Женна бежала вверх по холму, не останавливаясь. Передохнуть, восстановить дыхание, подумать значило признать поражение.
Тени, знала она, двигались за ней. Маленькая армия, тысячи темных, полупрозрачных безликих существ, похожих на невылупившие личинки.
- Они не должны вылупиться, - сказала сестра Трой. - Потому что эти существа не превратятся в бабочек.
Женна согласно кивнула. Они шли по залитой солнцем улочке, проходящие мимо горожане кланялись ей, маленькой дикарке из бандитского лагеря, в пояс, и жизнь была прекрасна.
- Ты понимаешь, в чем твоя задача, Женна?
- Я пастырь теней. Я поведу стадо.
- Поведешь. - Святая сестра вздохнула. - Это наша кара от Создателя, что никто, кроме последних отбросов, пропитанных ненавистью, не способен вести теней за собой.
Женна инстинктивно сжала кулаки.
Сестра ласково положила ей руку на плечо.
- Но ты другая, Женна, - мягко сказала она. - Мы подобрали тебя, нашли и выучили. Теперь ты одна из нас, и в твоей душе живет свет. Он никогда тебя не оставит.
На следующий день с запястий и пальцев Женны сняли наконец бронзовые связывающие браслеты. Ей начали доверять.
Женна была счастлива.
И ни разу не спросила, почему никто из ее предшественников не вернулся.
Женна мотнула головой, стряхивая серебристые полоски слез на траву. Она сделала все, что от нее просили. Взошла по древним записям, как по ступеням, достигла пика в темном искусстве, и позвала теней за собой.
И они пришли, как и обещала ей святая сестра.
- Теперь сосредоточься. Темные дыры недоступны обычному глазу, но я вижу их, значит, увидишь и ты.
Элан стоял на полшага позади. Женна вслушивалась в звук голоса, ощущая тепло его тела, и ее голова кружилась. Столичный маг, сведущий в высоких искусствах и магии огня - он мог бы перебить всех бандитов Цюгривского леса за пару часов. Что он забыл рядом с такой, как она?
Женна вспомнила, как увидела его в первый раз. Когда вся ее жизнь - жизнь грязной тряпки под ногами у бандитов, полупленницы, полурабыни - изменилась в один миг. Как она стояла, спрятавшись за ствол сосны, и наслаждалась каждым ударом, предсмертным стоном, каждым глухим стуком, когда один из ее мучителей падал на снег лицом вниз, заливая кровью остатки лагеря.
Тогда она не понимала, что будь хоть у кого-нибудь из них зачатки пастуха теней, в Цюгрив отправился бы он, а ее бы бросили здесь. Совсем не обязательно живой.
Но в то утро Элан подошел к ней по сугробам, совсем не заботясь о щегольских сапогах из тонкой замши, и взял ее за руки.
- Где твои родители? - спросил он, а Женна даже не помнила их лиц. Помнила, как давным-давно кричала мать, когда ее вытаскивали из экипажа... и все.
А теперь Элан учил ее. Каждый день, потому что тени все прибывали.
- Ты будешь сживаться с тенями. Каждый раз, отправляя их в темную дыру, в туннель, ведущий во тьму, ты будешь их жалеть. Так и должно быть, ведь ты их пастырь. Просто помни: твой путь лежит не с ними, а с нами. - Он помолчал. - Я буду тебя ждать.
Женна не задумывалась, как и куда она будет отправлять теней. Особенно после того, как Элан легонько провел рукой по ее волосам, убирая прядь с шеи.
Она сидела в роще, когда увидела свою первую тень. Сквозь бледные стволы пробивался рассвет, и темная глыба застыла среди них, словно ловя телом солнце.
- Тень, - будто послышался голос сестры Трой в голове Женны. - Ты одна из нас. Убери ее с нашего пути.
Круг тьмы нарисовался у ее ног словно сам по себе, хотя Женна лучше всех знала, скольких бессонных ночей стоили простые движения пальцев. Тень беспокойно шевельнулась, словно собака, почуявшая во сне холодный ветер из-под двери, и Женна поманила ее, не боясь, не думая. Оно было темное и чужое, это существо, но Женна чувствовала его, как палец, руку или ногу.
- Сюда, - прошептала она. - Ко мне.
