Аннотация: Действительность тесно связана с тем, что происходит в нашем разуме на подсознательном уровне
На бумаге с разводами цвета сепии в разграфленной сетке было почти каллиграфическим почерком выведено сочетание слов, в значение которых он не собирался вдумываться: "виски, яблочный сок, виски, яблочный сок", повторялось наиболее часто. Вложив пару банкнот в отворот, Алекс развернулся в сторону глухого окна, словно за ним могло развернуться какое-то действо. Затылок холодила вытяжка, помогающая сигаретному дыму не накрыть помещение целиком. Он почувствовал себя одиноким, здесь в модном клубе, полным народа. Инстинктивно он заметил про себя, что на улице занялось утро, мягко начинаясь с горизонта. Свет постепенно от мрачно-серого переползет в более темный, зальет улицы, сад Эрмитаж, со скамеечками и дорожками, усыпанными снегом. Вокруг все было в движении, бесконечном, неумолчном. Иногда на секунду, его охватывало ощущение о непринадлежности к этой обстановке, но почему-то упрямо, словно уткнувшись во что-то твердое и крепкое, он пытался пробиться, уверяя себя самого, что идет правильной дорогой.
Алекс поискал глазами в толпе друзей, но они разбрелись, и он уже никого не мог отыскать. Список счета дополнили еще несколько строк. Его внимание привлек почерк, слова были идеально вытянуты чуть выше линии, буквы цеплялись одна за другую, уборясь в витиеватый неправильный наклон. Кто писал эти ничего не значащие строки, о чем думал этот человек, наскоро или наоборот медленно записывая сотни раз повторяющиеся слова. Алексу внезапно захотелось посмотреть ему в глаза, тому кто чуть склоняя голову, выписывал на цветных листочках: "виски, яблочный сок, виски, яблочный сок" Желание вспыхнуло и также быстро пропало. Зачем ему чужая жизнь? Со своей бы разобраться. И снова взгляд в толпу, даже не пеструю, а какую-то однообразную, без светлых пятен. Неясные не оформившиеся мысли лезли в голову. Неоновая лампа теплилась сбоку в сиреневом сиянии. Девушка сидящая под ней светилась белым облаком. Алекс внутренне усмехнулся. Ему нравились такие женщины, яркие, броские, с сильной натурой, готовые стоять намертво для достижения своей цели. Сколько их было? Темных... Светлых....Рыжих... И все не вязалось в один узел, не хотело укладываться в один узор, кусочки мозаики не подходили друг к другу, и ему приходилось их выбрасывать, перемешивать, оттачивать и начинать сначала.
Сон. Все воспринималось как во сне, нелицеприятный моменты своей биографии он отделял чертой "недействительности", чтобы более не вспоминать о них.
Он медленно поднялся, осмотревшись с высоты своего роста еще раз. Ничто не тронуло его, заставив остаться. Алекс вышел на улицу, в серость утра, вокруг него заструился свежий воздух, волосы цвета воронового крыла, жесткие и не послушные, затрепетали, перебираемые в пальцах ветра. Щек, подернутых однодневной щетиной, коснулась прохлада, словно по ним провели ладонью. В ушах слегка звенело от внезапного перехода из шума в относительную тишину. Москва еще спала, выхватывая лишь не очень ясные звуки, гудки машин, шелест и шаги по тротуарам и дорогам. На секунду он остановился, позволяя легким наполниться морозным воздухом. Вокруг него никого не было, Алекс стоял непривычно один, но сейчас, в этот момент, ему никто не был нужен. Он мог прервать одиночество, набрав номер из списка в памяти мобильного телефона или вернувшись обратно, но он не сделала ни того ни другого. Алекс двинулся вдоль ограды по дорожке из снежного покрова. В голове что-то гудело, глухо отдаваясь в висках. Он поморщился. Бессчетное количество раз он ощущал себя, так же как и сегодня и не мог привыкнуть, также, как и не мог привыкнуть еще к целой цепочке состояний, которые сопровождали его. Они просто были в жизни, действительно или иррационально, как того можно было захотеть.
