Аннотация: Книга о девушке, которая запуталась в себе:её мучают кошмары, она многого не помнит,на протяжении многих лет она посещает психолога
1 ГЛАВА.
Вы когда - нибудь сталкивались с подобным? Когда поток мысли, сгусток "этого" вас затягивает, когда каждый вздох дается вам с трудом. Каждый удар сердца выбивает у вас землю из- под ног. Ваше тело немеет. Любое движение вызывает боль. Нет, вы не умираете. Просто " это" поглотило вас целиком. Вам трудно говорить - все слова, что произносят ваши губы, тонут где- то в небытие. Все что вы видите это пустота. Мысли, да мысли поглотили вас и преследуют на каждом шагу, " это" не уходит. С каждым днем все больше за вас цепляясь и вызывая привычку, вы оттягиваете тот момент, когда с " этим" можно будет что - то сделать. Вы считаете, само пройдет. " Это" вам не нравится, очень не нравится, вы хотите с ним расстаться, забыть, что бы оно ушло, но у вас привыкание. " Это" стало вашим наркотиком, все ваши действия запрограммированы, вы делаете все неосознанно - привычка, и "это" тоже стало привычкой.
Знаете, что я имею ввиду, когда говорю " это" - безысходность, потеря надежды, застой... Да, я потеряла надежду, я ничего не жду, ничего, совсем ничего: меня перестала интересовать еда, люди что меня окружают, мир, учеба, работа, будущее, настоящее и прошлое. Я просто перестала видеть смысл во всем. Это паршиво. Меня сжигает это изнутри, я не могу думать ни о чем другом, это бессилие, ощущение беспомощности и жалости к себе - так сильно, что я бешусь, хочется бить кулаками об стену, что бы почувствовать хоть что то.
...
- Молчи! - произнес грубый мужской бас, с нотками неприязни в приказном тоне. Мне стало еще страшнее.
Я нахожусь, как я поняла со вчерашнего дня в странном подвале. Мне мерещится что здесь кто - то есть, и этот кто - то как будто съедает меня изнутри, а я не могу ничего сделать. Здесь очень темно, беспросветно. Я сижу на чем - то мягком и мокром. Тело не движется, мне очень страшно, я не знаю что со мной.
- Я, я буду молчать, только можно воды? - меня мучает сильная жажда, я даже переборола свой страх, попросила в темноту. Я не знаю, тут есть, кто то или нет, может ,это я сама с собою, говорю. Я, наверное, схожу с ума от страха и жажды.
- Пей!
...
Ооо мой самый любимый, я бы даже сказала излюбленный сон. Да, просыпаешься в мокром поту, на глазах слезы и истерический смех, как я люблю это. Голос доносящийся с маминой спальни ' Доченька, с тобой все в порядке?', и топот ног, мой продолжительный смех: да у меня истерика, давно это началось? Я не помню, и откуда то из далека ' Милая, боже, Леша вызывай скорую'. Опять этот топот, шепот. Не надо, остановитесь, хватит, у меня болит голова. Я не понимаю что со мной, ' Пожалуйста, прекратите'-в пустоту, и опять темнота.
...
- Милая, завтрак на столе, поторопись, а то опоздаешь, - как я люблю этот теплый, и такой любящий голос, доносящийся с кухни. Каждое утро под него приятно просыпаться.
- Я уже спускаюсь, сейчас, только накину кофту, - я быстро спускаюсь с лестницы, бегу на кухню и целую маму в ее нежную щеку.
- Кушай дорогая, - сколько любви и заботы в этих словах.
На столе стоят мои любимые блинчики с шоколадом и кружка молока, все как я люблю.
- Спасибо, - и снова чмок в щеку.
...
Интересно, как долго я здесь лежу. Опять ни чего не чувствую ' это' снова возвращается, интересно, оно бы ушло, была бы тяга к жизни? Но ее нет. Раньше меня радовало все: моя любимая полянка рядом с домом, за которой текла наша деревенская речка. В детстве с ребятами я часто там гуляла, мы повесили тарзанку на дерево и прыгали с нее в воду. Почему сейчас я даже не хочу туда возвращаться, да и если бы хотела ' это' бы меня не отпустило, оно со мной и не отпустит.
- Родная, как ты?- голос, я слышу голос, знакомый, с нотками нежности. Женщина, я ее знаю? Наверное, почему она спрашивает, как я, она не видит, что ' это' не дает мне ответить.
- Милая, тебе тяжело говорить? - нет, я могу говорить, но смысл. Такое чувство, что женщина за меня переживает, она очень похожа на ту, из сна, что дарила мне тепло и ласку.
- Хочешь пить? - я не знаю, наверное. Легкий кивок головы: почти невесомо, но так больно, что давит. Я не могу, почему я опять теряю связь, я не хочу туда, не надо, там страшно ' мама' - это было произнесено тихо, но я услышала. Мой голос, я давно его не ощущала, он так необычен, неузнаваем. Боль прошла.
