Началась вся эта история, в общем-то, довольно обыденно. Ехал один весьма боевой полковник лесом за каким-то своим полковничьим интересом... Как вдруг видит, сидит на обочине у реки неизвестный довольно обросший молодой человек и что-то на костерке варит. Дорога же та была, надо сказать, приграничная и жутко секретная: постов кругом немерянно, вертолёты летают, вездеходы шныряют, наряды с собаками и без... А тут на тебе!
Остановил полковник свой танк (не на "газике" же ему - боевому, в самом деле, по границе ездить... даже если и с дочкой за грибами), орудию на незнакомца развернул и в мегафон на весь лес (так, что даже за Рубежом вздрогнули) вопрошает:
- Эй, ты! Кто таков и чего здесь делаешь? Отвечай немедля!
Поморщился молодой человек, ухо потёр:
- Ну, человек прохожий. Обед, вон, себе готовлю. Чего орать-то?
- А ты знаешь, где находишься? Ты как сюда попал? Да мне по Уставу не орать, а пристрелить тебя здесь, прям на месте, положено, и труп с дороги не убирать, чтоб другим диверсантам неповадно было, - и для убедительности, полковник, и вправду, самолично из танковой своей орудьи по другому берегу разрывным фугасом пальнул, распугав толпу ни в чём неповинных рябчиков и насмерть зашибив молоденькую лосиху, вышедшую полюбопытствовать, что тут за ор такой (а и правильно, не фиг высовываться, когда полковник, особенно боевой, не в настроении).
- Не, совсем вы тут от безделья охренели, - опять поморщился молодой человек. - Какой я вам, к чертям, диверсант? По роже что ли не видно?.. А попал как? Так ножками... Не на парашюте же.
- А знаешь, коли покажешь как сюда попал, то, так и быть, отпущу на все четыре стороны, - смягчился полковник. - А то, так недолго и настоящего диверсанта проворонить.
- Вот это деловой разговор, - кивнул согласно незнакомец. - Вот только доем. А потом, оставишь кого ни то вещички мои посторожить (а то мало ли, кто у вас тут ещё шастает), отвезёшь к началу зоны своей секретной, и в путь. К утру, в аккурат, снова здесь будем.
... И действительно, обошли они с полковником все его посты и наряды. И так разохотились, что и за самую финскую границу ушли (А чего налегке не уйти? Вещи-то им каждый вечер или на вездеходе подвозили или с вертолёта скидывали - куда полковник по рации указывал). Подружились... Так, что когда вернулись обратно на заставу полковник и говорит:
- Бросай ты свою городскую мутатень и давай ко мне - заместителем по лесной части. Будешь ребят моих тренировать, ну и всякое такое. А я тебе за то и жильё, и довольствие полное, и зарплату с полярными, и даже компьютер с интернетом обеспечу. Чего тебе ещё надо? Умствуй себе на здоровье. Ну и работай в удовольствие. Это ж такие таланты пропадают!
- Вот только про таланты не надо, - снова поморщился Вир (и звали-то молодого человека не как всем положено). - Их у меня столько, что самому противно. А уж окружающим, и подавно... Вот они и твердят: мол, пропадают, пропадают... А так, оно конечно. Где угодно меня ценят, только не дома и не на работе. Может, конечно, и притворяются... да только, всё одно, не жизнь, а стрессы сплошные. Тут, вон, за месяц один только ты меня и облаял, а там - в день по три раза. Я с того сюда и полез, чтоб душой отдохнуть.
- Ну так и отдохни как следует... Годочка три... А как контракт кончится, коли уж без трудностей никак, можешь обратно к своим стрессам вернуться.
- Год.
- Два...
На том и порешили. А как все документы были подписаны, подходит полковник к Виру, злодейски ухмыляясь:
- Я тебе за всей суетой этой совсем сказать забыл: у нас на заставе людей, особливо вроде тебя выдающихся, мало... а потому, каждому, помимо основных обязанностей, ещё и дополнительная, ну навроде общественной, нагрузка положена.
- И какая же, интересно? - произнёс Вир тоном, весьма полковнику непонравившемся.
- Да ерунда... Неофициально, конечно, поскольку ты у нас вольнонаёмный и воинского звания не имеешь, но тем не менее, запомни, под полную твою ответственность выделяю отряд экспериментальный (прислали тут недавно, едрит их налево), с которым делай, что хочешь (в рамках Устава, естественно)... но чтоб они мне на заставе не болтались и климат моральный, а также дух всеобщий боевой не поганили!
И действительно, когда увидел на следующее утро Вир передаваемый ему отряд в 25 душ, то тоже, по началу, вытянулось у него лицо довольно сильно, а потом рассмеялся (только с надрывом как-то... и полковник при всей своей боевитости не мог его за то осудить) и говорит:
- Не знаю, кто тут больше сумашедший: сами сии девицы, те, кто их сюда прислал, ты, Палыч, или я сам... только, делать нечего, попробую и из ЭТОГО людей сделать.
