Моя бабушка оборотней просто на дух не переносит. Я не такой. Я - толерантен.
Но иногда...
- Да, милый, да.
- Рррр!
- Милый... ооох.
Звуки поцелуев. Жаркое прерывистое дыханье. Два силуэта сминаются воедино на фоне светлого утреннего окна. Дыхания всё быстрее, короткий стон, уже непонятно чей. Но я слишком хорошо знаю обоих, чтобы оставались хоть какие-то сомнения. Да и приборы не врут.
Врет сладкая парочка.
Хлопком ладоней обрываю фальшивую идиллию.
- Халтурите, ребята. Амплитуда эмо-колебаний меньше единицы, амурисы на нуле, сила лютока ниже лепреконовой задницы. Неужели трудно постараться?
Животное с двумя головами распадается со сдавленным 'Какого гмыра?!'. Грубит, конечно, Ррыч. Иногда я думаю, что бабушкин расизм небезоснователен, но не ждать же до осени. А в беспокойное время душных белых ночей ассистента из наших не найти. Днём с огнём, как любит говорить дед, очень странное выражение, но мне нравятся парадоксы.
Включаю в лаборатории свет. Мне он не нужен, Ррычу тоже, но Лия - не мы. Она пристыжено втягивает голову в плечи, датчики отклеить не пытается. А вот Ррыч рвёт провода, словно ловчую сеть, подскакивает к моему креслу и рычит, нависая:
- Мы-то стараемся, аж усираемся! А ты - мразь! Кончить не дал, урод!
Не люблю оборотней, но ассистент нужен мне работоспособным и незлым. Хорошо, что он близко. Хорошо, что я - толерантен.
Пригибаю его лобастую башку и впиваюсь в припухшие губы. Это последняя капля, он больше не может терпеть и со стоном падает на меня, судорожно дергая бедрами, еле успеваю втиснуть колено между. Пробегаю пальцами по выгнутой спине, опускаясь к пояснице - самой чувствительной зоне. Ррыч хрипит, вгрызается в меня, словно пиявка, клыки царапают дёсны. Кончиками пальцев чувствую, как покрывается шерстью его кожа, я же спокоен, только гордиться тут нечем. Да, я толерантен - но не настолько же? Пора кончать, во всех смыслах этого слова.
Кусаю его за нижнюю губу, сильно, до самых нервов впечатывая коронки. Они серебряные лишь на четверть, чувствительно, но не смертельно. Однако я не опровергаю слухов, что они из чистого и чуть ли не лунного.
Про коронки Ррыч знает - а кто в королевстве не знает? Но вот чего не знает никто, так это того, что клыки мои всё-таки могут слегка удлиняться. Ррыч взвизгивает и слетает с моих колен, как будто сброшенный пружиной. Ругается грязно и неостановимо. Я фыркаю:
- Не ври, что не понравилось!
- Ха! - Ррыч скалится, но ругаться прекращает. - Ваша магия! Человечья, все знают! Аж до дрожи. Ты это, если захочешь не по работе, а просто так- чур, я первый!
- Иди душ прими. Холодный.
С сожалением обесточиваю приборы - сегодня работы не будет. Надежда на белые ночи не оправдалась, влияние полной луны они блокируют слабо.
Всё это время Лия смотрит на нас молча, глаза у нее несчастные. Ревнует? Конечно. Но я ничем не могу ей помочь. Извини, малыш. Никак. Ничем. Пока мы не разобрались с поцелуями настоящей любви, ты всё ещё нужна мне как человек.
Потому что пока рядом со мной есть человек - мне вовсе не обязательно самому таковым становиться.
Спускаюсь в сад по скрипучей лестнице. Несмотря на позднее утро, потревожить домашних не боюсь, у деда отдельный вход, а бабушка вчера ушла в астрал. В саду одуряюще пахнет скошенной травой и жасмином, но запах пока ещё кажется свежим. Удушающим он станет ближе к полудню.
Прохожу к скамейке на северо-восточной стороне дома, сажусь. Откидываюсь на спинку. Закрываю глаза.
Теорию о том, что секс может оказаться адекватной заменой любви, придётся признать несостоятельной - иначе Ррыч давно бы очеловечился. Сегодняшний день не в счёт, обычно Лия старается на совесть. Проверены все виды поцелуев, даже те, что стыдливо именуют 'эльфийскими' - ох уж эти эльфы, они такие выдумщики.
