Идею заняться самовскрытием мне подал комментарий Олега Дивова на рассказ мой "Четыре". Олег познакомился с текстом благодаря дружеской инициативе сайта "Демосфера".
Вот этот комментарий полностью:
Очень романтично. Очень поэтично. Очень трогательно. Наконец-то пристойное, близкое к профессиональному, сочетание качества текста, смыслового наполнения и эмоциональной нагруженности. Стиль выдержан, атмосфера есть, содержение непротиворечиво. Разве что неровное и перегруженное начало выдает неуверенность: автор долго 'расписывался', толком еще не понимая, о чем рассказ. Но это детская болезнь, лечится. Замечу: я-то добрый, а вот читатель на первой же странице споткнется и с вероятностью 0,5 текст закроет. Но в целом - хорошо. Зачем сделано, непонятно, кому адресовано, неизвестно. Заезженный до замызганности концепт 'мастер создает мир', решенный в самом что ни на есть традиционном ключе. Бешеная, до розовых соплей, жалость к себе - на грани истерики. Типичная квазифэнтэзятина, лежит на каждом углу, 'на рупь - ведро'. Безусловно, кому-то оно нужно каждый день и побольше. Вопрос, нужен ли автору такой инфантильный читатель. Если это первый опыт автора в подобной стилистике - безусловно имеет право на существование как тренировочная работа, сам автор ай, молодца. Если у него килограмм похожих текстов - свободен, вычеркиваю.
Моему оку, замыленному тремя подряд успехами на Самиздатовских конкурсах, некоторая доза здоровой язвительности пошла на пользу.
В первую очередь, проглотив пилюлю насчёт "начинающего автора" (а разве нет, в самом-то деле?), я всерьёз призадумалась: сколько же у меня таких вот текстов? В корне обиженных на жизнь, истерических, инфантильно-ориентированных?
Оказалось, не так уж много. Во всяком случае, явных обнаружилось три. И все, на моё глубокое удивление, призёры-победители тех самых соревнований.
Впрочем, никаких выводов о качестве текстов отсюда не следует.
И дороги они мне в самой разной степени.
И написаны были (кроме "Нормального искусства танца") именно под конкурсное задание, то или иное.
Но во всех трёх рассказах главное действующее лицо, так или иначе - неудачник. Существо с ярко выраженной инфантильностью, с заниженной до предела самооценкой, отчаянно пытающееся выжить в мире чётких решений, сильной воли и традиций.
Безусловно, этот печальный герой, в той или иной мере маскирующийся романтическим ореолом сострадания, суть отражение автора - каждый пишет, как он дышит, так природа захотела... Такая уж я уродилась.
Поэтому больше всего был неприятен намёк на то, что целевая группа подобных текстов - какой-то особо инфантильный читатель, любитель загадочной "квазифэнтезятины".
Сам себя не похвалишь (не высечешь, не разберёшь) - никто не высечет и не разберёт. По крайней мере, на нынешнем моём уровне местной популярности.
Потому я решила вскрыть этим трём деткам брюхо - отчасти с целью самурайской - дескать, намерения мои чисты, - отчасти вящего самопознания для. Да и за целевую группу заступиться попробую.
Справедливости ради, следует помнить, что комментарий Дивова относится только к "Четырём".
Однако жанровые признаки у меня, как у автора, так размыты, что "квазифэнтезятиной" с чистой совестью можно назвать всякий текст, выходящий из-под моего лукавого пера. А общего в рассматриваемых текстах куда больше, чем может на первый взгляд показаться.
Отношение текста к фэнтези - достаточно условное. Скорее, фольклорные спекуляции. Правда, Королева Фей упоминается, но это, собственно говоря, Диана, она же королева ведьм. Вредно читать в больших количествах Мирчу Элиаде...
Герой-неудачник: Стефан, танцовщик. Подавлен авторитетом, волей и талантом старшего годами братишки Бориса, несколько ленив и уж точно не инициативен.