Темный гигант стоял неподвижно, склонив безликий отросток, служащий ему головой. А потом плавным движением скользнул вперед и беззвучно провалился в круглую дыру, сомкнувшуюся за ним.
Женна пошатнулась. Она ждала чего-то - потери сил, яростной схватки... но совсем не покорной беспомощности.
И дикого опустошения, чувства предательства, которое нахлынуло потом. Словно она только что послала на смерть единственного друга.
Холм обрывался. Далеко внизу текла горная река, такая чистая, что даже с вершины можно было разглядеть каждый камешек на дне. И прямо за ней у подножия холма бегущая Женна наконец-то почувствовала его.
Темный туннель, ведущий в никуда. Ту последнюю темную дыру, куда должны уйти все тени - как учила церковь, во тьму и страданья вечные.
- Элан... а другие пастухи теней у вас есть? Кроме меня?
- Конечно. Ты же видела их в лагере.
- Но почему выбрали меня, а не их?
Элан обнял ее в тишине палатки.
- Твои способности развились быстрее всех. Всем очевидно, что ты была призвана, Женни. Тени должны пойти за единой волей. Теперь ты - пастырь. Счет больше не идет на десятки. Ты должна собрать всех.
- Я... я не знаю, - прошептала Женна. - Каждый раз, когда я направляю их в дыру, я словно предаю их. Словно отбираю у них что-то. И они верят мне все меньше.
- И тебя это беспокоит?
- Мне кажется... в самом конце я должна буду отдать что-то еще. Что-то плохое. И мне страшно.
- Все будет хорошо, маленькая моя. Посмотри на меня. Ты так прекрасна...
- Правда?
- Конечно. Я так горжусь тобой, Женни. Любимая моя...
- Скажи мне еще раз...
Женна застыла на краю холма, глядя в манящий черный провал туннеля. Слез больше не было. Больше не было ничего, кроме пустого страшного знания.
Ее обманули. Ей не сказали главного, а она, маленькая дурочка, не догадалась: пастух поэтому и уводит все стадо за собой, что идет первым.
Она должна прыгнуть в дыру сама. Не умереть, разбившись с высоты, а войти в этот черный туннель и пребывать там вечно, пока ее душа не будет съедена, а она сама не станет такой же тенью, как они, ожидая следующего нашествия, когда теням вновь будет позволено ходить по земле, накрывая тьмой и смертью деревни и города, и верить следующему пастуху, который снова предаст.
Именно этой черной и густой ненавистью отчаяния Женна и должна была заманить теней за собой. Этим - и своим телом.
- Нет, - хрипло прошептала она. - Не дождетесь. Нет...
- Девочка моя, опять ты пропустила вечернюю службу. Снова сидела в библиотеке с молодым Эланом?
Женна покраснела.
- Да, святой отец. Простите.
- Создатель простит, - мягко улыбнулся отец Варрий. - Я не сержусь. Но я давно хотел поговорить с тобой.
- О чем?
Они стояли на ступенях Цюгривского храма. Над ними догорал закат, и нежные розовые облака казались нарисованными, когда Женна смотрела вдаль и видела пожарища на горизонте.
- Тени идут к Цюгриву, - нарушил молчание отец Варрий. - Они собрались в единый клин и уничтожают все, к чему прикасаются. Твой путь почти завершен. Они идут...
- Ко мне, - прошептала Женна. - Потому что я зову их.
- Ты была избрана ради великих дел. Одна-единственная душа, поднятая из грязи к ослепительному свету для величайшего подвига. Готова ли ты?
Женна в негодовании открыла рот, чтобы произнести затверженные слова... и промолчала. Отец Варрий понимающе кивнул.
- Я знаю. Наверное, другим мне бы и стоило рассказать о малодушных пастырях, которым нужна была помощь святой церкви, чтобы совершить последний шаг. О... мерах, которые понадобились, чтобы помочь им принять правильное решение. Но те пастыри были истинными проводниками тьмы, а тьма в тебе - наносная, ненастоящая. Ты славная, добрая девочка, и я вижу, тебе это не нужно... да ты и слушаешь вполуха.
Женна, прикрыв глаза, думала о руках Элана в полумраке палатки, и о том, как она бросится к нему в объятья на виду у всего лагеря. Когда наконец победит.
- Хм? Что?
Отец Варрий улыбнулся.
