История, которую мне, вдруг, захотелось рассказать, для меня не совсем обычная. До тридцатилетнего возраста я прожил, как человек серьёзный, занятый важным делом и совершенно не озабоченный женским влиянием и вниманием. Я был женат. И, как говорится, с этим вопросом всё сделал во время. Жену взял девушкой, любовь у нас была настоящая - т.е. по всем правилам природы - сын родился красавчиком и развивался, как вундеркинд.
На работе всё складывалось наилучшим образом. Лаборатория, в которой я работал занималась некоторыми проблемами, связанными с освоением космоса, а так же, параллельно, и с отношением людей друг к другу. Работа была увлекательной, и я уже заканчивал свою диссертацию, как вдруг!..
В вагоне электрички, в которой я уже столько лет ездил на работу и обратно каждый день, она села к окну напротив меня. Одни говорят, что о вкусах в вопросах женской красоты не спорят, другие - что спорят и ещё как. Я никогда всерьёз не задумывался над этим вопросом, но твёрдо был уверен в том, что у меня, этот самый, вкус несомненно был, но с такой высокой планкой требований к красоте, что я был уверен, что таких женщин в природе просто не бывает.
И такая уверенность появилась во мне не случайно. В нашей лаборатории установили, что идеально красивый человек может родиться только в браках по любви, да ещё при соблюдении обоими представителями пары всех природных правил. И, поскольку мы в своих исследованиях таких людей не встречали, во мне и появилась уверенность, что идеально красивых людей нет. Вольно или невольно, а мой интерес к женской половине населения несколько изменился. Мой естественный интерес к красавицам несколько угас в силу логистики вполне справедливых рассуждений.
Поскольку идеальных людей не бывает, что доказано чисто математически, исходя из логистики ноосферного интеграла, то невольно напрашивается вывод, что, если природа допускает рождение человека, наделённого гармоничными формами внешности, значит, недобор будет где-то внутри его организма. Это может быть врождённая склонность к каким-то внутренним заболеваниям, но может и коснуться более серьёзных сторон деятельности человека: характера поведения и даже мышления, а это дело очень серьёзное.
Такое заключение несколько снизило моё любопытство и тягу к красавицам и внесло в мою жизнь покой и равновесие. Моя жена не была, как говорят: "Красавицей", - но определённый шарм и симпатичность, безусловно, в ней присутствовал. Зато активность жизненной позиции была достойной уважения, за что, в последствии, она и была награждена "Орденом Трудовой славы".
Однако я несколько отвлёкся от предмета, внёсшего в мою душевную гармонию полнейший хаос. И случилось это как-то само собой. Увидев её, я даже забыл, что хотел проштудировать статью Ленина о профсоюзах. В электричках, для этого, были все условия. Можно сказать, что все сопутствующие работы для диссертации, мной были проработаны именно в электричках. Час езды туда и час обратно, да ещё каждый день - посчитайте, сколько времени в дороге за год можно использовать для чтения или проработки различного материала. И я это время использовал всегда. А тут, словно меня подменили.
Напротив села девушка, в которой гармония присутствовала во всём. Да, в добавок ещё, она достала какую-то серьёзную книгу и сразу углубилась в чтение. И вся моя теория с логистикой женской красоты сразу поблекла. Мне пришлось тоже заняться чтением, хотя и не столь продуктивным, как всегда. Время от времени, я поднимал глаза и те буквально впивались в её красоту: красоту лица, форму ног, рук и все её движения.
Как-то незаметно электричка "долетела" до моей станции и, к моему удовольствию, девушка тоже направилась к выходу. Ещё больший восторг охватил меня, когда я увидел её на автобусной остановке нашего автобуса.
Потом мы доехали до нашего городка, где я жил в двадцатом доме, а она, как оказалось, в восемнадцатом доме. Всё время я шёл медленно с автобуса, следя за ней. Когда она вошла во второй подъезд, я ускорил шаг. Когда я оказался возле второго подъезда, на втором этаже внезапно зажёгся свет и та, которая меня заинтересовала, подошла к окнам и стала привычно закрывать шторы в гостиной.
