Судебные эксперты, негромко переговариваясь, занимались сейчас ее телом, стараясь не запачкать ног в маслянисто блестящей луже, что растеклась по путям.
Личность погибшей установили по документам, нашедшимся в сумочке, которую обнаружили здесь же, при теле. Из документов была найдена сберкнижка с вкладом в одну тысячу рублей старого образца и удостоверение летчика полярной авиации - что было необычно, но в теперешнее удивительное время странным никому не показалось.
Марта Петровна была при жизни красивой женщиной, что и говорить. Тут участковый Бергерт даже спорить бы не стал. Даже в посмертии ее ухоженное тело производило впечатление. Очень ладная фигурка. Стройная и женственная. Впрочем, под женственностью Бергерт понимал в основном наличие должного размера и полноты округлостей в нужных местах, так что настаивать на верности своего умозаключения в приличном обществе не стал бы тоже. Хотя с округлостями у покойницы как раз все было в порядке - опять-таки, на его собственный, участкового Бергерта, субъективный взгляд.
Тело, едва прикрытое фривольным платьицем василькового цвета в белый горох, лежало в колее ничком. Задравшийся подол открывал бедра до края невесомых кружев белья. Голые плечи ослепительно белели в беспощадном свете ртутных ламп, расставленных вокруг на треногих штативах.
Бедра были очень даже ничего себе. Поставленный охранять место происшествия мальчишка-красноармеец нет-нет, да косил глазом, силясь заглянуть в тень под подолом. Пацан обильно потел, несмотря на ранний рассветный час. Казалось, отвернись вдруг разом все десять человек из состава следственной бригады - так постарается дотянуться и примкнутым штыком приподнять платьице и посмотреть. Эх, неугомонное любопытство юности...
- Что, салага, бабы никогда не видел? - закуривая, беззлобно спросил солдатика Бергерт.
Тот испуганно втянул лопоухую голову в широкий ворот гимнастерки и дернул кадыком. Боец был из него тот еще. Пилотка норовила съехать набок по стриженному шару головы, форма висела мешком, ноги казались спичками в черных раструбах голенищ. Приставленная к ноге винтовка была едва ли не выше своего хозяина.
По всему было видно, что призван парнишка был из краев, не оправившихся еще толком от голода смутных лет. Были, были еще места на советской земле, где за лишнюю пайку хлеба могли и на нож принять, а людоедство было не страшным словом из сказок, а вполне себе состоявшимся прошлым, которое никто лишний раз старался не поминать. Но это в глуши, в провинции, в поселениях, куда не дотягивалась власть - но никак не здесь, в райцентре.
Тут другой народ. И преступления тоже другие.
Тем временем боец оправился от испуга и громким шепотом отрапортовал:
- Никак нет, товарищ участковый! - Обдумал свои слова. Смутившись, добавил: - То есть так точно! То есть...
- Ладно-ладно, не части, - Бергерт выпустил сизое облако дыма. - И так все с тобой понятно.
Парнишка залился краской и деревянно вытянулся на посту, устремив взгляд в пространство. Эх, молодежь, что взять с вас?.. Ну, хоть пожить от души в светлом будущем у вас выйдет, одна радость. Нам то повезет, если хоть немножко то изобилие, что вот-вот должно на Россию-матушку снизойти, захватить удастся... Ну, и то хорошо, и то хлеб.
Убийства на вверенном попечению Бергерта участке случались не то чтобы часто, но и не особенно редко. Но чаще, чем просто несчастные случаи. А потому к каждому факту смерти участковый относился с подозрением.
Особенно, если тело на месте происшествия обнаруживается, гм... скажем так - не полностью. Не в комплекте. Не целиком.
- А что, голову-то нашли? - окликнул он экспертов.
Один из них, облаченный в ярко-желтый технический комбинезон, как раз вылез, опираясь на подставленные руки, из лотка дренажной канавы, что проходила вдоль насыпи, ныряя под нее через равные интервалы отнорками труб. Отряхнув колени, эксперт покачал головой и пожал плечами.
Ясно.
Не одно, так другое. Дело так и так возбуждать прокуратуре придется. Не по одной статье, так по другой. Участковый сплюнул.
- Труп-то заберете хоть? - с надеждой спросил экспертов. Потом еще раз украдкой, как давеча лопоухий часовой, покосился на пышные формы покойницы.
И на жуткую рану, которой оканчивалась чуть выше плеч так соблазнительно, с намеком на продолжение, начинавшаяся шея.
