Я утром выйду в листопад. Куплю пивка, присяду покурить. Ну, вот и все. Побриться бы. Да вот еще кашне... И надо как-то дальше... типа, жить. Она сейчас, наверное, тоже курит. На балконе. И на душе вот так же... полный листопад.
Тринадцатый туман. Теперь жди снегопада. И будет тихо, чисто и светло.
Ах, да, она ж не курит. Курила -- это Люська. Люсьен, блин!.. со спиной тяжеловоза. И пиво, блин, не лезет. На фик я его купил? А что бы было!.. Паршиво мне, ребята. И пиво, блин, не лезет. Да... вот Люська -- та курила. Пододвинет своего главного производителя чугуна и стали в фашистской Германии поближе к подушке, обопрется спиной о грядушку -- пепельницу поставит мне на грудь -- и ку-у-урит. Молча. Тяжело. Как лошадь у Чехова. Та тоже... опустит морду с торбой на самый асфальт... ах, да, во время оно, то бишь Чехова, асфальта не было... ну, стало быть, на мостовую -- опустит свою морду вместе с торбой и -- жует, жует... тоска-а!.. Вот Верка курила красиво. Если это можно назвать "курила". У неё был такой дли-и-инный мундштук... нет, по отношению Веры нужно говорить "му-унд штюк" -- лунная штучка... Она её и пользовала именно так: вставит сигарету в свой муундштюк, прикурит, не затягиваясь, встанет в проём окна -- руку с сигаретой чуть отставит -- и всё на фоне луны!.. Ахматовский профиль. И так -- пока сигарета не догорит до фильтра... Потом вздохнёт, вернётся... и целовать её после этого -- какое-то особое мазохистское наслаждение.
Вот, ч-ч-черт! сигареты забыл. Да!.. нужно эсэмеску послать: "Спасибо!!!" -- с тремя восклицательными знаками -- непременно с тремя. И стрельнуть не у кого.
С Люськой было хорошо: пришел -- не глядя, и -- ушел.
А Лариска была -- моя женщина. Это я -- дурак. А Лариска была -- моя женщина. Во-первых, мне всё в ней было хорошо, уютно, как в давно разношенных тапочках... Нет, Вы не правильно поняли. Просто, понимаете, Лариска была моей тенью: вроде как и не нужна, а без неё-то -- плохо. Это сложно объяснить. Я давно -- изначально... еще начиная с Женьки -- говорил... Женька, Женька... Женька -- это особая статья. Это было еще в школе. Я тогда влюбился в Нинку. Ну всё мне в ней нравилось! Я млел от каждого жеста. И жесты-то у неё были... вот она подойдёт так к доске, обопрется о неё рукой -- а у неё пальчики прямо на девяносто градусов от ладони отгибаются. Никто так не умел. А она даже и не замечала этого -- природа у неё такая. И ещё она была подуздоватая. И чуть-чуть шепелявила поэтому. А я млел. Я вел себя как законченный балбес -- молчал, потел и, слава Богу, что не пукал. И потому стал сближаться с её подругой, с Женькой. Женька была невзрачной. Ну, то есть, совсем! Она была в два раза выше и шире Нины, но её никто не видел. А мне жизни не было без Нины, поэтому я решил подкатить к Женьке. Во-о-от... И получилось. Блин, ну, хоть бы один такой вот серьезный охнарик кто-нибудь бы уронил! Я ж не прошу окурка -- мне б и охнарика хватило. Бли-ин! Милостивые вы мои государи! мазурики несчастные! вы только взгляните-ка на это чудо -- пиво лезть не лезет, а куда-то таки уже почти и испарилось!.. Ну, и ладно. Так вот. Подкатывал это я, подкатывал к Женьке да и понял -- ну, и дура же она эта Нинка! Нет, я продолжал млеть от каждого её жеста, но делиться своим млением шел к Женьке. Вот она, бедняга, выдержала!..
А Лариска была -- моя женщина.
Вот сейчас вот пива возьму...
Да... так вот о чём это я? Ах, да! Лариска была -- моя женщина. Я давно уже -- начиная с Женьки -- говорил, что мужчина -- это такая сволочь неимоверная, что ему все время надо куда-то бежать, чёй-т там открывать, кому-то морду бить... Ну, он всё время на переднем фланге. А там -- на переднем фланге -- всякое случается. И вот он -- мужчина -- приползает домой -- без передних, а то даже и без задних... хорошеее слово знает мой отец -- "остатных" -- так вот приползает мужчина домой без зубов, рёбра поломаны... -- что ему нужно? Красота? Да я Вас умоляю! Ему нужны тылы. Чтоб его женщина, как кошка паршивого котёнка, облизала, чтоб он отлежался и -- дальше! остатные зубы терять.
Так вот, у Лариски были глаза той кошки. Ведь нас-то -- мужиков -- и лизать не надо -- нам бы только верные глаза... то есть, правильные, в смысле, наши... А к Лариске мог прийти всегда. То есть нет, наоборот! Если мне надо было куда-то идти, то я знал, что мне надо к Лариске.
Во-о-от! Полюбуйтесь-ка, господа любезные, присяжные заседатели! -- уже третья бутылка пива кончилась, а сигарет так до сих пор и не купил! Ну, не идти же мне обратно...
Кстати, эсэмэска: "Спасибо!!!"
Нет, ну, три восклицательных знака -- эт, конечно, издевательство... ну, заслужила.
Да нет, не правда. Все было хорошо. Просто сейчас -- паршиво.
Вот у Лариски были глаза госпитальные... Может, и в самом деле, Господь через них на меня смотрел. Просто я давно -- еще с периода Женьки -- говорил: мужику нужны тылы. Вот -- прямо сечас пришло в голову -- почему мы выиглали и первую, и даже вторую отечественную войны? Да потому что за спиной была Россия! Вот мужики всё отступали, отступали, а бабы в них всё верили, верили -- вот потому и выиграли...
Да... а сигарет все нет.
А вот Лариска была моей женщиной. Я вернусь к ней -- она только посмотрит -- ничего не скажет. Это уже потом -- ночью, пока я сплю -- подмывает все мои "победы". А утром -- я уже опять петушком, и она смотрит на меня так, как будто вчерашнего вечера и не было. Нет, Лариска была моей женщиной.
Да, кстати, о женщинах: эсэмэска "Спасибо!!!"
Ответ: "Отвяжись!!!"
Ну вот... ну, вот теперь могу ехать домой... Эх! еще бы покурить... Вон девочка танцует: листья подбросила -- они уже давно упали, а она все кружится, кружится... Я Лариску сейчас, наверно, и в лицо-то не узнаю -- только по глазам...
Гнусно, мерзко, наслаждась, набираю в четвертый раз:
-- Спасибо!!!
Господи! если ты придумал нас по своему образу и подобию, то зачем была эта ночь?
Ладно, ребята, чёй-т мне сегодня паршиво... поехал-ка я домой...