7. Дискретный характер мышления и структура индивидуального сознания. Сознание как интегративный механизм взаимосвязи информации в психике. Связь сознания с культурой
7. Дискретный характер мышления и структура индивидуального сознания. Сознание как интегративный механизм взаимосвязи информации в психике. Связь сознания с культурой.
Число в математике, как и время в физике,
известны каждому, но непонятны лишь
специалистам.
В.Зорич.
Поскольку слово "сознание" неоднократно употреблялось выше и будет еще много раз употребляться и далее, было бы уместно изложить читателю, что подразумевает автор под термином "сознание". Вообще, под сознанием логично понимать тот уровень или то качество психики, которое необходимо для успешного и целенаправленного взаимодействия субъекта с культурной средой. Тем не менее, необходимо определиться с тем, что мы будем понимать под этим термином. Существуют философские, психологические и медицинские (психиатрические) концепции сознания, весьма отличные друг от друга. Каждая из них делает акцент соответственно на познавательной деятельности, субъективно отражаемой психической деятельности и нормальном отправлении психических процессов, относя к этим, а не иным качествам критерии наличия сознания. Однако, поскольку каждому дано непосредственно наблюдать только работу его собственного сознания, весьма трудно указать на общие и в какой-то степени объективные критерии его наличия и отличия от других психических явлений. Каждый нормальный и достаточно образованный человек понимает, на какую субъективную реальность указывает слово "сознание", однако дать объективные методы отличия сознания от других психических явлений, вообще говоря, невозможно. Сознание также невозможно определить и остенсивно, так как нельзя протянуть руку и указать пальцем: смотрите, вот это сознание! Однако, при желании можно взглянуть на свое сознание как бы со стороны. Наилучшим средством для этого является духовная практика йоги или дзен- буддизма, во время которой ум находится в состоянии наивысшего бодрствования и сосредоточения, но при этом совершенно пуст. Веками осуществляемое тщательное самонаблюдение, традиционное для восточных духовных школ, детально описывает состояние ума в преддверии медитации (сама медитация почти недоступна словесному описанию). Центральным моментом духовной практики дзен является требование к начинающему попытаться остановить нормальный мыслительный процесс, который в дзене называют внутренним диалогом. Для этого необходимо поймать мысль в самом ее начале, не дать ей проникнуть в сознание и завладеть вами. Чтобы добиться этого, необходимо привести себя в состояние наивысшего бодрствования и сосредоточения, для чего существует ряд специальных психофизических техник. В процессе целенаправленного "угашения" подступающих мыслей, когда мы постепенно добиваемся своего, мы не даем подступающим мыслям развернуться, они все более схематизируются и все менее рельефно выхватывают из памяти те или иные ситуации или проблемы. Наступает момент, когда мы уже не имеем очерченных идей, связанных с чем-либо из нашей жизни, а скорее периодически подступающие импульсы беспокойства, связанные с какими-то нашими делами, но с какими, уже невозможно понять, хотя эти импульсы отличаются друг от друга по своей окраске и, надо полагать, относятся к разным сферам нашей жизни и наших привязанностей. Мастера дзен называют это явление "волны ума". Наконец, наступает момент, когда мы уже можем сосредоточиться преимущественно на ритме возникновения и субъективной окраске этих импульсов, нежели на том, что они хотят принести в наше сознание, и можно с большой долей уверенности сказать, что эти импульсы сменяют друг друга с некоторой частотой, и что между сменой таких импульсов в уме ничего не происходит. Дальнейшим продолжением этого состояния обычно является великое безмолвие, которое наступает в уме. Течение мыслей полностью останавливается, исчезает чувство времени и пространства. Восточные люди говорят об этом состоянии: "происходит отпадение ума и тела". И повторяют для европейцев: сознание в его обычном виде в этом состоянии полностью отсутствует. Таким образом, медитативная техника дзадзен, почерпнутая из восточной духовной практики, создает специальные условия, которые позволяют нам внутренним взором наблюдать квантовый характер процесса мышления, который иначе мы никак не можем зафиксировать. В обычном нашем состоянии нас несравненно больше интересует содержание наших мыслей, чем характер нашего мышления, и поэтому их дискретный характер скрыт от нас. Мы увлечены содержанием наших мыслей, радуемся успехам, огорчаемся от неудач, и сам процесс смены и сочетания мыслей, их развертывания и схематизации, дезинтеграции и коллапса, процесс порождения ассоциаций, сравнения представлений и выявления их сходных абстрактных частей и пр. не является предметом наших мыслей. Более того, в мышлении есть свое "соотношение неопределенностей": чем четче мы представляем себе характер того, что мы мыслим, тем меньше мы осознаем, как мы это делаем. Наблюдатель, находящийся в голове нормального европейца, - это своего рода сластена, которого интересует только вкус, а вовсе не секреты приготовления его любимых блюд. Он наблюдает почти всегда исключительно за содержанием мыслей, и требуются многие усилия, чтобы заинтересовать этого наблюдателя, дисциплинировать его и заставить кропотливо изучать работу собственного мыслительного аппарата. В свою очередь, восточный мыслитель - это дегустатор и тонкий кулинар, которого интересует вкус блюда не сам по себе, а только в связи с интимными сторонами его приготовления.