- Родная, пей, - пить? ' Пей!', стая мурашек пробежала по позвоночнику. Нет, слезы, я их не просила, не надо. Я выпью и буду молчать. Горло обжигает, такое чувство, что это не вода.
2 ГЛАВА.
- Так девушка 1997 года рождения, с длинными каштановыми волосами, рост- 154 сантиметра, вес- 46 килограмм, зовут Земидова Валерия Алексеевна,- проговаривал мужчина в белом халате, записывая данные в карту пациента, да притом еще вставляя между тем эпитеты ' стройные ножки', ' красивая грудь', ' глаза у нее зеленые, большие', ' носик маленький'.
Его поток замечательной речи прервала женщина, подошедшая к стойке, у нее был слегка потрепанный вид, сказывались ночи без сна. Круги под глазами, небрежно завязанный пучок, домашняя одежда. Видно собиралась второпях.
- Ах .это вы, Людмила Петровна, ну, что же вы голубушка, когда домой поедете, уже неделю здесь, а это запрещено, да и для вас не полезно. Ничего нового я вам не скажу, все так же стабильно, подержим ее здесь еще недельку. Если не появится новых приступов, отпустим.
- А что тест? Ничего совсем? - женщина говорила усталым голосом, и только огонек в глазах говорил о том, что она сильная и не сломится, ' воинственный огонь' - с таким женщины выходят на поле боя.
- Все те же результаты, просто она еще не отошла, понимаете? Она не помнит, но продолжает боятся. Плюс ко всему еще ничего не понимает, это добавляет стресса, а провалы в памяти как раз из за него. Людмила Петровна, я вам это все рассказывал, и не раз, - вздох.
Мужчина тоже был уставшим, да к тому же злым. От него ушла жена, а он здесь разбирается с проблемами других, хотя своих огромная куча. Но он любит свою работу именно поэтому, он может помогать людям, он им нужен.
- Вы сообщите...- она не успела договорить, мужчина сразу ответил ' да'.
Длинный коридор, плохое освещение, много дверей: палаты, кабинеты, ординаторские...линолеум старый, поцарапанный. Здесь все покрыто краской, противно-голубой, в этом помещении неприятно находиться.
Шаги эхом разносятся по коридору, в дали неотчетливо видно фигуру женщины ' доченька, моя маленькая девочка, я, я не знаю, как тебе помочь. Мама всегда говорила, что убережет тебя от любых напастей, но здесь прогадала, как тебе помочь, милая? Господи, помоги нам. Моя девочка, ей очень нужна помощь, она же сущий ангел. Помоги своим рабам, боже прошу, ты нам нужен как никогда...'.слезы, по ее щекам текли слезы, одна за одной...
-Милая,- ее приобнял мужчина лет 45, с небольшой лысиной, в очках, дорогом костюме, с пустым выражением в глазах, он сдался, и он это понимал.
-Не надо, -оттолкнула: -Я буду продолжать, столько, сколько потребуется, я ее не брошу, нет я не сдамся, я ей нужна, мы ей нужны, понимаешь? Она чувствует, Леша она человек!
-Люда, у нас жизнь, а она,- он не договорил: она сорвалась на крик: -Не смей! Она твоя дочь, твоя кровь, твоя плоть, тебе ее совсем не жалко, так прояви сочувствие ко мне, -всхлип, большие карие глаза, в них было столько надежды, злости и разочарования.
Он пошатнулся 'Моя жена, определенно сошла с ума, я очень люблю свою дочь, но разве она не понимает, что это уже не она, а так картинка , оболочка, а моя дочь умерла, ушла'
-Людочка, успокойся, я сейчас позову врача, - это было сказано родительским голосом, так обычно говорят ребенку, когда он подносит руки к розетки: 'Осторожно, отойди оттуда, ну иди сюда мой маленький, я тебе конфетку дам',- но это был не ребенок.
Она набросилась на него с кулаками, выкрикивая фразы 'поддонок', 'дочь', 'да как ты...'.В этом шуме, море слез, горечи, обиды не было слышно и половины, но посмотрев на женщину, становилось страшно, она на столько отчаянна, в ней столько обиды, боли, вины: вины на себя, она винит себя, и больше никого. Каждый вечер она сидит перед иконой в углу, и молится за свою дочь, мужа; всем сердцем всей душой...
3 ГЛАВА.
...
Крик, я слышу крик, он душераздирающий, такой , что дыхание перехватывает, он не прекращается, звенит в ушах, еще чуть - чуть и все. Я не замечаю как начинаю колотить стену, руки в крови, мне ,наверное, должно быть больно, но я не чувствую боли. Крик, он становится громче, напряженнее, противнее, до омерзения, меня тошнит, горький привкус. Этот крик он настолько пропитан болью, громко очень.
