Теофания первая.
Песнь Урии.

"Мы больше не живы, мы - те, кто спустились в шеол.
Удел наш - забыть, что мы видели ночи и дни.
О, если б Ты только расторг небеса - и сошел!
О, если б коснулся Ты гор - и расселись они!

Мой конь без наездника скачет по  хеттской стране,
и если Давид меня предал - то кто не предаст?
И если прощен его грех, кто вспомянет о мне?
Кто снова зажжет свет небес в глубине моих глаз?

Здесь змей - Илуянка, с холодной, как смерть, чешуей.
Мне с ним не сразиться - меча не удержит рука.
Подняться я смог бы и биться - будь только со мной
Твоей колесницы с ковчегом два страшных быка.

Так! Лучше собаке живой, чем убитому льву.
Не петь Тебя мертвым, не славить сходящим во ад
и в этих краях не явиться Лицу Твоему...
Ты - Бог неприступный, Ты - праведен, дивен и свят".


Теофания вторая.
Песнь Давида.

День тот - больше тысяч,
песнь -
выше трона.
Пред рабынями рабов - 
до хитона!
Арфы радугой струна
Ноя, Ноя.
Хоровод веди - по два
и по трое.
Бог Израилев, явись
скоро, скоро!
Се - супруг твой,
не стыдись,
о Мелхола!.. 
Шаг быков, как ход светил -
скор и ровен.
Кто тебя во гробе скрыл,
Хеттский воин?
...Где Ковчег? И - тьма, и - лед,
и - ни шага...
Стон предсмертный разберет
Ависага.
- Где твои умершие?
- Не воскресли...
Оскудели, кончились
песни, песни.


Теофания третья.
Родословие по Матфею.

Слышишь - стихии стонут
с высей и до глубин?
Здесь осаждает город
яростный сын Навин.
Алая вервь Раавы
брошена сквозь проем,
колос дщери Моава
цел под смертным серпом,
юной лозой Вооза,
ростком в пустынных краях
отрутся Рахили слезы,
уймется Иаковль страх.
Нет, не сыны Энкиду
рвут горизонта круг -
Урии и Давиду
светлый родился Внук.


 
Теофания четвертая.
Девяносто и девять.

И омоется кровью Давидов иссоп...

Девяносто и девять взирают с высот.
Страшный лик 
над потоком склонили быки,
взрыть способные горы
ударом ноги.
Омрачается свет в херувимских очах,
от тоски ослабели суставы в плечах
и колени с хребтами
качнулись на миг -
перед тем, 
как трубящий, неистовый крик,
рев, рычанье и вой,
истребляя людей,
ход светил прекратят,
их свергая с путей,
как иссушат моря
лишь ударом крыла
те создания, что с головами орла.
Раскроят они перьями-бритвами твердь,
перед тем, как придет их черед - умереть...

Девяносто и девять взирают с высот -
всякий кедр упадет, как поверженный сноп!


...Колесницу сдержал Обуздателя жест -
девяносто и девять не стронулись с мест.


Теофания пятая.
Исход.

Ветром бурным ворота срывать-
так только Он приходит, спасая,
горы круша
и кедры ломая - 
вниз -
к уже не могущим звать,
тем, кто вдали -
позабыт или брошен,
тем, кто вблизи -
и смертельно устал...
Вниз! -
где неслыханно Имя Божие.
В ризе 
дивней горного льна,
Он -
сошедший в забвения бездну
и испытавший ее до дна -
древом Креста - не жезлом железным -
Тот же - все Тот же -
едина черта,
йота едина,
Очи - к очам -
Вынесет,
вызволит -
Драхма, -
Овча,-
Чадо, -
Видишь? -
Ладоней Его
начертанье...




Теофания шестая.
Исход.

И ныне - вовек! - 
небывало-иное -
слова, расколовшие горы надвое -
- Идем!
Дождем
обновится пустыня сухая,
и мертвая кожа,
и память глухая -
- Идем!
Зрачок - ко зрачку,
и дыханье - к дыханью,
за руку - рука разорвет расставанье -
- Восстань! Отсюда идем!

Теофания седьмая.

Видишь? 
Крылья голубки 
прорвали навек 
окоём.
Слышишь?
Имя Его
призывают вдвоём
и втроём.
Он пролился 
росой на траву,
на пустыню дождём,
Он свободен -
Он стал посреде, 
прободенный копьём.
Видишь?
Он одолел,
и восшел,
и воссел со Отцом.
Целование мира -
о Нём.



Теофания восьмая.

Всё то, что желали - сталось
Наоборот,
И ветер не пойман в парус,
А в нем живет.
От полночи до полудня - 
Наперекрест -
Закаты стремятся утру
Наперерез,
Сжимать материк не стало
Широт кольцо...

Глядятся галактик стаи
В Его лицо,
А ветер воды тревожит,
Силен и тих.
Друзья на Него похожи,
А Он - на них.




______

12.03.2009