Ощущение и восприятие, по-видимому, тоже имеет квантовый характер, что подтверждается косвенно существованием кино и видео. Внешняя техническая дискретизация того, что впоследствии становится зрительной информацией, с определенной частотой и последующее дискретное воспроизведение полученного видеосигнала дает возможность восприятия этой информации, не отличающегося от естественного. Это указывает на то, что в психике происходят подобные же процессы дискретизации, и дает возможность приблизительно оценить их частоту. Однако ввиду того, что связанные с перцепцией субъективные феномены генерируются воздействиями извне и подчиняются ритму, навязанному извне (извне - это значит не то, что нечто извне воздействует с некоторым ритмом, который воспроизводится мозговыми структурами, а скорее то, что нечто воздействует извне, а психические механизмы в ответ на это генерируют набор ритмов), а также в связи с параллельным и одновременным восприятием в нескольких сенсорных модальностях (и параллельным и одновременным существованием множества сенсорных элементов внутри одной модальности) проследить смену дискретных субъективных элементов посредством сосредоточения внимания невозможно ввиду несоизмеримости числа объектов и скорости их смены с теми возможностями, которыми располагает человеческое внимание. Таким образом, инженеры, работающие над проблемой машинного зрения, не могут применить метод самонаблюдения для обнаружения механизмов сборки элементов восприятия в осмысленные образы, и вынуждены довольствоваться теми эвристиками, которые случайно пришли в голову кому-то из них. Скорость квантующих механизмов восприятия, по всей видимости, значительно выше, чем соответствующих механизмов, квантующих мышление, а самым ограниченным в скорости и объеме является механизм внимания, поэтому требуется значительное напряжение внимания и предельное бодрствование, чтобы сосредоточиться на элементах и "производственной кухне" восприятия и мышления. Когда же это удается, соответствующее психическое состояние не может быть долго удержано в памяти и адекватно отрефлексировано в связи с отсутствием личностного смысла для субъекта, а также соответствующей деятельности и понятийной сетки в субкультуре (поэтому наблюдения такого рода делаются в психологических лабораториях, в кельях монахов- схоластов, в дзенских общинах или в буддийском монастырях, то есть там, где существует необходимая субкультура).
