Скорынина Лариса Борисовна : другие произведения.

Венера Сибирская

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  

Венера Сибирская

Роман.

  

Предисловие.

  
   Я хожу по комнатам этого дорогого мне дома... Всё напоминает мне события недавнего прошлого, и хочется плакать. Или смеяться. Или просто ещё раз сказать себе: "Если бы я могла начать всё сначала, я ничего не изменила бы в своей жизни". А это самое "всё" начато было вот здесь: меня тогда разбудил лучик солнца... Я расскажу вам о себе, пока я здесь и мне некуда торопиться. Там, где я живу сейчас, не принято спешить...
  

Часть 1.

Михаил

   Глава 1.
  
   Итак, меня разбудил лучик солнца. Он проскользнул сквозь занавески и лизнул меня в щёку, а потом жарко-жарко поцеловал в веки. Я открыла глаза. Первая мысль была: "Господи! Уже поздно! Почему не прозвенел будильник?! Я опоздаю в школу!" Но потом пришло осознание того, что одиннадцатый класс закончен, все экзамены сданы, и я не в родном городке, а в Москве. И к тому же я самая жалкая неудачница на свете! Провалила вступительные на юрфак, а теперь вот живу на шее тёти Ани. Стоп! Это не похоже на её квартиру! Где я?!
   Тут я огляделась и поняла с ужасом, что мне совершенно незнакома комната, в которой я проснулась. Дорогая мебель, паркет - всё чужое и холодное. Как я очутилась здесь? Захотелось крикнуть, но слова отказывались вылетать изо рта. Дрожащей рукой я откинула одеяло, посмотрела на себя. Итак, я одета. Это уже хорошо. Ночью любви здесь, кажется, и не пахнет. Да и проснулась я не в спальне, а в гостиной, на диванчике. Господи, ну почему я не помню, как оказалась здесь?! Для начала следует, наверно, всё-таки решить, где же это - "здесь". Я встала (попала, кстати, сразу в тапочки и, вспомнив Обломова, несколько воспряла духом) и направилась к двери. Не буду подробно описывать каждую из пяти комнат этой квартиры, которые я обошла, прежде чем заглянуть в ванную. Скажу одно - я в жизни не встречала такой роскоши. У меня были некоторые опасения, и они подтвердились в ванной. Нет, трупа я не нашла (это было бы в духе какого-нибудь детектива и уж слишком нереально). Опасения были иные: ни в одной комнате я не увидела ни одной вещи, которая бы принадлежала женщине. Но определённые надежды у меня всё же оставались, но ванная... На туалетном столике - ни помады, ни лака, НИЧЕГО ЖЕНСКОГО! Я готова была осесть на пол, закрыв лицо руками от стыда: я провела ночь в квартире богатого холостяка! Я никогда не смогу посмотреть в лицо моей мамы! Господи, КАК?!
   Приходилось признать горькую правду: я не помню того, как оказалась в этой чёртовой квартире, но я тут, у какого-то одинокого мужчины. Я, почти ничего не видя вокруг, пошла куда-то и очутилась на кухне. А там -о чудо, о спасение! - на столе лежала аккуратным почерком написанное послание для меня: "Милая незнакомка, когда проснётесь, обязательно позвоните мне". Внизу был номер телефона. Это был шанс разъяснить самой себе сложившуюся ситуацию, но я всё-таки колебалась: я никогда не любила звонить в незнакомое мне место и незнакомым мне людям. И всё же мне больше ничего не оставалось. Я сделала три или четыре круга по кухне, нервно подёргивая кончики волос, а потом взяла в руки трубку (телефон лежал тут же, на столе) и набрала номер... Гудок, ещё гудок... Нет, не могу... Сейчас брошу трубку! Но вдруг я услышала приветливое: "Я Вас слушаю!", и деваться было уже совершенно некуда.
  -- Я... Вы... Я проснулась! - выпалила я, не успев как следует продумать свои слова. Мысленно выругала себя: "Идиотка!"
  -- А! Прекрасная незнакомка! Доброе утро! - голос был приятный, добрый.
  -- Здр...здравствуйте, - промямлила я и ещё больше смутилась.
  -- Я надеюсь, Вам хорошо спалось... У меня есть маленькая просьба: не уходите, по крайней мере пока я не вернусь. Не стоит оставлять дверь нараспашку, правда ведь? - этот добрый голос говорил со мной, как с маленькой. Стало немножко обидно, но, с другой стороны, я ведь не знала, сколько лет этому мужчине. Что голос у него молодой - это ещё ни о чём не говорит.
  -- Конечно, я подожду Вас, - ответила я как можно более солидно. Наверное, ему стало смешно.
  -- Ну тогда до встречи! - и он повесил трубку.
   Не понимая ещё, радоваться мне или печалиться, я всё-таки готова была рассмеяться над собой: надо же, мне и в голову не пришло уйти отсюда! Всё-таки сильно женское любопытство! Но я была вознаграждена: во-первых, этот мужчина называет меня незнакомкой, потому что, вероятно, меня и не знает (а это значит, у нас вряд ли что-либо вообще было), во-вторых, голос у него добрый, а в-третьих, (и это только что до меня дошло) он очень доверяет мне, раз оставил меня одну в такой шикарной квартире. Надо быть оптимисткой: могло быть и хуже, но вышло вот так, очень даже неплохо!
   Теперь, когда наконец-то я успокоилась, дал себя знать жуткий голод. Я нагло открыла холодильник и довольно ощутимо опустошила его. Вряд ли хозяин этой квартиры обидится - у него такой приятный голос! А потом я направилась в ванную, где незамедлительно приняла душ и почистила зубы предусмотрительно оставленной (наверняка для меня) новенькой щёткой. Не забыла я и постирать свою одежду - она успеет высохнуть до ЕГО прихода, а я буду выглядеть куда более опрятной, чем вчера (судя по пятнам грязи на моей юбке, накануне я мало была похожа на чистюлю). А пока что я облачилась в хозяйский халат, чуть не утонув в нём (а у этого мужчины, наверное, атлетическое сложение тела!). Опять пошла в кухню, посмотрела на часы - ого, уже четыре! Скоро придёт незнакомец (могу же я так его называть!). У меня идея! Приготовлю-ка я ему ужин. Ему будет приятно, тем более что на мою стряпню ещё никто не жаловался... И вот закипела работа. Даже не могу вспомнить, что же я готовила в тот день. Меня захватило некое вдохновение, и я забыла обо всём на свете. И, разумеется, я начала мурлыкать какую-то песенку, и это мурлыканье вскоре перешло в настоящее пение. Я бы не стала заявлять, что у меня какой-то необыкновенный слух или голос, но петь временами мне очень нравится. Я чувствовала себя на небесах, когда выключила духовку и, допевая последний куплет, обернулась... У двери кухни, прислонившись к косяку, стоял умопомрачительный красавец атлет (я не ошиблась в своих домыслах), высокий, с русыми волосами и зелёными глазами. Я замерла на месте, вспомнив, что я так и не успела переодеться в своё, что я всё ещё в его халате. Наверное, я залилась краской. Или побледнела. Или покрылась пятнами... Даже и не знаю. А он, как ни в чём не бывало, улыбнулся и сказал:
  -- Чудесно поёте!
  -- Ага! - быстро кивнула я и бросилась мимо него в ванную. Господи, какое глупое положение! Такой красавчик, а я так по-дурацки повела себя! Вот уж недотёпа провинциальная!
   Но, переодевшись и оглядев себя в зеркале со всех сторон, я пришла в себя. В конце концов, я выгляжу чуть ли не богиней в этой длинной с разрезами юбке и в этом скромном топе. Одежда зеленоватая, прямо под цвет моих глаз, волосы падают каштановыми волнами до самой... талии. Ну разве есть девушка на свете прекраснее?!
   Это самолюбование помогло мне обрести уверенность и романтический настрой. Наверняка сейчас окажется, что ОН меня спас от какой-нибудь беды... Чем не сюжет для романа? Чем не завязка для чудесной истории любви, которая просто обязана закончиться "хэппи-энд"ом?! Но тут я свои мечты попридержала. Это вовсе не роман, и фраза "поматросит и бросит" представляется гораздо реальнее, чем "и жили они долго и счастливо". А потому надо быть осторожной. Да и разве нет у меня самолюбия? Я не собираюсь вешаться на шею богатому мужику! Я не содержанка какая-нибудь! И всё же он такой, такой...
   Я наконец-то вышла из ванной, терзаемая противоречивыми чувствами. Что бы там ни было, надо сначала выяснить, как я здесь оказалась.
   Прекрасный незнакомец, не дожидаясь меня, уже разложил еду по тарелкам и достал откуда-то вино. Он пододвинул мне стул, а потом мы долго молча ели. Мне было неловко заговаривать первой, а он, наверное, следовал правилу "когда я ем...". Ужин уже подходил к концу, когда незнакомец с несколько конфузливым смешком произнёс:
  -- Сижу, ем чудесный ужин, приготовленный Вами... А ведь я даже не знаю Вашего имени, а Вы - моего. Позвольте представиться. Меня зовут Михаил Евгеньевич Александров.
  -- Очень приятно, - ответила я. Надо было начинать дознание, иначе я умерла бы от неизвестности. И я начала исподтишка: - Но моё имя Вы, наверное, всё-таки знаете. Я разве не представилась... вчера?
  -- Вы назвали себя Венерой, но я подумал, что это шутка. Мне бы хотелось узнать Ваше настоящее имя, - он улыбался, и мне было приятно несколько его ошарашить:
  -- А это и есть моё настоящее имя: Венера Алексеевна Яковлева. Но Вы можете меня звать просто Веней. Или Верой.
  -- Да, я, признаться, приятно удивлён... Итак, я буду звать Вас Веней. А Вы можете звать меня Михаилом.
  -- Нет, извините, пожалуйста, но у меня язык не повернётся назвать Вас просто по имени, Михаил Евгеньевич... А Вы ко мне можете обращаться на ты. Как в школе. Как будто Вы учитель, а я ученица. Мне было бы так удобней.
  -- Неужели я выгляжу таким стариком? - снисходительно улыбнулся он, и я почувствовала себя маленькой глупышкой. Опять меня угораздило сказать глупость! Но я никак не могла придумать способа сгладить свою вину. А он уже продолжал: - Мне ведь всего тридцать. Сколько Вам... извини, ТЕБЕ лет, я, конечно, не решусь спросить...
  -- Мне семнадцать. Но скоро будет восемнадцать. И я пока не стесняюсь своего возраста, - сыронизировала я. Мне, несмотря ни на что, становилось легче общаться с Михаилом (в мыслях к его имени я не собиралась приставлять отчество).
   Дальше наша беседа протекала в гостиной, откуда я ещё раньше успела убрать одеяло и подушку. Мы говорили непринуждённо. Я даже забыла про своё "дознание". Я рассказала Михаилу, что родилась в сибирском городке, что приехала в Москву поступать на юрфак, что провалила экзамены, что сначала винила в этом взяточников из приёмной комиссии, но потом всё же поняла, что если бы знала всё как следует, поступила бы несмотря ни на что... А ещё сказала ему, что осталась в столице, чтобы подучиться на подготовительных курсах, а на следующий год снова попробовать.
  -- И осталась у тёти Ани. Я ведь к ней приехала. Она наша дальняя родственница, вот и приютила меня пока. Я найду работу, и буду платить ей за квартиру... Её дочь Юлька обещала мне помочь. Юлька... Стойте, я, кажется, знаю, что со мной случилось и почему я могла оказаться здесь! - и правда, я начинала вспоминать. Собралась немножко с мыслями и принялась за свой рассказ: - Тётя Аня с мужем уехали отдыхать в Тунис, а мы с Юлькой остались дома... Оказалось, что Юлька не примерная студентка, а совсем даже наоборот. На следующий же день после отъезда родителей она устроила вечеринку, которая продолжалась почти неделю. Все деньги, что оставила тётя Аня, Юлька прогуляла. А я всё это время сидела у себя в комнате и изредка выходила, чтобы купить себе поесть. У меня деньги уже заканчивались, когда затяжная вечеринка Юльки завершилась. И вот ко мне зашла "сестричка" и попросила денег на еду. Я, не задумываясь, отдала всё, что у меня было. Она куда-то ушла, а потом вернулась с выпивкой и каким-то парнем... Юлька прогнала меня из квартиры, чтобы я "под ногами не путалась". Мне некуда было идти, я осталась в подъезде, но меня оттуда прогнали... Потом я, кажется, долго ходила по городу, заблудилась... Ночью было страшно, я от кого-то бежала, пряталась где-то... Смутно помню. Вроде я вышла из своего убежища, увидела кого-то, попросила его помочь мне... А дальше не помню.
  -- И неудивительно. Ты упала в голодный обморок. Этим "кем-то", кого ты попросила помочь, был я. Ты упала буквально мне на руки, и мне оставалось только принести тебя домой и уложить спать. В квартире ты, правда, ненадолго пришла в себя, назвала своё имя, которое я тогда, каюсь, признал за шутку, я немного покормил тебя, а потом ты уснула. Я не успел за одеялом сходить, как ты уже отключилась. Бедняжка, ты столько пережила... Но ведь могло быть и хуже.
  -- Да, -подтвердила я, запоздало испугавшись, - мне могли попасться вовсе не Вы, и тогда... Кто знает, что было бы тогда!
  -- Не надо сейчас об этом думать, Венечка! Подумай лучше о другом - что ты будешь делать дальше? - в его глазах светилась забота, и я сразу почувствовала себя как дома в этой его шикарной квартире. Смутно надеясь на встречный шаг с его стороны, я ответила:
  -- Я не знаю. Тётя Аня приедет только через две недели, а что там сейчас творится в квартире, я и представить себе не могу... Была бы у меня хотя бы работа - я сняла бы квартиру или комнату...
  -- У меня есть деловое предложение! Оставайся здесь в качестве горничной, домоправительницы, - тут мы оба улыбнулись, вспомнив мультик про Карлсона и "домомучительницу", - или кого-то в этом роде. У меня есть домработница, но я не слишком доволен её работой и всё равно на днях собирался её уволить... Жить будешь здесь - у меня есть подходящая комната для тебя. Сходим в магазин, купим тебе побольше одежды, ведь почти весь твой гардероб остался в руках у этой Юльки и, может быть, уже благополучно пропит. В зарплате не обижу. Ну как?
   Я согласилась, конечно. На это я втайне и надеялась. Итак, у меня есть жильё, работа и... симпатичный работодатель! И моя гордость не пострадала. Комнату Михаил мне отвёл очень миленькую. Я на неё обратила внимание ещё утром, когда осматривала квартиру в поисках хозяев: мои любимые зелёные тона разных оттенков и насыщенности. На стенах - пейзажи кисти какого-то явно молодого, но, безусловно, талантливого художника. Как только Михаил привёл меня в зелёную комнату, я спросила у него, кто написал эти картины. Он сделал вид, что не слышал вопроса, но по его лицу я видела, что он расстроен. Я решила, что это связано с каким-то грустным воспоминанием и что не стоит больше спрашивать об этом.
   Михаил вскоре оправился, и остаток вечера мы провели, разговаривая уже не обо мне, а о нём. Я узнала, что у него свой банк и ещё много разных проектов. Он не сказал, что ему одиноко живётся, но я поняла его без слов. Чувствовалось, что у него ранимая душа, что ему не хватает тепла и ласки.
   Я отправилась спать около двенадцати, а через некоторое время услышала, что и он лёг (его спальня была рядом с зелёной комнатой). Я лежала без сна, думая о Михаиле. Прошёл, наверное, целый час. Никак не удавалось уснуть. Я осторожно встала и вышла из комнаты. Ощупью добралась до кухни, попила там соку, пошла назад. Но как-то так получилось, что я зашла не в свою дверь, а в соседнюю - ту, что была ближе к кухне. Это, как вы уже догадались, была спальня Михаила. Я знаю, вы сейчас осуждаете меня, но мной двигало чувство, которое я не в силах объяснить. Я не хотела совершать грех, я просто хотела посмотреть, как спит Михаил... Миша, как выглядит он совсем беззащитным... Я прокралась ближе к его кровати. Я уже привыкла к темноте, и я различила его силуэт. Миша лежал на спине, тихо посапывая. Это было так трогательно, что мне захотелось прикоснуться к нему, как к ребёнку. Я протянула руку, почувствовала упругую кожу его плеча, а он вдруг застонал и, по-моему, открыл глаза... Не помня себя от страха и стыда, я бросилась к себе в комнату и уже там обнаружила, что где-то потеряла тапочки. Но размышлять было некогда - я уже слышала шаги Михаила. Я шмыгнула в свою кровать, укрылась одеялом по самую макушку и усердно засопела. Он подошёл, наклонился, и меня обуял панический ужас - вот сейчас, сейчас Миша откинет моё одеяло и разоблачит мои греховные (а какими ещё они могли показаться?!) намерения. Но он только прошептал что-то и ушёл, прикрыв за собой дверь. Вскоре я услышала, что он опять лёг спать, и через несколько минут послышалось его мерное дыхание и посапывание. Я тоже начала засыпать... Я не помню, что мне снилось, но утром я так и не нашла тапочек.
  