Через день, в спорт зале местной школы, где мы три раза в неделю играли в волейбол, я случайно узнал, что мой напарник по команде живёт в восемнадцатом доме и именно во втором подъезде. Я подождал его в раздевалке, и мы вместе пошли к домам. Очень осторожно, как только мог, я узнал у него, что в двадцать четвёртой квартире живут пожилые уже люди Скворцовы, но у них есть дочь Юлия.
Дальше события стали развиваться быстро и сами собой. И способствовало этому поведение моей супруги, которая, даже не посоветовавшись со мной, просто объявила, что подошёл её отпуск, и она уезжает к родителям вместе с сыном. Меня это и задело некоторым образом, но, где-то, в глубине души, и обрадовало. Однако, я долго смотрел на неё и всё силился понять, с чем связана такая категоричность и бесцеремонность? Если бы она не брала сына с собой, то я вообще мог подумать, Бог знает что. Но моя внутренняя радость сдержала меня от выяснений такой категоричности, хотя я и виду не подал, что обрадовался. Шутка ли, я получал полную свободу почти на месяц.
И начался мой тайный волшебный роман. Он пока был безответным, так как я не указывал обратного адреса. Но зато в своих письмах я старался раскрыть себя с самой лучшей стороны. Предмет своего обожания я называл Таинственной Незнакомкой. И с ней делил все свои впечатления, а их у меня было каждый день очень и очень много. Так уж получилось, что я рождён был с даром впечатлительности. И, хотя заниматься мне приходилось обычными делами, которыми занимались все, кто работал со мной в конструкторском отделе. Хотя и тут мне удавалось в любом деле рассмотреть что-то необычное, что не было видно другим.
Чтобы не выглядеть смешным, я обычно ничем из своих впечатлений ни с кем не делился, но теперь мог этим блеснуть перед своей Незнакомкой. И делал это самозабвенно. Я вечером запечатывал в конверт все свои излияния, а утром, идя на автобус, заходил в их подъезд и опускал письмо прямо в индивидуальный почтовый ящик.
На субботу у меня были билеты в Малый оперный на "Травиату". Билеты эти я брал всегда у нас в отделе по средам - приходила билетёрша и для меня она всегда припасала билеты на интересующие меня спектакли. Я был постоянным её клиентом и между нами установились дружеские отношения. Эти-то билеты я и решил использовать для возможного знакомства. Сделал это, правда, несколько беспардонно, отправив ей один билет по своей почте, как потом мне показалось, но тогда я был охвачен одним желанием - встретиться и поговорить, утолить жажду знакомства с чем-то необычным, неповторимым. Впервые я женщину из-за её внешности наделял в своих представлениях чем-то особенным, небывалым.
В субботу я уже стоял на автобусной остановке и пропустил два автобуса, но она не выходила. Зато я дал возможность ей узнать, кто ей пишет такие необычные письма, так как автобусная остановка была прекрасно видна из её окна. На третьем автобусе я уехал один, так как терять и возможность послушать наших лучших ленинградских оперных певцов, мне не хотелось.
В молодости своей я старался ходить в Кировский театр. Особенно там удавались масштабные и пышные представления, вроде балета "Дон Кихот" Минкуса. Пышно-парадный, впечатляющий спектакль, как и его музыка. Но время шло, и постепенно я стал предпочитать Малый Оперный, так как в нём всегда пели лучшие певцы и танцевали отличные танцовщики, но зато не было случайных зрителей. И все спектакли оставляли впечатление некой уютности и более индивидуального восприятия.