- Делай кого хочешь, - повторил полковник... - Только, чтоб глаза мои их не видели и уши не слышали, как можно, дольше, - и, в сердцах махнув рукой, поскорее ушёл с плаца.
Вир же что? Вир остался... А где-то через неделю приходит к полковнику:
- Слышь, Палыч, у меня идея родилась, как число особей экспериментальных на заставе нашей поуменьшить.
- Только, чтоб по Уставу, а то, сам знаешь, - обеспокоилось начальство.
- Исключительно и всенепременно...
- Ну, тогда излагай.
- Забрасываемся мы, значит, с помощью вертолётов куда подальше и идём до заставы дней 20 с полной выкладкой по горам, да болотам - это уж я постараюсь...
- Ага, чтоб бедных девок до бунта довесть, тем паче, что и присяги ещё не принявших...
- Так именно. Бунтарок я там, в лесу и оставлю.
- Ну, ты - зверь!
- А с собой, помимо прочего, нож дам, в ручку которого радиомаячок вделан. Потом, найду случай тебе о том по рации сообщить. Вы прилетите, по маяку их найдёте, а на заставе под такое дело быстренько по домам и спишите. Прочие же, не зная о судьбе оставшихся, со мной только так пойдут (если же при том кого-нибудь, действительно, эвакуировать надо будет, так я опять же по рации сообщу). Однако, закончив маршрут, как минимум, половина из них тоже, наверняка, к папе с мамой запросятся... Каковую просьбу ты, я думаю, не применёшь с удовольствием удовлетворить. Из тех же, кого всё это доконать не сумеет, можно уже будет попробовать что-то стоящее и сделать.
- Стратег!.. Прям, хоть счас в Штаб генеральный! - восхитился полковник. - Только, где я тебе все эти радиомаяки в ножиках и прочее оборудование нестандартное добуду?
- Так твои умельцы и сробят под моим чутким руководством - дело-то не шибко и хитрое - только прикажи. А заодно, если средства выделишь - тоже, кстати, не шибко какие и большие - можно и несколько систем определения координат на местности по спутникам закупить. Не сейчас, так потом, я думаю, всяко пригодятся.
- И где ж это, интересно, ты такие системы покупать собираешься?
Вир усмехнулся:
- Места знать надо... Нынче, если захотеть, так и танк, навроде твоего, приобресть можно. Только, лично мне, такое совершенно ни к чему.
- А мне так очень даже... Добудь, будь другом, - загорелся полковник.
- Нет, не по Уставу боевую технику на стороне добывать.
- Так не для себя же - страну хранить. Что, в конце концов, важнее: буква или дух закона?
- Ладно, подумаю... только, про Дух мне не надо, - вздохнул Вир и пошел к выходу.
... А к исходу ещё полутора месяцев его отряд, и впрямь, сильно уменьшился. Но, тем не менее, на полный взвод в нём народу ещё осталось. И взмолился полковник вновь:
- Ну, чего тебе стоит? Своди их ещё куда-нибудь. Нельзя ж такое тут держать.
Пожал Вир плечами: мол, надо, так надо... да так до самой зимы со взводом своим по окрестностям ближним и дальним и пробродил. А там уже ночь полярная: хочешь, не хочешь - на заставе сиди. "Бойцы" Вировы тому по-началу, естественно, обрадовались. А потом, скучать стали (тем паче, что начальство по-прежнему предпочитало делать вид, что их нет в природе).
И вот, заходит как-то Вир около полудня (это по часам если) в казарму к своим подопечным... А там дневальная Петуния с подружкой своей Аней явно неуставным занимаются, да ещё и в виде, весьма мало одетый напоминающем. Крякнул Вир, вышел... а потом, обратно вернулся.
- Что, отец-командир, решили, воспользовавшись случаем, прочесть нам очередную нотацию? - спросила Петуния (злая на весь мир из-за своего, как она считала, совершенно нелепого имени).
- Да нет, в общем-то мне всё равно чем и с кем занимаются бойцы моего отряда; лишь бы они всегда были готовы откликнуться на приказ и выполнить оный с обычным воодушевлением.
- Чисто, пионеры...
- Но любое дело, коли уж за него берёшься, нужно стараться выполнить с толком. И мне просто обидно смотреть как вы занимаетесь тем, чем занимаетесь, на уровне зелёных пятнадцатилетних школьниц.
- Так, чем теорезировать, показали бы нам, несмышлёным, - заявила Петуния, покраснев ещё больше.
Аня чуть слышно охнула. А Вир, холодно усмехнувшись, заметил:
- Ну, если боец желает учиться, то обязанность командира... - и показал, чего, при желании, можно добиться при помощи одних только губ, рук и языка.
- А мне так можно? - робко поинтересовалась Аня, глядя в некотором обалдении на то, что осталось после обучения от её подруги.
