Как-то раз по одному хорошо освещенному проспекту одним прохладным вечером шёл один самый обычный прохожий. Таких прохожих, как он можно встретить на улице в любое время дня - достаточно просто внимательно посмотреть по сторонам, и вам сразу же бросится в глаза их ни с чем не сравнимая непримечательность.
Они выглядят так, как будто только вчера ходили к парикмахеру. Они всегда одеты аккуратно, но неброско и как-то безлико. Они идут не слишком быстро и не слишком медленно, а как положено, и никогда слушают музыку. Вы никогда не увидите, чтобы они замерли на полушаге, внезапно что-то вспомнив или же чтобы они слишком пристально кого-то разглядывали. Их не интересуют сверкающие витрина магазинов одежды и запах кофе из ближайших кофеен. Их не интересуют нищие, уличные музыканты, бездомные с собаками или предвыборные агитаторы. Вы никогда не увидите, чтобы они стояли на пешеходном переходе как-то, как не следует или громко разговаривали по телефону. Правда, по утрам они, бывает, идут чуть быстрее, чем обычно, чтобы успеть на работу. Но даже спешат они как-то вяло, без особого энтузиазма. Встав на эскалатор, они сразу же начинают медитировать над газетой, которую достали из своей черной заплечной сумки, а придя домой и включив телевизор или радио, они мгновенно засыпают за какой-нибудь книгой, которую читают уже не первый год. Они пьют в меру, курят в меру, любят в меру. Они редко злятся, раздражаются, выходят из себя или вообще демонстрируют какие-либо сильные чувства. Они просто идут себе и идут по дороге жизни, казалось бы, никого и ничего не замечая вокруг.
И наш прохожий был как раз одним из таких людей. Когда его лицо видели другие прохожие, в их памяти оно мгновенно уходило на периферию, а уже через несколько секунд забывалось вовсе. Он выглядел точно так же, как и все они - среднего роста, в куртке, брюках, темных туфлях и с черной сумкой через плечо. Он прогуливался по хорошо освещенному проспекту и ни о чем не думал. Казалось бы, ни о чем.
На самом деле, наш непримечательный герой во время своей прогулки напряженно размышлял о важных философских вопросах бытия. А именно, о важных философских вопросах своего бытия. А если конкретней - об одном таком вопросе.
Дело было в том, что ему уже давно не давала покоя одна навязчивая и страшная мысль. Мысль о том, что человеку для того, чтобы жить счастливо необходимо чувствовать, что он кому-то нужен, кому-то полезен.
К сожалению, этим он похвастаться не мог. Его работа прибыльная, но, в сущности своей, бесполезная, не приносила ему удовлетворения. С женой он развелся десять лет назад, а детей так и не завёл. Его родителей уже давно не было в живых, а друзья были либо заняты своими семьями, либо разъехались кто куда. И не было в его квартире ни собаки, ни кошки, ни аквариумных рыбок, ни даже тараканов.
Пожалуй, единственной ниточкой, связывающей нашего прохожего с внешним миром помимо работы, была его единокровная сестра, такая же, как и он, одинокая и пожилая. С ней они созванивались раз в неделю по выходным, собирались по праздникам за бутылкой дешевого коньяка и раз в год ездили на могилу отца. Она была истовой христианкой, не пропускала ни одной службы, всегда крестилась по три раза в ответ на каждое упоминание Святой Троицы, и всех убеждала в неотвратимости Божественного возмездия и бренности земной жизни. И так получилось, что именно сестра и посоветовала ему сделать доброе дело какому-нибудь незнакомцу.
Так вот, побродив с полчаса вдоль старинных домов и передумав о многом, наш прохожий вдруг, неожиданно даже для самого себя, оказался на небольшой площади перед высокой желто-белой церковью. На площади было непривычно пусто и холодно, даже неприхотливые голуби куда-то упорхнули, очевидно, в свои приватные чердачные ниши. Тем не менее, один человек все же находился на площади - самый стойкий и отчаянный из всех - сгорбленный нищий с всклокоченными седыми волосами, синими от холода и вина обветренными губами и маленькими черными глазами-буравчиками.
Прохожий остановился в нескольких метрах от старика и застыл. На его лице появлялись и исчезали самые разнообразные эмоции - в начале это была мучительная борьба с собой, от которой напрягались то одни, то другие нервы; затем - сомнения, выразившееся в прищуренных глазах и кусаниях себя за губу; и, наконец, все затмила торжественная решительность, обозначившаяся выдвинутой вперед челюстью и напряженным подбородком. А когда эта последнее эмоция вытеснила из его мимики и мыслей всё остальное, прохожий засунул руку в карман и пошел в сторону нищего.
