Книга Алексея Слаповского "Пересуд" попала мне в руки совершенно случайно. И только читая ее, я понял, что случайность эта закономерного порядка, того порядка, который невидим, но незримо разлит в этом мире, выстраивая его в соответствии со своим странным пониманием.
Сюжет книги подчеркнуто прост, он всего лишь организует пространство для столкновения характеров и жизненных позиций. Пятерых заключенных привозят в Москву на дополнительное судебное разбирательство в связи с открывшимися дополнительными обстоятельствами по их криминальным делам. Набор преступников пестрый, но претендующий на некую представительность.
Маховец, одинокий волк преступного мира, гипертрофрованно развитый вариант деликвентного подроста с рабочей окраины, человек независимый, себе на уме, внутренне сильный и собранный, сторонник "естественного права". Пожалуй, самый интересный и страшный из галереи преступных типов романа. Маньяк Притулов, калька со множества персонажей жанровых фильмов, человек с незалеченной детской травмой, превратившей его сексуальную жизнь в кошмар а женщин в исчадие ада, источник всех смертных грехов человечества. Автор почему-то решил не добавлять Притулову никаких оригинальных черт, полностью оставляя этот персонаж в рамках расхожих представлений. Олигарх Федоров, прототипом которого выступает Ходорковский. Сходство не случайное, автор намеренно усиливает его множеством деталей дела Федорова. Да и в Москву его привезли, чтобы в рамках серии процессов по делам его бывших подчиненных и партнеров, крутануть как следует гайки. Петр Каноненко, профессиональный угонщик, любитель жизни и красивых женщин, человек не жестокий, но вынужденный жить в рамках выбранного стиля жизни и блатной морали. Молодой парнишка Сергей Личкин, странноватый тип со внутренним изломом. Вполне бы нормально смотрелся в галерее персонажей Достоевского, тех, у которых положительные и даже добрые качества вдруг непостижимо легко переходят в спокойное убийство. Эта загадка души, эта странная слепота и бесчувственность, которые вдруг оживают в человеке, всегда волновали и печалили великого писателя. Автор "Пересуда" тоже пытается разобраться в диковинной психике Личкина, убившего пять человек, которые просто были на свадьбе девушки, "не дождавшейся" его из армии. Справляется автор более-менее успешно, подчеркивая прежде всего инфантильность, личностную недозрелость Личкина, не понимающего, как можно не требовать по максимуму от других и не потакать собственным амбициям. Наверное, это вполне правильное заключение для многих из подобных случаев.
Сюжет стартует с ряда случайных обстоятельств, которые вполне правдоподобны каждое само по себе, но поставленные рядом создают ощущение натяжки, призванной хоть как-то дать возможность родиться фабуле. Сломалась машина для перевозки, вторая тоже вышла из строя. Поэтому одолжили перевозку в соседнем отделении и чтобы быстрее отдать решили перевезти всех вместе, а не партиями, как полагается. Да еще и прапорщик конвоя, который должен был сидеть с заключенными, страдал от клаустрофобии и потому в нарушении инструкции сел в кабину водителя. Перевозка же, которую, видимо давно не использовали по назначению, оказалась с дефектом. Замок от болтанки открылся (просто захлопнули, не закрыв на дополнительный оборот?) и двери распахнулись. Отчаянный Маховец понял, что это его шанс уйти на волю, т.к. ему дали бы дополнительный срок. Маньяку тоже надеяться было не на что. Молодой Личкин жаждал воли, чтобы дорезать тех, кого не успел дорезать. Ну а на остальных надавили.
У Федорова оказалась денежная заначка - олигарх может подкупить охрану. Купили одежду и решили выбираться из Москвы вместе, чтобы не поймали поодиночке. А там уже кто куда, кому как повезет. Ехать решили автобусом.
В автобусе тоже собралась пестрая компания, с претензией на представительство людей различных психологических типов. О представительстве разных классов говорить не приходится, потому что люди со средствами в междугородних автобусах не ездят. В автобусе собрались несколько человек, которых можно отнести к среднему классу, причем не из самых состоятельных: это бизнесвумен Елена, преуспевающий провинциальный художник Курков, крупный чиновник на пенсии Мельчук. Остальные люди скорее с недостатком средств. Но и здесь пестрота.
Любимцы автора студенты Ваня и Нина, случайные соседи по местам в автобусе, души чистые, и примечательные тем, что способны сопротивляться естественному страху смерти.
Наталья, человек талантливый, тонко организованный и слегка истеричный. Актриса из провинции, вступившая в неизбежный для актеров, не сделавших серьезной карьеры и достигших критического возраста, период растерянности перед полным отсутствием перспектив в жизни. Период этот сопровождается алкоголизмом и быстрой деградацией личности. И это печально, но так часто наблюдается. Никаких профессиональных психологических служб для таких людей, насколько я в курсе, не существует. Видимо, это воспринимается как естественная плата за мечты об успехе и известности, плата за право быть на сцене.