- Часа через полтора. У меня, в отличие от вас, ещё и других дел хватает, - решительно ответил Вир, поднимаясь, и двинулся дальше.
... А на следующий день у него была уже очередь из желающих пройти подобное же обучение (причём, некоторые сразу же претендовали на его расширение).
- Тогда, - распорядился Вир, - устанавливаем график: не более двух обучаемых в сутки, плюс воскресенье - выходной. Вопросы по соблюдению очерёдности, а также прочие внутриколлективные проблемы будут отныне решаться на Общем собрании нашего отряда под моим председательством. Армейский абсолютизм мы худо-бедно освоили. Будем переходить к конституционной монархии. Но предупреждаю, начнёте излишне своевольничать или друг по отношению к другу непарламентские методы борьбы применять - лавочку быстро прикрою.
В дальнейшем (когда первый курс обучения неуставным взаимоотношениям был всеми более или менее успешно пройден), Вир дополнительно установил систему поощрений и наказаний следующими "уроками" в зависимости от успехов того или иного бойца на иных поприщах. Общее собрание хоть и постонало, но под угрозой роспуска вынуждено было с сим согласиться.
Однако, эта тема уже выходит за рамки нашего повествования. А пока, где-то через месяц после вышеописанных событий подходит снова Вир к полковнику и говорит:
- Ты б, Палыч, девчатам моим помимо занятий теоретических, да дел хозяйственных, курсы интенсивные по стрельбе, да рукопашному бою что ли назначил.
- Заездили? - сочувственно поинтересовался Палыч. - Мой недогляд. Назначу. Да только... Ты и сам на курсы те походи. А то, хоть и по моему непосредственному указанию собой жертвуешь, о чём и ребятам своим каждодневно почти внушаю - всё одно, почти все поголовно они, знаешь, какой зуб на тебя имеют? Мол, один столько времени цельный взвод имеет, а нам хоть бы что отломил - не по-товарищески... и так далее. Да и нормативы, хоть ты и вольнонаёмный, какие-никакие, а сдавать надо.
- Мне сии игрушки ни к чему. К убийству потому как я и так шибко способный - ты уж, Палыч, поверь - а вот, чтобы силушкой меряться... Я, ведь, и сам не замечу, как Грань перейду... и стреляю хорошо только по живой мишени.
И взглянув с внезапным вниманием в глаза этому "занятному городскому субчику", полковник понял, что так оно и всё есть. Он, ведь, и правда, был боевым - прошел и Афган и 1-ю Чеченскую компанию - и не умом, кожей уже мог отличить пустое бахвальство от таких вот "будничных" вида и тона.
- Иди, - сказал он устало... и неизвестно как, но удерживал своих "ребят" до весны от задирания с Виром.
Удерживал бы, глядишь, и дольше, да как на грех, на первой же майской выброске Ане "повезло" натолкнуться на беглых зеков...
Было их пятеро. Главарь держал нож у горла горе-воительницы и, ошалев от удачи, требовал всё мыслимое и немыслимое, что только могло прийти ему в голову (хорошо, хоть, не ракету космическую).
Вир, подойдя на крики, вздохнул тяжело, достал из кобуры штатный свой пистолет (единственное оружие, которое позволял брать пока полковник на весь их отряд вне стрельбища - в чём Вир был с ним глубоко согласен), снял неспеша с предохранителя и произнёс:
- Ну, вы там, если на счёт три отпустите девушку, то так и быть, вас доставят на заставу в том же виде, в каком вы сейчас; в противном случае - как хладные трупы.
Главарь заорал ещё громче.
- Раз, два, три... - шесть выстрелов слились в один... И вот уже, как и обещал Вир, стоит растерянно одна Аня, а вокруг неё пять хладных тел валяются - каждое с аккуратной дыркой во лбу.
- Ты что, командир?! Они ж запросто могли успеть её зарезать... или сам бы задел.
Вир покачал головой:
- Пуль было шесть... Первой я отстрелил руку, державшую нож... И вообще, чем умствовать, вызывай, лучше, вертолёт.
... А как через неделю вернулись на заставу, под вечер сталкивается с Виром на плацу, да этак явно намерянно, Илья Резник - заместитель Палыча, аккурат, по рукопашной подготовке:
- Ты что ... думаешь: убил пятерых, когда свободно мог одного, так теперь и ходить можешь ни на кого не глядя? Ты, сначала, не на тех недоумках - на мне докажи, какой ты есть крутой.
Вздохнул Вир устало (как, похоже, уже начинало входить у него здесь в привычку):
- Лучше, не стоит. Я, ведь, если начну, то остановиться вряд ли смогу... как с теми.
И взглянув, как и полковник, в глаза супротивнику, Илья, вроде как, и впрямь, понимать что-то начал... Да всё дело испортила Петуния, не вовремя рядом случившаяся и тоже откуда-то (хотя, вроде, о том на заставе только самому Илье, да Виру, Палычем предупреждённому, и знать-то было положено) об обстоятельствах дела сего осведомлённая:
- Ты б, герой, чем командира нашего донимать, брата своего лучше воспитывал. Тогда б он среди зеков тех и не оказался.