   Глава 2.
  
   Прошло две недели. Каждый день я занималась уборкой, стиркой, готовкой, хождением по магазинам... Это могло бы показаться скучно многим, но не мне. Просыпаясь утром, я готовила завтрак Михаилу... Евгеньевичу, а вечером ждала его с работы, и тогда аппетитный ужин ждал его вместе со мной. Я чувствовала себя почти его женой. Почти...
   Я не отдавала себе отчёта, как он мне дорог, до того дня, когда он не пришёл домой ни в восемь, ни в десять, ни полдвенадцатого... Про остывший ужин я не вспоминала, стоя возле двери и кусая себе пальцы. Чего я только ни передумала за это время! Я проклинала свою чёртову гордость: что, если что-то с ним случилось, а не считаю приличным позвонить ему, потому что я только домработница! Этот бастион я сломала через полтора часа ожидания и тревоги. Но телефон в его офисе не отвечал. Я решилась даже позвонить ему на сотовый, но услышала только женский голос (кому он не знаком!), сообщающий, что "абонент не отвечает или временно недоступен". Я начинала сходить с ума. Москва, конечно, не Питер, но криминала везде довольно... А он, мой Миша, богат, а ведь богатство неизбежно имеет криминальные корни - не будут же зря по телевизору говорить про это! А что, если у него сейчас эти, как там, разборки?! Вот убьют его, а я даже его не поцеловала ни разу! Да что я говорю! Я даже не имею права волноваться за него сейчас! Терзаемая этими мыслями, я пошла к себе в комнату, бросилась на кровать и так горько разрыдалась, что мне самой начинало казаться, что сердце сейчас разорвётся.
   И вот в этот момент я услышала, как в замке входной двери поворачивается ключ. Первым моим порывом было встать и побежать в прихожую, и... Но какое я имею право на это?! Моё дело приготовить ему завтрак... Ему надо бы, наверно, ужин разогреть... А вообще, сам не переломится! Мой рабочий день закончился, вот так! Я зарылась в одеяло, вытирая остатки слёз. В этот момент Михаил постучал в мою дверь. Я решила ответить:
  -- Войдите!
  -- Веня, здравствуй! Надеюсь, ты не расстроилась, что я сегодня припозднился и не сообщил тебе заранее, что буду занят вечером, - голос у него был умоляющим. Он стоял у двери, не решаясь зайти, словно нашкодивший щенок. Наступил если не мой триумф, то моя маленькая месть.
  -- Михаил Евгеньевич, мне глубоко фиолетово, - меня аж передёрнуло от своих же слов, но я решила немножко поиграть, - во сколько Вы приходите домой, но ужин имеет скверную привычку остывать, и я не собираюсь после окончания своего рабочего дня вставать и идти Вам его разогревать. Так что Вам же хуже оттого, что Вы опоздали. А теперь извольте выйти из моей спальни.
  -- Венечка, ну я же вижу, что ты недовольна! Я бесконечно виноват перед тобой, но я был на переговорах...
  -- Я Вам звонила в офис, - я теряла позиции, но не обвинить его во всех смертных я не могла.
  -- Но переговоры были в офисе моего партнёра, Веня. И мне пришлось отключить мобильный...
  -- Да, Вы правы, в сауну никто не ходит с телефоном. Да к тому же я могла позвонить и поломать Вам весь кайф! - язвила я, чувствуя, как дрожит мой голос-предатель.
  -- Веня, милая, о чём ты?! Я тебе ещё раз повторяю, что я был на переговорах.
  -- А я знаю, чем заканчиваются у бизнесменов всяческие переговоры: сауной и проститутками! А впрочем, мне наплевать, это Ваше личное дело!!! - я почти сорвалась на крик, представляя себе, что сейчас он меня вышвырнет и что терять мне всё равно уже нечего.
  -- Венечка, я в подобном не участвую никогда, я ненавижу продажную любовь, я не признаю её... Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? Хочешь, я встану перед тобой на колени? Изволь, я уже на коленях! Ну, хотя бы посмейся, Венечка! Представь себе: директор банка, солидный, уважаемый в обществе человек, стоит на коленях в час ночи и молит у тебя прощения! - картина была и вправду столь же комична, сколь и трогательна, но слёзы у меня от жалости к себе текли в три ручья.
  -- Моя милая богиня, так не может больше продолжаться! Не плачь! Я готов сделать что угодно... Хочешь, я подарю тебе свой "мерс"? - он молил, всё ещё стоя на коленях, и я не могла не простить его (признаться честно, он покорил меня своей "богиней"). Я соизволила сквозь слёзы улыбнуться:
  -- Я водить... не умею! - и я рассмеялась. Лёд был растоплен. Миша просиял, но не вставал с коленей. Он говорил что-то о том, что я буду учиться, что я, как только получу права, стану грозой ГИБДД... Вдруг он замолчал, и в моей груди ёкнуло сердце. Меня не обмануло предчувствие - он заговорил серьёзно, взяв мои ладони в свои:
  -- Признайся, Венечка, ты ведь волновалась за меня! Почему?
  -- Я не... - я хотела было вывернуться, но поняла, что не пройдёт. Что я могла сказать ему?! В этот вечер я призналась себе, что люблю Мишу, но ему признаться в этом я не могла. Оставалось молчать.
  -- Ты не скажешь мне? Тогда остаётся секретное оружие, - и с этими словами он извлёк из дипломата... тапочки, которые я безуспешно искала все эти две недели.
  -- Я... не понимаю, - пробормотала я, чувствуя, что краснею. Слава богу, в комнату проникает только свет из коридора. Мне одновременно не хотелось и хотелось быть уличённой. Именно сейчас решится ВСЁ, оно не должно остаться на потом.
  -- Ты ведь приходила ко мне в ту ночь, Веня. И мне даже не надо спрашивать, зачем. Ты не признаёшься, молчишь, но этим ты уже ответила и уличила себя. Я знаю, тебе трудно произнести эти слова, и поэтому придётся начать мне, - по-моему, я даже перестала дышать. Я не могла поверить. Ущипните меня! Миша поглядел мне в глаза, приблизил своё лицо к моему и сказал шёпотом, который обжёг мои губы:
  -- Я люблю тебя! Люблю с первого мига нашего знакомства, потому что знаю - ты подарена мне судьбой, моя богиня, моя Венера!
  -- А я... я, наверное, схожу с ума, но я тоже люблю тебя. Мне кажется, я любила тебя всегда, хотя встретила совсем недавно, - и, как пишется во всех любовных романах, наши губы слились в поцелуе. А потом... Я не скажу вам, что было потом - вы догадаетесь сами.
  
