Ваня Попов, не то чтобы сильный человек, он очень сильный. В Парке отдыха, кассир силомера запретил ему ломать прибор, - все показатели выскакивают из верхнего предела.
Ухватится сбоку за первую попавшуюся легковушку и рвёт рессоры, чуть ли не опрокидывает машину, груды мышц с тонной металла играется. Озадаченный водитель не решается обиду показывать, - не знает где причина, затиснувшая его самолюбие: какой-то лунатик притяжение земли потерял, отскакивает от автомобиля, пружинит по воображаемой лунной пустоте, одержимо приседает, видно из пустыни Невада прилетел.
... А причина тут одна, могучесть некуда девать, - Ивану подурачиться охота. Если конец света наметится, - он и его подвинет.
Ваня из службы в Южной Группе Войск, старшиной уволился, в Армии чемпионом борьбы тяжёлого веса стал. Два - три приёма по необходимости усвоил, в остальном силу прилагает, сходу ломает соперника уличным приёмом. Сила немереная.
Одним словом, - Иван!
Домой в село не хочет возвращаться, мама в письме сообщала: "что сосватала ему самую яркую невесту села, и если такая булка развернётся в их большом огороде, ни одного сорняка не останется, весь двор нарядной вышивкой светиться будет. Отец со сватом Семёном давно роднится, он род обширный ценит, и отец иначе как сват! - не обозначает с ним будущие семейные присутствия ".
Отец Ивана каждый год нанимался в соседнем селе пасти стадо из отделённых овнов собранных со всех отар на суягный и дойный период. Для спокойствия маток, пастухи до самой осени обособленно содержат самцов.
В том селе соседнем совхоз давно образован, люди там все напыщенные, рабочими числятся, не опускают уровень своей подготовленности до колхозного пастушьего назначения, к овчарам относятся с заискивающей боязливой надменностью, - гайдамаками их называют.
Прежде в летние школьные каникулы, эти самые две сотни баранов вместо отца выпасал Иван. Там он подружился с Людой - дочкой директора совхоза. Когда его в Армию призвали, она все два года службы ему горячие письма писала, ждала, когда снова сможет: бои рогозавитых куцанов увидеть. Чудно, как с большого разгона, до одурения лбами бьются бараны, искры сыпучие выбивают из рогов. Такая убойная сила волка может с пыльной травою смешать, а нет в степи Буджакской более сильного зверя, чем страшный волк.
Ваня своё первенство, - тоже ороговелым лбом высекал, - у баранов научился упорство притыкать.
Долго противился директор совхоза любви гайдамака и непокорной дочери, затем отстал, намерился созревшего зятя в бригадиры поднять.
Люда же отказывается в селе жить, на доктора решила учиться, - зубы людям хочет вставлять.
Иван в солдатской форме по коридорам медучилища шагает, к Люде вернулся. Однокурсницы в общежитии слушают: про парашюты, самолёты, полигоны, в голове одна мысль порхает: увести такого солдата как Ваня, в свою тихую палатку. Все девчонки виснут на неснятые ещё пагоны, а он их сразу с десяток от земли оторвать способен, множество начал играет в нём, некуда напряжённую страсть спрятать. Пошёл в порт грузчиком устраиваться.
В порту посмотрели на мускулы рвущие одежду, бригады все укомплектованы, а работягу надлежащего, тоже упускать неохота.
Как раз, зазнавшийся знатный бригадир докеров, пока премию не выплатят за внеурочные часы, бригаду выводить отказывается. Кубинское судно, - с остатком кубинского сахара в кубинских тяжёлых мешках на дне трюма простаивает.
- Вот что, - говорит старший стивидор Игорь Шехлович, брови и кудри чешет, усаживает окончившего военную службу на свой стул, - срочно судно освобождать надо. Мы Иван Матвеевич, как и ты, люди, почти военные, имеем чёткую обязанность, начинай под стропами портального крана укладывать груз мешков. Их в один ход трюма, на пол бригадной смены осталось. Ещё десяток докеров подтянем, что бы до конца дня порт смог намеченный фрахт выдержать. Вместе станем ликвидировать вредоносную буржуазную блокаду Острова, будем бороться за его полную Свободу.
Иван борцов не предаёт - сам борец, ретиво взялся за сладкий груз; смело падают тяжёлые мешки на щитки, гладко рядятся полные поддоны под краном. Учётчики - тальманы, уверенно заносят в ведомости убывающее водоизмещение судна. Продвижение разгрузки держится с беспрерывной последовательностью. Один человек не бригада, а охота одного богатыря все производственные показатели в одну докерскую смену вмещает.
- А ну проверьте трюм, правда ли, что одна единица способна весь график сдвинуть.
Проверили, без лапок отработал богатырь, - мешки не рвал.
