его присутствия. Я стою в коридоре и пытаюсь понять, что только что произошло. Клянусь Богом, я не схожу с ума: я видел человеческую фигуру в этом месте. Наконец, я вспоминаю, что внизу есть еще одна комната, которую я не проверял, ведущая из кухни. Я торопливо просматриваю его, но все, что нахожу, - это скелет, который мы с Биллом обнаружили ранее.
  
  "Билл!" Я зову снова, вопреки всякой надежде, что он может быть где-то здесь. Я прислушиваюсь, но кажется, что во всем здании царит полная тишина. Я хочу позвать его еще раз, но заставляю себя подождать еще немного. Если он здесь, то явно не хочет, чтобы с ним связывались. Сделав глубокий вдох, я собираюсь вернуться в коридор, когда внезапно понимаю, что слышу голоса откуда-то из другой части здания. Они слишком приглушены, чтобы я мог разобрать, что они говорят, но я думаю, что они доносятся из одной из комнат рядом со старой приемной. С бешено колотящимся сердцем я медленно иду по коридору, пока, наконец, не понимаю, что голоса доносятся из соседнего бара.
  
  "Мистер Патерностер сделал городу великолепный подарок", - говорит мужской голос. "Он был очень религиозным человеком".
  
  "Если ты хочешь его так называть", - смеется другой голос. "Я просто разыгрываю тебя. Томас Патерностер был неплохим парнем, хотя я бы поостерегся его экспериментов. Они, как правило, пользовались большим успехом, и я говорю не только о машинах. Виктория, может быть, и красива, но она все равно его работа. Будьте осторожны. Не поворачивайтесь спиной. Она бросается из одной крайности в другую, и это может привести к неприятностям."
  
  "Мне не нужны твои советы относительно моей жены", - говорит первый голос. "Однако, учитывая, что мистера Патерностера, к сожалению, больше нет с нами, а Виктория Патерностер замужняя женщина, я полагаю, вам захочется уехать из города в ближайшем будущем".
  
  Толкая дверь, я вхожу в салун-бар, и голоса тут же смолкают. Я обнаруживаю, что стою один в комнате, и вокруг меня ничего, кроме пустой тишины. Тем не менее, клянусь, я слышал эти голоса, и я почти уверен, что еще не достиг той точки, когда начинаю что-то воображать. Голоса обсуждали имена, которые я слышал раньше: Томас и Виктория Патерностер оба фигурировали в записях, которые мы нашли здесь, в Devil's Briar. Возможно, у меня разыгралось воображение, но я уверен, что здесь происходит что-то еще. В прошлый раз, когда я был в этом городе, я начал верить, что призраки могут быть реальными; на этот раз я абсолютно уверен, что начал слышать голоса из более ранних времен. Все, что мне остается, - это найти какой-нибудь способ убедить Эда, что все это правда, и придумать, как собрать абсолютную, поддающуюся проверке правду.
  
  "Привет", - произносит голос позади меня. Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что Эд вернулся в отель. "Ты в порядке?" он спрашивает.
  
  "Да", - осторожно отвечаю я, полагая, что мне, вероятно, следует помалкивать о голосах, пока я не придумаю, как поднять тему, не выставляя себя полной идиоткой. У Эда, вероятно, уже есть сомнения на мой счет, после того как я начал тревожить кости в лесу, и я думаю, последнее, что мне сейчас нужно делать, это начинать болтать о голосах и призраках.
  
  "Я просто хотел извиниться", - продолжает Эд. "Я был немного резок с тобой тогда".
  
  "Все в порядке", - говорю я. "Я просто подумал..." Внезапно я понимаю, что уронил маленькое распятие. Где-то между окраиной города и этой комнатой оно выскользнуло у меня из рук. "Узнал что-нибудь новое?" Спрашиваю я, пытаясь вернуть разговор в нужное русло.
  
  "Немного, - отвечает он, - но это еще только начало. Коул там, документирует "скелеты". Это его работа. Ему это нравится."Он на мгновение замолкает. "Итак, я не мог не заметить, что спектрометр немного помялся. Что-то случилось?"
  
  "Я не знаю", - говорю я. "Так было, когда я вернулся из леса".
  
  "Угу", - говорит он с явным подозрением.
  
  "Ты думаешь, я это сделал?" - Спрашиваю я, сразу понимая, что мой голос звучит как бы оправдываясь. С другой стороны, Эд обвиняет меня в саботаже нашей работы. "Какого черта мне делать что-то подобное?" Я продолжаю, когда понимаю, что он искренне считает меня ответственным. "Назови мне хоть одну вескую причину, по которой у меня был бы стимул разбить часть комплекта".
  
  "Ты устала", - отвечает он. "Ты эмоциональна ..."
  
  "И поэтому я бы начал портить нашу работу?"
  
  Он смотрит на меня, и я могу сказать, что он думает, что я превращаюсь в какую-то развалину. "Ты сама сказала, - продолжает он через мгновение, - что находиться здесь немного странно. Это странное место, и исчезновение Билла придает ему дополнительную напряженность. Я знаю, ты никогда не хотел возвращаться в Devil's Briar, и я думаю, возможно, я слишком сильно на тебя давил. Мне никогда не следовало ...
  
  Я жду, когда он закончит предложение. - Чего никогда не будет? В конце концов, я спрашиваю.
  
  "Когда мы приехали сюда, - продолжает он, - я знал, что ты нам нужен. Мне показалось, что твой упрямый отказ подняться сюда с нами и помочь нам был основан исключительно на том факте, что ты боялась снова столкнуться с Биллом. Когда мы поняли, что Билла здесь нет, я решил, что должен позвать тебя сюда, поэтому я ... - Он снова делает паузу.
  
  "Значит, ты солгал мне", - отвечаю я, начиная понимать, что он имеет в виду. "Ты сказал мне, что не смог найти Devil's Briar, хотя ты уже нашел его".
  
  "Ты бы пришла иначе?" спрашивает он. "Если бы я позвонил тебе и сказал, что мы нашли это, ты бы стояла здесь прямо сейчас?" Даже если бы я сказал тебе, что мы не сможем найти Билла, ты бы собрал сумку и отправился сюда?"
  
  "Это не дает тебе права лгать мне", - говорю я ему. "Я пришел сюда по одной-единственной причине. Я пришел, потому что ты сказала мне, что не можешь найти это место, и ты сказала мне, что если я не приду и не помогу, ты, возможно, никогда не сможешь добраться до Билла. Ты скормил мне какую-то дерьмовую историю о том, что Дьявольский Шиповник исчез, а затем появился снова ...
  
  "Карты были настоящими", - говорит он.
  
  "А остальное?" Я мгновение смотрю на него, понимая, как легко ему удалось меня одурачить. Все, что потребовалось, - это несколько заявлений о том, что всего города здесь нет, и я начал верить в идею о том, что Дьявольский шиповник является центром какой-то сверхъестественной или паранормальной активности. Я начал видеть движение в тенях. Билл был прав, когда говорил, что человеческий разум может выкидывать мощные трюки. Черт возьми, я начал верить во всю эту чушь. Не могу поверить, что я был таким доверчивым, но, думаю, это ценный урок.
  
  "Так ты меня ненавидишь?" Спрашивает Эд.
  
  "Да", - отвечаю я, чувствуя, как в моем теле начинает подниматься что-то вроде ледяного гнева. Я не жестокий человек, но прямо сейчас мне хочется ударить его по лицу. "Я не разбивал твой драгоценный спектрометр", - говорю я, делая глубокие вдохи в попытке успокоиться. "Я ничего не саботировал. Из нас двоих не я здесь лукавлю."
  
  "Все остальное правда", - отвечает он. "Ты видел, что случилось с лоуренсом. Ты видел, что Билла здесь нет. Ты видел скелеты. Все, что произошло с тех пор, как ты попал сюда, было абсолютной правдой. Единственная ложь заключалась в методе, который я использовал, чтобы заставить тебя вернуться. "
  
  Я киваю, понимая, что меня почти трясет от ярости. Я не могу поверить, что позволила Эду так легко манипулировать мной. - Я хочу уйти, - говорю я наконец. "Ты отвезешь меня, или мне придется взять грузовик и бросить вас двоих?"
  
  "Подожди еще пару дней", - говорит Эд.
  
  "Нет!" - кричу я. "Я уже прошла через все это с Биллом! Я не собираюсь торчать здесь, пока ты заканчиваешь свою работу. Я ухожу прямо сейчас, навсегда, и я никогда, никогда не вернусь в это место. Меня тошнит от всей этой лжи, и уловок, и голосов, и... - Я замолкаю, понимая, что сказала слишком много.
  
  "Голоса?" Спрашивает Эд.
  
  "Ничего", - говорю я. "Я иду к грузовику. Прямо сейчас. Ты меня отвезешь или собираешься провернуть то же самое дерьмо, что провернул Билл? Потому что, если ты еще не заметил, у него это получилось не слишком хорошо, не так ли?"
  
  "Позволь мне пойти и сказать Рубену", - говорит Эд. "Я скажу ему, что отвезу тебя обратно во Флоренцию".
  
  "Хорошо", - отвечаю я. "Я заберу свои вещи и встречу тебя у грузовика". Я пытаюсь пройти мимо него, но он хватает меня за руку. "Отвали", - говорю я твердо.
  
  "Пола, я просто хотел сказать, что я..."
  
  "Слезай", - говорю я, освобождаясь. "Если ты не будешь у грузовика через двадцать минут, я включу эту чертову штуковину и оставлю вас обоих здесь". Быстро выйдя из комнаты, я поднимаюсь наверх и беру свою сумку из маленькой спальни, где я спала прошлой ночью. Собираясь уходить, я выглядываю в окно и вижу, как Эд медленно идет через городскую площадь, направляясь найти доктора Коула и рассказать ему, что происходит. Сделав глубокий вдох, я бросаю последний взгляд через комнату и замечаю маленькую картину на стене. Я подхожу и вижу, что это та же картина, которую я заметил в свой первый день в Devil's Briar: на изображении изображена женщина, склонившаяся над стиркой, в то время как дьявол косится на нее. Протягивая руку, я снимаю картину со стены и засовываю ее в свою сумку на память, прежде чем передумать и поспешить к двери. В последний момент я понимаю, что ни за что не захочу ничего на память об этом месте, поэтому я достаю фотографию из сумки и кладу ее на столик у кровати, прежде чем спуститься вниз. Все, что я хочу сделать прямо сейчас, это убраться как можно дальше от Devil's Briar, и я имел в виду то, что сказал Эду: если он не будет у грузовика через двадцать минут, я собираюсь уехать отсюда один. Я сообщу людям в Бостоне, что им нужно прислать кого-нибудь за Эдом и Рубеном, но я ни за что не останусь здесь ни на минуту дольше.
  
  Выходя из отеля, я замечаю маленькое распятие на земле, там, где я его уронил. Раздраженный собственными суевериями, я решаю оставить распятие в пыли и вместо этого быстро пересекаю городскую площадь, направляясь к грузовику. Пока никаких признаков Эда, но надеюсь - ради его же блага - он скоро появится и отвезет меня обратно в город. Я, конечно, не хочу, чтобы в конечном итоге повторилась предыдущая ситуация, когда я уехал и мне пришлось договариваться, чтобы кто-то другой вернулся и забрал Билла; тем не менее, у меня есть физическая потребность уехать как можно дальше от Devil's Briar.
  
  "Пола!" Эд зовет. "Подожди!"
  
  Я продолжаю идти, но вскоре он догоняет меня, и мы вместе идем к грузовику.
  
  "Итак, мы будем хранить это неловкое молчание всю обратную дорогу до Флоренции?"
  
  "Наверное, да", - отвечаю я, на самом деле не в настроении разговаривать. Я все еще борюсь с желанием врезать кулаком по его самодовольной, лживой физиономии, и я бы предпочел просто побыть один и собраться с мыслями. Я никогда больше не хочу слышать имя Дьявольский шиповник.
  
  "Я сожалею, что обманул вас, - говорит он, когда мы подходим к грузовику, - но я надеюсь, вы сможете понять мои доводы".
  
  "Твои доводы?" Отвечаю я, открывая дверь со стороны пассажира и забираясь внутрь. Я вздыхаю, понимая, что не смогу выдержать серьезный спор. Я так устал, что просто хочу поскорее покончить со всем этим. - Не разговаривай со мной, - в конце концов говорю я, когда Эд садится в машину и достает ключи из кармана. "Я устала", - продолжаю я. "Я просто хочу выглянуть в окно и убраться отсюда. Это слишком много - просить тебя просто отвезти меня во Флоренцию и не продолжать ворчать на меня?"
  
  "Отлично", - говорит он, пытаясь завести двигатель. После пары попыток он проверяет циферблаты.
  
  "Что случилось?" - Что случилось? - спрашиваю я, начиная испытывать легкое паническое чувство внизу живота.
  
  "Я не знаю", - отвечает он. "Кажется, все в порядке. Подождите минутку". Выйдя из грузовика, он обходит его и, кажется, изучает выхлопную трубу. Я сижу и жду, когда он закончит, и, наконец, замечаю, что он присел, чтобы заглянуть под машину. "Черт!" - в конце концов произносит он.
  
  Мое сердце замирает. - Что? - Спрашиваю я, делая глубокие вдохи в попытке успокоиться.
  
  "Там течь", - отвечает он. "В топливном баке есть рана снизу. Весь бензин вытек".
  
  Я смотрю прямо перед собой, мои мысли лихорадочно соображают. Это не может повториться. Не может быть, чтобы у другого грузовика были точно такие же повреждения, как у первого. Выхожу и подхожу к тому месту, где Эд осматривает нижнюю сторону, я смотрю сам. Конечно же, в топливном баке есть большая дыра, и самое странное, что она выглядит точно так же, как та, которую я видел в первом грузовике, когда был здесь с Биллом.
  
  "Как, черт возьми, это произошло?" Спрашивает Эд, и по тону его голоса я могу сказать, что он искренне потрясен.
  
  Я делаю шаг назад от грузовика, пытаясь понять, что это значит. Ни за что на свете это не могло быть совпадением. У двух разных грузовиков возникла совершенно одинаковая проблема, и в обоих случаях это было как раз в тот момент, когда я требовал покинуть Devil's Briar. Я поворачиваюсь и смотрю на город, и чувствую, как у меня начинает сжиматься грудь, когда становится очевидным, что что-то пытается удержать меня здесь.
  
  "Я думаю, у нас есть запасные части в багажнике", - говорит Эд, но я просто продолжаю смотреть на город. "Пола?" спрашивает он через мгновение. "Ты в порядке?"
  
  Я не смотрю на него. Все, что я могу делать, это смотреть на Дьявольский шиповник и думать о своей беспомощности. Клянусь Богом, этот город играет со мной злую шутку; либо это, либо Билл где-то здесь, пытается убедиться, что мы не сбежим. Что бы ни происходило, очевидно, что с нами обращаются как с игрушками. Все, чего я хочу, это уехать отсюда и никогда, никогда не возвращаться, а теперь у меня такое чувство, что я застряну здесь навсегда. Собирается ли Devil's Briar держать меня в своих тисках, постоянно оттягивая назад, пока я, наконец, не сдамся и не решу остаться?
  
  "Пола..." - говорит Эд, кладя руку мне на плечо. Прежде чем он успевает продолжить, я поворачиваюсь и бегу мимо грузовика в сторону леса. Каким-то образом, по какой-то причине, Devil's Briar пытается убедиться, что я не уйду. Все, о чем я могу думать, это о том, что я не собираюсь оставаться здесь ни секундой дольше. Я собираюсь сбежать или умереть, пытаясь это сделать.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  1925
  
  
  
  Просыпаясь от очередного беспокойного сна, я поворачиваюсь и вижу, что Виктория снова покинула нашу кровать посреди ночи. Я протягиваю руку и касаюсь места, где она должна была спать, и чувствую, что ее бок холодный. Она явно не спала много часов, несомненно, сидела в моем кабинете и в очередной раз пыталась разглядеть какие-нибудь признаки присутствия своего дяди. Вздыхая, я поворачиваюсь на бок и пытаюсь снова заснуть, рассуждая, что я ничего не могу сделать, чтобы помочь бедной девочке; однако, в конце концов, я понимаю, что не смогу уснуть, пока она испытывает такие муки, поэтому я вылезаю из кровати и выхожу в коридор.
  
  - Ты должен пойти в постель, - говорю я, входя в кабинет. - Все это... - Я замолкаю, обнаружив, что Виктории нигде нет. Записные книжки ее дяди разбросаны по полу, а свечи не зажжены. Выбегая из комнаты, я проверяю все остальные части дома, пока, наконец, не понимаю, что моей жены нигде нет.
  
  С чувством нарастающей паники я быстро одеваюсь, прежде чем выбежать на улицу. В городе темно и тихо, и я не могу представить, что моя дорогая Виктория вообще могла здесь делать. Спотыкаясь, я направляюсь к могиле Томаса Патерностера, которая находится на окраине города. Однако, когда я добираюсь до места, Виктории нигде не видно. Стоя на холодном ночном воздухе, я смотрю на темный участок земли, где несколько дней назад было похоронено тело Патерностера. Надгробие еще не готово, но здесь царит странная атмосфера. Через мгновение я чувствую чье-то присутствие поблизости, но, обернувшись, обнаруживаю, что там никого нет.
  
  Я спешу обратно в город, отчаянно пытаясь найти Викторию. Она знает так мало людей в Devil's Briar, и я не могу представить, какие дела могли заставить ее уйти таким образом. Больше всего я боюсь, что, возможно, она забрела в лес, и в этом случае я понятия не имею, как мне когда-нибудь найти ее снова. Пока я должен просто надеяться, что она где-то в пределах самого города, и я направляюсь в отель на случай, если смогу найти ее там. Взбегая по ступенькам в приемную, я подхожу к столу и проверяю бухгалтерскую книгу, прежде чем поспешить наверх и ворваться в комнату, где остановился Джон Саксон.
  
  "Где она?" Я кричу, почти дрожа от ярости, прежде чем понимаю, что Саксон нигде нет. Его кровать кажется нетронутой, что может означать только одно: они ушли вместе, сбежав из Devil's Briar и оставив меня выглядеть дурой. Я никогда не должен был позволять себе поверить, что такая красивая, умная молодая леди может довольствоваться жизнью моей жены. Глубоко вздыхая, я понимаю, что ошибался, думая, что смогу укротить такой дикий дух. Виктория явно сбежала с более молодым, красивым и волнующим Джоном Саксоном. Я поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты, и только сейчас вижу ужасную правду.
  
  Распростертый на полу, частично скрытый за открытой дверью, труп Джона Саксона смотрит на меня снизу вверх. Он явно был мертв уже несколько часов, и на полу растеклась большая лужа крови. В его груди большая рана, там, где какое-то лезвие пронзило его тело. Его мертвые глаза смотрят в мою сторону, и я с ужасом понимаю, что наиболее вероятный виновник этого убийства, несомненно, моя собственная, дорогая Виктория. Она обвинила Саксон в смерти своего дяди и теперь отомстила. Сейчас она, вероятно, далеко отсюда.
  
  Подойдя к телу Саксона, я протягиваю руку и закрываю ему глаза. Я заталкиваю его мертвое тело под кровать, чтобы как можно дольше держать его скрытым, прежде чем выбегаю из комнаты и спускаюсь обратно по лестнице. Я выхожу на бодрящий ночной воздух и понимаю, что должен поднять тревогу, и в конце концов люди начнут понимать, что произошло. Моя репутация в этом городе явно подмочена. Единственным решением для меня будет навсегда покинуть Devil's Briar и начать все сначала где-нибудь в другом месте.
  
  "Альберт!" раздается голос, и я смотрю через городскую площадь, чтобы увидеть Викторию, скорчившуюся на земле рядом с крестом.
  
  "Моя дорогая!" Кричу я, спеша к ней. "Что ты здесь делаешь?" - Спрашиваю я, поскольку вижу, что ее одежда порвана, а на лице, похоже, множество порезов и синяков. Я подхожу ближе и понимаю, что оттуда исходит ужасный запах, как будто сера смешана с каким-то химическим веществом. "Ты должна немедленно вернуться домой", - заикаясь, бормочу я, полный решимости увести ее с глаз долой и вернуть в безопасность нашего дома.
  
  "Конечно", - говорит она, поднимаясь на ноги. Она кажется удивительно спокойной, как будто не осознает чудовищности того, что произошло. "Я просто думала о бедняжке Кэтрин Коллингс. Вы знаете, именно здесь она умерла, за исключением того, что в ту ночь шел снег. "
  
  "Не зацикливайся на таких вещах", - говорю я ей, беру за руку и веду обратно к нашему дому. "Бедняжка Кэтрин больше не страдает. Она обрела покой, и я совершенно уверен, что сейчас она на Небесах, с Богом ".
  
  "Это звучит так просто, когда ты так это излагаешь", - отвечает Виктория.
  
  "Ничего не дается легко, - говорю я, - но, по крайней мере, бедняжка получит свою награду". Когда мы подъезжаем к дому, я думаю, что это первый раз, когда у меня состоялся настоящий разговор с Викторией с тех пор, как ее дядя покончил с собой. Я не могу не думать, что, наконец, она пробуждается от своей меланхолии, хотя цена этого выздоровления слишком высока. Даже сейчас я вижу пятна крови на ее коже и одежде. Не может быть никаких сомнений в том, что именно она убила мистера Саксона.
  
  "Прости, что побеспокоила тебя", - говорит Виктория, когда мы заходим внутрь, и я закрываю дверь. "Боюсь, я не была той женой, о которой ты мечтал. По крайней мере, пока".
  
  "Не извиняйся", - отвечаю я. "У нас впереди вся оставшаяся жизнь, которую мы с нетерпением ждем. Этого самого по себе достаточно, чтобы развеселить мою душу". Я делаю глубокий вдох, пытаясь придумать, как я мог бы гарантировать, что ужасные действия Виктории не станут общеизвестными. Я постараюсь оградить ее от общественного внимания. Еще есть способ спасти всю эту ситуацию.
  
  "Ты выглядишь таким взволнованным, Альберт", - говорит она, обнимая меня и крепко прижимая к себе. Наконец-то, как будто все травмы прошлой недели были смыты, и Виктория готова жить дальше после потери своего дяди. Возможно, я был прав с самого начала; возможно, ей просто нужно было некоторое время, чтобы приспособиться к своей новой жизни и понять, что она все еще может быть счастлива, даже если мистера Патерностера больше нет с нами. Как я говорил ей снова и снова, у нее сохранились все воспоминания о времени, проведенном с ним, и она должна сосредоточиться на нашем браке. Я делаю глубокий вдох, вдыхая запах ее волос, и понимаю, что впервые в жизни я по-настоящему счастлив; Я вижу наше будущее, и я могу представить, как однажды у нас появятся дети. Я также верю, что в конечном итоге мир признает Девилз-Брайар образцовым городом, и это место будет известно по всей стране как идеальное сообщество. Я не могу поставить под угрозу все эти достижения; я должен убедиться, что Викторию не обвинят в смерти Саксон.
  
  "Мы должны лечь спать", - говорю я в конце концов, глядя в прекрасные глаза Виктории.
  
  "Пойдем", - отвечает она, берет меня за руку и ведет в спальню. "Тебе нужно отдохнуть, моя дорогая. В последнее время ты была в таком ужасном напряжении, отчасти из-за моего собственного поведения. Я могу только извиниться."
  
  "Не думай об этом", - говорю я ей, решив, что, как только она уснет, я соберу тетради ее дяди и сожгу их. Хотя, безусловно, вероятно, что Виктория поначалу разозлится, я верю, что любые краткосрочные проблемы будут с лихвой компенсированы долгосрочными выгодами от того, что Виктория сможет окончательно порвать со своим прошлым. В противном случае она могла бы провести остаток своей жизни, страдая под влиянием неестественной одержимости мертвецом.
  
  "Не беспокойся о моей работе", - продолжает она. "Сегодня вечером я поняла, что слишком увлеклась мелочами экспериментов моего дяди. Я не смог увидеть картину в целом и позволил себе стать сентиментальным и зацикленным на себе. К счастью, я смог разглядеть эти ошибки и осознать необходимость иного подхода. Я, конечно, все еще заинтересован в продолжении теорий моего дяди, но не таким образом, который создаст проблемы в нашей совместной жизни. Она поворачивается ко мне. "Вы, должно быть, подумали, что я совсем спятил, когда я провел так много часов, сидя наедине со свечами. Надеюсь, я не причинил вам слишком много душевной боли."
  
  "Не беспокойся об этом сейчас", - говорю я, надеясь успокоить ее. "Я позабочусь, чтобы все было в порядке". Я замолкаю на мгновение, глядя в ее яркие глаза. Если бы только я мог найти какой-нибудь способ облегчить ее бремя. "Моя дорогая Виктория, я улажу всю ситуацию. Сейчас ты должна снять эту одежду. Боюсь, запах довольно отвратительный."
  
  Кивая, она начинает раздеваться, и я отступаю назад, пытаясь понять, что вызывает такой ужасный запах. Наконец, когда Виктория обнажена, я веду ее в ванную, где намереваюсь отмыть ее дочиста. Я набираю ведро воды и готовлю несколько тряпок, пытаясь придумать, как я собираюсь объяснить смерть мистера Саксона. Печальная правда заключается в том, что в Дьявольском Шиповнике нет никого, кого можно было бы считать способным совершить столь тяжкое преступление. В конце концов, однако, я решаю, что лучший подход - убедить людей в том, что какой-то старый враг Саксона приехал в город, нанес ему смертельный удар, а затем уехал под покровом ночи. История немного притянута за уши, но я совершенно уверен, что в моем качестве уважаемого человека в обществе я смогу сохранить повествование. Альтернативой было бы сообщить всем, что моя дорогая жена - убийца, и я никак не могу допустить, чтобы такое произошло.
  
  "Я помню", - внезапно говорит Виктория.
  
  Я поворачиваюсь к ней. - Что ты помнишь? - спрашиваю я.
  
  "Я помню, что я делал сегодня вечером, до того, как ты нашел меня".
  
  "И что это было?" Я спрашиваю.
  
  "О", - отвечает она, на мгновение нахмурившись. "Да", - говорит она в конце концов. "В этом есть смысл".
  
  "Что?"
  
  "Бензин", - говорит она.
  
  "Бензин?"
  
  "Я взяла весь бензин, который смогла найти, и я ..." Она делает паузу. "Я использовала его".
  
  Я мгновение смотрю на нее. - Как ты им пользовалась? Я спрашиваю.
  
  "Я завершила работу моего дяди", - отвечает она. "У меня ушло так много времени, но я наконец поняла, что мне нужно сделать, чтобы подготовить почву для его возвращения. Мне пришлось очистить город, и я потратила так много времени, пытаясь понять, как это сделать, пока ... Она делает паузу. "Мне пришлось все сжечь", - продолжает она в конце концов. "Когда пожар закончится, все плохое сгорит, а все хорошее останется, и тогда мой дядя сможет вернуться. Я не могу позволить ему спать слишком долго, иначе он вообще может не проснуться. "
  
  "Что ты сделала?" - Что ты сделала? - спрашиваю я, начиная беспокоиться, что она взяла дело в свои руки. В этот момент я слышу крик вдалеке, за которым следуют различные выкрики.
  
  "Завтра, - говорит Виктория, улыбаясь, - все будет лучше. Все плохое будет сожжено дотла".
  
  Я поворачиваюсь и спешу в коридор, прежде чем открыть дверь и обнаружить, что улица заполнена дымом. Посмотрев в сторону городской площади, я вижу языки пламени, взметающиеся в ночное небо. Я иду по улице и в конце концов обнаруживаю, что огромный пожар охватил не только отель, но и многие другие здания. Где бы ни началось пламя, оно быстро распространяется от здания к зданию. У нас нет средств остановить пожар и позвать на помощь. Такими темпами будет разрушен весь город. По мере того, как все больше людей выходят из своих домов, я оглядываюсь и вижу, что Виктория следует за мной. Она все еще обнажена, и на лице у нее ужасная улыбка. Она как будто верит, что совершила доброе дело, хотя на самом деле могла обречь на гибель весь город.
  
  Услышав грохот, я оборачиваюсь и вижу, как здание мэрии превращается в горящую груду. Сейчас люди отчаянно бегут от пламени, и густой черный дым заполняет улицы. Такое впечатление, что весь Дьявольский Бриар сгорает дотла.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Тебе повезло, что я тебя догнал", - говорит Эд, сидя рядом с моей больничной койкой. "Если бы ты убежал в лес, ты бы ни за что не выжил. Менее чем через двенадцать часов на всю территорию обрушилась сильная снежная буря. Выпало четыре или пять футов снега. Честно говоря, нам всем повезло, что мы вовремя вернулись к цивилизации ".
  
  Я киваю, все еще пытаясь понять, что именно произошло. Моя память довольно туманна, но я определенно помню, как бежал через лес. Я как будто пытаюсь убежать от чего-то, и меня охватывает всепоглощающее чувство страха и гнева, но в то же время я точно не помню, что произошло. Очевидно, что-то вывело меня из себя, но такое чувство, что мой разум начинает затуманиваться. У меня было это странное ощущение пустоты с тех пор, как я проснулся несколько часов назад.
  
  "Есть еще пара вещей, о которых тебе следует знать", - продолжает Эд. Он на мгновение замолкает. "Во-первых, мы нашли Билла".
  
  "Где?" Я отвечаю.
  
  "Недалеко от Флоренции. Не волнуйся, с ним все в порядке. Его просто немного потрепало в автомобильной аварии ".
  
  "Автомобильная авария?" Я смотрю на него, мои мысли лихорадочно соображают. "О чем, черт возьми, ты говоришь? Что Билл делал в автомобильной аварии?"
  
  "Мы все еще пытаемся разобраться, что именно произошло", - спокойно объясняет Эд. "Местный патруль обнаружил разбитую машину на обочине дороги. Внутри водитель был мертв, а у пассажира было сломано несколько костей. Только через пару дней они узнали, что пассажиром был Билл. Нам позвонили вчера. "
  
  Я делаю глубокий вдох. - Кто был водителем? - спрашиваю я.
  
  "Какой-то фермер, который, очевидно, подобрал Билла на обочине дороги. Как я уже сказал, части истории довольно туманны, но важно то, что с Биллом все в порядке. Он немного в синяках и побоях, но он на ногах. На самом деле, он придет к тебе сегодня. "
  
  "Это он?" Отвечаю я, чувствуя себя немного встревоженной. Я не помню всего, что произошло, но у меня такое странное чувство, что мы с Биллом не в хороших отношениях. Это не было бы большим сюрпризом. В конце концов, мы были несчастливы в браке уже несколько лет. Прямо сейчас я немного боюсь мысли о том, чтобы увидеть его снова, даже если я не могу точно определить причину такой интуитивной реакции. "А как насчет Devil's Briar?" - Спрашиваю я, содрогаясь при воспоминании об этом месте.
  
  "Что это?" Спрашивает Эд.
  
  "Дьявольский шиповник", - говорю я. "Город". Я жду ответа Эда, но он просто смотрит на меня, выглядя немного смущенным. "Дьявольский шиповник", - повторяю я, - "это..." Я делаю паузу и внезапно понимаю, что не совсем уверена в том, о чем говорю. Пока я говорю, у меня почти исчезает память; несколько мгновений назад "Шиповник Дьявола" казался самой важной вещью в мире, но теперь я даже не уверен, где это место находится, был ли я там вообще и почему это важно. Как будто мою память разбирают на части, шов за швом.
  
  "Я никогда не слышал о Devil's Briar", - говорит Эд. "Я мог бы посмотреть, если хотите ..."
  
  "Конечно, - говорю я, - я просто ..." Я делаю глубокий вдох, и становится ясно, что я понятия не имею, почему я вообще подумала о Devil's Briar. Чувствуя, как холод пробегает по моему телу, я понимаю, что мой разум, похоже, играет со мной злую шутку. У меня было так много вопросов к Эду, но все они просто отпали. "Я не помню, что со мной случилось", - говорю я в конце концов. "Почему я оказался в лесу?"
  
  "Мы были там, выполняли кое-какие работы в Колорадо", - говорит Эд. "Проверяли местные дороги. Помнишь?"
  
  "Не совсем", - говорю я. "Где доктор Коул?"
  
  "Кто?"
  
  "Доктор Коул", - повторяю я. "Рубен Коул, он был ..." Я делаю еще один глубокий вдох, когда понимаю, что имя доктор Коул мне ничего не говорит. Я не знаю, почему я вообще задал этот вопрос. Мгновение спустя я даже не могу вспомнить название, которое было у меня в мыслях. "Все это кажется немного странным", - осторожно говорю я, начиная задаваться вопросом, не получил ли я какую-нибудь травму головы. "Ничего из этого не имеет особого смысла".
  
  "Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать", - говорит Эд. "Это ... большое". Услышав шум за дверью, мы оба оборачиваемся и видим, что пришел Билл. Он на костылях, и у него несколько порезов и синяков на лице, но в остальном он выглядит как прежний Билл. "Я думаю, Билл может вам сказать", - продолжает Эд, поднимаясь на ноги. "Я возвращаюсь на факультет. Ты знаешь, каково это: старина Хеллер в конце концов захочет увидеть, как я покажусь, или он выделит мне деньги на новый офис. Я встречусь с вами двумя позже."
  
  Как только он уходит, Билл прихрамывает и садится рядом с моей кроватью. У него неловкий, нервный взгляд, и он кажется совсем не таким, как высокомерный Билл, которого я возненавидела за эти годы. "Привет", - говорит он в конце концов, нарушая неловкое молчание. "Так как у тебя дела?"
  
  "Я в порядке", - отвечаю я, глядя на синяки на его лице. "Это не я попала в какую-то аварию".
  
  "Не беспокойся обо мне", - говорит он. "Нет ничего такого, что не заживало бы. Я просто хотел бы знать, что случилось".
  
  "Ты не можешь вспомнить?" Я спрашиваю.
  
  "Это немного расплывчато".
  
  "Но ты ведь помнишь, как оказался в машине, верно?"
  
  "Не совсем". Он на мгновение замолкает. "Думаю, я довольно сильно ударился головой", - добавляет он со смущенной улыбкой. "Я не знаю, что тебе сказать. Я просто совсем не помню."
  
  "Вступай в клуб", - говорю я ему, пытаясь сесть в кровати, но чувствую острую боль в груди. Я расслабляюсь, и боль проходит. "Что, черт возьми, происходит, Билл? Я до сих пор не понимаю, как я оказался в этой больнице. Я не понимаю, как ты оказался в автокатастрофе. Я не понимаю... Я не понимаю, где ..." Я замолкаю на мгновение, пытаясь вспомнить название города, о котором думал ранее. Черт возьми, клянусь Богом, у меня огромные провалы в памяти. Последнее, что я сейчас помню, это ... то, что я на работе, на факультете в Бостоне. В то же время я уверен, что происходили и другие вещи.
  
  "Не волнуйся", - говорит Билл. "Это к тебе вернется".
  
  "Возможно", - отвечаю я, пытаясь сохранять спокойствие.
  
  "Итак, есть кое-что еще, что тебе нужно знать", - продолжает он, улыбаясь. "Когда они привезли тебя сюда, они провели полное обследование, просто чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, и... они что-то нашли."
  
  Я пристально смотрю на него. - Рак?
  
  Он качает головой. "Так когда ты собиралась сказать мне, что беременна?" спрашивает он. "Или ты не знала?"
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но не уверена, что сказать. Он только что сказал то, что я думаю?
  
  "Тебя нет около шести недель", - продолжает он. "Судя по твоему шокированному выражению лица, я заключу, что ты понятия не имела".
  
  "Я не могу быть беременна", - говорю я, глядя на свой живот. "Я ничего не чувствую ..."
  
  "Это только начало", - говорит он. "Некоторые люди не появляются довольно долго".
  
  Я делаю глубокий вдох, вспоминая, что несколько недель назад заметила, что мой цикл задерживается. Тем не менее, я списала это на какие-то новые снотворные таблетки, которые пробовала, и мне никогда не приходило в голову, что я могу вынашивать ребенка. Мы с Биллом вообще почти не занимаемся сексом, хотя, полагаю, мне следовало быть более осторожной в тех редких случаях, когда мы пытались возобновить отношения. Ребенок - это определенно не то, чего я когда-либо хотела, по крайней мере, не сейчас и не с Биллом, но я никак не могу от этого избавиться. Думаю, я собираюсь стать матерью.
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Билл.
  
  Я киваю.
  
  "Ты уверена?" он продолжает. "Ты выглядишь немного бледной".
  
  "Что ты хочешь, чтобы я сказал?" Спрашиваю я. "Я в шоке".
  
  "Все в порядке", - отвечает он. "Я тоже был очень удивлен. Я имею в виду, я думал, ты используешь противозачаточные средства".
  
  "Нет ничего абсолютно безопасного", - указываю я. "Я думаю ..." Я делаю еще один глубокий вдох, пытаясь разобраться в беспорядке мыслей, которые проносятся в моей голове.
  
  "Нам просто повезло", - отвечает он, улыбаясь.
  
  "Угу", - говорю я, тяжело сглатывая. Прямо сейчас я не чувствую себя счастливчиком. Я чувствую себя совершенно сбитой с толку, как будто все, что я знаю, внезапно вырвали из моей головы. Я не могу избавиться от ощущения, что забыл что-то действительно важное, и что в центре моего мозга какой-то туман. Я как будто знаю, что что-то произошло, но не могу вспомнить, что это было, или где, или как, или какие-либо детали. Самое странное, что у меня такое ощущение, что я где-то потеряла Билла.
  
  "Мы собираемся быть хорошими родителями", - говорит он, протягивая руку и беря меня за руку. "Мы собираемся отложить наши прошлые проблемы в сторону и подготовиться к будущему. Этот несчастный случай действительно заставил меня задуматься обо всем, Пола, и я понял, каким придурком я был в прошлом. Клянусь, когда-нибудь я возьму тебя с собой в самый потрясающий отпуск ".
  
  "Да", - говорю я, убирая руку. "Давай не увлекаться", - добавляю я. "Если у нас будет ребенок, нам нужно будет сэкономить деньги".
  
  "Я знаю, я знаю", - отвечает он. "Думаю, я просто хочу убедиться, что ты самая счастливая, какой только можешь быть. Я хочу поддержать тебя и ..."
  
  "Не беспокойся об этом", - говорю я. Самое странное, что я почти уверена, что решила уйти от Билла, но ребенок все усложняет. Если я беременна, мне придется пересмотреть свои планы. Последнее, что я могу сейчас сделать, это растить ребенка одна, а Билл, вероятно, был бы неплохим отцом. Оставаться с ним, возможно, не идеально, но, по крайней мере, я могла бы попробовать ради ребенка. - Мы что-нибудь придумаем, - продолжаю я, все еще немного удивленная тем, что не чувствую себя беременной.
  
  "Знаешь, это не значит, что жизнь должна остановиться", - продолжает Билл. "На самом деле, я работаю над кое-чем, с чем, я думаю, ты захочешь мне помочь". Он лезет в карман и вытаскивает коллекцию распечаток, которые довольно бесславно сует передо мной. "Сначала я не хотел ничего говорить, - добавляет он, - потому что думал, что люди подумают, что я сошел с ума. Однако я проверял и перепроверял, и теперь я уверен, что что-то напал. Если я прав, это может стать огромным открытием. "
  
  "Что это?" Спрашиваю я, листая то, что кажется серией аэрофотоснимков.
  
  "Город", - говорит он. "Целый город, неоткрытый в дикой местности Колорадо. Прежде чем ты что-нибудь скажешь, позволь мне закончить. Этого места нет в книгах рекордов. Оно нигде не упоминается. Что касается мира, то здесь вообще нет города. Но я проверил изображения из разных источников и уверен, что нашел то, что кажется целым, нетронутым, совершенно пустым городом."
  
  "Невозможно", - говорю я, глядя на изображения. К чести Билла, это, конечно, выглядит так, как будто на небольшой поляне в лесу есть какое-то поселение, но целый город никак не может остаться незамеченным.
  
  "Я подумываю съездить туда, чтобы проверить это", - отвечает он. "Просто короткая поездка, посмотреть, не сошел ли я с ума или... Я думаю, это действительно там, Пола. Единственная информация, которую мне удалось раздобыть, - это краткое упоминание в одном старом журнале о городке под названием Дьявольский шиповник."
  
  "Шиповник дьявола?" - Что? - спрашиваю я, чувствуя внезапный прилив узнавания. Как будто я слышал это имя раньше, но... Пока я пытаюсь вспомнить контекст, мой разум, кажется, снова затуманивается.
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Билл.
  
  "Да", - отвечаю я. "Просто на мгновение у меня возникло действительно сильное чувство дежавю, вроде... Я не знаю, мне просто показалось, что я уже слышал это название "Шиповник Дьявола" раньше. "
  
  "Может быть, это гормоны", - говорит он. "Ну, знаешь, ребенок и все такое?"
  
  "Может быть", - говорю я, борясь с желанием послать его к черту. Серьезно, неужели я должна провести следующие восемь месяцев, слушая, что все мои реакции вызваны гормонами беременности? Билл всегда был немного сексистским парнем, и я действительно не хочу больше терпеть его чушь.
  
  "Итак, что ты думаешь?" он продолжает. "Ты хочешь отправиться туда со мной?" Все будет как в старые добрые времена, только мы вдвоем, и мы сможем разведать окрестности и посмотреть, существует ли этот город на самом деле ".
  
  "Это чертовски рискованно", - говорю я, но в то же время вижу, что он действительно воодушевлен перспективой реализации всей этой безумной идеи. Билл был таким амбициозным и полным энтузиазма, когда был моложе, но с годами он стал немного пресыщенным и вялым. Наконец-то, какая-то искра страсти, кажется, снова зажглась в его глазах, и я не чувствую, что пока могу разрушить его надежды. - Может быть, - говорю я в конце концов. "Если мы правильно спланируем всю поездку, я думаю, мы могли бы провести там пару дней".
  
  "Я знал, что ты будешь готова к этому", - говорит он, наклоняясь и целуя меня в лоб. "Мы подождем несколько недель, а потом отправимся в путь. Я думаю, нам нужно начать до того, как твоя беременность действительно наступит. "
  
  "Наверное", - отвечаю я. Правда в том, что я чувствую реальную опасность, что мы обнаружим, что этого места Дьявольского шиповника не существует. В конце концов, шансы обнаружить заброшенный, неизвестный городок в центре Колорадо крайне малы. Такого просто не бывает, по крайней мере, в реальном мире, и мне бы не хотелось видеть, как Билл радуется только из-за того, что его надежды рушатся. С другой стороны, я пока никак не могу опровергнуть его идеи. Мы поднимемся туда и осмотримся, и кто знает, что мы найдем? Я думаю, не совсем исключено, что это место в Дьявольском шиповнике действительно существует.
  
  Как только Билл уходит, я встаю с кровати и брожу по палате. Что-то кажется очень, очень неправильным. Последнее, что я помню, это то, что я в своем кабинете в университете в Бостоне, после чего... Как будто в глубине моего сознания есть еще воспоминания, но какой-то туман мешает мне понять, где я был и что делал. Я, конечно, не помню, чтобы мы с Эдом ходили в какую-то экспедицию, но в то же время я не понимаю, зачем ему лгать. Каждый раз, когда я пытаюсь получить доступ к этим заблокированным воспоминаниям, я возвращаюсь к одному основному чувству: как будто название Devil's Briar имеет какое-то значение. Может быть, я просто получил удар по голове, а может быть, мой разум играет со мной злую шутку, но я не могу избавиться от ощущения, что я слышал о Devil's Briar, и даже что я там был. На мгновение мне кажется, что я вот-вот что-то вспомню, но туман остается на месте. Делая глубокий вдох, я понимаю, что все это мне просто померещилось, и поворачиваюсь, чтобы вернуться к своей кровати.
  
  Эпилог
  
  
  
  1925
  
  
  
  Огонь проносится по городу, пожирая все на своем пути. Сначала рушится одно здание, затем другое, а затем еще одно... Люди с криками бегут по улицам, отчаянно пытаясь убежать от пламени, дыма и жары. В панике некоторые люди теряют ориентацию, а некоторые даже падают в обморок; некоторые начинают видеть вокруг себя странные фигуры, и вскоре идут панические разговоры о том, что в городе появился сам дьявол. Овладевает истерия, и спокойные голоса заглушаются криками. Когда одна группа людей движется по улице, горящее здание рушится прямо на них; бревна продолжают гореть, и языки пламени поднимаются к ночному небу, поднимая густой черный дым, клубящийся над большим металлическим крестом на городской площади.
  
  Книга 8:
  
  
  
  Электролит
  
  Пролог
  
  
  
  Пробираясь сквозь дым и пламя, я пытаюсь спуститься по лестнице. Передо мной плотная стена жара, но я знаю, что у меня нет шансов выжить, если я каким-то образом не смогу спуститься в приемную и выйти через парадную дверь. На мгновение действительно кажется, что у меня все получится, но внезапно лестница начинает рушиться, и я падаю на землю. Переводя дыхание, я выползаю из-под обломков и пытаюсь добраться до двери, но чувствую, как пламя перекидывается на мою одежду, и я падаю в кучу.
  
  Впереди себя, на городской площади, я вижу Викторию Патерностер. На ее лице странное, пугающее выражение, она наслаждается огнем. Я собираюсь окликнуть ее, когда понимаю, что рядом есть кто-то еще. Я поворачиваюсь и смотрю вверх, и вижу перепуганную женщину, которая в панике смотрит на меня сверху вниз. Я не знаю, кто она, но она быстро разворачивается и убегает.
  
  Я делаю последнюю попытку тащиться вперед, прежде чем понимаю, что больше нет смысла бороться. Я закрываю глаза и жду, когда прекратится агония. Наконец, как только я чувствую, как горит кожа на задней части шеи, я издаю рев боли, и все погружается во тьму.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Шиповник Дьявола был на нескольких ранних картах", - кричит Билл, пытаясь перекричать рев двигателя, когда наш грузовик подпрыгивает на грунтовой дороге, - "но обычно предполагалось, что это всего лишь небольшой лагерь. Несколько домов, может быть, колодец с водой, ничего по-настоящему важного или даже постоянного ". В этот момент грузовик наезжает на особенно большую кочку, нас сильно подбрасывает. "Те старые карты были печально известны своей ненадежностью", - добавляет он, почти не сбиваясь с ритма. "Серьезно, если бы мы отправились на поиски каждого захудалого городка, который мог существовать, а мог и не существовать, мы были бы ..."
  
  "Камень!" Кричу я, указывая на валун, лежащий прямо посреди дороги.
  
  Билл смотрит вперед и видит валун как раз вовремя. Он резко поворачивает руль влево, и грузовик съезжает с грунтовой дороги в кусты. На мгновение кажется, что мы вот-вот перевернемся, но тяжело груженному грузовику удается удержаться на нужной высоте, когда Билл притормаживает, и мы останавливаемся на опушке высоких сосен, которые тянутся высоко в послеполуденное небо. "Ты в порядке?" спрашивает он, поворачиваясь ко мне и глядя на мой живот.
  
  "Да", - говорю я, делая глубокий вдох. Я всего на втором месяце беременности и пока не показываюсь, но Билл обращается со мной так, словно я хрупкое создание, которое не выносит даже малейшего толчка. "Не беспокойся обо мне", - продолжаю я. "Смотри на дорогу. Кстати, ты не возражаешь, если я ненадолго сяду за руль?"
  
  Вздыхая, он отстегивает ремень безопасности и вылезает. "Знаешь, я в порядке", - говорит он. "Я просто отвлекся на долю секунды".
  
  Как только я выхожу из своей части грузовика, меня поражает, насколько здесь холодно. Кругом снежные заносы, и я слышу, как у меня перехватывает дыхание, когда я обхожу машину со стороны водителя. - Должно быть, ниже нуля, - говорю я, забираясь обратно в грузовик. "Сколько еще до того, как мы доберемся до Дьявольского шиповника?"
  
  "Еще несколько миль", - отвечает он, садясь на пассажирское сиденье.
  
  "Ты сказал это несколько миль назад", - указываю я, заводя двигатель, - "и за несколько миль до этого". Ослабляя педаль газа, чтобы не прокручивать колеса, я медленно вывожу нас обратно на грунтовую дорогу. Честно говоря, эта поездка начинает казаться погоней за дикими гусями и рутиной. Всю прошлую неделю Билл не мог говорить ни о чем, кроме возможности найти этот некогда похороненный город-призрак в дикой местности Колорадо. Поначалу это звучало как надуманная идея, но постепенно он собрал достаточно доказательств, чтобы убедить меня пойти с ним. Я имею в виду, какой бы я была женой, если бы позволила своему мужу отправиться в такое дурацкое путешествие одному? Он пытался заинтересовать нескольких других профессоров в университете, но никто из них не воспринял его заявления всерьез. Для них идея обнаружить целый затерянный город слишком притянута за уши. Что касается меня, я готова на некоторое время отложить свое неверие, хотя бы для того, чтобы ублажить моего мужа.
  
  "Ты уверен, что здесь больше никого нет?" - Спрашиваю я, чувствуя себя немного напуганной мыслью о том, что мы находимся так далеко от цивилизации. "Мы же не можем всерьез оставить всю эту дикую местность в своем распоряжении".
  
  "Здесь нет ничего и никого", - отвечает он. "Ближайший город Флоренция. Это опасная территория, Пола. Это не то место, по которому хочется бесцельно бродить. На снимках со спутника не видно следов колес или каких-либо других повреждений. "
  
  "Спутники никогда не ошибаются", - говорю я, не в силах скрыть цинизм в своем голосе. До сих пор я поддерживал тебя, но теперь начинаю беспокоиться. Шансы на то, что мы действительно найдем этот забытый город-призрак, ничтожны, и я боюсь, что дух Билла будет сокрушен. Правильно ли я поступаю, отправляя его в это путешествие? Я отчаянно хочу, чтобы он вернулся к своей работе, но, возможно, я зашел слишком далеко? Я начинаю думать, что мне следовало мягко отвести его и посоветовать найти какой-нибудь другой проект. Что-нибудь хорошее. Что-нибудь безопасное. Что-нибудь легкое.
  
  "Мы вообще нашли это место благодаря спутникам", - отвечает он. "Без ..." Он на мгновение замолкает. "Подожди, притормози на секунду".
  
  "Почему?" Спрашиваю я, не в состоянии увидеть впереди ничего, что могло бы вызвать его интерес.
  
  "Вон там!" - говорит он, указывая направо от дороги. "Паула, остановись!"
  
  Вздыхая, я съезжаю на обочину и глушу двигатель. Билл немедленно вылезает из грузовика и, прихрамывая, проходит футов двадцать по пустыне, наконец останавливаясь рядом с чем-то, похожим на длинную полосу дерева, частично зарытую в землю. Сначала я предполагаю, что это просто упавшее дерево, но, сидя и наблюдая за ним через лобовое стекло, я понимаю, что, возможно, он действительно что-то нашел. Снова выбравшись из грузовика, я подхожу, чтобы присоединиться к нему. После всех этих усилий было бы довольно удивительно, если бы оказалось, что Билл действительно был прав насчет того, что здесь что-то есть. В то же время у меня возникает действительно странное чувство, как будто я уже бывал здесь раньше.
  
  Когда я подхожу к нему, я вижу, на что он смотрит: похоже, это фундамент старого дома. Перед нами шесть больших балок, торчащих из земли. Это немного, но единственное логичное объяснение заключается в том, что когда-то в прошлом здесь было жилище. Жилище - это не совсем целый город, но это все равно больше, чем я думал, что мы найдем, и этого должно быть достаточно, чтобы укрепить уверенность Билла. Думаю, в конце концов, эта поездка не будет пустой тратой времени, но я не могу избавиться от ощущения, что уже стояла на этом самом месте раньше, уставившись на эти самые куски дерева.
  
  "Этого нет ни на каких картах", - говорит Билл, поворачиваясь ко мне. Я вижу волнение в его глазах. Это то, ради чего он живет: открывать места, о которых больше никто не знал, и раскапывать секреты прошлого. Последние несколько лет, проведенных за партой в университете, а затем на излечении в больнице после несчастного случая, лишили его энтузиазма. Авария была тяжелой для него, и тяжелой для меня, и... Я замолкаю на мгновение и понимаю, что не совсем помню детали аварии. Что-то связанное с машиной, и... Я вздыхаю, полагая, что беременность влияет на мои гормоны. Тем не менее, я не должна жаловаться. Наконец, и медленно, прежний Билл - мужчина, в которого я влюбилась, за которого вышла замуж, с которым надеялась когда-нибудь завести детей, - кажется, возвращается ко мне, и у нас скоро будет ребенок. Я должна быть счастлива. Я действительно, действительно должна быть счастлива, и тот факт, что я не счастлива, делает меня такой... что? Неблагодарная сука? Что со мной не так?
  
  "Так это оно?" Спрашиваю я. "Это Дьявольский шиповник?"
  
  Он качает головой. "Настоящий город находится еще в миле или двух к северу. Это, должно быть, был выброс. Здесь жили люди, Паула. Они, вероятно, построили этот дом голыми руками. Это часть американской истории, которую никто из нас никогда раньше не видел. Это американская мечта. Эти основы оставались нетронутыми десятилетиями, может быть, даже столетием или больше. Вы не в восторге? Это буквально открытие новой истории ".
  
  "Я очень взволнована", - говорю я, хотя сразу понимаю, что я ужасная актриса. Мой голос совсем не звучит взволнованно. Мне скучно.
  
  "Нам нужно идти", - говорит Билл, вставая и спеша обратно к грузовику. "Возможно, здесь есть целый город, который нужно исследовать!"
  
  Вздыхая, я ковыляю за ним, держа руку на животе, чтобы защитить. Не то чтобы меня не интересовала перспектива обнаружить останки целого города. Просто я не уверен, как много мы можем определить об этом месте по куче разрушенных фундаментов. Не похоже, что мы обнаружим слишком много заброшенного, особенно если все это место было покрыто снегом и почвой почти столетие назад. Тем не менее, я должен пока держать свою циничную сторону в узде. Эта поездка о Билле.
  
  "Подумай о том, что мы могли бы здесь узнать", - говорит он, когда мы возвращаемся в грузовик.
  
  "Хм", - криво усмехаюсь я.
  
  "Каждый должен быть увлечен чем-то", - говорит он. "Давай, Пола. Включайся в программу". Он смотрит вниз на мой живот. "Держу пари, малыш Билл-младший отлично проводит время".
  
  Неохотно говоря что-либо, что могло бы лопнуть его пузырь, я решаю не спорить. Вместо этого я завожу грузовик, и мы выезжаем на грунтовую дорогу. Милю за милей мы не видим впереди ничего, кроме грунтовой дороги, обсаженной по обе стороны соснами. Я начинаю беспокоиться, что надежды Билла найти заброшенный город рухнут. Однако, как только я готов сдаться, я замечаю что-то вдалеке.
  
  "Ты видишь это?" Я спрашиваю.
  
  Он мгновение смотрит на карту. "Здесь это не отмечено", - говорит он. "Это могут быть руины, которые мы видели на снимке со спутника".
  
  Я нервно улыбаюсь. По мере того, как мы подъезжаем все ближе и ближе, становится ясно, что, что бы мы ни нашли, это нечто большее, чем просто набор руин. Деревья были вырублены, и остались целые здания, расположенные в виде двух параллельных улиц. Каким бы ни было это место раньше, оно явно никогда не было большим городом, но это определенно был город с магазинами и жилыми домами. Я паркую грузовик прямо у ближайшего здания, и Билл немедленно вылезает и делает несколько шагов в сторону города, прежде чем повернуться ко мне. Он выглядит потрясенным, как будто никогда не ожидал увидеть что-то настолько потрясающее. Это маленький городок. Должно быть, он был скрыт снегом и пылью почти столетие, прежде чем его обнаружили изменения в местных условиях. Об этом месте нет исторических записей, ни упоминаний фирмы ни в каких старых книгах или письмах. Это место как будто только что возникло из ниоткуда: город-призрак столетней давности, разрушенный и заброшенный у черта на куличках.
  
  "Должно быть, это оно", - говорит Билл, ухмыляясь. Он поворачивается ко мне. "Это, должно быть, Дьявольский шиповник".
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но вместо этого меня захлестывает огромная волна узнавания. На долю секунды мне кажется, что я не только бывал в этом месте раньше, но и исследовал его и... Я испытываю чувство страха, как будто произошло что-то действительно ужасное, или вот-вот произойдет, или и то и другое вместе. Чувствуя, что мне нужно подышать свежим воздухом, я вылезаю из грузовика, сразу чувствуя сильное головокружение. Я сажусь на землю и пытаюсь делать глубокие вдохи, чтобы восстановить самообладание. Когда Билл подбегает проверить, все ли со мной в порядке, я смотрю на город и испытываю головокружительное чувство, что бывала здесь раньше. Что-то в Devil's Briar кажется действительно знакомым и действительно неправильным.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  1925
  
  
  
  Стоя голым на городской площади, я спокойно смотрю, как Генри Портер сгорает заживо.
  
  По правде говоря, я всегда считал мистера Портера хорошим человеком. Он казался мудрым и добрым, и я предположил, что его пощадят, когда пламя очистит Девилз-Брайар. Однако, это не подтвердилось. Очевидно, он скрывал какой-то скрытый грех, который был известен только Богу. Какое еще объяснение могло быть его крикам? Пока я смотрю, он пытается выползти из горящего отеля, но он слаб и ранен. В конце концов пламя захватывает его, обжигая всю одежду и кожу. На мгновение мне кажется, что он смотрит прямо на меня; затем он замирает, и пламя поглощает его полностью. Наконец, фасад отеля скрипит и рушится. Я делаю несколько шагов назад и наблюдаю, как все здание рушится само по себе, превращаясь в груду горящих досок. Где-то в этом аду продолжает гореть тело Генри Портера.
  
  "Почему умер мистер Портер?" Я спрашиваю. "Я думал, он был хорошим человеком".
  
  "Ради всего святого, Виктория, что ты наделала?" Альберт, стоящий рядом со мной, кажется, поражен пламенем.
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спрашиваю я, поворачиваясь к нему. Я думала, что из всех людей мой муж поймет мою потребность очистить Девилз Брайар. В конце концов, Альберт - благочестивый человек, и он, несомненно, признает, что это место стало греховным. Как он мог не ожидать, что гнев Божий снизойдет и сожжет как грехи, так и грешников?
  
  "Ты все разрушила!" говорит он с выражением полного шока в глазах. "Все это, Виктория. Весь город охвачен пламенем".
  
  "Не все", - спокойно отвечаю я. "Только то, что нужно было уничтожить". Я поворачиваюсь и смотрю на пламя, которое с ревом охватывает все здания вокруг нас, и не чувствую ничего, кроме радости. В конце концов, именно этого хотел мой дядя. Мне потребовалось так много времени, чтобы расшифровать его записные книжки и понять его расчеты, но в конце концов я решил, что греховность этого города препятствовала завершению эксперимента. Как только все плохое будет выжжено из Devil's Briar, останется только хорошее, и тогда, наконец, мой дядя сможет вернуться из своего славного путешествия.
  
  "Мы должны убираться отсюда", - говорит Альберт, хватает меня за руку и тянет через городскую площадь.
  
  "Я хочу остаться и посмотреть", - отвечаю я.
  
  "Где твоя одежда?" спрашивает он. "Тебя нельзя видеть здесь голой!" Снимая пальто, он набрасывает его мне на плечи. Создается впечатление, что он считает мое тело чем-то постыдным.
  
  "Я в порядке", - говорю я. "Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Вчера у меня были проблемы, но сейчас я свободен".
  
  "Они узнают, что это была ты", - говорит он со слезами на глазах. "Все узнают, что это сделала ты. Они узнают, что ты, моя жена, сожгла дотла наш город". Он делает паузу на мгновение. "Ты знаешь, сколько людей погибло сегодня ночью, Виктория? Остальные обвинят меня. Они подумают, что это моя вина, что ты был способен на такие ужасные вещи, и они будут правы! Я должен был знать. Я должен был остановить тебя ".
  
  "Никто не осудит тебя, мой дорогой", - говорю я ему, глядя на большой металлический крест, который мой дядя установил, когда мы приехали в этот город. "В конце концов они поймут, что это было необходимо для ..." В этот момент раздается оглушительный грохот, когда рушится еще одно здание. Подпитываемый бензином, этот пожар распространяется по городу с головокружительной скоростью. К тому времени, когда наступит рассвет, Devil's Briar, несомненно, будет готов к своему возрождению, и больше не будет препятствий для возвращения моего дяди. Он больше не будет спать.
  
  "Ты сумасшедшая", - говорит Альберт, глядя мне в глаза с такой любовью и печалью. "Моя дорогая, мне больно это говорить, но ты сошла с ума. Ты неуместно поместил свое здравомыслие на страницы записных книжек твоего дяди!"
  
  Я улыбаюсь. Бедный Альберт не понимает работы моего дяди. Что касается моего дяди, то он был проблемным человеком, который приехал в Девилз-Брайар, установил высокий крест, а позже застрелился без видимой причины. Если бы только Альберт мог понять правду об экспериментах моего дяди. Возможно, мне следовало приложить больше усилий, чтобы объяснить все своему мужу; возможно, мне следовало вместе с ним просмотреть записные книжки строка за строкой и показать ему расчеты. Я уверен, что Альберту было бы трудно понять все, что написал мой дядя, но он, по крайней мере, увидел бы, что в этом хаосе есть порядок. Ему, должно быть, кажется, что пылающий город полностью вышел из-под контроля, но все в полном порядке. В конце концов, все станет ясно, но я не завидую Альберту за этот момент страха.
  
  "Это должно было случиться", - говорю я. "Все, что ты видишь, Альберт. Так и должно быть".
  
  "Пойдем!" - говорит он, крепко держа меня за руку и уводя с городской площади. Мы спешим по одной из узких улочек, пробираясь между горящими зданиями, пока, наконец, не достигаем окраины города. Альберт тащит меня в лес, и мы оборачиваемся, чтобы посмотреть на пожар, пожирающий город. На мгновение я не могу не задаться вопросом, сколько людей погибло там, и скольким удалось спастись. Бог, должно быть, сегодня вечером очень занят, судит каждого жителя города и решает, кто должен жить, а кто умереть.
  
  "Тебе не кажется, что пламя красиво?" - Спрашиваю я, очарованная великолепными оранжевыми и желтыми огнями, которые горят под ночным небом.
  
  "Иди сюда", - говорит Альберт, обнимая меня и крепко прижимая к себе. В его глазах стоят слезы, и он кажется совершенно обезумевшим.
  
  "Почему ты плачешь?" Спрашиваю я. "Я уже объяснял тебе, что все идет отлично".
  
  "Моя дорогая", - говорит он. "Я не сомневаюсь, что у тебя сильное и доброе сердце, и я знаю, что все, что ты делаешь, предназначено для достойной цели, но твой разум извращен. Ты принимаешь порядок за хаос, а хаос за порядок. Конечно, ты должна понимать, что это неправильно! Он пристально смотрит на меня, как будто ищет какой-то ответ в моих глазах. "Ты не должна винить себя, Виктория. Ни в чем из этого нет твоей вины. Это моя. Я по глупости поверил, что смогу помочь тебе, что я смогу избавить тебя от этого момента безумия. Я возложил бремя твоего выздоровления на свои плечи, и у меня не хватило сил вынести тебя из-под пыток. Если бы только я был лучшим человеком ..."
  
  "Тише", - говорю я, улыбаясь и прикладываю палец к его губам. "Ты должен попытаться понять, Альберт. Это чудесная ночь. Это ночь, когда Шиповник Дьявола меняется и снова становится целым. Это ночь, когда город достигает своего предназначения и...
  
  "Город разрушен!" - кричит он. "Весь город! Посмотрите на это! Вы сожгли его дотла! Как ты можешь говорить о судьбе и удивляться, когда ты совершил такое зверство?"
  
  "Ты ошибаешься", - говорю я, качая головой. "Подожди. Ты увидишь. Все будет идеально, Альберт. Ты должен просто верить в моего дядю".
  
  "Твой дядя?" он отвечает. "О Боже, теперь я вижу всю степень твоего безумия. Твой дядя мертв, Виктория".
  
  "Нет", - говорю я. "Он просто спит. Он скоро вернется".
  
  "Этот человек мертв!" - кричит он, встряхивая меня, как будто для того, чтобы помочь мне лучше понять. "Он сунул пистолет себе в рот и нажал на курок! Я видел тело и могилу! Ты не можешь продолжать обманывать себя, думая, что ...
  
  "Он вернется", - отвечаю я, улыбаясь полному непониманию Альберта. "Ты увидишь. Сомнений нет. Он вернется, и все встанет на свои места. Ну, я полагаю, он уже где-то в этих лесах, наблюдает, как горит Шиповник Дьявола. Понимаете, это все часть его плана. Он просто ждал, когда я закончу последний этап, но мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что ему от меня нужно ". Я не могу удержаться от смеха над неспособностью Альберта понять. "О, мой дорогой муж, я..."
  
  Внезапно, без всякого предупреждения, Альберт дает мне пощечину, и я замолкаю, потрясенная тем, что такой нежный человек мог совершить подобный поступок.
  
  "Мне жаль", - говорит он. "О, моя дорогая, мне очень, очень жаль. Пожалуйста, прости меня. Я просто не могу позволить тебе продолжать болтать о своем дяде, когда очевидная правда заключается в том, что этот человек мертв и гниет в своей могиле!"
  
  Я делаю глубокий вдох, чувствуя слезы на глазах. Альберт никогда раньше не бил меня, и я была совершенно уверена, что он не из тех мужчин, которые способны на такое. Я думал, что он никогда, ни за что не причинит мне вреда, но ясно, что в своем замешательстве и страхе он достиг точки беспрецедентного гнева.
  
  "Ты должна не обращать внимания на мои действия", - говорит он, протягивая руку и нежно поглаживая меня по щеке. "Все будет хорошо, Виктория. Я буду заботиться о тебе, обещаю. Я не справлялся со своими обязанностями перед тобой, моя дорогая, но это скоро изменится. Мы должны уехать отсюда. Мы должны уехать далеко-далеко, и мы никогда больше не должны говорить об этих событиях. Мы можем быть другими людьми. Время залечит твои раны. Я люблю тебя всем сердцем, Виктория. Ты знаешь это, не так ли?"
  
  "Да", - отвечаю я, хотя мое лицо все еще болит от удара руки Альберта.
  
  "Тогда мы должны идти", - говорит он. "Мы должны идти прямо сейчас. Здесь для нас ничего не осталось. Совсем ничего".
  
  "Нет, - говорю я, - мы должны остаться". Я поворачиваюсь и снова смотрю на Дьявольский шиповник. Город все еще горит, но огонь, кажется, немного утихает, и вдалеке медленно разгорается рассвет. Когда ночной покров начнет рассеиваться, Альберт наверняка начнет понимать, почему мне пришлось очистить город огнем. Восстановительные работы будут великолепными, и руководить нами будет мой дядя, который, несомненно, уже сейчас на ногах. "Могила!" - Говорю я, внезапно осознав, что поступил крайне неосторожно, не поехал и терпеливо не дождался возвращения моего дяди. Вырываясь из рук Альберта, я бегу между деревьями, пока, наконец, не добираюсь до могилы. Ожидая увидеть моего дядю, ожидающего меня, я был потрясен, обнаружив вместо этого, что земля была сорвана, обнажив голую могилу, из которой мой дядя уже восстал.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты все еще говоришь, что это не жутко?" - Спрашиваю я Билла, когда мы сидим на ступеньках перед отелем. Уже поздно, и мы провели последние несколько часов, исследуя Дьявольский шиповник. Пока мы не нашли никаких следов людей, даже тел. Однако то, что мы нашли, - это огромный металлический крест, стоящий прямо посреди городской площади. Это существо нависает над темнеющим городом, в то время как повсюду вокруг нас стоят пустые здания места, которое - по какой-то причине - было так долго забыто. К счастью, я сходил и взял несколько фонариков из грузовика, так что, по крайней мере, мы сможем передвигаться ночью.
  
  "Здесь спокойно", - отвечает Билл. "И умиротворяюще. Это даже отдаленно не жутко. Если только ты не веришь в призраков, вурдалаков и всяких тварей, которые шныряют по ночам". Он затягивается сигаретой. - Ты же не веришь во всю эту чушь, не так ли?
  
  Я качаю головой.
  
  "Спасибо, что согласилась остаться", - продолжает он, протягивая руку и кладя ее мне на живот. "Я знаю, это не идеально. Ты уверена, что сейчас хорошо себя чувствуешь?"
  
  "Я в порядке", - говорю я. Головокружительный момент после того, как мы приехали, давно прошел. Наверное, я недооценила эффект, который окажет на меня беременность. "Кроме того, это всего на одну ночь. Мы можем поработать завтра утром, но я хочу вернуться во Флоренцию днем. Понятно?"
  
  Он кивает. "Я соберу подходящую команду, чтобы мы могли вернуться на следующей неделе. Это может стать крупнейшей находкой за десятилетия. Мы собираемся покопаться в истории этого города и выяснить, что именно произошло. Я хочу знать все. Кто здесь жил. Чем они занимались. Что они ели. Во что они были одеты. "
  
  "Куда они делись?"
  
  "Куда они делись", - соглашается он. "Город просто так не перестает существовать. Жители Дьявольского Шиповника не просто растворились в воздухе. Это не еще один Роанок ". Он вздыхает. "Здесь есть история, Пола. Я чувствую это нутром. Что-то произошло в Дьявольском шиповнике. Что-то экстраординарное ".
  
  "Осторожно, - говорю я, - ты начинаешь..." Я вздрагиваю, чувствуя легкую боль в животе.
  
  "Что случилось?" Спрашивает Билл.
  
  "Ничего", - отвечаю я. "Просто судорога".
  
  "Может быть, нам стоит отнести тебя в постель", - продолжает он. "Это был долгий день. Хочешь посмотреть нашу комнату?"
  
  "Наш номер?" Я поворачиваюсь к нему, прежде чем взглянуть на внушительное здание отеля. "Верно. Конечно. Наш номер".
  
  Взяв меня за руку, он ведет меня в приемную, а затем на первый этаж. "Это самая большая комната во всем этом чертовом здании", - говорит он, открывая дверь и светя внутрь фонариком, чтобы рассеять темноту. "Добро пожаловать в главную спальню. Здесь немного пыльно, но я не думаю, что мы собираемся прятаться от пыли, пока мы здесь. Что ты думаешь?"
  
  Я захожу в комнату и на удивление обнаруживаю, что она не так уж плоха. Она довольно большая, с одной стороны стоит большая двуспальная кровать. "Нам нужно открыть окно", - говорю я, подхожу и некоторое время борюсь с защелкой, прежде чем мне, наконец, удается поднять окно. В комнату врывается прохладный ветерок, сразу делая помещение менее душным. "Подождите несколько минут, - говорю я, - и вам станет намного лучше". Я поворачиваюсь и освещаю фонариком комнату. - Красивые обои, - добавляю я, чувствуя легкую дрожь от желтых узоров на стенах.
  
  "Ты думаешь, что сможешь здесь спать?" С улыбкой спрашивает Билл, закрывая дверь и бросая рюкзак на пол. "Ты уверен, что не будешь прислушиваться к призракам?"
  
  "Я постараюсь держать свое воображение в узде", - отвечаю я. "Как хорошая девочка".
  
  "Кровать прочная", - говорит он, опуская руку на матрас. "Нам нужно будет проверить это позже".
  
  "Может быть", - говорю я, улыбаясь, когда замечаю что-то, лежащее на комоде у двери. Подойдя, я обнаруживаю, что это небольшая картина. Это старая, довольно грубая фотография женщины, склонившейся над бельем, в то время как маленький дьявол прячется поблизости. "Поговорим о какой-нибудь фрейдистской ерунде", - говорю я. "Знаешь, держу пари, женщине на этой картине понравилось бы, если бы дьявол набросился на нее и хорошенько трахнул в постели. Бьюсь об заклад, все женщины Дьявольского шиповника обычно развешивали белье и трепетали при мысли, что какой-то рогатый зверь пялится на них."
  
  "Какая милая молодая леди не хотела бы, чтобы дьявол лишил ее девственности?" - Спрашивает Билл, подходя посмотреть на картину. Он кладет руку мне на талию и наклоняется ближе, целуя меня в шею. "Как ты думаешь, что сказали бы добрые люди из Devil's Briar, если бы увидели нас сейчас?"
  
  "Я думаю, они хотели бы, чтобы мы вернули их картину на место", - отвечаю я, замечая прямоугольное голое пятно на стене, где, похоже, когда-то висела картина. Я подхожу и ставлю ее на место. "Вот так", - говорю я. "Ну разве это не мило?"
  
  "Чудесно", - говорит Билл. "Знаешь, я подумал, что мог бы пойти и осмотреть другие комнаты. Ты готова к этому или хочешь отдохнуть?"
  
  "Я приду и быстренько посмотрю", - говорю я. "То, что я беременна, еще не значит, что я калека. В любом случае - "Когда я поворачиваюсь, я вижу что-то на противоположной стене. Посветив фонариком, я с удивлением вижу, что это огромная серия флажков. Кто-то считал цифры группами по пять, и метки покрывают почти всю стену. Считая их сначала рядами, а затем столбцами, я понимаю, что этих чертовых вещей 276. "Как ты думаешь, что все это значит?" Спрашиваю я. "Что происходило более двухсот раз в этой комнате?"
  
  "Кое-что, за чем кто-то хотел следить, это точно", - говорит Билл.
  
  Глядя на маленький столик у кровати, я вижу карандаш. Я наклоняюсь, беру его и ставлю еще одну галочку в конце. "Вот", - говорю я с улыбкой. "Теперь осталось 277". Внезапно я чувствую новый прилив узнавания. Я знаю, это звучит безумно, но клянусь, я уже стояла в этой самой комнате раньше, говорила то же самое и добавляла галочки. Такое ощущение, что это я веду здесь счет событиям, хотя это невозможно, поскольку я никогда в жизни здесь раньше не был.
  
  "Пола?" Спрашивает Билл. "Ты в порядке?"
  
  Я поворачиваюсь и смотрю на кровать. - Посмотри туда, - говорю я, внезапно преисполняясь уверенности, что там, внизу, скелет. Я не могу объяснить, откуда я знаю, но я просто знаю, что под кроватью мертвое тело.
  
  "Здесь немного пыльно", - говорит Билл.
  
  "Черт возьми", - отвечаю я немного раздраженно. Я опускаюсь на четвереньки и заглядываю под кровать, но, к своему удивлению, обнаруживаю, что там нет ничего, кроме шариков пыли. Я мог бы поклясться, что там будет скелет. На самом деле, у меня в голове отчетливо сложился образ скелета, смотрящего на меня в ответ.
  
  "Пола?"
  
  Я поднимаю глаза на Билла и вижу, что он смотрит на меня с беспокойством.
  
  "Я в порядке", - говорю я, поднимаясь на ноги. Билл пытается помочь мне, но я отталкиваю его. "Правда, я в порядке. Думаю, мне просто нужно немного присесть."
  
  "Я вернусь к грузовику за водой и едой, хорошо?" говорит он, когда я сажусь на кровать. "У меня в рюкзаке есть кое-какие вещи. Ты просто подожди здесь, и я вернусь через десять минут."
  
  "Не беспокойся за меня", - говорю я ему. "Со мной все будет в порядке, просто..."
  
  Он пристально смотрит на меня. "Просто что?"
  
  "Бензин", - говорю я, когда в моей голове возникает четкий образ бензобака грузовика с прорехой в металле. "Билл, убедись, что грузовик не поврежден, хорошо? Убедитесь... Убедитесь, что вы ничего с ним не делаете. "
  
  "Например, что?" - спрашивает он.
  
  "Ничего", - отвечаю я, чувствуя себя немного сбитой с толку. "Просто убедись, что все в порядке".
  
  Как только он уходит, я сажусь и делаю серию глубоких вдохов, надеясь успокоиться. В Devil's Briar есть что-то странное, но я не могу понять, что происходит. Такое чувство, будто я уже бывал здесь раньше, хотя я знаю, что это совершенно невозможно. В то же время у меня в голове есть несколько действительно ярких образов. У меня такое чувство, что я помню, как видел скелет под кроватью, и я помню, как в грузовике заканчивался бензин, и я помню, как спорил с Биллом. Клянусь, есть целый ряд других воспоминаний, которые, кажется, заполняют мой разум, напоминая мне о вещах, которых просто не могло быть. Я понятия не имела, что беременность так сильно повлияет на мой разум, но, думаю, мне просто нужно убедиться, что я остаюсь спокойной и рациональной. Худшее, что можно было бы сделать, - это запаниковать и начать верить в эти странные идеи.
  
  "Привет", - говорит Билл, возвращаясь через несколько минут со своим рюкзаком. "По дороге сюда я заглянул еще в несколько витрин. Это безумное место. Потребуются годы, чтобы задокументировать этот город, и...
  
  "Как там бензобак?" Спрашиваю я, внезапно охваченный чувством сильного подозрения. Я не могу избавиться от ощущения, что, возможно, Билл каким-то образом испортил грузовик, надеясь задержать нас здесь на некоторое время. Я не хочу верить, что Билл когда-либо сделал бы что-то подобное, но в то же время я убежден, что он что-то скрывает.
  
  "Бензобак был в порядке", - отвечает он. "Я посмотрел. Повреждений нет".
  
  "Хорошо", - говорю я, чувствуя себя неловко из-за своей подозрительности.
  
  "Так чем ты хочешь заняться?" - Спрашивает он, протягивая мне бутылку воды. "Если мы здесь только на ограниченное время, я хочу извлечь из этого максимум пользы, но я не хочу давить на вас. Ты не против остаться здесь на некоторое время, если я пойду и еще раз осмотрюсь?"
  
  "Конечно", - говорю я, хотя это не совсем правда. Я бы не хотела оставаться одна в этом пыльном старом отеле, но, думаю, я не могу попросить Билла посидеть здесь со мной. "Иди и развлекайся", - продолжаю я. "Дай мне знать, если найдешь что-нибудь интересное. Думаю, я просто вздремну и посмотрю, смогу ли я избавиться от этого странного чувства".
  
  Как только он снова уходит на разведку, я смахиваю пыль с кровати и пытаюсь немного поспать. Сначала я ловлю себя на том, что пялюсь на флажки на стене, но в конце концов мне удается задремать. Мне снится, что я снова в Бостоне, что я снова на работе с Биллом, Эдом и остальными, и в конце концов я просыпаюсь от звука открывающейся двери и Билла, возвращающегося в темную комнату. Должно быть, я проспал весь вечер и всю ночь. Я не утруждаю себя тем, чтобы повернуться к Биллу; вместо этого я остаюсь в этом спокойном, полусонном состоянии, ожидая, когда он присоединится ко мне. Я слышу, как он идет к кровати, и впервые за много месяцев чувствую, что действительно хочу заняться любовью. Мы с Биллом через многое прошли в последнее время, и беременность вызвала всевозможные проблемы у моего организма, но в данный момент я искренне хочу заняться сексом со своим мужем. В конце концов, я переворачиваюсь, чтобы посмотреть, почему он так долго медлит, и он целует меня в шею.
  
  "Который час?" - Спрашиваю я, несколько удивленный тем, что мне удалось проспать так долго.
  
  Вместо ответа он мягко толкает меня обратно на кровать и начинает раздевать. Когда я обнажаюсь, я чувствую, как он целует мою грудь, проводя руками по моей коже. Я делаю глубокий вдох, наполненная желанием, когда его поцелуи медленно движутся вниз по моему телу, пока он не скользит языком между моих ног. В течение следующих нескольких минут он опускается на меня и доводит до такой степени удовольствия, какого я не испытывала уже очень, очень давно. Как раз в тот момент, когда я думаю, что вот-вот достигну оргазма, он снова поднимается по моему телу и страстно целует меня, и я чувствую, как он просовывает свой член в меня. Кажется, что мы занимаемся любовью целую вечность, удовольствие нарастает и нарастает, пока, в конце концов, мы не достигаем кульминации вместе. Конечно, я много раз занималась любовью с Биллом раньше, но это никогда не было таким сильным. Наконец, он ложится на меня сверху, я целую его в плечо и, в конце концов, снова засыпаю.
  
  Внезапно сев, я оглядываюсь по сторонам. Потянувшись через кровать, я обнаруживаю, что Билл ушел, хотя понятия не имею, что он делает посреди ночи. Я хватаю бутылку с водой, но в процессе случайно роняю ее на пол. Вздыхая, я наклоняюсь, чтобы поднять его, но что-то привлекает мое внимание, и когда мои глаза привыкают к темноте, я понимаю, что из-под кровати торчит небольшой предмет. Чувство страха немедленно начинает подниматься из глубины моего живота, когда я смотрю на то, что явно является маленьким кусочком кости. С бешено колотящимся сердцем, моим первым побуждением является развернуться и выбежать из комнаты, но я заставляю себя опуститься на четвереньки. Под кроватью на меня смотрит полный человеческий скелет.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  1925
  
  
  
  "Что все это значит?" - Спрашивает Альберт, догоняя меня. "Где..." - Он смотрит вниз, на пустую могилу, и мы некоторое время стоим вместе в тишине, пока неподалеку продолжает гореть костер. "Где тело?" в конце концов он спрашивает. "Виктория, что ты наделала?"
  
  "Я ничего не сделал", - отвечаю я, не в силах скрыть широкую ухмылку. Наконец-то я нашел доказательства воскрешения моего дяди. Альберт не может сомневаться в моем рассказе теперь, когда он видел разрытую могилу. "Он был прав", - продолжаю я. "Это именно то, что, по его словам, произойдет. Я подумал, что, возможно, мне придется помочь ему подняться, но у него хватило сил подняться без посторонней помощи."
  
  Альберт просто стоит и смотрит в темную яму могилы. Ясно, что он, наконец, начал понимать истинную серьезность ситуации и природу эксперимента моего дяди. В течение стольких лет я не слышал ничего, кроме цинизма и насмешек от тех, кто никогда не мог понять гениальности ума моего дяди; его высмеивали, приковывали к позорному столбу и выгоняли из городов по всей стране люди, которым не хватало интеллекта, чтобы понять его идеи. Только в Devil's Briar он смог спрятать свою работу, чтобы привести в действие заключительные части своего плана, после чего он смог отправиться в славное путешествие, которое привело его в могилу, а затем, наконец, обратно в мир.
  
  "Мы должны найти его", - говорю я, оглядываясь на горящий город. Я не могу быть уверен, было ли его первым побуждением отправиться в Дьявольский шиповник, чтобы найти меня, или убраться как можно дальше от этого места.
  
  "Это ненастоящее", - бормочет Альберт. "Это какая-то мерзкая шутка".
  
  "Это не шутка!" Отвечаю я, поворачиваясь к нему. По выражению его глаз я вижу, что он начинает обдумывать возможность того, что я все это время был прав. Если несколько мгновений назад Альберт смотрел на меня так, словно я сошла с ума, то теперь я вижу, что его мысли скачут вскачь.
  
  "Это болезнь", - говорит он в конце концов. "Человек не может просто подняться из могилы, как будто он никогда и не умирал. Человек не может вышибить себе мозги, а затем вернуться в мир, как будто ничего не произошло. Это простые факты, Виктория. Ты не можешь всерьез верить, что этот человек восстал из мертвых!"
  
  "Тогда где он, Альберт?" Я спрашиваю. "Ты сам видишь пустую могилу. Где мой дядя?"
  
  "Он ..." - Он делает паузу, и становится ясно, что у него нет альтернативного объяснения. Он видит правду, но не в состоянии полностью осознать истинные последствия этих событий. Возможно, моя первоначальная оценка интеллекта моего мужа была немного завышена; возможно, он не способен обдумывать такие грандиозные идеи и не может оценить важность событий, даже когда они происходят прямо у него на глазах.
  
  "Не волнуйся", - говорю я, беря руку Альберта в свою. "Ты скоро поймешь. Ты будешь..."
  
  "Нет!" - отвечает он, отстраняясь. "Я не знаю, кто ты, женщина, но ты мне не жена. Ты какое-то порождение сатаны. Вы и ваш дядя приехали в Devil's Briar с явным намерением извратить все, что было хорошего в этом месте! Даже сейчас ты стоишь передо мной со своим отвратительным обнаженным телом грешника, веря, что можешь уводить меня все дальше и дальше с пути праведника. Я могу только молиться, чтобы Господь распознал мои добрые намерения и принял меня обратно в свое лоно ".
  
  "Мы должны найти моего дядю", - говорю я ему. "Тогда ты увидишь. Я обещаю тебе, Альберт, все обретет смысл, когда ты услышишь все из его уст. Он намного красноречивее, чем я когда-либо мог быть, и он...
  
  "Прекрати болтать!" Альберт кричит, пятясь от меня. "Я и так слишком много слушал тебя, мерзкий змей". Повернувшись, он спешит прочь, направляясь в лес и оставляя меня одну у пустой могилы. Должен признаться, я надеялся убедить Альберта остаться и увидеть гениальность моего дяди собственными глазами, но я все еще уверен, что он в конце концов поймет. Его любовь ко мне сильна, и в конце концов он преодолеет свои мелкие суеверия.
  
  Я поворачиваюсь и иду к тлеющему городу. Солнце всходит, принося рассветные лучи, чтобы увидеть руины. Не уцелело ни одного здания, и трудно поверить, что это когда-то вообще был Дьявольский шиповник. Когда-то здесь были улицы, дома и магазины, но все это сгорело дотла. Разрушение завершено, и теперь за зачисткой должен последовать период восстановления. Единственное, что осталось стоять, - это большой металлический крест, служащий символом неизменной веры и чистоты города перед лицом стольких разрушений.
  
  Я иду сквозь разрушения, перешагивая через обгоревшие, упавшие бревна и прислушиваясь к любым признакам присутствия моего дяди. Я не могу отделаться от ощущения, что он, скорее всего, предпочел бы подождать меня у самого креста, хотя пока от него нет никаких признаков. С другой стороны, возможно, он еще не совсем в себе? Теперь, когда он выбрался из могилы, он, возможно, ошеломлен и сбит с толку. Он предпринял напряженное путешествие, и нет никакой возможности узнать, какие потери это нанесло его разуму. Может даже случиться так, что он не все помнит о своих собственных действиях, и в этом случае мне придется выступить в роли гида. Я полностью готова ухаживать за ним до полного выздоровления, но сначала я должна найти его.
  
  Как только я убеждаюсь, что его нет в руинах города, я прохожу обратно мимо могилы и направляюсь в лес. Мой дядя, вероятно, вышел дезориентированным, когда горел костер, и в этом случае он направился в темноту. Я зову его, но ничего не слышу, пока, наконец, не вижу движение впереди. Я спешу вперед, надеясь наконец найти его, но вместо этого обнаруживаю небольшую группу жителей Девилз-Брайар, которые что-то тащат через подлесок.
  
  "Вот она!" - кричит Дэвид Хейнс, указывая на меня.
  
  "Держите ее!" - говорит доктор Коллингс, когда они бегут ко мне. Прежде чем я успеваю отреагировать, меня окружают полдюжины человек, и в их глазах явная злоба.
  
  "Я ищу своего дядю", - говорю я. "Я просто хочу..."
  
  "Тебе нужен твой дядя?" - выплевывает доктор Коллингс в ответ. "Пойдем, мы отведем тебя к нему". Схватив меня за руку, он грубо тащит меня на ближайшую поляну, где на земле лежит объемистый матерчатый мешок.
  
  "Что это?" Я спрашиваю.
  
  "Посмотри своими глазами", - говорит он, наклоняясь и открывая мешок, чтобы показать труп моего дяди. Обесцвеченный, с ранними признаками разложения, с огромной дырой в голове сбоку, откуда он застрелился, он выглядит так, словно его вытащили из могилы и притащили на это место. Его глаза и рот открыты, но череп заполнен извивающимися личинками.
  
  "Я не понимаю", - говорю я, потрясенный видом безжизненного тела. Моему дяде следовало бы вернуть полное здоровье, и он мог бы ходить сам по себе; вместо этого он выглядит все еще мертвым.
  
  "Мы выкопали его", - продолжает доктор Коллингс. "Мы вытащили его проклятое тело из той ямы в земле и собираемся оставить его здесь на съедение волкам. С того момента, как он приехал в наш город, происходили ужасные вещи. Сегодняшний пожар был Божьим способом предупредить нас, чтобы мы изгнали эту тьму из нашей среды ". Залезая в карман, он достает маленький пакетик и начинает посыпать тело моего дяди белым порошком. "Последний акт - посыпать труп солью, чтобы гарантировать, что зло больше не сможет расцвести в его крови".
  
  "Остановись!" Говорю я, отталкивая его и опускаясь на колени рядом с моим дядей, чьи мертвые глаза смотрят в небо. "Он просыпается", - объясняю я, отчаянно надеясь увидеть какой-нибудь признак движения, пока счищаю соль с его тела. "Он возвращается. Вот увидишь. Просто подожди." Подняв глаза, я понимаю, что доктор Коллингс начал посыпать мне голову солью.
  
  "Ты тоже проклят", - говорит он. "В конце концов, ты происходишь из его племени, поэтому само собой разумеется, что ты в равной степени несешь ответственность за это зло".
  
  "Убей ее", - говорит Дэвид Хейнс. "Мы не можем оставить ее в живых".
  
  "Мы должны показать Господу, что распознаем зло", - добавляет Андреас Диксон, стоящий рядом. "Мы должны показать, что мы готовы изгнать грешников из нашего города". Он достает из кармана мясницкий нож.
  
  "Когда кто-то восстанавливает город, - продолжает доктор Коллингс, - никто не повторяет ошибок, допущенных в прошлый раз. Кто-то вырезает все присутствующие раковые образования. Вы, мисс Патерностер, такая раковая опухоль, а ваш дядя, пусть и мертвый, - совсем другое дело. Он, кстати, уже оказал нам любезность смертью, хотя вы остаетесь в живых. " Он улыбается, забирая нож у мистера Диксона. "Я могу только надеяться, что вам обоим будет проявлена толика милосердия, когда вы предстанете перед своим окончательным судом".
  
  "Что-то не так", - говорю я, проводя рукой по щеке дяди. "Чего-то не хватает. Он уже должен был вернуться, если только..." Я замолкаю на мгновение и, наконец, понимаю, что, должно быть, произошло. "Он сбросил свое старое тело и принял новую форму", - говорю я, глядя на доктора Коллингса, возвышающегося надо мной. "Да, именно это и произошло. Мы должны найти его. Мы должны помочь ему, он где-то рядом с нами, но он..." Внезапно лезвие ножа сверкнуло, и я столкнулся с чудовищностью ситуации. Эти люди намерены убить меня.
  
  "Хотя ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем быть тем, кто оборвет жизнь этой грязной шлюхи, - усмехается доктор Коллингс, - я считаю, что было бы более уместно, если бы нож был у другого. Альберт Кастер, ты должен искупить свою вину за похотливые объятия этой мерзкой женщины."
  
  Из-за спин других мужчин появляется Альберт. Когда он смотрит на меня, я вижу, что в его глазах появляется новая холодность; это почти так, как если бы он возненавидел меня, как будто он начал верить лжи, слетающей с уст доктора.
  
  "Альберт!" - Альберт! - говорю я, отказываясь терять надежду. Я пытаюсь броситься к нему, но Дэвид Хейнс удерживает меня. "Ты должен помочь мне, Альберт!" Я кричу. "Заставьте их понять важность работы моего дяди. Дайте им понять, что у него еще есть время вернуться к нам".
  
  Забирая нож у доктора Коллингса, Альберт пристально смотрит на меня.
  
  "Он возвращается", - продолжаю я, полная решимости заставить Альберта понять. Из всех людей, которых я когда-либо встречал, единственный человек, который когда-либо по-настоящему верил в меня, - это Альберт Кастер, и я по-прежнему убежден, что он не потеряет своей веры в меня, даже когда наступит последний момент. "Альберт, - говорю я, - ты должен признать, что это неправильно. Я ничего не сделал, кроме ..." Я замолкаю и внезапно бросаю взгляд на разлагающийся труп моего дяди. Впервые мне приходит в голову, что, возможно, эти люди правы; возможно, я и есть зло. В конце концов, я верил всему, что говорил мой дядя, вплоть до того, что сжег дотла весь Дьявольский Бриар. В огне погибло бесчисленное количество людей, но, похоже, возвращения моего дяди до сих пор не произошло. Возможно ли, что все, во что я верил, было неправильным? Неужели я без всякой причины навлек смерть и разрушения на этот город?
  
  "Снимите с нее одежду", - говорит доктор Коллингс. "Я хочу увидеть, как нож вонзится в ее обнаженную кожу".
  
  Прежде чем я успеваю ответить, Андреас Диксон делает шаг вперед и стаскивает пальто, оставляя меня голой. Когда моя вера начинает ослабевать, я пытаюсь прикрыться руками от любопытных взглядов этих людей, но у Дэвида Хейнса крепкая хватка, из которой я не могу вырваться. Наконец, он толкает меня на колени.
  
  "Пора", - говорит доктор Коллингс, поворачиваясь к Альберту. "Ты помог взрастить ее зло в этом месте, Альберт. Теперь вы должны первыми показать Господу, что жители Дьявольского шиповника способны начать новую главу. Вы знаете, что вам нужно делать. Каждая секунда, которую вы ждете, - это еще одна секунда, когда наш город страдает и оплакивает свои ошибки. "
  
  "Альберт ..." Говорю я, когда мой муж подходит ко мне. "Пожалуйста, Альберт, ты не можешь этого сделать". Я смотрю вниз и вижу, что в одной руке у него нож, а в другой он держит маленькое распятие. "Альберт, подумай о любви, которую мы разделяем. Подумай о том, как я помог тебе оправиться от жестокого обращения со стороны других. Я кажусь тебе грешным? Худшее, что можно сказать обо мне, это то, что я... Я совершил ошибку. " Я смотрю на мертвое лицо моего дяди. Я верил в него. Я был так уверен, что его работа окажется успешной и что он вернется к жизни, когда город начнет гореть. Возможно, я в конце концов, ты заслуживаешь смерти.
  
  "Перережь ей горло", - говорит Томас Паркинсон, хватая меня за шею и откидывая голову назад. Другие руки хватают меня за остальную часть тела, неуклюже хватая за руки и ноги, чтобы удержать на месте.
  
  "Мне так жаль, Виктория", - говорит Альберт со слезами на глазах. "Я пытался спасти тебя, но был слишком слаб. Я не знаю, когда именно сатана проник в твою душу, но я никогда не должен был позволять себе быть ослепленным твоей красотой. Пожалуйста, не думай, что я считаю себя невиновным в этом вопросе. Всю оставшуюся жизнь я буду оплакивать тот факт, что не смог стереть зло из твоего сердца. Он приставляет кончик лезвия к моей шее, прежде чем переместить его вниз к левой стороне груди. "Я постараюсь сделать так, чтобы было не очень больно", - продолжает он. "Однако я чувствую, что единственный способ сделать это - вырезать свое сердце и посыпать его солью, даже если оно все еще бьется". Он еще немного надавливает на нож, и самый кончик лезвия прокалывает мою кожу, отчего капля крови стекает по изгибу моей груди.
  
  "Альберт, не делай этого!" Я всхлипываю, пытаясь освободиться, слезы катятся по моим щекам. Я просто не могу поверить, что после всего, через что я прошла, мне суждено умереть от руки мужчины, которого я люблю.
  
  "Дорогой Господь, - говорит Альберт, пристально глядя на меня, - прости меня за то, что я собираюсь сделать. Не суди своего верного слугу, и мы умоляем тебя позаботиться о том, чтобы твое дитя было принято в твою паству и прощено за все земные грехи. Я умоляю вас простить меня за эти серьезные ошибки и признать, что ваш ребенок был просто сбит с толку и введен в заблуждение. Покажите ей..."
  
  "Хватит!" - кричит доктор Коллингс. "Сделайте это!"
  
  "Аминь", - говорит Альберт. Он на мгновение замолкает, а затем убирает нож, поворачивается к доктору Коллингсу и вонзает лезвие прямо ему в лицо.
  
  Я смотрю, как доктор Коллингс отшатывается. Нож вошел ему в левый глаз и теперь вонзился по самую рукоять. Он начинает падать, но кое-кому из других удается его подхватить.
  
  "Беги!" Альберт шипит на меня со слезами на глазах. "Виктория, беги! Отправляйся во Флоренцию! Я встречу тебя там, обещаю! Просто уходи!"
  
  Мое сердце бешено колотится, когда я смотрю, как доктора Коллингса опускают на землю.
  
  "Виктория! Вперед!" Говорит Альберт, уводя меня от других мужчин.
  
  "А как же ты?" Спрашиваю я, затаив дыхание. "Я должна остаться с тобой!"
  
  Он качает головой. "Я могу справиться с этим, моя дорогая, но только если ты уже ушла. Не останавливайся. Не оглядывайся назад. Просто поезжай во Флоренцию и жди меня там!"
  
  Я мгновение смотрю на него. - Я люблю тебя, - говорю я наконец.
  
  "И я тебя", - отвечает он. "Вперед!"
  
  Без лишней паузы я поворачиваюсь и начинаю бежать. Я почти ожидаю, что кто-нибудь из мужчин поймает меня и оттащит назад, но после того, как я бегу несколько минут, я понимаю, что, возможно, мне все-таки удастся сбежать. В конце концов я позволяю себе замедлиться и оглядываюсь через плечо, и вижу, что позади меня никого нет. Оглядываясь по сторонам, я вижу рассветный свет, пробивающийся сквозь туман, который плывет между деревьями. Одинокий и обнаженный, я на мгновение чувствую себя подавленным, как будто не могу продолжать. Больше всего на свете я хочу вернуться и найти Альберта, убедиться, что с ним все в порядке, но он приказал мне добраться до безопасного места, и я полна решимости подчиниться слову моего мужа. Глядя вниз, я вижу небольшой порез на груди, где нож ненадолго вонзился в кожу. С тяжелым сердцем я продолжаю бежать босиком по лесу, направляясь к далекому городу Флоренция.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Выбегая в темный коридор, я пытаюсь сохранять спокойствие. Мое сердце бешено колотится, и я чувствую чистую, холодную панику внутри, но я продолжаю говорить себе, что нет причин бояться. Во-первых, скелет никому не может причинить вреда; во-вторых, я знаю, что, где бы он ни был, Билл рядом, и я просто должен пойти и найти его. Скорее всего, он все еще в здании, так что мне просто нужно сохранять спокойствие. Пробираясь на ощупь по непроглядно-черному коридору, я осторожно нахожу верх лестницы и начинаю медленно спускаться к стойке регистрации отеля.
  
  "Билл!" Я кричу, стараясь, чтобы мой голос звучал не так, как будто я напугана. Я жду мгновение, но ответа нет. "Билл!" Я кричу немного громче, напоминая себе, что бояться не нужно. Я просто испытываю совершенно нормальную, абсолютно естественную вегетативную реакцию на шокирующий момент, но я взрослая женщина и могу держать себя в руках, а не срываться на крик. "Билл!" Я кричу в третий раз, когда достигаю подножия лестницы. По крайней мере, здесь, внизу, немного лунного света, так что я могу видеть, куда иду, но через мгновение я замечаю человеческую фигуру на полу. Подбегая, я опускаюсь на колени, убежденная, что с Биллом произошел какой-то несчастный случай. Однако, когда я переворачиваю его, я вижу, что это вовсе не Билл; это мертвый мужчина с ужасающими ожогами по всему телу. Отпрянув, я отползаю, пока не оказываюсь у стены.
  
  "Билл!" Я кричу, не в силах больше сдерживаться. "Билл!"
  
  Я жду.
  
  Ничего.
  
  Решив, что мне нужно выбираться из здания, я встаю и спешу к двери. В последний момент я оглядываюсь на обгоревшее тело и, к своему шоку, вижу, что его глаза открыты. Клянусь Богом, минуту назад те же самые глаза были закрыты. Тем не менее, это прекрасный пример того, как разум может сыграть с вами злую шутку, когда вы находитесь в стрессовой ситуации. Я, спотыкаясь, выхожу на городскую площадь, но начинаю всерьез беспокоиться за Билла. Я могу понять, почему он мог пойти осмотреться, но я не понимаю, почему он не услышал, как я звал его.
  
  "Билл!" Я кричу во весь голос, когда бегу к центру площади. Оглядываясь вокруг, я не вижу ничего, кроме темных, нависающих зданий. Я чувствую легкий спазм в животе, когда спешу к улице, которая, как я думаю, ведет обратно к грузовику, но через мгновение замечаю, что ближайшая дверь открыта. "Билл!" Я зову, полагая, что, возможно, он где-то здесь. Ответа нет, но на этот раз я слышу шум откуда-то изнутри маленького темного здания. Не раздумывая ни секунды, я делаю шаг в здание, прежде чем понимаю, что ничего не вижу. Я снова зову его, но он не отвечает, поэтому я обегаю снаружи и пытаюсь заглянуть внутрь через окна. Через мгновение я замечаю что-то в одной из комнат; проходит мгновение, прежде чем я вижу, что это гроб с открытой крышкой, и в лунном свете можно разглядеть сгнившее тело человека.
  
  Отступая назад, я делаю глубокий вдох и пытаюсь восстановить самообладание. Я должен сохранять спокойствие и убедиться, что не позволю череде пугающих образов завладеть моими чувствами. Всему, что я видел, есть рациональное объяснение, даже если прямо сейчас я понятия не имею, в чем может заключаться это объяснение. Более насущным вопросом является тот факт, что я нигде не могу найти Билла.
  
  "Билл!" Я кричу. Я вслушиваюсь в ночной воздух, отчаянно ожидая какого-нибудь знака, что он идет, но все, что я слышу, - это тишина. Развернувшись, я бегу по улице, решив, что лучше всего пойти и запереться в грузовике. По крайней мере, я знаю, что Биллу не составит особого труда найти меня. Через пару минут я дохожу до конца улицы и выхожу на окраине города, но грузовика нигде не вижу. Я явно потерял ориентацию, но полагаю, что все, что мне нужно сделать, это оставаться на опушке леса и обходить его по периметру, пока не найду место, где мы припарковали грузовик.
  
  "Билл!" Я снова кричу, спотыкаясь на грязной земле. В последний момент я внезапно останавливаюсь, понимая, что вот-вот свалюсь в какую-то яму. Я смотрю вниз и вижу то, что кажется пустой могилой. Замечая движение краем глаза, я смотрю на город и замечаю впереди фигуру, стоящую в темноте. Сначала я предполагаю, что это, должно быть, Билл, но потом вижу, что рядом стоят другие, и все они окутаны тьмой. В панике я поворачиваюсь и бегу в лес, полная решимости найти место, где можно спрятаться. Мы предполагали, что Devil's Briar был заброшен, но теперь я начинаю думать, что, возможно, мы ошибались. Я полагаю, что мне нужно спрятаться здесь и подождать до утра, и тогда я смогу лучше понять, что происходит. Однако мгновение спустя я спотыкаюсь и тяжело приземляюсь на землю.
  
  Подтягиваясь, я смотрю прямо перед собой и вижу, что нахожусь прямо рядом с чем-то, что кажется большой кучей человеческих костей. Полдюжины черепов смотрят на меня в лунном свете, и в голове у меня сразу становится пусто. Я отчетливо помню какой-то другой момент, и мне кажется, что я уже видел эти кости раньше. На мгновение я вспоминаю, как стоял здесь при дневном свете с Эдом и еще одним мужчиной. Я переживаю яркое воспоминание о дне, которого просто не могло быть.
  
  "Давайте не будем делать слишком много предположений", - говорит Эд в воспоминаниях. "Мы не знаем, были ли эти люди из Devil's Briar. Даже если бы это было так, все равно остается вопрос о том, куда подевались все остальные."
  
  "Если это были единственные выжившие, - говорит другой мужчина, - возможно, они остались здесь по какой-то причине. Возможно, остальные отправились за помощью, а они оставили стариков и больных".
  
  "Это возможно", - говорит Эд, вглядываясь во что-то на земле. "Здесь библия", - продолжает он через мгновение.
  
  "Здесь есть еще один", - добавляет другой мужчина. "Пусть будет три".
  
  "Группа людей, сгрудившихся на окраине города, сжимающих Библии", - продолжает Эд. "У кого-нибудь есть какие-нибудь идеи о том, что здесь могло произойти?"
  
  Откинувшись на спинку стула, я снова оказываюсь один в темноте, когда воспоминания исчезают. Я вскакиваю на ноги и бегу дальше в лес, но останавливаюсь, столкнувшись с еще одним скелетом. У этого из лица торчит большой нож, лезвие которого воткнуто в левую глазницу. Рядом еще один скелет частично спрятан в какой-то матерчатый мешок. Я поворачиваюсь, чтобы убежать, но вижу идущую неподалеку фигуру; обнаженная женщина, спотыкающаяся между деревьями, она, кажется, не замечает меня, спеша прочь из города. Опасаясь, что весь лес полон этих видений, я поворачиваюсь и бегу обратно в сторону Дьявольского шиповника, полная решимости найти Билла.
  
  В конце концов я выхожу на небольшую поляну и, к своему облегчению, замечаю припаркованный неподалеку грузовик. Я подбегаю и забираюсь внутрь, захлопываю дверь и щелкаю замками. Наконец, я сажусь и делаю серию глубоких вдохов, полная решимости успокоиться и разобраться в том, что только что произошло. Я спокойный, рациональный человек, и я не верю в привидения. Тем не менее, за последние несколько минут я увидел вещи, от которых у меня участилось сердцебиение. Все, чего я хочу, это найти Билла и убраться отсюда. Я смотрю в окно, вижу впереди город и пытаюсь решить, что делать дальше. Ранее я снова и снова звал Билла по имени, но его по-прежнему не было видно. Дьявольский шиповник не очень большой, поэтому я не понимаю, как он мог меня не услышать. Я лезу в бардачок и достаю ключи от грузовика. По крайней мере, я могу выбраться отсюда, если понадобится, хотя сначала мне нужно найти Билла.
  
  Мне совсем не удается заснуть. Я просто сижу в грузовике всю ночь, смотрю на город и надеюсь, что в конце концов Билл приедет и найдет меня. В конце концов горизонт начинает светлеть, и я наблюдаю, как ночь превращается в день. Через некоторое время я понимаю, что сейчас или никогда, поэтому выхожу из грузовика и иду в сторону города. Я знаю, что это безумие, но теперь, когда здесь лучше освещено, место кажется гораздо менее жутким. Я не могу перестать думать, что, возможно, события прошлой ночи были просто каким-то лихорадочным сном. В конце концов, Билл продолжает напоминать мне, что беременность разрушает мое тело, и, может быть, он прав? Может быть, все, что произошло прошлой ночью, это то, что я запаниковала и начала фантазировать в темноте.
  
  Я брожу по улицам Дьявольского шиповника, боясь произнести имя Билла. Пока я молчу, я могу говорить себе, что он где-то здесь; если я позову его, а он не ответит, мне придется столкнуться с вполне реальной перспективой того, что он исчез. Хотя я даже не могу начать понимать, как человек мог исчезнуть в таком месте, как это, я начинаю задаваться вопросом, возможно, его утащило какое-то дикое животное. Нет ничего невероятного в том, что ночью в город мог проникнуть медведь или стая волков и утащить его. Хотя это не очень вероятное объяснение, оно, по крайней мере, возможно и - прямо сейчас - это единственное, что имеет смысл.
  
  В конце концов я добираюсь до городской площади и, к своему удивлению, вижу фигуру, стоящую у большого металлического креста. Моим первым побуждением является броситься к нему, но через мгновение я понимаю, что на нем другая одежда, чем на Билле. В то время как Билл должен быть в джинсах и рубашке, на этом мужчине какой-то темный костюм. Я смотрю на него, а он медленно поворачивается и улыбается, и я, наконец, вижу, что это все-таки тот Билл.
  
  "Где, черт возьми, ты был?" Кричу я, подбегая к нему. "Что, черт возьми, на тебе надето?"
  
  Он смотрит на меня, выглядя совершенно потрясенным.
  
  - Билл? - Билл? - спрашиваю я, подходя к нему ближе. - Что ты делаешь? - Спрашиваю я.
  
  "Я..." - Он делает паузу. "Я сделал это".
  
  "Сделал что?"
  
  Он делает глубокий вдох. Это почти как если бы он был в шоке. "Это, должно быть ..." Он поднимает взгляд на крест. "Если Виктория ..."
  
  "Ты в порядке?" Спрашиваю я. "Кто такая Виктория?"
  
  "Она моя..." Он на мгновение замолкает и, наконец, улыбается. "Пола?"
  
  "Угу".
  
  Он оборачивается и смотрит на здания, окружающие городскую площадь. "Все это выглядит так ..." Он оглядывается на меня. "Мы должны уничтожить крест. Мы должны завершить цикл".
  
  "О чем ты говоришь?" Спрашиваю я. Странно, но Билл кажется таким другим, как будто я едва его знаю. Все, о чем я забочусь, - это выбраться отсюда; как только мы окажемся подальше от Devil's Briar, мы сможем начать систематизировать все события и точно понять, что произошло.
  
  "Там... в грузовике есть динамит", - говорит он, немного запинаясь. "Немного, но, вероятно, достаточно. Давай, мы должны получить это. " Он поворачивается, чтобы уйти, но затем останавливается и снова смотрит на меня. "Я знаю, что сейчас в этом нет особого смысла, Пола, но я скучал по тебе. Вы понятия не имеете, где я был, но поверьте мне, я многому научился. Все, что нам нужно сделать, это замкнуть цикл, а затем мы сможем начать разбирать его по частям. Я правильно выполнил первую часть эксперимента, и теперь мне просто нужно убедиться, что вторая часть пойдет по плану. "
  
  "Я понятия не имею, о чем ты говоришь", - говорю я, - "но мы должны выбираться отсюда".
  
  "Как только мы раздобудем динамит и уничтожим эту штуку", - говорит он, еще раз бросая взгляд на крест, прежде чем развернуться и побежать к одной из ближайших улиц. Я спешу за ним, но спазмы в животе усиливаются. В конце концов, мне приходится остановиться у одного из магазинов, прислонившись к стене, поскольку боль становится сильнее. Я делаю серию глубоких вдохов, полная решимости собраться с мыслями, но не могу отделаться от мысли, что с ребенком что-то не так. К тому времени, как боль утихает, Билл возвращается из грузовика с ящиком динамита.
  
  "Ты, наверное, это несерьезно", - говорю я.
  
  "Поверь мне", - отвечает он с улыбкой. "Я ждал этого момента всю свою жизнь". Он торопливо проходит мимо, и у меня нет выбора, кроме как последовать за ним. Что бы ни происходило, кажется, что Билл почти сошел с ума. Я полагаю, что мне просто нужно убедиться, что я увезу его обратно в грузовик, подальше от этого места, и, надеюсь, мы сможем начать расставлять все по местам. Я понятия не имею, что происходит здесь, в Devil's Briar, но мне нужно увезти нас обоих подальше от этого места. Я не знаю, сошел ли Билл с ума, но я не могу придумать никакого другого способа объяснить его поведение. Когда я догоняю его, то обнаруживаю, что он уже начал закладывать динамит вокруг основания креста.
  
  "Билл ..." - Билл... - говорю я, в ужасе от того, что в любой момент может произойти взрыв.
  
  "Всего один момент", - говорит он, ухмыляясь, когда заканчивает раскладывать динамит. "Я готов. После всех этих лет я наконец готов закончить то, что начал. Предполагалось, что это сделает Виктория, но она совершила ужасную ошибку. Так что все зависит от нас. Он поворачивается ко мне и улыбается. "Хорошо, Пола. Вот тут-то все и начнет немного усложняться."
  
  Глава Шестая
  
  
  
  1925
  
  
  
  После нескольких часов блуждания по лесу я начинаю думать, что, возможно, я никогда не доберусь до Флоренции. Конечно, город находится во многих милях от Дьявольского шиповника, и я рассчитывал идти пешком по меньшей мере день, но я начинаю терять чувство направления. Я пытался определять свой курс в соответствии с положением солнца, но постепенно я теряю даже эту возможность; я не знаю, из-за усталости или голода, но я чувствую, что сосредоточиться становится все труднее и труднее. Насколько я знаю, я, возможно, даже начал случайно возвращаться в сторону Дьявольского шиповника.
  
  "И даже если ты доберешься до Флоренции, - произносит знакомый голос неподалеку, - что ты будешь делать тогда?"
  
  Обернувшись, я вижу своего дядю, стоящего в нескольких метрах от меня. Однако я не дурак; однажды поверив, что мой дядя восстает из могилы, а затем увидев его сгнивший и обесцвеченный труп, я прекрасно знаю, что он ушел навсегда. Образ передо мной, должно быть, является частью моего воображения, но он выглядит таким реальным; как будто я могу протянуть руку и дотронуться до него, но человеческий разум - мощная штука, и у меня явно галлюцинации.
  
  "Как ты думаешь, Виктория, как жители Флоренции отреагируют на голую женщину, появившуюся среди них?" Он на мгновение замолкает. "Как ты думаешь, как они отреагируют, когда узнают, кто ты такой и что ты сделал с Дьявольским шиповником?"
  
  "Я всего лишь пыталась завершить твою работу", - говорю я, мой голос хриплый и сухой после столь долгой ходьбы.
  
  "Они увидят это не так", - отвечает он. "Они увидят еретичку. Они увидят грешную женщину, вопиюще обнажающую свою сексуальность. Они увидят того, кто разрушил одно сообщество, став причиной гибели многих людей, и кто пришел уничтожить другое. Ты действительно думаешь, что они примут тебя с распростертыми объятиями? Ты видела, как люди из Devil's Briar отреагировали на тебя в конце. Ты столкнешься с одним и тем же, куда бы ты ни пошла, Виктория. Прости, но ты больше не можешь убегать. "
  
  "Альберт говорит..."
  
  "Ты действительно веришь, что Альберт придет за тобой?" - продолжает он, смеясь. "Альберт сказал бы что угодно, лишь бы заставить тебя уехать. Даже сейчас он организует выживших, чтобы они начали восстанавливать город". Он улыбается. "Когда-то я думал, что Альберт Кастер дурак, Виктория, но теперь я вижу, что он действительно мудрый человек. Он прекрасно знал, что ты никогда не переживешь прогулку во Флоренцию, но все равно отправил тебя сюда. Он любил тебя, и ему было невыносимо видеть, как ты умираешь прямо у него на глазах, поэтому он отправил тебя в путешествие, которое защитило бы его от необходимости быть свидетелем момента твоей кончины."
  
  "Он присоединится ко мне", - заикаясь, бормочу я, хотя в глубине души быстро теряю веру.
  
  "Он послал тебя на смерть", - отвечает мой дядя. "Он спас тебя от одной смерти, чтобы предать другой. Его работа - восстановить Девилз Брайар или умереть, пытаясь это сделать. Лично я не думаю, что у него получится. Этот город в любом случае был на грани провала. Эти бедные оставшиеся дураки проведут несколько дней, пытаясь начать, а потом, несомненно, замерзнут до смерти. Даже если они сбьются вместе, чтобы согреться, их работа обречена."
  
  "Ты ошибаешься", - говорю я. "Альберт отправится за мной".
  
  "Нет, - говорит мой дядя, - он этого не сделает, и ты знаешь, что не сделает. Я не утверждаю, что его любовь к тебе не является чем-то иным, кроме сильной и настоящей, Виктория. Но он прагматичный человек, и в конце концов он понял, что не сможет удержать тебя при себе. Он знал, что ты должен умереть, и решил отослать тебя прочь. Ты все еще веришь в него, моя дорогая, но его вера в тебя пошатнулась, и это вполне оправданно. Иногда вера должна умирать. "
  
  Я делаю глубокий вдох. В глубине души я знаю, что мой дядя прав. Хотел бы я, чтобы это было не так, но я не могу спорить с холодной, суровой правдой.
  
  "А как же твоя вера в меня, Виктория?" он продолжает. "Ты все еще веришь, что моя работа была хорошей? Ты все еще веришь, что я восстану из могилы?"
  
  "Я ..." - я замолкаю, не зная, что сказать. До тех пор, пока я не увидел его тело на лесной подстилке, я был уверен, что мой дядя в конце концов завершит свое путешествие и вернется ко мне. Теперь я уже не так уверен.
  
  "Возможно, я был просто дураком", - говорит он. "Возможно, я был просто идиотом, которому в голову пришли какие-то безумные идеи, а затем он принес себя в жертву в попытке доказать теорию, которая никогда бы не сработала. С другой стороны ... Он вздыхает. "С другой стороны, может быть, все идет по плану. Может быть, мне удалось создать петлю, которая мне требовалась для путешествия. Ты помнишь, когда я рассказывал тебе о циклах, не так ли? Единственный способ, которым человек может путешествовать во времени после собственной смерти, - это найти точки, где само время обращается вспять, а затем соединить элементы этих циклов вместе, чтобы стало возможным перейти из одной точки в другую. Именно для этого и был разработан the cross. В какой-то момент, возможно, в далеком будущем, крест будет уничтожен, и именно в этот момент цикл завершится, поскольку два конца его существования сольются воедино. Когда вы читали мои дневники, вы подозревали об этом, но вы неправильно поняли один важный элемент. Я не хотел, чтобы ты уничтожала Шиповник Дьявола, Виктория. Я хотел, чтобы ты уничтожила крест. "
  
  Я делаю глубокий вдох, осознавая всю глубину своего безрассудства. - Тогда это все моя вина, - говорю я, дрожа от шока. - Почему ты не объяснил мне это полностью перед уходом? Почему ты предоставил мне самому принимать решения, основываясь на твоих заметках?"
  
  "Ты хочешь обвинить меня?" спрашивает он. "Ты разрушила целый город без причины, Виктория. Люди умирали, сгорая заживо в агонии. Ничего из этого не должно было случиться. Тем временем ты продлил мое путешествие. Этот крест будет стоять, одинокий и незамеченный, так много лет. Однажды какая-то сила снесет его, и моя работа будет завершена. До тех пор я буду затерян в эфире, спящий в бесконечности ".
  
  "Я могу вернуться", - говорю я, хотя сразу понимаю, что мои слова слабы и бесполезны. Я не могу вернуться к руинам Дьявольского шиповника, как не могу продолжать идти во Флоренцию. Холодное, тяжелое чувство наполняет мою душу, когда я осознаю правду. - Я умру здесь, - тихо говорю я.
  
  "Какая смерть была бы лучше?" спрашивает мой дядя. "Ты бы хотел замерзнуть до смерти под звездами? Или ты предпочел бы, чтобы стая голодных волков разорвала тебя на части?"
  
  "Я хочу смерти, которая причиняет боль", - говорю я. "Я заслуживаю познать настоящую боль".
  
  Он улыбается. "Ты серьезно, Виктория?"
  
  "Да", - твердо говорю я.
  
  "Тогда ты получишь это. Медленная, мучительная смерть. Смерть, которая подобает тому, кто причинил боль стольким людям. Те мужчины, женщины и дети, которые погибли в пламени Дьявольского шиповника, по крайней мере, смогли умереть быстро, но ваша кончина будет великой и долгой агонией. Просто продолжай идти, и ты встретишь свою судьбу ".
  
  Я делаю глубокий вдох, зная, что он прав. Я не заслуживаю ничего, кроме страданий и боли в свои последние минуты. Я заслуживаю испытать все муки жителей Дьявольского Шиповника. Хотя мои ноги разбиты вдребезги из-за долгого путешествия, я начинаю идти вперед. Я больше не надеюсь увидеть впереди первые признаки цивилизации; вместо этого я надеюсь увидеть лицо смерти и знать, что моим страданиям приходит конец.
  
  "Есть еще одна вещь, которую ты должен знать", - говорит мой дядя, идя в ногу со мной, когда я, спотыкаясь, бреду по лесной подстилке. "Хотя Devil's Briar был уничтожен, его увидят снова. Один из непреднамеренных побочных эффектов моих экспериментов заключается в том, что там будут призраки и впечатления прошлого. Каждую секунду, пока стоит этот крест, ткань существования города разрывается тысячей слез. Когда условия будут идеальными, Шиповник Дьявола поднимется из почвы и будет выглядеть как новенький. Я уверен, что это мало утешит тебя, моя дорогая, но, по крайней мере, знай, что пламя, которое ты распространила, не полностью стерло это место с лица земли. Он больше не привязан к своей физической реальности."
  
  "Я могу только надеяться, что..." - начинаю говорить я, прежде чем вижу что-то впереди. Как будто лесная подстилка уступает место какой-то другой форме, и хотя сначала я предполагаю, что наткнулся на небольшую реку, в конце концов я подхожу ближе и понимаю, что на самом деле это дорога. Узкая, неровная дорога, бегущая между деревьями. - Куда это ведет? - Спрашиваю я, оборачиваясь и обнаруживая, что образа моего дяди больше нет со мной. Несмотря на все, что он мне сказал, я не могу отрицать, что чувствую слабый проблеск надежды, что, возможно, эта дорога приведет меня во Флоренцию. Возможно, смерть была бы слишком легкой для меня; возможно, вместо этого я должен искупить свои грехи, столкнувшись лицом к лицу с последствиями того, что произошло. Если я смогу прочитать Флоренс, я смогу организовать спасательную группу, которая вернется и поможет тем, кто остался в Devil's Briar.
  
  Однако несколько часов спустя я все еще иду по той же пустынной дороге, и никаких признаков того, что я хоть немного приблизился к Флоренции. Когда солнце опускается за горизонт и приближается ночь, я чувствую, как падает температура, и становится ясно, что у меня нет надежды пережить следующие несколько часов. Когда голос моего дяди сказал мне ожидать по-настоящему мучительной смерти, возможно, именно это он имел в виду: момент надежды, за которым последует холодная ночь, в течение которой я буду медленно замерзать. Тем не менее, я пока отказываюсь сдаваться и продолжаю идти. Проходят часы, и мое тело жаждет остановиться, но я полон решимости продолжать идти. Пока есть хоть малейший шанс, что я смогу помочь Альберту и остальным, я должен продолжать заставлять себя идти по этому пути, вопреки всякой надежде, что найду спасение для тех, чьи души я проклял.
  
  Однако, в конце концов, мое тело больше не может поддерживать мою душу, и я падаю на холодную, твердую землю. Я отчаянно пытаюсь подняться, но боль невыносима. Такое ощущение, что я уже начинаю замерзать. Мне удается проползти еще несколько метров, все еще надеясь добраться до Флоренции, но в конце концов мне приходится остановиться, и, наконец, я сворачиваюсь калачиком и жду смерти. Я надеялся, что, возможно, смогу найти какой-нибудь способ помочь Альберту и остальным, но Бог лишает меня такого шанса. Теперь, когда настали мои последние минуты, я полон скорби по поводу жизней, которые я разрушил. Моя последняя мысль о том, что Бог наверняка простит Альберту и остальным их грехи, и что они будут вознесены на Небеса, даже когда я буду брошен в адское пламя. Я помню, когда я была маленькой девушкой, я была так уверена, что проживу долгую и счастливую жизнь; теперь эти мечты отброшены в сторону и кажутся смешными. Смерть - это холодное утешение, когда она обвивает мое тело своими ледяными пальцами и уносит меня в вечную тьму. Когда я умираю, начинает падать снег.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Когда эта штуковина была установлена, - объясняет Билл, заканчивая закладывать динамит вокруг основания креста, - она стала точкой привязки во времени. Когда ее разрушат, появится вторая точка привязки. Между этими двумя точками будет создана петля, и по ней будет - должно - быть -движение. Ты пока со мной? "
  
  Я пристально смотрю на него. Я знаю Билла с подросткового возраста, и мы женаты уже много лет; он всегда был немного возбудимым и неуравновешенным, но я начинаю думать, что он полностью сошел с ума.
  
  "Я все продумал", - продолжает он. "У меня были записные книжки. Мне следовало взять их с собой, но я не был уверен... Я знаю, тебе кажется, что я пропал всего несколько часов назад, Пола, но, с моей точки зрения, прошло больше десяти лет. Я вернулся в прошлое. Я был в 1925 году, и я ... - Он делает паузу, внезапно закрывает глаза и задыхается, как будто ему больно.
  
  "Билл?" - Билл? - спрашиваю я, начиная всерьез беспокоиться о том, как я собираюсь избавить его от этих иллюзий. Что бы здесь ни происходило, кажется, что Билл начал погружаться в какую-то фантазию, в которой, по его мнению, он путешествовал во времени. Он собрал воедино аспекты Devil's Briar и сконструировал эту сложную, совершенно нелепую реальность, в которой, как ему кажется, он на самом деле путешествует из одной эпохи в другую.
  
  "Я в порядке", - отвечает он через мгновение. "Это просто немного странно. Возможно, путешествие немного помутило мою голову. Последние десять лет я жил под другим именем. Я был известен как Томас Патерностер, и я путешествовал по стране со своей племянницей в поисках Дьявольского шиповника. Мне потребовалось так много времени, чтобы найти это проклятое место, вернуться сюда, но, наконец ... " Он снова делает паузу, и на этот раз становится ясно, что что-то очень не так. - Я в порядке! - наконец выдыхает он. - Я просто через многое прошел. Поверь мне, Пола, через несколько минут все это обретет смысл."
  
  "Мы должны уехать", - говорю я, отчаянно надеясь, что смогу достучаться до него. "Мы должны уехать прямо сейчас и вернуться в Бостон".
  
  "Пока нет", - говорит он. "Мы должны закончить то, что я начал, за исключением... За исключением того, что я не знаю, где я окажусь". Он садится на землю рядом с крестом и кладет руку на груду динамита. "Хочешь знать самую безумную вещь, Паула? Мы столько раз повторяли этот цикл, что все начало выходить из-под контроля. Это парадокс. Я бы не вернулся в прошлое и не стал Томасом Патерностером, если бы Томас Патерностер не организовал все это сто лет назад. С другой стороны, Томаса Патерностера никогда бы не существовало, если бы я, Билл Митчелл, не приехал в Devil's Briar в 2013 году. Вот этого я не понимаю. Два временных периода, каждый из которых зависит от другого, но один из них должен был существовать раньше, даже если ... Его голос замолкает.
  
  Вздыхая, я опускаюсь на колени рядом с Биллом и кладу руку ему на плечо. Совершенно очевидно, что он сошел с ума. Мне нужно забрать его из этого места, отвезти обратно в Бостон, чтобы он мог получить помощь. Еще не все потеряно, и я уверен, что надлежащая психиатрическая работа положит конец этому безумию.
  
  "Я не знаю, человек ли я по имени Билл Митчелл, который вернулся и стал Томасом Патерностером, - продолжает он, - или человек по имени Томас Патерностер, который вышел вперед и стал Биллом Митчеллом". Он улыбается. "Возможно, когда-то это имело смысл, но цикл повторялся сотни раз, и теперь детали начинают расплываться. Причина и следствие отделились друг от друга и слились в этом хаосе времени и пространства. Вот почему все перетекает из одной точки в другую, и вот почему мы здесь такое наблюдаем, но мы можем все это исправить, уничтожив крест ".
  
  "Поехали", - говорю я. "Мы должны убираться отсюда, Билл. Дьявольский Шиповник - это просто город. Это странное место, но это просто город. Крест - это просто крест, установленный сообществом, которое хотело показать свою религиозную преданность ".
  
  "Ты тоже часть этого", - говорит он, как будто даже не слышит, что я говорю. "Ты был в Devil's Briar сотни и сотни раз, попав в ловушку цикла, который я создал. Однако на этот раз что-то изменилось, и я не могу..." Он опускает взгляд на мой живот, и, наконец, на его губах появляется усмешка. "Это ребенок. На этот раз ребенок держит тебя в неведении. Прошлое и настоящее сливаются воедино, но ребенок привязывает тебя к...
  
  "Ты должен меня выслушать..." - начинаю говорить я.
  
  "Нет!" - взволнованно отвечает он. "Подумай об этом. Мы переживали это сотни и сотни раз. Все они были одинаковыми, но в конце концов что-то изменилось. Несмотря ни на что, в одном из циклов ты наконец забеременела. И именно беременность все прерывает. "
  
  "Билл, - говорю я, - нам нужно уходить. Что бы с тобой ни случилось, мы можем это исправить, но нам нужна твоя помощь. Ты должен понять, что все это всего лишь фантазия, которую ты создал в своей голове."
  
  "Я должен закончить свою работу", - отвечает он. "Все это место в движении, и это моя вина. Я должен соединить все воедино, чтобы цикл стал конечным, а не вышел из-под контроля. Если я этого не сделаю, пострадает больше людей. Таких, как я. Таких, как Лоуренс Эванс ". Он поворачивается и вставляет запал динамита в маленький контроллер, а затем нажимает кнопку. "Тебе нужно идти, Пола", - говорит он, поворачиваясь ко мне. "Я должен остаться с крестом, потому что я часть парадокса, но ты должен уйти. Когда все это закончится, ты поймешь. Ты просто должен доверять мне ".
  
  "Прекрати", - говорю я, начиная паниковать, когда смотрю, как начинает мигать таймер. "Билл, что ты только что сделал?"
  
  "Я установил таймер", - объясняет он, как будто это самая естественная и нормальная вещь в мире. "Он сработает ровно через две минуты. Тебе нужно бежать".
  
  "Выключи это", - говорю я, пытаясь выхватить таймер у него из рук.
  
  "Слишком поздно", - отвечает он, отстраняясь от меня. "Я не умру, Пола. Меня просто отправят туда, откуда я пришел. Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Я хотел бы остаться с тобой, но не могу. Поверь мне, я уже использовал пистолет, чтобы вышибить себе мозги. Так я начал свое путешествие. Теперь я собираюсь разрушить крест и вернуться в старый город. Это моя судьба. Я не знаю, где я окажусь в конечном итоге. Парадоксы стали слишком экстремальными. Две разные эпохи перетекают одна в другую."
  
  "Ты должен пойти со мной", - говорю я, пытаясь оттащить его от креста. "Билл, ты сошел с ума! Все, что ты говоришь, это полное безумие. Нет цикла! Нет Томаса Патерностера, а если и был, то это был человек, живший давным-давно. Ты Билл Митчелл, и ты мой муж, и ты...
  
  "Одна минута", - говорит он. "У тебя есть одна минута, прежде чем все это разразится. Не подвергай себя опасности, Пола. Не подвергай опасности нашего ребенка. Убирайся отсюда".
  
  Я качаю головой. "Я остаюсь здесь. Если ты хочешь, чтобы мы выжили, ты должен выключить этот таймер, иначе ты убьешь нас обоих".
  
  "Ты не понимаешь", - отвечает он. "Мы столько раз переживали "Шиповник дьявола", но теперь пришло время закончить цикл. Ты действительно предпочел бы просто продолжать переживать одно и то же снова и снова. Ребенок предлагает тебе возможность сбежать, и я собираюсь чертовски убедиться, что ты уйдешь ". Он улыбается. "С динамитом не поспоришь, Пола. Спаси себя и ребенка и поверь мне, когда я говорю, что я точно знаю, что делаю". Он проверяет таймер. "Тридцать секунд".
  
  Я пристально смотрю на него. После всего, через что мы прошли вместе, я не могу оставить его здесь взрывать себя, но в то же время я ни за что не собираюсь жертвовать своей жизнью и жизнью нашего будущего ребенка только потому, что у него в голове поселилась какая-то безумная галлюцинация. Я не собираюсь позволить сумасшедшему убить меня только для того, чтобы доказать свою правоту.
  
  "Я люблю тебя", - говорит он.
  
  "Я тоже тебя люблю", - отвечаю я со слезами на глазах. "Но Билл..."
  
  "Десять секунд", - говорит он. "Иди, Пола. Я не буду это выключать".
  
  "Я знаю, что ты этого не сделаешь", - говорю я, и именно тогда принимаю решение. Поднимаясь на ноги, я разворачиваюсь и бегу через городскую площадь. Как только я поднимаюсь по ступенькам отеля, позади меня раздается мощный взрыв, и земля сотрясается, сбивая меня с ног. Обретя равновесие, я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный крест рушится в облаке пыли и дыма. Врезавшись в одно из зданий, крест наконец останавливается, и над городом начинает воцаряться странное спокойствие.
  
  "Билл!" - Билл! - кричу я, поворачиваюсь и направляюсь обратно в густой пыльный дым. Я ничего не вижу и в конце концов обнаруживаю, что даже не могу нормально дышать. Я должен развернуться и пойти обратно к отелю, но внезапно обнаруживаю, что весь Девилз-Брайар, кажется, исчез. Оглядываясь вокруг, я не вижу ничего, кроме нескольких разрушенных бревен, многие из которых со следами ожогов. Как будто весь город сгорел дотла, пока я не смотрел. Хотя динамит разрушил крест, остальная часть города, кажется, просто растворилась в воздухе. Обгоревшие бревна кажутся старыми, как будто они пролежали так десятилетиями.
  
  Следующие несколько минут я продолжаю искать Билла, хотя я совершенно уверен, что он оставался у основания креста, пока не взорвался динамит. Какое бы безумие ни толкнуло его на это, в глубине души он был уверен, что у него не было выбора. Наконец, со слезами на глазах я понимаю, что все кончено. Дым начинает рассеиваться, и я остаюсь стоять на большом участке бесплодной земли, окруженный разрушенными руинами города, который несколько мгновений назад казался таким реальным. Все, что я могу сделать, это повернуться и побежать к грузовику. Заводя двигатель, я выжимаю газ в пол и начинаю долгую поездку обратно во Флоренцию. Я в последний раз смотрю в зеркало заднего вида и вижу, что дым от взрыва все еще поднимается в небо. Наконец, пока слезы продолжают литься по моему лицу, я вынуждена на мгновение остановиться и убрать трясущиеся руки с руля. Я начинаю безудержно рыдать, не в силах перестать думать о последних минутах жизни Билла. Мне не следовало поворачиваться и убегать. Если бы я остался с ним у подножия креста, он бы выключил таймер в последний момент. Это все моя вина. Если бы только я смогла найти способ помочь Биллу, ничего бы этого не случилось.
  
  Все, на что я могу сейчас надеяться, это на то, что, где бы он ни был, Билл обрел покой.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Я купаюсь в ярчайшем свете, падающем сверху, и, приходя в сознание, понимаю, что поблизости разговаривают люди.
  
  "Она видит?" - спрашивает женский голос.
  
  "Катаракта покрывает 98% ее поля зрения", - отвечает мужчина.
  
  Я поворачиваюсь в сторону женщины, но что-то не так. Я вообще почти ничего не вижу. Вместо этого все окрашено в жгучий, насыщенный белый цвет, и я могу различить лишь самое смутное впечатление от лица женщины, когда она смотрит на меня сверху вниз. Кажется, я нахожусь в какой-то постели, но это место не похоже ни на какое другое. Я не в Дьявольском шиповнике и, думаю, не во Флоренции.
  
  "Она..." - продолжает мужчина, прежде чем сделать паузу. "Она никогда раньше этого не делала", - добавляет он через мгновение.
  
  "Чего никогда не делал?" - спрашивает женщина.
  
  "Она никогда ни на кого не смотрела", - говорит он, и внезапно что-то проходит прямо перед моим лицом. Я слегка прищуриваюсь, отчаянно пытаясь понять, что происходит; однако все, что я вижу, - это размытую фигуру. "Она никогда не показывала, что осознает присутствие людей в комнате вместе с ней", - продолжает мужчина, когда что-то мелькает у меня перед глазами.
  
  "Я польщена", - говорит женщина. "Может быть, вам стоит повернуть ручку обратно вниз. Возможно, ей больно".
  
  Боль? Я не чувствую боли. Я ничего не чувствую. Я пытаюсь открыть рот, чтобы спросить этих людей, кто они и что они со мной делают, но моя челюсть не двигается. Такое ощущение, что я не контролирую свое собственное тело.
  
  "Подождите минутку", - говорит мужчина. "Я хочу посмотреть, функционирует ли мозг. Цифры показывают небольшое возвышение в ..." Его голос замолкает.
  
  "Небольшое возвышение над чем?" - спрашивает женщина.
  
  "У нее проявляются признаки мозговой активности, - продолжает мужчина, - и в целом повышенная функция мозга. Конечно, далеко не нормальный уровень, но намного выше всего, что мы когда-либо видели у нее в прошлом. Я думаю, она просыпается. Позволь мне кое-что попробовать. "
  
  Через мгновение я чувствую сильнейшую боль, пульсирующую в позвоночнике и распространяющуюся по всему телу. Мне хочется кричать, умолять их остановиться, но я не могу издать ни звука. Наконец, боль начинает утихать, и я внезапно вспоминаю, что нахожусь в лесу. Я шел пешком из Дьявольского шиповника, пытаясь найти дорогу во Флоренцию; передо мной возник образ моего дяди, а затем я нашел дорогу и в конце концов зашел так далеко, что потерял сознание. Я почувствовал момент смерти, за которым последовала темнота, которая казалась полной, и я ожидал, что меня отправят в преисподнюю. Вместо этого я нахожусь здесь, в этом странном месте, и меня пытают люди, которых я не могу видеть.
  
  "Что-нибудь есть?" спрашивает мужской голос.
  
  Я слышу движение поблизости и вижу, что смутный образ женщины ходит вокруг меня. С огромным усилием я могу повернуть голову и посмотреть, как она движется. Боль в моем позвоночнике медленно возвращается, и я наполняюсь страхом. Это Флоренс? Эти люди пытаются убить меня или спасти? Больше всего на свете я хочу, чтобы Альберт появился и заверил меня, что все будет хорошо. Возможно, еще есть время, если он приедет, пока я сохраняю хотя бы часть своих сил. С другой стороны, с чего бы Альберту хотеть мне помочь? Вероятно, он слишком занят в Devil's Briar.
  
  "В ее лобной доле определенно наблюдается какая-то новая активность", - говорит мужской голос. "Она как будто просыпается. Попробуй поговорить с ней".
  
  Мне удается открыть рот, но процесс медленный и болезненный. Такое ощущение, что я так долго спал и не двигался.
  
  "Ты шутишь?" спрашивает женщина.
  
  "Сделай это", - отвечает мужчина. "Назови ее по имени. Постарайся напомнить ей, кто она такая".
  
  "Здравствуйте, Виктория", - продолжает женщина через мгновение. "Меня зовут Пола Митчелл. Я только что вернулась из Devil's Briar. 2013 год, и вы находитесь в медицинском учреждении в Бостоне, штат Массачусетс. Вы в полной безопасности. Здешние люди хорошо заботятся о вас. "
  
  Я пытаюсь вникнуть во все, что она говорит. Как я могу быть в Бостоне, когда всего минуту назад я был в Колорадо? Как может быть 2013 год, когда последнее, что я помню, - это 1925 год? Я, наверное, не мог так долго спать. Если бы я это сделала, то сейчас была бы старухой, но такое просто невозможно. Я хочу задавать вопросы, узнать правду, но мои попытки заговорить безуспешны. Паника наполняет мое тело, и я отчаянно хочу выбраться отсюда и найти моего дорогого любимого Альберта.
  
  "Мозговая активность угасает", - говорит мужчина. "Повтори ее имя еще раз. Продолжай".
  
  "Вас зовут Виктория Патерностер", - продолжает женщина. "Вас нашли недалеко от города Флоренс, в Колорадо. Мы думаем, что вы были в Devil's Briar, возможно, со своим дядей Томасом Патерностером. Мы...
  
  "Она снова отключается", - говорит мужчина, пока я наполняюсь ужасом при воспоминании о моем дяде. Может ли это быть правдой? Действительно ли сейчас 2013 год? Мой дядя вернулся или он все еще потерян? Если последнее верно, я не могу не думать, что для всех заинтересованных сторон было бы лучше, если бы он оставался таким. Мысль о повторном просмотре ужасов Devil's Briar для меня невыносима.
  
  "Виктория", - говорит женщина с ноткой настойчивости в голосе. "Ты меня слышишь?"
  
  Я снова пытаюсь заговорить, но усилий слишком много, и меня внезапно охватывает чувство огромной усталости. Я хочу сказать ей, что она перепутала мое имя. Я больше не Виктория Патерностер; я Виктория Кастер, жена Альберта Кастера. Я на мгновение закрываю глаза, а когда открываю их снова, понимаю, что время прошло. В комнате больше нет света, и я не слышу голосов вокруг себя, но самое важное изменение заключается в том, что я чувствую себя сильнее, как будто я наконец могу говорить. Я медленно открываю рот.
  
  "Помоги мне", - говорю я, сразу же поражаясь качеству собственного голоса. Мой голос звучит так старо и страдальчески, а в горле пересохло. Я жду, когда кто-нибудь ответит, но, похоже, люди, которые были раньше, ушли. Наконец, я улавливаю момент, чтобы собраться с силами, прежде чем осторожно сесть на кровати. Есть несколько проводов, соединяющих меня с какой-то машиной, но я могу медленно отцепляться, пока в конце концов не освобожусь. Мои кости скрипят, когда я заставляю себя встать с кровати. Несколько раз моргнув, мне удается немного прояснить зрение, и я могу сказать, что нахожусь в маленькой комнате с единственной дверью. Все выглядит так странно, как будто комната сделана из материалов, которые я не понимаю. Я не вижу дерева и очень мало стекла; вместо этого стены кажутся абсолютно гладкими. Я подхожу к двери и поворачиваю ручку, наконец оказываясь в длинном пустынном коридоре, подобного которому я никогда раньше не мог себе представить.
  
  Мое тело уже начинает сопротивляться, но я полон решимости продолжать. Я должен найти мужчину и женщину, которых видел ранее, и выяснить, что произошло в Devil's Briar. Если на самом деле 2013 год, то с ночи пожара прошло почти столетие, а это значит, что Альберт... Я замолкаю на мгновение, и мое сердце наполняется печалью при мысли, что Альберт, несомненно, давным-давно умер. С другой стороны, если я все еще жива, возможно, его тоже где-то можно найти. Я могу только надеяться, что, возможно, женщина, которую я слышала ранее, если у нее есть хоть капля сострадания, поможет мне найти моего дорогого мужа.
  
  "Альберт", - шепчу я, шаркая ногами по коридору, и, наконец, подхожу к маленькой стеклянной двери. На мгновение я вижу свое отражение; я такая старая, и мои волосы поседели. Предпочитая не разглядывать себя в деталях, я толкаю дверь и выхожу в другой коридор. Я не знаю, куда я направляюсь, но я полон решимости найти людей из предыдущего фильма и убедиться, что они понимают, что Devil's Briar нужно оставить в покое. Это место уже принесло в мир столько душевной боли и трагедии. Работу моего дяди следует забыть, а не хвалить, и я чувствую, что сейчас было бы лучше, если бы его просто оставили спать навечно. Никто другой никогда не должен совершить ту же ошибку, что совершил я.
  
  Наконец, я добираюсь до двери, которая выходит на большое поле, и выхожу под легкий дождик. Я не совсем уверен, как, но у меня сильное чувство, что я знаю, где найти женщину, чей голос я слышал ранее. Я чувствую, что между нами есть какая-то связь, как будто мы разделяем определенный опыт, и я начинаю уходить из здания. Впереди я вижу яркие огни, горящие вдалеке под ночным небом, и хотя поначалу я беспокоюсь, что там бушуют пожары, в конце концов я понимаю, что именно так выглядит мир в 2013 году. Вверху пара маленьких огоньков медленно перемещается по ночному небу. Я явно спал, в то время как мир добился огромного прогресса, и я не могу надеяться понять все, что вижу вокруг себя. Все, что я могу сделать, это идти вперед, бросая вызов своему хрупкому телу.
  
  Я иду часами, почти не встречая ни души в этом темном, пустынном городе. Дождь льет все сильнее и сильнее, промокая меня до костей, но я больше не чувствую холода. Мой прогресс медленный, но я способен использовать запасы энергии, которыми, как я никогда не думал, могу обладать. Когда я добираюсь до окраины города, я вижу огромные здания, возвышающиеся вокруг меня, и яркие огни повсюду. Вдалеке слышны голоса, перекликающиеся друг с другом. В конце концов я добираюсь до перекрестка и в глубине души знаю, что женщина рядом. Мне требуется всего несколько минут, чтобы найти нужное здание, а затем нужное окно, и, наконец, я вижу фигуру внутри, спящую с маленькой лампой рядом с кроватью. Протягивая руку, я постукиваю пальцами по стеклу, надеясь привлечь ее внимание, и в конце концов она, кажется, шевелится. Она выключает лампу и подходит ко мне, а я пытаюсь заговорить, наклоняясь и нажимая на то, что кажется защелкой на окне. Через мгновение женщина убегает от окна, и я, наконец, чувствую, что мое ослабевшее тело начинает ломаться. Осторожно опускаюсь на мокрый от дождя пол и делаю глубокий вдох.
  
  "Какого черта ты здесь делаешь?" кричит женщина, выбегая из дома и накрывая мое дрожащее тело одеялом. "Холодно. Я собираюсь пойти и вызвать скорую". Она поворачивается, чтобы вернуться в дом, но я хватаю ее за руку и заставляю остаться. "Тебе нужна медицинская помощь", - продолжает она. "Ты здесь замерзнешь до смерти!"
  
  Я открываю рот и пытаюсь заговорить, но не могу выдавить ни слова. Мое хрупкое сердце колотится в груди.
  
  "Позволь мне пойти и позвать кого-нибудь тебе на помощь", - отвечает она.
  