Вся надежда на окситоцин.
Дожил - работаю с оборотнем. Но соплеменника пришлось бы ждать не три дня, а три месяца, на время белых ночей наши разбегаются по другим мирам или впадают в спячку. Королевский двор переходит на летние развлечения - охоты, травли, гонки, свадьбы. Ррыч - лучшее из того, что я мог найти. Ему хотя бы интересно.
Он поселился в моём саду молочнозубым котёнком. Просто пришел, залез на старую вишню и решил, что будет тут жить. И зашипел на меня. Я всегда уважал чужую наглость. И он остался. Потом мы не то чтобы дружили, он оставался вольной виверрой, гулял сам по себе, пропадал на несколько лет, появлялся как ни в чём не бывало. И согласился помочь, когда я попросил. До сих пор не знаю почему - неужели действительно хочет бессмертия?
Меня считают человеком. Завидуют - ведь я могу гулять днем и заходить туда, куда не приглашали, сжимая серебряный кинжал голой рукой. И я никогда не умру насовсем.
Только вот они ошибаются.
;Бабушка говорит, что настоящих людей в нашем роду можно пересчитать по пальцам одной руки - и ещё останется, чем ковырять в носу. А кому и знать, как не ей, прожившей человеком большую часть жизни?
Я - последний из Фейри-Ке, древнего рода серебряных дел мастеров, в каждом поколении которых кто-то обязательно должен был быть человеком - или хотя бы им притворяться. Люблю смотреть на восходящее солнце, скалясь почти серебряными клыками и вертя в пальцах брелок из настоящего, лунного, высшей пробы. Привыкнуть можно ко всему, серебро с ультрафиолетом не исключение.
Лия стоит перед скамейкой с самым независимым видом и двумя чашками в руках. Я беру ту, от которой пахнет мёдом, корицей и молоком.
- Спасибо.
- Не за что.
Она садится рядом, смотрит в сторону, пьёт кофе. Всё ещё обижается, но старается, чтобы я не заметил - быстро учится, на обиженных возят не только воду, а высмеивать я умею. Тяну сладкое и пряное молоко, принюхиваясь к восхитительному кофейному аромату. Лия пьёт кофе мелкими глоточками, смотрит вдаль. Глаза у нее кажутся золотыми. И ещё этот будоражащий запах... Обожаю аромат свежезаваренного кофе.
Внезапно даже для самого себя протягиваю руку:
- Дай глотнуть!
Она оборачивается, смотрит странно, чуть вздёрнув бровь:
- Не боишься?
Но кружку протягивает. Фыркаю в ответ, принимая вызов:
- Я не суеверен.
Но на всякий случай кружку не разворачиваю - и, значит, касаюсь губами её края не с той стороны, с которой пила она. Да, все знают, что передача магии поцелуя через предмет невозможна, но... Всё когда-нибудь случается впервые. Дед бы сказал, что раз в жизни и палка стреляет.
Пусть обзывается. Зато перестала обижаться, а это главное, нам с нею ещё работать и работать. Кстати о работе:
- Насколько тебе нравится Ррыч?
Какое-то время она молчит. Не потому, что отвечать не хочет - думает.
- На семёрку. Твёрдую. Он добрый, только прикидывается.
Семь эмо по десятибалльной шкале Мелвисс-Грина - это хорошо. Особенно если сравнить с троечкой месячной давности.
- Это хорошо.
- Ты его кусал?
Давлюсь молоком:
- Нет!!!
И как ей только в голову могло?! Впрочем, люди - они такие... люди.
- А почему? Он симпатичный. А тебе - все равно...
- Мне не все равно. Он - оборотень!
- И что?
- И всё!
Никогда не мог угадать, что за гадость у нее на уме. Одно слово - людь.
- Ты вообще кусал кого-нибудь? Я у тебя почти год, но ни разу не видела. Может, ты вообще ещё никого, а? Ты веган?
Иногда спокойный тон помогает. Даже с Лией
- Я притворяюсь человеком. Моя работа на этом завязана. Моя безопасность. Вся моя жизнь. И вот так вот взять - и послать всё гмыру под хвост ради минутного удовольствия? Конечно же, у меня были... доноры. Но не здесь. Я не хочу рисковать.
