Это тот самый редкий случай, когда поскриптум хочется добавить именно в начале.
Ps
Начала писать ЭТО еще в сентябре.... Почему-то никогда не думала, что закончу, и тем более, для сети. Просто недавно снова вырвались эти слова "Именем моей тоски". Когда дописала буквально пару последних абзацев
чуть не рухнула............
а ведь я действительно изменилась.... с того времени.
И все-таки.... считаю такие разговоры слишком интимными,
их просто нельзя вывешивать в местах, где много читателей.
Поймут единицы, да и те, примут ли....
Ведь здесь нужно не читать, а учиться иначе жить.
Не всем, но некоторые поймут, что именно им это - Нужно.
Наверное, это те люди, в которых слишком громко звучит "научи меня, господи, Именем моей тоски.
***
С добрым утром!- сказала себе не чтобы уныло, а просто тем тоном, которым приказывают долго жить. Причем, убив ради этого кого-нибудь рядом, никак не меньше. И, слава богу, что все спят мирно и тихо и даже не догадываются о том, что уже утро, потому, что всего три часа ночи. Вот какого, спрашивается какого нужно меня будить??? Сумасшедший принтер в моей комнате не дает спать уже какую ночь, в течение месяца. Включается сам по себе и выдает белые листы или просто гудит. В конце концов, это уже так достало!!! Выпить что ли с ним на бундршафт, - села у пластмассового бочка и размышляю в расстрел "чего тебе надобно, старче".
Вот и еще один груз, надо ж было профессией обзавестись такой - психолог, теперь, я просто физически не могу обойти то, что само валится на голову. К счастью, для моего серенького собеседника вспомнились техники психодрамы. Что такое психодрама? Наука, которая исследует "истину" драматическими методами, то есть театр, в котором все ведет разговор друг с другом на языке откровенного Ты. Даже наши детские игрушки и обычные представители всегда молчащего мира, такие, как мебель, шторы, пыль под ногами, да что угодно, может рассказать тебе многое, если посмотришь на него глазами "Ты".
Ну, ладно, бог с тобой, пластмассовый вихрь, - сказала я себе и упала в диалог именно так, как можно упасть только в родное Ты. С этой точки отрываюсь от сопровождения автора, пишу от "между ними".
Разговор с моей стороны начался очень коротко:
- Зачем?
- Я очарован тобою, моя милая принцесса. В тебе рождаются такие мудрые сказки, что мне трудно удержать себя в своих пластмассовых рамках. Я просто срываюсь со всех электрических тормозов к тебе навстречу. Я очень, очень боюсь, что ты меня не услышишь.
- Ого!
- Молчи!.. Однажды я сказал себе, что полюблю только ту женщину, с которой стану очень большой. Как океан. Я буду провожать выплывающие из меня листы, в мир, и это будет зов. Проплывающее внутри меня чудо заденет все мои винтики на мгновение и... и.... и....
- Что с тобой? Почему ты замолчал?
- Потому, что почти также я молчу потом в тишине, продолжая искать это чудо. Оно... оно проплывает слишком быстро.
Перебег моих струнок по белой поверхности бумаги, как слишком быстрый побег мурашек, не позволяет мне понять "что же это было?"
- Улыбнусь. Нашел о чем грустить, мой милый, пластмассовый друг. Люди тоже мало что успевают понять в такие моменты. Наверное, потому, что тоже оглушительно слепнут. Почему? Этого никто не знает.
Принтер продолжительно погудит в ответ, хотя... я даже не прикоснулась к нему. Вздохну и продолжу сама наш диалог.
- Да, да. Вот именно так и бывает. Просто погудишь вслед проплывающим сквозь тебя кораблям, покачаешь их волнами.. то ли слез, то ли восторга...
- Ты не договариваешь
- Потом прижмешься к дорогому плечу, скажу, и тихо опущу глаза, грустно задумавшись.
- Вам, людям, дано любить друг друга, причем, всегда по-разному. Не прячь глазки, уважение - это тоже любовь.