   На следующее утро я проснулась настолько счастливой, насколько только можно таковой быть. Сердце пело: "Он любит меня!", тело вспоминало его поцелуи, его объятья... Я нежилась в постели (ЕГО постели, куда он перенёс меня на своих мускулистых руках вчера ночью), ведь Миша перед уходом на работу разбудил меня поцелуем и шёпотом просил не беспокоиться - он сам разогрел себе завтрак. И правда, в то утро мне не хотелось заниматься работой по дому: зачем нарушать романтику? Я вся ещё была полна приятных эмоций, когда вдруг вспомнила, что никому не сообщила, где я. Тётя Аня, наверное, уже приехала из отпуска и, может быть, в данный момент допытывается у своей непутёвой дочурки, куда же я подевалась. Может, даже мои родители, не дождавшись вестей от меня, позвонили родственнице в Москву. Так или иначе, пора дать знать о себе. И всё бы ничего, но я боялась. Боялась осуждения со стороны родственников и особенно мамы: в нашей семье не принято жить с кем-то до брака. Например, мой старший брат Коля пять лет встречался с девушкой, но ни разу не остался у неё на ночь. Они стали жить вместе только после свадьбы. Думая об этом, я содрогалась. Что теперь скажет мне мама? Тётя Аня вряд ли начнёт читать мне нотации - её-то дочь и не такое вытворяла. А вот мама... Я безмерно люблю её, но знаю, что она не поддержит и не поймёт меня. Она заботится о моём счастье, не спрашивая, в чём оно заключается для МЕНЯ. Я была уверена, что она осудит наши с Мишей отношения, и боялась этого. Но она и остальные наверняка волнуются за меня, и позвонить придётся. Хотя бы пока только тёте Ане. А ещё лучше, чтобы дома оказалась одна Юлька. Тогда надо звонить немедленно. И я всё-таки взяла трубку и набрала номер. После продолжительных гудков я услышала хриплый (видимо, с похмелья) голос "сестрёнки":
  -- Алле!
  -- Юль, привет! Это Венька.
  -- А, Веник! Куда это ты подевалась? Моя матушка вчера такой ор подняла, что у меня репа чуть не лопнула... Я, знаешь, второй день от похмелюги подыхаю. Так где ты там? И чё ты вообще из квартиры-то ушла?
  -- А ты не помнишь? Ты пришла с Вадиком...
  -- Пааардон! С каким таким Вадиком? - было ясно, что Юлька соображает туго, и я ей разрулила (то есть разъяснила) ситуацию:
  -- Ну, этот тот парень, с которым ты пришла. Ты выгнала меня, потому что, как ты сказала, вам необходимо "покувыркаться".
  -- А! Вспомнила. Так я с ним погрызлась в тот же день, и он полетел у меня с лестницы. Могла бы и подождать, Веник.
  -- Юль, я ждала, но меня выгнали из подъезда, и пришлось идти куда глаза глядят... Было не ахти как весело, но сейчас у меня всё в порядке, - и я рассказала ей вкратце всё, что со мной приключилось. Про Мишу я говорила осторожно, стараясь не сказать лишнего, но Юлька быстро всё смекнула и хрипло воскликнула:
  -- Ба, да ты та ещё деваха! Устроилась что надо: мужик богатый, с квартирой в центре... А ещё недотрогу из себя строила! Ты мне по гроб жизни должна за то, что через меня тебе такая пруха вышла!
  -- Ты, Юль, немного не так всё понимаешь, - замялась я. В первый раз я отчётливо представила, как мои с Мишей отношения выглядят со стороны. Какой расчётливой я всем могла показаться! Всё, мама откажется даже говорить со мной!
  -- Да не заморачивайся, подруга! Я за тебя рада. В Москве без году неделя, а уже себя обеспечила на энный срок... Мне бы хоть раз такой мужик попался, - Юльку начинало заносить, и я заговорила о том, что меня сейчас волновало больше всего:
  -- Юль, об этом мы потом как-нибудь... Скажи лучше, не звонила ли мне мама.
  -- Не-а! Вот моя хотела ей вчера позвонить, когда увидела наличие твоего отсутствия, но решила подождать, пока ты объявишься. Чё зазря человека волновать?
  -- Ты успокой свою маму, пожалуйста. Скажи всё как есть, но помягче как-нибудь... А если мои родители позвонят, то ты объясни им, что я устроилась домработницей и что поэтому больше не живу у вас. Боюсь, они не поймут, если сказать правду, - мне было неловко, я понимала, что это не выход, но иного решения придумать не могла. Юлька уверила меня, что всё будет "в ажуре", и я дала ей на всякий случай Мишин телефон. Мама наверняка захочет мне позвонить - тогда всё как-нибудь и утрясётся. Поговорить нам придётся всё равно, а сама поднять трубку и набрать номер маминого телефона (своим я уже как-то не смела его назвать даже в мыслях) мне было не под силу. Юлька не заметила моих сомнений и страданий или сделала вид, что не заметила, и мы попрощались друг с другом. С этого момента я не могла уже считать себя абсолютно счастливой. Хотя потом, через несколько месяцев, я поняла, что счастье - это отсутствие несчастий...
  
   Глава 3.
  
   Прошло ещё около трёх недель. Лето подходило к концу, приближая тем самым день моего рождения. Мама не звонила, и я чувствовала, что она догадывается обо всём, чего не сказала ей Юлька. Или, может быть, Юлька сделала по-своему, и теперь мои родители знают ВСЁ. И вот они на меня обиделись. А я всё ещё не могу набраться храбрости и позвонить им сама. Жалкая трусиха! Но, возможно, в моей нерешительности косвенно был виноват и Миша: он приходил с работы, и я забывала о своих горестях. Он же и не подозревал, какая буря поднимается утром после его ухода в моей душе. Почему я не рассказала ему об этом? Я не хотела расстраивать его, вот и всё. Взаимоотношения с родителями я всегда считала своим личным делом.
   Где-то за полторы недели до моего дня рождения мы с Мишей сидели в его кабинете. Мы уже успели поужинать и теперь, по установившейся традиции, он занимался какими-то расчётами за компьютером, а я читала, уютно свернувшись в кресле. Семейная идиллия! Ведь, как бы то ни было, я считала себя уже женой Миши - мне и в голову не приходила мысль, что я могу так и остаться в его доме на полулегальных основаниях. Мне было неплохо и сейчас: штампа в паспорте нет, а всё остальное - есть. Хотя подчас меня и сверлило некое умозаключение: если Миша женится на мне, маму можно будет успокоить и, что не менее важно, мы с ней снова сможем общаться. Я скучала по ней, но осознавала себя преступницей - какое я право имела говорить с ней?! Но, повторяю, рядом с Мишей я забывала о неприятностях. И поэтому я спокойно читала, свернувшись почти клубочком. Раньше Миша пробовал говорить мне, что это вредно, но потом сам же любовался моей позой: я напоминала ему котёнка, и он шутил иногда, что стоит мне бросить клубок ниток, и я, наверно, прыгну и буду кататься по полу с этим клубком в зубах (или в лапках). И вот когда он произносил эти слова, я готова была спорить на что угодно, что он не закончит свои расчёты. Почему? Да потому, что я бросалась к нему, забиралась на его колени и начинала мурлыкать. Через пару минут он уже нёс меня в спальню.
   Но в тот самый вечер случилось нечто другое... Зазвонил телефон в гостиной (Миша обычно забирал трубку в кабинет, а в этот раз забыл), и я пошла ответить. Я довольно часто делала это, добровольно возлагая на себя роль секретарши. Иногда Миша делал мне знак, и я говорила, что его нет дома. Он признавался мне в таких случаях, что возможность не разговаривать с некоторыми людьми сильно облегчает ему жизнь. В тот вечер он не ждал звонков, и я могла ответить сама. Войдя в гостиную, я взяла трубку и по привычке сказала:
  -- Добрый вечер. Чем я могу Вам помочь? - этот деловой тон мне безумно нравился. Друзья и партнёры по бизнесу часто спрашивали Мишу, зачем он дома держит секретаршу. Он передавал это мне, и я в шутку требовала выплатить мне зарплату за сверхурочные. Сейчас я тоже ожидала услышать в ответ мужской (знакомый или незнакомый) голос, но на том конце провода оказалась женщина, которая тоже, видимо, удивилась, хотя потом быстро опомнилась и ледяным голосом изрекла:
  -- Могу я услышать Михаила Евгеньевича?
  -- Да-да! - быстро пролепетала я и бросилась в кабинет. Сердце чувствовало что-то неладное. Мише впервые (при мне, по крайней мере) позвонила женщина, и мне не терпелось узнать, в чём же дело. Моё любопытство усилилось, когда он, едва взяв трубку вежливо попросил меня выйти. Это был случай из ряда вон выходящий, и я думаю, вы меня извините за то, что я решила подслушать разговор. "Привет, Лен! Как делишки?" - вроде бы ничего подозрительного. Я даже собиралась уже уйти от двери, но меня остановил возглас Миши, явно имеющий отношение ко мне: "Она не шалава!". Этого вынести я не смогла, и в моём мозгу быстро завертелись примерно следующие мысли: это звонит любовница Миши, о которой я и не подозревала и которая не подозревала обо мне; она услышала мой голос по телефону и поняла, что он ей изменяет, и вот теперь она обзывает меня за глаза... А Миша, по-видимому, хочет сохранить с ней отношения, ведь не зря же он попросил меня выйти! И сейчас он, наверное, что-нибудь врёт ей про меня. Ну и пусть! Моей ноги здесь больше не будет! Я бросилась вон из квартиры - прямо как была, в домашней одежде и тапочках. Я неслась вниз по ступеням, и мысль о ЕГО лжи и измене гнала меня ещё быстрее на улицу: куда угодно, только бы не оставаться в этой квартире, в этом доме, в этой лживой, проклятой Москве, наконец! "Чего ты здесь искала, дурочка провинциальная! И чего тебе дома не сиделось?!" - кричала я про себя, ничего уже не видя перед собой, рискуя споткнуться и сломать себе шею. А может, в тот момент мне подсознательно хотелось на тот свет. Сейчас я не могу сказать точно.
   Я выбежала на улицу, и лучи ещё не зашедшего солнца на миг ослепили меня. И тут же я почувствовала, что сзади меня обняли. Я знала, что это Миша - мне не надо было оглядываться, чтобы понять это. Я замерла, уже не чувствуя желания бежать. Он прошептал мне на ухо:
  -- Зачем, почему ты убежала? Что не так, Венечка, милая моя? - отчаяние, искреннее непонимание происходящего слышались в его голосе. А я словно онемела. Куда только делись все упрёки, все горькие слова, которые я хотела крикнуть ему?! Но я собралась с силами и едва слышно ответила, чувствуя в своем голосе слёзы:
  -- Ты же знаешь... Позвонила твоя любовница, ты начал оправдываться перед ней... Что ещё мне оставалось делать?! - как только он понял, что я сказала, он развернул меня к себе лицом и, силясь улыбнуться, воскликнул:
  -- Господи, Веня, да ты подслушивала!.. Я специально попросил тебя выйти, чтобы ты не поняла наш разговор превратно. Лена - моя старшая сестра. Она подумала, что ты...
  -- Шалава, - дополнила я. Слёзы облегчения хлынули из моих глаз. Вот дурочка! Не зря же мне мама с детства говорила, что подслушивать нехорошо. И прежде всего это плохо оказалось для меня же. Я покраснела, кажется, а Миша осыпал моё лицо поцелуями.
  -- Я сам виноват. Ни тебе не рассказал о сестре, ни ей - о тебе, - признался Миша. - Теперь пойдём домой, а то там дверь нараспашку и Лена всё ещё, наверно, трубку не повесила. Я как только услышал, что ты убежала, бросил всё - и вдогонку. Не знал, что ты такая быстрая. Наверно, в школе все забеги были на "отлично"?
   Придя домой, Миша прежде всего договорил с сестрой. Тут подслушивать я уже не стала. Я верила его словам. И правильно делала: через несколько минут он вышел из кабинета и сообщил:
  -- Лена хочет приехать ко мне, чтобы познакомиться с тобой. Я заодно пригласил её погостить здесь пару недель. Её муж всё равно сейчас где-то за границей по делам, и она живет одна в квартире. А у нас ей не будет скучно, правда, любимая? Впрочем, если ты против, я попрошу её не приезжать...
  -- Что ты! Я буду рада, - ответила я, хотя чувствовала страх перед этой женщиной. Она наверняка светская львица - что-то мне это подсказывало. И как она отнесётся ко мне? Заподозрит расчёт или поверит, что я люблю её брата? Миша заметил тень, пробежавшую по моему лицу, обнял меня крепко-крепко и успокоил:
  -- Всё будет хорошо! Вы обязательно понравитесь друг другу. Лена холодна только в обществе. Она активно участвует в светской жизни, а это обязывает.
   Итак, мои опасения подтвердились: она богата и знаменита. Миша говорил, что мы с ней подружимся, но я в этом не была уверена. И два часа, которые прошли до её приезда, показались мне самыми ужасными в моей жизни. Приближался самый страшный экзамен. Всё было как в кошмаре: я не готова, я не знаю, что буду говорить, что делать... Я дрожащими руками готовила ужин для женщины, которая наверняка питается только в лучших ресторанах. "Господии, сделай так, чтобы всё обошлось!" - молила я каждую минуту. Но вот раздался звонок в дверь. Миша пошёл открывать. Я с ужасом вдруг заметила, что забыла снять фартук и бросилась обратно на кухню, откуда только что вышла. Когда я вернулась, Лена уже шла мне навстречу. С первого взгляда она произвела на меня неизгладимое впечатление (и это не пустые слова - эта картина стоит перед моими глазами до сих пор, хотя я видела Лену и другой): на меня двигался айсберг. Холодная, насквозь светская, эта женщина леденила взглядом непроницаемых серых глаз. Мне захотелось оказаться за тысячи километров оттуда, в родном сибирском городке, где даже зимой был не такой холод, какой веял от Лены. Вернее, от Елены Евгеньевны. Но она, увидев мой откровенный испуг, так тепло мне улыбнулась, что от души сразу отлегло. Миша представил нас друг другу, и мы сели за стол.
   Лена похвалила мою стряпню, сказав, что ничего вкуснее не ела с тех пор, как... Тут она замялась и перевела разговор на другую тему. Я сделала вид, что ничего не заметила. Когда ужин закончился, Миша проводил сестру в голубую комнату, которая была задумана специально для неё, как сообщил он мне шёпотом. Раньше я всегда удивлялась, для чего же нужно это помещение. Я там регулярно наводила порядок, но Миша даже не заходил туда. Теперь-то мне стало ясно, что это за комната. Лена по-дружески выставила брата, как только он занёс её вещи, и мы остались с ней одни. Первым делом она присела на кровать, поглаживая голубое покрывало, и с лёгкой задумчивостью произнесла:
  -- Как же мой Мишка любит меня!.. Даже комнату для меня оставил. И всё здесь моего любимого голубого цвета. Знаешь, Веня... Ты ведь позволишь так себя называть?.. Ну и славно. Так вот, Веня, у меня есть секрет: когда я бизнес-вумен или светская львица, я всегда в сером или в белом (в таком виде я смахиваю на айсберг, правда?), а когда я дома или среди самых близких мне людей, я одеваюсь в голубую одежду и перестаю излучать холод, - с этими словами она достала длинное домашнее платье (голубое, конечно) и переоделась в него. Только сейчас я обратила внимание на то, что она пришла в серо-белом брючном костюме (наверное, от какого-нибудь знаменитого кутюрье), и в основном именно одежда создавала то впечатление, которое испугало меня в Лене. Теперь, в милом платье, цвет которого невероятно шёл ей, она казалась до того домашней, что хотелось обнять её, как свою маму или хотя бы сестру. Даже глаза её стали голубыми-голубыми и добрыми-добрыми. Куда только подевался айсберг! Я убедилась окончательно: она будет моей лучшей подругой. И, словно в подтверждение моих мыслей, Лена усадила меня рядом с собой и сказала:
  -- Я хочу поговорить с тобой по душам. Когда я ехала сюда, я ожидала, несмотря на слова Мишки, увидеть расчётливую стервочку, которая хочет прибрать к рукам его деньги. Не обижайся на меня, ведь ты на моём месте, скорее всего, размышляла бы так же. Но, приехав и увидев твой испуг (ты ведь боялась меня!), я поняла, что ты очень хорошая девушка и самая подходящая пара моему брату. Почему я так решила? Да просто у тебя душа светится, ты добрая, по-хорошему наивная и бескорыстная - это сразу видно. Мне кажется, Мишка не женился ни на одной из этих светских выскочек, которые так и норовят кинуться ему на шею, именно потому, что ждал тебя, - она говорила то, что думала, и говорила серьёзно, но мне не верилось в её слова. Она видела это и продолжала, чтобы убедить меня: - Он не сделал тебе предложения до сих пор только потому, что тебе нет восемнадцати, я уверена. Ведь так, тебе только семнадцать? - я кивнула и тут же добавила, что совсем-совсем скоро я стану совершеннолетней. Она, утвердившись в своём предположении, заговорила снова: - Вот видишь, это только дело времени. Как только он предложит тебе выйти за него, ты сразу окажешься в круговороте светской жизни. А чтобы тебе не было тяжело, я помогу тебе. Я уже всё продумала. Тебе надо прикупить стильной одежды (завтра же мы этим займемся!), завести себе собственного парикмахера (у меня есть один на примете), сходить в салон красоты... Ты прекрасна, Венечка, но тебя надо немного отшлифовать, - она говорила ещё долго, перечисляя пункты "плана мероприятий" по превращению меня если не в светскую львицу, то хотя бы в достойную дебютантку. У меня кружилась голова от обилия наставлений, планов, предупреждений... Но мне не было страшно: я знала, что меня по этим опасным незнакомым водам проведёт айсберг-абориген. Я улыбнулась этой мысли, потом рассказала о ней Лене, и мы обе весело рассмеялись. Было уже поздно, и мы решили начать осуществление наших воистину Наполеоновских планов с утра следующего дня. Стоило поторопиться, потому что как раз на тот день, когда мне должно было "стукнуть" восемнадцать, один из хороших друзей Миши и Лены устраивал светскую вечеринку, где мне предстояло блеснуть... Но мой первый экзамен - Лене - я выдержала с успехом, и это придавало мне сил для дальнейших испытаний.
  