  "Не буди его", - наконец удается сказать мне, отчаянно желая убедиться, что моего дядю никто не потревожит. "Ты не должен его будить".
  
  Она мгновение смотрит на меня. - Кто?
  
  "Не возвращайся туда", - говорю я, чувствуя, что мое время на исходе. Я должен убедиться, что она понимает, но я не знаю, с чего начать. Я совершенно уверен, что у меня нет времени все объяснять. Смерть, несомненно, близка, и я больше не чувствую дождя на своей коже, хотя вижу, что погода становится все хуже и хуже. Как будто части моего тела отказывают одна за другой, хотя я все еще слышу биение своего сердца. - Не возвращайся в Devil's Briar, - умудряюсь сказать я. "Не позволяй никому возвращаться туда. Они не должны его будить." Я пытаюсь лечь на землю, но женщина протягивает руку и поддерживает меня.
  
  "Виктория", - говорит она. "Я должна отвести тебя внутрь, а потом вызвать скорую". Она осторожно поднимает меня на руки. Меня так не держали с тех пор, как я был ребенком; моя мать обычно относила меня в дом после того, как я целый день играл на улице.
  
  "Меня зовут ..." - начинаю говорить я, прежде чем чувствую, как у меня перехватывает горло. Я должен убедиться, что она знает мое имя, а ранее они, похоже, перепутали его. Если мне суждено умереть, у меня должно быть хотя бы надгробие, свидетельствующее о моем браке. - Меня зовут Виктория Кастер, - говорю я в конце концов. "Виктория Патерностер было моим именем до замужества, но потом ..." Я замолкаю, и внезапно мое сердцебиение, которое громко отдавалось в моей голове, прекращается. Я снова открываю рот, но мое тело мертво.
  
  "Виктория Кастер", - говорит женщина.
  
  Я хочу поблагодарить ее. Я хочу сказать ей, что с ней все будет в порядке, если только она не вернется в Devil's Briar, но это последнее усилие - это уже слишком. Я просто надеюсь, что она поймет и оставит это место в покое. "Шиповник Дьявола" должен исчезнуть из мира, так же как я сам исчезаю. Когда женщина укладывает мое тело на диван в своем доме, я смотрю на нее. Последнее, что я вижу, умирая, - это ее доброе, нежное лицо. Я бы так хотел поговорить с ней как следует, понять ее мир, но для этого мне пришлось бы снова стать молодым, а я никогда не смогу снова стать молодым. Наконец, женщина протягивает руку и закрывает мне глаза, и я проваливаюсь во тьму. Умирая, последнее, что я чувствую, - это доброту ее прикосновения.
  
  Эпилог
  
  
  
  "Так как ты собираешься ему сказать?" Спрашивает Эд, когда мы сидим на балконе и смотрим, как Роберт играет на пляже. Он рисует на песке несколько кругов и кажется таким беззаботным и счастливым.
  
  "Сказать ему что?" Отвечаю я, потягивая из своего стакана ледяную воду.
  
  "О его отце и..."
  
  "Мне нечего ему говорить", - твердо говорю я. "Его отец умер, он и так это знает. Я действительно не думаю, что мне нужно вдаваться с ним в подробности. По крайней мере, пока. Я просто хочу попытаться дать ему максимально нормальную жизнь. Последнее, что ему нужно, - это ввязаться во всю эту историю с Дьявольским шиповником ".
  
  "Пятилетние дети умны", - говорит Эд. "Однажды он начнет задавать трудные вопросы, и тебе нужно будет продумать, что сказать".
  
  "Для этого еще будет время", - отвечаю я. "Я не собираюсь усаживать его и начинать рассказывать о ..." Я замолкаю, понимая, что на самом деле не понимаю всего, что произошло. За последние несколько лет я снова и снова думал о том, что произошло в Devil's Briar, и мне до сих пор не удалось понять всего. Единственное объяснение заключается в том, что я временно потерял рассудок и вообразил многое из того, что видел, хотя в более мрачные моменты я ловлю себя на мысли, что, возможно, мне удалось увидеть что-то гораздо более мрачное.
  
  Что касается того, что случилось с Биллом, я думаю, мне наконец-то удалось во всем разобраться. Я нашел в грузовике несколько бумаг, объясняющих работу человека по имени Томас Патерностер, который жил в Девилз-Брайар много лет назад и, похоже, приступил к какому-то эксперименту, в котором гигантский крест использовался в качестве источника энергии. Из чтения газет становится ясно, что Патерностер был сумасшедшим и что его идеи были безумными, но по какой-то причине Билл, похоже, стал одержим воссозданием работы этого человека. В конце концов, Билл сошел с ума и начал верить, что он и есть тот самый Томас Патерностер. Я всегда знал, что Билл был немного неуравновешенным, но все равно шокирует видеть, насколько полностью он заблуждался, и знать, что в свои последние минуты он был готов расстаться с жизнью в попытке доказать, что был прав. По крайней мере, я перестал винить себя; Билл сделал свой собственный выбор, а я - свой.
  
  Одно можно сказать наверняка: когда спасательная команда отправилась в Девилз-Брайар, они нашли части тела Билла. Его увезли обратно в Бостон на похороны, хотя к тому моменту я жила в Сан-Франциско и была слишком беременна, чтобы лететь, поэтому не присутствовала.
  
  "Хеллер хочет, чтобы ты вернулась в Бостон", - внезапно говорит Эд. "Он понимает, почему ты можешь сопротивляться, но..."
  
  "Этого не случится", - твердо отвечаю я. "Мне хорошо в Сан-Франциско. В Бостоне слишком много призраков".
  
  Эд кивает, но выглядит так, словно у него на уме что-то другое. "Вероятно, мне следует сказать вам, что Хеллер хочет отправить команду обратно в Devil's Briar", - говорит он в конце концов. "Просто чтобы получить представление об истории этого места и планировке. Он, конечно, не знает, что произошло на самом деле, но думает, что в этом стоит покопаться ".
  
  "Должен ли я вообще утруждать себя возражениями?" Спрашиваю я. "Не похоже, что кто-то когда-либо станет меня слушать".
  
  "Это подходящее место для научных исследований", - указывает он. "Хотя там нет ничего, кроме нескольких обгоревших бревен, мы можем узнать кое-что полезное об этом месте".
  
  Я улыбаюсь. Эд не помнит, как он побывал в Devil's Briar. Для него той реальности никогда не было, и цикл закончился, пока я была там с Биллом. Я сомневаюсь, что смогу каким-либо образом заставить Эда и остальных прислушаться к моим предупреждениям; Я могу только надеяться, что после уничтожения креста Дьявольский Шиповник больше не представляет опасности. Тем не менее, последние слова Виктории Патерностер продолжают преследовать меня.
  
  "Так что, я полагаю, ты бы ни за что не вернулся", - продолжает Эд. "Разве нет?"
  
  Я улыбаюсь. Вопрос настолько нелеп, что даже не заслуживает ответа. Мысль о возвращении в Devil's Briar наполняет меня ужасом. Помимо плохих воспоминаний, существует также вопрос о том, полностью ли прекратились странные явления. Я чувствую себя в безопасности, пока держусь подальше, но возвращение в Devil's Briar было бы огромным риском. У меня здесь новая жизнь и новая работа, и я должна заботиться о Роберте. Я с радостью прочитаю любые отчеты, написанные о Devil's Briar, но я ни за что не вернусь. Теперь, когда я наконец вышел, я ни за что не вернусь.
  
  "Мама!" Роберт кричит. "Можно мне пойти поплавать?"
  
  "Через минуту!" Я перезваниваю ему.
  
  "Я знаю, это, наверное, звучит безумно, - говорит Эд, - но иногда Роберт действительно напоминает мне Билла".
  
  "Я тоже", - отвечаю я, чувствуя легкий комок в горле.
  
  "Так как ты собираешься ему сказать?" Спрашивает Эд, когда мы сидим на балконе и смотрим, как Роберт играет на пляже. Он рисует на песке несколько кругов и кажется таким беззаботным и счастливым.
  
  "Сказать ему что?" Отвечаю я, потягивая из своего стакана ледяную воду.
  
  "О его отце и..."
  
  "Мне нечего ему говорить", - твердо говорю я. "Его отец умер, он и так это знает. Я действительно не думаю, что мне нужно вдаваться с ним в подробности. По крайней мере, пока. Я просто хочу попытаться дать ему максимально нормальную жизнь. Последнее, что ему нужно, - это ввязаться во всю эту историю с Дьявольским шиповником ".
  
  Могила вампира
  
  Путешествие
  
  Пролог
  
  
  
  Проехав всю ночь под проливным дождем, грузовик, наконец, был вынужден остановиться незадолго до рассвета на таможенном пункте на границе. Группа вооруженных до зубов мужчин со скучающим видом вышла из небольшого сарая и осветила автомобиль фонариками, в то время как один из них медленно подошел к окну со стороны водителя и постучал по стеклу. Прошла почти неделя с тех пор, как последние путешественники проезжали этим путем, и таможенники решили, что им неплохо бы немного попрактиковаться, даже если в процессе им придется промокнуть насквозь.
  
  "Документы", - рявкнул чиновник, как только окно было опущено.
  
  "Я из Музея европейской археологии Рафтвуд в Лондоне!" - крикнул ему в ответ водитель, его недовольный голос был едва слышен из-за дождя. Оглянувшись назад вдоль борта грузовика, он увидел, что другие чиновники небрежно тычут пальцами в брезент.
  
  "Это мило", - ответил чиновник. "Документы".
  
  "Мне сказали, что у меня не будет никаких проблем!"
  
  "Мне все еще нужно увидеть ваши документы", - категорично сказал чиновник. "Вы покажите мне свои документы, и если все подтвердится, у вас не будет никаких проблем".
  
  Дождь продолжал лить, когда водитель наклонился к своему бардачку. В конце концов, он достал планшет с прикрепленной спереди кучей документов и, что-то бормоча себе под нос, поднял планшет, надеясь, что он не промокнет. Проведя последний месяц в переговорах с различными контактами в правительстве Болгарии, он подумал, что наконец-то сможет беспрепятственно покинуть страну. Теперь, однако, он, казалось, оказался во власти кучки надутых провинциальных чиновников. Со вздохом он понял, что, возможно, ему предстоит спор.
  
  Взяв планшет, чиновник отошел, чтобы укрыться под навесом сбоку от своего сарая. Он прислонился спиной к стене, демонстративно демонстрируя полное отсутствие срочности.
  
  "Я спешу!" - крикнул водитель. "Мне нужно успеть на рейс из Бухареста! Я не могу его пропустить!"
  
  "Мы все спешим", - сказал чиновник, кладя планшет на маленький пластиковый столик, и полез в карман за пачкой сигарет. Он не торопился закуривать, в то время как его люди продолжали светить факелами в кузов грузовика. Находясь на этом захолустном маленьком контрольно-пропускном пункте, чиновник терял терпение, когда дело касалось занятых жителей Запада. Они всегда ожидали, что люди будут ускоряться и приспосабливаться к их расписанию, в то время как чиновник предпочитал заставлять их замедляться и приспосабливаться к его потребностям. Он решил, что таким маленьким способом сможет снизить уровень стресса у них и улучшить их жизнь. Кроме того, ему не нужна была еще одна язва.
  
  "Вам туда нельзя!" - крикнул водитель, внезапно выбираясь под дождь и спеша обогнуть машину, чтобы оттолкнуть мужчин от задних дверей.
  
  "Эй!" - крикнул чиновник, роняя планшет на грязный бетон и спеша оттащить водителя назад. "Держи свои руки подальше от моих людей, понял? Мы всего лишь делаем свою работу."Он затянулся сигаретой, которая все еще горела, несмотря на дождь, а затем кивнул на дверь грузовика. "Открой ее. Я хочу взглянуть."
  
  "Это очень деликатный груз", - настаивал водитель, не в силах скрыть раздражение в голосе. "Вы не можете просто взять и вскрыть ящики. Они герметично закрыты, чтобы предотвратить атмосферные повреждения! Малейшее нарушение может привести к катастрофе! Все это зафиксировано в документах, если вы просто внимательно посмотрите! "
  
  "Я знаю, что в этих коробках", - спокойно сказал чиновник. "Я внимательно слежу за новостями, понимаете? Вот почему я хочу увидеть их своими глазами. Вы можете либо открыть его здесь, либо мы отвезем его в Софию и оформим необходимые документы, а затем конфискуем ваш грузовик и вызовем команду для проведения полного обыска." Он подождал, пока его слова дойдут до сознания. "Не я устанавливал правила", - добавил он в конце концов. "Я просто следую им. Буквально". Он улыбнулся. "И я слежу за тем, чтобы другие люди тоже следили за ними".
  
  Вздохнув, водитель протиснулся мимо мужчин и начал открывать заднюю дверь. Ему была ненавистна мысль о том, что эти назойливые, бюрократичные маленькие идиоты будут мешать ему, но он уже бывал в подобных ситуациях раньше и знал, что лучшее, что можно сделать, - это просто сотрудничать. Споры всегда усугубляли ситуацию, и у него не было никакого желания задерживаться в этом маленьком болгарском захолустье. Он решил, что ему просто нужно подарить им маленькую пиррову победу, и они отправят его восвояси.
  
  "Сколько их там?" спросил чиновник, когда его люди посветили фонариками в дверь. Внутри грузовика находилось несколько ящиков, каждый из которых был тщательно маркирован. Они выглядели такими обычными и бесспорными, что несколько удивило чиновника, поскольку он знал, что находится внутри. Хотя он считал себя рациональным и уравновешенным человеком, он не мог не чувствовать себя немного неловко в присутствии таких вещей. Казалось, что ящики смотрят прямо на него. Он почти перекрестил свою грудь. Почти.
  
  "Их пятнадцать", - сказал водитель. "Пятнадцать ящиков, пятнадцать образцов".
  
  "И вы вывозите их из Болгарии?"
  
  "Я везу их в Лондон. Мы собираемся изучить их ..."
  
  "Ты собираешься отправить их обратно сюда, когда закончишь?"
  
  "Отправить их обратно?"
  
  "Я знаю о британцах. Вы берете вещи, говорите, что собираетесь их изучать и заботиться о них, говорите о том, что вы историки и защитники природы, а затем оставляете их себе. Вы выставляете их в музее и зарабатываете на продаже билетов. Скажите мне, если я хочу увидеть часть истории моей страны, почему я должен ехать в Лондон и платить за эту привилегию? "
  
  "Мы не собираемся выставлять их на всеобщее обозрение", - ответил водитель, которому до смерти надоела грубость этого человека.
  
  "А как насчет мумий из Египта? Вы выставили их на всеобщее обозрение, так почему бы не эти вещи? И мрамор из Греции. Вы, британцы, воруете сокровища мира."
  
  Вздохнув, водитель полез в карман и вытащил небольшой конверт. Он знал, что нет смысла вступать в этические дебаты, отчасти потому, что понимал, что у него нет опоры. Вместо этого он собирался попробовать другой подход. "У меня есть полное разрешение Министерства ..."
  
  "Да, да", - ответил чиновник, отмахиваясь от газеты. "Все в порядке. Я просто шучу с тобой. Ты понимаешь шутку, не так ли?"
  
  "Что это за штуки?" спросил один из мужчин, протягивая руку и проводя ею по стенке одного из ящиков.
  
  "Не трогай это!" - крикнул водитель, отталкивая мужчину.
  
  "Эй!" - крикнул чиновник, хватая водителя за руку. "Вы не смеете нас так трогать, понятно? Мы не собаки. Хороший вопрос. Расскажи ему, что у тебя здесь есть."
  
  "Это не важно", - сказал водитель. "Если из-за вас я опоздаю на рейс, я подам жалобу вашему начальству. Я позабочусь о том, чтобы вас всех уволили. Это сертифицированный музейный бизнес, и вы ...
  
  "Вампиры", - сказал чиновник, делая очередную затяжку сигаретой. "Пятнадцать вампиров". Он повернулся к своим коллегам, и они обменялись нервными взглядами, поскольку дождь продолжал лить как из ведра. "Вы слышали, что делает этот человек? Он везет пятнадцать мертвых вампиров в небольшое путешествие в кузове своего грузовика".
  
  "Это просто тела из шестнадцатого века", - со вздохом ответил водитель. "Жертвы суеверий. Такие же мужчины и женщины, как мы. Не вампиры".
  
  "Тем не менее, люди думали, что они вампиры", - продолжил чиновник. "Они похоронили их ... определенным образом".
  
  "Люди тогда много о чем думали", - сказал водитель. "Я из группы Лоуренса. Мы нашли эти тела в братской могиле недалеко от Ловеча и собираемся отвезти их в Лондон и изучить использовавшиеся ритуалы. Вампиры играют важную роль в восточноевропейской мифологии, и мы собираемся посмотреть, сможем ли мы узнать больше о верованиях, которые подпитывали эти суеверные идеи. Все это совершенно законная работа! "
  
  "Это мертвые тела", - сказал чиновник. "Кости. Когда-то люди. Это неправильно - выкапывать их и отправлять в свой музей. Что бы ты почувствовал, если бы я сделал то же самое с твоими предками?"
  
  "У меня есть полное разрешение", - сказал водитель. "Если вы мне не верите и не принимаете мои документы, тогда позвоните в министерство. Скоро ты узнаешь, что я говорю правду. Я уверен, что ваши боссы будут в восторге, когда их разбудят в пять утра и зададут вопрос, на который можно ответить, просто взглянув на эти гребаные бумаги. Он ждал ответа. "Ради Бога, ты знаешь, что у меня есть допуск! Чего ты ждешь, взятки?"
  
  Чиновник еще раз затянулся сигаретой. "Все в порядке", - сказал он в конце концов. "Я верю тебе. Я знаю, что это правда. Все это. Я прочитал обо всем этом в газете, так что... - Он на мгновение уставился в темноту грузовика. - В мои обязанности не входит останавливать вас. Ваши документы в порядке. Мы просто должны были проверить, вы понимаете? Нам нужно было убедиться, что вы больше ничего не скрываете. Очевидно, что это не так, так что вы свободны продолжать свое путешествие. Никакой взятки не требуется. Мы честные люди, как и вы."
  
  "Спасибо", - продолжил водитель, захлопывая заднюю дверь. Поспешив обратно к двери кабины, шлепая ногами по лужам, которые с каждой минутой становились все глубже, он начал забираться в передний отсек, и в этот момент заметил, что все таможенники подошли и уставились на него. Стоя под дождем, они представляли собой странное и немного тревожное зрелище, особенно с автоматами, перекинутыми через плечо. Для водителя это было почти так, как если бы он вернулся на несколько десятилетий назад, во времена, когда бюрократы носили оружие, а на жителей Запада смотрели с презрением в этой части мира.
  
  "Ты храбрый человек", - в конце концов сказал чиновник, когда водитель захлопнул дверцу. "Ехать одному ночью с пятнадцатью мертвыми вампирами в кузове твоего грузовика может случиться все, что угодно. Вас не беспокоит, что, находясь на какой-нибудь пустынной проселочной дороге, вы можете услышать скребущий звук, доносящийся сзади, не так ли? Тебя не беспокоят те же суеверия, что и нас, простых, старомодных людей? Ухмыльнувшись, он еще раз затянулся сигаретой.
  
  "Они не были вампирами", - сказал водитель, заводя двигатель. "Они были обычными людьми, которые после смерти были подвергнуты определенным ритуалам, потому что местные жители совершили ошибку. У людей были странные идеи. Это было суеверное время, и эти идеи распространились. Ты понимаешь? Ради Бога, я написал об этом статьи. Все изложено черным по белому. Вампиров не существует."
  
  "Надеюсь, вы правы", - сказал чиновник, отступая назад, чтобы пропустить грузовик. "Если вы ошибетесь хотя бы по поводу одного из этих тел, вы можете пожалеть об этом, если понимаете, что я имею в виду. У тебя есть пистолет?"
  
  Водитель покачал головой, когда один из мужчин поспешил к нему и вернул планшет.
  
  "Фигурки", - сказал чиновник. "В любом случае от них было бы мало толку. Не думаю, что пистолет был бы полезен против настоящего вампира. Хорошо, что их не существует, я полагаю ". Протянув руку, он затушил сигарету о борт грузовика. "Давай, иди своей дорогой. Мне бы не хотелось, чтобы ты опоздал на самолет, а потом начал обвинять меня в том, что я выполняю свою работу. Я всего лишь простой крестьянин с простыми убеждениями. Я не могу позволить себе, чтобы меня уволили. Он сделал паузу. "Дороги впереди узкие и скользкие, так что тебе следует быть осторожным".
  
  "Наконец-то", - пробормотал водитель.
  
  "Я просто надеюсь, что вы знаете, что делаете", - сказал чиновник с улыбкой.
  
  Не сказав больше ни слова, водитель отъехал от контрольно-пропускного пункта. Через пару минут он исчез далеко в ночи, оставив таможенников возвращаться в свой сарай. Однако, как только остальные оказались в безопасности внутри, чиновник на мгновение задержался в дверях. Он не был суеверным человеком и решил, что эти пятнадцать тел, вероятно, были просто кучкой случайных старых костей, которые стали еще интереснее из-за странного способа, которым они были похоронены. Тем не менее, простого упоминания о вампирах было достаточно, чтобы выбить его из колеи. На мгновение оглядевшись в темноте, он повернулся, направился обратно в сарай и захлопнул дверь.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Как обычно, доктор Эндрю Марлоу идеально рассчитал время выхода из хранилища музея. Он вышел из дверей ровно в 22:01, что означало, что к 22:05 он был у подножия лестницы, а к 22:06 - на полпути наверх; к 22: 07 он вышел на главную лестничную площадку восточного крыла, что означало, что он проходил мимо лифтов ровно в 22: 08, к этому моменту все остальные должны были покинуть здание. Марлоу терпеть не мог, когда его прерывали другие люди, поэтому обычно ждал до закрытия, прежде чем приступить к своей собственной работе. Больше всего на свете ему нравилось ощущать себя единственным человеком, работающим во всем музее.
  
  Однако сегодня вечером ему не повезло. Когда он добрался до коридора на верхней площадке лестницы, он увидел знакомое лицо, выходящее из одного из ближайших офисов.
  
  "Мы встретились снова", - сказала доктор Кейт Лэнгли с понимающей улыбкой, нажимая кнопку вызова лифта. "Это становится привычкой. Или ритуалом".
  
  "Я только что был в архиве", - ответил Марлоу, держа в руках свернутый документ, который он прихватил по пути к выходу, проклиная свою удачу за то, что его прервали.
  
  "Вы предпочитаете работать в одиночку?"
  
  "Я..." Он сделал паузу, чувствуя себя немного смущенным.
  
  "Где твоя обувь?" Спросила Кейт, глядя на его ноги.
  
  "Мое что?"
  
  Она улыбнулась.
  
  "О... Мои ботинки. Извините, у меня от них потеют ноги", - ответил Марлоу, опустив взгляд и увидев дыру в его левом носке, обнажающую большой палец ноги. "Гм ... да, это плохо", - добавил он без необходимости.
  
  "Так во сколько они собираются тебя сегодня выставить?"
  
  "Они должны закрываться в полночь, - объяснил Марлоу, - но иногда я уговариваю Джерри ..." Он сделал паузу, прежде чем неловко улыбнуться. "Я не должен был тебе ничего из этого рассказывать", - продолжил он в конце концов. "Забудь, что я что-то говорил. Это просто небольшая договоренность между друзьями".
  
  "Вы организовали блокировку?" Спросила Кейт, вопросительно подняв бровь. "Серьезно? Блокировка в музее?"
  
  "Они снова открываются в пять утра, так что это ненадолго", - продолжил Марлоу, слегка заикаясь. "Я знаю, что это противоречит правилам, но Джерри понимает, что я не собираюсь делать глупостей. Я просто продолжаю свою работу, один и без помех, а потом отправляюсь домой, когда все остальные приходят. Это немного антисоциально, но так я добиваюсь большего ". Он на мгновение замолчал. "Не то чтобы я вообще был антисоциальным человеком, конечно", - внезапно добавил он с оттенком паники. "Я просто предпочитаю работать антисоциально, и в результате у меня нет времени на то, чтобы быть общительным, что... - Он сделал паузу, заметив довольную улыбку Кейт. - Полагаю, это довольно антисоциально с моей стороны, не так ли?
  
  Последовала еще одна неловкая пауза, которая закончилась, когда дверь лифта открылась. В последнее время Марлоу, казалось, сталкивался с Кейт Лэнгли по нескольку раз в день, и поэтому, естественно, он начал думать о ней немного больше, чем обычно. Она была привлекательной и умной, но он знал, что она была совершенно не в его лиге. Он давно отказался от мысли, что такая женщина когда-либо заинтересуется им, хотя должен был признать, что она казалась достаточно дружелюбной.
  
  "Это моя поездка", - сказала Кейт, улыбаясь, входя в лифт. "Спокойной ночи!"
  
  Марлоу вежливо кивнул, прежде чем повернуться, чтобы уйти.
  
  "Подождите!" Внезапно сказала Кейт, протягивая руку и распахивая двери. В ее глазах был озорной блеск, а на губах осторожная улыбка. "Вы работаете над материалом, который привезли из Болгарии?"
  
  Марлоу уставился на нее, пораженный таким прямым вопросом.
  
  "Ну что. Это ты?"
  
  "Гм..." Марлоу сделал паузу, внезапно почувствовав, что слегка вспотел. "Я не уверен, что понимаю, о чем вы говорите".
  
  "Вещи с места захоронения".
  
  "Um..."
  
  "Давай, я знаю, ты знаешь".
  
  "Я... Нет, я действительно не..."
  
  "Лгунья", - продолжила Кейт, на мгновение прикусив нижнюю губу. "Ты точно знаешь, о чем я говорю. Ящики, которые должны быть секретными, хотя в столовой о них только и говорят. Они прибыли три дня назад рейсом из Бухареста. До этого они доставлялись по суше из северной Болгарии. Я слышал, где-то недалеко от Ловеча. Она ждала ответа, и в ее глазах было выражение, которое говорило о том, что она вряд ли так легко сдастся. "Их пятнадцать, верно?" Пятнадцать тел в пятнадцати ящиках, на всех обнаружены пометки, указывающие на то, что они были похоронены как вампиры."
  
  "Официальная политика заключается в том, чтобы не обсуждать тела", - неловко ответил Марлоу. "Болгарское правительство наложило некоторые очень строгие ограничения на то, что мы можем делать и кого мы можем туда пускать. Они столкнулись с некоторой негативной реакцией дома после того, как согласились отдать их нам, поэтому им пришлось дать понять, что мы будем уважать мертвых. Боюсь, я не могу... Я не могу ... " Он сделал паузу. "Я имею в виду, я просто вообще не могу об этом говорить".
  
  "Я знаю, что это деликатная тема, - ответила Кейт, - но я же не собираюсь никому рассказывать, не так ли?"
  
  "На самом деле проблема не в этом", - пробормотал Марлоу. "У нас есть определенные соображения, которые следует принять во внимание".
  
  "Конечно, знаешь", - сказала Кейт. "Ты должен быть чувствителен к культуре, когда копаешься в культурной истории чужой страны". Она сделала паузу, и на мгновение показалось, что она готова спросить что-то, чего, как она знала, не должна была спрашивать. "Итак ... могу я их увидеть?"
  
  "Об этом не может быть и речи", - немедленно ответил Марлоу. Люди несколько дней приставали к нему с просьбой взглянуть, а он всем отказывал. У него была строгая политика, когда дело касалось образцов, и он был полон решимости убедиться, что они не превратились в какое-то шоу уродов. В конце концов, когда-то они были людьми и заслуживали того, чтобы к ним относились с каплей уважения.
  
  "Неужели совсем нет шансов?" Спросила Кейт, выходя из кабины лифта. Через несколько секунд двери закрылись. "Я просто хочу на них посмотреть. У тебя все разложено, верно? Они в одной из комнат в этом крыле. Давай, Марлоу, я никому не скажу. Такая возможность выпадает раз в жизни. Что ты собираешься с ними делать, когда исследования закончатся? Отправь их обратно в Болгарию, чтобы их можно было снова похоронить? "
  
  "Доктор Лэнгли, пожалуйста..."
  
  "Зовите меня Кейт", - сказала она с улыбкой. "И это не просто нездоровое любопытство. Работа, которую я делаю над индокитайскими культурами, имеет некоторые совпадения. Вампиры появляются практически в каждом социокультурном повествовании в мире, поэтому тела, которые вы изучаете, могут иметь значение для исследователей по всему миру. Все, о чем я прошу, - это взглянуть украдкой на то, что вы делаете, вместо того, чтобы ждать выхода вашей статьи в следующем году. Я был бы у вас в большом долгу. "
  
  Марлоу уставился на нее, пытаясь оставаться сильным
  
  "Ну же. Пожалуйста?"
  
  "Я действительно не могу..."
  
  "Я бы с удовольствием поделился с вами мнением об образцах. Может быть, после того, как я на них взгляну, мы могли бы как-нибудь встретиться и обсудить их должным образом?"
  
  Марлоу открыл рот, чтобы сказать ей, что об этом не может быть и речи.
  
  "Может быть, за ужином?"
  
  Он с трудом сглотнул, чувствуя, что начинает слабеть.
  
  Она улыбнулась.
  
  "Ты не можешь рассказать об этом ни единой живой душе", - сказал он в конце концов. "Ни одному человеку. Серьезно, существуют строгие правила, и будут последствия, если станет известно, что я..."
  
  "Это не выйдет наружу", - сказала Кейт, ухмыляясь. Казалось, она загорелась редким энтузиазмом, который уже начал заражать Марлоу. "Давай. Уже поздно. Место темное и пустынное. Если бы мы закричали прямо сейчас, нас бы никто не услышал. Я думаю, снаружи даже могла бы начаться гроза. Так что пошли. Покажи мне вампиров!"
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Тела были разложены на металлических подносах, каждый из которых был установлен на столе в главной лаборатории. Гудящий кондиционер поддерживал низкую температуру в помещении, что было к лучшему, поскольку тела находились в различных стадиях разложения. Некоторые представляли собой просто набор костей, в то время как на других сохранилось небольшое количество кожи; некоторые были тускло-коричневыми и желтыми, в то время как некоторые были яркими и белыми, как будто их выбелило солнце. На каждом подносе был маленький маркер, присваивающий телам идентификационный номер, а в дальнем конце комнаты ждали различные приспособления для подъема и сканирования, которыми можно было воспользоваться позже.
  
  "Тогда людьми двигал страх", - сказал Марлоу, когда они с Кейт медленно шли между столами, на которых лежали тела. "Черная смерть распространялась по Европе. Люди падали замертво, и никто не знал почему. Думаю, неудивительно, что после того, как медицина не смогла дать ответ, люди обратились к другим объяснениям. Они начали очеловечивать болезнь, придавать ей лицо. Они стремились возложить вину на иностранцев и других людей. Вскоре появились народные истории, предупреждающие об омерзительных личностях, которые путешествуют по миру, приносят мор и смерть, высасывая кровь прекрасных юных дев."
  
  "Где-то в истории должны быть красивые молодые девушки", - криво усмехнулась Кейт. "Даже тогда секс помогал продать идею". Она остановилась у одного из лотков, любуясь коллекцией хонов. - Значит, этих людей убили, потому что подозревали, что они вампиры?
  
  "Убит или эксгумирован, да", - сказал Марлоу. "Эти суеверные верования были гибкими, поэтому они могли адаптироваться к меняющимся обстоятельствам. Очевидно, что в различных практиках не было никакой конкретной науки, поэтому, как правило, было много различий в том, как относились к подозреваемым вампирам. Однако одна вещь оставалась неизменной. Главной целью было расчленить мертвое тело таким образом, чтобы оно не вернулось к жизни. Это то, чего люди боялись. Они верили, что нежить была причиной страданий человечества. На самом деле, конечно, все это было вызвано крысами и зараженными ими блохами."
  
  Они остановились рядом со столом, на котором лежал полный человеческий скелет. Кости были разложены довольно традиционно, за одним примечательным исключением: в рот был забит большой кирпич, очевидно, с достаточной силой, чтобы сломать челюстную кость в нескольких местах.
  
  "Сейчас это кажется безумием, - продолжил Марлоу, - но идея здесь заключалась в том, что если рот трупа будет оставаться открытым, вампир не сможет восстать и потребовать новых жертв. Как вы можете себе представить, логика была в дефиците. Тела с кирпичами во рту находили по всей Европе. Основываясь на первоначальных наблюдениях за тем, как были вставлены кирпичи, кажется, что некоторые из них были введены после смерти, но некоторые, возможно, были ... " Он сделал паузу на мгновение, задаваясь вопросом, сколько графических деталей он должен предоставить. Обычно он терпеть не мог объяснять людям свою работу, но по какой-то причине ему нравилась эта небольшая ночная беседа с Кейт.
  
  "Кто-то из них был убит из-за того, что им в рот засунули кирпич?" - Спросила Кейт, явно больше очарованная, чем обеспокоенная такой ужасной идеей.
  
  "Возможно", - сказал Марлоу. "Как я объяснял ранее ..."
  
  "А как насчет этого?" она продолжила, подойдя к ближайшему столу, где между парой ножек скелета покоился череп. "Расскажи мне об этом".
  
  "Это был еще один распространенный способ обращения с предполагаемым вампиром", - объяснил Марлоу. "Голову снимали, а затем помещали между ног. Иногда руки также удаляли, возможно, для того, чтобы голову нельзя было прикрепить обратно в могиле. Идея здесь, по-видимому, заключалась в том, чтобы убедиться, что, когда существо неизбежно проснется в гробу, у него не будет возможности сбежать. Опять же, они пытались сделать так, чтобы вампир не смог собрать себя воедино после того, как был убит. "
  
  "Необычно", - сказала Кейт с улыбкой. Как ребенок в кондитерской, она металась от стола к столу, осматривая каждое тело по очереди. Она, конечно, старалась не прикасаться к образцам, но ее энтузиазм был заразителен, и Марлоу обнаружил, что ему нравятся ее вопросы. "А этот?" в конце концов спросила она, останавливаясь у другого стола.
  
  "Еще одна остроумная попытка предотвратить возвращение вампира", - сказал Марлоу. "Тело разрезали вдоль пополам, и одну из половинок затем положили в гроб вверх ногами. Существует несколько различных вариаций этого подхода. В некоторых случаях две половинки даже хоронили в отдельных гробах. Опять же, идея заключалась в том, чтобы создать физический барьер для восстановления тела. В узком пространстве, предоставленном трупу, у вампира просто не было бы возможности починиться. Я имею в виду, это нелепая концепция, но в отсутствие ясного и рационального мышления люди поверили в подобную чушь. Он сделал паузу, глядя на ближайшее тело. "Это были просто невинные люди, которые, вероятно, вызывали любопытство просто из-за того, что выглядели немного странно или вели себя странно, или случайно оказались в незнакомых странах в то время, когда паранойя была особенно сильна. Они были козлами отпущения."
  
  "И люди действительно верили, что такое могло случиться?" Кейт продолжила. "Они действительно думали, что эти вампиры проснутся там, внизу?"
  
  Марлоу кивнул. "Не было ничего необычного в том, что людей хоронили заживо. Медицинские возможности были несколько примитивными, поэтому люди могли довольно легко впасть в кому и быть объявленными мертвыми, только чтобы очнуться после того, как их положили в могилу. Представьте, что вы идете по кладбищу и слышите слабый стук глубоко под землей. Врачи часто не хотели признавать, что совершали ошибки, поэтому они были рады предложить более мрачные объяснения. "
  
  "Здесь холодно", - сказала Кейт, не сводя глаз с одного из трупов. "Они, должно быть, очень холодные".
  
  "Вы слышали о Мерси Браун?" Спросил Марлоу через мгновение. "Правдивая история. Род-Айленд, 1892 год. Мерси была девятнадцатилетней девушкой, которая умерла от туберкулеза. Когда в течение следующих нескольких лет были убиты несколько членов одной семьи, местные жители решили, что виноват вампир. Тела жертв были выкопаны, и у всех, кроме одного, были признаки разложения. Тело Мерси было явно свежим и чистым, как будто оно вообще не разлагалось. Естественно, от этого у всех завертелись языки, поэтому местные жители действовали в соответствии со своими суевериями. Он сделал паузу на мгновение, наслаждаясь выражением пристального внимания на лице Кейт. "Они вырезали сердце Мерси, сожгли его и смешали останки с зельем, которое, по их мнению, могло излечивать людей от различных заболеваний. В своем стремлении победить монстра они действовали как варвары. В своем стремлении защитить невинных они превратились в дикарей."
  
  "Дело Мерси Браун было более ста лет назад", - отметила Кейт. "Однако люди не меняются, не так ли? На самом деле нет". Проходя через комнату, она остановилась рядом с другим телом. "А что с этим?" в конце концов спросила она. "Голова все еще прикреплена. Кирпича во рту нет. Похоже, к нему почти не прикасались."
  
  "Это интересно", - ответил Марлоу, направляясь к ней. "Посмотри на шею. Ты ничего не видишь?"
  
  Присмотревшись повнимательнее, Кейт увидела, что по окружности шеи трупа проходит неровная линия. Это было одно из немногих тел, на котором сохранились часть кожи и волос.
  
  "В какой-то момент голову удалили, - в конце концов сказала Кейт, - а затем прикрепили обратно. Ты знаешь, зачем они это сделали?"
  
  Марлоу пожал плечами. "Это были охваченные паникой, суеверные люди. Они вполне могли эксгумировать каждое тело по нескольку раз, каждый раз делая разные вещи, отчаянно пытаясь предотвратить распространение проклятия. Но вы правы, это странно, что они, кажется, поменяли дорожку с этим телом. Посмотрите также на челюсть. Признаки перелома по краям. Единственный логичный вывод заключается в том, что кирпич был вставлен в рот, а затем извлечен."
  
  "Но если рана зажила", - сказала Кейт, рассматривая явные следы травмы вокруг рта тела, - "это наводит на мысль ..." Она повернулась, чтобы посмотреть на Марлоу. "Этот был жив, когда его ... за неимением лучшего термина, замуровали".
  
  "Очевидно", - продолжил Марлоу. "Они вставили кирпич, затем позже, по какой-то причине, они удалили его, и бедняга начал заживать. Позже, похоже, они также пытались проткнуть его колом. " Схватив пару латексных перчаток с ближайшего прилавка, он убедился, что прикрыл руки, прежде чем указать на ушиб грудной клетки. "Смотрите сюда? Мы уже сделали несколько сканирований этого тела, и, похоже, большая часть сердца отсутствует, так что я предполагаю, что они проткнули его колом, а затем вскрыли, чтобы извлечь сердце. Что касается того, почему они не забрали все сердце, то это своего рода загадка. Слепая паника, я полагаю. Процедура, вероятно, была проведена кем-то, у кого не было медицинской подготовки. "
  
  "Смерть от рук толпы", - ответила Кейт. "Сомневаюсь, что это очень приятный конец".
  
  "Я бы сказал, мучительно болезненный", - сказал Марлоу. "И, вероятно, довольно ужасающий. По крайней мере, у нас есть название для этого фильма, или, по крайней мере, возможное название. Эдгар ЛеКомпт. Я не могу перестать задаваться вопросом, что сделал бедняга Эдгар, чтобы заслужить такую ужасную смерть. Что бы это ни было, создается впечатление, что местные жители по-прежнему боялись его. Факты свидетельствуют о том, что его выкапывали и перезахоранивали полдюжины раз. Должно быть, они особенно боялись его ".
  
  "Опасный Эдгар ЛеКомпт", - сказала Кейт, глядя на кости. "Человек, которого следует бояться, да?"
  
  "Хочешь узнать кое-что сумасшедшее?" Спросил Марлоу с полуулыбкой. "Когда доставили этот экземпляр, челюсть была закрыта, но прошлой ночью я заметил, что она, казалось, приоткрыта всего на долю миллиметра. И сегодня вечером она приоткрыта немного больше. Кажется, что он медленно открывает рот. Несомненно, это результат структурного давления и, возможно, изменения газов глубоко внутри кости, но, тем не менее, это увлекательное явление ".
  
  Некоторое время они стояли молча.
  
  "Ты когда-нибудь ..." - начала было Кейт, но замолчала.
  
  "Что я когда-нибудь сделаю?" Спросил Марлоу.
  
  "Ну что ж", - продолжила она, оглядывая все тела. "Я знаю, что все они были нормальными людьми, ставшими жертвами суеверий, но когда ты работаешь здесь один, поздно ночью, неужели ты никогда не чувствуешь ..." Она нервно улыбнулась. "Ты понимаешь, что я имею в виду, верно? Никто из нас не может по-настоящему сказать, что мы не думаем о подобных вещах ".
  
  "Задумывался ли я когда-нибудь, были ли они настоящими вампирами?" Он сделал паузу. "Нет. Никогда. Я слишком долго изучал подобные вещи, чтобы позволить им повлиять на меня. Все дело в знаниях. Если ты можешь что-то объяснить, не нужно этого бояться. Если ты не можешь что-то объяснить, отбрось страх и продолжай, пока не получишь ответ. "
  
  "Ты действительно в это веришь?"
  
  "Я думаю, что люди есть люди", - ответил Марлоу. "В любом месте, в любое время у людей есть определенные базовые страхи. У других животных они тоже есть. Суеверия - часть жизни. До того дня, когда мы поймем все вокруг нас, каждое явление и каждое событие, мы как биологический вид будем склонны к такого рода страху. Он снова посмотрел на один из черепов. "При определенных обстоятельствах подобное легко может повториться. Такого рода паранойя и суеверия. Они все еще внутри каждого из нас, ожидая следующего раза, когда мы испугаемся ".
  
  "Эдгар ЛеКомпт", - сказала Кейт, глядя на ближайшее тело. "Что за способ умереть. Бедный Эдгар, да?"
  
  Глава Третья
  
  
  
  "Ты в хорошем настроении", - сказал Уэйд, ставя мензурки на свой стол рано утром на следующий день.
  
  "Правда?" - ответил Марлоу, не отрываясь от изучения шрамов на одном из тел. "Извините. Я не хотел вас беспокоить".
  
  "Совсем наоборот", - продолжил Уэйд, на мгновение остановившись, чтобы понаблюдать за своим руководителем. "Возможно, я перегибаю палку, но я не могу не заметить, что каждый раз, когда я смотрю на тебя сегодня, на твоем лице появляется эта странная улыбка. Не поймите меня неправильно, это хорошо, но обычно вы менее ... " Его голос затих, когда он понял, что не было подходящего способа закончить это предложение.
  
  "Меньше?"
  
  "Меньше... доволен?" Он несколько секунд наблюдал за Марлоу. "Ты снова разговаривал с той женщиной?"
  
  "Какая женщина?"
  
  "Тот, на которого ты постоянно натыкаешься. Довольно сексуальный парень из соседнего дома".
  
  "Я понятия не имею, о чем вы говорите", - хрипло сказал Марлоу, сосредоточившись на своей работе.
  
  "Да, это так. Среднего роста, хорошая фигура, темные волосы, одевается просто, но улыбается так, будто, возможно, в ней есть что-то большее, когда заглядываешь под капот ".
  
  Марлоу повернулся и уставился на него.
  
  "Ты понимаешь, кого я имею в виду, верно?"
  
  "Я просто приступаю к выполнению поставленной задачи", - ответил Марлоу, поворачиваясь, чтобы посмотреть на рубцовую ткань. Он был полон решимости избегать любых упоминаний о своем разговоре с Кейт прошлой ночью, не только потому, что это не имело никакого значения, но и потому, что это было не дело Уэйда. Он никогда не испытывал желания "сблизиться" с Уэйдом, рассматривая этого человека не более чем как досадную помеху. У них двоих не было никаких отношений вне музея, и Марлоу был более чем счастлив оставить все как есть. "Я просто немного устал. Как у тебя продвигаются дела с этими образцами? Можете ли вы подготовить первые результаты к часу?"
  
  "Я могу попробовать", - сказал Уэйд с раздражающе веселыми нотками в голосе.
  
  "Включает ли процесс сидение без дела и пустую болтовню?" Марлоу продолжил, не в силах скрыть свое раздражение медленным темпом работы. "У нас есть эти тела только до конца месяца, так что, возможно, нам следует продвигаться вперед немного быстрее. Я все еще хочу получить дополнительные изображения каждого образца, прежде чем мы закончим ".
  
  Двое мужчин работали в тишине еще несколько минут, и Марлоу, наконец, удалось войти в "зону", которая позволила ему по-настоящему заняться делом. Больше всего на свете он ненавидел отвлекающие факторы и ненужные сложности; он был убежден, что справился бы с большим количеством работы, если бы ему не приходилось иметь дело с ассистентом, и он рассматривал Уэйда не более чем как досадную помеху. Тем не менее, руководители его отделов настаивали на том, чтобы выделить кого-нибудь для "помощи", и этим кем был Уэйд. Это было утомительно - каждый день придумывать задания для Уэйда и отвечать на бессмысленные вопросы. Конечно, парень был полностью подготовлен, но его тип личности был серьезной проблемой. Казалось, он просто не мог молчать во время работы.
  
  "Босс, вы поменяли маркеры?" В конце концов, Уэйд окликнул его, как бы подтверждая точку зрения Марлоу.
  
  "Маркеры?"
  
  "Маленькие рожки на каждом столе".
  
  "Я знаю, что это за метки", - лаконично ответил Марлоу. "Почему вы спрашиваете, менял ли я их? Зачем мне это делать? Это перечеркнуло бы весь смысл".
  
  Уэйд на мгновение замолчал. "Я думал, у образца 1А должен был быть 5-миллиметровый перелом в нижней левой части лица, но ..." Он повернулся к одному из других тел. "Я не знаю, но, клянусь Богом, произошла ошибка в нумерации. Этот помечен как 1А, но в нем есть ..." Он снова сделал паузу, прежде чем схватить планшет и перепроверить цифры. "Хорошо, 2B вызывает проблемы. По нашим оригинал манифеста и проверки, 2Б, должна иметь минимальное рубцевание, и кожа, но я смотрю на 2Б прямо сейчас, и я вижу, как рубцов и кожи вокруг скул."
  
  "Нет", - сказал Марлоу, пытаясь скрыть раздражение, когда подошел к Уэйду. "Это неправильно, 2B - это ..." Он сделал паузу, увидев, что Уэйд был прав: у образца 2B определенно было несколько больших участков кожи на скулах и, при ближайшем рассмотрении, также в нижней части шеи. Дважды проверив содержимое буфера обмена, Марлоу повернулся, чтобы посмотреть на 1А.
  
  "Можно ли каким-либо образом подменить метки?" Спросил Уэйд. "Кто-нибудь еще был здесь? Может быть, уборщик? Кто-нибудь, у кого не было разрешения?"
  
  "Конечно, нет", - отрезал Марлоу, прежде чем вернуться мыслями к своему разговору с Кейт. Это была безумная идея, но единственным логичным объяснением возникшей путаницы было то, что каким-то образом Кейт передвинула несколько маркеров. Вероятно, она сделала это случайно, а потом была слишком смущена, чтобы признать свою ошибку. Полагаясь на каждый маркер, помогающий отслеживать разные тела, Марлоу внезапно обнаружил, что не уверен в том, какое тело было кем. Помимо визуальных подсказок, некоторые наборы костей были очень похожи, и он еще не был достаточно знаком с каждым телом, чтобы опознать их, не обращаясь к документам.
  
  "Что-то определенно пошло не так", - сказал Уэйд. "Клянусь, я не прикасался к маркерам. Я просмотрел их вчера вечером, прямо перед уходом, и я знаю, что заметил бы, если бы там было что-то не так. "
  
  "Нам придется еще раз проверить фотографии", - сказал Марлоу со вздохом, понимая, что работа, проделанная им целое утро, теперь на грани срыва. "Получите изображения, надеюсь, на всех них есть маркеры, и мы сможем все исправить".
  
  "Конечно, - сказал Уэйд, - но тебе не кажется, что нам также нужно разобраться, что пошло не так? Если это случилось однажды, это может случиться снова".
  
  "Я разберусь с этим", - коротко ответил Марлоу. "Просто сделай то, о чем я просил. Пожалуйста. Предполагается, что мы хорошо справляемся со своей работой, но, очевидно, мы даже не можем поддерживать в порядке гребаную систему нумерации ".
  
  "Но если..."
  
  "Просто сделай это!" Твердо сказал Марлоу, на мгновение позволив своему раздражению выплеснуться наружу. "Господи, неужели ты не можешь хоть раз выполнить простой приказ? Достаньте фотографии и сопоставьте оригинальные маркеры с изображениями, а также убедитесь, что все на своих местах. Я не смогу работать, если не смогу четко определить, какое тело принадлежит какому!" Он посмотрел на образец, который в настоящее время был помечен как 2B, и на мгновение его охватили сомнения; он был уверен, что ни на одном из тел не было такого особого образования кожи, но в то же время он также знал, что ошибки могут вкрасться даже в самую жестко контролируемую ситуацию.
  
  "Извини", - пробормотал Уэйд, направляясь к столу в дальнем углу. Было ясно, что он обиделся.
  
  Марлоу открыл рот, чтобы извиниться за вспышку гнева, но слова не шли с языка. Он не чувствовал себя виноватым за то, что сказал или как он это сказал, но он был обеспокоен тем, что Уэйд может оказаться менее эффективным работником, если почувствует, что его недооценивают.
  
  "Давайте разберемся с этим беспорядком к обеду", - в конце концов сказал Марлоу, надеясь уладить ситуацию без необходимости прибегать к полным извинениям. "Это не такая уж большая проблема. По крайней мере, мы поймали это на ранней стадии, пока это все не испортило. Давай просто исправим это и убедимся, что это не повторится, хорошо? "
  
  Уэйд осторожно кивнул.
  
  Остаток утра двое мужчин работали в тишине. Именно такой обстановки Марлоу жаждал с момента начала проекта, за исключением того, что он начал понимать, что это был неправильный вид тишины. Время от времени поглядывая на Уэйда, он мог сказать, что своей вспышкой оскорбил его, а это означало, что Уэйд, вероятно, был взбешен. Вздохнув, Марлоу понял, что Уэйд был таким же раздражающим, когда молчал, как и когда говорил. Мертвецы, даже трупы пятисотлетней давности, были бесконечно лучшей компанией.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  "Я сожалею, что вызвал вас сюда, - сказал Джерри, начальник службы безопасности музея, ведя Марлоу по коридору, - но он немного суетится. Я пытался договориться с ним, но он настаивает на личном разговоре с вами. Я подумал, что, возможно, будет лучше просто дать ему возможность насладиться моментом, а затем отправить его восвояси. Честно говоря, последние полчаса он ругался со всеми, кого видел."
  
  "Я так слышал", - ответил Марлоу. Еще до того, как они добрались до прихожей, он услышал сердитый крик мужчины. Хотя Марлоу и знал, что подобный протест возможен, он все равно был разочарован, обнаружив, что он материализовался в такой громогласной и нецивилизованной манере. Кроме того, он думал, что таким людям, как Джерри, платят специально за то, чтобы они решали проблемы такого рода, поэтому он действительно не понимал, почему его оторвали от работы, чтобы поговорить с каким-то идиотом среди публики. Он сделал мысленную пометку поговорить с кем-нибудь о выступлении Джерри.
  
  "Мистер Варвел", - сказал Джерри, когда они с Марлоу подошли к стойке администратора, где невысокий, сердитого вида лысый мужчина отчитывал испуганного сотрудника, одновременно стуча ручкой зонтика по столу. К сожалению, маленький человечек был так занят криками, что, казалось, не заметил, что кто-то еще пытается с ним заговорить.
  
  "Мистер Варвел!" Джерри повторил, немного повысив голос.
  
  "Что?" Спросил Варвел, поворачиваясь к нему с сердитым выражением в глазах.
  
  "Мистер Варвел, мне жаль, что это заняло немного больше времени, чем ожидалось", - продолжил Джерри, сверкнув фальшивой и снисходительной улыбкой, - "но доктор Марлоу был в разгаре какой-то очень важной работы. Тем не менее, он очень любезно нашел время, чтобы...
  
  "Вы доктор Марлоу?" Спросил Варвел с характерным восточноевропейским акцентом, размахивая зонтиком в воздухе, как будто собирался использовать его как какое-то оружие.
  
  Марлоу открыл рот, чтобы ответить.
  
  "Ты - это он, да?" Варвел продолжил, глядя на него с явным отвращением. "Ты - тот самый".
  
  "Я тот самый, кто?" - Спросил Марлоу, чувствуя одновременно раздражение и легкое веселье от этого сердитого маленького человека. Он сделал шаг назад, желая убедиться, что находится вне досягаемости зонтика.
  
  "Пошли", - сказал Варвел, бросаясь к нему и хватая за руку, прежде чем попытаться увести его обратно по одному из коридоров. "Ты можешь отвести меня посмотреть. Прямо сейчас, да? Ты можешь показать мне их. Мы завернем их по дороге домой. "
  
  "Отвали от меня к черту!" Твердо сказал Марлоу, высвобождаясь.
  
  "Доктор Марлоу спустился сюда , чтобы ответить на ваши вопросы", - сказал Джерри, явно изо всех сил стараясь оставаться вежливым. "Я подумал, что, возможно, он мог бы развеять некоторые из ваших страхов, но это возможно только в том случае, если ситуация останется ненасильственной и не представляющей угрозы. Вы можете это сделать, мистер Варвел?"
  
  "Страхи?" Ответил Варвел. "У меня нет страхов. Я здесь только для того, чтобы помешать тебе совершить большую ошибку. Ты не думаешь, что у нарушения священной земли есть последствия? Ты думаешь, что можешь просто вырывать тела из земли и делать с ними все, что захочешь, и никто этого не заметит?"
  
  "О чем ты говоришь?" Марлоу спросил со вздохом, прежде чем повернуться к Джерри. "Никто не вырывал тела из земли, освященные или нет. У меня нет времени на эту чушь ..."
  
  - Джентльмены... - начал было Джерри.
  
  "Это смешно", - твердо сказал Марлоу. - "Мистер Варвел, или как там вас зовут, я занятой человек. Если у вас есть что мне сказать, я был бы признателен, если бы вы могли это сказать. Я не собираюсь тебя слушать, но если тебе станет легче, если ты накричишь на меня, по крайней мере, сделай это быстро. "
  
  "Ты умник, не так ли?" Спросил Варвел, свирепо глядя на Марлоу.
  
  "Я могу заверить вас, что доктор Марлоу не умник", - сказал Джерри.
  
  "Это ты оскверняешь тела", - выплюнул Варвел в ответ Марлоу. "У вас там наверху куча человеческих тел, и вы их вскрываете, и играете с ними, и делаете все, что хотите! Вы игнорируете волю Бога и волю людей, которые похоронили эти тела в святой земле!"
  
  "Не совсем", - ответил Марлоу. "Я провожу серию тестов ..."
  
  "Ты издеваешься над ними!" Закричал Варвел. "Ты играешь с ними! Они были похоронены в соответствии с волей Бога, а ты выкопал их и принес сюда, чтобы возиться с ними, втыкать в них всякие штуки и творить ужасные вещи!"
  
  "Никто ничего в них не засовывает", - ответил Марлоу, пытаясь сохранять спокойствие. "Никто их не режет и не нарезает ломтиками вообще. Мы используем технологию сканирования, чтобы заглянуть внутрь тел и получить лучшее представление о том, что с ними произошло. Все это абсолютно достоверная наука, и она никоим образом не вредит тканям. Когда мы закончим, тела будут в точно таком же состоянии, в каком они были на момент прибытия, а затем мы отправим их обратно, и все будет выглядеть так, как будто они никогда не покидали своих могил ".
  
  "И ты думаешь, Бог не заметит?"
  
  "Я не думаю, что воображаемому божеству есть что сказать по какому-либо поводу", - холодно сказал Марлоу.
  
  "Это аморально!" Варвел закричал, прежде чем добавить что-то на своем родном языке.
  
  "Это ваше мнение, - спокойно сказал Марлоу, - но, честно говоря, это не ваше дело".
  
  "Не мое дело?" Взревел Варвел. "Не мое дело?" Он повернулся к Джерри. "Ты слышишь этого идиота? Не мое дело? Он тащит моих соотечественников через полмира, а потом заявляет, что это не мое дело! Как бы тебе понравилось, если бы я откопал кучу твоих предков и оттащил их в какую-нибудь лабораторию, чтобы потыкать в них и обесчестить их тела? Эти люди были похоронены по воле Бога и с уважением к их душам, а теперь ты приходишь и выкапываешь их, как собака, выкапывающая сочные кости!"
  
  "У меня нет на это времени", - ответил Марлоу, поворачиваясь, чтобы уйти.
  
  "Вернись сюда!" - Вернись! - крикнул Варвел, наконец воспользовавшись зонтиком, ударив им Марлоу по руке.
  
  "Господи!" Марлоу закричал, отскакивая в сторону.
  
  "Хорошо", - сказал Джерри, вставая между ними двумя. "Я не хочу вызывать полицию ..." Прежде чем он успел закончить предложение, зонтик ударил его сбоку по голове, отчего он, спотыкаясь, отступил на несколько шагов.
  
  "Ты прячешься за своей охраной", - сказал Варвел, не сводя глаз с пораженного Марлоу. "Ты говоришь себе, что у тебя есть полное право делать то, что ты делаешь. Ну и что? Это просто слова. Ты идешь против желаний этих людей, их семей и наших традиций. Он на мгновение замолчал. "Не имеет значения, насколько глубоко ты прячешься за своими умными словами. Бог найдет вас, мистер Марлоу."
  
  "Ты должен уйти сейчас", - твердо сказал Джерри, подталкивая Варвела к выходу. "Словесные разногласия - это одно, но физическое насилие недопустимо. Мне придется физически помешать тебе вернуться, ты понимаешь? Вам запрещено находиться в этом здании на неопределенный срок, и если вы попытаетесь связаться с кем-либо из персонала в любом качестве или в любое время, будет задействована полиция. Понятно?"
  
  "Как скажешь", - проворчал Варвел, высвобождаясь и начиная спускаться по ступенькам. Он что-то крикнул им в ответ, но это было на языке, которого ни Джерри, ни Марлоу не понимали.
  
  "Некоторые люди сумасшедшие, да?" Сказал Джерри, возвращаясь к Марлоу.
  
  "В следующий раз, когда какой-нибудь мудак придет и попытается устроить неприятности, - ответил Марлоу, - сделай мне одолжение, ладно? Делай свою работу, а не зови меня разбираться с ним".
  
  "Я просто подумал ..."
  
  "Делай свою гребаную работу", - снова сказал Марлоу, прежде чем развернуться и ринуться обратно по коридору. С него было достаточно всех этих помех, и он был полон решимости вернуться к работе. День за днем он приходил в музей и выполнял свою работу. Он уложился в все сроки и уложился в любой бюджет, и он не мог отделаться от мысли, что если бы все остальные были такими добросовестными, мир был бы намного спокойнее. Он ненавидел иметь дело с другими людьми. По крайней мере, мертвые тела остались на месте и не ответили взаимностью. Конечно, они иногда преподносили сюрпризы и свежие тайны, но, по крайней мере, они не поднимались и не начинали создавать проблемы.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Как только его часы показали 22:00, Марлоу вышел из кладовки и медленно направился к своему офису. Он снова надеялся ни на кого не наткнуться. Уэйд должен был уйти час назад, и все остальные офисы к этому времени должны были опустеть. Поскольку здание пустует, Марлоу сможет продолжать свою работу без помех. Все, что ему было нужно, - это тишина и покой.
  
  Когда он добрался до лифтов, то с облегчением обнаружил, что вокруг никого нет. Однако через мгновение он остановился, чтобы развязать шнурки на ботинках. Сначала он сказал себе, что его ботинки немного болтались, но в конце концов ему пришлось признать правду: он слонялся без дела на случай, если Кейт Лэнгли окажется поблизости. Как бы ему ни было неприятно это признавать, он начал получать удовольствие от их случайных встреч. Однако сегодня вечером ее не было видно. Решив, что она, вероятно, ушла раньше вечером, Марлоу удрученно прошел в свой кабинет, а затем, наконец, в лабораторию, где, как и прежде, были разложены пятнадцать наборов останков скелетов. Поскольку Уэйд потратил вторую половину дня на переназначение маркеров и повторную каталогизацию состояния каждого экземпляра, основная работа, наконец, могла начаться всерьез, и Марлоу решил провести еще одну ночь в одиночестве, занимаясь тем, что у него получалось лучше всего: продолжая заниматься делами без каких-либо перерывов.
  
  "Давай начнем с тебя", - сказал он, подходя к образцу 2B. "Ты мой любимый".
  
  Во многих отношениях 2B был одновременно и самым интересным, и самым загадочным из всех тел. Во-первых, 2B был трупом, у которого, казалось, была удалена голова, а затем прикреплена обратно; во-вторых, у 2B осталось значительно больше кожи и волос, что, как предположил Марлоу, было результатом различных факторов окружающей среды. В некоторых секциях остались даже кусочки хрящей, что было примечательно, учитывая, что тело было похоронено в 1680 году. Каждый раз, приходя посмотреть на 2B, Марлоу удивлялся количеству сохранившихся тканей. Если бы он не знал лучше, то подумал бы, что она медленно растет.
  
  На самом деле, если бы он был суеверным человеком, он бы также поклялся, что нижняя челюсть двигалась на несколько миллиметров каждый день, как будто череп очень медленно открывал рот.
  
  "Что они с тобой сделали?" - Что они с тобой сделали? - прошептал Марлоу, наклоняясь ближе и рассматривая тонкую, сухую кожу, которая все еще покрывала отдельные части лица. Левая сторона, в частности, казалась частично сохранившейся, и в глазницах даже осталось небольшое количество материи, как будто глазные яблоки сморщились в могиле. Вглядываясь в эти две темные пустоты, Марлоу почувствовал непреодолимый порыв своего воображения, пытающегося заставить его поверить, что, возможно, какие-то остатки души тела все еще витают в костях, подобно тонкому туману. Улыбнувшись, он напомнил себе, что именно так устроен человеческий разум и что души существуют только в сказках.
  
  Присмотревшись к порезу на шее, Марлоу заметил две необычные вещи. Во-первых, разрез казался очень чистым и аккуратным. Учитывая, что большинство обезглавливаний в семнадцатом веке производилось тупым инструментом, таким как топор, Марлоу был удивлен, увидев, что в данном случае использовался гораздо более острый и деликатный инструмент. Во-вторых, он не мог не заметить, что кожа по обе стороны от пореза, казалось, частично начала заживать. Опять же, это было то, чего он не заметил при осмотре останков ранее. Единственным логичным объяснением было то, что голова была прикреплена обратно к шее вскоре после обезглавливания, что означало, что кожа, возможно, предприняла поверхностную попытку залатать рану, хотя человек был уже мертв. Хотя это была довольно странная идея, это было единственное, что имело смысл прямо сейчас, и Марлоу сделал мысленную пометку проконсультироваться с несколькими коллегами, чтобы посмотреть, можно ли защитить теорию.
  
  "Подожди здесь", - сказал Марлоу, решив, что хочет получше рассмотреть рану. Положив свой диктофон на стол рядом с трупом, он поспешил в соседнюю комнату, где схватил тепловизионную камеру и быстро прикрепил объектив, необходимый ему для такой деликатной работы. Он надеялся получить очень точное и сильно увеличенное изображение краев разреза, чтобы посмотреть, сможет ли он лучше оценить разницу во времени между отсечением головы и последующей попыткой водрузить ее обратно на шею. Если бы он мог -
  
  Внезапно он услышал шум из главной комнаты, как будто что-то упало на пол. Опустив камеру, он поспешил обратно, но там ничего не было видно. Все тела все еще были на своих обычных местах, и главная дверь все еще была закрыта. Тем не менее, Марлоу знал, что лучше не сомневаться в своих чувствах, и он был уверен, что что-то слышал. Медленно прогуливаясь между столами, он высматривал любой признак того, что произошло что-то необычное. Он прекрасно понимал, что менее развитый разум был бы полон страха, но напомнил себе, что он человек логичный. Наконец, он заметил что-то на полу, и ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что его диктофон каким-то образом упал со стола 2B.
  
  "Не любишь современные технологии, да?" - сказал он с улыбкой, подходя и забирая устройство. Он был уверен, что поставил его подальше от края стола, но решил, что, должно быть, допустил ошибку. Положив диктофон в карман, он вернулся, чтобы закончить настройку тепловизионной камеры, и приложил дополнительные усилия, чтобы больше не допустить небрежных ошибок.
  
  Поработав еще несколько минут, он, наконец, приготовил камеру. Он напомнил себе, что именно поэтому всегда лучше работать в одиночку. Некому что-то объяснять, некому приставать к нему с бессмысленными вопросами; только он, и его оборудование, и его сюжеты, и тишина. Он знал, что из-за этого предпочтения, вероятно, казался немного одиночкой, и он был вполне готов признать свою антисоциальность, но он давным-давно смирился с этими аспектами своей личности и устал бороться с ними. В возрасте тридцати двух лет он решил, что достиг максимального эмоционального развития, и был счастлив просто довольствоваться собственной компанией и собственным способом ведения дел. Последнее, что ему было нужно, - это беспорядки. На самом деле, последнее, что ему было нужно, - это другие люди вообще.
  
  "Эй!" - внезапно произнес чей-то голос.
  
  Чуть не выронив камеру, Марлоу обернулся и увидел Кейт, стоящую в дверях со слабой улыбкой на губах.
  
  "Извини, - сказала она, - я не хотела тебя напугать. Это просто..." Она на мгновение замолчала. "Ну, я поздно ушла с работы, и когда я добралась до лифтов, я ждала одна и поняла ..." Она сделала паузу, как будто собиралась сказать что-то неловкое. "Ну, я вроде как хотела зайти и проверить, как идут дела". Она оглянулась на главную комнату. "Итак, вы уже пришли к каким-нибудь выводам?"
  
  "Не совсем", - сказал Марлоу, пытаясь казаться спокойным и собранным. Для человека, который хотел побыть один и не любил компанию, у него была раздражающая привычка становиться немного неуклюжим всякий раз, когда Кейт была рядом. "Просто неуклюж, понимаешь? Работаем методично и... Он сделал паузу, осознав, что дает сухой и очень академичный ответ. "Один из образцов особенно интересен", - продолжил он, решив, что было бы забавно поделиться своими находками с кем-нибудь, кроме Уэйда. "Хочешь посмотреть?"
  
  Следующие несколько минут он потратил на то, чтобы показать Кейт образец 2B и объяснить необычную природу разреза, который изначально отделял голову от тела. Хотя он беспокоился, что вдается в слишком много деталей, он напомнил себе, что у них с Кейт схожий профессиональный опыт, а это означало, что у нее не должно возникнуть проблем с тем, чтобы уловить ход его мыслей. Его привлек не только внешность, но и ее интеллект, и он оценил возможность поговорить на равных с профессионалом.
  
  "Одну вещь я усвоила, - сказала Кейт в конце концов, после того, как Марлоу закончил объяснять тайны, окружающие образец 2B, - это то, что никогда нельзя сбрасывать со счетов иррациональность. Люди иногда совершают самые странные поступки по причинам, которые имеют смысл только в их собственном сознании. Конечно, большую часть времени вы можете во всем разобраться, но иногда вы будете совершенно в тупике. На самом деле, это хороший жизненный урок. Люди странные, и никто из нас ничего не может с этим поделать ".
  
  "Остальные четырнадцать тел имеют значительное количество общих черт", - продолжил Марлоу. "Это, однако, просто кажется немного другим. Кожа местами так хорошо сохранилась, а следы волос ... Он сделал паузу, пытаясь придумать какое-нибудь объяснение. Конечно, он говорил себе, что факторы окружающей среды при захоронении, возможно, сыграли свою роль, но в глубине его сознания звучал голос, который продолжал подталкивать его и напоминать, что это маловероятно. Тайна взволновала его не потому, что он верил в вампиров, а потому, что он был уверен, что существует рациональное объяснение, ожидающее своего открытия.
  
  "В Южной Америке был случай, когда в ряде захоронений инков были обнаружены хорошо сохранившиеся тела", - ответила Кейт. "Рассматривали ли вы возможность того, что травы использовались для изготовления какого-то бальзама?" Вот чем занимались инки."
  
  "В этом регионе нет сравнительных традиций, - сказал Марлоу, - и, кроме того, я уже провел беглый осмотр и не нашел следов какого-либо вещества. Вероятно, есть какое-то другое объяснение. Исключите все остальное, и то, с чем вы останетесь, каким бы невероятным оно ни было, скорее всего, окажется правдой. "
  
  "Хочешь выпить и все обсудить?" Внезапно спросила Кейт.
  
  "Что?" Спросил Марлоу, чувствуя, как сжимается грудь и стынет кровь.
  
  "Напиток", - продолжила Кейт немного неуверенно. "Ну, знаешь, жидкость в контейнере, которую заливают в горло?" Она подождала ответа. "Просто мысль..."
  
  "Вообще-то, я только что выпил кофе", - ответил Марлоу, глядя на тело. Внезапно, на задворках его сознания включилась запыленная часть его сознания и заставила его посмотреть на Кейт, и он понял, что начинает нецензурно ругаться. "Ты имеешь в виду ... сейчас?" Как внутри... снаружи ... где-то?"
  
  "Ты планируешь работать допоздна", - сказала она, выглядя немного разочарованной. "Прости, это была сумасшедшая идея ..."
  
  "Нет", - ответил Марлоу, отчаянно пытаясь увильнуть, - "Нет, это не так. Я имею в виду, у меня много дел, но ..."
  
  Прежде чем он успел закончить, в дальнем конце комнаты открылась дверь и появился Уэйд, неся большой пластиковый ящик.
  
  "Какого черта ты здесь делаешь?" - Спросил Марлоу, чувствуя себя так, словно в его ночное убежище вторглись полностью.
  
  "Ты всегда говорил, что я должен проявлять инициативу", - ответил Уэйд, ставя коробку на ближайший стол, - "поэтому я подкупил Джерри, чтобы он позволил мне остаться на ночь. Я подумал, что смогу кое-что сделать сам. Не обижайтесь, доктор Марлоу, но я думал об этом и пришел к выводу, что мне лучше работать одному, когда меня никто не беспокоит. Я склонен слишком сильно сомневаться в себе, если думаю, что кто-то смотрит. Я уверен, что смогу быть более продуктивным, если буду так работать, хотя, очевидно, утром мне придется пойти и вздремнуть. "
  
  "Но ..." - начал было говорить Марлоу, прежде чем понял, что каким-то странным, окольным путем они с Уэйдом, возможно, были немного больше похожи, чем он предполагал. Он никогда не считал Уэйда человеком, способным проявить такую преданность делу, и это был первый раз за много лет, когда он почувствовал, что ему действительно доказали, что он ошибался в ком-то.
  
  "Мне пора", - сказала Кейт. "Удачи с..."
  
  "Я пойду с тобой", - сказал Марлоу, решив воспользоваться моментом.
  
  "Ты сделаешь это?" Ответила Кейт, выглядя потрясенной.
  
  "Мы возьмем этот напиток", - продолжил Марлоу, чувствуя, как по его телу разливается чувство облегчения. "Мы поговорим об инках, их методах сохранения тел и обо всем остальном, что, по вашему мнению, может быть полезным". Он сделал паузу, осознав, что сейчас говорит не совсем так, как обычно. "Увидимся утром", - добавил он, поворачиваясь к Уэйду. "Не забудьте сделать тепловизионные снимки области шеи 2B. Я уже настроил камеру, так что ..."
  
  Он снова повернулся к Кейт, на лице которой играла слабая улыбка. На мгновение Марлоу охватил страх; он так долго мечтал о том, как проведет время с Кейт вдали от музея, что забыл должным образом подготовиться к тому, что это может произойти на самом деле. На долю секунды он почувствовал, что должен отказаться от выпивки, прежде чем понял, что это сейчас или никогда. Даже если он действительно чувствовал легкое смущение из-за своей детской реакции на все это.
  
  "Пошли", - сказала Кейт. "Я знаю бар всего в нескольких улицах отсюда. Там не слишком громко играют музыку, так что мы должны слышать друг друга".
  
  Взглянув на Уэйда и увидев удивленное выражение его лица, Марлоу поспешил к вешалке для шляп и схватил свое пальто.
  
  "Увидимся утром", - пробормотал Уэйд, вытаскивая какое-то оборудование из одного из ящиков. Казалось, что он более чем способен справиться с делами.
  
  - Не забудь добавить немного йода в раствор для полоскания, - напомнил ему Марлоу, когда Кейт переступила порог, - и не забывай регистрировать уровень глюкозы каждые три часа, это...
  
  "Я не забуду", - ответил Уэйд. "Продолжай. Со мной все будет в порядке, честно. Я с нетерпением жду, когда смогу нормально поработать ".
  
  Марлоу открыл рот, чтобы напомнить Уэйду еще о нескольких вещах, но, наконец, понял, что слишком суетится. Обернувшись, он увидел, что Кейт придерживает дверь открытой, ожидая его. С осторожной, слегка нервной и смущенной улыбкой Марлоу последовал за ним, и они направились к лифтам.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  "Диглицерид водорода", - сказал Марлоу, на мгновение уставившись в свой бокал вина. "Могло ли это каким-то образом попасть в грунтовые воды, а затем просочиться в гроб?" Если бы он скопился в достаточном количестве, то мог бы поглотить влагу внутри самого гроба."
  
  "Возможно", - ответила Кейт. "У вас есть отчет о уровне грунтовых вод в регионе, где были найдены тела?"
  
  Марлоу покачал головой.
  
  "Это определенно возможно, - продолжила Кейт, - но пока у вас нет полного анализа почвы, это всего лишь догадки. Если у вас есть контакты, вам нужно как можно скорее получить образец здесь. Я был бы рад помочь взглянуть, если хотите. Я имею в виду, я не хочу навязывать вам вашу работу, но я думаю, что это могло бы быть полезно для моего собственного исследования. "
  
  Марлоу на мгновение уставился на нее. Последнее, чего он хотел, это чтобы кто-то еще крутился рядом, пока он работает. С другой стороны, Кейт могла быть другой. Он чувствовал, что они на одной волне и что они действительно могли бы неплохо сработаться вместе.
  
  "Или нет", - сказала она, увидев потрясенное выражение его лица. "Все в порядке ..."
  
  "Нет, я был бы рад, если бы вы помогли", - запинаясь, пробормотал Марлоу.
  
  Кейт улыбнулась.
  
  Повисло неловкое молчание. Сидя в углу тихого маленького бара в подвале, Марлоу и Кейт распивали бутылку вина, хотя ни один из них на самом деле не притронулся ни к одной капле после их короткого, слегка вымученного тоста после открытия бутылки. Вместо этого они были увлечены беседой, обсуждая подробности о трупах Марлоу.
  
  Марлоу уже пришло в голову, что свидания обычно проходят не так. Большинство свиданий сопровождались высокопарными разговорами на простые темы, в то время как они говорили почти исключительно о грунтовых водах и методах сканирования внутренностей мертвых тел, не повреждая кожу. С другой стороны, Марлоу не был уверен, что это было свиданием, и он даже не знал, хотел, чтобы это было свиданием. Он никогда не умел разбираться в женщинах, а Кейт казалась особенно непроницаемой. Однако, несмотря на свой скептицизм, он не мог отрицать, что за последние несколько дней они все чаще сталкивались друг с другом, и был шанс, что ее интересует нечто большее, чем просто набор старых костей.
  
  "Знаешь, мне только что пришло в голову кое-что?" Наконец сказала Кейт. "Грибок. Есть виды грибков, которые образуют очень простые, очень гладкие соединения друг с другом. Пусть вас не оскорбляет это предложение, но кожу, которую, как вам кажется, вы нашли на этом образце 2B... Может ли это быть грибковое образование, которое просто выглядит как кожа? Вы на самом деле уже тестировали это? Иногда это самые простые объяснения, которые мы в конечном итоге упускаем из виду, и вы были бы не первым человеком, которого так одурачили. "
  
  "Это не грибок", - ответил Марлоу. "Я уже снял сэмпл. Кроме того, есть еще волосы, а также тот факт, что часть кожи вокруг раны на шее, казалось, начала заживать. Как тело вообще может начать заживлять отрубленную голову? Это ... " Он сделал паузу, погрузившись в свои мысли. "Где-то есть объяснение. Всему есть объяснение, но прямо сейчас..."
  
  "Вот когда обычный человек начал бы думать о немыслимом", - сказала Кейт.
  
  "Например?"
  
  Она пожала плечами. "Вампиры. Оборотни. Монстры в ночи".
  
  "Слишком просто", - сказал Марлоу. "Я бы предпочел продолжить копать и найти настоящий ответ. Все остальные тела объяснимы. Я могу показать вам, что с ними случилось, как это произошло и что было дальше. Однако 2B приводит в бешенство. В этом нет никакого смысла. На самом деле, он полностью противоречит здравому смыслу. Но это не значит, что происходит что-то сверхъестественное. Это просто означает, что я еще не увидел проблему под правильным углом ".
  
  "Вы думали о том, чтобы сделать самую очевидную вещь?"
  
  Марлоу уставился на нее.
  
  "Снимите голову", - продолжила она со слабой улыбкой. "Посмотрите, на что на самом деле похожи соединения изнутри. Я знаю, что ты умеешь делать снимки и создавать 3D-модели, но, может быть, тебе стоит просто снять эту чертову штуковину и посмотреть? Действительно покопайся там. Испачкай руки. "
  
  "Мы не можем", - ответил Марлоу. "Болгарское правительство разрешило нам забрать тела, только если мы пообещаем сохранить их в целости. Нам даже не разрешают дышать рядом с ними".
  
  "Они не узнают", - сказала она, понизив голос до заговорщицкого шепота. "Если ты будешь действовать по правилам, ты можешь что-то упустить. В конце месяца вам придется отправить тела обратно, и вы так и не доберетесь до сути всего этого. Вы действительно можете это сделать? После всей этой работы вы действительно готовы отправить тела домой, когда знаете, что есть другие вещи, которые вы могли бы попробовать? "
  
  "Я не могу добровольно нарушить условия соглашения", - сказал Марлоу. "Кроме того, я бы мало чему научился, совершив что-то столь радикальное". Он на мгновение замолчал, раздумывая, стоит ли упомянуть о другой вещи, которая его беспокоила. "Есть кое-что еще", - сказал он в конце концов. "Это может показаться безумием, но ты должен помнить, что я уверен, что всему есть рациональное объяснение. И все же ..." Его голос на мгновение затих. "Нет, забудь об этом. Это смешно."
  
  "Ты не можешь оставить меня в подвешенном состоянии", - ответила Кейт. "Что случилось?"
  
  "Это просто... Клянусь, когда прибыл образец 2B, его челюсть была закрыта. А вчера я заметил, что она слегка приоткрыта, всего на миллиметр или два. И сегодня, казалось, он приоткрылся еще немного."
  
  "Как будто оно открывает рот".
  
  Марлоу неловко улыбнулся. "Как насчет чего-то необычного, а? Очевидно, этому есть объяснение. Возможно, химические реакции в связках или..." И снова его голос затих. "Ты видишь, как легко позволить подобным вещам завладеть тобой?" - сказал он в конце концов. "Разум заполняет промежуток между всевозможными базовыми наблюдениями".
  
  "Либо это, - ответила Кейт с озорной усмешкой, - либо ваш образец 2B просыпается".
  
  Марлоу устало кивнул. Взглянув на часы, он увидел, что уже почти полночь. Они просидели здесь полтора часа, и все, что они сделали, - это вернулись кружным путем к основным фактам. Вот и вся надежда на большой прорыв. На профессиональном уровне вечер был чем-то вроде провала, хотя он все еще наслаждался временем наедине с Кейт. Он всегда считал себя немного одиночкой, но теперь он начинал понимать, что ему просто нужен правильный тип людей вокруг него.
  
  "Итак, расскажи мне о себе", - внезапно попросила Кейт.
  
  "Обо мне?" Спросил Марлоу, шокированный вопросом.
  
  Уставившись на него, Кейт прикусила нижнюю губу.
  
  "Ну, - ответил Марлоу, - я... Ты знаешь, чем я занимаюсь, верно? Ты знаешь о моем прошлом и о моем..."
  
  "А как насчет отдыха от работы?" - продолжила она. "Я имею в виду, у тебя ведь есть время вдали от музея, не так ли? Пожалуйста, не говори мне, что ты живешь в подвале."
  
  Марлоу сделал паузу, чувствуя себя так, словно ему внезапно стерли память. - Ну, - пробормотал он, - я имею в виду, я, ну...
  
  "Я скажу тебе, что я делаю", - ответила Кейт, явно надеясь провести его по минному полю разговора. "Мне нравится ходить в кино. Иногда с друзьями, но также и в одиночку. Я знаю, что должно быть странно идти одному, но, черт возьми, мне все равно. Это почти навязчиво. Мне приходится ходить туда несколько раз в неделю, даже если единственные фильмы, которые показывают, - полное дерьмо. Я имею в виду, я никогда не хожу и не смотрю что-либо дважды, но ... " Она нервно рассмеялась, прежде чем сделать еще один, побольше глоток из своего бокала вина. "Я что, похожа на полную унылую дурочку?" - спросила она в конце концов.
  
  "Вовсе нет", - сказал Марлоу. "Если вы хотите посмотреть фильм, почему вы должны ждать, пока ..."
  
  "Но я даже не хочу смотреть отдельные фильмы", - ответила она. "Я просто хочу выйти. Я хочу сходить в кино. Я хочу понюхать попкорн. Она замолчала, когда за дверью бара завыли сирены, очевидно, сообщая о какой-то далекой чрезвычайной ситуации. "Конечно, я полагаю, было бы забавно, если бы кто-то был там со мной, и билетеры не одаривали бы меня такими испепеляюще-снисходительными взглядами".
  
  "У тебя что, нет друзей?" Спросил Марлоу, прежде чем понял, что мог бы сформулировать это лучше. "Я имею в виду..."
  
  "Не совсем", - внезапно сказала она. "Ну вот. Я признала это. Я никогда не была хороша в поверхностных связях. Я ищу настоящую, крепкую дружбу. Я бы предпочла иметь двух или трех действительно близких друзей, вместо ... - Она на мгновение замолчала, когда мимо пронеслась очередная сирена. "Звучит так, будто где-то вечеринка", - нервно сказала она. "Прости, это похоже на какую-то исповедь, а это действительно не то, чего я хотела ". Она сделала паузу, не сводя с него глаз. "Я не знаю, почему я о чем-то упомянула", - сказала она в конце концов. "Я просто подумала, не хочешь ли ты как-нибудь сходить со мной..."
  
  "В кино?" Спросил Марлоу, шокированный таким предложением.
  
  "Это было просто..." Она нервно улыбнулась. "Я имею в виду, это было..."
  
  Внезапно раздался приглушенный жужжащий звук, и Кейт полезла в сумку за мобильным телефоном. "Извините, - сказала она, - я должна ответить. Это мой ассистент по исследованиям". Она поднесла телефон к уху. "Привет, Дебора, что... " Последовала пауза, и через мгновение краска, казалось, отхлынула от ее лица. "Что?" - спросила она, чуть не опрокинув бокал с вином, когда вставала со стула. "Скажи это снова".
  
  - Что случилось? Одними губами спросил Марлоу.
  
  "Я сейчас буду", - сказала Кейт, прежде чем закончить разговор. Она мгновение стояла в ошеломленном молчании, прежде чем повернуться к Марлоу, когда вдалеке завыла еще одна сирена. "В музее пожар. Все место охвачено пламенем".
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  К тому времени, когда они добрались до музея, было слишком поздно что-либо делать, кроме как стоять и смотреть, как пламя охватывает здание.
  
  Пожарные команды уже были на месте происшествия, но их оттесняла жара, когда пламя вырывалось из дверей и окон величественного старого здания. Высоко в ночном небе к месту происшествия приблизился вертолет и через несколько мгновений сбросил свой груз с огнезащитными химикатами на верхушку очага возгорания; однако, казалось, ничего не помогало, и музей продолжал гореть с поразительной интенсивностью. Несмотря на то, что в здании хранилась изрядная доля химикатов и легковоспламеняющихся материалов, это казалось чем-то другим, чем-то более интенсивным: раскаленный добела жар, который не проявлял никаких признаков того, что в ближайшее время спадет. Это было так, как будто глубоко внутри разверзлась пасть Ада.
  
  "Внутри кто-нибудь был?" Кейт спросила проходившего мимо пожарного, который просто пожал плечами. "Там кто-нибудь был?" она спросила другого, который полностью проигнорировал ее.
  
  Марлоу тем временем пытался дозвониться на мобильный Уэйда, который каждый раз переключался на голосовую почту. Его взгляд был прикован к пламени, он не мог не думать о тех пятнадцати бесценных трупах, которые были уничтожены, и он хотел знать, удалось ли Уэйду спасти кого-нибудь из их образцов до того, как пламя охватило их. В конце концов, эти тела никогда нельзя было заменить.
  
  "Давай, Уэйд", - пробормотал он, прежде чем понял, что тела болгар были не единственными вещами, которые могли погибнуть в огне. В конце концов, не было и никаких признаков Уэйда.
  
  "Это безумие", - сказала Кейт, стоя рядом с ним. "Я даже не могу начать подсчитывать убытки. Разве у нас не было мер пожарной безопасности? По всему зданию были разбрызгиватели и сигнализация. Как, черт возьми, это стало таким большим? Как будто кто-то просто облил все это место бензином и зажег спичку ".
  
  Марлоу не нашелся, что ответить. Повернувшись, чтобы посмотреть поверх толпы, которая собралась поглазеть на сцену, он заметил машину скорой помощи, а через мгновение увидел знакомую фигуру, которой оказывали медицинскую помощь.
  
  "Джерри!" - крикнул он, подбегая и обнаруживая завернутого в одеяло охранника, который регулярно дышал из кислородного аппарата. "Что там произошло?"
  
  Джерри покачал головой. Он выглядел старым и усталым, и было ясно, что все это сильно потрясло его. Его униформа была поцарапана, а одна из его рук была завернута в упаковку геля, содержимое которого должно было охлаждать серию ожогов.
  
  "Давай!" Марлоу продолжил, тряся Джерри за плечо. "Расскажи мне! Что случилось?"
  
  "У него шок", - сказал парамедик, осторожно укладывая Марлоу на спину.
  
  "Мне насрать, - крикнул Марлоу, - мне нужно знать, что там произошло!"
  
  "Я не позволю тебе разговаривать с ним", - твердо сказал парамедик.
  
  "Все в порядке", - сказал Джерри, его голос был едва слышен из-за хаоса. "Позволь ему".
  
  "Дай мне с ним поговорить", - сказала Кейт, протискиваясь мимо и присаживаясь на корточки рядом с Джерри. "Там кто-нибудь был?" спросила она, ее тон звучал намного спокойнее и заботливее, чем у Марлоу. "Вы не знаете, все ли вышли? Вы видели, чтобы кто-нибудь оставался в здании, когда вы уходили?"
  
  "Там вообще никого не должно было быть", - ответил он, его голос был полон шока. "Там должно было быть пусто".
  
  "Он не был пуст", - огрызнулся Марлоу. "Там были бесценные артефакты!"
  
  "Там тоже были люди", - продолжил Джерри. "Я позволил ассистенту доктора Марлоу задержаться. Я знаю, что не должен был этого делать. Это было глупо, но я никогда не думал... Это моя вина, что он оказался там ".
  
  "Он выбрался?" Спросила Кейт.
  
  "Никто его не видел", - ответил Джерри. "Никто никого не видел, кроме..."
  
  Прежде чем Кейт успела задать еще один вопрос, раздался громкий треск - это рухнула секция здания, подняв в воздух столб пыли и дыма. Сила рушащейся каменной кладки была достаточно велика, чтобы заставить дрожать землю.
  
  "Что стало причиной этого?" Спросил Марлоу.
  
  "Что-то в твоей лаборатории", - сказал Джерри, глядя на него.
  
  "Моя лаборатория?" Марлоу на мгновение замолчал. "В моей лаборатории не было ничего, из-за чего это могло начаться. У нас были меры предосторожности и установленные процедуры, у нас был полный набор протоколов пожарной безопасности. У нас даже не было ничего особо легковоспламеняющегося, мы ... " Его голос затих, когда он снова подумал о тех драгоценных телах, которые были поглощены пламенем, унося с собой их секреты. Все еще был шанс, что кости уцелеют, но плоть будет потеряна навсегда.
  
  "Я услышал шум сверху", - продолжил Джерри. "Я был внизу, в главном зале, и я услышал... Я не знаю, это было похоже на борьбу, и там что-то разбивали. Это звучало как бедлам. Я схватил радио и пошел посмотреть, но прежде чем я добрался до лестницы, я услышал какой-то свистящий звук, как будто что-то воспламенялось. Клянусь Богом, как только я увидел пламя, я позвал на помощь, но все это место просто загорелось за пару минут. У разбрызгивателей не было шансов ".
  
  Марлоу повернулся к Кейт. "Кто-то сделал это намеренно".
  
  "Зачем кому-то понадобилось сжигать музей?" Кейт ответила скептически.
  
  "Бог знает, но это единственное, что имеет смысл. Может быть, они хотели что-то скрыть. Может быть, они что-то украли и не хотели, чтобы кто-нибудь знал. Есть коллекционеры, которые заплатили бы достаточно, чтобы подобный трюк состоялся. Я не знаю, кто все это затеял, но это должно быть сделано намеренно ".
  
  "Это моя вина", - продолжил Джерри. "Я знал, что не должен позволять людям работать допоздна, но я просто хотел быть полезным. Я решил, что это не имеет значения. Я никогда не думал, что возникнут проблемы. Он казался таким милым парнем. Я имею в виду, что я так часто позволял вам работать допоздна, доктор Марлоу, и никогда не было никаких проблем."
  
  "Когда вы сказали, что слышали шум, - спросил Марлоу, - что именно вы имели в виду? Было ли похоже, что кто-то дрался?"
  
  Джерри кивнул.
  
  "Раньше был мужчина", - продолжил Марлоу, поворачиваясь к Кейт. "Он был зол из-за работы, которую мы делали. Я имею в виду, мне никогда не приходило в голову, что он может быть опасен, но что, если он вернется поздно ночью и попытается помешать нашей работе, спалив это место дотла?"
  
  "Это довольно большой скачок", - отметила Кейт.
  
  "Это все объясняет", - сказал Марлоу, глядя на горящее здание. "Он, вероятно, принес бензин, что объясняет, почему пожар распространился так быстро. Он, вероятно, ждал снаружи, а потом, вероятно, увидел, как мы уходим, и подумал, что в лаборатории никого не будет."
  
  "Ночью у нас на дверях и окнах установлены датчики движения", - ответил Джерри. "Я бы знал, если бы кто-то проник внутрь".
  
  "Очевидно, ты не обращал внимания", - огрызнулся на него Марлоу.
  
  "Есть кое-что еще", - сказал Джерри, прежде чем сделать еще один глубокий вдох через кислородную маску. "Ты подумаешь, что я сошел с ума, но..." Он оглянулся через плечо, как будто проверял, не слышит ли их кто-нибудь. "Может быть, я сошел с ума, но клянусь, сразу после того, как я позвал на помощь, я вышел сюда, чтобы подождать и ..." Он снова сделал паузу. "Пламя было действительно сильным, понимаете? Как будто ничто не могло даже приблизиться к этому месту. Я обошел его сбоку, чтобы посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать. И вот тогда я увидел эту фигуру."
  
  "Фигура?" Ответил Марлоу. "Мужчина? Убегающий? Горящий?"
  
  "Не бежал", - продолжил Джерри. "Шел. И не горел. Все, что я видел, это его силуэт, и он немного прихрамывал. Он выглядел не совсем правильно, как будто его тело было немного скрючено и все такое, и двигался он неуклюже. Он был прямо в центре пламени, и он просто медленно пробирался сквозь него, как будто ему было наплевать. Он остановился на мгновение, и я думаю, что он посмотрел на меня, а затем просто ушел. Пламя было таким ярким, что в конце концов я потерял его из виду, но, клянусь Богом, он был настоящим ".
  
  - Кто-то может пострадать... - начала говорить Кейт.
  
  "Я сообщил в полицию", - продолжил Джерри. "Они посмотрели, но там никого не было. Я видел это по их глазам. Они думали, что я какой-то идиот, но я клянусь, он был настоящим ".
  
  "Кто был настоящим?" Спросил Марлоу, пытаясь развязать узел бессвязных слов Джерри. Взглянув на Кейт, он увидел, что она была занята разговором с офицером полиции. "Вы не могли видеть, как оттуда кто-то выходил", - продолжил Марлоу, снова поворачиваясь к Джерри. "Посмотрите на это место. Это ад. То, что вы описываете, буквально невозможно. Вы же не ожидаете, что кто-нибудь из нас всерьез поверит в такое нелепое заявление, не так ли?"
  
  "Я видел его, - продолжил Джерри, - так же ясно, как вижу тебя, стоящего здесь прямо сейчас. Хотя я не знаю, куда он делся. Пламя было таким ярким. Он был прямо посреди них, а потом, казалось, просто ушел в темноту ".
  
  Вздохнув, Марлоу повернулся и еще раз посмотрел на горящий музей. Было совершенно ясно, что все здание будет разрушено. Части здания уже обрушились, и все, что осталось стоять, несомненно, придется снести. Он даже не мог начать понимать, какими могут быть последствия этой катастрофы, но он без сомнения знал, что его работа над телами закончена. На мгновение он не мог не подумать о трупе Уэйда, горящем в самом сердце ада. Если бы этот несчастный случай произошел в любую другую ночь, там был бы сам Марлоу, за исключением того, что у него было стойкое ощущение, что он бы вообще не позволил такому пожару разгореться.
  
  "Говорят, его не выпустят до утра", - устало сказала Кейт, отворачиваясь от полицейского. "Пожарные команды пока сосредоточатся на локализации, и они полагают, что то, что подпитывает пламя, начнет тлеть в течение нескольких часов. Ни один из их обычных методов не работает. Что-то вызывает пожар, и они не узнают причину, пока не смогут проникнуть внутрь и осмотреть завалы, что может занять несколько дней. "
  
  "Значит, они не собираются пытаться спасти что-либо из того, что там находится?" Недоверчиво спросил Марлоу. "Они собираются позволить сгореть всему дому и его содержимому?"
  
  "Пошли", - сказала Кейт, когда Джерри загружали в заднюю часть машины скорой помощи. "Нет смысла стоять здесь. Нам обоим нужно немного отдохнуть, чтобы быть готовыми, когда мы действительно понадобимся, утром. "
  
  Поняв, что она была права, Марлоу повернулся и ушел вместе с ней. Ему было больно оставлять здание позади, и еще больнее было думать о том, как это место будет выглядеть утром. Последние пять лет он проработал в музее, а теперь все это место было сожжено дотла. Он знал, что неправильно переживать из-за разрушения здания сильнее, чем из-за смерти своего помощника, но он ничего не мог поделать с собственной реакцией. Музей так долго был его профессиональным домом, и the Bulgarian vampire bones пообещали вывести его исследования на новый уровень. Теперь все это ушло, и ему придется начинать все сначала.
  
  Пару недель спустя, когда он и остальные сотрудники музея вернулись на все еще дымящееся место, Марлоу приступил к кропотливой работе по извлечению того, что осталось от костей. Обугленные и обожженные, они, тем не менее, выжили, не превратившись в пепел, и Марлоу предпринял ряд мер, пытаясь разложить их по первоначальным партиям. Следующие две недели он работал над проектом в одиночку, пробуя бесконечные перестановки и просматривая сотни фотографий, сделанных им с Уэйдом. Поначалу люди предлагали свою помощь, но он всегда отказывал им. Он даже отверг предложение Кейт о помощи, поскольку был полон решимости работать в одиночку. Через некоторое время Марлоу вообще никто не проверял, и его стали считать законченным одиночкой. Некоторые люди даже сомневались в его здравомыслии.
  
  Марлоу все еще продолжал работать. День за днем, ночь за ночью, часто забывая о сне и еде. Его редко видели за пределами его импровизированного офиса в одном из других зданий музея, и в конце концов он полностью забыл о внешнем мире. Безумно худой, одетый в ту же одежду, в которой ходил неделями, он работал без сна. Он знал, что где-то в этой куче костей есть ответ, но истина, казалось, была постоянно недосягаема. Что бы Марлоу ни пробовал, сколько бы раз он ни проверял изображения и ни пытался переставить кости, у него никогда не получалось собрать пятнадцать отдельных наборов. Четырнадцать, да, но никогда не пятнадцать. Всегда казалось, что не хватает одного набора костей.
  
  Воскрешение
  
  Глава Первая
  
  
  
  "МАМА!" Ева закричала, стоя у задней двери. "МАМА! ГДЕ ТЫ?"
  
  Через несколько секунд она услышала топот испуганных ног, бегущих вниз по лестнице, и в конце концов в задней двери появилась ее мать, уставившаяся на нее с выражением ужаса в глазах.
  
  "Что случилось, Ева?" - спросила она, пытаясь открыть дверь. "Ты ушиблась? Кто-то причинил тебе боль?"
  
  Ева уставилась на нее, ожидая, пока, наконец, дверь не распахнулась.
  
  "Дай я посмотрю", - сказала ее мать, опускаясь перед ней на колени. Она убрала волосы с лица Евы и лихорадочно огляделась в поисках каких-либо признаков травмы. "Где ты ранена?" она продолжила дрожащим голосом. "Ева, где это? Скажи мне! Поговори со мной, милая!"
  
  "Я не пострадала", - сказала Ева, наконец позволив себе улыбнуться. "Я просто не смогла войти через заднюю дверь, вот и все. Кто-то снова запер ее".
  
  "Ты ..." Ее мать уставилась на нее. Паника была всепоглощающей, и было ясно, что ей нужно время, чтобы собраться с мыслями. "Ты же знаешь, что в наши дни мы держим заднюю дверь запертой, милая. Тебе придется пользоваться парадной дверью. Я же тебе говорил ".
  
  "Я не хотела идти по кругу", - сказала Ева. "Извини, я не хотела тебя пугать".
  
  На мгновение Ева заметила намек на гнев в глазах своей матери. Однако, если она и была раздражена действиями своей дочери, ей быстро удалось сдержаться. Больше всего на свете она была рада, что ничего плохого не случилось. Потянувшись, она обняла Еву и крепко ее обняла.
  
  "Ты не должен меня так пугать", - сказала она в конце концов. "Милый, когда ты кричишь и колотишь в дверь, это заставляет меня думать, что что-то не так".
  
  "Ты слишком много беспокоишься", - сказала Ева, позволяя себя обнять, но не отвечая взаимностью. Она знала, что это подло, но не могла не получать удовольствия от этих маленьких трюков, которые она регулярно разыгрывала над своей матерью. "Мне одиннадцать, мама. Я не собираюсь получать травму каждый раз, когда я выхожу на улицу".
  
  "Нет", - сказала ее мать, выпуская ее из объятий. "Ты не такая. И знаешь, почему ты не такая? Потому что у тебя есть мать, которая заботится о тебе, и которая присматривает за тобой, и которая оберегает тебя. Она посмотрела через сад за домом, ее взгляд ненадолго остановился на близлежащем лесу. С тех пор, как они переехали в этот новый дом, мать Евы преследовала мысль о существах, которые могли прятаться между деревьями. Ей постоянно снились кошмары о лисах, барсуках и всевозможных других зверях, нападающих на ее драгоценную маленькую дочь.
  
  "Я просто хотела выпить", - продолжила Ева, чувствуя, что игра ей уже немного наскучила. Она всего лишь хотела напугать свою мать, а не вогнать ее в полную панику.
  
  "Что за напиток?" спросила ее мать, поднимаясь на ноги и направляясь на кухню.
  
  "Кола", - сказала Ева, следуя за ней.
  
  "Ты же знаешь, у нас в доме нет колы", - сказала ее мать. "В этом напитке много сахара. У нас есть вода, молоко или свежий сок".
  
  Ева фыркнула, прежде чем бросить взгляд на телефон. Она ненавидела этот телефон. В любую секунду этот телефон мог зазвонить с плохими новостями. Ева не понимала, почему телефон нельзя просто отключить и выбросить.
  
  "Тогда воды", - сказала ее мать, хватая стакан. "Ты не хочешь колу. Бог знает, что в этой дряни. Я тоже не думаю, что пузырьки полезны для тебя. В этих напитках есть всевозможные химикаты, и Бог знает, правильно ли они их тестируют. Ни одна моя дочь не будет есть или пить ничего, в чем нет соответствующего списка ингредиентов ".
  
  "Ты что-нибудь слышал от папы?" Спросила Ева, все еще глядя на телефон.
  
  "Нет", - быстро ответила ее мать, предвидя вопрос. "Сегодня вторник. Мы никогда не получаем от него вестей по вторникам. Ты это знаешь".
  
  "Мы сделали это однажды", - сказала Ева. "Примерно год назад он должен был позвонить в среду, но вместо этого позвонил на день раньше".
  
  Ее мать открыла рот, чтобы поспорить с ней, но в конце концов поняла, что в этом нет смысла. Передавая Еве стакан воды, она глубоко вздохнула и попыталась сохранять спокойствие. Она давно поняла, что споры с дочерью только ухудшают ситуацию. Ева была умной девочкой, и она часто окружала свою мать вниманием благодаря своей способности точно вспоминать даже мельчайшие детали прошлых событий.
  
  "Как ты думаешь, папина миссия прошла хорошо?" Спросила Ева.
  
  "Я ничего не знаю о миссиях твоего отца", - сказала ее мать.
  
  "Но ты же знаешь, что они опасны. Он выезжает на больших армейских джипах с кучей оружия. Это должно быть опасно ".
  
  "Ну..." Последовала пауза. "Он в опасной части мира, милая, но с ним все будет в порядке. У него есть вся подготовка и все необходимое оборудование, и если он действительно попадет в беду, он может позвонить другу, который приедет и взорвет плохих парней вместо него. "
  
  "Почему люди продолжают пытаться убить его?" Спросила Ева.
  
  "Никто не пытается его убить".
  
  "Люди стреляют в него".
  
  "Они стреляют в армию, а не конкретно в твоего отца".
  
  "Но он все еще там", - продолжила Ева. "В него все еще могут выстрелить".
  
  "Его не застрелят!" - рявкнула ее мать, немного повысив голос. "О", - добавила она, бросаясь вперед и еще раз обнимая Еву, при этом расплескав половину стакана воды. "Прости, милая. Мама никогда не хотела кричать на своего ангела, это просто... Она на мгновение замолчала. "Ты не должен думать о плохом. Если ты думаешь о плохом, ты искушаешь судьбу. Ты должен думать о хороших мыслях, только о хороших мыслях. Счастливые мысли. Папа возвращается домой через шесть недель. На самом деле это не такой уж большой срок, не так ли? Еще шесть недель хороших и счастливых мыслей. Как ты думаешь, ты справишься с этим?"
  
  "Я полагаю", - уклончиво ответила Ева.
  
  "Это моя девочка", - сказала ее мать, отступая назад и улыбаясь. В глазах у нее стояли слезы, что было почти нормой в эти дни. Всем, даже Еве, было ясно, что ее мать сходит с ума. Иногда Еве казалось, что ее мать живет в мыльном пузыре, тратя все свое время на беспокойство о других людях. Даже редкие улыбки ее матери казались вымученными и нервными.
  
  "Я собираюсь пойти и поиграть снова", - сказала Ева.
  
  "Где?"
  
  "Снаружи".
  
  "Где снаружи?"
  
  "В лесу".
  
  "Ты уверена, что хочешь это сделать?" - нервно спросила ее мать. "Разве ты не хотела бы поиграть внутри, со своими книжками или куклами?" Я даже разрешу тебе посмотреть DVD, если будешь хорошо себя вести."
  
  "Я не уйду далеко", - сказала Ева. "Я обещаю. Я позабочусь о том, чтобы мне всегда были видны задние ворота, и я не буду заходить слишком далеко, чтобы услышать тебя, если ты позовешь меня. " Она просто повторяла инструкции, которые много раз давала ей мать; у нее не было особого намерения оставаться в этих рамках.
  
  Наступила пауза, и Ева подумала, не заставят ли ее снова остаться внутри.
  
  "Хорошо", - в конце концов сказала ее мать усталым голосом. "Просто... не слишком долго, хорошо? Я беспокоюсь, что может пойти дождь, и ты можешь заболеть, если промокнешь, понимаешь? Последнее, чего я хочу, это сообщать твоему отцу, что его маленькая принцесса заболела пневмонией."
  
  Ева кивнула.
  
  "Я серьезно. Я разозлюсь на тебя, если мне придется приходить и искать тебя там".
  
  "Я останусь поблизости", - сказала Ева. "Я буду не больше часа, и я не пойду дальше старого дуба".
  
  "Не лезть наверх".
  
  "Я не буду на него взбираться", - ответила Ева, поворачиваясь и направляясь обратно в сад.
  
  "Я узнаю, если ты взобрался на нее!"
  
  "Я не полезу на него!"
  
  "И если ты кого-нибудь там встретишь, - крикнула ей вслед мать, - немедленно возвращайся домой, слышишь? Тебе запрещено разговаривать с незнакомцами!"
  
  "Я не буду", - сказала Ева, торопливо пробегая по саду и выходя через маленькую калитку. Это было тогда, когда она была счастливее всего: убегала из дома, одна, направляясь в дикую местность за его пределами. Она знала, что если зайдет достаточно далеко, то не сможет услышать телефон, даже если он будет звонить весь день.
  
  Наконец-то она вернулась на опушку леса. Поскольку ее мать в последнее время была на взводе, Еве нравилось проводить здесь как можно больше времени. Конечно, ей отчасти хотелось, чтобы у нее было несколько друзей, возможно, хотя бы одного человека, которого она могла бы привести сюда и рассказать об этом месте. Проблема была не в том, что Ева была антисоциальной, просто поблизости не было девочек ее возраста, а она еще не пошла в местную школу, так что у нее не было выбора, кроме как играть в одиночку. В любом случае, эти леса были хороши для нее; они будоражили ее воображение и занимали ее, и она была счастлива просто бродить между деревьями, отмечая все, что видела, и время от времени собирая небольшие образцы листвы.
  
  Она чувствовала себя в безопасности здесь, пробираясь через кучи опавших листьев. В большей безопасности, чем дома, где в любой момент мог зазвонить телефон с плохими новостями с другого конца света.
  
  Ева привыкла проводить время в лесу одна. Иногда ей казалось, что она слышит кого-то поблизости, но это всегда оказывалось шумом ветра или каким-нибудь безобидным животным. Однажды она даже увидела оленя. Мало кто в этом унылом маленьком городке когда-либо утруждал себя посещением этого места, и Ева знала, что ей не о чем особо беспокоиться. Кроме того, она хорошо бегала и была уверена, что легко доберется домой, и никто не сможет ее поймать. Лес был ее миром, где действовали ее правила, и она чувствовала себя здесь в гораздо большей безопасности, чем в городе. По крайней мере, в лесу все происходило красиво и неспешно. Ева даже придумала план однажды переехать сюда и просто жить в дикой местности.
  
  Услышав визг высоко вверху, Ева подняла глаза и увидела маленькое черное существо, кружащее над лесом. Сначала она подумала, что это может быть птица, но когда она спикировала и пролетела мимо нее, она поняла, что она темнее и более оборванная. Возможно, летучая мышь.
  
  Через несколько минут она добралась до большого старого дуба, одиноко стоявшего на поляне. Возвышаясь на несколько метров над ней, дерево, очевидно, в прошлом пережило какую-то катастрофу, и его ствол был расщеплен и искривлен, переходя наверху в две узловатые руки, которые, казалось, тянулись к небу. Еве нравилось представлять, какая трагедия постигла это дерево давным-давно в прошлом; возможно, удар молнии или какая-то грандиозная битва между парой гигантов. Так много деревьев в лесу были высокими, тонкими и прямыми, но это дерево было другим. Это показалось мощным и важным.
  
  Именно это дерево, больше, чем любое другое в лесу, привлекло внимание Евы, и она продолжала обещать себе, что однажды попробует взобраться на самую вершину. Посмотрев вверх, она увидела толстые ветви, которые наверняка послужат опорой, и ей захотелось узнать, на что это похоже на самой вершине, за листьями. Она не могла не представлять себя там, наверху, пробивающейся сквозь купол и смотрящей на весь мир. Она тоже никогда больше не спускалась вниз. Она просто останется там навсегда, наблюдая за остальным миром, и ей не придется ни с кем разговаривать или ждать телефонного звонка.
  
  Но сегодня был неподходящий день. Для восхождения на дерево потребуется подготовка, и она знала, что может пройти много времени, прежде чем она будет готова. Тем не менее, она была рада, что у нее есть цель в жизни. Однажды она будет жить в "старом дубе" и просто наблюдать за миром на расстоянии. Учитывая все обстоятельства, она чувствовала, что это неплохой план. Некоторые люди хотели быть юристами, некоторые - учителями поп-звезд, а Ева хотела быть королевой леса. Даже ее матери в конце концов пришлось бы согласиться с этим, поскольку никто не мог причинить Еве вреда, если бы она была на дереве. Кроме того, ей нужно, чтобы ее мать приходила и приносила еду, поскольку Еве не очень хотелось всю оставшуюся жизнь питаться жуками и листьями. В плане все еще было несколько недостатков, но она была уверена, что в конце концов у нее все получится.
  
  По мере того, как приближался вечер, и она играла у подножия старого дерева, она все больше и больше осознавала, что рано или поздно ей придется вернуться домой. В какой-то момент ей даже показалось, что она слышит телефонный звонок, хотя она была уверена, что не должна ничего слышать из дома, не тогда, когда она была так далеко в лесу. Откладывая свое возвращение как можно дольше, она подождала, пока свет не начал тускнеть, прежде чем признать, что пришло время возвращаться. Тем не менее, она медлила, оттягивая неизбежное.
  
  Пару часов спустя, когда Ева вернулась домой, она застала свою мать сидящей у телефона со слезами на глазах.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Ева никогда раньше не была на похоронах.
  
  В общем, произошло вот что: появилась группа людей, некоторых из которых Ева узнала, а затем была поездка на машине в местную церковь. Все сидели вокруг и слушали священника, в то время как гроб отца Евы был выставлен спереди с закрытой крышкой и развевающимся сверху флагом Юнион Джек. После этого все отправились на кладбище, и гроб опустили в землю, а затем какие-то люди забросали яму землей, прежде чем все вернулись в дом Евы и пообедали. Здесь было намного опрятнее, чем ожидала Ева, и гораздо тише. Казалось, что большую часть времени все говорили шепотом, и хотя некоторые люди пытались притвориться, что улыбаются, это получалось не очень убедительно. Время от времени кто-нибудь из взрослых смотрел на Еву и говорил ей, что она храбрая, что не имело никакого смысла вообще.
  
  Она не чувствовала себя храброй.
  
  Ева не могла оторвать взгляда от фотографии своего отца в военной форме. Она вспомнила, когда была сделана фотография, и ей показалось странным думать, что теперь ее используют в ознаменование его смерти. Он выглядел таким гордым и героическим, и Ева продолжала представлять, как его униформа разорвана в клочья и залита кровью. Она знала, что не должна думать о таких вещах, но ей было скучно. Никто по-настоящему не разговаривал с ней в течение всего дня, и даже ее мать, казалось, была занята другими делами. По большей части Еву оставляли в покое.
  
  Хотя никто официально не сказал Еве, что случилось с ее отцом, когда он был убит, ей удалось выяснить большую часть из них, слушая разговоры. Казалось, что он был на патрулировании в Афганистане, когда на обочине дороги взорвалась бомба. Автомобиль был сильно поврежден, но отцу Евы и еще одному солдату удалось скрыться. Они были серьезно ранены, но начали возвращаться на свою базу пешком. Однако в конце концов отец Евы слишком устал, вероятно, потому, что у него было сильное кровотечение. Двоим мужчинам пришлось остановиться, и хотя через некоторое время подоспела помощь, для отца Евы было слишком поздно, который оказался мертв. Это была не совсем героическая смерть, на которую надеялась Ева, и она не была уверена, почему ее мать продолжала настаивать, что это был благородный акт самопожертвования и мужества. Тем не менее, Ева осознавала, что, вероятно, все еще слишком молода, чтобы понять все это; ей казалось, что она воспринимает все через фильтр, который мешает ей понять правду.
  
  По мере того, как день клонился к вечеру, скука Евы становилась все более и более невыносимой, пока, наконец, она не решила, что с нее хватит. Она попыталась пойти и сказать матери, что хочет выйти на улицу, но дом был так полон гостей, что невозможно было даже добраться до гостиной, поэтому Ева решила, что ей лучше ненадолго выйти в лес. Открыв заднюю дверь, она направилась к воротам, а затем к деревьям. Как только она переступила порог, она почувствовала, как что-то изменилось глубоко внутри. Казалось, что пребывание здесь сделало все лучше, почти как если бы сами деревья были способны развеять все сомнения и страхи Евы. Она оглянулась на дом и поймала себя на том, что удивляется, почему все остальные не вышли вместе с ней. С другой стороны, она не особенно хотела, чтобы они нарушали ее уединенный мир, поэтому решила не возвращаться и не приглашать их.
  
  Прогуливаясь между деревьями, она обнаружила, что в голове у нее становится все пустее. Она чувствовала, что это хорошо, поскольку не позволяло ей слишком много думать об отце. Из-за того, что ее мать так много плакала, Ева почти не плакала. Она решила, что ее мать позаимствовала все ее слезы, так что у нее ничего не осталось. Она чувствовала, что ее мать должна разделить ее слезы, но сейчас со всем этим ничего нельзя было поделать.
  
  К сожалению, мысли вскоре вернулись, чтобы заполнить пустоту. Чего она действительно хотела, так это просто забыть обо всем. Она знала, что ее мать будет не в себе довольно долгое время, и она боялась всего этого. Похороны закончатся через час или два, но жизнь без отца будет длиться вечно. Конечно, в последнее время он нечасто появлялся поблизости, но всегда была идея, что он в конце концов вернется домой. Теперь, однако, Ева знала, что он ушел навсегда, и что его последние минуты были потрачены на истечение крови на другом конце света. Хотя на самом деле ей не нравилось слишком много думать об этом, она не могла не представить, каково ему было, когда он умер. Она надеялась, что это было не слишком больно, и что он подумал о своей семье.
  
  Хотя деревья помогали ей чувствовать себя намного лучше, именно старый дуб по-настоящему успокоил ее нервы. Она понятия не имела почему, но это искривленное старое дерево, казалось, понимало ее. На самом деле, казалось, что он понимает весь лес, как будто это сердце всех остальных деревьев. Как только она добралась до ствола и положила руку на кору, ей показалось, что она воссоединилась со старым другом. Ей пришло в голову, что теперь, когда ее отца больше нет, возможно, самое время взобраться на дерево и начать новую жизнь, но в глубине души она знала, что все еще не готова. Предстояло многое спланировать и подготовиться, и последнее, чего она хотела, это торопить события и в конечном итоге возвращаться вниз. Нет, вся идея заключалась в том, чтобы залезть на дерево и остаться там, что, в свою очередь, потребовало более вдумчивого и целенаправленного подхода. Тем не менее, было приятно думать, что однажды она сможет оторваться от земли и жить одна среди ветвей.
  
  Когда она стояла, держась рукой за дерево, она внезапно поняла, что поблизости раздается шум. Оглянувшись через плечо, она нахмурилась. Она привыкла слышать здесь негромкие звуки, но этот казался другим. Казалось, будто кто-то дышит, и Еву наполнило ощущение, что за ней откуда-то наблюдают. Оглядываясь по сторонам, она пыталась понять, кто или что могло к ней подкрасться, но там ничего не было видно. Тем не менее, ощущение не покидало ее, и хотя она крепко держалась рукой за дерево, она вытянула шею, чтобы выглянуть с другой стороны ствола. Она была абсолютно уверена, что кто-то был здесь с ней, и она была почти уверена, что это не был другой олень.
  
  И вот тогда она это почувствовала.
  
  Что-то влажное и теплое у нее на руке.
  
  Она медленно повернулась и увидела, что единственная темно-красная полоска крови стекает по стволу дерева, прокладывая себе путь по грубой коре, между двумя пальцами Евы и на мякоть ее руки. Теперь маленькая кровавая бусинка медленно спускалась к ее запястью.
  
  На мгновение все, что Ева могла делать, это смотреть на кровь. Это была не ее кровь, но это не обязательно было хорошо. Ева знала, что откуда-то должна взяться кровь, а деревья не могут кровоточить, так что...
  
  Она знала, что должна посмотреть вверх.
  
  Она знала, что должна посмотреть прямо вверх и увидеть, что или кто истекает кровью. Что бы это ни было, оно должно быть на дереве. Тем не менее, она нервничала и не была уверена, что хочет знать, что происходит. Какая-то часть ее хотела развернуться и убежать, но в то же время она чувствовала, что должна быть храброй. Разве ее отец не хотел бы, чтобы она была храброй? С другой стороны, именно храбрость в первую очередь втянула ее отца в неприятности.
  
  Она глубоко вздохнула.
  
  Она смотрела, как капелька крови стекает на манжету ее рубашки.
  
  Она сделала еще один глубокий вдох.
  
  Ее сердце бешено колотилось.
  
  Она медленно перевела взгляд на дерево.
  
  Там ничего не было.
  
  Прищурившись, она попыталась вглядеться в темноту, но ничего не смогла разглядеть. Ее первой мыслью было, что произошла какая-то ошибка. Возможно, источником крови была крошечная птичка, или, может быть, это был просто какой-то странный красный сок, или ягодный сок. Однако через мгновение она поняла, что есть более вероятное объяснение. Что бы там ни было наверху, оно, должно быть, просто выше, в ветвях, вне поля зрения.
  
  Прячусь.
  
  "Алло?" она позвала. Сразу же она поняла, что, возможно, совершила ошибку. В конце концов, она не была уверена, хочет ли привлекать к себе внимание.
  
  Тишина. Фактически, единственный звук доносился от ветра, мягко шелестящего листьями поблизости.
  
  "Там, наверху, кто-то есть?" Ева продолжила. "Ты ранен?"
  
  Она ждала.
  
  Ответа нет.
  
  Посмотрев на кровь на своей руке, она поняла, что больше нигде крови не было. Она не могла не задаться вопросом, было ли это совпадением, или то, что было на дереве, очень специально выбрало, чтобы пролить кровь на нее.
  
  "Там, наверху, есть кто-нибудь?" она снова позвала, убирая руку с дерева. "Если ты там, просто скажи что-нибудь, чтобы я знала".
  
  И снова она ждала.
  
  И снова ничего не было.
  
  "Если ты ничего не скажешь", - продолжила она, - "Я предположу, что это не ..." Ее голос затих, когда она внезапно поймала себя на мысли, не сошла ли она с ума. В конце концов, смерть ее отца оставила в ней чувство странной пустоты и бесстрастия, и теперь она начинала думать, что стресс мог проявляться другими способами. С другой стороны, кровь на ее руке была настоящей. Она могла это видеть и чувствовать. Чтобы проверить себя, она заставила себя слизнуть кровь, и ее вкус немедленно наполнил ее рот. Она была уверена, что не могла себе представить такого сильного ощущения, поэтому кровь должна была быть настоящей, что, в свою очередь, означало, что она должна была откуда-то взяться.
  
  "Одна капля крови - это немного", - сказала она, глядя на дерево. "Если это все, что ты потерял, с тобой, должно быть, все в порядке. Я имею в виду, никто никогда не истекал кровью от ..."
  
  И снова ее голос затих. На этот раз она внезапно поймала себя на том, что думает о своем отце. Разве он не истек кровью в Афганистане после того, как был ранен бомбой? Глядя на елку, Ева на мгновение позволила себе подумать, что, возможно, ее отец пытался отправить ей какое-то сообщение; однако через несколько секунд она поняла, что существует более вероятное объяснение. Внезапно все обрело идеальный смысл.
  
  "Ты солдат?" спросила она, вглядываясь в темные ветви.
  
  Тишина.
  
  "Ты ранен? Тебя ранило бомбой, или пистолетом, или чем-то в этом роде?"
  
  Тишина, а затем низкий стон, почти как рычание. Он был коротким и едва слышным, но он определенно был.
  
  Ева глубоко вздохнула. Она была почти уверена, что теперь поняла, что происходит. Это было немного маловероятно, особенно с учетом того, что она думала, что все войны происходили на другом конце света, но это была единственная идея, которая пришла ей в голову. Каким-то образом раненый солдат издалека нашел дорогу в лес и забрался на дерево. Очевидно, это было довольно большим совпадением, что это произошло сразу после смерти ее отца, но Ева знала, что совпадения действительно время от времени случаются. Просто потому, что что-то было маловероятным, она знала, что это нельзя исключать, если это единственное логическое объяснение.
  
  На дереве был солдат. Это было единственное, что имело смысл.
  
  Она не могла не думать о бедном, раненом мужчине, прячущемся там, наверху. Он, вероятно, был напуган и испытывал боль. Хотя Ева надеялась, что его ранения были незначительными, она знала, что война может быть ужасной и что велика вероятность того, что солдат был тяжело ранен. Он, вероятно, на самом деле не знал, где находится, и, вероятно, боялся Евы. Она хотела помочь ему, но знала, что сначала ей придется завоевать его доверие.
  
  "Меня зовут Ева Уилсон", - сказала она, стараясь говорить спокойно и дружелюбно. "Я живу неподалеку. Я часто играю в этих лесах. Это мое любимое дерево, но ничего страшного, ты можешь использовать его, и я никому не скажу. "
  
  Она ждала ответа. Вглядываясь в ветви, она отчаянно пыталась разглядеть какой-нибудь признак того, кто или что наблюдало за ней. Она знала, что там, наверху, могло быть животное, но у нее было сильное внутреннее ощущение, что за ней наблюдает нечто более разумное, нечто, понимающее ее слова. Возможно, рассуждала она, раненый солдат все еще боялся ее, или, может быть, он не мог нормально говорить.
  
  В любом случае, она чувствовала, что обязана помочь ему, тем более что никто не смог помочь ее отцу на другом конце света. У этого солдата, вероятно, была его собственная дочь, и Еве не нравилось думать о том, что другой маленькой девочке придется идти на похороны. Ужасный телефонный звонок, плач, боль, постоянные сны и мысли о смерти, семья собралась в церкви... Ева прошла через все это, и она хотела убедиться, что дочери этого солдата не придется делать то же самое.
  
  "Тебе принести еды и воды?" Спросила Ева. "Я могу принести тебе что-нибудь. Можешь не благодарить меня, если не хочешь, но, по крайней мере, я могу принести это тебе. Тебе бы это понравилось?"
  
  Тишина.
  
  "Возможно, я не смогу вернуться в течение нескольких часов", - продолжила она. "Я не думаю, что моя мама поняла бы, поэтому я не собираюсь ей говорить. Она бы сказала мне держаться подальше, и, вероятно, вызвала бы полицию и скорую помощь, но они, вероятно, не смогли бы тебе помочь. Я постараюсь выйти, когда стемнеет. Это нормально? Ты сможешь ждать так долго?"
  
  Тишина.
  
  "Хорошо", - сказала она, глубоко вздохнув. "Я вернусь, обещаю. Не волнуйся, с тобой все будет в порядке. Клянусь, ты можешь оставаться на этом дереве столько, сколько тебе нужно. Я позабочусь, чтобы у тебя было что-нибудь поесть. Я даже могу составить тебе компанию. Не нужно бояться. "
  
  С этими словами она повернулась и побежала домой. Впервые в жизни она наконец почувствовала, что ей предстоит сделать что-то важное. Никого не было рядом, чтобы помочь ее отцу, когда он умирал в Афганистане, но теперь ей дали шанс помочь другому солдату, и она не собиралась его подводить. Он был бы ее секретом, и он был бы шансом для нее доказать самой себе, что она может многое сделать без помощи своей матери. К тому времени, когда она добралась до задней калитки и вбежала в свой сад, она уже планировала, что вынести своему солдату позже.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Ева как можно тише открыла заднюю дверь, потревожив тонкий туман, который распространился от леса к дому. Было около полуночи, и она не была уверена, что ее мать спит. В конце концов, последние несколько часов она слышала, как рыдает ее мать в главной спальне, а рыдания прекратились всего несколько минут назад. Ева знала, что, вероятно, ей следует подождать еще немного, но у нее не хватало терпения. Кроме того, она беспокоилась о солдате на дереве и чувствовала, что даже незначительная задержка может оказаться фатальной.
  
  Как только она убедилась, что ее никто не услышал, она поспешила к выходу по траве. Она решила не надевать обувь, так как не хотела производить слишком много шума. Ночь была холодной, трава влажной, но Ева решила, что промокшие ноги - небольшая плата. Добравшись до садовой калитки, она перелезла через нее, не рискуя открывать скрипучую щеколду. Остановившись на мгновение, она оглянулась в последний раз и увидела, что в доме по-прежнему нет света. Ее мать явно спала, по крайней мере, сейчас. Если бы она проснулась и обнаружила пустую кровать Евы, ей пришлось бы чертовски дорого заплатить, но Ева решила, что это не займет много времени, если просто пойти и отнести солдату свою маленькую посылку с едой. Ее матери никогда не придется об этом узнавать.
  
  Ева никогда раньше не была в лесу ночью. Чем дальше она отходила от дома, тем влажнее, казалось, становилась трава. Конечно, она часто мечтала о чем-то подобном, и ей даже удалось убедить себя, что здесь, вероятно, водятся всевозможные странные существа. Как ни странно, она не испугалась. Если бы она направилась в другую сторону, в город, ко всем этим людям и машинам, она была бы в ужасе, но здесь, среди деревьев, она чувствовала себя так, словно была среди друзей. В то же время она знала, что должна сохранять спокойствие, и она полностью осознавала, что все еще существует опасность получить травму. Она шла на риск, но это был просчитанный риск, который она считала необходимым. В конце концов, на карту была поставлена жизнь солдата.
  
  Как только Ева добралась до старого дуба, она замедлила шаг. Поляна казалась такой спокойной, как будто жужжание насекомых полностью стихло. Она всегда была очень внимательна к окружающим звукам, и теперь ей показалось, что все насекомые убрались с дерева, оставив его в середине своего рода мертвой зоны. С каждым шагом, приближающим ее к дереву, она чувствовала, что трава становится все менее влажной, пока, в конце концов, не стала сухой и хрустящей между пальцами ног. Туман в этой части леса казался сильнее и гуще, как будто солдат натягивал его на дерево, как саван, чтобы спрятаться. Ева не могла отделаться от мысли, что вся сцена казалась немного необычной, как будто в этой части леса исчезла вся его жизнь. Она понимала, почему солдат мог прятаться от своих врагов, но прятался ли он также от всех живых существ?
  
  "Алло?" позвала она, сразу заметив, что ее голос звучит тише в ночном воздухе. "Я принесла тебе поесть!"
  
  Она ждала ответа, вопреки всему надеясь, что солдат поймет ее доброту и начнет доверять ей.
  
  "Алло?"
  
  Ничего.
  
  "Я не собираюсь причинять тебе боль", - продолжила она, осторожно ступая босыми ногами по сухой траве. "Я просто беспокоюсь о тебе. Я не знаю ... " Она обернулась и посмотрела через плечо. В лунном свете между деревьями плыл туман, но поблизости не было никаких признаков присутствия кого-либо еще. На самом деле, было трудно поверить, что остальной мир вообще существует. "Я не знаю, от кого ты убегаешь", - продолжила Ева, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на дерево. Все, что она могла видеть, была темнота, но она была уверена, что он был где-то там, наблюдая за ней. Он, вероятно, был напуган. "Здесь нет никаких войн. Во всяком случае, насколько я знаю. И здесь со мной никого нет. Если вы убегаете от армии, я думаю, вы ее потеряли. Я не видел поблизости никаких армий. Не волнуйся, спускаться безопасно. "
  
  Она снова ждала и снова была разочарована. Тем не менее, она была уверена, что там, наверху, был солдат. Она чувствовала его присутствие, как будто его разум тянулся к ней. Она представляла себе его мысли как серию толстых темных щупалец, спускающихся с дерева, проникающих в ее мозг и выясняющих о ней как можно больше. На мгновение закрыв глаза, она сосредоточилась на счастливых, дружелюбных мыслях, чтобы заставить его чувствовать себя более комфортно. Самым важным было убедиться, что он признал в ней друга или, по крайней мере, кого-то, кому не все равно. Однако постепенно она почувствовала, как воображаемые щупальца выскальзывают из ее мозга и втягиваются обратно в дерево. Наконец, она снова открыла глаза.
  
  "Это немного", - сказала она через мгновение, разворачивая маленький сверток, в котором оказались несколько сэндвичей с огурцом и бутылка воды. "Это с поминального обеда. Обычно у нас готовят вкуснее, но сегодня ... Она уставилась на кусочки огурца, торчавшие из-под пышного белого хлеба. Каким-то образом бутерброды олицетворяли все, что она ненавидела в похоронах. "Я знаю, что никто не любит такого рода вещи, но я должен был быть осторожен и брать только то, что моя мама не пропустила бы. Может быть, завтра это будет стейк или что-то в этом роде. Обычно она готовит действительно вкусную еду, но сегодня было немного необычно. Мой отец... - Она сделала паузу, понимая, что солдат может расстроиться, если узнает о смерти ее отца. "Ты будешь завтра есть мясо?" в конце концов спросила она.
  
  Какое-то мгновение она не слышала ничего, кроме тишины, но, наконец, уловила слабый намек на что -то, что двигалось в ветвях. Это был тонкий, быстрый звук, как будто кто-то медленно царапал кору дерева. Хотя она по-прежнему не могла его видеть, Ева была убеждена, что привлекла внимание солдата, и была полна решимости заставить его хотя бы признать ее присутствие. Он явно был напуган, но это не было причиной для того, чтобы оставаться одному. Она хотела, чтобы к ее отцу пришел кто-нибудь с бутербродами с огурцом, пока он умирал. Никто никогда не должен умирать в одиночестве.
  
  "Вот", - сказала она, протягивая один из сэндвичей, надеясь, что солдат протянет руку и возьмет его.
  
  Ответа нет.
  
  "Это полезно для тебя", - продолжила она, все еще держа сэндвич в поднятой руке. Она встала на цыпочки, удерживая сэндвич высоко над головой как можно дольше. "Просто съешь это сегодня вечером, и я обещаю, что завтра будет что-нибудь вкуснее. Это просто для того, чтобы ты не сдавался".
  
  Ответа нет.
  
  "Что случилось?" спросила она через мгновение. "Ты не любишь огурцы? Я тоже не люблю, но у меня не было выбора. Ты не мог бы, пожалуйста, просто подумать о том, чтобы съесть их, хотя бы раз? Она сделала паузу. - Прости, - пробормотала она в конце концов, удерживая сэндвич с огурцом на одной из нижних веток. "Я сделал все, что мог. В доме просто больше ничего не было".
  
  Высоко на дереве послышался слабый скрип. Ева не знала, был ли этот звук вызван легким ветерком или солдатом, пробиравшимся сквозь ветви.
  
  "Надеюсь, ты на меня не сердишься", - продолжила она. "Я сделала все, что могла, даже если это была не лучшая еда в мире". Опустившись на колени перед елкой, она положила остальные бутерброды, а затем открутила крышку на бутылке с водой, на случай, если у солдата болели руки. Наконец, когда еда была подана, она встала и отступила назад.
  
  "Никто о тебе не знает", - сказала она. "Клянусь Богом, я никому не говорила и убедилась, что за мной не следили. Я единственный человек, который знает, что ты здесь, и я позабочусь, чтобы так и оставалось. Ты можешь доверять мне, я обещаю. "
  
  Больше всего на свете она хотела увидеть солдата и понаблюдать, как он ест еду, но в то же время она знала, что ей не следует быть слишком назойливой. Вероятно, было много причин, по которым солдат мог не хотеть, чтобы его видели. Он мог быть тяжело ранен, или он мог просто стесняться. Вглядевшись в темноту дерева в последний раз, она глубоко вздохнула и повернулась, чтобы уйти.
  
  И вот тогда она увидела это.
  
  На краю поляны, рядом с одним из деревьев поменьше, лежало тело. Что-то мертвое.
  
  Первой реакцией Евы было развернуться и убежать, но ей удалось заставить себя сохранять спокойствие. Ее сердце бешено колотилось, но она уже могла сказать по форме и размеру, что тело явно не было человеческим. Вместо этого, подойдя ближе, она увидела, что это был маленький олень. Время от времени она видела оленей в лесу, хотя никогда раньше не видела мертвых. Однако этот, казалось, был разорван на части. Когда она подошла на расстояние нескольких футов, то увидела, что его шея и большая часть туловища были оторваны, обнажая кровь и кости, в то время как две его ноги, казалось, были обглоданы. Голова существа была в основном цела, хотя чуть ниже челюстной кости виднелась пара глубоких круглых отверстий, а глаза и рот животного были широко открыты, как будто оно умерло с криком.
  
  Ева медленно повернулась, чтобы посмотреть на дерево. Она была уверена, что этого оленя здесь раньше не было, и она также была уверена, что в этом лесу не было хищников. Хотя ей было больно думать об этом, она не могла избавиться от мысли, что, возможно, ее солдат спустился вниз и убил животное. Он, должно быть, так отчаянно нуждался в еде и так обезумел от боли, что голыми руками разорвал зверя на части. На мгновение она представила, как он борется с оленем, повалив его на землю и заставляя подчиниться; когда она представила, как он разрывает плоть животного на части и ест его сырое мясо, она не смогла сдержать дрожь.
  
  Взглянув на бутерброды с огурцом, Ева вдруг поняла, что ее собственное угощение кажется жалким по сравнению с угощением, которое солдат приготовил для себя. Если раньше она считала солдата слабым и немощным, то теперь начала представлять его себе как нечто совершенно более сильное. Если он смог подстрелить оленя, даже такого, который выглядел относительно молодым и маленьким, он должен быть довольно сильным. В таком случае, подумала она, почему он все еще прячется на дереве? Он оправлялся от ран, или он чего-то боялся? Или он просто ждал?
  
  Не сказав больше ни слова, Ева повернулась и направилась домой. Она начала думать, что ее понимание этой ситуации, возможно, не совсем правильное, и хотя она была рада, что отнесла еду солдату, она чувствовала, что идти туда снова может быть опасно. Шагая все быстрее и быстрее, она в конце концов перешла на бег и к тому времени, как добралась до задних ворот, совсем запыхалась. Торопливо пробежав через сад, где трава под ногами снова была мокрой, она добралась до задней двери и уже собиралась протянуть руку, чтобы взяться за ручку, когда услышала поблизости шум. Она замерла, не смея оглянуться, пока, наконец, не услышала другой шум, на этот раз ближе, и она обернулась.
  
  Там ничего не было.
  
  Она стояла на задней ступеньке и смотрела через сад, ее глаза были прикованы к темному лесу. Она почти ожидала увидеть фигуру, движущуюся между деревьями, но там ничего не было. Солдат вообще не следил за ней. На самом деле, он, вероятно, едва ли даже знал о ее существовании. Почувствовав некоторое облегчение, Ева тихо проскользнула обратно в дом, дважды убедившись, что дверь за ней заперта.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Стоя в дверях, Ева смотрела, как спит ее мать.
  
  Было почти 2 часа ночи, и хотя прошло больше часа с тех пор, как она вернулась из леса, Ева все еще чувствовала себя бодрой и беспокойной. Она хотела пойти и забраться в постель к своей матери, но боялась, что может столкнуться со шквалом вопросов. Во-первых, Еве казалось, что от нее пахнет лесом, а во-вторых, она знала, что ее мать всегда могла определить, когда она лжет. Был также тот факт, что ее мать так мирно спала, что было чем-то вроде чуда, учитывая, что похороны закончились всего несколькими часами ранее.
  
  "Ты не спишь?" Прошептала Ева, хотя знала, что это плохая идея.
  
  Ответа не последовало.
  
  "Ты не спишь?" - снова спросила она, еще немного повысив голос.
  
  Опять нет ответа.
  
  Взглянув на прикроватный столик, Ева заметила пузырек с таблетками. С тяжелым сердцем она поняла, что ее мать снова приняла снотворное, а это означало, что разбудить ее будет практически невозможно. Всякий раз, когда стресс брал над ней верх, мать Евы всегда принималась за бутылочку с таблетками, в результате чего она долго и крепко спала. В такие моменты, когда ее мать практически невозможно было разбудить, Еве казалось, что она совершенно одна в доме.
  
  Направляясь в свою комнату, Ева закрыла дверь и решила, что ей, вероятно, стоит просто лечь в постель и попытаться ненадолго закрыть глаза. Спустя неделю после смерти ее отца она все еще ждала возможности поплакать как следует, и прямо сейчас она ожидала, что слезы подступят к ней в любой момент. Она боялась расплакаться на людях, поэтому решила, что будет лучше, если это произойдет в безопасности ее собственной комнаты. Ей хотелось заплакать, чтобы поскорее покончить со всем этим. Теперь, когда ее мать не плакала все время, Ева почувствовала, что у нее, возможно, осталось немного лишних слез.
  
  К сожалению, как бы она ни старалась, ей просто не удавалось сдержать слезы. Даже когда она плюнула на руку и вытерла слюну в уголках глаз, она знала, что это ненастоящее. Она пару раз моргнула, пытаясь смыть слюну с глазного яблока и, возможно, разогнать слезы, но это было бесполезно. Она могла только заключить, что, очевидно, была очень плохой дочерью и недостаточно любила своего отца. Поразмыслив, она пожалела, что не была лучшим человеком.
  
  Перед тем, как лечь спать, она подошла к окну. Глядя в сад за домом, она сосредоточилась на лесу. Вся сцена выглядела такой спокойной и умиротворенной, лунный свет струился сквозь легкий туман, который плыл между деревьями. Еве было трудно поверить, что всего час назад она была там совсем одна. Какая-то часть ее все еще надеялась, что однажды она сможет полностью покинуть дом и навсегда поселиться в лесу, и она чувствовала, что великий день постепенно приближается. На самом деле в мире было не так уж много того, что ей нравилось, и она чувствовала, что нет особого смысла заставлять себя общаться с другими людьми, когда она знала, что была бы счастливее, живя в лесу.
  
  "Однажды", - прошептала она. "Я буду намного лучше..."
  
  Внезапно она замолчала, увидев движение в лесу. Хотя она сразу же сказала себе, что это, должно быть, олень или какое-то другое животное, ощущение напряжения в сердце подсказало ей, что это нечто большее. Она наблюдала, как медленно темная фигура неуклюже двигалась между деревьями, приближаясь все ближе и ближе, пока, наконец, не остановилась на самой опушке леса, всего в нескольких футах от садовой ограды.
  
  Солдат. Ее солдат.
  
  Ева ждала, когда фигура войдет в садовую калитку, но вместо этого она, казалось, просто ждала. Это была явно человеческая фигура, хотя в ее форме было что-то немного странное. Казалось, что он немного сгорбился и скрючился, а при ходьбе заметно прихрамывал. Пока Ева смотрела, она была убеждена, что фигура в любой момент распахнет садовую калитку, но вместо этого она выглядела так, словно что-то заставляло ее держаться подальше. Хотя Ева все еще нервничала, ее сердцебиение начало немного успокаиваться, когда она перестала бояться, что фигура может пройти весь путь до задней части дома.
  
  По мере того, как шли минуты, Ева все больше и больше убеждалась, что фигура наблюдает за ней и, возможно, ждет ее. На улице было слишком темно, а конец сада находился слишком далеко, чтобы она могла разглядеть какие-либо детали на лице фигуры, но она была совершенно уверена, что его глаза были прикованы к ней. Ее снова охватило ощущение, что каким-то образом разум солдата дотягивается до нее, и она почти почувствовала, как эти щупальца проникают глубже, чем когда-либо, в ее разум. Она сосредоточилась на том, чтобы заставить солдата оставить ее в покое, и постепенно это ощущение начало угасать. Что бы только что ни произошло, это заставило ее почувствовать себя немного сильнее, как будто она не была совсем беззащитной.
  
  В конце концов, после того, что казалось вечностью, фигура повернулась и захромала обратно в лес, как будто он наконец перестал ее ждать. Ева стояла и смотрела, как все происходит, и каким-то странным образом у нее возникло ощущение, что она только что одержала победу. Ничто не мешало фигуре подойти ближе, но ей удалось посмотреть ей в лицо и дать понять, что ей здесь не рады. Хотя раньше она хотела помочь солдату, она начала серьезно сомневаться, был ли он хорошим солдатом. Ее отец был хорошим солдатом, но она знала, что в мире есть плохие солдаты. Ее отец никогда бы не убил оленя голыми руками, не отказался бы от бутербродов с огурцом, даже не сказал "спасибо" и не пришел бы в чей-то дом посреди ночи.
  
  Все, чего она хотела прямо сейчас, это чтобы посетитель ушел навсегда, что, как она предполагала, он и сделает, как только достаточно поправится, чтобы двигаться дальше. Она решила, что ей просто нужно держаться подальше от леса неделю или две, и в конце концов солдат оставит ее в покое и уедет куда-нибудь далеко.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  "Разве ты не хочешь пойти поиграть в лесу?"
  
  Взглянув на свою мать, Ева поняла, что именно этого вопроса она боялась. Прошло почти две недели с тех пор, как она в последний раз выходила за садовую калитку, и она постепенно научилась получать удовольствие в доме. Что ж, "весело" - это сильно сказано, но, по крайней мере, она смогла развлечь себя, и ей почти удалось заставить себя забыть о солдате, который жил на дереве. В глубине души она понимала, что, возможно, ей стоит как-нибудь вернуться туда и перепроверить, ушел ли он, но она откладывала этот день как можно дольше, пока...
  
  "Там что-то случилось?" ее мать продолжила, ставя еще несколько тарелок в посудомоечную машину. Было ясно, что она заметила перемену в поведении Евы, и ей явно было любопытно. После того, как в первые недели после похорон ее мать казалась немного расплывчатой и похожей на зомби, она начала возвращаться к себе прежней.
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спросила Ева, обеспокоенная тем, что ее мать каким-то образом узнала о солдате.
  
  "Просто раньше ты всегда ходил туда, но в эти дни ты таким кажешься... Ну, ты просто, казалось, очень внезапно остановился. Я просто хотел убедиться, что проблем нет ".
  
  "Никаких проблем. Мне просто захотелось посидеть внутри и почитать".
  
  Следующие несколько минут Ева сидела молча и продолжала читать свою книгу. Однако, в конце концов, ее мать села рядом с ней и начала молча наблюдать. Ева пыталась не обращать на нее внимания, но знала, что рано или поздно вопросов будет еще больше.
  
  "Ты о чем-то беспокоишься, милая?"
  
  Ева покачала головой.
  
  "Ты же знаешь, что можешь рассказать мне, не так ли?"
  
  Ева кивнула.
  
  "Если тебя что-то беспокоит, я хочу, чтобы ты рассказала мне об этом, хорошо? Это очень трудное время для нас обоих. Я просто не хочу, чтобы ты боялась ".
  
  "О чем?" Спросила Ева.
  
  Ее мать глубоко вздохнула. "Я хотела поговорить с тобой об этом, милая. То, что случилось с твоим отцом, произошло в совершенно определенном месте, в совершенно определенное время. Он был в чрезвычайно опасной ситуации, но я не хочу, чтобы ты думала, что весь мир такой. - Она сделала паузу, ожидая ответа Евы. "Дело в том, что я не хочу, чтобы ты все время запирался в доме. Я знаю, что иногда могу быть немного излишне самозащитным, но я думаю, что важно, чтобы мы оба снова научились смотреть миру в лицо. Ты же знаешь, папе не понравилось бы думать о том, что ты сидишь дома, боясь выйти на улицу, верно? Он бы хотел, чтобы ты пошел туда и повеселился. Разве ты не помнишь, как он всегда говорил мне перестать так суетиться?"
  
  Ева кивнула.
  
  "Раньше он смеялся надо мной за то, что я волновалась, когда ты уходила в лес", - продолжала ее мать со слезами на глазах. "Он часто говорил, что я слишком привередлива, что я хочу запечатать тебя в пластиковый пузырь и никогда не позволить тебе по-настоящему прикоснуться к миру". Она снова сделала паузу, как будто ей было трудно говорить. "Может быть, он был прав. Просто ... не бойся, ладно? Мир на самом деле не такой страшный, милая. Я думаю, тебе было бы полезно вернуться туда раз или два и запомнить это. Я хочу снова увидеть, как тебе весело ".
  
  Ева посмотрела на заднюю дверь. На мгновение ей пришло в голову, что, возможно, ей следует рассказать матери все о солдате. В конце концов, ее мать знала бы, что делать. С другой стороны, Ева также чувствовала, что это ее собственная работа - справляться со своим страхом. Она представила, как ее отец сидит за столом, наблюдает за ней и чувствует разочарование от того, что она так напугана. Несмотря на беспокойство, Ева чувствовала, что готовится вернуться в лес. Она чувствовала, что должна узнать, ушел ли солдат, или он умер на дереве. Она достаточно долго оттягивала этот момент.
  
  "Я, пожалуй, пойду сейчас", - сказала она, ее голос был полон напряжения.
  
  "Я не имела в виду, что ты должна бросить то, чем занимаешься", - ответила ее мать. "Я просто имела в виду, что в целом ты должна заниматься тем, что тебе нравится. Постепенно возвращайся к делу".
  