Только от этого не менялось состояние внешнего мира. Как ни воспринимай его. Что-то неприятно тронуло за душу, иногда он оставался один, как сейчас, хотя сам того хотел, но в воображении хранилась сцена: кто-то может забрать его из всего происходящего, вернуть что-то давно забытое и ушедшее безвозвратно. Навсегда. В альбоме хранилась фотография, черно-белая, с пожелтевшими краями, чуть надтреснутая по одному краю. Алекс с отцом (да и звали его в то время по-другому. Вла-ди-мир). Алекс на руках у отца, такого же высокого, как и он, сам теперь, счастливый и безгранично спокойный. В ту минуту он был на вершине мира, был защищен, и не существовало ничего, что могло бы разрушить это. Он попытался восстановить ощущения того восторга, когда возносился высоко-высоко по понятиям детского мира, и не было никого кроме него. Никого. Только время отодвинуло и отнесло от прошлого, постепенно но, не сбиваясь с курса. Теперь он сам. Сам.
Взгляд скользнул по высоким домам, рекламе , тающей на свету. Ночная жизнь теряла свои позиции, успокаивалась. Утро принимало уставших или бодрых, веселых и грустных. Он шел по временной границе между днем и ночью.
Ему хотелось бы больше пройти по линии разделяющей его собственные жизни. И каждый раз он шел по миражам, за которыми продолжалось все по-прежнему. Не существовало внезапного толчка, который быстро и беспредметно отчеркнет, подействует, прежде всего, на внутренний мир, изменит состояние, от которого становится иногда тошно самому. Или давно уже закончилось то время, когда такое зависело от кого-то со стороны.
Последняя попытка была не очень удачной. Она существовала в нем, но только в том состоянии, которое было понятно ему самому. Оксана жила в его голове, другим, словом это сложно было назвать. Он думал о ней все время, но где-то за гранью повседневности. Для Алекса это было многозначно, но не понято. Это были свободные отношения, привычные для его жизни, в которые либо перерастали все предыдущие, либо именно с них и начинались. Алекс не терпел вмешательства в определенный круг своих правил, граница которых не являлась постоянной, подверженной твердым принципам. Он чувствовал это, а больше ничего не требовалось.
Улица свернула в узкий переулочек с флагами нескольких посольств, разбросанных по разным сторонам. Миллионы мыслей пронизывали город, бесконечными струями, проникая сквозь здания, просачиваясь под землю и огибая изломы рек, также подверженного правилам со многими исключениям. Его лепили извне, решая, что есть лучше для него, а от чего лучше освободить.
Алекс поймал такси, и за стеклом со следами грязных подтеков стали проноситься улицы, которые приведут его к дому, месту, где он живет. Упрямо в душе хотелось праздника, о котором можно было кричать во весь голос и быть услышанным, именно тем человеком, которому предназначаются слова. Он приложил ладонь к окну, чуть касаясь подушечками пальцев холодного стекла, ощущение жесткой прохлады медленно поползло дальше. Ему хотелось скомкать изображение как лист бумаги. Отбросить и проследить за траекторией полета и когда он, с глухим ударом соприкоснется с землей, цепляясь острыми углами за шероховатость снега, уйти, забыв о нем. Навсегда. Завернуть в него горечь, которая сквозила в сознании.
Алекс расплатился с водителем и вышел на тротуар возле своего подъезда "за мостом направо". Он поднял голову и посмотрел на линию, которая отделяла дом от неба, снял очки, от чего она расплылась, но не исчезла. Алекс вдохнул глубоко и внутренне махнул на все рукой. Все образуется, не сейчас так через время. Быть может, для этого всего лишь придется оглянуться.
