Был вьюжный русский месяц февраль. Равиль и Антон замерзали в глубоком сугробе. И снились им давние, происходящие много веков назад, события. Будто ночуют они, завернувшись в бараньи тулупы, в стане монголо-татарского войска. Идет великий поход степных племен на огромную, уже тогда загадочную Русь...
- Внимание и повиновение! Воины! Мы будем биться здесь так долго, что младенец станет глубоким стариком, но город должен быть взят. Отступивший, да увидит смерть!
Рядом стоит, понурясь от тяжких переходов, низкорослый монгольский конек, умеющий добывать себе корм даже из-под русского снега. Уздечка привязана к поясу воина, оружие лежит рядом.
Возмущенно пищат под снегом мыши, недовольные вторжением чужого существа, пропахшего дымом костров и лошадиным потом. На счету войска уже десятки разоренных русских городов.Никто не достоин обитать на подносе Земли, кроме великих монголов.
Каждый видит во сне голубые степи, родные юрты, огромное небо над ними. Каждый мечтает о богатой наживе, и в этом неукротимом стремлении к добыче, войско сплочено, как единый, хорошо отлаженный механиэм.
Над головой стучит клювом о мерзлое дерево старюка-ворон , две сороки, как погремушки, стрекочат, разнося по лесу новости. Всю ночь, зализывая следы, простуженно сипит русская метель.Теперь дороги исчезнут вовсе. Будто сама природа не пускает чужаков внутрь этой неведомой страны.
Воины ждут утра. Тогда можно будет выбраться из-под снега, помчаться к огню, где каждому выдадут по чашке горячего монгольского чая, заправленного мукой и бараньим жиром, и несколько горстей прожаренного в котле проса.
Порция ячменя будет выдана и коню. Если погибнут кони- неминуемо погибнет и монгольское войско.
Но вот раздается долгожданное:
- Внимание и повиновение!
А уже следом, веселя душу, пронзительно задребезжали боевые татарские рожки, призывающие нукеров в боевой строй. Здесь расстояние измерялось не киломметрами, а количеством конных переходов.
Старый картавый ворон, считая себя в этом лесу полноправным хозяином, снялся с макушки заснеженной ели, и попытался сесть на древко монгольского, с конским хвостами знамени. Равиль быстро снял с плеча тугой, из рогов горного архара, лук, неуловимым движением выхватил из колчана длинную, с железным наконечником стрелу, насквозь пробивавшую грудь человека .Через мгновение ворон черным комом рухнул на снег, забрызгав его алыми пятнами дымящейся крови.
Равиль был лучшим стрелком в сотне. Дома, в Диком поле, откуда пятьсот тысяч всадников двинулась на Русь, он, показывая свое умение, на полном скаку, с рассстояния шестидесяти шагов, поражал стрелой в голову бегущего по степи суслика.
Только таких искуссных воинов брал в поход на Запад великий джихангир Батый, внук повелителя Вселенной Чингиз-хана.
Через пол-часа темная масса конников, подобна неудержимой лавине вулкана, двинулась к очередному русскому городку.
Он еще не знал о своей близкой гибели, и жил привычной трудовой жизнью...
2.
- Равиль!? Просыпайся! Спишь, татарва хренова? Замерзаем к едрене-фене. Уходить надо, милиция вон за нами подкатила уже... Равиль? Ты живой?
Его друг Олег, стоя на коленях в глубоком снегу, тормошил окоченевшего напарника. Тот был жив, но не как не мог оторваться от сладкого сна. Он продолжал видеть голубые ручьи в степном, залитом тюльпанами, родном краю, бормотал что-то о священных тенях предков, боге войны Сульде.
Они лежали в бывшем крепостном рву, доверху набитым снегом, а наверху суетились милиция и карета неотложки. Им что-то поясняли две старушки. Олег догадался, что именно эти бабули спасли им с Равилем жизнь. Очевидно они, совершая вечерний моцион в старинной части города, и обнаружили во рву двух спящих людей.
Старушки не прошли мимо, не сделали вид, что это их не касается, а приняли меры к спасению.
К друзьям поспешали спасатели.
По откосу крепостного вала спускался к ним, распахивая снежные наносы, бородатый , молодой врач неотложки. Он был в собачьих унтах, и желтой ветровке с крестами.
Добредя до пострадавших, он засветил свой фонарик, и недоуменно замер. Причины к тому имелись. Перед ним были не современные люди, а два исторических существа.