  "Я хочу прогуляться", - сказала Ева, закрывая книгу и вставая. "Я ненадолго, мне просто нужно... Я просто хочу пойти и посмотреть".
  
  "Вернусь через час", - сказала ее мать. "Я пеку блинчики".
  
  Кивнув, Ева наклонилась вперед и обняла свою мать, прежде чем повернуться и пойти к задней двери.
  
  "Эй, помни, что нельзя разговаривать с незнакомцами", - внезапно добавила ее мать. "Это правило все еще в силе, милая, хорошо? Если увидишь там кого-нибудь, просто возвращайся прямо домой. Договорились?"
  
  Ева кивнула.
  
  "И милая... Ты можешь перестать отключать телефон? Я знаю, почему ты это делаешь, но в этом нет необходимости. Больше нет ".
  
  Ева снова кивнула, прежде чем открыть заднюю дверь и выйти в сад. Последние несколько недель она избегала не только леса, но и сада, полагая, что не хочет, чтобы ее увидел солдат. Она не могла избавиться от ощущения, что он, возможно, все еще где-то там, присматривает за ее домом, и по этой причине она также держалась подальше от окна своей спальни. С другой стороны, напомнила она себе, солдат, вероятно, уже полностью исцелился и, вероятно, двинулся дальше. Зачем ему торчать здесь, живя на дереве?
  
  Выйдя за садовую калитку, Ева направилась через лес. Раньше это место казалось ей вторым домом, и когда-то она надеялась жить здесь вечно, но теперь это казалось странным, как будто она шла по поверхности чужого мира. Ощущение мертвенности, которое она впервые ощутила возле старого дуба, казалось, распространилось намного дальше, и казалось, что наступила ночь, хотя солнце стояло высоко в послеполуденном небе. Пока Ева шла, она поняла, что не видит и не слышит никаких признаков жизни: ни мотыльков, ни мух в воздухе; ни насекомых; ни звуков на деревьях. Казалось, что даже ветерок здесь стих, и весь лес был окутан жутким светло-голубым туманом, который лениво висел в воздухе. Единственный звук исходил от босых ног Евы, когда она шла по сухой, ломкой траве.
  
  Наконец, вдалеке она увидела старый дуб, сердце леса. Это, по крайней мере, казалось, что ничего не изменилось, и на самом деле его листья выглядели больше и многочисленнее, чем когда-либо. Когда Ева вышла на поляну, ей показалось, что сам воздух стал совершенно неподвижным, и она посмотрела в сторону и увидела, что не только мертвый олень все еще лежит на земле, но поблизости есть еще пара, все они в стадии разложения. Это заставило Еву почувствовать себя немного лучше, так как оказалось, что солдат больше не пировал. На самом деле, когда Ева оглянулась на дерево, она поняла, что здесь вообще никого не было. Казалось, что вся жизнь полностью покинула это место.
  
  Добравшись до дерева, Ева остановилась и посмотрела вверх, на ветви. Даже сегодня, когда выглянуло солнце, дерево казалось странно темным, как будто свет то ли отпугивался, то ли втягивался глубоко внутрь. Вглядываясь в темноту, Ева пыталась обнаружить там какие-либо признаки жизни, но там ничего не было. Казалось, что дерево теперь, наконец, полностью опустело.
  
  Она начала расслабляться, когда поняла, что солдат почти наверняка исчез. Тем не менее, был только один способ убедиться в этом, и для этого Еве требовалось быть храбрее, чем она когда-либо была прежде. Не в силах выбросить из головы образ своего отца, она поняла, что он разочаруется в ней, если она не пойдет и не проверит должным образом. Она давно мечтала залезть на это дерево, и теперь почувствовала, что пришло время. В конце концов, если она не поднимется туда, то проведет остаток своей жизни, гадая, не прячется ли еще где-нибудь в ветвях солдат.
  
  "Боже милостивый, - прошептала она, - если я залезу на это дерево и посмотрю, ты обещаешь, что я не упаду и со мной больше ничего не случится?"
  
  Она ждала. Она знала, что ответа не будет, но все равно хотела дать Богу время услышать ее послание и, надеюсь, согласиться. Она никогда раньше особо не задумывалась о Боге, но прямо сейчас рассчитывала, что он присмотрит за ней и убедится, что ничего плохого не случилось.
  
  Понимая, что оттягивает неизбежное, она осторожно протянула руку и ухватилась за одну из нижних веток. Подняв ногу и ухватившись за ствол, она собрала все силы своего тела и медленно приподнялась, пока не смогла как следует ухватиться за нижние ветви, после чего подтянулась еще немного и сумела забраться на часть расщепленного ствола. Оглянувшись вниз, она поняла, что уже находится в паре метров от земли, и на мгновение почувствовала легкое головокружение, пока, наконец, не напомнила себе, что ей нужно просто продолжать подъем. Кроме того, если она доберется до вершины, то, возможно, наконец-то сможет выглянуть наружу и увидеть весь мир, даже ту отдаленную часть, где происходили войны.
  
  Удерживаясь на ногах и все еще боясь упасть, она протянула руку, ухватилась за следующую ветку и медленно вскарабкалась немного выше. Она дважды, даже трижды перепроверяла каждое свое движение. Обернувшись и посмотрев через плечо, она увидела, что, хотя здесь, на дереве, было темно, похоже, здесь больше никого и ничего не было. Она попыталась представить, каково было солдату жить здесь, наверху, и решила, что это, должно быть, было довольно жалко. Где бы он ни был сейчас, он, вероятно, проводил время гораздо лучше, если только его не поймал тот, кто за ним охотился. Самым странным было то, что она знала, что никогда не узнает правды; если солдат ушел, она никогда не узнает, как он оказался на дереве и что с ним случилось дальше.
  
  Потянувшись за следующей веткой, Ева почувствовала что-то мокрое на своей руке. Сначала она подумала, что это просто роса или сок, но когда она подтянулась немного выше, то поняла, что многие верхние ветки промокли. Она поднесла руку к свету и увидела, что из ладони на запястье у нее течет кровь. Посмотрев вниз на ветку, она увидела, что ее одежда теперь еще больше измазана кровью. Она повернулась и посмотрела в темноту, но не увидела никаких признаков какого-либо движения.
  
  Несмотря на то, что она начала паниковать, она заставила себя вспомнить, что солдат исчез, а это означало, что кровь, вероятно, была просто старой кровью, которую оставили здесь несколько дней назад. Это все, чем это было, все, чем это могло быть. Ева знала, что лучше не позволять суевериям укореняться в ее воображении. Было бы слишком легко представить себе всевозможные вещи там, на дереве, но тогда она была бы ничем не лучше своей матери. Что имело значение, сказала она себе, так это то, что она должна оставаться спокойной и сосредоточенной.
  
  Несколько минут она оставалась совершенно неподвижной. Она хотела продолжать карабкаться, но ее сердце бешено колотилось, и она беспокоилась, что от крови ветки стали скользкими. Чем больше она нервничала, тем больше пыталась заставить себя мыслить рационально. Она все еще представляла, как ее отец наблюдает за ней, но она уже не была уверена, чего бы он хотел, чтобы она сделала. Хотел бы он, чтобы она продолжала идти и достигла вершины, или сказал бы ей спуститься обратно? Если бы он был в такой же ситуации, что бы он сделал? Сказал бы он ей быть осторожной и перестраховаться, бежать за помощью? Или он посоветовал бы ей быть храброй, как это было с ним, когда он отправлялся на войну?
  
  Однако, пока она пыталась принять решение, до нее постепенно дошло, что поблизости что-то движется.
  
  Сначала это был просто очень слабый шелестящий звук, как будто ветер задевал дерево. Однако через мгновение Ева поняла, что звук был гораздо ближе и гораздо более преднамеренным. Она обернулась и посмотрела на другие ветки, но там никого не было видно. Тем не менее, ее внезапно наполнило чувство, что она не одна, что что-то наблюдает за ней из темноты, и, наконец, она поняла, что должна спуститься вниз как можно быстрее.
  
  Забравшись обратно на одну из более толстых ветвей, она попыталась сохранять спокойствие, когда начала спуск. На ее руках было так много крови, что ей было трудно удерживать равновесие, поэтому ей пришлось двигаться гораздо медленнее, чем ей бы хотелось. Она чувствовала, как колотится ее сердце, и какая-то ее часть просто хотела спрыгнуть вниз, но она знала, что в конечном итоге сломает ноги, если упадет с такой большой высоты. Заставляя себя сохранять спокойствие, она осторожно спускалась по ветвям, все время убежденная, что за ней наблюдают. Однако, как бы она ни старалась оставаться сосредоточенной, она не могла не двигаться все быстрее и быстрее, и, наконец, ее нога поскользнулась, и она упала, сильно приземлившись на другую ветку, прежде чем полететь дальше. Она протянула руку, пытаясь удержаться, и в последний момент, еле-еле, ей удалось уцепиться одной рукой за нижнюю ветку.
  
  Она немного подождала, чтобы убедиться, что находится в безопасности. Посмотрев вниз, она увидела, что идти ей осталось недолго. Она опустилась как можно ниже, а затем, наконец, позволила себе пролететь последние пару метров, тяжело приземлившись на лесную подстилку и упав вперед на четвереньки.
  
  Она сразу же встала и начала отряхиваться. Она была вся в крови от дерева, из-за которого к ней прилипли грязь. Было совершенно очевидно, что ее мать разозлится, когда она вернется домой, и она знала, что ей никак не удастся скрыть свое состояние. Она решила, что ей просто нужно быть честной и рассказать матери все о дереве и о солдате. Она надеялась, что ее мать поймет, хотя и знала, что это маловероятно. Она уже могла представить, как ее мать кричит на нее, отчитывая за то, что она испортила платье и подвергла себя опасности, и -
  
  Внезапно Ева поняла, что с дерева доносится какой-то шум. Она стояла совершенно неподвижно, слишком напуганная, чтобы смотреть. Солдат никак не мог все еще быть там, наверху; не было никакого способа, чтобы что-то или кто-то вообще мог быть там. Она пыталась убедить себя, что все это было у нее в голове, и что только идиотка вообще потрудилась бы поднять глаза.
  
  В конце концов, однако, она повернулась и посмотрела.
  
  С дерева стекало все больше крови, стекая по стволу и проливаясь на землю. Ева сделала шаг назад, уставившись на него, не в силах осознать, сколько темно-красной жидкости вытекло. Их было так много, что с некоторых веток даже капало. Всего за несколько секунд весь ствол, казалось, насквозь промок. Это была, безусловно, самая отвратительная вещь, которую Ева когда-либо видела, и хотя ей хотелось развернуться и убежать, она чувствовала странное побуждение стоять здесь и ждать, что будет дальше.
  
  Наконец, однако, она поняла, что увидела достаточно. Она повернулась, чтобы убежать -
  
  И тут с дерева свесилась рука и схватила ее за шею. И не просто рука. Эта рука была черной, как смоль, с толстой, грязной и покрытой коркой кожей. Он выглядел так, словно его сильно обожгли, и под хрустящей кожицей виднелось несколько блестящих кровавых потрескиваний мякоти. Пытаясь высвободиться, Ева почувствовала, как рука сжимается все сильнее вокруг ее шеи, пальцы почти впились в ее плоть. Однако, чем больше она сопротивлялась, тем крепче, казалось, держала ее рука.
  
  Медленно, брыкаясь, крича и пытаясь освободиться, Еву подняли на темное дерево.
  
  Пустая девушка
  
  Глава Первая
  
  
  
  Сегодня Керри Херберт повернулась ко мне и обвинила в том, что я следил за ней! Прямо там, на глазах у всех, она просто начала разглагольствовать о том, что, куда бы она ни пошла, она продолжала видеть меня, а затем она начала обвинять меня в том, что я лесбиянка, и ее друзья смеялись, и это просто превратилось в грандиозную сцену.
  
  Клянусь, я чуть не осуществил свой план и не убил ее прямо здесь и тогда.
  
  К счастью, мне удалось остаться сильным. Я с самого начала знал, что этот проект будет трудным, и что будут моменты, когда меня будут испытывать. Я имею в виду, я полностью ожидал, что она несколько раз заметит меня, притаившегося поблизости. Ну, может быть, я не полностью ожидал этого, но я знал, что это возможно. Керри Герберт, может быть, гребаная идиотка, и большую часть времени она засунула голову в собственную задницу, но у нее все еще есть гребаные глаза. В любом случае, я уже знал, что она меня заметила, и мне было наплевать. Пусть эта сучка увидит меня. Пусть она поймет, что она на моем гребаном радаре и что я наблюдаю за ней. Это не принесет ей никакой пользы. Не после субботы.
  
  Однако есть одна проблема. Она орала во все горло возле железнодорожной станции, и многие люди, должно быть, заметили. Не только ее друзья, но и случайные идиоты, проходящие по улице. Это проблема, потому что это означает, что люди начнут говорить обо мне, когда Керри исчезнет. На станции тоже есть камеры, а это значит, что мне, возможно, придется кое-что объяснить. Иногда мне кажется, что каждая гребаная вещь, которую все делают, регистрируется и анализируется снова и снова. К счастью, я думаю, что начинаю становиться невидимым для камер, точно так же, как я могу сделать себя невидимым для зеркал. Кроме того, публичный спор не является доказательством чего-либо. Пока я придерживаюсь плана и ничего не облажаюсь, против меня не будет никаких улик, и никто не подставит меня. Я слишком умен для этого.
  
  Черт возьми, там даже тела не будет.
  
  Тем не менее, я в отвратительном настроении. Возвращаясь домой долгим путем, тащась под дождем, я чувствую, что начинаю входить в один из тех мрачных периодов. Я ненавижу, когда это происходит, но за эти годы я понял, что ничего не могу поделать, кроме как пропустить это мимо ушей. Такое ощущение, что на мои плечи медленно опускается какой-то тяжелый груз, придавливающий меня и мешающий двигаться дальше. Я как будто чувствую, что все начинают смотреть на меня. Я знаю, что все это у меня в голове, и я знаю, что мои таблетки, вероятно, остановили бы это, но мне нужна ясная голова. Кроме того, какому идиоту нужна таблетка, чтобы улучшить свое настроение? Все время от времени грустят и злятся, особенно если их жизнь отстой. А моя жизнь сейчас - гребаное крушение поезда.
  
  Все пройдет.
  
  Так всегда бывает.
  
  Скоро я вернусь к своему обычному счастливому состоянию. Черт возьми, когда этот маленький проект закончится, я стану душой гребаной вечеринки. Наконец-то люди поймут меня. Я не буду так одинок.
  
  Как только я прихожу домой, я с большим неудовольствием вижу, что машины моих родителей стоят на подъездной дорожке. Я могу справиться с этим, когда один из них возвращается домой пораньше, но это кошмар, когда они оба здесь. Они, как правило, расползаются по всему дому, из-за чего их трудно избежать. Иногда мне хочется усадить их за стол и изложить некоторые основные правила. Это похоже на то, что они должны быть на работе, но они просто приходят домой пораньше, когда им этого хочется. Если они говорят, что не вернутся домой раньше определенного времени, насколько, черт возьми, сложно придерживаться плана? Неужели они не понимают, что эти дни - это мое время? Я хочу побыть одна, и я не обязательно хочу выходить на улицу каждый раз, когда захочу тишины и покоя. Я просто хочу посидеть дома, подумать обо всем и поработать над своими планами, но это трудно, когда мои родители-идиоты постоянно угрожают ворваться через парадную дверь. Клянусь Богом, я живу на гребаной грани нервного срыва, и никто даже не замечает.
  
  Никого это не волнует.
  
  Вместо того, чтобы сразу зайти внутрь, я некоторое время слоняюсь по подъездной дорожке, пытаясь решить, что делать. Я обхожу машины, расхаживая взад-вперед, чувствуя, как моя голова начинает переполняться идеями. Я не знаю, какого черта я всегда так нервничаю, но я просто хотел немного побыть один, а теперь все пошло насмарку. Наконец, не в силах сдержать свое раздражение, я пинаю одну из шин отцовской машины, но патетичность этого жеста только еще больше злит меня, и я пинаю шину снова и снова. Наконец, взглянув на улицу, я вижу миссис Олдершот проходит мимо, и она смотрит на меня со своим обычным озабоченным, любопытным выражением лица. Как будто она сочится снисхождением и ненавистью. Старая сука, наверное, думает, что я собираюсь схватить ее сумку или что-то в этом роде.
  
  "Я в порядке", - кричу я ей, поднимая руку и покусывая рукав своей куртки. "Спасибо, что спросила! Что с тобой не так?"
  
  Она ничего не говорит. Старая сука никогда ничего не говорит. По крайней мере, мне. Обо мне, впрочем ... это уже другая история. Я почти уверен, что это она позвонила в полицию и сделала фальшивое заявление о том, что я продаю наркотики. Я, блядь, никогда в жизни не прикасался к такому дерьму. Она всего лишь невежественная, предубежденная старая сука. Конечно, она видела меня с какими-то иглами в руке, но это не означает автоматически, что я употребляю наркотики.
  
  Правда в том, что до того, как я разработал свой план расправы с Керри Герберт, миссис Олдершот была полностью моей целью. Я даже начал прорабатывать некоторые детали, прежде чем Керри Герберт начала раздражать меня в колледже. Именно тогда я решил все изменить и сделать Керри своей целью, что означало, что миссис Херберт Олдершоту была предоставлена отсрочка. Не то чтобы старая сука что-то из этого понимала, конечно. Для нее я просто девушка, живущая на той же улице, обычный ребенок, которому нечем заняться, кроме как слоняться на углу улицы и наблюдать за миром. Во всяком случае, она так думает, но я нечто большее. Я девушка, которая чуть не стала ее палачом. Если бы она знала кое-что из того, что крутится у меня в голове, возможно, она бы проявила немного больше гребаного уважения.
  
  Иногда мне просто хочется открыть рот и зашипеть на старую суку.
  
  Все еще покусывая куртку, я дергаю за оторвавшуюся нитку.
  
  "Аделина!" - зовет пронзительный голос.
  
  Обернувшись, я вижу, что моя мать стоит у кухонного окна, наблюдая за мной своими глазками-бусинками. Я не понимаю, что, блядь, с ней не так. Она делает это постоянно, и это начинает меня утомлять. Достаточно того, что в современном мире полно камер и слежки, а теперь мне приходится терпеть то же самое от собственной матери. Эти пронзительные глаза, полные ядовитого неуважения, продолжают гореть в моей душе. Она откровенно ненавидит меня, почти так же сильно, как я ненавижу ее.
  
  "Ужин готов", - кричит она. "Ты идешь?"
  
  Я пристально смотрю на нее. Однажды, если все пойдет по плану, она может оказаться в моем списке. Мне нужно убрать с дороги Керри Херберт, но тогда я смогу выбрать еще несколько целей, и моя дорогая старушка мама вполне может оказаться по уши в дерьме. Я не понимаю, почему кому-то должно быть позволено обращаться со мной как с дерьмом, а потом ожидать, что меня пощадят только потому, что мне не повезло родиться через ее влагалище.
  
  "Аделин!" - снова зовет она. "Ты придешь домой ужинать?"
  
  Я киваю, но меня немного передергивает, поэтому мне приходится быстро кивнуть снова, чтобы убедиться, что она понимает.
  
  Она смотрит на меня мгновение, а затем отворачивается от окна. По какой-то причине эта гребаная женщина, похоже, полна решимости продолжать кормить меня. Как будто она почему-то думает, что все мои проблемы вызваны нехваткой еды, что безумно. Я ем много, но предпочитаю натуральные продукты без добавления чего-либо искусственного. Вот почему я пытался приучить свой кишечник переваривать древесину, которая, пожалуй, единственная гребаная вещь, которую вы можете найти здесь, которая еще не была испорчена. Кроме того, я становлюсь все ближе и ближе к величайшему празднику из всех. Если бы я только мог рассказать маме о своих планах относительно Керри Герберт. Я знаю, она бы взбесилась и попыталась остановить меня, но это потому, что ей не хватает воображения, чтобы понять, насколько необходимы перемены и эволюция. Для нее эти тела и эта жизнь, вероятно, находятся на гребаной вершине эволюционного древа, в то время как такие люди, как я, видят потенциал для лучших вещей. Мрачные вещи.
  
  Решив, что мне лучше просто покончить со всем этим проклятым делом, я тащусь по подъездной дорожке и толкаю входную дверь. Я слышу своих родителей в столовой, но не хочу подходить к ним близко, пока в этом нет крайней необходимости. Вместо этого я направляюсь в ванную; заперев дверь, я позволяю зеркалу увидеть себя, и, наконец, откидываю капюшон и смотрю на свое лицо. С улыбкой я понимаю, что все идет по плану. Я бледен, как лист бумаги, а мои глаза кажутся темными и ввалившимися. Конечно, на моем лице все еще есть небольшая тяжесть, возможно, даже намек на двойной подбородок, а кожа в паре мест воспалена и потрескалась, но я все еще работаю над общей физической подготовкой. Мне нужна сила для того, что будет дальше, но, надеюсь, я смогу снизить свой вес намного ниже трехзначных цифр. Трудно балансировать силу с худощавым телом, но я постепенно добиваюсь этого. У меня прекратились месячные несколько месяцев назад, что является хорошим знаком. Это означает, что мое тело начало замечать то, что я пытаюсь делать. Вес скоро начнет уходить. Он должен. Все это часть плана.
  
  Вот что происходит, когда ты стоишь на пороге того, чтобы стать следующим шагом в гребаной эволюции человека.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Сидя одна в своей комнате, я смотрю на иголки на маленьком столике. Это та часть моей рутины, которую я ненавижу, но, думаю, у меня нет выбора. Я знал, что весь этот проект будет тяжелым, когда я начинал, и теперь я ни за что не отступлю. Боль ничего не значит. Нет, подожди, это неправда. Боль важна. Боль необходима. Как я могу знать, что поступаю правильно без боли? Вся моя жизнь до сих пор была полна боли и несчастий. Наконец-то я стою на пороге совершенно нового типа существования. Я так близок к осуществлению своего предназначения.
  
  Протягиваю руку и беру одну из игл, снимаю колпачок, прежде чем посмотреть на свою обнаженную левую руку. Несмотря на то, что моя кожа бледная, под ней все еще трудно разглядеть вены. Наверное, у меня заканчивается кровь, как и должно быть. В конце концов, я убираю кучу этого чертова хлама каждую ночь, и хотя этот процесс заставляет меня чувствовать себя чертовски слабым, я постепенно начинаю к нему привыкать. Мне нужно уменьшить общее количество крови в моем теле, чтобы, когда придет время нанести удар по Керри, я мог еще больше насладиться этим опытом. Я знаю, что посторонний может подумать, что вся эта чертова затея - просто бессмысленная шарада, но все мои действия подкреплены логикой. Я, блядь, знаю, что делаю. Я заставляю свое тело измениться.
  
  Когда я готовлюсь воткнуть иглу в свою кожу, мне каким-то образом удается нащупать и уронить чертов шприц. Наклонившись, я обнаруживаю, что он закатан в кучу сигаретного пепла и грязных старых тарелок, разбросанных по моей кровати. Я снова быстро нахожу иглу, быстро дую на нее, чтобы избавиться от нескольких крошек, и, наконец, я готова к извлечению.
  
  Кончик легко входит в мою кожу. Я проталкиваю его глубоко, пока, наконец, не чувствую, как он царапает кость. Конечно, больно, но я могу с этим справиться. Отодвинув иглу на несколько миллиметров, я начинаю медленно втягивать кровь в камеру. Это медленный процесс, но, наконец, я заканчиваю, вынимаю иглу и впрыскиваю кровь в ближайшую чашку. Клянусь, кровь в эти дни выглядит разжиженной и менее мощной, как будто мое тело изо всех сил пытается вырабатывать ее должным образом. На самом деле я не возражаю против того или иного варианта, но полезно видеть, что я действительно подталкиваю себя к краю. В конце концов, нет смысла этим заниматься, если я не доведу дело до крайности.
  
  Решив, что мне следует продолжать какое-то время, я беру еще несколько шприцев с кровью, превозмогая боль и заставляя себя сосредоточиться на общей цели. Наконец, когда боль становится невыносимой, а моя рука выглядит так, будто на ней довольно приличный синяк, я решаю уложить ее на ночь. Я чувствую себя довольно слабой, и мне еще столько всего нужно сделать, прежде чем я смогу даже подумать о том, чтобы лечь спать. Налив кровь в маленькую баночку, я встаю и пытаюсь направиться к своему шкафу, но тут же чувствую головокружение. Хотя я пытаюсь удержаться на ногах, мне каким-то образом удается потерять равновесие, и я падаю на пол. Банка падает рядом со мной, но, к счастью, не разбивается. Все, что я могу делать в течение нескольких минут, - это смотреть на кровь и ждать, пока мое тело немного восстановит силы. Наверное, я заставляю себя изрядно потрудиться, но альтернативы нет. Я должен совершенствоваться.
  
  "Аделин!" - внезапно зовет моя мать, стуча в дверь. "С тобой там все в порядке?"
  
  Вздыхая, я жду, когда она отвалит.
  
  "Аделин, ты меня слышишь? Ты в порядке?"
  
  "Да!" Кричу я ей в ответ, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком сердито. "Я в порядке!"
  
  Она пытается открыть дверь, но та заперта.
  
  "Что ты делаешь?" она продолжает. "Я услышала мощный хлопок".
  
  "Я упал", - кричу я. "Это нормально? Мне можно просто иногда падать?"
  
  Ответа нет, но я могу сказать, что она все еще там, в коридоре.
  
  "Ты можешь просто уйти?" В конце концов кричу я. "Я в полном порядке! Если бы я поранилась, смогла бы я поговорить с тобой прямо сейчас? Подумай об этом. Тот факт, что я, блядь, разговариваю с тобой, это явный признак того, что я, блядь, в порядке, да?"
  
  "Я бы хотела, чтобы ты открыл дверь", - твердо говорит она.
  
  Я начинаю смеяться.
  
  "Аделин, открой дверь". Это мило, то, как она пытается казаться авторитетной. Неэффективно, конечно, но мило. "Аделин, немедленно открой эту дверь". Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке, и я хочу посмотреть, что ты там делаешь ".
  
  "Я споткнулся о какое-то дерьмо на полу", - кричу я ей в ответ с широкой глупой улыбкой на лице. "Я в порядке. Я даже ни во что не врезался".
  
  "Что ты делаешь?" спрашивает она. "Ты пьешь?"
  
  "Конечно, нет".
  
  "Тогда что ты делаешь?"
  
  "Просто какое-то дерьмо", - отвечаю я, прежде чем снова разражаюсь смехом. Клянусь Богом, я не хочу смеяться в такие моменты, но просто какая-то часть меня находит опасения моей матери забавными. Она типичная идиотка, всегда сосредотачивающаяся не на тех вещах. Ее волнуют детали, но она не может видеть картину в целом. Если бы я сказал ей, что нахожусь на пороге уникальной трансформации, она, вероятно, подумала бы, что я сошел с ума.
  
  Через мгновение я слышу ее удаляющиеся шаги, и, в конце концов, я слышу, как она спускается по лестнице. Секундой позже я слышу приглушенные голоса из гостиной. Я думаю, мои родители ведут очередной из своих долгих разговоров обо мне. Клянусь, они, должно быть, самые скучные и жалкие люди в мире, потому что кажется, что все, что они делают каждый вечер, это говорят обо мне, о том, что со мной не так, и обо всем остальном дерьме, которое их не касается. Я имею в виду, я даже не настолько интересен, насколько они знают. Большую часть времени я стараюсь оставаться в поле их зрения. Наверное, я должен считать комплиментом то, что им нравится все, что я делаю, но иногда это немного утомляет. Я не прошу их внимания. Я просто хочу, чтобы они оставили меня в покое.
  
  Сев, я оглядываю свою комнату и понимаю, что, вероятно, пришло время прибраться. Я имею в виду, не то чтобы мне нравилось жить в убожестве, но у меня никогда не хватает времени на организацию вещей. Кроме того, к настоящему времени потребовалась огромная работа, чтобы исправить беспорядок, и у меня нет, скажем, целого дня, чтобы посвятить тому, чтобы все это уладить. Думаю, мне просто нужно быть немного осторожнее при извлечении крови, потому что последнее, чего я хочу, - это упасть в обморок. Вся идея этого проекта в том, что я должен лучше функционировать при меньшем количестве крови в моем теле, поэтому я просто должен преодолевать любой дискомфорт. Эти низкие периоды ожидаемы. Это цена, которую я плачу за то, что будет дальше.
  
  Я не уверен, что теряю сознание, но через несколько минут понимаю, что внезапно прислоняюсь спиной к стене. Чувствуя себя немного неуверенно, я беру банку с кровью и ползу к шкафу, где быстро ставлю банку в большую коробку вместе со всеми остальными. Я замираю на мгновение, чувствуя, что просто хочу посидеть здесь и поспать, но, наконец, заставляю себя подняться, и на этот раз мне удается не слишком сильно раскачиваться. Клянусь Богом, я чувствую себя полным дерьмом, но я должен убираться к черту из этого дома. Мне нужно продолжать следить за Керри Херберт, потому что мне нужно знать все об этой сучке к тому времени, как мы доберемся до субботы. Я не могу позволить себе совершать какие-либо ошибки, поэтому мне нужно убедиться, что я понимаю привычки моей цели. Это не совсем тяжелая работа, но я бы хотел, чтобы Керри была более интересной мишенью.
  
  Вампир никогда не останавливается, особенно когда нужно сделать работу.
  
  Глава Третья
  
  
  
  По какой-то чертовски глупой причине, когда я возвращаюсь на улицу незадолго до полуночи, идет дождь. Последнее, чего я хочу, это промокнуть, но, по крайней мере, плохая погода означает, что улицы в основном пусты. До дома, где живет Керри Герберт со своими родителями, далеко, поэтому я решаю срезать путь. Перелезая через ряд заборов, я крадучись пробираюсь через несколько садиков за домом. Меня, конечно, никто не видит, поскольку я довольно хорошо умею проходить незамеченным в тени. На самом деле, иногда мне кажется, что я - часть теней. Иногда я пробегаю мимо окна и вижу какую-нибудь глупую семью, живущую своей бессмысленной жизнью, и мне приходит в голову, что я мог бы постучать по стеклу и напугать их до смерти. Тем не менее, я не хочу никаких осложнений сегодня вечером. Я здесь не для того, чтобы что-то делать . Я здесь, чтобы наблюдать.
  
  Дойдя до конца Сомервилл-стрит, я внезапно вижу приближающийся яркий свет. Я замираю, осознав, что ко мне медленно приближается полицейская машина. После минутной паники я ныряю обратно за забор и жду, надеясь, что они меня не заметили. Всю прошлую неделю весь этот гребаный город был в состоянии повышенной готовности, с тех пор как в нескольких улицах отсюда пропала какая-то маленькая девочка по имени Ева Уилсон. Естественно, местные СМИ раздули все это до безумия, и все убеждены, что их дети в опасности. Я не знаю, что случилось с этим тупым ребенком, но, вероятно, ей просто надоело все это дерьмо, и она сбежала.
  
  Умный ребенок.
  
  Полицейская машина медленно проезжает мимо, и я задерживаю дыхание. К моему огромному облегчению, она не останавливается. Я знаю, какие здесь копы, и они бы точно взялись за мое дело, если бы обнаружили меня здесь поздно ночью. Полный решимости не совершить ошибку, я жду, пока не буду уверен, что они, должно быть, скрылись за следующим углом, а затем осторожно выхожу из-за забора. Улица снова пуста, если не считать дождя. Люди боятся выходить на улицу ночью. Они боятся существ вроде меня. Полиция ничуть не лучше.
  
  "Гребаные свиньи", - выплевываю я, прежде чем поспешить прочь.
  
  Пустые улицы в некотором роде наводят тоску. Мне кажется, что люди слишком торопятся разбежаться по домам после захода солнца. Если бы они просто побыли снаружи еще немного, они бы увидели мир таким, какой он есть на самом деле. Вся эта темнота так прекрасна, и именно в такие моменты, как этот, кажется, что мир действительно раскрывается. С другой стороны, мне, вероятно, следует быть осторожным в своих желаниях; если бы люди чаще выходили на улицу по ночам, таким существам, как я, было бы труднее передвигаться. Это мой мир, и я буду здесь один, пока не смогу создать больше существ, разделяющих мои взгляды. Я знаю, что моя победа близка, но мне нужно убедиться, что я не слишком увлекаюсь. Slow and steady выигрывает гонку, а я все еще не совсем на той стадии, когда могу выстоять. Это произойдет, но не сейчас. Однажды мир узнает мое имя.
  
  Когда я добираюсь до дома Керри Герберт, я осторожно спускаюсь по стене в сад за домом. У пруда есть эта дурацкая яблоня, поэтому я забираюсь наверх и устраиваюсь среди ветвей. Отсюда открывается чертовски отличный вид на окно спальни Керри. Я достаю бинокль из кармана пальто и сосредотачиваюсь на доме, и довольно скоро вижу Керри, сидящую за столом в своей комнате. Она что-то делает на своем ноутбуке, но я не могу нормально разглядеть экран. Я сижу и наблюдаю за ней, пытаясь представить, как бы она отреагировала, если бы вдруг обернулась и увидела меня здесь, но на это нет никаких шансов. Она ничего не подозревает, поскольку ее воображение не позволяет ей даже подумать о том, что я серьезно за ней охочусь. Она думает, что все это шутка, что меня вполне устраивает, поскольку это означает, что ее защита ослаблена и ее будет немного легче убить.
  
  Через некоторое время эта небольшая операция по наблюдению начинает затягиваться, и я ловлю себя на мысли, что, может быть, есть лучшее применение моему времени. Тем не менее, я беспокоюсь, что было бы ошибкой сдаваться и что я потеряю какую-то ценную разведывательную информацию. Поэтому, несмотря на скуку, я продолжаю наблюдать за окном Керри, и в конце концов она встает и отходит от стола. Становится поздно, и через мгновение я вижу, что она собирается ложиться спать. Я жду, пока она переодевается в футболку, а затем смотрю, как она снова садится за ноутбук. Я не знаю, что не так с этой гребаной сукой, но она, кажется, полностью приклеена к этой чертовой машине. Клянусь, она, должно быть, самая скучная девушка в мире. По крайней мере, ее последние минуты не будут скучными. Когда я вернусь и убью ее через несколько дней, она поймет истинное значение боли. Возможно, ее жизнь до сих пор была скучной, но ее смерть будет чертовски запоминающейся. Она будет кричать, истекать кровью и молить о пощаде, и самое последнее, что она увидит, будет мое ухмыляющееся ей лицо.
  
  Поэтичное гребаное правосудие.
  
  Я почти чувствую вкус ее крови прямо сейчас. Богатство, чистота, страсть... Я могу представить, как она стекает по моему горлу, пока я держу ее бьющееся тело в своих объятиях. Одной мысли об этом действии достаточно, чтобы по моему телу пробежала мощная дрожь. Конечно, я родился с жалким и слабым человеческим телом, но это не моя вина. Важно то, что я беру свою слабую первоначальную форму и заставляю ее меняться. Я не желаю провести так остаток своей жизни; Я собираюсь стать первым из новой расы существ. В конце концов, я раздавлю этих ублюдков своими ногами.
  
  Я не совсем уверен, что будет дальше, но внезапно я просыпаюсь и понимаю, что, должно быть, заснул на какое-то время. Я все еще надежно зажат между ветвями, но дождь усилился, и я чертовски промок. Окно спальни Керри теперь темное, что, я думаю, означает, что она легла спать. Ненавижу, когда вот так засыпаю, а когда смотрю на часы, вижу, что меня не было пару часов. Чувствуя себя немного расплывчато, я делаю глубокий вдох и пытаюсь сосредоточиться на текущей задаче. Иногда мне кажется, что эти попытки тренировать мое тело идут не слишком хорошо. Тем не менее, неудачи меня не остановят. Если уж на то пошло, они будут подталкивать меня вперед. В этой битве победит мой разум, а не мое тело.
  
  В конце концов, когда дождь становится все сильнее и сильнее, я решаю, что чертовски глупо все еще оставаться на этом дереве. Осторожно спускаюсь и опускаюсь на мокрую траву. Я уже полностью промокла, и это нормально, но я не могу не заметить, что, кажется, немного дрожу. Я почти уверен, что вампирам не положено дрожать, но думаю, с этим я разберусь позже. В конце концов, я все еще частично человек, и потребуется некоторое время, прежде чем я смогу приучить себя быть полноценным вампиром. Я работаю над этим проектом уже пару лет, и я все еще только на той стадии, когда готовлюсь к своему первому убийству. Предстоит пройти такой долгий путь, прежде чем я смогу считать себя настоящим вампиром.
  
  Пробираясь по траве, я выхожу на улицу и направляюсь обратно к дому моих родителей. Я все еще чувствую слабость после взятия крови, и впереди еще много работы. Однако в следующий раз, когда я приду в дом Керри Герберт, у меня будет с собой снаряжение, и я буду готов нанести удар. Я точно знаю, что ее родители уезжают на выходные, а это значит, что с полудня пятницы она будет дома одна. По вечерам в пятницу у нее тренировка по нетболу, а после окончания она часто тусуется с друзьями. Однако по субботам все по-другому, и она обычно остается дома. Думаю, она думает, что в доме она в безопасности, но один из последних уроков, который она должна усвоить, это то, что она никогда не бывает в безопасности, по крайней мере, от меня. Я возвращаюсь сюда в субботу вечером и собираюсь выполнить первый этап своего предназначения.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Старик наблюдает за мной.
  
  Уже поздно, и я нахожусь в одном из тех переосвещенных круглосуточных магазинов. За прилавком стоит какой-то старый идиот, и хотя в магазине сейчас есть пара человек, я единственный, на кого бросают подозрительные взгляды. Одна из камер наблюдения направлена прямо на меня, хотя от этого мало толку теперь, когда я невидим для записывающих устройств. Я более или менее могу делать все, что мне заблагорассудится, что, должно быть, сбивает с толку нормальных людей.
  
  Я направляюсь в заднюю часть магазина. Мне больно вынуждать себя к определенным действиям, но нехватка ресурсов означает, что я должен собрать кое-что из того, что мне нужно для моего плана. Я уверен, парень за прилавком решит, что я какой-то бездомный, пьяный кусок дерьма, но меня это устраивает; я лучше позволю ему так думать, чем позволю ему узнать правду. Мне нужно оставаться в тени как можно дольше, что не должно стать проблемой. Я эксперт в такого рода вещах.
  
  Убедившись, что поблизости никого нет, я беру с полки упаковку бритвенных лезвий.
  
  "Могу я вам помочь?" - внезапно спрашивает чей-то голос.
  
  Обернувшись, я обнаруживаю, что парень за прилавком подошел, чтобы присоединиться ко мне. У него обеспокоенный взгляд, и очевидно, что он думает, что я собираюсь украсть лезвия. Он, конечно, прав, но по неправильным причинам.
  
  "Хочешь купить это?" спрашивает он, глядя на упаковку в моих руках.
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Если вы хотите принести их на прилавок, - натянуто продолжает он, - я могу позвонить им для вас". Он ждет ответа. "Вы хотите расплатиться наличными или картой?"
  
  Я окидываю взглядом магазин и вижу, что другие покупатели занимаются своими делами. Тем не менее, на мой вкус, здесь слишком многолюдно, и мне не очень нравится идея устраивать бурю, когда вокруг так много людей. Каждый из этих придурков - потенциальный свидетель.
  
  "Если вы не собираетесь ничего покупать, - говорит парень, - мне придется попросить вас покинуть магазин. Наши услуги предназначены только для платных клиентов".
  
  Я принюхиваюсь. Этот парень серьезно действует мне на нервы, и я начинаю потеть. Такая реакция - именно причина, по которой я хочу оставить свою человеческую сторону позади. Люди слабы и легко впадают в панику, в то время как следующий этап эволюции будет сильным и уверенным. Я имею в виду, я уже силен и уверен в себе, но бывают моменты, когда моя человеческая природа берет верх. Если бы я только мог быть самим собой, я имею в виду себя настоящим , я бы расправился с этим мудаком за считанные секунды и оставил бы кровавый след отсюда до самой парковки.
  
  "Аделин, - внезапно говорит он, - тебе действительно нужно двигаться дальше, и я не думаю, что тебе это нужно, не так ли?"
  
  Я почти отрываю ему голову, но, к счастью для него, мне удается сдержаться. Откуда, черт возьми, этот ублюдок знает мое имя? Должно быть, он дружит с моей дорогой мамой, или, может быть, местные лавочники собрались вместе и решили, что больше не хотят меня обслуживать. Я почти уверен, что незаконно отказывать в обслуживании тому, кто готов платить, но я думаю, что никому из этих придурков нет дела до верховенства закона. Тем не менее, последнее, чего я хочу, это чтобы он начал выкрикивать мое старое человеческое имя и утверждать, что я что-то крал.
  
  "Ладно, - говорит он, протягивая руку за упаковкой бритв, - давай просто..."
  
  Отступая назад, я шиплю на него.
  
  Он останавливается как вкопанный и пристально смотрит на меня.
  
  Оглядываясь через плечо, я вижу, что один из других покупателей заметил это небольшое столкновение. Гребаный идиот, вероятно, думает, что я не видел, как он смотрел на меня, но я видел. При обычных обстоятельствах он навлек бы на себя мой гнев, и жить ему оставалось бы считанные секунды, но сегодня ему повезло. Я не в состоянии раскрыть весь свой потенциал, и вряд ли я буду утруждать себя воспоминаниями о его жалком личике, когда стану сильнее.
  
  "Аделин, - говорит продавец с явным намеком на страх в голосе, - давай не будем превращать это в сцену. Мне бы не хотелось вызывать полицию".
  
  Я снова шиплю.
  
  "Аделина"...
  
  Прежде чем он успевает закончить, я открываю упаковку с бритвенными лезвиями. Некоторые из них падают на пол, но мне удается удержать три, и этого более чем достаточно.
  
  "Ладно, Аделин", - продолжает он, явно наслаждаясь каждым произнесением моего имени, - "Я заключу с тобой сделку, хорошо? Если ты прямо сейчас выйдешь из магазина с этими бритвенными лезвиями, я что-нибудь придумаю с твоей матерью, когда она придет в следующий раз. Я уверен, что она будет готова заплатить, если это будет означать, что полиция не замешана. Он на мгновение замолкает, и становится ясно, что он предпринимает смехотворную попытку смерить меня взглядом. "Но ты действительно должен уйти прямо сейчас", - добавляет он. "Это то, что ты можешь сделать?"
  
  На мгновение я подумываю причинить ему боль. Я мог бы это сделать. С другой стороны, какой в этом смысл? Он просто идиот в ночном магазине, и последнее, что мне нужно, это попасть в беду из-за какого-то случайного нападения. Мне нужно игнорировать свои глупые человеческие побуждения и сосредоточиться на более широкой картине. Засовывая бритвенные лезвия в карман, я протискиваюсь мимо парня и спешу к двери. Как только я оказываюсь на ночном воздухе, я делаю глубокий вдох и бегу через парковку, направляясь к деревьям. Продираясь сквозь подлесок, я не могу сдержать улыбки, думая о полной гребаной победе, которую я только что одержал. Я получил то, что хотел, и теперь мне предстоит последний акт, прежде чем я буду готов встретиться с Керри Херберт и отведать ее крови.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  Я ждал этого момента, но теперь он настал, я чувствую ... страх? Нет, это не совсем подходящее слово. Нервничаю? Да, возможно. Я думаю, на самом деле есть две проблемы. Во-первых, я знаю, что это будет очень больно. Во-вторых, это заключительный этап перед тем, как я отправлюсь за Керри. Это действие, к которому я так долго готовился, и вся боль и кровь того стоят. Однажды, когда я стану сильным и властолюбивым, я буду вспоминать об этом как о моменте, когда мои приготовления и планы станут чем-то более конкретным. С сегодняшнего дня и до субботнего вечера я собираюсь завершить свою метаморфозу и избавиться от этой старой человеческой души. Это когда вампир выйдет из моего темного сердца, отбросив мою человечность, как будто это не более чем брошенная оболочка.
  
  Так почему, черт возьми, у меня дрожат руки?
  
  Откладывая лезвие бритвы, я пытаюсь привести в порядок свои мысли. Думаю, моя человеческая сторона сдерживает остатки моей души. В некотором смысле, я ожидал этого. Всю свою жизнь я был подвержен глупости и капризам, данным мне по праву рождения. Я наблюдал, как окружающие меня люди становились жертвами своих слабостей, и я чувствовал, как те же слабости овладевают моим разумом. Однако я не знаю почему, но мне посчастливилось, что меня выбрали для совсем другой жизни. С раннего возраста я чувствовал, как в моей душе растет какая-то тьма, и я лелеял ее, пока она не начала говорить со мной. Жизнь вампира - моя судьба, и ничто меня не остановит. Я тот, кто я есть, но скоро я стану намного сильнее. Если моя человеческая сторона сейчас паникует, то это только потому, что конец близок.
  
  Я делаю глубокий вдох.
  
  Моя рука перестала дрожать.
  
  Возвращая лезвие бритвы обратно, я еще раз бросаю взгляд на дверь. Сейчас 4 утра, мои родители крепко спят, и, надеюсь, никто из них не проснется, не придет и не побеспокоит меня. Я бы предпочел проделать эту операцию у себя в комнате, но мне нужно зеркало в ванной. Резкий электрический свет придает мне особенно омерзительный вид, что мне отчасти нравится. Это уместно, что я должен выглядеть так чертовски круто сейчас, когда я на грани достижения совершенства.
  
  Я медленно открываю рот и смотрю на свои зубы. Я так долго ждал, когда мои тусклые человеческие зубы отпадут и их заменит настоящий набор клыков. Я всегда предполагал, что процесс просто произойдет в какой-то момент, и что я узнаю, когда придет время. Я помню, когда я был ребенком и у меня выпали молочные зубы, я думал, что момент настал, но только что прорезались нормальные взрослые зубы. Я был раздавлен, но довольно быстро придумал новый план. Мне, должно быть, было семь или восемь лет к тому времени, когда я встал на путь, который привел меня сюда сегодня. Эта маленькая версия меня была бы так горда, если бы могла увидеть меня сегодня.
  
  Черт возьми, я откладываю.
  
  Меня охватывает ностальгия, и я думаю о прошлом, а не о настоящем.
  
  Глядя на себя в зеркало, я издаю короткое шипение.
  
  Черт возьми, иногда я могу быть ужасающим.
  
  Поднося лезвие бритвы ко рту, я говорю себе, что настал подходящий момент. Я осторожно прижимаю край лезвия к эмали одного из моих верхних бугорков, и нажимаю сильно. Я медленно пытаюсь срезать, но край лезвия лишь царапает зуб. Не растерявшись, я пробую снова, на этот раз нажимая сильнее. И снова, однако, у меня ничего не получается. Сделав глубокий вдох, я пытаюсь в третий раз, но сначала немного царапаю верхнюю часть, надеясь создать царапину, которую я смогу использовать. Когда я снова начинаю скрести, я чувствую некоторое сопротивление, которое идеально, и я заставляю себя тужиться и тужиться. Это нелегко, и я начинаю беспокоиться, что лезвие вот-вот сломается, но внезапно бритва режет, и я чуть не ударяюсь лицом о раковину. На мгновение я не уверена, случилось ли что-нибудь, но потом замечаю это: тонкий кусочек эмали в тазу.
  
  Глядя на себя в зеркало, я вижу, что это хорошее начало, но впереди определенно долгий путь.
  
  Я решаю действовать медленнее и осторожнее. Все царапая и царапая зуб, мне удается отрывать маленькие кусочки, пока, наконец, спустя почти час, он действительно не начинает немного напоминать клык вампира, который я ищу. Конечно, только сейчас я понимаю, что у меня нет возможности удлинить зуб, а значит, это будет выглядеть довольно глупо, но я думаю, что это все равно сработает, и, возможно, он все равно начнет расти. Я продолжаю, и вскоре у меня получается настоящий, хотя и короткий, клык. Склонив голову набок, я разжимаю губы и представляю дело своих рук.
  
  Хорошо.
  
  Не идеальный, но хороший.
  
  Я шиплю, а потом улыбаюсь.
  
  Прикидывая, что мои родители могут начать вставать около 6 утра, я решаю, что мне нужно работать быстрее. Поворачиваясь другой стороной рта, я начинаю пытаться сбрить еще немного эмали. Мои пальцы становятся немного неуклюжими, и я чувствую, что устаю все больше и больше. Тем не менее, у меня нет времени поддаваться слабым человеческим слабостям, поэтому я просто сосредотачиваюсь на текущей задаче. Я могу это сделать. Я знаю, что смогу это сделать. По мере того, как я работаю все быстрее и быстрее, в раковину начинает падать все больше и больше кусочков эмали. На самом деле у меня нет времени останавливаться и проверять все как следует, поэтому я полагаюсь только на инстинкт. Взглянув на часы, я вижу, что приближается 5:30 утра, а это значит, что мне нужно ускорить процесс. Черт возьми, почему мои родители не могут просто отвалить на этот раз? Почему они не могут -
  
  И вот тогда это происходит.
  
  Я не знаю, то ли это невнимательность, то ли этот зуб отличается от первого, но каким-то образом мне удается случайно соскрести слишком много, и край лезвия впивается в нерв.
  
  Боль неописуема. Она пронзает все мое тело, заставляя меня выронить лезвие и отступить назад. Теряя равновесие, я поскальзываюсь на полу ванной и сильно падаю, ударяясь головой о бортик ванны. Пока я пытаюсь прийти в себя, боль дугой пронзает мой разум. Грубый и обнаженный, нерв кричит. Все остальные мысли улетучиваются из моей головы, заменяясь чистой, неустрашимой болью. Хотя я стараюсь вести себя тихо, я не могу удержаться от нескольких вздохов, пока корчусь на полу, перекатываясь с одной стороны ванной на другую, а затем обратно, все время хватаясь за лицо и ожидая, когда боль утихнет. Это не может длиться вечно. Рано или поздно это должно прекратиться.
  
  Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы это прекратилось.
  
  Однако через несколько минут становится хуже, чем когда-либо. Каждый раз, когда я двигаюсь, каждый раз, когда мой язык касается зуба, я чувствую, как боль усиливается. Я пытаюсь встать, но все, что мне удается, - это встать на четвереньки. Глядя вниз, я, к своему шоку, вижу, что у меня идет небольшая кровь, либо из зуба, либо, что более вероятно, из того места, где я порезал уголок рта, когда вытаскивал лезвие. Я протягиваю руку и пытаюсь стереть кровь с пола, но в итоге просто размазываю ее по всему месту. Паникуя и начиная дрожать, я заставляю себя повернуться и подползти к раковине, где подтягиваюсь достаточно высоко, чтобы увидеть свое лицо в зеркале.
  
  Я выгляжу полным идиотом.
  
  В моих глазах боль. Конечно, за эти годы я испытал массу психологической боли, но это первая настоящая физическая боль, которую я когда-либо испытывал. Дрожа, я наклоняюсь ближе и смотрю на свое окровавленное лицо. Боль в моем зубе становится все сильнее и сильнее, пульсируя с такой интенсивностью, которую я никогда не считала возможной. Я осторожно разжимаю губы и вижу, что часть зуба полностью оторвана, обнажая темно-синюю массу, которая, как я могу только предположить, является нервом. Черт возьми, мне следовало изучить структуру зубов, прежде чем я начал это делать, и мне следовало работать помедленнее. Эта боль слишком сильная, и я не уверен, что смогу долго с ней справляться.
  
  Я хочу кричать, но кричать - не вариант. Моя глупая мать стала бы стучать в дверь, требуя объяснить, что случилось. Как всегда, мне приходится разбираться со всем в одиночку. Схватив пару полотенец, я начинаю торопливо пытаться вытереть как можно больше крови. Это не занимает много времени, а затем я открываю кран и смываю все маленькие кусочки зуба в раковину. Несмотря на агонию, мне удается довольно хорошо привести в порядок ванную, и, наконец, я делаю шаг назад и вижу, что замела следы. Я беру бритвенные лезвия, прежде чем отпереть дверь и поспешить в свою комнату.
  
  Полчаса спустя, корчась в агонии на кровати, в то время как мой зуб продолжает нестерпимо болеть, я слышу, как мои мать и отец идут в ванную. Они понятия не имеют. Вообще ни хрена себе идея.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  "Ты украл эти бритвенные лезвия?" кричит моя мама, следуя за мной на кухню всего через пару минут после того, как я выхожу из своей спальни на обед.
  
  "Что?" Спрашиваю я, ведя себя так, словно это самая безумная идея на свете. К счастью, я довольно хороший лжец, и я почти уверен, что звучу абсолютно убедительно. Она, вероятно, даже не может сказать, что я в агонии.
  
  "Ты украла их, Аделин?" она кричит. "Это твой последний шанс быть честной со мной. Ты украла бритвенные лезвия из круглосуточного магазина или нет?"
  
  "Нет!" Бормочу я, хватая стакан и наливая себе воды. С ней довольно сложно спорить, когда я не могу смотреть на нее как следует. Последнее, что мне нужно, это чтобы она увидела повреждения моего рта. Однако, как только я начинаю пить, вода попадает на мой обнаженный нерв, и я выплевываю воду в раковину. Слегка дрожа, я пытаюсь удержаться от крика.
  
  "Что с тобой не так?" - спрашивает моя мама. "Аделин, посмотри на меня!"
  
  "Я в порядке!" Кричу я ей в ответ. Почему она просто не может оставить меня в покое?
  
  "Посмотри на меня!" - говорит она, хватая меня за руку и пытаясь повернуть к себе лицом.
  
  "Пошел ты", - бормочу я себе под нос.
  
  "У тебя идет кровь", - говорит она скорее обеспокоенно, чем сердито.
  
  "У меня нет крови".
  
  "Дай-ка я посмотрю!"
  
  Повернувшись к ней, я громко зашипел.
  
  "Аделин, я звоню доктору Латимеру", - говорит она, делая шаг назад. В ее глазах страх. Хорошо. Мне нравится, когда я пугаю ее. Это означает, что она начинает признавать, что я меняюсь. Не то чтобы она могла понять меня полностью, конечно, но это хорошее начало.
  
  "Я в порядке", - бормочу я, и это звучит твердо, хотя моя нижняя губа дрожит. Боль в зубе очень сильная, и я не знаю, смогу ли я долго это терпеть.
  
  "Я знаю, что ты украл эти бритвы", - говорит она, уставившись на меня. "Я зашла в магазин этим утром, и Джо Кейл показал мне запись с камеры наблюдения".
  
  "Чушь собачья", - плюю я ей в ответ. "Меня нет ни на одной записи с камеры наблюдения".
  
  "Ты такая", - отвечает она. "О, Аделин, ты, безусловно, такая".
  
  Я качаю головой. Она ошибается. Она должна ошибаться. Я не появляюсь на кадрах. Я сам проверял теорию и знаю, что это правда.
  
  "Аделин, - продолжает она, ее голос немного дрожит, - ты слышала о той маленькой девочке, которая пропала?"
  
  "Глупая маленькая сучка", - бормочу я.
  
  "Это было не так уж далеко отсюда", - говорит она. "Они все еще ищут ее".
  
  "Большое дело", - отвечаю я, пожимая плечами. "Кто-то, вероятно, схватил ее. Прямо сейчас они..." Я замолкаю, так как внезапно, с кристальной ясностью понимаю, о чем говорит моя мать. Она делает это обходным путем, но, клянусь Богом, она проверяет ситуацию и смотрит, есть ли хоть какой-то шанс, что я знаю, что случилось с той маленькой девочкой. Моя собственная мать думает, что я могу пойти и случайно похитить или убить какого-нибудь ребенка! На мгновение я чувствую, как к моим глазам подступают слезы, но в конце концов я говорю себе, что ни за что, черт возьми, не собираюсь плакать.
  
  "Я собираюсь позвонить доктору Латимеру", - продолжает она, явно изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, - "а потом мы поедем навестить его, хорошо? И тебе нужно убедиться, что ты принимаешь лекарства. Может быть ... Она на мгновение замолкает. - Может быть, соберешь сумку на ночь, Аделин. Это долгая поездка, и он может подумать, что нам стоит остаться. Ты знаешь, как я устаю за рулем ". Она ждет, что я что-нибудь скажу. "Это звучит как хорошая идея? Может, так и сделаем?"
  
  Я смотрю на нее. Последнее, что я хочу делать, это что-то, что делает эту сучку счастливой. Тем не менее, мне было бы полезно, если бы я хотя бы на несколько минут смог отвлечься от нее.
  
  "Мне нужно прибраться", - бормочу я, подавляя крайний гнев, который бурлит у меня под кожей, "но да, я соберу сумку на ночь. Когда ты хочешь уехать?"
  
  "Я позвоню ему сейчас", - говорит она, хватая телефон дрожащими руками. "Мы можем отправиться, как только ты будешь готов. Как тебе полчаса?"
  
  Я киваю.
  
  Она улыбается.
  
  Жалкая сука.
  
  "Я пойду и ..." - начинаю говорить я, но мой голос замолкает. Протискиваясь мимо нее, я пробираюсь в свою комнату. Бедная, глупая корова думает, что я действительно собираюсь сесть в ее машину и позволить ей отвезти меня к Латимеру. Однако вероятность того, что это произойдет, равна нулю. Я никогда больше не подойду к офису Латимера, особенно если моя безумная мать думает, что есть хотя бы малейший шанс, что я причастен к исчезновению той маленькой девочки. Несмотря на все случившееся, я все еще шокирован тем, что она могла даже подумать о возможности того, что я сделаю что-то подобное. Это именно та проблема, с которой я сталкивался всю свою жизнь. Моя мать - стерва, а мой отец - ублюдок, и они думают, что я бы убил ребенка. Маленького ребенка. Не такая, как Керри. Настоящий маленький ребенок.
  
  Закрывая дверь своей спальни, я бросаю взгляд на окно и понимаю, что, несмотря на боль во рту и в зубах, и несмотря на то, что сейчас только вечер пятницы, я должен осуществить свой план. Керри Герберт должна умереть сегодня вечером.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  К тому времени, как я вылезаю из окна своей спальни и тихонько выбираюсь из дома, еще только время обеда, а это значит, что у меня есть, может быть, часов двенадцать, прежде чем я смогу пойти за Керри. Задержка, безусловно, осложняет ситуацию, но я думаю, что справлюсь, поэтому направляюсь через город в лес. К тому времени, когда я оказываюсь среди деревьев, я не могу удержаться от улыбки при мысли о том, что моя охваченная паникой мать поймет, что я совершил побег. Она, вероятно, позвонит в полицию и попросит их помочь найти меня, хотя я сомневаюсь, что ей сильно повезет. Прямо сейчас полиция больше озабочена поисками той маленькой девочки, и они уже знают, какой я. Они просто скажут моей матери, что я собираюсь совершить что-то безумное, и попросят ее перестать беспокоиться. Я уверен, что они попытаются забрать меня позже, но к тому времени будет слишком поздно.
  
  Идиоты.
  
  Пока я продолжаю идти, у меня урчит в животе. Мне следовало что-нибудь съесть перед уходом, но у меня не было времени ясно подумать. Кроме того, вероятно, будет хорошей идеей поститься до конца дня, поскольку я собираюсь устроить такой грандиозный пир, как только доберусь до Керри. Решив, что мне нужно набраться сил перед сегодняшним весельем, я в конце концов нахожу небольшой уединенный участок с диким и неприрученным подлеском и заползаю в кусты. Больше всего на свете мне нужно поспать, даже несмотря на сильную боль во рту. Черт возьми, если я не могу уснуть, то, по крайней мере, могу немного расслабиться.
  
  Каким-то образом мне удается ненадолго заснуть. Либо это, либо я теряю сознание. Когда я просыпаюсь, небо темнеет, и я вижу, что уже почти 9 вечера. Выбираясь из кустов, я вытираю свежую кровь с уголка рта и быстро обнаруживаю, что одна сторона моего лица слегка припухла. Я предполагаю, что в кадр попала инфекция, но в долгосрочной перспективе это не будет проблемой. Хотя мой зуб все еще болит, это вполне терпимая боль, и, кажется, я могу ее игнорировать. Чувствуя легкую слабость, я медленно и осторожно иду обратно в город, осознавая, что мои запасы энергии немного на исходе и поэтому их нужно беречь. Я так близок к финишу, но мне нужно собраться с силами.
  
  Я пробираюсь по темным улицам. Накрапывает небольшой дождь, и мне приходится пару раз нырять в тень, когда мимо проезжают люди. В поисках пропавшей маленькой девочки все еще находится множество полицейских патрулей, и я не могу сбрасывать со счетов возможность того, что моей придурковатой матери каким-то образом удалось мобилизовать нескольких копов, чтобы они присматривали за мной. Я предполагаю, что она, вероятно, затронула мои предыдущие проблемы в попытке убедить их, что мне нужна помощь. Черт возьми, она могла даже заявить, что я опасен. Тем не менее, я на шаг впереди всех остальных, и мне удается добраться до дома Керри незамеченной.
  
  Направляясь в сад за домом, я обнаруживаю, что дома никого нет. Ее родители, очевидно, уже уехали на выходные, а Керри, вероятно, на тренировке по нетболу или гандболу, или что там еще, черт возьми, она делает по вечерам в пятницу. Я трачу некоторое время на то, чтобы осмотреться, и наконец, к своему удивлению, обнаруживаю, что задняя дверь осталась незапертой. На мгновение я не могу не задаться вопросом, не ловушка ли это, но в конце концов я понимаю, что никто ни за что не узнает, что я сюда прихожу. Я проскальзываю в темный дом и решаю, что мне нужно где-нибудь спрятаться. В конце концов, у меня есть преимущество в том, что я могу удивить эту сучку, но мне нужно, чтобы это преимущество учитывалось. Я понятия не имею, когда она вернется домой, но я должен быть готов нанести удар в любой момент. Иногда мне кажется, что я подобен свернувшемуся кольцом хищнику, с легкостью охотящемуся на этих жалких человечков.
  
  К полуночи я тщательно исследовал дом, следя за тем, чтобы свет всегда был выключен. Я даже взял себе кое-что перекусить из холодильника, просто чтобы немного взбодриться. Осматривая спальню родителей Керри, я только начинаю задаваться вопросом, когда же эта глупая маленькая сучка на самом деле вернется домой, как слышу, как открывается входная дверь, а затем звук того, как кто-то заходит внутрь. Я спешу наверх по лестнице, заглядываю за угол и, конечно же, вижу, как Керри роняет свою сумку с вещами на пол. Она запирает входную дверь, прежде чем направиться в другую часть дома, и я понимаю, что она ничего не подозревает. Пока что мой план продвигается идеально, но я прекрасно понимаю, что даже малейшая ошибка может привести к тому, что все пойдет наперекосяк. Если я произведу хоть малейший шум, она почти наверняка убежит и позовет на помощь.
  
  По какой-то причине Керри не поднимается наверх сразу. Вместо этого мне приходится ждать и слушать, пока она почти час возится внизу. Сначала она проводит некоторое время на кухне, готовя что-нибудь поесть, а затем долго принимает душ. Поскольку боль в моем зубе становится все сильнее и сильнее, я начинаю терять терпение, но, к счастью, я могу подавить свою человеческую сторону и сосредоточиться на выполнении работы. Я напоминаю себе, что у меня бесконечное терпение и что у меня есть вся ночь, чтобы выполнить эту работу, если это необходимо. Последнее, что мне нужно, это запаниковать и в конечном итоге позволить ей ускользнуть. В моем ослабленном состоянии, когда отчаянно не хватает еды и энергии, мне нужно максимально упростить весь этот чертов процесс. Эта сучка моя. Мне просто нужно раскрутить ее.
  
  В конце концов, я слышу, как Керри поднимается наверх. Отступая в тень ее затемненной спальни, я чувствую, как начинает колотиться мое сердце, когда я понимаю, что момент настал. Отступать некуда, у меня нет шансов передумать. Я стою здесь, спрятавшись за дверью в ее темной комнате, и я нанесу удар, как только она войдет. Клянусь Богом, я ожидал, что буду спокойнее, но мое сердце бьется так сильно, и у меня такое ужасное скрежещущее ощущение в животе, как будто меня может вырвать в любой момент. Я собираюсь пересечь грань между человеком и вампиром, и в процессе я возьму под контроль свою судьбу. Это то, чего я так долго ждал, это шанс для меня доказать, что я гораздо больше, чем просто какой-то жалкий человек. Затаив дыхание, как мне кажется, целую вечность, я жду, пока не услышу шаги Керри поблизости, и, наконец, она входит в дверь, а затем останавливается всего в метре от меня, спиной ко мне.
  
  Я секунду колеблюсь.
  
  Я могу это сделать.
  
  Я почти атакую, а потом выжидаю.
  
  Я могу это сделать!
  
  Я снова колеблюсь.
  
  И тогда я наношу удар.
  
  Бросаясь на нее, я сбиваю ее с ног и стараюсь оставаться сверху, пока она сопротивляется. Здесь все еще темно, но у меня есть преимущество в том, что я лучше привыкла к отсутствию света. Она издает короткий вскрик, но я кладу руку ей на затылок и прижимаю ее лицо к ковру. Она сопротивляется, и она сильнее, чем я ожидал, но, к счастью, я могу держать ее под контролем, даже несмотря на то, что она отчаянно пытается пнуть меня. На мгновение я замолкаю, пытаясь решить, что делать дальше. Я хочу нокаутировать ее, но пока не хочу, чтобы она умирала, и я беспокоюсь, что, возможно, я сильнее, чем думаю. Я окидываю взглядом комнату, надеясь увидеть что-нибудь, что я мог бы использовать, и вот тогда я совершаю большую ошибку: Я позволяю себе отвлечься на долю секунды, и этого достаточно, чтобы она отбросила меня в сторону.
  
  Врезавшись в стенку шкафа, я немедленно оборачиваюсь и вижу, как она мчится к двери своей спальни. Я спешу за ней и успеваю догнать ее как раз в тот момент, когда она достигает верха лестницы. Не имея сейчас других вариантов, я бросаюсь ей на спину и умудряюсь перенести свой вес на ее плечи, заставляя ее упасть вперед. Мы скатываемся по лестнице, но, к счастью, я могу оставаться наверху, так что основная тяжесть удара приходится на тело Керри. Когда мы достигаем дна, я немедленно слезаю с нее и оборачиваюсь, чтобы увидеть, что она ошеломлена, но все еще в сознании. На долю секунды мы встречаемся взглядами, а затем она кричит.
  
  Поэтому я ударил ее коленом в лицо.
  
  Она падает на спину, из ее носа течет кровь.
  
  Зажимая ей рот рукой, я пытаюсь заставить ее заткнуться. Я притягиваю ее ближе и силой закрываю рот, а затем жду, пока она вырывается и пытается освободиться. Она отчаянно пытается дышать, и от ее сдавленного фырканья кровь разбрызгивается между моими крепко сжатыми пальцами.
  
  "В этом нет смысла!" Я шиплю на нее. "Просто прекрати это!"
  
  Ее широко раскрытые, полные ужаса глаза смотрят на меня.
  
  "Прекрати!" Я кричу.
  
  Она пытается ударить меня, но это отчаянная, жалкая попытка. Устав от ее постоянных препирательств, я немного маневрирую между нами, а затем ударяю ее головой о перила, используя немного больше силы, чем планировал. Удар сильный и увесистый, и я совершенно уверен, что это должно было быть больно, но она все еще борется. Что, черт возьми, нужно сделать, чтобы сбить эту сучку с ног?
  
  "Хорошая попытка", - шепчу я, прежде чем впечатать ее голову в противоположную стену. Когда это не срабатывает, я пробую снова, на этот раз с такой силой, что пробиваю дыру в штукатурке. Оттаскивая тело Керри назад, я переворачиваю ее и вижу, что она едва в сознании.
  
  Она шевелит губами, но не произносит ни слова.
  
  "Ты круче, чем кажешься", - бормочу я, глядя в ее полуоткрытые глаза. "Ты должна гордиться собой". Я жду, и на мгновение у меня возникает искушение все ей объяснить. В конце концов, однако, я решаю, что лучше всего было бы просто покончить со всей этой встречей, чтобы я мог перейти ко второму и заключительному этапу. Взяв ее голову руками, я наклоняю ее так, что она снова оказывается лицом к стене, а затем впечатываю ее лицом в штукатурку с такой силой, что на мгновение мне кажется, что я уже убил ее.
  
  Наконец, когда я проверил и обнаружил, что у нее слабый пульс, я откидываюсь на спинку стула и пытаюсь собраться с мыслями. Я сделал это. Я действительно сделал это. Я чувствую себя чертовски слабым, и борьба отняла у меня больше сил, чем я ожидал. На лестнице и стене кровь, часть гипсокартона разломана. Очевидно, что я никак не смогу навести порядок, так что нет смысла даже пытаться. Тем не менее, я так отчаянно близок к своей цели, что не могу остановиться сейчас. Хотя и возникает соблазн немного отдохнуть, я знаю, что должен продолжать тужиться, поэтому я выскальзываю из-под бессознательного тела Керри и поднимаюсь на ноги, в то время как она падает лицом вниз на ступеньки.
  
  Хорошо. Еще одно маленькое путешествие, и мы готовы.
  
  Глава Восьмая
  
  
  
  Может быть, Бог все-таки есть. Иначе с чего бы вдруг начался проливной дождь, как раз когда я вытаскиваю бесчувственное тело Керри из дома?
  
  Уже 3 часа ночи, когда я чувствую себя достаточно сильным, чтобы отнести ее в лес. Путешествие не слишком долгое, но в моем ослабленном состоянии я едва могу выдержать собственный вес, а из-за того, что Керри висит у меня на плече, каждый шаг становится мучительным. Несколько раз мне приходится останавливаться и на мгновение опускать ее на землю, и иногда я пытаюсь изменить свой подход и вместо этого тащить ее. Когда мы добираемся до опушки леса, грязь делает почти невозможным движение с какой-либо реальной скоростью, и я с трудом тащу суку через небольшие реки дождевой воды, которые уже начали вытекать.
  
  Наконец, теряя хватку и падая назад, я тяжело приземляюсь в грязь и понимаю, что дальше идти не могу. Мое человеческое тело снова подвело меня, но, по крайней мере, это будет в последний раз.
  
  Я надеялся вывести ее на поляну побольше, но придется обойтись и этим местом. Пятна лунного света струятся сквозь дождь, когда я опускаюсь на колени рядом с Керри и хватаю ее за плечи, а затем, наконец, сажаю к себе на колени. Это чудо, что она все еще без сознания, и я начинаю задаваться вопросом, не сотрясение ли у нее мозга. Я надеялся немного поговорить с ней, прежде чем нанести свой последний удар, но, думаю, единственное, что важно, - это то, что ее сердце все еще бьется. Я хочу, чтобы мой первый вкус человеческой крови был свежим и теплым.
  
  "Ты хочешь проснуться, сучка?" Шепчу я.
  
  Она не отвечает, и внезапно мне становится немного грустно оттого, что она не узнает всего ужаса того, что я с ней делаю.
  
  "Давай", - говорю я, легонько встряхивая ее. "Эй! Керри, проснись!"
  
  Ничего. Она все еще обмякла в моих руках.
  
  "Пожалуйста", - бормочу я, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. "Ну же, просто очнись на минуту или две".
  
  Услышав визгливый звук наверху, я поднимаю голову и замечаю что-то маленькое и темное, движущееся сквозь дождь. Оно кружит по поляне, и через мгновение я понимаю, что это летучая мышь. Каким-то странным образом мне кажется уместным иметь такого символического посетителя. Возможно, он узнает во мне собрата по ночам.
  
  Отодвигая воротник Керри, я смотрю на ее голую, промокшую от дождя шею. Кожа выглядит такой упругой и чистой, что трудно поверить в ущерб, который я собираюсь причинить. Наклоняясь, я провожу пальцем по ее телу и понимаю, что больше нет смысла откладывать все это. Это было долгое путешествие, но я наконец прибыл к месту назначения. Пока вокруг нас льет дождь, я делаю глубокий вдох, а затем, наконец, наклоняюсь ближе и готовлюсь укусить. Одна сторона моего рта все еще болит и опухла, и я знаю, что оголенный нерв сделает это излишне болезненным. Тем не менее, я готов настолько, насколько это вообще возможно, и, думаю, мне просто нужно сделать это.
  
  Я делаю паузу на мгновение.
  
  Я готов к этому. Я знаю, что готов.
  
  Открывая рот как можно шире, я прикусываю изо всех сил, но мне приходится разжать зубы, потому что боль пронзает мой поврежденный зуб.
  
  "Черт!" Кричу я, делая глубокий вдох и пытаясь успокоиться.
  
  Взяв себя в руки, я пытаюсь снова, и на этот раз игнорирую боль. На самом деле я не уверен, чего ожидал, но я обнаружил, что вместо того, чтобы прокусить чистые колотые раны на ее шее сбоку, у меня во рту остается большой кусок плоти, и крови нет. Я прикусываю сильнее и чувствую, как вены и артерии сжимаются под ее кожей. Я продолжаю кусать, но такое ощущение, что я просто сжимаю и разжимаю. Наконец, полный решимости покончить с этим, я решаю попробовать немного другой подход. После того, как я прижимаю свои заостренные зубы к коже, я нажимаю вниз, а затем откидываю голову назад, и, к моему удивлению, мне удается оторвать большой кусок кожи.
  
  Внезапно, пытаясь вырваться от меня, Керри издает самый громкий крик, который я когда-либо слышал, и кажется, что этот звук исходит не только из ее рта, но и из отверстия сбоку на шее.
  
  "Нет!" - кричу я, хватая ее за голову и удерживая неподвижно, прежде чем укусить снова. На этот раз я опускаю лицо в рану и прикусываю, чувствуя ее мягкую кожу между губами и на языке. Я сосу изо всех сил, я чувствую, как кровь набегает мне в рот, но этого недостаточно. Я кусаю глубже, и на этот раз мой язык касается чего-то похожего на трубку, прежде чем внезапно кровь хлещет мне в рот, хлещет так быстро, что я едва могу проглотить ее всю. Закрыв глаза, я принимаю силу, которая льется в мое горло, и стараюсь сделать так, чтобы как можно меньше выплескивалось через край. Я не хочу тратить ни капли.
  
  Без предупреждения Керри наконец отталкивает меня. Кровь заливает мне лицо, когда я на мгновение теряю равновесие, но я быстро снова хватаю ее и притягиваю ближе. Я снова кусаю ее за шею, и на этот раз мои зубы скрежещут по некоторым костям. Я продолжаю высасывать как можно больше крови, и хотя оголенный нерв на одном из моих клыков причиняет мне невыносимую боль, я сосредотачиваюсь на восхитительном ощущении ее крови у себя во рту. Я был рожден для этого момента.
  
  Она, конечно, пытается бороться, но она ничего не может сделать. Не сейчас. Она уже слаба, и странно успокаивает чувствовать, как ее руки отчаянно пытаются оттолкнуть меня. На этот раз, конечно, у нее нет шансов, но я ценю этот жест. Она как будто признает мое превосходство и соглашается с тем, что я более сильный зверь. В некотором смысле капитуляция Керри символизирует капитуляцию всего человечества. Она первая, кто утолил мой голод, но она не будет последней.
  
  Через несколько минут кровь перестает литься с такой неумолимой силой, и я расслабляю укус. Кажется, Керри все еще цепляется за жизнь, но ей недолго осталось, и я чувствую, что она становится все слабее и слабее. Под проливным дождем ее лицо выглядит странно умиротворенным, когда она медленно поднимает на меня взгляд, и между нами возникает момент интенсивной близости, когда ее глаза останавливаются на моих. Я все жду, что она что-нибудь скажет или закричит, но она как будто потеряла все свои силы. Ее губы слегка шевелятся, и я уверен, что она пытается произнести какие-то слова, но я ни черта не слышу, даже когда наклоняюсь ближе. Такое впечатление, что она даже не заметила, что идет весь этот дождь.
  
  "Что?" Кричу я, приближая ухо к ее рту.
  
  Она все еще пытается что-то сказать, но я совсем не могу разобрать.
  
  "Громче!" Я кричу.
  
  Наконец, мне удается разобрать несколько слов, и я, к своему шоку, понимаю, что она молится. Как будто она на самом деле читает Молитву Господню или как там это называется. Клянусь, я никогда даже не думал, что эта сучка религиозна. На самом деле, я знаю о ней все, кроме того, что она всегда была самым раздражающим человеком на планете. Однако прямо сейчас я не могу не быть слегка впечатлен тем, что она обращается к Богу. Это отчаянный шаг, и она явно сошла с ума теперь, когда посмотрела в лицо существу с моим уровнем силы. И снова она непреднамеренно делает мне отличный комплимент, и я чувствую, что мое посвящение в эту новую вампирскую жизнь проходит идеально. Мое первое убийство почти завершено.
  
  "Я не знаю, насрать ли тебе, - говорю я твердо, - но я всегда буду помнить тебя. Не важно, скольких еще я убью, ты всегда будешь первым".
  
  Она смотрит на меня, но ничто в ее отсутствующем выражении лица не показывает, что она понимает.
  
  Однако я чувствую себя сильнее, чем раньше, как будто ее кровь наполнила меня новой силой. Я как будто чувствую, как ее жизненная сила течет по моим венам и дает огромный толчок моему телу. Должно быть, именно таково быть настоящим вампиром, питаться за счет энергии другого живого существа и переходить на следующий уровень эволюции человека. Я всегда знал, что этот момент настанет, но теперь, когда он настал, я чувствую, как все мое тело вибрирует, почти излучая новую силу.
  
  Выпив так много крови Керри, довольно трудно понять, что делать дальше. От мяса ее тела мало толку, и у меня нет никакого интереса становиться настоящим каннибалом. Я почти чувствую, как все еще бьется ее сердце, и я знаю, что должен как-то прикончить ее, поэтому в конце концов я наклоняюсь и начинаю как можно сильнее посасывать рану у нее на шее. Через несколько минут я начинаю откусывать куски мяса и выплевывать их на пол, продолжая смотреть ей в глаза и видеть, что она все еще жива. В конце концов, однако, я замечаю кое-что еще. Кажется, она смотрит на что-то, что находится за моим плечом. Я думаю, она, вероятно, достигла какого-то религиозного пика, что кажется странно подходящим для такой гребаной сучки. Что бы она ни думала, что видит, я надеюсь, это не принесет ей покоя. На самом деле, я надеюсь, что это сделает ее смерть еще более ужасающей. Улыбаясь, я поворачиваюсь и снова смотрю в лес.
  
  Когда я вижу его, у меня сжимается грудь, а тело, кажется, вот-вот превратится в камень.
  
  Он стоит в нескольких метрах от меня, его черты скрыты тенью. Однако в нем есть что-то такое, что мгновенно наводит ужас, как будто он несет с собой какую-то особую тьму. Большинство людей, если бы они увидели девушку, из которой выкачивают кровь посреди леса, просто повернулись бы и убежали. Этот парень, однако, кажется, довольствуется тем, что стоит и смотрит, как будто он очарован всем происходящим. Возможно, мое воображение работает сверхурочно, но я не могу избавиться от ощущения, что каким-то образом этот человек понимает меня. После многих лет, когда люди думали, что я какой-то урод, я внезапно почувствовал, что нахожусь в компании кого-то, кто признает меня таким, какой я есть. Кажется, что его разум тянется ко мне, чтобы успокоить.
  
  Я открываю рот, чтобы крикнуть ему, но не совсем уверена, что сказать. Глядя вниз на Керри, я вижу, что ее стеклянные глаза устремлены в небо. Осторожно встряхивая ее, я понимаю, что она мертва. На мгновение меня охватывает осознание того, что я действительно оборвал жизнь человека. Если бы не я, она была бы все еще жива, и у нее не было бы этой ужасной раны на шее. Большая часть ее крови теперь в моем теле, и все, что осталось от Керри, - это обмякший труп.
  
  Оборачиваясь, чтобы посмотреть на темную фигуру, я понимаю, что в нем есть что-то совсем другое. Я как будто чувствую какую-то тьму в его душе. Однако, прежде чем я успеваю решить, что делать дальше, он начинает медленно приближаться ко мне. Я делаю несколько шагов назад, а затем наблюдаю, как он наклоняется и берет тело Керри за шею, осторожно поднимая ее к свету, как будто осматривает. Он поворачивает ее сначала в одну сторону, затем в другую, предположительно, чтобы получше рассмотреть рану на ее шее, и на мгновение я жду, что он сделает дальше. Внезапно он отпускает ее шею, и тело падает на землю, и я понимаю, что он смотрит прямо на меня.
  
  "Кто ты?" Спрашиваю я, хотя сомневаюсь, что он слышит меня из-за шума дождя.
  
  Ответа нет.
  
  "Что ты здесь делаешь?" Я продолжаю. "Как ты меня нашел?"
  
  Ответа по-прежнему нет.
  
  "Ты меня не пугаешь!" Кричу я, инстинктивно начиная покусывать рукав своей куртки. Делая пару шагов назад, я чувствую, что мои ноги почти погружаются в мокрую, грязную лесную подстилку. "Тебе лучше держаться подальше!" Я продолжаю. "Я не тот, кем выгляжу! Я могу прикончить тебя, черт возьми, если ты приблизишься ко мне! Ты понимаешь? Я только что питался живым человеком! Я сильный! I'm..."
  
  Мой голос замолкает.
  
  Он медленно наклоняет голову набок, как делает собака, когда чего-то не понимает.
  
  Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием убежать. Если я побегу, то покажу, что я слаба, и мне нужно стоять на своем.
  
  "Иди нахуй!" В конце концов кричу я, отчаянно пытаясь убедиться, что он слышит меня сквозь проливной дождь. "Ты здесь ни при чем! Иди нахуй и оставь меня в покое! К тебе это не имеет никакого отношения!"
  
  Ответа нет.
  
  "Черт!" Кричу я, прежде чем развернуться и убежать. Я знаю, что это ошибка, но я чувствую, что мне просто нужно убраться отсюда к чертовой матери. Трудно двигаться слишком быстро по такому мокрому и заболоченному ландшафту, и я даже не обращаю внимания, в какую сторону иду. Все, что меня сейчас волнует, это то, что мне нужно убраться подальше от этого ублюдка. Я могу вернуться утром, найти тело Керри и прибраться, и я могу привести весь свой план в действие, но в данный момент я должен -
  
  Внезапно что-то хватает меня за воротник и дергает назад, подбрасывая в полет по воздуху, пока я не приземляюсь лицом в грязь. На пару безумных секунд я не могу дышать: у меня грязь во рту и в носу, и я просто не могу ее вычистить. В конце концов, мне удается выплюнуть достаточно, чтобы образовались дыхательные пути, и я пытаюсь отползти на четвереньках, отчаянно хватая ртом воздух.
  
  Однако, прежде чем я успеваю зайти слишком далеко, я замечаю движение поблизости и, оборачиваясь, обнаруживаю темную фигуру, стоящую надо мной. Меня переполняет впечатление огромной, непоколебимой силы, и я с чувством нарастающей паники осознаю, что он легко мог побежать за мной и оттащить меня назад. Я не знаю, каким, черт возьми, должен быть этот парень, но клянусь, он слишком силен, чтобы я мог с ним справиться. Мне просто нужно отдышаться, попытаться сбить его с ног, а затем бежать, спасая свою жизнь. Какой-то вонючий человек ни за что не собьет меня с ног, только не сейчас, когда я на пороге славы.
  
  "Кто ты?" Кричу я, глядя на него снизу вверх, пока льет дождь. "Ты коп?"
  
  Опять никакого ответа.
  
  "Ты..." - я замолкаю на мгновение. "Ты мой хозяин?"
  
  Он пристально смотрит на меня.
  
  "Я не сделала ничего плохого!" Я кричу, чуть не плача. "Мне пришлось убить ее! Она была неполноценной! Мне нужно было доказать это! Мне нужно было подняться на следующий уровень! Ты, блядь, не понимаешь! С трудом поднимаясь на ноги, я пытаюсь скрыть тот факт, что дрожу от страха. "Я - это то, чего ты никогда не поймешь", - продолжаю я, пытаясь звучать уверенно, несмотря на то, что начинаю по-настоящему паниковать. "Если бы ты знала правду обо мне, хотя бы на долю секунды, ты бы убежала с криком!"
  
  Мгновение он не отвечает. Затем медленно слегка наклоняется вперед, и я вижу его лицо. Его глаза темные и глубокие, как у меня, и с намеком на спокойный гнев, но что действительно привлекает мое внимание, так это его улыбка. Когда он начинает открывать рот, я, к своему шоку, вижу, что у него два идеальных клыка. На мгновение я пытаюсь понять, как это возможно: как я мог встретить кого-то другого, кто хочет быть похожим на меня? Я как будто смотрю на кого-то или что-то, что является своего рода темным и искаженным зеркальным отражением. Однако, в конце концов, я осознаю правду.
  
  "Ты ..." - начинаю говорить я, поскольку мой разум почти полностью отключается от шока. "Ты... Ты ..."
  
  Я делаю шаг назад, но он движется ко мне.
  
  "Я такой же, как ты", - бормочу я. "Разве ты не видишь? Посмотри на меня!" Я обнажаю клыки, но они, должно быть, выглядят жалко по сравнению с его. Мой разум лихорадочно соображает, пока я пытаюсь понять, что происходит на самом деле. Возможно ли это? Неужели я каким-то образом, посреди всего этого безумия, наткнулся на настоящего вампира? Или он нашел меня? Он искал меня, каким-то образом узнав о моих планах? Возможно, каким-то странным образом он распознает во мне родственную душу и хочет достучаться до меня и вовлечь в свой мир? Если это так, то я стою на пороге большей победы, чем я когда-либо мог себе представить. Он пришел поздравить меня и поприветствовать, помочь мне подняться на следующий уровень. Я думал, что мне придется делать все это самому, но теперь у меня есть кто-то, кто покажет мне путь. На краткий миг меня переполняет облегчение. Как будто его разум протягивает руку и пытается унять мою панику.
  
  Я не один.
  
  Наконец-то кто-то меня понимает.
  
  "Ты видел, что я сделала?" Я запинаюсь, глядя прямо на него, пытаясь смотреть ему в лицо, хотя он по крайней мере на фут выше меня. "Ты..."
  
  Прежде чем я успеваю закончить предложение, он протягивает руку и хватает меня за плечо, прежде чем наклониться ко мне и открыть рот.
  
  "Нет!" - кричу я, пытаясь оттолкнуть его. Мне удается повернуться и сделать шаг прочь, но его рука продолжает держать меня за плечо и тянет назад. "Не прикасайся ко мне!" Я кричу. "Я не такой, как они! Я такой же, как ты! Мы одинаковые! Я..."
  
  Уже слишком поздно.
  
  Я чувствую, как два длинных, острых, как бритва, клыка вонзаются прямо в мою шею и перерезают яремную вену, и пока я пытаюсь освободиться, я понимаю, что он пьет мою кровь. Я пробую все, чтобы освободиться: я пинаю его, пытаюсь ударить локтем в грудь, я даже пытаюсь укусить его за руку. Ничего не получается. Такое ощущение, что, несмотря на всю кровь, которую я выкачал из тела Керри, я не стал сильнее, чем раньше.
  
  Отчаянно напрягаясь, я начинаю чувствовать себя все слабее и слабее по мере того, как моя кровь приливает к нему, и через мгновение я понимаю, что больше ничего не могу сделать. Моя единственная надежда в том, что в некотором роде это посвящение в его темный мир, и вскоре он объявит, что я действительно стала вампиром. Возможно, так всегда и должно было быть. С минуты на минуту я стану полноценным вампиром. Я почувствую, как сила начнет распространяться по моему телу, и, наконец, я возродлюсь.
  
  Внезапно раздается громкий треск, как будто рвется ткань, и я чувствую острую боль в шее. Секундой позже он швыряет меня под дождь, и я приземляюсь на лесную подстилку. Я пытаюсь встать, но совсем не могу пошевелиться. Что-то кажется очень неправильным, и, наконец, я вижу, что фигура что-то держит в руках. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он баюкает обезглавленное тело и пьет кровь прямо из обрубка его шеи. Сначала я предполагаю, что это, должно быть, тело Керри, но потом понимаю, что на нем моя одежда. Какую-то долю секунды я не могу понять, что, черт возьми, происходит, и затем, наконец, когда мой разум начинает угасать, я понимаю, что он начисто снес мне голову с плеч. Это мое тело в его объятиях, в нескольких метрах от меня, и это моя кровь течет ему в рот, когда он стоит под дождем.
  
  Я хочу закричать, сказать ему, что он совершил ужасную ошибку, но я вообще не могу пошевелиться. Я даже не могу закрыть глаза. Все, что я могу делать, это смотреть, как он питается моим трупом, пока все вокруг медленно становится темнее и тусклее. Последнее, что я вижу, когда жизнь покидает мое тело, это дождь, падающий на мои мертвые глаза.
  
  Дилемма олдермена
  
  Пролог
  
  
  
  "Вы понимаете, что ни на что из этого нельзя положиться, верно?" - спросил доктор Петтифер.
  
  "Но вы что-то нашли?" - Что? - спросила Кейт Лэнгли, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть документы, которые Петтифер принес с собой в ресторан. Она ждала три недели, чтобы получить в свои руки файлы, которые Петтиферу удалось раскопать. "Это ведь не просто для украшения, не так ли?" нервно добавила она.
  
  "Я кое-что нашел, - ответил Петтифер, - хотя не уверен, что от этого будет много пользы". Он на мгновение замолчал. "Как дела у доктора Марлоу? Я слышал..."
  
  "Я думаю, с ним все будет в порядке", - ответила Кейт, пытаясь избежать вопроса, прежде чем Петтифер мог потребовать слишком много подробностей. "Пожар действительно сильно ударил по нему. Он вложил в эту работу все свое сердце и душу, а затем посмотреть, не сгорело ли все дотла, было слишком ".
  
  "И смерть его ассистента", - добавил Петтифер. "Конечно, это должно было быть травматично?"
  
  Кейт сделала паузу. "Конечно", - сказала она в конце концов со слабой улыбкой, хотя знала, что Марлоу было наплевать на смерть Уэйда Саммерса. Марлоу был человеком, который ориентировался только на факты и информацию, поэтому его единственной мыслью по поводу смерти Уэйда, вероятно, было то, что было бы неудобно так скоро искать нового помощника. Тем не менее, Кейт прекрасно понимала, что пройдет немало времени, прежде чем Эндрю Марлоу сможет кого-либо нанять. На данный момент Марлоу отсиживался в психиатрической больнице недалеко от Глостера, где его лечили от последствий нервного срыва.
  
  "Итак ..." Петтифер сделал паузу, ему явно не нравилась вся эта тема. "Я собрал все эти данные вместе в качестве одолжения для тебя, Кейт, но я не ..." Он снова сделал паузу, пытаясь убедиться, что произнес правильные слова в правильном порядке. "Я не хочу, чтобы мое имя было связано с какой-либо из этих работ. Надеюсь, вы понимаете, что мне нужно защитить свою репутацию, поэтому я не могу быть связан ни с каким..." Наконец, его голос затих; однако выражение его глаз ясно давало понять, что он был глубоко недоволен всей ситуацией.
  
  "Не волнуйся", - ответила Кейт. "Просто расскажи мне, что ты узнал".
  
  "Там много всего", - продолжил Петтифер. "Потребовалось некоторое время, чтобы попасть в Bulgarian records, но как только я получил доступ, я нашел много информации об этой семье ЛеКомпт. В свое время они были довольно могущественны. Вернемся на пару сотен лет назад, и мы увидим, что они более или менее лучшие игроки в своей части мира. А потом все это рухнуло в конце семнадцатого века, и сегодня о них более или менее забыли."
  
  "Забыто?" Спросила Кейт. "Как они могли пасть так низко?"
  
  "Они потеряли все, - объяснил Петтифер, - включая свой престиж. Я собрал много информации, но все еще есть некоторые пробелы. Похоже, что вся эта неразбериха сосредоточилась вокруг двух близнецов, Эдгара и Мадлен. По общему мнению, они опорочили доброе имя семьи в рекордно короткие сроки, а затем ... Он опустил взгляд на документы. "Что ж, все это здесь. Было несколько довольно диких и зловещих историй, и какое-то время все это было одним из крупнейших скандалов в Восточной Европе. Слухи распространились далеко ".
  
  "В твоих устах они звучат как рок-звезды", - заметила Кейт.
  
  "Если бы они были живы сегодня, возможно, так бы и было. Тогда на них просто смотрели как на пару смутьянов, хотя конец истории довольно странный. Я оставляю вас, чтобы вы сами прочитали эту часть. Я просто надеюсь, что вы не попадете в классическую ловушку, когда видите два необъяснимых фрагмента информации и предполагаете, что этому есть какое-то жуткое объяснение. Легко увязнуть в такого рода вещах, но в большинстве случаев нам лучше придерживаться сложного курса и ждать более логичной истории ".
  
  "И я могу взять эти документы с собой?"
  
  "Конечно. Но..." Он снова сделал паузу. "Это довольно странный материал, Кейт. Мне бы не хотелось, чтобы ты был втянут во что-то, что, возможно, немного перегибает палку. "
  
  "Что это значит?"
  
  "Это означает, что есть два способа, которыми человек может сойти с ума. Иногда это происходит быстро, как с доктором Марлоу. Вы просто сходите с грани здравомыслия и падаете в глубины безумия. И в другие разы ... Он уставился на нее, наблюдая, как она открывает файл. Он мог сказать, что уже терял ее внимание. "Иногда это происходит медленно, - продолжил он, - и подкрадывается незаметно, прежде чем ты это даже замечаешь. Вы перескакиваете от одной идеи к другой и не замечаете, что они постепенно становятся немного менее стабильными. "
  
  "Я буду иметь это в виду, - ответила Кейт, - и я ценю вашу заботу. Правда".
  
  "Не заставляй меня сожалеть о предоставлении этих документов", - нервно сказал Петтифер, делая глоток из своего бокала. "Если я узнаю, что тебя отправили к Марлоу в сумасшедший дом, я буду ужасно зол".
  
  Он ждал ответа, но его не последовало. Кейт уже была поглощена документами и историей человека, чье мертвое тело, возможно, только что вышло из горящего здания. По мере того, как она читала, на ее губах медленно появлялась улыбка.
  
  Глава Первая
  
  
  
  Болгария, 350 лет назад
  
  
  
  "Отведите ее к воде!" - крикнул олдермен Петров. "Нельзя терять времени! Приведите сюда язычницу!"
  
  Обернувшись, он наблюдал, как двое его помощников тащат перепуганную молодую женщину вниз с окраины города. За ним следовала небольшая толпа, желавшая увидеть судьбу такого порочного существа, и олдермен Петров прекрасно понимал, что местные жители были бы довольны одним и только одним результатом. Слишком долго распространяя свое зло по городу, женщина, наконец, зашла слишком далеко, и ее действия вынудили горожан изгнать ее вместе с ее братом. Для олдермена Петрова не могло быть более сладкой обязанности, чем обрушить месть Господню на плечи этой милой, но нечестивой девушки.
  
  "С нас более чем достаточно этого зла!" - крикнул он, когда толпа приблизилась к нему. "Мы годами жили с мерзкими монстрами среди нас, но мы больше не потерпим подобных вещей! Некоторые из нас распознали лицо зла, когда впервые увидели подобное, но для других это заняло немного больше времени. Мы все должны заглянуть глубоко в свои сердца и увидеть необходимость действий в такие моменты! "
  
  "Отпусти меня!" - закричала женщина, когда ее заставили опуститься на колени. Грязная и окровавленная после того, как ее неделю продержали в соседнем сарае, у нее был дикий взгляд животного. Спутанные, иссиня-черные волосы обрамляли ее бледное лицо, а шея и плечи были покрыты темными синяками. Протянув руку, чтобы схватить одного из своих похитителей, она оцарапала большой кусок плоти у него на руке, прежде чем другой мужчина ударил ее по голове сбоку с достаточной силой, чтобы заставить ее отпустить. Изо рта у нее текла кровь, и она выплюнула зуб на землю.
  
  "И все же она борется", - спокойно сказал олдермен Петров со слабой улыбкой на лице.
  
  "Клянусь Богом", - задыхаясь, продолжила она, потирая место на голове, куда ее ударили, - "ты совершаешь ужасную ошибку! Я не..."
  
  "Тишина!" Олдермен Петров закричал, как можно сильнее выпятив грудь. "У тебя был шанс высказаться, мерзкий змей!" Он повернулся к собравшейся толпе, желая убедиться, что они наблюдают за его противостоянием со злыми злоумышленниками.
  
  "Нет, вы должны молчать!" - закричала женщина. "Вы втягиваете этих людей во что-то, чего они, возможно, не могут понять! Вы позволяете суевериям и страху управлять вашей жизнью!" Повернувшись к собравшейся толпе, она попыталась обратиться с мольбой к населению в целом. "Вы не должны слушать этого человека! Им движут секреты! Он...
  
  "Говори, когда к тебе обращаются!" - Кричал олдермен Петров, как раз в тот момент, когда один из его помощников нанес женщине еще один удар по шее, отчего она рухнула на землю. "Мы не позволим твоему злому языку сотворить с нами свою магию", - продолжил он. "Мы слышали злобную ложь, исходящую из ваших уст, мисс Леконт, и мы больше не позволим заманить себя в ловушку вашего обмана. Те времена прошли! Жители этого города были испытаны Богом, но, наконец, они увидели свет!"
  
  По толпе прокатился одобрительный ропот.
  
  "Ты ничего не знаешь о Боге", - пробормотала женщина, глядя на олдермена Петрова сердитыми, полными страха глазами, - "но он знает все о тебе. Вы думаете, ему меньше нравится знать, что эти злодеяния совершаются от его имени? Вы думаете, он смотрит свысока на вашу глупость и жестокость и считает вас достойными детьми? Какому Богу приятно, когда ему поклоняются идиоты?""
  
  "Ты не имеешь права говорить о Боге с таким авторитетом", - ответил олдермен Петров. "Кто ты вообще такая? Просто бледная шлюха, распространяющая ложь и боль?" Он на мгновение замолчал. - Насколько я слышал, ты раздвинула ноги для половины женатых мужчин в этом городе!
  
  "Но не для тебя", - ответила она с намеком на улыбку.
  
  "Нет, мисс Леконт, - продолжил он, - я думаю, что вы гораздо больше, чем просто шлюха. Я думаю, теперь весь город знает, что ваше присутствие гораздо опаснее. Скажите мне, вы с вашим братом однажды приняли облик змеи и предложили Еве яблоко, которое привело к гибели человечества?" В толпе послышался одобрительный гул; они наслаждались театральностью выступления олдермена. "Вы смеялись над нашим Господом и Спасителем, когда увидели его на кресте?" олдермен взревел, вызвав еще больше одобрительных возгласов. "Вы на самом деле отродье дьявола?"
  
  Все еще улыбаясь, женщина покачала головой.
  
  "Конечно, вы отрицаете это", - продолжил олдермен Петров более спокойным тоном. "Дьявол не гордится делом своих рук. Он стремится только обмануть. Его мишенью являются обычные люди... хорошие, честные люди ... А он проникает своим языком в их умы и завладевает их мыслями. Нашему городу потребуется много лет, чтобы преодолеть последствия вашего присутствия, но я уверяю вас, что мы избавимся от вашего мерзкого влияния ".
  
  "Решайся", - ответила женщина. "Я дьявол или чудовище?"
  
  "Ты - зло!" Закричал олдермен Петров, снимая деревянный кол с перевязи, которая висела у него через плечо. "Весь город видел последствия твоего присутствия. Ты выставляешь напоказ свои женские формы перед мужчинами и заманиваешь их от Бога в свое лоно! Ты заманиваешь их в свою постель и соблазняешь плотскими утехами, в то время как твой брат пытается подразнить их другими достижениями. Все в этом городе были свидетелями твоих низменных амбиций, и мы согрешили, позволив тебе оставаться среди нас так долго! Теперь, наконец, мы изгоняем вас из нашей среды, и мы можем только надеяться, что Бог обратит внимание на наши усилия!"
  
  "Ты ошибаешься", - сказала женщина. Улыбка исчезла с ее лица, и ее взгляд был прикован к заостренному концу кола. "Почему вы должны совершать такое варварство во имя Бога? Почему вы должны облачаться в Его святость, убивая тех, кто ничего не сделал? Вы пытаетесь отвлечься от своих собственных грехов? По какой еще причине такой простой человек чувствовал бы себя настолько вынужденным выдвигать обвинения против невинных людей?"
  
  "Тишина!" Крикнул олдермен Петров. Он повернулся к толпе и на мгновение остановился, чтобы понаблюдать за их искаженными ужасом лицами. "Я слышал истории об этих существах", - продолжил он. "Истории издалека". У них есть название. Они вампиры. Они древнее зло, настолько темное и мерзкое, что по большей части Библия не упоминала о них. К счастью, я научился убивать их. Это будет быстрая и жестокая смерть, но другого выбора нет. Если среди вас есть хоть один человек, всего один, который не согласен со мной и который считает, что жизнь этого существа следует сохранить, вы должны сделать шаг вперед сейчас или навсегда держать свои мысли при себе!"
  
  "Трусы", - пробормотала женщина.
  
  "Я знаю, кто ты", - усмехнулся олдермен Петров, глядя на нее сверху вниз. "Ты приехала из-за границы и принесла за собой засуху и голод. Я слышал истории из близлежащих деревень. Твоя слава наконец-то настигла тебя, моя дорогая. Днем ты ходишь в человеческом обличье, но ночью ты бродишь по нашим улицам и ночуешь в наших кошмарах. Ты всего лишь вампир, и если мы не выгоним тебя из города, ты и твой брат в конце концов выпьете из нас всю кровь!"
  
  "Убей ее!" - крикнул голос из толпы.
  
  "Суеверные идиоты", - прошептала женщина. "Вы действительно верите во всю эту детскую чушь. Вы слышите рассказы о монстрах и позволяете манипулировать вашими маленькими умишками, чтобы вы ...
  
  "Ваши слова на нас не действуют", - ответил олдермен Петров, прерывая ее. "Не сейчас, когда мы видим вас насквозь. Единственное, что любой из нас хотел бы услышать из ваших уст, - это признание вашей греховности и честную мольбу к Богу. Ты способна на такое, женщина, или унесешь свой грех в могилу? Будешь ли ты первой из своего рода, кто покается перед Господом?"
  
  Женщина мгновение смотрела на него, прежде чем, наконец, заметила движение поблизости. Обернувшись, она увидела, что группа мужчин начала уводить ее брата Эдгара из города.
  
  "Нам суждено умереть вместе?" спросила она, прежде чем паника и страх окончательно затопили ее тело. "Эдгар!" - закричала она, пытаясь подняться на ноги, прежде чем помощники олдермена Петрова заставили ее отступить. "Эдгар, они хотят нас убить! Не пора ли дать отпор? Эдгар, ты должен остановить это безумие!"
  
  Бледный и худой мужчина с болезненным выражением лица и неуверенной походкой, Эдгар не подал ни малейшего признака того, что он вообще слышал слова своей сестры. Позволив подвести себя к берегу реки, он послушно опустился на колени, как будто полностью смирился со своей судьбой. Склонив голову, он выглядел как человек, который ожидал, что его жизнь оборвется в любой момент.
  
  "Эдгар, ты должен что-нибудь сделать!" - закричала женщина, снова пытаясь подняться на ноги, но ее быстро заставили опуститься обратно. "Эти мужчины - опасные дураки! У него есть кол, и он собирается использовать его против нас! Он думает, что мы вампиры! "
  
  "Тишина!" Закричал олдермен Петров, ударив ее тупым концом кола по щеке. "Держите ее!" - рявкнул он, поворачиваясь к двум тюремщикам, которые сопровождали их к реке. "Нет необходимости больше оттягивать момент! В конце концов, мы совершаем это действие не для удовольствия, а потому, что это наш долг - искупить все грехи, которые были совершены в нашем городе ".
  
  "Эдгар!" - закричала женщина, когда тюремщики потащили ее наверх, которые удерживали ее на месте, несмотря на ее попытки освободиться. "Эдгар, они собираются убить нас!" - продолжала женщина, изо всех сил пытаясь вырваться. "Ты позволишь этому случиться? Мы должны что-то сделать! Мы должны убираться отсюда! Эдгар! "
  
  Все еще стоя на коленях, Эдгар даже не взглянул на нее. Он просто смотрел на реку, наблюдая, как вода мягко плывет мимо маленького городка. Казалось, что его мысли были где-то совсем в другом месте, и он явно не был заинтересован в том, чтобы помогать своей сестре.
  
  "Когда ты умрешь, - продолжил олдермен Петров, приставляя острый конец кола к груди женщины, - я искренне надеюсь, что ты, наконец, сможешь принять Бога в свою душу. Возможно, уже слишком поздно прощать тебе твои многочисленные грехи, но, по крайней мере, ты можешь послужить примером для тех, чьи сердца остаются чистыми. " Оглядев толпу, он заметил нескольких детей, не сводящих глаз с кола. "Это действительно печально, - сказал он в конце концов, - что молодые и чистые сердца должны видеть такие ужасные действия. Я только надеюсь, что эти дети, которые имеют несчастье быть свидетелями твоего жалкого вида, смогут извлечь уроки из этого примера ".
  
  "Тогда почему бы тебе..." - начала говорить женщина.
  
  Однако, прежде чем она успела закончить, олдермен Петров схватил ее за плечо и притянул ближе, одновременно вонзая кол так глубоко ей в грудь, что окровавленный кол вышел у нее из спины.
  
  Ахнув, женщина уставилась прямо перед собой.
  
  "Почувствуй силу Божьей власти", - прошипел олдермен Петров. "Почувствуй качество его милосердия".
  
  Ее глаза были широко открыты, женщина не отвечала. Кол вошел в ее тело и прошел прямо через сердце, и из уголка ее рта начала сочиться кровь. Какое-то время она боролась, но было слишком поздно, и все, что она могла сделать, это протянуть руку и отчаянно попытаться выдернуть кол.
  
  "Какой трогательный жест", - прошептал олдермен Петров. "Последний, отчаянный поступок злобного существа, которое наконец встретило свою судьбу".
  
  Отступив назад, он не смог сдержать улыбки, наблюдая, как женщина возится с концом кола. Она, пошатываясь, прошла вперед, прежде чем, наконец, повернуться к толпе. Со стоном она вырвала кол из своей груди и бросила его на землю, обнажив четкое отверстие, которое проходило через все ее туловище. Кровь хлынула из раны, когда она пошевелила губами, как будто пыталась что-то сказать, а затем упала на колени, прежде чем упасть вперед и упасть лицом вниз на траву.
  
  На сцене воцарилась тишина.
  
  "Смерть поприветствует всех приспешников дьявола", - в конце концов сказал олдермен Петров, обращаясь к притихшей толпе. "У этой мерзкой язычницы был шанс принять Бога, но вместо этого она предпочла впустить тьму в свое сердце. Любой из нас может совершить ту же ошибку, и только благодаря силе, упорной работе и единству мы можем надеяться остаться сильными ".
  
  В нескольких метрах от него, все еще стоя на коленях, Эдгар ЛеКомпт продолжал смотреть на воду. Он никак не отреагировал на смерть своей сестры. Фактически, он даже не вздрогнул. Казалось, что он уже давно смирился с этим моментом и чувствовал, что реагировать никак нельзя. Он, конечно, не выказывал склонности сопротивляться или пытаться сбежать, и, казалось, принял свою судьбу с такой степенью спокойствия, что некоторым зрителям стало немного не по себе. Он не смотрел ни на труп своей сестры, ни на ее убийцу.
  
  "А что с этим несчастным грешником?" Олдермен Петров продолжил, поднимая с земли окровавленный кол, прежде чем подойти к Эдгару. "Что мы должны делать с существом, которое не может проявить ни капли эмоций, когда у него на глазах убивают его родную сестру?" Неужели он не понимает, что, хотя она и стала грешницей, когда-то она, должно быть, была чистым и невинным ребенком? Неужели его не волнует, что кровь, пролитая сегодня здесь на траве, принадлежит его собственному брату или сестре?" Он медленно обошел Эдгара, ожидая какой-нибудь реакции. "Разве он не оплакивает потерю единственного человека, о котором должен заботиться?"
  
  Не проявляя никаких признаков какой-либо реакции, Эдгар продолжал смотреть прямо перед собой.
  
  "Возможно, вампиру все равно", - сказал олдермен Петров, останавливаясь прямо за Эдгаром. "Возможно, для вампира смерть - это просто неудобство. В конце концов, мир должен казаться совсем другим тому, кто обладает такими способностями. Безбожный еретик, порожденный разумом дьявола. Разве это отсутствие эмоций не служит напоминанием нам, почему мы не должны проявлять заботы о жизни такого чудовища? Его собственная сестра, смертная девушка, втянутая в его отвратительный мир, и ему наплевать на ее смерть. Какая холодная кровь, должно быть, течет в жилах этого монстра, что он не произносит ни единого слова скорби по поводу ее кончины ". Наклонившись ближе, олдермен Петров улыбнулся, любуясь бледной кожей Эдгара. "Так вот почему ты жаждешь человеческой крови? Из-за ее тепла?"
  
  "Убейте его!" - раздался голос из толпы. "Не давайте ему шанса убежать!"
  
  "Он не сбежит", - ответил олдермен Петров. "Бог удерживает его на месте".
  
  Медленно на губах Эдгара появилась улыбка.
  
  "Вы находите что-то забавным?" Спросил олдермен Петров. Он подождал ответа. "Эта игра длится достаточно долго", - продолжил он в конце концов, приставив кончик кола к спине Эдгара. "Будьте уверены, мы позаботимся о том, чтобы ваше тело никогда больше не смогло восстать из могилы. Мы знаем, как заставить вампира оставаться мертвым, мистер Леконт. Ваше злодейство не восстанет из могилы. Линия твоего зла закончится здесь."
  
  С этими словами он вонзал кол в спину Эдгара до тех пор, пока острие не вышло из его груди.
  
  "Кричи", - прошептал олдермен Петров. "Покажи свою боль".
  
  Все еще глядя прямо перед собой, Эдгар никак не отреагировал на кол, вонзившийся ему в сердце. На его губах все еще играла улыбка, а в глазах горел темный блеск, в котором, казалось, уже был намек на смерть.
  
  "Никчемный грешник", - продолжил олдермен Петров, медленно поворачивая кол. "Если бы ты жил добродетельной жизнью, ты бы сейчас почувствовал, как Бог направляет тебя через боль смерти. Вместо этого сатана готовится приветствовать вас. Я уверен, вы понимаете, что будете гореть вечно. Возможно, наконец, однажды вы поймете, что вам никогда не следовало поворачиваться спиной к Господу ".
  
  Когда он, наконец, вытащил кол из спины Эдгара, олдермен отступил в сторону и ждал последнего момента. Однако по прошествии минуты он понял, что из раны не течет кровь. Повернувшись, чтобы посмотреть на толпу, он увидел обеспокоенные выражения на лицах тех, кто собрался, чтобы стать свидетелями казни двух монстров. Хотя они верили в Бога, люди явно беспокоились, что власть сатаны может оказаться слишком сильной.
  
  Понимая, что он должен взять инициативу в свои руки, олдермен Петров обошел вокруг, чтобы взглянуть Эдгару в лицо, и быстро увидел, что негодяй мертв. Он умер на коленях, не подогнувшись и не упав, не вскрикнув и не истек кровью больше, чем парой капель.
  
  "Он мертв?" - спросил голос из толпы неподалеку.
  
  Олдермен Петров кивнул, хотя, по правде говоря, он был обеспокоен тем, что здесь может быть задействован какой-то обман. Наконец, сняв с пояса нож, он приблизился к телу. Не говоря ни слова, он приставил лезвие к шее Эдгара и начал рубить. Потребовалось несколько минут, чтобы работа была закончена, но, наконец, когда двое других мужчин держали труп за плечи, олдермен Петров оторвал голову и бросил ее на землю.
  
  "Теперь могут быть какие-либо сомнения?" он обратился к собравшейся толпе.
  
  В толпе воцарилась тишина. Большинство мужчин в шоке и благоговении смотрели на ужасающую сцену, в то время как женщины и дети отводили глаза.
  
  "Заберите тела", - сказал олдермен Петров своим помощникам. "Убедитесь, что они похоронены глубоко, в безымянных могилах на окраине города. И свяжите им руки и ноги вместе. Мужчина, в частности, злое существо, и он все еще может попытаться силой пробиться обратно в наш мир. Нам придется сохранять бдительность ".
  
  Повернувшись, он прошел мимо толпы и направился к городу. С окровавленным колом в руке он напомнил себе, что Богу, несомненно, было бы угодно, чтобы такие грешные негодяи были казнены. Преисполненный чувства собственной значимости, олдермен Петров, наконец, добрался до окраины города и, оглянувшись, увидел, что толпа медленно следует за ним, в то время как его помощники уносят два мертвых тела.
  
  После того, как грешники были убиты, олдермен Петров был убежден, что город скоро вернется к процветанию и что Бог позволит жителям региона еще раз ощутить тепло его любви. Его единственной заботой было то, чтобы в могилах не было таких мерзких тел, хотя он чувствовал, что Бог наверняка поможет уплотнить почву.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Болгария, 350 лет назад
  
  
  
  "Он действительно был вампиром, отец?" - спросила молодая девушка, собирая тарелки со стола. "Я имею в виду ... существуют ли такие вещи?"
  
  "Мне больно, что ты вообще задаешь такой вопрос", - ответил олдермен Петров, с презрением глядя на своего младшего ребенка. "Разве я не учил тебя, что зло обитает во многих частях мира и проявляет свои лики во многих формах?"
  
  "Но зачем Богу создавать таких чудовищ?" девушка продолжила. "В Библии ничего не упоминается об этих существах".
  
  "Такие отрывки были вырезаны", - объяснил олдермен Петров. "История Лилит была сочтена слишком ужасающей, чтобы рассказывать ее честным мужчинам и женщинам, но в книге Бытия однажды с большой ясностью объясняется, как Лилит соблазнила Адама, прежде чем стать королевой всех тех, кто принял демоническую форму. Вы должны быть рады, что из Библии были удалены такие мрачные тайны, иначе весь мир пребывал бы в постоянном и восторженном страхе. Эти темные существа были изгнаны обратно в тень, но они все еще существуют, и только наша вера предотвратит их возвращение. "
  
  "Да, отец", - ответила девушка, осторожно вынося тарелки из комнаты.
  
  "Вы не должны пугать ребенка", - сказала жена олдермена Петрова через мгновение. "Она очень впечатлительная".
  
  "Я не хотел пугать ее, - ответил он, - но я действительно хочу, чтобы она осознала опасности, которые существуют в мире. Для нас очень хорошо сидеть и утверждать, что вампиров не существует, но такие идеи нам не помогут, когда эти существа лезут к нам в окна. Вы видели голод, который пришел на нашу землю, когда эти двое негодяев пришли в город. Эдгар Леконт был необычным человеком. Он был порождением ночи, и он обладал бессмертной преданностью своей сестры. Мы оказали миру огромную услугу, прервав их жалкие жизни ".
  
  "Но обязательно ли было делать это в такой жестокой манере?" спросила его жена. "Это кажется самым отвратительным - срубать голову с плеч человека".
  
  "Он не был человеком", - мрачно ответил олдермен Петров. "Он был зверем".
  
  "Но все же..."
  
  "Боюсь, другого способа справиться с такими мерзкими существами нет. Их нельзя убить обычными средствами, но их можно вырубить и похоронить таким образом, чтобы они никогда не вернулись. Даже если Эдгар ЛеКомпт не совсем мертв, он больше никогда не сможет беспокоить нас. С отрубленной головой вампир больше не сможет причинить вреда. "
  
  "И ты в этом уверен?"
  
  Олдермен Петров кивнул. "Я изучал тексты, Сара, и я слышал рассказы из других городов. Я знаю об этих существах и знаю их слабости. В мире были другие и, возможно, будут снова. Они могущественны, но Божья воля в том, что они должны быть уничтожены. И это именно то, что я сделал сегодня. Я послушался Господа. Он на мгновение замолчал. "Кто-то должен был вмешаться, моя дорогая", - добавил он в конце концов с оттенком гордости. "Я не видел, чтобы другие мужчины в городе проявляли признаки необходимой силы и веры. Мы все должны быть благодарны за то, что я знал, как справиться с угрозой вампиров. "
  
  Вежливо улыбаясь, его жена встала и вышла из-за стола как раз в тот момент, когда вернулась дочь.
  
  "Ты уверен, что они не смогут восстать снова?" через мгновение спросила его дочь, задержавшись в дверях. "Если они сильнее ..."
  
  "Выбросьте подобные мысли из головы!" Олдермен Петров быстро ответил, немного повысив голос. "Эдгар Лекомпт не может действовать против воли Бога. Были приняты меры предосторожности, чтобы гарантировать, что он никак не сможет вернуться в наш мир, в то время как его сестра была простым человеком и, таким образом, отправилась навстречу своей судьбе в загробный мир. Пока мы говорим, Мадлен Лекомпт горит в адском пламени. Разве тебе от этого не становится немного лучше, моя дорогая?"
  
  "Очень хорошо, отец", - сказала девочка. "Ничего, если я пойду поиграю на улице?"
  
  "Не сегодня". Ясно, что тебе нужно внимательнее изучать Библию. Постоянные детские игры ни к чему хорошему не приведут. Вместо этого ты должен работать над совершенствованием своего разума. Иди к себе в комнату, я скоро приду и дам тебе кое-какие инструкции на вечер. Ни одна моя дочь не должна тратить свое время на глупые игры, когда нужно сделать важную работу ". Он на мгновение замолчал, заметив разочарование на лице дочери. "Однажды ты поблагодаришь меня, моя дорогая. Когда твой разум будет сильным, а твоя любовь к Богу несгибаемой, ты поймешь, что я всегда принимала близко к сердцу твои интересы ".
  
  Повисла неловкая пауза, и хотя олдермен Петров терпеливо ждал, когда его дочь покинет комнату, девушка, казалось, не хотела уходить.
  
  "Вас беспокоит что-то еще?" Нетерпеливо спросил олдермен Петров.
  
  "Нет, отец, - ответила она, - это просто..."
  
  "Продолжай, дитя".
  
  "Ты сочтешь меня глупой, но... Я напугана, отец".
  
  "Испугался?" Олдермен Петров ответил, приподняв бровь. "Чего?"
  
  Девушка повернулась и посмотрела в окно.
  
  "О вампире и его сестре"? Олдермен Петров продолжил. "Моя дорогая, ты должна больше доверять своему отцу. Разве я уже не объяснял, что они оба мертвы?"
  
  "Да, отец, но... Ты уверен, что сможешь убить их? Я имею в виду, если он вампир, то наверняка у него есть ..." Она на мгновение замолчала. "Ну, разве у него нет способностей, которые могли бы быть больше, чем ..."
  
  Олдермен Петров подождал, пока она закончит предложение, хотя в глубине души понимал, что у нее, вероятно, хватило здравого смысла не подвергать слишком пристальному сомнению способности своего отца.
  
  "Прости, отец", - в конце концов сказала девушка. "Я не знаю, что на меня нашло".
  
  "Я - высокопоставленная фигура в этом городе", - ответил олдермен Петров. "Я занимаю свой пост более двадцати лет и я многому научился о том, как справляться с опасностями. Ты действительно веришь, дитя, что я сказал бы жителям этого города, что они могут спать спокойно, если бы не был абсолютно уверен, что эти звери были убиты?"
  
  "Нет, отец".
  
  "И ты думаешь, что низкое чудовище, дитя сатаны, сможет обмануть меня?"
  
  "Нет, отец".
  
  "И ты подозреваешь, что я могу быть каким-то напыщенным дураком?"
  
  Она покачала головой.
  
  "Тогда, конечно, твои опасения беспочвенны", - продолжил он. "Я говорю тебе, дитя, что я изгнал опасность из этого города. Фактически, почти в одиночку. Вы больше не увидите здесь подобных существ. Я сделал то, что было необходимо, и хотя мне, конечно, не доставляло удовольствия убивать Эдгара Лекомпта и его сестру, я сделал то, что нужно, в то время, когда никто другой не был готов. Разве это мало что говорит тебе, мое дорогое дитя, о характере твоего отца и его характере?"
  
  "Да, отец", - сказала девушка. "Могу я теперь идти? Я хотела бы приступить к своей вечерней работе".
  
  Олдермен Петров кивнул и наблюдал, как его дочь поспешила в дальний конец дома. Хотя он был немного разочарован тем, что девушке не хватало веры в его способности, он понимал, что она все еще очень ребенок. Однако она научится и однажды поймет истинную природу зла. Олдермен Петров твердо придерживался мнения, что он самый могущественный человек в городе, и он чувствовал, что все горожане признают его силу теперь, когда он расправился с вампиром. Больше, чем когда-либо, он чувствовал себя по-настоящему защищенным в своем положении.
  
  Сделав глубокий вдох, олдермен Петров откинулся на спинку стула и задумался о событиях дня. Город был спасен от бича вампира и его мерзкой сестры, и теперь мог начаться процесс исцеления. Впереди была тяжелая работа, но олдермен Петров был убежден, что с верой и дисциплиной Божья милость вернется и вознаградит каждого. На самом деле, он был совершенно уверен, что однажды его будут приветствовать как человека, который вернул городу мир и здравомыслие, избавив его от проклятого вампира. Бог, несомненно, наблюдал за происходящим в этот прекрасный день, напомнил себе олдермен Петров, и порядок был восстановлен.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Болгария, 350 лет назад
  
  
  
  "Хорошо!" Прокричал олдермен Петров, пытаясь одеться по пути к двери. Было далеко за полночь, и он крепко спал, пока какой-то сумасшедший не начал барабанить по фасаду дома, требуя его внимания. Он, конечно, привык к таким перерывам, поскольку многие считали его лидером местного сообщества. Тем не менее, после дневных нагрузок он надеялся выспаться как следует. "Я иду!" крикнул он, отодвигая щеколду и открывая дверь. "Что ты..."
  
  Он замолчал, как только увидел испуганное лицо хозяина гостиницы.
  
  "Что на тебя нашло, чувак?" спросил он, вглядываясь в темную улицу. "Это не может подождать до утра?"
  
  "Могилы!" - воскликнул трактирщик, хватая олдермена Петрова за плечо и вытаскивая его наружу. "Могилы потревожены!"
  
  "Какие могилы?" Олдермен Петров огрызнулся на него, высвобождаясь. Однако, прежде чем он смог получить ответ, он понял, какие именно могилы должны быть причиной переполоха. Чувство страха начало распространяться по его телу, когда он подумал о руках Эдгара Лекомпта, протягивающихся сквозь землю. "Что именно произошло?" - спросил он, начиная опасаться, что вампир, должно быть, нашел способ восстать из тьмы.
  
  "Здесь две пустые могилы, - бормотал трактирщик, - и странные звуки. Смех. Клянусь Господом, сегодня ночью в городе происходит что-то дьявольское! Я думал, ты сказал, что знаешь, как их остановить!"
  
  "Да!" Ответил олдермен Петров.
  
  "Тогда почему он вернулся?" - крикнул трактирщик. "Почему он выбрался из могилы? И почему он вытащил тело своей сестры?"
  
  "Это невозможно", - пробормотал олдермен Петров. "Я консультировался со многими. Я читал сообщения. Мы удалили ему голову. Он просто не мог воскреснуть!"
  
  "И все же он воскрес", - ответил трактирщик. "Уверяю вас, он выбрался из могилы и даже сейчас, вероятно, полон решимости отомстить. Сегодня ночью никто из нас не может быть в безопасности, особенно когда по земле бродит разъяренный вампир. "
  
  "Я оторвал ему голову!" Олдермен Петров кричал, все больше злясь.
  
  "Отец?" - спросил голос рядом.
  
  Оглянувшись в дом, олдермен Петров увидел, что его дочь спустилась по лестнице.
  
  "Возвращайся в постель", - твердо сказал он.
  
  "Но ты..."
  
  "Возвращайся в постель!" - крикнул он, заставив свою дочь немедленно развернуться и побежать обратно вверх по лестнице.
  
  "Вам придется прийти и увидеть все своими глазами", - продолжил трактирщик. "Во всем этом городе нет никого, кто сделал бы что-то подобное ради шутки. Все слишком напуганы".
  
  "Чепуха", - ответил олдермен Петров. "Кто-то просто разыгрывает отвратительный, лживый и нечестивый розыгрыш. Когда мы выясним, кто несет ответственность, их нужно изгнать из этого города и помешать им когда-либо вернуться. Это ... Его голос затих, когда он подумал о возможностях. Хотя, безусловно, существовал шанс, что какой-нибудь местный дурак использовал недавние события, чтобы вселить страх в сердца жителей, олдермен Петров также прекрасно понимал, что Эдгар Лекомпт, возможно, способен восстать из мертвых. Хотя он надеялся, что обезглавливания будет достаточно, чтобы Леконт не вернулся, теперь он начинал понимать, что, возможно, недооценил вампира. Возможно ли это? Был ли Леконт глубоко в могиле, протянул ли руку, вытащил ли свою голову из-под ног и положил ли ее обратно на плечи?
  
  Захлопнув за собой дверь, олдермен Петров согласился сопровождать хозяина гостиницы на место недалеко от города, где ранее в тот же день были захоронены тела. Улицы были в основном пусты, хотя раз или два из-за занавесок выглядывало страдальческое лицо, и быстро становилось ясно, что новости об инциденте начинают распространяться. Город, который думал, что наконец-то освободился от этого кошмара, внезапно обнаружил, что его снова затягивает во тьму. Все смотрели на олдермена, чтобы найти решение.
  
  "Тебе следовало закопать голову подальше от тела", - пробормотал трактирщик, когда они пробирались по улицам.
  
  "Тело должно быть похоронено целиком!" Олдермен Петров твердо ответил. "Это нечестиво - взять человека и похоронить его в двух могилах".
  
  "И все же, - продолжил трактирщик, - несомненно, бывают времена, когда Бог понимает нашу потребность в большей уверенности. Это существо, кем бы оно ни было, олицетворяет все злое и подлое в мире. Конечно, мы могли бы молить Бога о понимании, если бы просто убрали голову подальше. "
  
  "Мы не позволим отклонить нас от Божьего дела", - сказал олдермен. "Это, безусловно, не лучший способ справиться с угрозой, исходящей от этого вампира. Вместо этого мы должны показать нашу веру и довериться Богу, который присматривает за нами. Он не позволит нам страдать. Он увидит, что мы хорошие люди, и он ...
  
  "Там!" - крикнул трактирщик, когда они достигли поляны на опушке леса. "Две могилы, разрыты, а их содержимое вывезено! Вы видите? Тела украдены. Скажите мне, кто бы мог это сделать? Кто бы по доброй воле вернул Лекомпта и его несчастную сестру в мир?"
  
  Шагнув вперед, олдермен Петров увидел, что это правда. Обе могилы были опустошены, но почва не была чисто вскопана; скорее, это было так, как будто какая-то сила вырвалась из земли. Хотя олдермен Петров отчаянно пытался придумать альтернативное объяснение, он был вынужден признать, что тело Эдгара Лекомпта, должно быть, выбралось из места своего упокоения.
  
  "Мы должны собрать как можно больше людей", - мрачно сказал олдермен. "Мы должны подготовить силы и отправиться в погоню за этим мерзким созданием. Я совершенно уверен, что он далеко не уйдет, если не хочет отомстить этому городу. Мы должны убедиться, что он осознает всю степень нашей решимости положить конец его злу. Мы сформируем периметр, найдем его след, а затем выследим его. Вероятно, он прячется, пока заживают его раны. Мы будем преследовать его день и ночь, пока не поймаем, а потом прикончим. Возможно, он сбежал из одной могилы, но я чертовски уверен, что он не сможет сбежать из другой. "
  
  "Не могли бы мы просто отпустить его?" спросил трактирщик. "Если он собирается покинуть эти места и забрал с собой тело своей мерзкой сестры, разве мы не должны просто быть благодарны Господу за устранение этого нежелательного влияния? Отправившись за ним, разве мы не рискнули бы заманить его обратно?"
  
  "Это проверка", - ответил олдермен Петров, стараясь, чтобы его голос не выдавал ни малейших сомнений в его сердце. "Господь знает, что мы проявили небрежность, позволив этим зверям оставаться в нашем сообществе так долго, и теперь мы вынуждены показать, что мы действительно понимаем необходимость встретиться лицом к лицу с сатаной и уничтожить его демонов. Если мы отступим от этого испытания, то наверняка будем брошены в адское пламя! Неужели вы не понимаете, что Бог испытывает нас? Если мы не собираемся восстать и противостоять злу, как еще вы хотите, чтобы мы отреагировали?"
  
  "Что именно ты сделал с моим братом?" - внезапно раздался голос рядом.
  
  Обернувшись, олдермен Петров, к своему ужасу, увидел знакомую женскую фигуру, сидящую на ближайшей стене, залитую бледно-голубым лунным светом, она держала в руках голову Эдгара Лекомпта. Ее одежда была разорвана, открывая обильное декольте, а на груди было большое кровавое пятно в том месте, где ранее в ее тело был вбит кол; однако во всех остальных отношениях она казалась совершенно подтянутой и здоровой. На самом деле, на ее лице была заметная улыбка, как будто вся эта сцена ее забавляла.
  
  "Я никогда не видела его таким изможденным", - продолжила Мадлен ЛеКомпт, приподнимая голову для более пристального осмотра. На ее лице была странная улыбка, как будто она полностью осознавала шок, вызванный ее появлением. "Честно говоря, он сам не свой, когда у него нет своего тела. Тем не менее, в данный момент он довольно тихий, что мне определенно нравится. Я ненавижу , когда бедняга Эдгар начинает болтать без умолку. Я уверен, ему будет что сказать, когда он в конце концов снова подключит все к делу, но сейчас он вздремнул. Разве это не полезно? Тишина и покой!"
  
  "Стой на своем!" - крикнул олдермен, когда трактирщик повернулся и побежал, но было слишком поздно, и он уже остался один на один с мерзким чудовищем.
  
  "Должна признать, - сказала Мадлен, спрыгивая со стены, - ты мог бы оказать мне услугу". Все еще держа голову Эдгара, она медленно направилась к олдермену. "Наша игра становилась довольно пресной, и я почувствовал, что мы с Эдгаром начинаем повторяться. Однако этот маленький трюк действительно натолкнул меня на несколько новых идей. Я имею в виду, я бы ни за что не захотел на самом деле останавливать игру. Боже, нет, жизнь была бы такой скучной. Но я думаю, что, возможно, было бы полезно, если бы Эдгара на некоторое время отвлекли. Улыбнувшись, она обнажила два острых клыка. "Ты понимаешь, к чему я клоню, не так ли?"
  
  "Назад!" - Назад! - крикнул олдермен Петров, поднимая руки и осеняя себя крестным знамением. "Словом Самого Господа Бога, силой моей веры и моего долга перед моим создателем я предупреждаю вас, что вы не можете ступить на освященную землю!"
  
  "Я не могу?" - ответила Мадлен, делая еще один шаг вперед. "Забавно, я не чувствую никаких побочных эффектов. Пока все кажется нормальным. Это священная земля прямо сейчас? Всегда так трудно уследить. Вы, люди, склонны использовать самые нелепые названия для всего. Скажите мне, как остальные из нас должны следить?" Она на мгновение замолчала. "Кстати, это был серьезный вопрос. Люди делают мир таким запутанным, всегда рисуя линии на земле и говоря, что по обе стороны этой линии все по-разному, и..."Она на мгновение замолчала. "Я слишком много говорю, не так ли?" - добавила она в конце концов. "Вот, лови!" Без дальнейших предупреждений она бросила голову Эдгара олдермену Петрову, который инстинктивно попытался поймать ее, прежде чем неловко уронил на землю.
  
  Голова приземлилась у его ног и откатилась на несколько метров.
  
  "Не волнуйся", - продолжила Мадлен. "С ним все будет в порядке. Я уверена, что он ничего из этого не вспомнит, когда проснется. Кстати говоря, мне, вероятно, следует продолжить оживлять его. В конце концов, у нас еще много дел, и с моей стороны немного подло заставлять его так страдать. С другой стороны ... Она улыбнулась. "Знаешь, что забавно? Когда мой брат просыпается злым... Клянусь Богом, его переполняет ярость, и он начинает вести себя так жестоко! Однако он всегда был самым вспыльчивым членом семьи. Сколько я себя помню, Эдгар был проблемным ребенком. Нам очень понравилась ваша маленькая шарада ранее, у реки, но я думаю, пришло время занять определенную позицию. Поверьте мне, если вы думаете, что со мной трудно справиться, подождите, пока не увидите, каким может быть Эдгар. Я знал людей, которые падали замертво при одной мысли о его ярости ".
  
  Уставившись на расчлененную голову, олдермен Петров пытался сообразить, что делать. Он был прикован к месту, охваченный ужасным, парализующим страхом, который заставлял его чувствовать, что нет смысла даже пытаться бежать. Все, о чем он мог думать, это о том, что перед ним одно из наименее святых созданий, которые когда-либо существовали. В его глазах Мадлен источала чистое, неподдельное и нефильтрованное зло. Хотя он давно подозревал, что Эдгар ЛеКомпт был вампиром, олдермен был совершенно уверен, что Мадлен была нормальным человеком, хотя и сбившимся с пути истинного. Найти Мадлен поднявшейся из могилы такой, улыбающейся, несмотря на ужасную рану в груди, было, вполне возможно, самым шокирующим моментом в жизни олдермена. Он хотел развернуться и убежать, но чувствовал, что Бог - и жители города - требуют, чтобы он выстоял.
  
  "Наверное, мне все еще следует злиться на тебя", - продолжила Мадлен, устремив на него неумолимый взгляд. "В конце концов, тот маленький трюк с колом был не совсем безболезненным, ты знаешь. Ты хоть представляешь, как больно, когда в мою грудь вонзается деревянный шип? Ты хорошо стреляешь. Ты попал в мое сердце. Я почувствовал, как этот шип вонзился в мое мясо, и у меня все еще есть несколько заноз, даже в тех местах, которые в значительной степени уже зажили. Возможно, мне следует как-нибудь проделать то же самое с тобой? Тебе бы этого хотелось? Хочешь узнать, каково это, когда тебя ставят на кон? Я мог бы даже организовать просмотр "лающей толпы", чтобы вы могли получить полный опыт. "
  
  "Дорогой Господь, - пробормотал олдермен Петров, полный решимости стоять на своем, - твой покорный слуга умоляет тебя избавить нас от этого зла. Мы хорошие люди, даже несмотря на то, что с трудом справляемся со своими обязанностями, и мы просим вас признать наши постоянные усилия по демонстрации нашей веры. Мы постоянно стремимся искоренить зло среди нас, но темные силы плетут против нас заговор."
  
  Понаблюдав некоторое время, Мадлен рассмеялась.
  
  "Тишина!" Олдермен Петров закричал.
  
  "Осторожно, - ответила Мадлен, не в силах сдержать ухмылку. - в твоем возрасте ты можешь надорваться". Внезапно, без всякого предупреждения, ее улыбка полностью исчезла, сменившись смертельным взглядом. "Итак, - продолжила Мадлен, ее тон внезапно стал заметно мрачнее и серьезнее, - вот важный вопрос. Ты хочешь заключить сделку? Потому что, если ты это сделаешь, у меня есть, что предложить."
  
  "Я ничего не приму от приспешника сатаны!" - взревел олдермен.
  
  "Жаль", - тихо сказала Мадлен. "Мне кажется, что каждый из нас чего-то хочет, и мы могли бы помочь друг другу. Кроме того, я чувствую себя немного виноватым за то, что мы с Эдгаром втянули тебя в еще одну из наших маленьких игр. Иногда я думаю, что мы можем быть довольно незрелыми, когда мы вместе. Я полагаю, это еще одна причина, по которой нам двоим следует провести некоторое время порознь. Кстати, именно здесь в уравнение вступаешь ты. "
  
  "Дорогой Господь, - тихо сказал олдермен Петров, глядя в темное небо, - я умоляю тебя избавить меня от мерзких искушений этого змея и помочь мне собраться с силами, которые мне нужны, если я хочу остаться верным вере моего единственного истинного учителя. Изгони этого мерзкого демона, эту злодейскую искусительницу. Сожги ее в пламени, сотворенном из ее собственного яда ". Зажмурив глаза, он ждал знака от Бога, что его молитвы услышаны.
  
  Было бы достаточно всего одной вывески.
  
  Что угодно.
  
  Всего одно маленькое слово.
  
  "Милый", - прошептала Мадлен ему на ухо.
  
  "Отойди от меня!" Олдермен Петров закричал, отступая назад. Не услышав приближения Мадлен, пока он молился, он умудрился споткнуться о камень и сильно ударился о землю.
  
  "Я видела таких мужчин, как ты, раньше", - продолжила Мадлен усталым тоном, стоя над ним. "Я знаю, чего ты на самом деле хочешь. Ты хочешь власти. Ты хочешь, чтобы все жители этого города смотрели на тебя снизу вверх и считали своим спасителем. Вот почему ты так стремился убить нас с Эдгаром раньше, и вот почему вокруг тебя стояла такая большая толпа. Ты хочешь, чтобы толпа ревела в твою поддержку, но есть проблема. Кажется, я снова жив, а это значит, что ваше предыдущее представление внезапно выглядит довольно глупо. Как вы думаете, что почувствовали бы местные жители, если бы я вернулся в город? Что бы почувствовала ваша драгоценная дочь, если бы узнала, что храбрые слова ее отца ни к чему не привели? Вы сказали ей, что она в безопасности. Она поверила вам, потому что любит своего отца и доверяет ему. Ты хочешь, чтобы я пошел и разбил ей сердце?"
  
  "Господь направит меня", - пролепетал олдермен Петров. "Господь признает мою веру и укажет мне путь..."
  
  "Что, если бы был лучший способ?"Мадлен ответила с улыбкой. "Более сложным способом. У меня для тебя дилемма. Что, если бы ты мог принести величайшую жертву, на которую только способен христианин?" Что, если бы был способ доказать Богу, что ты его самый преданный слуга? Она на мгновение замолчала. "Теперь тебе интересно, не так ли? Позволь мне объяснить. Ты хочешь избавить этот город от вампиров. Этого не произойдет, по крайней мере, без моей помощи. Вы можете засовывать нам в рот кирпичи, отрубать головы и все подобные безумные вещи, но вы просто тратите свое время. Однако вот в чем дело. Я готов уйти добровольно и никогда, никогда не возвращаться. Ты можешь говорить местным все, что захочешь. Скажи им, что ты убил меня. Скажи им, что меня прогнала неприкрытая сила твоей веры. Неважно, мне все равно. Просто скажи им что-нибудь, что заставит тебя казаться большим, жестким мужчиной. Скажи им что-нибудь, от чего они почувствуют себя в безопасности. Клянусь, я больше никогда не подойду к этому месту ближе чем на сто миль."
  
  "И что вы хотите взамен?" Олдермен Петров спросил, охваченный ужасом.
  
  "Похорони моего брата", - сказала она. "Сделай это торжественно. Я скажу тебе, как. Я научу вас настоящему трюку, как победить вампира и убедиться, что он останется похороненным. Есть только один способ. Как только я это сделаю, ты будешь знать, как обращаться с любыми из моего вида, кто придет в твою деревню. Настоящие знания. Настоящая сила. Разве это не заманчиво? "
  
  "Ты хочешь, чтобы я убил твоего брата?" Ответил олдермен Петров, ужаснувшись тому, что Мадлен могла быть такой бессердечной.
  
  "Не убивай его", - ответила она с улыбкой. "Ты не можешь этого сделать, и даже если бы ты мог, это не то, чего я хочу. Но ты можешь вывести его из строя. Видишь ли, мы с ним играли в игру, но я устал. Мне бы не помешало отдохнуть столетие или два, чтобы по-настоящему расслабиться. К сожалению, ритуал не работает, когда один вампир проводит его над другим. Мне нужна помощь. Итак, я покажу вам, как похоронить его должным образом, и тогда вы будете знать, что он надежно спрятан под землей. Вы не услышите от него ни писка. Конечно, однажды, может быть, через сотни лет в будущем, какой-нибудь идиот появится и откопает его. К тому времени тебя уже не будет, так что мне придется разбираться с его плохим настроением. Тем не менее, я почти уверен, что это хороший план. Я на некоторое время освобожусь от своего брата, а ты станешь известен как человек, который спас этот город от проклятия двух вампиров."
  
  Олдермен уставился на нее. Сделка имела смысл, в каком-то извращенном смысле, даже если ему была ненавистна идея заключения соглашения с таким существом.
  
  "Подумай об этом", - продолжила она. "Подумай об их похвале. Подумай о том, как они будут преклоняться перед тобой".
  
  "А что, если я откажусь?" в конце концов спросил он.
  
  "Я разорву тебя на куски", - ответила она с насмешкой. "А потом я поеду в город и уничтожу твою семью, и я убью всех детей, и все узнают, что ты потерпел неудачу". Она на мгновение замолчала. "Я знаю, ты, вероятно, не хочешь работать со мной, но попробуй взглянуть на это с другой точки зрения. Ты пойдешь на жертву, чтобы спасти жизни всех детей в деревне. И я получу столь необходимую передышку от постоянного нытья моего брата. Итак, мы договорились или нет? "
  
  "Ты порождение сатаны", - выплюнул в нее олдермен Петров. "Ты слуга чистого зла".
  
  "Совершенно верно, но договорились ли мы?"
  
  "Бог мне свидетель, - продолжил он, - я бы сразил тебя наповал".
  
  "Ты пытался сразить меня наповал. У тебя это не очень хорошо получается. По крайней мере, если мы последуем моему плану, мне не придется идти и убивать всех этих драгоценных маленьких детей. Ты знаешь, что нет другого способа остановить меня. Учитывая все обстоятельства, это неплохая сделка. "
  
  "Да смилуется Господь над нашими душами", - сказал олдермен Петров, закрывая глаза и надеясь вопреки всему, что Бог подскажет ему, что делать.
  
  "Давай, решай сам", - продолжила Мадлен. "Это выгодная сделка. Дети будут жить, ты станешь героем, а я на какое-то время освобожусь от своего брата. Единственная причина не делать этого - если ты не можешь пожертвовать своей святостью. Можешь ли ты позволить себе согрешить, чтобы все остальные могли жить счастливо? Можешь ли ты заключить со мной греховный договор и пожертвовать своей душой, чтобы спасти стольких других от боли и несчастий? Сможешь ли ты принести в жертву доброго и богобоязненного человека, или ты откажешься отдать свою добрую душу и вместо этого позволишь всему этому городу сгореть?" Она на мгновение замолчала, а затем наклонилась гораздо ближе к его лицу. - Мы договорились, - медленно спросила она, - или нет?
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Болгария, 350 лет назад
  
  
  
  "Все так, как я и думал", - сказал олдермен Петров, пристально вглядываясь в мертвое тело Эдгара Лекомпта, которое покоилось в самодельном гробу. "Существо проявляет признаки роста. Оно сильнее и злее, чем даже я мог предположить, но, к счастью, есть дополнительные меры, которые мы можем предпринять, чтобы предотвратить его возвращение ".
  
  Повернувшись, чтобы посмотреть на собравшуюся толпу, олдермен увидел, что все они наблюдают за происходящим с пристальным вниманием. Действительно, они как будто ловили каждое его слово, и было ясно, что многие из них были абсолютно напуганы. Они пришли, чтобы стать свидетелями окончательного погребения ужасного существа, которое так долго мучило их. Что касается них, то Эдгар начал проявлять признаки возвращения к жизни, в то время как его сестра Мадлен оставалась мертвой в своей могиле. Они терпеливо ждали, пока олдермен проявит свой обычный героизм и спасет их город.
  
  Они не были разочарованы. Не сегодня.
  
  "Принесите мне церемониальный кирпич", - спокойно сказал олдермен одному из своих заместителей.
  
  Когда помощник шерифа приблизился, а толпа наблюдала за ним с затихшим беспокойством, олдермен схватил Эдгара за лицо и заставил его разжать челюсть, обнажив пару острых клыков. Уставившись прямо в рот вампиру, олдермен Петров на мгновение был ошеломлен таким ужасающим зрелищем. Он чувствовал себя так, словно оказался лицом к лицу с одним из приспешников дьявола, и ему пришлось собрать все свое мужество до последней капли, чтобы не упасть на колени и не умолять Бога о вмешательстве.
  
  "Поместите кирпич между челюстями зверя", - сказал он, отступая назад и ожидая, пока его заместитель вставит кирпич как можно лучше. Конечно, пасть зверя была слишком мала, чтобы кирпич действительно вошел внутрь до конца, и помощник шерифа в конце концов отступил назад и стал ждать, что будет дальше.
  
  "Иногда, - сказал олдермен, поднимая с земли молоток, - нам приходится совершать поступки, которые кажутся настолько ужасными, что мы удивляемся, почему Бог подвергает нас таким испытаниям. Тем не менее, в этот раз я чувствую, как дух Господень проходит через мое тело ". Подняв молоток, он на мгновение замер, прежде чем, наконец, обрушить его вниз, вогнав кирпич так глубоко в рот Эдгара, что у мерзкого существа треснула челюсть.
  