Вика, самолюбивая восемнадцатилетняя девчушка, приехавшая поступать в Московский ВУЗ, и брезгливо убегающая из столицы после первого же столкновения с московской жесткостью и надменностью. Побег этот будет стоить ей сперва надругания, а через несколько часов и жизни. Получилось как в латинской поговорке: "кто бежит от дыма, попадает в огонь".
Тихон, московский знакомый Вики, милое ничто, так и не сумевший защитить девушку, которую вызвался сопровождать.
Димон, молодой человек склада хиппи. Но если хиппи прошлого противопоставляли обыденному миру заботы и страха любовь и пацифизм, и были движением идеологическим, то сегодняшний вариант хиппи - "отвязный" молодой человек, научившийся быть всем приятным и легко обменивать пустяшные услуги на более весомые стол, кров, выпивку и дурево.
Представитель пролетариата Анатолий Тепчилин. Существо знаковое, описание которого вызывает в памяти строки из "Собачьего сердца": "Так вы не любите пролетариат? - Да, не люблю!" Конечно не все пролетарии такие, как Тепчилин, но таких очень много. Постный, правильный, ограниченный тип, лишенный всякого размаха. Мир этого существа - мир мелкого хищника, который никогда не сунется далеко от своей норы, но и загрызет любого, кто, по его мнению, подойдет к норе слишком близко. Специально нарушать закон он не станет, потому что уважает порядок, основу его спокойного существования. Но сам нарушит, если никто не узнает, или если будут задеты его интересы, любой из которых он всегда будет считать коренным. Людей Тепчилины презирают, всегда в полном удовлетворении от своего скудного ума и скудных знаний, и если неким зигзагом удачи (чего, к счастью, почти никогда не бывает) таким удается чуть-чуть приподняться над людьми, они становятся безжалостными туповатыми тиранами, в наглую "гребущими под себя". Но Тепчилины - основа любой стабильности. За гарантированную нищету и спокойствие, за право иметь каждый день корыто с теплыми помоями они готовы сражаться. Они уверены, что происходящее с соседом никогда не произойдет с ними лично. Вспоминается Великий Инквизитор Достоевского, убеждающий Христа, что за кусок хлеба насущного его последователи в будущем продадут его. И ведь оказался прав, похоже. За стабильные выплаты нищенской зарплаты люди готовы терпеть от власти практически все.
Любовь Яковлевна Белозерская и дочь ее Арина. Любовь Яковлевна - по-женски смягченный вариант Тепчилина. Работница привокзального буфета всю жизнь неистово "пашет за копейку". Ее ограниченность и уверенность в собственной правоте сродни тепличинским. Ее тирания, ограниченная личным домом, сродни тирании Тепчилина. Но если Тепчилин властвует над женой, которую, пожалуй, не любит, то власть Белозерской распространяется на человека, которого она не может не любить - на собственную дочь. Арина боится матери, и, с одной стороны, любит ее, так как привыкла полагаться на ее защиту, а с другой стороны, ненавидит, так как не понимает, а скорее чувствует, что мать подавляет ее. "Как истукан!" - говорит она в отчаянии о непреодолимой для нее матери. Очень точное сравнение, учитывая ограниченность Белозерской.
Еще один "народный тип" - старуха Лыткарева, едущая из мест заключения, в которых находится ее сын. Тоже характернейший персонаж, малограмотная, затурканная жизнью женщина, в одиночку воспитавшая сына-преступника. Женщин таких мы встречаем в жизни множество, и в отношении к ним сочувствие часто перемешано с раздражением: во многом эти женщины виноваты сами, но с другой стороны, неразвитый интеллект и не может позволить понять причины несчастий сына и тем более предпринять меры по его спасению.
Желдаков, человек без определенных занятий. Принадлежит к типу, который слишком труслив, чтобы стать настоящим уголовником, но и слишком амбициозен, чтобы жить как все. Поэтому жизнь его постоянно сталкивает с оборотистыми людьми без совести, вроде риэлтерши, убившей старуху из-за квартиры практически у него на глазах.
Два шофера - дядя и племянник, люди вполне положительные и обаятельные, но о которых сказать особо нечего, кроме того что племянник Артем большой любитель женского пола.
Людей не очень много, я бы даже сказал, по-сценически немного, но все-таки они и в самом деле представляют определенный срез общества, его большую по количеству часть. Поэтому роман во многом является романом-притчей. Написан он настолько драматургически, что сразу наводит на мысль о том, что автор пишет пьесы, что и подтвердилось - Слаповский достаточно известный драматург, и подозреваю, что хороший драматург, так как его роман постоен именно по законам драматургии. Мало действия - много разговоров, выяснений позиций через рассказы. Описания и характеристики героев выглядят развернутыми, иногда разрастающимися до глав авторскими ремарками и репликами в сторону. Иногда это даже выглядит неорганично для романа, ловишь себя на том, что читаешь сценарий.
Конечно, можно найти в романе и черты жанра экшен, и их много, так много, что думаю, что многие отнесут роман именно к этому жанру, но все-таки, в отличие от подобных романов Слаповский сознательно нарушает один из самых популярных мотивов массовой культуры - противостояние "бэдбойзов" и "гудгаев" с показательным наказанием последних в конце.