Двери лифта бесшумно распахнулись, он вошел и в течение нескольких секунд пытливо рассматривал себя в зеркале. Волосы стояли торчком, щеки, залившиеся иссиня-черным, не очень яркие глаза, со следами усталости, пересеченные кое-где красными размытыми линиями. Он слегка щелкнул отражение пальцами и вышел на площадку.
Перешагнув через порог, он оказался в привычной обстановке. По правой стене, книги стройными рядами вперемешку с фотографиями, фигурками, письмами, документами. Однако ничего такого, чтобы несло отпечаток жизни, словно доставшийся в наследство угол, который не трогали и не решались разрушить за неимением времени или желания, но никак не по другой причине.
В комнату сквозь шторы проникал свет, полосками располагаясь на паркете. Листья китайской розы затрепетали от сквозняка. Алекс привычным жестом подхватил пульт со стола и включил музыку, чтобы рассеять тишину и создать эффект присутствия. Он повалился на кровать, застеленную пестрым пледом. Он не слышал, как отключился центр, поставленный по умолчанию на sleep. Алекс спал, раскинувшись на всю кровать по диагонали, одна рука его была широким жестом направлена вправо, а другая замерла под левой щекой. Во сне он потерся головой о подушку, от чего солнечный луч, пробившийся во внезапную брешь в обороне свинцовых туч, задрожал ярко-черным отливом на затылке. Ему снилась мама, которая улыбаясь, протягивала ему руку и растягивая по слогам говорила : "Вла-ди-мир". Он чуть вздрогнул и на секунду открыл глаза, которые резанул непривычно белый свет, перевернулся на другой бок. Сбитое в комок одеяло уползло на пол и он, пошарив одной рукой, потянул его обратно. В сон врезалась еще одна фигура, она молча позвонила к нему в квартиру и стояла чуть отстраненная от происходящего на кафельном полу площадки. Одетая в джинсы с заниженной талией, которые обтягивали бедра, расширяясь от колен и туфли на высоком каблуке. Белизна футболки светилась в полумраке. Он знал ее почти год или около того. В ней было что - то детское, не позволяющее относиться к ней всерьез, она была умным подростком, несмотря на свои 22, ищущая себя в жизни. Период влюбленности в нее давно прошел и теперь он воспринимал ее как хорошую знакомую, не более того. Широко открытые зеленые глаза, обрамленные длинными ресницами, посмотрели на него, в них застыл немой вопрос: "Можно войти?". Он пожал плечами и отодвинулся, пропуская девушку. Она безразлично прошла мимо него, на ходу сбросив туфли, и босиком сделала еще несколько шагов. Затем она круто развернулась и посмотрела Алексу в глаза, поставив ступню на кончики пальцев, от чего они образовали прямой угол. Алекс попытался улыбнуться и лихорадочно сообразить, зачем все-таки она явилась. Он махнул рукой в сторону комнаты, и мысленно подивился тому, что все происходит в каком-то немом молчании, словно они оба потеряли способность говорить. Девушка стояла посреди коридора, и все также молча смотрела на него, затем она наклонилась на пол к рюкзаку и извлекла из него книгу. Алекс посмотрел на нее как на изваяние из мрамора.
-А ты не разговорчивый, Ковалев, - разорвал тишину ее голос.
- Да нет, - он улыбнулся. - А что происходит? Почему ты здесь? Я что-то обещал?
- Не совсем. Просто это книга твоя, и неплохо было бы ее вернуть.
Она протянула ему оранжево-коричневый том, на который он взирал с удивлением. Такая книжка была у него в детстве, он точно помнил ее, стоящей на полке в комнате в доме родителей. Как она оказалась в ее руках?
Между тем она бросила ее на кресло, заваленное одеждой. Черно-оранжевая обложка оттенилась на фоне белого свитера.
- Ну, я пойду? - вымолвила девушка и без намека на то, что обычно сопровождает девиц, подошла к двери, от которой он так и не успел отойти.