На мгновение участковому Бергеру показалось, что в ране что-то шевельнулось. Редеющие волосы на голове участкового словно кто-то погладил ледяной ладонью; он чертыхнулся, отшатнувшись от тела. Почувствовал на себе испытующий взгляд множества глаз. Перекрестился украдкой и, оглядываясь то и дело через плечо, шагнул в круг света от ламп.
"Показалось", - с облегчением думал участковый, когда труп прикрыли наконец нечистой казеной простыней и загрузили в приехавшую труповозку. Грохнувшегося невесть от чего в обморок солдатика грубоватые санитары привели в чувство нашатырем да глотком спирта из мятой фляжки армейского образца, извлеченной из-под драного халата.
- Да бог с тобой, и покойный товарищ Сталин с ним заодно! - добродушно гудел пожилой санитар. - Какие глаза? Какие змеи? Ты о чем, служивый? Кушать надо лучше в казарме-то. Труп свежий, в нем даже черви еще пару дней не заведутся. Где ты там змей насмотрел? Все, спать топай, пост твой сдан...
Протокол участковый собирался написать дома.
***
Пропажа нашлась неожиданно - вечером пару дней спустя.
Участковый Бергерт сидел на веранде своего дома, попивая дочерна заваренный чай. Чай был не просто так - чай. Нет, чай был правильный - крепленый коньячным спиртом, который исправно поставлял ему со знакомыми проводниками друг-дагестанец из далекой Махачкалы. Стаканом с чаем участковый придавливал листки протокола, вертел в пальцах вечное перо и задумчиво глядел на лампочку в абажуре из сложенной кульком газеты. Вокруг лампочки кружили мотыльки. Потом свет лампочки отразился в чьих-то глазах, и Бергерт увидел собаку.
Собака была старой, механической и явно беспризорной. Это Бергерт понял сразу, едва заметив свалявшуюся шерсть на впалых боках и прорехи в висящей мешком шкуре. На худющей шее болтался ошейник. На ошейнике тускло блестела медная, с прозеленью патины, бляха. На бляхе виднелась гравировка.
- Куть-куть-куть, - позвал Бергерт, присев на корты. Протянул руку, потер пальцы друг о друга, словно кроша булку. Собака сделала вид, что ей интересно, склонив голову набок. Повисшее ухо натянуло проволоку, которой было прихвачено к черепу. Один из глаз выкатился из орбиты, уставившись в землю, и в темноте глазницы стали видны огненные спирали в радиолампах внутри собачьей головы.
Такие собаки были на пике популярности лет десять назад - когда мифические блага свалились на головы простых граждан, а не только особ приближенных. Наука так широко шагнула вперед, что чудеса техники - навроде портативного беспроводного радио, переносных телефонов и механических животных - вошли в повседневный быт граждан. А потом экономика споткнулась о кризис перепроизводства - в первый раз за все советское время - и рухнула как подкошенная.
Стало не до механических собак. Они одичали, потерялись, сгинули - и теперь на участкового Бергерта смотрел пережиток прошлой эпохи, выходец из тех далеких времен, когда пришествие странных существ не то из космоса, не то из-под земли превратило вдруг Золотой век из несбыточной мечты в реальность.
- Ты откуда такая взялась? - спросил участковый Бергерт у собаки.
И только потом он увидел то, что собака держала в зубах.
Марта Петровна Вайкинен, 1930 года рождения, беспартийная, при жизни была действительно красивой женщиной. В этом участковый Бергерт уже убедился, изучая личное дело покойной, присланное ему по запросу из паспортного стола. На фотографии в досье ей было двадцать пять лет. Широкоскулое ясноглазое лицо, короткий прямой нос, россыпь едва заметных веснушек, светлые волосы, уложенные в простую прическу, которая удивительно шла к такому лицу.
Прическа сейчас была безнадежно испорчена. Собачья пасть накрепко сомкнулась, зажав в зубах спутанные волосы. Глаза же с отрезанной тяжелым составом головы смотрели так же, как на фото - внимательно и немного насмешливо.
К ровному, бескровному срезу раздавленной между колесом и ребордой шеи от собачьего торса подходил гофрированный шланг. Меха искусственных легких, хорошо видные в свете лампы сквозь покореженную грудную клетку собаки, расправились и стали сжиматься.
- Здравствуйте, товарищ Бергерт, - сипло, с шипящим придыханием сказала Марта Петровна Вайкинен. - Наконец-то я вас нашла. Ведь это вы занимаетесь моим...телом?
И тогда участковый Бергерт позорнейшим образом потерял сознание.
Пришел в себя он от того, что собака деловито вылизывала сухим наждаком языка его лицо. Увидев, что участковый открыл глаза, собака довольно завиляла обломком хвоста с вылезшей шерстью и села рядом, громко стукнув крестцом о доски крыльца.
