1
Как грудь гетеры полная луна,
подвижная, как варвар-гладиатор.
С рабом, чья смерть уже предрешена,
играет в кости пьяный император.
Патриции толпятся за дверьми.
Гай их позвал, чтоб сообщить невольно
на ум пришедший мадригал. Вельми
Друзилле бы понравился, достойной
иного жребия, чем смерть. Увы,
она не ищет в чем-то виноватых.
Виновны все. Она идет на "вы",
не выбирая бедных и богатых.
Смерть равнодушна, как луна, чья рожа
торчит над Римом, псов цепных тревожа.

2
Торчит над Римом, псов цепных тревожа,
луна двенадцать раз в любом году.
Болит все тело: внутренность и кожа,
но хуже - неприятный вкус во рту.
Как горько человеком становиться.
В душе проснулись существа, имен
лишенные, как облака и птицы,
как женщины у варварских племен.
Весь этот мир значенья не имеет.
Кто это понимает, навсегда
свободу обретает, как плебеи 
зависимость от тяжкого труда.
Суть истины любой всегда грустна,
четвертый год Калигула без сна.

3
Четвертый год Калигула без сна.
В империи вакхические страсти
бушуют ежедневно. Гос. казна,
как главное условие для власти,
двенадцатые сутки как пуста.
Сенаторы, которые открыто
критиковали цезарский устав,
тринадцатые сутки, как убиты.
Ведь если гос. казна всего важней,
тогда она важней чьей-либо жизни.
Патриций, пролетарий, раб, плебей
в конце концов принадлежат отчизне.
Плебей поверить и понять не сможет,
явь императора на сон похожа.

4
Явь императора на сон похожа.
Дриады спешно замерли в кустах.
Что может быть почетней и дороже,
чем жизни час у смерти на руках?
Достоинство и вековая мудрость
пред страхом исчезают, словно дым,
туда, где императорствует глупость
бесстрашия погибнуть молодым.
Одновременно страх - барьер и повод
преодолеть преграду на пути - 
как власть, богатство, нищету и голод,
и зов ежесекундный в тень уйти.
Так размышлял средь мраморных скульптур
птенец-наследник прошлых диктатур.

5
Птенец-наследник прошлых диктатур - 
трус, циник, импотент, комедиант,
споткнувшись о невидимый бордюр,
обрел невоздержания талант.
И никого не жаль с тех пор ничуть,
но более других не жаль себя.
Нельзя сбежать, исчезнуть, улизнуть,
когда отбой пенаты протрубят.
Гай радостно откликнется в ответ:
"В Историю Калигула! В Исто..." - 
смерть принимая в двадцать девять лет.
Как с дерева оторванный листок,
коллекцию дополнит натюрморта
любитель моциона без эскорта.

6 
Любитель моциона без эскорта
Калигула кварталы посещал
беднейшие, где жизнь второго сорта
инкогнито прилежно изучал.
В таверне замордованной клопами
сознанию объявлена война.
За ас, другой общение с богами,
китайский опий выкурив сполна,
актерам, провокаторам, пиратам
устраивал картавый пилигрим,
рожденный быть услужливым, пархатым,
самозабвенно ненавидя Рим,
одна из неслучайных креатур
успеха добивался, как авгур.

7
Успеха добивался, как авгур,
маньяк-ценитель родственного тела.
Любовь - болезнь и вздор, когда Амур
насквозь пронзает сердце то и дело.
Любовь к кому-то возникает вдруг,
и также вдруг куда-то исчезает.
Пусть ум претит входить в порочный круг,
но плоть ежеминутно побуждает.
Теперь Калигула влюблен в Луну,
она чиста и смертным неподвластна.
Он каждый месяц лиры рвет струну,
крича ей песни страстные напрасно.
Любовь для императоров - вид спорта,
без веры в Бога, а тем паче в черта.

