Восемьдесят лет назад всё, что являлось мной - все мои чувства, переживания, память - были помещены в ещё не родившегося человека. Я помню, как это происходило. Он чувствовал, что скоро с ним случится что-то страшное, и его жизнь: всё то, чем он должен был стать, - погибнет. Я ощутил его отчаянный страх, и здесь, на Земле, каждый новый день начинался с воспоминаний о том, чьё место я занял.
Я должен был регулярно посылать свои наблюдения на родную планету. Я ни разу не сделал этого, и, быть может, об этом эксперименте уже забыли, посчитав его провалившимся. Я знаю, что ни одного из тех, кого я знал, уже нет в живых. Но сейчас, когда моё человеческое существование подходит к концу, я пишу вам, своим собратьям, надеясь рассказать всё то, о чём молчал.
Что это был за эксперимент? Мы хотели постичь неведомое, долго следили за жителями Земля6 и смогли изучить каждый вид, кроме человека. Мы смотрели на то, какие эмоции они проявляют, какие принимают решения, но найти их причины нам не удавалось. Каждый раз, когда казалось, что мы наконец-то всё поняли, обнаруживался некий поступок, который полностью перечёркивал все наши представления.
Тогда мы решили, что один из нас станет человеком. Что чьё-то сознание сольется с сознанием жителя Земли, и он, будучи двумя существами одновременно, сможет жить одной своей сущностью, а другой следить за этим. Эксперимент означал прощание с родной планетой, и смерть на неведомой Земле. Но я решился на это.
Понимаете, теперь мне очень трудно описывать то, что происходило со мной. Я боюсь, что Вы можете быть злы на меня; что вы считаете меня лжецом и предателем. А мне очень сложно оправдаться в этом, ведь я и сам знаю, что ужасно виноват перед вами. Но, пожалуйста, поверьте, я отказался от эксперимента не потому, что здесь было так хорошо, и мне стала безразлична родная планета. Нет, другие причины удерживали меня, а свой дом я не забывал никогда. Здесь так редко можно увидеть звёзды, вы даже представить себе не можете, насколько. Но каждый раз, когда они появлялись, я смотрел на родную звезду, и сильные тревожные чувства охватывали меня.
Как вы уже, наверное, поняли, я стал слишком человечным. Теперь я смогу объяснить вам очень немногое, а большая часть рассказа наверняка покажется вам странной и непонятной. На многое я не обращу внимания, ещё больше просто не смогу рассказать. По сути, сама идея этих посланий спустя столько лет практически бессмысленна, и я смогу поделиться лишь тем, что мне теперь видится самым главным. Зачем же я пишу это? Скажу честно: я не знаю, для кого это делаю - для вас или для себя.
Итак, эта планета была навсегда потеряна для одной жизни, а на её место пришёл я. Там, внутри того человека, который стал моей матерью, было хорошо и спокойно. Всем вам известно это ощущение неподвижности и полной тишины. Моя человеческая сущность молчала, не проявляя ни малейшего движения ни телом, ни мыслью. Прошло время, и я начал ощущать потребность в изучении того, кем я становился. Но и тогда во мне было больше наблюдения, чем действий: я двигал недавно появившимися руками, ногами - это было несложно, но рождало так много, целые миллиарды ощущений. Видите ли, теперь мне, конечно, сложно это объяснить... Моё тело было мной, до конца мной, и ничего за его пределами не существовало. Я был целой Вселенной. Да, вы знаете, что так и есть, вы гораздо умнее нас, людей... Но потом я, как и почти все на Земле, позабыл об этом, и в течение большей части жизни ощущал растерянность и непонимание. Вы представить себе не можете, как счастливы были бы люди, как иначе выглядело бы всё, за чем мы наблюдали, если б они в течение всей жизни ценили каждое ощущение так, как ценят его до рождения. Они забывают это, и моя человеческая сущность тоже забыла, но настоящий я продолжал помнить: и всё, что познал там, и все ощущения, которые пережил здесь.