И этот раз не стал исключением, да ещё, к тому же мне удалось купить
альбом по искусству древнего Крита. Конечно же, обо всём этом я рассказал в
следующем письме своей Незнакомке. Я еще немного попенял её за недоверчивость и вообще расписал, что могло бы случиться с ней, если бы она, вдруг, отважилась и пришла на спектакль - мы просто познакомились бы и всё. А лишнее знакомство с человеком, да ещё тоже несколько необычным - только обогащает обоих. Если Горький всегда говорил, что всем хорошим в себе он обязан книгам, то я всегда добавляю: "И людям". Сколько в моей жизни уже было знакомств, и все меня одаривали каким-нибудь интересным открытием, связанным с человеческой личностью. Каких только людей я не встречал, но всем им я благодарен - каждому за что-нибудь.
И всё-таки меня несколько обидело её неверие в порядочность незнакомого человека. Особенно это было обидно из-за того, какие письма я ей писал. Я сам удивлялся, как мне всё это удавалось. Может быть, впервые в моей жизни я поднялся до такого романтично-лирического стиля изложения своей экзистенциональной сущности и своих романтических взглядов на жизнь. Я-то не сомневался, что покорю её этим, а выходило не совсем так.
Так уж получалось, что в город мы ездили на разных электричках и, лишь иногда, наши поездки совпадали. Ещё мне удалось заметить, что моя Незнакомка по субботам ездит вечером на автобусе совсем в другую сторону, туда, где находилась большая воинская часть. Опять же, очень осторожно, мне удалось выведать у моего напарника по команде волейбольной, что туда наши девушки ездят на танцы в дом офицеров.
- В основном, - сказал он, - туда стремятся те, кто поставил себе целью - выйти замуж за офицера.
Такое пояснение его сразу понизило "градус" моего интереса к своей Незнакомке, да и настроение моё, вдруг, стало таким, словно я потерял в жизни что-то важное. Я ведь видел её на остановке с туфельками подмышкой. Это многое объясняло. А настроение моё не могла не заметить моя супруга, вернувшаяся из отпуска. На её расспросы я ответил разными отговорками, от которых мне самому стало несколько противно. Впервые в жизни я вертелся, как уж на сковородке и чувствовал себя так некомфортно, что сразу дал себе слово - больше в такую ситуацию не попадать. Человек я слова и дела, так что: сказано - сделано. Не учёл я только одно обстоятельство - свои письма Незнакомке. Видимо в них было что-то такое, что, пусть не сразу, а постепенно, но разбудило её внимание ко мне.
Она всё чаще стала ездить на той электричке, на которой ездил и я; в том же вагоне, что и я. Заметил я это не сразу, так как обычно, устраиваясь поближе к окну, я тут же извлекал тот материал, над которым работал в данное время, так что мне было всё равно, кто ещё едет в этом вагоне. Только периодически отрываясь от чтения и обдумывая прочитанное, я обводил иногда своим ничего невидящем взглядом сидевших напротив меня людей. В один из таких моментов я и заметил её, сидящей напротив меня через две скамейки. Она с нескрываемым вызовом смотрела на меня.
И вот парадокс влюблённости - в данный момент мне нечем было ей ответить. Как в знаменитой басне "Лиса и журавль", мы поменялись ролями. Я уже не был юношей 18-летним. За полтора месяца, что я ей писал, почти каждый день, просто из вежливости можно было ответить: предостеречь, охладить или просто отвергнуть категорично, но не молчать. Так я считал. И постепенно во мне внутри стало созревать встречное чувство оскорблённой гордости. Именно в его власти я сейчас и находился. По этой причине я просто опустил глаза и возобновил своё чтение. Внутри всё кипело: восторг от встречного внимания перемешался с тем, что я пережил за это время. Но уже был не юноша и справлялся со всем этим, как ни странно.
Через несколько дней она оказалась сидящей напротив меня. Взглянув на неё, я сразу уловил смущение в её взгляде и некоторую неловкость. Но я сделал вид, что не заметил этого всего, а снова погрузился в свою работу. В этот раз я читал ленинский том, в котором были его работы, посвящённые профсоюзам, их роли в общественной жизни и на производстве. Как всегда я держал наготове авторучку, которой, при необходимости делал пометки на полях, а то и подчёркивал нужное место.