- Я тебе не верю! Меня-то безопасно, а ты ни разу! Почему? Брезгуешь? Или я права?
На этот раз мне есть чем достойно ответить:
- Глянь на свою руку. Левую. У локтя. Ну?
Молчит и больше не улыбается. Синяк. Крупный такой синяк на внутренней стороне локтевого сгиба. И след от укола.
- Когда? - голос тусклый.
- Вчера утром. Ты очень крепко спала.
- А почему дырка только одна?
Ей снова удалось меня удивить.
- Я что, дикарь?! Из горла чтобы... ну или из руки. Это негигиенично!
Она вскидывает голову. Я знаю этот жест - обижена, и настолько серьёзно, что не старается скрыть. Теперь-то на что?
Впрочем, почти сразу берёт себя в руки.
- А у нас ваши не особо церемонятся, - улыбка кривая, но старательная.
- Сравнила! - поддерживая смену темы. - Там экстрим-туры, нервы пощекотать. Ты же не будешь в походе вести себя так же, как и в столичном ресторане?
- Не буду...
Она снова смотрит мимо, закрываясь кружкой. Кофе там почти не осталось, я по запаху чую, только эта гнусная грязь на дне, но она делает вид, что пьёт.
Солнце выкатилось из-за кромки леса целиком, пощипывает голую кожу. Защитные шкурки - вчерашний день, я предпочитаю инъекции витаминами А и Д во внутренний слой эпидермиса. Правильная дозировка запускает принудительную выработку меланина даже у нас, в результате чего возникнет защитный загар, почти не отличимый от человечьего. Проколол курс, постоял под кварцевой лампой - и гуляй. Своя защита, неснимаемая.
- Пойдём домой, - говорит Лия, по-прежнему не глядя на меня. - Жарко.
Мне слышится в ее голосе попытка примирения. Странно. Мы вроде не ссорились?
- Пойдём.
***
Может, все дело в вере? Тогда я ошибся с помощником - Ррыч ни во что не верит. Нанять другого? Крысоид за лишнюю монетку поверит во что угодно, и будет верить, только плати.
Король пока не торопит. Поцелуй любви - вена некусаная, никто всерьёз не занимался. Да и с кем? После Великой Ответной резни не каждый правитель может похвастаться хотя бы одним завалящимся человечком. Было сбито некое глубинное равновесие, слишком сильный выплеск танатальной энергии, слишком много смертей тех, кто бессмертен. Мы не чувствуем, но люди - создания тонкие. Не приживаются они у нас - или уходят в вечность, или ассимилируются. Второе чаще. По какой-то вывернутой причуде сознания в последнее время они больше не боятся стать такими, как мы. Им это даже нравится.
Ассимилянты Королю не нужны. Ему нужны настоящие. И действенная методика их изготовления из кого угодно. Мне же нужно, чтобы меня перестали считать уникумом и оставили в покое.
Поцелуй любви. Единственная исключительно человечья магия.
Говорят, что любовь должна быть настоящей и взаимной, крепкой и единственной, горячей и искренней. Говорят, что без тайного заклинания ничего не получится, что необходим смертельный риск и отвесные лучи солнца.
Все это чушь.
Целующий должен быть человеком. И все. Я более двадцати лет провел в архивах и могу утверждать - это единственный общий знаменатель. Ну и фиксация, конечно, хотя тут уже варианты. Выход в полдень на солнцепек - красиво, но излишне, трёх минут у окна достаточно. И гуманнее - если поцелуй окажется некачественным, претендент получит ожоги, а не окончательное упокоение. Для самых осторожных есть зеркала, вчетверо дольше, зато никакого риска. В легендах это тоже упоминается - так называемый 'призыв в свидетели луны'. А что есть Луна, как не огромное зеркало?
Остальное - чушь. Известны случаи, когда один человек обращал сразу нескольких. Иногда против воли, как с той семьёй из Лилля. Да и Гамельнского Монстра все помнят. Веселый парень с дудочкой, всех детишек на ярмарке перецеловал... а утром увел их, обращённых уже. Всех. Вряд ли он успел их полюбить. Нет, тут другое что-то сработало.