По ходу развития действия преступники обезаруживают милиционеров и захватывают автобус, который теперь должен ехать без остановок до пункта назначения, который определят сами бандиты. И надо сказать, что ситуация эта выглядит вполне метафорически.
Мы присутствуем при захвате власти. Захват почти всегда происходит с оружием. И даже если такового нет, всегда есть грубая реальная сила, которая чувствует себя вправе захватить власть, как например было в Беловежском соглашении, уничтожившем СССР. За Ельциным, Шушкевичем и Кравчуком уже была реальная властная сила, которой Горбачев ничего не мог или не смог противопоставить. А если вспомнить историю? Рюрик, выманивший обманом Аскольда и Дира из Киева не бандит? Типовой. Кем были Чингиз-хан и Атилла как не бандитами и рэкитёрами мирового масштаба? Екатерина Вторая, отдавшая приказ об убийстве Иоанна Антоновича действовала не как бандитка? А когда взошла на престол благодаря убийству мужа? Бандитка она, бандитка. Император Александр Первый, захвативший власть убийством отца не бандит? Бандит. Кем были лидеры Великой Французской Революции? Сплошь и рядом бандитами, но умеющими спрятать свою суть за красивыми словами. А вот с большевиками проще. Они банки грабили, чтобы денежки на содержание партии иметь. И руководил этим делом лично товарищ Сталин, нравилась ему такая работа. Этим же занимался товарищ детских игр Сталина, хулиган Камо, канонизированный советской пропагандой. А что уж говорить о "честнейшем, скромнейшем революционере", товарище Григории Котовском. Опытнейший был бандит, до мозга костей. А товарищ Красин, отвечавший за финансовую деятельность партии, выколачивавший деньги из доверчивых спонсоров шантажом и угрозами, не был ли бандитом? Был.
Но любая власть никогда не удовлетворяется положением бандита, захватившего власть силой. Почему-то ей нужно обоснование справедливости того что она сделала, или сокрытия фактов, на худой конец. Это интереснейший момент. С одной стороны власть как правило презирает подчиненный ею народ, если это даже не так на словах, это так на деле. Просто объявить о том, что она взяла власть по праву сильнейшего она не хочет, причем никогда. Нет, должно быть идеологическое обоснование - либо противник совсем уж плох и мерзостен, либо идея у власти есть - счастье всеобщее (если это вождь завоевателей - богатство и много женщин для всех солдат, остальным страх, смерть и рабство, если это захват власти, то подданным обещают решение проблем и много богатства). Почему? Так эффективнее. Обман часто очень эффективен - минимум средств, максимум результата. И разоблачение в условиях политики не грозит, всегда можно найти врагов, помешавших выполнению обещаний, или создать атмосферу страха, когда выполнившие свое дело мавры будут молчать. Кроме того, презираемая масса все-таки сила с которой иногда нужно считаться, бросать ей кости, которые она будет с урчанием грызть. Иначе будет много сложностей, объединившиеся ничтожества, видимо, сопоставимы по силе с властью. А значит нужно опять обманывать, запутывать, разъединять.
А самое интересное, что обойти понятие справедливости властям все равно никогда не удается. То есть согласиться с "естественным правом", по которому сильнейший забирает все, что в состояние забрать и т.д., народ не хочет, так как отдельный представитель народа слаб (прежде всего социально), и, соответственно, по естественному праву ему ничего не полагается. Обычно, говоря о справедливости, все-таки считают, что человек имеет определенный минимум одинаковых для всех прав, гарантированный уже тем, что он член общества и дееспособен. Это "естественные права" - на жизнь, на жильё, на начальное образование и т.п. Лиши человека естественных прав, и он превратится в "илота", низшее существо, вся задача которого - обслуживать высшие существа, которые эти права имеют. По сути, вариант кастовой системы, в которой оправданием разделения по кастам служит разная духовность. Жизнь при этом показывает, что в высших кастах, несмотря на врожденную высокую духовность, рождаются и тупицы, и развратники, и никчемные люди, а в низших - и добрые, и талантливые, и с чувством достоинства. Древние системы - ориентир на регресс. К сожалению, в наше время пытаются заставить людей думать иначе.
И все-таки, чувство справедливости живет в каждом, и власть, сознательно или бессознательно, пытается удовлетворить его, видимо, чтобы чувствовать себя спокойно.
Вот и бандиты, ставшие в автобусе властью, почувствовали необходимость оправдания массами, в данном случае заложниками, своего поведения. А оправдать его можно только доказав, во-первых, что, они, бандиты, достойны властвовать, а доказать это можно только признав их невиновными, то есть не бандитами. А во-вторых, требуется доказать, что пассажиры хуже власти, то есть, что они-то и есть бандиты.
Как можно доказать, что черное - это белое? Прежде всего, демагогией. Великий демагог Сталин успешно доказывал своему народу, что черное есть белое, а белое черное, и понадоказывал так успешно, что и по сию пору народ российский считает его третьим по значимости лицом в истории страны. Демагогия - средство универсальное, но часто его не хватает. Тогда на помощь приходит второй аргумент - сила. Страх затыкает рты недовольных, страх рассеивает оппозицию, как дым.