- Да что ты знаешь ... ? Ну, подрался парень... и за дело, кстати. Ну, перестарался... Да ему всего год отсидки и оставался!
- Во-во, навроде тебя придурок. Таких и надо пристреливать, чтоб ни других, ни сами не мучались...
Больше Илья уже не слушал. Одним небрежным (с виду) движением срезав Петунию, он шагнул к Виру. А дальше... Даже намётанный глаз начальника заставы (уже спешащего к месту происшествия, но, как это так часто бывает в жизни, не успевающего на несколько роковых секунд), не смог различить когда мощнейший мудрёный удар его лучшего мастера по рукопашному бою, так и не достигший неведомо почему цели, перелился в ответное лёгкое касание груди Ильи Виром. Единственным неоспоримым фактом во всём этом осталось медленно оседающее с остекленелыми глазами тело Резника.
- Да что ж ты, туды-т тебя перетуды-т, наделал?! - чтобы определить жив человек или нет полковнику давно уже не требовалось подходить, щупать пульс и совершать прочие, лишь необстрелянным салагам нужные действия.
- Я предупреждал, - тихо ответил этот "вольнонаёмный шенок" и, ухватив за шиворот всё ещё пытающуюся встать Петунию, не глядя больше ни на что пошел прочь...
- П-пусти, - прохрипела наконец та. - Больно ж и так, блин.
- Пустить? А ты, хоть, понимаешь, что из-за тебя, из-за глупого твоего языка я только что убил ещё одного человека, смерти пока не заслужившего?
И такая была в словах этих жёсткая непреложность, что Петуния (Это Петуния-то!), затихнув, позволила так и дотащить себя за шкирятник, как котёнка, до казармы и швырнуть на койку.
- Командир, а как вы?.. - попыталась спросить она, спустя некоторое время, всё также сидевшего рядом в задумчивости Вира; но, встретившись с взглядом того, снова затихла надолго.
... Ну почему? Что за мир сей такой, что именно смерть помнится дольше всего и вызывает такое почтение? Ведь, было прошедшей зимой и много чего иного... И встреча Нового года. И даже, поездка на месяц в Питер. Выпросил её у полковника Вир, надо сказать, довольно легко (тот, по-прежнему, рад был избавиться от смущавших покой его заставы девиц хоть на какое-то время; да плюс ещё пообещал - и действительно, привёз ему, по возвращении, Вир три новеньких танка). Жили всем взводом в городе на квартире у Вира. Спали на полу, по-походному. Питались, в общем-то, тоже. Единственно, что Вир потребовал непременным условием: чтобы одевались и вели себя вне квартиры девушки по-штатски... Гуляли они по Питеру и его окрестностям, ходили в музеи, театры, на какие-то концерты, выставки художественные, танцевальные вечера, поэтические встречи... И везде Вир, а заодно, и те, кого приводил он, были своими... хоть и скрипели, бывало, зубами - но под строгим взглядом командирских очей мнения своего по поводу происходящего при посторонних высказывать не смели. "Дома" - другое дело. Там страсти, подчас, так и кипели. Но Вира это, похоже, даже веселило.
... И всё же череда смертей отодвинула всё, что было до неё куда-то даже не на второй, а ещё более дальний план. Комиссия, не успевшая ещё уехать после разбирательства с убиенными зеками, констатировала смерть Ильи Резника от сердечного приступа. Однако, на заставе никто ни капли не сомневался чьих рук это дело. И тем не менее, на Вира смотрели не с ужасом или негодованием, а с бо-ольшим уважением; а девушки его взвода - так прямо таки с обожанием. И Вир, в общем-то, даже их понимал; но всё равно, встречая такой взгляд, непроизвольно темнел лицом и сжимал зубы.
А где-то через месяц нагрянула проверяющая уже и по поводу Вирова взвода. Стала она, значит, девушек по одной к себе приглашать, да распрашивать:
- Как вам тут живётся? Хорошая ли часть? Довольны ли командиром?
- Странные вы вопросы задаёте, - удивилась Петуния. - Часть бойцу есть дом родной; а командир, в особенности, непосредственный - что отец. Как они могут быть плохими или хорошими? Они, просто, есть - и всё.
- Ну, может, вы желаете, чтобы вас, к примеру, в другую часть перевели или командира сменили?
- Только попробуйте... - зловеще пообещала Петуния.
... Примерно, в том же духе отвечали и остальные.
- Ничего не понимаю, - жаловалась полковнику проверяющая. - Прошлым летом вон сколько от вас девушек слёзно списалось, а эти... Нет... У них тут выброска очередная намечается, так я должна тоже туда сходить.