Знать бы - что?
Основным триггером остаётся поцелуй, он работает, бабушка тому живое подтверждение. Вернее. уже неживое. Дед ей так и не простил, что она воспользовалась его поцелуем, чтобы стать человеком, а она ему - что он ее укусил, чтобы человеком быть перестать. До сих пор не разговаривают.
***
- Здравствуй, ба. А я думал, что ты ещё не вернулась...
Моя бабушка Ференциата, урождённая Фейри-Ке, а ныне - ушедшая в вечность бессмертная. Стоит у стола, полная молчаливого осуждения. Острый чёрный ноготь постукивает по пустой странице журнала.
Понятно.
Один из самых строгих преподавателей теормага не собирается тратить время на разговоры с разгильдяем, не сподобившимся заполнить отчёт о проведённом эксперименте. Спорить бесполезно, проще исправить.
Подтягиваю стул ближе к столу, сажусь и начинаю писать:
"День тридцать шестой.
Конечный результат - отсутствует.
Промежуточный результат: рост симпатии.
Симп-коофициент реципиента - 9 эмо по шкале М-Г, динамика - стабилен. Симп-коофициент донора - 7, динамика положительная. Блокаторы не задействованы. Сила лютока на максимуме - 0,03 Дж., нарастание мощности - по отрицательной экспоненте, амплитуда ЭК - в пределах от 0,9 до 0,4. Доля остаточных психонормиков в плазме крови на момент измерения: донор... (беру со стола стеклянную плашку, слизываю подсохшую бурую капельку, задумчиво катаю на языке, анализируя, хотя я и по запаху считать могу, но зачем отказывать себе в маленьком удовольствии?) - пожалуй, 9,8%, реципиент - 0,1%. Аллергическая реакция на окситоцин - отрицательная.
Рекомендации - окситоцин на слизистую за двадцать минут до начала эксперимента. Дозировка...'
Откладываю ручку. Окситоцин - штука мощная, на себе проверял, почти сутки потом добрый был, аж противно. Даже стихи писал, вот же стыдобища! Неужели у людей так всегда? Они ведь этот окситоцин сами вырабатывают, пусть и немного, но всё же. Как они выжили? Я под этой дрянью готов был ради любого наизнанку вывернуться, себя на куски порвать. Страшная штука. Вот и думаю теперь над дозировкой.
И над тем, почему не сработали психонормики, на которые я возлагал не меньшие надежды. Они делают послушными, а ещё фра Энхельми писал, что послушание - достойная замена любви.
Мои ассистенты были послушны. И старались угодить - Лия всю неделю посуду мыла, хотя терпеть этого не может. Но мыла, и молоко грела без просьб и напоминаний, из внутреннего желания, спровоцированного подправленной биохимией. Сегодня тоже, хотя биохимия ни при чём, уровень в крови меньше десятой процента. Но - уже закрепилось на подкорке, уже привычка. Рефлекс.
Однако не сработало.
Почему?
У бабушки с первого раза получилось, и безо всяких усилителей. Может быть, у хвостатых иная резистентность? Или резистентность связана с полом? Женщины более склонны заботиться, а что такое забота, как не проявление альтруизма, а что такое альтруизм, как не любовь? Хороший вопрос.
Только спрашивать надо правильно.
Концентрируюсь.
- Ба, как ты думаешь, существуют ли вариабельный полиморфизм межгендерного дрейфа, или же вазопрессиново-окситоциновая рецепция чётко коррелирует с полом?
Она пожимает плечами:
- Определённая корреляция присутствует, но, Терри, детка... я бы не стала упоминать в данном контексте гендер, ибо это пол социальный, а не физиологический, и потому фраза звучит глупо. Всё равно как сравнивать твёрдое с кислым или измерять вкус в сантиметрах.
Будь я человеком - наверное, покраснел бы. Моя бабушка уже полвека читает курс по теории экстремальной магии в Королевском Универе.
Сдаюсь.
- Почему у тебя получилось? Потому что ты девушка, да?
Она рассматривает калибровку альтрометра и морщится - то ли от примитивной формулировки, то ли я опять сбил шкалу. Но отвечает:
- Ерунда. Просто мы слишком сильно хотели. Оба. Хотя и разного. А потенциал-поле никто не отменял. Постулаты разумного эгоизма пробовал?