- Может быть, тебе и не стоит думать о подвиге. Подумай о нас: о молодом Элане, о святых сестрах... сестра Трой, как я вижу, стала тебе второй матерью?
Женна молча кивнула.
- А ты стала нам дочерью и сестрой. Я просто хочу, чтобы ты помнила об этом, Женна. Не об абстрактной церкви и тысячах безвинных людей, что молятся сейчас на тебя, как на свою спасительницу, а о нас, которые любят и верят тебе.
Они все предали ее.
Секунда на вершине холма растекалась, превращалась в вечность.
- Никто по доброй воле не отправится на вечные муки, - прошептала Женна. - Никто.
Но все предыдущие пастыри так и поступили, иначе нашествие бы не закончилось. Проклиная церковников, моргая от слез, сжимая руки в бессильной ярости, но - уходили вниз, в темные дыры, увлекая за собой всех теней до единой. А те, кто не желал, кто пытался бороться или направить теней против самой церкви - к тем с самого начала, пока их власть над тенями не окрепла, принимались "меры", ломая их навсегда, и потом они послушно уходили во тьму. Ей повезло, ее приняли за безвинную дурочку и подарили год сытой, спокойной, хорошей жизни, среди людей, которые, как она думала, ее любят... готовя ее не в пастыри, а в овцы на заклание.
Женна глубоко вздохнула. Больше всего ей почему-то было жалко теней - бессловесные темные глыбы, которых снова и снова загоняют под землю, как собаку, с которой давно наигрались дети и которую никто не хочет кормить. Если бы она могла...
Серебряная искра вдруг появилась в глубине туннеля.
Потом еще одна. И еще. Секунда, другая, и на берегу горной речки крутилась серебристая воронка, почти заслонив тьму.
Откуда?.. Неважно. Женна почувствовала прилив надежды, словно перед ней наконец-то открылась настоящая дверь - не из тьмы теней, а из солнечного света и ключевой воды.
По рядам теней прошел шорох, но прежде, чем хоть одна из них двинулась вперед, Женна рухнула с холма головой вниз.
Пусть все будет, как раньше, успела подумать она. До того, как...
Женна очнулась на снегу. Пять арбалетов были направлены на нее.
- Кажется, мы нашли, кого искали, - произнес голос Элана. Никогда еще он не звучал так холодно. - В ней больше силы, чем во всех остальных, вместе взятых, значит, ее учили, и учили не мы. И уже поздно делать ставку на кого-то другого.
Элан, хотела сказать она. Ты меня не узнаешь?
Он ее не узнавал. Женна подняла голову и увидела высеченное из камня лицо.
Когда браслеты защелкнулись на ее руках, мертвой хваткой сводя пальцы вместе, запрещая любое колдовство, Женна наконец-то осознала правду. Она вернулась к самому началу нашествия, но здесь никто не помнил тихую девочку Женну, спасенную из бандитского лагеря, потому что ее и не спасали: она появилась из ниоткуда. Элан еще не брал ее за руки, смеясь. Сестра Трой, обняв ее за плечи, не говорила, как восхищается ею. И отец Варрий...
Женна бы не выдержала разочарования в их взглядах, если бы они ее вспомнили. Она бы разрыдалась и бросилась в черную дыру - сама.
Но здесь некому было на нее смотреть.
Ее бросили в келью, больше похожую на каменный мешок. Женна больше не была наивной девчонкой с зачатками сил. С ней обращались, как с могучей ведьмой, повелительницей теней, которую почти наверняка обучали темные колдуны.
Женна молчала. Это было все, что она могла.
Пока ее не заставили кричать.
Она не знала, сколько прошло времени. Каждая мысль о собственном теле приносила боль. Женна неловко повернулась на бок, подгребая к себе цепь, и поползла к отхожей дыре в полу.
Внезапный шум за стеной заставил ее затаиться.
Она услышала вопль, переходящий в булькающий хрип. Совсем рядом, за решетчатым окошком двери, рухнуло чье-то тело.
Дверь со скрежетом отворилась.
Незнакомец, ввалившийся в камеру, был сутул и небрит, от него разило потом и дешевой брагой. Из его носа и уха текла кровь, светлые волосы слиплись, а в левой руке медленно умирал и рассыпался в пыль осколок темной полусферы.