Один был в одеянии монголо- татарского нукера, другой- в боевом снаряжении древнерусского ратника. Степняк был молод, худ, с черными чуть суженными глазами, широкими скулами. Одет он был в потертый бараний тулуп мехом к телу, самодельные кожанные сапоги с загнутыми носками, и остроконечную баранью шапку.
- Мать честная! А ведь это ордынец! Или Мамай!- оторопело пробормотал врач, полезая в сумку за стетоскопом.
В соответствии с клятвой Гиппократа он должен был оказать помощь любому - будь это Мамай, или даже египетский фараон.
Русский ратник был полной противоположностью своему раскосоглазому товарищу - высок, плечист, голубоглаз и с длинными кудрявыми волосами. Былинный богатырь, на дать, ни взять...
- А этот на Пересвета похож. Или на Добрыню Никитича. Артисты что-ли какие заехали к нам...Вроде передвижного цирка! А может сумашедшие из клиники сбежали? У них там порядка нет,недавно главврача уволили. Ревизия выяснила, что он двухгодичный запаса спирта уничтожил.
Бегло осмотрев странных пациентов, врач констатировал, что их здоровью ничего не угрожает, что это еще два молодых сильных мужика, и купание в снегу им не пошло во вред. Он крикнул милиционерам, стоявшим на бровке вала:
- Это ваши клиенты, ребята! Сильная степень опьянения. Ничего более...Забирайте в вытрезвитель. А то могут переохладится.
- Доктор! А может в больницу их? Полечить надо?
Милиционерам явно не хотелось спускаться в заснеженый ров, и вытаскивать оттуда двух пьяных пациентов.
- Им просто нужно отоспаться. У вас для этого есть специальное учреждение. А в больнице для них мест нет. У нас стационары для больных...
- А пусть вылазят сами... Мы трупы из рвов вытаскивать не подряжались. Тащи их теперь по снегу. Вот сволочи!
- Дохлый номер, ребята! Передвигаться они самостоятельно не могут...К тому же странно одеты. Вам надо хорошенько выяснить их личности... Тут что-то подозрительное.
Два сержанта, матерясь, все же спустились вниз, сопя, волоком начали вытаскивать клиентов из крепостного рва. Доктор помогал им, ибо пострадавшие не выходили из пластунской фазы.
Равиль на мгновение очнулся, и увидев перед собой кресты на желтой ветровке врача, вдруг возопил негодующим голосом:
- Граф? Раймон Тулузский, рыцарь крестоновцев! Сударь, умоляю вас, не сдавайте город Сидон...Примите к сведению слова раба вашего.
Один из милиционеров не раздумывая ткнул ему кулаком в зубы.
- Не иначе исторических романов начитался, бедный!- вздохнул врач.- Как Дон-Кихот! У нас в городе появился свой Рыцарь Печального образа. Знаменитыми станем. Может свою больницу откроем. Все Дон-Кихотов России сюда свезут. А меня главным врачом при них сделают. Заманчиво, черт возьми!
Олег, чувствовавший себя намного лучше друга, пояснил пыхтевшим милиционерам:
- Он не сумашедший...С головой у него все в порядке. Он бывший учитель истории в школе. Как напьется, исторические сны видит...
- Надеюсь!
- Собаки желтоухие! Я прикажу вас сварить живьем в котлах,- продолжал скрежетать зубами Равиль.- Олег, вокруг нас коварные мангусты. Это они пожрали труп моей матери.
Наконец клиентов вытащили наверх, и мокрые запыхавшиеся милиционеры, с омерзением зашвырнули их в холодную пасть " воронка", печально знаменитой во все времена социализма машины. Двери " хмелеуборочного комбайна", как называли "воронка" завсегдатаи советских вытрезвителей, закрываясь, лязгнули на морозе, как железные челюсти ненасытного чудовища.
В покоях вытрезвиловки они первым делом попали в руки медицинского служителя пенитенциария. Плешивый старичок, бывший врач по кожным и венерическим заболеваниям, работавший здесь на половине ставки, долго определял степень опьянения.Это было крайне важно, ибо от степени опьянения зависел денежный штраф.
Чем глубже было опьянение, тем больше опустошался кошелек. При третьей степени, наиболее сильной, производились дополнительные репрессии: о посещении вытрезвителя сообщалось на работу, или портрет вывешивался на своеобразную фотовыставку в общественном месте. Такая Доска Позора, именовалась " Не проходите мимо". Иногда возле нее можно было видеть пьяного советского строителя коммунизма, ухмылявшегося на собственный портрет, и бормотавшего что-то несвязное типа: " Всех вам никогда не перевешать. Нас много!"