Делать нечего, призвал к себе полковник Вира и говорит:
- Так, мол, и так... Но чтоб эта ... живая и довольная обратно пришла.
- Да придёт, куда денется? Что я, убивец какой? - удивился Вир.
- А то нет? - серьёзно ответил Палыч.
- Ну, а насчёт прочего... Как смогу, удоволю, - усмехнулся Вир.
Посмотрел на него полковник ещё раз с подозрением, вздохнул:
- Иди уж...- И забросили взвод ихний экспериментальный в очередной раз двумя вертолётами в глушь лесную.
Первый день проверяющая, вроде как, даже и ничего прошла (тем паче, что рюкзак ей чуть не вдвое легче, чем иным прочим выдали)... только, за ужином вздумала пожаловаться, что каша невкусная... Ни слова, в ответ - лишь учащённое мелькание ложек.
- Я говорю...
- Да, слышим, слышим... Девочки, может, ещё кому каша невкусная? - ласково поинтересовался Вир. - Вот ты, Глаша... Что-то больно личико у тебя недовольное.
- Никак нет!
- А может, кому, наоборот, каши мало? - Снова молчание.
- Ну что ж, - заключил наконец Вир, - заставлять человека есть невкусную кашу мы никак не можем - не в тюрьме, чай, находимся - а потому, и сейчас, и впредь поступать еда будет в распоряжение лишь тех, кто ею совершенно доволен, - и забрав у проверяющей порцию, самолично её доел...
- А если б кому каши той мало оказалось? - поинтересовалась проверяющая на следующее утро, уже слегка успокоившись.
- Выбали бы тому бойцу утяжелённый рюкзак; потому как, если хочешь питаться усиленно, то соответственно надо и работать, - пожал плечами Вир. - Впрочем, это ещё вопрос, согласился бы кто-нибудь под это дело разгрузиться, потому как его порция при том соответственно бы уменьшилась.
Потом Вир направил свой отряд к вершине, огромным булыжником возвышавшейся среди окружающего её болота.
- Командир, ну на фиг нам эта гора сдалась? Что её обойти нельзя?
- Отставить разговоры! Вперёд и вверх. А там... Ведь, это наши горы. Они помогут нам, - весело гаркнул Вир.
- Да чтоб тебя, блин, приподняло, да прихлопнуло, - ворчала Петуния, ползя по скользким после утреннего тумана камням. А когда выползла, да огляделась... как-то странно заблестели её глаза. - Командир, какого ... ты заставляешь нас видеть всё это? Мы в армию пришли или в кружок юных натуралистов? Ты убивать учи, как умеешь сам!
- Снова здорово... Я и учу, - вздохнул Вир. - Вы пришли в отряд такие разные, но все с огнём озлобления в душе. А это наивернейший способ умереть самому. Как-то один мудрец сказал: "Судить имеет право лишь тот, для кого сиё не радость, но наитягчайшая мука". Так и со смертью... Лишь зная чего хочешь лишить человека или иное живое существо и соразмерив с тем, зачем это нужно, ты можешь перелить тёмный пламень души своей не в голову или сердце, как сейчас, но в руку, ногу, пулю, палку - то, что и принесёт, в конечном счёте, смерть ему, а не тебе. Это и есть истинное мастерство, когда не думаешь как и куда, а лишь кого и когда, а иногда, и вообще, не думаешь ни о чём - тело всё делает само. Всё же остальное, вроде заучивания приёмов рукопашного боя, точек всякоразных на теле человека, приёмов стрельбы снайперской или рукопашной - жалкое ремесличанье.
- Ну ладно, жизнь. Но причём здесь живопись... или эти ... красоты природы?
- А как же можно научиться ценить высшее проявление прекрасного без всех его предыдущих ступеней? И потом, в смерти тоже есть своя красота, без понимания которой истинное мастерство убийства невозможно...
- У вас тут все... такие? - спросила проверяющая соседку справа.
- Ага, экспериментальные, - без улыбки подтвердила та.
А тут ещё мимо неспеша прошествовал заяц (И что, спрашивается, ему делать здесь, на вершине, куда и человек-то забирается с трудом, а вокруг - ни травинки?), посмотрел этак снисходительно-искоса и скрылся в камнях...
Через день же, под вечер в их лагерь, и вовсе, вышел медведь... Серьёзный, видать, зверь, поскольку на визг целого взвода даже внимания не обратил (А несерьёзным ни людям, ни животным в здешней глуши делать, по правде, было и нечего. Даже тетеревов приходилось с пути чуть не пинками сгонять... так и то им улетать лень - отойдут лениво чуть в сторону и смотрят, недовольно квохча и вытянув шеи: что, мол, тут ещё за народ бродит? Или, к примеру, давешний заяц. Он бы и мимо сегодняшнего медведя, пожалуй, с тем же видом прошествовал). А вот с Виром (даже без ножа, лишь с кружкой недопитого чая вышедшим навстречу) они минут 20 о чём-то протолковали... после чего мирно и разошлись.