В какой-то момент с левого сиденья послышался раздражённый голос женщины. Я не сразу понял, что она обращается ко мне. Только, когда она повысила свой голос и довольно своеобразно обратилась ко мне.
- Господин, читающий профессор, я к вам обращаюсь...
Я посмотрел вокруг, но потом, поняв, от кого исходит эта ирония, посмотрел на эту женщину. По возрасту ей было около пятидесяти лет, и по внешности она явно была из библиотечных работников.
- Я слушаю вас, - сказал я, как можно вежливее.
- Слушаете, да не слышите!.. - произнесла она вызывающе. - Я вам сделала замечание, что нельзя чиркать в книгах - вы их портите таким образом. Культурные люди так не поступают. Надеюсь, вы согласны?
- Целиком и полностью, если это касается библиотечных или чужих книг. А я, с вашего позволения, работаю над книгой, купленной мной специально для этой цели, чтобы не тратить время на выписки - его у нас и так очень мало.
- Вы хотите сказать, что, если это купленная вами книга. То вы можете с ней делать что угодно?
- Совершенно верно! - произнося это, я всем своим существом ощущал, как внимательно следит за нашей культурной перебранкой моя незнакомка - Юлия.
- Может быть дома, - не сдавалась моя визави, - но не в общественном же месте, где вы подаёте плохой пример молодёжи.
- Я думаю, что место не имеет значения. Будучи в музее Ленина, я обратил внимание, что все книги в его кабинете имеют подчёркивания, пометки и замечания на полях. Он к книгам относился не как к архивной реликвии, а как к рабочему материалу специалиста, занимающегося философией, политологией и социологией.
- Эко вы себя сравнили с кем! - Сказала она и с вызовом обвели всех слушающих вокруг. А их становилось всё больше и больше.
В её словах звучал явный вызов и, если бы я сейчас сидел один или в окружении незнакомых, то просто отмахнулся бы и продолжил свои занятия. Но ситуация требовала от меня - принять вызов.
- Да, конечно, Ленин был великим человеком, но почему вы уже так уверены, что перед вами сидит никуда негодный человек?
- Я так не говорю, но, всё-таки, равнять себя с Лениным - очень не скромно.
- А я и не равняю, а просто работаю, используя время в дороге, и работаю, как и он, не над прошлым, а над нашим настоящим. Время ведь летит быстро, а наша жизнь, к сожалению, меняется очень медленно и не всегда в ту сторону, в которую нужно. Люди уже привыкли к этому, а я, как учёный, не могу себе позволить такой роскоши - делать вид, что ничего не происходит, или то, что происходит, всё правильно. Вот и приходится сверять, как предполагали идеологи рабочего движения, и как это теперь всё у нас.
- И что же, нашли что-то конкретное? - Спросил уже мужчина, сидевший напротив меня с краю. Круг слушающих меня пассажиров сузился и совсем закрыл ту женщину, которая начала этот разговор. Она что-то там кому-то говорила, но это уже не было слышно, а любопытство, обступивших меня людей было неподдельным.
- Нашёл и не так уж мало.
- Поделитесь с нами, - попросил тот же мужчина.
Я чувствовал на себе внимательнейший взгляд Юлии и отступать или увиливать уже не имел права.
- Прежде всего, меня удивляет, как в наших официальных изданиях и публикациях произошла явная подмена содержания основных понятий Марксизма. И, нужно сказать, произошло это не просто так, а дало возможность в корне измениться нашей власти. Это, в свою очередь, даёт повод думать, что мы строим не совсем то, о чём мечтали наши идеологи..
- Вы можете привести конкретный пример? - Послышался голос от кого-то из слушающих.