- А разве нужно вообще понимать, что происходит с нами в такие моменты, - перебью я, почему-то сердито.
Но мурашечное любопытство принтера все-таки останется витать в воздухе. Такое невинное и наглое сразу же, что, в конце концов, я просто улыбнусь. И даже вспомню, что он еще и сканер.
- Ладно, сканируй, - скажу и с размаха шарахну взглядом по его поверхности, но крышку подниму все-таки осторожно.
- Хм... Мило! а давай, я тебя сейчас раздену и сама увидишь, как это "любить иначе".
- Это конец, - весело подумала я, - Вот, знаешь, дорогой, принтер, мне еще только такого раздевания не хватает для полного счастья, чтобы уже сразу им и застрелиться!
На что мой собеседник реагирует удивительно спокойно и продолжает
- Никогда не бойся слов, они лишь подглядывают за людьми. И меня не бойся, ну как может раздеть женщину пластмассовый коробок. Я раздену только твою душу... а может и не только твою.
Рассказ Принтера.
Однажды. Очень, очень давно, когда время еще не было настолько безжалостно поделено на отрезки из прошлого и будущего, произошла эта история. С виду совсем обычная, но именно она до сих пор отзывается эхом в каждом ныне живущем.
Итак. В безвременье нет такого мест, где тебе было бы неудобно, там все есть продолжение тебя, там все - в центре. Это тот мир, где формы скользят рекою, тепло приветствуя каждого входящего сюда, как свежую дорогую волну мысли и обаяния. Вот такою же светящейся рекою к людям прикасаются во сне их мечты, и льется в окошечко запах весенней свежести. И все было бы прекрасно, если бы однажды не залетел огромный камень. Подобно метеориту, он был заброшен сюда из облаков печали от имени тех, кому никогда не попасть в эти края. Ведь во вневременье могут попасть не все. Этот камень был сгустком боли и слез. Внутри него - отчаянье, треск сгорающих домов и хруст костей, запах мертвых детей и сошедших с ума матерей.
Принтер протяжно загудел.
И сколько не билась река об него волнами весенней нежности, его невозможно было размыть. Просто потому, что души внутри камня, это души тех, людей, кто ушел из жизни на пике своей боли. Это ошибка, думать, что на небе всем хорошо и что небо нас всех прощают. Этого не происходит, пока мы не простим сами себя и все, что причинило нам боль в жизни.
- А, знаешь, дорогая принцесса, почему люди не могут простить себя, находясь внутри этого камня? Ты сейчас улыбнешься, а может, заплачешь, у них просто нет памяти, они не помнят ее причин и считают себя наказанными на веки ни за что. Они прикованы к точке кипения боли, и вынуждены преодолевать ее только через еще более сильную боль. Таков закон, и с этим ничего не поделаешь. Почему я сказал, что ты улыбнешься? Просто им очень легко помочь живущим здесь. Вот только кто может в это поверить также легко и искренне, как это можешь ты? Ты только не смущайся. Помнишь период в твоей жизни, полный отчаянья. Без работы, без денег, без мужа, с ребенком на руках, да еще и та любовь твоя роковая, очень болезненная, но ведь именно благодаря тому человеку ты стала писать стихи. Ну, сейчас не об этом. Вспомни, моя дорогая, как пришли перемены в твою жизнь? Любой другой человек назвал бы это сумасшествием и продолжал бы дальше биться о камень. К тебе пришла женщина-экстрасенс, у которой почему-то сам высветился твой номер на телефоне, хотя ты ей не звонила, рассказала полную ерунду о плачущей, умершей женщине за твоею спиной. Только такие невинно-наивные души могут вот так отчаянно прыгнуть в душу и даже, тело умершего другого человека, как в свое, со словами, ну почему же она молчала раньше. Я очень хочу ей помочь! И ты плакала о ней, как о себе, просто, чтобы помочь, просто потому, что знала, что такое плохо. Я не стану тебе напоминать, кто эта женщина и о чем ты молилась, тебе это известно больше моего. Ты узнала ее имя на следующее утро после ухода экстрасенса. Она ушла из жизни такою, как уходили в концлагерях, кости, кожа и