8 
Без веры в Бога, а тем паче в черта
в империи никак не обойтись.
Священников свирепая когорта,
исполнив сатурналии на бис,
потеет от усилия на лоне
весталки целомудренной, чей крик
сквозь хохот похотливый в пантеоне
рожденной из шипенья волн морских
богини скорби, пляски и порока
не мог разрушить мраморную плоть.
Весталкой видимый зевал глубоко,
пытаясь все ж зевоту побороть,
мистерию смотревший из угла
Гай равнодушно, вне Добра и Зла.

9
Гай равнодушно, вне Добра и Зла
переступал запреты-рубиконы,
которым нет забвения, числа
им тоже нет, но есть законы,
которые нужны, чтоб дураков
наказывать. Бесчинствовать открыто
не принято, лишение голов
притягивает смертных, как магнитом.
Для смертного соскучиться страшней
любого вожделения и плахи
бледнеть не успевают. Звон цепей
наркотик для родившихся в рубахе.
Гай, презирая собственную славу,
творил дела налево и направо.

10
Творил дела налево и направо
Калигула, вселяя липкий страх.
Власть абсолютная - привет кровавый
без тени злой улыбки на губах.
Специалист по жертвоприношенью
порой наивно без причины добр,
нелегкий жезл - амбиций притяженье
в плену двух черно-белых кобр.
Кто виноват, что странная усталость
чем далее, тем более грызет
и ум, и плоть, которые, казалось,
ни страх, ни боль, ни горе не берет.
Развязку безнадежного узла
судьба за просто так преподнесла.

11
Судьба за просто так преподнесла
прослыть презренным пасынком свободы.
Но именно свобода вознесла
Калигулу, которого народы
империи боялись, как огня
боится хищник, лязгая клыками,
и пятится туда, где западня
расставлена умелыми руками.
Калигула же прост был как дитя,
заведомо не рыл для жертвы яму,
и даже не гадал о том, хотя
признание сего наносит травму
тому, кто приручает к себе здраво
свободу быть не мышью, а удавом.

12
Свободу быть не мышью, а удавом
действительно ли слабый человек
самодовольно обладает правом,
презрев, не выбрать? Может мудрый грек
не врал, и бытие фатально,
характер всех событий предрешен,
и будет явно все, что было тайно,
великий будет мерзок и смешон,
злодейство превратится в мудрость века,
добро же превратится в пустоту,
и ничего по воле человека
не происходит. Знать невмоготу
подобное. Познание суть зло.
Весь юмор в том, что власть не ремесло.

13
Весь юмор в том, что власть не ремесло.
Мешок с песком для духа ежедневно.
Возьмите власть умением, числом!
Познайте ее бремя непременно!
Забыться в бане в свалке голых тел,
убить кого-нибудь без повода и злобы.
Жену чужую взять, чтоб муж посмел
противоречить пред открытым гробом.
Забыть о том, что заговор раскрыт,
враги, все до единого известны.
Спокойно знать, что будет, вот, убит
сегодня ночью грязно и нечестно.
Дождавшись от Танатоса послов,
Гай увеличил избранных число.

14
Гай увеличил избранных число,
когда гулял по сумрачному саду.
Преторианцы быстро и без слов
набросились, подобно камнепаду.
Клинки сверкали несколько минут,
пурпурной тоги мокрые лохмотья
затейливо валялись там и тут - 
ударов было более, чем сотня.
Труп императора чернел в кустах,
как груда хлама, мусора. Убийцы,
как статуи застыли в двух шагах
от Цезаря, тирана-кровопийцы.
Была бы женщиной, рыдала бы она,
как грудь гетеры, полная луна.

15 
Как грудь гетеры, полная луна
торчит над Римом, псов цепных тревожа.
Четвертый год Калигула без сна,
явь императора на сон похожа.
Птенец-наследник прошлых диктатур,
любитель моциона без эскорта, 
успеха добивался, как авгур,
без веры в Бога, а тем паче в черта.
Гай равнодушно, вне Добра и Зла
творил дела налево и направо.
Судьба за просто так преподнесла
свободу быть не мышью, а удавом.
Весь юмор в том, что власть не ремесло,
Гай увеличил избранных число.

                              ХI,ХII 1997 г.