Голова гражданки Вайкинен, по-прежнему соединенная шлангом с собачьими легкими, лежала рядом с участковым - лицом к лицу. Марта Петровна смотрела Бергерту прямо в глаза. Не мигая.
- Пожалуйста, постарайтесь не терять сознания снова, - попросила участкового Марта Петровна. - Пес может разрядиться в самоотверженных попытках вас воскресить. До утра еще немало времени, и его солнечные батареи пока бесполезны. Если вы продолжите отключаться, в конце концов отключится и пес. Если так случится, я не смогу до утра с вами объясниться. А утром будет уже поздно что-либо объяснять.
Бергерт поднатужился и сел. При взгляде на говорящую мертвую голову, пусть даже и принадлежавшую в прошлом красивой женщине, на него волнами дурноты то и дело накатывала слабость. Но сознания он не потерял, чему несказанно удивился и даже обрадовался. Боле того - почувствовал даже некоторую гордость за себя самого. А ведь и правда - подумаешь, говорящая голова! Чего только в жизни не случается.
- Чего вы от меня хотите, ммм... Марта Петровна? - спросил наконец Бергерт.
- Постановление, - ответила голова гражданки Вайкинен. - Постановление на выдачу тела.
- Моего, - терпеливо, словно разговаривая с маленьким ребенком, ответила голова. - Из морга. Судебного морга.
- Но..., - начал было опешивший участковый, но тут голова гражданки Вайкинен притворно рассердилась.
- Только не спрашивайте меня, зачем! - Казалось, если бы к голове прилагались еще хотя бы руки, то Марта Петровна сейчас шутливо погрозила бы участковому пальчиком.
Спрашивать участковый Бергерт не стал. Посидел, собираясь с мыслями. Спросил о другом.
- Почему утром будет поздно?
Марта Петровна изобразила вздох. Собачьи легкие исправно гнали воздух к ее голосовым связкам.
- На восемь ноль-ноль экспертом назначено вскрытие тела некоей Вайкинен М.П. Я под окном услышала. Очень непросто было отыскать нужный адрес. Несчастная машина едва жива, - глаза Марты Петровны стрельнули в сторону вывалившей наружу язык собаки, имевшей весьма плачевный вид. - Большая удача, что она на меня наткнулась. Еще большая удача - то, что мне удалось взять под контроль остатки ее мозга. То, что мне удалось с ее помощью за прошедшие дни отыскать и свое тело, и вас, и вовсе из области чистейшего везения. Совершенно бестолковое существо.
Участковый предпочел не уточнять, кого именно Марта Петровна имела в виду. Собака же, словно почувствовав, что речь идет о ней, изобразила пастью и всем телом некий собачий аналог бравого армейского ответа - "Рады стараться, таарщ тра-та-та-та!" - то есть попросту гавкнула. Но поскольку гофрированный шланг собачьей трахеи невесть каким образом был соединен с гортанью гражданки Вайкинен, "гав" вышел беззвучным - не став от этого, впрочем, менее залихватским.
- И что вы намерены делать, получив свое...тело? - спросил все-таки участковый Бергерт.
- Увидите, - лаконично ответила Марта Вайкинен. - Одевайтесь, участковый. А пока одеваетесь, придумайте убедительное объяснение для ночного санитара. Что-нибудь о скорбящих родственниках, подтвержденном проведенным расследованием несчастном случае, личным распоряжением прокурора... Вам виднее.
- Легко сказать, - Бергерт был озадачен.
- Думаю, сделать тоже не слишком сложно, - Марта Петровна явно пожала бы плечами, не будь она сей момент в некотором некомплекте. - Особенно с учетом перспективы, что в случае отказа мой верный оруженосец по моей команде вырвет вам горло. Плохо, что мне придется искать альтернативные пути возвращения моей...скажем так, собственности.
Собака, внимательно слушавшая слова гражданки Вайкинен, внезапно заглянула участковому в глаза. В отблеске света радиоламп тому явственно почудились нечеловеческие одержимость и безумие. Судорожно сглотнув, участковый натянул китель и фуражку.
- Так-то лучше, - сказала гражданка Вайкинен, оглядев его с головы до ног. Участковый инстинктивно попытался втянуть все более заметный с годами живот.
