Лёнька рос в простой рабочей семье. Четыре брата разных возрастов: от двадцати трёх до семи лет. Отец, как и многие отцы послевоенного времени, ещё лечился в госпитале, а мать одна крутилась по хозяйству и тащила семейный воз на себе. Правда, Лёнька был её правой рукой и левой, толчковой, ногой, как шутила сама мать. Он это уже понимал и ему нравилась его роль, а по-сему, старался изо всех сил. Он видел, как она тщательно собирается к отцу. Особенно она старалась припасти, какую ни на есть, фруктину или какие-нибудь ягоды, вроде клубники или черешни. Даже Лёнька с Сашкой - младшим братом, не пробовали ещё таких, но они и не просили, так как понимали, что это отцу, чтобы он быстрее поправился. По этой причине и относились они к таким лакомствам, как к лекарству.
Старший брат служил в армии, а второй уже работал на заводе в Ленинграде, куда ездил поездом - каждый день час туда и час обратно. Стало быть, на покос с матерью кто - Лёнька, так как Сашке всего семь лет было - чего с него возьмёшь?. В лес за грибами или ягодами кто - снова Лёнька. Но главная его заслуга была ещё совсем в другом. С некоторых пор он стал палочкой выручалочкой для матери, да и для всей семьи.
В те времена по их рабочему посёлку частенько ходили люди, в основном из Белоруссии, больше всего пострадавшей от войны, и просили помочь, чем кто может. Мама была женщиной старого воспитания, верующей и для неё - делиться последним - было законом жизни. Она доставала имеющиеся деньги и делила их пополам. Одну половину отдавала пострадавшим, другую половину оставляла себе. Всё это она делала на глазах пришедших и тут, как говорится, ничего не прибавить - ни убавить. Потом она доставала буханку хлеба, только что принесённую Лёнькой из магазина, и с ней проделывала то же самое.
Когда в последствии Лёнька вспоминал об этом, то всегда восхищался, какими святыми и светлыми были у него родители. Отец был таким хотя бы потому, что он за Родину воевал, а мать своими повседневными поступками доказывала ему высоту своей души и правильность воспитания.
А пока, продолжая рассказ, невольно вспоминаешь былое. После того, как пострадавшие уходили, мама подзывала к себе Лёньку и, погладив его по голове, говорила:
- Ну, Лёнюшка, выручай.
И Лёнька был готов расшибиться в лепёшку. Она вручала ему пятилитровый бидончик холодного, из ледника, молока, новенькую алюминиевую пол-литровую кружку и чистое полотенце в матерчатой сумке. И Лёнька шёл на девятый посёлок, где жили семейные рабочие торфопредприятия.
Там он аккуратно обходил квартиры и предлагал всем молоко. Дом был большой, двухэтажный, и ещё не было случая, чтобы он принёс молоко обратно. Но зато, заработанные пятнадцать рублей, он с достоинством вручал маме, которая тут же его посылала в магазин. Наказывала обязательно полукилограммовую пачку рафинированного сахара или сахарного песку, хлеб, конечно, пачку маргарина, пачку чая (маленькую, но обязательно индийского за рубль пятьдесят две копейки), и килограмм камсы или ливерной колбасы. Всё это Лёнька приносил и сразу в доме становилось веселее. Мама всегда считала, что это Бог нам помогает, так как мы поделились с ближним. Конечно, Лёнька уже тогда в Бога не верил, но он понимал, что по совести люди должны поступать всегда.
Во втором подъезде того дома, в который Лёнька носил молоко, на втором этаже была квартира, где ему всегда открывала дверь молодая женщина, но она была такая худенькая, что все косточки просматривались и у Лёньки невольно всегда щемило сердце. Она, видимо, была чем-то серьёзным больна, но виду не показывала, а приветливо его всегда встречала, тут же начинала суетиться - искать, во что вылить из его кружки молоко. Пока она всё это делала, он наблюдал тихонько за ней, и жалость к этой женщине всё сильнее захлёстывала его. А уж когда она отсчитывала ему положенный рубль и пятьдесят копеек, он едва сдерживал себя, чтобы не убежать.
И всё-таки, однажды, он набрался смелости и, вылив ей молоко в банку, не стал ждать деньги, а повернулся и ушёл. Дома он вручил маме деньги и убежал во двор, а когда вернулся, мама спросила его:
- Сынок, тебе кто-то деньги не отдал? Может быть, попросил в долг?
Но Лёнька отвернулся и молчал. Она подошла к нему, прижала его голову к своей груди и попросила:
- Ну, расскажи - мне же нужно знать. Вдруг ты курить начинаешь?
Лёнька бросил на неё возмущённый взгляд, полных слёз глаз. Она ещё сильнее прижала его к себе и тихо покачивала, как бы успокаивая сына. А он и вправду расплакался не на шутку, да так, что долго остановиться не мог. Потом, успокоившись, Лёнька всё рассказал маме. Она знала эту женщину, знала, чем она была больна и ничего против не имела, что сын так поступил. Больше того, ей было приятно, что он растёт похожим на неё: такой же сердобольный и добрый.