Плешивый старичок в вытрезвителе, больше развлекая себя и милиционеров, заставил Равиля и Олега проделать ряд простейших двинательных операций, согласно инструкции для внутреннего пользования. Он заставлял их приседать, ходить по одной половице щербатого пола, попадать пальцем в кончик собственного носа.
Все тесты вылились в замысловатый танец клиентов, что-то среднее между русской присядкой и жете.
Это явилось хорошей зарядкой, и друзья постепенно пришли в себя. Далее их допрашивал белобрысый и прыщавый младший лейтенант. Первым он обратился к Равилю:
- Ваше Ф,И.О.
- Понял! Равиль Мустафович! Давлетшин.
- Национальность это какая? Кто только не понаехал в наш богом забытый маленький
Городок,-угрюмо проворчал он.
- Татарин я. Извините, так получилось. В России живут десятки национальностей. Уже много веков... Так сложилось исторически.
-Образование?
- Высшее. Я совсем недавно преподавал в городской школе историю...Теперь являюсь безработным.
- Вот оно что?- неожиданно радостно воскликнул лейтенант.- А я думаю, откуда мне это лицо знакомо.
Он привстал из-за стола, и с готовностью протянул Равилю ладонь.
- Учитель! Здравствуйте! Я ваш бывший ученик! Грибов моя фамилия. Не помните? Володька Грибов. Вы меня всегда хвалили по вашему предмету. Я даты легко запоминал.Что до нашей эры, что после...
Тут Равиль, наконец, узнал своего едкого, не без способностей ученика. Грибов! Как он мог его забыть.
Именно с этого белобрысого мальчишки и начались неприятности Равиля в этом старинном русском городке. По школьному курсу проходили монголо-татарское нашествие. В учебнике истории был портрет хана- Батыя . И этот мальчишка, под общий смех класса, заявил, что их учитель похож на этого хана, и что, наверное, предки Равиля Мустафовича и ходили завоевывать Русь. Городок этот , действительно, был полностью уничтожен монголо-татарами в тринадцатом веке. Класс посмеялся и замолчал. Но Равиль тогда впервые почувствовал себя неуютно в этом городе, куда он был направлен после окончания Казанского университета. Шутка ученика не забылась.Вскоре она
Вскоре она расползлась по всей школе, и стала перлом остроумия. Равиль стал ловить на себе настороженные взгляды не только учеников, но и преподавателей. В некоторых взглядах кроме любопытства сквозил даже потаенный, точно наследственный страх, закрепившийся во многих поколениях русских людей
Шутка ли - триста лет ига.
И Равиль, прежде никогда не связывавший в одно целое свое татарское происхождение с жестокими набегами степняков, и никогда прежде не бывавший в этих многочисленных русских городках, ощутил внутри себя некую вину.
-Ну, здравствуй, Грибов!- пожимая руку лейтенанту, сказал Равиль.- Не ожидал тебя в милиции встретить. Где угодно, но только не в этом учреждении.
- Это почему же?- насторожился лейтенант.- Вы не любите милицию?
- Люблю! Но я думал, что ты в институт какой гражданский поступишь...Голова же у тебя светлая была. Хотя в милиции тоже люди работают. Дерзай, может генералом со временем станешь...
Потом очередь дошла до Олега.
-Олег Александрович! Бергман!
- Как? Фамилия какая?
- Бергман!
- Татарин?
- Нет. Немец. Русский немец!
- Понятно. Еще один иностранец! Где работаете?
- В настоящее время тоже безработный...Пострадал за правду.
- А именно?
- До этого был смотрителем нашего заповедника. Вел научную работу. Я биолог. Уволили за то, что противодействовал пикникам местного начальства...
- Ага! Понятно. Я в курсе...После ваших жалоб сменили нашего начальника милиции. Теперь нового прислали... Полковник Игнатьев был старый служака. Он помнил еще послевоенные разгромы продовольственных складов в городе. Мы думали он будет вечно при своей должности.
- Да, ваш бывший начальник особенно усердствовал. Считал государственный заповедник своей дачей...Лично трех лосей застрелил. Правильно сделали, что сняли. Но с новым вашим шефом я еще не знаком.
- О, мировой мужик! - воскликнул Грибов.- Африканыч!
- Слушай, Грибов,- сказал Равиль.- Может ты нас отпустишь домой. Мы вроде как уже протрезвели после вашего плешивого медика, и поучительных бесед с тобой.
- Нет! Протокол я уже оформил. Ночуйте здесь. Кстати, как вы очутились в этом крепостном рву? Да еще в каком-то одеянии странном. Как ряженые?
