Он не знал о существовании этой комнаты или вообще чего-то, следовательно, передвигался на ощупь, делал шаг за шагом, неловко спотыкаясь, но всегда не куда-то вперед. Да, им схватывалось лишь пространство и время, да и те категории в конечном счете были ему даны посредством нее. Широкие плечи, высокий рост. Это была сущность, которая имела потенцию развиться в форме. Но позади всегда шел кто-то, стуча своими каблуками, кто запрещал или всячески старался не дать развиться сущности, или иначе, душе в форме взрослого, широкоплечего, с прямой идеальной осанкой человека.
Каблучки передвигались быстро, насколько это возможно, поспевая за формой, и наблюдали за разными частями комнаты, фиксируя все возможные уловки, которые могли бы растормошить сущность.
У сущности никогда не было проблем, не было даже необходимости чего-либо избегать, некоторые слова ему были недоступны, например, слово "вырваться". Такие, и другого рода слова вычеркивались из его жизни каблучками, мгновенно и навсегда. Взгляд его, проявляющийся в форме, был направлен только прямо, но не в силу свободного, но скорее природного, скорее потому что он должен быть направлен прямо, и никуда больше.
И вот однажды мне удалось наблюдать конец той сущности, которая была заключена в форме. Я встретил его с искрящимися глазами, в самый потрясающий период своей жизни, переживший несколько кризисов и возродившийся буквально из пепла. Я хотел поговорить с ним, но за ним уверенной походкой шагали каблучки:
- Надень шапку милый.
Сущность подчинилась, села на один из стульев и выпрямила спину. За этими движениями последовал взгляд. Взгляд, который уже не был взглядом, скорее простым движением роговиц, или более напоминавшим игрушечные глаза куклы, бусинки которых скатываются то вправо, то влево.
Каблучки несколько раз посмотрели на форму, затем на открытое окно, затем снова на форму и сказали:
- Окно открыто, милый, сядь ко мне, иначе простудишься.
Сущность снова подчинилась. А затем она подчинялась еще минимум шесть раз: "Ах нет, сядь пожалуйста с другой стороны, тебя продует", "Милый, сними перчатки", "Какие холодные руки, дай мне их растереть", "В следующие выходные мы поедем покупать тебе костюм на выпускной, ведь мой сын заканчивает школу".
Каблучки были счастливы, они топали, вздыхали, несколько раз ходили за кофе, оборачиваясь и наблюдая за сущностью, которая по-прежнему сидела смирно, молчала и смотрела вперед своими кукольными глазами-бусинками, абсолютно пустыми и абсолютно непричастными. И в один миг я почувствовал какую-то волну, пронесшуюся мимо меня, похожую на момент воли или момент несчастья, крайнюю необходимость, силу, внезапно поднявшуюся со стула вопреки всему и отправившуюся в уборную. Сущность шагнула раз, каблучки обернулись, сущность шагнула два, каблучки выронили стакан с кофе, сущность шагнула три, каблучки ринулись с места. Дверь туалета закрылась.
- Милый, я постою снаружи, ничего не бойся.
Изнутри повернулась щеколда. Каблучки насторожились и приложили свое ухо к двери, разволновались до такой степени, что дыхание их нарушилось, а биение сердца участилось. Впопыхах они произнесли:
- Не закрывай, я буду слушать.
Но сущность этих слов не услышала. Мышление его все это время становилось проще, свобода все ограниченнее, а возможность реализации сущности в своей форме и в этом мире уменьшалась в размерах сначала от совокупного целого вселенной, планеты, страны, города, и затем до совокупной части этой комнаты и в конечном счете уборной.
Дверь удалось открыть лишь в тот момент, когда атрибуты его сущности окончательно исчезли и бытие его свелось к бытию туалетной бумаги, которую обнаружили стоявшей на закрытой крышке унитаза.