В общем, не соскучишься... Так что, когда наконец взвод вернулся на заставу; и Палыч не без некоего душевного трепета поинтересовался у проверяющей о, в целом, так сказать, впечатлении по тому делу, которое её сюда привело; та, в ответ, спросила: нельзя ли и ей перевестись в сей отряд (Это в чине-то майора!). Полковник на то лишь в ужасе замахал руками:
- Лучше, вы их всех, с Виром впридачу, к себе заберите и делайте там, что хотите.
- Не пойдут, - вздохнула проверяющая. - Я уже предлагала.
- Так вы прикажите. Армия это - или что?
- Нельзя. Случай-то экспериментальный. Тут тонкий подход нужен, чтобы сей, едва проклюнувшийся росток на корню не загубить. Так что, как хотите, а к следующей весне ждите ещё женского пополнения.
- Ох, чтоб его ... - выматерился, в сердцах, начальник заставы.
- А вот этого не надо, - оборвала его проверяющая.
- Да это я так, к слову.
- И к слову не надо тоже.
... В общем, как уехала проверяющая, снова вызывает начальник заставы к себе Вира:
- И что ж ты, едрит твою налево, опять натворил?!
- А что, собственно? - удивился Вир.
- Разве, простил я так эту ... удовлетворять? Она ж теперь собирается мне половину заставы женской сделать!
- А ты как я поступай.
- В смысле?
- Сваливай отсюда, пока не поздно.
- Да какое, блин, сваливай!.. Слушай, ты это брось - штатские свои штучки. У тебя ещё и половина контракта не кончилась. Ты же мне, хоть под конвоем, но весь срок отслужишь. А если сбежишь, розыск по всей стране объявлю... Нет, ну, блин, это не армия, а действительно, один сплошной бардак какой-то!
- Да не переживай ты так, Палыч, - усмехнулся Вир. - Вредно оно для здоровья. Я тебе дело начал, а дальше, как ни то, образуется. Самому, поверь, жалко бросать на половине всё то, куда столько сил положил. Да дела неотложные призывают, от которых не то что от контракта твоего - не отвертишься. А конвой или там розыск - и не пробуй, всё одно, не получится. Стал бы я тебя за два месяца упреждать, если б того боялся? Так что, смирись человече и, иллюзий не строя, думай, лучше, как быть дальше. А я, пока здесь ещё, чем смогу, помогу.
- Спасибо, помог уже, - проворчал полковник, и впрямь, вроде, успокаиваясь. - Ты, хоть, меня помимо, девок-то своих предупреди. А то, как пропадёшь, не сказавшись, они мне тут такую бузу устроят...
- Предупредил уже, - вздохнул Вир.
- И что? - с интересом взглянул на него полковник.
- А то... Твоя нынешняя ругань по сравнению с их - и рядом не стоит.
- Представляю, - хмыкнул Палыч.
- Да чтоб ты представлял, - махнул рукой Вир и, не спросясь, вышел.
Вскоре после того ночью, лёжа рядом с ним, Аня прошептала вдруг:
- Я... хочу о тебя ребёнка.
Вир приподнялся на локте:
- Нет ни власти, ни силы моей в том, чтобы давать жизнь... лишь смерть. - И, в упор глядя в её наполнившиеся влагой глаза. - Глупая... вы - дети мои духовные. И разве, нужны при том другие?
- Но... разве, с собственными детьми занимаются?
- Тем, чем занимаемся мы сейчас? - Вир расхохотался. - А почему нет, если они уже достаточно большие и сами того хотят? Считай это просто ещё одним из этапов обучения: языку тела, без понимания которого мастерство убийства, к коему вы так стремитесь, невозможно; эмоций, чтоб не подвели они в нужный момент...
- А душа? Неужто ты совсем не вкладываешь в это душу?
- Молчи! - и на миг Ане показалось, что глаза Вира превратились в два бездонных чёрных провала. - Не упоминай о том, чему даже и представления пока ещё не имеешь.
- Но как же?..
Вир вздохнул и закрыл ей рот поцелуем... а через два месяца, как и обещал, пропал. Полковник, вопреки совету, всё же пытался после того наводить о нём справки, но действительно, лишь ещё больше запутался. И только, года через полтора...
Снова у реки на обочине дороги небритый весьма помятого вида молодой человек варил себе на костерке кулеш (так он называл это блюдо; а что оно есть на самом деле - не взялся бы определить даже много чего повидавший в жизни Палыч). Как вдруг:
- Сидеть! Не шевелиться! Кто таков? Откуда? Что здесь делаешь?
- Всё меняется в этом мире, кроме армейского хамства.
- Так ты ещё и разговаривать?! - и чей-то сапог перевернул котелок со столь любовно приготавливаемым Виром явством.
Сделав глубокий вздох, он медленно обернулся...