  "Этот зверь не восстанет!" - крикнул олдермен, снова ударяя молотком по кирпичу. На этот раз, к своему удивлению, он увидел, что глаза Эдгара распахнулись. Ни секунды не колеблясь, олдермен продолжал забивать кирпич вампиру в рот, пока, наконец, тот не застрял прочно. Челюсть зверя была раздроблена, и по бокам головы текла кровь. Это было, безусловно, самое отвратительное зрелище, которое когда-либо видел олдермен.
  
  "Затем мы должны поместить голову существа между ног", - сказал олдермен, протягивая руку в гроб и берясь за голову, прежде чем опустить ее чуть ниже колен. "Это гарантирует, что даже если зверь сможет прийти в сознание, у него не будет возможности снова присоединить свой разум к телу", - объяснил он. "Наконец, мы наполним пространство травами, которые не дадут существу проснуться. В первую очередь чесноком и розмарином, но также немного бергамотом и сенной розой".
  
  Стоя в стороне, он наблюдал, как группа женщин поспешила вперед и бросила в гроб набор трав. Это казалось таким бесполезным жестом, однако Мадлен Леконт заверила олдермена, что именно этот ритуал действительно удержит Эдгара от того, чтобы снова вылезти из гроба. Хотя тело Эдгара теперь было изуродовано до такой степени, что его было почти неузнаваемо, и хотя олдермену было больно видеть такое ужасное зрелище, эти женщины по-прежнему стоили того, чтобы заплатить такую цену, если она означала, что город навсегда освободится от вампирского проклятия.
  
  "Хватит!" - крикнул олдермен, заставив женщин поспешить обратно к толпе. Вернувшись к гробу, олдермен в последний раз взглянул на труп Эдгара. "Вы больше не будете нас терроризировать", - тихо сказал он, - "и этот город снова станет свободным. Наш урожай вырастет, и наши дети вырастут свободными от страха. Никогда больше такие, как вы, не будут буйствовать в нашем сообществе, и никогда больше мы не будем смотреть на небеса и удивляться, почему Господь оставил нас. Мы изгнали зло с этой земли, и тем самым доказали, что мы преданы Богу ".
  
  Как только церемония закончилась и помощники шерифа запечатали гроб, олдермен Петров торжественно направился к своей жене и дочери, которые ждали с краю толпы. Многие местные жители решили остаться и посмотреть, как хоронят гроб, но олдермен предпочел увести свою семью подальше от места происшествия. Он знал, что у Эдгара ЛеКомпта не было возможности восстать из могилы, хотя он не мог объяснить никому другому, откуда ему это известно. Тем не менее, он доверял Мадлен Леконт. Хотя она была безбожным созданием, он чувствовал, что она выполнит заключенную сделку. И хотя он был уверен, что однажды какой-нибудь идиот раскопает могилу Эдгара и вернет чудовище к жизни, он знал, что такой день не наступит еще много-много лет.
  
  Взглянув на горизонт, он увидел фигуру, наблюдающую издалека. Мгновение спустя Мадлен Леконт повернулась и пошла прочь, оставив своего брата - и город - далеко позади.
  
  "Все говорят, что ты герой, отец", - сказала его дочь, глядя на него широко раскрытыми от удивления глазами. "Говорят, что, возможно, каждый год будет проводиться церемония в честь твоей борьбы со злом!"
  
  "О, я не герой", - ответил он, обнимая ее за плечи и ведя обратно к их дому. "Я просто человек Божий, которому повезло, что у него хватило сил, чтобы сразиться со зверем лицом к лицу". Олдермен знал, что будет гореть в аду за то, что согласился заключить договор с Мадлен. Он также знал, что, пожертвовав своей душой, он гарантировал, что его семья и город будут избавлены от любых новых визитов вампиров. Хотя он никому не мог рассказать об этом договоре, он, по крайней мере, мог утешать себя, глядя на беззаботную улыбку своей дочери и зная, что спас ее и всех подобных ей от дальнейших мучений.
  
  Темное путешествие
  
  Глава Первая
  
  
  
  "Дорогой Господь", - прошептал Шафран, закрыв глаза и сложив руки вместе. "Я умоляю тебя позаботиться о своих детях и избавить нас от этой бури. Доставь нас в целости и сохранности на берег, Господи, чтобы мы могли смиренно выполнять нашу работу и..."
  
  Он на мгновение замолчал.
  
  "Чтобы мы могли смиренно выполнять нашу работу, - нерешительно продолжил он, - и чтобы мы могли, гм... Чтобы мы могли..."
  
  Он снова сделал паузу.
  
  "О, к черту это", - пробормотал он, открывая глаза. "К черту все".
  
  Секундой позже лодка лоб в лоб врезалась в другую огромную волну, накренившись сначала в одну, а затем в другую сторону. Высоко на самом верху судна, на смотровой вышке из голого металла, Шафран врезалась в ограждение. Цепь вокруг его талии на мгновение натянулась, прежде чем Шафран ухватился за поручень и удержался на ногах. Когда дело доходило до выбора между Богом или прочными перилами, Шафран каждый раз выбирала перила.
  
  Он посмотрел на темное грозовое небо. Густые черные тучи были так близко, что Шафран была уверена, что он мог бы почти дотронуться до них, если бы протянул руку.
  
  Было уже поздно, далеко за полночь, и Шафран определенно снова вытянула короткую соломинку. Хотя Demeter V была оснащена парой элементарных радиолокационных систем, по сути, лодка представляла собой старый буксир советских времен, который вернули в строй и лишь наскоро отполировали. Большая часть команды чувствовала, что чертова штуковина может разломиться надвое в любой момент, и это было до того, как они попали в самый сильный шторм, с которым когда-либо сталкивалась Шафран. Капитан, швед по имени Матиас Эфферсон, решил, что кому-то нужно понаблюдать со смотровой вышки. Это казалось архаичной практикой, но Шафран была всего лишь скромным инженером и поэтому не могла по-настоящему спорить. Сегодня вечером была очередь Шафрана быть на стреме, и вот он там, прикованный к перилам, сидел высоко под дождем.
  
  Под ним, в темноте, освещаемая несколькими фонарями, которые все еще горели под проливным дождем, огромная палуба Demeter V была заставлена большими транспортными контейнерами, направлявшимися в порт Албании. Вдалеке за штормовым горизонтом угадывался изгиб планеты.
  
  "Надо было остаться дома", - пробормотала Шафран, когда лодка ненадолго накренилась на правый борт, прежде чем выровняться. Даже малейший крен вниз на уровне палубы приводил к тому, что верхняя часть лодки дико раскачивалась под дождем, и Шафран не могла удержаться, чтобы не схватиться за перила, на случай, если цепь соскользнет и она упадет на нижнюю палубу. Каждый раз преклоняйся перед Богом.
  
  Через мгновение его радиоприемник ожил.
  
  "Мост в Шафран", - произнес голос, полный помех. "Регистрируюсь. Там, наверху, все в порядке? Принято."
  
  "Все хорошо", - со вздохом ответил Шафран, когда капли дождя стекали по его лицу. "В любом случае, настолько хорошо, насколько это возможно. Но разве мы не сбавляли темп некоторое время назад?"
  
  "У нас проблема с насосом breach", - устало произнес голос. "Я спущусь проверить это через минуту, но нам, вероятно, придется ехать помедленнее, пока мы не доберемся до порта. Возможно, нам придется добавить полтора дня к времени в пути."
  
  "Цифры. Нам платят больше?"
  
  "Ты знаешь ответ на этот вопрос".
  
  Шафран вздохнула.
  
  "Кто-нибудь поднимется сменить вас в 6 утра", - добавил голос. "Постарайтесь, чтобы вас до тех пор не смыло за борт, хорошо?"
  
  "Я попробую", - сказала Шафран, быстро дернув за цепь, просто чтобы убедиться, что он все еще прочно прикреплен к перилам. "Однако, если я упаду, ты достаточно скоро узнаешь. Это будет означать, что вся гребаная лодка окажется под водой. "
  
  "Прием", - рявкнул голос, прежде чем радио замолчало.
  
  "Конец", - пробормотал Шафран, убирая рацию обратно в карман как раз в тот момент, когда огромная волна покачнула лодку. Инстинктивно он протянул руку и схватился за поручень, как раз в тот момент, когда сила удара сбросила его с ног и отбросила к краю лестницы. Цепь дождя на мгновение натянулась, и Шафран без труда смогла вернуться в исходное положение. "Хорошая попытка", - мрачно пробормотал он, глядя в грозовое небо.
  
  Взглянув вниз на грузовую палубу левого борта, Шафран нахмурился, заметив, что между двумя транспортными контейнерами что-то движется. Зная, что только безумец отважится подняться на палубу в такую погоду, он слегка прищурил глаза, надеясь разглядеть получше. Конечно же, он понял, что по палубе определенно движется темный силуэт, но фигура быстро исчезла за одним из контейнеров.
  
  "Эй!" Шафран позвал его, но он знал, что никто не сможет услышать его из-за шторма. Он потянулся за рацией, полагая, что ему, вероятно, следует связаться с мостиком, но в конце концов решил, что это, скорее всего, ерунда. Учитывая, насколько усталым он себя чувствовал, он не мог исключить возможность того, что ему все это померещилось. В любом случае, даже если там был кто-то, он считал, что это не его дело. Если Эфферсону или кому-то еще захотелось совершить самоубийственную прогулку по палубе в разгар шторма девятибалльной силы, это была их проблема, а не его.
  
  Когда лодку качнула очередная волна, Шафран снова посмотрела на грозовое небо. Там, наверху, Бога не было, в этом он был уверен. Были только темные тучи, клубящиеся друг в друга, когда они обрушивали волну за волной проливной дождь. По крайней мере, молнии казались далекими. Шафран не удивилась бы, если бы он пролетел прямо над лодкой. Судя по тому, как проходила эта ночь, удар молнии казался вполне закономерным. Если бы он был богобоязненным человеком, он бы попросил у Господа прощения за свои многочисленные грехи, но все, что он мог сделать в сложившихся обстоятельствах, это надеяться на лучшее.
  
  "Со мной все будет в порядке", - пробормотал он, когда лодку снова качнуло. "Мне не нужен никакой глупый Бог, чтобы пережить шторм".
  
  Глава Вторая
  
  
  
  "Господи Иисусе, это хуже, чем я себе представлял"
  
  Пригнувшись, Эфферсон вошел в машинное отделение и посветил фонариком в темноту внутренностей лодки. Он никогда не видел такого ветхого судна. Повсюду была ржавчина, а также неприятный запах моторного масла, смешанного с крысиным пометом. Это было, безусловно, самое отвратительное место, в котором Эфферсон когда-либо бывал, и он бы забеспокоился, стоя в этой заброшенной старой развалюхе в безопасной гавани, не говоря уже о том, что в море дуют девять ветров. Пол судна под его ногами издал зловещий стон, когда "Деметру V " качнула очередная волна. Эфферсон не мог не задаться вопросом, может ли весь этот чертов сосуд развалиться на части в любой момент.
  
  "Я знаю, я знаю", - сказал Клермонт, протискиваясь мимо него. "Ты думаешь, это была моя идея выйти в море в этой куче дерьма? Ты думаешь, я не сказал им, что это опасно?"
  
  "Дай угадаю", - сказал Эфферсон, держась за переборку, когда лодку снова подбросило. "Парень, заявивший, что эта штука пригодна для плавания, был каким-то неопытным маленьким идиотом, который никогда в жизни не был в море?"
  
  "Пока мы разговариваем, парень, вероятно, сидит в каком-нибудь офисе в Саутгемптоне, - ответил Клермонт со смиренным вздохом, - смотрит на часы и удивляется, почему мы так долго не доставляем груз в Дуррес. Он, наверное, думает, что мы расслабляемся где-нибудь на пляже и отлично проводим время ".
  
  "Так в чем проблема?" Спросил Эфферсон, освещая фонариком ряд компрессионных трубок, которые тянулись по низкому потолку. Неподалеку набор поршней издавал болезненный скрежет. Что бы ни было не так с лодкой, это звучало серьезно и хронически. "Похоже, двигатель отказывает нам. Пожалуйста, скажите мне, что двигатель не отказывает нам".
  
  "Двигатель отказывает", - сказал Клермонт, доставая из-за пояса молоток. "В всасывающем клапане есть вода, вероятно, потому, что на впускном отверстии не было пластины. Отплывать без таблички незаконно, но, конечно, компании на это наплевать, не так ли? Все, что их волнует, - это то, чтобы мы снижали расходы. Это нас не потопит, но замедлит. Вот почему я хотел затащить твою задницу сюда. Ты должен увидеть это гребаное место. Это похоже на что-то из гребаного девятнадцатого века. Я знаю, что у меня есть привычка творить чудеса с кишками этих ванн, но я ничего не могу здесь сделать, кроме как посмотреть, смогу ли я поддерживать работу этой чертовой штуковины. Если я не смогу найти способ промыть клапан, нам придется снизить скорость до предельной и надеяться, что мы доберемся до порта. "
  
  Когда он закончил говорить, где-то под их ногами раздался громкий хлопок, как будто лодка ударилась обо что-то большое и тяжелое. Звук удара отразился от металлических переборок.
  
  "Вероятно, это обломки последних бедолаг, которые пытались пережить этот шторм", - напряженно сказал Клермонт, когда они с Эфферсоном обменялись обеспокоенными взглядами.
  
  "Вам просто придется сделать все, что в ваших силах", - ответил Эфферсон, осветив комнату фонариком и содрогнувшись, когда увидел ряды архаичных механизмов. "Господи, кое-что из этого оборудования - старые русские штучки, не так ли?"
  
  "Если бы только", - сказал Клермонт, повысив голос, чтобы его услышали из-за начинавшего громко вращаться парового поршня поблизости. "В лучшем случае, это советский фильм. Не спрашивайте меня, где они нашли эту кучу дерьма. Гребаная куча хлама должна быть на живодерне, а не здесь, пытающейся перевезти груз через Средиземное море, особенно с учетом прогнозов, которые мы получаем в последнее время. Только команда отчаявшихся идиотов когда-либо согласилась бы на такую работу. "
  
  "Господи", - ответил Эфферсон с кривой улыбкой, направляя луч фонарика в дальний угол машинного отделения и делая паузу, пытаясь понять, на что именно он смотрит в этот раз. "Что это, черт возьми, такое?" - спросил он.
  
  "О, это лучшая часть всей этой гребаной истории", - сказал Клермонт, подходя к чему-то похожему на какую-то большую черную плесень в дальнем углу. "Ты случайно не знаешь, что это?" спросил он, поворачиваясь к Эфферсону. "Есть идеи?"
  
  "Без понятия".
  
  "Я тоже". Протянув руку, он постучал костяшками пальцев по твердой поверхности формы. "Похоже на какое-то сухое масло. Чертова дрянь просто примерзла к переборке. Я попробовал откусить немного, но что бы это ни было, оно прилипло чертовски быстро. Наклонившись немного ближе, он лизнул плесень. "На вкус как корица. Как ты думаешь, что это значит?"
  
  "Это значит, что ты отвратительный старик", - ответил Эфферсон, пересекая комнату и направляя фонарик прямо на форму. "Разве таможня ничего не сказала по этому поводу, когда мы покидали Саутгемптон?" - спросил он, проводя рукой по твердой гладкой поверхности. - Они всегда паникуют из-за посторонних предметов. Я думал, у них будет серьезный день из-за чего-то подобного.
  
  "Когда мы покидали Саутгемптон, этого там не было", - мрачно сказал Клермонт. "Что бы это ни было, оно выросло за время путешествия".
  
  "Серьезно?"
  
  "Серьезно".
  
  Эфферсон уставился на странную форму, с трудом веря, что такая огромная масса вещества могла образоваться всего за месяц. В поверхность были вплавлены куски проволочной сетки, а также куски дерева и металла, как будто для наращивания смеси использовались другие части корабля. "Это почти как гнездо", - сказал Эфферсон через мгновение.
  
  "Я собирался упомянуть об этом раньше, - ответил Клермонт, - но я был слишком занят, пытаясь убедиться, что чертова лодка не затонет. В любом случае, это не имеет особого значения, не так ли? Немного плесени никому не повредит и не слишком увеличит вес. Она даже не помешает. По сути, это то же самое, из чего делают грибы, верно?"
  
  Эфферсон повернулся к нему.
  
  "Не так ли?" Невинно спросил Клермонт.
  
  "Только не подавай это на ужин", - сказал Эфферсон со вздохом. "И посмотри, сможешь ли ты от этого избавиться. Я не хочу часами спорить в Дурресе с каким-нибудь нервным албанским таможенником, который думает, что мы везем Черную смерть в их страну. У нас и так хватает проблем с ними, когда мы просто перевозим запчасти. Не дай Бог, чтобы кто-нибудь из этих назойливых ублюдков увидел это. У них у всех будут сердечные приступы, а потом они отправят нас на карантин на месяц ".
  
  "Да, но..."
  
  "Просто избавься от этого", - твердо сказал Эфферсон. "У меня от этой чертовой штуки мурашки по коже".
  
  "И когда ты хочешь, чтобы я убрал этот огромный кусок плесени?" Спрашивает Клермонт. "До или после того, как я починю двигатель и разберусь с полудюжиной других проблем, которые обязательно возникнут до восхода солнца?" Он ждал ответа. "Ты серьезно веришь, что они послали нас всего с командой из четырех человек?"
  
  "Просто сделай это", - сказал Эфферсон, поворачиваясь и направляясь к двери. "Мне нужно вернуться на мостик, но я хочу, чтобы двигатель разобрали до того, как что-нибудь еще сломается. Шторм продлится еще как минимум пару часов, так что никто не получит отсрочки, пока мы не прибудем в порт. Понятно? У нас и так мало людей, и последнее, что мне нужно, это иметь дело с членами экипажа, которые устраивают импровизированный сон. "
  
  Эфферсон ждал ответа, но все, что он получил от Клермонта, было одобрительное ворчание.
  
  "Я приму это как знак того, что ты понимаешь", - прямо сказал Эфферсон.
  
  Выйдя на палубу, Эфферсон прикрыл глаза от проливного дождя и посмотрел на главную смотровую башню. Конечно же, Шафран все еще была там, невзирая на самую плохую погоду и присматривая за лодкой. Улыбаясь при мысли о том, что по крайней мере у кого-то еще работа была хуже, чем у него, Эфферсон поспешил к двери, которая вела в главное машинное отделение, откуда он планировал подняться на мостик. Однако, когда он это сделал, лодка накренилась набок, чуть не сбив его с ног, а когда он выпрямился, то заметил, что дверь машинного отделения уже открыта. Он был уверен, что захлопнул дверь несколько минут назад, но знал, что никто из другой команды ни за что не оказался бы здесь в такую бурю. Решив, что, должно быть, совершил ошибку, он направился внутрь и на этот раз вдвойне убедился, что дверь за ним закрыта.
  
  Глава Третья
  
  
  
  "Это верно", - с горечью пробормотал Шафран, наблюдая, как Эфферсон закрывает дверь. "Возвращайся внутрь, там хорошо и тепло".
  
  С тяжелым, грохочущим стоном Demeter V врезался в очередную волну, отчего вода с грохотом перехлестнула через носовую часть. Протянув руку и схватив цепи, которыми он был прикован к мачте, Шафран дважды проверила, удерживается ли он на месте. Во всяком случае, шторм, казалось, усиливался, и он знал, что никогда не переживет падения с такой большой высоты. Взглянув на небо, он понял, что, вероятно, находится ближе к облакам, чем к палубе лодки.
  
  "Давай", - пробормотал он, когда лодка снова заскрипела. "Ты сможешь это сделать. Осталось совсем немного".
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  "Есть что-нибудь на радаре?" - Спросил Эфферсон, войдя на мостик и обнаружив, что весь отсек пуст.
  
  Проходя через комнату, он огляделся, ожидая увидеть Карлтона, возящегося с каким-нибудь необычным оборудованием. Взглянув на главную панель управления, он увидел, что лодка находится под управлением автопилота.
  
  "Карлтон?" он позвал, когда шторм хлестал по окнам. Учитывая силу шторма снаружи, Эфферсон знал, что звать кого-то было тщетной надеждой. Схватив свой радиоприемник, он открыл канал и некоторое время слушал помехи.
  
  "Мост в Карлтон", - сказал он в конце концов. "Повторяю, это мост, вызывающий Карлтона. Где ты, черт возьми?"
  
  Он ждал ответа, но все, что он услышал, было больше помех.
  
  "Мост в Карлтон", - повторил он, не сумев скрыть нотку раздражения в голосе. "Ответь на свое гребаное радио, или, клянусь Богом, я оставлю тебя в следующем порту".
  
  И снова ответа не последовало.
  
  "Мостик для всей съемочной группы", - сказал Эфферсон со вздохом, - "если кто-нибудь видел Карлтона, будьте любезны, скажите ему, что он уволен с работы, если не вернет свою задницу сюда в ближайшие десять секунд". Подойдя к главному компьютеру, он проверил пару показаний и увидел, что каким-то чудесным образом "Деметра V" все еще почти на правильном курсе. "Мостик для всей команды", - повторил он, - "может кто-нибудь..."
  
  "Шафран вызывает мостик", - раздался внезапный ответ, пробившийся сквозь помехи. "Я не видел Карлтона, но мне показалось, что я видел кого-то внизу, у контейнеров возле машинного отделения. Я почти уверен, что это был не Карлтон. Он был слишком высоким. Он не был похож ни на кого из вас. "
  
  "Никто не подходил к контейнерам", - огрызнулся Эфферсон в ответ. "Что ты..."
  
  "Просто рассказываю тебе, что я видела", - ответила Шафран. "Я знаю, что ночь темная, но я ничего не выдумываю. Там, внизу, кто-то был. Я подумал, что это могли быть вы или Клермонт, но это никак не мог быть Карлтон ". Наступила пауза. "Если бы кто-нибудь вышел с моста после тебя, я бы их увидел. Эта дверь все время оставалась закрытой".
  
  "Отлично", - сказал Эфферсон, - "то есть ты хочешь сказать, что в разгар шторма какой-то мудак взобрался на борт и решил спрятаться? Будь реалисткой, Шафран. Ты мне там ни к чему, если на тебя нельзя положиться."
  
  "Очаровательно", - ответила Шафран.
  
  "Я не пытаюсь быть очаровательным", - пробормотал Эфферсон. "Я пытаюсь управлять гребаной лодкой". Однако, прежде чем он смог продолжить свои размышления, раздался громкий хлопок, за которым последовала дрожь, сотрясшая все судно. "Что, черт возьми, это было?" Эфферсон что-то прокричал в радио, поспешив к окну. Уставившись в темноту, он почти ничего не мог разглядеть. Секундой позже горизонт озарила вспышка молнии.
  
  "Я ничего не видела", - ответила Шафран, ее голос звучал заметно менее спокойно, чем раньше. "Кроме молнии. Мне спуститься?"
  
  "Пока нет", - сказал Эфферсон. "Оставайтесь на месте. Клермонт, с вами там внизу все в порядке?"
  
  Он ждал ответа, но услышал только помехи.
  
  "Клермонт!" Эфферсон закричал. "Ты что..."
  
  "Что ты хочешь, чтобы я сделал?" Внезапно спросил Клермонт, его голос прозвучал громко и ясно. "Ты хочешь, чтобы я починил двигатель, или ты хочешь, чтобы я почистил плесень, или ты хочешь, чтобы я все гребаное время болтал всякую чушь по радио? Серьезно, скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, и я это сделаю. Я выполню любой твой гребаный приказ, но просто прекрати пытаться заставить меня делать сотню вещей одновременно!"
  
  "Продолжайте работать с двигателем", - сказал Эфферсон, стараясь сохранять спокойствие. "Если кто-нибудь из вас увидит Карлтона, скажите ему, чтобы тащил свою задницу на мостик. Меня не волнует, какой черт утащил его отсюда. Он должен быть здесь все время. " Проходя к задней части моста, он в последний раз огляделся, просто чтобы убедиться, что там больше никого нет. "Я не шучу", - добавил он. "Карлтон, если ты слушаешь на этой частоте, возьми свой..."
  
  И вот тогда он увидел это.
  
  На другой стороне мостика, рядом с одним из кормовых иллюминаторов, виднелось пятно крови. Немного, но достаточно, чтобы у Эфферсона мгновенно пробежали мурашки по спине, когда он медленно подошел, чтобы взглянуть поближе. Крови, размазанной по полу и частично по стене, было достаточно, чтобы Эфферсон сразу понял, что произошло что-то серьезное.
  
  Поставив радио на ближайший выступ, он опустился на колени рядом с пятном крови, а затем оглядел коридор. Конечно же, чуть дальше было еще немного крови, как будто что-то утаскивали с моста. Эфферсон на мгновение остановился, когда лодка слегка накренилась, и на мгновение показалось, что все судно скрипит и стонет. Дождь все еще лил и бил в окна, а на горизонте сверкала молния. Не сводя глаз с пятна крови в дальнем конце коридора, Эфферсон пытался сообразить, что именно ему следует делать дальше. С одной стороны, было ясно, что Карлтон, должно быть, поранился. С другой стороны, было непонятно, как он мог так сильно порезаться.
  
  В любом случае, Эфферсон понял, что у него нет другого выбора, кроме как пойти и посмотреть. В конце концов, Клермонт был занят в машинном отделении, а Шафран была на верхней палубе. На Demeter V работала сплоченная команда всего из четырех человек, которая, по мнению головного офиса, была оптимальной для поддержания операционных стандартов при максимальной эффективности. На самом деле у них было безнадежно мало людей, и Эфферсон не мог позволить вывести из строя одного из своих людей. Компьютер в течение нескольких минут внесет необходимые коррективы в курс, а учитывая количество крови, размазанной по стене и полу, было ясно, что Карлтон мог серьезно пострадать.
  
  "Эй!" Эфферсон окликнул его, осторожно идя по коридору. "Ты здесь, внизу, чувак? Ты в порядке?"
  
  Когда он добрался до следующего пятна крови, то остановился и оглянулся в сторону моста. На мгновение он задумался о возможности того, что пиратам, возможно, удалось проникнуть на борт, но быстро отогнал такую безумную идею на задний план. Пираты не действовали в этих водах, а даже если бы и действовали, они не стали бы вот так пробираться на лодку, особенно в такую плохую погоду. "Деметра V" была старой кучей хлама, и любой уважающий себя пират задрал бы нос при виде такой мрачной добычи.
  
  "Эй, Карлтон!" Позвал Эфферсон. "Давай, чувак. Ты здесь или как?"
  
  Лодка на мгновение накренилась на правый борт, что вынудило Эфферсона протянуть руку и ухватиться за переборку.
  
  "Давай, у нас нет на это времени!" - крикнул он. "Если ты ранен, мы можем тебя подлатать. Что ты вообще сделал? Ты ударился головой или что-то в этом роде?"
  
  Тишина. Единственным звуком был глубокий стон откуда-то далеко снизу, когда лодку швырнуло на очередную волну.
  
  "К черту все это", - пробормотал Эфферсон, теряя терпение, и поспешил к двери, ведущей в столовую. Будучи уверенным, что найдет Карлтона на одной из скамеек, либо зализывающего рану, либо просто потерявшего сознание, он был удивлен, не увидев ничего, кроме еще одного пятна крови, на этот раз в узнаваемой форме отпечатка руки. Войдя в комнату, Эфферсон огляделся, гадая, какого черта Карлтон делал. Несмотря на то, что Эфферсон проработал в торговом флоте более десяти лет, он никогда не сталкивался с чем-то настолько необычным, как истекающий кровью человек, который, казалось, полностью исчез.
  
  "Карлтон!" - крикнул он, полный решимости разыскать пропавшего человека. Однако, прежде чем он успел закончить, лодка накренилась на левый борт, отчего Эфферсон упал на пол, а затем откатился к дальней стене. Когда судно немного осело, он на мгновение остановился и подождал, пока восстановит равновесие, а затем встал и повернулся, чтобы выйти обратно в коридор.
  
  Остановившись как вкопанный, он увидел, что кто-то стоит в дверях и наблюдает за ним. Мужчина, за исключением того, что он казался почему-то крупнее и темнее человека; с бледной кожей, почти бумажно-белой, у этой странной фигуры были темные тени под двумя темными глазами, которые смотрели на Эфферсона с угрожающим намерением. Поскольку лодку продолжало кренить, фигуре, казалось, было нетрудно оставаться в вертикальном положении, даже когда Эфферсон обнаружил, что хватается за переборку, чтобы не упасть.
  
  "Кто ты?" Эфферсон закричал на незваного гостя. "Откуда, черт возьми, ты взялся?"
  
  Ответа не последовало. Фигура, казалось, была заинтересована только в том, чтобы смотреть на Эфферсона с решительным, стальным выражением лица охотника, который наконец загнал свою жертву в угол.
  
  "Как ты попал на эту лодку?" Эфферсон спросил, начиная немного паниковать. Оставив свою рацию включенной в основной части мостика, он знал, что у него нет возможности связаться с остальной командой. Через мгновение, когда Эфферсон увидел, что у незнакомца по подбородку размазано пятно крови, он обнаружил, что осматривает беспорядок, вопреки всему надеясь найти что-нибудь, что он мог бы использовать в качестве оружия. Заметив на одном из прилавков старый таз для воды, он подумывал сделать ход, хотя был уверен, что фигура попытается остановить его.
  
  Лодка снова качнулась, когда в борт ударила тяжелая волна, отчего замигали огни.
  
  "Ты дрейфовал?" Спросил Эфферсон. Это был рискованный вариант, но это было единственное объяснение, в котором был хоть какой-то смысл. По-другому эта фигура не могла попасть на борт. Его определенно не было на лодке, когда они покидали Саутгемптон; Эфферсон и его команда не только прошли полный досмотр, но и таможенники проверили лодку, прежде чем дать ей разрешение на отплытие. "Вы поднялись на борт во время шторма?" он продолжил. "Если вы ранены, мы можем дать вам еду и воду. Вы видели человека где-нибудь поблизости? Его зовут Карлтон. Он член моей команды."
  
  Фигура продолжала мрачно смотреть на него.
  
  "Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, кто ты", - объяснил Эфферсон, стараясь сохранять спокойствие. "Я не умею читать мысли".
  
  "Сколько еще?" внезапно спросил незнакомец, его голос звучал мрачно, но в то же время немного хрупко.
  
  "До чего?"
  
  "Мы едем в Албанию", - сказала фигура.
  
  "Совершенно верно", - ответил Эфферсон. "Мы должны были прибыть туда первым делом с утра, но шторм задержал нас. Вероятно, нам потребуется еще двадцать четыре-тридцать шесть часов". Он подождал, пока фигура задаст следующий вопрос. - Это туда, ты направляешься? в конце концов спросил он. - В Албанию?
  
  "Тырново", - гласила надпись на рисунке.
  
  "Тырново? Я не уверен..."
  
  "На Янтре".
  
  Эфферсон на мгновение уставился на него. "Янтра? Это река, не так ли? В Болгарии? Ты туда хочешь поехать?"
  
  "Она там".
  
  "Она?"
  
  "Империя пала".
  
  "Я не..."
  
  "Это исчезло", - сказала фигура. "Османы тоже. Все исчезло".
  
  "Я не понимаю, что вы имеете в виду", - сказал Эфферсон через мгновение. "Этот корабль - "Деметра V". Мы торговое судно, плывущее из Саутгемптона в Албанию". Он ждал какого-нибудь намека на узнавание в глазах фигуры. "Саутгемптон? В Англии?" Он снова подождал. "Меня зовут Стефан Эфферсон. Я капитан судна. Вы можете сказать мне свое имя?"
  
  Фигура уставилась на него.
  
  "Если ты..."
  
  "Эдгар", - внезапно произнесло существо. "Я первый и единственный сын семьи Лекомпт. Мой отец был бароном, и у нас было более десяти тысяч крестьян. Такие люди, как ты. Никчемные, заменимые коротышки."
  
  Эфферсон сделал паузу. "Хорошо..."
  
  "Ты все еще на ногах", - сказал Эдгар. "Почему ты не склонился передо мной?"
  
  "Ну, я не уверен ..." - сказал Эфферсон, пытаясь понять, должен ли он веселиться или ужасаться. Незнакомец явно был не в своем уме, но это не обязательно означало, что он был опасен. С другой стороны, все еще оставалось решить вопрос об исчезновении Карлтона.
  
  "Моя сестра все еще жива", - продолжил Эдгар. "Она у нас дома. Я иду туда, чтобы найти ее. В последний раз, когда я видел ее, она замуровала меня в могиле. Я чувствую, что пришло время отплатить тебе тем же ".
  
  "Так ты едешь в Болгарию?" Спросил Эфферсон, пытаясь выиграть немного времени, пока он придумает план.
  
  "Мне понадобится транспорт из порта. Путешествие долгое, и я бы предпочел не идти пешком. Есть суда, которые ходят быстро. Я их видел. Вы должны организовать для меня проезд. Как крестьянин, ты обязан позаботиться о том, чтобы мое путешествие завершилось быстро и без дискомфорта. Так устроен мир. Он подождал ответа. "Разве ты не осознаешь свой долг, крестьянин?"
  
  "Крестьянин?" Эфферсон снова взглянул на таз с водой, сообразив, что этот Эдгар ЛеКомпт выглядит немного странным. На самом деле, он был явно не в своем уме. "Послушайте, я ищу кое-кого. Может быть, вы его видели. Его зовут Карлтон. Он член моей команды, и я беспокоюсь о нем. Там кровь. Это его?" Он подождал ответа. "Это твой?" Он снова подождал, понимая, что ему нужно действовать осторожно на случай, если этот незваный гость окажется опасным. "Почему бы тебе не рассказать мне, что произошло?" в конце концов спросил он. "С самого начала".
  
  "Вы должны организовать для меня проезд", - сказал Эдгар. "Больше ничего не важно".
  
  "Я посмотрю, что я могу сделать", - ответил Эфферсон, пробираясь через комнату. Однако, когда он подошел к двери, он обнаружил, что Эдгар не проявляет ни малейшего желания уступить дорогу. "Сначала, - продолжил Эфферсон, - мне нужно найти моего пропавшего члена команды. Он может быть ранен. Вы понимаете? Он ранен. Он был на мосту, когда я уходил, но теперь я не могу его найти. Он не должен покидать свой пост, но на полу кровь."
  
  "Он мертв", - ответил Эдгар.
  
  "Что?"
  
  "Он мертв".
  
  Эфферсон сделал паузу. - Что вы...
  
  "Он мертв", - снова сказал Эдгар. "Его останки в соседней комнате. Тебе нет необходимости видеть. Ему уже не помочь".
  
  "Что случилось?" - Что случилось? - спросил Эфферсон, лихорадочно пытаясь придумать способ вернуться на мостик. По крайней мере, если бы он смог добраться до аварийного шкафа, то смог бы достать ракетницу, которая могла оказаться каким-то оружием. Становилось все более очевидным, что этот Эдгар представлял угрозу.
  
  "Он умер, потому что я взял у него кровь", - ответил Эдгар, тупо уставившись на Эфферсона. "Тебе следовало тщательнее подбирать команду. Он был слабой и легкой мишенью, и он не проявил никакой храбрости. Он пытался спрятаться и кричал, умирая. Это было жалкое зрелище. Я сказал ему уважать меня, но он отказался это делать ".
  
  "Ты убил его?" Спросил Эфферсон, чувствуя, как по его телу начинает подниматься паника.
  
  "Да".
  
  "Почему?"
  
  "Он был первым, кого я нашел".
  
  "Хорошо", - ответил Эфферсон, заставляя себя сохранять спокойствие, несмотря на то, что его сердце бешено колотилось. "Нам нужно пройти к мосту. Ты хочешь подождать здесь или пойти со мной?"
  
  "Расскажи мне о Мадлен", - попросил Эдгар.
  
  "Я не знаю, кто..."
  
  "Моя сестра. Мадлен ЛеКомпт. Расскажи мне о ней. Расскажи мне все, что ты слышал. Как далеко распространилась легенда о ней? Ее боятся и любят по всему миру?"
  
  Эфферсон уставился на него. "Я не знаю, о ком ты говоришь".
  
  "Неужели ее слава не распространилась по всему миру?" Эдгар нахмурился. "Разве ее имя не знает каждый мужчина, который когда-либо жил?" Красота моей сестры известна во всем мире, и она никогда не стеснялась использовать свою внешность, чтобы получить то, что она хочет. Несомненно, каждый мужчина на планете должен испытывать к ней вожделение. "
  
  "Она кинозвезда?" Спросил Эфферсон, протискиваясь мимо Эдгара и появляясь в коридоре. "Подожди здесь. Мне нужно сходить и взять кое-что, что может помочь". Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел по коридору. Каждый шаг казался милей, и он знал, что было безумием поворачиваться спиной к этому маньяку, но его поглощала одна мысль: ему нужно было добраться до ракетницы, чтобы он мог защитить себя. Никто не смог бы выжить после выстрела из ракетницы в грудь.
  
  "Моя сестра должна быть самой страшной и поругиваемой женщиной в истории планеты", - сказал Эдгар, следуя за Эфферсоном по коридору. "Ее имя должно вселять ужас в сердца всех мужчин. Если это не так, это может означать только то, что она решила скрыться. В любом случае, я должен вернуться в дом наших предков и узнать правду. Прошло много лет с тех пор, как она отправила меня в могилу, и я горю желанием возобновить нашу игру. Ты поможешь мне. "
  
  "Ха", - сказал Эфферсон, спеша к шкафу у двери. Повозившись с замком, ему наконец удалось открыть шкаф. Вытащив ракетницу, он дважды проверил, заряжена ли она, прежде чем обернуться и обнаружить Эдгара, стоящего всего в нескольких футах от него. Эфферсон никогда раньше не стрелял из ракетницы в помещении, но когда лодку накренило на очередную волну, он почувствовал уверенность, что это его единственный шанс обезвредить безумца. Он мог побеспокоиться об объяснении внезапного присутствия парня позже; прямо сейчас ему нужно было обезопасить корабль.
  
  "Мир изменился", - спокойно сказал Эдгар. "Тебя удивит, если ты узнаешь, что моя сестра заточила меня более чем на триста лет?"
  
  "Звучит довольно подло", - сказал Эфферсон, готовый при необходимости выстрелить из ракетницы прямо в Эдгара. "Послушай, мне нужно попросить тебя кое о чем. Мне нужно, чтобы ты пошел в комнату рядом с столовой и оставался там, пока мы не прибудем в порт. Я собираюсь закрыть за тобой дверь и держать тебя там взаперти, чисто из предосторожности. Если ты не причинял вреда Карлтону, то нет...
  
  "Я убил его", - твердо сказал Эдгар, как будто этот вопрос не имел большого значения.
  
  "Правильно", - сказал Эфферсон, подняв ракетницу и нацелив ее прямо в грудь Эдгара. "Вот почему мне нужно, чтобы ты был заперт до конца рейса, хорошо? Мы же не можем позволить тебе бродить по этому месту, не так ли? Ты можешь изложить свою версию событий, когда мы доберемся до порта, но ...
  
  "Что это за штука?" Спросил Эдгар, уставившись на ракетницу.
  
  "Сейчас это не имеет значения. Просто..."
  
  "Мне обязательно тебя убивать?" - Что? - спросил Эдгар, подходя к Эфферсону.
  
  "Не подходи!"
  
  Эдгар улыбнулся, подходя ближе.
  
  Поняв, что у него нет выбора, Эфферсон нажал на спусковой крючок. Из конца ракетницы вырвался ярко-белый разряд с такой силой, что он отшатнулся к стене, а взрывная волна попала Эдгару скверу в грудь и взорвалась ярко-красной вспышкой света и огня. Предназначенная для выстрела в небо, чтобы привлечь внимание проходящих кораблей, вспышка была огромной силы в пределах мостика, сжигая воздух и заставляя Эфферсона прикрывать глаза, когда он пытался отползти в безопасное место. Через несколько секунд яркость начала меркнуть, и Эфферсон обнаружил себя у дальней переборки, его одежда была опалена.
  
  Обернувшись, он ожидал увидеть кровавое месиво там, где стоял Эдгар. Его намерением было вывести злоумышленника из строя, а не убивать его, но он чувствовал, что ракетница никоим образом не могла причинить ничего, кроме смертельных травм. Несомненно, будет много крови, и Эфферсон уже пытался придумать, как, черт возьми, он собирается объяснить случившееся не только остальной команде, но и властям, когда они прибудут в Албанию. Убийство было совершено в целях самообороны, но он беспокоился, что другие не воспримут это таким образом.
  
  Однако, когда дым рассеялся, Эфферсон был потрясен, увидев Эдгара, шагающего к нему, казалось бы, вообще без травм. Теперь, когда ракетница была пуста, все, что Эфферсон мог делать, это в ужасе смотреть, как Эдгар наклонился и схватил его за воротник. Наконец, когда они оказались лицом к лицу, Эдгар открыл рот, обнажив свои клыки.
  
  Глава Пятая
  
  
  
  "Все в порядке?" Крикнул Шафран в радио, не сводя глаз с окон мостика далеко внизу. Он только что видел ярко-красную вспышку, и теперь обнаружил невозможность добиться ответа от Эфферсона. "Это Шафран! Что, черт возьми, там только что произошло?"
  
  Он ждал ответа, но все, что он мог слышать, были помехи.
  
  "Карлтон!" - крикнул он. "Клермонт! Кто-нибудь, блядь, меня слышит?"
  
  "Что случилось?" Клермонт ответил через мгновение.
  
  "Я только что кое-что увидела", - сказала Шафран, стараясь, чтобы ее голос звучал не слишком панически. "Как вспышка света на мосту. Как большая красная вспышка. Она была огромной".
  
  "Я не на мостике", - устало сказал Клермонт. "Я в машинном отделении".
  
  "Никто с мостика не отвечает", - сказала Шафран. "Как ты думаешь, мне следует спуститься и проверить?"
  
  "Как хочешь", - ответил Клермонт. "Я занят двигателем. Я не выйду из этой комнаты, пока не разберусь с этим".
  
  "Я пойду и посмотрю", - сказал Шафран, выключая радио и роясь в карманах в поисках ключа, которым можно было бы отомкнуть цепи. Однако как раз в тот момент, когда он собирался освободиться, лодка накренилась набок, отбросив его на перила и вынудив выпустить ключ. Протянув руку, он преуспел только в том, что сбил радиоприемник, который вслед за клавишей перелетел через край и рухнул на палубу далеко внизу.
  
  "Черт возьми!" Закричал Шафран, дергая за цепи и понимая, что он в ловушке. Он не сможет освободиться, пока кто-нибудь из остальных не подойдет и не поможет ему.
  
  Мгновение спустя он заметил фигуру, выходящую с мостика и спускающуюся на основную часть палубы. Шафран сразу поняла, что это не Эфферсон и не Карлтон. Это был кто-то другой, медленно и вызывающе двигавшийся в темноте. Сердце Шафрана забилось быстрее, когда он понял, что на борту определенно был незваный гость, и что он никак не мог предупредить остальных.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  "Проклятая штука!" Клермонт закричал, когда гаечный ключ снова соскользнул, едва не проделав дыру в тыльной стороне его ладони. Поскольку лодку все еще качало, когда она разбивалась о волны, Клермонту оказалось невозможным как следует ухватиться за болты, удерживающие старую вентиляционную панель на месте. Следовательно, он не смог залезть в капот, что означало, что он не мог снять старые клапаны, что означало, что весь двигатель быстро съедал сам себя и не было никакой возможности поддерживать его в рабочем состоянии.
  
  "Вот и все", - пробормотал Клермонт, откидываясь на спинку стула и уставившись на груду деталей двигателя. Он надеялся на момент вдохновения, на какую-то вспышку осознания, которая помогла бы ему осознать, как он может совершить невозможное, вытащить еще одно чудо из своей задницы и запустить эту чертову штуку. Вместо этого все, что он увидел, была груда обломков, которые упорно отказывались работать вместе. Проработав в машинных отделениях грузовых судов более тридцати лет, он никогда не сталкивался с двигателем, который не мог бы починить, по крайней мере до сих пор. Всю жизнь был гениальным инженером, и в конце концов он уперся в кирпичную стену.
  
  "Я думаю, нам придется зайти в порт", - сказал он, устало вздохнув, повернулся и пошел через тесное машинное отделение. По правде говоря, он не сдался, не совсем. Он все еще чувствовал, что решение есть, и что ему просто нужно дождаться вдохновения. Оказавшись в дальнем углу лицом к огромной массе маслянистой черной плесени, он решил, что может помочь отвлечься. Он схватил молоток со стеллажа для инструментов, на мгновение замер, а затем, наконец, ударил по форме так сильно, как только мог. На землю упала небольшая щепка, и, к своему удивлению, Клермонт увидел, что масса плесени казалась полой.
  
  Сделав глубокий вдох, он снова ударил молотком, на этот раз выбивая еще больший кусок формы. Если его предыдущие попытки были несколько нерешительными, то на этот раз он был полон решимости. Все, что ему нужно, решил он, это на мгновение отвлечься от работы двигателя. Он знал, как работает его разум, и был убежден, что решение всех его проблем полностью сложится в его голове, как только он сосредоточится на чем-то другом. Именно так ему всегда приходили в голову его самые гениальные идеи, поэтому он приступил к демонтажу формы, пока, наконец, ему не удалось прорваться и найти пустое пространство, которое, казалось, было тщательно скрыто от съемочной группы.
  
  "Это мое", - произнес голос поблизости.
  
  Обернувшись, Клермонт увидел темную фигуру, стоящую в дверном проеме с другой стороны машинного отделения. Хотя лодку продолжало раскачивать на волнах, фигуре, казалось, было нетрудно стоять прямо. На самом деле, было заметно, что он даже не потрудился ухватиться за переборку.
  
  "Что?" - Что? - спросил Клермонт через мгновение, все еще пытаясь понять, что происходит.
  
  "Оставь это в покое", - продолжила фигура. "Это мое. К тебе это не имеет никакого отношения".
  
  "Эфферсон?" Спросил Клермонт, хотя был уверен, что эта фигура не была одним из обычных членов съемочной группы.
  
  "Расскажи мне о моей сестре", - сказала фигура, подходя ближе. "Меня зовут Эдгар Лекомпт. Мою сестру зовут Мадлен. Расскажи мне о ней. Прошло много времени с тех пор, как я видел ее в последний раз. Мне нужно знать, изменилась ли она. Ее сильные и слабые стороны... Расскажи мне все, что ты знаешь о ней и о моей семье. "
  
  "Я понятия не имею, о чем, черт возьми, ты говоришь", - ответил Клермонт, прищурившись, пытаясь получше рассмотреть незнакомца, - "и я не знаю, кто ты. Как ты попал на эту яхту?"
  
  "Расскажи мне о Мадлен", - попросил Эдгар, останавливаясь в центре комнаты. Теперь, когда он был рядом с лампочками на одном из терминалов, его лицо было немного лучше видно. Несмотря на то, что у него были темные, проницательные глаза, намекавшие на солидный возраст, в остальном он казался довольно молодым, как будто ему было не больше двадцати лет. Он твердо и без паузы смотрел на Клермонта, его глаза почти прожигали душу старика.
  
  "Я не знаю никакой Мадлен!" Сказал Клермонт, немного повысив голос и сильнее сжимая молоток. Он чувствовал, как разум незнакомца тянется к нему, словно темные щупальца проскальзывают в его голову. "Почему бы тебе для начала не рассказать мне, кто ты такой, а? Как ты попал на борт?"
  
  "Должно быть, она решила скрыться", - ответил Эдгар, по-видимому, погруженный в свои мысли. "Трудно поверить, что моя сестра могла так поступить, но, возможно, она все-таки поняла, что скучает по мне. Она так долго пыталась заманить меня в ловушку, а потом обнаружила, что я нужен ей в ее жизни. Должно быть, она удалилась от мира. Она, несомненно, ждет моего возвращения. Я должен как можно скорее вернуться домой и показать ей, что я вернулся ".
  
  Схватив рацию, Клермонт переключил канал на весь корабль. "Это Клермонт из машинного отделения", - крикнул он. "Мне нужен кто-нибудь здесь, внизу, прямо сейчас! Там..."
  
  Однако, прежде чем он успел закончить предложение, Эдгар выхватил у него из рук радиоприемник и швырнул его обратно через комнату. Клермонт инстинктивно замахнулся молотком на руку Эдгара, но промахнулся и чуть не упал, когда лодка налетела на очередную волну. Цепляясь за одну из переборок, он попытался развернуться и снова атаковать, но Эдгар был слишком быстр для него, схватив его за руку и пытаясь выбить молоток из его руки. Несмотря на огромную силу Эдгара, Клермонт был полон решимости не отпускать его, какой бы сильной ни была хватка Эдгара.
  
  "Не заставляй меня причинять тебе боль!" Твердо сказал Клермонт. "Ты можешь считать меня старым дураком, но я сражался с мужчинами покрупнее тебя!"
  
  "Освободи оружие", - твердо сказал Эдгар.
  
  "Не заставляй меня..."
  
  Прижав Клермонта к переборке, Эдгар схватил его за руку и, наконец, начал отрывать конечность от плеча старика. Как ни старался Клермонт, он не мог освободиться от железной хватки Эдгара, и постепенно плоть на верхней части его руки начала рваться, пока он не закричал от боли. В ужасе вытаращив глаза, Клермонт наблюдал, как мышцы и сухожилия его руки растягивались до тех пор, пока не начали рваться, и, наконец, он увидел, как сама кость отделяется от культи у него на плече.
  
  Как только Эдгар убрал руку, он отбросил ее в сторону и улыбнулся, прежде чем наклониться ближе и выпить кровь, которая хлынула из раны.
  
  Отчаянно потянувшись за каким-нибудь оружием, наполовину ошеломленный болью, Клермонт наконец сумел схватить гаечный ключ. Обрушив его на макушку Эдгара, он тщетно ждал, пока у нападавшего появятся какие-либо признаки травмы. Вместо этого Эдгар просто схватил гаечный ключ и отбросил его в сторону, при этом ухмыляясь Клермонту с запекшимся от крови старика ртом. Казалось, что он находит борьбу старика забавной.
  
  "Я не знаю, как и почему слава моей сестры исчезла из вашего мира", - сказал Эдгар через мгновение, - "но я могу заверить вас, что теперь, когда я вернулся, семья ЛеКомпт будет известна во всех странах, и наших имен будут бояться, куда бы мы ни поехали. Больше не будет грязных, невежественных старичков, которые утверждают, что не знают, кто мы такие. Я испытываю искушение сохранить тебе жизнь, чтобы ты увидел ошибочность своего пути, но мне все еще нужно питаться. Триста лет - это долгий срок, чтобы провести в ловушке под землей, поэтому я уверен, вы поймете, что я не могу отказаться от еды."
  
  "Кто ты?" Спросил Клермонт, его сердце бешено колотилось.
  
  "За кого ты меня принимаешь?" Эдгар ответил с усмешкой. "Неужели ты настолько глуп, что совсем забыл о моем роде? Неужели мы послушно прятались в тени?"
  
  "Ты не уйдешь", - сказал Клермонт, все еще пытаясь высвободиться. "Что бы ты ни задумал, ты потерпишь неудачу.
  
  Уже чувствуя слабость из-за потери крови, Клермонт повернулся и попытался убежать, но Эдгар просто притянул его ближе и вонзил зубы в шею старика. Чувствуя, как кровь отливает от его тела, Клермонт снова попытался освободиться, но его старое тело уже начало отказывать, когда вампир прижал его к стене, обхватив руками за шею и крепко сжимая в попытке быстрее выпустить кровь.
  
  Глава Седьмая
  
  
  
  "Давай!" Шафран закричал во весь голос, отчаянно надеясь, что кто-нибудь из членов съемочной группы услышит его. Он, конечно, знал, что шансов нет, но решил, что все равно должен попытаться. Последнее, чего он хотел, так это быть прикованным к борту лодки до тех пор, пока не утихнет шторм. "Опустите меня!" - продолжал он, но каждое слово, слетевшее с его губ, быстро уносилось воющим ветром.
  
  Повернувшись к цепи, он еще раз попытался высвободить ее с помощью грубой силы. Он знал, что у него ничего не получится, но когда лодку швырнуло на очередную огромную волну, он напомнил себе, что должен что-то попробовать. Ему не очень нравилась идея оставаться на своем посту еще пять часов, но именно так все и выглядело, если только он не найдет какой-нибудь способ спуститься вниз. Еще раз раздраженно дернув за цепь, он издал гневный рев. Он был зол на себя за то, что уронил ключ, он был зол на съемочную группу за то, что они не удосужились проверить, как он, и он был зол на небеса за то, что они приготовили такой сильный шторм.
  
  Вздохнув, он посмотрел вниз на палубу и, к своему удивлению, увидел далеко внизу фигуру, пристально смотрящую на него. Кровь Шафрана сразу же застыла в жилах, не только потому, что он знал, что эта фигура не была частью съемочной группы, но и потому, что во взгляде этой фигуры было что-то стальное и решительное. Даже с этой позиции, почти в пятидесяти футах над палубой, Шафран могла сказать, что фигура полностью завладела его вниманием. Когда лодка врезалась в очередную волну и накренилась сначала в одну, а затем в другую сторону, фигура стояла твердо, словно ее не беспокоила окружающая турбулентность. А затем он медленно подошел к основанию мачты и начал взбираться.
  
  Схватившись за цепочку, Шафран пытался сохранять спокойствие, отчаянно пытаясь снять висячий замок, который удерживал его на месте. Однако, когда его разочарование начало закипать, он понял, что просто не может ослабить связь. Взглянув вниз, он увидел, что фигура медленно продвигается вперед, несмотря на раскачивание лодки. Всего через несколько минут он будет наверху, и Шафран столкнется лицом к лицу с тем существом, которому удалось пробраться на лодку.
  
  "Эй!" - крикнул он, вопреки всему надеясь, что кто-нибудь его услышит. "Помогите! Мне нужна помощь здесь, наверху! Кто-нибудь!"
  
  Словно в насмешку над ним, ветер немного усилился и пронесся мимо, ударяя его своим ледяным плечом, завывая в сто, может быть, в тысячу раз громче, чем он когда-либо надеялся выдавить из себя. Посмотрев вниз, он увидел, что решительный, неукротимый незнакомец уже наполовину взобрался на мачту, хотя вся лодка раскачивалась сильнее, чем когда-либо прежде. Казалось, что к этому моменту разразился настоящий шторм, и Шафран начала задаваться вопросом, удастся ли его когда-нибудь спасти.
  
  Отойдя от края платформы, он уставился прямо перед собой и стал ждать, когда появится фигура. Он немного переместился, расставляя ноги на случай, если понадобится ударить ногой. Он не сомневался, что что-то не так, и решил, что всегда может попытаться оттолкнуть незнакомца. Хотя обычно он не был из тех, кто легко поддается панике, сегодня вечером Шафран была полна страха. Где-то в глубине души он понимал, что незнакомец намеревался причинить ему вред, и его снедал страх, что все его товарищи по команде, вероятно, уже мертвы. Он представил себе трупы, катающиеся по полу, пока лодка продолжает свое бурное путешествие, и попытался представить, что за существо могло внезапно появиться на борту и причинить такой ущерб.
  
  В конце концов, на краю платформы появилась рука, и, наконец, фигура подтянулась наверх. Поразительное и внушительное зрелище: незнакомец уставился на Шафран с решительным хмурым видом, хотя на его губах также был намек на улыбку, как будто он находил ситуацию Шафран забавной.
  
  "Ты последний", - сказал незнакомец, его голос был почти слышен за воем ветра и проливным дождем.
  
  "Последнее что?" - Что? - крикнула в ответ Шафран, готовая оттолкнуть его.
  
  "Последнее живое существо на этом судне", - ответил незнакомец, когда над головой прогремел гром и молния коснулась моря. "Не считая меня, конечно".
  
  "Где остальные?" Крикнула Шафран. "Что ты с ними сделала?"
  
  "Я использовал их тела, чтобы набраться сил", - спокойно сказал незнакомец, как будто это была самая естественная и нормальная вещь в мире. "Их кровь сейчас во мне, и за это я благодарен".
  
  "Нет, - запинаясь, ответила Шафран, - ты... Когда мы покидали Саутгемптон, на борту больше никого не было. Нас было только четверо!"
  
  "Вы забыли свой груз", - сказал незнакомец. "Я решил путешествовать, не привлекая к себе слишком много внимания, хотя, как вы можете видеть, по дороге проголодался". Он медленно выбрался на платформу, когда лодка накренилась на правый борт. "Мне просто нужно вернуться к моей сестре", - продолжил он. "Прошло слишком много времени с тех пор, как я был с ней в последний раз, и мир изменился удивительным образом. Я понятия не имею, изменилась ли она тоже, но я должен увидеть это сам. Путешествие оказалось очень утомительным, и мне все еще нужно подкрепиться после долгого ожидания в могиле. При обычных обстоятельствах я бы, скорее всего, оставил экипаж этого судна в живых."
  
  "Если ты подойдешь ко мне хоть на дюйм ближе, - твердо ответила Шафран, - клянусь, я столкну тебя прямо через край. Мне наплевать, я это сделаю. Ты понимаешь?"
  
  "Ты мне угрожаешь?" - с улыбкой спросила фигура.
  
  "Я предупреждаю тебя", - сказала Шафран. "Я говорю тебе, что произойдет".
  
  "Ты не знаешь, кто я, не так ли?" - спросила фигура. "Ты, наверное, даже не знаешь моего имени. Я думал, что моя сестра будет поддерживать нашу популярность, но, очевидно, у нее были другие приоритеты. Он сделал паузу. "Я Эдгар ЛеКомпт, из семьи ЛеКомпт. Было время, когда от малейшего упоминания моего имени мурашки страха пробежали бы по душам даже самых сильных мужчин, а такой негодяй, как ты, упал бы замертво прежде, чем я приблизился бы на тысячу шагов. Неужели моя сестра позволила имени Леконт исчезнуть?"
  
  "Ты не можешь убить меня!" Внезапно выпалила Шафран. "Если я последний человек на этой лодке, я нужна тебе! Ты не знаешь, как управлять этой штукой!" Он сделал паузу, ожидая ответа Эдгара. "Если ты убьешь меня, ты останешься здесь один, на лодке, на которой не сможешь плыть, в сильный шторм! Ты никогда не сможешь надеяться выжить!"
  
  "Ты не знаешь моих пределов", - мрачно ответил Эдгар.
  
  "Я все еще нужна тебе", - повторила Шафран, скорее убеждая себя, чем предупреждая Эдгара. "Тебе нужен кто-то, кто будет поддерживать ход этой лодки. Мы все еще в милях от порта, и это значит, что я тебе нужен. Ты не можешь убить меня. "
  
  "Ты прав", - сказал Эдгар через мгновение. "Если бы у меня было хоть какое-то намерение отвести эту лодку в порт, мне бы понадобилась твоя помощь. Однако, при нынешнем положении вещей, я вполне счастлив найти какой-то другой способ добраться до берега. Все, что мне было нужно, - это подобраться достаточно близко. Боюсь, у меня нет желания заходить ни в какой порт, так что эта лодка может сесть на мель, мне все равно. Я даже не потрудлюсь оглянуться через плечо и посмотреть, как ты врежешься в скалы. "
  
  "Я могу помочь тебе другими способами", - продолжил Шафран, отчаянно пытаясь найти причину, по которой незнакомец должен сохранить ему жизнь. "Ты здесь совсем один? Тебе нужен кто-то. Я знаю эту часть света."
  
  "Я родился здесь", - ответил Эдгар со слабой улыбкой. "Правда, очень давно. Я полагаю, что все могло измениться, пока я был в могиле".
  
  "Чего бы ты ни захотела", - твердо сказала Шафран, - "я могу это достать. Чего бы ты ни пожелала, куда бы тебе ни нужно было пойти, я могу помочь. Тебе просто нужно снять с меня цепи. Позволь мне отвести лодку в порт. Я никому о тебе не расскажу. Я скажу, что на нас напали пираты, а потом я смогу встретиться с тобой и помочь добраться туда, куда ты направляешься. Клянусь, я тебя не подведу. Я нужен тебе!"
  
  "Ты нужна?" Улыбаясь, Эдгар шагнул вперед, возвышаясь над Шафран. "Ты думаешь, я, член дома Лекомпт, нуждаюсь в тебе? Скажи мне, к какому дому ты принадлежишь?"
  
  "Хаус?" Спросила Шафран.
  
  "Ваша фамилия", - продолжил Эдгар. "Как называется ваш дом?"
  
  "Смит", - сказала Шафран, тяжело сглотнув. "The... дом Смитов".
  
  Открыв рот, Эдгар обнажил два острых клыка. "У тебя есть потомство, человек?"
  
  "Боже милостивый, нет!" Закричала Шафран. "Отойди от меня!"
  
  "Твоя родословная оборвется здесь", - сказал Эдгар, подходя ближе. "Когда ты умрешь, по крайней мере, помни, что твоя кровь обогатит гораздо более благородную, гораздо более достойную личность".
  
  "Нет!" - закричала Шафран, замахиваясь на Эдгара, но преуспела лишь в том, что толкнула его в ногу. Дергая за свои цепи, Шафран попытался перебраться на другую сторону платформы, хотя и знал, что всего лишь оттягивает неизбежное.
  
  "У тебя есть какие-нибудь последние слова?" Спросил Эдгар. "Я не запомню их, но, возможно, тебе будет приятно отметить момент своей кончины, даже в этом холодном и безбожном мире".
  
  "Дорогой Господь", - тихо сказала Шафран. "Клянусь, если ты спасешь меня, я буду твоим верным слугой до конца своей жизни. Прости, что сомневался в тебе, но я передам твое слово. Я буду жить по твоему кодексу. Я буду тратить каждое мгновение, рассказывая другим о твоей славе и ценности жизни, прожитой в соответствии с твоим учением. Я буду...
  
  И вот тогда это случилось.
  
  Сверкнув из темных туч, сопровождаемая оглушительным раскатом грома, единственная ветвь молнии ударила в платформу, подняв в воздух сноп искр и сбросив Эдгара с перил. Шафран, прикрыв глаза, с благоговейным ужасом наблюдала, как горящее, дымящееся тело Эдгара упало на край лодки, ударившись о палубные перила, прежде чем соскользнуть за борт и разбиться о штормовые волны. Услышав бешеный стук, Шафран могла только смотреть, как тело Эдгара быстро отбрасывало волнами все дальше и дальше, наконец исчезая под темной поверхностью.
  
  Глубоко вздохнув, Эдгар посмотрел на свои руки. Несмотря на прямой удар молнии, он, казалось, избежал даже царапин. Казалось, что вся энергия молнии была поглощена Эдгаром, оставив Шафран невредимой. Ошеломленный тем, что казалось чудесным спасением, он, наконец, посмотрел вниз на цепи и увидел, что произошло еще одно чудо: металл расплавился от жара удара, и часть перил была выбита. С шокирующей простотой Шафран просто снял цепь и увидел, что он наконец-то свободен.
  
  На мгновение он застыл на месте. Наконец, повернувшись, чтобы посмотреть на облака, которые казались такими близкими, что он почти мог протянуть руку и коснуться их, он понял, что был спасен каким-то божественным вмешательством. Его душа замерла, когда он подумал о том, что некая высшая сила сочла нужным вырвать его из пасти смерти, и мерзкое чудовище было отправлено в неумолимые морские глубины. Это было так, как если бы Господь протянул руку и отшвырнул вампира прочь.
  
  Дрожа, Шафран начала медленно спускаться на палубу. Спустившись еще ниже, он не мог не заметить, что шторм, казалось, немного утих, и на лодке стало намного спокойнее. Это было действительно так, как если бы Бог разогнал облака и направил Шафран к берегу. Его циничная сторона хотела отвергнуть такие безумные идеи, но была часть его, которая чувствовала, что, возможно, его спасает великая сила свыше. Поднявшись на палубу, он подошел к краю, посмотрел на успокаивающееся море и понял, что шторм, скорее всего, утихает. Лодка все еще немного покачивалась, но это было больше похоже на мягкое, убаюкивающее движение, чем на нападение стихии.
  
  "Дорогой Господь, - медленно произнесла Шафран, загипнотизированная его побегом, - я благодарю тебя за твою милость. За то, что ты избавил меня от такого зла, я могу только пообещать посвятить тебе свои оставшиеся дни, чтить тебя и поклоняться тебе, а также распространять твое слово по всему миру как твой покорный слуга ". Если бы он сказал такие слова день назад, то почувствовал бы себя дураком. Однако прямо сейчас он поверил искренне и безраздельно и почувствовал, как на него нахлынуло огромное умиротворяющее спокойствие, как будто хаотичный мир внезапно реорганизовался и стал намного проще.
  
  "Аминь", - тихо прошептала Шафран.
  
  Вдалеке на горизонте начала появляться темная линия. Надвигались скалы албанского побережья, и лодка вскоре села бы на мель, если бы Шафран не смогла вернуть ее на прежний курс.
  
  Повернувшись и пройдясь по палубе, он понял, что ему нужно добраться до рации и сообщить албанской береговой охране о своей ситуации. Он никак не мог привести лодку в порт один, даже с его инженерным опытом. Также возникнет необходимость объяснить, что произошло во время путешествия, задача, которая будет усложняться тем фактом, что вампира выбросили за борт. Тем не менее, Шафран напомнила себе, что у него есть Божье благословение, и он был уверен, что Господь направит его и позаботится о том, чтобы он мог быстро встать на свой путь распространения в мире истинной веры. Испытывая незнакомое чувство полного внутреннего покоя, он открыл дверь на мостик.
  
  Он остановился как вкопанный, не в силах поверить в то, что видел.
  
  Эфферсон стоял по другую сторону двери и пристально смотрел на него.
  
  "Ты жив!" Сказал Шафран, его радость была смешана со страхом.
  
  Эфферсон медленно шагнул к нему. В том, как он двигался, было что-то странное, что-то скованное и неуклюжее. Его кожа была бледной и болезненного вида, а на одной стороне шеи были две круглые раны, похожие на следы укусов.
  
  "Как тебе удалось сбежать от существа?" Спросила Шафран, делая шаг назад. "Как тебе удалось убедить его пощадить тебя?"
  
  "Я этого не делал", - сказал Эфферсон, протягивая руку, хватая Шафрана за плечо и притягивая его ближе. Улыбаясь, он обнажил два острых клыка.
  
  Краткий разговор с Красивой вампиршей в кафе
  
  Глава Первая
  
  
  
  "Я жду девушку".
  
  "Я девушка".
  
  "Особенная девушка".
  
  "О, понятно". Она на мгновение замолчала. "Значит, ты такой парень".
  
  "Наверное, да".
  
  Она улыбнулась. "Как ее зовут?"
  
  "Люси".
  
  "Счастливица Люси, да?" Повисла неловкая пауза. "И где она сейчас?"
  
  "В автобусе. Она должна быть здесь через несколько минут".
  
  "Как романтично".
  
  "Не совсем".
  
  "Ты так не думаешь? Парень, встречающий свою девушку из автобуса, поздно ночью в центре Софии? Ты не думаешь, что это сказочно романтично".
  
  "Возможно. Я не думал об этом с такой точки зрения".
  
  "Счастливица Люси. Ее парень даже не осознает, когда он романтичен".
  
  "Я думаю".
  
  "Ну, в любом случае, это меня не касается. Меня зовут не Люси. Меня зовут Мадлен. В следующий раз повезет больше, верно?"
  
  Адам улыбнулся. Сидя здесь, в маленьком кафе возле автобусной станции, он никак не ожидал, что у него будет компания, пока он ждал прибытия Люси. Он просто планировал посидеть и выпить несколько чашек чая, ожидая, пока автобус Люси остановится на другой стороне залитой ночным дождем городской площади. Но эта странная девушка, эта Мадлен, плюхнулась за соседний столик и завела разговор, и что-то в ней заинтересовало Адама. Она, конечно, была красива, но он разговаривал с ней не поэтому. По крайней мере, это то, что он продолжал говорить себе.
  
  "Я все жду, что месье Леклерк, спотыкаясь, войдет в дверь", - с улыбкой сказала Мадлен. "Маленькие кафе всегда заставляют меня вспомнить это телешоу. Напомни, как оно называлось?"
  
  "Извини", - ответил Адам. "Понятия не имею".
  
  "Я думаю, ты слишком молод, чтобы видеть это".
  
  "Мне двадцать два. Ты не выглядишь старше".
  
  "С твоей стороны это потрясающе".
  
  Сделав еще один глоток чая, Адам напомнил себе, что не стоит слишком углубляться в разговор с этой женщиной. В прошлом он совершал ошибки, но, хотя Мадлен, безусловно, была привлекательной, он был не в настроении флиртовать. Не сегодня. Не после всего, через что он прошел с Люси. Он больше не был таким парнем.
  
  "Итак, как долго вы встречаетесь?" Спросила Мадлен через мгновение, сворачивая сигарету. "Я имею в виду тебя и эту девушку Люси".
  
  "Мы были вместе два года", - ответил Адам, задаваясь вопросом, как много он должен рассказать этому совершенно незнакомому человеку. "Тогда мы вроде как... Все пошло немного не так, и мы не виделись шесть месяцев".
  
  "Но сейчас она придет к тебе на встречу?"
  
  Он кивнул.
  
  "Так вы снова вместе?"
  
  "Да", - сказал Адам, бросив взгляд в окно, когда ветер переменился и по стеклу забарабанили новые струи дождя. "Возможно. Таков план".
  
  "Она, должно быть, любит тебя".
  
  "Я не знаю", - ответил он, чувствуя себя немного неловко. "Я имею в виду, какое-то время у нас все шло хорошо, но..." Он сделал паузу и через мгновение понял, что Мадлен смотрит прямо на него. "Я облажался", - сказал он в конце концов со слабой улыбкой. "Ну вот, я признался в этом. Я дурачился с другой девушкой, и все вышло из-под контроля. Люси узнала и порвала со мной. Это была моя вина. Я полностью это заслужил ".
  
  "Хм", - сказала Мадлен, осторожно глядя на него. "Но ... она дает тебе второй шанс?"
  
  "Возможно".
  
  "Может быть? Как далеко она едет, чтобы увидеть тебя сегодня вечером?"
  
  "На пару дней", - ответил он. "Она остановилась в Бухаресте".
  
  "Пару дней? Боже мой, она определенно дает тебе второй шанс". Закурив сигарету, она сделала длинную затяжку, прежде чем взять свой бокал вина и сделать глоток. "Каждый заслуживает второго шанса", - добавила она в конце концов с оттенком грусти в глазах. "Ну, почти все".
  
  "Я изменился", - ответил Адам, отпивая чай из своей чашки. "Я бы никогда больше не сделал ничего подобного. Я говорил ей это снова и снова. Это была одноразовая ошибка. Просто была девушка, которую я встретил на вечеринке и... Он на мгновение замолчал. "Ладно, знаешь что? Я понятия не имею, зачем я вообще тебе все это рассказываю. Прости. Я должен просто заткнуться. "
  
  "Не извиняйся", - сказала Мадлен, на мгновение прикусив нижнюю губу. "Просто у меня такое лицо. Людям всегда кажется, что они хотят рассказать мне все о своей жизни". Она еще раз затянулась сигаретой. "Это не то, что я поощряю, но я перестала бороться с этим. Люди, кажется, просто смотрят на меня и считают, что я хороший слушатель ".
  
  "А ты?"
  
  "Что заставляет тебя думать, что ты изменилась?" она ответила уклончиво. "Что заставляет тебя думать, что кто-то может измениться?"
  
  "Я учился на своих ошибках".
  
  "Чушь собачья".
  
  "Это правда. Я совершил колоссальную ошибку в суждениях, но я извлек из этого урок. Я ни за что больше не причиню Люси боль. Никогда ".
  
  "Позволь мне дать тебе несколько советов", - ответила Мадлен. "Люди, да и вообще существа в целом, не меняются. Конечно, они могут кое-чему научиться , но в глубине души, на базовом уровне, нет места для изменений. Мы ничего не можем поделать с нашими самыми врожденными характеристиками. Ты никогда не сможешь избавиться от той части себя, которая изменяет девушкам, так же как я никогда не смогу ... Она сделала паузу. "Мы те, кто мы есть. Для нас опасно думать, что мы можем измениться. "
  
  "Говори за себя", - сказал Адам, чувствуя себя немного раздраженным настойчивостью Мадлен. Последние несколько месяцев он потратил на то, чтобы заставить себя стать лучше, и, черт возьми, не собирался позволять какой-то случайной женщине в кафе говорить ему, что он неправ.
  
  "Это правда", - в конце концов сказала Мадлен. "Леопард не может изменить свои пятна, тигр не может изменить свои полосы, а мошенник не может перестать мошенничать. Ты же знаешь, мы все рождаемся по определенной схеме."
  
  "И что ты предпочитаешь?" Раздраженно спросил Адам.
  
  Мадлен пожала плечами.
  
  "У тебя нет никаких недостатков?" Адам продолжил, решив подшутить над ее холодным и спокойным поведением.
  
  "Возможно, один или два", - ответила она. "Я оставила за собой кровавый след, как и все остальные. Мой брат, в частности, ужасно пострадал из-за моих действий. Он мог бы прожить такую интересную жизнь на протяжении многих лет, но, к сожалению, я поставил его в ситуацию, которая вообще помешала ему сделать очень многое ".
  
  "Он на тебя не злится?"
  
  "Я ожидал этого. Прошло много времени с тех пор, как я получал от него весточку, хотя у меня такое чувство, что вскоре он вполне может показать свое лицо. Назовите это женской интуицией ". Она на мгновение замолчала, изучая лицо Адама. - Ты немного напоминаешь мне его, - добавила она в конце концов. - Твои глаза и линия подбородка.
  
  Адам сделал паузу, решив тщательно подбирать слова. "Я признаю, что совершил ошибку, когда изменил Люси, - твердо сказал он, - и я признаю, что было трудно признать то, что я сделал, и исправить свои недостатки. Но я смирился с этим и изменился . Слишком легко просто сидеть и утверждать, что никто не может измениться. Это простое оправдание. Перемены даются с трудом, но они того стоят. Если у вас это не получается, возможно, вы просто недостаточно старались. "
  
  "Возможно", - со вздохом ответила Мадлен. "Посмотрим, что ты почувствуешь через несколько лет. Держу пари, прямо сейчас будущее кажется таким радужным. Но ты действительно думаешь, что можешь изменить суть своего существа? Я имею в виду не только твое поведение, но и твои мыслительные процессы. Ты действительно можешь стать другим человеком?"
  
  "Я не думаю, что нам есть большой смысл продолжать эту дискуссию", - ответил Адам. "У тебя свое мнение, у меня свое, и, вероятно, будет лучше, если мы просто..." Он повернулся и посмотрел в окно, когда мимо проехала машина, и на мгновение ему показалось, что Люси приехала на несколько минут раньше. Однако, поняв, что это не она, он заметил, что на улице начался дождь. "Я не особо увлекаюсь теоретическими дискуссиями об эзотерике", - продолжил он, снова поворачиваясь к Мадлен. "Не поймите меня неправильно, но я бы хотел посидеть и собраться с мыслями к приезду Люси".
  
  "Конечно", - сказала Мадлен, беря свой бокал вина и газету и поднимаясь на ноги. "В любом случае, у окна немного сквозит. Думаю, я пересяду на заднее сиденье".
  
  "Я не имел в виду, что тебе нужно переезжать", - сказал Адам.
  
  "Все в порядке", - ответила Мадлен, выглядывая в окно. "В любом случае, это ночь для одиночества. Удачи тебе с твоей девушкой. Надеюсь, ты прав. Я надеюсь, что вы изменились, и я надеюсь, что вы будете очень счастливы вместе ". С этими словами она направилась к столику в другом конце кафе.
  
  Сделав глубокий вдох, Адам уставился на дверь. Он знал, что Мадлен ошибалась; он знал, что он изменился , и он знал, что может быть таким мужчиной, которого заслуживает Люси. После расставания он осознал, насколько важной была для него Люси, и был полон решимости на этот раз убедиться, что ничего плохого пойти не может. Он знал, что в мире всегда будут циники, но в глубине души был абсолютно уверен, что его любви к Люси будет достаточно, чтобы пережить любые тяжелые времена. Он верил, что любовь способна преображать, и в конечном итоге именно любовь поможет ему измениться. Если Мадлен или кто-либо другой этого не понимал, он считал, что учить их - не его работа. Это была бы просто их потеря.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Стоя в дверях, укрываясь от дождя, Адам смотрел на темную, пустынную городскую площадь. Не было никаких признаков автобуса, никаких признаков того, что автобус вообще ожидается, и, взглянув на часы, он увидел, что время близилось к полуночи. Если Люси не приедет в ближайшее время, он начнет беспокоиться, но решил, что плохая погода, вероятно, просто вызвала некоторые задержки. Он месяцами ждал этого шанса, поэтому решил, что может подождать еще несколько минут.
  
  Повернувшись и толкнув дверь, он направился обратно внутрь. Подходя к своему столику, он взглянул на Мадлен и на мгновение встретился с ней взглядом, прежде чем она снова уткнулась в свою книгу. Садясь, Адам осторожно поставил свой стул так, чтобы он был лицом к окну. Последнее, что ему было нужно, это еще раз заводить разговор с этой сумасшедшей женщиной. На самом деле, его начинал немного раздражать тот факт, что она вообще все еще была в кафе. Она как будто ждала, что что-то произойдет, и Адам почувствовал, как легкая дрожь пробежала по его спине, когда он понял, что его проверяют.
  
  "Ты думаешь, она не появится", - внезапно сказал он, поворачиваясь к Мадлен. "Ты не думаешь, не так ли?"
  
  "Разве я не так?"
  
  "Ты думаешь, она не даст мне второго шанса".
  
  "Должен ли я?"
  
  Вздохнув, Адам сразу понял, что ему не следовало ничего говорить. Он взглянул на старика за стойкой, который, казалось, был поглощен своей газетой. Повернувшись к Мадлен, Адам на мгновение остановился. "Ты думаешь, она меня бросит", - продолжил он. "Я могу сказать. Вот почему ты все еще сидишь там".
  
  "Я просто читаю свою книгу", - сказала Мадлен, ее голос был полон невинного удивления.
  
  "Нет", - сказал Адам, качая головой. "Ты думаешь, автобус подъедет, а Люси не будет видно. Это то, что ты думаешь, и ты ждешь, когда тебе докажут, что ты прав, но это не так! Ты ошибаешься! Она будет здесь! "
  
  "Кого ты пытаешься убедить?" Спросила Мадлен, все еще сидя с открытой книгой.
  
  "Она любит меня!"
  
  "О Боже", - сказала Мадлен, закатывая глаза. "Почему это всегда происходит со мной? Я никуда не могу пойти без того, чтобы кто-нибудь не начал разговор и не попытался что-то доказать".
  
  "Ты сказал..."
  
  "Я просто высказала вам свое мнение ранее", - ответила она немного раздраженно. "Вот и все. Это все еще мое мнение, и я вряд ли думаю, что любовь имеет к этому какое-то отношение. Любовь - это всего лишь слово, которое люди придумали много лет назад для обозначения самых разных эмоций. Желание, страх, жалость, ненависть, гнев... Вы просто взяли все эти концепции и вместо того, чтобы разбираться с каждой по отдельности, смешали их вместе и изобрели это новое слово. Любовь. Знаешь, это не волшебство. Любовь ни черта не значит."
  
  Потрясенный ее комментариями, Адам на мгновение уставился на нее.
  
  "Что?" - спросила она в конце концов. "Ты собираешься доказать, что я ошибаюсь?"
  
  "Мне просто жаль тебя", - ответил он. "Как ты можешь жить, если не веришь в любовь?"
  
  "Я не говорила, что не верю в это", - продолжила она. "Я просто сказала, что не думаю, что это действует как какой-то волшебный наркотик. Ты действительно думаешь, что любовь удержит тебя от совершения ошибки? Ты говоришь, что любишь эту девушку Люси, но ты изменил ей. Итак, теперь ты утверждаешь, что сможешь перестать изменять ей снова, если будешь любить ее немного больше? Это твой великий план?"
  
  "Ты когда-нибудь был влюблен?" Спросил Адам.
  
  "Я?" Она сделала паузу. "Это довольно личный вопрос".
  
  "Значит, ты этого не делал?"
  
  "Конечно, у меня есть".
  
  "Сколько раз?"
  
  Улыбаясь, она сделала глоток вина. "Только один раз", - сказала она в конце концов с оттенком грусти в глазах. "Никто не может любить больше одного раза в жизни. Так просто не бывает. Мы можем подарить свою любовь только одному человеку, и нам нужно забрать ее обратно, прежде чем мы сможем подарить ее кому-то другому. Настоящая любовь... Настоящая любовь... Это мощная вещь, даже спустя много-много лет."
  
  "Значит, ты все-таки во что-то веришь", - ответил Адам.
  
  "Я верю, что любовь может многое, - сказала Мадлен, - но она не может спасти нас от самих себя. Та трещина, которая проходит через твою душу, изъян, позволивший тебе изменять женщине, которую, как ты утверждаешь, любишь, все еще там. Неважно, как сильно ты говоришь, что любишь ее, крэк всегда будет частью тебя. Лучшее, что можно сделать, это признать это и относиться к этому с осторожностью. Не совершайте ошибку, обманывая себя, полагая, что вам удалось избежать этого. "
  
  "У меня есть".
  
  "Ты как человек в клетке с тиграми, - продолжила она, - который заваливает зверя, а затем поворачивается к нему спиной, полагая, что он мертв. Ужасная ошибка. Так много крови". Она на мгновение замолчала. "Это тоже не метафора. Однажды я действительно видела, как мужчина делал это, и, Боже мой, было так много крови, когда тигр вонзил в него когти. У бедняги не было ни единого шанса. С другой стороны, все это было давным-давно. Но тигр не мог измениться. Ему нужно было убить этого человека. Мужчина совершил ошибку, когда подумал, что успокоил инстинкты тигра. Как я уже говорил ранее, мы такие, какие мы есть, и мы должны принять это, если не хотим причинять ужасную боль другим. Если бы я вышел за дверь прямо сейчас, а потом снова столкнулся с тобой через сто лет, ты был бы точно таким же человеком, как и я."
  
  "Ты ошибаешься", - сказал Адам. "Я влюблен, и когда Люси приедет сюда, мы будем вместе навсегда".
  
  "Тем не менее, она очень опаздывает", - ответила Мадлен, взглянув на часы. "Как ты думаешь, что могло ее задержать?"
  
  "Возможно, сломался автобус".
  
  "Возможно", - ответила Мадлен, на мгновение прищурившись, когда заметила что-то за окном. "Разве это не автобус сейчас?"
  
  Обернувшись, Адам увидел, что она была права. К остановке через дорогу подъезжал старый шаткий автобус. Поспешив к двери, Адам выбежал под дождь и поспешил к автобусной остановке, как раз вовремя, чтобы увидеть, как открываются двери.
  
  "Конец очереди", - рявкнул водитель.
  
  "Я кое-кого жду", - сказал Адам, ступив на борт и увидев, что пассажиров нет. "Где она?" спросил он через мгновение, не в силах смириться с тем, что автобус был пуст.
  
  "Конец очереди", - снова сказал водитель. "Давай, слезай!"
  
  "Там была женщина", - сказал Адам, поворачиваясь к нему. "Она села, возможно, где-то в районе Волуйяка. Примерно моего возраста, блондинка с голубыми глазами. У нее, вероятно, был с собой чемодан, и..." Он сделал паузу, осознав, что в его голосе звучит отчаяние. - Ты ее не видел? - спросил он в конце концов.
  
  Водитель автобуса покачал головой.
  
  Ничего не говоря, Адам вышел из автобуса и смотрел, как закрываются двери. Мгновение спустя раздался скрежет, автобус тронулся с места и исчез в ночи. Обернувшись и посмотрев через площадь, Адам не мог до конца поверить, что там нет никаких признаков Люси. Он все еще наполовину надеялся, что, возможно, она вышла на остановке пораньше и убедила водителя солгать, просто чтобы она могла выскочить из тени в качестве сюрприза. Однако, когда дождь продолжал лить, Адам понял, что она не придет. Не сейчас и, вероятно, никогда. Достав телефон из кармана, он увидел, что сообщений нет, и когда он попытался набрать номер Люси, его отправили прямиком на голосовую почту.
  
  Медленно идя обратно через площадь, он в конце концов добрался до кафе и толкнул дверь. Первое, что он увидел, была Мадлен, сидевшая в дальнем углу со своей книгой, и сразу стало ясно, что она очень старалась не смотреть ему в глаза.
  
  "Дайте мне пива", - сказал он бармену, кладя на стойку несколько монет. Мгновение спустя, со стаканом пива в руке, он подошел к своему столику, где остановился и посмотрел на Мадлен. Он понял, что ее старательная попытка избежать зрительного контакта была в некотором роде милой, хотя и довольно раздражающей. Было совершенно ясно, что теперь, когда его подставили, она чувствовала себя немного самодовольной, и Адам не знал, быть ли ему благодарным или злиться на то, что она не прилагает никаких усилий, чтобы отпраздновать свою победу.
  
  Следующие несколько минут Адам сидел за своим столом и потягивал пиво. Молчание Мадлен заполнило комнату, но, хотя он чувствовал, что рано или поздно ему придется с ней поговорить, прямо сейчас Адам был полон решимости не доставлять ей такого удовольствия. С другой стороны, он понял, что ему не нужно с ней разговаривать. Она была для него никем, просто незнакомкой, которую он встретил в ночном кафе, и он решил, что вполне может просто встать и выйти за дверь, никогда не беспокоясь о том, что столкнется с ней снова. Тем не менее, что-то заставило его почувствовать, что он хочет поговорить с ней еще немного. Как будто ее разум протягивался через всю комнату и пробивался в его сознание, дразня его уделить ей еще немного внимания.
  
  "Итак, ты, вероятно, очень доволен собой", - сказал он в конце концов.
  
  Мадлен оторвала взгляд от своей книги.
  
  "Ты был прав с самого начала", - продолжил он.
  
  "Я был?"
  
  "Ее здесь нет, не так ли?"
  
  "Может быть, она задержалась", - предположила Мадлен. "Есть много причин, по которым она могла опоздать на автобус. Ты пытался до нее дозвониться?"
  
  "Ответа нет".
  
  "Вы пробовали ..."
  
  "Она не придет", - твердо сказал Адам. "Ты был прав. Ни у кого не бывает второго шанса. Думаю, она не думает, что я действительно изменился. Когда до этого дошло, она решила, что я сделаю то же самое снова. "
  
  "Но ты знаешь, что не стал бы", - сказала Мадлен. "Разве нет?"
  
  Адам устало кивнул.
  
  "Так разве это не главное?"
  
  "Я думал, она верила в меня", - ответил он. "Я думал, она доверяла мне".
  
  "Может быть, она напугана".
  
  "Может быть, она просто не может совершить этот прыжок веры", - предположил Адам. "Может быть, она не может закрыть глаза на тот факт, что я ..." Он сделал паузу. "Я скажу тебе одну вещь", - продолжил он через мгновение. "Она любит меня. Я знаю это. Ты никогда не убедишь меня, что наша любовь слаба. Просто, я думаю, этого недостаточно, чтобы преодолеть все остальное. Она, вероятно, полагала, что каждый раз, когда она смотрит на меня, ей напоминают о том, что я сделал ".
  
  Некоторое время они сидели молча.
  
  "Закрываемся через полчаса", - внезапно сказал бармен.
  
  "Хочешь еще выпить?" Адам позвал Мадлен через всю комнату.
  
  Она сделала паузу, как будто не была уверена, стоит ли принимать его предложение. "Спасибо, еще красного вина", - сказала она в конце концов. "Только маленькую".
  
  Поднявшись со стула, Адам подошел к стойке и подождал, пока бармен со скептическим видом нальет ему бокал вина, а затем еще пива. Расплатившись, Адам отнес напитки к столику Мадлен и поставил их на стол.
  
  "Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?" спросил он.
  
  "Нокаутируй себя", - ответила она со слабой, осторожной улыбкой.
  
  "Наверное, ты считаешь меня полным идиотом", - сказал Адам, садясь. "Все это дерьмо о любви. Я, должно быть, говорил как какой-то гребаный школьник".
  
  "Ты довольно быстро изменила свое мнение", - отметила Мадлен. "Несколько минут назад ты была убеждена, что любовь спасет положение. Теперь ты пошла в другом направлении. Ваши убеждения всегда такие хрупкие?"
  
  "Я не могу отрицать доказательства, которые у меня перед глазами, не так ли?"
  
  "Но ты все еще не знаешь, почему она не появилась".
  
  "Она видела меня насквозь", - сказал он, делая большой глоток пива из своего бокала. "Она знала, что я не могу измениться. Она знала, что я сделаю то же самое снова. Любви никогда не было достаточно. Он сделал паузу. "Думаю, я никогда не узнаю, была ли она права".
  
  "Изменился ли ты?" Спросила Мадлен. Она ждала ответа, но было ясно, что Адам сейчас погружен в свои мысли. "Может быть, ты хочешь испытать себя?" - добавила она в конце концов.
  
  "Как?" Спросил Адам, поворачиваясь к ней.
  
  "Есть способ", - ответила она, не в силах сдержать усмешку. "Если ты достаточно храбр и достаточно глуп".
  
  Глава Третья
  
  
  
  Это было быстро и просто.
  
  После того, как Мадлен вывела Адама из кафе, она повела его на извилистую прогулку по ночным улицам окраины Софии. Она знала, куда они направляются, но решила, что сначала могла бы узнать его немного лучше, поэтому выбрала путь, который был далек от прямого. Постоянно поддразнивая его, она старалась не дать ему слишком впасть в уныние и уводила разговор подальше от темы неявки Люси.
  
  Как только они добрались до кладбища у старой церкви, она сделала свой ход. Это было отчаянно, трогательно просто. Все, что ей нужно было сделать, это немного подразнить и показать немного плоти, и вскоре Адам был на ней всем телом. Пару лет не занимаясь любовью с человеком, Мадлен позволила себе насладиться этим опытом, по крайней мере, какое-то время. Конечно, неуклюжие движения Адама были несколько обескураживающими, и он ни в коем случае не был опытным любовником, особенно с точки зрения женщины, которая спала с некоторыми из величайших мужчин последних нескольких столетий. Тем не менее, это был достойный способ скоротать время, и в конце концов она поняла, что скучала по ощущению мужчины, прижатого к ее обнаженному телу.
  
  Когда они закончили, Адам отступил назад, переводя дыхание и приводя себя в порядок. Мадлен, однако, не спешила. Она оставалась обнаженной, наслаждаясь тем, как Адам продолжал поглядывать на нее. Прошло так много времени с тех пор, как ее красотой восхищались, и она уже не могла вспомнить, почему в последние годы избегала подобных встреч. Человеческие мужчины всегда были такими поверхностными, им так легко было угодить. На самом деле это было не так уж сложно, но иногда легкая любовь могла быть очень забавной.
  
  "Я была права", - сказала она в конце концов, не сводя глаз с Адама, стоявшего обнаженным рядом. "Ты действительно напоминаешь мне его".
  
  "Кто?" спросил он.
  
  "Неважно", - продолжила она, глядя на хмурое небо. Дождь, наконец, утих, но было ясно, что приближается гораздо более сильная буря, надвигающаяся с запада. "Как ты себя чувствуешь?" в конце концов спросила она, поворачиваясь к Адаму.
  
  Он улыбнулся. "Я ожидал, что вечер пройдет не совсем так ..."
  
  "Всегда нужно быть открытым для неожиданного развития событий", - ответила Мадлен. "Закрытый разум - это мертвый разум. Но скажи мне, ты думаешь, я все-таки была права?"
  
  "О чем?"
  
  "Ты совсем не изменился, не так ли?" Она улыбнулась, ожидая ответа. "Все, что потребовалось, это чтобы твоя счастливица не появилась, а час спустя ты делал со мной очень неприличные вещи. На кладбище, не меньше".
  
  "Это другое", - ответил Адам. "Люси меня подвела. С ней все кончено".
  
  "Но как ты мог спать со мной", - продолжила Мадлен, подходя ближе к нему и глядя сверху вниз, чтобы полюбоваться его мужественностью, - "если ты любишь ее?"
  
  "Легко", - сказал он, глядя ей в глаза.
  
  "Иди сюда", - сказала она, наклоняясь к его шее. "Есть еще одна последняя вещь, которую я забыла сделать".
  
  "Что?" - спросил он, отступая назад.
  
  "Это сюрприз", - продолжила она. "Да ладно, ты же доверяешь мне, не так ли?"
  
  "Я не хочу любовных утех", - сказал он. "Я не увлекаюсь этим дерьмом".
  
  "Просто не двигайся", - ответила она, на мгновение обнюхав его шею. "Ты хорошо пахнешь. Ты знаешь это? Клянусь Богом, я чувствую запах твоей крови отсюда, даже через твою кожу. Он сильный. Ты здоровый мужчина, Адам. Я слышу биение твоего сердца."
  
  "Ха", - ответил он, немного удивленный ее внезапной настойчивостью.
  
  "Боже мой", - продолжила она, сделав глубокий вдох. "Кровь у всех пахнет по-разному. Ты знал это? У каждого человека свой особый запах. Конечно, нужен тонкий, тренированный нюх, чтобы отличить их друг от друга. Нужно изучать мир и обращать на него внимание. Но в тебе, в тебе очень сильная кровь. В твоей семье есть члены королевской семьи?"
  
  "Королевская семья?" Он нервно рассмеялся. "Я так не думаю". Чувствуя, что его мужское достоинство снова начинает шевелиться, он протянул руку и положил ладони на полные, округлые груди Мадлен.
  
  "Ты думаешь, что сможешь пойти снова?" - прошептала она, ее дыхание обжигало его кожу.
  
  "Может быть, на этот раз что-нибудь немного другое", - ответил он, прижимаясь к ней промежностью, когда протянул руку и положил ее на ягодицы. "Ты хочешь немного все перепутать? Может быть, попробуем что-нибудь немного грязнее?"
  
  "Может быть", - прошептала она, приоткрыв рот и еще ближе прильнув к его шее. "Скажи мне кое-что", - продолжила она со слезами на глазах. "Верите ли вы, что порождение чистого зла может исправиться? Если бы она или он почувствовали себя вынужденными совершать акты невыразимой жестокости, было бы это принуждение абсолютным?" Или, может быть, существо сможет сопротивляться одной лишь силой воли и ... может быть ... время от времени делать что-то хорошее?"
  
  "Я верю, что у всех нас есть свобода воли", - ответил он. "Это ответ на твой вопрос?"
  
  "Я не знаю", - тихо сказала она, приоткрывая рот чуть шире, ее клыки оказались всего в нескольких миллиметрах от шеи Адама. "Я надеюсь на это, но не могу быть уверена. Это так трудно понять, не правда ли?"
  
  "Я думаю".
  
  "Особенно, если это существо тяготело к боли и страданиям", - продолжила она со слезами на глазах. "Если бы это было похоже на наркотик. Если бы это было единственное, что заставляло ее чувствовать себя живой, а искушение было слишком сильным, чтобы она могла устоять. Кто мог бы винить ее за плохие поступки?"
  
  "Почему ты спрашиваешь?" прошептал он.
  
  Она сделала паузу, не в силах дать ему честный ответ.
  
  "Madeleine?"
  
  Ответа нет.
  
  "Что случилось?"
  
  "Ничего", - сказала она, отступая назад. "Мне просто нужно идти, вот и все. Я не должна быть здесь, не сейчас, не с тобой". Схватив свою одежду, она начала одеваться.
  
  "Ты уверена, что не хочешь вернуться ко мне?" Спросил Адам. "Я чувствую, что это довольно резкий способ все бросить".
  
  "Мне нужно домой", - пробормотала Мадлен, не глядя на него. "Это займет некоторое время, так что мне нужно идти. Кроме того, ко мне скоро приедет друг. Мне нужно подготовиться к встрече с ним."
  
  "Да, но..."
  
  "Забудь об этом", - сказала она, поворачиваясь к нему теперь, когда была полностью одета. "Забудь, что ты когда-либо встречал меня. Забудь обо всей этой ночи. Позвони своей Люси, узнай, почему она не вернулась к тебе ...
  
  "Но..."
  
  "Просто сделай это!" Теперь в глазах Мадлен появился намек на отчаяние, как будто она заставляла себя сдерживаться от чего-то. "Если ты будешь умным, ты сотрешь из своей памяти каждую деталь этой ночи. Ты сможешь это сделать? Ты сможешь забыть, что это когда-либо происходило? Или ты втайне гордишься всеми своими ошибками?"
  
  Адам вздохнул.
  
  "Не ходи за мной", - сказала Мадлен, протискиваясь мимо него. "Ты меня больше не увидишь. Просто пообещай, что позвонишь ей. Докажи мне, что люди могут измениться". Она подождала, пока он ответит. "Ты обещаешь?"
  
  "Конечно", - ответил он, немного встревоженный внезапной переменой в ее характере.
  
  Все еще обнаженный, Адам стоял и смотрел, как Мадлен поспешила прочь, и вскоре она исчезла в темноте. Ошеломленный внезапностью ее ухода, он не совсем был уверен, как интерпретировать ее замечание. Он был уверен, что не сделал ничего плохого, но в Мадлен была какая-то пугливость, какая-то неугомонная энергия, которая заставляла его думать, что, возможно, у нее какие-то эмоциональные проблемы. Решив, что нет смысла идти за ней, он собрал свою одежду и начал одеваться.
  
  "Сумасшедшая сука", - пробормотал он. "Хороший трах, но сумасшедшая сука".
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Спеша в темноте, Мадлен в конце концов услышала вдалеке грохот. Когда она подошла ближе к кафе, которое теперь было закрыто на ночь, она увидела женскую фигуру, настойчиво стучавшую в дверь, а рядом на земле стоял чемодан.
  
  Вверху открылось окно, и из него высунулся бармен.
  
  "Мы закрыты!" - хрипло крикнул он, прежде чем снова закрыть окно.
  
  "Я просто ищу кое-кого!" - окликнула его девушка, но было слишком поздно.
  
  Остановившись как вкопанная, Мадлен уставилась на девушку и задалась вопросом, не могла ли она по какому-то странному стечению обстоятельств наткнуться на единственного человека, которого не ожидала увидеть сегодня вечером.
  
  "Черт!" - воскликнула девушка, раздраженно пнув дверь кафе. Повернувшись и схватив свой чемодан, она, наконец, заметила Мадлен, стоящую на другой стороне площади. "Эй!" - позвала она. "Ты не знаешь, что-нибудь вроде хостела поблизости? Мне нужно где-нибудь остановиться".
  
  Нерешительно Мадлен перешла улицу и приблизилась к девушке. Миниатюрная и хорошенькая, с большими голубыми глазами и копной коротких светлых волос, она представляла собой настоящее зрелище.
  
  "Люси?" спросила она.
  
  Девушка нахмурилась. "Откуда ты знаешь мое имя?"
  
  Мадлен не смогла сдержать улыбку. "Адам ... рассказывал мне о тебе".
  
  "Ты знаешь Адама?" Люси ответила с облегчением: "Где он? Мне нужно его найти!"
  
  "Он был здесь", - продолжила Мадлен. "Он ждал тебя, пока кафе не закрылось".
  
  "Я опоздала на автобус, - затаив дыхание, объяснила Люси, - а потом села на другой, но он высадил меня у моста, так что последние три мили мне пришлось идти пешком, и у меня не было карты, поэтому я не была уверена, в какую сторону идти, и я не могла найти такси, и аккумулятор моего телефона сел, поэтому мне нужно найти место, где его подзарядить, и у меня есть адрес Адама и все остальное, сохраненное в телефоне, и... Я имею в виду, что сегодня мне чертовски повезло. Трудно поверить, что все пошло не так. "
  
  Мадлен на мгновение уставилась на нее. "Да", - наконец сказала она. "В это трудно поверить".
  
  "Так ты знаешь хостел или что-то в этом роде? Или ты знаешь, где живет Адам?" Она на мгновение замолчала. "Кстати, откуда ты знаешь Адама?"
  
  "Я не знаю", - быстро ответила Мадлен. "Не совсем. Я только что разговаривала с ним сегодня вечером. Тем не менее, он был очень рад увидеть тебя и очень разочарован, когда ты не появился".
  
  "Все в порядке", - ответила Люси. "Я все объясню, когда увижу его. Мне просто нужно найти место для ночлега и розетку, чтобы я могла зарядить свой телефон".
  
  "Конечно", - ответила Мадлен, чувствуя себя почти ошеломленной совпадением. "Пойдем со мной. Я знаю одно место".
  
  Уводя Люси из кафе, Мадлен не смогла удержаться и оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Адам их не догоняет. Эта внезапная встреча с Люси казалась невероятным совпадением, и Мадлен чувствовала, что такие совпадения должны были происходить по уважительной причине. Она не верила в Бога, но ее так и подмывало задаться вопросом, не руководит ли событиями какая-то внешняя сила. С другой стороны, она знала, что совпадения иногда случаются, и что такие редкие случаи никогда не следует упускать.
  
  "Как ты думаешь, он изменился?" Спросила Мадлен, когда они шли по темной улице.
  
  "Кто?" Спросила Люси. "Адам?"
  
  "Я знаю, что произошло между вами", - продолжила Мадлен. "Он все объяснил. Когда ты не появилась, он подумал, что это потому, что ты не верила, что он может измениться".
  
  "Хм", - уклончиво ответила Люси, глядя вниз на тротуар.
  
  "Так ты думаешь, люди могут измениться?" Спросила Мадлен. "Я имею в виду не только Адама. Я имею в виду всех. Если у кого-то есть навязчивая идея, чему-то, чему он изо всех сил пытается сопротивляться, как вы думаете, он сможет когда-нибудь надолго ее преодолеть?"
  
  "Нравится спать с другой женщиной?"
  
  "Нравится все". Мадлен на мгновение замолчала. "Представь, что у кого-то есть такое желание. Что-то, что они чувствуют себя обязанными сделать, даже если они будут делать все, чтобы сопротивляться. Почти как зависимость. Может быть, они смогут сдержаться один или два раза, здесь и там, но в целом, смогут ли они преодолеть свою потребность? Например, если они почувствуют желание разрушить что-то прекрасное. Как ты думаешь, такой человек мог бы измениться?"
  
  "Я не знаю", - ответила Люси. "Нет. Думаю, что нет. Я имею в виду, если у них нет зависимости".
  
  "Так я и думала", - сказала Мадлен, ведя Люси по узкому темному переулку. В ее глазах стояли слезы, но она была полна решимости не показывать никаких эмоций. Она столько раз убивала в своей жизни, что не понимала, почему эта жилистая маленькая женщина должна чем-то отличаться от всех остальных.
  
  "Итак, куда мы снова направляемся?" Спросила Люси, оглядываясь через плечо.
  
  "Я знаю место, где ты можешь остановиться", - сказала Мадлен, прежде чем остановиться и повернуться к ней. "Но сначала тебе нужно кое-что узнать. Адам был очень расстроен, когда ты не появилась. Даже обезумевший. Он был убежден, что ты дашь ему второй шанс, но к концу вечера смирился с тем, что ты в него не веришь. Было очень грустно это видеть, но я думаю, что для вас двоих все еще есть надежда. Если ты действительно веришь в него ... "
  
  "Да", - с готовностью ответила Люси. "Не могли бы вы просто отвести меня к нему? Пожалуйста?"
  
  Мадлен на мгновение остановилась. "Нет", - наконец сказала она, подходя ближе. "Но я обещаю, что скажу ему, где тебя найти". С этими словами она схватила Люси, притянула ее ближе и укусила за шею, глубоко вонзив два острых клыка в плоть девушки.
  
  Могила вампира, часть 1
  
  Глава Первая
  
  
  
  К тому времени, как они добрались до гостевого дома, они уже опаздывали. Плохая погода преследовала их от аэропорта, сделав дороги опасными, поскольку ранний вечер сменился неосвещенной ночью, и им пришлось полагаться на старую бумажную карту, поскольку в арендованном джипе не было никакой системы GPS. Как только они оказались в паре миль от аэропорта Софии, им показалось, что они оказались у черта на куличках, на темных дорогах, которые, казалось, не трогали много лет. Они не видели здесь никакого другого движения, и несколько раз им казалось, что они, должно быть, заблудились, пока, наконец, впереди не показался гостевой дом.
  
  "Вы уверены, что мы случайно не перенеслись в прошлое?" - спросил доктор Майк Уолтон, припарковывая джип и выключая двигатель. "Я не могу избавиться от ощущения, что мы оставили двадцать первый век далеко позади".
  
  "Я бы не сказала этого местным жителям", - ответила доктор Кейт Лэнгли, безуспешно пытаясь правильно сложить карту. "Они могут обидеться".
  
  Открыв дверь, Майк уставился на проливной дождь. До входной двери гостевого дома было всего несколько метров, но было ясно, что даже эта короткая пробежка станет чем-то вроде испытания на выносливость.
  
  "На самом деле я не любитель съемок", - сказал Майк через мгновение, поворачиваясь к Кейт. "Возможно, ты это во мне заметила. Мне обычно нравится сидеть за столом и изучать вещи, которые другие люди приносят в музей. Я не очень люблю путешествовать. "
  
  "Именно поэтому я особенно благодарна вам за то, что вы соизволили проделать со мной весь путь до Болгарии", - ответила Кейт с улыбкой, прежде чем распахнуть дверь и поспешить наружу, под дождь. "Я здесь уже пару недель, но мне нужен был кто-то для последнего этапа".
  
  Майк сидел и наблюдал, как Кейт спешит к входной двери гостевого дома. Все здание, казалось, было окутано тьмой, и Майк не мог избавиться от страха, что, возможно, они проделали весь этот путь только для того, чтобы обнаружить, что там пусто. Так далеко, в сельской местности Болгарии, он чувствовал реальную опасность того, что они могут стать жертвами клана разъяренных мужланов. Хотя Майку было чуть за тридцать, он никогда раньше не покидал Англию, поэтому у него не было непосредственного опыта общения с другими культурами. Кейт, с другой стороны, была опытной путешественницей, которая приехала в Болгарию за пару недель до начала съемок, чтобы разведать обстановку и провести кое-какую подготовительную работу перед их большим проектом. Майк пытался скрыть свою неопытность от Кейт, но просто сойти с самолета в главном аэропорту Софии было довольно большим культурным шоком. Теперь, когда они были здесь. -
  
  Внезапно он заметил свет в здании, и мгновение спустя открылась входная дверь. Кейт поприветствовала женщина, которая быстро обернулась и жестом попросила Майка выйти из джипа. Вздохнув, Майк решил, что сейчас или никогда, поэтому он схватил свой рюкзак с заднего сиденья и, наконец, поспешил выйти, сразу же наступив в густую лужу грязи.
  
  "Вы должны простить моего коллегу", - сказала Кейт женщине. "Он, так сказать, впервые в турне".
  
  Как только они оказались внутри, и пока Кейт занималась процессом регистрации и предоплаты по счету, Майк снял обувь и попытался стереть как можно больше грязи. Сам гостевой дом представлял собой старое деревянное здание, и оно казалось довольно обшарпанным. Стены были украшены уродливыми картинами, на которых были изображены неуклюжие дикие животные, стоящие в различных неестественных позах, и Майк не мог отделаться от мысли, что это, должно быть, работа какого-нибудь местного любителя. На самом деле, во всем здании царил очень провинциальный дух вкупе с затхлым запахом, который заставил Майка подумать, что он и Кейт, вероятно, были первыми посетителями, переступившими порог за долгое время.
  
  Войдя босиком в маленький офис, Майк обнаружил Кейт, заполняющую какие-то формы.
  
  "Извините", - пробормотал он. "На улице очень грязно".
  
  Женщина вежливо улыбнулась, прежде чем повернуться к Кейт и сказать что-то по-болгарски. С кажущейся непринужденностью Кейт ответила, бегло говоря на этом языке. Стоя у двери, Майк не мог не чувствовать себя немного обделенным, пока две женщины беседовали в течение нескольких минут, их дискуссия становилась все более и более жаркой. В конце концов, владелец гостевого дома повернулся и поспешил в соседнюю комнату.
  
  "Мы здесь не очень популярны", - сказала Кейт, подходя к старому деревянному пианино, стоявшему в углу комнаты. Сняв крышку с клавиш, она сыграла короткую, простую мелодию.
  
  "Из-за грязи?"
  
  "Из-за того, что мы делаем", - сказала она, продолжая наигрывать мелодию. "Слухи распространяются. Не то чтобы британские ученые появлялись в этих краях каждый день. Я думаю, люди немного подозрительны. Они предпочли бы, чтобы в замке все было в порядке. Легенда о семье ЛеКомпт довольно прочно укоренилась в местном фольклоре. Большая часть этого, конечно, чушь, но, вероятно, во всем этом есть доля правды. Лекомпты существовали, но довольно безумно думать, что они могли быть кучкой разъяренных вампиров. "
  
  "Я не знал, что ты играешь на пианино", - нерешительно ответил Майк.
  
  "Я не знаю", - сказала Кейт, отходя от пианино, как будто ей было неловко. "У нас был такой, когда я была моложе, вот и все. Я научилась нескольким трюкам тут и там".
  
  "Итак ..." - Майк подождал, пока она продолжит. "Нам разрешат остаться на ночь или нам придется спать в джипе?"
  
  "Не волнуйся", - ответила Кейт. "Она заберет наши деньги. Я сказал ей, что утром нас не будет".
  
  "С каких это пор ты говоришь по-болгарски?"
  
  "За эти годы я выучил несколько слов. Ты знаешь, как это бывает".
  
  Когда владелица гостевого дома вернулась с новыми бланками, она сделала несколько едва слышных комментариев, на которые Кейт дала краткие, односложные ответы. Явно чувствовалась некоторая неприязнь, и когда Кейт заполняла несколько полей и подписывала листки бумаги, она казалась слегка напряженной.
  
  "Люди суеверны по поводу замка", - продолжила Кейт, передавая бланки женщине. "Они думают, что семью ЛеКомпт следует оставить в покое. В этом замке годами никто не бывал, и вокруг ходят определенные суеверия. Они думают, что заброшенные замки следует оставлять заброшенными, и что если мы отправимся туда шарить, то можем выпустить ... " Она на мгновение замолчала. "Ну, Бог знает что. Я не думаю, что они тоже знают. Там просто много неясной обреченности и мрака ".
  
  "Возможно, они правы", - неуверенно ответил Майк.
  
  "Не начинай верить в эту чушь", - с улыбкой сказала Кейт, когда женщина вручила ей два ключа. "Мы находимся у черта на куличках в темной и неумолимой части страны, и завтра утром мы направляемся к заброшенному замку, который, по слухам, когда-то принадлежал семье вампиров. Другими словами, у нас и так достаточно дел, чтобы поддаваться ночным ударам и жутким мыслям. Она протянула Майку ключ. "Я вижу это по твоим глазам. Ты уже начинаешь позволять этому месту влиять на тебя. Послушай моего совета. Она наклонилась ближе. "Не надо".
  
  "Я в порядке", - сказал Майк, понимая, что звучит не слишком убедительно. "Я имею в виду, конечно, место немного жутковатое ..."
  
  "Именно это я и имею в виду", - продолжила Кейт. "Даже не допускай таких мыслей в свой разум. Это первобытные страхи, Майк. Такие штуки морочили людям головы с незапамятных времен. Мы выше этого. Мы умнее. Образованнее. Но это так, как всегда говорил мне Эндрю Марлоу... независимо от того, насколько сильно мы развиваемся, у нас все еще есть эти доисторические страхи, похороненные глубоко в наших умах. "
  
  "Кстати, как поживает Марлоу?" Спросил Майк. "Последнее, что я слышал, у него был полный нервный срыв".
  
  "Он ..." Кейт сделала паузу. "Дела у него идут не слишком хорошо, если честно. Я навещала его несколько недель назад, и ему определенно требуется время, чтобы прийти в себя. Я даже не рассказала ему о сердечном приступе Петтифера. В любом случае, я сомневаюсь, что больница отпустила бы его на похороны. Она сделала паузу. "Но Марлоу - хороший тому пример. Он умный и рациональный парень, но как только безумие проникло в его разум, оно распространилось подобно гнили. Не будь таким, как он, Майк. Нас здесь только двое, и мне нужно, чтобы ты оставался в здравом уме. Если ты убежишь в горы, крича о вампирах, я могу просто бросить тебя. Поняла?"
  
  "Итак, во сколько мы выступаем утром?" - Спросил Майк через мгновение, чувствуя себя немного напуганным прямотой Кейт. Он чувствовал себя младшим партнером в этом предприятии.
  
  "Первым делом", - ответила она, делая шаг назад. "Мы должны отправиться в путь, как только рассветет. Замок ЛеКомпт находится всего в нескольких милях отсюда, но дороги довольно извилистые, и я бы предпочел не торопиться. Если мы будем осторожны и не свалимся в овраг, то сможем быть там к полудню."
  
  "Хорошо", - ответил Майк, - "а потом мы вернемся сюда на ночь?"
  
  "Нет", - сказала Кейт, улыбаясь и качая головой. "В этом нет смысла. Ты знаешь, сколько часов мы потратим впустую? У меня в джипе есть походные принадлежности. Мы собираемся остаться там на несколько ночей."
  
  "В замке?"
  
  "У тебя с этим проблемы?"
  
  "Конечно, нет", - сказал он, решив не показывать своего страха. "Звучит забавно. Я никогда раньше не останавливался в заброшенном замке вампиров. Сомневаюсь, что многим людям выпала такая великая честь".
  
  "Смотри", - сказала Кейт с улыбкой, поворачиваясь и направляясь к двери. "Давай не будем использовать слово на букву "в", хорошо? Мы здесь не на какой-то охоте за призраками. Это академическая экспедиция. Теперь давайте найдем наши комнаты. Нам рано вставать. "
  
  Как только она направилась наверх, Майк остался стоять в кабинете. Мгновение спустя вошел владелец гостевого дома, бросив на Майка подозрительный хмурый взгляд. Вместо того, чтобы пытаться объясниться, Майк просто вежливо кивнул, прежде чем поспешить в свою комнату. Он сожалел о своем решении приехать в Болгарию с тех пор, как согласился во время разговора с Кейт неделей ранее, но он решил, что лучше всего будет просто поехать с ним. В конце концов, пока замок был заброшен, не было причин слишком волноваться.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  "Так это все, да?" Сказал Майк, стоя у джипа рано утром на следующий день. Глядя на далекие горы, он почти мог разглядеть большое темное строение, прилепившееся к скале.
  
  "Вот и все", - ответила Кейт с намеком на улыбку. "Лекомпты были очень могущественной семьей в здешних краях в шестнадцатом и семнадцатом веках. Они построили свой новый дом, чтобы произвести впечатление, и это сработало. Истории об их варварстве и жестокости распространились по всему региону. Возможно, с годами их имя вымерло, но тогда они были одной из самых страшных семей во всей Европе. Местные жители были в ужасе, и знаете что? Они до сих пор напуганы. Прошли сотни лет с тех пор, как умер последний из Лекомптов, но людям здесь по-прежнему не нравится слышать это имя. Такое впечатление, что они почти ожидают, что однажды они внезапно вернутся. Как ты думаешь, почему это величественное старое здание оставили гнить? "
  
  Обернувшись и посмотрев на гостевой дом, Майк увидел, что женщина наблюдает за ними из окна. Она выглядела испуганной, как будто боялась, что вот-вот поднимется какое-то великое зло. Майк улыбнулся ей, и она быстро скрылась из виду.
  
  "Суеверия имеют тенденцию сохраняться", - продолжила Кейт. "Они заражают умы одного поколения, а затем передаются следующему. Каждый участник добавляет в историю свой собственный поворот, просто чтобы немного персонализировать ее, и со временем история адаптируется к паранойе каждого конкретного возраста. Это классическое устное повествование, за исключением того, что на этот раз целью является не развлечение. Все дело в страхе. Истории, которые пугают людей здесь сегодня, в большинстве случаев произошли от историй, которые впервые были рассказаны о ЛеКомптах сотни лет назад."
  
  "Кто может винить их за то, что они немного нервничают?" - Спросил Майк, обнаружив, что ему трудно оторвать взгляд от далекого зловещего замка, который доминировал над пейзажем, как черное пятно на склоне горы. Даже сейчас, зная, что место было совершенно пустым, Майк не мог избавиться от ощущения, что где-то в темном здании должна быть пара глаз, наблюдающих за землей. На самом деле, было невозможно поверить, что такое огромное здание могло пустовать столько лет. Через мгновение он понял, что Кейт пристально смотрит на него.
  
  "Ты делаешь это, не так ли?" - спросила она с полуулыбкой.
  
  "Что?"
  
  "Останови это!"
  
  "Что?"
  
  "Ты даешь волю своему воображению! Ты думаешь обо всем, что может быть там, наверху".
  
  "Я просто..."
  
  "Садись в джип", - сказала она, улыбаясь, когда прервала его. "У нас впереди долгая поездка".
  
  Хотя расстояние до замка составляло всего четыре мили по прямой, дорога, ведущая вверх по склону горы, была извилистой, с отвесными обрывами на большей части пути и очень небольшим количеством препятствий. Было ясно, что никто не заходил так далеко уже много лет, и все попытки отремонтировать дороги были оставлены. Кейт и Майк по очереди садились за руль, и к полудню они наконец въехали в тень замка. Сразу после 13:00 джип подъехал к концу дороги, и последние несколько сотен метров пришлось преодолеть вдоль скалистого выступа, который в конце концов привел к небольшой открытой равнине, выступающей перед зданием.
  
  "Дом, милый дом", - нервно сказала Кейт, постукивая пальцами по рулю. "Ты готова зайти внутрь или хочешь подождать в машине?"
  
  "Я готов", - сказал Майк, вглядываясь в здание. Теперь, когда он был вблизи и мог разглядеть его как следует, он почувствовал благоговейный трепет перед таким великолепным сооружением. Замок ЛеКомпт, возвышающийся на сотни метров в воздух, представлял собой гротескный и красивый готический шедевр, сделанный из чего-то похожего на какой-то черный камень. Поскольку горгульи располагались на каждой доступной поверхности, было ясно, что это место было спроектировано так, чтобы вселять страх в сердца любого, кто приближался, и Майк не мог отрицать, что его сердцебиение было немного выше обычного, когда он смотрел на большие каменные ступени, ведущие к главному входу. Он знал, что было иррационально так сильно поддаваться влиянию нескольких архитектурных изысков, но всей логики в мире было бы недостаточно, чтобы заставить его чувствовать себя здесь совершенно непринужденно.
  
  "И вы уверены, что это место было заброшено на протяжении веков?" в конце концов спросил он.
  
  "Я уверен".
  
  "Как ты можешь быть так уверена?" он продолжил, поворачиваясь к ней. "Если он был заброшен, это означает, что здесь никто не был, а если здесь никто не был, то откуда кто-то знает, что он заброшен?"
  
  "Пошли", - сказала Кейт, улыбаясь, открыла дверь и вышла из джипа. "Боже, посмотри, какой отсюда открывается вид. Можно подумать, что местные жители захватили это место и превратили его в своего рода курорт. Знаете, именно поэтому суеверия сдерживают нас как биологический вид. Такое великолепное место, как это, оставлено для того, чтобы просто сидеть здесь в изоляции. Это преступление против истории, Майк. Нам нужно задокументировать все это место. Она повернулась к нему. "Безумие в том, что нас бы здесь даже не было, если бы Марлоу не начал изучать эти кости. Мир никогда бы не услышал о семье ЛеКомпт и их заброшенном замке, и я никогда бы не смог собрать средства для этой экспедиции. Все это здание могло оставаться неисследованным еще столетие. Его можно было просто оставить пропадать даром."
  
  "Какая трагедия", - с горечью ответил Майк, выходя из джипа и направляясь к подножию лестницы. "Так что нам теперь делать?" спросил он. "Просто войти?"
  
  "У тебя есть план получше?" Спросила Кейт, включая камеру, проходя мимо него и направляясь к главному входу. Она казалась такой уверенной в себе, как будто ей нравилось доказывать, что она не боится.
  
  "А как же животные?" Спросил Майк, спеша за ней. "Я имею в виду, только потому, что люди оставили это место в покое, вы не можете быть уверены, что здесь нет других существ. А как насчет медведей? А как насчет ... горных львов?"
  
  "Я думаю, у нас все будет в порядке", - с улыбкой ответила Кейт, останавливаясь у большой деревянной двери. "Если горный лев придет за тобой, Майк, я отбью его. Поверь мне, я крепче, чем кажусь. Протянув руку, она взялась за большую толстую веревку и потянула за нее. И действительно, из глубины замка донесся звон колокола.
  
  "Серьезно?" Спросил Майк. "Звонок?"
  
  "Я не могу поверить, что это все еще работает", - сказала Кейт с восхищенной улыбкой. "Я думаю, это то, что получается при хорошем мастерстве". С этими словами она толкнула дверь и обнаружила, что та не заперта. "Помоги мне", - сказала она и с помощью Майка смогла полностью открыть дверь, открывая мрачный интерьер здания. Большая комната, украшенная старыми пыльными картинами, была похожа на что-то из фильма ужасов, но казалось, что все помещение было заброшено, а вся мебель и фурнитура остались нетронутыми. В воздухе парила пыль, подсвечиваемая лучами света, пробивающимися через окна.
  
  "Это как шаг назад во времени", - сказала Кейт, смахивая пыль с лица и делая шаг вперед.
  
  "А ты не думаешь..." - начал было говорить Майк, как вдруг поблизости раздался громкий хлопающий звук. К своему ужасу, он обернулся и увидел несколько летучих мышей, летящих прямо к нему, и он едва успел вовремя пригнуться, прежде чем существа пронеслись мимо и направились к двери.
  
  "Ты, должно быть, шутишь!" - крикнул он, когда Кейт рассмеялась.
  
  "Твое выражение лица!" - сказала она, явно находя все это чрезвычайно забавным. "Боже, Майк, ты совсем побледнел".
  
  "Что мы собираемся найти дальше?" - ответил он. "Кристофер чертов Ли спускается по лестнице? Это место похоже на съемочную площадку какого-то фильма. Как будто кто-то специально нарядил его так, чтобы он был похож на жуткий старый замок. "
  
  "Летучие мыши распространены в этой части мира", - объяснила Кейт. "Такое место, как это, было бы идеальным местом для гнезда. Их наверняка будет больше, но они не нападут. Миф о злой, кровососущей летучей мыши - это всего лишь миф. Миф. "
  
  "Я бы предпочел не болеть бешенством, пока мы здесь", - печально ответил Майк.
  
  "Посмотри на люстру", - сказала Кейт, указывая на огромное, великолепное творение, которое висело над ними. "Здесь чертовски много золота, а что это за белое вещество? Кость?" Усмехаясь, она повернулась к нему. "Ты думаешь, эти люди были настолько сумасшедшими? Люстра, сделанная из настоящих человеческих костей? Можете ли вы представить себе людей, которые хотели бы иметь что-то подобное в своем доме?"
  
  "Трудно поверить, что никто не пришел и не разграбил это место после того, как семья умерла", - ответил Майк.
  
  "Все были слишком напуганы", - сказала Кейт, подходя к большому столу и проводя пальцем по пыли. "Должно быть, прошли сотни лет с тех пор, как кто-либо вообще осмеливался приближаться к замку. Семья ЛеКомпте была частью феодальной системы, поэтому жители деревни были вынуждены приходить и приносить десятину и другие пожертвования, но в остальном они держались подальше от этого места. Лекомптами правит страх, и все эти годы спустя, даже несмотря на то, что семья исчезла, страх остается. Они просто...
  
  Внезапно обернувшись, она уставилась на открытую дверь.
  
  "Что?" Спросил Майк. Он ждал ответа, но Кейт, казалось, застыла на месте, как будто ожидала, что кто-то появится. "Кейт?" Майк продолжил. "Что случилось?"
  
  "Ничего", - ответила она, явно немного потрясенная. "Я просто... Я думаю, там было больше летучих мышей, вот и все".
  
  "Так как же они вымерли?" - Спросил Майк, решив не показывать ей, что это место пугает его. "Если эта семья была такой могущественной, почему их замок так долго был заброшен?"
  
  "Я думаю, ничто не длится вечно", - ответила Кейт с ноткой грусти в голосе. "Даже величайшие семьи рано или поздно распадаются. Родословная загрязняется, последующие поколения совершают дорогостоящие ошибки... Что бы ни случилось, это, должно быть, было довольно неожиданно. Посмотрите на это место. Если бы не столько пыли, вас можно было бы простить за то, что вы подумали, что здесь все еще кто-то живет. Это потрясающе ".
  
  "Это не совсем то слово, которое я бы использовал", - сказал Майк, подходя к подножию большой лестницы, которая вела на высоту здания. "Хотя она определенно огромная. С чего, черт возьми, нам начать? Вам понадобится целая команда, чтобы составить каталог этого места. Даже тогда на это уйдут недели. "
  
  "Мы расстанемся".
  
  "Ты серьезно?" ответил он, поворачиваясь к ней.
  
  "У тебя ведь есть телефон, не так ли?" - спросила она с улыбкой. "Что случилось? Только не говори мне, что тебе страшно. Это просто старый, пустой замок. Здесь никого нет. Только не заходите в слишком темные помещения. Никогда не знаешь, есть ли там шаткий пол или крутой обрыв. У тебя ведь с собой фонарик, верно? Я имею в виду, единственная реальная опасность заключается в том, что вы можете случайно наткнуться на дверь или что-то в этом роде."
  
  "Да", - сказал он, пытаясь быстро придумать разумный предлог, чтобы они держались вместе, "но ..." Он на мгновение замолчал, понимая, что Кейт видит его насквозь. "Отлично", - сказал он в конце концов, стараясь звучать уверенно. "Знаешь что? К черту все. Мы разделимся. Не хочешь встретиться здесь, скажем, через два часа? Я имею в виду, если мы выживем."
  
  "Звучит как план", - ответила Кейт. "Но помни, если тебе станет страшно и ты захочешь подержать кого-нибудь за руку ..."
  
  "Со мной все будет в порядке", - быстро сказал Майк, полный решимости доказать ее неправоту. Она была так уверена, что он увлекся суеверными разговорами о замке, что казалось, будто она начинает видеть в нем какое-то забавное развлечение. Даже ребенка. "Я пойду в этом направлении", - продолжил он, указывая на огромный арочный дверной проем, который вел в нечто, похожее на какой-то зал. "Я вернусь сюда через два часа, и тогда мы сможем решить, что делать дальше".
  
  "Будь осторожен", - сказала Кейт, поворачиваясь и направляясь вверх по лестнице. "Никогда не знаешь наверняка. Я могу ошибаться. Это место может быть заполнено вампирами и монстрами. Если ты найдешь гробы, украшенные чесноком, тебе, вероятно, не стоит пытаться их открывать. Я не хочу найти твой обескровленный труп, когда вернусь. "
  
  Улыбаясь, Майк наблюдал, как она поднялась на лестничную площадку и исчезла в одной из комнат наверху. Повернувшись, чтобы посмотреть на арку, он понял, что ему нужно просто заниматься делами и не позволять своим страхам взять верх. Его рациональный ум полностью осознавал, что вампиров не существует, поэтому ему просто нужно было убедиться, что именно эта часть его разума взяла на себя ответственность прямо сейчас. Ему пришлось сосредоточиться на реальности: замок был огромным, пустым зданием, в котором не обитало ничего, кроме нескольких летучих мышей и, возможно, еще какой-нибудь нечисти. Сделав глубокий вдох, он прошел в соседнюю комнату.
  
  Глава Третья
  
  
  
  Прогуливаясь по тому, что казалось чем-то вроде большого зала, Майк обнаружил, что погрузился в оцепенение. Все в этом замке казалось больше, чем в жизни, до такой степени, что ему было трудно поверить, что такое место действительно существовало. Он все ждал, что здание внезапно исчезнет, оставив его стоять на скалистом выступе. Ему было не просто трудно поверить, что этот замок может быть спрятан в этом уголке Болгарии; ему было трудно поверить, что такое здание может существовать где-либо в мире. Это было просто слишком грандиозно, слишком мрачно и слишком мелодраматично для понимания, как будто он полностью сформировался из какой-то старой готической сказки.
  
  Этот зал, например, был не менее ста метров в длину, и потолок был таким же высоким. Длинный стол тянулся через всю комнату, по обе стороны от него стояли стулья, а высоко вверху висела еще одна огромная люстра, прикрепленная к сводчатой крыше серией толстых цепей. Несколько темных статуй, расставленных по краю комнаты, наблюдали за происходящим. Подойдя ближе, Майк увидел, что каждая из статуй была сделана по подобию человека, и хотя некоторые из них держали в руках мечи и другое оружие, другие были одеты в мантии и казались безоружными. Трудно было не предположить, что это были члены семьи ЛеКомпт, устроенные после смерти так, чтобы они могли наблюдать за жизнью своих предков.
  
  "Извините за беспокойство", - пробормотал Майк, проходя вдоль ряда, восхищаясь каждой статуей по очереди. Учитывая природу замка, он не мог отделаться от мысли, что статуи могут внезапно ожить. Это, безусловно, было то место, где подобные ужасы могли показаться немного более возможными, и как бы он ни старался, он не мог перестать задаваться вопросом, может ли этот замок существовать в каком-то мире, который полностью отделен от всего остального. Разве не возможно, подумал он, что законы природы могут быть немного иными в этом темном, нетронутом уголке реальности?
  
  "Ты, должно быть, кое-что видел", - прошептал он, глядя в лицо одной из статуй. "Если бы ты мог говорить, а?"
  
  Чувствуя себя ошеломленным всем этим великолепием и не совсем уверенный, с чего начать, он прошел в следующую комнату, которая оказалась чем-то вроде большой оранжереи. По краям комнаты были расставлены диваны, а в дальнем углу стояло пианино. Одну из стен украшал огромный металлический щит, на котором были изображены различные военные сцены. Внешний вид замка был впечатляющим, таким же был и интерьер. Казалось, что тем, кто отважился пройти путь до этого места, не будет оказано никакого облегчения, как только они пройдут через дверь. Все в замке, казалось, было создано для того, чтобы подчеркнуть дикость семьи ЛеКомпт.
  
  Услышав шум высоко наверху, Майк поднял голову и понял, что в комнате прямо над холлом раздаются шаги. Напомнив себе, что это, вероятно, всего лишь Кейт, он подошел к пианино и сел. Трудно было представить варварских ЛеКомптов, собирающихся на музыкальный вечер, и Майк не мог не задаться вопросом, была ли семья наполнена гротескными монстрами. Он подумал о том, что вся комната заполнена гуляками, участвующими в каком-то вакхическом представлении, возможно, убивающими крестьян в процессе. Содрогнувшись при мысли обо всей крови, которая, должно быть, была пролита в замке, он поднял крышку пианино и посмотрел на клавиши, прежде чем, наконец, сыграть несколько нот.
  
  Словно потревоженная шумом, одинокая летучая мышь отделилась от ближайшей стены и низко пролетела через холл, прежде чем исчезнуть в соседней комнате.
  
  Следующие несколько минут Майк сидел и играл пару простых песен, всего несколько композиций, которые он помнил с детства. В конце концов, однако, он остановился, осознав, насколько маловероятно, что пианино могло оставаться настроенным по прошествии стольких лет. Сыграв еще несколько нот, он убедился, что инструмент в идеальном состоянии, во что, казалось, трудно поверить, если его оставляли в покое столько сотен лет. Встав и отойдя от пианино, он не мог избавиться от ощущения, что, возможно, Кейт ошибалась и что кто-то в какой-то момент провел некоторое время в этом месте. В конце концов, пианино не могло поддерживать само себя в тонусе, и прошедшие годы сказались бы на струнах, даже если бы никто не прикасался к инструменту.
  
  "Музыкальные летучие мыши", - криво усмехнувшись, пробормотал он, заставляя себя сохранять спокойствие. "Это единственное объяснение".
  
  Выше, в комнате наверху послышались шаги. И снова Майк сказал себе, что это, должно быть, просто Кейт. Просто не могло быть, чтобы кто-то или что-то еще жило в таком пустынном месте.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  Половицы заскрипели, когда Кейт осторожно пересекла тускло освещенную комнату. Она находилась высоко в замке, в большой каменной комнате, над которой у дальней стены стояла кровать с балдахином. Кровать не выглядела заброшенной, казалось, ею недавно пользовались: простыни были сдвинуты в сторону, и не было видно слоя пыли. Медленно пересекая комнату, Кейт на мгновение остановилась у кровати, а затем аккуратно расправила простыни, пока постель не стала более или менее опрятной. Наверное, лучше не показывать Майку ничего подобного, подумала она; он просто станет еще большим параноиком.
  
  Запустив руку под простыни, Кейт обнаружила, что там нет тепла. Очевидно, в постели недавно никто не был.
  
  Услышав шум поблизости, она обернулась и уставилась в темноту. Ее сердце бешено колотилось, и на мгновение она была уверена, что в тени кто-то прячется. Она сделала шаг вперед и, наконец, снова услышала шум; однако на этот раз она поняла, что по полу снует мышь. Стоя совершенно неподвижно, она наблюдала, как мышь пробралась в маленькую дырочку прямо под кроватью, и мгновение спустя существо исчезло в своем собственном маленьком мире. Предположив, что весь замок, вероятно, кишит мышами, крысами и другими паразитами, Кейт в последний раз осмотрела спальню, прежде чем вернуться к двери.
  
  Взглянув в верхний угол ближайшей стены, она заметила летучую мышь, устроившуюся на ночлег в темноте. Она на мгновение остановилась и понаблюдала за существом. Казалось, что он спит, или, по крайней мере, не подавал никаких признаков того, что его потревожило ее присутствие. Как будто ему было уютно. Тем не менее, в нем не было ничего особенного; просто бессловесное существо, влачащее существование, питаясь объедками в чужом заброшенном доме.
  
  Выйдя из комнаты, Кейт оказалась в узком высоком коридоре, который тянулся вдоль фасада здания. Над ним висели флаги, символизирующие различные этапы былой славы семьи ЛеКомпт. Поскольку весь замок пришел в упадок, флаги казались смутно жалкими, как будто их установили там люди, которые были убеждены, что их славе никогда не будет конца. Сейчас, в двадцать первом веке, флаги казались старыми и выцветшими, а неповиновение семьи ЛеКомпт просто казалось более бесполезным, чем когда-либо. Кейт улыбнулась, подумав о великих людях семьи и о том, в какое отчаяние они, несомненно, пришли бы, если бы знали, что их имя в конечном итоге сойдет с обочины истории.
  
  Подойдя к ближайшему окну, Кейт посмотрела на огромные горы, уходящие за горизонт. Эти горы стояли неизменными на протяжении всей истории семьи ЛеКомпт и пережили семейные драмы. Когда первый Леконт прибыл на эту землю, горы наблюдали за его путешествием, и они все еще наблюдали, когда последние члены семьи начали вымирать. Кейт не могла не пожелать, чтобы был какой-нибудь способ поговорить с этими горами, спросить их, что они видели, и попросить их рассказать свою историю. Они, несомненно, видели огромное количество кровопролития и слышали крики многих мужчин и женщин, которых тащили в замок. На самом деле, спокойствие сцены только подчеркивало в сознании Кейт мысль о том, что весь регион когда-то был в кровавом рабстве у семьи ЛеКомпт и их темных привычек.
  
  Неудивительно, поняла она, что долина казалась такой пышной и плодородной. Должно быть, столько крови вытекло с высокой обзорной площадки замка, обогащая почву и питая новую жизнь.
  
  Вздохнув, Кейт посмотрела на часы и поняла, что скоро придет время идти искать Майка. Она взяла Майка с собой только потому, что хотела составить компанию в поездке. Ей было нелегко убедить своих коллег в необходимости поездки в Болгарию, но в конце концов она утомила их и заставила увидеть, что мрачная тайна Лекомптов имеет существенное значение для ее более широкой работы над европейскими народными легендами. Конечно, никто не хотел ехать с ней, и Эндрю Марлоу никак нельзя было выписать из психиатрической больницы, но Кейт была полна решимости кто-то был с ней, когда она совершала путешествие в замок. Она хотела, чтобы кто-нибудь увидел момент ее славы, и хотя Майк был скучным человеком с ограниченным воображением, он был бы таким же хорошим свидетелем, как и любой другой.
  
  Свидетели, по ее мнению, были важны. Замок так долго стоял заброшенным. Большая часть мира понятия не имела о его существовании, а местные жители были слишком напуганы, чтобы что-то предпринять в этом месте. Даже сейчас она представляла себе полные страха глаза, смотрящие вверх из долины, в ужасе от того, что какая-то сверхъестественная сила может вырваться на свободу из этих пустых, пыльных коридоров. Было странно думать, что лекомпты все еще так сильно контролировали этот регион, несмотря на то, что они, по сути, исчезли на протяжении веков. Однако страх может пережить людей и, возможно, даже пережить сам мир.
  
  Глубоко вздохнув, она напомнила себе, что определенно пора отойти от окна. Тем не менее, она не могла оторваться. Не совсем еще. Ее глаза постоянно осматривали горизонт в поисках любого признака движения.
  
  "Давай", - пробормотала она себе под нос. "Где ты? Вернись ко мне".
  
  Глава Пятая
  
  
  
  "Кейт!" Позвал Майк, вернувшись в прихожую. "Ты здесь? Пришло время разработать реальный план!"
  
  Улыбаясь, он обернулся и стал искать какой-нибудь признак ее присутствия. Однако улыбка медленно сползла с его губ, когда он понял, что ее нигде не видно. На самом деле, прислушиваясь к тишине, он не мог избавиться от ощущения, что остался совершенно один.
  
  "Кейт!" - снова крикнул он, на этот раз чуть громче. "Давай, у нас была договоренность!"
  
  Он ждал.
  
  "Кейт!"
  
  Ответа нет.
  
  Сунув руку в карман, он достал мобильный и набрал номер Кейт. Однако через мгновение он увидел, что здесь, в дикой местности, у него нет связи.
  
  "Кейт!" - крикнул он, уверенный, что она должна быть в состоянии услышать его, даже если находится далеко, в другом крыле дома. "Кейт! Давай, нам нужно поговорить о том, что делать дальше! Он на мгновение замолчал. "Немного профессионализма тоже не помешало бы", - пробормотал он себе под нос.
  
  Через несколько минут, поняв, что она не придет, он решил подняться наверх и поискать ее. Поднимаясь по широкой каменной лестнице, он вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным, как будто оказался в центре чужого мира. Он не мог удержаться и постоянно оглядывался через плечо, как будто боялся, что кто-то или что-то будет преследовать его. Как бы он ни старался, призрак какого-то присутствия просто не уходил, и он начал задаваться вопросом, действительно ли он сможет выдержать ночь в этом месте.
  
  "Эй!" - крикнул он, добравшись до лестничной площадки. "Кейт! Давай, где ты?"
  
  Прогуливаясь по коридору, который проходил через переднюю часть замка, он на мгновение остановился и выглянул в большое окно. Пейзаж в этой части Болгарии представлял собой устрашающее зрелище, усиливая чувство одиночества Майка и напоминая ему, что он действительно находится далеко от дома. Он полагался на Кейт, которая выступала в роли его гида и помогала ему ориентироваться, но, хотя дома, в музее, она всегда казалась такой надежной, здесь, в Болгарии, она, казалось, немного сбилась с пути. Как будто что-то в проекте заставляло ее терять концентрацию, а Майк не чувствовал себя готовым взять на себя ответственность за их работу. Ему нужно было вернуть Кейт в нужное русло, но первой частью этой задачи было найти ее, а пока она, казалось, исчезла в недрах замка.
  
  "Это не смешно!" - крикнул он, и его голос эхом разнесся по огромному зданию. Это было место, где когда-то армии маршировали по коридорам с высокими потолками, а теперь Майк бродил потерянный и одинокий.
  
  Зайдя в соседнюю комнату, он увидел смятую кровать, которая выглядела подозрительно, как будто ею кто-то пользовался. Он подошел и сунул руку под простыни, сразу почувствовав легкий намек на тепло, как будто недавно на кровати лежало чье-то тело. Стараясь не паниковать, он повернулся и оглядел комнату, заметив летучую мышь, прилипшую к дальней стене. Хотя Майк знал, что этому может быть совершенно рациональное объяснение, он чувствовал, как беспокойство начинает нарастать у него в животе. Хотя он, конечно, не верил в вампиров, он полагал, что был шанс, что кто-то сделал этот заброшенный замок своим домом.
  
  Поспешив обратно к двери и выйдя в коридор, он понял, что должен принять решение. Замок был слишком велик, чтобы он мог обыскать каждую комнату, и, очевидно, он был в невыгодном положении, если обнаруживалось, что в тени прячется кто-то еще. С другой стороны, все еще возможно, что вся эта ситуация была недоразумением, и что Кейт просто отвлеклась, исследуя это место. Был шанс, что она забрела в отдаленную часть здания и в конце концов вернулась, пробормотав, что немного опоздала, а затем посмеявшись над беспокойством Майка. Он, конечно, волновался, но решил, что еще слишком рано впадать в крайнюю панику.
  
  "Кейт!" - позвал он, направляясь обратно к лестнице и спускаясь в большой вестибюль. В конце концов, именно здесь они договорились встретиться, так что именно здесь Кейт в конечном итоге должна была появиться. Во всяком случае, теоретически. Ее по-прежнему не было видно, но Майк заставил себя сохранять спокойствие. Посмотрев на часы, он решил дать ей еще один час, а затем он начнет думать о возможности того, что она в опасности. Надеясь отвлечься от своих забот, он направился в одну из соседних комнат и оказался в длинном, высоком помещении, уставленном сотнями больших картин маслом, на каждой из которых была записная книжка с именем члена семьи ЛеКомпт.
  
  "Так вот где вы все прятались, да?" - пробормотал он, глядя на огромную картину, изображающую человека по имени Мартин ЛеКомпт, который, как было установлено, жил в пятнадцатом веке. Само изображение, немного потрескавшееся и облупившееся, имело несколько метров в ширину и по меньшей мере пять или шесть метров в высоту. Это было огромное и впечатляющее произведение искусства, а сам Мартин ЛеКомпт был внушительной фигурой. На заднем плане изображения солдаты, казалось, умирали на поле боя, и брызги их крови были единственным ярким цветом в унылой и темной палитре.
  
  Бродя по комнате, восхищаясь каждой картиной по очереди, Майк начал понимать, что Кейт была права, когда говорила, что семья ЛеКомпт заслуживает дальнейшего изучения. Судя по всему, они были одной из самых богатых и внушающих страх семей в европейской истории, наряду с такими, как Дом Медичи. Трудно было поверить, что ученые могли забыть о таком могущественном происхождении, и Майк подумал, что это было почти так же, как если бы Лекомпты целенаправленно пытались вычеркнуть свое имя из учебников истории. Либо это, либо перепуганные местные жители сделали эту работу за них, хотя было трудно понять, почему лекомпты вымерли. На замке не было никаких признаков упадка или повреждений. Это было так, как если бы однажды последний из Лекомптов просто вышел за дверь и оставил это место гнить.
  
  Остановившись перед другой картиной, Майк уставился на темный, нахмуренный лоб джентльмена по имени Айвен ЛеКомпт. Каким бы странным это ни казалось, в лице этого человека было что-то немного знакомое, хотя Майк не мог точно вспомнить, где он видел его раньше. Некоторые из самых благородных старинных европейских семей, конечно, имели определенную степень скрещивания, но это сходство казалось гораздо более сильным, почти как если бы Майк в какой-то момент смотрел в это самое лицо или, по крайней мере, в лицо кого-то, в ком текла одна кровь. С другой стороны, он решил, что, рассматривая картину за картиной, он, вероятно, просто привык к чертам лица этой великой семьи.
  
  "Кейт!" - крикнул он, оборачиваясь к двери. "Иди и посмотри на это!"
  
  Ответа нет.
  
  Вздохнув, он продолжил свой путь вдоль ряда картин, небрежно поглядывая на каждую. Он знал, что следующим шагом будет поиск финансирования для команды экспертов, которые приедут в замок. Это место будет тщательно разобрано криминалистами и проанализировано в мельчайших деталях, и в конечном итоге семья ЛеКомпт, вероятно, прославится на весь мир. О них были бы книги, возможно, даже фильмы, и они стали бы частью более широкого болгарского и, возможно, даже европейского фольклора. Майк почувствовал себя немного униженным, осознав, что он присутствовал при начале этого огромного процесса, который в конечном итоге изменит отношение к болгарской истории. Обдумывая эти возможности, он понял, что со стороны Кейт было безумием думать, что им есть какой-то смысл оставаться и выполнять какую-то работу самостоятельно; теперь, когда они быстро осмотрелись, им нужно было связаться со своими коллегами в Лондоне и организовать соответствующую экспедицию.
  
  Дойдя до конца комнаты, Майк заметил, что последняя картина немного отличалась от остальных, поскольку на ней первой было изображено изображение женщины. Однако, как только он поднял взгляд на лицо, он почувствовал, как у него сжалось в груди, и потребовалось мгновение, прежде чем он смог полностью понять, на что смотрит. Проверив имя на табличке внизу рамки, он увидел, что на ней изображена женщина по имени Мадлен ЛеКомпт, но в том, что он видел, было что-то ужасно неправильное. Он уставился на лицо, и постепенно чувство абсолютного ужаса начало расползаться по всему его телу. Наконец, охваченный паникой, он повернулся и побежал.
  