Бандиты успешно используют оба классических приема неправедной власти. Столкнувшись со сдержанным ропотом пассажиров сразу после захвата автобуса, Маховец, взявший на себя роль лидера, заявляет, что они не просто бандиты. Они - жертва обстоятельств, по сути они невинные люди. И чтобы люди хорошенько поняли это, он предлагает поиграть в следующую игру: в "пересуд". Каждого из уголовников привезли в Москву на "пересуд", практически для каждого он бы закончился увеличением срока. Но Маховец знает две вещи. Во-первых, каждый человек знает себя так, как никто другой, и поэтому у него всегда есть для себя смягчающие обстоятельства, те, которых другие не знают и не понимают. Другое дело, что можно не все про себя рассказать, и что другие могут отнестись к тебе не так, как ты бы хотел. Но для этого есть "во-вторых". Ведь истина интересует только лохов. Людей серьезных, а к таковым причисляет себя Маховец, интересует только победа. Не ты другого, так другой тебя. Это жесткое правило с понятиями справедливости несовместимо, и житие по нему возможно только когда ты, как и другие - только за себя и против всех. А если у тебя власть, то ты всегда найдешь способ либо перехитрить лохов, либо заставить их сказать, что ты прав. Вначале было слово.
Пассажиров, собственно, и не спросили, хотят ли они участвовать в забаве. (А разве не подобным образом нас ставят перед фактом власть имущие? Взять хотя бы последний закон о митингах). Просто назначили присяжными и все тут. Бедные люди просто вынуждены были слушать жуткие истории.
Пример подал Маховец. Недаром он был за главного. Он усвоил теорию "естественного права" по Гоббсу безо всяких специальный занятий. (Образованным людям нужно дать запудрить себе мозги, чтобы согласиться с естественным правом, а вот людям без образования усвоить такие вещи гораздо проще, они чувствуют их примитивную незамутненную умствованиями суть). Маховец еще в подростоковом возрасте понял, что главное иметь волю и силу. Он выстоял в драке против местного урки, державшего в повиновении округу и занял его место. Вторым он быть не хотел. Поэтому промышлять он начал грабежами, но примыкать к общаку не стал. Умение подавить сопротивление вознесло Маховца высоко над людьми. Обычных слабостей людей, таких, как жалость, он совершенно не знал. Убийство для него было просто способом еще раз убедиться в никчемности и слабости обычного заурядного человечка. Это был не маньяк и не садист. Просто люди для него были зазнавшимися тварями, забывшими свое место. Он начал убивать только для того, чтобы ощутить себя демиургом, властителем судеб:
"...он был таким живым, таким румяным, свежим, будто младенец, добрым и к женщине, что была с ним, и к подсевшему за столик Маховцу. Игорю захотелось посмотреть, как уходит такая живая жизнь, как он сделается мертвым. И он удовлетворил свое желание.
О женщине и говорить нечего -- женщину всегда есть за что убить, потому что она раздражает своими желаниями, капризами и уверенностью, что, если мужчине с ней хорошо, он на все готов. Он придумал, будто женщина обозвала его животным -- иначе его бы просто не поняли. То есть называла ласково зверем, откуда и возникла придумка, но не более. Он убил ее потому, что очень хорошо к ней относился, почти любил, а до этого убивал людей посторонних, чужих. Вот ему и стало невтерпеж попробовать убить того, кого любишь. И это оказалось лучше всего, что он испытывал прежде.
Кроме эпизодов, раскрученных и доказанных следствием, у него было много тайных приключений, о которых никто не знал. При этом он не был маньяком вроде Притулова, то есть психом, зацикленным на идее. Идеи Маховец не имел. Он убивал бескорыстно, даже когда злился на того, кого убивал. Но чаще было чистое вдохновение. Как-то в Самаре он шел по набережной вечером, а навстречу шла ничего не подозревавшая девушка. Да он и сам не подозревал, что захочет ее убить, -- понял, когда поравнялся с нею. Подумал: вот она идет, ничего не боится, а я -- как дерево, которое падает на проходящего под ним человека, как сосулька зимой с крыши, и нет в этом ни моей вины, ни прихоти, убить эту девушку не плохо и не хорошо, а просто -- сосулька упала, дерево упало, нож возник, это равные вещи. И Маховец, сделав молниеносный выпад, убил ее, не дав возможности понять, что произошло, как не дает понять сосулька или дерево".
Маховцу не хватает образованности, чтобы сказать себе, что он не просто судьба, а бог всемогущий, иначе бы он это обязательно сделал. Тем более, он не признавал законов, ненавидел их, ну а кому закон не писан? Тому, кого никто не заставит подчиниться законам. Посмотрите, Маховец наказывает девушку за отсутствие "страха божьего".