- Конечно. Прежде всего хочется отметить, что у нас нарушен принцип демократического централизма в управлении. Он предусматривает такой порядок, что "доверяй, но проверяй". А у нас: нами управляют, а мы повлиять
на власть не можем. Это, я вам скажу, очень важное обстоятельство.
- Верно вы говорите. Ну, а ещё?
- Ещё?.. Нас всюду уверяют, что мы строим социализм, как первую фазу коммунистического общества. Но, ведь, социализм не строй и его построить нельзя.
- Как это? - воскликнул кто-то в окружении.
- Социализмом наши классики называли процесс изменения общественных отношений. Он идёт так же непрерывно, как и развитие производительных сил. Только, время от времени, главными собственниками средств производства, в том или ином обществе становятся люди, принадлежащие к другим общественным классам и тогда общественные отношения меняются в их пользу. В таких случаях всегда должно употребляться определение, в чью пользу меняются общественные отношения. Так в истории известны: феодальный социализм, религиозный социализм, мелко-буржуазный социализм, монополистический и множество других.
Все окружающие внимательно слушали, а я продолжал:
- Таким образом у нас должен был проводиться в жизнь коммунистический социализм, если мы хотели построить коммунистическое общество, как вещают все наши лозунги.
- А мы чего строим? - не удержался мужчина, сидевший напротив.
- А мы продолжаем строить "социализм", - ответил я.
- Нет, а на деле?
- На деле?.. А это я уж предоставлю определить вам самим - подумайте, кому сейчас фактически принадлежат средства производства в стране? А мне уже выходить пора.
Я встал и начал протискиваться к выходу. Юлия следовала за мной. На автобусной остановке она тоже была рядом. По её взгляду на меня было многое понятно, но так уж устроен человек - я, во всяком случае. Моё увлечение её красотой стало уходить куда-то в небытие.
Тогда, при первом увлечении, ему содействовала моя супруга - видимо мы поднадоели друг другу. Но вот она вернулась с отпуска и её словно подменили. Она стала относиться ко мне, как в начале нашей совместной жизни. Может быть, соскучилась, может быть, поумнела. Такое её отношение и меня несколько поставило на место - я стал избавляться от мимолётного наваждения. Да и сыну в этом году уже в школу... " Нет, нет и нет", - говорил я сам себе и старался даже не глядеть на Юлю, хотя красота её, конечно, была чарующей.
Но я, если принимал решение, то основательно и навсегда. Таким моё решение было и сейчас. У меня семья была и, к тому же, не за чем было вносить неразбериху в юное сердце. Таким образом, я стал ездить в других вагонах и на других автобусах. А весной мы уехали на дачу. Но жизнь всё-таки ещё подарила мне встречу с Юлией. Произошло это через два года в нашем дачном магазине, где я стоял в очереди, так как мои снова уехали в отпуск к родителям.Неожиданно повернувшись, я увидел, что, через человека за мной, стоит Юля. И тут меня словно прорвало. Я поклонился ей и произнёс:
- Здравствуйте, Юленька! Какими судьбами вас занесло в наш "аул"?
Она тоже выглядела повзрослевшей и ничуть не смутилась, а даже, как мне показалось, обрадовалась, что я заговорил.
- А мы здесь тоже купили дачу.
- Где?
- На Берёзовой улице.
- А я на Центральной, рядом с отцовским домом взял участок и строюсь теперь.
- Я знаю, ответила она.
- Откуда? - удивился я.
- О вашей стройки здесь все говорят и такие, я вам скажу, легенды ходят, что поверить трудно. Неужели вы один всё это возводите?
- Легенды говорите? Я и не знал. Но строю я, действительно, один и не жалею. Делаю всё спокойно и качественно.
- Двухэтажную "махину" и строите один?
- Ну, не совсем один - сын иногда помогает.
- А жена?
- Так они в отпуск поехали к старикам.
- А вы, значит, строите?