'Она готова...анализы...пройдите ко мне...начнем' я впервые услышала что-то, это обрывки фраз, надо прислушаться лучше, но поздно, тишина... Опять крик, истошный, вопящий: на последним издыхании, как будто по кожу ввели скальпель, и ее потихоньку соскребают. Меня опять вырвало, крик он бесконечен? Просто узел внутри затягивается, вопль зверя и натягивается как струнка.
Свет застилает пелену перед глазами, ярко я их не открываю, страх, он меня преследует, если бы можно было закончить, прекратить, я пыталась, но всегда останавливали голоса, которые либо у меня в голове, либо по настоящему, только благодаря им.
-Поднимайся, -опять голос, хриплый, не мерещится. Резкий рывок, я падаю.
...
Одышка, это был кошмар, слезы не мои, рядом я слышу всхлипы.
- Что-то с вами случилось?- я могу говорить? Это мой голос?
- Ах, нет, со мной всё в порядке, как ты?- приятный женский голос с заботой спросил меня.
- Мне приснился кошмар, но он не первый, я в порядке,- ободряющая улыбка на губах, но глаза не улыбаются, я не хочу, чтобы это женщина переживала.
- Ты уверена, может позвать врача? Он вколет успокоительное.
Разве мне может помочь успокоительное, разве что только мышьяк, я привыкла быть 'не спокойной' и бояться, но как я говорила привычка к 'этому' со мной, наверное, 'это' самозащита организма, я бы сошла с ума, если бы страх не отступил, да я и сейчас ненормальная.
- Доченька, моя маленькая девочка, у нас всё наладится. Папа, он скоро приедет и привезет тебе твой любимый шоколад. Помнишь? Горький, нежный, в детстве ты отказывалась есть, если тебе после не дадут кусочек,- всхлип, за тем следующий, рыдание.
Она нежно гладит меня по руке, в её глазах бездна любви, глаза красивые- карие. Я помню...
- Мама, мама , прости меня, я забыла, я не хотел. Шоколадку, да я её хочу, я вспомню, обещаю,- слёзы текут по её лицу, но она улыбалась: тепло и искренне.
А я опять провалилась в беспамятство, была ли шоколадка или нет, я не знаю и вкуса не помню.
...
Смех, он разносился на всю поляну.
- Папа, папа, хватит, хаха, я больше не могу, мне дышать уже нечем! -, но он всё равно продолжает щекотать.
- Ах ты маленькая чертовка, сама напросилась, - улыбка всегда с ним, когда он со своей девочкой.
- Всё, всё, я сейчас описаюсь папа!
- Ты такая большая описаешься? Ая яй, как не стыдно, сдаешься? - он беспощаден.
- Да, да, белый флаг, но я получу свою шоколадку?
- Поди сюда, - и он крепко крепко обнял свою малышку.
- Я куплю тебе целую гору шоколаду, и пожалуй вставные челюсти.
- А зачем челюсти?
- А затем, если ты съешь целую гору шоколаду, то у тебя зубов не останется, поэтому нужны будут новые.Из малышки наша девочка, превратится в старушку, - она его отпихнула, за смех в такой серьезный момент.
- Нет, нет, я не буду старушкой, мне и одной шоколадки хватит, - девочка яростно топнула ногой.
- Хорошо, но челюсть мы все-таки купим, так вдруг что, - вот тут то не выдержали оба и засмеялись.Их смех можно было услышать в ближайших деревнях.
...
4 ГЛАВА.
Очередное утро, очередная грязь, очередная пошлость, очевидный день.
Вещи, соседи, друзья,- что меня ждёт дома? Вещи- это пустое. Сочувствующие взгляды соседей , которых ты не помнишь, кому они нужны? Друзья? У меня их не было, хотя я припоминаю детские прогулки, игры, шутки, веселые лица, но всё это отрывками, лоскутками не более. А они меня помнят, друзья из детства? Навряд ли, детские привязанности это ненадолго, потом люди расходятся, меняются интересы, появляется новое окружение, иные взгляды на жизнь и та детская дружба, что связывала их раннее проходит, и вспоминать с кем ты там, в песочнице играл, нет никакой надобности.
Я еду домой, за окном пейзаж скудного, серого мира. Мимо проносятся деревья, дома, детские площадки, парки, магазины, люди...всё пустое, нет души ни в них, ни во мне, пусто. Или эта пустота исключительно во мне, это своеобразное ограждение от вечно спешащего куда-то мира. Зачем бежать, что-то искать, если всё на поверхности, это ни к чему не приведет. Вокруг всегда будет безысходность, вы получите одно, захочется другого, и так будет вечно. Счастье, придумано обществом для цели в жизни, для интереса, а смысла нет. К чему смотреть на этот тусклый мир, разве приятно наблюдать, как от голода умирают дети, как нищенствуют и страдают старики, как войны убивают миллионы людей. И все это для мнимого 'счастья' ничтожного количества человек, но им всё мало, они хотят ещё, и продолжают губить людей, вас, таких же, которые гоняются за этим же счастьем. Я это поняла, и смысл исчез, осталось безразличие и пустота- "это".