Конечно же Маховец не рассказывает настоящей правды. Сперва идет вранье об отце-алкоголике и матери, которой было не до него, затем клевета на жертвы, которые были так омерзительны, что Маховец был вынужден убить их. Маховец изобретает демагогический прием - требует "скостить" ему срок за "вину" каждого родителя и "вину" жертв. В результате Маховец подводит к тому, что он невиновен. Сделано это грубовато, но приемы софистики налицо, как будто бы Маховец где-то учился агонического толка риторике.
Можно отметить два момента. Во-первых, Маховец творит миф. Это не просто вытребеньки, это создание альтернативной истории, которую можно использовать для обоснования своего нынешного властного положения. Ну не для подобного ли создавался миф под названием "Краткая история ВКПб"?
Второй момент связан с тем, что все-таки властные структуры боятся честно признаться "да, вот мы - такие и этим гордимся" (предполагаю, что многие гордятся). А раз не хотят признаваться - в основе основ этого лежит страх, что выйдет не то, что хотелось. Тогда властные мифотворцы еще хуже тех, кого они презирают и держат в страхе, хуже тех, кому вместо знаний подсовывают мифы. Лукавство не страх, скажете вы. Да, не страх. Но применяют его их страха, что правдой не получишь желаемого.
Но вернемся к Маховцу. После создания мифа следует его утвердить. Он понимает, что ничего кроме внешнего подчинения он не получит, но так как подобные Маховцу настроены не на правду, а на победу, его это не смущает. Запугиванием и побоями новая автобусная власть заставляет подтвердить свою принципиальную возможность властвовать. Пассажиры автобуса поднятими вверх руками голосуют за невиновность Маховца.
Не могу удержаться, чтобы не отметить, как данный прием схожи с поведением нынешней власти. Принуждение студентов в университетах, обязательство голосовать под роспись за единороссов (знаю не понаслышке). В некоторых вузах к кнуту добавляли и пряники, такие, как дополнительные каникулы (попробуй проголосуй против всеобщей выгоды!) и зачеты автоматом для всех проголосовавших (наблюдал лично). На предприятиях крупного бизнеса, поддерживаемого заказами из Единой России или администрации, обязуют присылать руководству фотографии избирательного беллютеня с галочкой напротив Единой России. Методов использования административного ресурса, а, следовательно, принуждения - множество. Результат - нелигитимное "одобрям".
После Маховца слово представляют Личкину. Рассказ его мне представляется не самым интересным. Но нужно отметить, что Сергей тоже говорит полуправду, выгораживая себя, и тоже имеет внутри некое окончательное знание о себе, которое с его точки зрения оправдывает его (в данном случае об оправдании говорить не приходится, но что-то понять о нем, почувствовать его можно)
После Личкина выстуает Притулов. Это маньяк, невероятно похожий на множество маньяков из американского кино, ничего по-настоящему интересного автор в облик Притулова не добавил. Человек с идеей об изначальной порочности женщин - совсем не редкость, но не всегда это принимает болезненные формы. Но Притулову мало греховности женщин, он ощущает себя настоящим судией. Все люди должны быть безупречны, вот каково мнение Притулова.
В галерее Марата Гельмана в 2009 году были выставлены графические работы известных русских художников с пометками и дорисовками Сталина.
"Вождь "дополнил" 19 рисунков знаменитых русских художников: Репина, Иванова, Сурикова, Рубинштейна, Серова и других надписями и рисунками, сделанными красным, синим и серым карандашами... На одном из них красным карандашом, каким обычно генералисимус писал фамилии людей, подлежащих по его разумению расстрелу, зачеркнуты половые органы обнаженного персонажа На другом - это фигура обнаженной женщины - имеется матерная надпись на грузинском языке. На третьем - к фигуре обнаженного мужчины пририсованы трусы. На четвертом - рядом с обнаженным античным героем красным начертано: "Один задумчивый дурак, хуже 10 врагов. И. Сталин"... На пятой - уже синим карандашом "отец народов" написал: "Он боится солнца? Трус!!! И. Сталин", при этом сама обнаженная фигура человека жирно крест-накрест перечеркнута. Есть работа, на которой Сталин пририсовал трусы всем изображенным людям и начертал: "Не садись голым задом на камни! Поступай в комсомол и на рабфак. Выдать парню пару трусов! И. Сталин"" (http://juliyacoronelli.livejournal.com/321833.html, http://mojcccp.blogspot.com/2010/10/blog-post_6404.html).
Нет, я не пытаюсь намекнуть на какие-то проблемы сексуальной жизни Сталина. Но то, что человек, сверхтребовательный к другим не очень требователен к себе может подтвердить следующий отрывок:
"Во время второй ссылки в селе Курейка Турухановского края в1914-1917 гг. Сталин жил у 14-летней крестьянки Лиды Перепрыгиной, которая родила ему сразу двоих детей. Один из них умер, а вот второй был записан как Александр Джугашвили. За растление малолетней крестьянки Сталину грозило строгое наказание, но он пообещал жениться на девушке. Слово свое он не сдержал, сына Сталина усыновил крестьянин Яков Давыдов и Александр взял фамилию "нового" отца. Но и с этим сыном у Сталина не было личных контактов" (http://www.utro.ru/articles/2006/04/12/539486.shtml).