   Глава 4.
  
   Всё - мне восемнадцать! Но радоваться пока рано: надо собираться на "смотрины". Сегодня кучка аристократов в первом-втором поколении будут решать, гожусь ли я в жёны Мише. Вообще-то, он ещё не сделал мне формального предложения, но пригласил меня на эту вечеринку, а это может означать или то, что Лена была права и он вскоре на мне женится, или то, что она ввела меня невольно в заблуждение, а потом сама попросила пригласить меня... Господи, мне нельзя сейчас думать о крахе всех надежд! Буду надеяться на лучшее, иначе всё моё сегодняшнее волнение напрасно. Итак, я уже оделась в новое потрясающее платье (всё время забываю, от какого оно модельера!), визажистка уже сделала мне макияж, а парикмахер всё ещё не появился! Катастрофа!
   Моя рука уже который раз за этот сумасшедший день потянулась за телефонной трубкой. Позвонить Лене - и всё мигом уладится. По крайней мере, хотелось в это верить. Лена, к моему дикому ужасу, вчера вечером уехала домой готовиться... Номер даже набирать не надо было: я нажала на повторный набор. Ровно через три гудка, как всегда, на том конце провода раздался спокойный голос:
  -- Да, Венечка.
  -- Этот чёртов парикмахер, похоже, забыл про меня!
  -- Во-первых, это парикмахер не чёртов, а твой, а во-вторых, остался ещё вагон времени. Ты зря нервничаешь.
  -- Лееен, мне страшно! Скажи ещё раз, что ты мне будешь помогать! - я вела себя прямо как маленький ребёнок, но я ведь и чувствовала себя так, бросаясь из одного угла квартиры в другой.
  -- Ещё раз: я тебя не брошу! - Лена была терпелива. Наверное, ей знакомо было моё волнение. Я немного успокоилась, набредя на эту спасительную мысль. Как раз в этот момент раздался звонок в дверь, и я, что-то на прощанье пискнув собеседнице, рванула в прихожую.
   Меня не обмануло ожидание - на пороге и, правда, стоял порекомендованный Леной парикмахер Сергей. Миша, открывший ему дверь, улыбался мне мудро, как сфинкс. Я знала, что он может мне сказать: ты, мол, зря волновалась, психовала... Но он осторожно промолчал. Через минуту Сергей уже сооружал что-то "волшебное" на моих "волшебных" волосах. Ещё через пять минут он меня так достал словечком "волшебный", что я не зарычала на него только потому, что меня в последний момент задержало благоразумие. Когда же этот цирюльник закончил, я не заметила, чтобы он что-то вообще сделал. Не спорю, мои волосы сами по себе прекрасно выглядят, но не для этого же я два часа прождала это "светило стиля"!!! Миша отстегнул этому "волшебнику" крупненькую сумму, проводил его, предупреждая моё желание самой проводить Сергея - пинком и вниз по лестнице. Я была в бешенстве, но мой любимый, вернувшись, удовлетворённо сказал:
  -- Вот такой боевой настрой тебе и был нужен! Можно ехать.
  -- Не шути так со мной! - огрызнулась я и тут же рассмеялась. Наверное, со стороны моё бешенство очень забавно выглядело.
   В конце концов, оглядев себя внимательно в зеркале, я пришла к выводу, что выгляжу весьма неплохо. Главное - естественно и без вычурности. А здоровому, свежему оттенку моей кожи, который ещё не сумела испортить Москва (и, надеюсь, долго ещё ей этого не удастся), позавидует любая светская львица. Даже Лена выразила мне своё восхищение по этому поводу. Цвет платья удивительно шёл к моим глазам, а когда Миша неожиданно приподнёс мне свой подарок - колье и длинные серьги из изумруда - я поняла, что буду просто неотразима. Всё, теперь точно можно ехать. Мы слегка опаздывали, но, как оказалось, это было в порядке вещей. Из-за пробок на дорогах мне казалось, что мы никогда не доедем, но вот мы прибыли, и я поняла, каково было Золушке на балу во дворце...
   Я не могу пересказать всех маленьких событий этого вечера. Помню, что у меня появилась куча именитых знакомых. Помню блеск зависти в глазах стареющих светских дам. Помню, что Миша отправился в другой конец зала зачем-то и оставил меня на попечение своего лучшего друга Виталия. Этот мужчина был, наверно, ровесником Миши. Довольно привлекательный, он был окутан дымкой лёгкой загадочности. Мельком взглянув на безымянный палец его правой руки, я не увидела кольца и сразу решила, что на его счету немало романов с такими вот светскими красавицами, одна из которых как раз кружилась неподалёку, делая безразличный, скучающий вид. Я уже успела заметить, что это - норма здесь, и потому меня такое напускное равнодушие не обмануло. Я мысленно поздравила себя с тем, что мой Миша не такой, как Виталий - хоть он и красив не меньше, но у него нет печати ловеласа на лбу, и поэтому к нему так никто не липнет. Хотя... Лена ведь говорила, что многие девушки покушались на холостятский образ жизни моего любимого... Во всяком случае, сегодня он мой. То, что я пришла с ним, не для кого не осталось незамеченным. Обо мне шептались, и я догадывалась об этом. Ну и пусть! Завидуйте, любуйтесь - пришла укротительница самого завидного жениха!.. Виталий, которому, по-видимому, хотелось завести пустую светскую беседу, оторвал меня он размышлений вопросом:
  -- Как Вам здесь нравится, Венера Алексеевна?
  -- Здесь мило, - безразлично изрекла я, поглядывая, нет ли где Миши. Что-то долго он не возвращается!
  -- Да уж наверно милее, чем в твоей Тмутаракани! - неожиданно грубо и не достаточно тихо произнёс он. Вот так поворот! Вот так лучший Мишин друг! Я собрала всё своё достоинство и как можно спокойнее отпарировала:
  -- Во-первых, я не оттуда, а во-вторых, насколько я помню, мы не переходили с Вами на "ты".
  -- Девочка, у тебя милая мордашка и ни гроша за душой, и я знаю, зачем ты прицепилась к Михаилу. Не ломайся и назови мне цену - не обижу. Я ведь не беднее Александрова и за ночь могу заплатить тебе столько, сколько пожелаешь, - нахально прошептал мне он и хищно улыбнулся. Я взбесилась не на шутку. Будь здесь Миша, он бы разобрался по-мужски, но раз уж его нет, придётся выпутываться самой - по-женски. Я притянула Виталия за галстук ближе к себе и прошипела, вдавливая свой острый каблучок ему в ступню:
  -- Слушай сюда, бабник доморощенный! Если не хочешь остаться хромым, быстренько поворачивай оглобли и отправляйся кадрить здешних дурочек. Только им сразу цену сам назови - может, кто и позарится. А ко мне не подходи больше - каблук и в другое место могу воткнуть, - я мило улыбалась, глядя на гримасу боли на его смазливом лице. Светские приличия здесь - главное. И никаких эмоций.
  -- Приятно было провести с Вами время, Венера Алексеевна! А вот как раз и Елена Евгеньевна! Я оставлю вас вдвоём, с вашего разрешения, - и Виталий, слегка прихрамывая, испарился со впечатляющей скоростью. Лена, опоздавшая больше нашего, и правда подошла ко мне спросить, как у меня дела. Я, понизив голос, рассказала, что случилось. Сначала она негодующе раздула ноздри (чуть-чуть, но я поняла, что она чувствует), а потом едва не расхохоталась:
  -- Веня, я тебя этому не учила, но ты поступила просто гениально. Хамы, к сожалению, есть везде, и ты нашла правильный подход к ним. Надо же, я давно его знаю, но не подозревала, что он такой. Значит, он говорил эти гадости достаточно громко? - я кивнула. - Это наверняка попытка смутить тебя и выставить на посмешище. И это вряд ли его идея... Многие сегодня лопаются от зависти к тебе. Даже меня спрашивают, кто ты и откуда. Я отделываюсь намёками, но из моих слов всем уже наверняка стало ясно, что у Миши по отношению к тебе серьёзные намерения. Вот какая-нибудь неудачливая конкурентка и решила тебе отомстить. Но благодаря твоей находчивости ей, а заодно Вите, ничего не удалось. Молодец! Кажется, что никто вокруг ничего не заметил, но все видели, как ты его послала... кадриться! Нетрадиционно, но очень смело... Но мы тут с тобой заговорились, а Миша нас ждёт. Пойдём!
   То, что произошло дальше, казалось мне сказкой. У Миши в руках очутился микрофон, и он, стоя на импровизированной сцене рядом с музыкантами, громко попросил меня подняться к нему и при всех поздравил меня с днём рождения и... предложил свою руку и сердце! Я онемела от радости и неожиданности, поэтому просто кивнула и позволила надеть себе на палец кольцо - прекрасный перстень с изумрудом. Вот где был настоящий сюрприз! И все эти "дамы и господа" смотрели на меня и завидовали - кто - мне, а кто - моему жениху. Мы поцеловались, скрепляя помолвку, и я поняла - я теперь часть этого блестящего мира, мой дебют удался... Я, простая девчонка из маленького сибирского городка, стала принцессой! А что самое главное, мы с Мишей теперь поженимся и всегда будем вместе! Никаких сомнений больше не будет, и я смогу наконец-то позвонить маме.
  