На следующий день, молния вышла, на Почётной доске большими буквами призыв Порта висит: "Следуйте примеру Ивана Попова!!!"
Жизнь пошла по социалистическому направлению, Иван Попов сменным бригадиром назначен. Он с героями труда Барановским и Крокушевым соревнуется.
Начальник Порта Круков, объявляет себя его названным дядей, на свадьбе Ваниной посаженым отцом сидит. Отец невесты на весь совхоз гордость распинает, важным родством расточается, тосты воздаяния произносит, кумовство подкатившее всем показывает. Пастушье прошлое Ивана забыл.
И Иван забыл родителей своих, не едет к ним, обижен на село: молва пошла, что он украл у Армий танк и едет на нём дом предков рушить. Село умеет со стороны высматривать ползучую злобу дня, оно самый осведомлённый знаток скрипучего житейского шума. Ужас невостребованный в головах односельчан закрался, с детства было видно: из Ивана Попова, - свой Котовский вырастет. Где село? - И где Иван!? Потерялся...
В селе дождь прошёл поздний, ливень неимоверный всю сухоту летней пыли смыл, улицы пустые стоят в лужах, листья уличных деревьев капли заждавшиеся роняют, самый раз на танке въезжать. Из глубины средней улицы, по пустоте мокрых дорожек идут два грузных человека, растянули над собой газеты, от мокрых веток оберегают нарядную одежду; ходили на крестины братниного внука, ползут медленно по скользким дорожкам. И худощавый Васька навстречу им, с вагона только слез, в одиночество последождевое вполз, как раз тот Васька, кто дружком на Ваниной свадьбе гулял, в том же Институте Таирова живёт, где и сын тяжёлых людей обосновался. Неожиданная удача! С подробностями расспросить Ваську нужно, а знают многое.
- Где мой Иван прячется? - спрашивает полуторацентнерный отец Ивана.
И мама его громоздкая, тоже давит весом, запахом чабреца и самогона обдаёт:
- То, что створил мой Иван, никто в мире не учудит. Я лучшую невесту села упустила. Никогда не думала, что мой Иван меня живой похоронит.
- Мой Иван, - говорит отец Ивана, - совсем потерялся! Все меня спрашивают: - Где твой Иван? А у меня глаза, как эта пустая улица, слезами капают. Нет моего Ивана.
- Скажи, родимый, моему Ивану: мама тебя примет как Иосиф блудного сына принял. Или тогда вообще, мой Иван не мой.
"Родимый", запутан нависшими над ним мокрыми газетами, думает: - У них два Ивана оказывается, каждый своего Ивана имеет!? А я то, одного только знаю, про кого из них говорить...
Кричат на всё всезнающее село обиженные люди, оглушили Ваську, давят надутыми животами хилого, ничуть ли приподымают жерновами мягкими, еле выскользнул. Отошёл Васька, по своему направлению идёт, и отдышаться не может, ...а кислороду в природе три чистые нормы.
Вслед, ещё наставления громкие догоняют Ваську:
- Скажи моему Ивану пусть даже на танке приезжает, мы караваем орудия встретим!..
Гадает Васька: - два Ивана!? Запутался, какому именно Ивану что сообщать, - толком определиться не решается. И сказал что извлёк!..
...Послушался Иван совета Васькиного, послание принял, поехал к родителям первый отпуск отдыхать. Родившейся дочери имя матери дал; радости у бабуси - на все сто двадцать килограмм.
Режут родители откормленных домашних живностей, - всё, что для свадьбы растили Иван съесть должен.
За три недели на двадцать пять килограмм поправился Иван, гуляет с друзьями, поёт; пляшет - будто пьяный баран на башне танка забрался.
Его за хулиганство в милицию забрали. Но позвонил Круков, и задержанного Иван Матвеевича Попова милиция тут - же домой отвозит, - очень любят служители поесть и выпить на дурняк. Весь вечер сменные патрули самогонку Ивановых родителей хвалят, запечённую буженину целыми кусками глотают.
- Пируй рванина, - делай вещи! - орёт Иван.
И ментура рвёт зубами куски баранины, весело кутит. Пока Иваны живут - вечно власть жиреть будет.
Много недоразумений несёт собою Иван, а жизнь порой каталась коряво; всё стремления его - усмирить тужилась.
Причины для смешливой радости весело выскакивают из его широкой пазухи. В кабинет к начальнику порта Крукову без записи и стука заходит. Осматривает обставленный кабинет и вспоминает, что же он хотел названному родственнику сказать, - зачем пришёл?
Из потайной комнаты кабинета секретарша Зоя разогретая выходит, за ней Круков, - поправляет галстук.
- Дядя, у меня сын скоро будет! - заявляет Иван, - назову его твоим именем, научу бороться и побеждать, сделаю лучшим борцом мира.