А вот что пишет Ольга Кучкина в статье "Женщины Сталина": "... была еще тайна, о которой ходили настойчивые слухи. Будто бы Сталин при очередной ссоре бросил жене: а ты знаешь, что ты моя дочь?!"
А вот еще один "незабываемый" отрывок из этой статьи: "Медкарта Надежды Аллилуевой хранит сведения о десяти абортах. Врач, консультировавший ее за границей, посочувствовал: "Бедняжка, вы живете с животным".
При условии реальности изложенных фактов требовательность к сексуальной жизни, к нравственной непогрешимости у вождя сочетается с нетребовательностью к себе. Мне представляется, что такое сочетание характерно не только для Сталина, но и для многих власть имущих.
Притулов выполняет при лидере, которым является все-таки Маховец, роль палача-садиста, фигуры зловещей, которая всегда есть в любых тираниях. При Сталине таковым был Берия, который, кстати, обладал чертами, свойственными сексуальным маньякам. Знал ли Сталин об этом? Не знаю, но многие считают это вероятным, по крайней мере один из сюжетных ходов романа Аксенова "Московская сага" основан именно на этом.
А еще мне вспоминается роман английского писателья Голдинга "Повелитель мух", тоже, как и "Пересуд", являющийся притчей о социальной жизни людей. В этом романе попавшие на остров мальчишки быстренько построили тоталитарное общество, причем один из мальчишек как раз оказался таким вот палачом, причем отягощенным намеками автора на маниакальные наклонности. Учитывая юный возраст героев, автор скорее всего считает, что социальное положение при тирании обусловлено человеческой природой, в том числе и наличие маниакальных палачей в иерархии власти. Книга Голдинга тенденциозна, поэтому лично мне согласиться с ней сложно.
Выступление олигарха Федорова, единственного человека, который оказался за решеткой не столько за реальные преступления, сколько в качестве жертвы - "козла отпущения", интересно тем, что он единственный себя не приукрашивает, но ему и приходится выслушать наибольшее количество нареканий в свой адрес. Злодей ведь не тот, кто действительно совершил преступления. Злодей - это социальная роль тоталитарного общества, тот на кого выпускают свои злобные пары одураченные пиаром люди. Отрадно, что автор позволил пассажирам оправдать Федорова, отрадно, потому что не дал увлечь себя слишком очевидным приемом.
Выступление угонщика на мой вкус было самым невыразительным, но и оправдали его очень легко, потому что после всего выслушанного преступления угонщика выглядели детскими. Правда и он отдал дань мифотворчеству, выставил себя Юрием Деточкиным.
Но ведь всегда одно и тоже. Коготок увяз и всей птичке пропасть. Аппетиты насильников растут. Пришло время для стадии номер два, о которой я говорил выше. Власть должна доказать, что имеет право властвовать еще и потому что те, над которыми она властвует, не только не лучше, но пожалуй и хуже ее.
Наступает время допроса. Бандиты утверждают, что абсолютно каждый в чем-нибудь да виноват. Возможно, что это действительно так. Какое-нибудь правонарушение в течение жизни сделает почти каждый, другое дело, что не каждый и вспомнит о нем.
Начинается сцена, еще более омерзительная, чем фальшивые исповеди бандитов. Все знают, что против лома не попрешь. Происходит "закабаление": люди вспоминают мелкие грехи, а бандиты, мерзко гогоча, назначают меру наказания - пять лет, семь лет и так далее. Одной из первых гибнет красавица Елена. Ироническая выдумка Елены о продаже отравленных китайских игрушек оборачивается против нее. "Смертная казнь" объявлена ей, и маньяк Притулов неожиданно для всех стреляет в нее в упор. Самое печальное, что она истекла кровью, никто не посмел проверить, жива ли она.
Елена стала показательной жертвой, которая приводит оставшихся в живых в состояние покорности. Тоже расхожий прием властей, в романе у Федорова по сути подобная судьба.
Нагнетание страха выявляет в людях различные аспекты социального поведения. Работяга Тепчилин готов помогать любым властям. Это идеальный раб. Для него нет никаких сомнений, что бунт будет вреден для его желудочной язвы, и "закладывает" Куркова, пытающегося наладить контакт с Федоровым. И в дальнейшем этот персонаж будет поспешно и угодливо доказывать свою лояльность.
Стараются быть потише и не высовываться Димон и Желдаков, люди с не совсем чистой биографией, в которой есть и мелкие, как у Димона, и серьезные, как у Желдакова правонарушения.
Никогда не решатся на бунт Белозерская с дочерью, старуха Лыткарева и Тихон.
Интеллигенция же (за исключением Тихона), как обычно держит кукиш в кармане и готова при малейшем ослаблении давления начать бунтовать. Маховец "вырубает" студента Ваню, за намерение освободить связанного миллионера. Художник Куркин бросается на Притулова, чтобы защитить Наталью. Пенсионер Мельчук и вообще выхватывает охотничий карабин, чтобы попытаться изменить соотношение сил. К сожалению, ему это не удается, карабин у него отбирают (впоследствии из него будет убита Вика). Жизнь Мельчука висит на волоске, бандиты заставляют проголосовать за его расстрел, и только случай спасает его.