- Страшное место, - светски заметил он, тяжело опираясь на дверь. - Слышал, если освободить тутошнего узника, он приползет обратно и продолжит пилить себе зубы. Ты из таких?
- Нет.
- Отлично. Тогда пошли.
Он протянул ей свободную руку. Женна пристально вгляделась в него и почувствовала силу - слабую, как ветерок, по сравнению с той, что дремала в ее скованных руках, но силу.
Такого же, как она, пастуха теней.
Город догорал. В вечернее небо поднимались дымные столбы, страшно чернел провал на месте Цюгривского храма, и когда-то белоснежные статуи святых закопченными костями лежали среди развалин. Под ногами хрустели обгорелые пергаменты.
- Они... они все мертвы? - выдавила Женна.
- Что? Нет, - незнакомец, назвавший себя Араминте, ковылял впереди, как старик, хотя ему было едва ли больше тридцати. Осколок в его руке теперь был не больше щепки, но Женна чувствовала чудовищное напряжение, охватившее всю кисть. Полусфера выпивала из него все соки, давая взамен силу повелевать тенями - пусть не всеми и лишь на короткое время. - Тени пошли на столицу. Их величества принялись орать как резаные, и вся королевская конница вместе с магами помчалась их спасать. Церковный пастушок тоже там. Хотя не пойму, зачем им он, когда у них есть ты.
- Меня у них нет.
- Это я тоже понял. - Он остро взглянул на нее. - И как тебя не сломали?
Женна промолчала. Элан научил ее древней технике ухода в себя перед самым концом, объяснив, что последняя задача потребует от нее наивысшего сосредоточения. Женна шептала себе ночами, что Элан пытался хоть как-то облегчить ей вечность боли там, во тьме. Что он любил ее.
После третьей их "встречи" в пыточном зале Женна запретила себе так думать.
- Зачем ты меня освободил?
- А ты против? Могу отвести обратно. Успеем сыграть в триктрак, пока церковники не вернутся.
Женна перевела взгляд на свое изувеченное тело. Она могла ходить, двигаться, даже зубы ей оставили почти все - святым братьям она была нужна живой и целой. Но каждая связка еще помнила боль.
- Почему нас не убивают сразу? - услышала она свой горький голос. - Нет пастухов, нет и теней, верно?
- Церковь когда-то тоже так думала. И пробовала. Тени лезли еще пятнадцать лет, пока не подросло следующее поколение пастухов.
- Откуда ты все это знаешь?
Араминте хмуро усмехнулся.
- Потому что я тот самый темный колдун, что мог бы тебя обучить.
Они заночевали в брошенной рыбацкой хижине. К этому времени левая рука Араминте окончательно перестала его слушаться, и ужин Женне пришлось готовить самой, изо всех сил стараясь не задеть слезшие ногти.
Женна ела жареную треску быстро и жадно, давясь и кашляя. Когда-то ее учили манерам, даже представляли при дворе... но она не хотела этого вспоминать. Женна-наивная-дурочка была мертва. По крайней мере, ей все больше хотелось в это верить.
- Безотказная тактика, - хмыкнул Араминте. - Перестань кормить щенка, закрой дверь, а потом приди, покорми несчастного, и он будет прыгать перед тобой весь вечер, виляя хвостом.
- Ты это к чему?
- К тому, что ты - не щенок.
- Это я и так знаю.
- Ой ли? Тогда откуда этот взгляд? "Хозяин, где же ты? Приди, забери меня отсюда, погладь, надень ошейник и напусти скорее на теней, я ведь пригожусь?"
- Заткнись.
- Он небось сказал тебе, что ты избранная? - лениво поинтересовался он. - Тени заблудших душ бродят по земле, разрушая все на своем пути, и только ты можешь загнать их обратно? На ушко шептал? Может, даже в постели? Воображаю, с каким жаром ты раздвигала ноги. Только едва ты узнала, что тебя ждет в конце пути, держу пари, коленки сразу сомкнулись, а?
Кусок горячего торфа угодил ему в щеку.
- Замолчи!
Араминте медленно поднял здоровую руку, стирая с лица грязь.
- Предательство разъедает душу, а? - негромко сказал он. - - Меня выгнал из дома родной брат. Началось нашествие теней, маркизат охватила паника... нам ведь совсем не нужно, чтобы все узнали, что молодой маркиз перенял семейное проклятие и носит тьму в душе, правда, братец? Две тени сопровождали тебя на охоте: повернись и уезжай, или тебя отдадут церковникам сегодня же ночью.