И вот они оказались на расстояние протянутой руки. Старик пробормотал прохожему свою рабочую формулу-просьбу-мольбу и механически выставил под дождь мозолистую ладонь, особенно ни на что не надеясь. Но сегодняшний день оказался для него полон сюрпризов.
Прохожий вытащил из кармана оранжево-красноватую банкноту, отдал ее старику и пошел дальше, а нищий, словно окаменев, остался в изумлении смотреть на то, что вдруг по волшебству появилось в его ладони.
Для начала он несколько раз моргнул, чтобы удостовериться, что зрение и разум его не подвели. Но, удостоверившись в этом, он мгновенно спрятал банкноту в карман пыльной куртки, с опаской поозирался вокруг, а затем закашлялся, засуетился и побежал куда-то в сторону местной рюмочной. Прохожий, не оглядываясь, прошептал "не за что" и улыбнулся во весь рот.
Прохожий и нищий одновременно исчезли с площади. В кармане у последнего осталась лежать банкнота в пять тысяч рублей.
А прохожий пошел дальше и вскоре оказался в маленьком темном сквере, где сел на мокрую скамейку, подложив в качестве сидения сумку, и закурил сигарету.
В этот момент в нескольких метрах слева от него раздалось какое-то шевеление. Прохожий вздрогнул и, щурясь, начал всматриваться в кусты сирени, из которых исходил навязчивый звук. Ветки растения задрожали, а затем раздвинулись, и на дорожку парка, чертыхаясь на чем свет стоит, выбрался среднего роста мужик в пальто, с сигаретой за ухом и небольшой металлической флягой в руке. В воздухе повис странный резкий запах.
Мужик оглянулся по сторонам, затем заметил прохожего, кивнул ему, и, как ни в чем не бывало, спросил:
- Огоньком не поделитесь?
Прохожий смотрел несколько секунд на мужика, затем достал из кармана зажигалку. Мужик прикурил сигаретку, с шумом втянул в легкие дым и внезапно выдал:
- Что это вы тут выдумываете, а?
Прохожий аж подскочил.
- Прошу прощения?
- Нет, друг мой, так не пойдет. Мы не по этой части. - тут мужик начал смеяться, да так, словно с ним случился припадок эпилепсии.
Прохожий в недоумении глядел на странного собеседника, ожидая, когда тот закончит издавать все эти клокочущие звуки. Наконец, к его счастью, припадок закончился. Мужик снова затянулся дымом и соизволил конкретизировать:
- Денежки-то ты зачем бомжику отдал?
Прохожий вздрогнул.
- Не знаю. Хотелось хоть раз что-нибудь хорошее сделать, принести пользу.
В ответ на эти слова мужик смачно плюнул на землю, а затем возведя голос к небу, издевательски продекламировал:
- Вы посмотрите только на него! Да в тебе великий филантроп умер, не иначе! Ангел-спаситель, прямо!
- Послушайте, уважаемый, а вам, собственно, какое дело до того, как я трачу свои деньги?
Мужик улыбнулся. Затем снова затянулся и, внезапно, оказавшись чёртом, предложил:
- Слушай, а ты выпить не хочешь? Редко мне выпадает такая возможность, а тут так удачно вышло - с собой оказался коньяк двадцатилетней выдержки. Давай-ка выпьем по глоточку, и я тебе всё-всё расскажу, какое мне дело.
Поборовшись с соблазном ровно столько, сколько того требовали правила приличий, прохожий кивнул, и вот, двое мужчин начали распивать горячительный напиток на скамейке небольшого сквера.
- Видишь ли, приятель, ты слегка отстал от жизни, у нас уже давно действуют другие порядки. Никто ничего не получает просто так. Ты работаешь, получаешь деньги и покупаешь на них предметы. Это очень действенная система. Чем больше у тебя предметов - тем ты и сам лучше, понимаешь? Чем больше у тебя товаров и денег - тем больше у тебя возможностей. Чем больше у тебя товаров, денег и возможностей - тем ты удовлетворенней, а значит - счастливей, правильно? Нет, я сейчас проиллюстрирую...- мужик встает и сразу же разводит какую-то непонятную деятельность.