- Мы покаянием занимались, Грибов! Это законом не запрещено. Так что не напрягай понапрасну мозги. Что ж, пошли спать...
3.
В последние два года, оставшись без работы, они зарабатывали на жизнь покаянием. Историческим покаянием. Этот городок часто посещали туристы, иногда из отдаленных мест России, любители русской старины.
Их обычно привозили на автобусе, и охотно показывали все достопримечательности. Обязательно при этом рассказывали и о монголо-татарском нашествии. Для этого специально для туристов в старой части города, где располагался местный кремль, отреставривали участок древней крепостной стены и одну из башен крепости.
В тот зимний день, когда друзей нашли во рву, они тоже играли свой спектакль.
К башне они подошли заранее. Равиль забрался наверх и оглядел окрестности. Городок лежавший внизу был бел от инея, и напоминал старинную гравюру. Во рву горели кусты прошлогодней рябины и снегири, как раскрашенные новогодние шарики, лакомились стекляными ягодами.
Олег разбирал внизу сумки с необходимым инвентарем. Друзья, разыгрывая исторические сценки, пользовались соответствующей бутафорией.
Наконец Равиль увидел вдали автобус с туристами. Он, как всегда по плану экскурсии, подъезжал не сразу к крепостной стене, а останавливался прежде у небольшой часовенки на берегу реки. Место это было знаменательным. Здесь когда-то крестили горожан, обращая их в новую христианскую веру.
Делали это по примеру Киева и Великого Новгорода, скопом загоняя все население в воду. По выходе из реки каждому одевался на шею медный или деревянный крестик, означающий, что отныне человек перешел в христианство, и он должен забыть всяческих там Перунов, Волосов, Даждьбогов и прочих языческих болванов.
Экскурсовод непременно пояснял, что все было отнюдь не так просто.Христианство на Руси приживалось трудно. Процесс этот растянулся на века. Почему?
И тут всегда сами слушатели давали объяснение. У всех групп,и составов туристов, не смотря на возраст и образование, находился остряк, который задавал один и тот же вопрос:
- Скажите, товарищ экскурсовод, ведь людей крестили в чисто обнаженном виде?Так полагается.
- Разумеется! И до сих пор младенцев крестят в купели голыми. Человек должен приходить в мир веры в естественном виде...
- Следующий вопрос? А мужчин и женщин крестили вместе?
- Раздельно. В реку загоняли порознь, и часто в разных местах. Мораль в те времена была на высоком уровне.
- Вот потому христианство так долго и не приживалось на Руси...Вот если бы вместе загоняли голых в реку, тогда не иучились бы столетия. И никакого, как вы говорите, огня Добрыни не понадобилось бы и меча Путяты. Разве это не понятно...
Отсмеявшись, туристы втискивались в автобус, и ехали дальше по намеченному маршруту.
- Кто сегодня водит группу?- спросил Олег у Равиля. Тот в отличии от него обладал великолепным зрением степняка.
- Ольга Кузьмина!
- Это хорошо! Свой человек! Бывшая учительница тоже... Хуже, когда экскурсии водит Горбунов. С ним не договоришься...
- Знаю! Бывший комсомольский работник. Гад!
- Они все гады! Номенклатурщики. Их будто в инкубаторах каких партийных выводили.
- Пора облачаться!
Автобус, окутываясь на морозе облаком бензиновых выхлопов, и поскрипывая шинами, подъехал к башне.
Ольга собрала туристов в круг, и начала рассказ о страшных событиях тринадцатого века.
Равиль и Олег, уже облаченные в доспехи, сидели внутри башни, дожидаясь своего момента.
" Отряды Батыя подступили к городу с юга. Их было так много, что они могли одними конскими плетями завалить крепостной ров. Свирепые монголы не робели ни перед какой крепостью. Первым их заметил старик-звонарь из местного монастыря.Он полез на колокольню, чтобы подвязать веревки колоколов. Был ветер, и они звонили сами собой. Неожиданно вдали, на белом покрове поля зачернели точки. Их с каждой минутой становилось все больше, будто черные муравьи наползали на отбеленную холстину. Старик, почуяв неладное, ударил в главный, вечевой колокол!"
Потом Ольга рассказала о самой битве, приводя слушателей в глубокое сострадание. Все жители, от мала до велика были уничтожены, а сам город обращен в пепел. Никто не плакал над убиенными, потому что все разделили одну смертную долю, и некому было хоронить мертвецов.
Ольга, вращая по кругу, оцепеневших от холода и сопереживания туристов, подошла к нише, в которой прятались друзья.