Суть конфликта: вытеснение скрытой конфронтации героев в некий параллельный мир. Поскольку чудес почти не случается, успешный персонаж продолжает и там занимать атакующую позицию, однако...
Однако неудачник оказывается неожиданно упорным и сопротивляется! Правда, при этом он болезненно копается в себе, - ну, куда как проще было бы поверить, что крыша едет... Но наш неудачник какой-то очень здравомыслящий, даже в безумии. Поскольку конфликтов он не желает от природы - ни наяву, ни в бредовой реальности Нормального Искусства, то единственное решение при таком подходе - это битва с самим собой, дорогая душе всякого настоящего слабака.
Тот самый "и вечный бой!", который, в конце концов, затягивает не хуже наркотика.
Сильная сторона авторской позиции: обусловлена почти что суровой правдой жизни. В конце концов, нельзя вечно обманываться. Приходится признать, что конфликт "внешний", и выживать. К сожалению, своя шкура дороже, и виртуальная "победа" неудачника оборачивается реальным убийством.
Хотите - жалейте. Сам себя герой рассказа не жалеет нисколько, он в полном шоке от случившегося, и дальнейшая судьба его вряд ли позитивна. Он хотел бы получить прощение, но не может получить даже осуждения. Значит, будет судить себя сам. Может быть, даже и простит, как сильный... или как слабый... Правильно ли это? Нравственно ли?
Не знаю.
За стопроцентно правильными решениями отправляйтесь в сказки.
Слабая сторона авторской позиции: зачем выбрала слабого героя? Затем, что сильные и без того герои. Им тоже тяжко жить, они тоже не выходят за рамки своих кругов, но гибнут только раз. Слабый умирает ежедневно, и в его умении выживать под прессом - тихая, незаметная сила. Но об этом - другие рассказы на ту же тему.
В "сухом остатке"сюжета имеет место вроде бы торжество слабого над сильным, что должно утешить инфантильного читателя - и я так смог бы в определённых обстоятельствах. Только плясать по поводу такой победы не решится даже самый забитый из "целевиков". Больно неприглядное торжество слабости... слишком высока цена... да и кого мы все победили?
Ибо на самом деле только слабые знают, что радостна одна-единственная победа - над самим собой. Но это - редкость. Или банальность. Когда становится банальностью, слабый превращается в сильного и... попадает автоматически в другую целевую группу. И читает совсем другие истории. Чтобы душу не травить.
Вывод: нечему радоваться любителям розовых соплей в этом тексте. Нет апофеоза, нет победы.
Отношение текста к фэнтези - никакое. Если критериями фэнтези считать непременное упоминание феев и пр. Впрочем, под удивительное определение "квазифэнтезятины" можно подвести практически любой фантастический текст, не имеющий явных формальных признаков НФ. А! У меня там космические корабли всё-таки упоминаются, хоть и вскользь, и в негативном смысле, и вообще, кажется, речь идёт о цитате из Экзюпери... Ах, имена героев? Ну, пардон. Словаря гэльской мифологии обчиталась накануне - надо же было незатасканные имечки подобрать...
Герой-неудачник: оба главных героя, Миль Никчёмный и его горе-учитель Сетанта. Миль - действительно инфант, подросток. Этакий инопланетный Иванушка-дурачок (ага, вот и архетипический неудачник появился!), в котором собственная семья не видит никаких достоинств, потому изгоняет. Мораль вполне очевидная - человек вне обязанностей общества обречён на одиночество и верную гибель. Иногда эту гибель отсрочивают, вежливо позволяя отверженному поискать себя (пойти к Сетанте, научиться звону). Как правило, такие поиски заранее обречены на провал. Творческих личностей раз-два и обчёлся, а лузеров хоть пруд пруди... причём три четверти последних считают себя именно непонятыми творческими личностями.
