От мусорных баков несло гнилью, мышами и гамбургерами из Макдональдса. В желудке громко урчало, несмотря на неаппетитные запахи. Джон Свитмен сглотнул голодную слюну. Четыре часа в засаде, а вечером он успел лишь выпить отвратительного жидкого кофе в полицейском участке. Четыре часа за сваленными в кучу трухлявыми деревянными ящиками, держа под контролем заднюю дверь четырехэтажного здания. Летний зной донимал даже ночью. Хотелось на все плюнуть, растянуться на асфальте и смотреть в загаженное звездами августовское небо.
Время тянулось невыносимо медленно. Фигуранты все никак не появлялись. Неужели штатный осведомитель на этот раз подвел? И все усилия были коту под хвост. Если они и сегодня никого не возьмут - вот уж вони поднимется. Шеф покроется зеленой плесенью и будет бить себя кулаками в грудь, как плешивый орангутан. И все шишки, естественно, посыпятся на Свитмена.
Собачья работа. Собачья жизнь. Сержант полиции в отделении по борьбе с грабежами. Доблестный офицер, жопа колесом, с безупречным, мать его, послужным списком. А еще бронежелет, двадцать второй глок сорокового калибра. И мокрая от пота синяя форменная рубашка.
И никакой тебе добавки за вредность. За бактерию gulolus quisquilia или, если хотите, gluton basura, или попросту, Дрянь Прожорливая, Обыкновенная. То ли выведенная криворукими учеными и случайно выпущенная на свободу, то ли доставленная на Землю загулявшим метеоритом.
Когда началось все это безобразие? Лет пять или шесть назад. Свитмен хорошо запомнил первого виденного им Середняка. Патрульные притащили в отделение патлатого карлика, размахивающего боевым топором на тридцать пятой улице и истошно орущего что-то на непонятном языке. Имели полное право пристрелить, кстати. При обыске у карлика былo найдено драгоценных камней на пятьдесят тысяч долларов. И никаких документов.
Это были еще цветочки. Потом начался полный бардак. Сержант дневал и ночевал в участке, куда патрульные приводили все новые экземпляры, один страннее другого. И, казалось, конца этому не будет. Правильно казалось, между прочим.
Детектив Леонарди легко толкнул Свитмена в плечо.
- Джон, я отойду отлить, ладно?
- Питер, у вас все спокойно? - спросил Свитмен рацию.
Послышался скрежет помех. Потом рация хрипло выплюнула, - Пока спокойно. У вас?
- Тоже. Ждем. Надеемся, блин.
- Иди, - шепнул Свитмен детективу.
- Я тут рядом, - радостно откликнулся Леонарди.
Сержант не успел его остановить. К запаху гамбургеров прибавился запах мочи.
У жены завтра День Рождения. Точнее, уже сегодня. Сам бы не вспомнил - дочка позвонила. Сказала, что заедет после работы. Надо купить цветы. В магазине напротив участка красивые розы на витрине. Почему-то наглого голубого цвета. Любит ли Кармела розы? А может, как их, орхидеи. Никак ему не запомнить. Он купит и те, и другие. На всякий случай.
- Сколько еще ждем? - просипела рация.
- Не надейтесь. До утра, - зверея, мстительно рявкнул Свитмен.
Сержанту казалось, что Середняки множатся в Нью-Йорке методом почкования, въедаясь все глубже и прочнее в инфраструктуру города. Они добрались даже до приличного, благополучного городка, где жил сержант. Сосед Свитмена уехал во Флориду. Его дом купил эльф. Джон иногда сталкивался с ним в электричке, когда ехал в Манхэттен на работу. Эльф сидел у окна, при костюме и галстуке, презрительно оглядывая попутчиков. Кофе в бумажном стаканчике в одной руке, газета биржевых новостей - в другой. Девушки, сидевшие напротив, строили эльфу глазки.
Совсем распустили Середняков. Даже вид на жительство им дают. А кое-кому и гражданство. Один такой, гном Болди, даже баллотировался на место губернатора в Калифорнии. Как демократ, представитель национальных меньшинств и гей. И вполне мог победить на выборах. Хорошо хоть, Середняков нет среди учителей, полицейских и священников. Иначе бы наступил полный конец света.
Но все равно, и те и другие шастали туда-сюда без зазрения совести. Середняки - больше семьями или кланами. А люди - с туристическими группами. Или по бизнесу. Но и те и другие совсем потеряли совесть. И везде чувствовали себя как дома.
Проклятая бактерия gluton basura буквально прожрали дырки между миром обыкновенным и миром Средиземья, или Серединки, как его почти сразу стали называть.
Сначала у каждой пробоины пытались установить армейские кордоны. Но дыр становилось все больше, появлялись они в самых неожиданных местах, и ставить кордоны скоро стало бессмысленно. А проклятые ученые, нерды и очкарики, все никак не могли придумать, как эту дрянь уничтожить. А может, уже и не хотели.
- Четверо. Приближаются к витрине, - ожила рация. - Всем приготовиться.
Свитмен пнул локтем Леонарди, надел очки ночного виденья, сжал в руке глок. Долго же они собирались, голубчики!
На сорок седьмой улица, где было расположено множество маленьких и больших ювелирных лавок, произошло три кражи со взломом за два последних месяца. Драгоценностей было похищено на несколько миллионов. Определенно орудовала какая-то новая банда. Или заезжие гастролеры. Действовали очень профессионально. Отключали сигнализацию, перекусывали железные решетки, на редкость быстро вскрывали сейф мощным резаком, забирали все подряд. К входу подъезжал автомобиль. И привет. Улица опять была девственно чиста. Свитмен руку давал на отсечение, что в банде был тролль или орк - очень уж с нечеловеческой силой были погнуты стальные прутья.