Потом случилось то, что почти для всех людей становится самым главным. Я почувствовал, как всё вокруг меня сжимается, и выхода из этого не было. Мне становилось всё теснее, и я знал, что находиться в таком состоянии невозможно, но и избегнуть его нельзя. Гораздо позже, в жизни, я ещё много раз испытывал подобное от самых разных проблем. А тогда через какое-то время моё тело почувствовало появление выхода, и я всеми сила направился туда. После этого я никогда не совершал такого движения вперёд, тогда мне удалось многократно преодолеть все пределы своих сил. И потом человек, которым я стал, забыл о том, какой мощью он обладает. И те неприятности, ничтожность которых понимал настоящий я, казались непреодолимыми. Как немногие знают об этом, и как было бы счастливо человечество, если б никто не терял этого умения...
Та, что стала моей матерью, прижала меня к себе, и только тогда я понял, что стал человеком, и уже никогда не буду тем, кем был. Я полюбил её, некогда чужое создание.
Знаете, тогда я подумал, что пошлю рассказ о своём рождении, и этого будет достаточно, чтобы объяснить всё то человеческое, что было непонятно нам. И даже потом, в детстве, я думал так же. Но я ничего не посылал. Мне очень тяжело нести эту вину, но тогда казалось, что человеческая жизнь так непрерывна, что любой отчёт о ней был бы неправильным, и мне надо было дойти до её конца. Понимаете, я думал, что жизнь развивается как в человеческих книгах, в которых рассказываемая история становится понятна только в конце. Но в действительности окончание приходит само по себе, без всякой причины, и все предыдущие события не являются подготовкой к нему. Я не имею права просить у вас прощения.
***
Вы, наверное, раздражены моим предыдущим посланием. Во мне слишком много от человека, он смешался со мной настоящим, и теперь, даже говоря от себя, мною руководят человеческие желания. Это так странно: когда я писал первое письмо, мне было радостно, что наконец-то, через десятилетия одиночества я могу поделиться своими чувствами, но... чем дальше я писал, тем яснее понимал, что я, носитель человеческих страстей и ощущений, стал чужим для вас. Знаете, мне кажется, что некоторые люди испытывают что-то похожее, когда смотрят на изображения своих богов - они прекрасны, но так далеки в возвышенном взгляде на происходящее с человеком... От понимания того, что во всей Вселенной я один, захватывает дух... Но, простите, я постараюсь больше не сбиваться.
Состояние меня как человеческого ребёнка ничем не отличалось от того, что мы уже наблюдали - всё было очень просто. Интересным мне показалось только то, как воспринимают поведение ребёнка взрослые. Мы предполагали жестокость и насмешку над детьми, но - теперь я уверен в этом - причиной является их невнимательность. Они не видят того, что чувствуют дети. Я понимаю, как сложно в это поверить, ведь на их стороне не только тысячелетия развития, но и опыт пребывания в таком же состоянии. Но это так, поверьте: всё то, что вызывало наше удивление - смех над ярчайшими переживаниями детей, попытки заставить их делать ненужное, навязать чувства смирения, вины, злости - всё происходит только из-за их неведения.
Когда я стал достаточно взрослым для того, чтобы понимать других и выражать свои желания, мне стало очень тяжело. Вы, наверное, знаете, что тут принято выдвигать к людям самые разные требования. Я столкнулся лишь с малой частью из них, но каждая группа людей имеет свои собственные критерии. Мне было сложно придерживаться того, что требовали от меня, ведь я не мог отдаться этому целиком и проникнуться правильностью предлагаемого поведения - мне приходилось постоянно следить за происходящим стороны. Например, от меня требовали знаний и умений: правильно говорить, писать, общаться с детьми и взрослыми... В то время как настоящий я пытался проникнуть в суть происходящего, моё человеческое сознание переживало невозможность соответствовать требованиям, старалось делать всё как следует и ощущало себя самым ужасным, видя, насколько лучше это получается у других. И человек во мне побеждал, мне приходилось всё глубже и глубже утопать в его чувствах.