-Привет, господа безработные! Юродствовать нынче будете?- шепнула она втайне от слушателей.
- Оленька! Конечно будем,- с готовностью ответил Равиль.- В деньгах большая нужда. Олег вон женится собрался.Он все еще некованным бегает. Это я нахлебался семейной жизни вдоволь. Жена от меня с дочкой обратно в Татарию сбежала. Тоже Казанский университет кончила. Вместе приехали сюда когда-то по распределению. А Олег еще ни разу в ЗАГС не ходил. Не знает, что эта за ядовитая штука.
- Трепачи! Ох попадет мне когда-нибудь за вас. Горбунов уже начал косится. .Подозревает что-то.
- Откуда туристы? Из каких мест российских?
- Сегодня свои. Из администрации нашего губернатора. Обслуживающий персонал его. Шофера, охранники, уборщицы, коммунальная служба. Вообщем мелкие сошки. А возглавляет делегацию сама губернаторша. Вон, в центре толпы обратите внимание на пышную даму в норковой шубе. Это и есть первая леди нашей области. Тоже решила старину посмотреть. Так что будьте поосторожнее. Обрадую вас. Говорят скоро немцы приедут. Как бы мне хотелось самой на немецком языке экскурсию провести. Олег, может ты мне поможешь текст составить? У тебя, вроде с языком получше, чем у меня. Ты ведь немец...
- Хорошо, Оля! Обещаю... Я тебе напишу текст. Мы им такую мокроту разведем, что деньги силком булут совать. Они люди синтементальные...
- Немцы, это хорошо!- потер ладони Равиль.- Можно валютой разжиться. Тем более они с монголо-татарами тоже знакомы. Мои предки и до Германии дошли. Только в следующем походе...
- Спасибо, Олежек! Я этому Горбунову утру нос. Посмотрим, кто из нас достоин туристическим агентством руководить? Куда ему с его сельскохозяйственным техникумом.
Туристы, между тем, уже начали колупать на сувениры бревенчатые стены крепости, хотя это были не те стены, на которые с визгом лезли батыевы штурмовики, знавшие, что город на три дня отдается им на разграбление, а современные стены, срубленные наспех пьяными плотниками из местного леспромхоза.
Ольга отошла от башни, привлекая внимание туристов, хлопнула в ладоши, громко объявила:
- А сейчас в дополнение к моему рассказу перед вами выступят артисты местного театра. Прошу!
Первым из ниши выскочил смуглый, в шубе на голое тело, и остроконечной бараньей шапке, Равиль. Он хищно обвел толпу пронзительным взглядом своих черных раскосых глаз, с визгом вытащил из ножен кривой, блистающий на солнце монгольский меч.
Туристы замерли. Срабатывал все тот же наследственный страх. Потом раздались первые голоса:
- Откуда сей обезьян взялся?
- А ведь похож на басурманина, туды его растуды! Гляди, и у башмаков носы загнуты. Как у старика-Хоттабыча!
- От дрянь! Прямо копия! Слепок! Чего он тут так задержался? С Куликовова поля, видно, живым удрал.
- Глаза как угли горят. Свиреп!
- Ишь, поганое племя. И шуба на голое тело надетая. Вань, ты посмотри, а? Чисто Тарзан!
- Отстань! Нормальный мужик! С большого похмела только, видать. Так с кем не бывает!
- Опять отстань! Обидно, Вань! Ты бы ему в морду что-ли дал. Для исторической справедливости. Ты же у губернатора охранником работаешь. Этот, гад татарский может деда моего угнетал..
- Меня он лично не угнетал...
- Слушай, Вань! Может и в тебе самом их поганая кровь есть?Какой-то ненормальный ты бываешь.
- В нас каждом татарин сидит. Только поскобли чутокКак сказал товарищ Сталин...
- И не Сталин это вовсе сказал, а не помню кто...
- Ну тогда Мичурин. Или Владимир Высоцкий. Отстань!
- Опять отстань, обидно Вань! За ущерб кто платить будет. Подбрил бы ты ему разочек затылок. Для пользы дела.
- Тебе сейчас и врежу. На кой черт меня в эту экскурсию втянула. Сидел бы дома, пивко посасывал. Хорошо еще, что шеф эту поездку оплатил. Это потому что жена его поехала...
- Стоит глаза лупит с умным видом. Шубу могла бы и побогаче купить... У нее, Вань,говорят, всего восемь классов образование. Коров в деревне доила... А теперь не подступись.