  Глава Шестая
  
  
  
  "Кейт!" Майк закричал, остановившись в коридоре, когда увидел Кейт, стоящую у двери. "Что ты делаешь?"
  
  Стоя к нему спиной, Кейт смотрела на горы. Это было почти так, как если бы она кого-то искала, ожидая, что кто-то появится из дикой местности. Она медленно повернулась и посмотрела на Майка, и на ее губах появилась странная улыбка.
  
  "Я искал тебя", - пробормотал он, заикаясь. "Я кое-что нашел. В соседней комнате картина, ты ..." Он сделал паузу, когда понял, что было что-то странное в том, как Кейт смотрела на него, как будто ее позабавили его слова. Это определенно была она, но что-то изменилось.
  
  "Все в порядке", - тихо сказала она. "Не волнуйся".
  
  "Ты должна это увидеть", - продолжил он. "Я знаю, это прозвучит безумно, Кейт, но там картина, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, на что я смотрю, но это... Это как ... Он сделал паузу, опасаясь, что слова прозвучат безумно, как только они сорвутся с его губ. "Вы должны увидеть это сами", - сказал он в конце концов. "Эта картина, эта женщина, ее зовут Мадлен ЛеКомпт, но когда ты видишь сходство..."
  
  "Я уже достаточно хорошо знаю эту картину", - сказала Кейт, подходя к нему. "Я смотрела на нее тысячу раз за эти годы. Я даже помню, что позировала для нее".
  
  "Нет, - продолжил Майк, делая шаг назад, - ты не понимаешь. Это один из семейных портретов Лекомптов. Действие происходит в шестнадцатом или семнадцатом веке, и эта Мадлен ЛеКомпт выглядит точь-в-точь как ты. Это не просто мимолетное сходство, Кейт. Она точь-в-точь похожа на тебя, как вылитая."
  
  "Я знаю", - сказала Кейт, все еще звуча странно спокойно, и улыбка на ее губах становилась все шире с каждой секундой. "Человек, написавший мой портрет, был местным художником. Мой отец заставил его прийти сюда и нарисовать меня и моего брата, а затем он перерезал этому человеку горло и использовал его кровь, чтобы придать холсту немного цвета. Мой отец считал, что никакого фальшивого пигмента будет недостаточно. У крови свой уникальный оттенок, который просто невозможно скопировать. Папа всегда был так придирчив к мелочам."
  
  "Кейт, этой картине сотни лет..."
  
  "Был теплый летний день, когда приехал художник", - продолжила Кейт, медленно приближаясь к Майку, когда он отступил в соседнюю комнату. "Мне пришлось провести неделю, позируя ему. Боже, это было скучно, но конечный результат, картина, был просто потрясающим. Я почти пожалел, когда отец вручил мне нож и сказал, что я должен сделать, но, конечно, человек всегда немного колеблется, когда убивает в первый раз."
  
  "Кейт...
  
  "Я выбрала это имя, когда пришла работать в музей", - объяснила она. "Кэтрин Лэнгли. Кейт. Я взяла его из воздуха. Я просто хотел быть поближе к the bones, когда они приедут. Я знал, что мой брат будет среди них. Было так трудно сохранять спокойствие, когда я впервые увидел его останки, но я не мог позволить Марлоу или другим узнать, кто я на самом деле, не так ли? Я столетиями ждал, когда он воскреснет. На самом деле, через некоторое время я начал сожалеть о той маленькой уловке, на которую я пошел, чтобы заставить олдермена Петрова вообще похоронить его, но теперь все это отошло на второй план. Важно то, что мой дорогой брат уже на пути домой. На самом деле, он должен быть здесь с минуты на минуту. Я так давно не видела Эдгара. Наше воссоединение будет таким сказочным ".
  
  "Кейт..."
  
  "Зовите меня Мадлен. За эти годы я использовала так много вымышленных имен, но, в конце концов, я все еще, всегда и навеки, Мадлен. Прости, что я солгала тебе, Майк, но все это было довольно необходимо. Обман, как и жестокость, течет по моим венам и делает меня той, кто я есть. "Она улыбнулась со слезами на глазах. "Прошло триста пятьдесят лет с тех пор, как я в последний раз видел своего брата, но я совсем не изменился. И он тоже не изменился".
  
  "Я ухожу отсюда", - пробормотал Майк, пытаясь обойти Кейт. - "Я не собираюсь..."
  
  Оказавшись прямо перед ним, Кейт открыла рот и зашипела, обнажив два острых клыка.
  
  "Господи!" - Закричал Майк, отступая назад.
  
  Она улыбнулась. "Мне жаль Марлоу. Он был хорошим парнем. Дурак, но все равно хороший парень. Может быть, мне следовало убить его, а не позволять ему впадать в безумие. С другой стороны, мне всегда нравилась такая жестокость. Я пытался измениться, Майк. Правда, изменил. Я развлекался с чистотой и невинностью. Я пытался быть хорошим, но у меня ничего не получается. Боже, эти мучения чуть не разорвали меня на части, но в конце концов мне пришлось смириться с тем, что я не могу измениться. Никто из нас не может. Мы такие, какие мы есть. Жестокость - просто часть моей натуры. Я такой, какой есть. В конце концов, вы когда-нибудь видели, как скорпион пытается отрезать себе хвост?"
  
  "Кто ты?" Спросил Майк, его сердце бешено колотилось, пока он пытался придумать, как пройти мимо нее и добраться до джипа.
  
  "За кого ты меня принимаешь?" - ответила она, приоткрыв рот и снова показав клыки. Через мгновение она нахмурилась, а затем повернулась и посмотрела на дверь. "Он здесь", - сказала она в конце концов, ее голос был полон тоски и страсти. "По крайней мере, он здесь!"
  
  "Кто?" Спросил Майк.
  
  "Он здесь!" - крикнула она, подбегая к двери и останавливаясь на мгновение. "О, после стольких лет мы с моим красивым братом должны воссоединиться!" Сложив руки под подбородком, словно в молитве, она взволнованно захлопала в ладоши. "Это совершенно потрясающе!"
  
  "О чем ты говоришь?" Спросил Майк, двигаясь через комнату, пока не смог разглядеть коридор и главную дверь, которая вела в замок снаружи. Через мгновение он понял, что в замок медленно входит еще одна фигура. "Кто это?" - крикнул он.
  
  "Это мой брат", - сказала Мадлен, улыбаясь от уха до уха, выглядя так, словно ее совершенно загипнотизировал темный силуэт, остановившийся в дальнем дверном проеме. "Эдгар дома! Наконец-то мы воссоединились! Это будет так чудесно! Так сказочно! Она обернулась, чтобы посмотреть на Майка. "Он воскрес. Разве ты не видишь? Он выбрался из своей могилы! На это у него ушли столетия, и, должно быть, это было так больно, но наши игры могут начаться заново! Игры, и боль, и любовь, и ненависть, и гнев. Все это. И теперь мы будем вместе навсегда, и семья ЛеКомпт снова восстанет!"
  
  Могила вампира, часть 2
  
  Глава Первая
  
  
  
  "Твоя новая кожа, - тихо сказала Мадлен, проводя губкой по обнаженной спине Эдгара в мерцающем свете свечи, - точно такая же, как твоя старая кожа. Удивительно, как он может расти снова и снова, меняясь по старым образцам, никогда не теряя ни дюйма своего совершенства. Если уж на то пошло, ты выглядишь даже лучше, чем раньше. Моложе, сияющее ". Она сжала губку, выдавив еще немного мыльной воды, и рукой распределила пену по телу своего брата. Это было совсем как в старые добрые времена, когда они вместе принимали ванну, и она почувствовала себя увереннее от возобновления этой древней традиции. "Наши тела, Эдгар, - самые удивительные вещи. Подумать только, когда я видел тебя в последний раз, ты был всего лишь набором костей на подносе в лондонском музее. Как быстро ты вернулся к своей прежней форме. Всего за пару месяцев. Это чудо. Чудо от Бога."
  
  "У меня не было выбора", - мрачно сказал Эдгар, глядя на свечи, мерцавшие у края бассейна в одной из небольших комнат замка. "Благодаря тебе я провел вечность в этой могиле. Мою голову оторвали и положили между ног. Мне в рот засунули кирпич. Эти дураки даже положили травы и цветы в мой гроб, думая, что они помешают мне вернуться ".
  
  "И они это сделали", - сказала Мадлен, на мгновение окунув губку в бассейн, прежде чем продолжить мыть поясницу Эдварда. "Разве нет? По крайней мере, на какое-то время".
  
  "Ты зашла слишком далеко", - твердо ответил он. "Игра должна была стать для нас просто способом скоротать время, Мадлен. Ты заточила меня в этой могиле на сотни лет. Тебе никогда не приходило в голову выкопать меня и спасти? Тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, только возможно, ты переступил границы дозволенного? Я ждал, что ты придешь и заберешь меня оттуда, но ты так и не пришел."
  
  "Я знала, что кто-нибудь в конце концов тебя откопает", - спокойно сказала она, - "и я была права. Как только я услышал, что твои кости должны были перевезти в Лондон, я отправился туда и устроился в музее. Я создал для себя совершенно новую личность, просто чтобы быть рядом с тобой, чтобы наблюдать, как заживают твои изуродованные останки. Ты хоть представляешь, сколько времени я провела в том музее, притворяясь какой-то другой женщиной, просто чтобы быть там, когда ты наконец приедешь? А потом я притворился, что мне нравится этот дурачок Марлоу, просто чтобы быть ближе к его творчеству. Я собиралась помочь тебе, но, очевидно, ты взял дело в свои руки и вместо этого сжег музей дотла. Должна сказать, Эдгар, я думаю, это было немного чересчур. Она хихикнула. "Целый музей. Папа был бы так горд".
  
  Проводя губкой по коже Эдгара, Мадлен на мгновение была ослеплена светом свечей, которые блестели на его мокрых плечах. Она скучала по этим моментам. Пока Эдгара не было, она была одна. Она развлекалась с людьми тут и там, но человеческого разума ей было недостаточно. Ей нужен был вампир; ей нужен был ее брат. Теперь, когда он снова был с ней, она была убеждена, что они вдвоем смогут вернуться к своей прежней жизни. Замок все еще был в хорошем состоянии, так что они могли использовать его как базу, пока восстанавливали свое положение в регионе. Спустя триста пятьдесят лет местные жители снова научатся бояться семьи ЛеКомпт.
  
  "Просто чтобы ты знал, - сказал Эдгар в конце концов, - твой долг будет возвращен. Я не забуду, что ты сделал со мной. Когда ты меньше всего этого будешь ожидать, я отомщу ".
  
  "О, я надеюсь на это", - ответила она. "Ты же знаешь, как мне нравятся наши игры".
  
  "Этот фильм тебе не понравится".
  
  "Звучит забавно".
  
  "Будет больно".
  
  Она визжала от восторга.
  
  "Дай мне это!" Эдгар рявкнул, выхватывая губку из ее рук. Повернувшись к ней, в его глазах был настоящий гнев. "Я могу помыться сам. Я не ребенок. Разве у тебя нет других дел?"
  
  "Я скучала по тебе", - нерешительно сказала она, потрясенная его напористостью. "Эдгар, это было так давно ..."
  
  "И чья это была вина?" - крикнул он. "Триста пятьдесят лет, Мадлен! Я был в этой могиле три с половиной столетия! Ты думаешь, я не был в сознании в тот период? Конечно, был! Каждую секунду того времени я пытался заставить свое тело исцелиться! Ты можешь хотя бы представить, какие муки я пережил? Можете ли вы представить себе мои мысли, когда, наконец, после стольких лет, я осознал, что мой гроб выкапывают? А затем осознать, что мое тело пришло в упадок, превратившись всего лишь в набор голых костей? Процесс заживления был таким отчаянно медленным! Мне пришлось ждать, пока меня везли через полмира, а вокруг меня была куча других, обычных трупов! А потом, разложенный на металлической плите в лаборатории этого идиота в музее ...
  
  "Это была просто игра", - ответила Мадлен низким, полным боли голосом. "Я не хотела..."
  
  "Когда ты пришел посмотреть на мои кости, - усмехнулся Эдгар, - клянусь Богом, я был готов подняться и перерезать тебе горло. Я слышал каждое слово, которое ты сказал этому идиоту. Я точно знал, в какую игру ты играешь. Хочешь знать, почему я сжег весь этот музей дотла? Это было потому, что я больше не мог сдерживать свой гнев на тебя! Ты наполнил меня такой яростью, что мне пришлось найти способ выпустить ее наружу!"
  
  "Это была игра", - снова сказала Мадлен, стараясь на этот раз звучать более твердо. "Мы всегда играли в игры, Эдгар. Так мы развлекались. Возможно, я зашел немного далеко в этом случае, но все равно это была всего лишь игра ..."
  
  "Игры - для детей!" - крикнул он.
  
  "Нет! Нет, это неправда! Мы другие, Эдгар. Мы не такие, как другие. Мы просто веселились ..."
  
  "Триста пятьдесят лет!" - закричал он. Стоя обнаженным по пояс в бассейне и освещенный только свечами, он представлял собой устрашающее зрелище. Медленно, как будто он немного успокаивался, он начал использовать губку, чтобы вымыть грудь. "Триста пятьдесят лет в могиле для нищих", - продолжил он. "Поверь мне, сестра, у меня было более чем достаточно времени, чтобы обдумать все, что я мог бы с тобой сделать. Я придумал тысячу способов отомстить. Единственная трудная часть работы будет заключаться в том, чтобы решить, что я выберу в первую очередь. "
  
  "Я с нетерпением жду этого", - сказала Мадлен со слабой улыбкой.
  
  "Не надо", - твердо ответил он. "Ты будешь страдать и будешь сожалеть о том дне, когда приказал меня похоронить".
  
  "Когда ты закончишь мыться, - сказала она, - может быть, ты сможешь вымыть меня?"
  
  "Ты вызываешь у меня отвращение", - усмехнулся он.
  
  "Я должна сказать", - ответила Мадлен, наблюдая, как Эдгар продолжает приводить себя в порядок, "Я думаю, ты немного преувеличиваешь. Мы никогда не устанавливаем никаких правил для наших игр. Они были бесплатными для всех, так что я не понимаю, почему ты так злишься на меня. Это был просто способ поиграть друг с другом, чтобы скоротать время. Я не виноват, что ты не смог найти выход из этой могилы раньше. Я имею в виду, откуда мне было знать, что этот старый идиот олдермен Петров и его кучка мужланов действительно смогут помешать тебе вырваться на свободу? Я думал, они просто хвастались."
  
  "Разве ты не задавался вопросом, почему спустя несколько лет я все еще не появился?"
  
  "Я подумала, что, может быть, ты дуешься, - сказала она, - или что тебе там нравится".
  
  "Наслаждаюсь собой?" Взревел Эдгар. "Ты думал, что я, возможно, наслаждаюсь своим пленом?"
  
  "Давай не будем ссориться", - ответила Мадлен. "Мы так давно не были вместе, давай не будем все портить, злясь друг на друга. Я уверен, что мы оба совершали ошибки, но мы можем это пережить, не так ли? Мы можем спокойно поговорить обо всем за ужином, а не...
  
  "Меня от тебя тошнит", - сказал Эдгар, и в его голосе слышался гнев.
  
  "О, не говори таких этого", - сказала Мадлен, заставляя себя рассмеяться. "Боже, я и забыла, каким серьезным ты иногда можешь быть. Это была игра, Эдгар. Вот и все. Игра. Я понимаю, что ты расстроен из-за проигрыша, но...
  
  "Убирайся с глаз моих!" Эдгар закричал.
  
  "Иди сюда", - сказала Мадлен, улыбаясь, пробираясь по воде. "Позволь мне закончить мыть тебя. Это меньшее, что я могу сделать".
  
  "Не прикасайся ко мне", - ответил Эдгар, обнажая клыки. "Я хочу побыть один. Я не хочу слушать твою ложь. Замок большой и пустой, Мадлен. У нас нет причин все время находиться в одной комнате."
  
  "Но это наше большое, счастливое воссоединение!"
  
  "Убирайся!"
  
  "Позволь мне сначала тебя вымыть", - сказала она, протягивая руку за губкой.
  
  "Нет!" - закричал Эдгар, хватая ее за руку и отталкивая прочь.
  
  "Что с тобой не так?" Мадлен крикнула ему в ответ. "Раньше тебе нравилось играть в игры!"
  
  "Все изменилось", - ответил он.
  
  "Нет!" - закричала она.
  
  "Я вырос!" - твердо сказал он. "Я провел триста пятьдесят лет в гробу, и я вырос! Похоже, что вы, с другой стороны, продолжали играть в свои нелепые игры здесь, на поверхности. Раньше я терпел тебя, Мадлен, но на данный момент мне физически плохо каждый раз, когда я смотрю на тебя! Я изменился ...
  
  "Нет!" - снова закричала она, бросаясь вперед и хватая его за плечи. "Ничего не изменилось! Мы не изменились! Мы не можем измениться! Мы такие вечно, и игра будет продолжаться вечно! Неужели ты не понимаешь?"
  
  "Оставь меня в покое", - ответил Эдгар, отталкивая ее в сторону, подошел к краю бассейна и начал подниматься по ступенькам.
  
  "Нет, пока ты не поговоришь со мной!" Крикнула Мадлен, спеша за ним.
  
  "Я предупреждаю тебя", - ответил он, продолжая уходить. "Сейчас не время давить на меня, Мадлен..."
  
  "Поговори со мной!" - закричала она.
  
  В мгновение ока Эдгар повернулся и схватил ее, притянув к себе и сильно укусив за обнаженное плечо, используя свои клыки, чтобы оторвать кусок плоти. Несмотря на то, что Мадлен боролась, она не могла освободиться, так как из ее раны хлынула кровь, и она побежала в бассейн для купания, и в конце концов она вскрикнула от боли. Наконец, когда Эдгар немного ослабил хватку, Мадлен смогла отстраниться и зажать глубокую рану, нанесенную ее братом.
  
  "Ты укусил меня!" - сердито крикнула она.
  
  "Будь благодарен, что это все, что я сделал", - усмехнулся Эдгар.
  
  "Ты не кусал меня с тех пор, как мы были детьми!"
  
  "Ты все еще ребенок!" он взревел. "Ты все еще играешь в игры! Что ты собираешься теперь делать, Мадлен? Ты собираешься укусить меня в ответ? Ты хочешь сразиться со мной, как мы сражались, когда были моложе?"
  
  Со слезами на глазах, все еще держась за окровавленное плечо, Мадлен отступила к центру бассейна.
  
  "Хорошо", - сказал Эдгар, казалось, немного успокоившись. "В последнее время твоя кровь слабая и гнилая. Я хочу побыть несколько часов один. Мы встретимся за ужином и обсудим наши планы. До тех пор держись от меня подальше."
  
  Как только Эдгар выбежал из комнаты, Мадлен осталась стоять одна и голая в бассейне, из ее раненого плеча все еще текла кровь, а из глаз катились слезы. Она так отчаянно ждала возвращения Эдгара, и ей не приходило в голову, что он может разозлиться. Ну, не настолько разозлиться. Слегка дрожа, она убрала руку от плеча и увидела, что рана глубокая и широкая. Потребуется много часов, чтобы ее плоть зажила, а боль ушла. Посмотрев вниз, она увидела, что вода вокруг нее стала красной. Полная решимости смыть слезы, она медленно опускалась под воду, пока не оказалась в облаке собственной крови.
  
  Глава Вторая
  
  
  
  Вглядываясь в темноту, Майк понял, что два существа перестали спорить. По крайней мере, на данный момент. В течение последних получаса он слышал, как они в отдаленной части замка кричали друг на друга. Казалось, что они полностью вышли из-под контроля, как будто были поглощены своей собственной, очень личной битвой, и Майк был склонен поверить, что они полностью забыли о нем. С тех пор, как они бросили его в эту маленькую, темную каменную комнату в самом сердце замка, он был в ужасе от того, что их план состоял в том, чтобы просто игнорировать его и позволить ему зачахнуть. Исходя из его ограниченных знаний о средневековых методах пыток, он был совершенно уверен, что находится в темнице, а это означало, что не было никакой вероятности, что его извлекут в ближайшее время.
  
  Подземелье было маленьким, всего пару метров в диаметре, и с низкой сводчатой крышей. Света не было совсем, поэтому Майку пришлось ощупывать стены. Однако было ясно, что единственный вход или выход был через люк в потолке, который был плотно закрыт на засов. На полу было немного соломы, и раз или два Майк слышал шуршащий звук, который, как ему показалось, мог исходить от мыши или крысы. Место определенно воняло, наводя на мысль, что в комнате поселилось какое-то существо, и в конце концов, прислушиваясь к тишине и ожидая возобновления отдаленного спора, Майк внезапно почувствовал резкий укус в ноге.
  
  "Черт!" он закричал, инстинктивно отбиваясь. Он услышал поблизости писк, когда что-то, вероятно крыса, метнулось в безопасное место.
  
  Все, что он мог делать, это ждать и надеяться, что Кейт сжалится над ним. Превращение Кейт Лэнгли, миниатюрного и страстного антрополога, в некую Мадлен, было столь же шокирующим, сколь и внезапным. Майку было трудно поверить, что она могла скрывать свою истинную сущность все это время, но он не мог отрицать улик, которые, наконец, появились прямо перед ним. Огромная картина явно изображала саму Кейт, а мемориальная доска четко идентифицировала ее как Мадлен ЛеКомпт; Майк не был уверен, как она могла прожить более трехсот лет, но здесь, в глуши Болгарии, казалось каким-то образом более вероятным, что такие существа могли существовать.
  
  Кроме того, откровение об истинной личности Кейт, по крайней мере, помогло объяснить несколько аномалий. Майка всегда интересовало, как и почему Кейт внезапно оказалась в музее и поступила на работу в антропологический отдел, тем более что она казалась гораздо более заинтересованной в том, чтобы подслушивать за работой других. После пожара Кейт проявила особый интерес к извлечению болгарских костей, и Майк вспомнил, что заметил, что она была единственным преподавателем, который потрудился навестить Эндрю Марлоу в психиатрической больнице. Затем Кейт решила устроить вечеринку в замке ЛеКомпт; она сказала, что хочет найти прародину давно забытой европейской династии, но теперь стало ясно, что на самом деле она стремилась вернуться, чтобы воссоединиться со своим братом. Вся история была настолько невероятной, что Майку было трудно в это поверить, но он не мог придумать альтернативного объяснения.
  
  Кейт Лэнгли никогда не существовала. Она всегда была маской.
  
  Услышав шум где-то наверху, Майк замер, и он быстро понял, что кто-то приближается к верхней части люка. Секундой позже раздался скрежещущий звук, за которым последовал поток света, когда люк распахнулся и кто-то вырисовался из темноты с горящим факелом в руке.
  
  "Пошли", - сказала Мадлен, наклоняясь к нему. "Время ужинать".
  
  "Ты должен меня отпустить", - пробормотал Майк, заикаясь. "Ты ни за что не можешь подумать..."
  
  "У меня нет времени спорить", - продолжила она немного раздраженно, - "и у тебя нет выбора в этом вопросе. Либо ты можешь подняться добровольно, либо я спущусь туда и заберу тебя. Поверь мне, будет намного проще и намного менее болезненно, если ты просто поднимешься ".
  
  Майк уставился на пылающий факел, который заслонял лицо Мадлен.
  
  "Что случилось?" В конце концов спросила она раздраженно. "Какого черта ты все еще там, внизу?"
  
  "Люди будут искать меня", - продолжил он. "Они заметят, что я исчез. Они знали, куда я направляюсь. Ты думаешь, что сможешь просто держать меня здесь, и никто не придет искать?"
  
  "Не беспокойся об этом", - ответила она, отходя от начала. "Я со всем этим разберусь. А пока вытаскивай свою задницу из этой чертовой дыры. Когда тебе говорят что-то сделать, ты должен это сделать. Понял?"
  
  Майк нерешительно протянул руку и протиснулся через люк, наконец перекатившись по полу комнаты наверху, в то время как Мадлен снова захлопнула дверь.
  
  "У тебя, наверное, много вопросов", - сказала Мадлен через мгновение. "Первое, что тебе нужно знать, это то, что Кейт Лэнгли никогда не существовала. На самом деле нет. Она была просто ролью, которую я играл. Как ты думаешь, я смогла бы проникнуть в музей, если бы появилась и объявила, что я Мадлен ЛеКомпт, и что одно из тел, доставленных из Болгарии, на самом деле было моим братом?"
  
  - Мадлен ЛеКомпт, - медленно произнес Майк, - родилась более трехсот лет назад.
  
  "Я знаю", - ответила она. "Хотя я так не выгляжу. Правда?" Она немного опустила фонарик, наконец позволив Майку разглядеть ее лицо. Хотя ее волосы были растрепаны больше обычного, это все равно была явно она. "Давай", - продолжила она. "Сделай девушке комплимент. После того дня, который я провел, я был бы очень признателен за любые добрые слова. "
  
  "Что случилось с твоим плечом?" Спросил Майк, глядя на шрам на правой стороне ее шеи.
  
  "Просто небольшая шутливая драка с моим братом".
  
  "Это существо - твой брат?" Майк продолжил. "Ты серьезно?"
  
  "Смертельно опасный". Хотя я давно его не видел. На самом деле, сегодня будет наш первый семейный ужин за такое долгое время. Разве ты не чувствуешь себя польщенным, что тебя пригласили?
  
  "Это безумие..."
  
  "Нет, - ответила она, - это не безумие. Это здравомыслие. Мир снаружи, мир с его музеями, городами и насыщенной жизнью, это безумие. Вы не представляете, как сильно я ненавидела каждую секунду своей жизни в Лондоне. Когда я притворялась Кейт Лэнгли, мне приходилось все время разыгрывать спектакль и притворяться, что мне комфортно. Правда в том, что я ненавижу то, что люди делают с современным миром. Однако здесь, в замке, все имеет смысл. Вот почему я так счастлив, что мой брат вернулся. Было тяжело жить здесь в одиночку, но теперь мы снова вместе и можем вернуть семью на вершину. Лекомпты снова будут править ".
  
  "Но зачем ты притащил меня сюда с собой?" Спросил Майк. "Просто чтобы помучить меня?"
  
  "Мне нужна была компания", - ответила она. "Неужели это так плохо? Здесь было одиноко без Эдгара, и я не знала, сколько времени ему потребуется на путешествие. Конечно, теперь, когда он вернулся, ты мне больше не нужен, так что... Она сделала паузу. "Пошли. Нам нужно идти ужинать. Эдгар в странном настроении, и потребуется некоторое время, чтобы он успокоился. Он чем-то недоволен, но все будет хорошо. В конце концов, все всегда хорошо. Люди не меняются. Даже спустя триста лет. Я знаю своего брата лучше, чем он сам себя знает. "
  
  Майк открыл рот, чтобы возразить ей, но не смог произнести ни слова. Ему казалось, что он может проснуться от этого кошмара в любой момент.
  
  "Давай", - сказала Мадлен, протягивая руку и беря его за руку. "Не нужно бояться. Что будет, то будет. Сегодня ты просто наблюдатель. Все, что вы можете делать, это смотреть. "
  
  Взглянув на ее тело, Майк увидел, что она полностью обнажена.
  
  "Непослушный мальчик", - продолжила она, ведя его по коридору, держа факел, чтобы указывать дорогу. "У нас в семье ЛеКомпт все немного по-другому. Ты скоро увидишь. Раньше здесь жило так много людей, но теперь нас только двое. Мы стараемся по возможности придерживаться старых традиций, но, конечно, всегда есть несколько проблем. Вы знаете, как это бывает, верно? Классическая борьба между традицией и современностью. Подумайте, каково это тем из нас, кто живет веками. "
  
  Майк хранил молчание. Он ждал возможности сбежать. В конце концов, джип все еще был припаркован снаружи, и он подумал, что, возможно, сможет выйти туда, завести мотор и уехать так, чтобы ни один из этих уродов не заметил его, пока не станет слишком поздно. Однако сначала ему нужно было убаюкать их ложным чувством безопасности и убедиться, что они поверили, что он готов остаться. Ему нужно было завоевать их доверие, а потом, когда они отвлекутся, он мог бы улизнуть к джипу.
  
  "Итак", - сказал он в конце концов, стараясь говорить как можно более непринужденно. "Что у нас на ужин?"
  
  Глава Третья
  
  
  
  "Это место превратилось в руины", - мрачно сказал Эдгар, сидя во главе стола. "Чем ты занималась весь этот год, Мадлен?"
  
  Сидя на другом конце стола, Мадлен нервно взглянула на своего брата, стараясь говорить беззаботным тоном. "О, то-то и то-то", - сказала она в конце концов, тщательно подбирая слова. "Триста пятьдесят лет - это долгий срок. Ты не можешь ожидать, что я просто сидел здесь, ожидая твоего возвращения. Мир двигался дальше. История постоянно менялась. Ты так много пропустил, Эдгар. Промышленная революция, великие войны, начало атомного века, интернет... Готос пал, и Сангрет...
  
  "Значит, ты пренебрегала нашим домом", - твердо сказал Эдгар, прерывая ее.
  
  "Я ходила на разведку", - ответила она, и в ее голосе слышалось напряжение. "Я, конечно, подумывал прийти и откопать тебя, но подумал, что ты сочтешь это довольно покровительственным, как будто я не верю, что ты сможешь выбраться из собственной могилы. Я не могу передать тебе, сколько раз я был уверен, что ты должен показать свое лицо, но только для того, чтобы разочароваться. Мне никогда не приходило в голову, что эти глупые маленькие человечки действительно смогут удерживать тебя в могиле сколько-нибудь значительный период времени. Очевидно, теперь ясно, что ты бы хотелось, чтобы я помог тебе, но в то время я думал, что мы все еще играем в игру. "
  
  "Вы зашли в игре слишком далеко".
  
  "Так ты все время говоришь".
  
  "Состояние этого замка позорит имя нашей семьи", - продолжил Эдгар. "По пути сюда я не встретил ни одного человека, который хотя бы слышал фамилию Леконт. Нас как будто вычеркнули из истории. С таким же успехом мы могли бы снести это место ".
  
  "Мы последние, Эдгар. Ты это знаешь".
  
  "Тем временем ты был в Лондоне, притворяясь кем-то другим".
  
  "Это было для тебя ..."
  
  "Продолжай лгать", - мрачно сказал Эдгар. "Тебе идет".
  
  Вздохнув, Мэдлин отложила нож и вилку. "Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Эдгар. Мне жаль. Этого достаточно? Я неправильно оценила ситуацию". Она сделала паузу. - Я думала, у тебя есть чувство юмора, - пробормотала она себе под нос.
  
  "Юмор?" спросил он. "Как вообще может быть юмор в такой судьбе? Ты оставил меня там гнить более трехсот лет. Вы, очевидно, заключили какую-то сделку с олдерменом, который наблюдал за моей казнью. Вы действительно верили, что я найду все это забавным? Вы думали, я выйду отдохнувшим после такого долгого отдыха?"
  
  "Мне жаль", - сказала Мадлен. "Это все, что я могу сказать. Я знаю, что в конце концов ты простишь меня, дорогой брат. В конце концов, мы единственные оставшиеся члены нашей семьи. В какой-то момент нам придется заняться более практическими вопросами. Родословная должна продолжаться, и есть не так уж много способов добиться этого, когда нас только двое ". Она на мгновение замолчала, улыбаясь и устремляя на брата решительный взгляд. "Возможно, нам придется проявить изобретательность, мой дорогой. Возможно, нам придется попробовать что-то новое".
  
  "А что с этим слабаком?" Спросил Эдгар, бросив взгляд в дальний угол, где Майк был прикован цепью к стене. "Ты привел в наш дом жалкого человека. Ты позволил ему увидеть нас в самом уязвимом состоянии, услышать наши аргументы, понять наше проклятие. Ему нельзя позволить уйти. "
  
  "Я могу!" Нервно сказал Майк. "Правда, я ничего не скажу!"
  
  "Ты привела его сюда для развлечения?" Продолжил Эдгар, снова поворачиваясь к Мадлен. "Как домашнее животное? Я никак не могу понять, зачем тебе тратить время на общение с таким жалким негодяем. "
  
  "Мне было одиноко", - ответила она. "Ты не представляешь, как плохо я провела время в Лондоне. Это такой оживленный город, но там не было никого, с кем я могла бы по-настоящему поговорить. Я просто не мог смириться с перспективой проделать весь путь обратно в замок без компании. Конечно, было бы лучше, если бы я нашел более впечатляющий экземпляр, но вы же знаете, каковы люди. Кроме того, мне пришлось довольно быстро все собрать. Она на мгновение замолчала. "Это всего лишь детали, дорогой брат. Мы должны сосредоточиться на общей картине. Ты прав, когда говоришь, что я вел себя легкомысленно, но сейчас самое время заняться важными вещами ".
  
  "Ты не изменилась, не так ли?" Эдгар ответил с усмешкой. "Прошло триста пятьдесят лет с тех пор, как я видел тебя в последний раз, а ты все еще незрелый ребенок".
  
  "Конечно, я не изменилась", - сказала она, ее руки слегка дрожали, когда она потягивала вино из бокала. "Никто никогда не меняется, Эдгар. Мы рождаемся с устоявшимися душами, и ничто не может этого изменить, даже течение времени. По самой нашей природе...
  
  "Я изменился", - твердо сказал он.
  
  "Возможно, поверхностно, но..."
  
  "Я изменился", - снова сказал он. "Разве ты не видишь? Когда ты смотришь мне в глаза, видишь ли ты того же молодого дурачка, которого видела много лет назад? Или вы видите кого-то, кто старше и мудрее."
  
  "Но ..." Она сделала паузу, явно немного встревоженная его пристальным взглядом. Она хотела сказать ему, что не видит никаких изменений, но не была уверена, что такое утверждение будет правдой. "Я боялась, что ты скажешь что-то в этом роде", - продолжила она в конце концов. "Самая ужасная вещь в мире - это когда кто-то думает, что он добился перемен, хотя это невозможно. Ты увидишь. Мы можем вернуть замку его былую славу. Мы можем вернуть все, как было, и бросить вызов изменениям, которые начали происходить в твое отсутствие. Конечно, для этого нам нужны наследники. Нам нужны дети. У нас мало вариантов, мой дорогой брат, и в сложившихся обстоятельствах...
  
  "Почему это существо уставилось на меня?" Спросил Эдгар, поворачиваясь к Майку.
  
  "Что?" Спросил Майк, его глаза расширились от ужаса.
  
  "Ты смотришь на меня", - продолжил Эдгар. "Ты меня боишься?"
  
  "Нет!"
  
  "Почему бы и нет? Разве ты не знаешь, кто я?"
  
  "Я..." Майк сделал паузу. "Я просто хочу выбраться отсюда", - продолжил он, дергая за цепи, которые удерживали его на месте. "Я пришел только посмотреть на замок, и, клянусь Богом, я никому не расскажу ни о ком из вас. Я просто пойду домой и продолжу свою работу, и ты никогда обо мне не услышишь, обещаю! Пожалуйста, просто отпусти меня!"
  
  "Помолчи", - пренебрежительно сказал Эдгар.
  
  "Посмотри на меня!" Майк продолжил, пытаясь доползти до стола, прежде чем цепь затянется и удержит его на месте. "Я похож на человека, который хочет доставить неприятности? Если ты меня отпустишь, я забуду, что все это когда-либо происходило!"
  
  "Люди не изменились, пока меня не было", - сказал Эдгар, поворачиваясь к Мадлен. "Они по-прежнему, по большей части, плаксивый, жалкий вид. Я не могу понять, почему они не вымерли и их не заменили более подходящими животными. Мое путешествие домой прошло без происшествий, но я встретил много людей, и все без исключения они вызвали у меня отвращение ".
  
  "Видишь?" Ответила Мадлен. "Ничего не меняется. Люди не изменились, и мы не изменились, и мир по-прежнему вращается так же, как и раньше. Мы по-прежнему Эдгар и Мадлен, только на этот раз мы совсем одни. Разве ты не понимаешь? Мы должны вернуться к тому, как все было раньше. Не трать время на злость. Если я зашел в игре слишком далеко, я приношу извинения, и я, конечно, не буду делать этого снова, но важно то, что игра по-прежнему очень увлекательна. Я хочу, чтобы ты отомстил мне, Эдгар, и тогда я сделаю то же самое с тобой. Мы можем продолжать играть вечно, в перерывах между некоторыми другими обязанностями. Она сделала паузу, ожидая, что он что-нибудь скажет. "О, Эдгар. Скажи мне, что ты понимаешь. Скажи мне, что ты на самом деле не злишься на меня. Ты даже слегка не впечатлен? Я имею в виду, подумай об этом. Мне удалось заманить тебя в подполье на триста пятьдесят лет. Это настоящее достижение, не так ли?"
  
  Отодвинув тарелку, Эдгар некоторое время сидел молча.
  
  "Ты все тот же Эдгар, каким был много лет назад", - тихо сказала Мадлен. "У тебя те же потребности. Те же желания. Я единственный человек, который понимает тебя, а ты единственный человек, который понимает меня. Мы созданы друг для друга. Мы все еще Эдгар и Мадлен, мы все еще..." Она сделала паузу, как будто обдумывала подходящее слово. "Ты знаешь, какие мы вместе. Ты знаешь, почему люди всегда трепетали при упоминании нашего имени. Ты можешь отказаться от всего этого? Подумай о возможностях. Подумай о мире, который ждет, чтобы снова испугаться нас. Если ты отвергаешь меня, ты отвергаешь власть и мощь. Ты отвергаешь любовь. Ты отвергаешь саму жизнь."
  
  Она ждала, что он ответит.
  
  "Кто-нибудь может освободить меня?" Майк заскулил из угла.
  
  "Что ты предлагаешь?" В конце концов спросил Эдгар, не сводя взгляда с Мадлен.
  
  "Мы должны тщательно все спланировать", - ответила она с намеком на улыбку. "Мы должны сосредоточиться на восстановлении родословной Лекомптов. Возможно, придется принять несколько трудных решений, но ... " Встав, она прошла вдоль стола, пока не оказалась позади своего брата, и, наконец, положила руки ему на плечи. "Мы так хорошо знаем друг друга, Эдгар. Я понимаю, что ты злишься на меня, но это тоже пройдет. Я знаю, что в глубине души ты впечатлен тем, чего мне удалось достичь. Теперь нам пора снова работать вместе. Нам нужна семья, Эдгар. Семья побольше и крепче. Династия Леконтов должна продолжаться, и для нас есть только один способ продолжить истинную и благородную родословную. Она наклонилась ближе, пока ее губы не оказались рядом с его ухом. "Мы не можем разбавлять нашу семью. Пока нет. Нам нужны чистые дети".
  
  "Madeleine -"
  
  "Не отвергай меня, Эдгар. Только не снова. Разве ты не помнишь, как сожалел в прошлый раз? Только потому, что ты устал от одной из наших игр, тебе не обязательно прекращать играть со мной совсем. Мы команда. Мы - все, что осталось от рода Леконтов, но нас достаточно. Мы положим начало совершенно новой династии."
  
  "Ты мне отвратителен", - мрачно ответил Эдгар, глядя прямо перед собой.
  
  "Я так не думаю", - прошептала Мадлен. "Я не вызывала у тебя отвращения все эти годы назад. Кажется, я припоминаю, что я действительно очень тебе нравилась".
  
  "У тебя было более трех столетий, чтобы произвести на свет потомство", - сказал Эдгар. "За все это время ты не смог найти ни одного человека, который захотел бы спариться с тобой?" Разве не было других представителей нашего вида, которых можно было бы выследить и убедить предложить вам свое семя?"
  
  "Конечно, - ответила она, - но я не знаю, что произошло на самом деле... Ни один из них не пощекотал мое воображение, если вы понимаете, что я имею в виду. Некоторые из них были забавными, но не более того. Мне нужен настоящий мужчина. Мне нужен мужчина, от которого знакомо пахнет."
  
  "А что насчет него?" Спросил Эдгар, глядя на Майка.
  
  "Не вызывай у меня тошноту", - сказала Мадлен с насмешкой.
  
  "Я должен обдумать твое предложение", - сказал Эдгар после короткой паузы. Встав, он направился к двери, прежде чем снова повернуться к сестре. "Меня не было три столетия, Мадлен, и я вернулся, чтобы обнаружить, что мир сильно изменился. Ты можешь не верить, что люди могут меняться, но я вижу доказательства прямо перед собой. Ты изменился ..."
  
  "Нет!" - выкрикнула Мадлен, словно придя в ужас от этой идеи.
  
  "Ты изменился", - снова сказал Эдгар. "Мы не можем просто вернуться к нашим старым привычкам. Когда я приму решение, я дам тебе знать. До тех пор я должен побыть один. Он на мгновение замолчал. "Все это место стало символом падения нашей семьи и вашей неспособности защитить наше наследие".
  
  "Это все еще наш дом", - кротко сказала Мадлен. "Мы приходим туда, когда нам нужно быть в безопасности и вместе".
  
  "Возможно", - ответил Эдгар. "Или, возможно, даже это каменистое, мертвое место изменилось за эти годы. В любом случае, я должен быть один, пока принимаю решение".
  
  Наблюдая, как ее брат направляется в другую часть замка, Мадлен, казалось, была ошеломлена этим последним событием. Со слезами на глазах она посмотрела на свои дрожащие руки, и постепенно ее потрясение начало нарастать, пока не переросло в нечто вроде закипающего гнева. С болью в душе и чистым ядом в сердце она поняла, что единственный способ преодолеть такую печаль - это заставить кого-то другого испытать еще большую агонию. Она медленно повернулась и уставилась на Майка, который съежился в углу.
  
  Глава Четвертая
  
  
  
  "Нет!" - закричал Майк, когда Мадлен тащила его по каменному полу. "Клянусь Богом, я никому не скажу! Остановись! Я ничего не буду делать! Просто отпусти меня! Пожалуйста, Боже, забери меня отсюда!"
  
  "Заткнись", - пробормотала Мадлен, когда они добрались до оранжереи. "Где он, черт возьми?" - спросила она, оглядывая комнату. Последние полчаса она провела, таская Майка по замку, но Эдгара нигде не было. Все, чего она хотела, это найти его и заставить простить ее, но он, казалось, полностью исчез. Она ожидала найти его в одной из дальних комнат замка, вероятно, угрюмого и задумчивого, но вместо этого все выглядело так, как будто он покинул замок. Тем не менее, она была убеждена, что он не уйдет, не попрощавшись. Несмотря ни на что, несмотря на свой гнев, он все еще был ее братом, и они все еще были связаны вместе судьбой, предначертанием и любовью.
  
  "Я дам тебе все, что угодно!" Майк закричал. "Должно быть что-то, чего ты хочешь! Назови это!"
  
  "Я хочу найти своего брата", - спокойно сказала Мадлен, глядя на него сверху вниз, - "чтобы я могла убить тебя, пока он смотрит". От чистого отчаяния она дернула за цепочку, которая была повязана на шее Майка, притягивая его ближе. "Ты случайно не знаешь, где я могу его найти?"
  
  "Нет!" - закричал Майк, отчаянно пытаясь освободиться от цепи.
  
  "Эдгар был прав", - тихо сказала Мадлен, бесстрастно наблюдая за продолжающейся борьбой Майка. "Прошло триста лет, а люди все еще более или менее те же. Это чудо, что не появилось других видов, которые заняли бы ваше место в качестве доминирующей силы. Вам просто повезло, что вампиры предпочитают оставаться в тени. Если бы нам было наплевать на империи, ваша жалкая цивилизация была бы стерта с лица земли столетия назад. Вы для нас всего лишь еда. Ходячие, говорящие, стонущие мешки с кровью и мясом. "
  
  "Отстань от меня!" Майк кричал, по его щекам катились слезы. "Ради всего Святого, просто отпусти меня! Зачем ты это делаешь? Я не причиню тебе вреда! Просто отпусти меня!"
  
  "Я делаю это, чтобы доказать свою точку зрения", - ответила Мадлен, поворачиваясь и таща его обратно тем путем, которым они пришли. "Моему брату, кажется, в эти дни не хватает определенной страсти", - продолжила она, хотя Майк был слишком занят криками и рыданиями, чтобы слышать ее. "Он потерял самообладание. Я беспокоюсь, что он может стать вялым и подавленным. Надеюсь, немного свежей крови будет достаточно, чтобы он снова воспылал духом. Поверьте мне, когда Эдгар работает на полную катушку, на него чертовски приятно смотреть. Гарантирую, вы никогда не видели такого впечатляющего зрелища ".
  
  Остановившись, она посмотрела вниз на сопротивляющегося Майка, который пытался разорвать цепь голыми руками.
  
  "Ты все еще этим занимаешься?" - спросила она через мгновение с незаинтересованным оттенком в голосе. "Ты не можешь просто принять свою судьбу? В любом случае, твоя жизнь ничего не значит. Твоя единственная ценность - это еда, так что не можешь ли ты сосредоточиться на том факте, что собираешься исполнить свое истинное призвание? Она сделала паузу. "Я не могу передать, какая честь для тебя быть съеденной нами. Когда мы с Эдгаром набрасываемся на тело и пируем, это такой божественный момент. Вся эта кровь. Все эти крики. Надеюсь, ты продержишься какое-то время. Я постараюсь не убивать тебя сразу. Возможно, у тебя была не очень интересная жизнь, но я позабочусь о том, чтобы у тебя была захватывающая смерть. "
  
  - Если ты прикоснешься ко мне, - сказал Майк, все еще пытаясь освободиться от цепи, - я убью тебя. Клянусь Богом...
  
  "Неважно", - ответила Мадлен, наклоняясь к нему. "Тем не менее, продолжай бороться. Все эти усилия должны сделать твою плоть немного нежнее, когда мы ..."
  
  "Пошла ты!" Майк закричал, внезапно накинув ей на шею кусок цепочки и сильно потянув, отчаянно пытаясь перекрыть кровообращение. Он тянул изо всех сил, надеясь задушить ее, но его потные руки постоянно соскальзывали с металлической цепи. - Ты думал, что ты умный, да? Ты думал, что сможешь ...
  
  Прежде чем он смог закончить предложение, Мадлен вырвала цепочку из его руки и уронила ее на пол, прежде чем наклонилась ближе и зашипела, обнажив клыки.
  
  "Нет!" - закричал он, закрывая лицо руками.
  
  Мадлен рассмеялась. "О, Майк. Убивать тебя будет одно удовольствие. Ты такой театральный и..."
  
  Где-то в глубине дома раздался громкий, зловещий стонущий звук, как будто металл натягивался под каким-то огромным весом.
  
  "Что это было?" Спросила Мадлен, отпуская Майка и вставая. Она жила в замке, время от времени, в течение многих лет, но никогда не слышала такого шума, и она ни за что не поверила бы, что это может быть что-то естественное. Через мгновение она снова услышала шум, только на этот раз он, казалось, исходил из более высокой части замка. Отбросив цепь, которой был обмотан Майк, она сделала шаг к лестнице. "Ты это слышал?" - спросила она в конце концов, оборачиваясь, чтобы посмотреть на своего пленника. "Мне это не показалось, не так ли? Раздался шум. Как будто..."
  
  Она некоторое время стояла в тишине, прислушиваясь к каждому звуку.
  
  Где-то поблизости раздался короткий щелчок.
  
  Снова тишина.
  
  Пол загрохотал.
  
  Деревянные контрфорсы начали раскалываться.
  
  С высоты обрушился ливень каменной пыли.
  
  "Что он делает?" В конце концов спросила Мадлен со страхом в голосе.
  
  Откуда-то издалека раздался еще один стонущий звук, и на мгновение пол, казалось, содрогнулся. Как будто что-то воздействовало на весь замок, разрушая его фундамент.
  
  Обернувшись, Мадлен увидела, что Майк медленно ползет к главной двери. Наклонившись, она схватила конец цепочки и грубо притянула его к себе.
  
  "Хорошая попытка", - сказала она, ее голос был полон напряжения, когда она снова услышала шум. Мгновение спустя пол начал трястись, и в одной из стен открылась глубокая трещина. "Что, черт возьми, он делает?" Спросила Мадлен, подходя, чтобы осмотреть повреждения, когда куски камня посыпались на пол. "Что он вообще может замышлять? Что за безумная идея пришла ему в голову на этот раз?"
  
  Услышав поблизости рыдающий звук, она обернулась и увидела, что Майк снова ползет к двери. Вздохнув, Мадлен подошла и схватила его за шею, прежде чем поднять лицом к себе.
  
  "Как ты думаешь, куда ты направляешься?" спросила она. "Все кончено. Я решила, что с тобой будет, и здесь нет места для споров, так что просто ..." Прежде чем она смогла закончить, сверху раздался громкий грохот, и Мадлен посмотрела на лестницу как раз вовремя, чтобы увидеть, что от стен отваливается еще больше камней. "Мне это не нравится", - пробормотала она, неся Майка к лестнице, когда грохочущий звук начал распространяться по всему замку. "Он что-то делает. Я не знаю что, но..."
  
  Воздух наполнился громким скрежещущим звуком, когда весь замок, казалось, затрясся, и вся конструкция начала крениться в одну сторону. С потолка посыпались мелкие кусочки камня.
  
  "Это как ..." - начала говорить Мадлен, прежде чем внезапно почувствовала, как осознание пронзило ее тело. "Это как ..." Она обернулась, чтобы посмотреть назад на лестницу. "Это невозможно. Он бы не стал... Не весь замок. Он не настолько зол на меня. Это наш семейный дом. Это все, что у нас осталось. Зачем... Она сделала паузу, прежде чем повернуться и уставиться на Майка. - Мой брат, - медленно произнесла она, - безумец. Мстительный безумец. Блестящий, мстительный..."
  
  "Пожалуйста, просто отпусти меня", - захныкал Майк.
  
  "Это..." - начала Мадлен, прежде чем все здание, казалось, накренилось и содрогнулось.
  
  "О боже!" Майк закричал.
  
  "Я знала, что он не мог отказаться от игры", - продолжила Мадлен. "Я так и знала! Он сказал, что устал играть, но разве ты не видишь? Все это бахвальство было всего лишь частью игры! Все это время он планировал свою месть, но я никогда не думала ... Она опустила взгляд в землю. "Я никогда не думал, что он зайдет так далеко. Точно так же, как он недооценивал меня все эти годы назад, я недооценил его сегодня. О, я не могу дождаться, когда увижу его в следующий раз. Он будет так доволен собой, а мне придется сделать с ним что-нибудь сказочно ужасное в ответ! Я знала, что он не изменился! Он все еще любит меня! "
  
  "Боже милостивый, - сказал Майк, крепко зажмурив глаза, - забери меня отсюда!"
  
  Не обращая на него внимания, Мадлен поспешила к главной двери, как раз в тот момент, когда пол снова покачнулся. Грохочущий звук становился все громче и настойчивее, и теперь, когда она поняла, что происходит, Мадлен пришла к пониманию того, что для нее было слишком поздно что-либо предпринимать, чтобы остановить план своего брата. Глядя на горы, она почувствовала еще один толчок, когда замок накренился, и когда она повернулась, чтобы посмотреть на крышу здания, она почувствовала, что земля начинает уходить из-под ног.
  
  "Умный", - прошептала она с улыбкой, сложив руки под подбородком и начиная хлопать в ладоши. "Такой сказочно умный мальчик, мой дорогой брат".
  
  Секундой позже земля полностью обрушилась, когда весь замок начал отваливаться от склона горы. Мадлен почувствовала, что начинает падать, но не могла перестать смеяться, когда поняла, что Эдгар нашел способ наказать ее за все, что она для него сделала. Когда она упала, окруженная остатками рушащегося замка, она поняла, что ее брат вернулся в игру, а это означало только одно: он по-прежнему заботился о ней, и все вернулось в норму. Конечно, ей потребовалось бы некоторое время, чтобы выбраться из руин, но она знала, что заслужила это. Кроме того, то, что она будет похоронена в руинах замка, даст ей время придумать еще более грандиозный план мести, когда она, наконец, найдет выход.
  
  С оглушительным грохотом рухнул весь вес замка. Тяжелые железные засовы, долгое время поддерживавшие конструкцию, были сняты один за другим, и теперь вся конструкция шаталась. Высоко вверху начала отваливаться массивная секция скалы. Мадлен была бессильна что-либо сделать, кроме как с благоговением наблюдать, как замок продолжал рушиться вокруг нее, сначала медленно, но в конце концов набирая скорость, пока не начал стремительно катиться вниз по склону горы, в конце концов опрокидываясь и полностью разрушаясь. Наконец, ее тело исчезло под обломками и было быстро засыпано огромной массой камней. Каждая часть здания была разворочена на тысячи кусочков. Огромная груда камня и дерева рухнула на дно долины, за чем мгновением позже последовал мощный камнепад, когда целый склон горы обвалился и обрушился вниз, приземлившись на вершину замка и раздавив его остатки. В воздух медленно поднялось облако пыли, и, наконец, на сцене воцарилась тишина.
  
  В конце концов, все, что осталось, - это груда щебня там, где один склон горы обрушился на вершину замка. Больше не было ни движения, ни признаков жизни. Несколько камней все еще падали, но в остальном сцена была совершенно неподвижной. Если и оставалась какая-то жизнь, то она была погребена глубоко под огромной кучей щебня. Замок и все его обитатели оказались под тысячами тонн горных обломков.
  
  Неподалеку, стоя на краю скалистого выступа, Эдгар ЛеКомпт смотрел вниз на разрушенный, погребенный под землей замок. Через мгновение он повернулся и пошел прочь, оставив свою сестру приступать к долгой работе по выползанию из могилы вампира.
  
  Эпилог
  
  
  
  "Скажи мне правду", - попросила Кэролайн, ее глаза наполнились слезами. "С ней когда-нибудь снова будет все в порядке?"
  
  "Еще слишком рано делать выводы", - серьезно сказал доктор Веббер. "Миссис Уилсон, вы должны понимать, что мы до сих пор точно не знаем, что случилось с Евой. Характер ее травм, способ, которым она исчезла и была найдена... Существует так много переменных. Мне неудобно делать слишком много прогнозных заявлений прямо сейчас. Я знаю, это тяжело, но нам просто нужно подождать и посмотреть ".
  
  "Могу я увидеть ее?" Спросила Кэролайн. "Я хочу ее увидеть".
  
  "Вы можете увидеть ее, - продолжил доктор Веббер, - но сначала мне нужно..."
  
  "Дай мне сначала увидеть ее", - сказала Кэролайн, вставая и направляясь к двери. "Она моя дочь. Я нужна ей".
  
  "Я понимаю это, - ответил доктор Веббер, оставаясь сидеть, - но сначала я должен вам кое-что сказать".
  
  Остановившись в дверях, Кэролайн обернулась, чтобы посмотреть на него.
  
  "Ева перенесла огромную физическую и психологическую травму", - продолжил доктор Веббер. "Мы даже не можем начать оценивать ..."
  
  "Ты уже говорил это!" Прошипела Кэролайн, начиная терять терпение. "Я хочу увидеть свою дочь!"
  
  "Люди в состоянии Евы не всегда просыпаются", - объяснил доктор. "Я знаю, это не то, что вы хотели услышать прямо сейчас ..."
  
  "Ты хочешь сказать, что она мертва?"
  
  "Вовсе нет. Я просто говорю, что нам нужно быть реалистами в том, чего мы можем от нее ожидать. Что касается ее пробуждения, нет способа точно предсказать, когда может произойти прорыв. Это может произойти через неделю, или месяц, или год, или десять лет, или ... Он на мгновение замолчал. "Это может быть никогда".
  
  "Или это могло бы произойти сегодня", - твердо говорит Кэролайн, сдерживая слезы. "Она может проснуться, как только я войду в ту комнату и заговорю с ней. Она может услышать мой голос и вернуться ко мне".
  
  "Все возможно", - дипломатично сказал доктор Уэббер, хотя выражение его глаз выдавало отсутствие надежды.
  
  "Я хочу ее увидеть", - снова сказала Кэролайн. "Сейчас же!"
  
  "Я отведу вас к ней", - сказал доктор Веббер, вставая на ноги и направляясь к двери. Они вдвоем молча прошли по больничному коридору в палату. После проверки нескольких деталей в блокноте доктор жестом пригласил Кэролайн следовать за ним в дальний конец зала, и, наконец, он остановился.
  
  "Ты не знаешь мою дочь", - сказала Кэролайн, все еще на грани слез. "Она сильная. Она сильнее, чем кто-либо другой, кто когда-либо был у вас здесь. Она через многое прошла после смерти своего отца, и ей всегда удавалось прекрасно держаться. Она собирается вас удивить ".
  
  "Я надеюсь на это", - со вздохом сказал доктор Веббер, открывая дверь. "Проводите с ней столько времени, сколько вам нужно. Говорите с ней. Читайте ей. Все, что ты думаешь, может помочь. Шанс есть всегда. "
  
  Ничего не сказав, Кэролайн повернулась и направилась в комнату. Она сразу же остановилась, когда увидела свою дочь, лежащую на большой белой кровати, со всевозможными трубками и проводами, соединяющими ее тело с рядом аппаратов. Вся комната гудела благодаря различным компьютерам, которые были выстроены в ряд на соседнем столе, отображая различные показания.
  
  Подойдя к кровати, Кэролайн уставилась на лицо Евы, которое все еще было почти видно из-под всего оборудования. Она выглядела такой умиротворенной, что трудно было поверить, что она пережила такой травмирующий инцидент. Конечно, там и тут было несколько порезов и ушибов, но по большей части с ней, казалось, все было в полном порядке. Она просто не просыпалась. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как ее обнаружили в лесу, и она не проявляла никаких признаков реакции на какие-либо раздражители.
  
  "Милая", - сказала Кэролайн, садясь рядом с кроватью и протягивая руку, чтобы провести пальцами по щеке Евы. "Это будет ..." Она сделала паузу, прежде чем посмотреть на свои колени, когда начала неудержимо рыдать. Она предупреждала себя, что должна быть готова к этому. Она снова и снова напоминала себе, что Ева будет выглядеть плохо, но все равно было ужасно видеть ее в таком ужасном состоянии. "О Боже", - всхлипнула Кэролайн, неудержимо дрожа.
  
  Прошло несколько минут, прежде чем она смогла взять себя в руки. Напомнив себе, что ей нужно оставаться сильной ради Евы, Кэролайн протянула руку мимо трубок и проводов и откинула волосы со лба Евы. Это было немного, всего лишь небольшой жест, но для Кэролайн он показался важным. Ее дочь пропала почти две недели назад, и все, о чем она заботилась прямо сейчас, это быть с Евой и найти какой-нибудь способ вернуть ее из той тьмы, которая пыталась забрать ее.
  
  "Я не знаю, слышишь ли ты меня", - медленно произнесла она, ее голос дрогнул, когда она попыталась сдержать новые слезы, - "но я здесь, дорогой, и я никуда не уйду. Я обещаю, что не оставлю тебя, пока тебе не станет лучше. Скоро наступит день, когда мы выйдем из этого места рука об руку, и мы отправимся домой и ... " Она сделала глубокий вдох, пытаясь убедиться, что держит себя в руках. "Клянусь Богом, с тобой все будет в порядке. Ты боец, Ева. Ты такой же крутой, как я, и как твой отец. Ты пройдешь через это и покажешь всем этим надутым докторам, что Ева Уилсон - крепкий орешек ".
  
  Взглянув на дверь, она увидела, что доктор Веббер разговаривает с медсестрой в коридоре.
  
  "Они не думают, что у тебя это получится", - продолжила Кэролайн, снова поворачиваясь к Еве. "Я вижу это по их глазам". Она сжала руку дочери. "Мы собираемся им показать. Верно? Мы заставим их пожалеть о том дне, когда они усомнились в тебе ". Улыбаясь сквозь слезы, она смотрела на бледное, почти белое лицо Евы и не могла не заметить, что кожа вокруг ее глаз немного покраснела и воспалена. Что бы ни случилось с Евой за эти две пропавшие недели, это явно нанесло ужасный физический ущерб.
  
  "Боже", - сказала Кэролайн со вздохом, на мгновение опустив взгляд в пол. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, как будто из нее выкачали всю энергию.
  
  "Мама?" - внезапно произнес знакомый голос.
  
  Взглянув на Еву, Кэролайн увидела, что ее глаза все еще закрыты, но она была уверена, что только что слышала голос своей дочери.
  
  "Ева?" - спросила она, похлопав девушку по руке. "Ева, ты что-то сказала?"
  
  "Не зови доктора", - прошептала Ева, не открывая глаз. "Я не хочу, чтобы он входил сюда. Если ты позовешь его, я снова притворюсь мертвой".
  
  "Все в порядке, милая", - сказала Кэролайн, ее сердце бешено колотилось. "Ты в порядке? Ева, милая, я так волновалась за тебя!"
  
  "Я в порядке", - тихо сказала Ева. "Просто так... Они бы не поняли. Я бы предпочла быть такой, чем разговаривать с ними. Я слушал их, и мне это не нравится. Они просто все неправильно поймут ".
  
  "Я обещаю, - продолжила Кэролайн, - я не позволю им ничего с тобой сделать. Ты слышишь меня? Я не буду..."
  
  "Подойди ближе", - прошептала Ева.
  
  Кэролайн на мгновение уставилась на нее. "Милая, почему бы тебе не попробовать открыть глаза?"
  
  "Я буду через минуту", - ответила она. "Только сначала подойди поближе. Пожалуйста, мама".
  
  Улыбаясь сквозь слезы облегчения, Кэролайн наклонилась к дочери, хотя трубки и провода мешали.
  
  "Ближе", - прошептала Ева.
  
  "Я не уверена, что смогу подойти ближе", - сказала Кэролайн, пытаясь пробиться сквозь все препятствия, но при этом соблюдая осторожность, чтобы ничего не оторвать. "Возможно, пройдет некоторое время, прежде чем я смогу обнять тебя как следует", - продолжила она. "Тебе просто нужно набраться терпения, Ева, но ни на секунду не забывай, что я очень, очень сильно тебя люблю".
  
  "Ближе", - прошипела Ева.
  
  Наконец, Кэролайн удалось подойти достаточно близко, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на лбу дочери. Это было немного, но это наполнило ее радостью.
  
  "Открой глаза, милая", - сказала она. "Давай, Ева. Все в порядке. Я просто хочу увидеть твои хорошенькие глазки".
  
  Наступила пауза.
  
  "Ева, ты меня слышишь?"
  
  "Я не знаю, понравится ли тебе это", - спокойно сказала Ева. "У меня странные глаза".
  
  "Милая, все в порядке", - сказала Кэролайн, поглаживая щечку дочери. "Я люблю тебя. С тобой все в порядке. Просто открой глаза и дай мне увидеть твою прекрасную улыбку ".
  
  Ева повернула лицо к матери и медленно открыла глаза, показав две маслянистые черные пустоты.
  
  Кэролайн замерла, ошеломленная таким ужасающим зрелищем. Наклонившись немного ближе, она увидела, что глаза Евы все еще были в глазницах, но оба глазных яблока стали полностью черными. Хотя она хотела что-то сказать, сказать Еве, что все будет хорошо, ее переполняло растущее чувство паники.
  
  "Мама?" Испуганно спросила Ева. "Я знала, что тебе это не понравится".
  
  "Нет, милая, я..." Кэролайн сделала паузу. "Ты меня видишь?"
  
  Ева кивнула.
  
  "Я собираюсь позвать доктора Уэббера", - продолжила Кэролайн. "Я думаю, ему нужно это увидеть".
  
  "Хорошо, мама", - ответила Ева, "но сначала я хочу показать тебе кое-что еще". Она медленно обнажила зубы, обнажив два острых клыка, и через мгновение начала шипеть.
  
  "Ева..." - начала говорить Кэролайн.
  
  Было слишком поздно. Прежде чем Кэролайн успела отойти, Ева протянула руку и схватила ее, притянув ближе и, наконец, глубоко вонзив клыки в шею матери. Хотя Кэролайн боролась и пыталась освободиться, ее дочь, казалось, обрела какой-то новый уровень силы. Наконец, не в силах больше выносить сильную боль в шее, Кэролайн издала мучительный крик.
  
  Тени
  
  Часть Первая
  
  
  
  Выход на сушу
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Саттон первым видит землю. Сразу после рассвета, когда навигационные системы корабля работают как сумасшедшие, он кричит, как какой-нибудь моряк восемнадцатого века, его голос звучит холодно и ломко в утреннем тумане.
  
  "Приземляйся!"
  
  Остальные из нас немедленно направляются на нос корабля и смотрят на далекое пятно на горизонте. Мы ничего не говорим, но это потому, что каждый из нас боялся этого момента. Конечно, мы шутили по этому поводу во время путешествия, и никто из нас никогда бы не признался, что напуган, но в этом нет никаких сомнений. У каждого из нас есть свои личные теории о том, что произошло, и о том, что мы можем обнаружить, когда съемочная группа сойдет на берег, но, я думаю, каждый из нас также надеется, что каким-то образом выяснится, что произошло простое недоразумение. В конце концов, разве нет шанса, что когда мы доберемся до места назначения, то обнаружим, что все в порядке и причин для беспокойства не было?
  
  "Я всегда хотела побывать в Нью-Йорке", - говорит Лейси, натягивая нервную улыбку, когда поворачивается ко мне. "Конечно, я всегда думала, что это будет для шоппинга и прочего. Типа, настоящий отпуск". Она делает паузу, ожидая, что я что-нибудь скажу, и ясно, что она нервничает. "А как насчет тебя, Стеф? Ты когда-нибудь мечтала приехать сюда?"
  
  Я киваю, не в силах оторвать взгляда от земли впереди, пока наша лодка мчится по неспокойным серым водам. Я не в настроении для светской беседы, и, прищурившись, мне удается разглядеть далекие небоскребы города. По крайней мере, они все еще стоят. Я почти ожидал, что, добравшись сюда, обнаружу, что весь город сровняли с землей, но нет: оттуда, где мы сейчас находимся, в нескольких милях от берега, Нью-Йорк выглядит вполне нормально.
  
  "И все же, - продолжает Лейси, - возможно, для этого будет время в другой раз".
  
  "Послушайте вы вдвоем", - говорит Гретхен Мэлони с другой стороны лодки. "Говорить так - не самое хреновое дерьмо в мире".
  
  "Выход на берег через тридцать минут", - хрипло говорит Купер, поворачиваясь и хватая рюкзак. "Меня не волнует, как долго вы все будете стоять и глазеть, но я хочу, чтобы все были готовы вовремя. У нас есть расписание."
  
  Схватив бинокль, я спешу на самый нос лодки и пытаюсь получше рассмотреть город. Пока лодка плывет по волнам, трудно получить устойчивый обзор, но в конце концов я могу сосредоточиться на береговой линии. Все выглядит таким серым и расплывчатым, как будто туман намеренно скрывает вид. Однако с тяжелым сердцем я понимаю, что, хотя город выглядит нормально, в нем нет движения. Осматривая береговую линию, я не вижу ничего, кроме зданий. Ни людей. Ни машин. Подняв голову, я не вижу самолетов. Внезапно эти небоскребы кажутся огромными надгробиями.
  
  "Ты что-нибудь видишь?" Спрашивает Лейси, бочком подходя ко мне.
  
  Я качаю головой.
  
  "Все в порядке", - продолжает она. "Это вроде как то, чего я ожидала. Я имею в виду, что не совсем будет комитета по встрече, не так ли? Что бы ни случилось, это, вероятно, выбило все из колеи ". Она делает паузу. - Птиц тоже нет."
  
  Поднимая глаза, я понимаю, что она права. По мере того, как мы подбираемся все ближе и ближе к берегу, поблизости должны быть чайки, но в воздухе нет ничего, кроме холодного ветра и первых легких капель дождя.
  
  "Началось", - бормочет Гретхен, разворачивая карту. "Я знала, что это произойдет".
  
  "Что?" Я спрашиваю.
  
  "Вижу закономерности, которых нет", - продолжает она. "Придумываю суеверную чушь. Если птиц нет, то это потому, что среда обитания человека изменилась и местная дикая природа отправилась на поиски чего-то другого. Чайки собираются возле человеческих поселений, чтобы полакомиться объедками. Когда эти поселения прекращают производить отходы, чайки уходят дальше. Это не ракетостроение, и во всем этом нет никакой гребаной тайны ".
  
  "Финальные ставки?" Спрашивает Лейси с нервной усмешкой.
  
  "На чем?" Я отвечаю.
  
  "О том, что случилось". Она хватает бинокль и смотрит. "Я собираюсь пойти с чумой. Что-то тяжелое и жесткое, что только что ударило очень сильно и стерло всех с лица земли. Это единственное, что имеет смысл. Какой-то вирус только что пронесся по этому месту и убил всех. Она опускает бинокль. "Довольно мерзко, если подумать".
  
  "Это не мог быть вирус", - отвечаю я. "Что бы ни случилось, это было более неожиданно".
  
  "Вирус может быть внезапным", - отмечает она.
  
  "Не так внезапно", - напоминаю я ей. "Это было больше похоже на то, что кто-то просто щелкнул выключателем". Это правда. Две недели назад, 1 сентября, Соединенные Штаты Америки, казалось, просто исчезли. Накануне все казалось совершенно нормальным. Затем, когда пробило полночь, США просто ... остановились. Весь сетевой трафик в страну и из нее был отключен. Все серверы на территории США перестали отвечать. Телекоммуникации прекратились, и контролируемые США спутники полностью отключились. Попытки установить контакт с кем-либо на территории США полностью провалились. Это было так, как будто кто-то просто собрал всю страну и заставил ее исчезнуть, и я не могу избавиться от ощущения, что весь инцидент был чрезвычайно хорошо организован. В конце концов, попытки использовать спутники для наблюдения за землей были прерваны из-за каких-то помех, в то время как пара военных кораблей, отправленных для проверки ситуации, были остановлены из-за какого-то сбоя в подаче электроэнергии.
  
  А еще есть барьер, который таинственным образом появился на границах США с Канадой и Мексикой. До сих пор никто не смог точно понять, как работает барьер, но он невидим, и до сих пор он сопротивлялся всем попыткам преодолеть его, и никому не удалось проникнуть под него или через него. Похоже, это также является причиной сбоев, из-за которых спутники не могут видеть, что происходит на земле. Конечно, вирус может уничтожить большую часть населения, но вирус не может построить барьер. Барьер требует ресурсов и планирования, а также указывает на интеллект. Кто-то сделал это нарочно, или, по крайней мере, они знали, что так будет.
  
  "Все в парадных костюмах", - кричит Купер с другого конца лодки. "Мы не собираемся рисковать!"
  
  "Это не вирус!" Кричу я ему в ответ.
  
  "Мне наплевать!" - отвечает он, уже доставая из шкафчика четыре защитных костюма. "Пока мы не будем уверены, мы все носим по одному. В любом случае, существует опасность радиации". Он хватает ручной монитор и проверяет экран. "Пока ничего, но мы все еще в миле или около того от цели. Я хочу быть здесь сверхосторожным".
  
  "Радиации нет", - говорю я, поворачиваясь к Лейси, когда лодка попадает в особенно большую волну, отчего брызги попадают на палубу. "После аварии была бы радиация, но это был не несчастный случай".
  
  "Ты думаешь, кто-то аккуратно все выключил?" она отвечает, приподнимая бровь.
  
  "Я думаю, что все, что произошло, было контролируемым и упорядоченным", - говорю я, держась за поручень, пока пробираюсь мимо кабины туда, где Купер разложил защитные костюмы. Ярко-желтые, с большими прозрачными капюшонами и дыхательными аппаратами, эти штуковины созданы для того, чтобы держать нас в полной изоляции от окружающего мира, и каждая из них снабжена кислородными баллонами, которых должно хватить примерно на шесть часов. Они ограничат нашу мобильность, но Купер прав: мы не можем просто так ввязаться в эту ситуацию без какой-либо защиты.
  
  "У каждого есть теория, - бормочет Купер, - но мы принимаем решения не на основе теорий, ясно? Мы принимаем решения, основанные на науке и логике. Прежде всего, мы собираемся быть осторожными на каждом шагу ". Он на мгновение замолкает, начиная натягивать костюм. "Если сомневаешься, - в конце концов продолжает он, - остановись и подожди. Это не соревнование. Никто не получает дополнительных очков или почестей за то, что рвется вперед и идет на риск. Если я увижу, что кто-то пытается изображать героя, я отправлю тебя обратно на эту гребаную лодку, прежде чем ты поймешь, что с тобой случилось ".
  
  Когда я начинаю надевать свой собственный костюм, я оглядываюсь на нос лодки и вижу, что город становится все ближе и ближе. Туман начал немного рассеиваться, а это значит, что небоскребы вырисовываются все выше и выше в сером небе раннего утра. Прошло восемнадцать дней с тех пор, как мы покинули Испанию, и я снова и снова прокручивал в уме этот момент, предвкушая, каково это - высадиться на берег. Однако теперь, когда момент почти настал, я полон предвкушения и определенной доли страха. Я знаю, что официально эта миссия является спасательной и разведывательной операцией, но я не могу отделаться от ощущения, что нашей главной задачей будет сбор остатков того, что осталось.
  
  Внезапно двигатель лодки переключает передачу, и я понимаю, что мы начинаем приближаться к берегу. Мы направляемся мимо Манхэттен-Бич, и план состоит в том, чтобы миновать Стейтен-Айленд и направиться прямо к самому Манхэттену. По дороге сюда мы бесконечно обсуждали наш план и в конце концов решили, что если у нас есть хоть какая-то надежда найти выживших, то лучшим местом для этого будет Манхэттен. Остальные все еще думают, что есть шанс, что мы найдем здесь живых людей, и что эти люди смогут точно рассказать нам, что произошло. Хотел бы я верить в то же самое, но правда в том, что я не ожидаю найти кого-нибудь живым. Я не могу это объяснить, но у меня просто очень сильное чувство, что это место будет пустым.
  
  "Все берут оружие", - говорит Купер, когда мы заканчиваем надевать костюмы.
  
  "Ты уверена, что это необходимо?" Спрашиваю я, бросая взгляд на Лейси и видя обеспокоенное выражение ее лица.
  
  "Возможно, нам придется защищаться", - отвечает Купер. "Мне это нравится не больше, чем тебе, но мы не собираемся рисковать. Что бы здесь ни произошло, обязательно найдется по крайней мере несколько выживших, и они, возможно, не ... Он на мгновение замолкает, как будто не совсем уверен, как закончить предложение.
  
  "Человек?" Я спрашиваю.
  
  "Если ресурсов будет мало, - продолжает он, - люди могут быть вынуждены прибегнуть к отчаянным мерам. Если здесь есть люди, мы не можем ожидать, что их примут с распростертыми объятиями. Возможно, они сошли с ума от голода. Могут быть болезни, и люди пойдут на все, если им страшно. Они могут видеть в нас врагов. Я знаю, это тяжело, но если мы в опасности, у нас нет другого выбора, кроме как применить силу и отступить. Он делает паузу. "Я предполагаю, что никто из вас раньше никого не убивал".
  
  Лейси качает головой.
  
  "Стеф?" Спрашивает Купер.
  
  Я киваю.
  
  "Ты пользовался пистолетом?"
  
  Я снова киваю.
  
  "На ком-нибудь?"
  
  "Это было в совсем другой ситуации", - говорю я ему. Я вижу шок в глазах Лейси, но я действительно не хочу обсуждать это прямо сейчас. "Так эти штуки уже заряжены?" - Спрашиваю я, надеясь сменить тему, и смотрю на пистолеты. - У них есть предохранители?"
  
  Пока Купер раздает нам оружие и дает краткие инструкции о том, как с ним обращаться, я не могу отделаться от мысли, что это бессмысленно. Он и другие все еще работают над предположением, что произошел какой-то несчастный случай, и что мы наткнемся на нескольких спотыкающихся, оборванных выживших. Я не думаю, что это вообще произошло. Я думаю, что что бы ни произошло в США 1 сентября, это было гораздо более контролируемо, а значит, исход, скорее всего, будет гораздо более упорядоченным. Поворачиваясь и глядя мимо носа лодки, я вижу, что мы быстро приближаемся к Манхэттену. Мы собираемся стать первыми людьми, ступившими на землю США с тех пор, как начался весь этот бардак, и без каких-либо средств донести наши находки до нашей базы, наша главная цель - просто осмотреться, получить некоторое представление о том, что произошло, а затем уйти. Однако что-то подсказывает мне, что все будет не так просто.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Кто-нибудь видел Лайдекера?"
  
  Не отрывая глаз от монитора, я не могу скрыть слабую ухмылку, когда Мендес спешит через офис в своей обычной панике. Клянусь Богом, этот парень постоянно бегает так, словно у него горят штаны. В тот день, когда он спокоен и безмятежен, я начинаю беспокоиться, и, вероятно, в тот день, когда банк рухнет и мы все останемся без работы.
  
  "Кто-нибудь видел Лайдекера?" он снова кричит так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ. Останавливаясь рядом с моим столом, он некоторое время пыхтит, прежде чем, наконец, я понимаю, что он пристально смотрит на меня. "Джонс", - говорит он в конце концов. "Вы видели Лайдекера?"
  
  Я качаю головой, продолжая лихорадочно печатать, не отрывая глаз от экрана.
  
  "Он вообще был дома сегодня?"
  
  Я пожимаю плечами.
  
  "Кэролайн, ты не могла бы остановиться на минутку и помочь мне?"
  
  Вздыхая, я перестаю печатать и поворачиваюсь к нему. - Я не знаю, где Джон Лайдекер, - говорю я, стараясь оставаться как можно более спокойной. "Я никогда не знаю, где он, а если бы я знал, то приложил бы особые усилия, чтобы забыть. Пока его здесь нет и он не дает мне покоя, я счастлив ". С этими словами я снова начинаю печатать; в конце концов, эти рекомендательные записки для моих клиентов я не собираюсь писать самостоятельно.
  
  "Он должен был быть на встрече в 8 утра", - продолжает Мендес, явно не впечатленный моим ответом. "Парень пропустил три встречи за два дня. Насколько я могу судить, он даже не подходил к своему терминалу, и там написано, что он не входил в свою учетную запись из дома. Серьезно, как будто он просто полностью исчез ".
  
  "Ты пыталась дозвониться ему?" Я спрашиваю.
  
  "Веришь или нет, - отвечает он, - да, слышал. Никакого гребаного ответа. Я посылал ему электронные письма, пока у меня не начали кровоточить пальцы. Я пытался дозвониться до его телефона. Я сделал все, кроме того, что пошел в участок и заявил о его исчезновении. Его нигде не могут найти. "
  
  "Может, это и хорошо", - отвечаю я. "Я имею в виду, он немного раздражает".
  
  "Он говорил тебе что-нибудь о том, что занят?" он спрашивает.
  
  "Нет", - отвечаю я, едва сдерживая смех при мысли о том, что у нас с Джоном Лайдекером когда-либо будет непринужденный разговор. Учитывая зловоние изо рта Лайдекера, я обычно стараюсь все время держаться от него как минимум в паре метров. "Я действительно не знаю его за пределами офиса. Он не в моем вкусе. Не знаю, заметили ли вы, но он не очень общительный. "
  
  "Он лучший аналитик, который у нас есть", - без тени юмора отвечает Мендес. "Я не вижу, чтобы ты привлекал крупных клиентов, Джонс. Возможно, когда вы достигнете уровня Лайдекера, вы сможете начать комментировать его. До тех пор, возможно, вам стоит держать рот на замке и попытаться узнать немного больше от своих коллег. Без крупных игроков мне пришлось бы расстаться с мелкой сошкой, и поверьте мне, эта ситуация не пошла бы вам на пользу."
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но ясно, что в этом нет смысла. Мендес считает, что солнце светит из-за спины Лайдекера исключительно потому, что парень способен расположить к себе громкие имена в банковской индустрии Нью-Йорка. Серьезно, Джон Лайдекер - самая жирная, самая подобострастная маленькая жаба, которую я когда-либо встречал, и лично мне было бы все равно, если бы я никогда больше не увидел этого ублюдка. С другой стороны, на профессиональном уровне, думаю, в глубине души я знаю, что он хорош в своей работе. "Я не знаю, где он", - говорю я в конце концов, стараясь сохранять спокойствие, - "но я надеюсь, что ты скоро найдешь его".
  
  "Мне нужно, чтобы ты съездил к нему домой", - говорит Мендес, устремляя на меня решительный взгляд.
  
  "Ха", - отвечаю я, глядя на него в ответ. "Очень смешно".
  
  "Это не шутка", - продолжает он. "Узнай его адрес в системе и поезжай к нему домой. Это где-то недалеко от Бэттери-парк. Постучи в его дверь. Сломай эту чертову штуку, если понадобится. Поговори с его соседями, поройся в его мусоре, разбей лагерь напротив здания, пока не найдешь его. Мне все равно, как ты это сделаешь, просто узнай, куда, черт возьми, он запропастился, и тащи его задницу обратно сюда!"
  
  "Ты это несерьезно!" Я отвечаю.
  
  "Смертельно опасно!"
  
  "Мне нужно работать!" Я протестую. "У меня сегодня шесть дедлайнов! Один только отчет Мелдрю займет все утро!"
  
  "Кто-нибудь другой может разобраться с аккаунтом Мелдрю", - отвечает он.
  
  "У меня сложились очень прочные отношения с мистером Мелдрю", - отмечаю я. "Я просто..."
  
  "Кто-то другой, - снова говорит он, на этот раз более твердо, - может разобраться со счетом Мелдрю. Ваша работа, нравится вам это или нет, - пойти и найти Лайдекера."
  
  "Но..."
  
  "Я твой босс", - твердо говорит Мендес. "Прямо сейчас, с моей точки зрения, лучшим использованием твоего времени для тебя было бы притащить свою задницу в квартиру Джона Лайдекера рядом с Бэттери-парк и выяснить, что, черт возьми, происходит с этим парнем. Что бы ты еще ни делала, это может подождать. Тебе просто придется задержаться. Он смотрит на меня так, словно ждет, что я соглашусь на его безумное требование. "Не пойми меня неправильно, Джонс, - продолжает он в конце концов, - но этот банк продержится утро, даже целый день, без твоего присутствия. Джон Лайдекер, с другой стороны, чертовски важен. Так что иди и найди его!"
  
  Вздыхая, я понимаю, что он абсолютно серьезен. Он действительно ожидает, что я проведу утро, пытаясь выследить нашего заблудшего офисного гения. Честно говоря, это самая большая пощечина, которую я когда-либо испытывал с тех пор, как начал здесь работать. Конечно, я знаю, что нахожусь в самом низу лестницы с точки зрения опыта и авторитета, но я никогда не ожидал, что ко мне будут относиться как к прославленному суслику. Я начинаю думать, что, возможно, у меня нет надежды когда-нибудь выбраться из этого проклятого места с каким-либо уважением. Я должен просто уволиться и вернуться домой, в Миннесоту, и работать в магазине наперстков моей матери.
  
  "Ты все еще сидишь в своем кресле", - говорит Мендес через мгновение. "Тебе нужно идти, Джонс. Меня не волнует, что вам придется тащить его за шиворот, я хочу, чтобы Джон Лайдекер вернулся в этот офис к обеду. Единственное оправдание, которое я приму, это то, что парень хладнокровно мертв, и если это так, я хочу фотографии трупа в качестве доказательства. Либо это, либо отрежьте ему голову и принесите мне. "
  
  Как только он уходит, я остаюсь чертовски зла. Из всех людей в офисе Мендес решил послать меня выследить Лайдекера, что явно означает, что он меня на самом деле не ценит. Выключая компьютер и хватая пальто, я не могу избавиться от впечатления, что меня только что по-настоящему поставили на место. К сожалению, мне явно не хватает огневой мощи, чтобы стоять на своем, поэтому у меня нет другого выбора, кроме как идти и делать то, что мне говорят. Если серьезно, то я не могу дождаться того дня, когда смогу отказаться от таких дурацких заданий. Если Джон Лайдекер не может прийти на работу, я не понимаю, почему это должно быть моей проблемой. В конце концов, это вряд ли конец света.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Смирно!" Купер кричит, когда лодка медленно дрейфует к причалу. Из-за сильных волн операция становится намного сложнее, чем мы ожидали, а наши костюмы затрудняют каждое наше движение, и совершенно очевидно, что будет нелегко ступить с лодки на бетонные ступеньки, расположенные вдоль кромки воды. "Постарайся держать его ровно!" Купер снова кричит, поворачиваясь и маша Саттон. "Помни о правилах!"
  
  "Просто прыгай уже!" Саттон окликает его в ответ.
  
  После секундного колебания Купер, наконец, совершает прыжок, тяжело приземляясь на ступеньки и тут же падая на четвереньки. Он карабкается по бетону и перелезает через металлические перила, прежде чем обернуться, чтобы посмотреть, как мы готовимся последовать за ним.
  
  "Иди", - говорю я Лейси, наблюдая, как она, кажется, сомневается, стоит ли ей следовать. "Просто иди!" Говорю я ей, стараясь не казаться слишком раздраженной ее колебаниями. Мы еще даже не добрались до суши, а она уже начинает выводить меня из себя.
  
  Лейси медленно взбирается на край лодки и запрыгивает на ступеньки, и Купер помогает ей, пока она пытается перелезть через перила. Гретхен следует за ней, благодаря чему весь процесс выглядит обезоруживающе простым.
  
  "Сломай ногу!" Саттон кричит из кабины.
  
  - Джеронимо, - бормочу я, прежде чем прыгнуть и приземлиться рядом с остальными. Как и Купер, я немного запинаюсь на лестничной площадке и оказываюсь на четвереньках, но быстро поднимаюсь на ноги и поднимаюсь по ступенькам и через перила, пока не присоединяюсь к остальным на широкой открытой дорожке, которая проходит вдоль южного края парка.
  
  "Вернись в исходное положение!" Купер кричит Саттону, который уже начал отводить лодку немного назад от берега. Идея в том, что он будет вести наблюдение, следить за береговой линией и быть готовым к эвакуации в любой момент. Если дойдет до этого, нам, возможно, даже придется плыть обратно к нему, хотя это было бы непросто, пока вода такая бурная. В воздухе висит тонкий туман, отчего все кажется слегка влажным.
  
  "Ты уверен, что ему нужно возвращаться в таком виде?" Нервно спрашивает Лейси. "Не лучше ли было бы, если бы он оставался поблизости, на случай, если нам понадобится убираться отсюда в спешке?"
  
  "Нам не нужно будет убираться отсюда в спешке, - твердо говорит Купер, - а Саттон говорит, что погода слишком переменчивая, чтобы оставаться близко к берегу. Ему нужно идти дальше. Не волнуйся. Он заедет за нами в 5 вечера, как раз перед заходом солнца ".
  
  "Конечно", - говорит Лейси, нервно улыбаясь.
  
  "Ладно", - в конце концов говорит Купер, его голос немного приглушен костюмом. "Добро пожаловать в Америку, все. Давайте просто сосредоточимся на текущей работе и не позволим себе отвлекаться. Компания заплатила нам не за поездку в отпуск. У нас есть список дел, которые нужно сделать, и нет смысла медлить. Если мы сможем опередить план, я с радостью уйду пораньше, но мы собираемся пробыть здесь большую часть недели, так что давайте начнем так, как намереваемся. Без пререканий. Никаких драк. Никакого героизма. Держитесь вместе, работайте в команде и убедитесь, что вы прикрываете друг друга. "
  
  Поворачиваясь, я смотрю на небоскребы. Мы стоим на большом открытом участке забетонированной земли, окруженном рядом небольших зданий и киосков. Неподалеку бетон уступает место участку луга, как будто когда-то здесь был какой-то парк у воды. Как я и ожидал, поблизости нет никаких признаков присутствия кого-либо, даже мертвых тел. Такое ощущение, что все люди в Нью-Йорке - черт возьми, все люди в Америке - просто исчезли, оставив свой мир позади. Вопрос в том, куда они делись? И почему?
  
  "Скачков радиации нет", - говорит Купер, проверяя свой ручной монитор. "Фоновая радиация в пределах нормальных параметров, возможно, даже немного ниже того, что вы обычно ожидаете увидеть".
  
  "Ты уверен, что эта штука вообще работает нормально?" Спрашивает Лейси. "Большая часть электроники сейчас в некотором роде испорчена".
  
  "Это лучшее, что у нас есть", - отвечает он. "Кажется, он реагирует нормально, но вы правы, мы не можем доверять ему полностью. Тем не менее, таблетки, которые мы приняли ранее, должны дать нам некоторую защиту. Он делает паузу. "Будет намного легче продвигаться, если мы не будем отягощены этими масками. Если все согласны, я собираюсь предложить нам удалить их. "
  
  Не дожидаясь, пока Лейси или Гретхен выскажут свое мнение, я снимаю маску, наконец-то ощущая холодный ветерок на лице. Я глубоко вдыхаю утренний воздух Манхэттена, который оказывается на удивление чистым. Остальные тоже осторожно снимают маски и кладут их на землю.
  
  "Чувствуешь это?" Говорит Гретхен, делая глубокий вдох. "Бодрящий запах раннего утреннего Манхэттена. За вычетом, конечно, неослабевающего смога".
  
  "Здесь нет радиации", - говорю я, делая пару шагов в сторону травы. "Если бы произошел какой-либо радиоактивный выброс, эта трава пострадала бы". Присев на корточки, я провожу рукой в перчатке по самым кончикам травинок. "Было бы изменение цвета", - продолжаю я. "Что бы ни случилось, это не было ядерным взрывом".
  
  "Ты, кажется, чертовски уверен в этом", - нервно говорит Лейси.
  
  "Да", - отвечаю я, глядя на небоскребы и отчаянно выискивая какие-либо признаки жизни. "Разве это похоже на место, где все пошло прахом?" Я продолжаю, поднимаясь на ноги. "Нет никаких признаков хаоса. На улицах нет тел. Все было более контролируемо. У нас был план ".
  
  "Не хочешь уточнить?" Спрашивает Купер, подходя ко мне.
  
  "Я не говорил, что у меня есть ответы на все вопросы", - напоминаю я ему. "Я просто высказываю свое честное мнение".
  
  "Значит, вся страна закрыла лавочку и исчезла?" Спрашивает Лейси. "За одну ночь?"
  
  "Возможно, все жители Нью-Йорка просто исчезли", - добавляет Гретхен с улыбкой.
  
  "Мы пришли сюда не для того, чтобы спорить", - твердо говорит Купер. "Мы пришли, чтобы получить первое представление о том, что, черт возьми, происходит, так что это то, что мы собираемся сделать. Я хочу напомнить вам, что мы всегда держимся вместе. Не будем отвлекаться, не будем проявлять инициативу. У нас нет никакой возможности поддерживать связь, поэтому мы остаемся рядом и постоянно находимся в поле зрения друг друга. Я знаю, что продолжаю это говорить, но это стоит повторить. Сейчас не время для героев. Мы ученые, так что давайте действовать рационально и делать свою работу ".
  
  Отойдя от кромки воды, я быстро добираюсь до травы. Я не могу не смотреть на соседние многоэтажки, сканируя окна на случай, если там будет какое-то движение. Трудно поверить, что целый город может быть пуст, и я думаю, мой человеческий инстинкт все еще убежден, что в какой-то момент появится какой-то знак. Тем не менее, когда холодный ветер продолжает дуть на открытом пространстве и начинает накрапывать небольшой дождь, город кажется чрезвычайно пустынным.
  
  "Вот что мы собираемся сделать", - говорит Купер, догоняя меня. "Мы собираемся направиться на север через Бэттери-Гарденс, а затем, я думаю, найдем Бродвей. Мы собираемся использовать его в качестве фокусной точки, своего рода позвоночника, проходящего через весь остров. Это такая же хорошая отправная точка, как и любая другая, и я полагаю, что нам лучше всего просто продолжать двигаться на север и посмотреть, найдем ли мы что-нибудь примечательное. Он поворачивается ко мне. "Тебя устраивает этот план?"
  
  Я киваю, прежде чем обернуться и увидеть, что Лейси немного отстраняется, как будто ей страшно.
  
  "Ты в порядке?" Я окликаю ее.
  
  "Полностью", - отвечает она, пытаясь улыбнуться. "Я просто... Вы, ребята, за рулем. Я здесь только для того, чтобы присматривать за происходящим, помните? Вот почему компания прислала меня. Просто притворись, что меня на самом деле здесь нет ".
  
  "Будет трудно, если ты продолжишь говорить", - говорит ей Гретхен, закатывая глаза.
  
  "Я серьезно", - продолжает Лейси. "Компания полностью верит в ваши способности. Все вы. Они просто послали меня следить за ситуацией и в конечном итоге отчитаться ".
  
  Я смотрю на Купера и вижу намек на беспокойство в его глазах. Мы не говорили об этом, но я почти уверен, что он и я разделяем здоровый уровень недоверия, когда дело касается Лейси. Я имею в виду, она не сделала и не сказала ничего, что могло бы вызвать у нас неприязнь к ней, но я не думаю, что кому-то из нас нравится ощущение, что за нами наблюдают. Когда компания наняла нас для этой миссии и сказала, что нам придется взять с собой наблюдателя для наблюдения за нашими действиями, мы приняли это как необходимую часть ситуации. Однако это не значит, что он должен нам нравиться.
  
  "Ты не можешь нас задерживать", - говорит ей Купер. "Одним из предварительных условий было то, что ты останешься с нами. Если ты будешь медлить, ты поставишь под угрозу миссию. Предстоит много ходьбы. Если вы недостаточно подготовлены, вам нужно сказать нам прямо сейчас, чтобы мы могли предложить альтернативное решение ".
  
  "Я не отступаю, - говорит она, защищаясь, - и я в достаточной форме! Не беспокойся обо мне! Со мной все будет в порядке!"
  
  "Тогда докажи это", - отвечает он, поворачивается и идет по траве. "Не отставай!"
  
  "Давай", - говорю я, чувствуя небольшую жалость к ней. "Это не так уж плохо. Давай просто придерживаться плана, а?"
  
  Кивнув, она спешит ко мне, и мы следуем за Купером. Ясно, что Лейси напугана, и я продолжаю ожидать, что она развернется и убежит, но, к ее чести, она способна держаться рядом с нами, пока мы идем к ближайшей дороге. Дождь теперь пошел немного сильнее, но я думаю, мы не можем позволить небольшой непогоде задержать нас. В конце концов, мы пересекли Атлантику на старой ржавой лодке, так что мы уже сталкивались с худшим.
  
  "Мне холодно", - в конце концов говорит Лейси. "Не то чтобы я жалуюсь, - быстро добавляет она, - "Я просто... Я просто подумала, что стоит упомянуть об этом".
  
  "Я тоже", - отвечаю я, надеясь успокоить ее. "Если это худшее, что случилось, пока мы здесь, я соглашусь".
  
  Она улыбается, и на этот раз это кажется искренним.
  
  "Мы вернемся на лодку задолго до наступления темноты", - продолжаю я. "Не волнуйся, мы ни за что не собираемся ночевать на суше. В этом месте чертовски холодно даже днем, я бы не хотел рисковать возможным переохлаждением. "
  
  "Мы не застрахованы от пребывания на острове ночью", - отвечает она.
  
  "Что ж, - говорю я, - думаю, это решает дело". Некоторое время мы продолжаем идти, Купер все еще в нескольких шагах впереди. "Я знаю, что не должен спрашивать, - говорю я в конце концов, - но когда компания отправляла нас сюда, что именно, по их мнению, мы найдем?"
  
  "Что ты имеешь в виду?" - спрашивает она.
  
  "У них, должно быть, есть какие-то ожидания", - продолжаю я. "Я имею в виду, это стоит им денег, и у них должна быть цель. Это единственная вещь, которую я никогда по-настоящему не мог понять. Почему бы просто не подождать, пока европейские правительства решат, что делать?"
  
  "У компании нет терпения к колесам политической бюрократии", - отвечает она. "Если мы будем ждать, пока ЕС примет решение, до Рождества ничего не будет сделано. Вы знаете, на что они похожи. Компании нужны ответы как можно скорее."
  
  "По крайней мере, они смогли получить разрешение для нас приехать сюда", - указываю я. "Я вроде как думал, что ни одно из правительств ни за что не позволит нам приехать".
  
  "Хм", - неловко отвечает она.
  
  "Они ведь знают, что мы здесь, верно?" Я продолжаю.
  
  "Это сложно", - отвечает она.
  
  Останавливаясь как вкопанный, я хватаю ее за плечо и заставляю повернуться ко мне. - Эта миссия честна, верно? Я спрашиваю. "Компания ведь не просто отправила нас без надлежащего разрешения, не так ли?"
  
  "Конечно, нет!" - говорит она, как будто это самая безумная идея в мире. "Там куча бумаг. Все проштамповано, подписано и запечатано, весь этот джаз. Просто ни одно из правительств не могло решить, как им следует реагировать, но они были совершенно счастливы, что компания взяла на себя ответственность. Вы знаете, на что это похоже, верно?"
  
  "Не отставайте!" Купер окликает нас, добравшись до края парка и, наконец, заметив, что мы отстали.
  
  "Извините", - говорю я, когда мы с Лейси снова начинаем идти. "Я не хотел показаться параноиком. Мне просто не понравилась идея, что, возможно, это была несанкционированная экспедиция".
  
  "Ну, это не так", - раздраженно отвечает она. "Это полностью разрешено. Компания оплатила все необходимые разрешения. Все это открыто. Я мог бы показать вам всю документацию перед нашим отъездом, если бы вы попросили. Компания никогда, ни за что не стала бы срезать углы ".
  
  "Я уверен", - бормочу я. "В конце концов, зачем им лгать?"
  
  "Должно быть, там начинается Бродвей", - говорит Купер, указывая через дорогу.
  
  "Послушай", - говорю я, поворачиваясь и глядя на несколько близлежащих зданий. "Там действительно нет звуков, не так ли?"
  
  На мгновение мы замираем в тишине, и это правда: кажется, что весь город окутан зловещей тишиной. Единственный шум исходит от случайного шуршания наших защитных костюмов, плюс слышится слабое фоновое шипение, вызванное мелким дождем, падающим на траву.
  
  "Давай не будем пугаться этого места", - говорит Купер. "Не позволяй своим мыслям блуждать. Было бы слишком легко начать фантазировать, хорошо? Помните психологический инструктаж, который мы провели перед отъездом. Даже самый сильный человек может начать немного сходить с ума, столкнувшись с чем-то экстремальным, и я думаю, что эта ситуация определенно считается экстремальной. Вполне естественно, что твое воображение начинает заполнять пробелы, но тебе нужно оставаться сосредоточенным ". Он поворачивается ко мне. "Поняла?"
  
  Я киваю.
  
  "Поняла?" он спрашивает Лейси.
  
  "Полностью", - отвечает она.
  
  "Итак, решено", - продолжает он. "Мы прогуляемся по Бродвею несколько часов и просто посмотрим, что найдем. Помните, что нужно держаться поближе друг к другу, и никому не позволено уходить ". С этими словами он поворачивается и начинает переходить широкую, пустую улицу. Мы с Лейси обмениваемся встревоженными взглядами, прежде чем отправиться за ним, и втроем начинаем нашу прогулку в сердце пустого города.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Джон Лайдекер!" Я кричу, надеясь, что на этот раз глухая пожилая женщина действительно услышит меня. "Он живет в квартире 23, напротив по коридору!"
  
  "Квартира 23?" - нахмурившись, ответила пожилая женщина. "Нет, извините, этого не может быть! Там живет мистер Лайдекер!"
  
  "Я знаю!" Кричу я, пытаясь не дать своему раздражению выплеснуться наружу. "Я пытаюсь найти мистера Лайдекера! Вы его где-нибудь видели?"
  
  Все еще хмурясь, пожилая женщина покачала головой.
  
  "Когда это было в последний раз?" Я спрашиваю.
  
  "Постучи в его дверь!" - отвечает она, прежде чем вежливо улыбнуться и вернуться в свою квартиру. Дверь медленно закрывается, оставляя меня одного в коридоре.
  
  "Спасибо за вашу помощь", - бормочу я, прежде чем бреду обратно к двери в квартиру 23. Кажется, нет смысла стучать еще раз, поскольку ясно, что Лайдекер либо выбыл, либо мертв. Последнее, что я хочу делать, это врываться в зловоние разлагающегося тела, но в любом случае, я почти уверен, что его там нет. В коридоре определенно не так уж плохо пахнет, и когда я прикладываю нос к замочной скважине, то не вижу ничего необычного. Может быть, я просто стремлюсь к тому, чтобы мне не пришлось видеть мертвое тело, но я чертовски уверен, что гниющего, разлагающегося трупа Лайдекера в квартире нет.
  
  "Отлично", - бормочу я, вспоминая, как Мендес сказал мне не возвращаться в офис, пока я не найду ублюдка. Честно говоря, зная непредсказуемость моего босса, я немного беспокоюсь, что он может уволить меня, если я вернусь с пустыми руками. Он явно не очень высокого мнения обо мне, и у него есть история использования широких жестов, чтобы указать на это остальным сотрудникам. Мне потребовалось шесть месяцев, чтобы получить эту работу, и я, черт возьми, не позволю Джону Лайдекеру уволить меня только потому, что он не удосужился появиться на работе. Если Мендес хочет, чтобы я нашел этого маленького засранца, то я, черт возьми, найду его.
  
  Хватая блокнот и ручку из сумки, я вырываю страницу и прикладываю ее к двери, прежде чем начать писать короткую записку, недвусмысленно сообщая Лайдекеру, что ему нужно немедленно тащить свою задницу в офис. Я, конечно, понятия не имею, обратит ли он хоть какое-то внимание на такую заметку, но думаю, что должен попытаться. Этот парень всегда был полным придурком, и какая-то часть меня беспокоится, что он меньше шансов появиться, если он думает, что сможет добиться моего увольнения, оставаясь в стороне, но, думаю, мне следует быть немного менее циничной и вместо этого надеяться, что в его холодном сердце все еще есть крупица человечности. Закончив с запиской, я складываю ее пополам и засовываю под дверь, прежде чем сделать шаг назад и понять, что у меня больше нет вариантов. Все, что я могу сделать, это, возможно, слоняться поблизости и надеяться, что увижу возвращающегося домой Лайдекера. Маловероятно, но это мой лучший шанс.
  
  Присаживаясь в кафе напротив квартиры Лайдекера, я заказываю кофе и беру газету со скамейки. Честно говоря, я не могу избавиться от ощущения, что вся эта ситуация нелепа. Я должен быть младшим инвестиционным аналитиком в одном из ведущих частных банков города, так какого черта меня послали искать коллегу, который не может побеспокоиться о том, чтобы появиться на работе? Листая газету до конца, я начинаю лениво просматривать объявления о приеме на работу, прикидывая, что мне всегда не помешал бы переход на новую должность или даже новую карьеру. На данный момент я бы согласился практически на все, что мне предлагают.
  
  "Тяжелый день?" - спрашивает голос поблизости.
  
  Поначалу я даже не замечаю, что кто-то пытается привлечь мое внимание. Я не привыкла, чтобы случайные незнакомцы заводили со мной разговоры в кафе, поэтому я просто предполагаю, что он разговаривает с кем-то другим.
  
  "Извините, - продолжает он, - я не хотел прерывать. Я позволю вам продолжить с этим ".
  
  Бросив взгляд на соседний столик, я вижу парня средних лет в строгом костюме с осторожной улыбкой, смотрящего прямо на меня. Первое, что я замечаю в нем, это то, что у него пронзительные светло-голубые глаза; второе, что у него точеная линия подбородка и грубая привлекательная внешность парня, который с таким же успехом мог быть создан специально для того, чтобы приударивать за женщинами в кофейнях.
  
  "Я ..." - Делая паузу, я понимаю, что понятия не имею, что сказать. Я ужасен в светской беседе; прямо сейчас мой мозг застывает, и я почти уверен, что уже, должно быть, выгляжу идиотом. Через пару секунд я понимаю, что и так слишком долго медлила с ответом, а это значит, что этот безумно красивый парень, должно быть, уже посчитал меня какой-то идиоткой.
  
  "Извини", - снова говорит он. "У меня действительно нет привычки к такого рода вещам. Я просто слышал, как ты несколько раз вздыхала, и подумал, может, что-то случилось".
  
  "Вздыхаешь?" Спрашиваю я. Вздыхал ли я? Не помню, чтобы вздыхал, но, полагаю, мог вздыхать. Если подумать, то, наверное, я мысленно вздыхал, но я понятия не имел, что они выйдут и в реальной жизни. "Извини", - говорю я в конце концов, - "Я не хотел ..." Прежде чем я успеваю закончить предложение, я понимаю, что краснею. Черт возьми, я не такой человек: я не знакомлюсь с парнями случайно в кофейнях, и я не могу поддерживать непринужденную беседу, чтобы спасти свою жизнь. Мне нужно перезагрузить свой мозг.
  
  "Странное место, да?" - продолжает он, не сводя с меня бледно-голубых глаз. "Утро вторника, 11 утра, кофейня возле Бэттери-Парк. Что-то не по себе". Он смотрит на часы. "Я должен быть в своем офисе прямо сейчас. Я должен встречаться с клиентами, и все же я здесь, просто сижу здесь, в этом кафе". Он делает паузу. "И, очевидно, я вас беспокою. Извините, я оставлю вас читать вашу газету. Как я уже сказал, ты вздыхал, мне показалось, что что-то не так, и я решил спросить."
  
  Вежливо улыбаясь, я наблюдаю, как он снова утыкается в свою книгу.
  
  "Вы случайно не знаете о какой-нибудь работе в финансовом секторе, не так ли?" - Внезапно спрашиваю я, полагая, что мне следует продолжить этот разговор. Я бросаю взгляд на многоквартирный дом Лайдекера, но, конечно же, там его нет. Шансы на то, что он внезапно появится, практически равны нулю. "Извините, если это немного забегает вперед", - продолжаю я, поворачиваясь обратно к парню, - "но я полагаю, что мне нужно продолжать поиски. Я имею в виду, у меня уже есть работа, но я вроде как надеюсь двигаться дальше. "
  
  "Ты такая, да?" Он делает паузу. "Я тоже. Извини, я понятия не имею, где ты можешь найти новую работу. Вообще-то, я сам вроде как в той же лодке, за исключением того, что я занимаюсь маркетингом, который, как я полагаю, работа дьявола ". Он наклоняется и предлагает мне руку. "Рид Уильямс ".
  
  "Кэролайн Джонс", - отвечаю я, пожимая ему руку.
  
  "У меня такое чувство, что я тебя где-то раньше видел, - продолжает он, - но, наверное, это просто городские разговоры. Я имею в виду, что каждый день ты видишь так много людей в метро и на улице, что, наверное, мозг замечает их всех. Трудно вспомнить, кого ты на самом деле знаешь, а кого ты только что заметил, проходя мимо, когда направлялся на работу. Он снова делает паузу. "Черт возьми, послушай меня. Я продолжаю и продолжаю. Клянусь, Бог мне свидетель, я никогда раньше случайно не заводил разговор с женщиной в кафе. Я не пытаюсь знакомиться с людьми на регулярной основе. Не то чтобы я пытался подцепить тебя!"Он вздыхает. "Я действительно все порчу, не так ли? Боюсь, у меня есть привычка говорить совершенно неправильные вещи".
  
  "Все в порядке", - говорю я, улыбаясь. Этот парень Рид довольно симпатичный, даже если его навыки пикапа немного подзабыты.
  
  "Вероятно, мне следует просто позволить тебе вернуться к тому, чем ты занимался", - продолжает он.
  
  "Я просто просматривал газету", - говорю я ему. "Вся эта поездка была вроде как незапланированной, так что мне действительно нечего делать, пока я жду".
  
  "По крайней мере, у меня есть это", - говорит он, поднимая свою книгу так, чтобы я могла видеть обложку. "Хотя в ней не так уж много хорошего. Я нашел его в метро и решил попробовать. Он делает паузу. - Так где ты работаешь, Кэролайн Джонс? - спрашивает он.
  
  "Вообще-то, я сейчас на работе", - говорю я ему, стремясь поддержать разговор. В конце концов, так трудно встретить порядочного мужчину, так что я могу посмотреть, что из этого выйдет. Должно быть, я ему нравлюсь, по крайней мере, немного. "Меня послали найти пропавшего коллегу. Ну, не пропавшего, скорее, он просто не появлялся. Мой босс хочет, чтобы я сидел здесь и присматривал вон за тем многоквартирным домом, и ждал, пока не появится парень, а потом я должен оттащить его обратно в офис. " Я делаю глубокий вдох, прежде чем испустить вздох. Я не знаю, почему я говорю этому парню правду; Я должен превозносить себя. "Сейчас трудно не чувствовать себя немного ненужным".
  
  "Хм", - отвечает Рид, нахмурившись. "Знаешь что? Щелчок".
  
  "Снэп?" Я спрашиваю.
  
  "Щелчок. По сути, меня послали сделать то же самое".
  
  "Ты шутишь", - отвечаю я.
  
  Он улыбается. "В маркетинговой фирме, где я работаю, есть настоящий гений, который всегда привлекает крупных клиентов. Он в некотором роде мудак, но надо отдать должное, он знает свое дело. Именно из-за него к нам в компанию всегда приходят крупные клиенты. Они обращаются к нему по имени, что означает, что он практически незаменим. К сожалению, он внезапно перестал появляться на работе пару дней назад, и мой босс сходит с ума, пытаясь связаться с ним, и, в конце концов, он пришел ко мне и сказал, чтобы я поехал сюда, нашел этого мудака и выяснил, почему он ушел гулять. "
  
  "Вау", - говорю я, поднимая бровь. "Это немного жутковато".
  
  "Значит, мы оба, по сути, в одной лодке, да?" Отвечает Рид. "Должен признать, я сидел здесь, чувствуя себя довольно бесполезным". Он делает паузу. "Я думаю, это карма, что мы встретились, или что-то в этом роде. Два бесполезных человека сидят в кафе во вторник утром, чувствуя, что их боссы совершенно недооценивают".
  
  "Наверное", - отвечаю я.
  
  "Итак, расскажи мне о своей заднице", - продолжает он, прежде чем сразу же выглядит шокированным. "Я не это имел в виду!" - говорит он, поправляя себя, когда я начинаю смеяться. "Я не имел в виду... Ты ведь понимаешь, что я имел в виду, верно?"
  
  Я киваю, но мне трудно сохранять невозмутимое выражение лица, особенно потому, что Рид краснеет сильнее, чем я когда-либо видел краснеющих парней.
  
  "Я просто подумал о парне, которого тебя послали найти", - неловко продолжает он, все еще красный, как свекла. "Я имею в виду, парень, которого я ищу, - это такая большая заноза, что я вроде как не хочу, чтобы он появлялся. Серьезно, он просто злющий, громкий сгусток ненависти и яда. Я думаю, может быть, именно поэтому он так хорош в своей работе. Он полностью сосредоточен на чем-то одном, и только на одном ".
  
  "Моя задница тоже заноза в заднице", - отвечаю я с улыбкой, надеясь облегчить смущение Рида. "Я бы не сказал, что он полон ненависти и яда, он скорее жалкий, депрессивный тип. Клянусь, это почти как если бы он весь день ходил по офису с маленьким мультяшным дождевым облаком над головой. Я действительно не был бы слишком расстроен, если бы оказалось, что он только что уволился и никогда не вернется. Насколько я понимаю, не стоит беспокоиться из-за того, что он рядом. Я имею в виду, да, Джон хорош в своей работе, но он унижает всех остальных. Я чувствую, что продуктивность по всем направлениям страдает, вот почему он выглядит таким чертовски совершенным по сравнению с ними ".
  
  "Ха", - отвечает Рид, уставившись на меня. "Должно быть, сегодня день совпадений. Парня, которого я ищу, мою задницу, тоже зовут Джон".
  
  "Надеюсь, не Джон Лайдекер", - отвечаю я, делая глоток кофе. Я бросаю взгляд в окно на жилой дом, на случай, если каким-то чудом Лайдекер направляется к своей входной двери, но, конечно, его нигде нет. Я поворачиваюсь обратно к Риду.
  
  "Да", - говорит он с озабоченным выражением лица. "Так получилось, что парня, которого я ищу, зовут Джон Лайдекер".
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Все закрыто", - говорю я, дергая дверь кофейни. "Заперто".
  
  "Что случилось?" Спрашивает Купер. "Голоден?"
  
  "Все двери заперты", - продолжаю я, иду в следующий магазин и нахожу то же самое. "Это не похоже на то, что люди с криками выбегали со своих рабочих мест". Приложив ладони к глазам, я вглядываюсь в окно и вижу, что интерьер магазина выглядит совершенно спокойным. Никаких признаков паники. Как будто владельцы, как обычно, заперлись и ушли, чтобы никогда не возвращаться. "Это, должно быть, самый обычный апокалипсис в истории".
  
  "Это не апокалипсис!" Быстро говорит Лейси.
  
  "Вы понимаете, что я имею в виду", - отвечаю я, следуя за ними по тротуару. "Никаких признаков паники. Черт возьми, на улицах даже нет мусора. Даже в свои лучшие дни в обычном городе есть немного мусора. В этом месте почти так, как будто все прибрались перед отъездом. "
  
  "Она права", - говорит Купер, останавливаясь у мусорного бака. "Все урны пусты. Как будто они все спланировали заранее".
  
  "Возможно, они беспокоились о крысах", - указываю я. "Когда поблизости нет людей, крысы быстро наводнили бы это место, особенно если бы на улицах был гниющий мусор. Даже если бы место было убрано ..." Я останавливаюсь, осознав, что мы по-прежнему не заметили никакой жизни с тех пор, как добрались до города. Кажется, что не только люди покинули это место; все животные ушли, как будто Нью-Йорк был признан непригодным для любого вида жилья.
  
  "Давайте будем осторожны, чтобы не допустить выхода спекуляций из-под контроля", - твердо говорит Купер. "Всему есть разумное объяснение, даже если оно не сразу бросается в глаза. Последнее, что мы можем себе позволить, - это безудержные спекуляции. "
  
  "Здесь должна быть бактериальная жизнь", - говорю я. "Весь город не может быть полностью лишен всех форм жизни".
  
  "Почему бы нам не попробовать зайти в одно из этих мест?" Спрашивает Лейси, подходя к витрине магазина. "Может быть, внутри есть что-нибудь, что могло бы помочь?"
  
  "Сегодня мы придерживаемся внешних локаций", - говорит ей Купер. "Все в порядке, завтра мы начнем заходить в некоторые здания, но пока нам просто нужно получить лучшее представление о том, как обстоят дела в городе в целом".
  
  "Но если мы зайдем внутрь сегодня", - начинает говорить она, - "мы можем..."
  
  "У нас есть план", - твердо говорит Купер, прерывая ее. "Мне пообещали, что наблюдатель компании не будет вмешиваться в то, как я хочу управлять операцией. Я надеюсь, мисс Хоббс, что вы не собираетесь создавать проблем. Помните, у нас нет возможности связаться с нашей базой, пока мы здесь, так что вы не сможете вызвать подкрепление. "
  
  Она мгновение пристально смотрит на него. - Вы мне угрожаете, мистер Купер? - наконец спрашивает она.
  
  "Никто никому не угрожает", - говорю я со вздохом, стремясь прервать их монотонные препирательства. "Серьезно, ребята, неужели так будет всегда? Мы должны были пробыть здесь неделю. Если вы двое собираетесь все время спорить, я думаю, нам нужно пересмотреть наш план держаться вместе, иначе я в конечном итоге разобью ваши головы. Хорошо? "
  
  "Мы придерживаемся плана", - хрипло говорит Купер. "Стеф, ты и я отвечаем за эту миссию. Все остальные - просто наблюдатели". С этими словами он поворачивается и продолжает идти по улице, оставляя меня стоять с Лейси.
  
  "У него сильный стресс", - говорю я через мгновение.
  
  "Мы все находимся в состоянии сильного стресса", - отвечает она. "Мне даже не разрешили взять с собой сигареты. У меня эти чертовы пластыри по всем рукам, но, клянусь Богом, они ни черта не делают. Если этот идиот продолжит меня провоцировать, я не могу нести ответственность за свои действия ".
  
  "Может быть, тебе стоит предоставить мне решать любые возникающие проблемы", - говорю я ей. "Если ты хочешь оспорить одно из решений Купера, не обращайся к нему напрямую. Приходи ко мне, и я буду действовать как своего рода посредник, хорошо? Я знаю, как с ним обращаться ".
  
  "Вас двоих связывает долгое прошлое, не так ли?" - спрашивает она.
  
  "Мы знаем друг друга некоторое время", - отвечаю я, намеренно избегая каких-либо подробностей. "Давай, нам нужно продолжать двигаться. Последнее, чего мы хотим, это чтобы он начал разглагольствовать о том, как мы его тормозим ".
  
  "Я просто нахожу это место жутким", - говорит она, когда мы снова начинаем идти. "Здесь должны быть миллионы людей. Они должны кишеть на улицах. Город без людей - это просто полное безумие. Это не имеет смысла, понимаешь? Я действительно думал, что мы получим ответы на некоторые вопросы, когда приедем. Если бы там были тела, по крайней мере, мы могли бы начать исследовать их и выяснить, что произошло. Население целой страны не может просто взять и исчезнуть в одночасье. Она делает паузу. - А они могут?
  
  "Нет", - отвечаю я, видя, что Купер остановился впереди. "Они куда-то ушли. Мы их найдем. Живые или мертвые, они должны быть где-то поблизости".
  
  "Подождите!" Купер окликает нас, поднимая руку, показывая, что мы не должны подходить к нему ближе.
  
  - Ты что-нибудь нашел? - Спрашиваю я, спеша к нему.
  
  "Подожди здесь!" - говорит он, поворачиваясь ко мне с выражением беспокойства в глазах. Купер не из тех парней, которые увлекаются без необходимости, поэтому сразу становится ясно, что что-то не так. "Возможно, у нас проблема".
  
  "Что за проблема?" Оглядываясь через плечо, я вижу, что Лейси отстала, как будто боится идти дальше.
  
  "Смотрите сами, - говорит Купер, - но будьте осторожны. Не проходите мимо меня".
  
  Нахмурившись, я подхожу к нему и останавливаюсь, увидев, что на тротуаре что-то написано.
  
  "Что это?" Лейси тревожно кричит.
  
  "Я не уверен", - отвечаю я, делая шаг назад, чтобы лучше видеть. Кто-то написал большими буквами, используя что-то вроде мела или краски, слова "Стоп!" рядом с грубо нарисованной линией. Для всего мира это выглядит как послание, оставленное, чтобы предупредить нас. Глядя на ближайшую стену, я вижу то же самое сообщение, написанное огромными буквами, а затем снова на другой стороне улицы. Кто бы ни оставил это предупреждение, он явно очень хотел убедиться, что мы не пойдем дальше.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Квартира 23", - говорит Рид, когда мы стоим в коридоре и смотрим на золотые цифры на двери Джона Лайдекера. "Так здесь тоже живет твой Джон Лайдекер, да?"
  
  Я киваю, но, по правде говоря, мне становится довольно жутко. Джон Лайдекер, который работает со мной в банке, парень, которого я здесь ищу, всегда был трудоголиком. Пока он не перестал появляться несколько дней назад, он был из тех парней, которые садились за свой стол к рассвету и не уходили до полуночи. Несмотря на все его другие недостатки, никогда нельзя сказать, что он не был трудолюбивым, и у него едва хватало времени на еду и мытье, не говоря уже о целой тайной жизни и другой работе. Что бы здесь ни происходило, я сейчас в растерянности.
  
  "Итак, в один и тот же день, - продолжает Рид, - в одном и том же городе нас обоих послали в эту квартиру, чтобы найти Джона Лайдекера". Он делает паузу. "Похоже на судьбу. За исключением того, что мой Джон Лайдекер - старший юрист в маркетинговой фирме, а твой Джон Лайдекер - что-то вроде аналитика в частном банке." Он снова делает паузу, явно такой же озадаченный, как и я. "Мой Лайдекер - абсолютное чудовище. Он работает без остановки. Клянусь, у парня даже нет времени дышать. Он никак не может быть тем самым парнем, которого вы ищете. "
  
  "Мой Джон Лайдекер - невысокий, полный мужчина", - говорю я ему. "Лысеющий, с этой ужасной зачесанностью. От него пахнет таким зловонием, какого ты никогда в жизни не нюхал, и он всегда носит эти синие клетчатые рубашки с ...
  
  "Кремовые брюки", - продолжает Рид.
  
  "Кремовые брюки, - говорю я, - и подтяжки на плечах".
  
  "И сандалии с носками", - добавляет он. "И на линзах его очков всегда много перхоти. Я не понимаю, как у парня с таким небольшим количеством волос может быть столько перхоти. "
  
  "Он курит трубку, - добавляю я, - и хотя ему запрещено курить ее в офисе ..."
  
  "Он курит прямо на улице, - говорит Рид, - и когда он возвращается внутрь, из-за него все еще воняет во всем этом чертовом заведении". Он делает паузу. "Он знает, что все это ненавидят, но все равно это делает. Как будто он намеренно пытается вывести из себя весь офис. Даже несмотря на то, что люди жалуются, он продолжает это делать ".
  
  На мгновение мы замираем в тишине.
  
  - Близнецы, - говорю я в конце концов.
  
  "Близнецы?"
  
  "Их должно быть двое", - продолжаю я. "Два идентичных близнеца. По сути, они одинаковые, у них одинаковые привычки, один и тот же характер, и они живут в одной квартире. Они оба живут прямо здесь, в квартире 23."
  
  "И их обоих зовут Джон?" спрашивает он, явно находя трудным принять мое объяснение.
  
  "Да!" Я делаю паузу. "Может быть, это какая-то странная игра, в которую им нравится играть, или, может быть, у них были злые родители. Должно же быть какое-то объяснение, потому что не похоже, чтобы один и тот же парень жил двумя совершенно разными жизнями! Его должно быть двое! "
  
  Вздохнув, Рид поворачивается и стучит в дверь. - Лайдекер! он зовет. - Ты там? - спрашивает он.
  
  Тишина.
  
  "Я уже пробовал это", - говорю я ему.
  
  "Я тоже, - говорит он, - но прямо сейчас, я думаю, нам нужно попробовать все". Он снова стучит в дверь. "Джон Лайдекер! Если ты там, тебе нужно открыть эту чертову дверь прямо сейчас, ты понимаешь? Это Рид! Я здесь с Кэролайн из твоего другого офиса! Нам нужно с тобой поговорить! Нас обоих послали выяснить, почему ты не появляешься на работе, и теперь у нас вроде как есть к тебе еще несколько вопросов! "
  
  "Его там нет", - продолжаю я.
  
  "Обернись", - говорит Рид.
  
  Я поднимаю бровь.
  
  "Просто отвернись", - говорит он с улыбкой. "Всего на несколько секунд. Пожалуйста?"
  
  Решив, что он кажется мне вполне заслуживающим доверия, я оборачиваюсь и сразу слышу, что он что-то делает с дверью. Я смотрю вдоль темного, устланного ковром коридора и на мгновение вспоминаю все те моменты, когда я был вынужден разговаривать с Лайдекером. Было ли что-нибудь, что он сказал или сделал, что должно было вызвать у меня подозрения? Я имею в виду, этот парень был абсолютным мудаком, так что, думаю, я как бы отключался большую часть времени, когда он разговаривал со мной, но в остальном он всегда казался очень скучным, совершенно неинтересным парнем. Трудно поверить, что внезапно он действительно мог что-то скрывать.
  
  "Хорошо", - говорит Рид, когда раздается щелкающий звук. "Теперь ты можешь возвращаться".
  
  Поворачиваясь к нему лицом, я, к своему шоку, вижу, что дверь в квартиру Лайдекера распахнута, а Рид нервно улыбается и держит в руке что-то похожее на очень тонкую отвертку.
  
  "Хочу ли я знать, как ты это сделал?" Я спрашиваю.
  
  "Это долгая история", - немного застенчиво отвечает он, убирая отвертку обратно в карман. "Я расскажу тебе как-нибудь в другой раз. Обычно я бы позволил даме пройти в дверь первой, но в этом случае, пожалуй, я возьму инициативу на себя. Ты не против?"
  
  "Я не против", - говорю я ему, делая мысленную пометку спросить его позже, как ему удалось открыть дверь.
  
  "Лайдекер!" он зовет, выходя в коридор квартиры. "Ты здесь?" Он ждет ответа, прежде чем снова повернуться ко мне. "Ты знаешь, то, что мы сейчас делаем, технически является уголовным преступлением. Ничего страшного, если ты хочешь подождать снаружи. Если ваш Джон Лайдекер хоть немного похож на моего Джона Лайдекера, я не думаю, что он был бы слишком счастлив, если бы пришел домой и застал нас бродящими по его квартире. "
  
  "Мы просто беспокоимся о его безопасности", - отвечаю я, следуя за ним через дверь. "Мне кажется, или здесь пахнет плесенью?"
  
  "Как будто здесь давно никого не было?" спрашивает он, махая рукой сквозь облако мелких частиц пыли, которое парит в воздухе. "С другой стороны, может быть, он просто очень плохо следит за чистотой в доме. Я не знаю, каков твой Лайдекер, но мой, похоже, вечный холостяк. Из тех парней, которые носят свою растрепанность как знак почета. "
  
  Подойдя к ближайшей двери, я заглядываю в то, что оказывается спальней. Он довольно маленький, и единственная мебель - односпальная кровать, придвинутая к самой дальней от окна стене, а рядом стоит небольшой шкаф. Для парня, который, очевидно, работает на двух приличных работах одновременно, он, похоже, не тратит много денег на мелочи.
  
  "Только одна кровать", - говорю я. "Если он не очень близок со своим братом-близнецом, я почти уверен, что он живет один".
  
  "Здесь нет следов борьбы", - отвечает Рид, пробираясь в гостиную. "Не похоже, чтобы кто-то вломился и разгромил это место". Он останавливается, чтобы понюхать воздух. "Пахнет настоящей холостяцкой берлогой, не правда ли?"
  
  Следуя за ним, я оказываюсь в маленькой, опрятной комнате с парой диванов и огромным книжным шкафом вдоль одной из стен. Честно говоря, именно так я и представлял квартиру Джона Лайдекера, с большим количеством тусклых бежевых тонов и общей атмосферой старомодной строгости. Это не похоже на то место, где кто-то когда-либо устраивал вечеринку, например, или даже приглашал кого-то выпить. Если подумать, я не помню, чтобы Лайдекер когда-либо производил впечатление очень общительного человека. Казалось, он всегда просто приходил на работу, делал свое дело, а потом уходил домой. Я не помню, чтобы он упоминал о каких-либо увлечениях, и всякий раз, когда офис выходил выпить, он всегда извинялся. Насколько я знаю, у него даже нет профилей в социальных сетях. Парень, безусловно, держался особняком.
  
  "Я действительно не знаю, что я ожидал увидеть", - говорит Рид, подходя к окну и любуясь видом. "По крайней мере, здесь нет гниющего трупа".
  
  "Вот", - говорю я, беря маленькое удостоверение личности, оставленное на столике у дивана. На картинке изображен Джон Лайдекер, но карточка от какой-то компании под названием Compidome, о которой я никогда не слышал. "Это тот самый парень, которого вы ищете?" - Спрашиваю я, передавая карточку Риду.
  
  "Это он", - отвечает он, прежде чем поднести карточку к свету. "У тебя есть какие-нибудь идеи по поводу Compidome?"
  
  "Нет", - отвечаю я. "Я думаю, может быть, у него была и третья работа?" Доставая телефон из кармана, я открываю браузер и запускаю быстрый поиск Compidome. К моему удивлению, хитов нет. Я пробую несколько разных вариаций, но ничего не получается. "Что это за компания, - продолжаю я через мгновение, - у которой вообще нет присутствия в Интернете? Ни веб-сайта, ни упоминания. Ничего. Как будто их не существует. "
  
  "Компании, которой есть что скрывать?" - Спрашивает Рид, прежде чем положить удостоверение личности в карман. "Я предполагаю, что, возможно, Лайдекеру это больше не нужно, - добавляет он, - а если и нужно... Что ж, круто".
  
  "Как ты думаешь, может быть, мы ввязываемся во что-то большое?" Спрашиваю я, оглядывая пустую комнату. Хотя это довольно забавно - красться повсюду, как пара шпионов, я начинаю беспокоиться, что возникает слишком много вопросов о жизни Джона Лайдекера. "Я имею в виду, это почти так, как если бы он был вовлечен во что-то жуткое".
  
  "Джон Лайдекер?" Рид отвечает, как будто находит эту идею забавной. "Как ты думаешь, кем он был? Каким-то шпионом? Что-то связанное с правительством? Возможно, его послали сюда русские!"
  
  "Нет!" Я быстро отвечаю. "Ну, я не знаю. Я имею в виду, что здесь происходит что-то странное, верно? И теперь он полностью исчез, что не имеет никакого смысла. Что, если в нем гораздо больше, чем мы предполагали? Я имею в виду, я не хочу увлекаться, но мне кажется, что, возможно, мы заходим слишком далеко. Мы вломились в квартиру парня! "
  
  "Наверное", - отвечает Рид, хотя в его голосе слышно разочарование. Он на мгновение замолкает, явно погруженный в свои мысли. "Ты права", - в конце концов говорит он. "Может быть, ты хочешь уединиться и где-нибудь выпить? Похоже, мы ищем одно и то же, так что с таким же успехом мы могли бы работать вместе. Я бы хотел пораскинуть мозгами и посмотреть, сможем ли мы разобраться, что здесь происходит на самом деле. "
  
  "Конечно", - отвечаю я. "Мой босс довольно ясно дал понять, что моя работа будет поставлена на карту, если мне не удастся найти этого мудака".
  
  "Мой тоже", - говорит он, когда мы поворачиваемся и направляемся обратно к входной двери. "Однако, когда мы найдем его, клянусь, я собираюсь ..."
  
  Он замолкает, когда мы достигаем коридора и обнаруживаем женщину, стоящую в дверях. Выглядя немного смущенной, она хмурится, глядя на нас. На вид ей около двадцати, у нее смуглая кожа и к груди прижата стопка цветных папок. Трудно не заметить, что она кажется очень стильной, и она выглядит крайне неуместно, стоя здесь, в серости этого захудалого жилого дома.
  
  "Кто ты?" - спрашивает она с характерным британским акцентом.
  
  "Кто ты такой?" Рид отвечает осторожно.
  
  "Меня зовут Хлоя Аткинс", - говорит она, подозрительно разглядывая нас. "Я из Kellerton's". Она смотрит на нас, как будто ждет, что мы что-то скажем. "Журнал мод?" в конце концов, предлагает она. "Меня послали проведать нашего помощника редактора. Последние несколько дней он не появлялся на работе".
  
  "Дай угадаю", - отвечаю я, бросая взгляд на Рида. "Джон Лайдекер".
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Вы шутите, не так ли?" Спрашивает Гретхен, когда мы вчетвером стоим рядом с сообщением, нацарапанным на тротуаре. "Ты же на самом деле не собираешься влюбляться в эту чушь, не так ли?"
  
  "Дело не в том, чтобы попасться на удочку", - отвечает Купер. "Дело в принятии разумных мер предосторожности. Кто-то оставил это сообщение не просто так. Возможно, это просто суеверный бред, а может, за этим кроется нечто большее. В любом случае, я думаю, нам было бы разумно действовать с осторожностью ".
  
  "Он прав", - говорю я, глядя на грубо набросанные буквы на полу. Похоже, что тот, кто написал сообщение, делал это в спешке, возможно, даже в панике: надписи очень корявые, как будто у человека не было времени переделать неправильные части. "Стоп", - продолжаю я, читая сообщение вслух. "Это не совсем двусмысленно, не так ли? Очевидно, кто-то пытался предупредить нас".
  
  "Предупредить нас о чем?" Спрашивает Лейси, нервно оглядываясь на крыши ближайших зданий. "Кто-нибудь еще чувствует, что за нами наблюдают?"
  
  "Не реагируй слишком остро", - говорю я ей.
  
  "Я серьезно", - продолжает она, как будто начинает паниковать. "Я чувствую, что кто-то смотрит на нас. Здесь кто-то есть! Кажется, в одном из зданий. Они наблюдают за нами. Может быть, они ждут, что мы что-то предпримем?"
  
  "Ты мог почувствовать этого человека до того, как мы нашли сообщение?" Я спрашиваю.
  
  "Нет, но..."
  
  "Это твой разум играет с тобой злые шутки", - продолжаю я, надеясь успокоить ее. Еще до того, как мы покинули Испанию на прошлой неделе, я определила Лейси как нервную, паникующую особу, но надеялась, что ей удастся немного лучше скрывать эту часть своей личности. "Здесь никого нет", - говорю я ей. "Никто за нами не наблюдает. Никто не остался, чтобы наблюдать за нами".
  
  "Ты этого не знаешь", - отвечает она.
  
  "Оглянись вокруг", - говорю я твердо. "Здесь никого нет. Ты просто позволяешь необычности ситуации завладеть тобой. Это именно то, о чем нас всех предупреждали перед тем, как мы пришли сюда. "
  
  Лейси вздыхает, но я могу сказать, что ее это не убедило. Как я и ожидал, она уже начинает разваливаться на части, и я даже не уверен, что она сможет продержаться всю миссию. Если бы мне пришлось делать ставку, я бы сказал, что максимум через два дня она решит, что хочет остаться на лодке, пока остальные из нас исследуют ее. Не то чтобы это имело большое значение. Она здесь, чтобы представлять компанию, и как таковая не вносит ничего ценного в ситуацию. Последнее, что нам нужно, - это нянчиться с каким-то скучным корпоративным зазывалой.
  
  "Это именно то, о чем я всех предупреждала", - говорит Гретхен. "Эта миссия - не место для гражданских".
  
  "Я не гражданский!" Лейси протестует.
  
  "Извини, - отвечает Гретхен, - но это так. Ты - само определение гражданского лица. Я профессиональный консультант по безопасности, Купер и Грант - ученые, а ты платный зазывала, которого компания послала следить за нами. Ты самый гражданский человек из всех, кого я когда-либо встречал ".
  
  "Не нужно спорить", - говорит Купер. "Я думаю, мы можем найти путь вперед, который сделает всех счастливыми. Лейси, ты говоришь, что чувствуешь, что кто-то наблюдает за нами, но ты на самом деле заметила какое-нибудь движение?"
  
  Она качает головой.
  
  "И ты довольно внимательно наблюдал за зданиями, не так ли?" Он ждет ответа. "Я заметил, как ты шла", - в конце концов продолжает он. "Ты все время смотрела вверх. Вы уже были на взводе. Если бы там вообще было какое-то движение, я почти уверен, вы бы это заметили. "
  
  "Я чувствую, что кто-то наблюдает за нами", - отвечает Лейси, но бодрость покинула ее голос, и она звучит странно побежденной. Она знает, что мы ей не верим, и у нее не хватает сил отстаивать свою точку зрения.
  
  "Пока мы ничего не увидим, - добавляет Купер, - мы будем считать, что в этом районе никого нет. Лично я убежден, что если бы кто-нибудь увидел нас, то прибежал бы приветствовать с распростертыми объятиями ". Он поворачивается и снова смотрит на сообщение. "С другой стороны, это беспокоит меня. Это довольно прямолинейно и явно сделано очень обдуманно ". Он бросает взгляд на стену соседнего здания, где сообщение повторяется несколько раз одним и тем же беспорядочным, корявым почерком ".
  
  "Это просто суеверный бред", - продолжает Гретхен, явно все больше расстраиваясь из-за того, что мы останавливаемся, чтобы обсудить сообщение. "Никто из нас не знает, в каком контексте это было написано. Это могло быть частью игры или каким-то бандитским конфликтом. Существует буквально миллион различных причин, по которым кто-то мог написать это здесь, и идея, что это предназначено специально для того, чтобы предупредить нас не продолжать, заключается в ... " Она делает паузу, как будто ждет, что мы все согласимся с ней. "Ну, это безумие", - в конце концов продолжает она. "Купер, прошло меньше часа с тех пор, как ты предупредил нас быть разумными при передвижении по городу, а теперь ты ведешь себя так, как будто существует какая-то волшебная черта, которую мы не должны пересекать".
  
  "Я бы предпочел лучше разобраться в ситуации, прежде чем мы двинемся дальше", - твердо отвечает он.
  
  "И как ты собираешься это сделать?" Спрашивает Гретхен. "Ты хочешь достать спиритическую доску и вызывать духов мертвых?" С этими словами она делает шаг вперед, минуя сообщение и очередь. "Ну вот, - говорит она, - теперь, что вы об этом думаете?"
  
  "Я думаю, тебе стоит отойти назад", - говорит Купер, явно не впечатленный.
  
  "Если мы будем останавливаться каждый раз, когда натыкаемся на что-то необычное, - продолжает Гретхен, - мы никогда никуда не придем. Ясно, что здесь ничего не происходит, поэтому давайте сохранять спокойствие, сохранять рациональность и продолжать двигаться. Нам нужно вернуться на яхту к закату, и мы не можем позволить себе терять время ". Она ждет, что кто-нибудь из нас что-нибудь скажет. "Я выгляжу так, будто со мной происходит что-то плохое?" она продолжает. "Сколько еще доказательств тебе нужно? Как ты думаешь, что именно здесь происходит? Какая-то магия, невидимая стена?"
  
  "Я отвечаю за эту миссию", - твердо говорит Купер, пытаясь восстановить свой авторитет. "Я решаю наш маршрут, и я единственный, кто имеет право судить, когда ситуация опасна". Он поворачивается к Лейси. "Мисс Хоббс, не могли бы вы, пожалуйста, подтвердить доктору Мэлони, что компания доверила мне все свои полномочия на время этой экспедиции?"
  
  Лейси кивает, хотя ясно, что она напугана.
  
  "Отлично", - говорит Гретхен, отступая через очередь и становясь рядом со мной. "Есть ли у нас ваше разрешение, доктор Купер, пройти мимо этого куска суеверной чепухи, или мы собираемся повернуть назад?"
  
  Купер вздыхает. Ясно, что он ввязался в драку, в которой не было необходимости, и ему нужно найти какой-то способ восстановить свой авторитет.
  
  "Если хочешь знать мое мнение", - говорю я, надеясь подтолкнуть Купера в нужном направлении, - "для нас безопасно продолжать, но нам нужно быть особенно бдительными. Это сообщение действительно дает понять, что появилась дополнительная опасность. Очевидно, кто-то очень сильно настаивал на том, чтобы никто не заходил дальше в город. Возможно, этот человек был введен в заблуждение, а возможно, и нет, но мы должны предположить, что он лучше понимал ситуацию, чем мы в настоящее время ". Я замолкаю на мгновение, желая убедиться, что Купер понимает, что я на его стороне. - Ты согласен? В конце концов, я спрашиваю.
  
  "Мы действуем осторожно", - говорит он наконец. "Если я скажу остановиться, мы остановимся. Все мы. Неповиновения больше не будет. Все решения принимаю я, и окончательная власть остается за мной. Это понятно?"
  
  "Громко и четко", - отвечает Гретхен, улыбаясь, когда в очередной раз проходит мимо линии, нарисованной на тротуаре.
  
  "Что ты на самом деле думаешь?" - Спрашивает меня Купер.
  
  "Я думаю, нам следует быть осторожными", - говорю я ему, прежде чем пройти мимо очереди и последовать за Гретхен. Очевидно, что, что бы ни происходило в Нью-Йорке, нам потребуется больше, чем несколько дней, чтобы разгадать правду. Что-то произошло в этом городе, что-то, что повергло людей в ужас и заставило их опасаться за тех, кто последует за ними. Что бы это ни было, это не могло быть вирусом, поскольку ручные сканеры ничего не зафиксировали, и это не могло быть каким-либо радиоактивным событием. Прямо сейчас искренне кажется, что все жители Нью-Йорка просто умерли и исчезли, оставив после себя голые останки города в память о своей кончине. Трудно не разделить, по крайней мере, некоторые опасения Лейси, и я не могу отрицать, что у меня такое чувство, будто за нами наблюдают. Тем не менее, это просто мой разум играет со мной злые шутки. Реальность такова, что, по какой-то причине, мы здесь одни.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Познакомьтесь с Джоном Лайдекером", - говорит Хлоя, выкладывая пару фотографий на стол, когда мы сидим в кофейне напротив жилого дома. "Этот парень знает модный бизнес вдоль и поперек. Я имею в виду, серьезно, он одевается как чей-то изворотливый дядюшка, но когда дело доходит до высокой моды, у него просто потрясающий глазомер. Это почти как волшебство ". Она достает еще пару фотографий, на которых Лайдекер запечатлен на каком-то блестящем модном мероприятии. "С другой стороны, его личная гигиена ужасна, и у него характер, как наждачная бумага. То, как собирается перхоть на его очках, тоже чертовски отвратительно. Это похоже на маленькие кучки по верху оправы, с вкраплениями по всем линзам. Нравится, серьезно фол. Люди изо всех сил стараются избегать его, если только им не нужна его помощь ".
  
  "Хм", - говорю я, мгновение разглядывая фотографии, прежде чем поворачиваюсь к Риду. "Что ты думаешь?" Спрашиваю я через мгновение.
  
  "Я думаю, что теперь есть три Джона Лайдекера", - отвечает он, не в силах оторвать глаз от изображений. "Пара близнецов была бы почти правдоподобной. Я только начал понимать эту идею. Но их было трое? Он делает паузу. "Ни за что. Это явно что-то гораздо большее, и я не думаю, что мы доберемся до сути, просто околачиваясь в кафе и ожидая, появится ли он в своей квартире ".
  
  "Итак, позвольте мне прояснить ситуацию", - продолжает Хлоя. "Вы оба знаете Джона? И ваши версии его пропали два дня назад, как и моя?"
  
  "Он просто перестал появляться на работе", - говорю я ей. "Парень всегда был добросовестным. Сначала приходил, сначала уходил, а потом вдруг исчез. Он даже комментировал, когда кто-то еще опаздывал. Из всех людей в офисе от него меньше всего можно было ожидать чего-то подобного ". Я достаю свой телефон и набираю номер Лайдекера. "У вас двоих один и тот же номер?"
  
  Рид кивает, в то время как Хлоя проверяет свой телефон, прежде чем показать экран мне. Это то же самое. Больше не может быть никаких сомнений: мы имеем дело с одним человеком, а не с тремя.
  
  "Это просто невозможно объяснить", - продолжаю я. "Один и тот же парень, точно один и тот же парень, не может работать в трех местах одновременно полный рабочий день. Поверьте мне, если бы можно было работать на трех работах одновременно, я бы попробовал."
  
  "Откуда мы знаем, что их всего трое?" Спрашивает Рид, глядя в окно. "Насколько нам известно, скоро появится кто-то еще, кто будет его искать. И еще кто-то после этого. Черт возьми, скоро весь город, возможно, будет охотиться за Джоном Лайдекером. Для меня это уже слишком странно. - Он делает паузу. "Я просто позвоню своему боссу и расскажу ему, что происходит. Он никак не может ожидать, что я с этим разберусь. Это безумие ".
  
  "Почему-то, - отвечаю я с горечью, - мне кажется, что мой босс может мне не поверить".
  
  "Мой босс любит Лайдекера", - продолжает Хлоя. "Он ведет себя так, словно он лучший работник в мире. Серьезно, он не обрадуется, когда я скажу ему, что у меня ничего не вышло. Он может просто уволить меня назло. Она делает паузу. "Мы должны пойти в полицию. Что бы здесь ни происходило, это намного серьезнее всего, с чем любой из нас может справиться. Я могу справиться со странным дерьмом, но это странное дерьмо зашло слишком далеко ".
  
  "Возможно, ты прав", - говорит Рид. "Вероятно, нам следует подождать до конца дня или чего-то в этом роде, а затем начать подавать заявление о пропаже человека. Или о пропавших лицах. Я понятия не имею, имеем ли мы дело с одним человеком, тремя или ... Его голос замолкает, и становится ясно, что у него ответов не больше, чем у всех нас. "Клянусь, - продолжает он в конце концов, - когда я в конце концов доберусь до этого парня, я буду удерживать его, пока не получу ответы на некоторые вопросы. После того утра, которое я провела, гоняясь за ним, я заслуживаю ответов на некоторые вопросы. Он смотрит на меня. "Кстати, если мы не обращайся в полицию, давай опустим ту часть, где мы вломились в его квартиру, хорошо? На самом деле это не большая часть истории, и я бы предпочел не иметь дела с кучей ненужных вопросов. Просто сосредоточься на главном ".
  
  "Думаю, я останусь здесь на некоторое время", - говорю я, глядя на часы. "Никогда не знаешь, он все еще может появиться".
  
  "Ты действительно так думаешь?" Скептически спрашивает Хлоя. "Тебе не кажется, что он, вероятно, навсегда уехал из города? Может быть, он был втянут в что-то крупное и теперь в бегах?" Вы знаете, это всегда тихони. Это те, кто плетет интриги на заднем плане, а потом внезапно они удивляют вас. Меня бы не удивило, если бы оказалось, что Лайдекер замешан в каких-то довольно сомнительных делах."
  