Но все равно, даже несмотря на убийство Елены и чудовищное насилие над Викой, равновесие достигнуто шаткое. Несколько раз бунт пассажиров едва удается усмирить. Но он вспыхивает как порох, как только выясняется, что автобус окружен милицией. При этом пассажиры не знают, что наличие Федорова в автобусе становится для них новой угрозой. Распоряжения высшего начальства при доведении до конкретных исполнителей преобразуется в неистовом стремлении генералов и полковников угадать намерения начальства в прямо противоположное. Захват автобуса должен стать основанием для уничтожения Федорова.
Но пассажиры не знают об этом и начинается финальная стадия трагедии. Бунт пассажиров оборачивается охлократическим неистовством.
Надо сказать, что сцена противостояния любимца автора Вани Елшина и Маховца написан на грани фола, еще немного и можно не поверить, что Ваня, хоть и преодолевая ужас, способен вызывающе не подчиняться Маховцу. Но эта победа Вани над собой изменила расстановку сил в автобусе. И сразу приходит на ум расхожая фраза о том, что перемены в обществе совершает один процент активных людей.
Маховец, еще не чувствующий изменений в собственной судьбе, собирается снова явиться миру свою роль безжалостной Мойры и стреляет в Ваню. Но всероссийское разгильдяйство спасает Ваню. Оказывается, милиционеру Коротееву не досталось патронов и все это время бандиты угрожали людям разряженным автоматом. Бандитов скручивают. Но Желдаков, в руках у которого оказался заряженный карабин Мельчука, предлагает добить бандитов до того, как они попадут в руки бандитов. Далее собятия развиваются как в дурном сне. Желдаков, защищаясь, убивает Вику, находящуюся в состоянии тяжелейшего аффекта. Понимая, что терять ему нечего, он пытается напоследок сам стать захватчиком. Движет им уже не рассудок, а желание покрасоваться, им движет роль "человек с ружьем". По сути его уже нет, судьба перемолола его, но он этого не понимает и пытается издаваться над скрученными бандитами.
"-- Ну? -- спросил Желдаков Федорова, который был близко. -- Сволочь ты или не сволочь?
-- Сволочь, -- ответил Федоров и отвернулся.
И меня еще осудили за ограбление народа, думал он. Вот тебе народ -- у кого в руках стреляльная игрушка, тот и прав. Свергнувшие насильников, тут же сами становятся насильниками. Дурак я, мало грабил. И уныло. Грабить надо жизнерадостно. И тут же бежать в Кремль: ребята, я тут награбил, но совесть имею, желаю передать вам энное количество денег на благо ограбленного народа. Хоть через кассу, хоть из рук в руки. Пользуйтесь!"
Роль Желдаков выбрал не по себе, и за это был наказан. То, что Маховец развязывается, пассажиры видели. Никто не стал предпреждать Желдакова, новая власть оказалась не менее мерзкой. Маховец убивает Желдакова голыми руками, душит. А ружье попадает к изрядно подвыпившей истеричке Наталье. Налицо "смутная эпоха", когда власть на короткое время попадает в чьи-то довольно случайные руки. Но правление Натальи оказалось уж совсем кратковременным. Выстрел в крышу стал сигналом для штурма автобуса, и маленькая лаборатория по экспериментам с властью перестала существовать.
Пришла настоящая власть и всех кого хотела поубивала, заодно перестреляла и треть пассажиров.
Автор заканчивает на очень невеселой ноте. Именно эта нота заставляет чувствовать себя пассажиром захваченного автобуса, и ощущение это, рожденное книгой, к сожалению, только крепнет.
Притчевая структура романа является благодатнейшим полем для размышлений о природе власти, природе "общественного договора", о свободе и несвободе, целесообразности и необходимости, государстве и личности, рождает множество ассоциаций. И, насколько я могу судить, не только у меня как у читателя, но и у самого Слаповского.
Автор проводит очень смелую параллель между бандитской властью в автобусе и властью государственной. В романе есть несколько глав вымышленных дискуссий между Ваней Елшиным и Сталиным. Написаны они очень живо, и моменты есть прелюбопытные. И один я не могу не отметить.
"Да, приходится иногда командовать. Потому что человек, юноша, по природе слаб и ленив. Он иногда не понимает собственной пользы, собственного счастья. Успех строится на трех китах, говоря образно. Первый кит: народ должен видеть постоянные изменения и поражаться им. А каким образом эти изменения происходят, пусть даже на уровне чуда, -- это не суть важно. Наглядность рождает веру. Второй кит: народ должен всегда чувствовать над собой государство, но при этом не понимать, как оно работает. Чтобы испытывать священный трепет. Будто стоишь у огромного механизма в цельнометаллической, знаешь ли, оболочке, слышишь, как что-то внутри тикает, жужжит и стучит, но не знаешь, что. Вот тогда народ будет уважать творцов и техников этого механизма. И это третий кит, сынок: авторитет. Высокий моральный авторитет руководителей и лично товарища Сталина, то есть меня, которого никто не смеет упрекнуть в нескромности, корыстолюбии и других нехороших вещах."