- А губернатор разве лучше? У него никакой, даже самый завалящий институт не кончен.Сейчас в наш университет, на юридический поступил. Экстерном экзамены сдает.Все, небось, на пятерки...
Далее из ниши, сияя белозубой улыбкой, выскочил красавец Олег в доспехах былинного защитника земли русской. И когда он встал рядом с кривоногим желтолицым азием, все пораженно вздохнули.
Контраст был разительным. Они отличались друг от друга, как отличаются добро и зло. Как ночь и день. Как мрак преисподней, и живительное тепло солнца. Как жизнь и смерть.
А потом началась из битва.
Равиль, приставив к башне лестницу, отчаянно штурмовал крепость, единственную защитницу древних горожан, сбежавшихся под ее защиту, а Олег, находясь наверху, мужественно отражал нападение воина из племени войлочных юрт.
Соперники сражались весьма достоверно. Татарин визжал так дико и пронзительно, что у туристов стыла кровь в жилах. Губернаторша даже вытащила платочек и, расчувствовавшись, утирала тайком слезы. Олег молча и уверенно орудовал прямым и тяжелым славянским мечом. Повизгивала на морозе сталь, отбрасывая колючие блики солнца, свистели стрелы, ловко выпускаемые Равилем из лука.
Степняк то и дело слетал с лестницы на землю, но всякий раз упруго, как теннисный мячик вскакивал, и еще с большим остервенением устремлялся на штурм, подбадривая себя первобытными дребезжащими выкриками.
Наконец, испробовав все средства, татарин метнул на гребень стены аркан. Черная, извивающаяся змея веревки, брошенная опытной рукой, захлестнулась на богатырской шее Олега, которому все сочувствовали в этом бою.
Равиль с силой дернул аркан на себя, и через мгновение доблестный защитник крепости, намертво сдавленный азиатской петлей порабощения, камнем полетел вниз...
Русский воин, связанный и беспомощный, позорно лежал на снегу, а поганый плосколицый варвар, поставив сверху на соперника ногу в азиатском сапоге, улыбался победоносно, и с явным высокомерием.
Это символизировало татаро-монгольское иго, затянувшееся, как известно на три столетия.
Затем, к полнейшей неожиданности туристов, батыевец отшвырнул свой меч, и повалился перед толпой на колени. Ерзая по снегу, он простер к зрителям худые смуглые руки и завопил:
-Русичи! Народ православный...Граждане милосердные. К вам обращаюсь я, потомок монголо-татар...
-Ишь ты!А мурза-то по русски шпарит,- сказал кто-то в толпе.
- Ага! Разумеет наш глагол...
- Собака!
- Ой Вань! На твоего шурина похож.Идолище поганый! Ты бы ему хоть одну почку отбил, басурманину...
- Отстань!
- Придурок ты, Вань!
- При дуре и нахожусь. Вернемся домой, я тебе все уши размочалю. Посмотрим, кто из нас дурней.
Равиль продолжал ползать на коленях и взывать жалостным голосом:
- Товарищи! Дорогие россияне! Простите за зло содеяное предками моими. За них прощение вымаливаю. Покаянием хочу душу очистить. Не помните давней обиды. Великодушными ныне будьте...
Поверженный русич тоже повел себя довольно странно. Он вскочил на молодецкие ноги свои, отряхнулся от снега, стащил с кудрей древнерусский шелом, наподобие того, которым князь Игорь ходя бить половцев, мечтал черпать воду Дона, и пошел с ним по кругу, как нищий с шапкой для подаяния -кто сколько сможет.
Туристы в очередной раз опешили. За что тратится кто сколько может? Ну. Кается этот потомок Батыя за горе древнерусское! Это можно понять!Хотя, какой он потомок, тьфу, дьявол желтолицый... Покаяние- акт правильный даже и с позиций исторического материализма. Нынче кто только не кается. Партия, профсоюзы, комсомол. Покаяние не дорого стоит.Можно ему, вражине отпустить сей бесплатный товар полной мерой, тем более всыпали потом им на поле Куликовом, но как он смеет, глумец плосколицый, еще и денег просить кто сколько может?
- Мошенники они, однако!- высказал кто-то догадку.- Бизнес у них такой. Людей дурачить.
- Это что же - опять Золотой Орде дань платить!?
- Почему мы должны расплачиваться за исторические недоразумения наших предков?
- Древнерусский налог собирают...
- Не надо думать плохо о людях, товарищи! Деньги,вероятно, собираются на благое дело. На реставрацию исторических памятников , например! Это нам же во благо.
- В свой карман они собирают...