  "Если он все-таки вернется", - отвечает Рид, хватая мой телефон и набирая номер на дисплее, - "позвони мне. Я вернусь. Мой номер сохранен". Он передает телефон Хлое, и она делает то же самое. "Я собираюсь проверить несколько баров, в которые, как я знаю, Джон время от времени заходил, на случай, если кто-нибудь его видел, но я вернусь через несколько часов. Нам нужно поработать над этим вместе. Если хотя бы один из нас пойдет в полицию, над нами будут смеяться в участке. Мы должны пойти вместе ".
  
  "Я собираюсь проверить его стол", - говорит Хлоя, хватая свои папки и поднимаясь на ноги. "Я заскочу сюда в пять, и, думаю, мы сможем обменяться впечатлениями. Тогда не хочешь встретиться?"
  
  Как только она уходит, мы с Ридом некоторое время сидим в неловком молчании. Очевидно, что мы оба совершенно выбиты из колеи ситуацией с Лайдекером, и я полагаю, что он чувствует то же, что и я: он беспокоится, что мы сходим с ума. В конце концов, на первый взгляд, эта ситуация не имеет абсолютно никакого смысла, и трудно понять, как вообще может существовать объяснение, возвращающее все в реальность.
  
  "Ты в порядке?" В конце концов спрашивает Рид.
  
  "Да", - отвечаю я, хотя это не совсем правда. "Я просто немного ошеломлен всем этим".
  
  "Я тоже". Он делает паузу. "Если ты хочешь позже утопить свои печали, мы могли бы выпить и посмотреть, придумаем ли мы что-нибудь. Иногда пара кружек пива может помочь взбодрить мозг и зародить несколько дополнительных идей."
  
  "Конечно", - говорю я, глядя в окно. "Прямо сейчас я чувствую, что схожу с ума".
  
  "Этому есть разумное объяснение", - продолжает он. "То, что мы не видим его сейчас, не значит, что его там нет".
  
  Я вежливо улыбаюсь, но трудно найти утешение в его словах, когда он явно понятия не имеет, что происходит.
  
  "По крайней мере, - добавляет он, - это был интересный день. Черт возьми, мы бы никогда не встретились, если бы Лайдекер не провернул этот маленький трюк, так что ..." Его голос замолкает.
  
  "Мы выпьем позже", - отвечаю я. "Может быть, втроем мы что-нибудь придумаем".
  
  "Нас трое?" На мгновение он выглядит смущенным. "Верно. Хлоя. Конечно, может быть, у нее есть угол зрения, который мы упустили. Я имею в виду, три головы лучше, чем две, верно? Он делает паузу. "Мне, наверное, пора идти. Я чувствую себя немного беспомощным, просто сидя здесь, но увидимся в пять, хорошо?" И если что-нибудь случится, немедленно дай мне знать. Если он появится, возможно, лучше не подходить к нему одной. Ты понятия не имеешь, как он может отреагировать. "
  
  "Ты думаешь, он может быть опасен?" Спрашиваю я с улыбкой.
  
  "Я думаю, нам нужно быть осторожными", - отвечает он. "Нет необходимости спешить".
  
  После того, как Рид ушел из кафе, я обнаруживаю, что сижу одна, погруженная в свои мысли. Я чувствую, что на все это должен быть действительно очевидный, действительно простой ответ, что-то, что внезапно встанет на свои места и заставит меня осознать, что я был полным дураком. Каким-то образом мы упускаем правду, и я убежден, что в конце концов мы закончим тем, что будем сидеть и смеяться над тем, как нам удалось обмануть самих себя. Простой факт заключается в том, что Джон Лайдекер не может быть тремя людьми одновременно, даже если кажется, что это происходит, поэтому вместо этого происходит что-то другое. Может быть, он просто безумно трудолюбивый работник, которому удается выполнять три работы одновременно? Я полагаю, что если он какой-то чрезвычайно одаренный ученый, то, возможно, мог бы порхать между банком, где я работаю, маркетинговой фирмой, где работает Рид, и модным журналом, где работает Хлоя, и никто бы никогда не догадался. Если мы позже попытаемся сопоставить его рабочее время, то, вероятно, обнаружим, что они складываются, как кусочки головоломки. Парень, вероятно, спит всего час или два в день. Во все это довольно трудно поверить, но теперь, когда я придумал объяснение, которое хотя бы отдаленно правдоподобно, я чувствую себя немного лучше.
  
  На исходе дня я остаюсь в кафе и читаю газету за газетой, время от времени поглядывая на многоквартирный дом Лайдекера. Незадолго до 17:00 я выхожу из дома и перехожу оживленную дорогу, прежде чем подойти к квартире 23 и снова постучать в дверь. На самом деле я не ожидаю, что он будет дома, но, думаю, мне следует перепроверить, не успел ли он проскользнуть в здание, пока я не смотрела. Как только я убеждаюсь, что никаких признаков его присутствия нет, я спускаюсь обратно в кафе, где долго жду, прежде чем понимаю, что уже почти 6 вечера, а ни Рида, ни Хлои по-прежнему нет. Набирая номер Рида, я пытаюсь ему позвонить.
  
  "Привет", - говорю я, когда звонок прекращается, но тут же убираю телефон от уха, поскольку на меня обрушивается стена невероятно громких помех. Я думаю, что где-то там может быть человеческий голос, вспыхивающий и пульсирующий где-то глубоко в сигнале, но невозможно расслышать ни слова из того, что он говорит. "Я все еще в кафе", - кричу я в трубку, игнорируя странные взгляды, которые бросают на меня некоторые другие посетители. "Ты идешь?"
  
  После того, как я отключаю звонок, я пытаюсь связаться с Хлоей, но слышу те же странные помехи. И снова, мне кажется, я почти могу разобрать звук ее голоса, кружащийся в шуме, но пытаться разобрать какие-либо слова - безнадежно. Я оставляю короткое сообщение, но сомневаюсь, что она сможет его услышать. Я предполагаю, что сегодня что-то не так с приемом звонков по мобильному телефону, хотя я не могу не заметить других людей, у которых, кажется, нет никаких проблем. Кладу телефон на стол, пытаюсь игнорировать растущее чувство внизу живота, которое подсказывает мне, что что-то не так. В конце концов, я мог понять, почему Рид или Хлоя могли быть задержаны, но они оба? В одно и то же время?
  
  К 8 часам вечера становится ясно, что по какой-то причине меня подставляют вдвойне. Выходя из кафе, я пытаюсь позвонить Мендесу, но мой телефон по-прежнему барахлит, поэтому я решаю вернуться в офис. К счастью, Мендес всегда работает допоздна, так что, по крайней мере, я знаю, где его найти. Мне просто придется рассказать ему свою слезливую историю и надеяться, что он не решит выместить свое раздражение на мне. Я имею в виду, это не моя вина, что Джон Лайдекер слетел с катушек, и мое увольнение не помогло бы. Опять же, Мендес довольно темпераментный, и ясно, что он не самый большой мой поклонник. К тому времени, как я добираюсь до офисного здания, у меня ужасное предчувствие, что этот плохой день вот-вот станет еще хуже, и я быстро убеждаюсь в своей правоте, когда захожу в вестибюль и обнаруживаю, что моя карточка безопасности больше не дает мне доступа к лифтам. Я провожу несколько раз, но все, что я получаю, это красный огонек. Вздыхая, я делаю шаг назад и пытаюсь сохранять спокойствие, хотя меня переполняет гнев и мои руки начинают трястись. Серьезно? Меня уже уволили?
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Может быть, нам стоит остановиться, чтобы перекусить и напиться", - говорит Гретхен, останавливаясь посреди дороги и поворачиваясь к остальным. "Нам еще предстоит много ходить пешком".
  
  Достаю из сумки бутылку воды, откручиваю крышку и делаю несколько глотков. Хотя у нас не так уж мало пайков, я все равно не могу удержаться от попыток максимально сберечь наши припасы. У нас на лодке полно ящиков с едой и водой, но, наверное, во мне просто заложено быть осторожным с истощающимися ресурсами. Взглянув на Купера, я понимаю, что он такой же: он делает глоток из своей бутылки с водой, но не больше, прежде чем откусить от одного из своих энергетических батончиков. Мы с Купером прошли долгий путь, и в прошлом вместе попадали в несколько сложных ситуаций. Думаю, за эти годы мы усвоили одни и те же уроки, и ни один из нас не хочет даже близко подойти к тому моменту, когда нам придется начать беспокоиться о наших пайках.
  
  "Хочешь пить?" - Спрашивает Лейси.
  
  "А?" - Спрашиваю я, прежде чем понимаю, что она смотрит на Гретхен, которая уже выпила целую бутылку воды.
  
  "Полезно пить много жидкости", - отвечает Гретхен, выбрасывая пустую бутылку в ближайшую корзину, прежде чем достать из сумки вторую бутылку и начать пить. "К тому времени, когда ты почувствуешь жажду, - продолжает она через мгновение, - твой организм уже преодолел тот рубеж, когда его не хватает. Мы все должны пить как можно больше, если собираемся поддерживать свои силы. " С этими словами она делает еще один большой глоток из своей бутылки, быстро допивая ее содержимое.
  
  "И все же, - говорит Купер, убирая свою бутылку обратно в сумку, - постарайся держать себя в руках".
  
  "Ты не будешь так говорить, когда начнешь отставать, а я буду продвигаться вперед", - отвечает Гретхен с улыбкой. "Серьезно, это базовая тренировка по выживанию. Вы можете неделями обходиться без корма, но только три дня без воды. Даже нескольких часов без надлежащего увлажнения может быть достаточно, чтобы повлиять на физические показатели. Может быть, я чрезмерно параноидальна, но мне не нравится идея быть ниже своего оптимального состояния, пока мы здесь. Она снова смотрит на Лейси. "В конце концов, страшилище, возможно, все еще наблюдает за нами".
  
  "Я не идиотка", - отвечает Лейси. "Я просто осторожна".
  
  "Ты гражданский", - говорит Гретхен. "Сомневаюсь, что ты когда-либо в своей жизни попадал в напряженную ситуацию, не так ли?"
  
  "Я не уверена, на чем вы основываете это предположение", - говорит Лейси, по-видимому, немного раздраженно, - "но я была под большим давлением, спасибо. Моя жизнь, по сути, представляет собой одну длинную точку давления".
  
  "Держу пари, в то время ты просто сидела за столом", - продолжает Гретхен, явно желая посмотреть, как далеко она сможет подтолкнуть Лейси. "Ничто не сравнится с настоящим напряжением, от которого перехватывает дыхание, когда ты на поле боя, сталкиваешься с реальной физической опасностью. Поверь мне, я был в достаточном количестве зон боевых действий, чтобы знать, каково это. Если ты умный, ты будешь смотреть и учиться, пока мы здесь. Может быть, ты действительно приобретешь какие-то новые навыки ".
  
  "Возможно", - отвечает Лейси сквозь стиснутые зубы. И снова она явно не желает отстаивать свои права.
  
  "Еще один метод выживания, - мрачно говорит Купер, - заключается в том, чтобы не тратить энергию на бесполезные занятия, такие как споры. Командная работа также довольно важна, так что давайте не будем подначивать друг друга. У нас впереди еще чертовски трудный путь, и я хотел бы думать, что мы все сможем держаться вместе ". Он бросает взгляд на Гретхен, которая достала из сумки третью и последнюю бутылку воды и начала пить. "С вами все в порядке, доктор Мэлони?" спрашивает он через мгновение.
  
  "Я?" - спрашивает Гретхен, допивая бутылку и выбрасывая ее в мусорное ведро к двум другим. "Я в порядке. Я более чем в порядке". Она на мгновение замолкает, и становится ясно, что ее что-то беспокоит. "Так что, остальные просто собираются время от времени делать маленькие глотки? Вы не собираетесь как следует увлажниться?"
  
  "Ты все еще хочешь пить?" Спрашивает Купер с ноткой беспокойства в голосе.
  
  "Я в порядке!" Раздраженно отвечает Гретхен. "Простите, что даю вам всем несколько советов. В конце концов, я не единственный из нас, кто когда-либо был в реальной боевой ситуации. О, подождите, я такой один. И все же, я думаю, я не должен позволять этому забивать мне голову, верно? Вы, ребята, можете просто следовать своим собственным планам, но не вините меня, когда ваше выступление упадет и вы будете с трудом возвращаться на яхту этим вечером. " Она поворачивается и начинает уходить, прежде чем остановиться и снова повернуться к нам лицом.
  
  "Доктор Мэлони, - строго говорит Купер, - вы выпили три полулитровые бутылки воды менее чем за пять минут. Вы все еще чувствуете жажду?"
  
  "Конечно, нет", - быстро отрезает она, как будто предвидела этот вопрос.
  
  Мы с Купером обмениваемся обеспокоенными взглядами. Я почти уверен, что мы оба думаем об одном и том же: внезапное увеличение потребления воды Гретхен, похоже, связано не только с сухостью во рту. На самом деле, создается впечатление, что с ней что-то не так. Мой разум уже заполнен различными возможными причинами, такими как проблемы с кровью или диабет, но невозможно сказать наверняка, что не так, не проведя полное обследование Гретхен, и что-то подсказывает мне, что она была бы не очень сговорчивой пациенткой. Она всегда была немного склочной и капризной, но сейчас что-то кажется другим, как будто она обеспокоена или напугана.
  
  "Черт, она больна или что-то в этом роде?" Спрашивает Лейси. "Пожалуйста, Боже, не говори мне, что она больна".
  
  "Я не больна!" Отвечает Гретхен таким тоном, как будто ей противна сама идея. "Не реагируй слишком остро! Просто..." Она замолкает, и на мгновение кажется, что ее что-то отвлекло. "Дайте мне немного воды", - в конце концов говорит она. "Я в порядке, но кто-нибудь, дайте мне немного гребаной воды!"
  
  - Нам нужно вернуться на лодку, - говорит Купер. - Я думаю...
  
  "Дай мне немного гребаной воды!" Кричит Гретхен, спеша ко мне и протягивая руку за моей сумкой.
  
  Я отступаю в сторону, но Гретхен, похоже, полна решимости добраться до моего источника воды. Ей удается схватить сумку и стянуть ее с моего плеча, но я крепко хватаю ее и вырываю у нее из рук.
  
  "Доктор Мэлони!" Купер кричит. "Вы должны прекратить это!"
  
  "Я просто хочу немного воды!" - кричит она, все еще пытаясь залезть в мою сумку. В ее голосе слышится отчаяние, и не важно, как сильно она пытается это скрыть, ей явно приходится нелегко.
  
  "Вот!" Кричу я ей, вытаскивая полупустую бутылку и бросая в нее. Пока она возится с крышкой и начинает пить, я смотрю на Купера и вижу, что он обеспокоен.
  
  "Я знала, что это случится", - говорит Лейси, пятясь от нас. "Я знала, что мы не приняли достаточных мер предосторожности. Мне не следовало слушать никого другого. Мне следовало остаться дома и позволить кому-то другому прийти и представлять компанию ... "
  
  "Мне нужно еще!" Кричит Гретхен, отбрасывая пустую бутылку в сторону и уставившись на меня. "Я знаю, у тебя есть еще! Дай мне!"
  
  "Я не знаю, смогу ли", - отвечаю я.
  
  "Дай ей еще бутылку", - твердо говорит Купер.
  
  Хватая бутылку из сумки, я бросаю ее в Гретхен и смотрю, как она открывает ее. Она выглядит почти как какая-то наркоманка, отчаянно пытающаяся как можно быстрее снять крышку с бутылки и, наконец, выплескивающая воду в горло, как будто ее жизнь в опасности.
  
  "Еще!" - выплевывает она, допивая, и отбрасывает бутылку в сторону. Она поворачивается ко мне. "Еще!"
  
  "У меня ничего не осталось", - говорю я. "Я принес только две бутылки".
  
  "Еще!" - кричит она, бросаясь к Куперу, хотя он поспешно убегает с дороги.
  
  "Это нехорошо", - бормочет Лейси, все еще пятясь.
  
  "Ты!" Гретхен кричит на нее, спотыкаясь в ее направлении. "Сука! Дай мне свою воду!"
  
  "Держись от меня подальше!" Кричит Лейси, вытаскивая пистолет из сумки и возясь с предохранителем.
  
  "Убери это!" Купер кричит на нее.
  
  "Она не прикасается ко мне!" Отвечает Лейси, все еще вертя в руках пистолет. "Я не собираюсь позволять ей приближаться ко мне! Если она чем-то заражена ..."
  
  "Она не заражена!" Купер кричит. "Это не..."
  
  Прежде чем он успевает закончить, Гретхен издает мучительный стон. Она спотыкается, почти теряя равновесие, прежде чем ей удается удержаться на ногах. Когда она поворачивается к нам лицом, становится ясно, что с ее лицом что-то не так. Ее рот искривлен в форме буквы О, а глаза кажутся какими-то напряженными, как будто она изо всех сил старается держать их открытыми.
  
  "Черт!" - Черт! - говорит Лейси, наконец снимая пистолет с предохранителя и направляя его прямо на Гретхен. В ее глазах столько паники, что я очень нервничаю, и я не могу не заметить, что ее палец крепко прижат к спусковому крючку.
  
  "Положи эту штуку!" Купер кричит на нее.
  
  "Помогите!" Гретхен кричит, ее голос звучит натянуто и резко. Она делает пару шагов ко мне, и я, к своему шоку, вижу, что кожа по бокам ее рта, кажется, начала срастаться, в результате чего она может раздвигать только самую среднюю часть губ. Кажется, что-то подобное происходит с ее глазами, когда веки начинают срастаться, и когда она поворачивается, чтобы посмотреть на Купера, я вижу, что ее ушные отверстия, кажется, срослись, как будто кожа обросла и полностью закрыла вход.
  
  "Всем отойти", - твердо говорит Купер.
  
  Издав сдавленный стон, Гретхен снова поворачивается ко мне, но теперь ее рот полностью закрыт слоем кожи, наросшим между верхней и нижней губами. Ее глаза тоже почти полностью закрыты, и я могу видеть лишь слабую щель между ее веками на мгновение, прежде чем они снова закрываются. Когда она делает пару шагов ко мне и протягивает руку за помощью, я вижу, что ее ноздри тоже срослись, а это значит, что теперь она не может дышать, поскольку ее рот и нос полностью закрыты кожей. Кажется, что она кричит, хотя звук теперь приглушен, потому что она не может открыть рот, и когда она падает на колени, ее, кажется, охватывает все большая и большая паника. Она протягивает руку, отчаянно пытаясь до кого-нибудь дотянуться, но мы все стараемся держаться от нее как можно дальше.
  
  "Твою мать", - говорит Лейси, все еще направляя пистолет на Гретхен. "Твою мать, твою мать, твою мать..."
  
  Мы ничего не можем сделать, чтобы помочь, когда Гретхен падает на землю. Когда она переворачивается на спину, она продолжает издавать приглушенные стонущие звуки и начинает царапать свое лицо, пытаясь прорвать кожу, которая наросла на ее рот. С каждой секундой она становится все более отчаявшейся, и хотя я хочу помочь ей, я не хочу рисковать быть зараженной тем, что стало причиной этого. Вместо этого я просто наблюдаю, как она пытается открыть рот, ее сдавленные крики звучат все более и более мучительно, пока, наконец, она, кажется, не теряет часть своей энергии. Она перекатывается на живот и пытается подползти к Куперу, протягивая руку, как будто отчаянно надеется, что кто-нибудь сможет ее спасти. В конце концов, она перестает стонать, и ее тело замирает.
  
  Мы стоим в тишине.
  
  "Она ..." - начинает спрашивать Лейси, прежде чем ее голос затихает.
  
  "Думаю, да", - говорит Купер, глядя на тело. "Думаю, она задохнулась".
  
  "Как?" Спрашиваю я, мое сердце бьется быстрее, чем я когда-либо знала. Я чувствую, как оно колотится у меня в груди, и мне приходится бороться с желанием развернуться и убежать.
  
  Купер качает головой, не в силах подобрать слов.
  
  "Мы должны убираться отсюда", - говорит Лейси. "Мы не можем оставаться!"
  
  Я делаю шаг к телу Гретхен и вижу, что ее глаза, рот и нос полностью срослись вместе с ушами. Я понятия не имею, что могло заставить ее тело так сжаться, но по ее искаженному лицу ясно, что ее челюсть была открыта, когда она умирала, отчаянно пытаясь найти способ дышать. Глядя на Купера, я вижу, что все краски отхлынули от его лица. Что бы ни было причиной этого, мы должны убираться отсюда прямо сейчас.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать лет назад
  
  
  
  "Я никогда в жизни не видел эту женщину", - говорит Мендес, стоя по другую сторону стола охраны и глядя на меня с подозрением. Он поворачивается к охраннику. "Извините", - добавляет он. "Я не знаю, кто она".
  
  "Кэролайн Джонс", - твердо говорю я, борясь с желанием перелезть через стол и схватить ублюдка за шею. "Я здесь почти год. Я работаю в терминале 5b. Я веду несколько счетов третьего уровня. Я имею дело с мистером Мелдрю и миссис Шейл, и...
  
  "Это все настоящие аккаунты, - перебивает меня Мендес, - и я не знаю, откуда вам известны детали, но я могу заверить вас, что у меня есть очень способная группа сотрудников, которые заботятся об этих вещах. Мисс Джонс, честно говоря, я никогда в жизни вас раньше не видел, и вы знаете это. Этот трюк, каковы бы ни были его намерения, является пустой тратой времени каждого. Уже становится поздно, и я не знаю, может быть, ты пьян, или, может быть, ты принимаешь какой-то новый наркотик, или, может быть, ты перепутал свои лекарства или что-то в этом роде, но у меня нет на это времени. Может быть, тебе нравится, но мне нет. Если у тебя эмоциональный срыв, пожалуйста, иди и сделай это где-нибудь в другом месте ". Он поворачивается к охраннику. "Клянусь, экономика толкает все больше людей на край пропасти".
  
  "Тебе нужно двигаться дальше", - говорит охранник, пристально глядя на меня.
  
  "Но..."
  
  "Тебе нужно двигаться дальше", - снова говорит он. "Мистер Мендес указал, что ты здесь не работаешь, и для меня этого достаточно".
  
  "Смотри", - говорю я, протягивая свою карточку безопасности. "Если я здесь не работаю, откуда у меня это? Проверь. Разорви ее на части, если понадобится. Она полностью подлинная. Мне подарили его в мой самый первый день здесь. На нем мое имя, дата рождения, все мои данные. Если вы заглянете в файлы, то, вероятно, сможете проверить каждый раз, когда я сканировал здание внутри и снаружи!"
  
  Взяв карточку, Мендес прищуривается, внимательно вглядываясь в детали. "Она выглядит подлинной, - говорит он в конце концов, - но это просто означает, что это хорошая подделка. Я уже дважды проверил систему, и там нет упоминания о каком-либо таком сотруднике. Номера ссылок на этой карточке не соответствуют ни одной информации, имеющейся у нас в файле, а терминал 5b занят очень прекрасным аналитиком по имени Ханна Зельцер, которая проработала на своей должности большую часть года. Также ... - Он на мгновение замолкает. - Откровенно говоря, мисс Джонс, я никогда в жизни вас раньше не видел, и вы, безусловно, никогда не были частью моей команды."
  
  Глядя на него, я пытаюсь понять, что за дерьмо, по его мнению, он вытворяет. Он серьезно думает, что может уволить меня, просто притворившись, что меня никогда не существовало? Неужели он думает, что я выйду отсюда, поджав хвост, и не буду сопротивляться? У меня есть тонны доказательств того, что я работал здесь последний год. У меня есть платежные ведомости, документы дома, у меня профессиональные отношения с моими коллегами и клиентами. Если Мендес думает, что может просто стереть меня с лица земли, он, должно быть, полностью сошел с ума.
  
  "Мисс Джонс?" через мгновение спрашивает охранник. "Извините, но вам придется покинуть помещение, и я говорю вам прямо сейчас, что вам запрещено возвращаться в любой момент".
  
  "Я знаю, о чем идет речь", - внезапно говорит Мендес, и на его лице появляется слабая улыбка. "Это какой-то трюк с поиском работы, не так ли? Ты думаешь, что сможешь произвести на меня впечатление смелостью и напористостью. Ты думаешь, я посмотрю на эту карточку безопасности и решу, что с таким же успехом могу дать тебе работу. "Он смеется. "Хорошая попытка, мисс Джонс, и почти заманчивая. К сожалению для вас, я скорее более старомоден. Я не даю людям работу только потому, что они привлекают мое внимание, или потому, что их профили в социальных сетях выглядят хорошо. Это ни к чему вас не приведет, но я должен сказать, что если вы будете продолжать пробовать подобные вещи, возможно, вам где-нибудь повезет ".
  
  - Лайдекер, - говорю я, уставившись на него.
  
  "Прошу прощения?" Отвечает Мендес.
  
  "Джон Лайдекер", - продолжаю я. "Вы послали меня найти его этим утром. Он не появился, и вы сказали мне пойти и забрать его. Вы за это меня увольняете, не так ли? Существуют законы, запрещающие так обращаться с людьми."
  
  "Кто такой Джон Лайдекер?" он спрашивает.
  
  "Кто такой Джон Лайдекер?" Я открываю рот, чтобы задать вопрос снова, но на мгновение что-то, кажется, застревает у меня в голове. Честно говоря, я не знаю, смогу ли я справиться с таким количеством безумия за один день. - Кто такой Джон Лайдекер? - В конце концов, спрашиваю я. - Ты серьезно? Это тот мудак, который два дня не появлялся на работе! Это тот мудак, которого ты послал меня найти! Ты сказал мне, что мне лучше вернуться с ним, иначе! Я полагаю, это и есть "или иначе", не так ли? Ты думаешь, что можешь стереть меня с лица земли только потому, что я не нашел твоего драгоценного Джона, блядь, Лайдекера? "
  
  "Ты когда-нибудь слышал об этом парне Лайдекере?" спрашивает охранник, поворачиваясь к Мендесу.
  
  "Нет", - отвечает Мендес. "Конечно, нет. Эта женщина явно не в своем уме".
  
  "Не в своем уме?" На этом я срываюсь. Клянусь Богом, обычно я спокойный человек, но с меня хватит. Обегая стойку, я протягиваю руку, чтобы схватить Мендеса за воротник, но, к сожалению, в последнюю минуту меня останавливает охранник, который обхватывает меня своими большими, похожими на медвежьи, руками и тащит обратно через вестибюль.
  
  "Хватит!" - кричит охранник, подтаскивая меня все ближе и ближе к двери.
  
  "Дай мне добраться до него!" Я кричу, пытаясь освободиться, чтобы вернуться к Мендесу. Стоя за столом, этот маленький ублюдок выглядит потрясенным и смотрит на меня так, словно я какой-то инопланетянин, только что прилетевший из космоса. Он, вероятно, думает, что ему удалось избавиться от меня навсегда. "Это чушь собачья!" Я кричу, хотя знаю, что не должна делать ничего, что заставляет меня казаться злой или потерявшей контроль.
  
  "Тебе нужно успокоиться", - продолжает охранник, таща меня через дверь на тротуар, где он, наконец, отпускает меня, прежде чем отступить, чтобы преградить вход. "Тебе также не нужно пытаться вернуться в это здание, - добавляет он, - или я удержу тебя и вызову полицию, ты понимаешь? Вам очень повезло, что власти еще не вмешались, но я без колебаний позвоню им, если посчитаю, что вы представляете материальную угрозу для этого здания или для кого-либо внутри. Это моя работа, и я буду делать все, что сочту необходимым ".
  
  Дрожа от ярости, я смотрю на него, пытаясь понять, есть ли какой-нибудь способ пройти мимо него. Глядя в окно, я вижу Мендеса, стоящего за письменным столом и смотрящего на меня с испуганным непониманием. Я должен признать, что он чертовски хороший актер, и ему удается довольно убедительно производить впечатление полного идиота. Трудно приписать ему такие способности, но я думаю, что даже такой человек, как Мендес, должен быть хорош в чем-то-то.
  
  "Мисс Джонс?" охранник продолжает через мгновение. "Должен ли я позвонить в полицию, или вы собираетесь поступить правильно и признать, что этот разговор окончен?"
  
  Когда я делаю серию глубоких вдохов, я понимаю, что прохожие начинают обращать на меня внимание. Я начинаю разглаживать складки на рубашке и поправлять волосы, надеясь вернуть себе хотя бы некоторое достоинство.
  
  "Мисс Джонс?" добавляет охранник. "Вы собираетесь покинуть это место и больше не беспокоить мистера Мендеса? Собираетесь ли вы сделать разумный выбор прямо сейчас?"
  
  "Конечно", - говорю я через мгновение, решив, что, возможно, прямое физическое столкновение - не лучший вариант. "Я покину окрестности, но ты знаешь, куда я собираюсь пойти? Я собираюсь пойти и найти юриста, а затем я собираюсь подать на эту компанию самый гребаный иск в истории судебных процессов. Я собираюсь привести гору доказательств и доказать, что Мендес - не более чем трусливый маленький кусок дерьма, у которого даже не хватает смелости быть честным, когда он увольняет кого-то без причины ". Чувствуя, что вот-вот расплачусь, я делаю еще один глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. "Ты увидишь", - продолжаю я. "Это может занять некоторое время, но в конце концов я все улажу, получу извинения и мировое соглашение. Огромное мировое соглашение. Ты понимаешь меня?"
  
  "Абсолютно верно, - спокойно говорит охранник, - но мне нужно, чтобы вы сейчас же отошли от здания".
  
  "Ты действительно никогда меня раньше не видел?" - Спрашиваю я, надеясь воззвать к его совести. - Я почти год шесть дней в неделю входил в эту дверь. Я видел тебя сидящим за своим столом. Раз или два я даже разговаривал с тобой. На Рождество я подарил тебе открытку. Я подумал, что люди всегда игнорируют тебя, и подумал, что это будет хорошим жестом. Я имею в виду, я никогда не ожидал, что ты будешь вечно благодарен или что-то в этом роде, но я думал, ты хотя бы будешь помнить. Ты серьезно говоришь, что никогда не замечал меня? Ни разу?"
  
  "Прошу прощения, мэм", - отвечает он. "Обычно я неплохо запоминаю лица".
  
  "Тебя зовут Нельсон", - продолжаю я. "Я помню это. Нельсон".
  
  "Мое имя указано на моем бейдже", - указывает он. "Мне очень, очень жаль, мэм, но я не могу вам помочь".
  
  Вздыхая, я поворачиваюсь и начинаю идти по тротуару. Я чувствую, как глаза охранника прожигают мне затылок, и когда я добираюсь до следующего угла, я оглядываюсь и вижу, что он все еще наблюдает за мной. Клянусь Богом, я никогда не чувствовал себя настолько униженным за всю мою жизнь, и я собираюсь убедиться в том, что Мендес разрушенные за то, как он обращался со мной. Когда я поворачиваю направо и направляюсь по следующей улице, я понимаю, что близок к пределу, и, наконец, на моих глазах появляются первые слезы. Я останавливаюсь в темном дверном проеме маленького магазинчика и опускаюсь на корточки, не в силах удержаться от рыданий. Я так чертовски усердно работал, чтобы получить эту работу, а теперь ее отнял полный мудак, который думает, что может обращаться со мной как с мусором. Я ненавижу то, как ему удалось превратить меня в ревущую развалину, и я ненавижу себя за то, что так реагирую. Мне нужно быть сильной, но вместо этого я рыдаю в дверном проеме.
  
  Наконец, через несколько минут, мне удается вытереть глаза и взять себя в руки. Я поднимаюсь на ноги и снова начинаю идти, быстро направляясь к ближайшей станции метро. Становится поздно, и после всего, что произошло сегодня, я просто хочу пойти домой, заползти в постель и надеяться вопреки всякой надежде, что завтра все как-нибудь наладится. В конце концов, хуже уже быть не может. Путешествие домой, конечно, мучительно медленное, и к тому времени, как я выхожу со станции, я чувствую себя настолько измотанным, что едва могу даже совершить короткую прогулку до своего дома. Я поднимаюсь по ступенькам в коридор и, проверив, нет ли там какой-нибудь почты, поднимаюсь по лестнице. Роясь в сумке и в конце концов выуживая ключи, я захожу в свою квартиру и, закрывая дверь, позволяю себе расслабиться.
  
  Чувствуя себя совершенно ошеломленной и сбитой с толку, я бросаю сумку в коридоре и прохожу на кухню, где включаю свет, прежде чем открыть холодильник. Я протягиваю руку, чтобы взять немного гранатового сока, прежде чем понимаю, что что-то не так. Продукты в этом холодильнике совершенно незнакомые. Я смотрю и смотрю, но это так, как будто я смотрю на чужие продукты.
  
  "Медленно повернись", - произносит голос позади меня.
  
  Обернувшись, я с ужасом обнаруживаю коренастого, мускулистого мужчину, стоящего в ближайшей двери, на нем нет ничего, кроме нижнего белья, и он целится из пистолета прямо мне в лицо. Позади него, в коридоре, женщина смотрит на меня с выражением ужаса на лице, и я медленно начинаю понимать, что обстановка в квартире совершенно незнакомая. Я дома, но это не моя квартира.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Как мы собираемся подать ему сигнал?" Кричу я, когда мы спешим по улице, направляясь обратно в Бэттери-парк. "Он не ждет нас раньше вечера!"
  
  "Мы найдем способ", - отвечает Купер. "Я сказал ему быть начеку, на случай, если нам понадобится вернуться пораньше. Мы привлечем его внимание, и он вернется, чтобы забрать нас. Не волнуйся. Саттон хороший парень. Он будет присматривать за нами ".
  
  "Что это было?" Спрашивает Лейси. "Я имею в виду, из-за чего это с ней случилось?"
  
  "Понятия не имею", - отвечаю я. "Прямо сейчас нам просто нужно убираться отсюда. Что бы ни случилось с Гретхен, это может случиться с..."
  
  "Не говори так!" Лейси кричит.
  
  "Это правда", - твердо отвечаю я.
  
  "Тебе все равно не обязательно это говорить!" - продолжает она. "Она задохнулась! Я даже думать не хочу о том, каково это было для нее! Вы слышали звуки, которые она издавала? Она была заперта в своей собственной коже, в своем собственном теле! Она стонала, как ...
  
  "Я слышала!" Кричу я, полная решимости заставить ее замолчать. "Мы все слышали!"
  
  Дойдя до конца бродвея, мы переходим пустынную дорогу и начинаем бежать по мокрой траве Бэттери-парка. Вся эта ситуация кажется совершенно сюрреалистичной. Хотя я снова и снова готовился к этой миссии и хотя я постоянно напоминал себе, что существует опасность того, что неожиданные события застанут нас врасплох, я никогда по-настоящему не верил, что мы столкнемся с чем-то подобным. Наверное, это была просто моя наивность, но я был убежден, что, что бы мы ни обнаружили по прибытии, мы сможем довольно быстро разобраться в этом. Я никогда, никогда не ожидал, что произойдет что-то настолько неожиданное и что это совершенно невозможно объяснить.
  
  Когда мы добираемся до берега, мы все останавливаемся и смотрим на неспокойные воды. Мое сердце сразу же замирает, когда я вижу, что лодки Саттон нигде нет. Здесь нет ничего, кроме серой воды, простирающейся до самого горизонта.
  
  "Где он?" Спрашиваю я, стараясь не паниковать.
  
  "Наверное, он просто нашел убежище", - отвечает Купер. "Вода бурная. Вероятно, он решил пойти куда-нибудь, где немного спокойнее. Это совершенно нормальный поступок. Это умный ход. "
  
  "Куда?" Спрашивает Лейси таким тоном, словно находится на грани полного срыва. "Куда он пошел?"
  
  "Я не знаю этот район", - говорит Купер, роется в своей сумке и, наконец, достает карту, которую разворачивает и показывает нам всем. "Поблизости должно быть какое-то место, которое он решил использовать", - продолжает он. "Не волнуйся. Он где-то поблизости. Нам просто нужно выяснить, куда он мог пойти. Должно же быть место, где он сможет хоть как-то укрыться от непогоды."
  
  "Я нигде не вижу", - отвечаю я, сканируя карту в поисках чего-нибудь, что хотя бы отдаленно напоминает гавань.
  
  "Он ушел!" Говорит Лейси. "Он бросил нас!"
  
  "Заткнись!" Кричит Купер, поворачиваясь к ней. "Ты не знаешь Саттона! Ты ничего не знаешь! Он где-то здесь. Мы просто должны найти его." Он складывает карту обратно. "Наихудший сценарий заключается в том, что он куда-то уехал на лодке, и нам придется ждать прямо здесь, пока он не вернется за нами через несколько часов. Я согласен, что это не идеально, но это и не конец света. "
  
  "Мы не можем ждать здесь!" - Эй! - кричит Лейси, оборачиваясь и оглядывая парк, как будто она ожидает увидеть что-то маячащее между зданиями. В ее глазах абсолютный, неподдельный страх, и, честно говоря, я ее не виню. Мы здесь всего несколько часов, а один из членов нашей команды уже мертв.
  
  "Что ты хочешь сделать?" Раздраженно спрашивает Купер. "Поплыть туда и надеяться, что наткнешься на него? Встать и свистнуть?"
  
  "Мы не знаем, где ..." - начинает говорить Лейси, прежде чем ее голос затихает. "Ты же не можешь всерьез утверждать, что здесь нет опасности. Что с ней случилось?.. Это может случиться с любым из нас!"
  
  "Но это не так!" Я указываю. "Мы почти все время были вместе. Не могло быть ни одного момента, когда она подвергалась воздействию чего-либо, что не дошло бы до нас, так что, если бы то же самое должно было случиться с тобой, или со мной, или с Купером, это бы уже произошло! " Я жду, что она ответит, но в ее глазах стоят слезы, когда она с тревогой смотрит на меня. - Нам ничего не угрожает в данный момент, - в конце концов говорю я, надеясь успокоить ее. "Мы можем подождать здесь возвращения лодки".
  
  "Она переступила черту", - говорит Лейси через мгновение.
  
  "Она что?" Я спрашиваю.
  
  "Она переступила черту предупреждения".
  
  "Мы все переступили эту черту", - подчеркиваю я.
  
  "Но она была первой", - продолжает она. "Она была единственной, кто..." Она делает паузу. "Это единственная разница. Это единственное, что она сделала, чего не сделали остальные из нас. Она первой перешла черту ".
  
  "Это никак не могло стать причиной того, что с ней случилось", - отвечаю я.
  
  "Что сделал потом?"
  
  "Я не знаю!" Я кричу, понимая, что вот-вот расплачусь. Я отворачиваюсь от Лейси, чувствуя, что могу схватить ее за горло, если мне придется смотреть на нее еще хотя бы минуту. Я делаю серию глубоких вдохов, надеясь успокоиться, но не могу перестать думать об отчаянных последних моментах жизни Гретхен, когда она была буквально заперта в собственном теле; я продолжаю представлять ее руку, протянутую к нам, надеясь, что кто-нибудь спасет ее. Никто не заслуживает такой смерти.
  
  "У нас нет выбора", - в конце концов говорит Купер, и его голос привносит в происходящее долгожданное ощущение спокойствия. "Саттон просто отвел лодку в более безопасную гавань. Это хорошо. Он самый надежный человек, которого я когда-либо встречал в своей жизни, и я гарантирую тебе, что он вернется до 17 вечера. "Он на мгновение замолкает. "Даю тебе слово".
  
  Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он действительно верит в то, что говорит.
  
  "Так будет лучше для него", - говорит Лейси, поворачиваясь и подходя к кромке воды.
  
  "Он это сделает", - снова говорит Купер, устремляя на меня решительный взгляд, когда возвращается дождь.
  
  Пять часов спустя, когда стрелки часов приближаются к 6 вечера и солнце опускается за горизонт, мы, окутанные тьмой, смотрим на воду. Саттон нигде не видно.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Это моя квартира!" Кричу я, безуспешно пытаясь сохранять спокойствие.
  
  "Я собираюсь спросить вас еще раз", - говорит полицейский, глядя на меня с явным подозрением. "Где вы взяли этот ключ?"
  
  "Это ключ от моей квартиры!" Я настаиваю, протягиваю руку и пытаюсь выхватить ключ у него из рук. "Я живу здесь больше года! Все мои вещи были здесь! У меня есть договор аренды! Это безумие! Вы не можете вот так вышвырнуть меня из моей квартиры! " Я поворачиваюсь к мужчине, который ранее держал пистолет и который вызвал полицию. - Это не твоя квартира, - говорю я ему дрожащим голосом. "Я не знаю, что здесь произошло, но кто-то играет с тобой злую шутку. Очевидно, кто-то вломился в мою квартиру, вынес все мои вещи, а затем сдал их в аренду другой семье!"
  
  "И все это в течение одного дня?" спрашивает офицер, приподнимая бровь.
  
  "Мы живем здесь с июня прошлого года", - говорит парень. "Вы можете спросить мистера Эрманетти. Он наш домовладелец".
  
  "Он мой домовладелец!" Я кричу.
  
  "Успокойтесь", - твердо говорит офицер. "Мэм, не заставляйте меня предупреждать вас снова. Я буду удерживать вас, если необходимо".
  
  "Спасибо, - бормочу я, - но с меня достаточно угроз быть связанным на одну ночь". Понимая, что он хмуро смотрит на меня, я решаю не вдаваться в кровавые подробности прямо сейчас. - Забудь об этом, - продолжаю я. - Это было... Я делаю паузу, осознав, что это был не просто плохой день; это был самый колоссально ужасный день, который я только мог себе представить. Сначала меня отправили в погоню за дикими гусями на поиски Джона Лайдекера, затем меня уволил человек, который даже не мог заставить себя признаться в том, что он делал, а теперь в моей квартире живет какой-то случайный человек.
  
  "Это договор аренды", - говорит офицер, показывая листок бумаги, который ему дали несколько минут назад. "В нем четко указано, что мистер и миссис Альберс являются законными жителями этого объекта недвижимости. Все условия изложены и, насколько я могу видеть, это совершенно действующий документ. Он даже подписан различными сторонами. Он делает паузу. "Полагаю, у вас случайно нет договора аренды, мисс Джонс, не так ли?"
  
  "Конечно, хочу!" Отвечаю я. "Это здесь! Я не ношу это с собой! Оно в квартире!"
  
  "Где в квартире?" спрашивает он.
  
  "Я не знаю!" Кричу я. "Они все переставили!"
  
  "Мы ничего не передвигали!" - кричит парень.
  
  "Всем успокоиться!" - говорит офицер.
  
  "Она лгунья", - добавляет парень.
  
  "Я собираюсь связаться с домовладельцем, мистером Эрманетти, - продолжает офицер, - но я нисколько не сомневаюсь, что эта история подтвердится. Знаете почему?" Он поворачивается и смотрит на ближайший шкаф. "Это было здесь, когда вы утверждали, что жили здесь, мисс Джонс?" он спрашивает.
  
  "Нет", - отвечаю я. "Это не мое".
  
  Он проводит пальцем по верхней части шкафа, а затем подходит и показывает мне толстый слой пыли, скопившийся на кончике его пальца. "Это не та квартира, в которой недавно что-то менялось", - твердо говорит он, прежде чем наклониться и слегка отодвинуть шкаф, чтобы показать твердую вмятину в ковре. "Вы понимаете, что я пытаюсь вам показать?" - продолжает он. "Сегодня никто ничего не перетаскивал в это место и не вывозил из него. Черт возьми, я не думаю, что кто-то что-то перевозил в течение нескольких месяцев. Для меня ясно, что мистер и миссис Альберы - жильцы этой квартиры, и они живут здесь уже долгое время, а это значит, что вы, безусловно, не имеете никакого права находиться здесь. "
  
  "Мы не хотим выдвигать обвинения", - говорит мистер Альберс. "Мы просто хотим увезти ее отсюда и убедиться, что она не вернется. Ей повезло, что я не выстрелил в нее, когда услышал, что здесь кто-то ходит."
  
  "Вот ваш ключ обратно", - говорит офицер, передавая ему ключ.
  
  "Это мое!" Выпаливаю я.
  
  "Нет", - продолжает офицер, поворачиваясь ко мне. "На самом деле это не так. Теперь, мисс Джонс, вы должны решить, что вы хотите делать. Если вы действительно хотите настаивать на этом, мы можем навести дополнительные справки и попросить мистера Эрманетти приехать и подтвердить, что мистер и миссис Альберс являются его арендаторами. Альберс. В качестве альтернативы ты можешь смириться с ситуацией и уйти со мной. Если ты хочешь приехать в участок, мы можем начать выяснять, где ты на самом деле живешь."
  
  "Я арестован?" Я спрашиваю.
  
  "Вы арестованы?" Он делает паузу. "Нет, мисс Джонс, вы не арестованы, но я беспокоюсь о вас. Для меня ясно, что ты искренне веришь, что это твоя квартира, что заставляет меня задуматься, может быть, тебе нужна какая-то помощь. Он пристально смотрит на меня, как будто ждет, что я что-то скажу. "Если ты выйдешь отсюда, - продолжает он, - куда ты пойдешь?"
  
  "Домой", - говорю я.
  
  "И где это?"
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но, наконец, понимаю, что я уже дома, за исключением того, что, очевидно, теперь он принадлежит кому-то другому. Этим утром у меня были квартира и работа, а теперь у меня нет ни того, ни другого. Делая глубокий вдох и заставляя себя сохранять спокойствие, я пытаюсь понять, что, черт возьми, здесь происходит. Последнее, что я хочу делать, это рассказывать офицеру полиции все о моем дне. Он, вероятно, решит, что я сумасшедший, и меня даже могут отправить в какую-нибудь психиатрическую лечебницу. Возможно, это то, что мне нужно, но пока я думаю, что просто найду тихое местечко и разберусь, что именно происходит.
  
  "Мисс Джонс?" офицер продолжает. "Можете ли вы сказать мне, куда бы вы пошли, если бы вышли отсюда прямо сейчас?"
  
  "Я не знаю", - бормочу я. "Думаю, я бы пошел выпить кофе и ... попытался решить, что мне делать дальше. Я имею в виду ... - Мой голос замолкает, когда я понимаю, что у меня нет вариантов лучше.
  
  "Значит, у тебя нет домашнего адреса?"
  
  "Конечно, хочу!" Отвечаю я, шокированный предложением. "Посмотри на меня! Я похож на бездомного?"
  
  "Тогда где ты живешь?"
  
  "Я ..." Делая глубокий вдох, я понимаю, что никак не могу ответить на его вопрос.
  
  "Я не хочу, чтобы вы просто уходили", - говорит офицер. "Во-первых, мне нужно знать, как вас снова найти. Во-вторых, я беспокоюсь о вашем благополучии".
  
  "Но я не арестован", - продолжаю я. "Разве? Ты сам это сказал. Меня не арестовывают".
  
  "Нет, это не так, но..."
  
  "Тогда я ухожу", - говорю я, полагая, что мой единственный вариант - пойти и воспользоваться моментом, чтобы выяснить правду. "Все в порядке", - добавляю я, - "Я больше не буду беспокоить этих людей. Как ты сказал, это просто большое недоразумение, и у меня явно что-то не так в голове. Я уверен, что через несколько часов почувствую себя хорошо. Мне просто нужно собраться с мыслями. Возможно, я не выспался как следует. Если я просто пойду домой и немного отдохну, утром все будет в порядке ".
  
  "Вы пили?" спрашивает офицер.
  
  Я качаю головой.
  
  "Какие-нибудь другие вещества?" он продолжает. "Были ли вы сегодня вечером в баре или в какой-либо другой ситуации, когда кто-то мог подсыпать вещество в ваш напиток?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Были ли в вашей семье случаи психической нестабильности?"
  
  Я снова качаю головой.
  
  "Вы должны помочь мне, мисс Джонс. Прямо сейчас все это не имеет для меня никакого смысла".
  
  "Я в полном порядке", - говорю я, направляясь к двери. "Знаешь что?" Добавляю я, поворачиваясь к нему. "Если подумать, я был пьян. Вероятно, в этом все дело. Думаю, я просто немного сошел с ума и запутался, и теперь я здесь, не в том многоквартирном доме или что-то в этом роде ". Я делаю паузу, и по выражению лица офицера становится ясно, что его это не убедило. "Я больше никого не побеспокою. Мне жаль. Это просто... Это был странный день, и, наверное, я запуталась. Должно быть, я выбрала не то здание. Я имею в виду, это случается со всеми нами, верно? Иногда? "
  
  "Я все еще хочу знать, откуда у вас этот ключ", - говорит офицер. "Мне нужно узнать ваше имя и адрес, прежде чем я вас отпущу. У вас вообще есть при себе какое-нибудь удостоверение личности?"
  
  Несколько минут спустя, отдав ему свои водительские права, я жду в коридоре, пока он звонит, чтобы подтвердить детали. Прямо сейчас, клянусь Богом, у меня кружится голова, и я просто хочу побыть один, чтобы решить, что делать дальше. У меня ужасное подозрение, что данные из моей лицензии не совпадут с базой данных, поскольку в целом день проходит именно так. Конечно же, через пару минут я слышу, как офицер просит человека на другом конце провода перепроверить, и мгновение спустя его тон меняется, как будто он решил, что должен отнестись ко всей этой ситуации более серьезно. Я замираю, прислушиваясь к разговору, и до меня доходит, что меня вот-вот отвезут в участок. Последнее, чего я хочу, это еще глубже вляпаться в неприятности, и какая-то часть меня хочет развернуться и убежать. С другой стороны, я полагаю, что должен довериться системе, чтобы разобраться с этим. В конце концов, я определенно все еще существую, так что, что бы ни происходило, это будет исправлено.
  
  "Мисс Джонс, - говорит офицер, выходя в коридор, - Мне нужно, чтобы вы прошли со мной. Я не могу подтвердить детали этого удостоверения личности, и, учитывая, что у вас был ключ от квартиры этой семьи, боюсь, я не могу игнорировать то, что здесь происходит. Он на мгновение замолкает. "Я бы предпочел, чтобы вы пошли со мной добровольно, но я готов арестовать вас, если это необходимо. Это для вашей же пользы, как и для чего-либо другого".
  
  "Нет, - отвечаю я, стараясь не показать ему, что я близка к полному нервному срыву, - все в порядке. Я хочу во всем разобраться. Я пойду с тобой".
  
  "Ты все еще веришь, что это твоя квартира, не так ли?" - говорит он, ведя меня к лестнице. "То удостоверение личности, которое ты мне дала... Ты думаешь, оно подлинное, да?"
  
  "Я помню, как жил там", - говорю я ему. "Наверное, ты считаешь меня сумасшедшим".
  
  "Я думаю, может быть, тебе нужна помощь", - отвечает он. "Посмотрим, сможем ли мы оказать тебе эту помощь".
  
  Когда мы подходим к тротуару перед зданием, он, извинившись, уходит на минутку и возвращается внутрь, утверждая, что ему нужно перепроверить несколько деталей с жильцами. Сделав глубокий вдох, я бреду к полицейской машине, припаркованной неподалеку, и смотрю на ночное небо. В такие моменты, как этот, я ловлю себя на том, что жалею, что рядом со мной не живет какая-нибудь семья. Если бы мои родители были в пределах досягаемости, я мог бы просто попросить полицейского отвезти меня к ним домой. Вместо этого я практически один в городе, с несколькими друзьями и без семьи. Я уже пытался связаться с мамой и папой по телефону, но, похоже, что-то не так с сетью. Тем не менее, что бы ни происходило, я уверен, что смогу разобраться с этим в полицейском участке. Кто-то, должно быть, делает это со мной намеренно. Либо это, либо я действительно сошел с ума.
  
  "Давайте покончим с этим", - говорю я несколько минут спустя, когда офицер спускается по ступенькам от входной двери здания.
  
  "Что это, мэм?" - спрашивает он, подходя к своей машине.
  
  "У тебя ведь должны быть пластинки, верно?" Я продолжаю. "Я имею в виду, я не мог просто исчезнуть полностью. Должен быть способ разобраться с этим".
  
  Он пристально смотрит на меня мгновение. - Извини, - говорит он в конце концов, - я не уверен, что понимаю.
  
  "Я просто не ..." Чувствуя, как слезы снова наворачиваются на глаза, я делаю глубокий вдох, пытаясь сохранять спокойствие. Меня бесит тот факт, что я так легко плачу, когда у меня стресс. "Я чувствую, что происходит что-то действительно странное, - продолжаю я, мой голос звучит немного неуверенно, - и я просто хочу разобраться с этим как можно быстрее".
  
  "Я не понимаю", - говорит он, на мгновение оглядываясь через плечо, как будто ожидает, что кто-то стоит у него за спиной. "Какие-то проблемы?" спрашивает он, поворачиваясь ко мне.
  
  "Думаю, да", - отвечаю я. "А ты нет?"
  
  Он делает паузу. "Мэм, с вами все в порядке?"
  
  "Не пора ли нам идти?" Я спрашиваю его.
  
  "Куда идешь?"
  
  "На станцию".
  
  Он хмурится. "Почему ты хочешь пойти на станцию?"
  
  "Ты сказал, что хочешь, чтобы я спустился туда с тобой", - отвечаю я, начиная ощущать нервное, гложущее ощущение внизу живота. "После того, что произошло в квартире, ты сказал, что я должен пойти с тобой".
  
  "Я это сказал?" - спрашивает он.
  
  "Конечно, - отвечаю я, - разве ты не помнишь? Ты ..." Я делаю еще один глубокий вдох, но не могу контролировать чувство паники, которое распространяется по моему телу. "Ты помнишь, как разговаривал со мной, не так ли?"
  
  "Извините, - отвечает он с озабоченным выражением в глазах, - но я не припоминаю, чтобы видел вас раньше. Когда был этот разговор?"
  
  "Только что", - говорю я ему. "Пять-десять минут назад. Мы были в моей квартире, или в квартире, которую эти люди называют своей, и ты хотел знать, откуда у меня ключ. Вы проверили мое удостоверение личности, и его не было в системе. Я жду его ответа, но он, кажется, сбит с толку. "Ты сказал мне подождать прямо здесь, - продолжаю я, - пока ты вернешься внутрь, чтобы кое-что проверить".
  
  Он пристально смотрит на меня мгновение. "Мэм, я здесь после звонка по поводу семейной ссоры. Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите".
  
  Я делаю глубокий вдох, и до меня медленно доходит, что нет смысла пытаться объяснять что-либо дальше. Что бы здесь ни происходило, это намного, намного серьезнее, чем я предполагал. Либо весь мир вокруг меня перестраивается, либо я схожу с ума.
  
  "Неважно", - говорю я, поворачиваюсь и быстро ухожу.
  
  "Мэм!" - кричит он мне вслед. "Вы в порядке?"
  
  Я спешу завернуть за следующий угол, отчаянно надеясь, что он не следует за мной. Пройдя несколько метров, я оглядываюсь через плечо и, к своему огромному облегчению, вижу, что его нигде нет. Я продолжаю идти, полный решимости уйти отсюда и найти место, где я смогу просто посидеть и подумать. Всему этому должно быть объяснение. Люди просто так не перестают существовать, и я совершенно уверен, что я не из тех людей, которые внезапно срываются и сходят с ума. Когда я подхожу ко входу на станцию метро, я на мгновение останавливаюсь и пытаюсь сообразить, есть ли где-нибудь, куда я могу пойти, что могло бы помочь. Наконец, я решаю, что мой единственный выход - вернуться в квартиру Джона Лайдекера и надеяться, что там найдется какая-нибудь зацепка. Сажусь в поезд, наконец выхожу на окраине Бэттери-парка и спешу в здание Лайдекера. Когда я подхожу к его двери, я стучу и жду, но я уже знаю, что ответа не будет.
  
  "Мистер Лайдекер?" Я кричу, стараясь, чтобы голос звучал так, будто я на грани слез. "Вы там?" Мистер Лайдекер, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить! Это Кэролайн Джонс из офиса! "
  
  Тишина.
  
  "Открой эту чертову дверь!" Кричу я, прежде чем осознаю, что рискую сойти с ума. "Пожалуйста, - продолжаю я, понижая голос, - просто открой дверь!"
  
  Ответа нет.
  
  "Черт!" - Черт! - бормочу я, наклоняясь вперед и прислоняясь лбом к двери. Я чувствую себя так, словно потерялась, отрезанная от своей жизни и от реального мира. Должно быть решение и выход из этой неразберихи, но прямо сейчас я его не вижу. Единственное возможное объяснение, которое имеет смысл, это то, что, возможно, у меня какая-то серьезная черепно-мозговая травма. Возможно ли, что у меня опухоль головного мозга, и это заставляет меня воображать все эти безумные вещи? Как бы трудно в это ни было поверить, это буквально единственное, что хотя бы отдаленно имеет смысл, и я полагаю, что когда все невозможное отброшено, то, что остается - каким бы безумным или маловероятным это ни казалось - должно быть правдой.
  
  Наконец, понимая, что нет смысла проводить всю ночь в коридоре, я пытаюсь открыть дверь в квартиру Лайдекера, но обнаруживаю, что она, должно быть, автоматически закрылась после того, как мы ушли ранее. Я предпринимаю пару нерешительных попыток сломать его плечом, но в конце концов тащусь обратно по коридору. Я не знаю, куда я иду, но думаю, что лучше всего мне просто пойти и посидеть в парке и надеяться, что в голове у меня прояснится.
  
  Выйдя из здания, я перехожу дорогу и направляюсь к Бэттери-парку. Однако через мгновение я замечаю, что предыдущее кафе все еще открыто, и, взглянув в окно, я, к своему шоку, вижу, что Рид Уильямс сидит за тем же столиком, что и раньше. Я останавливаюсь как вкопанная и мгновение смотрю на него, пока он случайно не оборачивается, и мы не встречаемся взглядами. К моему огромному, ошеломляющему облегчению, сразу становится ясно, что он узнает меня, и он спешит к двери, наконец выходя мне навстречу на тротуар.
  
  "Ты здесь!" - говорит он, выглядя потрясенным. "Я почти сдался!"
  
  "Ты помнишь меня?" Спрашиваю я, слова звучат странно и безумно из моих уст.
  
  Он кивает. - И ты помнишь меня?
  
  "Конечно, - говорю я, - но что-то не так. Что-то совершенно не так с моей жизнью".
  
  "Расскажи мне об этом", - осторожно просит он. "Клянусь Богом, я не знаю, что происходит, но это как будто я внезапно перестал существовать вообще. Это как..." Он смотрит мимо меня, когда что-то привлекает его внимание.
  
  Обернувшись, я вижу, что Хлоя бежит к нам со слезами на глазах. Что бы здесь ни происходило, ясно, что я не единственная жертва. Мы трое в этом вместе.
  
  Часть Вторая
  
  
  
  Станция
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Шторм начинается сразу после наступления сумерек, и с наступлением темноты кажется, что весь город находится в осаде. Сильный ветер дует с юго-запада, ломая деревья, окаймляющие переднюю часть парка, и посылает дождь почти горизонтально по траве. Я, конечно, бывал в storm и раньше, но на этот раз есть два принципиальных отличия: во-первых, здесь нет света, поэтому все погружено в кромешную тьму; и, во-вторых, здесь негде спрятаться, негде укрыться. Здесь просто шторм, бушующий повсюду в темноте.
  
  "Мы должны вернуться вглубь материка!" Я кричу, хотя знаю, что мой голос, вероятно, не слышен из-за воя ветра. Укрывшись за участком сплошной стены у набережной, я даже не уверен, куда подевались Купер и Лейси, но предполагаю, что они должны быть где-то рядом. "Купер!" Я кричу. "Ты меня слышишь?"
  
  Я жду, но шторм слишком силен. Через мгновение я слышу громкий хлопок, за которым следует какой-то скрежет, а затем громкий удар. В темноте невозможно понять, что только что произошло, но я могу только предположить, что одна из ближайших скамеек, должно быть, была вырвана из земли и с грохотом покатилась по траве. Будем надеяться, что Купер и Лейси были в безопасности, потому что в такую бурю прямое попадание могло привести к летальному исходу. Даже сейчас я слышу громкий треск, как будто одно из ближайших деревьев вырвали с корнями.
  
  Делая глубокий вдох, я пытаюсь прижаться поближе к стене, надеясь избежать самого сильного дождя. Я не смею представить, как там справляется лодка, но если Саттон не добрался до безопасной гавани, я сомневаюсь, что у него много шансов. Если лодка ушла навсегда, я не уверен, как мы вообще выберемся отсюда.
  
  "Стеф!" внезапно раздается мужской голос, звучащий отдаленно и едва слышный из-за шума ветра и дождя. В нем с трудом можно узнать Купера, но я почти различаю его знакомые интонации. "Стеф!" он зовет снова. "Ты меня слышишь?"
  
  "Я здесь!" Я кричу.
  
  "Стеф!" он кричит еще раз. "Ты там?"
  
  Понимая, что он меня не слышит, я решаю поберечь силы. Все плотнее и плотнее сворачиваясь в клубок, я жду, когда буря утихнет. В течение нескольких часов ситуация, кажется, становится все хуже и хуже, до такой степени, что я не могу перестать думать, не рухнет ли бетонная стена. Меня также беспокоит то, что этот шторм может быть каким-то образом связан с безумием, которое происходит в последнее время. В конце концов, кажется чем-то вроде совпадения, что это произошло так скоро после того, как все население Нью-Йорка - черт возьми, все население Соединенных Штатов - просто исчезло. Я не могу представить связь прямо сейчас, но предполагаю, что это возможно.
  
  В конце концов, как раз тогда, когда кажется, что хуже уже быть не может, буря начинает утихать. Я понятия не имею, который час, но в парке по-прежнему кромешная тьма, хотя ветер и дождь наконец-то стихают. Как только стихает мелкий дождик, я поднимаюсь на ноги и начинаю прогуливаться по парку. Трава у меня под ногами мягкая и грязная, и в разрыве облаков наконец-то появляется луна, бросающая жуткий свет на темные далекие небоскребы. На мгновение я поражен образом Нью-Йорка как города-призрака, с небоскребами, возвышающимися подобно огромным скорбным надгробиям.
  
  "Купер!" Я кричу. "Лейси! Где ты?"
  
  Ответа нет.
  
  "Купер!" Я кричу снова, прежде чем остановиться и прислушаться, нет ли хотя бы малейшего признака того, что он где-то поблизости. Хотя я пока не хочу признаваться в этом самому себе, я думаю, есть шанс, что он мог быть ранен - или хуже - во время шторма. Услышав вдалеке раскаты грома, я оборачиваюсь и вижу, что на горизонте сверкает молния, а по тому, как дует ветер, становится ясно, что прямо на нас надвигается очередная непогода. Если так пойдет и дальше, у нас не будет шансов выжить, если мы не спрячемся.
  
  "Купер!" Я кричу, поворачиваясь и спотыкаясь о мульчирующую траву. "Лейси! Ну же, кто-нибудь из вас, ответьте мне! Пожалуйста!" Я делаю паузу, пытаясь не паниковать, хотя все больше и больше убеждаюсь, что, возможно, я здесь одна. Если им причинили боль или что похуже, я понятия не имею, как мне жить дальше. "Кто-нибудь!" Я кричу.
  
  Я жду.
  
  "Сюда!" - раздается голос через мгновение, и с огромным чувством облегчения я понимаю, что Купер жив. Поспешив в направлении, откуда доносился голос, я вскоре замечаю его в лунном свете, он скорчился под деревом рядом с Лейси.
  
  "Нам нужно спрятаться!" Кричу я, подбегая к ним.
  
  "Вон там станция метро!" Купер кричит, указывая в темноту, в то время как вдалеке продолжает грохотать гром. "Я видел это раньше! Если мы сможем спуститься под землю, то сможем подождать, пока все утихнет! Вряд ли это идеальный вариант, но прямо сейчас это наш лучший вариант! "
  
  Оглядываясь назад, в сторону набережной, я вижу, что молния становится все ближе.
  
  "Это наш единственный шанс!" Купер кричит. "Если мы останемся здесь, мы умрем!"
  
  "Не говори так!" Лейси кричит. "Никто не умрет!"
  
  "Кроме Гретхен", - бормочу я, прежде чем хватаю Билла за руку. "Пошли, нам нужно идти".
  
  Мы втроем идем через парк. Дождь все еще льет, и вокруг нас дует сильный ветер; гром и молнии приближаются, и кажется, что у нас короткое затишье перед тем, как шторм разразится сильнее, чем когда-либо. Время от времени луну закрывают темные облака, но, к счастью, у нас достаточно лунного света, чтобы найти край парка, а затем перейти широкую пустынную улицу. Клянусь Богом, такое чувство, что мы достигли конца света.
  
  "Там!" - Сюда! - Кричит Купер, спотыкаясь, направляясь ко входу на станцию метро.
  
  Как только мы заходим внутрь, я оборачиваюсь и снова смотрю на горизонт. Я никогда раньше не видел такой бури; это почти ураган, когда облака начинают кружиться, а редкие полосы молний дугой падают на землю. Я не хочу преувеличивать, но я не могу избавиться от ощущения, что это нечто большее, чем просто шторм. Вода уже течет по улицам, стекая по ступенькам, ведущим вглубь станции метро, и если шторм обрушится на нас с полной силой, наводнение может быть интенсивным.
  
  "Нам нужно продолжать", - говорит Купер, дергая меня за руку.
  
  "Ты уверен, что нам стоит уходить под землю?" Спрашиваю я. "Если начнется наводнение, мы можем оказаться в ловушке".
  
  "Здесь есть дренажные системы", - отвечает он, увлекая меня вниз по темным ступеням. "Там тоже есть туннели. Если только не будет такого сильного дождя, что затопит все метро, все будет в порядке. Это лучший вариант."
  
  Хотя я немного сомневаюсь, я решаю, что у меня нет другого выбора, кроме как довериться ему. Ступени ведут вниз, в абсолютную кромешную тьму, и я хватаюсь за перила, чтобы убедиться, что смогу найти дорогу. Я даже не вижу Купера или Лейси, но слышу их шаги немного впереди меня, и, наконец, мы спускаемся по ступенькам. Думаю, мы уже должны быть в билетном зале, хотя я ни черта не вижу. Поднося руку к лицу, я понимаю, что вообще ничего не вижу. Такое ощущение, что мы спускаемся в Ад.
  
  "Мне это не нравится", - говорит Лейси, ее голос звучит тихо и хрупко.
  
  "Это наш лучший вариант", - говорит Купер, когда поблизости раздается раскат грома. Через мгновение ступени ненадолго освещаются вспышкой молнии сверху. "Оставаться на открытой местности было бы самоубийством, а любая вода, которая сюда стекает, попадет только в туннели. Человеку свойственно бояться темноты, но не позволяйте суевериям руководить вами. Нам здесь будет хорошо ".
  
  "Я знаю", - говорю я тихо, хотя мне не хватает его уверенности. Я уже слышу, как поблизости течет вода и что-то капает. Я в ужасе от того, что в любой момент нас может смыть стена воды, которая унесет нас все глубже и глубже на станцию, вниз, в туннели. Без света, который помогал бы нам ориентироваться, мы навсегда оказались бы в ловушке; даже если бы мы не утонули, то умерли бы либо от переохлаждения, либо от голода.
  
  "Мы просто останемся здесь, в билетном зале, - продолжает Купер, - и переждем шторм. Просто убедитесь, что вы твердо стоите на ногах. Что бы ни случилось, не позволяй потоку воды унести тебя ни по одному из коридоров. Через несколько часов все успокоится, и мы сможем вернуться наверх при свете дня ".
  
  "И что потом?" Я спрашиваю. "Лодка уплыла".
  
  "Саттон вернется", - твердо отвечает он. "Он просто пошел искать укрытие. Вероятно, он увидел надвигающийся шторм и понял, что ему нужно защитить лодку. Парень умен, но он ни за что не бросил бы нас просто так." Он делает паузу, и за раскатом грома наверху через полсекунды следует вспышка молнии, указывающая на то, что гроза теперь прямо над нами. "Не беспокойся о Саттон", - добавляет Купер. "Беспокойся о нас. Здесь, внизу, становится холодно, а мы уже промокли".
  
  "Откуда мы знаем, что там нет тел?" Спрашивает Лейси, ее голос звучит безумно и полон слез.
  
  "Их нет", - говорит Купер.
  
  "Но откуда ты знаешь?" - скулит она.
  
  "Их просто нет!" Купер кричит, на мгновение теряя самообладание. "Прости", - быстро добавляет он, исправляясь. "Честно говоря, если бы здесь были тела, мы бы почувствовали их запах. Давай просто сосредоточимся на том, чтобы пережить ночь и придумать способ перегруппироваться утром, хорошо? Скоро будет светло. "
  
  Сделав глубокий вдох, я оглядываюсь назад, туда, откуда мы пришли, и наблюдаю, как на мгновение верх лестницы освещается еще одной вспышкой молнии. Звучит так, как будто небеса обрушиваются на нас, и мне трудно поверить, что такая сильная буря обрушилась на город всего через несколько часов после нашего прибытия. Я не суеверный или религиозный человек, но мне кажется, что эта ситуация хаотична в библейских масштабах. Слыша звук все большего и большего количества воды, стекающей по ступенькам в окружающую нас темноту, я не могу не задаться вопросом, не смоет ли сам город до наступления утра.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Что такое это место?" Спрашиваю я, стоя на тротуаре и глядя на фасад здания. Уже далеко за полночь, и Рид повел нас в Бруклин, но пока он хранит молчание о том, зачем мы здесь.
  
  "Здесь живет мой сын", - говорит он через мгновение. "Томми. Он живет здесь со своей матерью".
  
  "Ты женат?" Спрашивает Хлоя.
  
  Он качает головой. "Разведен".
  
  "И они не ..." Я делаю паузу, понимая, что это может быть трудной темой для него. "Итак, вы пытались прийти сюда раньше?"
  
  "Когда я понял, что все пошло наперекосяк, - продолжает он, глядя на одно из окон, - я решил приехать и повидать Томми. Сегодня не один из дней моих посещений, но я подумал, что Эмма все равно разрешит мне с ним увидеться. Мне просто нужно было на мгновение соприкоснуться с реальностью, но ... Его голос на мгновение замолкает. "Эмма не знала, кто я", - в конце концов продолжает он, его голос звучит натянуто от эмоций, - "а потом, когда Томми подошел к двери, он тоже не узнал меня. Они тоже не лгали. Я видел это в их глазах. Они искренне понятия не имели, кто я такой. Для них я был просто странным парнем, стоящим на пороге их дома и разглагольствующим о том, что хочу зайти внутрь ".
  
  "Ты пытался объяснить?" Я спрашиваю.
  
  "Я пытался", - отвечает он, - "но Эмма пригрозила вызвать полицию. Казалось, она была полностью убеждена, что я какой-то сумасшедший. А потом, пока мы спорили, миссис Варрел вышла из соседней квартиры и спросила, не случилось ли чего. Я знаю ее большую часть десятилетия, и она... Он снова делает паузу, и становится ясно, что он в состоянии шока. "Она тоже меня не узнала", - добавляет он в конце концов. "Я стоял там, а они все смотрели на меня, как на сумасшедшего, и я хотел с ними поспорить, но ..."
  
  "Но что?" Я спрашиваю.
  
  "Я просто ушел", - продолжает он, поворачиваясь ко мне. "Я отступил. Я чувствовал, что каким-то образом, должно быть, совершил ошибку, но... Я не совершал ошибки. Это моя семья. Я имею в виду, Эмма больше не моя жена, но Томми мой сын, и он посмотрел на меня как на какого-то психа. Я просто хотел уйти и разобраться, что было не так, чтобы я мог вернуться и все исправить, но я пытался и пытаюсь в течение последних нескольких часов, и я продолжаю возвращаться к тому факту, что никто из них меня не узнал. Ни одного из них. Если только это не какая-то грандиозная шутка, в которой замешаны все ... "
  
  На мгновение мы замираем в тишине.
  
  "Моя соседка по комнате понятия не имела, кто я такая", - в конце концов говорит Хлоя со страхом в голосе. "Она и ее новая соседка по комнате, какая-то женщина, которую я никогда раньше не видел, подумали, что я какой-то наркоман. Они на самом деле позволили мне пойти в мою комнату и открыть дверь, и это была не моя комната. Эта другая женщина жила там, в моем пространстве, и мои вещи исчезли. Они позволили мне одолжить ноутбук, но я не мог войти в свою электронную почту, или в свой банк, или еще куда-нибудь. Он продолжал возвращаться с сообщениями об ошибках. В конце концов, я так перепугался, что мне просто пришлось убираться оттуда, но такое ощущение, что все следы моей жизни были полностью стерты. Ничего не осталось ".
  
  "Ты не можешь стереть человека", - говорит Рид. "Только не в сознании других людей. Ты не можешь заставить ребенка забыть своего отца. Это даже невозможно".
  
  "Я пытался поговорить с офицером полиции, - говорю я им, - но через несколько минут он забыл обо мне. Как будто я не была написана в его голове, как только он отвел взгляд. Клянусь, это была самая жуткая вещь, которую я когда-либо испытывал ".
  
  "К черту все это", - говорит Рид, внезапно направляясь к зданию и доставая из кармана связку ключей.
  
  "Что ты делаешь?" Я спрашиваю.
  
  "Я собираюсь поговорить со своим сыном", - твердо говорит он. "Я собираюсь сесть с ним и заставить его вспомнить. Я собираюсь найти фотографию, или видео, или еще что-нибудь, что докажет, кто я такой. "
  
  "Может быть, тебе стоит успокоиться", - отвечаю я, спеша присоединиться к нему, когда он открывает дверь. "Что бы здесь ни происходило, нам нужно сделать шаг назад и решить, что делать дальше. Если у кого-то помутился рассудок, я собираюсь обратить процесс вспять. Мне просто нужно несколько минут побыть с ним наедине, и он вспомнит меня. Он должен. "
  
  "Кэролайн права", - говорит Хлоя, присоединяясь к нам в дверях. "Нам нужно пойти и поговорить с кем-нибудь из начальства. Это не может происходить только с нами троими. Возможно, что-то просочилось в воду или что-то в этом роде, и это вызывает у всех амнезию, но на нас это не влияет, потому что ... " Она делает паузу. "Послушай, у меня нет ответов на все вопросы, но происходит что-то хреновое, верно? Нам просто нужно найти ответ получше и обратиться за профессиональной помощью ".
  
  "Он меня запомнит", - говорит Рид, торопливо поднимаясь по лестнице. "Мой собственный чертов сын запомнит меня!"
  
  "Рид!" Я кричу, когда мы с Хлоей спешим за ним. "Ты уже пробовал это! Ты знаешь, что произойдет!" Он не отвечает, и вскоре мы втроем идем по короткому коридору, Рид направляется прямо к двери в дальнем конце. "Рид!" Я зову снова. "Ты не можешь мыслить здраво! Ты только навлечешь на себя неприятности! Ты не можешь просто ворваться туда и ожидать, что грубой силой пробьешься обратно в его память!"
  
  "У тебя есть дети?" спрашивает он, отпирая дверь в квартиру. Однако, когда он пытается открыть дверь, он обнаруживает, что с другой стороны дверь заперта на цепочку, которая позволяет ему приоткрыть ее всего на полдюйма. "Черт!" он кричит. "Эмма! Это я! Мне нужно, чтобы ты открыла эту дверь прямо сейчас! Нам нужно поговорить!"
  
  "Это не лучший способ решать проблемы", - говорю я ему, хотя ясно, что он не собирается меня слушать. Я не очень хорошо знаю Рида, но уже сейчас совершенно очевидно, что мысль о потере сына доводит его до безумия.
  
  "У тебя есть дети?" он спрашивает снова, поворачиваясь ко мне.
  
  "Нет, - отвечаю я, - но..."
  
  "Тогда ты не представляешь, каково это". Он пристально смотрит на меня мгновение. "Прости, но ты не представляешь, каково это - видеть глаза собственного сына, когда он смотрит на тебя как на незнакомца. Мы с ним так похожи. Мы видимся три или четыре раза в неделю, и мы не просто отец и сын, мы друзья. Никто и никогда не сможет заставить его забыть меня. Как будто у меня забирают моего сына, и мне все равно, насколько это важно, я не собираюсь...
  
  Прежде чем он успевает закончить, из квартиры доносится какой-то звук, и, наконец, дверь открывает невысокая женщина с затуманенными глазами и коротко остриженными светлыми волосами. Цепочка не дает двери открыться полностью.
  
  "Алло?" говорит она, протирая глаза.
  
  "Мама?" - зовет голос из квартиры. "Кто там?"
  
  "Я не знаю", - говорит женщина, хмуро глядя на нас. "Извините, я могу вам помочь?"
  
  "Нам нужно поговорить", - говорит Рид. Я слышу напряжение в его голосе, и он явно пытается сдержать свой гнев.
  
  "Простите?" женщина отвечает, явно сбитая с толку.
  
  "Мне нужно поговорить с Томми", - продолжает Рид.
  
  "Э-э..." Женщина делает паузу. "Простите, кто вы?"
  
  "Это я", - говорит он. "Рид". Он ждет, что она что-нибудь скажет, но она просто смотрит на него с выражением полного непонимания. "Твой бывший муж".
  
  "Простите?" она отвечает, поднимая брови.
  
  "Не надо мне больше этого дерьма", - говорит Рид, делая шаг вперед и пытаясь открыть дверь.
  
  "Эй!" - кричит женщина, отступая назад, когда цепь натягивается, не давая Риду проникнуть внутрь. "Я не знаю, в чем твоя проблема, но если ты не уберешься отсюда прямо сейчас, я вызову полицию, хорошо? В этом здании установлены камеры!"
  
  "Позволь мне поговорить с Томми", - твердо говорит Рид. "Он мой сын".
  
  "Что?" - спрашивает женщина, начиная злиться. "Ладно, я не знаю, кто ты, но тебе нужно уйти прямо сейчас. Я имею в виду, прямо , черт возьми, сейчас. Это не смешно."
  
  - Она тебя не помнит, - говорю я, дергая Рида за руку.
  
  "Томми помнит меня", - отвечает он, снова пытаясь открыть дверь. "Мой собственный чертов сын будет помнить меня. Приведи его к двери".
  
  "К черту все это", - говорит женщина, пытаясь захлопнуть дверь, но обнаруживает, что Рид преградил ей путь ногой. Повернувшись, она хватает свой телефон, лежащий поблизости, и начинает звонить.
  
  "Ты не можешь говорить серьезно!" Кричит Рид, пытаясь дотянуться до телефона.
  
  "Рид, нам нужно уходить", - говорю я, продолжая тянуть его за руку. "Она тебя не помнит. У меня все так же, как было раньше. Она даже не помнит, что ты приходил сюда несколько часов назад!"
  
  "Конечно, она помнит!" говорит он, протягивая руку внутрь и пытаясь отцепить цепочку.
  
  "Полиция?" через мгновение спрашивает женщина. "Мне нужна помощь. Какой-то мужчина пытается проникнуть в мою квартиру". Она на мгновение замолкает. "Нет, я никогда в жизни его не видел. Хотя он продолжает говорить, что знает меня. Он ведет себя так, как будто я должен его узнать. Ты можешь прислать кого-нибудь? У меня на двери цепочка, но я беспокоюсь, что он может попытаться силой проникнуть внутрь. Со мной в квартире ребенок."
  
  "Рид, - продолжаю я, пытаясь оттащить его от двери, - тебе нужно прекратить это делать! Что бы ни происходило, ты не решишь проблему, врываясь в квартиру этой женщины!"
  
  "Это не какая-то женщина!" Рид твердо отвечает. "Это Эмма, моя бывшая жена!"
  
  "Что за черт?" женщина кричит на него. "Я никогда в жизни тебя раньше не видела!"
  
  "Держись!" Кричу я, наконец-то сумев оттащить Рида от двери. "Позволь мне тебе кое-что показать!" Я продолжаю, прежде чем повернуться к женщине. "Я сожалею об этом. Пожалуйста, просто закрой дверь и возвращайся в постель. Я с этим разберусь. Он просто эмоционален ".
  
  "Все в порядке", - говорит женщина через мгновение. "Я думаю, он уходит". С этими словами она отключает звонок и поворачивается ко мне. "Если я еще раз увижу его здесь, - продолжает она, - я позабочусь о том, чтобы его забрала полиция, хорошо? Мне все равно, что с ним не так. Я не собираюсь, чтобы какой-то мудак будил меня посреди ночи ".
  
  "Я обещаю", - говорю я. "Просто закрой дверь. Пожалуйста?"
  
  Вздохнув, женщина закрывает дверь.
  
  "Это было..." - начинает говорить Рид.
  
  "Хорошо", - говорю я ему, делая шаг назад. Я ненавижу делать это с ним, но думаю, что должна показать ему, что происходит. "Попробуй еще раз".
  
  Он пристально смотрит на меня.
  
  "Снова стучите в дверь", - настаиваю я.
  
  Он вздыхает, прежде чем стукнуть кулаком в дверь. "Эмма!" - кричит он. "Я просто хочу с тобой поговорить! Я не пытаюсь никому навредить или напугать, но я действительно хочу разобраться, что, черт возьми, происходит! Не могли бы вы просто...
  
  Прежде чем он успевает закончить, дверь открывается, и на нас смотрит женщина. Она на мгновение протирает глаза. "Алло?" говорит она немного сонным голосом.
  
  "Мама?" - доносится из квартиры мальчишеский голос. "Кто там?"
  
  "Я не знаю", - отвечает женщина. "Извините, я могу вам помочь?"
  
  Рид мгновение смотрит на нее, а затем поворачивается ко мне.
  
  "Она не помнит", - твердо говорю я. "Она не помнит, что была твоей женой, она не помнит, что ты приходил сюда сегодня утром, и она не помнит, что говорила с тобой меньше минуты назад". Я жду, что он что-нибудь скажет, но он просто смотрит на меня, как будто не может полностью переварить эту новую информацию. - Я же говорил тебе! Я продолжаю. "Вот что случилось со мной с полицейским! Они нас не помнят!"
  
  "Ты чего-нибудь хочешь?" спрашивает женщина.
  
  Рид поворачивается к ней. "Нет", - говорит он через мгновение. "Извините, что побеспокоил вас".
  
  Нахмурившись, женщина закрывает дверь, оставляя нас в коридоре.
  
  "Что, черт возьми, происходит?" Спрашивает Рид. "Это... Она ни черта не помнит!"
  
  "Дело не только в ней", - отвечаю я, глядя на Хлою и видя, что она выглядит ошеломленной. "Никто нас не помнит. Как будто мы трое внезапно перестали нормально существовать. Люди нас не помнят. Даже когда они разговаривают с нами, они забывают, как только мы скрываемся из виду. Я не знаю, что происходит, но такое ощущение, что весь мир каким-то образом потерял способность помнить нас. Не имеет значения, сколько раз ты звонил в эту дверь. Твоя бывшая жена и твой сын разучились как помнить тебя. Ты ничего не сможешь изменить криком."
  
  "Тогда что я могу сделать?" - Спрашивает Рид с явным отчаянием в глазах. "Потому что я прямо сейчас скажу тебе, чего я не делаю. Я не собираюсь бросать своего сына!"
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты думаешь, это совпадение?" Спрашиваю я, стоя у подножия лестницы, когда первые лучи рассвета начинают освещать вход на станцию метро. Шторм все еще бушует, и всю ночь по ступенькам стекал постоянный поток воды, проходя через билетный зал и исчезая в различных проходах, ведущих к железнодорожным путям. Здесь, внизу, все еще не так много света, но его как раз достаточно, чтобы мы могли разглядеть друг друга в полумраке.
  
  "В противовес чему?" - Без тени юмора спрашивает Купер, стоя рядом со мной.
  
  "Это не просто шторм", - говорю я, поворачиваясь к нему. "Это мощный, может быть, даже ураган, и он разразился менее чем через двенадцать часов после нашего прибытия". Я жду, что он что-нибудь скажет, но он, кажется, на мгновение погрузился в раздумья. "Я проверил радарные системы, прежде чем мы покинули лодку", - продолжаю я. "На горизонте не было штормов. Это появилось из ниоткуда. Штормы не появляются просто так, за одну ночь, особенно такие сильные, как этот. "
  
  "В последнее время радар работает с перебоями", - отвечает он. "С тех пор как мы потеряли американские данные и системы, мы изо всех сил пытаемся наладить работу. Я бы не стал делать никаких предположений о надежности нашего оборудования. Возможно, что этот шторм просто проскользнул сквозь сеть. Совпадения действительно случаются, Стеф. "
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но внезапно откуда-то сверху раздается раскат грома, за которым почти сразу же следует треск молнии.
  
  "Слышали это?" - В конце концов, - говорю я. - Шторм уже несколько часов почти прямо над нами. Он как будто приблизился и решил остаться. Ты думаешь, это совпадение? Я жду его ответа, но он, кажется, затрудняется с ответом. "Я не эксперт, - продолжаю я через мгновение, - но я чертовски уверен, что погодные системы работают не так. Что-то заставило этот шторм развиваться чрезвычайно быстро, и теперь что-то, кажется, привлекает его в город. "
  
  "Одно совпадение не делает более или менее вероятным, что другое ..."
  
  "Я знаю", - отвечаю я, перебивая его, - "но все же ..." Я делаю глубокий вдох, понимая, что Купер ни за что не признает, что в шторме есть что-то зловещее. Мы с ним оба ученые, но у него всегда было больше склонности придерживаться осторожных идей, в то время как я немного охотнее рассматриваю объяснения, которые немного более необычны. Прямо сейчас, например, ясно, что он ни за что не признает, что шторм необычен или что его присутствие здесь - нечто большее, чем просто совпадение. "Итак, - продолжаю я, решив сменить тему, - что теперь? Мы все еще выполняем нашу миссию или находимся в режиме выживания?"
  
  "Мы находимся в режиме, который требует от нас дождаться, пока пройдет шторм", - твердо говорит он. "Затем нам нужно восстановить контакт с лодкой и завершить как можно больше нашей работы. Мы все еще можем пройти через это, но только если будем сохранять спокойствие и сосредоточимся на текущих задачах. "
  
  Услышав шум поблизости, я оглядываюсь через мрачный билетный зал и вижу Лейси, осторожно пробирающуюся сквозь воду. Даже одетая в полный защитный костюм, она кажется такой изящной, что трудно поверить, что кто-то подумал, что она будет подходящим человеком для отправки на это задание, но, очевидно, компания хотела посмотреть на местности.
  
  "Это отвратительно", - говорит она, подходя к нам. "Вы чувствуете этот запах? Он поднимается из туннелей. Похоже, это самая мерзкая вещь в мире".
  
  Бросая взгляд на Купера, я вижу по выражению его глаз, что он думает точно так же, как и я.
  
  "Что?" Спрашивает Лейси, глядя на нас обоих широко раскрытыми от смущения глазами.
  
  "Если бы какая-то катастрофа обрушилась на город две недели назад, - осторожно говорю я, - возможно, люди нашли убежище в метро ..."
  
  "Но они бы там не остались", - отвечает Купер. "В конце концов, они бы поднялись. У них не было бы причин оставаться под землей все это время. Кроме того, вы не сможете вместить восемь с половиной миллионов человек в метро одновременно, даже если они выстроятся в туннелях глубиной в десять тонн."
  
  "Тогда куда они делись?" - Спрашиваю я, начиная чувствовать легкое раздражение от того, как Купер, кажется, опровергает каждое мое предложение. "Если восемь с половиной миллионов человек не смогли спрятаться в метро, то где они могли бы спрятаться, потому что я уверен, что до сих пор не видел никаких признаков их присутствия".
  
  "Мы проверили не все здания, - указывает он, явно изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, - и есть также вероятность, что они покинули их в результате какого-то массового исхода. Возможно, они решили, что город - неподходящее место для проживания. Возможно, здесь была угроза, или, может быть, они просто испугались. Ранее вы говорили о суевериях. Возможно ли, что люди решили перебраться в сельскую местность? Возможно, они чувствовали, что что бы ни происходило, это неразрывно связано с городской средой. Насколько нам известно, возможно, они были правы! "
  
  "Инопланетяне", - внезапно говорит Лейси.
  
  Мы оба оборачиваемся и смотрим на нее.
  
  "Инопланетяне все объяснили бы", - говорит она, выглядя так, словно вот-вот расплачется. "Пришли инопланетяне и забрали их всех. Они засосали всех в космический корабль и улетели в какое-то другое место, а теперь проводят над ними эксперименты. - Она на мгновение замолкает. "Это не обязательно плохо", - продолжает она через мгновение. "Я имею в виду, что в конце концов они могут вернуть их".
  
  "Инопланетяне забрали всех из Соединенных Штатов", - отвечаю я, изо всех сил пытаясь разглядеть логику в ее теории, - "и оставили остальную планету позади?"
  
  "Ну..." Она делает паузу. "Да?"
  
  "Всему этому есть логическое объяснение", - твердо говорит Купер. "Это может занять у нас некоторое время, но мы собираемся найти это объяснение. Я понятия не имею, найдем ли мы кого-нибудь из выживших и вернется ли все когда-нибудь в норму, но, по крайней мере, мы собираемся выяснить, что случилось со всеми этими людьми ".
  
  "А если мы этого не сделаем?" Я спрашиваю.
  
  "Конечно, мы это сделаем".
  
  "Но что, если мы этого не сделаем?" Я продолжаю, наслаждаясь тем фактом, что раздражаю его. "Подумай об этом, Купер. Что, если мы никогда не решим это?" Что, если все эти люди, все восемь с половиной миллионов человек, просто исчезли, и мы никогда, никогда не узнаем, куда они делись?"
  
  "Это невозможно", - отвечает он.
  
  "Неужели это?"
  
  "Они должны были куда-то податься", - продолжает он. "Чисто с точки зрения массы тела, такое количество людей не может просто исчезнуть с лица планеты. Там бы ... что-то осталось".
  
  "Я не говорил, что они исчезли с лица планеты", - спокойно отвечаю я. "Я просто сказал, что, возможно, что бы с ними ни случилось, мы никогда не докопаемся до сути. Ты справишься с этим, Купер? Ты сможешь смириться с мыслью, что мы, возможно, никогда не узнаем, что произошло?"
  
  Он пристально смотрит на меня, и я могу сказать, что он изо всех сил пытается найти ответ. Купер живет логикой и рациональностью, и я совершенно уверен, что он сошел бы с ума, если бы мы никогда не нашли решения. В то же время та же любовь к логике означает, что он не может сразу отмахнуться от моих идей; он знает, что есть шанс, что мы никогда не получим ответа, и перспектива пугает его.
  
  "Инопланетяне", - снова говорит Лейси.
  
  "Это не пришельцы!" Говорит Купер, повышая голос, когда поворачивается к ней. "Ты можешь вбить это в свой толстый череп? Инопланетян не существует, а если бы и существовали, они бы не прилетели сюда и просто не высосали всех людей! Он делает паузу. "Господи Иисусе, я не могу поверить, что мы вообще ведем этот разговор ..."
  
  "Я не слышала идей лучше", - отвечает она, поворачиваясь и шлепая через билетный зал.
  
  Купер смотрит на меня, когда над городом раздается очередной раскат грома, сопровождаемый вспышкой молнии.
  
  "Это почти по-библейски, не так ли?" Отмечаю я, наслаждаясь этим редким моментом власти. Купер всегда полагается на знания и неопровержимые факты, а прямо сейчас у него ничего нет. Это, должно быть, сводит его с ума. "Библейская буря", - продолжаю я. "Может быть, это то, что происходит? Может быть, это конец света, может быть ..." Я делаю паузу, полностью осознавая, что мое следующее предложение бесконечно разозлит его. "Может быть, это "вознесение", - добавляю я. "Я имею в виду, может быть, все эти люди просто ... вознеслись на небеса?"
  
  "Теперь ты веришь в эту чушь, да?" спрашивает он.
  
  "Я предпочитаю сохранять непредвзятость", - отвечаю я. "Было бы нелогично игнорировать определенные объяснения только потому, что они не соответствуют вашей системе убеждений. Я думаю, мы должны пока оставить все как есть. В конце концов, что бы ни случилось, это явно что-то, что не соответствует нашему устоявшемуся пониманию того, как устроен мир ".
  
  "Я собираюсь подняться и взглянуть", - с горечью говорит он, явно взбешенный моими предложениями. "Может быть, шторм немного утихает".
  
  Наблюдая, как он поднимается по ступенькам, я не могу не чувствовать себя немного неловко; в конце концов, я, вероятно, слишком далеко его толкнул. Тем не менее, Купер всегда думает, что знает лучше, и забавно видеть, как он барахтается в этой ситуации без какого-либо логического, рационально обоснованного объяснения. Наука - его религия, дающая ответы на все вопросы, которые ему когда-либо были нужны в жизни, и он всегда верил, что любое событие можно объяснить; однако нечто подобное настолько огромно и сбивает с толку, что он изо всех сил пытается справиться с чувством беспомощности.
  
  "Господи!" - внезапно кричит он, останавливаясь на полпути к лестнице.
  
  Секундой позже я вижу, что к нам приближается что-то большое и громоздкое, несомое потоком воды. Я едва успеваю отойти в сторону, как прямо мимо меня проносится человеческий труп, уносимый водой, пока он не оказывается рядом с одним из старых билетных барьеров. Когда Лейси кричит, я поворачиваюсь и смотрю на Купера, и я вижу облегчение в его глазах теперь, когда у нас наконец есть что исследовать. Точно так же, как человек с верой ждет знака от Бога, Купер чего-то ждал, все, что он может проанализировать, и это мертвое тело - первое, что у нас пока есть, указание на то, что в городе может быть кто-то еще.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Может быть, нам стоит просто оставить его здесь", - в конце концов говорит Хлоя, после того как мы пару часов сидим на скамейке у автобусной остановки. В нескольких метрах от нас Рид сидит на крыльце дома своей бывшей жены, обхватив голову руками и явно не представляя, что он собирается делать дальше. "Я понимаю, почему он просто сидел там, - продолжает она, - но тебе не кажется, что мы должны попытаться позвать на помощь?"
  
  "От кого?" Спрашиваю я, не сводя глаз с Рида. Правда в том, что я разделяю его отчаяние. Прямо сейчас мне кажется, что из этой ситуации нет выхода.
  
  "Полиция!" - говорит она, ее сильный британский акцент делает ее слова в высшей степени разумными. "Они должны что-то с этим сделать, верно? Я имею в виду, что нас трое, так что не похоже, что мы сумасшедшие или выдумали это!"
  
  "Разве нет?" Спрашиваю я, поворачиваясь к ней. "Откуда мне знать, что вы с Ридом настоящие?" Я замолкаю, наблюдая, как она понимает, что я прав. "Откуда ты знаешь, что мы настоящие? Что более вероятно? Что весь город внезапно, по какой-то причине, полностью забыл о нас, или что мы просто сошли с ума? Люди сходят с ума каждый день, не так ли? Каждый божий день еще несколько человек теряют рассудок. Возможно, на этот раз просто наша очередь."
  
  "Не могли же мы все сойти с ума одновременно", - осторожно отвечает она. "Не в одинаковом смысле ..."
  
  "Нет, - отвечаю я, понимая, что она еще не совсем понимает, - но что, если только один из нас сошел с ума, а двое других - просто галлюцинации. Ты кажешься мне настоящим, но ... - Я бросаю взгляд на парня, который проходит мимо нас. - Он не смотрел мне в глаза, - продолжаю я. - Он не смотрел на меня. Может быть, с его точки зрения, я просто разговариваю сам с собой. Все держатся подальше от сумасшедших, не так ли? Может быть, что-то случилось, и я просто сошел с ума, и каждый проходящий мимо может это видеть ".
  
  "Тогда кто я?" - спрашивает она. "Я знаю, что я настоящая!"
  
  "Но как я могу быть уверен?" Отвечаю я. "Возможно, ты существуешь исключительно в моей голове".
  
  "Ну... как я могу быть уверена, что ты настоящий?" - продолжает она. "Может быть, я тот, кто сошел с ума, и я тот, кто сидит здесь и разговаривает сам с собой!" Она делает паузу. "В последнее время я был под большим давлением. Моя сестра выходит замуж в следующем месяце, и я должен вернуться в Англию на свадьбу, но я не думаю, что смогу взять отгул на работе, и я еще не сказал ей, и..." Ее голос на мгновение замолкает. "Я никогда не думала, что я из тех людей, которые могут сойти с ума", - добавляет она в конце концов. "Я думала, что это другие люди".
  
  Взглянув на Рида, я вижу, что у него выражение лица человека, которого полностью сломили. Он выглядит потерянным и смущенным, и мне трудно поверить, что я могла его вообразить. Во всяком случае, я надеюсь, что нет; Я действительно молю Бога, чтобы я не сидел здесь один, разговаривая с двумя воображаемыми знакомыми.
  
  "Эй!" Зову я. "Не хочешь выпить кофе?"
  
  "С помощью чего?" - спрашивает он, его голос звучит тускло и устало. "Мои банковские карты не работают".
  
  "У меня есть немного наличных", - продолжаю я. "По крайней мере, на три чашки кофе хватит. Может быть, мы сможем решить, что делать дальше".
  
  "Делать нечего", - отвечает он. "Я просто собираюсь сидеть здесь и надеяться, что когда взойдет солнце, вся эта сумасшедшая ночь просто уйдет в небытие. Может быть ..." Он делает паузу, по-видимому, на мгновение погрузившись в раздумья. "Я продолжаю пытаться понять, из-за чего все это произошло, и единственное объяснение, которое хоть немного имеет смысл, это то, что я потерял свой чертов разум, за исключением ..." Он снова делает паузу, глядя прямо перед собой, как будто на мгновение погрузился в какой-то транс. "Я не сумасшедший", - говорит он в конце концов. "Я просто знаю, что я не сошел с ума. Это реально. Это происходит. По какой бы то ни было причине это абсолютно, определенно происходит. "
  
  "Я думаю, мы должны исходить из этого предположения", - говорю я, поворачиваясь к Хлое. "Мы не можем просто сидеть и считать себя сумасшедшими. Мы должны придумать план".
  
  "У тебя есть несколько монет, которые я могла бы одолжить?" спрашивает она. "У меня есть идея".
  
  Залезая в сумку, я достаю кошелек и нахожу несколько монет для нее. - Сколько тебе нужно? - Спрашиваю я, внезапно осознав, что у меня заканчиваются наличные.
  
  "Ровно столько, чтобы позвонить домой", - отвечает она, глядя на телефон-автомат в конце улицы. "Я хочу позвонить своим родителям в Бристоль, в Англию, и узнать, могут ли они ..." Она делает паузу, и на мгновение кажется, что она вот-вот расплачется. "Я имею в виду, они должны помнить меня, верно? Они мои родители, так что вряд ли они смогут забыть прошедшие тридцать лет, не так ли?"
  
  Хотя я знаю, что должен придержать монеты, я отдаю их ей. Поблагодарив меня, она встает и направляется через дорогу, оставляя меня поворачиваться к Риду. И снова кажется, что он замер, как будто чудовищность всей этой ситуации давит на него с сокрушительной силой.
  
  "Мы не можем сидеть здесь вечно", - говорю я ему. "Мы не можем просто сидеть и ждать. Что ты собираешься делать, когда рассветет? Она тебя не вспомнит. Что бы это ни было, оно не будет волшебным образом сброшено в конце вечера ". Я замолкаю на мгновение, пытаясь понять, с чего начался весь этот бардак. - Джон Лайдекер, - говорю я в конце концов.
  
  "Мне плевать на Джона Лайдекера", - отвечает он.
  
  "Но он - это то, что у всех нас есть общего", - указываю я. "По сути, тогда все и началось, верно? Тебя, меня и Хлою отправили на поиски Лайдекера. Мы встретились в его квартире, мы были вместе в том кафе, а потом, как будто когда мы закончили, начали происходить все эти безумные вещи ". Я делаю паузу, осознав, что впервые за весь вечер мне действительно удалось собрать воедино что-то, приближающееся к разумному объяснению. "Я не знаю как, - продолжаю я, - но Лайдекер должен быть связан с этим. Не может быть простым совпадением, что все началось, как только мы узнали о том, что у Лайдекера, по сути, три разные личности ".
  
  Вздохнув, Рид на мгновение замолкает. "Так как именно это работает?" в конце концов он спрашивает. "На нас упала какая-то волшебная пыль в квартире Лайдекера?"
  
  "Дело не в квартире", - продолжаю я, мой мозг лихорадочно пытается сложить все кусочки вместе. "Хлоя не заходила в квартиру, помнишь? И ..." Я снова делаю паузу. "Насколько нам известно, больше никто не приходил искать Лайдекера, не так ли? Итак, нас было только трое, и, очевидно, мы трое были единственными, на кого это так подействовало ". Я жду его ответа, но, похоже, он еще не поверил в мою теорию. "Ты что, не понимаешь?" Я продолжаю. "Что бы ни происходило, как бы это ни случилось, это должно быть связано с Лайдекером. Я знаю, что он просто странный, раздражающий маленький человечек, но каким-то образом он в центре всего этого! "
  
  "Но как ..." - начинает говорить Рид, прежде чем что-то, кажется, привлекает его внимание на другой стороне дороги. "Ха", - говорит он через мгновение. "Я не думаю, что этот телефонный звонок проходит слишком хорошо".
  
  Поворачиваясь, я смотрю, как Хлоя кладет трубку. По ее лицу текут слезы, и она выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок. Встав со скамейки, я спешу через улицу и сразу же обнимаю ее. Она ничего не говорит; вместо этого она просто кладет голову мне на плечо и рыдает. Глядя на телефон, свисающий с таксофона, я понимаю, что ее родители, должно быть, сказали ей, что они ее не помнят. Мне приходит в голову, что, возможно, я мог бы попытаться позвонить домой в моя семья, но при том, как идут дела, довольно ясно, как все обернется, и я пока не готов пройти через это.
  
  "Все будет хорошо", - говорю я Хлое, хотя понятия не имею, что мы собираемся делать дальше.
  
  "Ты этого не знаешь", - отвечает она сквозь стену слез.
  
  "Это не может просто так случиться с тремя людьми в Нью-Йорке", - продолжаю я. "На дворе двадцать первый век. Три человека не могут вот так просто прекратить свое существование!"
  
  "Но у нас есть!" - отвечает она, отстраняясь и глядя на меня со слезами на глазах. "Ты что, не понимаешь? Вы продолжаете говорить, что этого не может быть, но это произошло! Мы стоим здесь прямо сейчас, и это случилось с нами! Так что перестань говорить, что это невозможно, потому что ..." Ее голос замолкает, и она снова начинает всхлипывать, но она отталкивает меня, когда я пытаюсь ее утешить. Вместо этого она идет и садится на тротуар, в дверях магазина.
  
  "Черт возьми", - бормочу я, беру телефон и кладу его обратно на рычаг. Взглянув на Рида, я понимаю, что и он, и Хлоя, кажется, теряют темп. Как будто, столкнувшись с чудовищностью всего происходящего, они начинают замирать. Я думаю, они надеются, что произойдет какое-то чудо и все разрешится, в то время как я полон решимости пойти и найти кого-то, кто сможет нам помочь. Единственная проблема в том, что я не знаю, с чего начать.
  
  "У тебя есть немного воды?" В конце концов спрашивает Хлоя.
  
  Я поворачиваюсь к ней.
  
  "Я хочу пить", - говорит она, ее слезы, по-видимому, уже прекратились. "У тебя есть бутылка воды или что-нибудь еще?"
  
  "Извини", - отвечаю я.
  
  "Прости, что я использовала твои монеты", - продолжает она. "Это было глупо. Я должна была догадаться, что они..." Она делает паузу, и теперь кажется намного спокойнее, как будто каким-то образом смирилась с происходящим.
  
  "Это было не глупо", - говорю я ей. "Попробовать стоило. Ты должна была ..." Внезапно я замолкаю, когда случайно бросаю взгляд вдоль тротуара и замечаю мужчину, идущего к нам. Он кажется довольно непритязательным, а из-за плоской кепки на голове трудно разглядеть его лицо, но что-то в нем кажется знакомым. С растущим чувством неловкости я наблюдаю, как он сходит с тротуара и спешит через дорогу.
  
  "Что случилось?" Спрашивает Хлоя.
  
  "Подожди", - отвечаю я, начиная следовать за мужчиной. Я стараюсь держаться в стороне, чтобы не напугать его, но есть что-то в его походке и намеке на выражение, которое я увидел на его лице, несмотря на тени. Мое сердце бешено колотится, но я не собираюсь позволять себе в это верить, пока нет. Я продолжаю говорить себе, что этого не может быть на самом деле, что я просто все это выдумываю, но в то же время я знаю, что это реально.
  
  "Что это?" Спрашивает Хлоя, спеша за мной.
  
  Я останавливаюсь, когда мужчина проскальзывает мимо Рида и поднимается по ступенькам к двери, ведущей в многоквартирный дом. Трудно поверить, что это могло происходить на самом деле, но, клянусь Богом, я узнаю его. Я так много раз видел его за работой, и теперь он прямо здесь.
  
  "Это Джон Лайдекер", - говорю я, наблюдая, как он открывает дверь.
  
  "Ты уверен?" Спрашивает Хлоя, стоя прямо у меня за спиной.
  
  "Эй!" Я зову. "Джон!"
  
  Мужчина поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и, наконец, я вижу, что я права. Это тот, кто я есть. Он смотрит на меня с выражением замешательства на лице, и ясно, что он меня совсем не узнает, но это определенно он. После всего этого безумия мы наконец-то нашли Джона Лайдекера!
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Это мужчина", - говорит Купер, присаживаясь на корточки рядом с трупом. "Определенно мужчина".
  
  Я вздыхаю с облегчением. После первоначального шока от вида тела, смываемого с лестницы, я начал беспокоиться, что по какому-то невероятному совпадению тело Гретхен могло быть занесено сюда потоком воды. Я предполагаю, что ее останки, вероятно, были смыты штормом, который все еще бушует над землей, но, по крайней мере, нам не придется видеть ее снова. Это тело, раздутое и прогнившее, чужое, и каким-то странным образом это вызывает гораздо меньше беспокойства.
  
  "Он выглядит так, словно был мертв какое-то время", - говорю я, глядя на пожелтевшую, покрытую синяками кожу лица мужчины.
  
  "Трудно назвать точное время смерти", - продолжает Купер. "Мы не знаем, в какой обстановке он находился с момента смерти. Тем не менее, нет никаких признаков того, что его съели какие-либо грызуны, что странно. Он поворачивается ко мне. "Можно подумать, что тело, оставленное где-то на улице в Нью-Йорке, к настоящему времени должно было быть разорвано на куски. Как будто люди - не единственные существа, покинувшие это место ".
  
  Прежде чем я успеваю что-либо сказать, я слышу звук рвоты Лейси неподалеку. Взглянув на другую сторону билетного зала, я вижу, что она перегнулась через один из барьеров.
  
  "Отлично, - говорит Купер, - это все, что нам нужно".
  
  - Ей действительно не следует быть здесь, - бормочу я.
  
  "Помоги мне перенести его", - говорит Купер, уже вытаскивая из кармана комплект латексных перчаток.
  
  "Ты уверен?" Спрашиваю я. "Что, если он заражен? Мы все еще не исключаем какую-то болезнь в этом сценарии. Возможно, он является носителем какого-то вируса или бактерии либо на своей коже, либо внутри своего тела."
  
  "Я не прошу тебя лизать труп", - несколько раздраженно говорит он, передавая мне комплект перчаток. "Я просто прошу тебя схватить его за ноги и помочь мне перенести его вон на тот выступ. Мне нужно осмотреть его более тщательно, и это будет намного проще сделать, если мы сможем уложить его на спину и вытащить из воды. Он мгновение смотрит на меня. "Пожалуйста, Стеф. Нам нужно продолжать. Это немного, но прямо сейчас это единственная зацепка, которая у нас есть ".
  
  Вздохнув, я надеваю перчатки, прежде чем взяться за большие ботинки, которые на парне. Хотя труп, кажется, в плохом состоянии, он остается целым, когда мы поднимаем его и начинаем изо всех сил тащить на ближайший выступ. Кажется, что на останках имеется значительный дополнительный вес, вероятно, из-за скопившейся в них воды, но в конце концов нам удается затащить тело на выступ, и в этот момент я делаю шаг назад. Мертвый мужчина одет во что-то похожее на защитный костюм, точно такой же, как у нас, и на нем нет явных признаков травм. Однако мое самое пристальное внимание привлекает его лицо, с его ртом, который, кажется, приоткрыт в каком-то полу-крике, и неповрежденными глазами, которые смотрят прямо вверх.
  
  "Почему он в костюме?" Я спрашиваю.
  
  "Я думаю, он расследовал то, что происходило", - отвечает Купер.
  
  "Этого не могло быть ..." Я смотрю на лицо мертвеца, но ясно, что это не Саттон.
  
  "Очаровательно", - говорит Купер, отступая назад, чтобы лучше видеть.
  
  "Это не то слово, которое я бы использовал", - отвечаю я, не в силах отвести взгляд от пожелтевших глаз трупа. На лице есть несколько темных красно-синих пятен, которые, как я предполагаю, образовались от ударов во время путешествия тела по затопленным улицам, но в целом тело, похоже, в удивительно хорошем состоянии, учитывая, что он вполне мог быть мертв целых две недели. С другой стороны, если бы он умер совсем недавно, у нас могли бы появиться первые признаки того, что все население страны не исчезло просто так, в один момент.
  
  "Мы должны выяснить, как умер этот человек", - говорит Купер, подходя ближе к телу. Он все еще в перчатках, и через мгновение он стягивает верх защитного костюма, чтобы показать то, что кажется татуировкой на шее мужчины.
  
  "Будь осторожен", - предупреждаю я его. "Все еще существует риск заражения".
  
  "Я думаю, что прямо сейчас некоторые риски неизбежны", - отвечает он, наклоняясь ближе. "Джонатан А. Лайдекер", - произносит он через мгновение. "Так здесь написано. Я думаю, у парня было вытатуировано его имя на теле. Удобно, я думаю. Что ж, мистер Лайдекер, я должен поблагодарить вас за то, что присоединились к нам. Будем надеяться, вам есть что рассказать нам о том, что здесь происходит. "
  
  "Как ты его назвала?" Лейси кричит с другой стороны билетного зала.
  
  "Я просто..." - начинает говорить Купер.
  
  "Как ты назвала его?" - снова спрашивает она, внезапно становясь удивительно оживленной, когда, шлепая по полу, пересекает зал и приближается к нам. Оттолкнув Купера с дороги, она мгновение смотрит на тело, как будто не может поверить в то, что видит. Вся ее утонченность и осторожность, кажется, исчезли, сменившись стальным, решительным выражением лица.
  
  "Ты слышал о нем?" Спрашиваю я, глядя на Купера и видя беспокойство в его глазах.
  
  Она не отвечает. На самом деле, она кажется полностью загипнотизированной этим телом.
  
  "Лейси, - продолжаю я, - ты что-нибудь знаешь об этом человеке?"
  
  "Нет", - говорит Лейси через мгновение, все еще уставившись на татуировку, как будто это самая шокирующая вещь, которую она когда-либо видела. Клянусь, у нее почти как будто слезы на глазах.
  
  "Ты уверен?" Я спрашиваю. "Ты, кажется, отреагировал, когда..."
  
  "Я ослышалась", - отвечает она, хотя все еще выглядит шокированной. Она шмыгает носом, и ясно, что она изо всех сил пытается вести себя так, как будто ничего не случилось. "Прости, мне показалось, ты сказал что-то другое". Мгновение она смотрит на труп, по-видимому, в состоянии шока. Что бы ее ни беспокоило, она проделывает ужасную работу по сокрытию своей истинной реакции.
  
  "Очевидно, его зовут Лайдекер", - продолжаю я, убежденная, что Лейси не совсем честна. Я вообще не очень хорошо ее знаю, но что-то, кажется, изменилось в ее выражении лица за последнюю минуту или около того, и, избегая трупа с тех пор, как его смыло сюда, теперь она, кажется, полностью сосредоточена на нем, до такой степени, что, похоже, не может отвести глаз от его покрытого пятнами лица. "Это необычное название", - добавляю я, надеясь добиться от нее хоть какого-то признания. "Ты уверена, что оно ни о чем не говорит?"
  
  "С чего бы это?" - спрашивает она через мгновение, поворачиваясь ко мне с вымученной улыбкой. "Очевидно, он просто какой-то бедняга, которого поймали на ..." Она делает паузу. "Ну, во что бы то ни стало". С этими словами она поворачивается и направляется обратно через билетный зал.
  
  "Мне показалось, - шепчу я Куперу, - или это было немного странно?"
  
  "Я думаю, что она немного странная, - отвечает он.
  
  "Да, но..." Я делаю паузу. "Да ладно, ты же видел ее реакцию, верно?"
  
  "Нам нужно сосредоточиться на текущей задаче", - продолжает он, пока над нами гремит гром. "Шторм, возможно, утихнет до конца дня, но, по крайней мере, мы сможем сделать здесь кое-что полезное, если сосредоточимся на проведении судебно-медицинского анализа тела мистера Лайдекера. Конечно, нам не хватает даже самых элементарных инструментов, но мы не можем упустить эту возможность. Он делает паузу. "Мне действительно нужна твоя помощь, Стеф. Ты готова помочь мне?"
  
  "Конечно", - бормочу я, бросая взгляд на Лейси и видя, что ее снова рвет в другом конце билетного зала. "Черт возьми, - добавляю я, - как у нее вообще может остаться что-то в желудке, что можно было бы вывести?" Поворачиваясь обратно к Куперу, я вижу, что он уже начал осторожно расстегивать рубашку Лайдекера; мгновение спустя он отодвигает ткань в сторону, обнажая раздутый пожелтевший живот трупа.
  
  "Он пробыл в воде некоторое время", - говорит Купер, кладя руку на живот и надавливая вниз. Мгновение спустя раздается отчетливый шипящий звук, когда воздух начинает выходить изо рта Лайдекера, как будто он испускает долгий, глубокий вздох. "Причина и следствие", - добавляет Купер со слабой улыбкой. "Что-то происходит в одном месте, а результат есть где-то в другом".
  
  "Впрочем, еще одно совпадение", - замечаю я.
  
  "Как же так?"
  
  "Из всех станций метро во всем городе его просто случайно занесло на нашу? Тебе не кажется это немного странным?"
  
  "Наверху должны быть другие тела", - продолжает он. "Возможно, их унес шторм, или, может быть, по какой-то причине все они были собраны в одной части города. Я уверен, что будет много других, когда мы вернемся на открытое место, если только их не смыло в реку. Он убирает руку с груди Лайдекера, и шипящий звук прекращается. "Если только вы не предполагаете, что Джонатан А. Лайдекер был единственным трупом, оставшимся в Нью-Йорке, - добавляет он с улыбкой, - и что он просто приплыл к нам?"
  
  "У меня есть скальпель", - отвечаю я, расстегивая пояс на талии и вытаскивая маленький резиновый футляр. "Мы могли бы с таким же успехом вскрыть его, верно?"
  
  "Мы мало что можем сделать", - отвечает Купер, беря скальпель. "Если ничего другого не останется, мы могли бы определить, как долго он был мертв. Было бы полезно узнать, выжил ли кто-нибудь после первоначального отключения связи. Он делает паузу. "Ты готов?"
  
  Я неловко улыбаюсь.
  
  Он прикладывает скальпель к коже на груди Лайдекера, а затем на мгновение замирает, прежде чем глубоко вдавить лезвие и начать вскрывать тело мужчины.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Чем я могу вам помочь?" Спрашивает Лайдекер, стоя на верхней ступеньке крыльца и глядя на нас сверху вниз.
  
  Я смотрю на Хлою, а затем на Рида, и становится ясно, что мы все трое совершенно потеряли дар речи. Я думаю, что во всем этом безумии мы как бы забыли о том факте, что впервые встретились, когда искали этого парня. Теперь он здесь, стоит прямо перед нами.
  
  "Ладно", - неловко говорит Лайдекер. "Это немного необычно, поэтому я просто пойду внутрь и оставлю вас, ребята, чтобы вы отлично провели ночь. Или утро, или что там еще".
  
  "Что ты здесь делаешь?" Спрашиваю я, подходя к подножию крыльца.
  
  "Я живу здесь", - отвечает он, нахмурившись. "Я только что закончил ночную смену". Он мгновение смотрит на меня, затем на Рида и, наконец, на Хлою. "Я почти уверен, что ты здесь не для того, чтобы грабить меня, но в то же время ты меня немного пугаешь. Так что я просто зайду внутрь ..."
  
  "Ты помнишь меня?" Я спрашиваю.
  
  Он делает паузу. "Должен ли я?"
  
  "А как же я?" Спрашивает Хлоя. "Хлоя Аткинс. Мы вместе работаем над журналом".
  
  "А?"
  
  "У тебя перхоть на очках!" - говорит она.
  
  "Простите?"
  
  "Это правда, не так ли?" - продолжает она. "Если мы никогда раньше не встречались, откуда мне знать, что у тебя на очках всегда тонкий слой перхоти!" Вы снимаете их несколько раз в день и быстро протираете, но в итоге у вас всегда остается что-то еще. У вас была проблема всю вашу жизнь! Клавиатура вашего ноутбука тоже покрыта этой коркой. Он попадает под клавиши, и в итоге вам приходится снимать каждую клавишу по отдельности, чтобы вы могли ...
  
  "Ладно!" - кричит он. "Хватит! Ты явно ..." Он делает паузу. "Я не знаю, кто вы трое, или почему вы здесь, или какого черта вы со мной разговариваете, но я устал, поэтому, хотя я ценю ваши усилия, или розыгрыш, или что бы это ни было, боюсь, что на самом деле я хотел бы просто пойти в свою квартиру, лечь в постель со своей женой и не вести этот разговор. Так что без обид, но какие бы наркотики вы трое ни принимали, возможно, вам стоит на некоторое время отказаться от них. С этими словами он выходит за дверь и поворачивается, чтобы закрыть ее.
  
  "Нет!" - кричит Рид, взбегая на крыльцо и распахивая дверь, сбивая Лайдекера с ног. "Ты так легко не отделаешься! Ты расскажешь нам, что происходит, и сделаешь это прямо сейчас!"
  
  "Иисус Христос!" Лайдекер кричит, пытаясь подняться на ноги. "Вы, люди, маньяки!"
  
  "Ты хочешь увидеть маньяка?" Спрашивает Рид, хватая его за воротник и поднимая, прежде чем прижать к стене. "Я могу показать вам маньяка", - продолжает он таким тоном, как будто все разочарование, наконец, достигло той точки, когда он больше не может себя сдерживать. "В какой квартире вы живете? Продолжай, расскажи мне. Странно то, что из-за того, как проходит эта ночь, я начинаю думать, что уже могу догадываться. " Он делает паузу, ожидая ответа, но Лайдекер, кажется, совершенно напуган. "Это квартира 5С, не так ли?" Рид продолжает через мгновение. "Ты живешь в квартире 5С. Я прав?"
  
  "Я вызываю полицию!" Лайдекер брызжет слюной.
  
  "Как зовут твою жену?" Рид кричит.
  
  "Ни один из твоих..." - начинает говорить Лайдекер, прежде чем Рид притягивает его ближе, а затем прижимает спиной к стене.
  
  "Как ее зовут?" Рид снова кричит.
  
  "Эмма!" Лайдекер кричит.
  
  Отступив назад, Рид отпускает Лайдекера и позволяет ему соскользнуть обратно на землю.
  
  "Это ничего не решит", - говорю я, отталкивая Рида в сторону, прежде чем опуститься на колени рядом с Лайдекером. "Джон, все в порядке. Рид просто зол и напуган. Я знаю, мы, должно быть, кажемся тебе сумасшедшими, но я обещаю, мы просто в странной ситуации. Нам просто нужно с тобой поговорить. "
  
  Лайдекер смотрит на меня с выражением шока в глазах. Я не виню его. С его точки зрения, мы трое случайных незнакомцев, которые внезапно появились на пороге его дома, требуя объяснить, что, черт возьми, происходит. Я не утверждаю, что понимаю все происходящее, но я почти уверен, что Лайдекер не какой-то там вдохновитель, который смеется над нами за нашими спинами. Каким-то образом он так же беспомощно втянут во всю эту неразбериху, как и все мы.
  
  "В последнее время происходят странные вещи", - продолжаю я. "Некоторые действительно странные вещи, которые мы не можем объяснить, и мы надеемся, что, возможно, вы сможете помочь нам разобраться в ситуации." Я жду его ответа, но ясно, что более прямой подход Рида заставил Лайдекера почти оцепенеть от страха. "Мы можем где-нибудь поговорить?" Я продолжаю. "Я обещаю, Джон, у нас просто есть несколько вопросов по поводу всех этих странностей, и я предполагаю, что ты на самом деле не понимаешь, о чем я говорю, но я все равно хотел бы услышать твою версию истории, потому что, возможно, это сможет нам как-то помочь. Как вы, наверное, можете сказать, мы тут совсем отчаялись. Это была очень долгая ночь, и мы не знаем, что нам делать дальше. Прямо сейчас кажется, что наши жизни ускользают от нас ".
  
  "Держи это гребаное животное подальше от меня", - говорит он, уставившись на Рида.
  
  "Рид не причинит тебе вреда", - успокаиваю я его. "Никто тебе не поможет. Это было просто небольшое недоразумение".
  
  "Это не было недоразумением!" Лайдекер шипит. "Он варвар! Он не лучше обезьяны!"
  
  "Он просто зол", - продолжаю я. "Он зол, потому что у него что-то отняли, и прямо сейчас он не уверен, как это вернуть. Никто из нас не знает, что происходит, и нам нужно как-то решить, что делать дальше. Я знаю, вы, должно быть, считаете нас сумасшедшими, но нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, мы можем где-нибудь поговорить? "
  
  "Ни за что на свете", - отвечает Лайдекер. "Какого хрена я должен помогать тому, кто пытался забить меня до смерти?"
  
  "Чушь собачья!" Говорит Рид, подходя к нам. "Если ты думаешь, что этото, что я делал, ты сумасшедший".
  
  "Все в порядке", - говорю я, поднимаясь на ноги. "У меня есть идея".
  
  "Вот идея", - говорит Лайдекер, глядя на меня с нескрываемой злобой в голосе. "Почему бы вам, трем психопатам, не отвалить, пока я не вызвал полицию и вас не арестовали за нападение, а?"
  
  "Конечно", - отвечаю я. "Мы идем".
  
  "Ни за что", - отвечает Рид. "После всего, через что мы прошли, чтобы найти его ..."
  
  "Мы уходим", - твердо говорю я, поворачиваясь к нему. "Поверь мне. Мы собираемся оставить мистера Лайдекера здесь, а сами выйдем через эту дверь".
  
  "Нет, мы..." - начинает говорить Рид, прежде чем я замечаю момент осознания в его глазах. "Конечно", - наконец продолжает он. "Это именно то, что мы собираемся сделать".
  
  Мы втроем спешим к двери и спускаемся по ступенькам крыльца, а затем на мгновение останавливаемся.
  
  "Если это сработает", - говорю я Риду, - "ты должен сохранять спокойствие. Набрасываясь на него, как чертов бык, ты не заставишь его говорить с нами, ясно? Ясно, что он ничего не знает о том, что происходит, но, по крайней мере, мы можем поговорить с ним как взрослые люди, а не пытаться выжать из него правду грубой силой ".
  
  "Ты слышал, что он сказал?" Отвечает Рид, едва способный сдерживать свой гнев. "Он живет в квартире 5С. Это квартира Эммы. Он сказал, что женат. Он украл мою жизнь!"
  
  "Я уверен, что это не так", - говорю я ему.
  
  "Сын мой!" - продолжает он. "Что, если ..." Он делает паузу, и на мгновение кажется, что он вот-вот задохнется при мысли о том, что его сын живет с другим мужчиной. "Что, если мой сын подумает, что Джон долбаный Лайдекер - его отец?"
  
  "Я уверена, что нет", - отвечаю я, хотя вполне возможно, что так оно и есть. "В любом случае, мы не получим никаких ответов, если будем продолжать в том же духе. Тебе нужно успокоиться, а если ты не можешь этого сделать, тебе нужно подождать снаружи, пока мы с Хлоей зайдем поговорить с ним. "
  
  Рид пристально смотрит на меня, и ясно, что он изо всех сил старается сохранять спокойствие.
  
  "Ты должен пообещать мне, что сможешь это сделать", - говорю я ему.
  
  "Конечно", - отвечает Рид.
  
  "Ты думаешь, Лайдекер говорит правду?" Спрашивает Хлоя.
  
  "Да", - отвечаю я, прежде чем повернуться и подняться обратно на крыльцо. "Или, по крайней мере, он думает, что это правда".
  
  Как только мы заходим внутрь, Лайдекера нигде не видно, но слышны шаги, направляющиеся наверх. Мы втроем спешим за ним и, наконец, добираемся до Лайдекера как раз в тот момент, когда он открывает дверь своей квартиры. Он выглядит уставшим, как будто вся драма последних двух минут стерлась, и он снова просто парень, возвращающийся домой после ночной смены.
  
  "Мистер Лайдекер?" Я спрашиваю.
  
  Он поворачивается к нам лицом. - Привет, - говорит он немного безучастно, явно не узнавая нас. Думаю, я был прав: отойдя от него на пару минут, нам удалось восстановить его память о нас. В его глазах нет страха, подозрительности или беспокойства.
  
  "Это может показаться немного странным", - говорю я, делая глубокий вдох, - "но мы хотели спросить, не могли бы мы перекинуться парой слов. Вы нас не знаете, но я думаю, вы могли бы нам помочь."
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Он не утонул, - говорит Купер, осматривая легкие мертвеца, - и нет никаких признаков какой-либо травмы. Он тоже не кажется особенно худым, так что я сомневаюсь, что он голодал ". Кончиком скальпеля он разрезает левое легкое. "Есть идеи, Стеф? Как вы думаете, чем объясняется смерть мистера Лайдекера?"
  
  "Трудно сказать", - отвечаю я. Пока нам удалось вскрыть ему грудную клетку и раздвинуть ребра, но, кроме краткого ознакомления с базовой анатомией, мы ничему не научились. "Я все время возвращаюсь к возможности заражения", - продолжаю я через мгновение. "Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но что, если он что-то подхватил. Какая-то болезнь, возможно, вирусная или бактериальная. Это объясняет отсутствие очевидных травм."
  
  "Нет", - твердо отвечает Купер, просовывая пальцы в легкое мужчины. "Все население Соединенных Штатов не падало замертво, а затем исчезало из-за какой-либо инфекции. Как, черт возьми, могло что-то подобное так тщательно сдерживаться в рамках национальных границ?" Такие случаи были бы по всему миру."
  
  "Тогда что его убило?" Спрашиваю я, бросая взгляд на ботинки мужчины. "На нем наше снаряжение", - говорю я через мгновение. "Это не просто похоже. Это идентично. Должно быть, он где-то это раздобыл".
  
  "Вероятно, есть десятки американских агентств, которые используют тех же поставщиков, что и мы", - отвечает Купер. "Это просто совпадение".
  
  "Они, конечно, набирают обороты, не так ли?" Я отвечаю.
  
  "Это ничего не значит", - продолжает он. "Если бы американскому правительству стало известно, что что-то происходит, само собой разумеется, что они попытались бы это остановить. Они, вероятно, послали туда целые команды по борьбе с хазматизмом, чтобы посмотреть, смогут ли они локализовать проблему. Он делает паузу. "Очевидно, у них ничего не вышло. Что бы они ни искали, они либо не нашли этого, либо не смогли ничего сделать, чтобы остановить это. "
  
  "Но мы знаем, что до отключения не было никаких разговоров", - указываю я. "Все казалось нормальным, а потом вдруг..." Я делаю глубокий вдох, вспоминая первые несколько часов после инцидента. Это было так, как будто кто-то просто щелкнул выключателем, и все коммуникации с Соединенными Штатами просто прекратились; это было почти так, как будто кто-то просто подхватил всех и увез в какое-то новое место, где мы не сможем их найти. "Я предполагаю, что, возможно, что-то было на заднем плане", - продолжаю я. "Правительственные учреждения могли обсуждать ситуацию".
  
  "Нам все еще нужно соединить точки", - отвечает Купер, бросая взгляд на Лейси, которая сидит на выступе по другую сторону билетного зала. "Что ты о ней думаешь?" спрашивает он через мгновение. "Я знаю, что она довольно взбалмошная, но ты думаешь, с ней будут проблемы? Нам нужны холодные головы, а она, кажется, разваливается на части".
  
  "Если бы у нас все еще был контакт с лодкой, - отвечаю я, - я бы сказал, что мы должны отправить ее обратно. Что-то в этом теле действительно напугало ее. Мне не нравится, когда она рядом. Она слишком непредсказуема."
  
  "Некоторые люди никогда раньше не видели мертвого тела", - говорит он. "За последние двадцать четыре часа она видела двоих. Может быть, тебе стоит пойти и поговорить с ней, узнать, все ли с ней в порядке. Вся эта история с Гретхен, возможно, потрясла ее, а потом все пошло прахом. Плюс есть тот факт, что ... "
  
  Я жду, пока он закончит. "Тот факт, что что?" Я спрашиваю.
  
  "Ну..." Он делает паузу. "Возможно, она беспокоится, что мы отсюда не выберемся".
  
  "Но мы такие", - отвечаю я. "Верно?"
  
  Он кивает, но по выражению его глаз я вижу, что он не уверен.
  
  Ничего не говоря, я поворачиваюсь и иду через билетный зал. Вода все еще стекает по ступенькам, и шторм, кажется, все еще бушует над землей. Думаю, неудивительно, что Лейси в таком беспорядке. В конце концов, мы с Купером оба провели время в Африке и на Ближнем Востоке, выполняя различные военные задания, в то время как у меня складывается впечатление, что Лейси всю свою жизнь была писакой. Я понимаю, почему компания решила послать кого-то для наблюдения за этой миссией, но я уверен, что они могли бы найти кого-то более подходящего для такого рода операций.
  
  "Ты в порядке?" Спрашиваю я, присаживаясь рядом с ней.
  
  Она не отвечает. Глядя прямо перед собой, она кажется погруженной в свои мысли. Клянусь Богом, иногда я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, что на самом деле происходит с этой женщиной. Она кажется такой нервной и робкой, почти напуганной, и меня действительно сбивает с толку, что кто-то мог подумать, что она будет хорошим человеком, которого можно отправить на это задание. Черт возьми, я бы передумал отправлять ее из офиса на чашечку кофе.
  
  - Если ты хочешь поговорить об этом, - продолжаю я, - то...
  
  "Я в порядке!" - внезапно рявкает она с удивительной степенью гнева в глазах, поворачиваясь ко мне. "Что случилось? Ты думаешь, я не в себе? Ты думаешь, я тебя сдерживаю? Я здесь просто наблюдать, так что я действительно не думаю, что ты можешь винить меня в отсутствии прогресса! "
  
  "Нет, - говорю я, - я просто..."
  
  "Этот мясник все еще режет тело?" - спрашивает она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Купера. "Это его ответ на любую ситуацию? Просто разрежь его и надейся, что он где-нибудь найдет ответ?" Сколько еще он собирается копаться в этом деле, портя все это?"
  
  "Он просто пытается понять", - отвечаю я, стараясь сохранять спокойствие. "Кроме того, что еще мы можем здесь сделать?"
  
  "Черт", - бормочет она, явно возбуждаясь.
  
  "Вы не возражаете, если я задам вам вопрос?" Я продолжаю.
  
  "Могу ли я остановить тебя?"
  
  "Конечно", - говорю я. "Я не буду спрашивать".
  
  "Продолжай", - отвечает она, - "Я знаю, ты не сможешь сдержаться". Она пристально смотрит на меня мгновение. "Ну, давай! Что это за вопрос, который так важен?"
  
  "Это просто..." Я делаю паузу. "Может быть, я совершенно не прав, - продолжаю я, - но когда вы услышали это имя, Джонатан А. Лайдекер, вы, казалось, отреагировали так, как будто вам что-то известно".
  
  "Чушь собачья", - отвечает она.
  
  "Значит, вы никогда о нем не слышали?"
  
  "Конечно, нет", - говорит она с отвращением при одном упоминании о такой возможности. "Ты серьезно думаешь, что мы проехали тысячи миль через Атлантический океан, прибыли в Нью-Йорк и столкнулись с кем-то, кого я знаю, в течение двадцати четырех часов?" Она пристально смотрит на меня. "Что с тобой не так? Ты дурак? Ты действительно думаешь, что что-то подобное может случиться?"
  
  "Извини", - отвечаю я, поднимаясь на ноги. "Я просто..."
  
  "Нет", - говорит она, обхватив голову руками, - "Мне жаль. Это я. Я не должна была этого говорить". Она делает паузу. "Ты можешь просто забыть последние несколько минут? Я был груб. Я нахожусь в сильном стрессе и не очень хорошо с этим справляюсь. Я обычно становлюсь немного раздражительным, когда волнуюсь, вот и все. "
  
  "Ты впервые в поле?" Я спрашиваю.
  
  Она поднимает на меня глаза, и, кажется, в них снова стоят слезы. "Не совсем", - говорит она, - "но... Я действительно не ожидала, что все пойдет так, понимаешь? Я думал, мы придем, сделаем то, что нам нужно, и уйдем. Я думал, что команда поменьше будет быстрее и сможет выполнить работу. Вместо этого мы уже потеряли одного человека, и, возможно, лодка затонула, и ... Она делает глубокий вдох, прежде чем, наконец, заставляет себя улыбнуться. "Мне жаль. Я знаю, что моральный дух должен оставаться высоким. Я возьму себя в руки и постараюсь не потащить вас обоих вниз ".
  
  "Не волнуйся, - отвечаю я, - это тяжело для всех нас. Мы просто... - Услышав поблизости плеск, я оборачиваюсь и вижу, что к нам направляется Купер, держа в руках что-то похожее на маленькую пластиковую карточку. - Ты что-нибудь нашел? - Небрежно спрашиваю я.
  
  Как только он смотрит на меня, я вижу, что что-то не так. Купер не из тех парней, которых легко напугать, поэтому, в чем бы ни заключалась проблема, она мгновенно выводит меня из себя. По выражению его глаз я вижу, что он чем-то обеспокоен.
  
  "Что это?" Спрашиваю я, стараясь не паниковать. "Вы нашли его удостоверение личности?"
  
  "Не его", - отвечает он, протягивая мне карточку.
  
  "Ну и что, если ..." - говорю я, прежде чем вижу фотографию на открытке. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, на что я смотрю, и несколько секунд я не могу полностью переварить информацию. "Вы нашли это на теле?" В конце концов я спрашиваю.
  
  "На молнии в одном из карманов", - отвечает он, его голос напряжен от беспокойства. "Точно так же, как мы храним наши".
  
  "Что это?" Лейси нервно спрашивает.
  
  "Это идентификационный значок Гретхен", - говорю я, глядя на удостоверение личности Compidome в моих руках. "Это может означать только одно. Этот парень, Джонатан Лайдекер, одет в костюм Гретхен от haz-mat. "
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "So, um... Позвольте мне прояснить ситуацию. Кто-то выдавал себя за меня?"
  
  Мы сидим за кухонным столом в квартире Джонатана Лайдекера. Уже почти 6 утра, и первые лучи рассвета начинают пробиваться сквозь занавески. До сих пор Лайдекер был чрезвычайно вежливым и услужливым хозяином, предлагая нам кофе и терпеливо слушая, как мы трое пытаемся объяснить, насколько это возможно, что с нами происходит. По выражению его глаз ясно, что он понятия не имеет, о чем мы говорим, но я все равно чувствую, что мы должны продолжать копать глубже. Даже если Лайдекер этого не осознает, он - или, по крайней мере, эта версия Лайдекера - может знать что-то, что может нам помочь.
  
  "Мы не уверены", - говорю я, пытаясь придумать, как ответить на его вопросы, не выставив нас сумасшедшими. "Как я уже говорил тебе, у каждого из нас сохранились очень отчетливые воспоминания о ком-то с твоим именем, твоей внешностью и аспектами твоей личности, работавшем с нами. Это не просто сходство, Джон. Они выглядели точь-в-точь как ты."
  
  "И они все исчезли?" спрашивает он, делая глоток кофе.
  
  Я киваю.
  
  "Все одновременно?"
  
  "Почему бы нам не двигаться дальше", - твердо говорит Рид, явно раздраженный медленным темпом, в котором я пока веду разговор. "Как ты думаешь, сколько времени ты женат на Эмме?"
  
  "В следующем месяце мы отмечаем нашу девятую годовщину", - отвечает он обезоруживающе, хотя и с намеком на твердость. "И я так не думаю. Я это знаю".
  
  "А Томми?"
  
  "Томми - наш сын". Теперь, когда в разговор была вовлечена его семья - или, по крайней мере, the family - Лайдекер кажется немного более осторожным. Я не виню его, поскольку, с его точки зрения, мы, должно быть, те, в ком нет смысла. Честно говоря, это чудо, что он вообще впустил нас в свою дверь, но, к счастью, мне удалось убедить Рида воздержаться от некоторых из его наиболее экстремальных обвинений. По крайней мере, до сих пор.
  
  "Твой сын", - отвечает Рид с выражением холодного гнева в глазах. "Томми - твойсын?"
  
  "Эй, чувак, - продолжает Лайдекер, - я не хочу неприятностей". Он поворачивается ко мне. "Без обид, но твой друг, кажется, чем-то немного расстроен. У меня довольно хороший радар, когда дело доходит до психопатов, и прямо сейчас он срабатывает. Я сказал, что помогу тебе, но если произойдет что-то, что меня не устроит, я без колебаний вызову полицию ".
  
  "В этом нет необходимости", - поспешно отвечаю я, прежде чем взглянуть на Рида. "Ты просто позволишь мне разобраться с этим?" Я шиплю, когда замечаю фотографию Лайдекера и его жены в рамке на кухонном столе.
  
  "Становится поздно", - говорит Лайдекер, глядя на часы. "Или, скорее, рано. Я работаю с десяти вечера прошлого года, и мне нужно выспаться. Было очень приятно познакомиться с вами, ребята, и я надеюсь, что вы разберетесь с тем, что вызывает проблему, но я всего лишь работник гаража, которому нужно немного поспать. Вы кажетесь достаточно милыми людьми. По крайней мере, для большинства из вас. Но я ничем не могу помочь, и это действительно отнимает у меня время простоя. Так что ... прошу прощения? "
  
  "Мы с тобой еще не закончили", - твердо говорит Рид.
  
  "Это мой дом", - говорит Лайдекер. "Не тебе решать, когда мы здесь закончим. Я бы хотел, чтобы ты ушел сейчас".
  
  "Подожди", - говорит Хлоя, прежде чем сделать еще один большой глоток воды. "Ты действительно помнишь последние девять лет, когда был женат на этой женщине? Девять лет жизни в этой квартире и рождения Томми как своего сына?"
  
  "Конечно!" Лайдекер отвечает. "Каким бы мужем и отцом я был, если бы не помнил свою семью?"
  
  "Ты не муж и не отец", - говорит Рид с таким видом, словно в любой момент может опрокинуть стол. "По крайней мере, ни для кого в этой квартире".
  
  "Я думаю, что мои жена и сын могут с вами здесь не согласиться", - говорит Лайдекер. "Во всяком случае, я на это надеюсь".
  
  "Рид, перестань", - говорю я, кладя руку ему на плечо. "Ты обещал..."
  
  "Меня не волнует, что я обещал!" - отвечает он, отталкивая мою руку. "Этот парень - гребаный кукушонок в гнезде! Может быть, я больше и не женат на Эмме, но я по-прежнему был частью ее жизни большую часть десятилетия, и Томми по-прежнему мой сын!"
  
  "Нет!" - кричит Лайдекер, вставая. "Прости, но с меня этого достаточно! Ты врываешься в мою парадную дверь, требуя помощи, а затем начинаешь бросаться дикими обвинениями повсюду! Как ты думаешь, что, черт возьми, дает тебе право так вторгаться? Человек имеет право прийти домой и расслабиться, не подвергаясь нападению трех сумасшедших, которые начинают нести всевозможную безумную чушь! Это... - Он внезапно замолкает, поскольку что-то привлекает его внимание в другом конце комнаты.
  
  Обернувшись, я вижу, что у двери стоит светловолосая женщина, а чуть поодаль - маленький мальчик. Они оба выглядят усталыми и более чем немного смущенными, обнаружив нас сидящими здесь. Мальчик, в частности, выглядит напуганным, и, думаю, я его не виню. Становится до боли ясно, что он не узнает Рида, а это значит, что бы ни происходило, это нечто большее, чем просто тщательно продуманное представление. Эти люди действительно, по-настоящему не понимают, что происходит что-то странное; для них мы трое, должно быть, кажемся совершенно безумными.
  
  "Все в порядке", - говорит Лайдекер таким тоном, словно изо всех сил пытается сдержать раздражение, - "эти люди как раз уходили".
  
  "Что-то не так?" спрашивает женщина.
  
  "Нет", - говорит Лайдекер. "Я расскажу тебе об этом позже. Ничего особенного. На самом деле".
  
  "Эмма", - говорит Рид, поднимаясь на ноги и подходя к ней. "Томми. Мне нужно с тобой поговорить".
  
  "Ни в коем случае", - говорит Лайдекер, вставая и спеша встать между Ридом и другими членами его семьи.
  
  "Почему?" Спрашивает Рид. "Ты беспокоишься, что он может признаться, что помнит меня?"
  
  "Я волнуюсь, что ты чертов псих!" Твердо говорит Лайдекер, отталкивая Рида. "Я не жестокий человек, но я не позволю, чтобы моей семье угрожали". Потянувшись к ящику стола, он достает пистолет и целится прямо в Рида. "Я пытался просить тебя вежливо, а теперь буду более откровенным. Ты должен покинуть мою квартиру, и уйти немедленно, или я приму любые меры, которые сочту необходимыми, чтобы защитить свою семью. Он делает паузу. "Без обид, но я не думаю, что у тебя все в порядке с головой. Ты приходишь сюда, утверждая, что моя семья - это твоя семья... Вы заблуждаетесь."
  
  "Что происходит?" Спрашивает Эмма.
  
  "Ничего", - резко отвечает Лайдекер.
  
  "Ты меня не помнишь?" Спрашивает Рид.
  
  Эмма качает головой.
  
  "Этот человек безумен", - продолжает Лайдекер. "Он ворвался сюда, выдвигая всевозможные нелепые обвинения, которые вообще не имеют никакого смысла. Вдобавок ко всему, в его характере, кажется, есть что-то жестокое, и я не уверен, что с моей стороны было мудро впускать его в дом ".
  
  "Ты хочешь увидеть жестокую грань?" Спрашивает Рид. "Я покажу тебе жестокую грань, если ты не позволишь мне поговорить с моим сыном!"
  
  "Твой сын?" Спрашивает Эмма, выглядя смущенной. "Джон, о чем говорит этот парень?"
  
  "Я же говорил тебе, - отвечает Лайдекер, - он сумасшедший".
  
  "И ты собираешься так все это объяснить?" Спрашивает Рид. "Ты собираешься заявить, что я сумасшедший?"
  
  "Мне не нужно ни на что претендовать !" Говорит Лайдекер. "Ты вроде как уже доказываешь это, просто находясь здесь. Ты хотя бы прислушивался к себе? То, что ты говоришь, не может быть правдой! Это бред сумасшедшего. Я не знаю, какие ужасные вещи произошли с тобой в твоей жизни, чтобы заставить тебя так себя чувствовать, но я ни за что не отдам тебе свою семью только потому, что ты думаешь , что они твои"
  
  Позади него Эмма уводит Томми прочь, ведя его в одну из задних комнат.
  
  "Рид, - говорю я тихо, стараясь говорить как можно спокойнее, - нам нужно идти".
  
  Рид качает головой. По выражению его глаз ясно, что он близок к потере самообладания, и хотя я не думаю, что в глубине души он жестокий парень, я беспокоюсь, что стресс от этой ситуации может подтолкнуть его к тому, о чем он потом пожалеет. Кажется, что в его теле есть какая-то свернутая энергия, готовая вырваться наружу и напасть на Лайдекера.
  
  "Что ты собираешься делать?" Спрашиваю я. "Схлопотать пулю?"
  
  "Это моя семья", - отвечает он, решительно глядя на Лайдекера.
  
  "Да ладно, чувак, - говорит Лайдекер, - не заставляй меня это делать. Я не хочу, чтобы мой сын знал, что я застрелил человека. Пожалуйста, просто убирайся отсюда".
  
  "Только без моего сына", - отвечает Рид, - "и не..."
  
  Прежде чем он успевает закончить, мы все слышим шум, доносящийся откуда-то из квартиры. Через мгновение становится ясно, что маленький мальчик Томми плачет. Эмма пытается утешить его, но рыдания мальчика разносятся по всей квартире.
  
  "Видишь, что ты наделал?" Лайдекер продолжает, все еще направляя пистолет прямо на Рида. "Я не хочу этого делать, чувак, но я сделаю, если ты не оставишь мне другого выбора. Тебе нужно уйти, собраться с мыслями и больше не беспокоить меня или мою семью. Ты понимаешь? Тебе нужно признать, что это все в твоей голове, и тебе нужно уйти и пересмотреть свои варианты. Он делает паузу. "На случай, если ты еще не врубился, это вежливый способ сказать тебе, чтобы ты шел нахуй".
  
  Рид мгновение смотрит на него. "Это еще не конец", - в конце концов говорит он, прежде чем повернуться и пойти к двери.
  
