Ехал зомби через зомби, Видит зомби - в зомби зомби, Сунул зомби зомби в зомби, Зомби, зомби, зомби, зомби... Выговорить эту ахинею непросто - но еще сложнее решить, что делать, если сестра вдруг стала... зомби?!
Говорят, что в деревне жить скучно - так скучно, аж до смерти. Убийственно скучно. Так-то оно так, но тоска - не единственная причина, по которой можно отбросить копыта аккурат посреди утлых домиков. И в тот унылый осенний вечер я еще не знала, что через пару минут мне будет не до скуки...
Туалета в наших деревнях отродясь не бывало. Потому вид шатающейся со сна (или перепоя, кто их разберет?) фигуры, в полвторого ночи взявшей курс на утлую сортирную будочку, привычен, как ход солнца.
Я, как и положено порядочной "сове", в эти самые полвторого стояла перед рукомойником, при свете луны романтично плеща в лицо ледяной водой. Где-то между плесканиями мой взгляд уловил движение.
От той самой будочки ко мне двигалась сестра. Как и всегда, ее круглое лицо, похожее на побитую оспой луну, ровным счетом ничего не выражало, а взгляд был привычно устремлен в неведомые дали. Я отвернулась и снова погрузила щеки в живительную влагу.
Сеструха, не обладая избытком ума, умудрилась родить раньше, чем окончила школу, и это стало единственным и неизменным предметом ее гордости. Впрочем, дочурка, в отличие от мамы, росла умницей. В свои неполные семь бегло читала, складывала в уме и даже знала таблицу умножения - до пятью пять включительно. Дальше мы с ней пока не добрались. Не берусь судить, оценила ли это сеструха - ее постоянная апатия и полное отсутствие интереса ко всему, что не связано с базовыми потребностями, стали притчей во языцех. Порой мне бывало даже стыдно за нее.
Сестра шкандыбала мимо с привычно-отсутствующим лицом, глубоко засунув руки в карманы разношенной куртки. Ну да, чай не август на дворе, в одних трусах в сортир уже не сбегаешь.
Я проморгалась, разлепляя мокрые ресницы, и с тоской взглянула на дом. Окна тепло светились. С водоснабжением в наших деревнях примерно та же ситуация, что и с канализацией, поэтому посуду моем и чаек пьем по старинке. А именно - нагрел на плите огромный чайник и вперед. Впрочем, вру - сегодня кипятить водичку можно еще и в электрическом монстре, который жрет столько энергии, что выбивает из нашей древней сети все приборы, кроме лампочек. Я как-то не поленилась и посчитала, что с момента покупки электрического чуда наши счета за свет прибавились настолько, что, копя мы эти деньги месяцев семь-восемь, - и смогли бы провести трубу в дом от дворовой колонки. Впрочем, я могла давать свои рациональные советы сколько угодно. А могла не давать их вовсе - эффект был неизменно одинаковым.
Я потерла друг о друга красные окоченевшие ладони.
- Лин! - окликнула я сестру, - чайник поставь.
Сестра не среагировала. По лени она всегда выходила на первое место с отрывом, на любые предъявы отбрыкиваясь "воспитанием дочки".
- Линка, не будь жлобкой, - добавила я, видя отсутствие рвения.
Сеструха слабо разбиралась в том, что значит "жлоб", но почему-то считала это слово самым страшным оскорблением, которое может быть ей нанесено. А поруганной она быть ох как не любила - особенно за дело.
Но в этот раз даже "жлобка" не возымела должного эффекта. Более того - пробираясь мимо, сеструха, демонстративно на меня не глядя, ощутимо зацепила мое плечо своим.
- Линка! - возмутилась я, присовокупив к имени сеструхи нечто посерьезнее "жлобки", - ты не охренела часом?
Вышло достаточно громко - пожалуй, даже громче, чем хотелось бы. Зато Линка наконец соизволила на меня посмотреть. И вот тут я поняла, что дело неладно.
Лицо сеструхи, издалека смотревшееся бледным, оказалось покрыто чудовищными белесыми пятнами с прозеленью. Оцепенев, я в ужасе разглядывала расплывчатые края ляпухов, будто намалеванные кистью безумного художника.
- А-а... - Линка раскрыла рот, обнажив нечищенные зубы. Ее глаза, обведенные синюшными кругами, угрожающе сощурились. Не соображая, что делаю, я оттолкнула сестру и опрометью кинулась в дом.
Засовы, билось в голове, пока я метровыми прыжками неслась к спасительной двери. Крючки, замок, засовы...