   Когда мы вернулись домой, я готова была петь от счастья. Я и думать забыла про Виталия. Говорить о неприятном инциденте Мише я тем более не собиралась. Они друзья и партнёры, так зачем их ссорить? Хотя правильнее, как я потом поняла, было бы рассказать всё... Но это потом, а пока меня ждал ещё один сюрприз. Миша обнял меня и прошептал на ухо:
  -- Помнишь, я обещал тебе свой "мерс"?
  -- Помню, конечно, но...
  -- Не бойся, я подумал и решил, что мой черный автомобиль тебе не подходит. Тем более что он совсем не выглядит женским. Так вот, я купил для тебя нечто другое. Пойдём посмотрим! - и мы отправились в подземный гараж (или как он там ещё называется). Там рядом с Мишиным "мерсом" стояла матово-зелёная красавица "Пежо". Действительно, это самая подходящая для женщины модель!
  -- Ну, как тебе мой подарок? - Миша сам весь светился, как добрый маг. Раньше я и мечтать не смела о таком презенте, а теперь это - моё!
  -- Какая красивая!.. Только я ведь говорила тебе, что не умею водить, - это меня и правда несколько расстраивало. Будь у меня права, я бы сейчас же села за руль!
  -- Но ты научишься. У одного моего знакомого - чудесная автошкола, и я уже поговорил с ним насчёт тебя, так что не волнуйся. Через пару месяцев будешь, как я тебе и предсказывал, грозой ГИБДД! И уже наверняка больше не сядешь со мной в мой "мерс", - с притворным вздохом прибавил он. Я засмеялась, крепко обняла его, и мы пошли домой. Пора спать, а то день был тяжёлый.
   Едва мы снова вошли в квартиру, как зазвенел телефон.
  -- Ты не возражаешь, если я подойду? - спросила я у Миши. Мне почему-то казалось, что именно я должна взять трубку.
  -- Конечно, не возражаю. Тем более что после случая с Леной мне нечего от тебя скрывать! - он улыбнулся и отправился на кухню. Наверное, хотел что-нибудь приготовить перекусить. Сегодня же мой день рождения, и он с самого утра не давал мне ничего делать по дому. Итак, я сняла трубку и, отчего-то волнуясь, произнесла немного дрожащим голосом:
  -- Алло! Чем я могу Вам помочь?
  -- Веня, доченька, это ты? - мамин голос, который я узнала бы из миллиона, тоже прерывался от волнения.
  -- Мама! Здравствуй, мама! - больше я ничего не могла выжать из себя.
  -- Веня, милая, с днём рожденья!.. Почему ты не звонила нам? Мы так с отцом соскучились! - я слышала в мамином голосе слёзы, и у меня тоже подкатил ком к горлу. Я просто ужасная дочь! Чего я боялась?!
  -- Мама, я... я должна сообщить тебе кое-что...
  -- Знаю я твоё "кое-что"! - вдруг прервала меня она, отчего-то раздражаясь, - Юля мне объяснила. Но почему ты ведёшь себя так, как будто мы с отцом, а не ты так скверно поступила?!
  -- Мама, я... боялась, что ты не поймёшь меня, и...
  -- Венера, ты очень плохая дочь, и мы с отцом, разумеется, не одобряем твоего постыдного поведения. Не для того мы тебя растили, не для того воспитывали, чтобы ты так вот распутничала, греха не боясь! - она говорила таким укоризненным тоном, что я чувствовала себя побитой. Да и правда - лучше бы меня отпороли ремнём (чего со мной никогда не делали), чем так! Я знала, что она ошибается, что всё совсем не так, как она говорит, но с её точки зрения моё поведение было неприемлемо. Как я могла убедить её в этом? Она ведь ещё и как будто бы в качестве поддержки приплетает в этот разговор отца, а ему-то уж наверняка всё равно. Значит, она разошлась не на шутку...
  -- Мамочка, ты не права! Послушай меня хоть минутку, пожалуйста! - я, как ни старалась казаться спокойной, почти кричала. - Миша сделал мне сегодня предложение, мы скоро поженимся... Мы узаконим наши отношения, не будем больше грешить!
  -- Не обманывай мать! Ты всё врёшь, чтобы я успокоилась. Но я не поверю ни единому твоему слову! Твой грех сожительства с этим человеком только усугубляется твоей ложью! - никогда я даже и не подозревала, что моя мама настолько религиозна. Может, она пытается так меня вразумить, потому что я только что признала, что грешу? Но это всё - полный абсурд! Почему она не хочет поверить в то, что Миша женится на мне? Почему?!
  -- Мама, пожалуйста, поверь! Я приглашаю вас с папой на свадьбу. Как только мы уточним дату, я сообщу тебе. Ты приедешь и сама сможешь убедиться, что я не лгу, - я уже не знала, чем ещё я могу доказать, что говорю правду. Только бы она согласилась!
  -- Даже если вы поженитесь, - неожиданно сделала допущение мама, - это не будет брак по любви! Юля сказала, что он богатый, а значит, ты продалась ему! Вот уж не могла подумать такого про свою дочь!
  -- Мама! - вот тут уже взбесилась я. - Ты несёшь полную околесицу! Я люблю Мишу и мне плевать на его деньги!
  -- Да-да, попой мне ещё! Жизни сладкой захотелось?! Только знай, не будет тебе никогда счастья с этим бандюгой! - угадав моё желание возразить, она прибавила всё с той же истеричной интонацией, срываясь на крик: - Хочешь сказать, он не бандит? А откуда у него такие деньжищи, чтобы банк свой открыть?! Мы с отцом всю жизнь работаем, спины не разгибая, а он в тридцать лет такой богатый!
  -- Всё, мама! Я вижу, ты не хочешь меня слушать! Что ж, обойдусь без родительского благословения! - и я бросила трубку. Слёзы брызнули из глаз, и я зарыдала в голос. Прибежал с кухни Миша, порывисто обнял меня и спросил с тревогой:
  -- Венечка, милая, дорогая моя, что стряслось? Что тебе так испортило настроение в этот чудесный день?
  -- Мама звонила... Она против нашего брака, она считает тебя преступником, она... она сказала, что у нас с тобой не будет счастья! - я уже начинала задыхаться. Миша быстро положил меня на диван, сбегал за водой и дал мне попить. Потом сцеловал с моего лица все слёзы и сказал, поглаживая меня по голове, как ребёнка:
  -- Всё у нас будет замечательно! А твоя мама потом поймёт, как тебе хорошо со мной, и помирится с тобой. Мы даже можем как-нибудь после свадьбы съездить к ним и всё уладить. Идёт?
  -- Да, поженимся и поедем! Она увидит тебя и поймёт, что очень хороший человек и никакой не бандит - я уже могла улыбаться. В конце концов, я сама виновата в том, что мама так агрессивно повела себя: надо было ей сразу позвонить, как только у нас с Мишей всё сложилось, и толком объяснить, что я его люблю и что в этом нет никакого греха. Я зря сказала ей, что грешу - я ведь так не думала и не думаю. Я всегда считала себя его женой. Но всё обязательно уладится, когда я приеду к родителям с мужем, я уверена. А пока что мне предстоит подготовка к свадьбе - событию, о котором мечтают даже маленькие девочки, а все девушки уж тем более. Что бы там ни говорила мама, я уже счастлива и скоро, через несколько месяцев, стану ещё счастливее, если только такое возможно.
  
   Глава 5.
  
  
   Позади - два с небольшим месяца подготовки, волнений, нервотрёпок с выбором свадебного платья... Наверное, за это время я довела Мишу до мысли, что надо было жениться сразу после помолвки - тогда бы я меньше переживала и не обращала бы такого пристального внимания на всякие детали. Место празднования помогла выбрать Лена. Вернее, тут и думать было нечего - у её мужа свой ресторан, достойный принять всё то множество гостей, которых пригласил Миша. Мне было приглашать совершенно некого: тётя Аня держалась вооружённого нейтралитета (ей, видимо, после нашего разговора позвонила мама), а Юльку самой не хотелось приглашать, несмотря на её твёрдую уверенность, что я именно ей должна быть благодарна за нежданно-негаданно свалившееся на меня счастье. Мама, ясное дело, и не подумает приезжать. Так что гости - не моя головная боль. Тут сталкивались интересы Миши и Лены: на некоторых личностей у них были противоположные взгляды. Например, "леди-айсберг" наотрез отказывалась приглашать Виталия, не объясняя, впрочем, причину. Миша недоумевал по этому поводу: почему он не может пригласить на свадьбу одного из своих лучших друзей? В конце концов, Витя - его деловой партнёр и с ним они вместе начинали делать бизнес в начале 90-х. Лене нечего было возразить, ведь она, также как и я, считала некорректным рассказывать о поведении "этого хама" на моей первой светской вечеринке (надо сказать, я теперь постоянно бывала в обществе)... В конце концов кандидатура Виталия была "утверждена". Меня это не расстроило: больше этот ловелас не подходил ко мне и близко, опасаясь моего каблучка. Когда Миша однажды попытался снова оставить меня на его попечение, чтобы куда-то отлучиться, Витя ускользнул, как угорь, найдя какое-то глупое оправдание. Ну и хорошо: боится - значит уважает.
   Но если утрясание списка гостей я свалила на Лену, то выбор платья был всецело на мне. Конечно, я не стала покупать готовое - его должны были сшить по моему эскизу специально для меня. Для начала я решила посмотреть на свадебные платья в магазинах и каталогах. С детства мне хотелось пышное платье, но теперь все в таких выходили замуж, и чтобы придумать что-то оригинальное, требовалось немало фантазии. В качестве новаторской идеи я предложила золотую вышивку на корсете, но портниха отговорила меня. В отместку я с ужасом отвергла её красные розы по подолу. Мы пришли в тупик. Потом я всё-таки решила остановиться на классическом варианте - белое платье с белой же вышивкой (на атласном корсете с левой стороны маленькая лилия - вот и все изыски), но подол мы сделали оригинальный - похожий на перевёрнутый раскрывшийся бутон цветка. Если мне не изменяет память, я ни у кого ещё не видела подобного. Фату решили сделать не очень длинной, а в волосы заплести живые цветы. Так после долгих терзаний я решила поставить на изящную простоту, а когда примерила то, что получилось, поняла, что не прогадала.
   Когда платье было готово, у меня словно камень с души свалился. Миша с Леной хлопотали вовсю, спорили из-за меню, цвета скатертей и тому подобного. В какой-то момент в это включилась я, и опять для меня нашёлся предмет для хлопот: мне поручили выбор цветов для столиков. Маленькая, но ставшая для меня важной проблема. Я уже решила, что белые лилии, безумно мною любимые, будут исключительно моими цветами на свадьбе (даже в волосы мне вплетут именно их). Да и ставить по всему залу столь сильно пахнущие цветы было бы неразумно. Что же тогда? Розы? Слишком обычно. Гвоздики? Это, по-моему, цветы для коммунистических митингов и похорон. Тюльпаны? Не могу сказать точно, почему, но - нет! Лена не одобрила моего излишнего рвения и отстранила меня от этого задания, сказав, что сделает мне сюрприз и что, во всяком случае, ни я, ни кто-либо из гостей не будет обращать особого внимания на цветы, поэтому не стоит так переживать по этому поводу.
   Измучившись по пустякам, я несколько дней, оставшихся до свадьбы, провела у Лены. Именно оттуда должен будет забрать меня Миша. Я забыла обо всех хлопотах и хорошо отдохнула перед самым важным в моей жизни событием. И когда, наконец, настал этот морозный ноябрьский денёк, я была свежа, как только что распустившаяся лилия (таков был сегодня мой образ), тем более что надо мной поработали визажистка и парикмахер. Народных традиций мы решили не придерживаться, однако Лена всё-таки устроила нечто вроде выкупа невесты. Было весело, но я мало что помню. Я волновалась так, что у меня разум как будто дымкой заволокло. Кажется, я выглядела и всё делала как надо, но сознание, что это самый-самый день, который решает всю дальнейшую жизнь мою и, кроме того, Мишину, сбивало меня с толку и путало мысли. Куда-то я шла, кому-то улыбалась, в Загсе сказала своё "Да!" и расписалась где-то... Я чувствовала, что мой любимый рядом, и мне становилось легче. Когда мы уже стали мужем и женой, поцеловались, когда все, кто поехал на регистрацию с нами, подошли поздравить нас, я словно проснулась. Зачем теперь волноваться?! Я уже жена Миши, я - неотъемлемая часть его жизни. Золушка теперь стала королевой, и не столько потому, что стала богатой, сколько потому, что вышла замуж за любимого. Наверное, этот день не омрачился бы для меня, если бы Миша был беден: нас всё равно ожидал бы рай - в шалаше.
   Мы выходили из дверей Дворца Бракосочетания и видели, что неподалёку собрались зеваки, несколько журналистов из разделов светских хроник (они были знакомы мне по вечеринкам и приёмам), что шофёр, нанятый Мишей на этот день, поднимается нам навстречу, чтобы набросить на мои плечи горностаевую накидку, купленную специально для того, чтобы я не замёрзла по пути к машине... Мы собрались спускаться по ступенькам, и вдруг я почувствовала, что Мишу почему-то не держат ноги. Я посмотрела на него - он отпустил мою руку и начал сползать на недавно выпавший снежок. Время ужасно замедлилось, как в кино. Казалось, он падал целую вечность. Мои ноги были как деревянные и не хотели гнуться, но я упала на колени рядом с Мишей и увидела красную струйку, вытекающую из-под его спины с левой стороны. Я заставила себя посмотреть на его лицо - в серое небо были направлены его остекленевшие зелёные глаза. Мне захотелось упасть в обморок - здесь, сию же минуту, чтобы не видеть того, что мгновенье назад было моим мужем... Или нет - Господи, дай мне проснуться, ведь это просто дурной, кошмарный сон, правда? Но я не теряла сознания и не просыпалась, а передо мной лежало тело Миши... Господи, за что, Господи?!
   Я чувствовала, что вокруг нас собралось много народу, и в этой толпе кто-то произнёс страшное слово "киллер". Кто-то поднял меня с колен, и тут всё в моих глазах помутилось...
  