Собака, словно услышав бессловесную команду, аккуратно подхватила голову Марты Петровны за колтун некогда светлых волос и рысцой затрусила в слабо освещенную редкими фонарями ночь. В палисадах по обе стороны улицы облаками призрачной в электрическом свете кипени цвела сирень, заполняя улицу оглушительным ароматом. Участковый шел следом, отчетливо понимая полную нереальность происходящего с ним сейчас и чувствуя себя персонажем бредового действа. Мысли упорно не желали складываться в осмысленную картину, и на поверхность их хаотического бурления постоянно всплывал один и тот же вопрос - что гражданка Вайкинен не хочет, чтобы нашли поутру судебные медики, вскрывая принадлежавшее некогда ей тело?
Ответ никак не шел в голову. Даже предположений не было - ровным счетом никаких. Ничего, думал участковый Бергерт. Скоро все станет понятным.
И шел вслед за убегающей от него в ночь мертвой собакой.
***
Оформить выдачу тела оказалось до смешного просто. Заспанный санитар, лишь мельком скользнув по погонам и фуражке участкового и не удосужившись прочесть наскоро состряпанное Бергертом на официальном бланке липовое постановление на выдачу, заставил участкового расписаться в журнале и выкатил из холодильника трупохранилища каталку с покрытым инеем прорезиненным мешком неопределенного цвета. Помог переложить тело в милицейского "козла" и отправился досыпать.
- Что теперь? - спросил участковый Бергерт, когда в предутреннем тумане машина замерла на укромном съезде к речушке за пределом городской черты. Лучи фар прочерчивали клубящиеся щупальцами тумана колонны в дымке испарений над тихой поверхностью реки и упирались в высокий противоположный берег.
Тело было выгружено из машины и мешка на траву - бледное, красивое, словно античная статуя. Такое же, как и большая часть античных статуй, неполное.
- Увидите, участковый, - губы Матры Петровны сложились в изящный изгиб улыбки, а на щеках обозначились чудесные ямочки. - Хотя, возможно, лучше бы вам не видеть.
Бергерт пожал плечами и приготовился наблюдать.
Собака уронила голову Марты Вайкинен на траву рядом с телом.
- Сейчас вырвите шланг у меня из горла, - распорядилась та голосом, не терпящим возражений. - А потом плотно приставьте голову к шее.
Так Бергерт и сделал. Несколько долгих секунд ничего не происходило. Глаза гражданки Вайкинен опустели, взгляд их остекленел и сделался бессмысленным. Теперь она была как нельзя больше похожа именно на то, чем, в сущности, и являлась - на труп красивой молодой женщины.
Собака задрала голову к просвечивающему сквозь туман диску полной луны и беззвучно, но от того не менее тоскливо завыла.
Потом веки мертвой головы дрогнули. Участковый краем глаза заметил некое движение там, где стыковались края чудовищного разреза, проделанного вагонным колесом. Сглотнув, он заставил себя не отводить глаз.
Пузырящаяся масса десятком бесформенных щупалец выплеснулась с краев раны, сформировав страшное ожерелье вокруг перерезанной шеи. Участкового обдало странным неземным запахом, от которого захотелось немедленно бросить все и помчаться прочь сквозь прибрежные заросли, позабыв обо всем и вопя от ужаса. Удержаться стоило ему неимоверных усилий.
Потом все закончилось - сразу и вдруг.
Марта Петровна Вайкинен заглянула в глаза участковому Бергерту. Ее глаза были живыми, и в них золотистыми искорками плясали озорные чертики безумия.
- Спорим, участковый, что у тебя никогда не было такой роскошной бабы? - безо всякого перехода спросила вдруг она и привлекла к себе склонившегося над ней участкового - мокрого от холодного пота, дрожащего от пережитого страха.
Хватка у нее оказалась поистине железной, а тело - на удивление мягким и по живому теплым и податливым.
Конвульсивно содрогаясь от страсти в объятьях самых прекрасных рук на свете, которые ему только приходилось видеть, участковый Бергерт знать не знал, что именно сейчас, в момент наивысшего сладострастного переживания в его жизни мириады крошечных, почти бесплотных частиц чужеродной жизни проникают в его тело сквозь слизистые оболочки, напитывая, насыщая его, встраиваясь в его нервную систему и мягко переподчиняя ее себе.
Так они подчинили разум и волю Марты Вайкинен, героической женщины-пилота, которая совершила два месяца назад вынужденную посадку у подножия высоченного хребта, что тянулся поперек Антарктического континента. Три дня спустя ее обнаружили живой и невредимой в одной из пещер, что, подобно червоточинам, пронизывали хребет. Летчицу-героиню отправили на большую землю для прохождения курса реабилитации в санатории подмосковного городка Затишье, после развенчания культа личности переименованного так, по старинке, из гордого города Электросталь...
В мир людей входили, вербуя своих эмиссаров, шогготы.