Поразительно, что это практически то же самое, что Великий Инквизитор говорит Христу (с поправками на время и место, конечно)! То, на чем, по мнению Мудрого Духа зиждется управление. Вот вам и второе имя Мудрого Духа - Иосиф Сталин.
Но прежде всего дискуссии посвящены следующей теме. Каков должен быть уровень насилия в государстве? (Минимальный необходим, конечно).
Ничего особенно нового Слаповский не открывает. Бесконечная демагогия Сталина о необходимости любви к нему, потому что тогда человек оптимистичен, о том что деловек должен чувствовать себя хорошо, когда государству хорошо и плохо, когда плохо - все это теория винтика, который сам по себе не имеет никакой цены потому что может быть заменен любым другим, и в идеале должен этому радоваться. Заявление о том, что он готов все брать на себя - и пытки, и расстрелы, тоже демагогия. Сталин ничего не брал на себя. Изобретенная им система врагов народа по сути и была способом передачи ответственности другим. Сталин был великим лицемером, от начала и до конца (в этом он подобен нынешнему правителю).
Серьезнейшей виной Сталина автор называет лишение законов их истинной сути - поддержания справедливости. Законы при Сталине превратились в способ закабаления подданных. Бесконечное лицемерие правоприменения подорвало в народе веру в справедливость как таковую.
"Он, как вирус беззакония, произвола, жестокости, презрения к интересам людей, вирус поощрения лицемерия, коррупции, разделения на чистых и нечистых, заразил все общество, и оно болеет до сих пор! Он -- может быть это самое опасное -- заразил людей неверием в себя, недоверием к себе, до сих пор многие согласны согнуться под любой сильной рукой, лишь бы им позволяли тихо урвать свой кусок! Дайте барина, не надо выборов! И дают! И хорошо, если барин окажется добрый, -- а если нет?"
Если мы оглянемся вокруг, мы увидим, что дело Сталина оживает. Лицемерие, власть законов с беззаконным правоприменением - понятия. Понятия, кстати, основа бандитского общества.
На самом деле, хорошенько поразмыслив о природе власти, правоприменении (спасибо Слаповскому) не удивляешься, что именно Сталин стоял у истоков классической бандитской организации советского времени. Сталин (точнее один еврейский уголовник, написавший Сталину письмо с этой идеей и ставший потом одним из организаторов ГУЛАГА - ну и блатной системы) по сути создал систему неработающих воров в законе, общаков, он стоял у истоков блатных "понятий". Знание таких исторических фактов позволяет предположить, что и Слаповский знает их, и не случайно включил в и без того довольно сложную ткань романа, дробящуюся от бесконечных отступлений и размышлений, пространные споры Вани со Сталиным.
Очень на мой взгляд уместен для рассмотрения эпизод, показывающий внутреннее родство Сталина и того же Маховца.
"Ты просто не способен понять, что чувствует другой человек! В этом твоя главная вина! Ты не можешь этого вообразить, не можешь это представить! И вот за это, за нечувствование чужой боли, за презрение к человеку, за бесовское высокомерие я тебя обвиняю!
-- Он вас не понимает, -- говорит врач.
-- А что он понимает? Свою-то боль он понимает? Убрать все!
Исчезает стол с яствами и винами, исчезает кабинет, Сталин оказывается в зэковской одежке. Проходит день.
-- Кушать хочу, -- жалуется Сталин.
-- Понял теперь?
-- Понял.
-- Что?
-- Что кушать хочу.
-- А что других пытать голодом нельзя, понял?
-- Если преступники, можно."
Таковы невеселые мысли, возникающие при чтении дискуссий Вани со Сталиным. Невеселы они еще и потому что Ваня ни в одной из своих попыток не смог победить демагогию и софистику Сталина.
Неужели замудренная, но примитивная в своей основе ложь сильнее правды? Только потому, что есть достаточное количество людей, которые хотят, чтобы для них все было просто и ясно. А это - прирожденные рабы. Человеку свободному всегда приходится сомневаться, и сомнения делают собственный путь тяжелым, но неповторимым. Рабу же нужно, чтобы его проблемы кто-то решал. Вот этот раб, который на самом деле есть в той или иной степени в каждом из нас, и дает злу торжествовать.
А для торжества зла используется то, что казалось бы должно от него защищать - законы и суд
Люди свободные готовы поддерживать понятие суда только при наличии понятия справедливости. Иначе люди будут только бояться, возможно, говорить о поддержке, но реально никто такой суд одобрять не будет( что происходит с пассажирами автобуса). Более того, подданные государства, основанного на зле рискуют оказаться заложниками теории всеобщей ответственности, которая позволяет карать и правых и виноватых, одновременно снимая ответственность за принимающих решения.
К сожалению, написать про данную книгу, что это нужная и своевременная книжка не могу. По крайней мере в своевременности я ей откажу. Поздно уже, мы в автобусе.