вены. Два года та женщина умирала от рака, сначала отчаянно хорохорясь, просила себя накрасить, одеть туфельки и платочек, чтобы увидеть, как будет выглядеть в гробу, но потом... Все плакали и одевали на текущие столбы ноги целлофановые пакеты, потому что их разнесло шире всего туловища, а туфельки положили просто рядом. Вот так боль затапливает то, что мы не смогли простить. Знаешь, ведь именно благодаря тебе, она вышла из камня своей боли и тоски. Такой светлой и доброй душе, как у тети Любы нельзя было до такой степени любить своего мужа. Женщине, собирающих бездомных котят, раздающей вещи и еду детям алкоголиков, женщине, способной любить всех, никогда нельзя уместиться в одном человеке. Она стала камнем уже при жизни, еще до своей болезни, когда муж ушел от нее к другой молодой женщине. Не помогли и запои и искренняя дружба-гулянье с парнем, младше ее в два раза. Кстати, он единственный из мужчин, кто продолжал заботиться о ней до последнего. Да ты сама все помнишь. Тогда ты оплакала ее душу, но не из жалости, как это обычно делают, вспоминая ушедших, а так, как будто бы плакала о вашей общей беспомощности. Вы были обе посередине камня, только ты - земного, а она - небесного.
- Я помню. Больнее всего была безысходность. Ее безысходность. Для нее уже все закончилось, ничего нельзя было уже отдать. Красивая душа улетела, не отдав своей музыки.
И снова между мною и принтером повиснет тишина.
- А помнишь, ли ты, девочка, как изменилась твоя жизнь после этого?
- Помню, отвечу совсем тихо. Как фонтан. Буквально через три дня.
- А были еще случаи внезапных перемен после подобных слез?
- Были... НО ты слишком громко говоришь, милый принтер, о таком нельзя рассказывать. Помолчи.
- Я очень скоро замолчу. Просто ты знай, почти также, как и мурашечки по коже, бегут наши слезы по небесным камням тоски, размывая их. Помогая душам на верху, мы возвращаем здесь нечто особенное себе. Может быть, просто начинаем попадать в нужное место, в нужное время.
- ...
- Ты очень хотела и хочешь подарить мужчине все лучшее в себе, лучшее от женщины и нет такого, кто бы мог взять, ведь так? Милая моя, девочка. Все очень просто. Тебе не надо искать истину в книгах, все в твоей жизни было сказано и говорится вовремя для тебя. Что ты услышала из многочисленных уст в то лето 2000. Кем тебя видели, умеющие заглянуть за формы? Ведь тебе не раз встречались в жизни такие люди. Правильно, сидящей за партой с косичками девочкой, которая отражается в длинном коридоре из зеркал. Чему бы ты не научилась, из книг и жизненного опыта, всегда будет открываться нечто новое. И так еще очень долго. Нельзя утолить зеркала - в зеркалах. Только ты знай, это не путь к высокой истине, а простая дорога к человеческому счастью. И еще, это твой единственный шанс нравиться и себе и Ему. Тому, кто сможет догнать. ... Хорошо, что ты не спрашиваешь, есть ли такой человек...
Все - просто, и все - слишком особенно. Большего я сказать не могу.
Взаимная....звенящая тишина...
- Рассказать еще о твоей связи с теми, кто за чертой?
Одеяло накроет меня почти также резко, как я ударила мысленно по крышке принтера.
О женском счастье думать не хотелось совсем, в общем-то, все люди счастливы одинаково. Может быть, с той разницей относительно пола, которая выражается в том, что женщина страдает от своей переполненности, а мужчина от того, чего не может взять, о чем тут еще думать. Только, вот это "взять" и "отдать", действительно, у каждого свои, особенные. И придуманные они не нами. При всем внешнем благополучии, можно просто задыхаться от бессмысленности своей жизни, пока не отдашь, (не возьмешь) это особенное, свое. Странное осознание кольнуло, что это особенное, скорее всего, рассыпано по многим сердцам, как мужчин, так и женщин. Оно, просто физически не может раскрываться через кого-то одного. Но об этом думать не хотелось еще больше. Это было невыносимо. И это не то.... не то...