Ввиду того, что сложная механика мышления скрыта от западного ума, для европейских психологов весьма характерно представление о сознании как о своего рода "сцене" или о пространстве, где находятся некоторые "предметы" и разыгрываются некоторые события, которые субъект осознает, в противоположность неосознаваемым явлениям, которые протекают вне этого пространства и не вызывают никаких субъективных феноменов (хотя "не осознавать" вовсе не значит "не ощущать"). Однако, между этими двумя рядами психических явлений нет четко выраженной границы: предметы и явления, мысли и ощущения могут занимать ядро сознания, находиться на его периферии или, наконец, совсем вне его сферы. В связи с тем, что такая граница может мыслиться каждым по разному, разные концепции сознания то расширяют его до размеров психики в целом, то сужают его до размеров поля внимания. Естественно, концепция сознания как некоего "вместилища" осознаваемых явлений позволяет говорить о содержании сознания. С последним дело обстоит несколько более ясно. Но что же представляет из себя самосознание, безотносительно к его содержанию ? Представьте себе, что вы поранили свой палец, и вам больно. Вы осознаете боль в вашем пальце, но затем ваше внимание было отвлечено чем-то другим, и вы перестали думать о боли в пальце, то есть она перестала осознаваться. Затем, когда вы сделали ваши неотложные дела, боль в порезанном пальце, скорее всего, снова привлечет ваше внимание, и возможно, вы вспомните, что все то время, пока вы были заняты чем-то другим, ваш палец продолжал болеть. Однако в тот момент, когда вы были заняты важным делом, боль в пальце, хотя и существовала, но была как бы сама по себе, отдельно от всего остального, чем вы были заняты или увлечены в этот момент. Иными словами, ваша боль в это время существовала как боль, но не существовала как мысль. В связи с тем, что ваша боль не существовала как мысль, она не могла быть связана с другими мыслями и потому не осознавалась. Чем отличается боль как мысль от боли как ощущения? Тем, что мысль о боли - это мысль не о самом чувстве боли, а возможно, о ситуации, связанной с полученной травмой, о том, чем грозит полученная травма, о мерах, необходимых для прекращения боли, и тому подобное. Таким образом, можно выделить еще одно качество сознания - это его прямая связь с системой коллективно разделяемых, вербализуемых знаний и системой формирования планируемого поведения. Очень банальная мысль: для того, чтобы что-то перестало осознаваться, надо перестать об этом думать. Опытные люди знают, что можно даже прекратить боль, если отвлечься от боли. Не только боль, но и зрительное, осязательное или иное ощущение, элементы восприятия, наши собственные действия и мысли могут ощущаться нами в отрыве от всех остальных мыслей и представлений и никак с ними не связываться. Количество мыслей, ощущений, переживаний и представлений, находящихся в уме, может меняться, но меняться может также и их сгруппированность и взаимосвязанность. Сознание может находиться в "рыхлом" состоянии, когда в уме имеется несколько локусов внимания - взаимосвязанных только внутри себя, но не между собой, несколько тем для размышления, и вы мыслите их параллельно, находясь одновременно в нескольких разных "мирах". И наоборот, одна мысль или одна деятельность может занимать все сознание, так что все остальное будет выброшено не только за пределы внимания, но и за пределы ощущения. Но по мере того, как аффективный компонент, связанный с идеей, занимающей сознание, усиливается, она рождает все меньше и меньше ассоциаций, и наконец не остается ни рассудка, ни памяти, никаких иных желаний и идей, а только лишь одна мысль и связанная с ней страсть. Она продолжает существовать уже в полном отрыве от всего, что обыкновенно бывает в уме этого человека. В этом случае, мы вообще не можем говорить о наличии сознания в его обычной форме (в литературе весьма часто любят описывать безумных влюбленных и безумных фанатиков-ученых). Таким образом, сознание - это не сцена, которой безразлично, что на ней происходит, а обнаруживает прямую связь как со своим содержанием, так и с характером актуального мышления. Поэтому более пригодной оказывается точка зрения, согласно которой сознание - не "вместилище" психических феноменов, наделяющее их свойством субъективной переживаемости, а актуальное состояние и динамика ассоциативных психических процессов. Сознание есть процесс динамического связывания того, что есть в уме в каждый момент времени, в некоторый психический паттерн, который изменяется с каждым новым квантом мышления. Это есть нечто, надстраивающееся над отдельными мыслями, пронизывающее их и объединяющее их в единое целое, которое живет, пульсирует, изменяется и последовательно вовлекает в свою структуру различные мысли, аффекты и
паттерны представлений, извлекаемых из восприятия и памяти. Сознание, по-видимому, представляет собой интегративный аппарат, объединяющий процесс мышления, и поэтому, когда нечто вплетается в общий ход и сплетение мыслей, вытолкнуть это из сознания подчас бывает почти невозможно. Известна легенда об алхимике, который оставил своему ученику секрет изготовления философского камня, но предупредил, чтобы при этом он никак не смел думать о белом медведе. Много раз бедный ученик пытался приступить к изготовлению заветного камня, и каждый раз первой его мыслью была "мысль о белом медведе, о котором нельзя думать". Более повседневный пример - это посторонние мысли, которые роятся в голове студента и мешают сосредоточиться на вопросах экзаменационного билета. Наконец, еще один пример явлений, нарушающих кажущуюся произвольность течения сознания - это известные в психиатрии обсессии. Зигмунд Фрейд впервые в деталях описал неосознаваемые косвенные механизмы, благодаря которым сознание избавляется от нежелательного материала, и указал на то, что место произвольной деятельности в общей работе психики весьма и весьма незначительно. По большей части, наши пристрастия и наши намерения скрыты от нас самих. Здесь мы подходим к новой важной теме о связи сознания с произвольной деятельностью.