Он помолчал.
- К счастью, он не знал о сфере в семейном склепе, иначе я бы тебя не вытащил.
Женна подняла голову, встречаясь с взглядом внимательных серых глаз. В отсветах пламени из грубо сложенного очага Араминте казался тенью на полусгнившем дощатом полу. Грязный убийца, который сжег целый город... только вот он потерял руку, чтобы освободить ее от палачей.
- Расскажи мне еще, - попросила она. - Чего ты хочешь?
Араминте поднял брови:
- Мой прадед сгорел на костре в прошлое нашествие. Его жену и старшего сына прирезали за ночь до этого, просто на всякий случай. Кормилица сбежала с младенцем, и ему вернули маркизат, но сейчас история повторяется. И повторится снова. Ты еще не догадалась, чего я хочу? Избавиться с твоей помощью от церкви, чего же еще. От добрых людей, которым отчего-то очень не нравятся злые.
В ту ночь они проговорили до утра. И на следующую. И на ту, что пришла потом, с полной луной, когда Араминте и Женна достигли бесплодных земель на западе.
- Ты все оттягиваешь решение, - заметил он, укладываясь на голых камнях. - Но решать все равно придется.
- Я хочу уйти. Далеко-далеко, и не видеть никого из них. Это все.
Араминте пожал плечами.
- Мало ли чего ты хочешь. Пока ты жива, тени не пойдут за другим пастухом. Он может хоть жилы рвать, но без толку. Тени помнят тебя, значит, церковь придет за тобой.
Женна сидела у догорающего костра, защищенного с обеих сторон каменными уступами. Сверху расстилалось звездное небо.
- Ты не говоришь, что люди будут умирать, пока я решаю, - тихо сказала Женна.
- Извини, кому-то из нас тут не плевать на других людей? Я, должно быть, что-то перепутал. - Бывший маркиз Араминте устроился поудобнее. - Я, конечно, хочу спасти мир. Как только последний церковник сдохнет на развалинах последнего храма, так сразу. Но покамест передай вино, будь добра.
Они помолчали. На углях пошваркивало мясо, маня голодную Женну запахом ароматной свинины. Из-под редких степных кустов пели сверчки.
- У тебя ведь есть выбор, - заметила Женна. - Тебе двадцать шесть, ты блестящий аристократ, мог бы сделать отличную партию. Тебе не нужно жить вот так, от куска к куску, на голой земле. Надо лишь подождать, пока какой-нибудь несчастный пастух не уведет теней, вернуться и вызвать брата на дуэль.
- Забудь про "какого-нибудь" пастуха. Пока ты жива, это ты и только ты.
- Значит, я. Так как?
Маркиз фыркнул, вздувая светловолосую челку.
- Я уйду в сторону, а мой сын или правнук пожнет ту же судьбу? Нет, спасибо.
- Тогда чего ты добиваешься?
- Если ты не согласишься с моим планом натравить теней на церковников? Уйду в пустынные земли, и буду пасти там теней.
- А они не разбегутся?
- Нет, если ты пойдешь туда со мной.
Женна рассмеялась.
- Ты серьезно?
- В одиночку легко сойти с ума, - легко сказал Араминте. - Я пробовал.
За кустами мелькнула тень. Женна поднялась.
- Кажется, это тебе уже не грозит, - тревожно сказала она.
Их было четверо. Заметив, что их раскрыли, они вышли из кустов, больше не таясь. Луна светила холодно и ярко, и у Женны на миг екнуло сердце, когда она увидела знак мага на отвороте плаща у самого высокого из них. Но тут же равнодушно застучало дальше.
Не Элан. А даже если и он - не тот. Да и будь он им...
Неважно. Того Элана никогда не было.
Араминте выстрелил от бедра. Крошечный арбалет так изящно был скрыт в складках плаща, что Женна до последнего не подозревала, что он существует.
Маг упал со стрелой в горле.
- Один, - прокомментировал Араминте. - Все еще рветесь на ужин без приглашения, ребята?
Он выронил арбалет и взялся за шпагу. Все, что могла Женна - отступить в сторону, за горящие угли, и взяться за палку. Если ей повезет...