- Прости, командир. Молодые они ещё, необученные. Только недавно к нам прислали. - В поле зрения Вира обнаружилась не на шутку встревоженная Петуния, как курица цыплят, грудью заслоняющая двух всё ещё красных от злости незнакомых ему девиц.
- Ну так учи! А то от глупости подобной недолго и жизни лишиться...
Сделав ещё два вздоха, Вир наконец успокоился:
- А из наших, кроме тебя кто-нибудь остался?
- Так все здесь, на сверхсрочной: как и были, единым подразделением - полковник поспособствовал. Да ещё, вот, взвод новеньких добавился.
- И кто ж теперь всем этим хозяйством заведует?
- Я, - ответила Петуния твёрдо, хоть и слегка порозовев. - Правда, неофициально. Потому как прислали для того сверху... ну, ту - проверяющую. Но полковник её быстро к штабу приспособил: заместителем своим очередным - на этот раз, по части допроса диверсантов; поскольку у той к языкам большая склонность, как выяснилось, имеется.
- Нет, Палач, действительно, молодец. Есть у него подход к людям, - задумчиво произнёс Вир. - А кстати, допрашивать-то кого-нибудь этому его новому заместителю уже довелось?
- Откуда? - хмыкнула Петуния. - Если только медведя какого, особо отмороженного? Так это лишь вы умеете.
- Тогда мой подарочек в самый раз будет! - обрадовался Вир. - Вон там, в кустах упакованный лежит.
- А ну ка, девочки, - распорядилась Петуния... и, с удивлением глядя на то, что предстало пред её очи, вопросила. - Это ещё что такое?
- Офицер вермахта... Колоритнейшая фигура: прямиком из 43-го года, лично зачистками командовал, а по-русски ни бельмеса.
- Так такой, значит, мою бабушку... - глаза у Петунии опасно сузились.
- Отставить, прапорщик! А скольких расстрелял ваш горячо любимый дедушка? Ты мне, лучше, к вечеру весь наш отряд собери. Речь держать буду.
Только, чтоб Палыч не пронюхал. Он у нас мужик ушлый. Ну да, будем надеяться, с моим подарком у него и так забот хватит...
- И всё бы вам речи держать... Нет, чтоб практически, по курсу неуставных отношений, - вздохнула лукаво Петуния. - Мы ж вас вон сколько не видели. А забыть, между прочим, никак не можем.
- Стыдитесь, боец! Что про нас новенькие подумают?
- Как-будто это вас когда-либо волновало... Да мы их сейчас быстренько с этим фрицем поганым и отошлём.
- Ну что с вами поделаешь? - Влад уже откровенно ухмылялся.
А новенькие, держа под руки не перестающего орать (поскольку кляп изо рта ему наконец вынули) что-то немецко-патриотическое офицера вермахта продолжали с недоумением смотреть на свою грозную начальницу, сначала, стоявшую перед этим невзрачного вида субчиком так, как не стояла она (и никогда не будет стоять) и перед заезжим генералом, а теперь, ведущую себя, и вовсе, непонятно.
... Наступила ночь. Вся застава, кроме часовых и дежурных, погрузилась в заслуженный сон. И лишь в казарме 1-го гвардейского женского взвода совершалось нечто, совершенно неуставное: а именно, Общее собрание с нечаянным уже председательствующим во главе.
- Ну что, девочки, все в сборе? - провозгласил наконец он.
- Так точно... Окромя майора. Они с полковником...
- Да неужто? - округлил глаза (хотя и несколько нарочито) Вир.
- Никак нет, - рассмеялась докладывающая. - Они это... всё ещё пленного допращивают.
- Чисто дети, - покачал головй Вир. - Впрочем, нам-то оно так и лучше. У меня к вам, гвардия моя, такой разговор будет... Сначала, когда начальник заставы предложил мне возглавить ваш отряд, я воспринял сиё, как шутку. А потом, когда из вас действительно начало что-то получаться, мне стало не только весело, но и обидно. Обидно, что всё то, что вы есть, и что мне удалось из вас сделать, так и останется прозябать на этой задрипанной (не в обиду Палычу будь сказано) заставе, ловя никому не нужных диверсантов (если кому-нибудь из них, паче чаяния, взбредёт в голову тут очутиться)... Да даже если и не останется; и кто-нибудь из вас выйдет (страшно сказать) в генералы или там "счастье" обретёт семейное - всё равно, эта задрипанная планетка в свой паршивый век рано или поздно загасит тот Пламень, что возжёгся в душах ваших... Уже и сейчас, смотрю я, он тусклее... И когда дела призвали меня в Места иные, продолжал я думать о вас... Пока вдруг, по случайности или нет (со Случаем-то у меня давно уже отношения особые: много Их витает вокруг и, когда ищешь, всегда можно найти что-нибудь; а кто не готов, тому и Случай не поможет) не открылась одна интересная вакансия. Одному местному Вотану (имечко-то у него другое, но я так - по аналогии, для понятности) срочно требуется отряд Валькирий. Всякая нечисть и богов и люд местный там уж совсем одолела. Да и час битвы Последней не за горами. А это, я вам скажу, мероприятие... почище Генеральных маневров или там совместных учений. Тут в грязь лицом ударить никак нельзя. Наизнанку вывернись, а себя в лучшем виде представь. Потому как, каким покажешь, таким до Конца Времён по всем Мирам помниться и будешь. В общем, провентилировал я по инстанциям (о коих к ночи лучше и не говорить, а то не со страху, так со скуки сдохнешь)... и вас согласились принять. Работа там, конечно, не в пример, трудней и опасней... зато, и существенно интересней... уж можете мне поверить. Только вот... решать придётся прямо сейчас: к утру я отсюда уйду уже навсегда.