Понятие произвольной деятельности также весьма расплывчато, и трудно сказать всякий раз, что имеет в виду тот или иной субъект, говоря, что он сделал нечто против своей воли. Однако принято считать, что человек, находящийся в здравом уме и твердой памяти, бодрствующий, способен управлять своими действиями, поступками и даже, до некоторой степени, мыслями по своему желанию, т.е. способен к произвольной деятельности. Принято также считать, что личность имеет нечто более или менее постоянное, что отличает ее от всех других и делает узнаваемой, и это более или менее постоянное "Я" и управляет произвольными поступками человека, олицетворяя ядро его личности, его волю. То же самое имеет место и "изнутри личности". В уме каждого человека имеется множество различных мыслей, между которыми весьма часто нет ничего общего, он выступает в обществе в различных ролях, он вовлечен в самые разнородные виды деятельности, и все же при этом он "продолжает ощущать себя "единым целым" и "самим собой" (исключения из этого правила, чувство собственной раздвоенности или измененности относится уже к патологическим явлениям деперсонализации). За счет чего происходит эта "связь времен" внутри личности, это продолжающееся чувство самотождественности? Теряем ли мы когда нибудь свое "Я" кроме случаев болезни или беспамятства ? Во-первых, без сомнения, во сне, где события происходят в нескольких параллельных мирах, и мы можем выступать сразу в нескольких ролях и одновременно олицетворять различные личности и при этом рассматривать разворачивающееся действо также и со стороны. У некоторых людей сон представляет собой роскошный театр, где человек имеет возможность быть всеми актерами и зрителями одновременно. Но память быстро и безжалостно выбрасывает все эти впечатления, которые столь сильно не согласуются с самоощущением в реальной жизни. Человек также теряет собственное "Я", когда его мысли рассеянны, и он предается мечтам, грезам и воспоминаниям. При этом он не только теряет контроль за реальной обстановкой, где находится его физическое тело, но также склонен придумывать эпизоды и разрешать имевшие место ситуации таким образом, каким это не может сделать его реальное "Я", приписывая себе черты и качества, которых он в действительности не имеет, и смотрит как бы со стороны, пытаясь пережить в мечтах то, что не было пережито наяву. Еще один пример - это эпизоды научного или художественного творчества, когда человек полностью забывает про себя, и его мысль полностью поглощена созданной им теорией или художественным произведением (вспомним слова К.С.Станиславского "любите искусство в себе, а не себя в искусстве"). Есть нечто общее в возвращении в нормальное состояние бодрствования из всех вышеперечисленных состояний, а также из медитации и из наркоза. Имеет место более или менее выраженный период растерянного беспокойства и удивления, свойственного возвращению из небытия: "Мой Бог, что это?! Только что еще ничего не было, и вдруг уже что-то есть! Господи, да ведь это Я есть! И это так вдруг, так неожиданно, так необычно и беспокойно, и с этим надо что-то делать! А что со мной было только что, и где я был? И что со мной сейчас, и кто я, где я, зачем я?".