Сетанта - неудачник другого пошиба. Чтобы понять этого персонажа, следует иметь в виду, что он вообще-то бывший самоубийца, но ему и прикончить себя не удалось - отходили. Как положено патологическому неудачнику, он отчаянно пытается утвердить самооценку, считает, что владеет даром путешествий между мирами, он помнит все эти яркие странствия, где был сильным и могучим - только приходится признать, как одну из вероятностей, что всё это с ним происходило в бреду. В конце концов, одну из его параллельных жизней обрывает шальная пуля (не везёт, так не везёт!), но вторая - продолжается в мире Миля, куда бедолага оказался заброшен воображением своей то ли возлюбленной, то ли общественной няньки. Там, по крайней мере, Сетанту считают злым духом и не требуют от него подвигов во имя самоутверждения. Поэтому, чтобы скоротать вечность, он рисует (я бы предпочла его к этому не вынуждать, но таково было конкурсное задание...). Сублимирует, так сказать.
Суть конфликта: мощные традиции против нетрадиционной личности (выродка).
Сильная сторона авторской позиции: автор отнюдь не наделяет мальчика Миля ярко выраженным творческим даром, то есть, слава Богу, не топчется по тропе имени Гадкого утёнка.
То же самое и с Сетантой: изрядно попугав Миля своим отчаянием, он в конце концов исчезает. Не то, чтобы он заслужил покой, как другая хорошо известная творческая личность... скорее всего, просто отдала Богу душу эта самая Мария, воображение которой сыграло с нашим героем такую злую шутку. Миль, выучившийся от Сетанты ненужным искусствам, я полагаю, тоже обречён. Он, правда, стал несколько более успешен - может прокормиться сам, но ведь не грибами едиными жив человек! Влиться в социум он не может, он стал кичи - отверженным, злым духом, тенью...
И такой конец ждёт всякого, кто покусится на успех...
Повесьте ваши ручки, слабаки...
Или вопреки всему учитесь ненужному звону и лжи. Станьте сами звоном и ложью. Может, выдюжите.
Слабая сторона авторской позиции: два слабака пара. Слишком много выходит на квадратный сантиметр читательского внимания. И чего они друг вокруг друга кругами ходят? Поубивали бы один другого, да и дело с концом.
Милю себя очень жалко, это правда. Он ещё маленький, он ещё никак не состоялся вообще. Сетанте тоже себя загубленного жаль, но он уже привык, он скорее озлобленный, а всего вернее - равнодушный. Узнать, что ты состоялся только в бреду - это вам не фунт изюма скушать...
В "сухом остатке" сюжета имеет место мысль: слабый всегда остаётся слабым, как бы он ни пытался доказать себе и другим, что силён. И в этом - его Великое Предназначение.
За неимением лучшей морали и по недостатку позитивного личного опыта... ешьте это.
Вывод: м-да... оптимизмом и не пахнет. Стоицизмом... а чего он стоит, этот стоицизм (простите, каламбур невольный), если обстоятельства непреодолимы? Если они не внешние, а внутренние, и потому всегда с тобой? Что дал Бог (Святый Дух, Творческая Энергия, Вселенская Мудрость) - с тем и живи, выживай. Инфантильный читатель заплачет и скажет: а ну его на фиг, такое чтение... Сказку хочу!
Отношение текста к фэнтези - есть грех. Какие-то фэнтезийные примочки имеются. Даже квазифэнтезийные, потому что какие-то вроде бы эльфы занимаются демиургией как производственной деятельностью. Или - как писатели своим писательством: никому в особенности не нужно, зато красивую финтифлюшку можно повесить на центральное Древо, чтобы соседи порадовались. Есть в рассказе волшебные живые куклы и Четыре ветра, которые можно вызвать музыкой. В общем, не свежо. Правда, любители традиционной фэнтези, с эльфами, поименованными по учебнику Квэнья, с битвами на мечах, с драконоводством и пр. - будут жестоко разочарованы. Ничего этого нет.