Мне было стыдно за это. Я знал, что этого нельзя было допустить, и что этим я проваливаю свою миссию. Конечно, я понимал, что, несмотря на это, мне надо посылать отчёты, чтобы выполнять задание хотя бы частично. Но, поверьте, человеческий стыд был так силён, что я не мог этого сделать. Быть может, уже одно это поможет вам лучше понять людей, позволит вообразить, сколь сильны и разрушительны могут быть их чувства.
Так я провёл почти два десятилетия. Наверняка тогда я мог бы рассказать вам очень многое. Но сейчас во мне не осталось почти ничего от того, кем я действительно являюсь; а человеку, который это пишет, кажется, что в последующей его жизни эти годы значат лишь непрекращающееся чувство унижения. Да, мы, люди, видим только то, что вследствие наших размышлений получило причины и последствия, забывая обо всём остальном.
***
Вам будет тяжело это понять, но я долго думал о том, что писать дальше. Понимаете, это прозвучит странно, но я сам не знаю, как оценивать прожитую мною жизнь. Она очень сложна, запутанна, в ней было столько разных явлений, которые казались огромными, но пропадали от самых незначительных изменений. И столько мелочей, которые оказывались ключевыми...
Всё очень сложно... Когда я начинаю вспоминать, во мне возникают целые потоки событий, некоторые из них пересекают друг друга, а другие - сливаются в один... и потом расходятся снова.
Несмотря на это, порой всё человеческое во мне пропадало. Я радовался, вспоминая родную планету, и мучился тем, что мне приходится быть так далеко от неё - теперь уже не только в пространстве, но и в своём сознании. Мне и сейчас ужасно не хватает места, где я родился, и вас, моих собратьев.
Мне нужно было зарабатывать деньги, и делать это соответственно требованиям, которые уже глубоко впитались в меня. Тогда, в предыдущих исследованиях, нас удивляло разнообразие занятий, которым люди отдают себя. Мы не видели главного: есть всего несколько мотивов, которые заставляют их выбирать то или иное дело. Там, где жил я, работа была одним из условий наличия смысла жизни. Теперь мне это очень хорошо понятно, и даже прямо сейчас, когда я пишу это, моя человеческая часть ощущает удовлетворение от того, что нечто создаётся её руками, что она прикладывает к этому свои способности, и это будет оценено другими. То же самое относится к очень многому, едва ли не все человеческие поступки руководят этим. Посмотрите на их стремления к достижениям, любви, искусству как на удовлетворение потребности соответствовать определённым требованиям, и всё станет понятно.
Я любил женщину, и она любила меня. Мы прожили вместе много лет и, кажется, были счастливы. Но каждый раз, когда я смотрел на неё, мне вспоминалось, кто я на самом деле, и что мне никогда не удастся быть честным с ней, любить её до конца, не оставаясь при этом наблюдателем, который смотрит со стороны на наши чувства и пытается понять их.
Теперь я совсем стар, и скоро умру. Меня заперли в тесной палате, в которой, видимо, я и проведу оставшееся мне время. Теперь мне тяжело расставаться и с этим миром - быть может, почти так же тяжело, как с родным. Я люблю его красоту и противоречия, которые так странны для нас. И хотя мне было очень тяжело, я и сейчас сожалею о том не родившемся человеке, чьё место я занял... Эта жизнь стоила того, чтобы оказаться в ней и пережить все, даже страшные моменты. То, что моё пребывание здесь означало смерть для другого, не даёт мне покоя...
Но знаете, что мучит меня больше всего? Быть может, доля человеческого во мне столь велика, что мои письма непонятны вам, и кажутся простой, ничего не значащей человеческой речью. И вы смотрите на них так же свысока, как и на всё остальное людское - как на далёкое, существующее по своим законам бессмысленное движение. Если потеряна последняя связь с вами, и от неё осталось лишь моё человеческое представление о ней - кто я тогда?