- Первым же делом. По нулям.
- По нулям или в минусе?
- А это важно?
Теперь она смотрит на меня укоризненно.
- Ох, Терри, Терри, был бы ты моим студентом...
Веская причина никогда им не становиться.
- Что использовал в качестве дофаминового блокатора?
- Галаперидол. Одноразово.
Она морщится:
- Старьё. Почему не взял что-нибудь из атипичных антипсихотиков? Эффект тот же, возможных осложнений на порядок меньше, да и профиль у них мультирецепторный.
Но тут меня не собьёшь:
- Вот именно что мульти, вместе с дофаминами гасят и сератонин с адрено-группой, и что на выходе? Вялый обседативненный овощ, не способный ни получить, ни доставить удовольствия. К тому же у людей многие атипичные провоцируют депрессию.
- Взял бы зипросидон, он на деп-фазу как раз даёт инверсию, получил бы деятельную и гиперактивную маньячку.
Вежливо смеюсь - раз препод изволит шутить, значит, зачёт сдан. Скрипит лестница, в дверь заглядывает Лия:
- Ты один?
Люди не видят своих ушедших.
- Нет. Ба вернулась.
Лия улыбается неуверенно, произносит в пространство:
- Доброе утро, мэм!
Она так и не решила, как следует относиться к моей бабушке - как к реальному существу или же как к не совсем удачной шутке. Бабушка рассматривает Лию с брезгливым интересом, людей она любит не больше, чем оборотней.
- Таки решился?
Точно покраснел бы.
- Нет. Прорабатываем переключение симпатии.
Бабушка смотрит с брезгливым интересом теперь уже на меня. Тянет задумчиво:
- И в кого ты такой недотёпа? Когда-нибудь всё равно придётся, почему не сейчас? Спорим, что на тебе первый же поцелуй сработает?
Мотаю головой. На всё сразу - и на предложенный спор, и на саму идею. Она всё никак не поверит, что я не желаю бессмертия.
***
- Передай этой исключительно красивой, но не очень умной женщине, что её последняя формула - полный бред.
Дед сидит в кресле-качалке напротив открытой двери - на своей половине мансарды.
- Ба, он со всем уважением просит отметить, что твоя великолепная формула не лишена незначительных недостатков, которые могут слегка воспрепятствовать её успешной...
- Терри, детка, передай своему нетерпеливому деду, исключенному из университета за неуспеваемость, что профессору этого университета хотелось бы услышать что-то более конкретное, чем бездоказательные претензии.
Бабушка расположилась на моей половине, в моем любимом кресле. Больше сидеть не на чем, и поэтому стою в открытой двери - боком, опираясь спиной об одну притолоку, а ногой - о противоположную. И лишь поворачиваю голову влево-вправо.
- Дед, она просит тебя уточнить.
Они отлично слышат друг друга. И видят - не зря же дед сдвинул кресло-качалку как раз напротив двери. Но отвечают лишь мне.
- Да что уточнять! Всё, что после квадратного корня и до руны хагалас - будет активно лишь по четвергам и после осадков.
Передаю.
- Терри, детка, передай моему невнимательному супругу, что как раз перед упомянутой им руной вписано инверсивно-ретроградное кольцо, на долю секунды превращающее любой день в послеосадочный четверг.
Я мог бы сесть в кресло - ушедшие в вечность почти бесплотны. Но я остаюсь стоять, только поворачиваю голову и передаю. На этот раз - слово в слово, потому что почти ничего не понял.
- Из пушки по воробьям, - дед саркастически хмыкает, качает головой. - Даже нет - баллистической ракетой по микробу. Сработать-то сработает, да, но стоило ли городить такой огород ради приготовления яйца-пашот? Передай, пусть глянет.
Отрываюсь от косяка - передать надо листочек, выдранный из блокнота и исчёрканный убористыми закорючками. Судя по неровности отрыва - бабушкин, дед бы отрезал. Летящий бабушкин почерк с кучей клякс и зачеркиваний, и лишь внизу - полторы аккуратные строчки.
- Дай сюда!
