Я бежал по зеленому лугу, был полдень, было лето. В воздухе крепко пахло свежескошенной травой, птицы носились в высоком голубом небе, и жизнь казалась бесконечной. Мне было семь лет, шорты, грязная майка, ссадины на коленках, руки в цыпках от постоянного бултыхания в воде, в руке палка-меч. Впереди виднелись заросли высокой бузины, я готов был врубиться в них изо всех сил и победить врага еще до обеда. Солнце палило нещадно, и время, кажется, остановилось.
Вечером я возвращался домой, грязный, жутко довольный и очень голодный. Вечер приглушал солнечный свет, красил дома и заборы красным, воздух становился влажен и ароматен, как молодое вино, что делал отец.
После ужина я сидел на старой кровати в глубине летней веранды, читал Марка Твена и Жюля Верна, пока не засыпал.
Мне снились цветные сны, и я был счастлив.
Планета была мертва. Я понял это почти сразу, хватило одного взгляда - у планет земного типа не бывает такого мерзкого, серого цвета атмосферы. Двадцать лет в анабиозе, в звездолете на 0.99 световой, и все зря. Роботы-разведчики ушли на планету, чтобы подтвердить то, что я и так знал.
Планета была мертва. Уничтожена своими же обитателями. Серый пепел на месте городов, пустые воды морей, серое небо, кислотные дожди, пустота, тишина и ветер, несущий пыль и стонущий в скалах.
Не было смысла спускаться лично, но я все же спустился. Хотел сам все увидеть. Ну вот, увидел. Пустыня до горизонта. Побродил по развалинам, угрюмым, уродливым, не верилось в то, что здесь жили разумные существа. Да и разумные ли?
Среди камней что-то блеснуло, и я поднял забавную штуковину, круглую, как медальон. Взял с собой на орбиту, все равно делать нечего. Все дела здесь закончились, не начавшись.
Звездолет висел на геосинхронной, роботы сливали данные, я мучался бездельем. Читал, смотрел старые фильмы, спал..
Было некомфортно, неуютно здесь. Серая планета под ногами, дикая фиолетовая звезда вдали, мохнатая от протуберанцев. И пустота. Больше никого и ничего.
Я знал на что шел, меня готовили ко всему. Поэтому я не истерил, не бился головой о переборку, делал нужные дела. Но ощущение некомфорта, ненужности не уходило.
Через месяц все нужные данные были собраны, я подготовил пакет к передаче. Звездолет дрогнул, выплевывая остатки энергии в направлении Земли. Информация ушла, через двадцать лет ее примут, расшифруют и поймут, что лететь сюда незачем. У древних американцев был принцип - не бросать своих, но здесь не тот случай. Жизнь одного человека ничтожна в масштабах Вселенной, в масштабах всего Человечества.
Я выполнил свою миссию, и отныне был предоставлен сам себе.
Еще месяц я просто жил, ни о чем особо не думая, ни в чем себе не отказывая, но время пришло.
Я решил снова лечь в анабиоз и проснуться лет через сорок, в надежде на ответ с Земли. Шансы были мизерные, но все же... все же...
Мой корабль мог бы поддерживать мою жизнь бесконечно долго, на это его ресурсов хватало. Но прыгнуть обратно к Земле или же вперед, к другой звезде, он не мог.
Поэтому я настроил систему дальней связи на прием, перевел все роботы-разведчики в автономный режим, установил условия для выхода из анабиоза, и уснул сном мертвых.
В анабиозе тело старится медленно, год за десять лет. Мне было тридцать пять, и я мог ждать долго, очень долго. Было бы желание. Но вот с желанием как раз имелись проблемы.
Поэтому я просто уснул, и снилось мне лето, солнце и старый дом, где я был так счастлив.
Я сидел на дереве, на яблоне, и яблоки были везде - вокруг меня и внизу, и даже одно в руке. "Белый налив", хорошее. Их, яблок, было столько, что никто и не собирал, и они так и лежали под деревом. А мне нравилось сидеть на дереве. И нашей кошке - тоже.
Еще мне нравилось гулять по длинному оврагу. По его дну тек ручей, а на склоне росла алыча - дикая слива, кислая и твердая.
Мне многое нравилось делать тем летом,и на все хватало времени и сил. Ощущение безотчетного счастья, здесь и сейчас, было со мной всегда, мне было семь лет, время стояло, а худшее было еще впереди.
Я проснулся, звенел зуммер дальней связи, и значит, что-то все же случилось.
Пришло сообщение с Земли - они преодолели скорость света, ко мне шел новый звездолет, чтобы забрать меня и продолжить путь дальше, к новым звездам. Прошло пятнадцать лет с момента отправки моего сообщения, звездолет прибывал через месяц.
Это было больше, чем я осмеливался мечтать, не мотаться мне мороженным мясом по орбите мертвой планеты.
Нужно закончить здесь дела, что там роботы накопали за пятнадцать лет? Отчеты, пробы, замеры... а это что?
Планета. Она была голубой. Не серой. Не мертвой?
Нет. Невозможно. Пятнадцать лет это не срок, это даже не миг.. роботы сняли видео, синее небо и буйство растительности везде.
Надо лететь самому, убедиться.. проверить.. поверить?
Флаер сел в сопках, местное солнце падало за горизонт, лес был тих, сиреневые блики скользили по камням. Он вышел в этот вечер, теплый пахучий воздух пронзил его, заставил замереть.. тот самый запах.. трава, небо, стрекозы, пух одуванчиков в воздухе, вот тропинка, скорее вниз, флаер за его спиной рассыпается пылью... поворот... старый дом, тот самый, беседка оплетена виноградом, сиреневый вьюнок по стенам, бабушка кормит кур во дворе, оглушительное лето, звезды вокруг, время замерло, и ему семь лет.
Ничего еще не случилось, худшее где-то далеко, а тихое счастье прямо здесь, в сердце.
Прибывшая экспедиция обнаружила пустой звездолет на орбите, не было ни флаера, ни единственного члена экипажа. Планета была жива, и маленький мальчик играл где-то там, далеко внизу, в отрогах пологих гор, на краю великой степи. И старый дом хранил его счастье, верно и надежно.
Ничего еще не случилось, и худшее было невозможно, немыслимо, непредставимо посреди этого великого, яркого, жаркого лета.