- Ой, Вань! Умру от этих жуликов. Гляди, как на коленях по снегу ерзает. Может ему хоть маленького пинка под зад дашь...Так чтобы уши проглотил. Аккуратно так.
- Ты, Зина, ничего в исторической науке не понимаешь. Это подать называется. Раньше ханам ихним платили, теперь казанской братве отстегиваем...С этой мафией лучше не связываться.
- А пошли они на фиг!
Олег неустанно ходил с шеломом по кругу. Не взирая на ропот, он понемногу наполнялся деньгами. Чтобы подбодрить зрителей, Олег остановился перед губернаторшей, чуть поклонился ей, и почтительно замер, предлагая продемонстрировать свою щедрость.
Боясь обвинений в скаредности, демократическая дама не торопясь вытащила из кармана шубы объемистый, толщиной чуть ли не с Библию бумажник, и двумя пальцами выудила оттуда самую крупную купюру. Опустила ее в шелом, и с гордым видом посмотрела вокруг себя, как бы предлагая другим быть более щедрыми.
Олег непроизвольно заметил другое: как только женщина опустила бумажник в глубокий карман шубы, как тут же чья-то посторонняя ладонь, узкая и плоская, с наколками на пальцах, мягко и бесшумно нырнула следом с ловкостью профессионального карманника... На одном из пальцев был изображен череп со свастикой. Олег мог бы схватить вора за руку, но он решил не будоражить толпу, и только подивился про себя наличию в штате губернатора бывалых щипачей.
Подаяния после этого возросли.
Чем окончился тот день друзья помнили смутно. Кажется, подошли какие-то старинные друзья, клявшиеся в любви, у кого-то был день рождения... В итоге их ограбили, и столкнули в крепостной ров. Очнулись они благодаря милиции.
-
4
Утром Равиль и Олег засобирались из гостеприимного учреждения домой. Но неожиданно явился лейтенант Грибов. Был он суров и груб.
-Отставить сборы,- закричал он с порога.- Выход на волю отменяется. Поступил на вас приказ свыше.
- Что случилось, командир?- насторожено спросил Равиль, с недоумением разглядывая хмурое лицо бывшего ученика.
- Вы , оказывается, еще те штукари... С вами ухо востро держи. Покаянием они вчера занимались...
- Не понимаю?
- Вчера вы обирали работников областной администации. Это черт с ним. В конце концов они деньги вам отдавали добровольно. Но пропал бумажник губернаторши. И дело не в деньгах опять же... Не последний рубль, думаю, проедает. В бумажнике было удостоверение депутата, гербовая печать какой-то общественной организации в поддержку сирот, другие важные бумаги...
- Мы- то здесь причем, Грибов? За что сверх меры паримся?
- Она обвиняет вас. Мол, какие-то два проходимца развлекали доверчивых туристов... Пропажу она обнаружила уже по пути домой, в автобусе. Позвонила нашему мэру. А тот поставил на уши нашего Африканыча. Вообщем, полковник велел вас доставить к себе в кабинет. Лично будет разбираться.
Олег тотчас вспомнил узкую плоскую ладонь с наколками на пальцах. Именно она, эта ладонь профессионально нырнула в карман губернаторши. Он хорошо запомнил ее, и мог бы узнать из тысячи. Один перстень изображал "мертвую голову" со свастикой вместо костей. Но кто предоставит ему эту ладонь для опознания? Не благоразумнее ли промолчать?
И он промолчал.
Новый начальник милиции, местный шериф, полковник Иван Африканыч, к которому были доставлены друзья, оказался простым русским человеком с открытой душой и практическим умом.
Был он смугл, коренаст, с маленьким тугим брюшком, круглой, в мелких кудряшках головой, нос уточкой и толстыми губами. Как известно, бывший Советский Союз, следуя традициям интернационализма, некогда прокачал через свои вузы едва ли не половину молодежи с африканского континента, дав им образование, преданность социализму и возможность межрасового брака. Браки такие, действительно, заключались часто, любовь, как говорится не признает ни границ, ни национальностей, но ничего хорошего из этого, повсеместно, не получалось.
Банальным стал жизненный сюжет, когда белокурая русская студентка из Рязани или Тамбова, к примеру, вышла замуж за умного, обаятельного лилового парня, а потом, родив сына, испугалась ехать с мужем в неведомую Африку, где по ее представлению еще сохранялось рабство, людоедство и муха "цеце". К тому же советские девчонки с детства помнили стишок:" Не ходите дети в Африку гулять."
Муж, как правило уезжал к себе на родину, а студентка воспитывала смуглого мальчишку одна.