А что же ТО? Улыбнулась сейчас невольно, что можно вообще услышать от принтера? Как это глупо, говорить с вещами, но тут же стало обидно за весь молчаливый мир. Настолько, что я моментально и щедро признаю совершенно противоположное, это - слишком мудро.
Смерть и я..... В памяти проскользнет очень много, много эпизодов... Начиная с детства, когда мы с сестрой и ее подружками отправлялись гулять на кладбище, просто оно было недалеко от дома, где мы жили тогда. Это был наш и театр, и цирк сразу. Девчонки постарше сочиняли истории, разглядывая фото, кто и при каких обстоятельствах мог умереть, какими были при жизни эти люди. А цирком было то, когда всей своей веселой компанией пытались меня, которой было тогда годика три - четыре, попугать. Куда я сейчас могу провалиться, наступив на забытую могилку или что кто-то из умерших сегодня явится ко мне во сне. И всем было весело, все-таки дети мазохисты еще те. А мне становилось все интереснее и интереснее. Ну, действительно, как там под землей, что осталось от жизни, кроме костей? И почему, люди, когда молятся об умерших, говорят о небе? Царствия Небесного? А что это такое?...
Страх к потустороннему был стерт так же естественно, как у новорожденных, которые учатся плавать. И все-таки соприкосновение с людьми за той чертой мне кажутся еще более интимными, чем это бывает у двоих под одеялом. О таком просто нельзя говорить. Да и зачем, все равно никто не поверит. Не зря все-таки принтер сравнил их с волнами и мурашечками, что, в общем-то, грубо, зато - кратко и понятно.
Мое ворочанье в постели постепенно начинает не то, чтобы злить, а подчеркивать полную неуклюжесть момента, какую можно приравнять к поиску глубокого смысла жизни, когда сидишь, например, в парикмахерской. И зачем вот так лежать и искать смысл?? Да ну его! Нужно просто жить! Просто, и все. Чтобы успеть многое, не надо слишком часто оглядываться на все свои могу и хочу, а то вот так и не заметишь, как ниточка оборвется....
Стоп!
Слезы брызнули вместе с оборвавшимся дыханием.
Я уткнулась в ладошку.....
Безмыслие...
Больно.......................................
Сколько прошло времени с того дня?
Два года.
Это произошло утром. В девять утра он отвез сестру на работу, а в одиннадцать ей позвонили "ваш муж умер". У него никогда не болело сердце, а еще неделю назад мы гуляли на именах племянника... Его смерть была, как удар током. Это был шок! Я сама покупала в церкви поминальный набор (кажется, так он называется), держала его в руках и не могла понять.... Неужели это все, что церковь может дать???? Это было крушение всего моего мира. Бог впервые предал меня! Мне казалось навсегда! Говорят, сильный стресс проходит в течение года. Не знаю... Видимо, в моей жизни все происходит помноженное на два. Первое время у меня путались не то, что мысли в голове, но даже вкус и запах. Наши бедные женщины на работе, наверное, даже подумали, что у нас был роман, просто потому, что видели мою реакцию после такого телефонного звонка. Боже мой, какие пошлые люди! Да им и невозможно было понять, что с вместе с этой смертью рухнул весь мой мир. Я потеряла чувство своего Дома наверху, которое всегда было со мною, с детства. И это было не от философских поисков любви, которая чем-то меня не устроила, это был так по земному, так по-настоящему - на-все-гда....
Только теперь понимаю, что, наверное, отсюда и все мои отчаянные стихи, растянувшиеся на два года, о женственности, которая тянется в вечность. Мне просто нужно было вернуть свой Дом, уже из нового своего возраста, ставшего нулевым. Но сколько не тянись, ведь Дом мы находим, только когда вновь становимся сами собой. Только оглянувшись назад, можно понять свое будущее.