- Валькирии... - задумчиво протянула одна из воительниц. - Мы помним твои уроки... Но, Учитель, кто же тогда ты?
- А вы ещё не догадались, глупые девчонки? - и Вир улыбнулся свирепо и нежно, как умел он один. - Ангел Смерти.
- Значит... все мы должны умереть?
- Лишь здесь и сейчас... И я уведу вас молодыми и полными сил не в Рай или Ад, как большинство, для скучного прозябания в ожидании Конца Времён, но в Места Иные, где можно жить, горя, и умереть опять и, если достоин окажешься, вновь Возродиться уже на новом Уровне. И так без конца... Или есть Он? Не знаю... ибо сам ещё в Пути.
И, как одна, встали воительницы:
- Веди нас! С тобой, разве, страшна смерть?
- Чего не могу обещать, так это всё время быть с вами. Но приглядывать, точно, буду, - провочал Вир, доставая из ящика, на котором сидел, связку гранат. - Десять апостолов у одного завалящего ангела... Ох, не простят мне завистники.
- Двадцать.
- Гореть мне в Вечном Пламени! Кто сюда новеньких пустил? Особенно, этих, - и Вир сверкнул глазами в сторону тех двух высунувшихся несчастных, которые посмели опрокинуть его кулеш.
- Ну, пожалуйста, отец-командир, под нашу личную ответственность, - вступилась опять за них Петуния.
- А-и... всё одно, пропадать мне с вами: разжалуют в рядовые, - махнул рукой Вир.
... И, кому дано, мог видеть, как из пламени взрыва прянула в звёздное бескрайнее небо ведомая Ангелом Смерти Гвардия на крылатых конях... Или грифонах, или драконах - это уж кому как... но полковнику отчегото приблизелись именно кони.
- Хорошо, хоть, не танки, - прозвучал смешок в его голове. - Знал я, не обмануть им тебя, матёрого волка... Не серчай. Как будет вакансия на место вроде того Вотана, к которому мы сейчас направляемся, непременно извещу. Но и ты постарайся: продержись до той поры в жизни сей, а то из Рая Они хрен кого выпустят. Из Чистилища ещё куда ни шло. Но тебе, по заслугам твоим, меньше Рая никак не светит.
- Да какое... Атеист я, похабник и прочая, и прочая...
- Не перечь, - строго прервал его Вир. - Уж Их-то порядки я лучше твоего знаю.
... Прошло ещё 20 лет. Давно вышел полковник в генералы (бывает, и приличные люди в них выходят). Успел и округом военным покомандовать и даже губернатором целого края стать... А всё не то... И вот, на пороге 70-летия в большой пустой квартире привиделась ему девушка в форме военной той, далёкой пограничной поры:
- Здравствуй, Палыч.
- Аня? Здравствуй. Ну, как там валькирии наши?
- Кто - как... Живут, как и обещал Вир, горя... Только, я не из их числа. Я - Его Вестница.
- Стар я уж...
- Что, в Рай захотелось - на заслуженный отдых, косточки погреть?
- А ты изменилась, девочка, - вместо ответа, вновь тихо сказал Палыч. - Что, трудно с Ним, а и без Него не в продых? Остальным-то проще... Ну, командир, друг, учитель: заглянет, слово скажет, приголубит - хорошо; нет - ин, ладно, других радостей в жизни найдём. А вот тебе... Любить Его таким, как есть - целиком, и знать, что он, в ответ, полюбить не сможет.
- Он научится... Он, ведь, и так всех нас любит... только, по своему.
- Ох, как по своему...
- Речь сейчас не обо мне, - твёрдо прервала Аня (несмотря на разлившуюся по всему лицу её предательскую бледность). - Как Он и обещал, есть Вакансия. В Новый мир. Суровый... Но и в помощь, зато, можешь сам набрать себе целый Пантеон: хоть здесь, хоть в после. На раздумья - три дня, до полудня... - и исчезла.
... А через три дня на всю страну сообщили, что губернатор такой-то с сопровождающими его лицами разбились в тайге на вертолёте... Интересно, как-то они там?