  "Если он вернется, - говорит Лайдекер, глядя на меня, - я не буду колебаться. Я буду полностью в пределах своих прав на съемки, и мои жена и сын поддержат меня в том, что этот парень - маньяк. Меня не волнует, думаете ли вы все, что знаете меня, или какую-то чушь, которую вы состряпали только потому, что вам кажется, что вы видели перхоть на моих очках или что-то в этом роде. Это чушь собачья. Что бы, черт возьми, ни случилось с этим парнем и с остальными из вас, не впутывайте в это мою семью, ладно? Вас трое, и в этом пистолете шесть пуль, так что разберитесь с этим сами! "
  
  "Пошли", - говорю я, подталкивая Хлою к двери. Томми все еще плачет в соседней комнате, и когда мы выходим в коридор, я вижу, что Рид уже начал спускаться по лестнице. Лайдекер закрывает за нами входную дверь, и я, наконец, поворачиваюсь к Хлое. "Все прошло хорошо, да?" Говорю я с вымученной улыбкой.
  
  "Это безумие", - отвечает она. "Я не знаю, что происходит, но если мы в ближайшее время это не исправим, я сойду с ума".
  
  "Мы должны пойти за Ридом", - говорю я, направляясь к лестнице, прежде чем останавливаюсь и оглядываюсь на дверь квартиры Лайдекера. Возможно, я ошибаюсь, но внезапно меня поражает ошеломляющее осознание того, что он лгал. Я думаю, Лайдекер помнил нас, даже если Эмма и Томми нет, и я думаю, он проделал очень хорошую работу, отпугнув нас.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Это так же сильно, как и всегда!" Лейси зовет нас со своего места наверху лестницы, где она провела последние полчаса, глядя на город. "Я не думаю, что это когда-нибудь закончится!"
  
  "Что ты знаешь?" Купер говорит с улыбкой, как будто его позабавили ее комментарии. "Очевидно, мы столкнулись с первым в мире вечным штормом".
  
  "Дай ей передохнуть", - тихо говорю я. "Она напугана".
  
  "Вариант первый", - продолжает он, когда мы стоим рядом с телом Лайдекера. "Кто-то нашел тело Гретхен и по какой-то причине снял с нее защитный костюм и надел его на этого парня".
  
  "Невозможно", - отвечаю я.
  
  "Невозможно?"
  
  "Нелепо", - добавляю я, поправляя себя. "Какого черта кому-то понадобилось это делать? И кто мог это сделать?"
  
  "Вариант второй, - продолжает Купер, - Лайдекер сам снял костюм. Возможно, он нашел Гретхен и решил, что ему нужен ее костюм. Затем он получил травму во время шторма ..."
  
  "И его просто так сюда смыло?" Спрашиваю я, скептически приподнимая бровь. "В любом случае, посмотри на состояние его тела. Он мертв уже несколько часов". Наклоняясь ближе, я замечаю, что кожа вокруг его глаз и рта кажется немного необычной, как будто она частично запечатана. "Как ты думаешь, он мог умереть так же, как умерла Гретхен?" - Спрашиваю я через мгновение. - Других очевидных признаков травмы нет, и в этом был бы какой-то смысл. Насколько что-либо имеет смысл здесь прямо сейчас.
  
  "Это возможно", - отвечает Купер. "Хотя ты прав. Он мертв уже несколько дней. Посмотри на синяк у него на шее".
  
  "Раньше казалось, что хуже некуда", - отмечаю я с полуулыбкой. "Может быть, он вообще не разлагается. Может быть, его телу на самом деле становится лучше?" Видя напряженное выражение лица Купера, я понимаю, что, возможно, зашел немного слишком далеко. - Что случилось? - Спрашиваю я. - Теряешь свою религию?
  
  Он поворачивается ко мне.
  
  "Наука", - продолжаю я. "Я знаю тебя, Майк. Ты веришь, что все можно объяснить с помощью науки. Когда ты сталкиваешься с чем-то, что не можешь объяснить, ты просто предполагаешь, что еще недостаточно усердно работал. " На мгновение взглянув на тело Джонатана А. Лайдекера, я понимаю, что мы наконец-то столкнулись лицом к лицу с чем-то настолько необычным и странным, что Купер ни за что не сможет докопаться до сути. "Кто знает, что произошло?" В конце концов спрашиваю я. "Тем временем снаружи бушует эта библейская буря ..."
  
  "Серьезно?" спрашивает он, прерывая меня. "Библейский? Это та терминология, которую ты собираешься начать использовать, Стеф?" Он делает паузу. "Такого рода ситуация заставляет меня верить в науку и порядок больше, чем когда-либо. То, что природные системы разрушаются и вступают в конфликт друг с другом, не означает, что их не существует. Весь этот беспорядок по-прежнему полностью объясним с помощью науки и только рационального мышления. Чем дольше продолжается ситуация, тем больше я уверен, что мы в конечном итоге найдем решение ".
  
  "Забавно", - отвечаю я, наслаждаясь тем, что заводлю его. "Это заставляет меня думать об обратном".
  
  "Ты меня удивляешь", - говорит он. "Я думал, у тебя разум получше. Я думал, ты невосприимчив к той суеверной чепухе, которая преследовала наших предков. Надеюсь, ты не собираешься в следующий раз заводить разговор о Боге. Сейчас не время углубляться в религию, Стеф. "
  
  "У каждого есть религия", - отвечаю я. "Каждый во что-то верит, и если разобраться достаточно глубоко, вера всегда основана на надежде, а не на чистой логике".
  
  Он открывает рот, чтобы отмахнуться от моей точки зрения, но в последний момент, кажется, передумывает. Может быть, он знает, что я права, или, может быть, он просто не может больше спорить со мной. В любом случае, я чувствую себя так, словно одержал маленькую победу.
  
  "Может ли шторм длиться вечно?" Спрашивает Лейси, окликая нас от входа. "Такое ощущение, что этот шторм все нарастает и нарастает. Что, если он попал в какой-то замкнутый круг и не может вырваться? Что, если это своего рода божественное возмездие за грехи человечества? "
  
  Купер улыбается мне. - Ты хочешь указать на множество очевидных недостатков в ее теории, или это должен сделать я? Он ждет моего ответа. "Или ты начинаешь соглашаться с ней? Как ты думаешь, Бог в своей бесконечной мудрости решил, что человеческая раса была слишком непослушной и ее нужно надрать по заднице?"
  
  "Я думаю, сильный шторм может быть страшным", - отвечаю я.
  
  "Страшно?" говорит он с ухмылкой. "Это самый научный термин, который ты можешь придумать? Страшно?" Он делает паузу. "В этом шторме много всего. Он большой. Он необычный. Он разрушительный. Но страшный? Это только страшно , если отбросить всякое чувство логики и начать воображать, что за облаками прячется какой-то разгневанный творец, одержимый жаждой мести. Вот тогда становится страшно. Конечно, к этому моменту ваше чувство разума и логика должны быть настолько искажены, что вы, вероятно, уже сошли с ума. "
  
  Я открываю рот, чтобы поспорить с ним, но внезапно это перестает казаться забавным. "Я собираюсь пойти и убедиться, что с ней все в порядке", - говорю я ему, прежде чем повернуться и побрести по воде, которая в билетном зале по щиколотку. Держась за перила, я поднимаюсь по ступенькам, минуя непрерывный поток воды, стекающий со входа. Наконец, я добираюсь до Лейси и обнаруживаю, что она смотрит на улицу, которая тянется мимо станции метро, как широкая серая река; вдалеке деревья Бэттери-парка подвергаются всей силе шторма.
  
  "Какая-то довольно мерзкая погода", - говорю я, надеясь растопить лед, когда над нами гремит гром.
  
  "Я ему не нравлюсь, не так ли?" - отвечает она, все еще глядя на полосы сильного дождя, которые проносятся мимо нас.
  
  "Ему не нравится большинство людей", - говорю я ей. "Не принимай это на свой счет".
  
  "Ты ему нравишься", - отмечает она.
  
  "Это другое. Мы возвращаемся в прошлое. У нас есть история". Я делаю паузу на мгновение. "Мы с Купером вместе работали в Африке. Мы участвовали в различных программах вакцинации, и иногда попадали в довольно мрачные ситуации. Африка - не совсем тот континент, который известен своим миром и безмятежностью. Мы видели ... " Я снова делаю паузу, понимая, что, возможно, есть какие-то образы, которые я бы предпочел не переживать заново. "Люди могут быть жестоки друг к другу", - говорю я в конце концов.
  
  "Так ты думаешь, мы выберемся отсюда?" спрашивает она.
  
  "Конечно".
  
  "Неужели?"
  
  Я киваю.
  
  "Нравится... каковы наши шансы на выживание? Если бы вам пришлось поставить на это цифру, что бы вы сказали?"
  
  "Это не то, чему можно присвоить номер", - говорю я ей. "Это совершенно ненаучно в такой ситуации".
  
  "Тебе должен нравиться Купер", - с горечью говорит она.
  
  "Нет!" Отвечаю я, сразу понимая, что, возможно, я слишком защищался. "Я просто не думаю, что это помогло бы вытащить какое-то произвольное число из воздуха".
  
  "Это помогло бы мне", - говорит она.
  
  "Отлично", - говорю я со вздохом. "У нас по крайней мере пятьдесят на пятьдесят шансов, может быть, даже больше".
  
  "Черт!" - говорит она, и ее глаза тут же наполняются слезами. "Пятьдесят на пятьдесят? Ты серьезно? Я думал, ты скажешь, что у нас, типа, девяносто девять процентов шансов выбраться отсюда живыми. Пятьдесят, блядь, пятьдесят?"
  
  "Это был просто номер", - говорю я ей. "Я уверен, у нас все будет хорошо".
  
  "Черт", - бормочет она, вытирая глаза. "Я не подписывалась, чтобы прийти и сдохнуть здесь!"
  
  "Почему ты подписалась?" Спрашиваю я, надеясь сменить тему на что-нибудь, что не так сильно расстроит ее. "Без обид, Лейси, но ты не производишь впечатления женщины, у которой много опыта в подобных вещах. Ты выглядишь как рыба, вытащенная из воды. Почему компания прислала тебя?"
  
  "У меня есть квалификация", - говорит она.
  
  "Годен для чего?"
  
  "Чтобы заботиться об интересах компании". Она делает паузу. "Мы много инвестировали в наши операции в США. Миллиарды долларов. Мы не могли позволить себе ждать, пока гребаный Евросоюз или ООН решат, что делать. Вот почему мы решили профинансировать эту маленькую частную миссию. Конечно, технически мы на самом деле не должны были этого делать, поэтому мы ограничили его по объему. План состоял в том, чтобы быстро войти и выйти, а также получить некоторую информацию о происходящем. Вся гребаная мировая экономика находится на острие ножа с тех пор, как США население исчезло, и если мы сможем получить некоторую предварительную информацию о том, что произошло и почему, мы могли бы заработать триллионы долларов ".
  
  "Так вот в чем дело?" Я спрашиваю. "Деньги?"
  
  Она качает головой. "Более того. Но кое-какая информация засекречена. Тебе не обязательно знать". Над нами раздается громкий треск, когда с неба по дуге спускается молния и ударяет в дерево в парке, немедленно поджигая его, прежде чем ветки намокают от дождя. "Мы застрянем на этой гребаной станции метро еще на одну ночь?" В конце концов, спрашивает Лейси с явным напряжением и страхом в голосе.
  
  "Это возможно", - отвечаю я.
  
  "Черт", - говорит она.
  
  Следующие несколько минут мы стоим в тишине, наблюдая, как шторм продолжает обрушиваться на город. Конечно, заманчиво думать, что это похоже на конец света, и шторм - отнюдь не стихающий - выглядит так, как будто на самом деле он становится все сильнее и сильнее. Реки воды текут по улице, некоторые все еще стекают по ступенькам на станцию метро. Я предполагаю, что туннели, должно быть, заполняются, но, надеюсь, нет опасности затопления всей станции. Если только шторм не продлится еще неделю.
  
  "Черт", - снова говорит Лейси, и, честно говоря, я должен с ней согласиться.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Подумай об этом", - шепчу я Хлое, когда мы сидим в кофейне. "Что сказал Лайдекер прямо перед нашим уходом?"
  
  "Он сказал нам не возвращаться", - отвечает она, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что Рид еще не отошел от прилавка. "Ты думаешь, он действительно воспользовался бы этим пистолетом?"
  
  "Я не знаю, - отвечаю я, - но подумай о точных словах, которые он использовал". Я жду, пока она сложит два и два, но она, кажется, растерялась. "Он говорил о перхоти на своих очках", - продолжаю я. "Он специально использовал это как пример того, как мы утверждаем, что знали его раньше".
  
  "Ну и что?" - спрашивает она. "Я уже говорила это раньше".
  
  "Ты сказал это, когда мы разговаривали с ним в первый раз, - указываю я, - перед тем, как мы все перезапустили. Он никак не мог вспомнить, что ты заговорил об этом, но он вспомнил. Либо вся эта история с амнезией неоднородна и информация может просочиться наружу, либо Джон Лайдекер просто притворялся, что не помнит, что произошло ранее ".
  
  "Ты думаешь, все это было подстроено?" Спрашивает Хлоя.
  
  "Не все", - говорю я ей. "Ты видела женщину и ребенка. Они вообще не узнали Рида. Для них это было абсолютно искренне, но для Лайдекера это был спектакль. Я думаю, он помнил, что произошло ранее, и если это правда, то, возможно, он помнит все ".
  
  Хлоя еще раз проверяет, нет ли следов Рида. "Хорошо", - говорит она в конце концов, - "так что нам делать? Мы скажем Риду?"
  
  Я качаю головой. "Он взбесится. Он и так почти переступил черту. Если бы он думал, что Лайдекер лжет, я не думаю, что мы смогли бы его остановить. Впрочем, я его не виню. Он чувствует себя так, словно у него отняли собственного сына. А вы заметили что-нибудь еще? Рид ушел, потому что не хотел расстраивать Томми, но Лайдекер, казалось, был совершенно готов позволить ребенку все видеть и слышать. Вам кажется, что это заботливый отец? Рид поставил своего сына на первое место. Лайдекер этого не сделал. "
  
  "Итак, Лайдекер - лжец", - отвечает Хлоя, делая глоток воды из своей бутылки. "И что? Что нам теперь делать?" Она ждет, когда я что-нибудь придумаю. "Ты хочешь сказать, что он единственный человек, который может помнить нас?"
  
  "Он связан со всем этим делом", - указываю я. "Он был частью того, как мы собрались вместе, мы трое, и это не может быть совпадением, что он, кажется ..." Я замолкаю, понимая, насколько безумно все это звучит. Вчера в это время я была скучающей, но нормальной женщиной, которую послали проведать коллегу. У меня была жизнь, и деньги, и планы, и друзья, и я был вроде как, вроде как, почти счастлив. Однако сейчас меня как будто стирают из мира. Я продолжаю ожидать, что проснусь и обнаружу, что все это было сном, вот только я не могу избавиться от ощущения, что все кажется таким реальным. За последние несколько часов я время от времени щипал себя, просто чтобы посмотреть, проснусь ли я, но ничего не происходило.
  
  "Мы не можем продолжать в том же духе", - говорит Хлоя через мгновение. "Посмотри на нас. Мы сходим с ума. Мы никуда не продвинулись. Мы не знаем, что происходит, и не можем это остановить. Мы должны решить, куда обратиться за помощью, и мы должны двигаться дальше ". Она делает паузу. "Я знаю, ты сказал, что пытался позвать на помощь полицейского, и у тебя ничего не вышло, но я думаю, мы должны попробовать еще раз. Если мы будем работать вместе, мы сможем быть уверены, что он никогда не оставит нас в покое и не забудет нас. Таким образом, мы сможем продолжать настаивать и, надеюсь, сможем добиться некоторого прогресса. Я имею в виду, не может быть, чтобы это происходило только с нами. Должны быть и другие люди. Каким-то образом это должно затронуть весь город или весь мир ".
  
  Вздыхая, я понимаю, что она права. Я устал, не спал сутки, и у меня совсем закончились идеи. Нам нужна надлежащая помощь, и для этого нам придется предпринять еще одну попытку связаться с властями.
  
  "Я снова попробовал воспользоваться своей банковской картой", - говорит Рид, отходя от прилавка. "Я знал, что это не сработает, но я отчасти надеялся, что, может быть, каким-то образом все вернулось в норму. Думаю, для этого потребуется чудо, да?"
  
  "Мы думаем, что должны обратиться в полицию", - говорит Хлоя. "Это продолжается достаточно долго".
  
  Он устало кивает.
  
  "Этому должно быть объяснение", - добавляю я. "Три нормальных человека просто так из мира не исчезают".
  
  "Следи за тем, кого ты называешь нормальным", - с улыбкой говорит Хлоя, прежде чем допить свою бутылку воды. "Черт, я все еще хочу пить. Я просто собираюсь наполнить это из кранов в ванной."
  
  Как только она уходит, я на мгновение оказываюсь наедине с Ридом.
  
  "Ты в порядке?" В конце концов спрашиваю я.
  
  "Думаю, я примерно в таком же порядке, как и ты", - отвечает он. "Как ты думаешь, было ли что-то, что я мог бы сделать по-другому. Я имею в виду, там, в квартире. Мы так долго разговаривали с Лайдекером, что, возможно, мне следовало просто пойти прямо к Эмме и Томми. Если мы подождем, пока его не будет рядом, я смогу заставить их образумиться. Они должны помнить меня ".
  
  "Я не думаю, что это хорошая идея", - говорю я ему. "Мы не можем сделать это в одиночку. Нам нужно пойти и рассказать полиции о том, что происходит, и мы должны быть уверены, что не позволим им забыть о нас. Я думаю, это выполнимо, если мы будем действовать разумно. После этого кто-то должен начать обращать на это внимание ". Я жду его ответа, но он, кажется, погружен в свои мысли. "Мы не можем быть единственными, с кем это происходит. Вероятно, множество экспертов и ученых уже пытаются понять, что происходит. Дайте ему несколько дней, и все это дело будет улажено ".
  
  "Ты действительно так думаешь?" спрашивает он.
  
  Я киваю, хотя, по правде говоря, меня это не убеждает.
  
  "Наверное, ты прав", - отвечает он. "Что бы это ни было, это слишком серьезно, чтобы мы могли справиться с этим в одиночку".
  
  "Я только схожу в туалет, - говорю я ему, - а потом мы можем поехать в ближайший участок. Или, может быть, нам стоит сразу обратиться в ФБР или что-то в этом роде. Я имею в виду, это большое событие, верно? Видя неуверенность в его глазах, я понимаю, что он изо всех сил пытается сохранять оптимизм. "По крайней мере, пока мы есть друг у друга", - продолжаю я. "Я имею в виду, все было бы намного хуже, если бы это был только один из нас".
  
  "Конечно", - говорит он слабым голосом.
  
  "Вернусь через минуту", - отвечаю я, похлопывая его по плечу, прежде чем встать и пройти в ванную. Приятно, по крайней мере, иметь план, и я могу только надеяться, что мы сможем убедить кого-нибудь помочь нам. Я думаю, это не должно быть слишком сложно; мы просто должны доказать, что о нас забыли, и продемонстрировать ситуацию кому-то еще, и, надеюсь, мы вернемся на правильный путь. Когда я открываю дверь ванной, я понимаю, что -
  
  Как только я вижу Хлою, я замираю.
  
  Она стоит на коленях, склонившись над раковиной, пока течет вода из крана, и хотя я вижу только ее затылок, я сразу могу сказать, что что-то не так, по тому, как она, кажется, отчаянно пытается напиться. Она издает невнятный судорожный звук, как будто едва может дышать, и вцепляется в раковину с такой силой, как будто в любой момент может оторвать ее от стены.
  
  "Хлоя?" Спрашиваю я, позволяя двери захлопнуться, когда подхожу к ней. "Ты в порядке?"
  
  Она поворачивается ко мне, и я сразу вижу, что кожа над ее глазами, носом и ртом, кажется, начала уплотняться. Над ее глазами небольшая щель, и я вижу, как ее зрачки смотрят на меня, но ее рот сжат до такой степени, что у нее осталось только маленькое отверстие, размером с пенни, через которое можно дышать и говорить.
  
  "Что со мной происходит?" она задыхается, ее голос едва слышен. Она поднимается с колен и, спотыкаясь, идет ко мне, отчаянно пытаясь отдышаться, но, схватив меня за плечи, начинает падать обратно на пол. Я пытаюсь поднять ее, но она слишком сильно дрожит, и в конце концов я вынужден опустить ее на пол.
  
  "Я собираюсь позвать на помощь!" Говорю я ей, но когда она поворачивает голову, я вижу, что ее уши, кажется, тоже зажаты. Она оборачивается, чтобы посмотреть на меня, но теперь ее глаза закрыты, как и нос и почти весь рот. Я в ужасе наблюдаю, как последняя щель между ее губами начинает срастаться, и, наконец, она закрывается. Она начинает царапать свое лицо, но ей явно не хватает дыхания, и вскоре она отчаянно тянется за помощью.
  
  На несколько секунд я застываю на месте, понятия не имея, как я могу ей помочь. Внезапно я лезу в сумочку и пытаюсь найти что-нибудь, что угодно, что могло бы помочь. В конце концов я нахожу пилочку для ногтей и, когда смотрю на лицо Хлои, понимаю, что это единственная надежда. Скорой потребовалось бы слишком много времени, чтобы добраться сюда, даже если бы они вспомнили, что мы звонили.
  
  "Я собираюсь вскрыть его", - говорю я ей, прежде чем понимаю, что она никак не может меня услышать.
  
  Наклоняясь, я пытаюсь обхватить ее голову руками, но она отчаянно дергается, и я вынужден обнять ее одной рукой за шею, чтобы удержать на месте. Она сопротивляется, но мне удается удержать ее на месте, пока я прижимаю кончик пилочки для ногтей к уголку кожи, там, где раньше был ее рот. У меня дрожат руки, но я знаю, что у меня нет выбора. Она задохнется в собственной шкуре, если я этого не сделаю.
  
  "Пожалуйста", - шепчу я. "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста..."
  
  Закрыв глаза, я погружаю пилочку для ногтей. Сначала я чувствую сильное сопротивление, но, наконец, чувствую, как кончик начинает протыкать кожу над ее ртом. Когда я открываю глаза, я вижу, что из раны льется кровь, но я знаю, что должен продолжать. Я начинаю пилить кожу, делая тонкий разрез от одного уголка ее рта до другого, и, наконец, она начинает делать серию глубоких вдохов, хотя кровь все еще стекает по ее подбородку на шею.
  
  "Хорошо, - говорю я, - я собираюсь..."
  
  Прежде чем я успеваю закончить, я вижу, что одна сторона ее рта уже снова начала закрываться.
  
  "Нет!" - кричу я, используя пилочку для ногтей, чтобы снова раздвинуть кожу. Кажется, что это проигранная битва, поскольку кожа, кажется, уплотняется быстрее, чем я успеваю ее разрезать.
  
  "Рид!" Я кричу, надеясь, что он меня слышит. "Помогите!"
  
  Роняя пилочку для ногтей на землю, я решаю, что мне нужно предпринять более решительные действия, поэтому я протягиваю руку ко рту Хлои и беру ее за зубы, заставляя ее челюсть открыться в надежде, что это предотвратит смыкание ее губ. Она продолжает хватать ртом воздух, и на мгновение мне кажется, что план сработал, но внезапно я замечаю, как что-то движется внизу, в задней части ее горла, и, к своему ужасу, понимаю, что ее дыхательная трубка начинает закрываться, в то время как кожа на ее губах начинает расти между моими пальцами, пытаясь слиться обратно.
  
  "Нет!" - кричу я, высвобождая пальцы. К тому времени, как пилочка для ногтей снова оказывается в моей руке, ее рот снова полностью закрыт. Она все еще сопротивляется, когда я делаю новый надрез, но на этот раз я вижу, что задняя стенка ее горла полностью закрылась, а это значит, что она все еще не может дышать. Я залезаю ей в рот, отчаянно пытаясь разрезать кожу, но не вижу, как пройти до конца. Я продолжаю пытаться, но через мгновение понимаю, что она перестала сопротивляться и ее тело полностью обмякло.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Если шторм не утихнет к утру, - говорит Купер, устанавливая маленькую лампу на батарейках, - нам все равно стоит подумать о переезде. Нашей первоочередной задачей должно быть найти Саттона и лодку. Они будут пришвартованы в безопасном месте. Я посмотрел на карту и определил пять или шесть мест, которые он мог выбрать. Завтра, при любой погоде, мы поедем и проверим эти места. Нам нужно найти его ".
  
  "Откуда взялась эта лампа?" Спрашивает Лейси с подозрительной ноткой в голосе.
  
  "Это было в моем рюкзаке", - отвечает Купер. "Почему?"
  
  "Мы провели всю прошлую ночь в темноте", - говорит она раздраженно. "Ты не подумал упомянуть, что у тебя есть чертова лампа?"
  
  "Батареи хватит всего на несколько часов, - говорит он, немного защищаясь, - и прошлой ночью я не думал, что она нам понадобится. Я хотел сэкономить энергию. При нынешнем положении дел, я думаю, было бы безопаснее, если бы у нас было немного света. "
  
  "Я согласен с планом найти Саттон", - говорю я, надеясь прервать их небольшое разногласие. "Нам нужно подумать о том, как выбраться из этого места. Я думаю, вода слишком бурная, чтобы мы могли отплыть, но, по крайней мере, если мы доберемся до Саттон, мы сможем быть уверены в выходе, как только все немного уляжется. Я поворачиваюсь к Лейси. "Мне очень жаль, но компании придется подождать своего отчета".
  
  Она пожимает плечами, как будто ее это раздражает, но она знает, что у нее нет выбора.
  
  "Полагаю, у тебя будут неприятности, если ты вернешься с пустыми руками, да?" Я продолжаю, надеясь получить лучшее представление о том, почему именно компания так стремилась отправить Лейси с нами.
  
  "Со мной все будет в порядке, спасибо", - отвечает она с вымученной улыбкой. "Спасибо за вашу заботу, но я могу сама о себе позаботиться".
  
  "Вот", - говорит Купер, щелкая выключателем. Загорается свет, создавая небольшой, но желанный ореол освещения в мрачном билетном зале. Снаружи становится все темнее и темнее, и безумно думать, что мы находимся на этой станции метро уже почти сутки. Первоначальный план этой миссии состоял в том, чтобы исследовать город днем, а ночи проводить на лодке, но с тех пор, как Саттон совершил свое исчезновение и начался шторм, мы в значительной степени полагались на свое остроумие. Чем дольше это длится, тем меньше шансов, что мы найдем выход отсюда, но я еще не потерял надежду. Если буря утихнет и мы найдем Саттон, нет причин, по которым мы не могли бы уехать как можно скорее.
  
  "А что с ним?" Спрашивает Лейси, глядя на тело Лайдекера. "Ему обязательно быть здесь?"
  
  "Нет причин перемещать его", - говорит Купер. "Во всяком случае, кроме суеверий".
  
  "А как насчет болезни?" - продолжает она.
  
  "Не на данном этапе, - отвечает он, - хотя, очевидно, я бы не советовал пить грунтовые воды. У вас обоих осталось хотя бы по полбутылки с лодки?"
  
  Я киваю.
  
  "Лейси?" спрашивает он.
  
  "Конечно", - отвечает она, залезая в сумку и вытаскивая пластиковую бутылку воды. "Я думаю, это хороший знак, что никто из нас не выглядит безумно жаждущим, да?" - продолжает она. "Не хотел бы пройти тот же путь, что и та женщина вчера".
  
  "Гретхен", - твердо говорит Купер. "Ее звали Гретхен".
  
  "Я знаю", - обезоруживающе говорит Лейси. "Мне просто не хотелось его использовать".
  
  "Не думаю, что смогу уснуть", - говорю я, глядя на выступ, где мы втроем планируем немного отдохнуть. Идея в том, что мы будем играть по очереди, двое будут спать, а один все время бодрствовать. Хотя я вымотан, я чувствую, что у меня голова идет кругом, а все тело ноет.
  
  "Нам нужно быть готовыми к завтрашнему дню", - говорит Купер. "Разум важнее времени, дамы. Вам нужно заставить себя уснуть, даже если вы предпочитаете бодрствовать. Без отдыха ваши тела начнут подводить вас, и в конечном итоге ваши суждения ослабеют. Мне нужно, чтобы вы оба были острыми и бдительными. "
  
  "Я могу поработать в первую смену, если хотите", - отвечаю я. "Если вы оба не против?"
  
  "Я могу уснуть", - говорит Лейси. "Во всяком случае, я так думаю. Было бы неплохо увидеть несколько приятных снов, что-нибудь, что отвлечет меня от всего этого".
  
  "Я тоже", - говорит Купер. "Думаю, сейчас нет лучшего времени. Стеф, если что-то изменится, ты должна немедленно разбудить нас. Даже если это кажется тривиальным, лучше выслушать второе мнение. В любом случае, через три часа тебе нужно разбудить меня, чтобы я мог сменить тебя. Трех часов должно быть достаточно для нормального цикла сна. Лейси, ты можешь сменить меня, и так до утра. Все согласны?"
  
  Куперу и Лейси требуется некоторое время, чтобы освоиться, но в конце концов им удается удобно устроиться на выступе, и я спускаюсь к подножию лестницы, решив, что мне следует дать им немного пространства. Переносная лампа все еще работает, и я должен признать, что приятно иметь хоть немного света. Я не суеверный человек, но еще одна ночь в абсолютной темноте, когда вода все еще течет вниз, а тело Лайдекера покоится на выступе с другой стороны билетного зала, не совсем заманчивая перспектива. В темноте есть что-то такое, что пробуждает все те страхи, на которые можно не обращать внимания в течение дня. Когда я слушаю звуки бушующей над землей бури, я не могу перестать задаваться вопросом, не собираемся ли мы навсегда остаться здесь в ловушке, брошенные умирать в пустом городе. Создается впечатление, что это место вообще не выносит никакой жизни и использует все уловки из книги, чтобы обеззаразить себя и избавиться от нас.
  
  Погруженный в свои мысли, я провожу пару часов у подножия лестницы. Кажется, у шторма есть свой собственный ритм, и я ловлю себя на том, что просто слушаю шум дождя и ветра, которые со временем становятся то сильнее, то слабее. Над головой все еще слышны раскаты грома, и я слышу молнии, в то время как поток воды, стекающий по ступенькам, добавляет сцене свой собственный постоянный шум. В конце концов, однако, мои размышления прерывает мерцание лампы на батарейках, которая, похоже, уже работает с трудом. Оглядевшись, я вижу, что часть кабеля соскользнула в воду, оставив переключатель всего на дюйм или около того над ватерлинией. Полагая, что, возможно, вся эта штука может сломаться, я пробираюсь через билетный зал и поднимаю кабель. Лампа продолжает мигать еще мгновение, но я надеюсь, что батареи хватит еще на несколько часов. С другой стороны, даже если это продлится всю ночь, все равно остается вопрос о том, что мы будем делать завтра вечером, если все еще застрянем в городе.
  
  Пока я работаю над установкой мерцающего света, я слышу отдаленный плеск, доносящийся откуда-то из темноты позади меня. Оглядываясь через плечо, я прислушиваюсь к любым дальнейшим признакам того, что Купер или Лейси, возможно, проснулись рано; однако, ничего не услышав, я полагаю, что мне, должно быть, просто почудился звук, или, возможно, где-то произошла утечка. Возвращаясь к работе, я обнаруживаю, что один из кабелей на задней панели лампы, кажется, немного ослабел, поэтому я трачу несколько минут, пытаясь вернуть его на место. Лампа включается и гаснет еще несколько раз, пока, наконец, мне не удается правильно закрепить кабель и свет не загорается должным образом, после чего я делаю шаг назад и понимаю, что мне удалось починить ее без особых хлопот. Если -
  
  Услышав еще один плеск, на этот раз, кажется, доносящийся откуда-то немного ближе, я поворачиваюсь и смотрю в темноту. На этот раз я уверен, что мне это не почудилось, и через мгновение я слышу это снова.
  
  "Купер?" Я шиплю, понизив голос на случай, если кого-нибудь разбужу. "Лейси? Ты там?"
  
  Я жду, но ответа нет.
  
  Схватив лампу, я поворачиваюсь и посветил в билетный зал. Первое, что я вижу, это то, что Купер и Лейси все еще стоят на дальнем выступе, и, кажется, они не сдвинулись с места с тех пор, как я видел их в последний раз. Направив лампу на ступеньки, я не вижу ничего необычного, но через мгновение слышу плеск позади себя и разворачиваюсь, направляя свет обратно к билетной кассе и, наконец, вижу фигуру, стоящую в нескольких метрах от меня. Когда свет достигает его черт, я понимаю, что это Джон Лайдекер, его гнилое, обесцвеченное лицо смотрит прямо на меня.
  
  "Купер!" - Купер! - кричу я, поворачиваюсь и спешу по щиколотку в воде так быстро, как только могу. Поскольку шторм бушевал целый день, поток воды становился все сильнее и сильнее, до такой степени, что идти против течения становится все труднее. Однако мне удается сохранять равновесие, и хотя я отчаянно хочу добраться до остальных, я стараюсь не слишком спешить; если я потеряю равновесие, меня может утащить глубоко в коридоры и туннели станции, прежде чем у меня появится шанс подняться. Однако пока все идет хорошо, и я могу только надеяться, что прогресс Лайдекера еще медленнее. Однако через мгновение я чувствую, как что-то выскальзывает из лампы, и понимаю, что отсек для батареек отклеился. Прежде чем я успеваю его поймать, конец шнура падает в воду, замыкая лампочку и снова погружая нас в темноту. "Купер!" Я кричу.
  
  "Что случилось?" он кричит так, словно только что проснулся.
  
  "Он движется!" Кричу я ему в ответ, пока плещусь к выступу, где спали он и Лейси.
  
  "Кто?" спрашивает он.
  
  "Лайдекер!" Говорю я ему, добравшись до выступа. "Он встал и передвигается!"
  
  "Чушь собачья!" Отвечает Купер.
  
  "Я видел его!" Кричу я, отчаянно пытаясь снова включить лампу. "Часть батарейки ушла в воду, - говорю я, - но я видел его. Мы должны выбираться отсюда ". Едва различая его в полумраке, я протягиваю руку и хватаю его за руку, пытаясь оттащить к лестнице.
  
  "Что ты имеешь в виду?" Спрашивает Лейси, ее голос полон паники.
  
  "Мы должны убираться отсюда!" Я кричу.
  
  "Ты, должно быть, заснула, и тебе приснился кошмар", - говорит Купер таким тоном, как будто он мне не верит. "Лайдекер мертв настолько, насколько это возможно, Стеф!"
  
  "Я видела его!" Кричу я, все еще дергая его за руку в попытке подтащить к лестнице. "Мне это не мерещится! Я видела его!"
  
  "Вы не могли его видеть", - отвечает он.
  
  "Послушай!" Говорю я, поворачиваясь и вглядываясь в темноту. "Просто послушай. Ты услышишь его".
  
  "Стеф..."
  
  "Слушайте!" Я кричу, и на мгновение мы все замираем в тишине. И действительно, через несколько секунд раздается звук того, как кто-то плещется по воде, медленно приближаясь к нам. "Ты это слышишь?" Шепчу я.
  
  "Это просто вода из-за утечки", - говорит Купер, хотя я слышу нотку сомнения в его голосе.
  
  "А что, если это не так?" Спрашивает Лейси. "Включи лампу!"
  
  "Я не могу", - говорю я, слыша еще один всплеск, когда Лайдекер подходит ближе. "Я не могу этого объяснить, но вы просто должны мне поверить! Пожалуйста, он встал и ходит!"
  
  "Нет", - твердо говорит Купер.
  
  "Я иду ко входу", - говорит Лейси, протискиваясь мимо меня и шлепая по воде, направляясь к ступенькам.
  
  "Давай!" Я кричу Куперу, пытаясь потащить его за собой. "Клянусь Богом, эта штука была там! Там есть... " Прежде чем я успеваю закончить, лампа снова начинает мигать, и я немедленно поворачиваю ее и направляю свет прямо через билетный зал. Это занимает несколько секунд, но вскоре мне удается найти Лайдекера, который медленно направляется к нам. "Видишь?" Я кричу Куперу. "Мы должны выбираться отсюда!"
  
  "Это невозможно", - говорит он, как будто вид Лайдекера приковал его к месту.
  
  "Мы разберемся с этим позже!" Кричу я, когда Лайдекер оказывается в паре метров от нас. "Прямо сейчас мы должны..."
  
  Прежде чем я успеваю закончить, Лайдекер протягивает руку и пытается схватить лампу. Я уклоняюсь в сторону, но в процессе теряю равновесие и падаю лицом в воду. Я пытаюсь встать, но когда протягиваю руку, чтобы ухватиться за перила, обнаруживаю, что нахожусь слишком далеко от стены. Лампа снова погасла, предположительно, упав в воду, когда я падал, и когда я пытаюсь ухватиться за что-нибудь, что могло бы помочь мне устоять на ногах, поток воды начинает уносить меня через билетный зал. Я взываю к Куперу о помощи, но внезапно понимаю, что пол подо мной идет под уклон, а это значит, что я, должно быть, вошел в один из коридоров, ведущих вниз от билетного зала. Если меня унесет в глубины станции без света, я никогда не найду выхода.
  
  "Купер!" Я кричу, пытаясь найти поручень, за который я могла бы ухватиться, но чувствую, что меня несет все дальше и дальше по коридору, я падаю в темноту. Я пытаюсь крикнуть снова, но во рту у меня вода, и я ничего не могу сделать, чтобы удержаться от соскальзывания в глубину.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Рид!" Я кричу, пятясь от тела Хлои, пока не упираюсь в стену. "Рид!"
  
  Секундой позже дверь распахивается, и в ванную врывается Рид, за ним парень, который работал за стойкой. Они оба стоят и смотрят, как будто не могут осознать то, что видят.
  
  "Я не знаю, что случилось", - говорю я им со слезами, текущими по моему лицу. "Она только что умерла прямо у меня на глазах!"
  
  "Вызови скорую!" Рид кричит, опускаясь на колени рядом со мной. "Кэролайн, что случилось?"
  
  Когда другой парень выбегает обратно за помощью, я смотрю на Рида и пытаюсь что-то сказать, но чувствую себя так, словно застыла. Нет слов, которые могли бы объяснить ужас, свидетелем которого я только что стала. Все, что я могу делать, вместо этого, это смотреть на него и надеяться, что каким-то образом кто-нибудь придет и снова все исправит. Я чувствую, что мой разум вот-вот разлетится вдребезги.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Купер!" Я кричу, когда мне наконец удается ухватиться за металлические перила, идущие по всей длине туннеля. Я подтягиваюсь, но в темноте понятия не имею, упал ли я только в один коридор, или, может быть, в несколько. Все, что я могу сделать, это попытаться подтянуться и надеяться, что найду билетный зал. "Купер!" Я снова кричу. "Где ты?"
  
  Я жду его ответа, но единственный звук исходит от воды, текущей мимо меня, направляясь все глубже и глубже вглубь станции. Я почти уверен, что меня не могло унести далеко по туннелю, но я все равно буду изо всех сил пытаться найти выход в кромешной темноте. Я полностью дезориентирован, и хотя наклонный пол позволяет мне понять, какой путь ведет обратно наверх в правильном направлении, я понятия не имею, пронесло ли меня мимо каких-либо перекрестков. Я на мгновение замираю, пытаясь справиться с чувством паники, которое поднимается по моему телу, и, наконец, решаю, что мой единственный шанс - это просто следовать по склону и надеяться, что если я продолжу идти против наклона, то в конце концов вернусь в билетный зал.
  
  "Купер!" Я кричу снова, пока дюйм за дюймом продвигаюсь по коридору.
  
  "Стеф!" он кричит, и его голос звучит невозможно отстраненно. "Используй сигнальную ракету!"
  
  "Какая сигнальная ракета?" Кричу я ему в ответ, прежде чем вспоминаю, что у каждого из нас есть по аварийной сигнальной ракете в кармане на молнии на штанинах наших защитных костюмов. Наклоняясь, я быстро нахожу его, но прежде чем запустить, мне нужно отойти достаточно далеко. Эти штуки предназначены для использования в море, а не в переходах нью-йоркского метро. По крайней мере, они водонепроницаемы, так что должны гореть несколько минут, как только я их приготовлю. Самая большая опасность будет исходить от высокой температуры при запуске сигнальной ракеты, потому что есть риск, что она может вызвать значительные ожоги при запуске в таком узком пространстве.
  
  "Используй свою сигнальную ракету!" - снова кричит он.
  
  "Где ты?" Я кричу, пробираясь по коридору. "Где Лайдекер?"
  
  "Я собираюсь использовать сигнальную ракету!" - кричит он. Секундой позже впереди раздается мощный взрыв яркого красно-белого света, освещающий весь коридор.
  
  Прикрывая глаза, я начинаю спешить вперед, понимая, что у меня мало времени до того, как погаснет вспышка и погаснет свет. Когда я пытаюсь посмотреть вперед, все, что я вижу, - это едва различимые очертания фигуры, стоящей где-то рядом со светом, и когда я подхожу ближе, я понимаю, что это Купер. Вспышка все еще горит с ослепительной интенсивностью, но я должен продолжать. Это мой единственный шанс вернуться в билетный зал, и если я в конечном итоге пойду дальше по этому проходу, я рискую быть полностью сметенным и отправленным в темные, затопленные глубины станции метро. Заглядывая вперед, я вижу, что Купер все еще ждет меня, протягивая руку, когда он ждет, когда я подойду к нему. Однако мое облегчение длится недолго, когда я понимаю, что прямо за ним стоит еще одна фигура, а это значит, что Лайдекер, спотыкаясь, направляется к нему.
  
  "Позади тебя!" Я кричу.
  
  Я смотрю, как Купер поворачивается, и в этот момент Лайдекер хватает его за плечи. Купер пытается оттолкнуть его, но они оба падают на стену коридора, прежде чем потерять равновесие. Вода подносит их ко мне, и я протягиваю руку, чтобы схватить Купера. Однако, несмотря на все мои усилия, его и Лайдекера проносит прямо мимо меня. Все, что я могу сделать, это повернуться и с ужасом наблюдать, как они уносятся по коридору в темноту, наконец исчезая из виду. Я смотрю на остановку, где видел их в последний раз, убежденный, что в любой момент они могут появиться снова, но с каждой секундой я начинаю понимать, что они ушли.
  
  "Купер!" - Купер! - кричу я, понимая, что ему грозит опасность быть унесенным в глубины станции метро. Если он окажется там, внизу, в темных, запутанных коридорах и туннелях, он никогда не найдет выхода. "Купер!" Я кричу снова, отчаянно надеясь, что ему, возможно, удалось ухватиться за одно из ограждений. Понимая, что я не могу вернуться в билетный зал без него, я начинаю осторожно пробираться по наклонному коридору. Однако через несколько минут свет от вспышки Купера начал тускнеть, и я понимаю, что мне придется использовать свою собственную. Я осторожно кладу его между перилами и стеной, прежде чем вытащить чеку и поспешить немного дальше по туннелю. Мое сердце колотится, но я должна найти его. Я не могу потерять Купера. Не здесь и не таким образом.
  
  "Купер!" Я кричу еще раз, прежде чем моя сигнальная ракета взрывается, наполняя коридор светом и впечатывая меня в противоположную стену. Мне удается схватиться за перила как раз вовремя, что помогает мне подняться на ноги.
  
  Как только я смотрю вдоль коридора, мое сердце замирает, когда я вижу, что впереди развязка с четырьмя отдельными проходами, ведущими в разные части станции. Нет никаких признаков присутствия ни Купера, ни Лайдекера, что означает, что их, должно быть, унесло еще глубже в темноту, предположительно к платформам, а затем, возможно, еще дальше, в сами туннели метро. Я хочу верить, что Купер мог каким-то образом найти способ удержаться и начать подниматься обратно, но даже если бы он не потерял сознание, он был бы там, в темноте, дезориентированный и без возможности найти правильный маршрут. Шансы на то, что он выживет, почти равны нулю.
  
  И все же я не могу оставить его здесь.
  
  Осторожно пробираясь по коридору, я понимаю, что основной поток воды, похоже, направляется в коридор, который ведет налево. Решив, что это мой лучший шанс найти Купера, я начинаю пробираться по этому коридору, хотя свет от моей сигнальной ракеты начинает тускнеть. Однако через мгновение я останавливаюсь, поскольку вижу, что впереди, должно быть, есть какая-то лестница или эскалатор, ведущий вниз, но вся платформа, кажется, заполнена водой. Купера и Лайдекера, должно быть, смыло туда, и в этом случае ни один из них никогда не смог бы найти дорогу обратно. Они, должно быть, оба тонут, и когда последний красный огонек сигнальной ракеты гаснет и оставляет меня совсем одну в темноте, я понимаю, что ничего не могу поделать. Слишком поздно.
  
  Купера больше нет.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Она определенно мертва", - говорит Рид, прикладывая два пальца к ее шее сбоку.
  
  Прошло несколько минут с тех пор, как Хлоя перестала двигаться, а я просто сидел здесь, уставившись на ее тело. У меня все руки в крови, и я не могу перестать смотреть на плоть, которая покрыла все ее лицо. Она похожа на какое-то привидение, у нее вообще нет черт лица, и даже прорези, которые я вырезал у нее над ртом, исчезли. Я чувствую, что вот-вот разрыдаюсь, но пока я не двигаюсь и ничего не говорю, со мной все будет в порядке. Мне просто нужно сидеть так вечно и никогда больше не двигаться.
  
  "Ты думаешь, они придут?" В конце концов я спрашиваю.
  
  "Кто?" - отвечает он.
  
  "Скорая помощь". Я делаю глубокий вдох. - Как ты думаешь, они приедут, или все будет как обычно?
  
  Я не знаю, - говорит он, явно в шоке. Мгновение он смотрит на тело. - Она что-нибудь говорила перед тем, как это произошло?
  
  Я качаю головой.
  
  "Кэролайн", - продолжает он, прежде чем схватить меня за плечи и повернуть лицом к себе. "Она вообще что-нибудь сказала?"
  
  "Нет".
  
  "Она не говорила, что плохо себя чувствует или что-то в этом роде?"
  
  "Она много пила", - говорю я через мгновение, мой голос звучит слабо и надломленно. "Я заметил, что она чертовски много пила. Она пыталась напиться, когда я вошел".
  
  "И больше ничего?" он продолжает. "Она не говорила, что плохо себя чувствует?"
  
  "Нет".
  
  "Что, черт возьми, произошло?" спрашивает он, глядя на тело. "Как будто ее лицо просто запечатано, как будто ее тело закрылось от внешнего мира".
  
  Прежде чем я успеваю что-либо сказать, открывается дверь и в ванную заходит элегантно одетая женщина. Она останавливается как вкопанная, когда видит тело Хлои, а затем потрясенно ахает, прежде чем развернуться и выбежать обратно. Однако, когда она уходит, нет никаких признаков паники.
  
  "Это все еще происходит", - говорю я сквозь слезы. "Они все еще забывают".
  
  "Давай", - говорит Рид, беря меня за руку и помогая подняться на ноги, прежде чем отвести к раковине. "Нам нужно тебя вымыть", - продолжает он, беря мои руки и нежно опуская их в струю воды. Кровь начинает смываться, хотя немного, кажется, остается, и ему приходится взять мыло и начать мыть мою руку как следует. "Ты сделала все, что могла", - говорит он через мгновение. "Ты пытался".
  
  "Я должен был найти способ", - бормочу я. "Я должен был что-то сделать. Я должен был проделать дырку у нее в шее. Например, трахеотомию или что-то в этом роде".
  
  Когда я заканчиваю говорить, дверь открывается и снова входит элегантно одетая женщина. На этот раз она подходит почти к кабинкам туалета, прежде чем остановиться и уставиться на тело Хлои. Издав почти такой же вздох, как и раньше, она поворачивается и выбегает обратно.
  
  "Каждый раз, когда она уходит, - говорю я дрожащим от шока голосом, - она забывает. Она вернется через несколько минут".
  
  "Это безумие", - бормочет Рид.
  
  "Я должен был спасти ее", - отвечаю я, глядя на мертвое тело Хлои.
  
  "Ты не врач", - отвечает он, выключая кран и хватая полотенце. Он вытирает мне руки. "Ты, должно быть, была в шоке, когда вошла. Я ... " Он смотрит вниз на тело, которое все еще лежит на полу в ванной, окруженное лужей крови. "Мы должны обратиться к властям", - говорит он в конце концов. "Это выходит за рамки того, с чем мы можем справиться. Мы должны пойти и позвать на помощь ".
  
  Я киваю, но мои глаза все еще сосредоточены на теле Хлои. Я никогда в жизни не видел ничего более ужасного, и мне кажется, что все, что я могу делать, это смотреть и не отрываясь смотреть на кровь. При всем том безумии, которое происходит прямо сейчас, я не могу перестать задаваться вопросом, может ли Хлоя каким-то волшебным образом прийти в себя и быть в порядке. Если люди могут полностью забывать других людей, и если человек по имени Джон Лайдекер, казалось бы, может повторяться по всему городу, то почему Хлоя просто не может вернуться к жизни и снова быть в порядке? Каким бы безумным это ни казалось, я не могу удержаться от того, чтобы не пялиться на ее тело в поисках любых признаков того, что она, возможно, начинает поправляться.
  
  "Нам пора идти", - говорит Рид. "Кэролайн, мы ничего не можем для нее сейчас сделать. Нам нужно убраться отсюда, пока..."
  
  Я жду, пока он закончит. "Прежде чем это случится с нами?" Спрашиваю я через мгновение.
  
  Он открывает рот, чтобы ответить, но, кажется, не может выдавить ни слова.
  
  "Это то, что ты собирался сказать, не так ли?" Я продолжаю. "Ты думаешь, это могло случиться с нами. Ты думаешь, мы умрем вот так. Почему мы не должны? Если это случилось с Хлоей, то это может случиться и с нами!" Начиная паниковать, я понимаю, что в любой момент мой рот может начать закрываться, и тогда я окажусь на полу, задыхаясь в собственной коже. Все, что делала Хлоя за последние несколько часов, мы с Ридом делали тоже, так что само собой разумеется, что мы будем следующими. "Я не могу так умереть", - говорю я, начиная учащенно дышать. "Я не могу..."
  
  Прежде чем я успеваю закончить, открывается дверь, и та же самая элегантно одетая женщина в третий раз заходит в ванную. Она тут же останавливается и смотрит на тело Хлои.
  
  "Нет!" - кричу я, подбегая и хватая ее, прежде чем она успевает уйти. "Посмотри на нее!"
  
  "Кэролайн..." - начинает говорить Рид.
  
  "Посмотри на нее!" - Посмотри! - твердо говорю я, удерживая женщину на месте. "Ты видишь, что с ней случилось?"
  
  "Я не..." Она смотрит на тело Хлои. "Это что, какой-то спецэффект? Пожалуйста, скажи мне, что это спецэффект!"
  
  "Это мертвое тело", - говорю я ей. "Она умерла здесь несколько минут назад".
  
  "Кэролайн, не делай этого", - говорит Рид.
  
  "Я заставляю ее вспомнить!" Кричу я, все еще удерживая женщину на месте. "Я хочу убедиться, что это воспоминание так глубоко запало ей в голову, что она никогда не сможет забыть то, что видела!"
  
  "Отпусти меня!" - говорит она, явно начиная паниковать. "Это нападение! Если ты не отпустишь меня, я вызову полицию!"
  
  "Ты должна помнить!" Говорю я ей. "Посмотри на кровь! Посмотри на ее лицо! Она задохнулась! Она умерла в агонии, в страхе и боли, прямо здесь!"
  
  "Отстань от меня!" - кричит женщина, прижимая меня к стене, прежде чем повернуться и выбежать из ванной.
  
  "Думаешь, она вспомнит?" Спрашиваю я, уставившись на Рида.
  
  "Нам нужно убираться отсюда", - говорит он, уклоняясь от ответа.
  
  "А что насчет нее?" Спрашиваю я, глядя на Хлою сверху вниз.
  
  "Мы пока оставим ее здесь", - продолжает он. "Мы позаботимся о том, чтобы кто-нибудь вернулся за ней. Мы сообщим в полицию, и они приедут и заберут ее тело".
  
  "Мы не можем оставить ее здесь", - говорю я ему, потрясенный этой идеей. "Мы не можем просто оставить мертвое тело на полу в ванной!"
  
  "Пошли", - говорит он, торопливо подходит и хватает меня за руку, прежде чем вывести из ванной. "Мы попросим кого-нибудь приехать и перевезти ее", - говорит он, когда мы направляемся в основную часть кафе. "Сейчас нам просто нужно двигаться как можно быстрее".
  
  "Подождите", - говорю я, останавливаясь, когда вижу элегантно одетую женщину, стоящую у прилавка.
  
  "По-моему, с твоей ванной что-то не так", - говорит она парню, который здесь работает. Ее голос звучит немного раздраженно, но ясно, что она не помнит, что произошло. "Я вошла, и ..." Она замолкает, и на мгновение кажется немного смущенной. "Я не знаю, - говорит она в конце концов, - но тебе нужно это исправить, что бы это ни было". С этими словами она поворачивается и спешит к выходу.
  
  "Ты это видел?" Спрашиваю я, поворачиваясь к Риду.
  
  "Мы едем в ближайший участок", - спокойно отвечает он. "Уже почти 7 утра. Мы собираемся найти кого-нибудь, и мы собираемся рассказать им, что произошло, и мы собираемся убедиться, что они не оставят нас. Хорошо? Он ждет моего ответа. "Это наш план, Кэролайн. Он хороший, и он сработает. Ты понимаешь? Теперь у нас есть план".
  
  Я киваю.
  
  "Давай", - продолжает он, ведя меня за руку, когда мы выходим в прохладное нью-йоркское утро, которое уже становится оживленным. "Не оглядывайся. Просто сосредоточься на том факте, что мы собираемся во всем этом разобраться ".
  
  Сделав глубокий вдох, я позволяю ему вести меня по тротуару. Как ни странно, приятно видеть, что город, кажется, работает нормально. Люди спешат во всех направлениях, направляясь на работу, и становится ясно, что, несмотря на все, что произошло за последние двадцать четыре часа, мир, похоже, не разваливается на части. Мне просто придется поверить, что Рид прав, когда говорит, что мы можем докопаться до сути всего, и я все еще не отбросил идею, что каким-то образом Хлоя может вернуться к жизни. Прямо сейчас, учитывая -
  
  Внезапно я останавливаюсь как вкопанный, когда вижу знакомое лицо, идущее к нам сквозь толпу.
  
  "Кэролайн?" Спрашивает Рид, поворачиваясь ко мне. "Что случилось?"
  
  - Лайдекер, - говорю я, глядя прямо перед собой и наблюдая, как Лайдекер идет к нам, не сводя с меня глаз. На нем точно такая же одежда, в которой он был ранее в квартире Рида, и одна рука у него засунута под куртку.
  
  "Все в порядке", - говорит Рид, заметив его. "Просто..."
  
  Прежде чем он успевает закончить, Лайдекер вытаскивает руку из-под куртки и направляет пистолет прямо на нас. Кажется, никто больше не реагирует, когда он стреляет, заставляя Рида упасть на землю. Я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но Лайдекер находится всего в нескольких метрах от меня, он поворачивает пистолет в мою сторону и стреляет снова. Я чувствую острую боль в плече, и меня отбрасывает назад на тротуар, разбивая затылок при приземлении. Едва в состоянии оставаться в сознании, я смотрю, как Лайдекер стоит надо мной и целится пистолетом прямо мне в лицо.
  
  Часть Третья
  
  
  
  Обратный отсчет
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Исчез?" Говорит Лейси, глядя на меня с потрясенным выражением лица. "Что значит "исчез"?"
  
  Мне потребовалось не меньше часа, чтобы вернуться в билетный зал. По коридору течет так много воды, что мне пришлось двигаться черепашьим шагом, держась за перила и медленно продвигаясь вперед. Поскольку свет не помогал мне видеть дорогу, я был вынужден полагаться на надежду, что, двигаясь против наклона пологого коридора, я в конце концов доберусь обратно до билетного зала, и в какой-то момент мне пришлось преодолевать развилку на пути. Наконец, я увидел впереди слабый намек на свет, и к тому времени, когда я вернулся в холл, на верхней ступеньке лестницы появился намек на солнце, и я увидел Лейси, съежившуюся у входа. Когда она увидела меня, то осталась на месте, а мне пришлось пробиваться через холл, пока я не добрался до нижней ступеньки.
  
  "Он ушел", - повторяю я, едва в состоянии осознать чудовищность своих слов. "Он..." Я делаю паузу, в тысячный раз прокручивая в уме момент, когда мимо меня пронесся Купер. "Он не вернется".
  
  "Ты имеешь в виду парня-зомби?" Спрашивает Лейси, цепляясь за надежду. "Или..."
  
  "Оба", - говорю я ей. "Их унесло в более глубокие туннели. Должно быть, они уже утонули". Когда слова слетают с моих губ, я чувствую, как дрожь проходит по моему телу. Мой защитный костюм сохранил меня сухим, но мне холодно, и в глубине души я смутно осознаю опасность переохлаждения, но все, о чем я могу думать, - это Купер. Его больше нет. После всех этих лет, и после всего, через что мы прошли вместе, его больше нет.
  
  "Ну, мы должны..." Она делает паузу. "Мы должны... Ты уверен?"
  
  "Его унесло далеко вниз, на станцию", - отвечаю я, излагая подробности как для себя, так и для нее. Мне нужно быть абсолютно уверенным, что нет никаких шансов, что Купер выжил. Единственное, с чем я не могу справиться прямо сейчас, - это неуверенность или мысль о том, что он мог оказаться в ловушке где-то там, внизу. В сложившихся обстоятельствах утопление было бы для него самым быстрым и наименее ужасным способом умереть. "Вся система затоплена", - продолжаю я. "Раз он оказался там, в темноте, он никак не мог найти выход".
  
  "Но, может быть, он нашел воздушный пузырь", - заикается Лейси, отказываясь принять правду. "Может быть..."
  
  "Тогда он задохнется!" Твердо говорю я, прерывая ее. "Он окажется в ловушке там, в темноте, ему не хватит воздуха, может быть, даже в ловушке с этой штукой, чем бы она ни была, и ..." Мой голос замолкает, когда я пытаюсь на мгновение представить, как было бы ужасно, если бы он нашел воздушный пузырь. "Нет", - говорю я наконец. "Шансы на то, что это произойдет, миллион к одному. Даже меньше. Наиболее вероятно, что его унесло под воду, возможно, без сознания, если ему повезет, и он утонул. Все просто. Все уже закончилось. "
  
  "Но мы должны..."
  
  "Нет!" Говорю я, повышая голос. "Просто прими это! Он мертв! Если это не так, то он будет умирать медленно и еще более мучительно в течение следующих нескольких часов, так что давайте просто надеяться, что он умер быстро!" Я делаю паузу, и в полумраке утреннего солнца вижу, как на лице Лейси появляется понимание. - Так будет лучше, - в конце концов продолжаю я. "По крайней мере, он не слишком страдал. Все произошло относительно быстро. Не то чтобы..."
  
  "Не нравится что?" - спрашивает она через мгновение. "Нам?"
  
  "У нас все еще есть шанс", - отвечаю я дрожащим голосом.
  
  "Итак, если меня унесет по одному из этих проходов, - говорит она, - ты придешь и найдешь меня? Или ты предположишь, что я тоже мертва?"
  
  "Возвращаться туда было бы самоубийством. Мы ничего не можем сделать, чтобы..."
  
  "Я думала, он твой друг", - отвечает она.
  
  Я мгновение смотрю на нее, чувствуя, как по моему телу разливается что-то вроде холодного гнева. - Если ты будешь продолжать в том же духе, - говорю я в конце концов, - я могу просто бросить тебя туда. Понял? Выбраться отсюда будет непросто, но, по крайней мере, у меня есть шанс. Я тебе нужен, так что, может быть, тебе не стоит из кожи вон лезть, чтобы разозлить меня. Если бы не абсолютное чудо, Купер ни за что не выжил бы, оказавшись там, под водой, и я, например, не собираюсь мучить себя, цепляясь за надежду на чудо, тем более что это означало бы только, что он умирал бы более медленно и более болезненно, у него было больше времени, чтобы осознать, что с ним происходит. Если ты не можешь с этим смириться, по крайней мере, заткнись ".
  
  На мгновение мы стоим в тишине, и единственным звуком является воющий шторм, который продолжает бушевать над землей.
  
  "Мы не можем оставаться здесь", - в конце концов говорит Лейси.
  
  "По крайней мере, это то, о чем мы договорились", - бормочу я. "Наш единственный шанс выжить заключается в том, чтобы найти Саттон и лодку. Купер был прав, когда говорил, что Саттон нашла бы убежище. Он почти наверняка где-то поблизости, и у него есть еда и вода. Мы сможем переждать шторм, если нам просто удастся добраться до него. Нам нужно будет подать ему сигнал. Дай мне пистолет. "
  
  "Какой пистолет?" спрашивает она.
  
  "Твоя ракетница".
  
  Она смотрит на меня так, словно понятия не имеет, о чем я говорю.
  
  "У каждой из нас было по ракетнице", - отвечаю я, вздыхая по поводу ее полной неподготовленности к этой миссии. "Мы с Купером использовали наши в туннелях. У вас есть такой в одном из отделений вашего костюма."
  
  "Я так не думаю", - беспомощно говорит она.
  
  Решив, что у меня нет сил спорить с ней, я наклоняюсь и нащупываю застежку на левой штанине ее костюма. Конечно же, я быстро нахожу отделение, расстегиваю его и вытаскиваю вспышку. "Видишь?" Говорю я. "Вспышка".
  
  "Вау", - отвечает она. "Что еще в этой штуке?"
  
  "Сигнальная ракета сработает под дождем", - говорю я ей. "Это продлится всего около минуты, но если Саттон увидит это, он включит собственную сигнальную ракету, и так мы получим приблизительное представление о том, где он находится. Затем мы будем следить за его вспышкой, пока не найдем его. "
  
  "В бурю?"
  
  "В бурю".
  
  Она делает паузу. "Что, если он не воспользуется сигнальной ракетой?"
  
  "Тогда он спит или мертв", - отвечаю я. "В любом случае, ему следует быть начеку. Он будет ждать нас. Учитывая погоду, он не мог просто развернуться и уйти. Он где-то поблизости ".
  
  "Хорошо, - отвечает она, - когда мы запустим эту вспышку?"
  
  "Нет лучшего времени, чем настоящее", - говорю я ей, прежде чем ухватиться за противоположные перила и начать подниматься по ступенькам. К тому времени, как я добираюсь до верха, я останавливаюсь, чтобы перевести дух, и вижу, что шторм, похоже, усиливается. Сцена представляет собой полное запустение: по улице быстро текут реки воды, а многие деревья в Бэттери-парке повалены. Клянусь Богом, это как будто шторм решил смыть весь город. - Подожди здесь, - говорю я Лейси, которая присоединилась ко мне у входа на станцию метро. "Если нам повезет, то довольно скоро появятся хорошие новости".
  
  Не дожидаясь ее ответа, поскольку ее мнение для меня совершенно не имеет значения, я начинаю пробираться на улицу. Сильный ветер хлещет вокруг меня проливной дождь, но, по крайней мере, поток воды недостаточно силен, чтобы сбить меня с ног. Я с трудом выбираюсь на середину улицы и, в конце концов, оборачиваюсь и вижу Лейси, прячущуюся у входа на станцию. Честно говоря, какая-то часть меня боится запускать эту сигнальную ракету, потому что, если Саттон не ответит, запустив свою собственную сигнальную ракету, наша ситуация начнет выглядеть намного хуже. Поиски лодки на берегу превратятся в кошмар, если у нас не будет хоть какой-то подсказки относительно того, с чего нам следует начать. Тем не менее, я не собираюсь сдаваться. Что бы еще ни случилось, я не позволю себе умереть здесь.
  
  Держа ракетницу поднятой и целясь в небо, я едва могу держать глаза открытыми, поскольку ветер и дождь продолжают завывать вокруг меня. Наконец, сделав глубокий вдох, я нажимаю на спусковой крючок, и яркий бело-красный шар света вылетает из пистолета, стреляя все выше и выше, пока не взрывается в сотнях метров над городом. Я смотрю, как шторм раскачивает сигнальную ракету, но пока она работает. Пару минут все горит в водовороте, прежде чем, наконец, неизбежно начинает гаснуть, и в конце концов я наблюдаю, как последние угольки падают обратно. Теперь ничего не остается, кроме как ждать. Будем надеяться, Саттон увидел вспышку, и даже сейчас он изо всех сил пытается найти собственную вспышку. Если все пойдет по плану, пройдет всего минута или две, прежде чем Саттон ответит.
  
  Я жду.
  
  Ничего.
  
  "Там!" Внезапно Лейси кричит, ее голос едва слышен из-за воя ветра.
  
  Обернувшись, я вижу, что она права. Бело-красная сигнальная ракета взмывает в небо откуда-то к северо-западу от нашей позиции. Я с удивлением смотрю на горящую вспышку и, наконец, позволяю себе поверить, что она настоящая.
  
  "Это он?" Лейси кричит.
  
  Я киваю, мой взгляд все еще прикован к сигнальной ракете.
  
  "Где он?"
  
  "Я точно не знаю!" Я кричу ей в ответ, когда вспышка начинает гаснуть. Наконец, я поворачиваюсь к Лейси, которая все еще съеживается у входа в метро. "Саттон жив!" Кричу я. "Мы должны пойти туда! Мы должны найти его!"
  
  "И тогда мы сможем выбраться отсюда?" она кричит мне в ответ.
  
  Я киваю. Черт возьми, почему мы просто не сделали этого раньше? Почему мы не использовали сигнальные ракеты вместо того, чтобы ждать на станции метро? Если бы мы это сделали, Купер был бы все еще жив.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  Каждый удар моего сердца угрожает разорвать мой разум на части. Боль пульсирует в моем теле, и, клянусь, я чувствую горячий металл пули, когда она прижимается к моей ключице. Я больше даже не могу думать: единственная мысль в моем сознании - это боль, которая, кажется, слилась с моим сознанием. Теплая кровь сочится из раны и растекается по ткани моей рубашки, и я дышу так быстро, что мне кажется, я вот-вот потеряю сознание.
  
  "Я знал, что там будет несколько отставших", - говорит Джон Лайдекер, стоя надо мной. Пистолет по-прежнему направлен прямо мне в лицо, как будто он может нажать на курок в любой момент. "Я сказал им, - добавляет он слегка скучающим тоном человека, которого раздражает процедурная ошибка, - но они послушали? Черт возьми, нет".
  
  "Почему никто не помогает?" - Спрашиваю я, оборачиваясь и вижу, что все остальные люди на этом оживленном тротуаре просто проходят мимо, как будто они даже не заметили нас. Они ходят вокруг нас, так что у них явно есть какое-то представление о нашем существовании, но они ведут себя так, будто на самом деле не могут нас толком разглядеть.
  
  "Помогите!" Я зову, но никто из прохожих даже не смотрит на меня. "Помогите!" Я зову снова, хотя уже могу сказать, что это безнадежно.
  
  "Хорошая попытка", - говорит Лайдекер.
  
  Оглядываясь на него, я вижу, что Рид, у которого сильно кровоточит рана в руке, схватил Лайдекера за ногу. Улыбаясь, Лайдекер направляет пистолет на себя, но, кажется, не спешит стрелять; вместо этого, его почти забавляют попытки Рида сбить его с ног.
  
  "Если тебе от этого станет легче, - в конце концов говорит Лайдекер, - я позабочусь о том, чтобы было проведено тщательное расследование всей этой хуйни. Нужно будет заполнить формы, провести экспертную комиссию. Мы действительно доберемся до сути, почему никто не обратил никакого гребаного внимания на мои предупреждения. Все это можно было бы предотвратить, если бы люди просто прислушались ко мне. Серьезно, я...
  
  Прежде чем он успевает закончить, и прежде чем я успеваю как следует обдумать это, я бросаюсь на него и хватаю за руку, поднимая пистолет вверх. Он нажимает на спусковой крючок, и пуля попадает в ближайшую стену, и в суматохе мне удается подтянуться, а затем оттолкнуться, швыряя Лайдекера на тротуар и выбивая пистолет из его руки. Понимая, что он может дать отпор в любой момент, я сгибаю руку, прежде чем ударить его локтем по голове сбоку; для верности я делаю это снова, и на этот раз что-то кажется другим, как будто мне удалось нокаутировать его. Запыхавшись, с колотящимся сердцем, я смотрю на него сверху вниз и понимаю, что его стеклянные, неподвижные глаза смотрят прямо в небо. Он мертв.
  
  "Рид!" Я кричу, оборачиваясь и видя, что Рид пытается подняться на ноги. Пока пешеходы обходят нас с обеих сторон, я подползаю и смотрю на руку Рида, которая сильно кровоточит.
  
  "Ты в порядке?" спрашивает он, его голос напряжен от боли.
  
  Я смотрю на свое плечо и вижу кровавое месиво под тканью пальто. Проходит мгновение, прежде чем я по-настоящему понимаю, что произошло, но в конце концов я вынужден признать, что в меня стреляли. Боль усиливается с каждой секундой, и я уже потерял много крови.
  
  "Нам нужно в больницу", - говорит Рид. "Нам обоим".
  
  "Они не смогут нам помочь", - отвечаю я, оглядываясь на тело Лайдекера. "Я не думаю, что кто-то нас больше не видит. Мы для них невидимы".
  
  "Чушь собачья", - бормочет Рид, прежде чем повернуться и схватить за ногу мужчину, который случайно проходит мимо. Останавливаясь, мужчина смотрит на нас сверху вниз, но, несмотря на труп Лайдекера и тот факт, что у нас с Ридом у обоих огнестрельные ранения, мужчина как будто даже не осознает, что мы здесь.
  
  "Что, черт возьми, с тобой не так?" - спрашивает парень.
  
  "Ты нас видишь?" Спрашивает Рид.
  
  "Да, но тебе нужно на это взглянуть". Он наклоняется ближе, разглядывая рану на руке Рида. "У тебя ..." Он делает паузу, а затем, кажется, в его глазах появляется другое выражение; мгновение спустя он хмурится, а затем поворачивается и уходит.
  
  "Он забыл о нас", - говорю я. "Даже когда он разговаривал с нами, мы просто вылетели у него из головы. Становится все хуже. Что бы ни происходило, становится все хуже. Сначала люди перестали помнить нас, а теперь они даже не могут толком увидеть нас, а когда видят, то как будто не могут сформировать воспоминания о нас ".
  
  "Не паникуй", - говорит Рид, поднимаясь на ноги, прежде чем помочь подняться мне. Схватившись за руку, он морщится, поскольку боль продолжает пронзать его. "Не имеет значения, видят нас люди или нет, - продолжает он, - в нас стреляли, и даже если это не в жизненно важные области, мы не можем продолжать так терять кровь". Он подходит ближе ко мне и осматривает мою рану. "Настоящие пули причинили бы гораздо больше вреда. Я думаю, он использовал что-то другое".
  
  "Как ты думаешь, чего он хотел?" Спрашиваю я, оборачиваясь, чтобы посмотреть на Лайдекера сверху вниз.
  
  "Он хотел избавиться от нас", - отвечает Рид. "Это ты сделал? Ты вырубил его?"
  
  "Я не вырубал его", - говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. "Я убил его. Я не хотел, но ..." Я замолкаю, когда до меня доходит чудовищность ситуации. Я убил человека. Конечно, это была самооборона, но я все равно убил его, и я сделал это без оружия. Я забил его до смерти. Думаю, у меня не было выбора; если бы я не убил его, он бы убил нас. Тем не менее, трудно поверить, что сгоряча я смог собрать достаточно сил, чтобы убить человека. Я все еще чувствую эхо удара моего локтя сбоку от его головы.
  
  "Вон там!" Кричит Рид, указывая на машину скорой помощи, которая притормозила в утреннем потоке машин.
  
  Решив, что это наш лучший выбор, я следую за Ридом, когда он выбегает на дорогу. Машины движутся медленно, поэтому нам быстро удается добраться до скорой помощи. Вместо того, чтобы поговорить с парнями в передней части машины, Рид ведет меня к задней части, где мы открываем двери и забираемся внутрь, обнаруживая, что сзади никого нет. Когда я закрываю дверь, оборачиваюсь и вижу, что Рид уже открывает все шкафы и сумки, которые только может найти.
  
  "Нам нужна помощь", - говорю я, чувствуя, что боль становится все сильнее и сильнее.
  
  "Никто нам не поможет", - отвечает он, бросая бинты и щипцы на ближайшую кровать. "Нам нужно подлатать себя, прежде чем ..."
  
  Пока он говорит, в передней части автомобиля открывается панель, и один из парамедиков выглядывает из водительского отсека.
  
  "Ты что-нибудь видишь?" спрашивает голос.
  
  "Не-а", - хмуро отвечает парамедик. "Хотя могу поклясться, что я что-то слышал".
  
  Я смотрю на Рида и вижу, что он, как и я, не уверен, что делать дальше.
  
  "Вы опять кое-что забыли", - говорит парамедик, мгновение глядя сквозь меня, прежде чем снова задвинуть панель.
  
  "Они действительно не могли нас видеть", - говорю я, поворачиваясь к Риду. "Тот парень смотрел прямо на меня, и он не мог меня видеть".
  
  "Садись", - говорит Рид.
  
  "Мы как будто невидимые", - продолжаю я, не в силах понять, как, черт возьми, это произошло.
  
  "Мы не невидимки", - отвечает он. "Теперь садись".
  
  "Тогда как ты объяснишь тот факт, что на нас больше никто не реагирует?" Спрашиваю я, повышая голос.
  
  "Очевидно, они не могут зарегистрировать наше присутствие обычным способом", - продолжает он. "Кэролайн, пожалуйста, присядь на минутку. Легче от этого не станет".
  
  "Что ты собираешься делать?" Я спрашиваю.
  
  "Что ты думаешь? Я собираюсь вытащить из тебя пулю, а потом ты сделаешь то же самое для меня".
  
  "Ни за что", - отвечаю я, хотя начинаю чувствовать легкую слабость. "Я не могу этого сделать. Ты не можешь этого сделать! Нам нужно обратиться к нормальному врачу!"
  
  "Просто будь благодарен Лайдекеру за то, что он застрелил нас там, где он это сделал", - отвечает Рид. "Случайно или намеренно, он причинил как можно меньше вреда". Он поворачивается ко мне. "Очевидно, в нас все еще стреляют. Теперь сядьте. Мне нужно остановить кровотечение, и я не вижу другого способа справиться с проблемой прямо сейчас ".
  
  "Ты не врач", - напоминаю я ему, хотя боль становится невыносимой и у меня на глазах выступают слезы.
  
  "Отлично", - говорит он. "Чем бы ты хотел заняться вместо этого?"
  
  Я открываю рот, чтобы поспорить с ним, но, наконец, понимаю, что он прав. Если бы мы отправились в больницу, нас бы просто проигнорировали. "Убедись, что все стерильно, - говорю я через мгновение, - и постарайся сделать это быстро. Не копайся там. Просто залезай, получи пулю и убирайся. Хорошо?"
  
  "Я сделаю все, что в моих силах", - отвечает он, садясь рядом со мной. "Тебе нужно будет снять пальто".
  
  С помощью Рида, несмотря на мучительную боль, мне удается стянуть пальто с плеч, а затем я сажусь и жду, пока Рид расстегивает мою рубашку и распахивает ее. Наконец, когда рана полностью обнажена, он на мгновение смотрит на меня, прежде чем взять медицинский пинцет и поднести кончики поближе к пуле, которая частично видна в месиве плоти и крови.
  
  "Ты знаешь, что это будет больно", - тихо говорит он. "Неважно, насколько я осторожен, это будет чертовски больно".
  
  Я киваю.
  
  "Хорошо", - говорит он, делая глубокий вдох. "Три..."
  
  "Просто сделай это". Прежде чем я успеваю отреагировать, я чувствую жгучую боль в ране и выдыхаю, когда Рид начинает пытаться извлечь пулю. Слезы текут по моему лицу, и я начинаю сильно потеть, но как раз в тот момент, когда кажется, что у него нет ни малейшего шанса вытащить пулю, я чувствую, что он отодвигается, и я смотрю вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как он роняет окровавленную пулю на кровать. Он быстро хватает толстый ватный тампон и прикладывает его к ране, и хотя тампон быстро краснеет, пропитываясь кровью, через несколько минут кровотечение, кажется, в основном прекратилось.
  
  "Я думаю, это была резиновая пуля", - в конце концов говорит Рид.
  
  "Что это значит?" Я спрашиваю.
  
  "Это значит, что он не пытался убить нас", - продолжает он. "Он пытался причинить нам боль, вывести из строя и, возможно, напугать нас, но он хотел взять нас живыми. Несмотря на все, что он говорил, у него был какой-то план относительно нас. Он делает паузу. "Если бы это была настоящая пуля, у нас были бы гораздо более серьезные проблемы. К счастью, у тебя не должно быть переломов, но, я думаю, у нас обоих останутся довольно неприятные шрамы. "
  
  "С каких это пор ты стал таким экспертом?" Я спрашиваю.
  
  "Тебе нужно заняться мной", - отвечает он. "Думаешь, ты справишься с этим?"
  
  "Конечно", - отвечаю я, хотя меня пугает мысль о попытке вытащить пулю из плеча Рида. Пока я помогаю ему снять рубашку, а машина скорой помощи продолжает пробираться сквозь поток машин с водителем, который понятия не имеет, что мы вернулись сюда, я не могу перестать задаваться вопросом, как, черт возьми, я оказался в этой передряге. В Нью-Йорке проживает более восьми миллионов человек. Почему мы с Ридом, похоже, единственные, кто переживает это, и почему мы все еще живы, в то время как Хлоя умерла таким ужасным образом? И если мы становимся все менее и менее заметными для окружающих нас людей, сколько еще мы сможем продержаться, прежде чем полностью исчезнем?
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Итак, позвольте мне прояснить ситуацию!" Кричит Лейси, когда мы идем по залитой дождем улице, мимо нас течет вода, а между зданиями стучит дождь. "Когда мы найдем лодку, мы сможем просто уплыть отсюда?"
  
  "Вероятно, нам придется подождать, пока шторм утихнет!" Отвечаю я. "Это не может продолжаться долго!"
  
  "Но если это не утихнет, - говорит она, - что нам делать? Справится ли лодка с такой погодой?"
  
  "Сомневаюсь, - говорю я ей, - но ни один шторм не длится вечно. Это просто физически невозможно".
  
  "Хорошо, - отвечает она, - но если кажется, что это не проходит, может быть, мы сможем найти другую лодку, верно? Ту, которая лучше справляется с плохими условиями?"
  
  "Нам не нужна другая лодка", - отвечаю я. "Нам просто нужна наша лодка. Та, что с собственной радарной системой и со всеми нашими припасами. Саттон - опытный капитан. Он точно знает, что делать. Именно поэтому мы его наняли, помнишь? Компания пыталась заставить нас нанять парня подешевле, но Купер настоял, что нам нужен Саттон на случай, если у нас возникнут какие-либо проблемы."
  
  "Компания просто хотела сократить ненужные расходы", - говорит Лейси.
  
  "Теперь это не кажется таким уж ненужным, не так ли?" Я указываю.
  
  "Как ты думаешь, он сможет вытащить нас отсюда?" спрашивает она. "Я имею в виду, если шторм будет продолжаться, я действительно не вижу, что он может сделать".
  
  "Буря прекратится", - настаиваю я, начиная немного раздражаться из-за ее постоянных вопросов. "У нас на лодке достаточно еды и воды, чтобы продержаться как минимум неделю, и мы всегда можем попытаться раздобыть еще где-нибудь в городе. Пока лодка пришвартована где-нибудь под навесом, нам придется просто переждать ". Когда мы достигаем перекрестка, я поднимаю глаза и вижу здание Всемирной торговли, возвышающееся в нескольких улицах от нас. Без карты я не совсем уверен, в какую сторону идти, но полагаю, нам просто нужно двигаться на запад, пока мы не достигнем набережной, а потом мы сможем начать искать лодку.
  
  "Что теперь?" Спрашивает Лейси.
  
  "Сюда", - говорю я, спеша пересечь реку ливневой воды, текущую по улице. По правде говоря, я не могу перестать думать об огромной ошибке, которую мы совершили, когда остались на станции метро. Это была идея Купера укрыться там и переждать, пока закончится шторм, и в то время это казалось хорошим планом; однако, оглядываясь назад, становится ясно, что худшего выбора мы сделать не могли. Тем не менее, мы никак не могли знать, что произойдет. Во всей этой драме, связанной со смертью Купера, у меня едва ли было время задуматься о том, как Джонатан Лайдекер, казалось, вернулся к жизни. Как только мы вернемся на яхту, мне придется записать все, что я помню. Что бы ни произошло здесь, в Нью-Йорке, две недели назад, и в Америке в целом, это явно выходит за рамки всего обычного.
  
  "Ты в порядке?" Я перезваниваю Лейси, пока веду ее по другой улице. "Убедись, что твой костюм правильно застегнут сверху. Если вы получаете воду внутри, ты гораздо больше шансов получить переохлаждение". Я жду ответа. "Лейси?" Я говорю, глядя через мое плечо.
  
  К моему удивлению, я вижу, что она держится далеко позади, и хотя она все еще следует за мной, кажется, ее что-то отвлекает у нее на руке. Из-за шторма трудно что-либо разглядеть, но через мгновение я понимаю, что она поднесла правую руку к лицу и, кажется, что-то говорит. Секундой позже она понимает, что я заметил, что она делает, и немедленно останавливается. На мгновение она похожа на оленя в свете фар, а затем, наконец, улыбается и начинает догонять.
  
  "Что это было?" Спрашиваю я, когда она подходит ко мне.
  
  "Ничего!" - говорит она с вымученной улыбкой. "Так в какую сторону теперь?"
  
  "Что ты делала?" Спрашиваю я, убежденный, что она что-то скрывает.
  
  "Что ты имеешь в виду?" - отвечает она, изо всех сил стараясь казаться невинной и смущенной. "Извини, я просто устала, поэтому немного сбавила скорость. С этого момента я буду продолжать".
  
  "Покажи мне свою руку", - говорю я.
  
  "Моя рука?"
  
  "Покажи мне".
  
  Она делает паузу. - Прости, - говорит она в конце концов, - я не понимаю, почему...
  
  "Покажи мне, - твердо говорю я, - или я заставлю тебя".
  
  Она смотрит на меня, и по выражению ее глаз я вижу, что она знает, что я ее раскусил. Наконец, не желая больше ждать, я протягиваю руку и хватаю ее за правое запястье, притягивая к себе, а затем оттягиваю манжету костюма вниз, обнажая какое-то электрическое устройство, обернутое вокруг ее предплечья, чуть ниже локтя. На маленьком экране отображаются какие-то цифры, а вверху мигает пара зеленых огоньков.
  
  "Что, черт возьми, это такое?" - Что это? - спрашиваю я, затаскивая ее в ближайший дверной проем в попытке укрыться от самого сильного шторма.
  
  "Ничего", - говорит она, защищаясь, пытаясь высвободить свое запястье из моей хватки.
  
  "Не вешай мне лапшу на уши", - отвечаю я, продолжая держать ее за руку. "Что, черт возьми, это за штука?"
  
  "Это всего лишь маленькое устройство дистанционной связи", - заикается она, явно пытаясь собраться с мыслями. "Оно даже сейчас не работает! Это как и все остальное с тех пор, как началось все это дерьмо. Поскольку США выведены из строя, большинство устройств и систем не работают, но я подумал, что это стоит взять с собой, потому что, знаете, это может запуститься снова или что-то в этом роде ". Она делает паузу, как будто пытается понять, верю я ей или нет. "Все, что он делает прямо сейчас, это немного вспыхивает и выглядит симпатично".
  
  "Ты говорил об этом", - замечаю я.
  
  "Я просто проверяла это", - настаивает она, снова пытаясь освободиться.
  
  "Ты уговаривал меня сделать это", - повторяю я. Все мои слабые подозрения относительно Лейси начинают складываться воедино, и внезапно я вижу в ней не наивную корпоративную зазывалу, вытащенную из воды, а человека, который что-то скрывает. "Я видел тебя", - продолжаю я. "Ты говорил в эту штуку, и это выглядело так, как будто ты тоже к чему-то прислушивался. Это выглядело так, как будто ты вел разговор".
  
  "Это абсурд", - отвечает она.
  
  "Неужели это?"
  
  Она вздыхает. "Я тестировала это. Вот и все. Каждые несколько часов мне нравится сканировать сигнал и смотреть, не слышит ли меня кто-нибудь снаружи. Когда мы уезжали из Европы на прошлой неделе, компания изо всех сил работала над тем, чтобы снова запустить эти вещи, поэтому я продолжаю надеяться, что в конечном итоге сетка вернется в Сеть ". Она делает паузу. "Прости, что не упомянул об этом раньше, но я не хотел никого обнадеживать. Я просто подумал, что продолжу пытаться, и если это сработает, тогда я что-нибудь скажу. Однако, если этого не произойдет, это всего лишь маленькая броская повязка, которая не принесет ничего полезного ". Она смотрит на меня с каким-то умоляющим выражением в глазах, как будто отчаянно хочет, чтобы я ей поверил. "Зачем мне лгать?" в конце концов, спрашивает она. "Какая у меня была бы мотивация скрывать от тебя что-то подобное?"
  
  Я медленно отпускаю ее запястье.
  
  "Да ладно, - продолжает она, - ты должен признать, было бы очень полезно, если бы эта штука действительно снова заработала. И тогда я могла бы позвать на помощь, и кто-нибудь пришел бы и спас нас. Разве тебе не стало бы лучше, если бы мы могли хотя бы поговорить с кем-нибудь? Я имею в виду, конечно, мы надеемся найти лодку, но все же, я действительно хотел бы поговорить с кем-нибудь, кто мог бы сказать нам, когда этот шторм пройдет. Это все, что я делал. Я звал по радио, надеясь, что услышу голос в ответ."
  
  "И ты этого не сделала?" Спрашиваю я, все еще немного скептически относясь к ее заявлениям.
  
  "Ни звука", - отвечает она. "Похоже, сеть по-прежнему отключена. Думаю, потребуется гораздо больше времени, чтобы все исправить, да?" Она ждет, что я что-нибудь скажу. "Аккумулятора хватит на пару недель, особенно когда он просто находится в режиме сканирования, так что я не трачу энергию впустую. Не было необходимости рассказывать вам об этом, поэтому я не хотел никого обнадеживать, но, честно говоря, это всего лишь маленькое устройство. Я имею в виду, с кем именно, по-вашему, я мог бы поговорить? "
  
  "Продолжай пытаться", - говорю я через мгновение. "Если что-нибудь узнаешь, дай мне знать. С уходом Купера я главная фигура в этой миссии. Мне нужно знать, что происходит".
  
  "Прости", - говорит она, выдавив еще одну тонкую улыбку. "Я должна была рассказать тебе об этом с самого начала".
  
  Обернувшись, я смотрю вдоль разрушенной штормом улицы. У меня урчит в животе, и я отчаянно голоден, но, хотя, возможно, удастся заскочить в один из ближайших магазинов и найти что-нибудь поесть, я полагаю, нам нужно избегать ненужных отвлекающих факторов. Если мы только сможем найти лодку, то сможем добраться до нашего основного запаса припасов.
  
  "Не стоит ли нам продолжать?" В конце концов спрашивает Лейси. "Я имею в виду, что, если мы не найдем лодку до наступления темноты?"
  
  "Мы будем", - отвечаю я, решив даже не думать о возможности оказаться здесь к тому времени, как сядет солнце. Больше ничего не сказав, я снова начинаю идти, ведя Лейси под проливной дождь, пока мы продолжаем наше путешествие в западную часть Манхэттена. Через мгновение я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что она все еще стоит у меня за спиной, и мы ненадолго встречаемся взглядами. Она выглядит виноватой и чертовски нервничает, и я не могу не задаться вопросом, была ли она со мной до конца честна. Пока мы переходим очередной перекресток, я пытаюсь отодвинуть свои сомнения на задний план. Проблема в том, что в Лейси есть что-то очень нервное, и я не могу избавиться от ощущения, что она что-то скрывает.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Каково это?" - Что чувствуешь? - спрашиваю я, открывая заднюю дверь машины скорой помощи и спускаясь на улицу. Движение по-прежнему затруднено, и все машины движутся черепашьим шагом.
  
  "Как будто в меня стреляли", - отвечает Рид, морщась, когда спрыгивает на землю и захлопывает дверь. "Тем не менее, ты проделал хорошую работу. На самом деле, я думаю, ты справился со мной лучше, чем я с тобой, так что ... - Он делает паузу. - Удивительно, на что ты способен, когда у тебя нет выбора, да? Я имею в виду, резиновые пули или нет, боль ... Он на мгновение морщится, явно борясь с собой. Мы не смогли найти никаких обезболивающих в машине скорой помощи, и я не знаю о Риде, но моя рана определенно пульсирует.
  
  "Вы уверены, что оборудование было стерильным?" Я спрашиваю.
  
  "Нет", - прямо говорит он. Но он был запечатан, так что, я думаю ... Он делает паузу. "Нам все еще нужна медицинская помощь. То, что мы сделали там, было просто способом исправить положение на данный момент, но это не будет длиться вечно ".
  
  "И что теперь?" Спрашиваю я, когда мы проходим между машинами и, наконец, возвращаемся на тротуар. Оглядываясь назад на улицу, я вижу, что тело Лайдекера все еще лежит на земле, точно там, где оно упало. Люди рассеянно ходят вокруг него, избегая наступать прямо на него, и, по-видимому, на самом деле не замечая, что там есть. Я знаю, что Нью-Йорк считается довольно суровым местом, но все равно кажется немного странным, что никому нет дела до мертвого парня, распростертого на тротуаре.
  
  "Не знаю, как тебе, - говорит Рид через мгновение, - но мне нужно поспать. Я не спал почти сорок восемь часов. Что бы ни происходило, мы никак не сможем с этим справиться, если будем твердо стоять на ногах ".
  
  "Тебе не страшно?" Спрашиваю я. "Я имею в виду, если мы ляжем спать, откуда нам знать, что мы снова проснемся?"
  
  Он смотрит на меня, и я вижу страх в его глазах.
  
  "Это обоснованное замечание", - продолжаю я. "Ситуация ухудшается, что означает, что она меняется и эволюционирует. Сегодня мы в худшем положении, чем были вчера, а завтра ..."
  
  "Мы просто должны сделать все, что в наших силах", - отвечает он.
  
  "Я голоден", - добавляю я. "Я не знаю, как я смогу что-нибудь купить, но мне нужно поесть. Черт возьми, я бы убил за сэндвич".
  
  "Возможно, это будет самая легкая часть", - отвечает он, подходя к двери ресторана быстрого питания. Я наблюдаю через окно, как он заходит внутрь, заходит за прилавок и берет с полки несколько бургеров, прежде чем небрежной походкой вернуться к двери и выйти обратно на тротуар. Никто в ресторане, по обе стороны стойки, даже не смотрит на него. "Я думаю, есть некоторые преимущества в том, чтобы быть практически невидимым", - говорит он со слабой улыбкой, протягивая мне два бургера. "Я думаю, мы всего на шаг выше того, чтобы стать призраками".
  
  "Но никто не заметил, как еда просто выплыла за дверь?" Я спрашиваю.
  
  "Я не думаю, что это так работает", - отвечает он, разворачивая бургер. "Я думаю, дело скорее в том, что люди видят нас, но мы не производим никакого впечатления. Они замечают нас на мгновение, но мы не оказываем никакого влияния на их общее восприятие мира ". Он на мгновение замолкает. "По крайней мере, вчера люди могли видеть нас, даже если они нас не помнили. Сейчас они нас вообще не видят, если только мы специально не пытаемся привлечь их внимание, но даже тогда они, как правило, легко отвлекаются. Они видят нас достаточно хорошо, чтобы не наткнуться на нас, но по какой-то причине не могут сформировать воспоминания о нас. "
  
  "Мы как будто медленно исчезаем", - отмечаю я, пытаясь игнорировать боль в плече. "Какой следующий этап? Почему это случилось с нами, в то время как Хлоя..." Я делаю паузу, вспоминая тот момент, когда Хлоя умирала. За последние двадцать четыре часа столько всего произошло, что я чувствую себя так, словно нахожусь в каком-то особом режиме выживания, когда все ужасы каким-то образом разделены в моем сознании и перемешаны. Когда все это закончится - если это когда-нибудь закончится - думаю, мне придется столкнуться с тем, что я видел. Думаю, в каком-то смысле мне удается не думать об определенных событиях, точно так же, как остальному Нью-Йорку, похоже, удается не думать обо мне.
  
  "Компидом", - внезапно говорит Рид.
  
  "Что на счет этого?" Спрашиваю я, смутно припоминая, что Compidome - это название компании, которое значилось на бейдже в квартире Лайдекера.
  
  "Компания, о которой, похоже, никто не слышал", - продолжает он. "Это немного, но это все, что у нас есть. В конце концов, у Джона Лайдекера, казалось, не было проблем с тем, чтобы увидеть нас, так что, возможно, у него каким-то образом был иммунитет. Если у вас нет идей получше, я думаю, нам стоит начать присматриваться к этому месту, может быть, узнать, где они базируются. У них должно быть какое-то офисное помещение в городе. Возможно, они имеют какое-то отношение ко всему происходящему. Если Лайдекер работал на них, он мог быть замешан в чем-то, что вышло из-под контроля ".
  
  "Звучит рискованно", - замечаю я.
  
  "У тебя есть идея получше?"
  
  Вздыхая, я качаю головой.
  
  "Сначала, - продолжает он, - я думаю, нам нужно отдохнуть. Я сойду с ума, если немного не посплю. Адреналин будет поддерживать нас так долго".
  
  "Нам некуда идти", - напоминаю я ему.
  
  "На самом деле, - говорит он, - я думаю, у меня есть решение этой проблемы".
  
  Неохотно я соглашаюсь следовать за ним несколько кварталов, пока мы не добираемся до одного из самых фешенебельных отелей в городе. Рид ведет меня внутрь, и я наблюдаю, как он спокойно проходит за стойкой администратора, оставаясь незамеченным. Он перегибается через плечо одной из администраторш, а через мгновение поворачивается и снимает ключ со стены, прежде чем вернуться ко мне. Гости и обслуживающий персонал толпятся вокруг, но никто из них не обращает на Рида никакого внимания, даже когда он подходит ко мне и показывает ключ.
  
  "Комната 501", - говорит он с улыбкой. "Совершенно пуста, никто не зарегистрировался, по крайней мере, до конца дня. Это не так уж много, но, по крайней мере, это место, где нас никто не побеспокоит. Думаю, никто и не заметит, если мы совершим набег на мини-бар. Мы поспим несколько часов, а потом найдем это уютное местечко."
  
  "Ты действительно думаешь, что они могут нам помочь?" Спрашиваю я, когда мы пересекаем вестибюль.
  
  "Это не может быть совпадением", - отвечает он. "Джон Лайдекер мог видеть нас, и он мог помнить нас, и он четко знал, что с нами происходит что-то странное. Когда он пришел за нами с пистолетом, это была не реакция семейного человека, которого разозлили какие-то незнакомцы. Ты слышал, что он говорил. Он что-то знал. "
  
  "Думаю, было бы проще, если бы он был еще жив", - замечаю я, когда мы заходим в лифт. "Мы могли бы заставить его рассказать нам все".
  
  "Ты хочешь, чтобы мы могли помучить его?" Спрашивает Рид.
  
  "Прямо сейчас, - говорю я с горечью, - я, возможно, был бы готов одобрить "место пытки". Через мгновение я понимаю, что, несмотря на боль в плече, нет смысла позволять себе слишком злиться. "Я не хотел его убивать".
  
  "Я знаю".
  
  "Я просто сопротивлялся. Я думал, что это ..."
  
  "Я знаю", - снова говорит он, прерывая меня, когда двери закрываются, и мы начинаем подниматься на пятый этаж. "Тебе не нужно меня убеждать. Я был там, помнишь? Ты спас наши жизни, или, по крайней мере, ты спас нас от того, что, черт возьми, он планировал. Думаю, я у тебя в долгу."
  
  "Я просто хотел, чтобы он бросил пистолет", - отвечаю я, в то время как инцидент снова и снова прокручивается в моей голове. "Все, о чем я мог думать, это ..."
  
  "Не позволяй себе зацикливаться на этом", - твердо говорит он. "Ты будешь в шоке, а прямо сейчас нам обоим нужно оставаться сосредоточенными. У нас будет время разобраться со всеми остальными последствиями, как только мы закончим здесь. Он делает паузу. "Мы выберемся из этого, ты знаешь. Я не совсем понимаю, каким образом, но мы не собираемся навечно оставаться парой призраков. Джон Лайдекер мог видеть нас, а это значит, что другие люди тоже смогут нас видеть ".
  
  "Я знаю", - отвечаю я, хотя на самом деле не разделяю его уверенности. Всякий раз, когда я перестаю думать о Лайдекере, мой разум вместо этого сосредотачивается на образе мертвого тела Хлои. Как будто мои мысли - это какая-то темная птица, перепрыгивающая с одного ужасного насеста на другой.
  
  "Не волнуйся", - говорит Рид. "Компидом" - зацепка. Как только мы выясним, где они базируются, мы отправимся туда и выясним все, что им известно. Мы расскажем им, что случилось с нами и что случилось с Лайдекером, и кто-то там должен что-то знать. Мы заставим их заговорить, если потребуется, и ... Он на мгновение замолкает.
  
  "И что?" Я спрашиваю.
  
  "Я думаю, они знают, что делать", - отвечает он, хотя идея кажется отчаянно расплывчатой. По выражению его глаз я вижу, что он знает, что нам вряд ли сильно повезет, но в то же время мы не можем просто остановиться и ждать, пока все исчезнет. "Может быть, мы не первые", - добавляет он в конце концов. "Может быть, это случалось с другими людьми на протяжении многих лет. Люди, которые просто исчезают, и ткань жизни смыкается над пространством, которое они оставили позади. Это не можем быть только мы. Что бы ни случилось, возможно, они смогут все исправить ".
  
  "А Хлоя?" Спрашиваю я. "Ты видел, что с ней случилось. Что, если это всего лишь вопрос времени, когда то же самое случится и с нами?"
  
  "Этому должно быть объяснение", - твердо говорит он. "Это не волшебство, Кэролайн. Это то, чего мы не понимаем, но есть причина, по которой это происходит, и, если у вас нет других идей, я не могу придумать, что можно сделать, кроме как выследить эту организацию Compidome. Все это, кажется, ведет обратно к Джону Лайдекеру, а он ведет обратно к Compidome. Наверное, я хватаюсь за соломинку, но ... " Он делает паузу, когда двери лифта открываются, и мы оба выходим на пятый этаж отеля. "Мы просто останемся здесь достаточно долго, чтобы прийти в себя и немного поспать", - продолжает он. "Всего несколько часов. Нам нужно как-то выйти в Интернет и выяснить, где находится Compidome. Если у Лайдекера был значок службы безопасности, то где-то поблизости должен быть какой-то офис ". Залезая в карман, он достает значок, который забрал из квартиры Лайдекера. "Думаю, хорошо, что я все-таки положил его в карман, а?"
  
  "Ты думаешь, мы собираемся вломиться в это место?" Я спрашиваю.
  
  "Я этого не говорил", - отвечает он. "Тем не менее, хорошо иметь запасной план".
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты что-нибудь видишь?" Спрашивает Лейси, когда мы стоим на набережной, глядя на истерзанную штормом реку Гудзон и за ней пустынные улицы соседнего Нью-Джерси.
  
  "Пока нет", - отвечаю я. Честно говоря, я вопреки всему надеялся, что, как только мы доберемся до реки, мы сразу же увидим лодку Саттон. Учитывая направление, с которого была запущена сигнальная ракета, он должен быть где-то здесь. К сожалению, нужно проверить слишком большую береговую линию, а также множество зданий, закрывающих обзор. Без какого-либо способа ограничить возможности, нам придется прокладывать свой путь шаг за шагом, проверяя каждое возможное место, и поиск может занять часы. Еще даже не полдень, но я уже начинаю ощущать давление заката, который значительно усложнит поиски.
  
  "У него что, больше нет сигнальных ракет?" Спрашивает Лейси. "Я имею в виду, если он знает, что мы его ищем, может быть, он даст нам другой намек?"
  
  "Он так и сделает", - отвечаю я, - "но он, вероятно, бережет свой запас. Возможно, через несколько часов он воспользуется другим, но пока мы просто должны продолжать поиски".
  
  "Но мы найдем его, верно?" она продолжает. "Я имею в виду, он должен быть где-то здесь".
  
  "Пошли", - говорю я, начиная идти по тротуару. "Нет смысла останавливаться и разговаривать каждые пять минут. Это может занять весь день".
  
  "А что, если начнет темнеть?" - спрашивает она, поспевая за мной. "Я не собираюсь возвращаться ни на какую станцию метро. Только не снова".
  
  "Нам не нужно будет делать ничего подобного", - говорю я ей. "Мы найдем лодку".
  
  "Но если мы не ..."
  
  "Мы сделаем это!" Твердо говорю я. "Можешь просто оставить это в покое, Лейси? Мы собираемся найти эту чертову лодку, хорошо? Мы знаем, что он где-то здесь, так что это просто вопрос терпения. Это не поможет, если ты будешь постоянно доставать меня глупыми вопросами. Просто молчи, хорошо? Тебе вообще не следовало участвовать в этой миссии."
  
  "Простите?" она отвечает раздраженно. "Компания, которая заплатила за мой приезд, также заплатила за все это чертово мероприятие, так что, я думаю, может быть, вам стоит проявить немного больше уважения!"
  
  "Как неблагодарно с моей стороны", - бормочу я. "Ты прав. Без компании нас бы здесь не было. Хвала компании!"
  
  "Ты знаешь, что я должна написать отчет, когда мы закончим, верно?" она продолжает. "Если я скажу, что ты был бесполезен и агрессивен по отношению ко мне ..."
  
  "Попробуй!" Кричу я, поворачиваясь к ней. "Просто попробуй!" На мгновение мне кажется, что я действительно хочу просто перебросить ее через перила в воду. К счастью, мой гнев быстро начинает утихать, когда я вижу ужас в ее глазах. - Это бессмысленно, - продолжаю я. "Подобные споры - просто пустая трата энергии, и пока мы отсюда не выберемся, нам нужно беречь все, что у нас есть. Мы собираемся найти лодку, но до тех пор, может быть, нам стоит просто помолчать. Самое главное - сосредоточиться на текущей задаче, хорошо? Я знаю, ты напуган. Мне тоже страшно. Это плохая ситуация. Все намного хуже, чем мы с Купером ожидали, и теперь его нет. Он был одним из моих лучших друзей, и он мертв, и прямо сейчас я действительно не в настроении разбираться с твоим дерьмом ".
  
  Она пристально смотрит на меня. - Вы с ним были ... ну, ты понимаешь?
  
  "Что?" Понимая, что она имеет в виду, я вздыхаю. "Нет. Мы не были. Мы были просто друзьями. Хорошими друзьями. У тебя есть хорошие друзья, Лейси? Ты знаешь, каково это - потерять кого-то, кто тебе дорог? Делая паузу, я понимаю, что, возможно, веду себя немного грубо. "Давайте просто продолжим искать лодку, и, пожалуйста, ради всего Святого, давайте не будем останавливаться, чтобы спорить каждые пять минут. Я устал, и ты, должно быть, тоже, так что давай просто займемся тем, что нам нужно сделать, хорошо? Я не могу отвечать на все твои вопросы прямо сейчас."
  
  "Хорошо", - говорит она ровным голосом. "Поняла".
  
  Следующие пару часов мы идем в тишине, но это самая громкая тишина, которую я когда-либо знал. Лейси явно зла на меня, а я зол на нее, и все, чего я хочу, это убраться подальше от нее. Она совершенно не подходит для такой ситуации, и я знаю, что она на самом деле не понимает, что буря в конце концов утихнет. С самого первого момента, когда я встретил ее, я знал, что она будет действовать мне на нервы, но я никогда не мог предвидеть, насколько ужасной станет эта ситуация. Поскольку шторм продолжает бушевать вокруг нас, временами становится трудно идти, когда ветер сносит дождь на нашем пути, я чувствую, что просто хочу упасть в обморок. Все, что меня поддерживает, - это мысль о том, что в конце концов мы найдем лодку и в конце концов уберемся отсюда. Конечно, у нас может не быть всех необходимых -
  
  Внезапно я останавливаюсь как вкопанный.
  
  "Что?" Спрашивает Лейси.
  
  Я смотрю прямо перед собой, не в силах позволить себе поверить, что я действительно вижу то, что, как мне кажется, я вижу. В течение нескольких секунд я рассматриваю возможность того, что это мираж или какая-то галлюцинация; в конце концов, кажется слишком простым, что мы могли так быстро наткнуться на нашу цель.
  
  "Что это?" Лейси продолжает. "Ты видишь лодку?"
  
  "Там", - говорю я, указывая на небольшую пристань вдалеке. Слегка прищурившись, я пытаюсь получше разглядеть маленькую лодку, пришвартованную за барьером от наводнения, и, наконец, понимаю, что я прав. Это лодка Саттон. Мы нашли это. После всего, что произошло, мы действительно нашли это.
  
  "Ты уверен?" - Что? - спрашивает Лейси, как будто она тоже не может в это поверить.
  
  "Я уверен", - говорю я, чувствуя, как чувство облегчения проходит по моему телу. "Вот и все. Никаких сомнений. До него еще добрых полкилометра пути, но это все. " Я закрываю глаза, понимая, что, может быть, только может быть, мы все-таки не умрем здесь. Внезапно все мои мысли о Купере возвращаются, и я чувствую себя разбитой, пока, наконец, не могу снова открыть глаза и сделать серию глубоких, спокойных вдохов. Нам просто нужно еще немного прогуляться, а потом мы вернемся на лодку.
  
  "Я сожалею об этом", - говорит Лейси, стоя позади меня. "Пожалуйста, не надо меня ненавидеть".
  
  "Я не ненавижу тебя", - отвечаю я. Это правда. "Ненавижу" было бы слишком сильным словом. Она просто не нравится мне с ошеломляющей силой.
  
  "Ты будешь ненавидеть меня", - продолжает она, и ее голос внезапно звучит немного более стальным, чем раньше. "Обернись".
  
  - На очередной спор нет времени, - говорю я. - Мы просто должны...
  
  "Повернись, черт возьми", - говорит она, и мгновение спустя раздается звук какого-то щелчка.
  
  Медленно, с растущим чувством неловкости, я поворачиваюсь к ней лицом и, наконец, вижу, что она стоит в нескольких шагах от меня с пистолетом, направленным прямо мне в лицо.
  
  "Вот что мы собираемся сделать", - твердо говорит она. "Мы пришли сюда с миссией. Эта миссия не завершена, поэтому мы никуда не уйдем, пока не получим то, что нам нужно. Теперь мы знаем, где находится лодка, так что можем сделать это быстро. Если ты пообещаешь не делать глупостей, нет никаких причин, почему это должно быть чем-то большим, чем небольшой крюк. "
  
  Я пристально смотрю на нее.
  
  "Здесь есть кое-что, что мне нужно забрать", - продолжает она. "Для компании. Что-то важное. Что-то, что нельзя просто оставить гнить в заброшенном офисе. Он находится в номере 301 здания Compidome на Черч-стрит. Это всего в нескольких кварталах отсюда. Нам просто нужно зайти, забрать предмет, и тогда мы сможем уйти. Я знаю, где они. Во всяком случае, более или менее. Если все пойдет по плану, это действительно не займет много времени. Мы все еще можем вернуться на лодку к заходу солнца. "
  
  "Ты шутишь", - отвечаю я. "Там ..."
  
  "Похоже, что я, блядь, шучу?" спрашивает она. "Я могу сделать это сама, если необходимо. Я бы предпочел этого не делать, потому что было бы намного проще, если бы у меня был кто-то, кто выполнял бы черную работу, но если ты создашь мне какие-нибудь проблемы, я тебя пристрелю. Все равно никто не узнает. " Она делает паузу. "Итак, ты пойдешь со мной и будешь делать то, что я скажу, и мы заберем товар из офиса компании, а потом, и только тогда, мы вернемся на яхту, и тогда, я думаю, мы решим, как убраться подальше от этого проклятого места".
  
  "Но..."
  
  Прежде чем я успеваю что-либо сказать, она подносит запястье к лицу. "Это я", - говорит она, и устройство немедленно начинает мигать зеленым. "Мы возвращаемся на прежний курс. Это не должно быть намного длиннее."
  
  Устройство издает взрыв помех, прежде чем из устройства доносится слабый голос. "Принято", - говорит голос. "Шторы на месте. Держите нас в курсе, если планы снова изменятся. Обратный отсчет продолжается. "
  
  Опустив запястье, Лейси держит пистолет направленным на меня. "Ты понимаешь ситуацию, не так ли?" - продолжает она. "Ты же не всерьез думаешь, что компания заплатила бы за эту миссию из праздного любопытства? Неудача - это не вариант. Мы идем в здание Compidome и забираем предмет. Она прикрывает один глаз, как будто проверяет прицел. "Вы собираетесь сотрудничать, мисс Грант, или мне придется убить вас прямо здесь и сейчас?"
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Пятнадцать дней назад
  
  
  
  "Я нашел их", - говорю я, уставившись на экран своего телефона. "Компидом. Я полностью нашел их".
  
  "Что там написано?" Рид окликает меня с другой стороны гостиничного номера, где он просматривает мини-бар.
  
  "Есть веб-сайт", - отвечаю я, ожидая загрузки страницы. К счастью, хотя мой сервис больше не работает, мой телефон все еще работает, когда я могу подключиться к бесплатному соединению, которое предоставляет отель. "Клянусь Богом, - продолжаю я, - я просмотрел их вчера и ничего не нашел. Ты думаешь ..." Я на мгновение замолкаю, но идея кажется такой невероятной, что я даже не могу заставить себя произнести ее вслух. С другой стороны, в последнее время происходит так много безумных вещей, что, я полагаю, нет причин не добавить еще одну к списку.
  
  "Думаю ли я о чем?" Спрашивает Рид.
  
  "Возможно, это было спрятано", - продолжаю я, наблюдая, как на экране открывается какая-то страница форума. "Может быть, каким-то образом я не смог этого увидеть, точно так же, как люди, кажется, не могут видеть нас".
  
  "А теперь?" он отвечает. "Что изменилось?"
  
  "Мы изменились", - отмечаю я. "Теперь мы знаем, чего ищем. Теперь наше восприятие изменилось. Возможно, результаты для Compidome всегда отображались на моем телефоне, но я просто их не замечал." Я начинаю прокручивать страницу вниз, чтобы заглянуть на форум. Кажется, кто-то задал вопрос о Compidome и получил множество расплывчатых ответов, пока, наконец, кто-то другой не оставил загадочное сообщение, спрашивающее, как оригинальный постер вообще попал в руки компании. Там много бессмысленного хлама взад-вперед, пока, наконец,...
  
  "Нашли что-нибудь?" - Спрашивает Рид, принося несколько пакетов картофельных чипсов и две маленькие бутылки вина.
  
  "Большинство людей никогда не слышали о Compidome, - отвечаю я, все еще глядя на экран, - но те немногие, кто слышал, похоже, действительно обеспокоены. Подробностей не так много, и большая часть из них похожа на теорию заговора. Много разговоров об экспериментах и крупных контрактах министерства обороны. Есть несколько заявлений о том, что о ведущих ученых больше никто не слышал после того, как они присоединились к компании, но ..." Я немного почитал дальше. "Самое странное, что люди, кажется, просто исчезают, когда приближаются к этому снаряжению. Там упоминается здание на Черч-стрит. Ты думаешь, это их офис?"
  
  "Есть только один способ выяснить", - отвечает Рид. "Как только мы немного отдохнем, нам нужно отправиться туда".
  
  "Есть кое-что еще", - продолжаю я, дойдя до конца страницы. "Все, кто публикует что-либо о Compidome, перестают публиковать в течение дня или двух. Они размещают эти лихорадочные, почти безумные сообщения с вопросами о компании, а затем перестают отвечать, и никто никогда не спрашивает, вернутся ли они снова. В конце концов, тема просто замирает. Последнее сообщение датировано шестью месяцами назад". Я на мгновение замолкаю. "Может ли многомиллиардная корпорация действительно существовать в центре Нью-Йорка, и никто не знает о ее существовании?"
  
  "Еще пару дней назад, - говорит он, отвинчивая крышку с одной из маленьких бутылок вина и делая большой глоток, - я бы сказал, что это невозможно".
  
  "А теперь?"
  
  "Сейчас я бы сказал, что возможно все. Если кто-то может залезть в голову моего сына, то, думаю, не так уж много мест, куда он не может пойти. Ты не возражаешь, если я посмотрю на твой телефон?"
  
  Передавая ему устройство, я на мгновение погружаюсь в раздумья. За эти годы я много раз прогуливался по Черч-стрит, и я чертовски уверен, что никогда не замечал здания с логотипом Compidome на фасаде. С другой стороны, эти люди, похоже, очень хотят сказать "под прикрытием", и хотя сейчас я понятия не имею, как они могут быть связаны со всей этой неразберихой с Джоном Лайдекером, это определенно кажется слишком большим совпадением. Я не хочу впадать в паранойю, но совершенно ясно, что поход в офис Compidome - наш единственный шанс найти кого-то, кто может иметь хотя бы малейшее представление о том, что с нами происходит.
  
  "Черч-стрит - лучший выбор", - говорит он в конце концов. "Я сейчас смотрю на карту и ничего не могу найти, но нам просто придется ходить взад и вперед по этой улице, пока мы не увидим это чертово место. Там должна быть вывеска или хотя бы дверь. Даже если мы не сможем увидеть это поначалу, тот факт, что мы специально ищем это, что мы знаем, что это там, означает, что у нас может быть шанс ". Он делает паузу. "В любом случае, это все, что у меня есть", - добавляет он со слабой улыбкой. "Бегаю взад-вперед по нью-йоркской улице в поисках двери, которая может быть там, а может и не быть".
  
  "В контексте последних двух дней, - осторожно отвечаю я, - это звучит как лучший план на свете".
  
  "Я сожалею о своем недавнем поведении", - внезапно говорит он, кладя телефон на маленькую тумбочку, разделяющую две кровати. "Когда мы были в квартире Лайдекера, вы, должно быть, подумали, что я какой-то сумасшедший. Должен признаться, там я на какое-то время потерял контроль ".
  
  "Ты беспокоишься о своей семье", - отвечаю я. "Все в порядке. Любой поступил бы так же".
  
  "Только мысль о том, что он будет втянут во все это ..." - продолжает он, явно обеспокоенный. "Мой собственный сын даже не помнил о моем существовании. Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что кто-то каким-то образом проник в его голову, в его разум и покопался в его воспоминаниях. И в воспоминаниях Эммы. И почти у всех в городе, может быть, даже во всем мире. Они проникли в голову моего сына, забрали некоторые из его воспоминаний и заменили их совершенно другими. Что за человек считает, что у него есть право поступать так с кем-то? С ребенком? "
  
  "Я даже не знаю, как они могли сделать что-то подобное", - говорю я. "Я знаю, что каждый день в новостях появляются какие-то удивительные новости, но я не знал, что существует технология, позволяющая проникнуть в чей-то разум и изменить его воспоминания ".
  
  "Я думаю, это имеет значение, когда ты многомиллиардная корпорация", - отвечает он. "Особенно та, которая изо всех сил старается скрыть свое существование. Возможно, все дело в восприятии. Какой бы метод они ни использовали, чтобы заставить людей казаться невидимыми, они также используют его в своей собственной компании. Возможно, вы замечаете их только тогда, когда явно ищете их, или когда вы каким-то образом связаны с ними. Я даже не могу начать понимать, как это может работать, но я думаю, мы видели это в действии, когда все эти люди просто ходили вокруг нас, как будто нас там не было ".
  
  Поворачиваясь и глядя в окно, я понимаю, что устала, но в то же время ужасно боюсь заснуть. Я не могу избавиться от ощущения, что, возможно, я просто полностью исчезну из существования, как призрак. Я предполагаю, что Рид, вероятно, не разделяет моих опасений, но у меня такое чувство, что я вцепилась в свой разум ногтями и в любой момент могу просто исчезнуть. Когда он встает и идет в ванную, я ловлю себя на том, что почти паникую при мысли о том, что останусь одна на несколько секунд. Наконец, хотя я знаю, что это немного глупо, я заканчиваю тем, что подхожу к двери ванной и наблюдаю, как Рид снимает рубашку, чтобы проверить повязку, прикрывающую рану на плече. Я не могу не смотреть на его подтянутое, мускулистое тело. Если бы мы были в нормальной ситуации, я бы определенно уже сделал ход, но почему-то это казалось бы неуместным, учитывая обстоятельства.
  
  "Ты думаешь, они все еще истекали бы кровью, если бы мы их обнаружили?" Спрашиваю я, поддерживая разговор исключительно для того, чтобы услышать свой собственный голос и знать, что я все еще существую. Я боюсь, что если мы перестанем разговаривать, то забудем друг друга.
  
  "Я не знаю", - отвечает он, наклоняясь ближе к зеркалу. "Надеюсь, завтра мы сможем получить надлежащую помощь. Каким-то чудом мы пока неплохо держимся, но рано или поздно нам понадобится профессионал, чтобы взглянуть. Во-первых, я беспокоюсь, что бинты слишком глубоко прилипли к ранам. Я действительно не понимал, что делаю, когда пытался залатать нас, так что, возможно, я использовал не те материалы ".
  
  "Ты действительно думаешь, что мы просто войдем в парадную дверь Compidome и кто-то будет знать, что делать?" Я продолжаю. "Ты думаешь, это будет так просто?"
  
  "Я думаю, что сейчас это наш лучший кадр".
  
  "Лучший или единственный?"
  
  "Давайте просто сосредоточимся на попытках найти выход из этого бардака", - продолжает он. "Взгляните на это логически. Джон Лайдекер в центре этого бардака, верно? И мы знаем, что он работает на Compidome, или, по крайней мере, он связан с ними. Вы действительно думаете, что это совпадение, что эту компанию Compidome, кажется, загадочно трудно найти или заметить? Учитывая все, что произошло, можете ли вы, честно говоря, отбросить идею о какой-то связи?"
  
  "Просто трудно слишком обнадеживаться", - отвечаю я. "Все еще может пойти наперекосяк".
  
  Понимая, что он занят осмотром своей раны, я решаю, что могу сделать то же самое. Медленно, испытывая сильную боль, я снимаю рубашку и подхожу к зеркалу. Повязка на моем плече окровавлена, но выглядит так, как будто вся кровь была ранее, что, я полагаю, означает, что рана начала заживать.
  
  "Дай-ка я взгляну", - говорит Рид, поворачиваясь ко мне и протягивая руку, чтобы дотронуться до повязки. "Я просто отодвину край, хорошо? Просто чтобы я мог видеть".
  
  Я киваю.
  
  Он медленно снимает кусок скотча и оттягивает один уголок толстой белой обивки. Ему приходится сдвинуть бретельку моего бюстгальтера в сторону, чтобы как следует рассмотреть рану.
  
  "Что ты видишь?" - Что ты видишь? - спрашиваю я, чувствуя покалывание под повязкой. Тем не менее, учитывая, что в меня сегодня стреляли, я думаю, ощущение покалывания не так уж и плохо.
  
  "Я вижу засохшую кровь", - отвечает он. "Никаких признаков инфекции. Просто неприятная рана и немного крови, засыхающей по краю. Я не хочу слишком рано впадать в самоуверенность, но здесь нам может просто повезти. Если бы это была настоящая пуля, мы бы увидели рану побольше и, возможно, несколько сломанных костей. Поскольку он был резиновым, единственная проблема, похоже, заключается в неприятной хватке во плоти, но со временем это заживет. Во всяком случае, я так думаю. Он улыбается. "Я не врач".
  
  "Я заметил", - говорю я.
  
  Когда он начинает поправлять повязку, я морщусь от острой колющей боли, пронзающей мое плечо.
  
  "Извини", - говорит он.
  
  "Все в порядке", - продолжаю я, хотя боль теперь немного усиливается. "Просто делай то, что тебе нужно". Как только он заканчивает накладывать повязку, я наблюдаю, как он поворачивается к раковине и начинает мыть руки. "Тебе не страшно?" - Спрашиваю я через мгновение, понимая, что даже задавая этот вопрос, я признаю свои собственные страхи.
  
  "О наших травмах?"
  
  "Закрыть глаза", - отвечаю я. "Остаться одному. Просто ... полностью исчезнуть".
  
  "Давайте просто доберемся до Compidome как можно скорее", - говорит он, вытирая руки. "Не знаю, как вы, но я рискую заснуть стоя. Я думаю, нам нужно просто отдохнуть пару часов, а затем мы снова двинемся в путь. Пока у нас есть фокус, мы можем продолжать двигаться. Это самое главное. Нам просто нужно добраться до Черч-стрит и найти этих людей. Договорились?"
  
  Я киваю.
  
  "Мы справимся с этим", - продолжает он, поворачиваясь ко мне. "Я гарантирую тебе, никто из нас не собирается исчезать из существования или что-то еще. Мой сын будет помнить меня, ваша семья будет помнить вас, и мы оба вернемся к прежней жизни. Однажды мы оглянемся на все это и ... Он делает паузу. "Что ж, мы не будем смеяться, но мы это поймем. Мы сможем поговорить об этом. Все вернется в норму".
  
  "Я знаю", - отвечаю я, хотя на самом деле не разделяю его оптимизма. Он действительно так уверен, что у нас все будет хорошо, или он просто лучше меня умеет скрывать свои опасения? Я всегда считал себя сильным человеком, тем, кто может выстоять под довольно серьезным давлением, но прямо сейчас я чувствую, что разваливаюсь на части. В конце концов, за последние двадцать четыре часа я безуспешно пытался спасти жизнь женщины, я видел, как исчезает вся моя жизнь, и я убил человека в целях самообороны. Я думаю, что любому было бы трудно в таких обстоятельствах. Рида не было рядом, когда Хлоя задыхалась, и это не он ударил Лайдекера локтем по голове. У него нет тех демонов, которые прячутся в глубине его сознания, угрожая взять контроль в любой момент.
  
  "Доверься мне", - говорит он, подходя ближе и обнимая меня. Приятно ощущать его теплое тело рядом со своим, но я чувствую себя почти застывшей на месте, как будто не могу решить, что делать дальше. Может быть, это шок, а может быть, просто чистый страх, но я не могу избавиться от ощущения, что я медленно, почти незаметно начинаю исчезать. Мои атомы исчезают один за другим? Мой разум отключается? Я продолжаю пытаться заставить себя вернуться в свое детство, снова и снова перебирать свои воспоминания, на случай, если некоторые из них отсутствуют. С другой стороны, как я узнаю, что кто-то из них пропал? Откуда мне знать, что я уже начал превращаться в ничто?
  
  "Ты уверен, что я все еще здесь?" Шепчу я.
  
  "Мне так кажется", - отвечает он.
  
  "Но ты уверен?" Спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. "Я меньше здесь , чем был пять минут назад?"
  
  Он качает головой.
  
  "Откуда ты знаешь?" Я продолжаю. "Откуда..."
  
  "Прекрати", - твердо говорит он. "Ты начинаешь паниковать. Нам обоим просто нужно еще немного продержаться вместе".
  
  Отступая назад, я понимаю, что он прав. - Мне нужно поспать, - говорю я, пытаясь скрыть тот факт, что я почти дрожу от страха. "Тогда мы пойдем в Compidome, хорошо?"
  
  "Хорошо".
  
  Неловко улыбаясь, полная решимости не разрыдаться, я спешу обратно в спальню. Прямо сейчас сон кажется ловушкой, а кровать - каким-то чудовищем, которое собирается заманить меня во тьму. Я знаю, что, возможно, веду себя иррационально, но я не могу отделаться от мысли, что могу просто превратиться в пыль, пока сплю, и кровать наводит на меня ужас. Я слышу, как Рид выходит из ванной, и, наконец, поворачиваюсь к нему лицом. Я бы предпочел сделать что угодно, только не ложиться спать, и мне нужно собраться с мыслями. С внезапной, кристальной ясностью я понимаю, что есть одна вещь, и только одна, которая может заставить меня почувствовать себя немного лучше. Что-то, что отвлечет меня от страха в моем сердце.
  
  "Уже почти полдень", - говорит он, глядя на часы. "Давай просто поспим несколько часов, прежде чем отправиться в Компидом. Клянусь, я не думаю, что смогу сейчас даже дойти пешком."
  
  Отчаянно желая не ложиться в постель, я спешу через комнату, кладу руку ему на талию и - когда он поворачивается ко мне - наклоняюсь ближе и целую его. Я могу сказать, что он шокирован, но он быстро отвечает взаимностью, и когда я прижимаю его к стене, я понимаю, что его тело намного теплее моего. "Жара" приятна на ощупь, хотя я не могу не беспокоиться о разнице. Со мной что-то не так? С ним?
  
  "Это пришло немного из ниоткуда", - тихо говорит он, когда мы на мгновение прерываем поцелуй.
  
  "В плохом смысле или в хорошем?" Спрашиваю я, вопреки всему надеясь, что не кажусь слишком отчаявшейся.
  
  "Ну..." Он делает паузу.
  
  "Ранее ты сказал, что в твоей жизни никого нет", - продолжаю я, шокированный собственной дерзостью, - "и у меня никого нет. Мы можем исчезнуть ночью. Ты думал об этом? Мы могли бы просто прекратить существовать ". Я протягиваю руку за спину и расстегиваю лифчик, стаскивая его, прежде чем прижаться своими холодными грудями к его теплой груди. Прямо сейчас это самое потрясающее чувство в мире. - Мы можем исчезнуть, - шепчу я.
  
  "Ты так говоришь, потому что боишься", - осторожно отвечает он.
  
  "И что?" Я делаю глубокий вдох. "Разве это недостаточно веская причина?" Я целую его в плечо, стараясь не давить на наши раны, а затем смотрю ему в лицо, и мы снова целуемся. Клянусь Богом, я почти чувствую, как тепло от его тела начинает разливаться по всему моему телу. Может быть, это ошибка, и, может быть, это то, чего я бы никогда не сделал, если бы обстоятельства не были такими запутанными, но я ничего не могу с собой поделать. Моему телу так холодно, а его телу так тепло, что мне просто нужно провести ночь в его объятиях и надеяться, что каким-то образом мы сможем спасти друг друга от исчезновения.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Ты выглядишь шокированной", - говорит Лейси, все еще целясь мне в голову. "Если ты собираешься пережить все обычные эмоции - шок, гнев, отчаяние и так далее, - можешь ты хотя бы сделать это, пока мы идем? У нас ограниченное время, и шторм не утихнет в ближайшее время. Поверь мне. Я знаю. Это мой шторм ".
  
  Глядя на нее, я пытаюсь понять, что происходит. С тех пор, как я встретил ее в начале этой миссии, Лейси всегда казалась мне такой нежной и хрупкой, как будто она была совершенно неуместна среди всех нас, и все же теперь она наставила мне в лицо пистолет, а в ее голосе появился новый оттенок стальной решимости.
  
  "Мы не можем стоять здесь весь день", - продолжает она. "Нам нужно добраться до Черч-стрит. Не волнуйся, я знаю дорогу. По очевидным причинам вам придется идти вперед, но это недалеко. Она ждет, что я что-нибудь скажу, и наконец вздыхает. - Вам ничего не угрожает, доктор Грант.
  
  "Говорит женщина с пистолетом, направленным мне в голову", - отвечаю я.
  
  "Я не собираюсь в тебя стрелять!" - говорит она раздраженно, как будто это самая нелепая идея в мире. "Нет, если только ты не настолько глуп, чтобы устроить сцену. Мне просто нужно, чтобы ты сотрудничал. Прости, что я не мог быть полностью откровенен с тобой о характере миссии раньше, но я не был уверен, что ты захочешь пойти. Я поспрашивал вокруг, и мне показалось, что вы с доктором Купером - идеальные кандидаты на это путешествие, но из того, что я слышал, у меня сложилось впечатление, что вы иногда бываете довольно моралистичны. Мне нужно было избежать всего этого ненужного беспорядка, так что ... Она замолкает, все еще направляя на меня пистолет. "Итак, мы здесь. Разворачиваемся и переходим улицу. Я буду прямо за тобой."
  
  "Мы должны..." - начинаю говорить я.
  
  "Повернись, - снова говорит она, прерывая меня, - и перейди улицу. Как я уже сказал, я не хочу стрелять в тебя, но если ты вынудишь меня..."
  
  "Ты все это время с кем-то общалась?" Спрашиваю я, уставившись на устройство, прикрепленное к ее руке.
  
  "У компании есть обходные пути для решения определенных проблем", - отвечает она.
  
  "Значит, ты мог бы просто позвонить домой и спросить, когда, вероятно, закончится буря?"
  
  "Шторм закончится, когда я отдам приказ", - говорит она. "Как неоднократно указывал доктор Купер, это не обычный шторм. Это часть защитного механизма, созданного компанией на случай, если что-то пойдет не так. "
  
  "Ты не можешь вызвать такую бурю нарочно", - отвечаю я.
  
  "Да, - твердо говорит она, - я могу. Мы разработали несколько очень интересных технологий в Compidome, и мы не делились ими со всем миром. Ни в коем случае. Когда эксперимент пошел не так, как надо, мне нужно было убедиться, что никто больше не будет совать нос в чужие дела, пока я не смогу вернуться в город и кое-что проверить. Вот почему разразился шторм, как только наша лодка достигла берега. Это был только вопрос времени, когда ЕС или ООН послали бы сюда суда с десантными группами. Нам нужно было сдержать их. Они будут ждать, когда разразится буря, а это значит, что у нас есть время решить миссию. Она делает паузу. "Но нет, если ты продолжишь задавать глупые вопросы. Иди ".
  
  Я хочу уличить ее в блефе, но по выражению ее глаз можно предположить, что она просто готова нажать на курок. Лейси, похоже, представляет собой опасное сочетание страха и безумия, и хотя я все еще не понимаю всего, что здесь происходит, я считаю, что лучший вариант для меня - пока подыграть. Я осторожно поворачиваюсь и начинаю переходить улицу, а над городом все еще бушует гроза. Мимо меня течет вода, сильный ветер пытается подтолкнуть меня вперед, и мне приходится прикрывать глаза от проливного дождя.
  
  "В этом нет ничего противозаконного!" Лейси окликает меня в нескольких шагах позади, без сомнения, с пистолетом, все еще направленным прямо на меня. "Это просто неэтично! И это вызвало бы много вопросов! Как только мы заберем несколько вещей из офиса Compidome, я положу пистолет, и мы вернемся на лодку! У меня, честно говоря, нет желания причинять тебе боль! Надеюсь, ты это понимаешь! "
  
  Продолжая идти, я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, смогу ли я сделать перерыв. Я не знаю, насколько она отстала, но думаю, что у меня, по крайней мере, был бы шанс выбить пистолет из ее руки. С другой стороны, мне, вероятно, следует попытаться убаюкать ее ложным чувством безопасности и нанести удар, когда она меньше всего этого ожидает. Решив выждать время, я позволяю ей указывать нам путь, и как только мы переходим улицу, она говорит мне повернуть налево, а затем, в конце концов, направо и направиться по улице, которая ведет прочь от набережной.
  
  "Ты злишься на меня?" она кричит сзади.
  
  Игнорируя вопрос, я продолжаю идти. Ветер дует против нас, из-за чего продвигаться все труднее и труднее, и я начинаю чувствовать слабость и усталость. Какая-то часть меня хочет просто остановиться и присесть прямо здесь, посреди насквозь промокшего тротуара, но я знаю, что должен продолжать идти.
  
  "Кросс!" Лейси кричит.
  
  Останавливаясь на мгновение, я поворачиваюсь и начинаю пробираться через разрушенную штормом улицу. Я понятия не имею, куда мы идем, но в витрине ближайшего магазина я мельком вижу свое отражение и вижу, что Лейси стоит в нескольких шагах позади меня, все еще целясь мне в спину из пистолета. Она может показаться фарфоровой куклой, но в этой женщине явно чувствуется реальная опасность, и мне нужно выбрать идеальный момент, чтобы нанести ответный удар. Я просто жалею, что не увидел эту ее сторону раньше. Как я мог быть таким тупым? Как мы с Купером могли не понять, что у нее были какие-то скрытые мотивы? Я думаю, мы были просто ослеплены тем фактом, что она была готова так хорошо заплатить за наши услуги. После всего, что мы сделали в нашей жизни, неужели мы допустили ошибку и умерли только потому, что кто-то размахивал перед нами достаточным количеством денег?
  
  "Стой!" Лейси кричит.
  
  Останавливаюсь и жду следующей команды. Прямо сейчас я слишком устал и опустошен, чтобы сопротивляться. Я медленно поворачиваюсь и вижу, что, хотя она все еще держит пистолет направленным на меня, ее отвлекает что-то, что она пытается вытащить из кармана. На мгновение я подумываю о том, чтобы попытаться схватить пистолет, но знаю, что слишком слаб, чтобы сопротивляться. Наконец, я наблюдаю, как Лейси достает что-то вроде карты доступа, которую она вставляет в щель в соседнем дверном проеме. К моему удивлению, на мгновение вспыхивает маленький зеленый огонек, и ветхая на вид деревянная дверь со щелчком открывается.
  
  "Ха", - говорит Лейси, на мгновение казавшись пораженной. "Все по-прежнему работает идеально. Разве это не удивительно? Несмотря на все, что произошло, все по-прежнему работает ".
  
  "Я думал, здесь нет электричества!" Кричу я, пытаясь перекричать вой ветра.
  
  "Подземные генераторы!" - кричит она мне в ответ. "Немного легче пережить катастрофу, если ты сам ее вызвал! Теперь заходи внутрь. Ты должен начать первым, но не волнуйся, это совершенно безопасно."
  
  Не в силах собраться с силами, чтобы сопротивляться, я вхожу в дверь и оказываюсь в помещении, похожем на какой-то футуристический бункер. На одной стене большой логотип Compidome, а в дальнем конце комнаты стоит письменный стол, но окон нет, и помещение кажется поразительно безжизненным. Услышав шум позади, я оборачиваюсь и вижу, что Лейси вошла за мной внутрь, и она закрывает дверь, прежде чем повернуться ко мне.
  
  "Здесь тихо", - говорю я, понимая, что больше не слышу шума бури.
  
  "Изоляция", - отвечает она, все еще направляя на меня пистолет. "Здание было спроектировано так, чтобы быть изолированным от звуков города. Сначала это был всего лишь экспериментальный проект, но в конце концов мы решили оставить его на месте. Я имею в виду, кому захочется весь день слышать шум проезжающих машин и споры людей? Она делает паузу. "Подойди к столу".
  
  "Так это нью-йоркский офис Compidome?" - Спрашиваю я, медленно пересекая комнату. "Я поспрашивал повсюду, но никто никогда не был уверен, где вы находитесь. Несколько человек слышали о компании, но все были очень туманны в деталях. Даже после того, как вы обратились к нам с просьбой приехать сюда, мы с Купером мало что смогли узнать. "
  
  "Мы предпочитаем не высовываться", - отвечает она, не отставая от меня. "Это один из способов избежать пристального внимания".
  
  "Пристальное внимание?" Отвечаю я. "От кого?"
  
  "Все и вся", - говорит она. "Правительства. Регулирующие органы. Журналисты. Общественность. Намного легче продолжать свою работу, если никто все время не заглядывает тебе через плечо и не задает глупых вопросов. Вы хоть представляете, сколько бюрократических препон стоит на пути даже к самой простой операции? Все деньги мира не дадут вам свободы действий. Я ни за что не хотел позволить безмозглым маленьким бюрократам тормозить нас. Наша работа всегда была слишком важной ".
  
  Когда мы подходим к столу, я поворачиваюсь к ней. - Все, что произошло, - говорю я, пораженный внезапным осознанием. "Все, с чем мы столкнулись с тех пор, как попали сюда, все, что мы видели... Ты вел себя так, как будто для тебя это было такой же неожиданностью, как и для всех нас, но ты понимаешь это, не так ли? Вы знаете, что происходит."
  
  "Большая часть этого", - говорит она немного смущенно, держа пистолет направленным на меня, когда подходит к ближайшей стене и нажимает кнопку рядом с рядом дверей. "Было несколько сюрпризов, но ..." Она делает паузу. "Я не могла просто выложить все это, не так ли? Кроме того, это было немного забавно - разыгрывать спектакль. Я надеялся провести вас, Купера и Гретхен в здание, не вызвав никаких подозрений, но, очевидно, ситуация немного вышла из-под контроля. Смерть Гретхен была печальной, но Купер заставил меня понять, что пришло время двигаться дальше ".
  
  Я делаю паузу, чувствуя, как в моем теле начинает закипать что-то вроде холодного гнева. "Когда мы столпились на той станции метро, - продолжаю я через мгновение, - ты знал, что буря не прекратится, но ты ничего не сказал".
  
  "Я подумала, что будет реалистичнее, если я притворюсь испуганной на некоторое время", - отвечает она. "Ну, я была напугана. Я имею в виду, я напуган. Просто я не мог рассказать тебе все, что знал, не так ли? Мне все еще нужно было, чтобы вы двое были на моей стороне. "
  
  "И этот парень", - продолжаю я. "Лайдекер. Ты знал о нем?"
  
  Она делает паузу. - Нет, - в конце концов говорит она, хотя беспокойство в ее глазах говорит об обратном.
  
  "Ты уверен?"
  
  "Зачем мне лгать тебе сейчас?" - спрашивает она, но ясно, что она чувствует себя крайне неловко. Я думаю, что весь ее образ с тех пор, как мы приехали сюда, был отчасти искренним, а отчасти ложью. У нее были искренние реакции, но она поместила их в очень специфический и абсолютно фальшивый контекст. Двери позади нее раздвигаются, открывая то, что кажется камерой лифта. "Давай", - нервно говорит она. "Мы поднимаемся".
  
  "Ты знаешь, куда все пошли?" Спрашиваю я, подходя к камере и заходя внутрь. Трудно поверить, что Лейси Хоббс могла обладать такой властью, но за хрупкой маской паникера должна скрываться личность из твердой стали и решимости.
  
  "Мы можем не говорить об этом сейчас?" - спрашивает она, присоединяясь ко мне и нажимая кнопку. "Это не то, во что я действительно хочу вникать". Мгновение спустя камера начинает подниматься, и вскоре мы путешествуем по трубе со стеклянными стенками, откуда открывается потрясающий вид на Нью-Йорк. Лейси нервно улыбается мне, и я вижу, что она чего-то боится, даже если не хочет говорить мне всю правду. Я абсолютно убежден, что в момент паники она могла застрелить меня, и именно это делает ее такой опасной.
  
  "Ты несешь ответственность?" В конце концов спрашиваю я. "Во всем этом беспорядке виноват ты? Ты и компания?"
  
  Она смотрит на меня и не отвечает.
  
  "Все в порядке", - продолжаю я. "Ты можешь сказать мне. Я просто хочу знать. Имел ли Compidome какое-то отношение к исчезновению всех этих людей?"
  
  "Давай просто сосредоточимся на текущей задаче, хорошо?" она отвечает, все еще направляя на меня пистолет. "Я бы предпочла не отвлекаться на бесконечные разговоры, в которых ты пытаешься докопаться до правды. Как только мы закончим, я буду рад показать вам все отчеты и информацию, какие только пожелает ваше сердце, но прямо сейчас нам просто нужно сосредоточиться ". По мере того, как камера продолжает подниматься все выше и выше по стене того, что кажется огромным небоскребом, она смотрит на потолок, и в ее глазах отчетливо читается страх. Возможно, это у нее в руках пистолет, но у меня такое чувство, что она не контролирует ситуацию.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Четырнадцать дней назад
  
  
  
  Когда я открываю глаза, я вижу, что свет за окном изменился. Раньше он был ярким и солнечным, тогда как теперь свечение стало мягче и теплее. Моргнув пару раз, я понимаю, что, должно быть, проспала несколько часов, и когда я протягиваю руку и беру свой телефон с прикроватной тумбочки, я вижу, что уже почти 5 вечера.
  
  Перевернувшись, я обнаруживаю, что Рид крепко спит рядом со мной. Моя первая мысль - чистое, ошеломляющее облегчение от того, что мы оба все еще здесь. Несколько часов назад я был в ужасе от того, что один из нас или оба просто исчезнут, пока мы спали, но пока все кажется неизменным. Мне тоже стало теплее, как будто его тело согревало меня, пока мы занимались любовью. Было так приятно ощущать прикосновение его кожи к моей, и хотя обычно я отношусь к тому типу женщин, которые считают пикантным целоваться на первом свидании, я ни на секунду не могу притворяться, что сожалею о случившемся. Мне нужен был человеческий контакт, и мне нужно было отвлечься от страха, который все рос и рос в моем сердце. Прямо сейчас я чувствую себя немного увереннее, но я уверен, что паника вернется в следующий раз, когда мне придется ложиться спать. Сейчас мне просто нужно сосредоточиться на том факте, что я жив и бодрствую, и я все еще существую.
  
  Решив, что мне следует дать Риду поспать еще несколько минут, я осторожно выбираюсь из кровати и натягиваю трусики, прежде чем пройти в ванную. Я стою перед зеркалом, выискивая хоть какой-то намек на перемены, но я по-прежнему выгляжу как сама. На самом деле я не знаю, чего ожидал, но в конце концов поднимаю руки вверх, убежденный, что они внезапно станут прозрачными. Наконец, я позволяю себе расслабиться, поскольку понимаю, что я определенно все еще здесь. С другой стороны, не похоже, что весь этот бардак закончился. Нам все еще нужно отправиться на Черч-стрит и найти офис Compidome, но, возможно, Рид прав; возможно, они смогут нам помочь. Надежды мало, но это уже что-то.
  
  Проверяя повязку на плече, я вижу, что, похоже, пока я спал, не было никакого свежего кровотечения. Нам с Ридом обоим приходилось быть осторожными, когда мы занимались любовью, и мы оба пару раз испытывали некоторую боль, но, несмотря ни на что, продолжали идти вперед. Было хорошо быть с ним. В каком-то смысле я чувствую, что мы единственные люди в мире, которые могут понять друг друга.
  
  Мне нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Одна из вещей, которая беспокоила меня после смерти Хлои, - это возможность того, что я мог внезапно почувствовать невероятную жажду, которая, казалось, была единственным очевидным симптомом того, что она была больна. Однако пока я чувствую себя нормально; я выпиваю стакан воды, но жажда определенно ощущается не больше, чем обычно. Делая глубокий вдох, я продолжаю убеждать себя, что, хотя быть осторожным и полезно, я не могу позволить себе тратить энергию на ненужные переживания. Если бы я собирался заболеть или исчезнуть, это произошло бы, пока я спал. Накачанный адреналином, я полагаю, что если бы то, что случилось с Хлоей, должно было случиться со мной, это случилось бы еще в кафе. Нет никаких причин, по которым -
  
  Внезапно открывается дверь, и входит Рид, полностью обнаженный, останавливаясь, как только видит меня.
  
  "Вау!" - говорит он, выглядя потрясенным.
  
  "Привет", - отвечаю я.
  
  Какое-то время мы смотрим друг на друга, погрузившись в неловкое молчание.
  
  "Ты ведь помнишь меня, да?" В конце концов я спрашиваю.
  
  "Конечно", - говорит он, уставившись на мою обнаженную грудь.
  
  "Как ты себя чувствуешь?" Я продолжаю.
  
  "Хорошо", - отвечает он. "Я действительно..." Он делает паузу. "Да, я действительно хорош. У тебя все хорошо?"
  
  "Я в порядке", - говорю я со слабой улыбкой. "Извини, если разбудила тебя. Хотя уже поздно. Тебе не кажется, что нам пора идти?"
  
  "Да", - говорит он осторожно, но по выражению его глаз я вижу, что что-то не так.
  
  "Что это?" Я спрашиваю.
  
  "Ничего", - быстро отвечает он. "Я просто... Я просто не привык..." Он делает паузу.
  
  "Рид?" Спрашиваю я, не в силах игнорировать ощущение страха, которое начинает нарастать у меня в животе. "Как меня зовут?"
  
  "Ваше имя?"
  
  "Как меня зовут?" Я спрашиваю снова.
  
  "Это ..." Он делает паузу, и, наконец, застенчивая улыбка появляется на его лице. "Послушай, мне действительно жаль, я совсем не такой парень. Я никогда, никогда, не напивался так, чтобы не помнить, что произошло, но... Он пристально смотрит на меня. "Мы можем начать сначала? Меня зовут Рид Уильямс. И тебя зовут..."
  
  "Ты меня не помнишь", - говорю я, начиная дрожать от страха. "Я знала, что это случится! Ты меня совсем не помнишь, не так ли?"
  
  "Я пытаюсь", - говорит он, улыбаясь, как будто все это шутка. "Я предполагаю... Я имею в виду, не пойми превратно, но поскольку я голый, а ты почти голая, я предполагаю, что мы... Он делает паузу. - Мы в отеле? - спрашиваю я.
  