Ей не повезло. Пятый из нападавших крался с фланга, и налетел на нее сзади, вминая в землю, вбивая пальцы в камень. Женна попыталась крикнуть, но он уперся ей коленом в горло.
- Я взял ведьму! - услышала она. - Рубите этого!
Живым ее спутника не возьмут, дошло до нее. Все.
И тогда она почувствовала тень.
Темный силуэт нависал над скалой шагах в сорока, неподвижный и неотличимый от камня в свете луны. Но не для нее.
Она не могла приказать, не могла открыть ему темную дыру и увести, не могла сделать ни единого движения пальцами.
Но Женна могла попросить.
- Пожалуйста, - шепнула она. - Помоги нам.
И едва заметно дернула головой в сторону Араминте.
Шесть секунд спустя все было кончено.
Те двое, что остались в живых, медленно пятились к лесу. Молчаливая черная глыба тени застыла рядом с Женной, не пытаясь их преследовать.
- Хорошо быть избранной, - нарушил молчание Араминте. - Ты чего раньше молчала?
- Раньше все... - Женна поддела ногой остатки их ужина. Тень есть тень: на земле были разбросаны лишь потухшие угли и ошметки мяса. - Да какая разница?
- Твоя правда. Эй, гиппопотам, ты куда?
Тень, не слушая его, заскользила вперед, к темнеющим на горизонте скалам и далеким руинам башенки слева от них. Продвинувшись на полсотни шагов, она остановилась. Женна могла бы поклясться, что тень обернулась и посмотрела на нее.
- Идем за ней, - стараясь, чтобы голос не дрожал, сказала она.
Башня оказалась старой часовней, когда-то освященной во имя Создателя, но заброшенной много лет назад. Пергаменты сгнили и рассыпались, алтарь давно был разграблен, и Женна, осматривая утром обломки мебели в комнате наверху, уже готова была согласиться со скептическим хмыканьем маркиза, как что-то светлое сверкнуло под кроватью в солнечных лучах.
Женна протянула руку и подняла с полуразрушенной шершавой плитки пластинку слоновой кости, по которой бежала вязь слов.
"...Тени рождаются, когда умираем мы, люди. Бессмертная душа отлетает к Создателю или перерождается на этой земле, но груз тьмы, холода и ненависти не унести на небеса. Это бремя каждого смертного становится новой тенью и со временем вновь стремится на грешную землю, то ли наказать живущих, то ли исправить свои ошибки. Так происходят нашествия".
"...Подобное тянется к подобному, и лишь среди пастухов тени находят временный покой, ибо пастухи, как и тени, почти целиком состоят из тяжкого груза ненависти, будь то к другим или к себе, одиночества, беспросветной грусти, обиды, обвинений и разочарований. Тени просят у пастухов избавления, но так как им ведома лишь тьма, а нам не суждено понять друг друга, единственное, что могут дать теням пастыри, думающие лишь о себе и о роде человеческом - новый круг страданий. Увы, наши святые братья, столь прозорливые в вопросах морали, в этом непреклонны: ненависти и тьме нельзя сочувствовать, нельзя помогать, а потому..."
"...Мы принимаем тени за демонов, забывая, что и ангелы, и демоны - это мы и только мы, и Создатель, давно покинувший этот мир, не будет исправлять за нас наши ошибки. Лишь мы можем себя простить".
- Араминте, - позвала она.
- Что?
- Прочитай.
- Я не особенно силен в философии... хм. Хочешь сказать, наши добрые тени, которым городок Цюгрив с женщинами, детьми и стариками - на один зуб, на самом деле несчастные жертвы обстоятельств?.. Эй, ты чего?
Плечи Женны дергались от сдерживаемых рыданий. Раз, другой, и она наконец заревела, сидя на нагретом камне в старой башне, увитой плющом и мхом. Потому что она вернулась, а больше никто, никогда и никуда не мог вернуться - из-за нее.
- Я ушла в прошлое их дорогой, - наконец выдавила она сквозь распухшие искусанные губы. - Тени, они... я пожалела их, и перед ними открылась серебряная воронка в свет, в спасение, а я думала, это для меня, и я прыгнула туда, и больше никогда, никогда не смогу это повторить...
Она мотнула головой, закрывая лицо ладонями.
Араминте повертел в руках табличку.
- Ах да, точно. Ненависть к себе, беспросветная грусть и обвинения. Я, пожалуй, подожду внизу.