Ограбления были со вкусом сочно описаны в новостях. Мэр пообещал лично следить за ходом расследования. Но дело не двигалось с мертвой точки. Шеф рвал и метал. Было погано.
Повысили размер вознаграждения за сведения о бандитах. И наконец напали на след. Один из осведомителей вышел на главаря - Брюса-Кошелька из Бруклина. Детективы наконец узнали время и место следующего ограбления. Девятнадцатого июля. Дом номер двадцать семь на западной стороне сорок седьмой улицы. Лавка Самуила Рабиновича.
Группа полицейских обосновалась в магазине с вечера. Сразу после закрытия. Свитмену не было нужды участвовать в операции. Но, если дело сладится и грабителей возьмут - сержанту это зачтется. А если что-то сорвется - пусть уж лучше его пристрелят в грязном, заплеванном дворе, рядом с мусорными ящиками, с которыми он уже успел сродниться за эти четыре часа.
Из рации послышались крики, потом - хлопки выстрелов. Свитмен напрягся, сжимая глок в вытянутых руках.
Дверь стремительно распахнулась. Из-за нее выскочил огромный орк. Сержант выстрелил. Промахнулся. В следующее мгновение Середняк метнулся к Леонарди. Удар пудового кулака - и детектив упал затылком в старые ящики. И больше признаков жизни не подавал.
Свитмен выстрелил снова, но тут железная ручища выбила пистолет у него из рук. Сержант чудом уклонился от хука справа. Человек и орк, сцепившись, повалились на горячий асфальт.
Противник вывернулся, всем своим весом прижал Свитмена к земле. Сержант четко увидел узкие нечеловеческие глаза, выпуклые надбровья, оттопыренные большие уши, слишком широкие плечи. От орка пахло свежескошенной травой. И скисшим молоком.
Сейчас врежет, - пронеслось в голове. Если не убьет, то все равно сотрясение мозга обеспечено. Или трещина в черепной коробке. Свитмен ужом завертелся в стальных объятиях, забил ногами по асфальту. Ладонь наткнулась на что-то твердое, острое. Джон не задумываясь вскинул руку с неизвестным оружием к лицу орка. Полоснул.
Орк заревел, ослабил медвежьи объятия. В дверях послышались крики полицейских. Орк оттолкнул Свитмена, вскочил, одним махом перепрыгнул через высокий забор и исчез в темноте.
В неожиданой тишине приходя в себя заблеял Леонарди.
Шеф сиял ярче неоновых огней рекламы на Бродвее. Он уже успел толкнуть речь перед репортерами. Для полного счастья не хватало только звонка от мэра. Трое грабителей взяты с поличным, надежно заперты в камерах. Краж больше не будет. Во всяком случае, не в ювелирных лавках. И не в ближайшее время.
Свитмен сидел за рабочим столом, тер то уставшие глаза, то разбитый в драке локоть и пытался сосредоточиться на отчете о проведенной операции. Ему очень мешали свободные от дежурства патрульные, азартно обсуждающие, стоит ли покупать недвижимость в Серединке.
И если стоит, то где. Сам Свитмен в Серединке еще не бывал. Но для себя решил, что покупать ничего не будет, во всяком случае, пока туда не проведут электричество и водопровод. Жена, конечно, может все перерешить. Но он будет держаться до последнего. Кто-то же должен держаться? Иначе этот дурацкий мир полетит в тартарары.
Патрульные продолжали зудеть настойчиво, как комары.
О том, что подвальные помещения в Квинсе продолжают расти в цене в связи с очередным наплывом хоббитов. Что в Бруклине пожелавшие жить у моря гоблины теснят эмигрантов из России с Брайтон Бич. В конгрессе идут очередные дебаты об эмиграционной политике. А цены на нефть то падают, то поднимаются. Во вчерашнем матче Владимир Кличко послал в нокаут орка Гуга к концу третьего раунда...
Свитмен плюнул и выключил компьютер. Потом выпил таблетку aспирина и поехал домой. С него было довольно.
Напротив участка хоббит продавал с уличной тележки хот-доги из орлиной печенки, драконьи яйца в кляре и освежающий кисло-сладкий сок из плодов дерева Кулумальда. Свитмен купил хот-дог и с наслаждением впился в свежую булку.
В поезде сержант задремал и был разбужен гномом - вагонным одноглазым попрошайкой на костылях. Свитмен с отвращением порылся в кармене, отсыпал в коричневую ладонь мелочь.
Дом встретил Свитмена запахом ванили и жаренного мяса. Он торжественно вручил жене два букета, потерся заросшей щекой о теплую щеку именинницы и, с чувством выполненного долга, отправился в душ. Скоро должны были приехать гости: дочь и старшая сестра Кармелы.
В спальне его ждала чистая рубашка и одеколон Арамис. Жизнь входила в свое обычное русло. Мир снова крепко стоял на трех китах. Или трех слонах. Или на одном уставшем сержанте.
Дочка выпорхнула из Хонды, прижимая к груди огромную коробку, перевязанную золотой лентой.
Молодой здоровенный орк неторопясь выбрался с пассажирского сидения, поддержал дочку за локоть. Свитмен как завороженный смотрел на Середняка. Узкие глаза, выпуклые надбровья, оттопыренные большие уши, короткая шея. Нет, ерунда, все они похожи между собой. Только вот эта глубокая свежая царапина на правой щеке. Откуда она-то взялась?
Девушка прижалась к гиганту, заботливо одернула на нем рубашку и защебетала.
- Мама-папа. Это мой жених, Элорок. Прошу любить и жаловать. А еще у меня неожиданная новость - вы скоро станете дедушкой и бабушкой!