Далее подошла моя очередь, и вопрос остался без ответа. Потом я подождал Юлию и мы вместе вышли из магазина. Нам было по пути, и мы пошли не торопясь, как старые знакомые. Мне очень хотелось оправдаться в её глазах, может быть по-этому я, вдруг, заговорил о том, прошедшем времени.
- А знаете, Юленька, я тогда был просто сражён вашей красотой и кто знает, чем бы всё это закончилось, если бы вы откликнулись на мой порыв?!
- Я откликнулась!..
- Через два месяца?.. За это время, знаете, много воды утекло. Были бы вы моей первой любовью, я бы вас и год и два ждал. Но я был опытным мужчиной, да ещё, меня с самого начала подтормаживала наша разница в возрасте - очень уж опасался я испортить вам жизнь. А тут эта "Перестройка". Институт наш закрыли - почему я и занялся строительством современного дома для своей семьи. Квартиру продали мы, и это дало возможность приобретать материал, а строю я сам.
- Так вы строитель?
- Если бы?! Но я - образованный человек, побывал на стройке, всё посмотрел и всё пошло само собой.
- Да, вы действительно смелый человек! Я это поняла ещё тогда в электричке, когда вы прочитали всем лекцию. Я бы так не смогла, да и не знаю никого, кто бы среди моих знакомых обладал бы такими знаниями и такой способностью всё объяснять.
- Спасибо вам за похвалу, но это у меня просто от природы - моей заслуги
в этом нет.
- Ну, не скажите. Птичку видно, какими крылышками она машет, и каков её полёт. И, кстати, мне всё время не даёт покоя тот вопрос, который вы всем задали, выходя из электрички: кому же у нас фактически принадлежали все средства производства?
- Зачем вам это, Юленька?
- Ну как же, вы знаете, а я нет!
- Чтобы ответить на этот вопрос, нам с вами нужно капитально побеседовать, но я дорожу вашим и своим временем, так что оставим это. Скоро, я думаю, совсем скоро, вы и так все всё узнаете.
- Словом, вы снова увильнули от ответа?
Я заметил, как воодушевлённо она говорит и поспешил сменить тему и сгладить впечатления.
- Извините меня, Юленька! Меня больше беспокоит мой порыв тогда, хотя он был очень искренним, но мне не хотелось бы, чтоб у вас остался след в душе и обида на меня.
- След остался, но не обиды, так что вам беспокоиться не о чем - сегодня я, как никогда, поняла, что вы стоите этого. А я, хоть и вышла замуж, а вас из моей жизни выкинуть не смогла. Так и осталось чувство неудовлетворенным. Но тут я сама виновата. Я до вас встречалась с одним офицером, и весь перелом во мне шёл очень медленно - в этом вся беда. Потом я к нему снова вернулась, мы поженились, но всё время было что-то не то. Это я вам, как на духу в благодарность за то, что вы вошли в мою жизнь.
- Да, - протянул я. - Мне до конца дней своих не замолить будет мой грех перед вами!
- Нет, нет и нет! - Воскликнула Юля. - Вы совсем неверно меня поняли. Я вам благодарна за всё: за всё, что я пережила; за всё, что я узнала; за всё, что перечувствовала. Мой роман с моим лейтенантом был, как..., ну, школьная любовь - не больше этого. А благодаря вам, я пережила настоящее чувство, которое уже больше не повторилось. Но, если бы не вы, я и этого не узнала бы - вот так. Прощайте!
Я даже не заметил, как мы подошли к повороту на Берёзовую улицу. Намёк её я понял, и мне оставалось лишь поклонится и помахать рукой. А что ещё?
Когда я повернул к своему дому, то, вдруг, вспомнил, что буквально на днях перечитывал "Вешние воды" Тургенева. И, видимо, так уж получилось, что и меня подхватил и закрутил этот весьма мутный поток. Однако, в отличие от героя Тургенева, мне удалось выбраться из них почти сухим.