- Если она, будет тебя заставлять взять деньги, то ты скажи ей, что это я велела отдавать ей молоко так, договорились? - обратилась она к сыну с просьбой.
- А почему, ты думаешь, что она будет меня заставлять взять деньги? - переспросил Лёня.
- Ну как же, Лёня?! Ты думаешь, что сделал большое добро и с плеч долой? Нет, брат, человек может обидеться и даже сильно. Это может его унизить - смотря как, она сама на это посмотрит. Понимаешь, она, ведь, как ты успел заметить, действительно серьёзно больна, а ты ей своим поступком напоминаешь об этом. Человека это может сильно обидеть.
Лёнька долго размышлял над этим случаем и уже боялся идти туда с молоком. Однако, через некоторое время, ему пришлось снова туда пойти. Вот уж колотилось у него сердце в груди, когда он подходил к двери этой женщины. И, только постояв немного, переведя дух, он решил постучаться.
Потом, уже идя домой, он опять думал, как это мама могла догадаться, что женщина эта будет настаивать, чтобы он взял деньги. Так и получилось. И только, когда он сказал, что мама так велела ему сделать, она переспросила:
- Это правда?
- Да.
- Ну что ж, передай тёти Тони большое спасибо от меня, но больше без денег не приноси - не возьму.
А вскоре мама ему преподнесла ещё урок честности и бескорыстности.
В обязанности Лёни входило ещё одно важное дело. В их посёлке было два магазина: "Торфяной", как его называли, и "Железнодорожный". В "Торфяной" привозили хлеб и булку из местной пекарни, а в "Железнодорожный" два раза в неделю приходил вагон-лавка. Прицепленный к поезду, он и привозил красивые плетёнки из белого хлеба. Или, как тут все их называли, "халы". Так вот, добыть такую халу к чаю, а так же кусковой сахар, с которым мама любила пить чай в прикуску, и была святейшая обязанность Лёньки. Тем более, что в этот же магазин привозили и сливочный маргарин, который больше нравился самому Леньке, чем простой маргарин.
Но сделать это было не просто. Вагон-лавка всегда останавливалась метрах в ста, а то и больше от магазина. Её быстро выгружали на межпутку, а потом приходилось переносить это всё в магазин. А в это время уже стояла длинная очередь и ждала, когда эта вся процедура закончится.
Помощники далеко не всегда находились, так как в очереди были, в основном, уже неработающие женщины, т.е. пенсионерки. И Лёнька, однажды вызвавшийся помогать, не смотря на свои недолгие десять лет, стал с тех пор постоянным, практически штатным, носильщиком из-за старания, которое он проявил в этом деле. За это же, продавщица Тётя Люба, отпускала его всегда без очереди.
Закупив всё, что было велено мамой, он, гордый своей ловкостью и изворотливостью, всегда являлся домой с улыбкой и полный достоинства и понимания своей значимости в их семье. Но однажды, проверив сдачу, мама обнаружила лишнюю двадцатипятирублёвку. Она точно помнила, что давала Лёне двадцать пять рублей одной бумажкой, а не пятьдесят. Тем более, что пятидесяток у них и не было. Она спросила Лёню:
- А откуда у тебя эта четвертная?
- Не знаю, - ответил смущённо Лёня.
- Ну, откуда-то она должна была взяться?
- Да я подал из кармана деньги, что ты дала, а сдачу так же сунул в карман и не считал даже.
- Понятно, - ответила мама. - Понимаешь, какая беда, тётя Люба, видимо ошиблась и сдала лишнюю четвертную тебе, а это очень плохо может кончиться для неё, так как у неё теперь будет недостача.
- И что?
- Как что? - в тюрьму её могут посадить.
- Так я отнесу ей сейчас же?!
- Сынок, отнеси....
В магазине было ещё полно народа, когда Лёнька стал протискиваться к прилавку. Тётя Люба заметила его и то, как трудно ему приходилось протискиваться - неохотно люди расступались перед ним.
- Тебе что, Лёнечка? Забыл что-нибудь?
Тут уж люди расступились и пропустили его. Он подошёл к прилавку, протянул свёрнутые деньги и сказал тихим голосом:
- Тётя Люба, вы мне лишние деньги сдали на сдачу. Ошиблись наверное?
И тут же, резко повернувшись он выбежал из магазина, в котором установилась гробовая тишина. Все были изумлены, а тётя Люба чуть не расплакалась, но справилась с собой и сказала:
- Вот люди у нас!..
Дня через три, когда у тёти Любы был выходной, она пришла к Лёнькиной матери в гости и принесла Лёньке коробку шоколадных конфет. О чём они там говорили с матерью, Лёнька, конечно, не знал, так как, смущённый совсем, он убежал на улицу к ребятам. И потом, он понимал, что заслуги его в этом совсем нет. Вся заслуга принадлежит маме. Об этом он ей вечером и сказал.
- Послушай, сынок, - я ничего не стала ей объяснять и вот почему. Я авансом дарю тебе эту славу честного человека, чтобы ты уже её никогда не терял, понимаешь ты меня?
Лёнька кивнул утвердительно головой и, подойдя вплотную к матери, прижался к её плечу.