Он проснулся как от взгляда, которым на него смотрела девушка из сна. Алекс чуть сдвинул брови, пытаясь понять сон, а потом, развернув всю цепочку его событий, забросил в корзину памяти. Он обвел глазами комнату: на двери висело полотенце, темно-синее с греческим рисунком, на столе лучи солнца играли в недопитых стаканах с соком. Состояние было непонятное, немного болела голова, он пощелкал каналы телевизора и, не найдя ничего заслуживающего внимания, уставился в потолок, испещренный мелкими трещинами, в одну точку, пытливо всматриваясь в пятно, оставленное если ему не изменяет память шампанским, которое вышибло пробку и ударило в потолок, разводы того же самого цвета он нашел на стене, они смотрелись как замерзшие капли дождя.
"Неплохо было бы сменить обои"- мысли пронеслись в голове Алекса, одна за другой. Стрелки часов развилкой застыли на циферблате. Часы с римскими цифрами и одной арабской "шесть" внизу. Странное произведение искусства. Они были подарены девушкой из сна, ее реальным образом, чей телефон был записан в памяти мобильного. Полина. Странное ощущение заползло к нему в сознание. Он тряхнул головой, чтобы разогнать неясность. "К черту сны"- подумал он.
Ленивой походкой он добрел на кухню. Там царил полумрак, из-за о сохнувшего на балконе белья, в раковине высилась гора посуды. Он прошел к плите и автоматически поставил чайник. Голубоватый огонь, подернутый оранжевой каймой, вспыхнул над конфоркой, издав характерный звук. В воздухе запахло газом. На полу лежали пакеты с мусором, их давно бы следовало выбросить. Алекс присел на табурет, который неприятно захолодил кожу.
Из носика чайника стал подниматься пар, закручиваясь в спираль и рассеиваясь к потолку. Он оторвался от беспредметных мыслей, которые прыгали с одной на другую, без логики. Его ждала еще одна деловая встреча. День клонился к вечеру, и ему стоило поторопиться. Телефон подозрительно молчал. За день он не вымолвил не слова, и ему показалось это странным.
В тот момент, когда он вернулся, город увяз в плотной темноте, за окном лился желтый свет, разгонявший лишь в небольших радиусах тьму. Он зажег ночник, включать верхний свет ему не хотелось. Он представил, как тот брызнет во все стороны, ударит по глазам, и без того раздраженным. По кромке рамы скользнул отраженный луч от проезжающей машины. Он вспомнил про шорох звезд, который ему однажды довелось услышать в горах.
В самом деле, это явление происходило в верхних слоях атмосферы, но все же получило такое название. Алекс направился в ванную, по дороге сбрасывая одежду. Джемпер свисал с кресла, черная футболка чуть дальше на полу, следом джинсы. Он включил воду, и пока та, с грохотом водопада ударяясь о дно, разлеталась под углом, посмотрел в зеркало, чуть опустив голову. Некоторые капли оседали на его бедре, плавно стекая вниз. Горячая вода коснулась плеч и заструилась по торсу и спине, цепляясь в волосах, он прислонился к стене и отпустил на свободу искусственный поток. Полотенце впитало в себя последние капли, стертые с предплечья и Алекс направился в комнату, оставляя на полу мокрые силуэты ступней, полотенце он волочил за собой, придерживая за один угол. Через секунду оно было наброшено на дверь. Он удобно расположился на кровати и уставился на лампу. Вскоре ее свет стал постепенно расплываться перед его глазами и потом совсем пропал.
Он ехал в машине по ночной грунтовой дороге, вокруг тянулись поля, летние и пахучие, в них звенела мошкара и цикады, то тут то там тянули свою извечную мелодию. Темное очертание травы, рваным силуэтом выделялось на фоне темного неба, чуть светлевшего к горизонту.