Прохожий делает еще глоток красно-коричневой жидкости из фляги и внимательно следит за своим собутыльником. Посмотреть и в правду есть на что: несколько раз тот быстро оборачивается вокруг себя, смотря при этом сразу во все стороны, затем потирает ладоши и три раза громко цокает языком. Наконец, завершив свою странную пляску, мужик находит то, что ему нужно - небольшой демонстрационный рекламный стенд, непонятно каким образом оказавшийся в парке.
На этом стенде были изображены неприлично красивые мужчина и женщина в дорогой одежде на абстрактном фоне из сверкающего золота.
Мужчина изображен так, что его внешность обозначается лишь отдельными деталями - мягкие и чистые волосы, дорогая рубашка и пиджак, легкая небритость, мужественные скулы и мускулистая шея. За эталонно-идеальную шею его обнимает молодая и соблазнительная девушка. Она выглядит почти нагой в своем золотисто-соломенном платье, а её томный и многообещающий взгляд, словно взгляд Моны Лизы, всегда направлен на зрителя. Полураскрытые губы, кажется, чуть слышно шепчут: "На его месте мог бы быть ты".
Но самое важное изображено в левом верхнем углу плаката. Небольшой стеклянный пузырек со сверкающей жидкостью и надписью "Delicious" чуть ниже.
- Вот! - показывает мужик на рекламный стенд. Эти духи стоят столько же, сколько ты по глупости отдал. Об этом я и говорю. Если бы ты купил этих духи, красотка тебе была обеспечена. А ты что с деньгами сделал-то?
- Но ведь...а как же помогать людям?
Мужик рассмеялся, уменьшился и сел прохожему на левое плечо, чтобы легче было говорить ему на ухо.
- Лучший способ помочь человеку - оставить его в покое. Безвозмездно помогая человеку, ты делаешь ему только хуже, потому что оплетаешь его сердце чувством долга, тем самым принося страдания. В лучшем случае - это обычный эгоизм - мы помогаем себе, помогая другим, в худшем - манипуляция. Как по мне, эгоизм лучше. Он намного честнее. Сказать по правде, эгоизм - это самое искреннее и самое естественное, что есть в человеке.
Прохожий сделал еще один глоток из фляги и задумался над сказанными словами.
Может быть, действительно, в этом и есть смысл. Ведь зачем он вообще слушает сестру? В конце концов, чего она добилась в жизни? К сорока восьми годам, у нее нет ни мужа, ни семьи, ни машины, ни даже нормальной работы. Почему он вдруг посчитал, что её слова каким-либо образом могут ему помочь? Разве они помогли ей?
- Лучшая филантропия - филантропия плюс пять процентов годовых, так говорит мой отец. - продолжал захмелевший мужик, панибратски хлопнув прохожего по плечу. Но внезапно он отдёргивает руку, так как со стороны желто-белой церкви раздается колокольный звон.
- Ладно, знаешь, засиделся я с тобой что-то. - сказал мужик, внезапно протрезвев и засуетившись. А работа у меня напряженная и ответственная, так что...прощай приятель, оставь фляжку себе, и помни, что я тебе сказал. И все у тебя получится. Ну, ни пуха, ни пера!
- К черту! - поднял флягу прохожий, но мужик уже исчез в кустах сирени.
В километре от сквера по темной улице с абсолютно незапоминающимся названием, брёл счастливый и мертвецки пьяный старик. Он только что отдал свой долг в рюмочной, восстановил былые связи, хорошенько промочил горло и сейчас шел к своей подруге в коммуналку, чтобы там продолжить праздник. Удача наконец-то улыбнулась ему. Все складывалось куда лучше, чем он ожидал.
Нет, а какое выражение было у тех двух алкашей и кассирши, когда он показал им свои деньги! Они все рты понараскрывали от удивления, а в их глазах, обращенных к нему, отразилось неподдельное уважение. Так-то! Знай наших! Ради этого стоило бы еще неделю провести на холодных камнях площади перед церковью!
Но что это за звуки? Что за быстрые шаги за спиной? Какие-то очень злые выкрики. Старик хочет обернутся. Старик поворачивает голову...БАМ! - мощный и нерассчитанный по силе удар навсегда гасит свет в утомленном годами и хмелем разуме. Отяжелевшее тело падает на мокрый асфальт. Далее слышится чье-то шумное прерывистое дыхание и алчные руки, копошатся по телу мертвеца, пока не выуживают все до последней копейки. Затем руки и дыхание исчезают. Остается лишь вечерняя прохлада, маленькие капельки дождя, барабанящие по крышам машин и домов и неясный оранжевый свет фонарей опустевшего переулка.