А я ведь до сих пор его не могу тебя помянуть, по- человечески, Слав. Почему-то, когда беру рюмку, то горло душит, совсем некстати песня Любэ:
Давай за Жизнь! Давай, брат, помолчим................ и все падает и все обрывается....
Давай за нас, давай за нас... и за Сибирь, и за Кавказ...
Песни, песни... Сколько раз ты поддерживая нашу девичью компанию, когда я еще была не замужем? Улыбаюсь тихонько. А однажды, даже уснул на кухне, съехав прямо по стеночке. Было уже где-то пять утра, а мы все пели и пели, уже тупо по песеннику, да по N-нному кругу. Сестра, которая петь не любила, устала ругаться, что мы спать не даем, но ты усердно поддерживал нас с Ленкой. И своими песнями, и просто в качестве благодарного зрителя, пока не рухнул, в прямом смысле слова, на пол.
Еще ты меня часто ругал за наивность и ожидание чудес от жизни, но тут же поднимал палец "стоп", если это пытались делать другие, как будто хотел сказать: "шшшш.... здесь ругать нельзя". Объявляя вслух тем, кто пытался это делать: Светка, это... это...- слова все равно не находились почему-то, кроме глубокомысленного "Уууу...", которое всегда резко обрывалось "Не понимаешь, лучше помолчи". Но ведь при всей теплоте отношений, я даже не могу назвать нас друзьями, ты был просто мужем моим сестры. Мы даже не успели подружиться, как следует. Ты ушел, когда тебе было всего сорок два. Сколько ты не успел?.... Наверное, очень многое, потому, что и мой пальчик так и тянется вверх "УУу"...
А, знаешь, Вовка ушел в монастырь. Твой друг, разгуляйка, Вовка, любитель женщин и водки. Ведь ты ему успел спасти жизнь, погнав его в больницу в последний момент. Ему было тяжело дышать, а он все это списывал на пристрастие к курению, а как оказалось, болезнь была уже в той стадии, когда одно легкое нужно было срочно ампутировать. Спасибо мудрому хирургу, который на свой страх и риск, просто "развернул" второе легкое компрессором для аквариума. И вот, он остался живой, а тебе не дали даже шанса побороться за жизнь. Почему? Ну поччччему????
Помнишь, как мы все тебя шутя называли, когда ты еще работал плотником? Мастер Бизинчук. Что ни гроб, то огурчик, огурчик! У тебя было всегда особенное отношение к тем, кого люди провожают. Торжественно - мудрое, но через такое обычное и земное. От тебя исходила такое заботливое спокойствие и ... и ... любящая тишина... Даже о самом себе ты успел невольно позаботиться. Ты всегда говорил, "мне надо прожить долго, а как же иначе, мне ведь еще мать хоронить и тещу". После смерти твоего отца, ты даже возле его могилы заранее вырыл яму, по просьбе своей мамы, для нее, а вышло так, что приготовил для себя. Но вот чего ты не успел оставить для себя, так это ни одной фотографии, на которой был бы только ты. Пришлось увеличивать твое скромное, улыбающееся личико, стоящее за спинами в компании. Ты всегда стоял у кого-то тихонько за спиной. И никогда ни о чем не просил.
И снова - тишина... И снова слезы....
Я знаю, если тебе плохо там наверху, ты даже сниться не будешь... Никому...
Спасибо тебе, мой удивительный принтер!
Спасибо за то, что я такая дурочка, которая умеет верить тишине.
И просто физически слышит, как звучит "Именем Моей Тоски"
по обе стороны жизни и смерти.
Да ведь ничего нет этого!
Нет той черты, в которую люди верят,
потому, что им так сказали и заставили в это поверить.
Есть только наше стучащее сердце.
Совсем, как в песне Гребенщикова "Именем Моей Тоски".
И еще падающие капельки чистых слез. И они размывают любой камень.
Любой! И на земле и на небе!
Они просто помогают всем нам по обе стороны - Идти.
И окончания у Пути нет! Еще очень долго.
..................... а дальше.........................................
пусть останется только тишина
и стук сердца каждого
о больном.........................................................
о главном.............................................................