Таким был Иван Африканыч. В детском садике его все любили, в школе он учился хорошо. Ум его был невероятно цепок, как у всех межрасовых детей. Пушкин- яркий тому пример.
Потом Иван служил в Советской армии, после которой надумал идти в милицейское училище. Полковника, разумеется, он достигал долго и упорно, но звезды его были честные, оплаченные терпением и службой с самых низов.
Выслушав доклад лейтенанта Грибова о доставке вышеозначенных злодеев, Африканыч шевельнул в направлении двери пальцем, и подчиненный исчез столь быстро, что тень его еще некоторое время оставалась на белой стене кабинета,являя оптический обман.
- Присаживайтесь, судари мои!- миролюбиво и чуть старомодно, по-простецки сказал он.- Поговорить желаю с вами, господа актеры...
И он начал шевелить на столе бумажки. К этой встрече, судя по всему,он подготовился заранее.
- Ваши фамилии? Ага! Тут есть. Национальности? Тоже имеются. Татарин! Немец! Вот она матушка Россия. Никакой Вавилон не сравнится,- заговорил он сам с собой.- Образование? Поразительно! У обоих высшее.
Он поднял кудрявую голову, поводил из стороны в сторону губами и приплюснутым носом.
- Проясняю ситуацию... Вчерашнего дня вы, судари, устроили поборы губернаторской делегации, приехавшей осматривать исторические ценности нашего города. Более того, ограблена жена губернатора. Обвинения в краже падают именно на вас. Как прикажете поступить мне...
Олег решил далее не молчать. Почувствовав искренность полковника, он в кратких словах изложил все, что ему удалось заметить после того, как губернаторша отщипнула за подаяние щедрую денежку.
-Я готов к очной ставке. Пусть покажут мне какое угодно количество рук.Эту татуровку я узнаю сразу,- сказал он в заключение.
Иван Африканыч невесело усмехнулся и еще более невесело покачал своей мелкокудрявчатой головой.
- Вы хотите сказать, что в администрации области работают заурядные уголовники?
- Они есть даже в Государственной Думе. Об этом тыщу раз говорили все средства массовой информации...
- Да! Чем мы хуже других?- поддакнул Равиль.
- Шутить вам еще рано. Мэр города распорядился прихлопнуть ваш театр.Вы позорите наш город.
- За что? -возмутился Равиль.- Покаяние никогда не считалось грехом. Я, разумеется, не потомок Батыя в прямом смысле...В иносказательном лишь.
- В иносказательном смысле я потомок Пушкина,- парировал Иван Африканыч.
- Вполне допускаю,- не стал спорить Равиль.
- Но я не собираю гонораров от его имени...
- Как это благородно!
- Шутить вам еще рано. Я в толк не возьму, как это вы человек, окончивший знаменитый Казанский университет собираете милостыню?
- Почему знаменитый?- настороженно спросил Равиль.
- Там учился когда-то сам Ленин? Вы что этого не знали?- сурово спросил полковник.
- Отчего же...Мне известно это. Но гордится этим ныне не пристало. Студент Ульянов не столько учился, сколько подбивал студентова на мятеж и беспорядки.
- Ленин никогда не будет сброшен со щита истории.- торжественно заявил Иван Африканович.
И он замер в монуметальной позе, приличествующей пламенному ленинцу."Ленин-он и в Африке- Ленин!- говорило его лицо."
- Вы, товарищ полковник, состояли раньше в партии?- спросил Олег, пораженный крепкой совестской закваской Ивана Африкановича.
- Увы!- сокрушенно покачал тот головой.-Хотя это всегда являлось моим страстным желанием. Но я ведь не коренной национальности. Мой отец из республики Того. Он вместе с матерью учился в Киевском медицинском инсмтитуте. Моя мать была прекрасной женщиной. Воспитала меня в одиночку, и никогда больше не вышла замуж. Теперь ее уже нет в живых...
Он крутанулся в сидении, встал, заложив руки за спину. В глубокой задумчивости расхаживая по кабинету, любовно стер пыль с небольших статуэток Ленина и Пушкина, полил кактусы, во множестве растущие на подоннике.
Вернувшись к столу, опятть принял суровый вид.
- Так вот судари! Как я уже вам сказал, имею распоряжение мэра прихлопнуть ваш театр, И я его прихлопну! У меня есть на этот счет кой-какие предложения. Радикальные! Но в порядке живой очереди. Сперва будем решать вашу судьбу Равиль Мустафович! Вы родом из города Мамамыш Татарской республики? Не так ли? Согласно вашим паспортным данным?