   Я очнулась дома у Лены. Сама она сидела около меня на стуле, и в её обычно невозмутимых серых глазах стояли слёзы. Сначала она не заметила моего пробуждения, но потом повернула голову и, поспешно схватив со столика стакан воды, поднесла его к моим губам со словами:
  -- Сделай пару глотков, полегче станет, - она снова отвернулась и тайком смахнула слёзы. Было видно, что ей тяжело говорить о случившемся, но обойти это вниманием тоже было нельзя. Произошло то, что никому из нас не привиделось бы даже в самом страшном сне. Разговор пришлось начать мне:
  -- Лена, за что?.. Разве он сделал кому-то зло? Я не верю, я не хочу в это верить! - рыдания заглушили мой голос. Лена не ответила.
  -- Когда... похороны? - эти два слова были самыми горькими, самыми труднопроизносимыми в моей жизни. В моей прошлой жизни, ведь теперь она делилась для меня на два этапа: до и после этого выстрела. Горьких минут и слов, я чувствовала, впереди ещё целое море, которое мне предстоит выпить... Каким мелким мне теперь казалось всё то, что волновало меня несколько часов назад, до свадьбы! Да и всё, что до сих пор происходило со мной и моими близкими, не шло ни в какое сравнение со случившимся сегодня. Я как-то сразу постарела, но не внешне, а внутри: мне казалось, что я прожила уже целую жизнь, и ничто больше не способно меня порадовать или хотя бы заинтересовать. Предстояло существовать по инерции - без смысла, который весь для меня был в Мише... Тут я прервала свои мысли. Господи, какая же я эгоистка! Рядом со мной сидит женщина, потерявшая единственного родного человека. Однажды Лена рассказала мне, что они с братом остались без родителей, попавших в автокатастрофу, когда ему было восемнадцать, а ей - двадцать четыре. Она тогда уже была замужем, и взяла Мишу под своё крыло, помогла ему начать бизнес... Они были очень привязаны друг к другу. Как я уже говорила, он даже сделал комнату для неё в своей новой квартире. И вот теперь Лена потеряла того, кто был для неё почти как ребёнок, которого она подняла на ноги. Детей у неё не было, и материнские чувства она испытывала к младшему брату. Она страдает не меньше меня, и надо её поддержать. Она не ответила на мой вопрос - ей сделать это было тяжелее, чем мне - спросить... Я встала с кровати и обняла её за плечи:
  -- Лена, нам надо пережить это горе, - она посмотрела на меня как-то странно, словно я сказала кощунственные слова. Но я понимала, что нельзя дать ей замкнуться в себе, также как нельзя и замкнуться самой, и поэтому не сдавалась: - Мы должны помочь друг другу... Мы любили его, хотя и по-разному, он был нам дорог, но его нет больше, и...
  -- Зачем ты мучаешь меня?! - Лена была озлоблена и ревнива в своём горе. - У меня был один брат, понимаешь, один! Теперь у меня нет никого, только надоевший муж, который, я знаю, давно изменяет мне и от которого у меня нет детей. А у тебя может быть ещё много-много возможностей полюбить и выйти замуж, у тебя есть родители и брат! Мишенька не был тебе родным, вас не связывала одна кровь, и ты не можешь чувствовать того же, что чувствую я!
  -- Лена, я не спорю с тобой, но я потеряла горячо любимого человека, с которым надеялась прожить до конца своих дней и от которого хотела ребёнка... Мне нет возврата обратно в семью, моя жизнь сломана в самый счастливый миг, и поэтому я считаю себя вправе скорбеть вместе с тобой. Если ты не согласна принять мою поддержку и дать мне свою, я уйду, - и я действительно собралась сделать это. Что же можно поделать, если Лена не признаёт моего права на скорбь? У меня убит муж, у неё - брат, и я не хочу спорить, для кого он был дороже.
  -- Извини меня, очень уж взвинчены нервы... Ты права - мы с тобой остались друг у друга, и Миша, я уверена, не одобрил бы нашей ссоры, - с этими словами она встала и обняла меня. - Похороны послезавтра, и они должны быть достойны его памяти. Я займусь этим... Я хоронила своих родителей и знаю, что это такое, - голос её отвердел, слёзы высохли на глазах. Стало ясно - она подавит своё горе, она сделает всё, чтобы достойно проводить брата в последний путь. Гордость не позволит ей быть не на высоте и потерять лицо перед светским обществом. Только необходимость соблюдения определённых приличий могла вывести Лену из того состояния, которое овладело ей после гибели Миши, и это получилось.
  
   Те два дня, что прошли до похорон, были воплощением ужаса. Тело Миши привезли из морга, и теперь оно лежало в гробу на столе, который стоял в гостиной. Какие-то люди в рясах стояли рядом, что-то читали или пели, кто-то приходил прощаться с моим почившим мужем, приносил мне соболезнования... Я слабо помню подробности: горе поглотило меня, никто не мог помочь, и мне начинало казаться, что я сама лежу в гробу, что я мертва. Я боялась подходить к телу, боялась глядеть в лицо Мише, но и не могла уйти из комнаты. Я не могла понять, сколько прошло времени, но в какой-то момент все засуетились, какие-то люди подняли гроб и понесли. Кто-то, кажется муж Лены Андрей, взял меня под руку, потому что я не могла идти сама. Я не ела ничего три дня, и теперь падала от слабости... Потом - провал в памяти, но я, наверно, шла сама, раз оказалась перед недавно вырытой могилой. Последнее прощание. Я взяла себя в руки и второй после Лены подошла к гробу и прикоснулась губами к холодному лбу мужа... Моё сознание и мои чувства протестовали, не соглашаясь принять это бездыханное тело за Мишу, моего любимого, моего единственного, но я должна была его поцеловать. Шатаясь, я отошла, и тут же ощутила, что кто-то поддерживает меня. Я подняла глаза - это был Виталий. Он печально что-то говорил мне (пытался успокоить, наверное), и тут я услышала где-то позади женский шёпот: "Поглядите-ка на неё! Мужа ещё не схоронила, а уже вырядилась и на другого вешается!" Я опустила взгляд на своё платье: оно было из чёрного атласа, кажется. Я не могла припомнить, откуда оно взялось. Наверно, меня одела Лена. Не могла же я, действительно, оставаться в свадебном платье... Я точно помню, что сама не снимала его - не хотелось до конца верить в случившееся, но Лена подумала за меня, одев меня в траур. Но разве можно назвать моё одеяние нарядным?! Что за абсурд! И как можно подумать, что я на кого-то "вешаюсь"?! Я оглянулась, чтобы поглядеть в глаза этой бессовестной женщине, но напрасно - передо мной всё снова помутилось. Кажется, в этот момент уже заколоченный гроб опустили в яму, и надо было бросить на него ком земли. Я шагнула к могиле, и вдруг меня посетила безумная, но спасительная мысль - сделать ещё шаг и уже всегда быть со своей любовью наедине, в вечном безмолвии. И я потянулась вперёд... Чьи-то руки удержали меня, чьи-то голоса меня успокаивали, не понимая, что не дали мне успокоиться сами, кто-то уводил меня прочь от могилы, а неподалёку я снова услышала женский шёпот, но уже другой: "Какой спектакль! И не подумаешь, что это она "заказала" своего муженька! А ведь в одной газете уже окрестили её "весёлой вдовушкой" за то, что ей достались все деньги Александрова, женой которого она была минут десять. Талантливая аферистка!" Больше я ничего не услышала - земля ускользнула из-под моих ног, и сознание отключилось.
  