Женна долго сидела, не опуская рук и не шевелясь. Затем медленно уронила руки и закрыла глаза. Ей нужно было подумать.
И в этот раз от нее зависело куда больше, чем ее собственная судьба.
Женна спустилась вниз только к вечеру. Бывший маркиз Араминте с легкомысленным видом подкидывал монетку, развалясь на сломанной скамье, но в его глазах поселилась тревога.
- Закончила с рыданиями? - небрежно поинтересовался он.
- Что, если я снова смогу сделать серебряную воронку? - странным голосом спросила Женна. - Мы сможем собрать все тени и увести их?
- Куда, в светлое будущее? Я только за. Ты, главное, уточни детали. Сколько городов разровняем в пыль, сколько людей убьем по дороге, и все такое прочее.
- Ноль, если получится.
- Невозможно. Теней надо призвать: они же не сидят тихонько всей кучей в одном безлюдном месте, а продолжают разорять округу. Ergo, тебе придется попутешествовать, ergo, защищаться, ergo - мне продолжать?
Женна выдохнула.
- Ты не принимаешь меня всерьез.
- Ни капельки. Потому что то, что ты предлагаешь - сладкая розовая патока, которая, в свою очередь, предполагает, что тебе перекрутило мозги. Ты вообще понимаешь, что тебя можно убить? Ножом? Быстро? Я до сих пор удивляюсь добрейшей церкви нашей, что та все еще этого не сделала. Ты избранная, но у них неплохие шансы не ждать следующего избранного пятнадцать лет, а натренировать кого поплоше.
Женна покачала головой.
- Ты же знаешь, что это так не работает. Если я умру, теней не успокоить ни за год, ни за пять.
- Подозреваю, - вздохнул Араминте. - Ну, и чего тебе надо от меня?
- Научи меня тому, что знаешь.
Они стояли на том самом холме, покрытом весенней травой, лицом к лицу. Дул пронизывающий ветер, и левая рука Араминте, так и не оправившаяся до конца, висела безвольным грузом.
Мы как тени, мелькнуло в голове у Женны. Он уже себя ненавидит. И за жертвы в Цюгриве, и за то, что не смог защитить маркизат от брата, и за искалеченную руку...
- Пастухи теней, - сказала она вслух.
- Не отвлекайся, твое паточное святейшество. Лови потоки, как я тебя учил.
Женна раскинула руки, и мириады чернильных стеблей-щупалец раскинулись по ветру вместе с ней, истончаясь на солнце до волосков и улетая к горизонту.
Секунду ничего не происходило. А потом ветер утих, и она почувствовала их.
Всех.
- Они услышали, - прошептала она, не открывая глаз. - Они придут.
- До Цюгрива не так далеко, - предупреждающим тоном сказал Араминте. - Как только церковники увидят, чем мы тут занимаемся...
- Я знаю. Мы все равно будем ждать здесь.
Женна распахнула глаза, глядя на своего спутника с отчаянным вызовом.
Он странно усмехнулся и наклонился к ней.
- Только ждать?..
Его губы пахли ветром, нагретым камнем, и чем-то еще, чему Женна не могла найти названия. А в глазах стоял вопрос.
Женна взяла его за руку и притянула к себе.
Она не помнила, как освободилась от одежды. Только то, как Араминте уложил ее на спину в золотые от солнца одуванчики, и как знакомо, привычно и доверчиво она подалась навстречу. Словно это было не в первый раз. Словно впереди было много-много лет без предательства, смертей и разочарований, а не считанные тревожные часы.
- Подожди, - прошептала Женна.
Выгнувшись на траве, она достала из походного мешка браслеты, отобранные у нападавших той звездной ночью у костра.
- Я верю тебе. До конца. И я хочу, чтобы ты это знал.
Не отрывая вгляда от его лица, она защелкнула на руках браслеты.
- Было бы забавнее, если бы ты выбросила ключ, - промурлыкал Араминте, касаясь губами сначала одного ее запястья, потом другого. - К счастью для отчаянных девчонок, я умею открывать эти штуки.
- Ты смеешься надо мной.
- Ни капельки.
Ночью к холму приблизились первые тени. Сначала тонкой цепочкой, ручьем, но они все прибывали, вскоре обхватив подножие холма в несколько рядов.