- Ну, Ваня ты молодец!.. - у самого Крукова два сына - школьника: все названия полтысячи кораблей Черноморского флота наизусть знают, английским морским словарём - лучше папы владеют.
Ваня, дяде во всём хочет подражать. Старый строй закончился, обновлённая предвыборная пропаганда началась, - он ездит по сёлам, названного дядю в депутаты предлагает.
Звонит в роддом, справляется: когда у Поповой "навигация" начнётся.
- Попова сегодня ночью сына-богатыря родила, - сообщают ему.
Радости, - полный трюм, полусотня всей бригады чествует бригадира. На работе у жены весь коллектив знает, что веселье настало, но от того что Ваня к ним пришёл сразу все ощутили настоящий праздник. Напарницы пищат, полдюжины медсестёр виснут на Ваниной потерявшейся шее, поздравительными поцелуями его облепили, усладили губы шоколадом и шампанскими брызгами. Звучные поцелуи самой Люде пересылают. Лечащиеся клиенты с открытыми челюстями в креслах уснули...
С букетом роз, с шампанским, с огромным тортом, - Ваня заходит в фойе роддома, новый джинсовый костюм ужал все его волнения, красная рубашка узлом на животе завязана, жёлтые туфли ступают полной ступнёй; причёска - чёрная грива лошадиная. Неуклюжими поворотами, тут же хочет сына видеть.
Не пускают в палату.
- Через неделю увидишь! - успокаивает дежурная докторша, - Как фамилия жены?
- Попова!
- Есть такая Попова! - Ведёт пальчиком по записям в журнале: - У нас две Поповы! Имя?
- Красавица Людмила!
- Красавица Попова Людмила, - повторяет дежурная, - есть такая. У нас доченька.
- Что за доченька-ноченька у вас такая?! У меня сын!
- Сын, - у Нины Поповой. У другой Поповой - дочь.
Ваня косым взглядом скребёт пол, дежурную обжигает молниями отвесными. В большом зеркале видит медведя потерявшего медвежонка в лесной чаще. По черепу мрак ползёт, не может сообразить, куда гнев недоразумения вместить. Бутылка шампанского летит в зеркало, торт падает на голову дежурной, цветы букета хлещут журнал регистраций; поднял диван, и в люстру швырнул. Новолуние на потолке установилось...
Служебная машина начальника порта увозит из роддома вторую дочь Ивана Попова, без радости отца несётся разукрашенный автомобиль.
Сам Иван на рабочих сменах пропадает, ещё не пришёл в равновесие, балласт на дне волнений установил. Всей полсотенной бригаде на палубе, горький магарыч за дочку ставит.
Два худых молчуна, строповщики Белок и Крол, не заходят в круг бригады, они вареных яиц и тюльки наелись, сопят обиженные на бригадира, стропа спутанные правят, длинные шеи крутят боязливо, пинки тяжёлые в окорки костлявые чешут, переживают, что бы ни разъединил бригадирский кулак их слаженное сопение.
Дождались строповщики конца Черноморскому флоту. Наблюдают, как водный транспорт убегают в чужие порты, рады, что одни остались из всей рассыпавшейся бригады, - сметают ржавчину с тросов.
Иван, по назначению Крукова, "драконом" плавает в морях, судна Флота на металлолом оставляет в чужие порты, его подросшая дочь тоже все судна отца знает, совсем громко кричит редкие имена кораблей ждущих конец существования на воде. Она отца-боцмана не разочаровала. На родительских собраниях в школе мамы мальчиков плачутся, что сынишки их с синяками домой приходят. Ирина без повода их лупит. Устал Иван от жалоб и недоразумений, от множества чужих океанских волн, и мрачных облаков на сером небе. Уплыли все корабли, разрезали их на металлолом. Весь пропал Черноморский торговый флот.
Грустно стало жить Ивану, оставшийся пустым родительский сельский двор зарос сорняками выше сельских сплёток, беду предвещает. Он его продал за двести лодырей - покрытых всемогущим расцветом.
Друзья школьные с гармошкой пришли провожать Ваню, на площадке у стоянки поезда играют весёлую песню, а он никак не развеселится, устало и обиженно смотрит на своё переживание, чувствует, как оседают мурашки жизни в его мускулах. Огни фонарей стелют пыль. Самое скучное место на свете - вокзал: зимой холодно, летом душно, весной и осенью всегда сквозит сыростью.
Стучат колёса железные, железные мышцы стонут, смотрят глаза на неподвижное звёздное небо, ищут родителей. Чтобы они сказали, если бы знали, что он двор их продал.
И спросили бы родители, если бы жили: - Где наш Иван?
Трепещут звёзды, долго гореть будут. Месяц в ущерб пошёл. А где-то в долгой вышине погасла ещё одна звезда. И слышно как сила мышц остыла, изменила жизнь перестукам буйного сердца.