Рука у бабушки почти материальна, выхватывает лист, чуть не порвав. Пока она читает, возвращаюсь на свой пост. Жду. Но бабушка молчит. Моё восхищение дедом растёт с каждой минутой тишины: заставить замолчать бабушку дорогого стоит. Обернувшись на лёгкий шорох, вижу, как падает на стол листок. Комната пуста.
В этом вся бабушка - она никогда не признаёт поражения.
- Поздравляю, дед! Победа чистая - противник бежал!
Он вздыхает, ворчит что-то себе в усы. И почему-то совсем не выглядит довольным.
***
Блокада дофаминовых рецепторов в мезокортексе и лимбической системе не помогла, тут я прокололся. Признаю. Абсолютная благожелательность ещё не любовь. Но с альтруизмом ошибки нет, а значит, окситоцин должен был сработать! Та мерзость, которой меня под ним крутило - это точно она была. Просто неверно рассчитал дозу, исходил из скорости выведения ядов и не учёл психологический фактор. Ррыч настроен скептически, а, значит, и его организм реагирует точно так же. Выходит, для него окситоцин - не агрессивный реагент, который надо удалить, а... что? простая органика?
Если так - я переосторожничал, по скорости усваивания любой органики хвостатым нет конкурентов и пятьдесят миллиграмм для Ррыча - что гмыру дробина.
Тогда - сколько? Нет точных параметров, никто никогда не выстраивал таблиц зависимости. Сегодня не работаем, луна слишком активна. Но день не потерян зря - я заполнил журнал, составил план, упорядочил последовательность.
Лия дуется. Понять на что даже не пытаюсь, просто жду, когда сама придёт мириться. Она всегда приходит сама, если подождать. Это, очевидно, тоже чисто человеческое.
Вот я и жду.
Даже не стал спускаться на любимую скамейку, когда увидел, что она там сидит.
Сначала подумал было сесть на другом конце. Молча. Захочет помириться - пусть сама разговор заводит. Но тут к ней Ррыч подсел - и я не стал мешать. Удачно так получилось. Пусть пообщаются. Им это на пользу, может быть, уровень симпатии и до восьми поднимется - вон Ррыч какой красавец после подлунных песен!
Они проболтали почти два часа - я засекал.
***
Вторые сутки не могу уснуть. Жара. Валяюсь до самого вечера в тревожном полубреду. Сознание плавает воздушным шариком и никак не может нырнуть в прохладную тёмную глубину. Отвлекает всё - скрип кресла-качалки за стеной, шорох листьев в саду и крики галок, скрежет колодезного ворота, плеск воды. Перед глазами мечутся огненные всполохи, невнятные образы.
Дед говорил, что люди всегда так спят. жуть какая.
Вечером загораю. Нельзя быть слишком бледным, могут заподозрить. Иду голышом к колодцу, жмурюсь от яркого вечернего солнца.
Вода восхитительно ледяная. Зато сразу легче. Не могу удержаться и обливаюсь дважды.
Нырнуть, что ли?
Лень.
Выбираться потом.
Домой иду совершенно в другом настроении, бодрый и готовый на подвиги. Кожу пощипывают впитывающиеся ультрафиолетики. Медленно поворачиваюсь, поднимаю руки, кожа у меня цвета топлёных сливок. Два года добивался, и это не считая времени, потраченного на апробацию витаминного комплекса. Зато теперь мне не страшны даже полуденные лучи - если не оставаться под ними слишком долго. Но ведь и люди могут обгореть.
Жара.
Из-за неё обе двери в дом открыты настежь, как и окна, сквозняк и тень внутри создают подобие прохлады. И я успеваю услышать голоса ещё до того, как наступаю на скрипучие ступеньки.
- Поцелуй меня!
Это Лия. Замираю на полушаге.
- А зачем?
Ррыч полон скептицизма. И лени.
- А просто так. Давай... порепетируем.
Короткая пауза.
- Ну... давай, - с сомнением, но уже соглашаясь.
Осторожно делаю шаг назад. Ещё один. И ещё. Обхожу дом, поднимаюсь по лестнице в мансарду, стараясь наступать на края ступенек. Лия - умница.
Пусть репетируют.