   На этот раз я очнулась дома, понимая, что лучше для меня было бы не вернуться к действительности. И снова рядом со мной очутилась Лена. Какое-то новое выражение в её взгляде испугало меня. Казалось, она на меня сердится. Но за что?
  -- Тебе повестка пришла из милиции, - сухо сообщила она мне. В её голосе не было и намёка на то, что мы обещали поддерживать друг друга.
  -- Зачем? - я ещё туго соображала, и в голове моей не укладывалось, что от меня нужно милиции.
  -- Наверное, свидетельские показания снять, - ответила Лена, затянувшись сигаретой (раньше я ни разу не видела, чтобы она курила). - Да к тому же они с удовольствием посадили бы тебя, но улик нет.
  -- Лена, что ты такое говоришь?! - у меня было ощущение, что она шутит.
  -- Все вокруг только и твердят о том, что это ты наняла киллера, который убил Мишу. Уж слишком тебе это выгодно. А кто не верил, поверил во время похорон: ты так неподобающе вела себя и так плохо играла, что даже я задумалась, не ты ли "заказала" моего брата.
  -- Лена! Как ты можешь?! Какая может быть выгода в смерти любимого человека?!
  -- Его состояние, огромное, как ты знаешь... Неплохой кусочек для бедной провинциалочки! Знай: я тут, только чтобы соблюдать приличия, но как только милиция найдёт улики и посадит тебя за решётку, я сделаю всё, чтобы ты не вышла оттуда, - как это ни было ужасно, она говорила серьёзно. Я не узнавала её: словно бы кто-то подменил мою лучшую подругу на моего злейшего врага. Господи, но она ведь хорошо знает меня, она видела, чувствовала, как я отношусь к Мише, а теперь... Я никогда не поверила бы ни во что подобное, если бы не столкнулась с этим сама. И всё это - из-за пущенных кем-то сплетен и догадок.
  -- Вы всё сказали, Елена Евгеньевна? - я собрала всё своё достоинство, понимая, что всё равно здесь уже ничего не исправить, а держать возле себя змею опасно. В мою честность не верит никто, и то, что я невиновна, знают определённо только двое - я и убийца... Что ж, лучше я останусь одна, чем чувствовать себя без вины виноватой. И поэтому я продолжила: - Если да, то попрошу Вас впредь не утруждать себя визитами ко мне.
  -- Ладно, но помни - я не прощу тебе смерти моего брата! - Лена буквально вылетела из квартиры явно без намерения возвращаться. И её я считала своей опорой! Этот город фальшив насквозь, и в нём я теперь сама за себя...
   Признаться честно, слова Лены в чём-то помогли мне. Это звучит странно, но именно они начинали постепенно выводить меня из полубессознательного состояния. Нельзя бесконечно жалеть себя и упиваться тем, что я несчастна. Это общество бросило мне вызов своими сплетнями, и теперь надо отстоять свою честь и доброе имя, иначе память Миши тоже будет запятнана. Надо сказать, что такой настрой продержался у меня до самого визита к следователю, а там во мне что-то снова сломалось. Этот человек задавал мне разные вопросы о связях и врагах моего погибшего мужа, но мало интересовался моими ответами. Мне стало ясно, что Лена была права - все кругом только и мечтают увидеть меня за решёткой и посмеяться надо мной. И ни в ком ни капли сочувствия. Кто из окружающих меня людей готов допустить мысль, что я действительно не совершала того, в чём меня гласно или негласно обвиняют?! Никто. Они судят по себе, и где-то в глубине души примеривают мою роль на себя, а они наняли бы киллера и убили бы Мишу. Вот в чём была проблема. Я всё равно никогда не докажу, что не делала этого. С каждой минутой мне становилось всё ясней, что происходит бесчеловечная вещь: меня, убитую горем, безжалостно добивают люди, духовно мерзкие, и нет выхода из этого лабиринта. Даже если найдут убийцу, на мне останется клеймо подозрения. Это не жизнь, это ад, а я ведь ни в чём не виновата, разве что в том, что не имею достаточной хватки и наглости, чтобы наплевать им всем в лицо и снова начать искать своё счастье. Все ли бы замкнулись, оказались бы в углу на моём месте? Думаю, нет. Но я именно такая, какая я есть, и меня убивает та ситуация, которая сложилась - парадоксальная, абсурдная, но, повторяю, безвыходная. И я оказалась в депрессии, которая была гораздо тяжелее той, в которой я была сразу после гибели Миши: тогда я не осознавала, что ждёт меня дальше, я даже в своём горе находила некое утешение, видя поддержку вокруг и надеясь на неё, а теперь я ясно осознавала, что произошло и происходит, что меня окружает только зависть и ненависть... Краски всё сгущались, и страшная мысль пришла мне в голову, когда я ехала от следователя домой: меня по какой-то злой иронии оставили в живых у дверей Загса, но это было ошибкой, которую мне надо исправить. И я прибавила скорость, бешено бросаясь по дороге из стороны в сторону. Сейчас я разобьюсь, и мне будет совершенно наплевать, что будут говорить про меня. Это уже не будет меня касаться, я обрету покой. Даже если попаду в ад, ведь самоубийство - ужасный грех. Но там я буду мучиться за дело. Да и кто знает, что ТАМ - может, действительно баня с пауками, как говорил один литературный персонаж... Я готова была уже сделать этот решительный шаг, и мне было всё равно, силу мою или слабость он покажет, но вдруг в боковом стекле вильнувшей от меня машины я увидела испуганное детское личико и одумалась. Поняла, что могу причинить вред другим людям, ни в чём не повинным, загубить такое вот крохотное существо, не успевшее толком даже начать жить, и сбросила скорость.
   Не помню, как добралась до дома. Пришла в квартиру, легла в гостиной на диван, закрыла глаза и прошептала: "Господи, сделай так, чтобы всего этого никогда не было, чтобы я снова проснулась тем утром и убежала прочь отсюда - к маме, в Сибирь!" Но Бог не внял моим молитвам, и я решила: то, что случилось, не просто так, это испытание мне. Да и разве не с Мишей были самые счастливые минуты в моей жизни? Нет, я не хочу всё вернуть и снова оказаться в исходной точке. Я повзрослела, во мне появилось что-то такое, чего нельзя купить и чего можно и не заполучить, даже прожив сотню лет без тревог и горя. И осталась в живых я не случайно. Я должна существовать для чего-то... А потом будь оно что будет.
  
   Глава 6.
  
   Прошло сколько-то времени. Юрист из Мишиного банка как-то позвонил мне, поинтересовался моим здоровьем, напросился в гости и приехал. Наверно, моё состояние и нулевое содержимое холодильника ужаснули его, и поэтому он сходил в магазин и принёс несколько сумок провизии. Также он напомнил мне, что я нужна ему как начальник, ведь банк теперь мой... Я наотрез отказалась участвовать где бы то ни было и передала свои полномочия ему. Миша часто хвалил его, называл трудоголиком, говорил, что без Олега (так звали юриста) он не достиг бы таких успехов в бизнесе и что на этого человека можно положиться. Ну, я и переложила на него все заботы, касающиеся доставшегося мне наследства. Но этому "трудоголику", по всей видимости, показалось мало, и он добровольно взял на себя ещё и заботу о моём здоровье. Вполне возможно, что им руководил банальный расчёт, но три раза в неделю он теперь навещал меня, принося мне еду и напоминая, что вредно постоянно сидеть дома. А между тем у меня были на то причины...
  
   Вскоре после моего визита к следователю (дня через два, наверное) в дверь раздался звонок, и я без всякой задней мысли открыла. На пороге стоял Виталий. Ничего особенно хорошего я не ждала от этого визита, но впустила его, помня о его рыцарском поведении на кладбище. О чём бы там ни шептались сплетницы, он всё же поддержал меня - в прямом и, кажется, переносном смыслах. Да и его выходка при нашем знакомстве как-то успела потерять значение для меня. А зря!
   Виталий поздоровался, задал пару вопросов из числа тех, которые принято задавать в таких случаях: "Как Ваши дела?.. Как здоровье?", на что я ему отвечала, что всё у меня настолько нормально, насколько это может быть в моём случае. Он вдруг подошёл ко мне и положил руку мне на талию. От такой наглости я оторопела, но вовремя пришла в себя и оттолкнула его. Тогда он начал двигаться на меня, а я - отступать. Что-то такое читалось в его хищном взгляде, что пугало меня и не давало сопротивляться. Я могла только пятиться от него назад, но вскоре ударилась спиной о стену и поняла, что бежать некуда. Он-то знал это уже тогда, когда я впустила его в квартиру, и теперь осклабился:
  -- Ну, и что мы не хотим поговорить со старым знакомым? Или без каблучков нас обуял страх? - он снова схватил меня за талию и прижал к себе. Я упиралась руками в его грудь, но была слишком слаба, чтобы отшвырнуть его от себя. Он, по всей видимости, упивался своей властью надо мной, и не спешил совершить то, за чем пришёл... Я знала, что ему хочется растоптать меня, и догадывалась, как он хочет этого добиться. Но он тянул время, мучая меня: - Ты теперь одна, я тоже свободен, так почему бы нам не быть вместе?.. Нам это уже приписала молва, тебе нечего опасаться за свою репутацию. Да и о какой репутации может идти речь, если тебя все считают убийцей?! Так что ты ответишь, куколка?
  -- Пошёл прочь из моего дома! - крикнула я ему в лицо, не опасаясь за последствия своих слов. Раз он пришёл за тем, о чём я подумала, ничто не испортит моего положения. Это уже невозможно.
  -- Коготки показываем? - он ехидно улыбнулся и своими погаными губами впился в мои. Немыслимое отвращение овладело мной, и я вцепилась зубами ему в губу. Он взвыл и на короткое время отпустил меня. Я побежала в гостиную и попыталась там закрыться, но он подскочил и толкнул дверь. Я упала на пол, и он бросился на меня. Я не могла сопротивляться и в ужасе закрыла глаза. Всё, сейчас ЭТО случится! Он прошипел: - Так ты ещё и кусаться, шлюха?! Я могу сделать тебя своей, не сходя с этого места, и ты боишься меня, правда ведь?.. Но я уважаю свободную волю и не сделаю этого. Ты придёшь ко мне сама, ты приползёшь... Ты сама отдашься мне, как это делали остальные! А когда решишь приползти, приведи себя в порядок, а то тебя противно касаться, - и он встал и тут же ушёл. Я расплакалась от облегчения и перекрестилась, услышав, как хлопнула входная дверь.
   Не знаю, что помешало ему тогда совершить задуманное, но явно не то уважение к свободной воле, про которое он говорил - это было фразёрство. Может быть, я действительно так неопрятно выглядела, что мой вид оттолкнул этого чистюлю... А может быть, он и правда надеялся, что я сама "приползу". Тогда он точно двинутый. "Но как бы там ни было, я больше не буду ему открывать дверь и куда-либо выходить из квартиры", - решила я, тем более что ела я мало, а больше мне ничего не требовалось для существования. Кажется, я превратилась в какой-то овощ... В таком состоянии и застал меня Олег и испугался за своего работодателя. Но несмотря на то, что он навещал меня, я всё ещё опасалась Виталия и не выходила из дома, благо есть теперь еда, а значит, я не умру с голоду. Все остальные мысли словно умерли в моей овощной голове, я только помнила, что должна для чего-то существовать.
   Но моему тупому, бессмысленному существованию суждено было закончиться. Это произошло, когда Олег в очередной раз пришёл проведать меня. Он стал выгружать продукты из пакетов в холодильник и вдруг заметил, что там и без того полно еды. Он понял, что я стала очень мало есть. Сама я не отдавала себе отчёта в этом: я кушала только тогда, когда была голодна. Но Олега этот факт озаботил, и он спросил:
  -- Венера Алексеевна, отчего Вы так мало съели за эти дни? Я принёс что-то не то? Вам не понравилось?
  -- Нет, меня что-то тошнит в последнее время, вот и не хочется ничего, - просто ответила я, не вдумываясь в свои слова. Да и что тут такого? Я ещё живу, а значит, ем достаточно.
  -- Извините, пожалуйста, Венера Алексеевна, но я посоветовал бы Вам сходить на приём к врачу, - Олег заметно сконфузился, но я не поняла сразу, почему.
  -- К какому врачу?
  -- Ну, к женскому, - ответил он, старательно избегая слова "гинеколог". И тут до меня начал доходить смысл его намёков. Я решила уточнить:
  -- А какое сегодня число?
  -- Двадцать восьмое декабря, скоро Новый год.
  -- Так, - пробормотала я и задумалась. Свадьба у нас с Мишей была четвёртого ноября, то есть прошло почти два месяца, а я не помню, чтобы меня за это время хоть раз волновал вопрос женской гигиены... Господи, только бы это было действительно так! И я с надеждой в голосе спросила: - Олег, можете Вы отвезти меня к врачу?
  -- Разумеется, Венера Алексеевна, - видно было, что он рад за меня.
   Я привела себя в относительный порядок и с сильно бьющимся сердцем спустилась на улицу. Там было морозно, и я, кажется, сразу покрылась румянцем. Олег ждал меня у своей машины, и мы поехали, не теряя ни минуты, в хорошую частную клинику, которую мне когда-то рекомендовала Лена. Лена... Если всё пойдёт, как я надеялась, она сменит гнев на милость и одумается. Только бы!..
   Когда я вышла из клиники, я чувствовала за своей спиной крылья. Я снова была счастлива, ведь теперь я знала, что ношу в себе частичку Миши - уже восемь или девять недель, как сказал доктор. Если бы я только знала раньше! Разве я тогда позволила бы себе так издеваться над собственным организмом?! Всё, теперь мой будущий малыш ни в чём не будет нуждаться! Я села в машину, и мой сияющий вид доложил Олегу о результате осмотра лучше всяких слов.
  -- Можно Вас поздравить, Венера Алексеевна? - уже зная ответ, он спрашивал с улыбкой.
  -- Да! - радостно подтвердила я. Мы заехали в магазин и купили всё, что посоветовал доктор. Теперь я могла быть уверена, что малыш в моём животе получит все витамины, которые только ему нужны. Олег донёс покупки до моей квартиры и собрался уходить, но я остановила его и сказала чуть не со слезами:
  -- Спасибо Вам большое! Если бы не Вы, я ещё долго не узнала бы, что жду ребёнка, а тогда, наверное, нанесла бы ему большой вред своим наплевательским отношением к себе...
  -- Главное, Венера Алексеевна, что Вы скоро родите мне нового начальника! Я уверен, это будет мальчик, - Олега даже на шутку пробрало, так он был рад. Кажется, у него не было своей семьи, и то, что у его погибшего друга появится ребёнок, взволновало его как нечто личное.
   Я проводила его и стала приводить в порядок квартиру. Немыслимо, сколько в ней пылищи накопилось за то время, пока я была в непролазной депрессии! Но теперь всё будет по-другому - вокруг должен быть уют, а я должна всегда думать о хорошем, чтобы мой ребёночек родился здоровым. Когда я убралась и запустила стиральную машинку с грязным бельём, давно наступил вечер. Раздался телефонный звонок, и я бросилась к трубке. Мне казалось, что вот, наконец, и жизнь нормализовалась, раз кому-то пришла охота поговорить со мной. Я нажала кнопку и услышала:
  -- Веня, мы можем поговорить? - голос Лены звучал странно - словно в ней боролись хорошие и плохие мысли обо мне. Она как будто одновременно верила и не верила в то, что ошиблась относительно моей причастности к убийству Миши, и поэтому сомнение и надежда сливались в её словах.
  -- Да, - осторожно ответила я, боясь спугнуть её: надо пока помолчать и посмотреть, что же она скажет.
  -- Мне сегодня звонил Олег... Веня, это правда, что ты ждёшь ребёнка? - она, по-видимому, очень напряглась в этот момент и затаила дыхание.
  -- Да, это так. Но если у тебя есть сомнения в том, от кого он, можешь не продолжать разговор, - я предчувствовала, что такое сомнение у неё есть, и поспешила сама заговорить об этом.
  -- Я верю тебе, - не без колебаний ответила она. Но ей очень хотелось, чтобы это была правда, и она всё-таки решила отбросить сомнения. И она продолжила: - Можно, я приеду к тебе завтра?
  -- Приезжай, если хочешь видеть ту, кто, по твоему мнению, убил твоего брата, - я решила уточнить этот вопрос, ведь речь шла о доверии, без которого будет недоброжелательство, а это может повредить малышу.
  -- Я погорячилась, Веня, и теперь не думаю так, - ясно было, что она переборола себя, и я не услышу больше обвинений. - И я обязательно приеду завтра.
   Мы попрощались, и я была действительно рада, что Лена снова хорошо ко мне относится. Наверно, она решила, что раз я жду от Миши ребёнка и не пытаюсь от него избавиться, я не убийца. Может быть, тут помогло ещё и кое-что другое: Олег мог рассказать ей о том, как я жила все эти дни, какая у меня была депрессия... А это уже ну никак не вписывалось в образ аферистки! Но, так или иначе, между мной и Леной сломан лёд, и я смогу надеяться со временем, что на меня больше не будут косо смотреть. Может возникнуть только одна проблема: что, если кто-то засомневается, что у меня будет ребёнок именно от моего мужа? Но тут, я надеюсь, поможет Лена, ведь она захочет блестящего будущего для своего племянника и расположит общество в его пользу, а это возможно только при условии моей кристальной репутации. Господи, неужели кошмар наконец-то закончится?! Я так размечталась, что всё наладится, что мне даже захотелось позвонить маме, но я, хорошенько подумав, раздумала это делать. С чего я начну разговор? Не с того же, что она была права, и не с того, что она накаркала мне несчастье! Она опять запоёт насчёт того, что поделом нам, что это - наказание за грехи... Нет, мне нужен покой, а маме я могу позвонить и тогда, когда она станет бабушкой.
   Лена примчалась рано утром, будто и не спала всю ночь. Хотя, может, так и было? Она обняла меня и попросила прощения за все те гадости, которые она мне говорила. Наверно, то, как плохо я выглядела, развеяло последние её сомнения. Я действительно очень осунулась и подурнела - частично из-за голода, частично от затянувшегося депрессивного состояния. Любой, даже самый предвзятый, человек мог бы увидеть, посмотрев на меня, что я жизни не радовалась... Но теперь всё изменилось, и скоро я обрету ту особенную красоту, которая, как говорят, свойственна всем беременным.
  -- Веня, я сделаю всё, что возможно, чтобы реабилитировать тебя в глазах общества, - добавила Лена, подтверждая тот вывод, к которому я пришла вчера. Но видно было, что она чувствует себя виноватой и поэтому окажет мне помощь не только ради своего будущего племянника (или племянницы), но и ради меня самой. Она помолчала немного и доверительно заметила: - Все бы уже давно забыли про эти слухи, но жёлтые газетёнки время от времени печатают про тебя всякие гадости. Например, тебе приписывается роман с Виталием. Он и сам даёт пищу для подобных пересудов: намекает, что у вас с ним "кое-что" есть. Да ещё масла в огонь подлило то, что кто-то видел, как он выходил отсюда...
  -- К сожалению, он действительно приходил сюда, - и я рассказала, как Виталий меня чуть не изнасиловал. Лена пообещала оторвать ему голову и "ещё кое-что из ненужного". Возвращалось то счастливое время, когда мы доверяли друг другу, и это заставляло меня радоваться всё больше и больше, если это было возможно.
   Мы долго разговаривали, строя планы на будущее и решая, как назовём ребёнка. После долгих прений имена были выбраны. Так как мы пока не знали, кто у меня родится, то понадобилось два имени - для мальчика и для девочки. Если будет сын, то - Саша, а если дочка, то - Полина. Ни то, ни другое не было в честь кого-то - выбрали те имена, которые будут сочетаться с отчеством и фамилией и которые просто нравятся. Назвать ребёнка как кого-то - это значит отдать этому кому-то определённое предпочтение, а его заслуживали равным образом и родители Миши и Лены, и мои. Сохранив нейтралитет, мы всё же выполнили задачу и радовались этому, как дети. Наверно, со стороны мы выглядели глупо, но мы были так счастливы тому, что в нашей жизни скоро появится столь нам дорогое крохотное существо! Для нас не существовало в тот миг мелочей, всё было важно, потому что касалось самого желанного. Лена не ушла в тот вечер домой, чтобы ещё поговорить и ещё вместе порадоваться. Она пыталась приготовить что-нибудь такое, от чего бы меня не тошнило, а потом ей приходилось всё есть самой, потому что мой желудок принимал только йогурт и фрукты, но нам и от этого становилось смешно... Мы, словно сговорившись, не упоминали про Мишу, но каждая из нас думала о том, как бы обрадовался он известию о ребёнке. Что ж, этому не суждено быть, но жизнь продолжается, и не стоит жалеть о невозможном. Миша умер, а я осталась жить, и в этом Божий промысел.
  