  Глядя на него, я понимаю, что сбылись мои худшие опасения. Возможно, я все еще существую, и он, конечно, все еще видит меня, но он понятия не имеет, кто я.
  
  "Как тебя зовут?" спрашивает он, хватая полотенце и оборачивая его вокруг талии. "Давай начнем отсюда".
  
  "Компидом", - говорю я.
  
  "Так тебя зовут?"
  
  "Меня зовут Кэролайн", - говорю я твердо. "Но скажи мне, что для тебя значит имя Компидом".
  
  "Гм..." - Он делает паузу. "Похоже на компанию. Что-то связанное с технологиями?"
  
  "Кто такой Джон Лайдекер?" Спрашиваю я, вопреки всему надеясь, что, возможно, смогу напомнить ему обо всем, что произошло.
  
  "Джон Лайдекер?" Он хмурится. "Прости, я никогда раньше не слышал этого имени. Послушай, ты позволишь мне угостить тебя завтраком?" Я бы действительно хотел поговорить с тобой и понять, как мы дошли до такого, и, может быть ... понять, что происходит. Я имею в виду, как я уже говорил, я совершенно не из тех парней, которые просыпаются в гостиничных номерах со случайными женщинами, которых даже не помнят. "
  
  "Хлоя Аткинс", - говорю я.
  
  "Кто?"
  
  "Черт", - бормочу я со слезами на глазах. "Ты ничего не помнишь". Поворачиваясь лицом к зеркалу, я мгновение смотрю на себя, наполовину ожидая, что в любой момент исчезну из виду.
  
  "Давай позавтракаем", - говорит он, - "и поговорим, хорошо? Я чувствую, что, возможно, нам следует познакомиться должным образом. Что именно произошло, в любом случае? Мы были, типа, в баре или типа того? Он ждет, пока я что-нибудь скажу, а затем протягивает руку и касается его плеча. "Что, черт возьми, со мной случилось?" - спрашивает он, ощупывая край бинта. - Серьезно, что это? - спрашивает он.
  
  Я поворачиваюсь и мгновение смотрю на него. - Человек по имени Джон Лайдекер застрелил тебя, - говорю я в конце концов. - Резиновой пулей. Он тоже застрелил меня, почти в том же месте. Мы сели на заднее сиденье машины скорой помощи, и ты нас вылечил. Потом мы приехали сюда. Мы были ..." Я вздыхаю, понимая, что не могу солгать ему. Мне нужно сказать правду, как для себя, так и для него. "Мы встретились пару дней назад. Мы оба искали Лайдекера. Хлоя Аткинс тоже была с нами. Люди перестали помнить нас, как будто наши жизни были стерты, а затем, в конце концов, Хлоя умерла. Она задохнулась после того, как ее кожа, казалось, закрылась. И мы оказались здесь, немного отдохнули, прежде чем отправиться на поиски офиса этой компании, которая, похоже, замешана в этом деле. Я жду, что он что-нибудь скажет. "Для тебя это вообще имеет какой-нибудь смысл?"
  
  Он нервно улыбается, как будто начал думать, что, возможно, я сошла с ума.
  
  - Мне нужно на Черч-стрит, - говорю я, торопливо проходя мимо него и хватая с пола свою одежду. Несмотря на боль в плече, я начинаю одеваться так быстро, как только могу. "Я должен найти Компидома".
  
  "Ты в порядке?" Спрашивает Рид, наблюдая за мной из дверного проема ванной.
  
  "Не волнуйся за меня", - говорю я, застегивая лифчик обратно. "Просто... Не волнуйся".
  
  "Я бы все равно хотел угостить тебя завтраком", - говорит он. "Похоже, у тебя происходит что-то интересное".
  
  "К тебе это не имеет никакого отношения", - отвечаю я, чувствуя, как моя паника начинает сменяться какой-то хладнокровной решимостью. "Больше нет. Это всего лишь я". Я замолкаю, осознав, что это правда: Хлои и Рида больше нет, и, насколько я знаю, я единственный, кто остался. "Это всего лишь я", - повторяю я снова, пытаясь снова надеть рубашку.
  
  "Ты не можешь выйти оттуда в таком виде", - говорит он. "Я не совсем понимаю, что произошло, но нам обоим нужно в больницу. Я поведу. Ты случайно не знаешь, где я оставил свою машину?"
  
  "Ты отправляешься в больницу", - говорю я ему. "Я собираюсь в Компидом".
  
  "Я не могу позволить тебе просто уйти отсюда с такой раной", - отвечает он. "Кроме того, ты выглядишь немного сбитой с толку. Ты уверена... Ты ведь не под чем-нибудь, не так ли?"
  
  "Просто ложись в больницу", - продолжаю я, хватая телефон и направляясь к двери. "О, и ты здесь на самом деле не зарегистрирован, так что не подходи к стойке регистрации, когда будешь уходить. Просто брось где-нибудь ключ и убирайся отсюда ". Я останавливаюсь, собираясь открыть дверь, а затем поворачиваюсь к нему. "Ты уверен, что не помнишь меня?" Я спрашиваю. "Старайся очень, очень сильно. У тебя вообще ничего нет в голове?"
  
  Он непонимающе смотрит на меня.
  
  Решив, что я могу попробовать еще кое-что напоследок, я подхожу и страстно целую его в губы, пытаясь воссоздать ощущения между нами прошлой ночью. Я знаю, что это отчаянный шаг, но я должна хотя бы попытаться. Поцелуй длится пару минут, прежде чем я, наконец, заставляю себя сделать шаг назад. - Пожалуйста, - говорю я через мгновение. "Пожалуйста, скажи мне, что теперь ты меня помнишь".
  
  "Я пытаюсь..." - говорит он. "Я действительно пытаюсь, но..."
  
  Я беру с ближайшего комода удостоверение личности Джона Лайдекера и показываю его Риду. - Ты узнаешь этого парня? Я спрашиваю.
  
  Он делает паузу, как будто на мгновение узнает Лайдекера, но затем теряет память. "Я так не думаю ..." - говорит он. "Откуда это взялось?"
  
  "Не возражаешь, если я возьму его?" Спрашиваю я.
  
  "Конечно, - говорит он, пожимая плечами, - но ты уверена, что не хочешь позавтракать? Это полностью на моей совести. Мне было бы очень неловко просто позволить тебе выйти за дверь в таком виде. Я не из тех парней, которые заводят случайные романы с людьми, которых он даже не знает. "
  
  "Я тоже не из тех девушек, которые так поступают", - печально отвечаю я.
  
  "Итак ..." - Он делает паузу, ожидая, что я воспользуюсь его предложением. Однако по выражению его глаз ясно, что он понятия не имеет, кто я такой.
  
  "Поезжай в больницу", - отвечаю я, поворачиваюсь и открываю дверь. Хотя Рид зовет меня вслед, я спешу по коридору и быстро вызываю лифт. Через пару минут, решив, что у меня нет времени впустую, я решаю воспользоваться лестничной клеткой, поэтому толкаю ближайшую дверь и начинаю спускаться на первый этаж. Однако, прежде чем я дойду до конца, я на мгновение останавливаюсь, поскольку до меня доходит вся чудовищность этой ситуации. Слезы начинают течь по моим щекам, и мне приходится на мгновение присесть на ступеньки, поскольку я понимаю, что не только я совершенно одна, но и ситуация становится все хуже. Сначала Хлоя, потом Рид. Должно быть, это только вопрос времени, когда что-нибудь случится с мной.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Это потрясающее место", - говорю я, выходя из лифта и обнаруживая, что мы находимся в каком-то огромном офисном помещении открытой планировки со стеклянными стенами по краям. Это почти как находиться в каком-то высокотехнологичном футуристическом здании, и когда я подхожу к окну и смотрю на город, я понимаю, что что-то во всей этой ситуации кажется очень неправильным. "Это здание не может существовать", - продолжаю я, поворачиваясь лицом к Лейси. "Я никогда не видел такого высокого здания в Нью-Йорке".
  
  "Хорошо", - отвечает она. "В том-то и идея".
  
  "Как спрятать здание?" - Спрашиваю я, не в силах понять, что именно происходит прямо сейчас.
  
  "С помощью технологий", - отвечает она, все еще нервно сжимая пистолет в руке. "Compidome разработала несколько поистине революционных систем, доктор Грант. Когда все это закончится, я была бы счастлива показать вам некоторые из наших лучших работ. Она делает паузу. "Знаешь, в компании есть место для тебя. Я собирался предложить должности и тебе, и доктору Куперу, когда мы выберемся отсюда. "
  
  "Если мы выберемся отсюда", - указываю я.
  
  "Я думаю, у нас все будет хорошо", - отвечает она, на мгновение нервно оглядывая комнату, как будто ожидает кого-то увидеть. "Как я уже объяснял, как только мы получим то, что мне нужно, мы вернемся на лодку, я устрою, чтобы шторм прекратился, и мы сможем уплыть отсюда".
  
  "Звучит просто", - говорю я.
  
  Она улыбается.
  
  Поворачиваясь, чтобы снова выглянуть в окно, я понимаю, что, хотя шторм все еще бушует, я не слышу ничего, кроме отдаленного гула системы кондиционирования воздуха в здании. По другую сторону окна в воздухе кружится дождь, и с этой высокой обзорной площадки, расположенной в сотнях метров над городскими улицами, почти возможно увидеть шторм целиком, как некое огромное облако из дождя и ветра, постоянно висящее над Нью-Йорком. Трудно поверить, что город смог пережить такую сильную бурю, и ущерб очевиден: Центральный парк выглядит так, как будто его разорили, и по воздуху разносятся обломки. Весь город выглядит унылым и серым под послеполуденным небом, и я снова не могу не видеть здания как ряд надгробий.
  
  "Это замечательно, не так ли?" - Говорит Лейси через мгновение. - Целый шторм, сдержанный, которым можно управлять. Если я захочу, чтобы его переместили на полмили к северу, я могу позвонить на нашу базу, и это займет всего около часа, чтобы договориться. Юг, восток, запад... Что угодно. Человечеству потребовалось много времени, чтобы обрести контроль над стихиями, но теперь, когда это произошло, чувство просто ... Она снова делает паузу. "Чистая сила, доктор Грант. Представьте, если бы вы могли решать, когда закончится эта буря. Разве вы не чувствовали бы себя так, словно вы каким-то образом выше остального мира?"
  
  Взглянув на нее, я вижу, что она смотрит на шторм. Мне приходит в голову, что я мог бы попытаться схватить пистолет прямо сейчас, но я думаю, что мне нужно еще немного подождать. Здесь нет права на ошибку.
  
  "Иногда это сложно", - продолжает она. "Я имею в виду, сохранять перспективу. Было бы так легко начать думать, что мы..." Она ловит себя на том, что заканчивает предложение. "Ты понимаешь, да? Самая опасная вещь в мире - это начать думать, что мы там, наверху, с богами. Было бы совершенно естественно отреагировать подобным образом, но у нас действуют строгие программы отбора, доктор Грант. Мы нанимаем только мужчин и женщин, занимающихся наукой. Люди, которые не поддадутся искушению считать себя богами только потому, что они могут изобрести что-то, что даст нам власть над всем миром. "
  
  "Вы думаете, люди науки невосприимчивы к эгоизму?" Я спрашиваю.
  
  "Я думаю, мы должны принять все возможные меры предосторожности", - твердо отвечает она.
  
  "И эта компания, - осторожно отвечаю я, - все это здание существует в самом центре Нью-Йорка, и никто об этом не знает?"
  
  "Более или менее", - говорит она. "Насколько кому-либо еще известно, Compidome не существует. Мы не ищем и не претендуем на признание нашей работы. Мы просто продолжаем наши программы и фокусируемся на результатах. Мы обладаем реальной властью, но делаем это за кулисами. Иногда мы передаем наши разработки другим компаниям, если действительно хотим добиться успеха, но Compidome - это компания, у которой абсолютно нет эго. Мы должны быть самой известной организацией в мире. Мы могли бы свергнуть любое правительство менее чем за двадцать четыре часа, но мы... Она делает паузу. - Вот. Видишь, как легко увлечься? Я начал хвастаться, мисс Грант. Я позволил своему эго дать волю чувству. Compidome не такая компания. "
  
  "Тогда кто ты?" Я спрашиваю.
  
  "Хороший вопрос", - отвечает она. "Иногда я удивляюсь, зачем мы накапливаем столько власти. Полагаю, моя теория заключается в том, что лучший способ оказывать влияние - делать это так, чтобы никто даже не знал о твоем существовании. Таким образом, никто никогда не сопротивляется. Никому и в голову не приходит задаваться вопросом, не стала ли ты слишком большой ". На мгновение она кажется погруженной в свои мысли. "Люди видят это здание каждый день. Они видят, как мы возвышаемся над Нью-Йорком, почти вдвое превышая по размеру следующее по высоте здание, и знаете, как они реагируют? Они игнорируют нас. У нас есть технология, которая позволяет им нас не замечать, но иногда я задаюсь вопросом, может быть, в этом есть что-то еще. Возможно, технология работает так хорошо только потому, что в глубине души люди не хотят признавать наше существование."
  
  Прежде чем я успеваю ответить, где-то в здании раздается отдаленный стук, и Лейси выглядит явно обеспокоенной. Звук продолжается пару секунд, прежде чем все снова затихает.
  
  "Я думаю, что иногда сюда проникают посторонние звуки", - бормочет она.
  
  "Звучало так, будто это доносилось изнутри", - отвечаю я. "Ты уверен, что здесь пусто?"
  
  "Нам нужно в мой офис", - говорит она, все еще целясь в меня из пистолета. Как будто мой вопрос, на который она тщательно избегала отвечать, вызвал немного больше яда. "Развернись и иди прямо вперед. Я скажу тебе, в какую сторону идти".
  
  Несколько минут спустя мы находимся в комнате поменьше со стеклянными стенами, в дальнем конце которой стоит письменный стол. Хотя она все еще рассеянно наставляет на меня пистолет, Лейси деловито перебирает содержимое ящиков стола, вытаскивает большие пачки документов и раскладывает их так, как будто собирается их просмотреть. Для человека, который утверждает, что полностью контролирует ситуацию, она, безусловно, сейчас находится в некоторой панике, что-то невнятно бормоча себе под нос, просматривая страницу за страницей. Что бы она ни искала, поиски поглощают ее внимание, и впервые с тех пор, как мы здесь, она позволяет пистолету отвести его от меня. Тем не менее, я нахожусь слишком далеко, чтобы сделать выпад за оружием, и у меня не будет шанса, если я попытаюсь убежать. Одно можно сказать наверняка: я верю, что она бы выстрелила, если бы чувствовала, что это единственный способ помешать мне сбежать.
  
  "Итак, что именно мы должны получить отсюда?" В конце концов спрашиваю я, придвигаясь ближе и надеясь, что она не заметит.
  
  "Это потрясающе, - отвечает она, глядя на документы, - но, несмотря на то, что мы живем в век микропроцессоров и квантовых вычислений, у нас все еще, кажется, есть это почти патологическое желание все распечатать. Резервные копии. Печатные копии. Копии здесь, копии там. В какой-то момент все это должно стать постоянным, не так ли? И иногда в результате мы сами создаем себе настоящие проблемы ".
  
  "Так ты убираешь улики?" Предлагаю я. Я все еще подбираюсь ближе, но должен быть осторожен, чтобы не вызвать у нее тревоги.
  
  "Ничего такого безобразного", - отвечает она, - "но это неплохая аналогия. Мне просто нужно знать, где хранятся определенные вещи. Через минуту мы собираемся подняться наверх, в главную лабораторию. Вот где начались действительно важные эксперименты, и именно здесь ... Она делает паузу, просматривая один из документов. "Это список кодов доступа", - продолжает она. "Они такие деликатные, такие чертовски важные, что мы никогда не оцифровывали их. Я всегда настаивал на том, чтобы у меня на столе всегда была только одна копия этого документа, написанная от руки. Мне следовало взять его с собой, когда я уезжала из Нью-Йорка, но я, наконец, поняла, что коды должны были быть здесь, на случай, если я не вернусь. Она снова делает паузу. "Один четыре восемь два", - бормочет она, как будто пытается запомнить код. "Один четыре восемь два". Она смотрит на меня. "Запомни это для меня. Один четыре восемь два. Один четыре восемь два. Один четыре восемь два."
  
  "Один четыре восемь два", - отвечаю я, хотя понятия не имею, почему я должен помогать Лейси. Думаю, я просто подыгрываю, пока не смогу забрать пистолет у нее из рук.
  
  "Один четыре восемь два", - бормочет она, прежде чем поднять взгляд к потолку. "Это не займет много времени, доктор Грант. Нам просто нужно зайти в лабораторию, решить несколько проблем, а затем уйти. Если все пойдет по плану, мы вернемся на яхту через несколько часов. "
  
  "А если все пойдет не по плану?" Я спрашиваю.
  
  "Так и будет", - твердо говорит она, когда на короткое время возвращается звук удара, который был раньше. Создается впечатление, что кто-то или что-то бьет по трубам в другом месте здания, и озабоченное выражение на лице Лейси ясно показывает, что она нервничает. "Поверь мне", - в конце концов продолжает она. "Мы имеем полное право находиться здесь. Это моя компания, и я имею право прийти и забрать свою собственность ".
  
  "Даже из центра пустого города?" Отвечаю я. "Из пустой страны?"
  
  "Нам нужно вернуться к лифту", - говорит она, на мгновение поправляя рукоятку пистолета, как будто хочет убедиться, что держит меня на прицеле. "Мы должны просто покончить с этим, а затем убраться отсюда, пока ..."
  
  Я жду ее ответа. - Перед чем? - В конце концов, спрашиваю я.
  
  "Прежде чем ты так разозлишь меня, - отвечает она, - что я случайно всажу тебе пулю в лоб. А теперь двигайся!"
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Четырнадцать дней назад
  
  
  
  Как только я выхожу из главного входа отеля, женщина в большой меховой шубе почти врезается прямо в меня. В последний момент она останавливается, долю секунды смотрит на меня, а затем аккуратно обходит меня, прежде чем продолжить свой путь. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ей вслед, она снова останавливается и оглядывается через плечо, как будто не совсем уверена, кого или что она только что увидела. В конце концов, она поворачивается и продолжает свой путь, но как будто на долю секунды она заметила меня.
  
  А потом, как и все остальные, она забыла.
  
  Сделав глубокий вдох, я начинаю идти по тротуару. Часть меня в ужасе от того, что Рид побежит за мной, требуя ответов и пытаясь помочь. С другой стороны, другая часть меня в ужасе от того, что он не придет за мной, потому что это почти наверняка означало бы, что обо мне забыли. Мысль о том, что он стоит в том гостиничном номере, пытаясь разобраться, что именно произошло и кто я такая, разрушает душу; сегодня на мгновение мне показалось, что между нами есть какая-то связь, и я позволила себе поверить, что независимо от того, что еще может произойти, эту связь невозможно разорвать. Однако сейчас я один, и ясно, что время на исходе. Как будто -
  
  Останавливаясь как вкопанный, я внезапно понимаю, что почти вернулся к тому месту, где мы с Ридом оставили тело Джона Лайдекера. Конечно же, он все еще там, распростертый на тротуаре, а люди рассеянно обходят его с обеих сторон. Моя первая мысль - перейти улицу и держаться как можно дальше от тела, но через мгновение я понимаю, что что-то в его теле, кажется, изменилось. Подойдя ближе, я наконец вижу, что все его лицо, кажется, расплавилось, превратившись в однородную мясистую поверхность, как будто его глаза, рот и нос запечатаны. Что бы ни случилось с Хлоей в кафе, похоже, что с Лайдекером произошло то же самое, и, несмотря на мое отвращение, я не могу не смотреть на это мгновение.
  
  "Что с ним не так?" - спрашивает голос поблизости.
  
  Поворачиваясь, я вижу, что маленький мальчик, лет девяти-десяти, остановился в паре метров от меня и смотрит вниз на труп Лайдекера. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что видел этого мальчика раньше: это Томми, сын Рида. Я понятия не имею, что он здесь делает, но он, кажется, прикован к месту видом Лайдекера. Пока все остальные обходят нас, Томми подбирается ближе.
  
  "Ты можешь его видеть?" Я спрашиваю.
  
  Не обращая на меня внимания, Томми делает шаг к телу.
  
  "Как ты можешь его видеть?" Я продолжаю, наблюдая, как он подходит ближе.
  
  Опускаясь на колени, Томми, кажется, ошеломлен телом Лайдекера. Он явно понятия не имеет, что я здесь, но каким-то образом образ Лайдекера проникает в его сознание, и он медленно начинает протягивать руку, чтобы прикоснуться к трупу.
  
  "Нет!" Говорю я, отталкивая его руку. Он поворачивается ко мне, и на мгновение мне кажется, что он видит меня, но затем он пару раз моргает, смотрит вниз на Лайдекера и снова начинает тянуться к нему. На этот раз я хватаю его за руку и оттаскиваю подальше, и он выглядит совершенно шокированным, как будто не понимает, что происходит. На долю секунды он встречается со мной взглядом, прежде чем пару раз моргнуть и снова поворачивается, чтобы посмотреть на Лайдекера. На мгновение он увидел меня; а затем, как обычно, я, казалось, исчезла из его мыслей.
  
  Залезая в карман пальто, я достаю старую губную помаду, которой не пользовалась несколько месяцев, и быстро нацарапываю сообщение на тротуаре: "Остановись!" Как только я закончила, я оборачиваюсь и вижу, что Томми, кажется, заметил сообщение, хотя он хмурится и, кажется, не совсем понимает, откуда оно взялось. Я не знаю, что произошло бы, если бы он прикоснулся к Лайдекеру, но что-то подсказывает мне, что ему, вероятно, следует держаться как можно дальше.
  
  "Я не знаю, слышишь ли ты меня", - говорю я, пристально глядя на него, - "но тебе нужно просто оставить это дело в покое, хорошо? Это может быть опасно. Это может быть заразительно, так что просто ... - Мой голос замолкает, когда я понимаю, что он снова начинает отходить. Он, кажется, чрезвычайно осторожен, как будто не совсем уверен в том, что видит. "Этот человек не имеет к тебе никакого отношения", - продолжаю я. "Он просто... Я не знаю, кто он, но он не часть твоей жизни".
  
  Похоже, Томми в шоке, но не подает никаких признаков того, что слышит меня.
  
  "Твой отец в отеле", - говорю я, указывая на ближайший вход. "Он там!"
  
  Томми некоторое время продолжает пялиться на Лайдекера, но внезапно поблизости раздается голос.
  
  "Томми!" Рид кричит, стоя у входа в отель.
  
  "Он здесь!" Я окликаю его, но ясно, что он меня не видит. Когда Томми поднимается на ноги и подбегает к Риду, я понимаю, что каким-то образом они вернулись к нормальной жизни. Как будто после смерти Лайдекера Рид снова вернулся в его жизнь, и рваные края заживают до тех пор, пока ни один из них не осознает, что произошло что-то необычное. В то же время, я думаю, Рид полностью забыл обо мне, что, вероятно, было бы небольшой ценой для него, если бы это означало, что он вернул своего сына. Несмотря на то, что я чувствую себя совершенно одинокой, я не могу не радоваться, что у Рида снова есть семья.
  
  Следующие пару минут я добавляю еще несколько предупреждающих сообщений вокруг трупа Лайдекера, полагая, что будет лучше, если никто не подойдет слишком близко. Томми, вероятно, смог увидеть Лайдекера только из-за того, что был лично знаком с происходящим, но я все еще чувствую опасность того, что тело Лайдекера может вызвать еще больше проблем, поэтому я обязательно добавляю множество предупреждений, прежде чем, наконец, отступлю и пойму, что сделал здесь все, что мог. Рид, кажется, в полном порядке, и, надеюсь, больше никто не подойдет к Лайдекеру, даже если им каким-то образом удастся увидеть его тело. Развернувшись, я спешу по тротуару, полная решимости добраться до Черч-стрит, чтобы попытаться найти здание Compidome.
  
  Кто-то должен знать, что, черт возьми, со мной происходит.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Хорошо", - говорит Лейси, когда мы заходим обратно в кабину лифта. "Это займет всего несколько минут. Мы заходим, выходим, а потом..." Она делает паузу, и становится ясно, что она нервничает; на самом деле, судя по выражению крайнего страха в ее глазах, она, кажется, совершенно напугана. Похоже, что она пугается все больше по мере того, как мы поднимаемся выше по зданию, и теперь, когда мы почти на самом верху, она едва может контролировать себя. "Садись, - бормочет она, - выходи, а потом уходи".
  
  "Кого ты пытаешься убедить?" - Спрашиваю я, мое сердце бешено колотится, когда я понимаю, что, что бы здесь ни происходило на самом деле, очевидно, что она рассказала мне не всю историю.
  
  "Я просто думаю, что лучше иметь план", - твердо говорит она, прежде чем сделать глубокий вдох. Секундой позже мы снова слышим грохот, и на этот раз ясно, что он доносится откуда-то изнутри здания. "Черт", - шепчет она.
  
  "Что это?" Я спрашиваю.
  
  "Наверное, просто ветер", - нервно отвечает она. "Просто шторм, попавший куда-то в воздуховоды".
  
  "Это действительно то, что ты думаешь?" Я спрашиваю.
  
  Она кивает.
  
  "Тогда почему ты до сих пор не нажал кнопку, чтобы мы поднялись наверх?" Я продолжаю. "Почему мы ждем?"
  
  Как будто она на меня разозлилась, она нажимает на стрелку, указывающую вверх, и двери лифта закрываются. "Помни, у кого здесь пистолет", - говорит она через мгновение, когда камера начинает подниматься.
  
  "У тебя дрожат руки", - замечаю я.
  
  "Я не понимаю, какое это имеет отношение к тебе".
  
  "Это если у тебя тоже дрожит палец на спусковом крючке".
  
  Она мгновение смотрит на меня. "Ты будешь делать в точности то, что я скажу", - в конце концов продолжает она. "Никаких вопросов. Никаких отклонений. Просто выполняй мои приказы, и у нас все будет в порядке. Мы можем сделать это очень быстро. Черт возьми, мы должны сделать это быстро. При обычных обстоятельствах это даже не было бы чем-то особенным. Мы собираемся вернуться на лодку, а затем уберемся из этого гребаного места и никогда не вернемся. Ты понимаешь?"
  
  "Конечно", - отвечаю я, когда камера останавливается и двери открываются.
  
  Сделав еще один глубокий вдох, Лейси поворачивается и смотрит в неприметный коридор, который ведет от лифта. В то время как нижний уровень был открытой планировки со стеклянными стенами, этот выглядит как гораздо более традиционный, с маленькими окнами вдоль одной стены и рядом дверей, ведущих в различные комнаты на другой стороне.
  
  "Ты помнишь номер, который я просила тебя запомнить?" спрашивает она.
  
  "Один четыре восемь два", - отвечаю я.
  
  "Хорошо. Что бы ты ни делал, не забывай об этом". Она делает паузу, как будто ожидает, что что-то внезапно появится перед нами.
  
  "Итак, где мы?" Спрашиваю я через мгновение. "На крыше здания?"
  
  "Здесь мы разместили самые важные лаборатории", - говорит она, ее голос дрожит от эмоций. "Нижние этажи предназначались для производства, тестирования, разработки продуктов и тому подобного... Настоящая работа, теоретический материал, был здесь, на этом уровне. Вот где ... Ее голос замолкает, как будто она отвлеклась на какой-то вспомнившийся ужас.
  
  - Если я собираюсь помочь тебе, - говорю я осторожно, - было бы полезно, если бы я знал, что мы на самом деле здесь делаем. Хотя бы намек. Если есть какая-то опасность ...
  
  "Опасности нет", - отвечает она, направляя пистолет обратно на меня с новым чувством решимости в голосе. "Ты иди первым. Ничего не предпринимай. На данный момент вы здесь в основном для того, чтобы нести вещи, так что просто ведите себя тихо и ... " Пока она говорит, мы снова слышим стук. "Господи Иисусе!" - говорит она, поворачиваясь, чтобы посмотреть вдоль коридора. "Почему этот чертов гребаный ветер просто не успокоится?"
  
  "Ты всегда можешь отменить шторм", - замечаю я.
  
  "Ты просто полон хороших идей, не так ли?" - саркастически отвечает она.
  
  "Я думаю, ты не можешь этого сделать", - продолжаю я. "Я имею в виду, что если ты отзовешь шторм, а мы все равно услышим шум?" Тогда, может быть, тебе придется признать, что здесь происходит на самом деле, а? Я жду ответа. - Я готов помочь тебе, Лейси, но ты действительно должна сказать мне, с чем мы имеем дело. У меня есть опыт, помнишь? Ты нанял нас с Купером поехать с тобой, потому что, я полагаю, чувствовал, что нуждаешься в нашей помощи не только как в прославленных носильщиках. Так почему бы тебе не довериться мне и не рассказать, что происходит?"
  
  "Я пока не могу отменить шторм, - твердо говорит она, - потому что шторм - это единственное, что не дает другим людям приходить сюда. Ты думаешь, у ООН к этому времени не будет готовых лодок, чтобы пристать к берегу?" Даже эта прославленная говорящая лавка в конце концов должна вступить в действие. "
  
  "Это было бы так плохо?" Я спрашиваю.
  
  "Как только мы здесь закончим, - отвечает она, - они смогут делать все, что им заблагорассудится. Но не сейчас. По крайней мере, пока я не уберу некоторые вещи, которые слишком деликатны, чтобы оставлять их на месте. Мысль о том, что они наложат свои жадные лапы на некоторые вещи в этом здании ... Она делает паузу, и на мгновение кажется, что она искренне сердится. "Никакого заговора нет", - в конце концов продолжает она. "Просто в здании Compidome есть определенные предметы, которые нужно эвакуировать, прежде чем сюда доберется кто-нибудь еще. Все довольно просто. Мы получаем вещи, возвращаемся на лодку, я прекращаю шторм, а затем мы покидаем ООН. или кто угодно, кто может прийти и копаться в этом сколько душе угодно. К тому времени нас уже давно не будет, и они будут рады всему, что мы оставим после себя ".
  
  "Так вот что это такое?" Отвечаю я. "Прикрытие?" Я пристально смотрю на нее. "Что ты скрываешь, Лейси?" Что делал Compidome и как это получилось ..." Глядя в окно, я вижу опустошенный бурей город далеко под нами. "Куда все подевались?" В конце концов я спрашиваю. "Что, черт возьми, ты натворил?"
  
  "Хватит, блядь, вопросов!" - говорит она, повышая голос. "Я скажу тебе то, что тебе нужно знать, когда тебе нужно это знать, и ты будешь делать то, что тебе, блядь, говорят! Ты понимаешь?"
  
  "Отлично, - говорю я, - так почему мы все еще стоим здесь? Что тебя пугает? Ты тянешь время, Лейси. Почему ты ведешь себя так, будто кто-то может поджидать тебя за каждым углом?"
  
  "Здесь больше никого нет!" - кричит она, держа пистолет направленным на меня, и делает шаг назад. "Теперь двигайся! Продолжай идти вперед, пока я не скажу тебе остановиться!"
  
  Понимая, что она, похоже, использует меня, чтобы проверить, чист ли путь, я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь, чтобы посмотреть вдоль пустого коридора. В этом месте есть что-то невыразимо жуткое, и будто сами стены находятся не на том месте, а воздух совершенно неподвижен. Когда я выхожу из лифта, мне кажется, что каждый шаг чреват пробуждением какой-то неопределимой угрозы. Может быть, я просто чересчур купился на паранойю и страх Лейси, и я, конечно, надеюсь , что это так, но я не могу перестать задаваться вопросом, что же было на самом деле этот грохочущий звук был вызван раньше, потому что это точно был не ветер.
  
  "Подожди", - внезапно говорит она. "Возьми это".
  
  Обернувшись, я вижу, что она протягивает мне пистолет.
  
  "Ты хочешь, чтобы я взял пистолет?" Спрашиваю я, пытаясь понять, какого черта она делает.
  
  "Я бы чувствовала себя в большей безопасности", - продолжает она. "Просто возьми эту чертову штуку!"
  
  Я осторожно беру пистолет и ощущаю его холодную, тупую тяжесть в своей руке.
  
  "Не волнуйся", - говорит она, понизив голос, когда лезет в одно из отделений своего защитного костюма и достает другой пистолет. "У меня тоже есть один. Я просто подумал, что было бы лучше, если бы мы оба были вооружены, понимаешь?"
  
  "Вооружен против чего?" Я спрашиваю.
  
  "Ничего".
  
  "Ты действительно думаешь, что это не помогло бы, если бы ты рассказала мне?" Я продолжаю. "Ты сказала, что расскажешь мне то, что мне нужно знать, Лейси. Думаю, мне нужно знать, с чем мы можем внезапно столкнуться."
  
  Она открывает рот, чтобы поспорить со мной, но что-то останавливает ее. В ее глазах неподдельный, ощутимый страх, и я могу сказать, что она почти застыла на месте от паники, которая наполняет ее тело. "Когда мы эвакуировались, - говорит она наконец дрожащим голосом, - я оставила одного человека. Я оставила ее здесь, в здании. Она была... Она не смогла прийти, и я надеялась ..." Она делает паузу. "Я думала, что к тому времени, как я вернусь, она будет мертва, но теперь..."
  
  Прежде чем она успевает закончить, мы снова слышим стук, и на этот раз он звучит ближе, как будто доносится откуда-то с этого этажа.
  
  "Нам действительно нужно действовать быстро", - шепчет Лейси. "И тихо. И я не знаю, верите ли вы в Бога, доктор Грант, но если верите, то сейчас, возможно, самое время помолиться, чтобы мы не наткнулись на женщину, которую я оставил здесь, потому что в ее нынешнем состоянии, после всего, что с ней случилось, я не уверен, что от этого оружия будет много пользы. "
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Четырнадцать дней назад
  
  
  
  В прошлом я много раз прогуливался по Черч-стрит и не помню, чтобы когда-либо видел что-либо, связанное с компанией Compidome. Конечно, есть место расположения старого Всемирного торгового центра, а затем дальше на север находятся различные магазины, пока, в конце концов, 6-я авеню не поворачивает на запад; Черч-стрит продолжается немного дальше, пока не упирается в Канал-стрит и не заканчивается. В общей сложности прогулка не может составить намного больше километра, но когда я наконец добираюсь до северной оконечности, я понимаю, что там нет никаких признаков Компидома. Такое ощущение, что этого места здесь вообще нет.
  
  Итак, я начинаю снова.
  
  На этот раз, направляясь на юг, я стараюсь изучить каждое здание, мимо которого проезжаю. Я пару раз читаю каждую вывеску, полная решимости найти хотя бы малейшее упоминание об этой неуловимой компании. Информация на форуме была довольно расплывчатой, но определенно было четкое упоминание о каком-то офисе Compidome на Черч-стрит. Я изучаю таблички перед каждым зданием и рассматриваю каждую вывеску, которую могу найти. Я продолжаю говорить себе, что в конце концов, если я просто буду достаточно усердно искать, я найду это проклятое место. Тем не менее, к тому времени, как я добираюсь до парка Цуккотти, который технически находится за самым южным концом улицы, я все еще ничего не нахожу, и мне остается обдумывать возможность еще одной прогулки по этому адскому маршруту.
  
  Вздохнув, я начинаю снова.
  
  На этот раз я стараюсь не отрывать взгляда от крыш близлежащих зданий. Должен быть какой-то знак, что-то, что выдаст местоположение этого места. Я чувствую, что схожу с ума, как будто каким-то образом не вижу чего-то, что должно быть совершенно очевидно. Тем не менее, с каждым шагом, который я делаю, я начинаю терять все больше и больше веры, и к тому времени, когда я почти добираюсь до самого северного конца улицы, я чувствую, что вот-вот расплачусь. Здесь нет здания Compidome, и ничто не указывает на то, что когда-либо было такое здание. Я предполагаю, что возможно, что место переехало с тех пор, как был сделан этот пост на форуме, или, может быть, они просто очень хорошо умеют скрываться, или, может быть, их здание полностью анонимно. Я полагаю, что моя следующая ставка - предположить, что вывески вообще нет, и в этом случае мне нужно начать еще одну прогулку по улице в поисках любого здания, на котором снаружи нет названия.
  
  Я делаю глубокий вдох. Время попробовать еще раз.
  
  И тут я вижу его.
  
  Сначала я предположил, что это мираж, какая-то галлюцинация, вызванная стрессом. Но если это галлюцинация, то она абсолютно яркая и реальная, потому что, клянусь Богом, Джон Лайдекер идет по тротуару на противоположной стороне улицы, направляясь на юг. Он меня не видел, поэтому, когда я начинаю идти в ногу с ним, я понимаю, что это мой единственный шанс найти здание. На нем не та одежда, что была раньше; на этот раз он, кажется, одет в элегантный деловой костюм, в одной руке у него черный портфель, но это определенно он, и он идет быстро, как будто куда-то спешит. Идя в ногу с ним, оставаясь на этой стороне улицы, я понимаю, что это никак не может быть совпадением. Также не может быть, чтобы это был тот самый Джон Лайдекер, который стрелял в меня, и чье тело все еще лежит на тротуаре, так что это, должно быть, его брат-близнец или, может быть, какой-то клон. Кем бы он ни был. -
  
  А затем, так же внезапно, как он появился, он исчез.
  
  Я останавливаюсь как вкопанная, отчаянно оглядывая противоположный тротуар в поисках каких-нибудь признаков его присутствия.
  
  Наконец, не теряя времени, я спешу через улицу, уворачиваясь от проезжающих машин, пока не добираюсь до дальнего тротуара. Вокруг много людей, так что, конечно, возможно, что Лайдекер каким-то образом затерялся в толпе, но то, как он исчез, было гораздо более внезапным. Участок тротуара, не более десяти метров или около того, покрывал то место, где я видел его в последний раз, так что каким-то образом он исчез именно с этого места. Я смотрю на здания, ища какой-нибудь признак его присутствия в одном из магазинов, но там ничего нет. Должно быть, он зашел в один из них, но я понятия не имею, в какой именно.
  
  Как раз в тот момент, когда я уже собираюсь прекратить поиски, я замечаю маленькую дверь, отделенную от остальной части фасада. Это совершенно безобидное на вид вступление, как будто кто-то придумал его так, чтобы его не заметили, и я убежден, что не замечал его раньше. Однако сейчас я ловлю себя на том, что смотрю на эту унылую деревянную дверь и понимаю, что это единственное место, куда Лайдекер мог пойти. Вокруг меня толпятся люди, я перехожу тротуар и присматриваюсь к двери, которая кажется какой-то старой и заброшенной. В то время как я ожидал найти какое-нибудь большое офисное здание, я внезапно понимаю, что Compidome, возможно, скрывался за чем-то гораздо менее элегантным и впечатляющим. Взглянув на верхнюю часть двери, я замечаю небольшое отверстие в дереве и понимаю, что камера направлена прямо на меня.
  
  "Чем я могу вам помочь?" - внезапно спрашивает мужской голос, потрескивая из динамика, встроенного в дверной проем.
  
  "Я ..." - начинаю говорить я, прежде чем осознаю, что впервые за долгое время кто-то смог меня увидеть. "Я ищу Компидома", - продолжаю я. "Мне сказали, что их офис находится где-то здесь".
  
  "Пожалуйста, пройдите в приемную", - говорит голос, прежде чем раздается жужжание и дверь со щелчком открывается.
  
  Сделав глубокий вдох, я переступаю порог и оказываюсь в очень современно выглядящей комнате без окон. Кажется, что все сделано из мрамора и белого пластика, и единственным заметным звуком является отдаленное гудение кондиционера. На одной из стен висит большой логотип, на котором синими буквами выведено название Compidome. В дальнем конце комнаты стоит стол, за которым сидит мужчина средних лет. Кажется, он сосредоточен на каких-то бумагах, но через мгновение бросает взгляд на меня.
  
  "Привет, - говорит он, - меня зовут Роланд. Чем я могу вам помочь?"
  
  Когда дверь за мной захлопывается, я направляюсь к столу. Честно говоря, я немного напуган всем этим опытом, и хотя я знаю, что нахожусь всего в нескольких футах от двери, ведущей обратно на оживленную улицу Нью-Йорка, я не могу избавиться от ощущения, что я глубоко под землей и далеко от остального мира.
  
  "Я ..." - начинаю говорить я, прежде чем понимаю, что понятия не имею, что сказать. Я не могу рассказать все, что произошло, поэтому, подойдя к столу, решаю попробовать другой подход. - Ты меня видишь? - Осторожно спрашиваю я.
  
  "Да", - отвечает он, не сбиваясь с ритма. "Почему? У вас были проблемы в этом отношении?"
  
  "Вроде того", - отвечаю я ему.
  
  "Вы пытались позвонить в технический отдел?" он продолжает. "Они должны быть доступны двадцать четыре часа в семь, но ..." Вздохнув, он берет лист бумаги. "Лайдекер снова на дежурстве. Цифры. Всегда возникают проблемы, когда поручают работу этому дураку. Должен ли я попытаться найти кого-нибудь для тебя?"
  
  "Конечно", - отвечаю я.
  
  "Какой у тебя номер?"
  
  Я пристально смотрю на него.
  
  "Твой номер", - повторяет он. "Какой у тебя номер тени?"
  
  "Мой..."
  
  Он делает паузу, и я вижу момент осознания в его глазах. Прежде чем он успевает что-либо сказать, из одного из аппаратов на его столе раздается электронный звон, и в наушнике вспыхивает зеленый огонек, когда он нажимает кнопку.
  
  "Да", - говорит он, нервно улыбаясь мне, - "должен ли я пригласить ее наверх?" Он делает паузу, прежде чем наклониться ко мне. "Не могли бы вы назвать мне свое имя, пожалуйста?"
  
  "Кэролайн Джонс", - говорю я ему.
  
  "Кэролайн Джонс", - говорит он, откидываясь на спинку стула. "Конечно. Абсолютно". С этими словами он нажимает другую кнопку, и зеленый огонек в его наушнике гаснет. "Кто-нибудь скоро спустится, чтобы поговорить с вами, мисс Джонс. Вам не придется ждать больше нескольких минут. А пока, могу я принести вам что-нибудь? Кофе? Чай?"
  
  "Я в порядке, спасибо", - отвечаю я.
  
  "Воды?" добавляет он, глядя на меня немного подозрительно. "Ты вообще хочешь пить?"
  
  Я качаю головой.
  
  "Ха", - говорит он, как будто удивлен моим ответом. "Что ж, пожалуйста, присаживайтесь в зоне ожидания, и кто-нибудь очень скоро спустится, чтобы поговорить с вами".
  
  Я подхожу к ряду стульев под вывеской Compidome, сажусь и жду. Во всем этом месте есть что-то безошибочно странное, как будто оно отгорожено от всего города звукоизоляцией. У меня такое ощущение, что Compidome - очень спокойная организация, а также очень эффективная. Тот парень, Роланд, например, не казался слишком обеспокоенным моим приходом, даже после того, как я сказал ему, что у меня нет номера Шейда, что бы, черт возьми, это ни значило. Я бы чувствовал себя намного лучше, если бы Рид был здесь, со мной, но, по крайней мере, я нахожусь среди людей, которые, кажется, могут узнать меня, а это значит, что я, возможно, смогу получить ответы на некоторые вопросы. Несмотря на все происходящее, по крайней мере, я больше не охвачен хаосом. Эти люди могут мне помочь. Они могут сказать мне, что не так, и они могут это исправить.
  
  Услышав, как неподалеку открывается дверь, я бросаю взгляд на стойку регистрации и вижу, что из лифта вышла женщина. Меня мгновенно поражает улыбка на ее лице и тот факт, что она кажется очень компактной и даже немного хрупкой. Густая красная помада на фоне ее бледно-белой кожи только подчеркивает впечатление почти кукольной хрупкости.
  
  "Привет!" - говорит она, спеша ко мне, с очень сильным видом нервной энергии. "Вы, должно быть, Кэролайн, верно?"
  
  "Я надеюсь, ты сможешь мне помочь", - отвечаю я, вставая и пожимая ей руку. "Я..."
  
  "Мы поговорим наверху", - говорит она, беря меня за руку и ведя к лифту. "Если ты не против, я имею в виду. Просто это всего лишь приемная, и всегда лучше обсудить все в одном из главных офисов, тебе не кажется? Я всегда говорю, что когда в вашем распоряжении много комнат, вы должны дать каждой из них назначение, а затем убедиться, что каждый раз используете нужную комнату. На самом деле это просто хорошие манеры, и управлять жизнью намного проще ".
  
  "Конечно, - отвечаю я, - но..."
  
  "Отлично", - говорит она, явно пытаясь казаться как можно более счастливой и расслабленной. Честно говоря, есть что-то немного отталкивающее в ее голосе, который немного высокий. "Я так рад, что вы нашли нас. Вы, должно быть, прошли через очень тяжелые испытания. Я могу только представить, насколько вы, должно быть, были сбиты с толку ".
  
  "Да", - бормочу я, когда мы заходим в лифт и двери закрываются. Женщина нажимает кнопку, и мы начинаем подниматься по шахте. Стены лифта сделаны из стекла, но пока все, что я могу видеть, - это внутреннюю часть здания. "Я все еще не совсем уверен, где я нахожусь", - продолжаю я, поворачиваясь к ней, - "но мне нужна твоя помощь. Происходит что-то действительно странное".
  
  "Мы со всем разберемся", - говорит она, кладя руку мне на плечо. "Не волнуйся. Что бы ни случилось, мы можем это исправить".
  
  "Конечно, - отвечаю я, - но ..." Прежде чем я успеваю закончить, лифт вылетает с крыши небольшого здания, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что шахта на самом деле прикреплена к стене того, что кажется массивным небоскребом. Передо мной раскинулся город, солнце опускается к горизонту и отбрасывает длинные тени. На мгновение я совершенно ошеломлен видом, который не имеет никакого смысла вообще. Когда я вошел в это здание несколько минут назад, оно показалось мне не более чем довольно приземистым сооружением, но теперь мы быстро поднимаемся над городом, и лифт не подает никаких признаков замедления. Такое ощущение, что мы поднимаемся так высоко, что окажемся наверху, а не в городе.
  
  "Впечатляет, не правда ли?" - говорит женщина с ноткой удовлетворения в голосе. "У людей всегда такое выражение лица, когда они впервые приходят в гости. Это как... Вау! Ты знаешь? Получает их каждый раз. "
  
  "Я не..." Я поворачиваюсь и смотрю на город. Мы, должно быть, уже на высоте сотен метров над уровнем земли, но, клянусь, я не видел такого высокого здания, когда шел по Черч-стрит. Черт возьми, это место, должно быть, затмевает любой другой небоскреб в городе. "Где мы?" В конце концов, спрашиваю я, начиная беспокоиться, что, возможно, я сошла с ума. В конце концов, такое место, как это, не может существовать незамеченным. Я живу в Нью-Йорке уже много лет, и, клянусь Богом, я бы заметил такой огромный небоскреб.
  
  "Это здание Компидома", - отвечает она, как будто это самая естественная вещь в мире, - и ..." Она замолкает, когда лифт останавливается и двери открываются. "И мы на сто двадцать седьмом этаже. Почти на самом верху! Над нами на самом деле не так уж много, кроме нескольких дополнительных исследовательских лабораторий и кое-какого оборудования ".
  
  Я не могу не любоваться потрясающим видом. Мне кажется, что отсюда я вижу весь город, а также береговую линию Нью-Джерси вдалеке. Именно такой вид обычно открывается, когда заходишь на посадку в аэропорту, и поражает мысль, что это огромное здание когда-либо могло быть построено.
  
  "Пошли", - говорит женщина, выводя меня из лифта. "Вид из конференц-зала не менее хорош. Иногда я ловлю себя на том, что принимаю как должное то, что работаю в таком прекрасном месте, но всякий раз, когда я привожу кого-то нового, я вспоминаю, как мне повезло. Так всегда бывает в жизни, не так ли? Привыкаешь к чему-то чудесному, и это уже не кажется таким чудесным. Грустно, на самом деле. "
  
  Все еще ошеломленный тем фактом, что каким-то образом я не заметил это место с земли, я обнаруживаю, что меня ведут по широкому, облицованному стеклом коридору, который освещается теплым оранжевым светом вечернего солнца. Пока, кажется, вокруг больше никого нет, и единственный звук, кроме гула кондиционера, - это наши шаги по полу, особенно женские каблуки. Я думаю, персонал, должно быть, ушел на весь день.
  
  "Вы, наверное, удивляетесь, почему раньше не замечали здание Compidome", - говорит женщина, придерживая стеклянную дверь, ведущую в большую комнату открытой планировки с письменным столом в дальнем конце. "Боюсь, мы приложили немало усилий, чтобы не привлекать к себе внимания. Как вы можете себе представить, такое место, как это, может быть довольно впечатляющим. Мы рисковали возвышаться над остальным городом и доминировать над горизонтом, что было абсолютно не тем, что мы хотели сделать. Хотя нам требовалось крупное присутствие в Нью-Йорке, мы хотели внести свой вклад в развитие города, не определяя его облик. К счастью, у нас были технологии, позволяющие строить незаметно ".
  
  "Это не невидимка", - говорю я, входя в офис. Поворачиваясь к ней, я вижу, что на ее губах все еще странная улыбка. "Это не невидимка, не так ли? Это что-то другое."
  
  "Просто это немного трудно заметить", - отвечает она, позволяя двери захлопнуться, и подходит к столу. "В здании Compidome у нас более ста этажей, предназначенных для передовых научных исследований. Наши команды разработали технологию, которая способна изменить мир, и это здание - лишь один из примеров. Никто не замечает нас, мисс Джонс. Они видят эту башню каждый день, каждый раз, когда смотрят на город, но не замечают ее. Как только они это видят, они забывают об этом. Этот феномен срабатывает даже тогда, когда они смотрят на фотографии или другие визуальные представления. Это действительно довольно увлекательно, когда подробно разбираешься в техниках, которые были использованы. "
  
  "И на людях тоже", - говорю я, начиная понимать, как все это связано воедино.
  
  "Что заставляет тебя так говорить?" - спрашивает она.
  
  "Опыт".
  
  "У тебя были трудные несколько дней?"
  
  "Сложно - не то слово", - отвечаю я. "Есть человек по имени Джон Лайдекер ..."
  
  "Я знаю", - быстро говорит она, как будто предпочла бы вообще не слышать этого названия.
  
  "Он..."
  
  "Мы дойдем до этого", - твердо отвечает она, как будто хочет прервать меня. "Но сначала, боюсь, вам придется извинить мои манеры. Я была абсолютно ужасной ведущей ". Она на мгновение замолкает. "Меня зовут Лейси Хоббс. Я основатель и исполнительный директор Compidome. А теперь, пожалуйста, присаживайтесь и скажите мне, чем я могу помочь."
  
  Часть Четвертая
  
  
  
  Эксперимент
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Четырнадцать дней назад
  
  
  
  "Боже мой", - говорит мисс Хоббс, кладя руку мне на колено, как будто пытаясь меня успокоить. "Это звучит просто ужасно. И никто, казалось, вообще не мог тебя узнать?"
  
  "Они как будто почувствовали, что я здесь, - отвечаю я, пытаясь сохранять спокойствие, пока мы сидим в ее офисе, расположенном высоко на одном из верхних этажей здания Compidome, - но на самом деле они меня не заметили. Они не начали приближаться ко мне, так что, очевидно, я каким-то образом существовал на грани их чувств, но каждый раз, когда я пытался заговорить с ними, они просто вели себя так, словно меня там не было. Даже Рид... Я имею в виду, моего друга или этого парня, которого я встретила... сначала он был в том же положении, но потом этим вечером, после того как он заснул, он проснулся, и я поняла, что он совсем забыл обо мне ". Я замолкаю на мгновение, вспоминая испуганный взгляд Рида, когда он обнаружил меня в гостиничном номере. "Первый этап - это забывание", - продолжаю я в конце концов. "Как будто жизнь заполняет брешь там, где ты должен быть. Затем наступает второй этап, когда они перестают тебя видеть".
  
  "А третья сцена?" спрашивает она.
  
  Я открываю рот, чтобы рассказать ей о том, как умерла Хлоя, но я все еще не уверен, как это вписывается в схему событий. Залезая в карман, я достаю идентификационный значок Джона Лайдекера Compidome. "Это единственная зацепка, по которой я мог проследить".
  
  "Понятно", - говорит она, заметно напрягаясь, как только видит значок. "Вы не возражаете, если я спрошу, где вы приобрели эту вещь?"
  
  "Квартира Джона Лайдекера", - осторожно отвечаю я, полагая, что, возможно, мне следует утаить немного информации. В конце концов, в Лейси Хоббс есть что-то такое, что заставляет меня думать, что ей нельзя полностью доверять. С тех пор, как я сел рядом с ней пару минут назад, я чувствовал, что, хотя она и слушает, как я объясняю свою ситуацию, она уже знает большую часть того, что я собираюсь сказать. Она слушает меня, потому что хочет быть вежливой, и потому что она хочет взять ситуацию под контроль, но по слегка остекленевшему выражению ее глаз ясно, что ее не волнует моя ситуация в частности.
  
  "Вы не возражаете, если я взгляну?" - спрашивает она, протягивая руку за значком. Я отдаю ей его, и она вертит его в руках, как будто едва может поверить, что это реально. "Здесь работает мистер Лайдекер", - говорит она через мгновение, выдавив болезненную улыбку, которая не скрывает ее очевидного стресса и беспокойства. "Я полагаю, вы уже поняли это, но я все еще не понимаю, зачем вы рылись в его квартире ..."
  
  "Он не пришел на работу", - отвечаю я. "Я работал с ним в инвестиционном банке. Рид работал с ним в совершенно другом офисе, как и эта женщина по имени Хлоя Аткинс. Она..." Я делаю паузу. "Она умерла", - говорю я наконец. "Казалось, кожа просто закрыла ее рот и глаза, и она задохнулась. Я пытался спасти ее, но ничего не помогало. Она умерла прямо у меня на глазах."
  
  "Неужели?" - отвечает мисс Хоббс, явно потрясенная. "Ну, это звучит... Мне так жаль, что вам пришлось пройти через все эти ужасные вещи, мисс Джонс. Вы, должно быть, совершенно обезумели от беспокойства. Она делает паузу. "Прежде всего, я хочу заверить вас, что Compidome существует для того, чтобы сделать мир лучше ". Она кладет идентификационный значок на ближайший кофейный столик, прежде чем повернуться ко мне с грустным, почти плачущим выражением лица. У меня такое чувство, что она часто практиковалась в таком типе разговора. "Мы здесь много работаем. Много работы. У нас есть отделы, охватывающие целый ряд областей, и почти каждый проект находится на переднем крае науки. Некоторые компании работают по уже известным технологиям. Они возятся с существующими предметами, постепенно улучшая их и переходя от А к В и так далее в очень логичной, очень скучной манере, в то время как философия Compidome заключается в том, что истинный прогресс может наступить только в том случае, если мы будем делать большие скачки. Концептуально и технологически мы постоянно расширяем границы возможного ".
  
  Я жду, что она продолжит, но она просто улыбается мне, как будто ожидает, что я пойму.
  
  "Кто такой Джон Лайдекер", - спрашиваю я в конце концов, надеясь пробиться сквозь ее корпоративное оправдание и получить реальные ответы.
  
  "Он..." Она делает паузу. "Он здесь сотрудник. Фактически, один из наших лучших".
  
  "Кажется, у него много разных работ", - указываю я. "Все одновременно. Можно даже сказать, что он работает больше часов, чем в сутках. Буквально ".
  
  "Да", - отвечает она с нервной улыбкой. "Похоже, он действительно это делает, не так ли?"
  
  "Так как же это возможно?" Я спрашиваю.
  
  "Ну ..." Она снова делает паузу, и становится ясно, что у нее нет ответа; либо это, либо у нее есть ответ, но она не может позволить мне услышать правду. Что бы здесь ни происходило, малейшее упоминание имени Лайдекера явно вызывает у мисс Хоббс приступы нервной озабоченности, и она заметно ощетинивается каждый раз, когда я рассказываю ей какую-нибудь новую деталь моего недавнего опыта.
  
  "Вы клонируете людей?" Спрашиваю я, хотя идея звучит безумно.
  
  "Клонировать людей? О, нет, вовсе нет. Это было бы ... чудовищно". Она тяжело сглатывает. "Я могу заверить вас, мисс Джонс, что никто никого не клонирует. Я имею в виду, клонирование, это вообще реально? Звучит как что-то из научной фантастики. Она нервно смеется. "Разве они делают это не только с овцами?"
  
  "Значит, у Лайдекера есть близнец?"
  
  "Близнец? Я так не думаю. Я читал его личное дело и уверен, что вспомнил бы, были ли у него братья или сестры ".
  
  "Тогда у нас проблема, - отвечаю я, - потому что с этим парнем происходит что-то странное, и, похоже, это связано с вашей компанией".
  
  "Да", - бормочет она, явно потрясенная. "Да, это так, не так ли?"
  
  Некоторое время мы сидим в тишине.
  
  "Я хочу увидеть Джона Лайдекера", - продолжаю я.
  
  "Я не уверен ..."
  
  "Я хочу увидеть его, - повторяю я, - и я хочу поговорить с ним. Так все и началось, когда я искал Лайдекера, и я подумал, что, возможно, он сможет дать мне какие-то ответы. "
  
  "Я могу дать тебе все ответы, которые тебе нужны", - вежливо отвечает она.
  
  "Я все равно хотел бы его увидеть", - говорю я. "Он здесь?"
  
  "Он где?" спрашивает она.
  
  "Он в этом здании?" Я жду, когда она ответит. "Мисс Хоббс, я через многое прошел за последние пару дней, и мне бы очень хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Если это кошмар, я готов проснуться. Я видел, как люди умирали, и я видел, как люди исчезали, и я наблюдал, как люди забывали даже о моем существовании. Это здание связано, и, насколько я могу судить, большинство людей, кажется, даже не замечают самый большой небоскреб во всем городе. Как будто все это здание скрыто от общественного восприятия ".
  
  "Что за абсурдная идея", - отвечает она, но ее голос звучит слабо, как будто она не убеждена.
  
  "Я хочу увидеть Джона Лайдекера", - продолжаю я. "Я хочу спросить его, что происходит на самом деле. Или ты собираешься сказать мне, что после всего этого ты не позволишь мне с ним увидеться?"
  
  "Джон Лайдекер - один из наших старших агентов по разработке", - отвечает она. "Он работает над новыми идеями и новым дизайном, но он очень сосредоточен на своем особом направлении деятельности компании. Не думаю, что вы многому научились бы у него. Не лучше ли поговорить с кем-то, кто понимает компанию в целом? "
  
  "Я бы так и подумал, - говорю я, - но, похоже, этот подход работает не слишком хорошо".
  
  Она пристально смотрит на меня. "Конечно, ты можешь его видеть", - в конце концов говорит она с еще одной вымученной улыбкой. "Я не имела в виду, что ты не можешь. Я просто выразил некоторое удивление, которое ты хотел бы". вставая на ноги, она поправляет юбку до колен, и становится ясно, что она полна нервной энергии. "Прости, - продолжает она, - я надеюсь, ты поймешь, что мне все это немного сложно осмыслить. Не каждый день кто-то заходит с улицы и начинает рассказывать такие фантастические истории. "
  
  "Я просто хочу, чтобы все вернулось на круги своя", - отвечаю я. "Я хочу вернуть свою жизнь, и я хочу снова быть частью этого мира, и я не хочу, чтобы люди забыли меня. Я прошу слишком многого? "
  
  "Вовсе нет", - говорит она. "Это все, чего хочет каждый из нас, не так ли? Быть замеченным? А теперь, почему бы тебе не пойти со мной и не найти мистера Лайдекера? Может быть, он сможет рассказать нам, из-за чего весь сыр-бор. Я уверен, что мы сможем все уладить в кратчайшие сроки ".
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  - Если ты скажешь мне, что мы ищем, - говорю я, наблюдая, как Лейси роется в ящиках стола, - я, возможно, смогу помочь.
  
  "Это заняло бы слишком много времени, чтобы объяснять", - отвечает она рассеянно, выдвигая один из ящиков до упора и переворачивая его, высыпая содержимое на пол. "Честно говоря, я не уверен, как это выглядит, но я знаю, что это где-то здесь. Это должно быть. Он не мог ..." Ее голос затихает, и становится ясно, что она сосредоточена скорее на поиске, чем на моих вопросах.
  
  "Должно быть, это важно", - указываю я. "В конце концов, вы финансировали трансатлантическую экспедицию и рисковали собственной жизнью, только чтобы попасть сюда".
  
  "Некоторые вещи важнее денег или человеческих жизней, мисс Грант", - продолжает она, опрокидывая на пол другой ящик и продолжая поиски. "Если бы ты мог править миром, используя лишь содержимое флешки в США, разве ты не пошел бы на крайние меры, чтобы вернуть эту чертову штуку?"
  
  "Я бы, наверное, постарался не потерять его с самого начала", - отвечаю я. Услышав где-то поблизости грохот, я оглядываюсь через плечо. Я продолжаю ожидать увидеть что-то приближающееся к нам, но пока никаких признаков чего-либо нет. Я думаю, может быть, Лейси все-таки была права, когда сказала, что ветер сыграл с нами злую шутку, хотя я не могу избавиться от ощущения, что за нами наблюдают. "Так ты можешь хотя бы рассказать мне о женщине, которую ты здесь оставил?" - В конце концов, - говорю я. - Сколько прошло, две недели? Если бы у нее не было воды, она бы уже давно была мертва."
  
  "У нее была вода", - отвечает Лейси, спеша к картотечному шкафу и выдвигая один из ящиков. Ее поиски становятся все более отчаянными, и я начинаю задаваться вопросом, не сходит ли она с ума. В конце концов, она продолжает бормотать о каком-то американском диске, содержащем жизненно важную информацию, но трудно поверить, что такой чрезвычайно важный предмет мог быть просто оставлен в заброшенном офисе. Она явно рассказывает мне не всю историю.
  
  "Когда ты говоришь, что работаешь на Compidome, - продолжаю я в конце концов, - ты имеешь в виду, что ты владеешь компанией, не так ли?"
  
  "Мой отец построил этот бизнес с нуля", - отвечает она, просматривая файлы один за другим. "Это было его видение. Он начал после Второй мировой войны, и когда он умер ..." Она делает паузу, и впервые с тех пор, как мы вошли в этот офис, она, кажется, немного отвлеклась от задачи найти флешку США. "Когда он умер, - продолжает она с ноткой грусти в голосе, - я сразу поняла, что не добьюсь такого успеха, как он. Он был особенным. Он был одноразовым. Никто никогда не сможет заменить его, даже самый лучший, но я знал, что я особенно плохо подхожу для этой задачи. Я имею в виду, посмотри на меня. Все хаотично, и я позволила Лайдекеру ... Ее голос на мгновение замолкает. "Я позволила Лайдекеру взбеситься", - добавляет она в конце концов с оттенком смирения.
  
  "Вы знали Джона Лайдекера, не так ли?" Спрашиваю я. "Тот парень, которого смыло на станцию метро в костюме Гретхен от хазмата... Кто он был?"
  
  "Он был Гретхен", - отвечает Лейси. "Он был всеми. Ее тело стало его телом, точно так же, как он украл множество других". Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть на дверь, когда снова слышим стук.
  
  "Это он?" Я спрашиваю.
  
  "Я не знаю", - говорит она. "Это могло быть. По крайней мере, один из него. Но я сомневаюсь в этом. Я думаю, это кто-то другой, тот, кого я оставила здесь". Она возвращается к шкафу с документами. "Я должна найти ту флешку. Я знаю, что у Лайдекера была копия, но я понятия не имею, где он мог ее хранить. Мужчина был в ужасном состоянии, но все накопители в США были подключены, так что я бы знал, если бы он когда-нибудь попытался вынести это из лаборатории. Осталось только выяснить, куда, черт возьми, этот ублюдок засунул эту чертову штуку. "
  
  "И что на этом диске?" Я спрашиваю.
  
  "Тебе не нужно знать".
  
  "Ты что-то пытаешься найти", - продолжаю я, - "или что-то пытаешься скрыть?" Я жду ее ответа, но она просто продолжает свои поиски, как будто верит, что может игнорировать меня. "Что, если я откажусь помогать, пока ты мне не скажешь?" Спрашиваю я. "Ты должен мне ответить на некоторые вопросы".
  
  "Мне не нужна твоя помощь", - выплевывает она в ответ. "Мне нужно, чтобы ты подождал, и мне нужно, чтобы ты был готов пустить в ход пистолет, если кто-нибудь придет за нами, а потом мне нужно, чтобы ты помог мне вернуться на лодку, и тогда - и только тогда - я, возможно, захочу посвятить тебя в некоторые детали, чтобы ..." Когда она снова смотрит на меня, она внезапно замолкает, и вся краска, кажется, отхлынула от ее лица, как будто она увидела что-то, от чего она похолодела до глубины души.
  
  "Что?" Спрашиваю я, оглядываясь через плечо, но ничего не вижу в дверном проеме.
  
  "Это было там", - говорит она, ее голос полон страха. "Всего на секунду я увидела что-то движущееся. Оно наблюдало за нами. Черт возьми, я была права!"
  
  "Лайдекер?" Спрашиваю я, дважды проверяя пистолет и убеждаясь, что он снят с предохранителя. "Это был Лайдекер?"
  
  "Это был не Лайдекер", - продолжает она. "Это был..." Она делает паузу. "Это была она. Я не знаю как, но эта сука выжила. Она пережила Тени, и она пережила две недели, запертые в этом месте ". Она делает паузу, а затем, наконец, поворачивается ко мне. "Она хочет меня. Это единственное, что имеет смысл. Она хочет заставить меня заплатить за то, что с ней случилось."
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Четырнадцать дней назад
  
  
  
  "Ну что ж", - говорит мисс Хоббс, когда мы идем по коридору мимо большого стеклянного окна, выходящего на то, что кажется пустой лабораторией. "Похоже, мистер Лайдекер, возможно, вышел на несколько минут".
  
  Когда стеклянная дверь открывается, и мы входим в лабораторию, становится ясно, что помещение не работает должным образом. Вокруг полно автоматов, но все они, кажется, были выключены, и создается впечатление, что место было прибрано и заброшено. Мое первое предположение заключается в том, что это, должно быть, часть какой-то попытки мисс Хоббс отвлечь меня, но выражение ее глаз заставляет меня думать, что она не так хорошо владеет ситуацией, как ей хотелось бы, чтобы я думал. На самом деле, она выглядит глубоко обеспокоенной отсутствием Лайдекера.
  
  "Так его здесь нет?" Осторожно спрашиваю я.
  
  "По-видимому, нет", - коротко отвечает она. Залезая в карман, она достает идентификационный значок, который я принес с собой, и прикладывает его к какому-то сканирующему устройству на одной из скамеек. Мгновение спустя экран компьютера оживает, показывая экран приветствия. "Извините, - продолжает она, - но вам придется уделить мне пару минут. Я просто посмотрю, смогу ли я точно определить, где мы могли бы найти мистера Лайдекера. Сегодня он должен быть на работе, и я уверен, вы поймете, что я очень серьезно отношусь к несанкционированным отлучкам. "
  
  "Может быть, он снова исчез", - предполагаю я.
  
  "Возможно", - бормочет она, явно погруженная в свои мысли, открывая серию документов.
  
  Наблюдая за ее работой, я не могу не понимать, что, похоже, она единственная, кто здесь на самом деле главный. Даже в небольших компаниях обычно есть несколько руководителей, а также группы безопасности и разные сотрудники. Однако из того, что я видел до сих пор, "Компидом" выглядит более или менее операцией одной женщины, а Лейси Хоббс руководит всем шоу. Я предполагаю, что где-то на этом пути должны быть акционеры и другие люди, вовлеченные в это дело, но на данный момент мисс Хоббс, похоже, в порядке.
  
  "Хм", - тихо произносит она, все еще просматривая содержимое компьютера. "Мисс Джонс, вы не возражаете, если я задам вам вопрос, который может показаться немного странным?" Она поворачивается ко мне. "Ты хочешь пить?"
  
  "Не особенно", - отвечаю я. "Почему?"
  
  "Без причины".
  
  "Хлою Аткинс перед смертью мучила жажда", - продолжаю я. "За несколько минут до того, как упасть в обморок, она отчаянно нуждалась в воде".
  
  "Но ты не чувствуешь тех же симптомов?" спрашивает она.
  
  Я качаю головой.
  
  "Дай мне минутку", - говорит она, доставая телефон из кармана и пролистывая список контактов. Телефон мигает несколько секунд, и по выражению ее лица становится ясно, что она не получила желаемого результата. "Возьми трубку, придурок", - бормочет она себе под нос, прежде чем взглянуть на меня и, поняв, что я слышал ее последние комментарии, нервно улыбнуться.
  
  "Кто-то не отвечает?" Спрашиваю я, начиная чувствовать, что она теряет контроль.
  
  "Я уверена, что это ерунда", - говорит она. "Я уверена..."
  
  "Здравствуйте", - говорит Джон Лайдекер, его лицо внезапно появляется на экране компьютера, и мисс Хоббс с паническим вздохом отступает назад, роняя при этом телефон. "Если вы смотрите это видео, - продолжает Лайдекер, - я могу только предположить, что вы пытаетесь получить доступ к файлам, хранящимся на моем офисном компьютере. Я могу заверить вас, что прямо сейчас, когда я говорю, эти файлы автоматически удаляются. Вы ничего не можете сделать, чтобы остановить этот процесс, который фактически уже завершен ". Он улыбается. "Все эти заметки и незаконченные идеи пошли насмарку. Я знаю, как ты ценишь идеи, Лейси, и я совершенно уверен, что ты, должно быть, в ужасе от всего, что я тебе рассказываю. К сожалению, скоро все станет намного хуже. Как, я уверен, вы можете себе представить, это не сиюминутная работа. Я не просто решил подготовить трюк за одну ночь. Я так долго планировал все это, и финальный триггер должен был сработать, когда ты придешь меня искать. Отличное время, да."
  
  "Это..." - начинает говорить она.
  
  "Прошло больше десяти лет с тех пор, как я начал работать на вас", - продолжает он с понимающей усмешкой. "Десять лет невидимости. Десять лет меня игнорировали, мои достижения поглощались этим раздутым сгустком яда, который вы называете компанией. Мы оба знаем, что Compidome никогда бы ничего не добился за последнее десятилетие, если бы не я. Возможно, твой отец и был провидцем, Лейси, но с тех пор, как ты пришла к власти, его наследие было растрачено. Большинство хороших людей ушли. Ты когда-нибудь задумывался, почему я остался, хотя было очевидно, что я слишком хорош для этого тонущего корабля? Я видел неудачу в твоих глазах каждый раз, когда мы разговаривали, и именно поэтому я беру контроль на себя. Он делает паузу. "Это может тебя шокировать, но некоторое время назад я активировал Тени ".
  
  Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ясно, что она в шоке.
  
  "Потом я умер", - продолжает он. "Ты меня знаешь. Не в моем стиле сидеть сложа руки, ожидая, когда рак поджелудочной железы заберет меня. Я решил покончить со своей настоящей жизнью и использовать Тени, чтобы перенести свой разум, атом за атомом, в другое тело. Вообще-то, в несколько других тел, просто на всякий случай. "
  
  "Нет, - говорит мисс Хоббс, - этого не может быть".
  
  "Я сделал небольшую паузу, чтобы вы могли ахнуть", - говорится в записи Лайдекера. "Единственная причина, по которой я когда-либо держал вас в курсе относительно the Shades, заключается в том, что я хочу, чтобы вы поняли, теперь, когда этот момент настал, что вы абсолютно, бесповоротно облажались. Вы знаете, что Тени нельзя остановить, если они выпущены на свободу. Они повсюду, на микроскопическом уровне. Я уверен, вы также можете догадаться, от чьего ДНК они зависят. Я уже использовал их для обращения нескольких несчастных душ, так что уже существует полдюжины моих версий, хотя долго они не продержатся. У первой волны был недостаток, который ограничивал продолжительность их жизни. Впрочем, не волнуйтесь... Скоро появятся новые. На самом деле, это чудо генной инженерии. Зачем выращивать совершенно нового клона с нуля, когда можно просто взять существующего человека и захватить каждую клетку его тела? Зачем пытаться спасти одно хрупкое человеческое тело, когда можно захватить другое и реконфигурировать его? Потенциал огромен, но я, черт возьми, не собираюсь отдавать его в твои руки, Лейси Хоббс, мать твою. Ты не более чем...
  
  Прежде чем он успевает закончить, мисс Хоббс протягивает руку и выключает монитор, после чего на мгновение замирает в потрясенном молчании.
  
  "Тебе не кажется, что ты должен дать ему закончить?" Спрашиваю я, стараясь не паниковать. "Что здесь происходит? Что за тени?"
  
  "Ничего", - бормочет она.
  
  "Что это?" Я спрашиваю снова, прежде чем поспешно подойти и нажать кнопку включения на мониторе.
  
  "... речь идет о контроле", - продолжает Лайдекер, и его лицо снова появляется на середине предложения. "Это о том, как Джон Лайдекер решает, что он чертовски зол и больше не собирается работать в этой вонючей компании. Твой отец был таким хорошим человеком, Лейси. Он создал Compidome с нуля, и у него было видение, как обеспечить низкий уровень известности компании. Когда он умер, я знал, что все это превратится в дерьмо. Я мог бы просто сказать, что тебе не хватало способности поддерживать видение своего отца. Вот почему я так долго планировал этот момент. "Тени" всегда были частным проектом. Теперь, когда все, кажется, подходит к концу, я думаю, мне пора подписывать контракт. Впрочем, не волнуйся. Ты увидишь меня снова. Много меня. Может быть, даже когда смотришься в зеркало. Он делает паузу. "Ты еще не хочешь пить, Лейси? Это только вопрос времени, когда все заразятся ".
  
  Когда экран гаснет, я оборачиваюсь и вижу, что мисс Хоббс пятится от экрана со слезами на глазах. С тех пор, как я впервые встретил ее, я почувствовал, что в ее душе накопилось огромное количество страха и напряжения, и теперь, кажется, все это выходит наружу разом.
  
  "Что это за тени?" Я спрашиваю снова.
  
  "Они..." Она делает паузу, как будто не может поверить, что это происходит.
  
  "Кто они?" Я кричу.
  
  "Нанотехнологии", - говорит она, ее голос полон ужаса. "Идея, и я понимаю это только на базовом уровне, но идея заключается в том, что они заражают живой организм, а затем перестраивают его изнутри. Они работают на субатомном уровне, используя строительные блоки жизни. Есть три этапа. Сначала организм-носитель убивается. Тени работают быстрее без кислорода, поэтому они модифицируют тело хозяина, чтобы закрыть все отверстия. Затем начинается второй этап. Тело хозяина меняется. Я видел прототип. Это похоже на кашу, как..."
  
  "Как будто он разлагается?" Я спрашиваю.
  
  Она кивает. "Тем не менее, он не разлагается", - продолжает она. "Тени просто делают свою работу. Им приходится разжижать каждую клетку, прежде чем они смогут начать восстановление. Процесс длится несколько дней, а затем постепенно тело начинает принимать ту форму, на создание которой были запрограммированы Тени. Тело, разум ... все меняется. Когда все закончится, новое тело будет точной копией того, что или кто бы ни поставил оригинальный образец D.N.A., который использовали Shades."
  
  "Так ты превращаешь одного человека в другого?" Отвечаю я, начиная понимать, что происходило все это время. "Это то, откуда взялись все версии Джона Лайдекера?"
  
  "Каждый Лайдекер изначально был кем-то другим, - объясняет она, - но Тени заразили их и ..." Она делает паузу, прежде чем выражение ужаса появляется на ее лице. "О Боже, что, если они внутри меня? Что, если я буду следующей?" Она бежит через лабораторию и начинает лихорадочно рыться в различных ящиках и шкафах. Все, что я могу делать, это смотреть в ошеломленном молчании, не в силах поверить, что все это может быть правдой. Наконец, она находит какое-то маленькое устройство, которое на мгновение прижимает к запястью.
  
  "Что ты делаешь?" Я спрашиваю.
  
  Игнорируя меня, она смотрит на экран устройства и, наконец, вздыхает с облегчением.
  
  "Что происходит?" Я кричу, чувствуя себя так, словно нахожусь в центре чьего-то безумного кошмара.
  
  "Я не заражена", - говорит она, роняя устройство на пол. "По крайней мере, пока. Но я буду заражена. В конечном итоге мы все столкнемся с этими тварями, ползающими по нашему ДНК. Они медленно перемещаются от хозяина к хозяину, потому что у них врожденное отвращение к кислороду, которое Лайдекер так и не смог преодолеть. Я должна... Она смотрит на меня мгновение. "Я должна выбраться отсюда. Я должна убраться отсюда как можно дальше!" Когда она поворачивается, чтобы убежать, я спешу к ней и хватаю за руку. "Отстань от меня!" - кричит она, пытаясь освободиться. "Они могут быть в тебе!"
  
  "Куда ты идешь?" Спрашиваю я, отказываясь отпускать. "Ты не можешь просто сбежать! Ты должен это исправить!"
  
  "Как я могу это исправить?" - отвечает она явно в слепой панике, продолжая пытаться освободиться от моей хватки. "Я должна была это предвидеть! Я должен был знать, что Лайдекер безумен, но я думал, что он предан! Мой отец всегда говорил, что может доверить Лайдекеру его жизнь! Я дал ему так много ресурсов! Даже когда он заболел, я сказал ему ни о чем не беспокоиться!"
  
  "Он был болен?" Я спрашиваю.
  
  "Рак", - отвечает она. "У него был диагностирован рак поджелудочной железы. Он был неизлечимым. Я думала, он попытается найти лекарство, но он сказал, что у него есть более важная работа, которую нужно завершить. Теперь я понимаю почему. Он не хотел спасать свое существующее тело. Он хотел завладеть сотнями, может быть, миллионами других ".
  
  "Покажи мне, как пользоваться этой штукой", - говорю я, с силой таща ее обратно через комнату, прежде чем беру устройство, которое она только что использовала для сканирования себя. "Мне нужно знать, заражен ли я".
  
  "Отлично!" - говорит она, наконец освобождаясь. Она хватает устройство и прикладывает его к моему запястью, а затем ждет мгновение, пока экран несколько раз мигнет.
  
  "Ну?" Я спрашиваю.
  
  "Подожди, - говорит она, - это..."
  
  Я жду, когда она продолжит.
  
  "Что?" Спрашиваю я, и страх поднимается по моему телу. "Что там написано?"
  
  "Они внутри тебя", - говорит она, делая шаг назад. "Ты был разоблачен. Вероятно, это произошло, когда ты пытался помочь своей подруге, когда она задыхалась. В твоем теле уже поселилась колония Теней, и я ничего не могу сделать, чтобы избавиться от них."
  
  "Нет!" - кричу я. "I'm..." Прежде чем я успеваю закончить, я понимаю, что что-то происходит не так. Я начинаю испытывать жажду, как будто мое тело жаждет воды. Протягивая руку к мисс Хоббс, я пытаюсь схватить ее за руку, но она отстраняется. Желание воды становится все сильнее и сильнее, и все мое тело начинает чувствовать себя странно, как будто каким-то образом каждый атом начинает приходить в движение.
  
  "Мне очень жаль", - говорит мисс Хоббс без намека на эмоции. "Вы прошли точку невозврата. Ничто и никто в мире теперь не сможет спасти вас от Теней".
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Забудь об этом", - говорю я, не сводя глаз с дверного проема на случай, если это существо, чем бы оно ни было, вернется. "Мне все равно, что находится на этом американском диске, это не стоит того, чтобы рисковать нашими жизнями".
  
  "Поверь мне, - огрызается на меня Лейси, - если бы я хоть на секунду подумала, что могу просто повернуться и уйти отсюда, тебе не кажется, что меня бы уже не было? Ты не думаешь, что я бы осталась в стороне? Просто продолжай следить за дверью и убедись, что она не вернется! Последнее, что мне нужно, это столкнуться с ... Ее голос замолкает.
  
  "Столкнуться с чем?" Спрашиваю я. "Что ты сделал с этой женщиной, Лейси? Почему она так сильно тебя ненавидит?"
  
  "Я ничего не делала, - отвечает она, - но она, возможно, так не считает." Открыв дверцу другого шкафа, она достает стопку бумаг, прежде чем позволить им упасть на пол. Она опускается на колени, чтобы снова начать собирать их, но на мгновение останавливается, как будто вот-вот взорвется от ярости. "Почему он так со мной поступает?" она кричит. "Для него это не имеет значения! Он мертв! Я сделал все, что в моих силах, чтобы убедиться, что у него есть необходимые ресурсы, и как он может отблагодарить меня? Он пытается разрушить все, над чем я работал, все, что построил мой отец! Этот человек понятия не имеет о том ущербе, который он может причинить!"
  
  Глядя на пистолет в своей руке, я понимаю, что мне не нужно здесь оставаться. Я достаточно долго потакал этой злой, бешеной суке, и пришло время остановить это безумие. Понимая, что мы оба, скорее всего, умрем, если останемся здесь еще ненадолго, я направляю пистолет прямо на нее.
  
  "Какого черта ты делаешь?" она усмехается.
  
  "Мы уезжаем", - твердо говорю я. "Мне все равно, что на этой флешке. Мне все равно, послание ли это от Бога или лекарство от рака, мы оставляем это позади. Мы возвращаемся на яхту и убираемся отсюда к чертовой матери. Если ты не хочешь идти, я пойду один и оставлю тебя гнить в этом месте. Я ни черта тебе не должен, Лейси, после всего, что ты сделала. Если бы ты была честна с самого начала, возможно, остальные были бы все еще живы. Возможно, Купер не умер бы. "
  
  "Удачи с твоим маленьким планом", - отвечает она с явным презрением. "Я единственная, кто может перезвонить на базу и остановить шторм. У Compidome есть несколько очень оригинальных патентов на технологию контроля погоды, мисс Грант. Если ты хочешь оставить меня здесь и бежать обратно на лодку, я уверен, ты прекрасно проведешь время, отплывая навстречу своей смерти. Я могу заверить вас, что эта хрупкая вещица будет разорвана волнами на части еще до того, как вы скроетесь из виду. Я обязательно выгляну в окно и попытаюсь увидеть разрушающуюся лодку ".
  
  "Ты пойдешь со мной", - говорю я ей.
  
  "Ни за что", - твердо говорит она. "Этот драйв - это все. Ты понимаешь? Это наследие моего отца, это мое наследие, это все на свете. Это сама жизнь и смерть ". Она делает паузу, и я вижу, что она начинает впадать в отчаяние. "Помоги мне, - продолжает она через мгновение, - и я включу тебя. Я сделаю тебя богатым. Я все равно планировал обнародовать эту технологию. Работа Джона Лайдекера была блестящей. Он нашел способы наноинженерии существующих тел. Вы понимаете, насколько ценными могут быть Тени? Никому больше не нужно умирать! Они просто переходят в новое тело, которое может быть генетически сконструировано так, чтобы соответствовать любым их желаниям ".
  
  "И откуда берутся новые тела?" Я спрашиваю.
  
  "Мы выращиваем их на ферме", - отвечает она, как будто это самая естественная вещь в мире и почему-то я глуп, что не понял этого раньше. "Я бы действительно предпочел не вдаваться сейчас в детали, но суть в том, что каждый человек может просто переходить из тела в тело. Их сознательный разум может быть точно воспроизведен оттенками. Это грааль, доктор Грант. Святой Грааль никогда не был настоящим. Это был миф, легенда, но благодаря технологиям нам удалось создать нечто столь же мощное. Что-то лучшее, что-то реальное. Те, кто может позволить себе жить вечно, смогут заплатить за эту привилегию. И те, кто не может себе этого позволить, могут ... - Она делает паузу, как будто боится, что, возможно, собиралась сказать слишком много.
  
  "Что?" Я спрашиваю. "Что они могут сделать? Пожертвовать свои тела?"
  
  "Это идеальная сделка", - продолжает она. "Мы можем разбогатеть, подарив миру новую технологию, которая избавит нас от перспективы смерти. Если мы не найдем U.S.B. drive, единственное место, где Лайдекер оставил свое объяснение программы Shades, мы вернемся к исходной точке. Может потребоваться два десятилетия, чтобы реконструировать образцы, которые мы получили из его более ранних работ. С дисководом мы сможем возобновить работу через пару недель ".
  
  "А потом..." - начинаю говорить я, прежде чем внезапно начинаю понимать, что здесь на самом деле происходит. "Куда подевались все остальные?" Я спрашиваю. "Это не было совпадением, что все население Америки погибло как раз в тот момент, когда ваши планы пошли наперекосяк, не так ли? Вы несете ответственность".
  
  Она открывает рот, чтобы поспорить со мной, но я вижу, что она боится признать правду. "Перестаньте наставлять на меня пистолет", - говорит она в конце концов. "Вы выглядите нелепо, доктор Грант".
  
  "Где они?" Я продолжаю, подходя к ней с пистолетом, все еще направленным ей в голову. "Скажи мне, где все эти люди, или, клянусь Богом, я убью тебя прямо здесь и сейчас. Поверь мне, после того, что случилось с Купером, я в настроении отомстить по-настоящему. Что ты сделал с этими тремя сотнями миллионов человек? Куда они подевались?"
  
  Она мгновение смотрит на меня. - Никуда, - наконец говорит она.
  
  "Нигде"?
  
  "Они все еще здесь", - продолжает она. "Они были повсюду, когда мы приехали. Они никуда не уходили. Возможно, прямо сейчас они прячутся от шторма, но что касается их самих, то они все еще существуют. Я уверен, что они напуганы, и я уверен, что они задаются вопросом, почему остальной мир начал игнорировать их. Это фильтр восприятия, но в большем масштабе, чем мы когда-либо пытались сделать раньше ".
  
  "Ты сделал это так, чтобы остальной мир их не заметил", - отвечаю я. "Точно так же, как ты спрятал это здание. Вы наложили на них этот фильтр, или что бы это ни было, и теперь будете ждать, пока не сможете продать их живые тела. "
  
  "Скоро начнется следующий этап", - продолжает она. "Мир полностью забудет о них. Никого не волнует, что население США исчезло. Фильтр восприятия просто сотрет все их воспоминания. Просто жаль, что мы не смогли перейти к этому этапу раньше, но, очевидно, технология была не совсем готова ".
  
  "Ты не можешь украсть триста миллионов человек!" Говорю я ей.
  
  "Они были нам нужны!" - кричит она. "Они нам все еще нужны! Как только мы запустим технологию, у меня будет более двухсот подтвержденных клиентов по всей Европе и Азии, готовых заплатить до миллиарда долларов за то, чтобы они могли возродиться в другом теле, и скоро их будет еще больше. Это старейшая игра в мире, доктор Грант. Люди обещали бессмертие с незапамятных времен, но на этот раз разница в том, что Compidome действительно может это сделать! Теперь, когда весь остальной мир думает, что все американцы пропали без вести, им будет все равно, если мы начнем брать тела американцев и использовать Тени, чтобы преображать их ".
  
  "Почему американцы?" - Спрашиваю я, в ужасе от того, что такой отвратительный эксперимент мог быть проведен в таких огромных масштабах. "Почему вы выбрали свою собственную страну?"
  
  "Экономика", - отвечает она со слабой улыбкой. "Европа и Азия предлагали наибольшее количество потенциальных клиентов, и эти клиенты, как правило, хотели новые блестящие американские тела. В некоторых случаях они просто хотят, чтобы тени перенесли их разум, а тела сохранили свой нынешний внешний вид. Над этим мы работаем, но это не должно занять слишком много времени. Вы не поверите, сколько сварливых старых миллиардеров готовы заплатить, чтобы завладеть телом горячей молодой калифорнийской чирлидерши или хорошо сложенного спортсмена. А остальные тела, те, которые не так желанны физически, могут быть полностью преобразованы Тенями ". Она делает паузу. "Поверьте мне, наши специалисты по исследованию рынка потратили много времени на подсчет цифр, и они были убеждены, что наиболее прибыльным подходом было бы продавать американские тела остальному миру, а не наоборот. Я уверен, что это немного шокировало вас, доктор Грант. Я был, конечно, удивлен. "
  
  "Это отвратительно", - отвечаю я, ошеломленный масштабом ее планов. "Ты планируешь убить триста миллионов человек, только чтобы разбогатеть!"
  
  "Не убивай, - говорит она, - просто ... позаимствуй их тела и сольй их с другими разумами. Я признаю, что поначалу немного сложно иметь дело с этикой, но это свободный рынок, доктор Грант, и то, что кажется абсолютно ужасным в одну минуту, через некоторое время может показаться очень обычным. На этом пути было несколько заминок, и я не ожидал, что Джон Лайдекер попытается саботировать проект и присвоить выгоду себе, но я уверен, что мы сможем вернуть все в нужное русло. Оригинальный Лайдекер умер, когда рак окончательно забрал его тело, и теперь я надеюсь, что мы сможем перепрограммировать Шейдов, чтобы полностью удалить Лайдекера из генофонда. Его маленькое восстание вышло не слишком удачным."
  
  Я пристально смотрю на нее, пытаясь решить, возможна ли вообще эта схема, которую она только что обрисовала. Это звучит как что-то из второстепенного фильма, но я видел достаточно доказательств, чтобы понять, что в ее утверждениях, похоже, есть доля правды. Думаю, у нас будет время разобраться со всеми фактами позже, когда мы уйдем отсюда, но прямо сейчас я просто должен реагировать на то, что происходит прямо передо мной. Учитывая ситуацию, если Лейси говорит, что здесь, наверху, с нами какое-то существо, я склонен быть осторожным и поверить ей.
  
  "Я должен убить тебя прямо сейчас", - твердо говорю я, чувствуя отвращение к ее действиям. "За то, что ты сделал с Купером, за то, что случилось с Гретхен, за то, через что ты заставил меня пройти, и за тот факт, что ты был готов продать тела трехсот миллионов американцев тем, кто предложит самую высокую цену. Я никогда не встречал никого, кто с такой готовностью жертвовал бы человеческими жизнями, чтобы защитить свои собственные интересы. "
  
  "Если ты убьешь меня, - отвечает она, - как ты вообще собираешься придумать, как всех вернуть?"
  
  Я закрываю один глаз, чтобы лучше прицелиться. Я чувствую себя так, словно меня всесторонне обвели вокруг пальца. Когда она наняла меня присоединиться к этой миссии вместе с Купером, я повелся на ее ложь. Теперь, когда ясно, что она просто хочет защитить свои инвестиции, я ни черта не хочу делать, чтобы помочь ей. Ее ложь уже стоила жизни Куперу, и я не собираюсь позволить ей уйти отсюда, сохранив свои планы в неприкосновенности.
  
  "Вот что сейчас произойдет", - продолжает она со снисходительной улыбкой. "Ты положишь этот пистолет. Я дала его тебе в первую очередь, помнишь? Я бы не стал этого делать, если бы думал, что ты совершишь такую глупость, как обратить это против меня. Итак, ты направишь его куда-нибудь в другое место, и мы найдем флешку с записями Лайдекера, а затем уберемся отсюда к чертовой матери и...
  
  Прежде чем она успевает закончить, раздается громкий щелчок и гаснет свет. Мгновение спустя гул кондиционера прекращается, и становится ясно, что в здании отключили электричество. Единственный звук - это вой ветра по другую сторону окна.
  
  "Это невозможно", - говорит она, глядя в потолок с выражением крайней паники. "В здании Compidome был собственный генератор. Это должно было продлиться несколько месяцев, прежде чем начались неприятности. Она делает паузу. "Саботаж. Должно быть, она сделала это, чтобы удержать нас здесь. Должно быть, она нашла диспетчерскую и отключила все электричество."
  
  "Кто?" Спрашиваю я, держа пистолет направленным на Лейси, но поглядывая на дверь.
  
  "Как ты думаешь, кто?" - спрашивает она. "Похоже, мисс Джонс, или то, что от нее осталось, собирается сделать свой ход".
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Четырнадцать дней назад
  
  
  
  "Нет!" - кричу я, бегая по коридору в погоне за Лейси Хоббс. "Ты должна что-то сделать!"
  
  "Ничего не поделаешь", - говорит она, подходя к лифту и поворачиваясь ко мне лицом. "Я собираюсь пойти и все перезагрузить. Что бы Лайдекер здесь ни натворил, в краткосрочной перспективе это необратимо, но у меня есть команды в Европе. Мне нужно добраться до них и надеяться, что они смогут найти способ все это уладить ".
  
  "Сколько людей может погибнуть?" Спрашиваю я, мое сердце бешено колотится. "Эти твари-тени... Как далеко они могут распространиться?"
  
  Она пристально смотрит на меня мгновение. "Они могут переходить из тела в тело, как вирус", - наконец говорит она. "Они не так быстры, как вирус, и им требуется время, чтобы накопиться в достаточных количествах, когда они достигают нового хозяина, но в конце концов... Есть время остановить их, но я не могу рисковать заразиться ".
  
  "Я ..." На мгновение замирая, я понимаю, что начинаю испытывать все большую жажду, и не могу не вспоминать ужасную смерть Хлои в кафе. "Ты должен мне помочь", - говорю я, уже чувствуя легкую одышку. "Здесь должно быть что-то, какое-то противоядие. Где-то во всем этом месте Лайдекер должен был создать противоядие!"
  
  "Мне жаль", - снисходительно отвечает она. "Я действительно хотела бы что-нибудь сделать, но этого нет".
  
  "Тогда..."
  
  "Прости", - снова говорит она, прежде чем ударить меня с такой силой, что я опрокидываюсь на землю. "Ради твоего же блага я бы хотела, чтобы ты не был втянут во все это, - продолжает она, - и я хочу поблагодарить тебя за то, что ты пришел сюда этим вечером и довел все это до моего сведения. Если бы ты не появился вовремя, я, возможно, не узнал бы правду о планах Лайдекера, пока не стало бы слишком поздно. К сожалению, ни Compidome, ни я ничего не можем сделать, чтобы помочь вам, так что вам действительно придется просто ... Она делает паузу. "Еще раз извините". С этими словами она возвращается в кабину лифта, и мгновение спустя двери закрываются.
  
  "Нет!" Я кричу, ползу по полу и колочу в двери. "Вернись!"
  
  Однако в глубине души я знаю, что она ни за что не сможет мне помочь. Тем не менее, в лаборатории должно быть что-то, что может мне помочь. Ощущение сильной жажды становится все хуже и хуже, я поворачиваюсь и, спотыкаясь, бреду по коридору, полный решимости найти решение. Хлоя умерла, потому что у нас не было возможности узнать, что происходит, и придумать решение; на этот раз у меня есть доступ в лабораторию, где была создана эта чертова штука, и я не могу поверить, что кто-то мог совершить такую ужасную смерть, не придумав способа обратить вспять последствия. Пока я не чувствую, что моя кожа начинает меняться, но я уверен, что это только вопрос времени.
  
  Когда я добираюсь до лаборатории, я сразу же начинаю проверять каждый шкаф и каждый ящик. Должно быть противоядие, хотя я не уверен, что вообще узнаю, что ищу. Я нахожу множество шприцев и флаконов с различными жидкостями, но, хотя все они помечены, я не могу понять, какой из них - если таковой вообще есть - может быть тем, что мне нужно. Не в силах перестать паниковать, я ловлю себя на том, что начинаю переворачивать вещи, перебегая от одного рабочего стола к другому, отчаянно надеясь, что каким-то образом наткнусь на что-то, что сможет меня спасти. Вскоре, однако, я понимаю, что мое лицо начинает казаться более напряженным, чем обычно, что может означать только одно: мое тело начинает закрываться само по себе. Эти штуки с Тенями, чем бы они ни были, работают над тем, чтобы изменить мой ДНК, и если я не найду решение, я задохнусь в ближайшие несколько минут.
  
  "Нет!" - кричу я, когда уголки моего рта начинают сводиться вместе. Я едва могу нормально видеть, когда выдвигаю ящик и нахожу набор скальпелей. Хотя я знаю, что будет больно, я немедленно начинаю порезать губы, решив не допустить, чтобы кожа плотно прилегла. Понимая, что это проигранная битва, я использую кончик скальпеля, чтобы разрезать кожу, которая начала зарастать у меня над глазами. К тому времени, когда я снова могу видеть, мой рот и нос полностью запечатаны, и когда я пытаюсь их снова разрезать, я случайно роняю скальпель. Охваченный паникой и неспособный дышать, я поворачиваюсь и смотрю в другой конец лаборатории. У меня уже начинается одышка, и, возможно, у меня есть всего минута или около того, прежде чем я потеряю сознание. Я ищу что-нибудь, что угодно, что могло бы мне как-то помочь, но в конце концов я понимаю, что ничего нет.
  
  У меня есть только один вариант.
  
  Схватив скальпель, я бегу в дальний конец лаборатории и сажусь на пол у окна. Когда вертолет взлетает с крыши здания Compidome, без сомнения унося Лейси Хоббс в безопасное место, я начинаю разрезать кожу, прикрывающую мой рот. Боль невыносимая, по подбородку течет кровь, но у меня нет выбора. К тому времени, как я подношу лезвие к уголку рта, кожа уже начинает зарастать заново. Я продолжаю, постоянно сохраняя разрыв открытым, но ясно, что я не могу продолжать делать это вечно. Я чувствую слезы на глазах, но они заперты за плотно закрытыми веками. Эта ситуация кажется безнадежной: кожа на моем рту растет все быстрее и быстрее, и через мгновение я понимаю, что то же самое происходит глубже у меня во рту. Я прижимаю скальпель к задней стенке горла, решив как можно дольше держать дыхательные пути открытыми. Я не собираюсь умирать. Не здесь, не так. Я продолжаю говорить себе, что должен быть способ выжить, даже когда яростно режу, и кровь наполняет мой рот, когда я, наконец, пытаюсь закричать.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Вдалеке, где-то на этом этаже здания, слышен шум. Как будто кто-то или что-то рычит или, может быть, булькает. Здесь, наверху, с нами определенно есть что-то живое, и если Лейси права, то, похоже, у этого существа достаточно разума, чтобы придумать, как лучше всего заманить нас в ловушку.
  
  "Есть ли другой выход?" Шепчу я. "Лестница?"
  
  Она кивает.
  
  "Мы должны добраться до этого".
  
  "Нет", - отвечает она. "Что бы ни случилось с Кэролайн Джонс, и что бы Тени ни сделали с ее телом, она не сверхчеловек. Пара метко выпущенных пуль все равно уложит ее".
  
  "Ты хочешь остаться и бороться?" - Что? - спрашиваю я, ошеломленный тем, что она все еще не сдалась.
  
  "Ты хочешь поехать в США, чтобы спасти триста миллионов человек, которые были скрыты от восприятия остального мира, - отвечает она, - а я хочу этого, чтобы я могла исправить проблемы в работе Лайдекера и запустить эту схему в действие. В любом случае, ни один из нас не может позволить себе развернуться и убежать. Мы можем побеспокоиться о технических деталях позже, но если мы не будем работать вместе, Кэролайн Джонс убьет меня, и тогда ты навсегда останешься здесь один. Даже если вы найдете диск, вы не сможете сбежать, потому что шторм все еще будет снаружи. Так что я действительно, действительно думаю, вам нужно осознать природу ситуации и начать сотрудничать. "
  
  Я открываю рот, чтобы поспорить с ней, но в последний момент понимаю, что она права. Конечно, я мог бы застрелить ее прямо сейчас, и, возможно, на мгновение мне стало бы хорошо, но я никогда не смог бы уйти. Даже если я найду флешку США, я не смогу использовать ее, чтобы спасти всех этих людей. Мне нужно остановить Лейси в какой-то момент, но прямо сейчас мне нужно, чтобы она осталась жива.
  
  "Найди эту флешку", - говорю я. "Я буду держать эту штуку подальше от тебя, что бы это ни было, но найди чертову флешку. Хорошо?"
  
  "Ты умеешь обращаться с оружием, не так ли?" - спрашивает она.
  
  "Купер научил меня этому много лет назад", - говорю я ей.
  
  "Я знала, что в конце концов ты увидишь все по-моему", - говорит она с улыбкой. Она поворачивается и направляется к другому шкафу с картотекой, прежде чем снова повернуться ко мне. "Кстати, на самом деле ее зовут Кэролайн Джонс. Когда-то она была такой же, как мы. Я понятия не имею, как ей удалось остаться в живых, но я уверен, что она через многое прошла. Хотя, возможно, в процессе она сошла с ума. Просто не забудь всадить пару пуль ей в голову, может быть, еще пару в грудь на удачу, и все будет улажено. Поверь мне, это будет убийство из милосердия. В том состоянии, в котором она, должно быть, находится сейчас, я даже представить не могу, какую сильную боль она испытывает. Сделайте всем нам одолжение, доктор Грант, и прекратите ее страдания ".
  
  Направляясь к двери, я вижу, что коридор впереди пуст. Тем не менее, я знаю, что это существо где-то рядом. Если Кэролайн Джонс отключила генератор, это означает, что часть ее разума все еще должна быть цела, так что я не имею дело с каким-то чудовищем; Я бы не стал винить ее за желание разорвать Лейси Хоббс на части, но в то же время я не могу позволить этому случиться. Без Лейси я, возможно, никогда не смог бы выбраться отсюда, а без этого американского драйва мы, возможно, не смогли бы спасти триста миллионов человек от вымирания повсюду вокруг нас. Выглядывая в окно, я не могу не представить все население Нью-Йорка, бродящее по улицам. С их точки зрения, остальной мир внезапно начал игнорировать их. Они, должно быть, были напуганы еще до того, как разразился шторм.
  
  Добравшись до следующего перекрестка, я проверяю в обе стороны, но Кэролайн Джонс по-прежнему нет. Моим первоначальным побуждением было полностью подмести весь этаж, но я начинаю думать, что, возможно, это то, чего она хочет от меня. В конце концов, так у нее было бы больше шансов добраться до Лейси. Решив, что лучше всего мне просто стоять на страже и ждать, когда Кэролайн придет и найдет меня, я поворачиваюсь и начинаю пробираться обратно в офис, где Лейси все еще ищет флешку. Конечно же, от Кэролайн по-прежнему нет никаких признаков, что заставляет меня задуматься, не припрятала ли она что-то еще в рукаве. Сама Лейси сказала, что не знает, как Кэролайн Джонс могла выжить, и, учитывая, что эти существа-Тени, по-видимому, способны к субклеточной наноинженерии, я не могу избавиться от ощущения, что Мисс Джонс могла выжить. Джонс, возможно, не в лучшей форме.
  
  "Есть успехи?" Я зову Лейси.
  
  "Просто продолжай присматривать за ней!" - кричит она мне в ответ.
  
  "Но ты уверен, что это там?" Я спрашиваю.
  
  "Я знаю, что он хранил всю свою работу на флешке", - отвечает она, немного раздраженная моими постоянными вопросами, - "и я знаю, что он не взял ее с собой, когда уходил. Это должно быть где-то здесь."
  
  "Тогда почему ты его не находишь?"
  
  Она не отвечает, и когда я оглядываюсь в комнату, то вижу, что она занята перебором еще одного стола. Клянусь Богом, к настоящему моменту она, должно быть, проверила практически все возможные места, где мог быть спрятан этот диск, и я начинаю задаваться вопросом, не напрасна ли ее вера в его существование. Если Лайдекер действительно намеревался сорвать планы Compidome, мне кажется бессмысленным, что он оставил бы U.S.B. drive в таком месте, где она когда-либо смогла бы его найти. Опять же, если -
  
  Внезапно я осознаю, что поблизости слышен шум. Обернувшись, я поражен, увидев женщину, стоящую в другом конце коридора и смотрящую прямо на меня. Однако, когда она, пошатываясь, направляется ко мне, я понимаю, что с ней что-то очень не так. Во-первых, ее кожа пятнистая и серая, с таким же обесцвечиванием, которое я видел у Гретхен. Ее тело издает странный щелкающий звук при каждом шаге, как будто ее кости неправильно выровнены, а вместо нормального лица у нее гладкая поверхность с серией тонких порезов, как будто ей удалось разрезать кожу, покрывавшую ее рот и глаза. Она также полностью обнажена, и кажется, что с ее губ стекает странная густая серая жидкость. Когда она подходит ближе, она открывает рот, раздирая кожу по бокам.
  
  Охваченный паникой, я поднимаю пистолет и целюсь прямо ей в голову.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Они здесь. Это заняло так много времени, но в конце концов они пришли. Я знал, что не останусь один навсегда; Я знал, что однажды кто-нибудь придет, чтобы найти меня.
  
  Тем не менее, эта женщина выглядит такой напуганной. У нее пистолет, направленный на меня, и я бы не стал винить ее, если бы она выстрелила. Всю прошлую неделю я тщательно избегал собственного отражения, но я чувствую, что мое тело искривилось. Я бы не стал винить ее, если бы она выстрелила в меня, но мне нужно дать ей понять, что я здесь не для того, чтобы причинить кому-либо вред. Я просто хочу добраться до Лейси Хоббс. Я хочу, чтобы она увидела, что она сделала со мной.
  
  И я хочу, чтобы Джон Лайдекер перестал кричать в моих мыслях.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Стреляй!" Лейси кричит из другой комнаты, где она все еще торопливо пытается найти U.S.B. drive. "На что бы это ни было похоже, не смотри на его лицо, просто стреляй в него!"
  
  Я делаю глубокий вдох. Хотя "существо", которое медленно приближается ко мне, явно основано на человеке, есть части его физической формы, которые просто не имеют смысла. Это похоже на женщину, которая находится на полпути к тому, чтобы стать кем-то совершенно другим, как будто ее тело менялось и застряло в каком-то компромиссе. Однако у нее есть лицо, и ее глаза прикованы ко мне, когда она продолжает прихрамывать ближе.
  
  "Стреляй!" Кричит Лейси.
  
  Я прицеливаюсь.
  
  "У меня есть кое-что, что тебе нужно", - говорит существо, останавливаясь в нескольких метрах от меня. Это звучит обезоруживающе по-человечески, как будто поврежденный женский голос исходит из измученного сердца существа.
  
  Держа палец на спусковом крючке, я жду.
  
  Существо лезет в карман куртки, которая, кажется, частично срослась с ее телом, и через мгновение вытаскивает маленькую серебристую капсулу. Я сразу понимаю, что у существа в руках флешка США, которую Лейси так отчаянно пытается вернуть, но есть что-то во взгляде существа, что заставляет меня колебаться перед выстрелом. Хотя она, кажется, перенесла какой-то генетический сбой, в ее глазах гораздо больше сострадания и человечности, чем я когда-либо видел у Лейси.
  
  "Вы Кэролайн?" Я спрашиваю.
  
  Ее изуродованное лицо на мгновение задерживается на мне.
  
  "Кэролайн Джонс?" Я спрашиваю.
  
  "Когда-то я была такой", - отвечает она, ее голос звучит невнятно. "Ты меня видишь? Ты действительно меня видишь?"
  
  "Конечно, я вижу тебя", - отвечаю я. "Я... Мы пришли в поисках людей".
  
  "Я не думала, что кто-нибудь когда-нибудь сможет увидеть меня снова", - говорит она. "Я так долго была здесь одна".
  
  "Как ты..." - я замолкаю на мгновение. "Как ты выжил?"
  
  "Теням нужно было где-то переждать", - говорит она. "Кислород замедляет их работу, поэтому они поддерживали во мне жизнь, пока прятались в моем теле. Я несколько недель ходил по этому месту кругами, ожидая, что кто-нибудь вернется. "
  
  "Тебе больно?" Я спрашиваю.
  
  "Они создали разум Джона Лайдекера в моей голове", - продолжает она, игнорируя вопрос. "Они отгородили его, но он все еще здесь, кричит. Он зол. Все пошло не совсем по его плану. Иногда ночью, когда я должна спать, я слышу его голос в глубине своего сознания. Сначала он хотел жить вечно в тысячах тел, но теперь он не может выносить, когда его разделяют на множество форм. Он просто хочет одно тело, но он не мог воспользоваться моим, пока мы были одни. Ему нужно куда-то убрать Тени, когда они закончат, иначе ... Она делает паузу. "Я думаю, вы, вероятно, можете видеть, что происходит, когда они остаются в теле слишком долго. Я разваливаюсь на части ".
  
  "Не слушай ее!" Кричит Лейси. "Просто пристрели ее!"
  
  Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу. В теле Кэролайн Джонс есть что-то такое, что слишком ужасно, чтобы даже думать об этом. Серая жидкость все еще сочится с ее кожи, оставляя за собой что-то вроде скользкого следа по коридору позади нее.
  
  "Мне просто нужно быть к ней ближе", - шепчет Кэролайн с выражением отчаянной паники в глазах. "Мне просто нужно прикоснуться к ней, а потом Лайдекер и Шейды сделают все остальное". Она протягивает руку на несколько метров вперед, пока, наконец, со скрипом не протягивает ее мне. "Возьми это", - продолжает она. "Лайдекер говорит, что с его помощью можно отключить маяк, который Compidome использует, чтобы спрятать всех людей. Возьми его и позволь мне ..."
  
  Прежде чем она успевает закончить, позади меня раздается выстрел, и тело Кэролайн сотрясается в конвульсиях, когда пуля попадает ей в шею. Она падает на стену, и хотя она пытается удержаться на ногах, я вижу, что она начинает соскальзывать. Обернувшись, я вижу Лейси, стоящую позади меня с пистолетом, направленным прямо на Кэролайн; она немедленно стреляет снова, заставляя Кэролайн издать болезненный вздох и, наконец, упасть на пол.
  
  "Ей, должно быть, очень больно", - говорит Лейси с улыбкой, проходя мимо меня. "Бесчеловечно позволять ей страдать еще дольше".
  
  "Ты ..." Кэролайн смотрит на нее, и вся печаль в ее глазах, кажется, сменилась чистым гневом. "Ты читаешь другим людям лекции о человечности?" спрашивает она. "Ты оставил меня здесь умирать. Лайдекер рассказал мне все о твоих планах. Каждую ночь, когда я пытаюсь заснуть, он шепчет мне: Из всех людей именно вы утверждаете, что являетесь экспертом по человечеству?"
  
  "Да", - твердо отвечает Лейси, прежде чем выпустить еще четыре пули прямо в голову Кэролайн. Существо падает на пол, оставаясь совершенно неподвижным, когда из его ран начинает течь кровь.
  
  "Ты не должен был этого делать", - говорю я, потрясенный жестокостью Лейси.
  
  "Сейчас ей не больно", - отвечает Лейси с улыбкой, поворачивается и проходит мимо меня, направляясь в комнату. "Жаль, - продолжает она, возобновляя поиски диска U.S.B., - но она явно перешла точку невозврата. Помочь ей было невозможно".
  
  Подойдя к телу Кэролайн, я смотрю вниз на ее безжизненное тело и наблюдаю, как кровь льется на пол. Однако через мгновение я замечаю, что серебристая капсула смешана с кровью; я поднимаю ее, вытираю о бортик своего защитного костюма и понимаю, что держу в руках флешку США, которую Лейси так отчаянно пытается найти. Я думаю, Кэролайн нашла это, когда застряла здесь в полном одиночестве, и поскольку версия разума Джона Лайдекера заперта внутри ее собственного, она смогла понять его значение.
  
  "Мне нужна твоя помощь!" Кричит Лейси. "Теперь, когда существо мертво, ты мог бы также посмотреть, сможешь ли ты помочь мне найти диск! Он должен быть где-то здесь!"
  
  "Конечно", - отвечаю я, все еще глядя на диск. Правда в том, что мне нужно, чтобы Лейси перезвонила в Compidome и отключила шторм. После этого я могу от нее избавиться. Проблема, однако, в том, что, как только я передам этот американский диск, у Лейси не будет причин сохранять мне жизнь. Я не дурак; я знаю, что для нее было бы гораздо выгоднее, не говоря уже о безопасности, избавиться от меня. Последнее, что я хочу сделать, это отказаться от драйва, но в то же время я знаю, что Лейси никогда не отзовет шторм, пока эта чертова штука не будет у нее в руках.
  
  "Клянусь Богом", - говорит она, когда я прохожу и вижу, что она все еще роется в лаборатории, - "если бы Джон Лайдекер был все еще жив, я бы убила этого ублюдка. После того, как заставил его сказать мне, где он спрятал этот гребаный диск, конечно."
  
  "Как долго еще продлится шторм?" Спрашиваю я, направляясь в дальний конец комнаты и делая вид, что начинаю просматривать какие-то папки. "Я имею в виду, это не может продолжаться вечно, не так ли?"
  
  "Это будет продолжаться столько, сколько захочет Compidome".
  
  "Но ты Компидом, не так ли?" Отвечаю я. "Я имею в виду, ты владеешь всей компанией, верно? Или у тебя есть акционеры?"
  
  "Компидом находится в частной собственности", - говорит она, на самом деле не обращая на меня особого внимания, выдвигая еще несколько ящиков. "Мой отец очень стремился к тому, чтобы нам никогда не приходилось отчитываться перед кучкой идиотов в костюмах. У него было особое видение, и моя работа - поддерживать это видение живым. Кроме того, нам не нужны деньги акционеров, и последнее, что мы хотим делать, - это выходить на публику. Зачем привлекать внимание, когда мы можем действовать в тени?"
  
  Глядя на свою руку, я не могу не задаться вопросом, как бы она отреагировала, если бы узнала, что флешка у меня. Убила бы она меня мгновенно или подождала, пока я повернусь спиной? Я замираю на мгновение, прежде чем мое внимание привлекает намек на движение. Поворачиваясь, чтобы посмотреть на дверной проем, я, к своему удивлению, вижу, что в комнату медленно входит Кэролайн Джонс. Ее тело более деформировано, чем когда-либо, но, похоже, она смогла выдержать пули. Я думаю, Лейси ошибалась, когда говорила, что Кэролайн будет легко убить. Испытывая явный дискомфорт, Кэролайн, кажется, направляется к Лейси, которая не заметила, что что-то не так.
  
  "Это что?" Внезапно окликаю я, решив, что мне нужно отвлечь Лейси.
  
  "Что?" - спрашивает она, прежде чем замечает серебристую капсулу в моей руке. "Где ты это нашел?" - спрашивает она, спеша ко мне с рвением наркомана, который наконец-то на грани новой дозы.
  
  "Не так быстро", - говорю я, кладу капсулу на скамейку перед собой, прежде чем направить конец пистолета прямо на устройство. "Одно неверное движение, - продолжаю я, когда Лейси останавливается в нескольких метрах от меня, - и я уничтожу его".
  
  "И зачем ты это сделал?" - спрашивает она. "Зачем делать что-то настолько безнадежно глупое?"
  
  "Потому что я не могу мыслить здраво", - отвечаю я. "Потому что я видел вещи, которые даже не могу начать понимать. Потому что я потерял одного из своих лучших друзей там, на станции метро. Поскольку с тех пор, как мы приехали сюда, я пытался поступать разумно, и все пошло наперекосяк, я решил, что с таким же успехом могу посмотреть, не сработает ли что-нибудь глупое ".
  
  Она смотрит на меня с выражением крайнего ужаса на лице. Однако она так сосредоточена на капсуле, что не заметила, как Кэролайн медленно подкрадывается к ней сзади. "Этот драйв - самая важная вещь в мире прямо сейчас", - в конце концов продолжает она. "Ты понятия не имеешь, над чем работал Джон Лайдекер. С помощью этих данных мы можем перестроить всю планету любым способом, который сочтем нужным ".
  
  "Звучит очень мощно", - отвечаю я.
  
  "Чего ты хочешь?" - спрашивает она. "Я дам тебе все, что угодно. Деньги? Работу? Нет абсолютно ничего, чего бы я не сделал, чтобы получить этот американский диск, так что просто назовите свою цену. "
  
  "Кто сказал, что есть цена?" Я продолжаю, решив отвлечь ее еще на несколько секунд, пока Кэролайн не доберется до нее. "Отмените шторм, - говорю я, - и тогда мы поговорим. В противном случае я ничего не потеряю, нажимая на курок и уничтожая эту штуку". Я делаю паузу на мгновение. "И даже не пытайся притворяться, что у тебя есть хоть малейшее намерение оставить меня в живых, Лейси, потому что я уже достаточно на тебя насмотрелся, чтобы понять, что единственное, что тебя волнует, - это прибыль".
  
  Она открывает рот, чтобы ответить, но внезапно, кажется, понимает, что что-то не так. Секундой позже Кэролайн кладет руки на плечи Лейси, и хотя Лейси пытается повернуться к ней лицом, становится ясно, что хватка Кэролайн слишком крепкая. Я смотрю, как Лейси пытается освободиться, но Кэролайн толкает ее на землю и начинает все сильнее обвиваться вокруг своей жертвы, как будто пытается раздавить ее.
  
  "Уберите ее от меня!" Говорит Лейси, ее голос полон ужаса. "Вы можете взять все, что угодно, только..."
  
  "Я не собираюсь тебя убивать", - шепчет Кэролайн, наклоняясь к ней ближе. "Тени воссоздали версию разума Джона Лайдекера в моей голове, и здесь становится тесно, так что мы просто собираемся немного поухаживать. Кажется позорным иметь два разума, втиснутых в одно тело, когда твое готово к употреблению! "
  
  "Нет!" - кричит Лейси, отчаянно пытаясь освободиться от хватки Кэролайн. "Я чувствую их! Убери их от меня!"
  
  Я в ужасе наблюдаю, как тело Лейси начинает извиваться, и через мгновение кожа вокруг ее рта и глаз начинает затягиваться. Хотя моим первым побуждением является пойти и помочь ей, я заставляю себя отступить и смотреть, как Кэролайн наконец отпускает меня и уходит, оставляя Лейси с трудом переводить дыхание. Теперь, когда ее лицо полностью запечатано, Лейси, спотыкаясь, пересекает комнату, сбрасывая оборудование со скамеек, пока, наконец, не падает на колени и отчаянно хватается за лицо, пытаясь дышать.
  
  "Обычно "Теням" требуется несколько дней, чтобы закончить свою работу, - говорит Кэролайн, затаив дыхание, - но сейчас в ней их так много, что они должны были бы ускорить процесс".
  
  Все, что я могу делать, это смотреть, как Лейси, вместо того чтобы задыхаться, кажется, отращивает новые черты. На самом деле, кажется, что все ее тело меняется, и я слышу хруст, когда переставляются ее кости. Наконец, я понимаю, что у нее не только новое лицо, но и то, которое я узнаю: Лейси переделывают, чтобы она была похожа на Джона Лайдекера, и мгновение спустя процесс завершен. Он на мгновение замолкает, как будто не совсем уверен, готов ли, а затем, наконец, поворачивается ко мне с потрясенным выражением лица.
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  Тишина.
  
  Он ушел. Тени забрали его; они перенесли его, атом за атомом, из моего разума в тело Лейси, а затем... Я пытаюсь повернуться и посмотреть, но я слишком слаб. Мое тело умирает, сдается от напряжения. Я просто надеюсь... Я просто надеюсь, что сделал достаточно.
  
  Доктор Стеф Грант
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Где она?" В конце концов спрашиваю я, нарушая тишину.
  
  "Кто?" Спрашивает Лайдекер, тупо уставившись на меня. Кажется, он в абсолютном шоке, как будто не уверен, как и почему он вдруг оказался здесь, в комнате с нами.
  
  "Где Лейси Хоббс?" Я продолжаю. "Где ее разум?"
  
  "О". Он делает паузу, прежде чем подняться на ноги и сделать пару неуверенных шагов ко мне. Я инстинктивно поднимаю на него пистолет, что заставляет его остановиться как вкопанный. "Тебе это не нужно", - продолжает он. "Лейси... Она все еще здесь. Ее разум сейчас в моем разуме, но Тени оставили ее за очень маленькой перегородкой. Через некоторое время я смогу игнорировать ее крики, но ... Он поднимает руки и мгновение смотрит на них. "Человеческое тело не может вечно быть приютом для колонии теней. Им нужно куда-то пойти. Где-то жить. Они не могут справляться со слишком большим количеством кислорода, так что ... "
  
  Я жду, когда он закончит, но через несколько секунд бросаю взгляд на Кэролайн и вижу, что ее тело, кажется, разваливается на части. Она превращается в какую-то серую жидкость, и хотя ее лицо все еще почти видно в этом месиве, ясно, что ей осталось недолго.
  
  "Я могу это исправить", - внезапно говорит Лайдекер. "Я никогда не хотел разрушать мир. Я просто хотел остаться в живых, и я хотел показать "свергни Лейси Хоббс", но все дубликаты, другие Лайдекеры, были нестабильны. Каждый из них подчеркивал разные недостатки моей личности. Я думал, что это будут точные копии, но слишком поздно понял, что природа никогда не позволяет делать точные копии. Всегда есть вариации, всегда небольшие изменения. Даже сейчас я не полная копия оригинального Джона Лайдекера, но я думаю, что у меня достаточно его ума, чтобы выполнить свою работу. Возможно, именно этого хотят Тени. " Он делает паузу, чтобы провести рукой по волосам, прежде чем осмотреть свои пальцы. "Черт возьми, у меня все та же перхоть, что и в оригинале". Вздыхая, он поворачивается ко мне. "Где тут U.S.B. drive?"
  
  Схватив маленькую капсулу, я передаю ее ему. Как только он берет ее в руку, я понимаю, что, возможно, я только что совершила огромную ошибку, но, думаю, теперь уже слишком поздно. Он подходит к одному из немногих компьютеров, оставшихся в комнате, и, дотянувшись до задней панели машины, ему удается запустить ее.
  
  "Ты Джон Лайдекер", - запинаясь, бормочу я, не в силах до конца осознать все это.
  
  "Я его копия", - отвечает он. "Всего лишь копия. Оригинальный Джон Лайдекер мертв уже несколько недель. Он умер от рака, как раз когда все это началось".
  
  "Но ты можешь это исправить, верно?" Я продолжаю. "Ты можешь вернуть все в нормальное русло?"
  
  "Заряда локального аккумулятора достаточно, чтобы все заработало дальше", - бормочет он, вставляя диск в устройство. "Я могу отключить фильтр и сделать так, чтобы население Соединенных Штатов снова было видно всему миру. Я также могу отключить шторм. На самом деле, я могу удаленно стереть все системы Compidome с этого терминала, даже те, что в Европе. Я спроектировал всю сеть и оставил несколько запасных ходов на случай, если мне когда-нибудь понадобится предпринять что-то радикальное. Я всегда знал, что Лейси Хоббс доверять нельзя, но когда я понял, что она планировала сделать с "Тенями" ... Он делает паузу. "Я создал их, потому что думал, что они могут быть полезны. Только Лейси могла предвидеть блестящее развитие событий как средство контроля над миром. "
  
  "Ты можешь помочь Кэролайн Джонс?" Спрашиваю я, подходя к Кэролайн и видя, что ее генетический кризис почти завершен. Как будто ее тело начало мутировать, превращаясь в какую-то густую серую жидкость, которая медленно растворяется. Ее лицо по большей части все еще нетронуто, но оно начинает все больше ускользать от серой массы, и неясно, сохранился ли ее разум за пустыми, быстро моргающими глазами.
  
  "Возможно", - отвечает Лайдекер. "У Шейдов есть расовая память о ее ДНК, так что они могли бы восстановить ее".
  
  "Но на самом деле это будет не она , не так ли?" Спрашиваю я. "Это будет идеальная копия, но это не будет оригинальная версия".
  
  "В нем будет использована большая часть ее оригинального генетического материала", - отвечает он. "Тени сделали множество моих копий, но в процессе они случайно преувеличили некоторые из моих менее удачливых качеств. Некоторые Лайдекеры были жестокими, другие - слабыми, ни у кого из них не было того точного баланса, который составлял настоящего Лайдекера. Я тоже всего лишь копия, хотя и обладающая его умом и, я думаю, лучшими чертами его сострадания. Преимущество Кэролайн Джонс в том, что она будет воссоздана из своего собственного генетического материала, поэтому я думаю, что она будет намного ближе к оригиналу, чем могла бы быть в противном случае. Во всяком случае, я на это надеюсь. Все еще может быть несколько небольших вариаций. "
  
  Я наблюдаю, как он использует USB-накопитель для доступа к компьютеру.
  
  "Ну вот", - говорит он через мгновение. "Потребуется около получаса, чтобы стихнуть, но шторм должен пройти довольно быстро. Я также отключил фильтр, который маскировал население. Когда буря утихнет, остальной мир начнет осознавать существование всех трехсот миллионов человек. Все будет так, как будто они никогда и не уходили. С точки зрения людей здесь и по всей Америке, они никогда не уходили. Остальной мир просто перестал их воспринимать ".
  
  "А тени?" Спрашиваю я. "Что с ними будет?"
  
  "Я продолжу с ними работать", - отвечает он. "У них определенно есть потенциал, но они пока не готовы к использованию в дикой природе. Когда придет время, я обнародую их, и весь мир получит от этого пользу ". Схватив ближайшую папку, он вынимает лист бумаги и передает его мне. "Это один из них, увеличенный во много тысяч раз. Они работают на субклеточном уровне, на строительных блоках жизни. Их взгляд на мир существенно отличается от нашего ".
  
  Я смотрю на изображение, напечатанное на листе бумаги: оно показывает очень размытое изображение какой-то красной точки, окруженной белой дымкой. Удивительно думать об этих крошечных существах, кишащих в телах живых людей, проникающих в их клетки и изменяющих ДНК, находясь под контролем какой-то внешней силы.
  
  "У меня есть теория, что они разумны", - продолжает Лайдекер. "Конечно, это всего лишь теория, но я совершенно уверен, что это не дроны, какими они должны были быть. Они вышли из-под контроля, но я могу вернуть их всех в башню Компидома и поработать над ними. Смертей больше не будет. Он делает паузу. "Тебе лучше уйти. К тому времени, как вы доберетесь до своей лодки, шторм должен достаточно утихнуть, чтобы вы могли выбраться отсюда. По улицам будет бродить множество очень сбитых с толку людей, и им потребуется время, чтобы понять, что с ними произошло. Если ты не против, я бы предпочел, чтобы ты не рассказывал миру о том, что ты здесь увидел. Compidome может быть силой добра в мире, но не тогда, когда место разграблено, а его активы разграблены. Я беспокоюсь, что технология попадет не в те руки. Есть и другие люди, подобные Лейси Хоббс. "
  
  "Кто-нибудь поверит мне, если я скажу правду?" Я спрашиваю.
  
  "Скорее всего, нет", - говорит он со слабой улыбкой. "Фильтр на здании Compidome останется, так что вы, вероятно, все равно окажетесь в психушке. Ты бы провел остаток своей жизни, болтая обо всем этом, и люди просто пожалели бы тебя. - Он делает паузу. "Мне жаль, но я думаю, тебе придется смириться с тем, что мир будет двигаться дальше, и ты никогда не сможешь заставить людей понять, что произошло на самом деле".
  
  Глядя на экран компьютера, я вижу, что там нет ничего, кроме набора чего-то похожего на восточные символы.
  
  "Я выучил китайский некоторое время назад", - объясняет он. "Я подумал, что это хороший способ заставить мой мозг работать немного по-другому".
  
  Я смотрю, как он продолжает свою работу, и, наконец, понимаю, что пора двигаться. "Тебе здесь будет хорошо?" Спрашиваю я.
  
  "Я справлюсь". Он делает паузу. "Я лучше работаю, когда я один. Кроме того, если мне понадобится ассистент, я посмотрю, смогут ли тени что-нибудь создать. Не беспокойся за меня. Я могу нормально работать и без Лейси Хоббс."
  
  "Но люди захотят получить ответы", - указываю я. "Мир ..."
  
  "Дайте ему пару дней", - отвечает он. "Фильтр восприятия может многое изменить, но потребуется до сорока восьми часов, прежде чем люди начнут забывать, что произошло. В скором времени все должно вернуться в норму. "
  
  "Я забуду?" Я спрашиваю.
  
  "Разве ты не хочешь?"
  
  Я делаю паузу на мгновение. "Забыла бы я все? Забыла бы я Купера?"
  
  Он кивает. "Эта часть твоей жизни была бы тихо удалена".
  
  "Тогда я не хочу забывать".
  
  Подойдя ко мне, он на мгновение останавливается, прежде чем протянуть руку и выдернуть волос из моей головы. "Я позабочусь о том, чтобы шейды оставили в покое твой ДНК", - говорит он. "Просто помните, что ваша версия событий может отличаться от мировой".
  
  Не отвечая, я переступаю через лужу серой жидкости, которая раньше была Кэролайн Джонс, и направляюсь по коридору, ведущему прочь из лаборатории. Поскольку в здании все еще отключено электричество, мне приходится спускаться по аварийной лестнице, ведущей на первый этаж, и проходит почти час, прежде чем я выхожу из здания и, к своему шоку, обнаруживаю, что улицы полны людей. Кажется, что царит большая неразбериха, и люди отчаянно пытаются разобраться в происходящем, но шторм почти полностью утих, когда я начинаю идти в сторону западной части Манхэттена.
  
  Как только я отъезжаю на пару кварталов, я оборачиваюсь и смотрю в сторону башни Компидом. Впервые я действительно вижу это: огромное сооружение, сверкающее на солнце, оно кажется таким высоким, что можно почти поверить, что оно достигает крыши мира.
  
  "Привет", - говорю я, похлопывая ближайшую женщину по плечу, прежде чем указать на вершину башни. "Ты видишь эту штуку?"
  
  "Что за штука?" спрашивает она.
  
  "Эта башня".
  
  "А?"
  
  "Ты этого не видишь?"
  
  Она хмурится, прежде чем повернуться и уйти. Я думаю, фильтр Лайдекера все еще скрывает это место, а это значит, что я могу видеть его только потому, что знаю, что оно там. Для всех остальных это обычный бизнес, и, похоже, Лайдекер собирается продолжать работать в Compidome, вплоть до вершины огромного небоскреба, который большинство людей даже не замечает. Я надеюсь, что в конце концов ему удастся усовершенствовать оттенки, потому что технология кажется поистине удивительной. Тем не менее, ему нужно быть осторожным, потому что Лейси Хоббс уже продемонстрировала, как опасно позволять такой огромной власти находиться в руках одного человека. Я думаю, что мог бы просто время от времени приезжать в Нью-Йорк и возвращаться в Compidome, чтобы посмотреть, как идут дела.
  
  К тому времени, как я добираюсь до набережной, погода полностью проясняется. Однако последствия шторма все еще очевидны, и пройдет много времени, прежде чем город сможет восстановиться. Я понятия не имею, как мир собирается объяснить все, что произошло, но я думаю, что в конце концов все вернется в норму. Я спускаюсь к причалу и направляюсь к лодке, где меня ждет Саттон. Я думаю, у него тоже будет много вопросов, но я ни за что не собираюсь начинать с ним разговор о невидимых небоскребах и наноинженерии. Когда я достигаю конца причала и сталкиваюсь с ним лицом к лицу, я уже вижу по выражению его глаз, что он догадался, что я единственный выживший.
  
  "Что случилось?" спрашивает он. "Здесь снова люди. Откуда, черт возьми, они взялись?" Он ждет моего ответа. "Доктор Грант? Где остальные? Что случилось?"
  
  "Пора возвращаться домой", - отвечаю я. Оглядываясь на город, я вижу башню Компидома, возвышающуюся над всеми остальными зданиями, и я не могу не испытывать жалости к Джону Лайдекеру, который работает там в одиночестве. И все же, я думаю, однажды он решит, что пришло время показать миру свои изобретения. "Через несколько дней, - говорю я, поворачиваясь к Саттон, - я думаю, все будет выглядеть намного лучше. Все будет выглядеть так, как будто ничего этого на самом деле никогда не было".
  
  Кэролайн Джонс
  
  
  
  Сегодня
  
  
  
  "Я тебе не ассистент!" Говорю я, останавливаясь посреди тротуара.
  
  "Я просто хочу кофе", - отвечает Мендес, его голос звучит немного приглушенно, когда мы говорим по телефону. Утро понедельника, и я уже опаздываю на работу, но теперь мой босс хочет, чтобы я остановился по дороге и забрал его чертов кофе. "Не думай о себе как о моем помощнике", - продолжает он. "Думай о себе как о моем ... друге".
  
  "Друг?" Отвечаю я, скептически приподнимая бровь.
  
  "Мне все равно, как ты это объяснишь, - говорит он, - просто принеси мне кофе. И не затягивай с этим. Аккаунт Мелдрю становится шатким. Мне нужно, чтобы ты пришел сюда и выложил все начистоту. Прояви свое обаяние или что ты там обычно делаешь, чтобы Мелдрю был счастлив. "
  
  "Отлично", - бормочу я. "Я принесу тебе кофе".
  
  Закончив разговор с ним, я направляюсь в ближайшее кафе. Иногда мне кажется, что Мендес видит во мне не столько инвестиционного аналитика, сколько обычного офисного пса. Клянусь, если не считать неоплачиваемых стажеров, я нахожусь в самом низу иерархии и начинаю думать, что никогда не получу повышения. Когда я захожу в дверь и направляюсь к прилавку, я уже делаю мысленную пометку начать искать другую работу. Серьезно, быть беглым лакеем у Мендеса - это не то, чем я хотел заниматься в своей жизни.
  
  "Привет", - говорит Рид, стоя передо мной в очереди.
  
  "Привет", - отвечаю я, прежде чем -
  
  Я делаю паузу.
  
  Рид?
  
  Кто, черт возьми, такой Рид? Уставившись на незнакомца, я пытаюсь понять, где, черт возьми, я видел его раньше. Секунду назад у меня сложилось действительно сильное впечатление о нем, но теперь это впечатление как будто просто испарилось.
  
  "Извините", - продолжаю я, стараясь не показать, что я взволнована, - "Я действительно плохо запоминаю имена и лица. Мы не встречались?"
  
  "Я..." Он делает паузу. "Знаешь что, я не уверен. Я думал..." Он пристально смотрит на меня. "Ладно, это смущает", - продолжает он. "На секунду мне показалось, что я тебя знаю, но, очевидно, я ошибся. Я не совсем уверен, как это произошло, но я могу только извиниться ".
  
  "Все в порядке", - отвечаю я. "Честно говоря, мне тоже показалось, что я тебя узнал. По крайней мере, на секунду".
  
  "Странно, как работает мозг, да?"
  
  Я вежливо улыбаюсь, пока мы продвигаемся вперед в очереди.
  
  "Может быть, мы видели друг друга раньше", - добавляю я. "Не знаю, может быть, здесь?"
  
  "Я никогда здесь раньше не был", - отвечает он, - "и в любом случае, я думаю, что запомнил бы тебя". Он делает паузу. "Между прочим, это не предполагалось как очередь за покупками".
  
  "Конечно, нет", - говорю я. Черт возьми, я начинаю краснеть? Я чувствую, что краснею. Наверное, мне следовало бы просто отказаться от очереди и отправиться в другое кафе, но было бы совершенно очевидно, что не так, а последнее, что я хочу делать, это убегать от парня. "Дежавю довольно странное", - добавляю я. "Может быть, это мои духи, что-то в этом роде".
  
  "Возможно", - говорит он. "Что ж, извините, что побеспокоил вас".
  
  Как только он снова поворачивается лицом к началу очереди, я ловлю себя на том, что пытаюсь решить, что делать дальше. Этот парень, которого, я почему-то уверен, зовут Рид, довольно горяч, и моя жизнь определенно не из тех, где я могу позволить себе просто игнорировать случайные встречи. Тем не менее, от него исходит какая-то действительно странная атмосфера, как будто я каким-то образом уже встречался с ним раньше. Последнее, что я хочу делать, это казаться каким-то косноязычным идиотом, так что, думаю, мне стоит просто научиться пропускать это мимо ушей.
  
  Пока какая-то англичанка делает заказ в очереди прямо перед Ридом, я пытаюсь вести себя нормально. Конечно, я представляю, каково это - пойти на свидание с этим парнем, но это не значит, что что-то произойдет. Это просто отражение того факта, что у меня очень долгое время не было настоящего свидания. Я слишком остро реагирую на то, что представляет собой нечто большее, чем быстрый, оборванный разговор в кафе и краткий случай ошибочного опознания. Черт возьми, мне нужно взять себя в руки, пока я окончательно не провалился в кроличью нору.
  
  "Хлоя?" Внезапно спрашивает Рид.
  
  Поворачиваясь, я вижу, что Хлоя -
  
  Я снова делаю паузу.
  
  Хлоя?
  
  Кто, черт возьми, такая Хлоя? Наблюдая за уходящей озадаченной женщиной, я понимаю, что здесь определенно происходит что-то странное. Я оборачиваюсь и смотрю на Рида, и вижу, что он думает о том же.
  
  - Тебя зовут Рид, - говорю я осторожно. - Не так ли?
  
  Он пристально смотрит на меня. - Кэролайн?
  
  Я делаю глубокий вдох. Как будто существует какой-то ментальный блок, который мешает мне точно вспомнить, где я встречала Рида раньше, но я чувствую, что между нами существует сильная связь. Конечно, это может быть случай дежавю, но я не могу избавиться от ощущения, что этот парень что-то значил для меня в какой-то момент в прошлом.
  
  "Хочешь выпить кофе?" спрашивает он через мгновение. "Может быть ... поговорим об этом?"
  
  Я киваю.
  
  Позже в тот же день мы встречаемся, чтобы выпить. Мы говорим о нашей жизни и о том, что у каждого из нас очень сильное чувство, что мы встречались раньше. Это безумие, но, клянусь Богом, я проводил с ним время в прошлом, и он признает, что чувствует то же самое. Быстро становится ясно, что я помню конкретные детали его жизни, включая тот факт, что у него есть сын по имени Томми, но ни один из нас не может объяснить, как мы могли встречаться раньше, не вспомнив. В конце концов, наш разговор переходит к недавним событиям. У нас обоих есть смутные воспоминания о том, что произошло что-то грандиозное, какое-то событие, меняющее жизнь, но через некоторое время мы понимаем, что оба упорно не можем вспомнить детали. К концу вечера у нас ничего не получается, но мы соглашаемся встретиться снова следующим вечером, чтобы еще немного поговорить об этом. В конце концов, после нескольких таких встреч, я отправляюсь с ним домой. Каким-то странным образом мне даже кажется, что мы уже спали вместе раньше, но в конце концов мы решаем перестать зацикливаться на более странных аспектах нашей встречи. Однажды вечером в конце октября мы идем на наше первое настоящее свидание в маленький китайский театр в центре Манхэттена...
  
  И вот тогда я обнаруживаю, что внезапно, ни с того ни с сего, я, кажется, свободно говорю по-китайски.
  
  ТАКЖЕ ДОСТУПЕН
  
  
  
  Убежище: полная серия (все 8 книг)
  
  
  
  После убийства своего младшего брата Энни Рэдфорд отправляется в психиатрическую больницу Лейкхерста. Но Лейкхерст скрывает несколько мрачных секретов. Пациенты регулярно подвергаются "особому обращению" в подвале, в то время как жестокая медсестра Винтер правит больницей железной рукой. Пока Энни изо всех сил пытается сохранить свое чувство идентичности, она обнаруживает, что все глубже и глубже погружается в тайны Лейкхерста.
  
  
  
  Страдая от ужасных условий, навязанных ей в Лейкхерсте, Энни начинает сомневаться в собственном здравомыслии, особенно когда она снова начинает слышать голоса, которые преследовали ее, когда она была моложе. Кто этот странный старик на чердаке? Что Джерри хранит в банке в подвале и почему он так стремится продолжать свои жуткие и порочные эксперименты? Откуда взялась шелуха? И как все это связано с таинственными радиосигналами, которые отслеживаются в лесу за сотни миль отсюда? В этом томе собраны все 8 книг серии "Убежище".
  
  
  
  "Шиповник дьявола": полная серия (все 8 книг)
  
  
  
  В отдаленной глуши Колорадо Билл и Пола Митчелл обнаруживают целый затерянный город. Devil's Briar был заброшен много лет назад и пришел в упадок. Но вскоре становится ясно, что город обладает некоторыми особыми и в высшей степени необычными качествами, и что элементы прошлого просачиваются в настоящее. Пытаясь докопаться до сути тайны, Паула обнаруживает, что ее все глубже и глубже затягивает в причудливую временную петлю, которая удерживает весь город в ловушке вечности.
  
  
  
  Тем временем, в далеких 1920-х годах, городок Девилз-Брайар посещают таинственный ученый по имени Томас Патерностер и его племянница Виктория. Жителям Дьявольского шиповника становится ясно, что происходят странные события, и наиболее очевидной причиной является новый гигантский крест, который Томас Патерностер воздвиг на городской площади. Для некоторых людей этот крест - знак чистоты города, но для других это опасный символ планов Томаса Пастерностера. Вскоре становится ясно, что ничто в "Шиповнике дьявола" уже никогда не будет прежним, и что два временных периода сливаются с ужасающими последствиями. В этом томе собраны все 8 книг серии "Шиповник дьявола".
  
  
  
  "Разбитая синева": полная серия (все 8 книг)
  
  
  
  Вернувшись домой на похороны своего отца, Элли Брэдшоу вскоре оказывается втянутой в опасный мир миллиардера Марка Дугласа. Хотя она находит Марка неотразимым, Элли узнает, что он скрывает мрачную тайну. Она быстро втягивается в мрачную сексуальную игру, которая угрожает навсегда изменить ее взгляд на мир.
  
  
  
  Тем временем, в конце девятнадцатого века, другая группа игроков оказывается втянутой в ту же игру. Замученный своей ролью мистера Блу, Эдвард Локхарт намеревается покончить с игрой навсегда. Его неудача, однако, приводит к появлению на сцене Джонатана Поупа. Циничный и заинтересованный только в деньгах, Поуп начинает расследовать таинственную троицу игроков, которые поддерживают жизнь игры. Однако к тому времени, когда он узнает правду, он увязает слишком глубоко, чтобы когда-либо выбраться. В этом томе собраны все 8 книг серии "Разбитая синева".
  
  
  
  Люпиновый вой: Полная первая серия (все 8 книг)
  
  
  
  Приехав в Лондон без гроша в кармане и одинокая, Джесс оказывается вынужденной жить на улице. Вскоре она встречает Дункана, таинственного мужчину, который, кажется, связан с очень опасными людьми. Дункан - оборотень, вынужденный рыться в мусоре на улицах города и неспособный освободиться от своего хозяина, порочного, жестокого человека по имени Томас Люмик. Но надвигается война. Человечество больше не готово мириться с существованием оборотней.
  
  
  
  Когда Дункан схвачен, Джесс должна отправиться глубоко под Лондон в подземный город, известный как Подземный мир, где она должна найти способ освободить Дункана от Томаса Люмика. Затем она и Дункан должны отправиться на север, в Шотландию, где последним оборотням предстоит финальная битва с человеческой армией, которая полна решимости уничтожить их. По пути Джесс встречает несколько по-настоящему отвратительных и причудливых существ, в том числе навязчивых Ткачей из Плоти, злобных Ткацких станков, таинственную Полынь, отвратительных Голвов и маленького мальчика-плотоядца, который правит цирком страха. Выходит сейчас - 180 000 слов всего за 2,99 доллара!
  
  
  
  Люпиновый вой: Полная вторая серия (все 8 книг)
  
  
  
  Вторая серия "Люпиного воя" начинается с того, что Дункана и Джесс нанимают для выполнения опасной миссии, и заканчивается тем, что они сражаются за свои жизни против одного из самых злобных существ, которые когда-либо жили. С того момента, как он получает сообщение от Блэк Эннис, Дункан убежден, что кто-то или что-то манипулирует происходящим за кулисами. Его подозрения усиливаются по мере того, как они с Джесс сталкиваются с серией необычных существ, пока, наконец, не выясняется правда: Томас Люмик все еще жив и полон решимости отомстить Дункану.
  
  
  
  Сцена подготовлена для финальной битвы, в которой Дункан должен отбросить свои страхи и встретиться лицом к лицу со своим бывшим хозяином раз и навсегда. Но по пути призраки из прошлого сговариваются вбить клин между ним и Джесс, оставляя Дункана перед возможностью того, что он в конечном итоге останется с ними, независимо от того, что произойдет. Тем временем Джесс узнает правду об Анне, девушке, которая когда-то путешествовала с Дунканом и чья смерть преследовала его на протяжении многих лет. Готово - 180 000 слов всего за 2,99 доллара!
  
  
  
  Призраки: полная серия (все 8 книг)
  
  
  
  Будучи жестоко убитой собственным отцом, Бет Кенилли просыпается и обнаруживает, что теперь она призрак. Полная решимости защитить свою младшую сестру Элизу от того, чтобы она не стала следующей жертвой своего отца, Бет заключает союз с маловероятной группой других призраков, которые все оказались в ловушке на Земле. Тем временем ангел по имени Кэл прибыл в город, чтобы выследить Бога и сатану, которые поспорили друг с другом, что смогут стереть свои воспоминания и жить как люди всю жизнь.
  
  
  
  Но по мере того, как Кэл пытается определить истинные личности Бога и сатаны, он обнаруживает, что все больше подвержен диким человеческим эмоциям в своем новом теле. "Призраки: полная серия" объединяет все восемь книг серии "Призраки", которая включает встречи с такими существами, как таинственный красный человек и живая чума. Доступно сейчас - 160 000 слов всего за 2,99 доллара!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"