В моменты грез, когда повседневное "Я" отсутствует, человек может совершать разнообразные поступки - говорить отрывочные фразы, петь, даже танцевать, манипулировать предметами, о чем может потом и не вспомнить. Если его поймать на этом, он скорее всего скажет, что делает это непроизвольно или безотчетно (понятно, что имеется в виду отчет перед самим собой). Выходит, что произвольная деятельность - это деятельность, доступная и подвергаемая самоотчету. Но что это за самоотчет ? Кто и перед кем осуществляет его внутри личности ? Можно предположить, что помимо кратковременных мыслей, которые постоянно сменяют друг друга, в уме существует еще и некоторый более стабильный фон, отражающий самые устойчивые черты, состояние и потребности субъекта, на основе которого идет динамическое порождение дискретных мыслительных "пакетов", побуждений и волитивных актов, сменяющих друг друга. Скорее всего, вышеуказанный фон отражает эти знания в форме специфического чувства. Этот фон также отражает стабильные и наиболее общие знания о состоянии окружающего мира и социальной среды, и это чувство постоянно подсказывает субъекту стратегию и тактику его поведения. Например, у какой-то личности может преобладать чувство тревоги, которое затем консолидируется в мыслях в виде моральных норм, правил этикета, что удерживает субъекта от необдуманных и опрометчивых поступков. У другой личности может быть ведущим чувство активности, компетентности, предвкушаемого удовольствия которое будет порождать в уме различные планы предстоящей деятельности, воображаемое положение вещей, как их хотелось бы видеть, или мысли о том времяпрепровождении, которое доставило бы удовольствие. Другими словами, это фон, отражающий относительно долговременные и устойчивые тенденции внутри личности, окружающей физической и социальной среды. Этот фон определяет симультанный анализ обстановки и преднастройку к действиям. Чувственный фон занимает в актуальном психическом содержании весьма специфическую позицию: он осуществляет связь интеллекта и аффекта в сознании, он формирует актуальное содержание сознания, но сам при этом весьма плохо осознается. Помимо стабильного фона, отражающего долговременные установки, существует также динамический чувственный фон, репрезентирующий зону ближайших знаний, релевантную актуальному содержанию сознания, - знаний, которые уже приобрели чувственную окраску, и хотя еще не развернуты в виде актуальных мыслей, но могут быть оперативно развернуты в памяти и сопоставлены. И наконец, сами кванты-импульсы, приносящие новые мысли, также имеют специфическую чувственную окраску, которая плохо осознается и идентифицируется в связи с кратковременностью своего существования. Имеется постоянная обратная связь между содержанием сознания и чувственным фоном. Например, возникшие проблемы вызывают чувство тревоги, а возникшая тревога, в свою очередь, заставляет думать о все новых проблемах, тревога и проблемы взаимно питают друг друга. Чувственный фон актуального психического содержания не может осознаваться весь, целиком, а скорее, осознаются те элементы чувственного фона, которые связаны с актуальным содержанием сознания. При каких-либо изменениях в первую очередь меняется динамический фон, а если они продолжительны или неотвратимы, то меняется и стабильный фон. Поясним на примере: когда человека взяли под стражу, он взволнован, но основы мироздания еще не рушатся: он надеется, что все объяснится, и его выпустят и извинятся. Но когда он узнает, что ему предъявлено тяжкое обвинение, и у него нет никакого алиби, и скорее всего, ему придется провести остаток жизни в тюрьме, самовосприятие и мировосприятие у человека может в значительной степени измениться. Даже если человека выпустят и извинятся, две или три бессонные ночи в камере могут заметно изменить его как личность. Когда же он попадет в тюрьму и пробудет там достаточно продолжительное время, даже когда он выйдет оттуда, его чувственный фон никогда не вернется в то состояние, каким оно было до того рокового дня. Со временем, возможно, в памяти изгладятся воспоминания, связанные со старой личностью, и новая личность, сформированная на руинах старой, как-то освоится сама с собой и со своим окружением, и выработается новый стабильный фон не столь драматического содержания. Точно так же чувственный фон меняется при попадании субъекта в любые новые условия - новый коллектив, на новую работу, в другую страну и т.д. И то время, пока не выработается нужный фон (совместно с новыми знаниями) мы называем периодом адаптации личности. Впоследствии, по окончании некоторого периода жизни, при воспоминании о нем, в памяти субъекта прежде всего будет воспроизводиться соответствующий тому периоду чувственный фон. По-видимому, произвольной может считаться та деятельность, которая мотивирована актуальной потребностью, санкционирована чувственным фоном личности, связанным с ее самоидентификацией, т.е. достаточно плавно перешла из области текущего чуственного фона, то есть актуального чувства себя, в область мысли, развернулась в план действий и была выполнена. И пока она находилась в области чувства, происходила сверка ее с основными установками данной личности и с общим содержанием предшествующего опыта. Те же действия, которые развертываются компульсивно, внезапно, минуя контроль со стороны глобальных самоидентифицирующих механизмов (представленных субъективно, как было сказано, в форме общего фонового чувства), обычно воспринимаются субъектом как непроизвольные, неожиданные для самого себя.