Преодолев дистанцию до дома, я рванула на себя дверь и спустя мгновение уже громыхала теми самыми засовами и крючками, а в ушах еще звучал полувой-полустон, который издавало нечто, бывшее моей сеструхой.
Когда последний крючок занял свое место в петле, я перевела дух и попыталась сообразить. Ночь только началась, и это плохо - для разгула нечисти еще полно времени. Стены в доме толстые, а на окнах решетки - и это хорошо. Но светит полная луна, и это плохо - при луне оборотни становятся агрессивными... Стоп, какие оборотни? Блин... а как назвать то, чем стала моя бедная сестра?..
- Тёть Нась! - раздалось над ухом.
Я подскочила и треснулась затылком о вешалку. Совсем забыла, что в доме Лиска!
Племяшка смотрела на меня сонными глазами, не подозревая, что ее мама теперь... что?
- Тёть Нась, а мама где? - на припухшей со сна мордахе обозначился оттенок удивления.
- Ты почему босиком? - я изобразила строгость, - а ну марш в кровать!
- Я попить встала, - пробурчало дите.
- Шуруй, я тебе принесу молока.
Лиска развернулась и потопала в спальню. Мысленно поздравив себя с успехом в роли Макаренко, я нацедила племяшке молока из бутылки и прислонилась ухом к двери.
Из-за толстой дубовой створки донесся глухой стук.
Я отскочила, расплескав молоко, и захлопнула вторую, внутреннюю, дверь. Навесив сверху плотное покрывало, помчалась в спальню.
Лиска, конечно, уже дрыхла. Я поставила кружку на столик рядом с кроваткой, и обнаружила, что племяшка опять читала перед сном нечто не совсем подходящее. На засыпанном крошками столе валялся сборник комиксов, с обложки которого на меня оскалился зеленолицый тип. Надпись над типом гласила: "ТОП лучших комиксов о зомби в сегодняшнем выпуске!"
В голове у меня ощутимо щелкнуло. Я схватила журнальчик и шустро пролистала, поглощая принесенное молоко.
- А где мама? - спросонья допыталась племяшка.
- В магазин ушла, - я вздрогнула, - спи.
К моему разочарованию, в журнале не нашлось ничего путного о зомби - ни как они появляются, ни что с ними делать. Странички пестрели красочными картинками с иллюстрацией процесса зарубания зомби топором, но вряд ли это можно было счесть действенной методикой возвращения зомби к человекообразному состоянию, в коем до сегодняшнего дня пребывала моя сеструха.
Попытавшись собрать мысли в кучу, я с журналом в руке не без содрогания вернулась в коридор и уставилась на вешалку. Линка, свинья, опять надела мою куртку. А там, в кармане, - телефон...
Я отодвинула занавеску на окне и осторожно выглянула в щель. Сестра, сунув руки в карманы пресловутой куртки, мерила шаркающими шагами пятачок перед верандой. К счастью для моей психики, она больше не пыталась ломиться в дверь. На зеленовато-мертвенном лице сеструхи застыло выражение утробной злости. Внезапно Линка, развернувшись лицом к дому, пошла прямо на меня. Куртка на ней вздыбилась, будто сестра изо всех сил пыталась прорвать карманы пальцами...
Я отшатнулась. Моя психика, получив краткую передышку, снова оказалась сбита с ног шокирующим ударом. Журнал, вывалившийся из вспотевших пальцев, открылся на той самой странице, где зеленолицый зомби тянул к небу узловатые руки.
Зомби не может подкрасться незаметно, сообщала подпись. Основной признак зомби - он обязательно движется неуклюже, подволакивая ногу и старательно вытянув перед собой руки. От зомби всегда пованивает разлагающимся мясцом, а сам он отчаянно завывает и стенает о мозгах (единственное, между прочим, слово, которое он позволяет разобрать в своих стенаниях).
Сказать, что мне стало плохо, значит нагло соврать. Спустя мгновение я уже вытирала пыль на полу на пару с комиксом, а в опустевшей враз голове осталась лишь одна мысль - холодно.
Линке холодно. Поэтому она держит руки в карманах. Но зомбиная натура берет верх, и сеструхины пятерни сами тянутся к небу...
Я опрометью кинулась обратно в комнату, задевая по пути разбросанные шмотки и натыкаясь на мебель. Зомби... зомби, зомби... Так, стоп. Зомби не войдет в дом, если его не пригласить - нет, это, кажется, про вампиров. А, ч-черт...
Тут я заметила, что разбуженная моей суетой Лиска сидит на кровати и испуганно таращит круглые глазенки.
Подпол!
- Шуруй! - приказала я племяхе, откидывая дощатую крышку.