- Мама, а где папа?
-Папа?- она замялась?- Ах, папа, он в отъезде, ну ты не переживай, он скоро приедет.
-Ты что-то недоговариваешь,- мой пронзительный взгляд должен её разговорить.
-Разве? Помоги мне занести коробки в дом,- перевела тему, не хочет об этом говорить, ладно спрошу её потом.
Мне всё больше кажется, что папа - это плод моего воображения, и все те воспоминания ,связанные с ним, я нафантазировала. Мама ведет себя так, будто бы и вправду такого человека не существует, как только начинаешь говорить о нем, у нее сразу находится миллион дел, и ей немедленно надо приниматься за работу. Когда я рассказываю свои мысли врачу, он угрюмо записывает их в тетрадку и молчит, сколько я не пыталась его разговорить, всё бесполезно.
По ночам, когда мне снятся кошмары, я выхожу на балкон. Там я стараюсь слиться с природой : стать той березой, что стоит перед моим окном, пустить корни в землю, и питаться влагой из земли, той каплей дождя, что звонка ударилась об крышу дома, той птицей, что летит в теплые края, к своему 'счастью'. В эти минуты меня отпускает 'это', и я чувствую, что живу. Я начинаю понимать, почему мама плачет по ночам, где мой папа, почему молчит доктор, что все мои сновидения- это воспоминания. Но как только эта минута проходит, я ухожу с балкона, мое сознание теряется, я опять путаюсь в себе и в своих мыслях.
- Солнце, обед на столе.
-Я не хочу.
-У меня к тебе есть разговор, спустись, будь добра,- разговор, это что-то новенькое.
-Сегодня к тебе придет заниматься мальчик, пора бы уже возвращаться к урокам,- занятие, я, наверное, уже месяца четыре книги в руках не держала.
-Сегодня? А почему ни та милая девочка, вроде Роза?
- Не знаю, я позвонила в школу, сказали, что подойдет некий Константин, он вызвался помочь.
Странно, но в принципе мне без разницы с кем корпеть над учебниками- это бессмысленно. Мамины попытки приобщить меня к 'нормальным' некого рода самоутешение, что мы вернёмся к старому укладу жизни 'всё прекрасно'
-Хорошо, а во сколько он придет?
-Вроде около четырёх.
5 ГЛАВА.
'Я еду домой' за день до этого.
Мать сидела около постели дочери, и крепко сжимала её руку. Она боялась, что если отпустит её, то девочка исчезнет. И она больше не услышит этот милый голос, что звал её ночами, когда чудилось чудовище, не увидит эти по детски наивные, но по- взрослому вдумчивые глаза, не почувствует эти темные локоны под своей рукой, когда её малышка приходила грустить и ложилась на колени, рассказывая свои беды.
Почему на долю этой женщины выпало столько бед, разве способны хрупкие плечи унести всё это на себе, без чьей либо поддержки. Это же дама, привыкшая жить хорошо, разъезжать по разным странам, хорошо кушать, да и в принципе ни в чём себе не отказывать. А тут начинаются проблемы, с которыми она не умеет, да и не знает, как справляться. Неожиданно с её любимой дочкой случается страшное, она перестаёт быть похожей на себя: приступы, потеря памяти, странное поведение. Вроде бы, поначалу думала, что всё наладится, а с каждым днём всё хуже, муж всё более нервный, срывается, всё чаще уезжает в командировки, охладел к своей семье. Нет, она пыталась говорить с ним, он отвечал ей, что у него просто завалы на работе.
Надежда всё ещё была с ней, но постепенно безысходность, всё больше окутывала её, и приходилось закрываться, обманывать не только себя, но и окружающих что у неё чудесная жизнь. Всё меньше и меньше времени, Людмила уделяла на поиски врачей, которые могли бы помочь, но она не сдалась , решила , что поможет вера в бога.
Пока женщина искала выходы, верила, муж сдался и решил, что его семья потеряна, но он всё так же любил свою жену , так же нежно к ней относился, скучал по своей дочурки, но не мог ничего поделать, кроме как отдалится и таким образом притупить свою боль, но тем самым причиняя ещё большие страдания своей семье.
Так как же этой даме выдержать все нападки судьбы, смириться с окончание её прошлой жизни ... это ей не по силам, и потому то хрупкое, что осталась в её жизни, она бережёт. Для неё этот тот островок счастье , который не покинул её, но стоит только отдалится, потерять из виду, эта женщина лишиться частички себя.