Как работают контролирующие механизмы и какова их связь с сознанием? Можно предполагать, что на субъективном уровне контроль осуществляется через сверку чувств - актуального чувства, связанного с текущей мотивацией, и фонового чувства. При этом само фоновое чувство может изменяться. Человек может быть озабочен, разгневан, умилён, разнежен, раздосадован и так далее. Актуальное состояние безусловно влияет на принятие решения, что очень хорошо знакомо всем на примере подчиненного, стерегущего момент, когда у начальника хорошее настроение.
Не все люди и не всегда доверяют чувствам при выработке планов, решений, даже при выполнении текущих действий. В некоторых случаях у человека возникает чувство неудовлетворенности чисто чувственным способом принятия решения, ощущения, что того знания, которое зафиксировано в чувственном переживании, для принятия решения недостаточно. В этом случае субъект пытается детально вспомнить все, что ему известно из того, что имеет отношение к интересующему его вопросу.
В сопоставлении между собой актуальной ситуации и извлеченных из памяти фактов рождается новая гамма чувств, которая может модулировать новую ассоциацию, новую серию воспоминаний и сопоставлений, и так до тех пор, пока не будет найдено удовлетворительное решение, или не наступит утомление. У импульсивной, стеничной личности решения принимаются быстро и твердо. Напротив, чувственный фон психастеника держит его в объятиях тревог и сомнений, в результат чего решение принимается крайне поздно для данной ситуации или не принимается вовсе.
Произвольность, по-видимому, можно считать одним из критериев осознанности. Чем успешнее субъект может произвольно манипулировать некоторым представлением в своем уме, тем лучше оно осознается. Осознание, так же как и фактор произвольности, связано с контролирующими механизмами, осуществляющими связь интеллекта и аффекта, поэтому то, другое и третье часто даже не различают между собой в быту. Существуют такие понятия как осознанный или произвольный контроль. В процессе этого контроля анализируется ряд фактов, выясняется наличествующая ситуация, ее последствия и, возможно, предистория. Как правило, тщательный контроль предполагает в той или иной степени внутреннее или даже внешнее речевое воспроизведение мыслей с целью использования мыслей и ассоциаций, которые приходят в процессе речевой самокоммуникации. Таким образом, другим критерием осознанности может служить способность индивида каким-то образом обозначить некоторое явление субъективного мира (причем лишь иногда фиксированным знаком, а чаще так называемым промежуточным знаком), указав его место среди других представлений различного уровня интегрированности и сопоставив его с ними. На этот процесс и указывает, по сути, сам смысл слова "со-знание", т.е. взаимосвязанное знание. Пожалуй, на нынешнем уровне понимания устройства субъективного мира, понятие сознания допускает лишь отрицательное определение, а именно, чем менее то или иное представление или переживание связано с другими, тем меньше оно осознаваемо. Очевидно, что чем больше ассоциаций имеет некоторое субъективное представление, чем более оно интегрировано в сложные формы поведения и отражается в общем чувственном фоне, тем больше шансов у него попасть в произвольную сферу и в сферу сознания. Таким образом, интегрированность и взаимосвязанность представлений и поступков и их связь с самоидентифицирующим чувством является условием их осознанности, а их произвольность - признаком осознанности. Можно думать о существовании "ядра сознания" в виде особой аффективной структуры, осуществляющей динамическую связь информационных потоков, но нет очевидных подходов к изучению такого субъективного образования ни путем рефлексии, ни путем психологического эксперимента.
Мы уже говорили выше, что микровремя распознавания объектов почти не представлено на уровне сознания, где в основном представлены межобъектные связи. Однако, при затруднении в распознавании объекта перцептивные действия поднимаются до уровня сознания, поскольку к ним подключаются также и межобъектные отношения, включаются логические механизмы, определяющие, к какому классу может относиться данный нечеткий объект. Невозможность распознавания объекта на перцептивном уровне и подключение механизмов, по времени соизмеримых с временем осознаваемых мыслительных процессов, делает возможным осознание самого процесса восприятия, а не проникновение в сознание уже готового результата.