***
Люди странные, и Лия - яркое тому подтверждение. Насчёт безопасного секса она здорово придумала, ну, со скотчем чтобы. Однажды утром пришла ко мне с заклеенным ртом. Сильно так заклеенным, вкруговую, даже волос не пожалела. И я было уже подумал, что мы нашли великолепный выход.
А потом она снова плакала.
После отличного секса давилась всхлипами, запершись у себя и думая, что я не услышу сквозь две закрытые двери. Всё настроение испортила. Значит, эти чертовы поцелуи для людей действительно важнее всего, а это она так, для меня старалась и собою жертвовала, из чисто человечьей окситоциновой дури, отлично зная, что самой будет только хуже. Вот ведь дрянь.
***
Сегодня солнечный желток почти оранжевый, над побережьем буря, может быть, даже дождь. Не надеюсь, что до нас дотянет. По такой жаре даже надеяться лень.
Утро ещё совсем раннее - а от стены пышет жаром. Дом не успел остыть за короткую ночь. Начинаешь понимать предков с их любовью к сырым подвалам. Там пахнет мокрой землёй, там в блаженном сумраке ритмично падают с потолка капли. Я люблю темноту и прохладу, но терпеть не могу подвалов, а потому оборудовал мансарду не только плотными ставнями, но и водяным охлаждением крыши. Впрочем, ставни обычно закрыты только на дедовой половине, статус человека обязывает к открытости. А вот охлаждение работает.
- Поцелуй меня...
Короткий смешок.
- А зачем?
- А просто.
Приглушённая возня, снова короткий смешок. Ощущение дежавю.
- Ференциата, что ты со мной делаешь
И снова смех - лёгкий, почти беззвучный.
Замираю у самой двери, на предпоследней ступеньке. Мне отчётливо видно их на фоне светлого окна. А вот им меня - нет, потому что сидят они боком ко входу и куда больше увлечены друг другом, чем тем, что происходит вокруг. И сидят в моём любимом кресле, разумеется, где же ещё. Оба! Можно подумать, деду мало его качалки. Вот я, к примеру, на его качалку никогда своей задницы не водружал. Не покушался даже.
Они.
В моём (моём!!!) кресле. Оба.
Одно это уже может выбить из колеи. Но куда важнее, что они...
Разговаривают.
Мир перевернулся. Небо обрушилось на землю. И вышли со дна моря чудовища, и улеглись рядом с безобиднейшими тварями земными. Это не могут быть они, это какая-то совершенно другая пара. Зашли в гости. Соседи. Мало ли, заглянули, а нас нет. Они ждали, ждали, припозднились, домой уже не успеть, светает, вот и... или вернулись родители - дед не верит в их упокоение, считает, что просто сбежали, а он всегда прав. Почему нет?
Потому.
Ференциата...
Маму мою звали Альми. Не перепутаешь.
Пятился я осторожно, перенеся почти целиком вес на руки, чтобы ступеньки ненароком не скрипнули. Перила у нас добротные, на века, а вот про ступеньки такого не скажешь. Тихая возня наверху - в моём кресле! - не прекращалась. Пожилые вроде бы нелюди, респектабельные и солидные, а туда же! Стыдобища. При этом мне даже в генокоде поковыряться не дают! Бабушка ещё ладно, но от деда я такого не ожидал. Наверняка это всё жара виновата.
Я был уже на нижней ступеньке, когда бабушка вдруг спросила:
- Что там за шум?
- А, ерунда, - ответил дед с хрипловатым смешком. - Это нас арестовывать идут.
- Что?
- Шучу. Терри приходил. Постоял, посмотрел и ушёл.
- А-а... Ну и правильно, что ушёл. Маленький он ещё.
Сговорились они, что ли?
Поскорей бы кончилась эта жара.
***
Вот интересно, каков будет коэффициент сравнительной погрешности при использовании крысоидов вместо лабораторных мышей? Соматика у них схожая, даже в генетике определённые параллели, поправкуделать пришлось бы лишь на общий вес тела и размер мозга. Мыши с высокой чувствительностью вазопрессиновых рецепторов в двенадцать раз чаще образуют прочные моногамные пары, чем их менее чувствительные собратья. Повышение склонности к моногамии наблюдается и при регулярных инъекциях бывшим 'изменщикам' окситоцина.
Крысоид, верный не за деньги, а просто так? Оксюморон!