Герой-неудачник: сразу три неудачника? Идём по нарастающей? Ходим кругами?
Ну, главный-то, конечно, Стан Полозан (имечко-то! А всё молдавские сказки виноваты, а говорите - никакой фэнтези) - типичный инфантильный лузер, самооценка ниже плинтуса в мастерской.
Правда, таким Стан сделался относительно недавно, после травмы, и он с недоумением воспринимает эту новую для него житейскую и профессиональную несостоятельность. Как это так? Отчего же всё валится из рук, если руки на месте? Отчего раньше всё было хорошо, а теперь всё худо? Он пытается делом доказать, что всё нормально, да вот беда - паллиативы не помогают. Нужна Звезда, на которую нет сил и воли ни у кого, либо нужно нестандартное решение (то есть чудо).
Пострадала вся волшебная бригада, но жальче всего себя - совершенно верно, до розовых соплей и истерики - тому, от чьего имени ведётся рассказ. Может быть, потому, что из всех троих Стан единственный, кто может и должен искомое чудо совершить?
Гури, очевидно, готов отвечать за дела прошлые и непоправимые, то есть за гибель Звезды, и на том всё его активное начало замерло.
Манави свил себе кокон из частичной реабилитации и от всего мира отгородился улыбочкой сумасшедшего.
В этой ситуации - между "замороженным" идейным лидером и стопроцентным безответственным художником - Стан остаётся один на один с задачами, которые превышают его способности - прежде всего, способности принимать стратегические решения.
Беда Стана в том, что он не умеет разделять ответственность. Точнее, он всерьёз так и не решается придать часть этой самой пресловутой ответственности своим изувеченным коллегам. Не знаю, что это - так называемая щепетильность или так называемое малодушие, но он явно стоит на пути, ведущем в пустыню, где гуляют унылые козлы отпущения.
Поэтому он и ощущает постоянное недовольство, давление, осуждение. Наглядные неудачи раздражают и злят, руки подводят, да и душа становится увечной.
Потому он, исчерпав прямые пути и не находя поддержки, пускается во все тяжкие - так, как ему подсказывает старушка Нама Буца и его сердце.
А когда оказывается, что "вышло, как всегда"... Скажите, мои взрослые критики, знакомо вам чувство жестокого стыда? Не детского, от того, что тебя застукали в ванной, а того стыда, который приблизительно мог бы ощущать Творец, глядя на нас, поганых детищ?
От этого ощущения (а там упаковано многое: и "не просчитал!", и "не удержал!", и "не предвидел...", и прочие ещё "не", столь же убивающие самооценку) зачастую хочется буквально сгинуть, провалиться сквозь землю, вплоть до летального исхода. И может показаться, что поправить, и в самом деле, ничего уже нельзя.
Можно поправить всё, кроме смерти. И не обязательно устраивать демарши, в обычном миру это даже вредно. Но в рафинированном, эстетском миру реализованных авторских абстракций это может быть не самым худшим выходом.
Тем более, что приобретает форму всё того же "перешагивания через себя", а это вам не капризное: "вот умру всем назло... и приду посмотреть, как они будут плакать"
Сильная сторона авторской позиции: козлом отпущения Стан всё-таки не желает быть. Герой-неудачник решительно (даже несколько истерически - как-никак конфликт имеет место!) меняет окружающую ситуацию, уходит в свой неудачный город, становится лицом к лицу со своими погаными детищами - но выстоит ли? Этого не знает ни автор, ни читатель. "Самопожертвование" героя, скорее всего, обернётся вздором. Но так это, или нет - дальнейшая судьба Стана за кадром, он предоставлен самому себе.
Впрочем, не авторская ли это хитрость, чтобы было за что зацепиться взыскательному читателю? Не приём ли, набивший оскомину?
Нет, не думаю. Во всяком случае, мне как автору просто невозможно загнать героев в хэппи энд. Ну, не верю я в счастливые концы, в белых лебедей из гадких утят и в волшебную силу искусства (как ни странно).