Рядом сидела она. Такая близкая и сосредоточенная на своем сне, голова ее покоилась на спинке кресла, небольшая прядь упала на лоб, короткие волосы, растрепанные в прическе. Линия губ почти ровная, красиво очерченная. Полина. Алекс остановился и долгим взглядом смотрел на дорогу, петлявшую в дали, она казалась серебристо-серой от рассеянного на ней лунного света. Он вышел из машины и присел на дороге, прислонившись спиной к заднему колесу, пропускал через пальцы лунный песок и смотрел на яркие звезды. Девушка неслышно выскользнула из машины и очутилась рядом с ним, положив голову на плечо. Он ощутил ее тепло, мягкий запах свежести лилий, она потерлась щекой о его руку и устремила взгляд вверх.
--
Видишь ту звезду в поясе из трех звезд? - она указала тонкой рукой ввысь. - Когда-то она была моей. Но мне пришлось ее подарить.
--
Зачем? - спросил Алекс.
--
Так. По глупости. Тому человеку она все равно не была нужна, а для меня много значила. Я думаю, что он даже не помнит об этом факте. А вот про то созвездие я сама придумала легенду, - она грустно рассмеялась.
Алекс проследил за ее направлением и различил несколько звезд, собранных в одну странную фигуру, подернутую туманом.
--
Что за легенда?
Она внимательно посмотрела на него:
--
Я не помню. Это было давно. Я даже не знаю теперь, как я его назвала. Просто. Без названия.
--
Я думаю, что это не страшно, - протянул он. - Я тоже не знаю ни одного названия за исключением элементарных. Но, например, в Канаде, да и во всем западном мире есть название Урсула Мажор.
Алекс взглядом поискал созвездие глазами и указал на него, подняв руку. Руки девушки взметнулись вверх, повторяя его траекторию, чуть было, не соприкоснувшись с ней. Она оказалась на таком близком расстоянии, что ее тепло не могло не коснуться волной его кожи. Лунный свет скользил по рукам, оставляя причудливые узоры, на отброшенной ими тени они были вместе, были едины. Он чуть отвел свою в сторону, и дотронулся до ее запястья, провел кончиками пальцев вверх до локтя. Алекс почувствовал, как она напряглась внутренне, вытянулась в струну. Девушка взглядом проследила за его рукой, и когда он добрался до ее щеки, подняла глаза - в них отражался он сам.
Что-то нудно запищало, напоминая телефон, он лихорадочно похлопал руками по карманам и, только дернувшись из сна, увидел беснующийся на столе будильник. Алекс толчком заставил его замолчать. Исчезла дорога, посыпанная лунным светом, пропала девушка. Полина.
Алекс выбрался из кровати, но его руки подозрительно четко помнили прикосновения во сне. "Это не имеет смысла", - прочертив ясную линию, в голове появилась мысль. Но только он не смог отказаться от этого сна так легко. Целый день он урывками всплывал в его памяти.
Прошла неделя. Время, забирая свое, вернуло воспоминания на свои места, до того момента как он увидел ее в реальной жизни. Внутри вспыхнула атмосфера той, "сонной" ночи. Она стояла в полутьме бара, беседуя с кем-то. Джинсы соблазнительно обтягивали ноги, белая футболка очерчивала фигуру.
Полина спала у него на плече, пока они рассекали ночной воздух, заливавший улицы Москвы. Он аккуратно вынес ее из машины. Она, чуть дернувшись, проснулась и одним движением дала понять, что пойдет далее сама. Он наклонился и поцеловал ее в губы, столь разгоряченные, что его потянуло к ней. Алекс запустил руку в ее волосы и целовал ее губы, щеки, нос, лоб, глаза. Она отвечала с не меньшей страстью. На полу вскоре оказался его свитер и ее футболка.
Утром Алекс проснулся и ощутил присутствие Полины, девушки из сна. Девушки из реальности, девушки, которая была с ним ночью.
Она ушла, он закрыл за ней дверь. Он не чувствовал ничего определенного кроме безразличия.
Ночью ему снился сон, наполненный событиями дня, которые преломились в его течение. Полина.