Все исцеления на этом свете временны. Все кареты в полночь оборачиваются тыквами. Ну, так что же? Сварим из этой тыквы кашу, мой друг, вот и вся польза от чудес.
Слабая сторона авторской позиции: безусловно, может быть прочитана как слезливое нытьё: "Я старался, старался. А меня не признают! Ну, и брошу вас всех на фиг!" Ну, и что? Бросить на фиг невыносимую ситуацию добровольного саморазрушения, сменить постоянное подогретое осуждение на... да пусть хотя бы и на ненависть, но жгучую, горячую... встать лицом к лицу со своими страхами (впрочем, я уже говорила об этом...) - не такая уж позорная слабость.
Наконец, самое скверное - автор жестоко давит на жалость. Глухой-припадочный, слепой-изуродованный и безрукий - изумительная коллекция уродов, редкий читатель не ощутит отторжения, стоит только представить себе сумму боли и моральных страданий.
А буде автор попробует оправдаться, что это аллегория творческого бессилия и принципа "каждый пишет, как он дышит", - то мгновенно получает в лоб за перебор с приёмами. Все, мол, и так это знают.
Ну, не аллегории. Назовите это овеществлением. Реализацией П-абстракций (Џ АБС)
В "сухом остатке" сюжета: минимум три темы. Увечные демиурги (если хочешь, читай - писатели-неумёхи) и как им тяжко живётся. Ответственность и обязанности - как их разделить поровну (по-братски, по-блядски, или по-божецки). Ну, и наконец - взялся за гуж козла отпущения, так не говори, что не дюж. Козлом арш! - в пустыню и там искупай общие грехи. Что наш герой и делает в меру обострённого чувства стыда за себя и других.
Кстати! Нота бене:
Ведь он ни следа не оставляет в родимом мире.
И правильно делает.
Потому что он работник, одержимый положительным результатом (успехом, а кто его не жаждет? Брось в меня каменюку философскую, альтруист!), а не сопливый подросток, более всего желающий, чтобы его пожалели другие.
Жалеть себя он будет сам, и решать за себя будет сам.
Вывод: что-то и герой не такой уж сопливо-обрёванный... Или всё-таки обрёванный? Ох, слаба, слаба гаркнуть: ни хера, он посильнее вас всех вместе взятых, со всеми вашими космопроходцами, Слепыми и Бешеными...
Во как...
Аж самой страшно...
Короче, инфантильному читателю, у которого одна мысль об активных действиях вызывает приступ "медвежьей болезни" - такому читателю нечего зря терять время, отождествляясь с героем "Четырёх". Не его это герой, и не для него задумывался.
Подведём итоги.
Так для кого же писал в этом духе автор, эта тридцати с лишним лет девочка (боюсь, уже неизбывная!), кто её целевая аудитория?
Прежде всего, как ни стыдно - писала для себя. В собственном поиске выхода из тупиковых житейских положений. В оправдание и апофеоза ради собственных лени, малодушия, неумения принимать решения и действовать.
Да только апофеоза любимых слабостей не получилось.
Не торжествуют они у автора, никак.
Вечному проклятию обречены, забвению, рассыпанию во прах и битве без надежды на удачу.
А там - писано сие для каждого, кто хоть раз в жизни бывал отвратительно слаб духом, а теперь пожинает последствия. Для каждого, кто знает, что такое наука повседневного выживания на ровном месте.
Для всех горе-писателей, подвешенных между ленью и страхом чистой бумаги.
Для мальчиков и девочек, которым приходится быть и слыть мужчинами и женщинами.
Для всех, кто, как прилежный воин, не боится перешагнуть через сегодняшнюю слабость и верит, что усилия его будут всё-таки не напрасны.
В общем, всякий-каждый, кто глядится в моё кривое, соплями и слезами забрызганное зеркало и вдруг узнаёт себя - вэлкам, если не противно.