   Я каждый день выходила гулять на улицу, чтобы подышать морозным воздухом. Но в Москве его нельзя было назвать чистым, и часто Лена (я теперь не садилась за руль, потому что иногда падала в обморок и боялась, что из-за этого может произойти несчастье) возила меня за город, один раз - даже в Переяславль-Залесский, где я встала на Синий камень и загадала желание, которое касалось, конечно, моего ребёнка. Мне очень хотелось, чтобы он родился здоровым, чтобы на него не повлияла моя депрессия, в условиях которой он развивался первые два месяца. Это же самое, кстати, я загадала и под бой курантов за новогодним столом, весело чокаясь с Леной и её мужем стаканом сока. Ничего я не хотела больше, чем этого! Мне не было одиноко, потому что нас с малышом было двое, но иногда я немного грустила по сильному мужскому плечу...
   Однажды, когда Лена была весь день занята, я отправилась гулять по близлежащим улочкам. Но только я отошла несколько шагов от своего дома, как ко мне подошёл молодой человек и поздоровался, назвав меня по имени-отчеству. Я, сколько ни пыталась, не могла вспомнить, видела я его где-нибудь или нет. Кажется, нигде, и я вопросительно поглядела на него.
  -- Вы не знаете меня, Венера Алексеевна, - поспешил он сказать, видя, что ещё пара секунд, и я уйду, - но я хочу с Вами познакомиться. Меня зовут Дима.
  -- Дмитрий, откуда Вы меня знаете? - я вглядывалась в него, отмечая про себя, что ему, наверно, года 22-23. Он был обладателем небесно-голубых глаз, наивных и чистых. Мне казалось даже, что я старше его.
  -- Я видел Ваши фотографии в газетах и читал про Вас... Но я не поверил ни единому плохому слову, - добавил он и преданно посмотрел мне в глаза.
  -- Как Вы нашли меня? - спросила я, но меня на самом деле волновал не этот вопрос. Зачем он нашёл меня - вот что главное.
  -- О, я очень долго искал Вас, и наконец один мой друг подсказал, где Вы живёте, - застенчиво пробормотал он. Кажется, до него начинало доходить, как несуразно он сейчас выглядит.
  -- Хорошо, Дмитрий, а зачем я Вам понадобилась? - я всё-таки задала этот вопрос, без которого наш разговор был бы бессмысленным.
  -- Я... я решил помочь Вам, - он покраснел, словно застуканный за списыванием школьник.
  -- Интересно, чем же Вы мне можете помочь? - я хотела даже добавить "молодой человек", но подумала, что это будет смешно звучать, ведь это я его младше. По годам, по крайней мере.
  -- Я представитель профессии, которую Вы, наверно, ненавидите...
  -- Вы - киллер? - неудачно пошутила я, после чего Дима опустил голову и чуть слышно прошептал, и в его голосе слышалась обида:
  -- Нет, я журналист. Я первый год работаю, но я мог бы сочинить статью, где было бы написано, что Вы невиновны, что Вы - жертва, в том числе и жертва общества, которое...
  -- Молодой человек, - я всё-таки это сказала! - Вы не поможете мне этим, а только вызовите лишние слухи. И никогда не говорите светскому обществу, да и не только светскому - любому, что оно кого-то обидело или где-то ошиблось, иначе Вас затопчут. Но за добрые намерения спасибо.
  -- Венера Алексеевна, не уходите! Я... я люблю Вас! - это признание растрогало меня, а не рассмешило. Какой это всё-таки ещё мальчик! Но, что ни говори, приятно слышать, что тебя любит вот такое вот невинное, чистое сознание, которое и обожать будет со стороны, платонически... И я обошлась с ним по-доброму:
  -- Дмитрий, это так неожиданно, особенно учитывая краткость нашего знакомства...
  -- Мне достаточно было увидеть Вас, чтобы понять, что Вы - моя судьба, - перебил он, а в его голубых-голубых глазах горел огонь. - Я буду служить Вам как Даме сердца, даже если Вы никогда не ответите взаимностью. Извините, ради Бога, что перебил.
  -- Вы можете рассчитывать на мою дружбу, не больше, - продолжила я. - Я вижу, что Вы хороший человек, но между нами ничего не может быть.
  -- Конечно, конечно, Венера Алексеевна, я не смел и надеяться на это, - а в его глазах читалось, что не только смел, но даже очень горячо надеялся. Но он был всё же рад и тому, что я не прогоняю его совсем и принимаю его как друга. - Так Вы позволите мне звонить Вам?
  -- Так уж и быть, позволяю, ведь мы - друзья, - ответила я. Он попрощался, не желая больше задерживать меня, и ушёл. Радость его просвечивала теперь и в бодрой походке, и в высоко поднятой голове, и в том, что он размахивал руками, как ребёнок.
   Пока я гуляла, у меня было время подумать. Как ни крути, этот Дима послан мне счастливым случаем. Я опять чувствовала себя женщиной в полном смысле этого слова, желанной и привлекательной. Я действительно похорошела за последний месяц, несмотря на начавший обозначаться живот. Но не в этом было дело - этот молодой человек влюбился в меня, читая гнусные статьи и не веря в то, что там написано. Непостижимо! Невероятно даже не то, что он не купился на эту ложь, а то, что он решил мне помочь. Значит, почувствовал, как мне плохо, какая у меня ранимая душа... И это всё - только увидев меня на фотографии! Неужели он всё-таки влюбился? Неужели такое бывает на свете в наше время? Он готов служить мне "как Даме сердца"... Ах, Дима-Дима, неужели мне нужно было столько пережить, чтобы встретить тебя, и, по иронии судьбы, встретить именно теперь, когда я не имею права ответить на твоё чувство?! Но такого права у меня действительно не было, и я старалась больше не думать о Диме. Я должна жить для ребёнка, а не для себя, да и разве я могла так быстро забыть Мишу?! "Нет, - решила я к концу прогулки, - это всё гормоны и острая нехватка мужчины, и нечего больше думать об этом человеке!" Но всё же иногда я вспоминала о нём и его трогательном чувстве ко мне, и на душе становилось теплее. Дима иногда звонил, чтобы спросить, как у меня дела (я сказала ему, что жду ребёнка, и это подтолкнуло его к большей заботе обо мне) и не нужна ли мне помощь. Что ж, теперь у меня был преданный друг!
  
   Наступил конец февраля. Скоро - весна, и я радовалась ей заранее. Я вообще старалась почаще испытывать положительные эмоции, ведь это полезно для малыша. Мои прогулки становились дольше, несмотря на то, что ещё не потеплело. Но мне не хотелось сидеть дома - и я не сидела. У Лены появилось много дел, в том числе и тех, что касались меня: она исподтишка подготавливала общество к моему возвращению, постепенно "отбеливая" мою репутацию. Для этого она постоянно участвовала в различных благотворительных мероприятиях и была в центре внимания. К ней прислушивались, и она докладывала мне о том, что, благодаря её заступничеству и угрозе подать иск за клевету парочке газет, меня никто уже не считает аферисткой. Пустить одни слухи вместо других - это просто, ведь общественное мнение изменчиво, и теперь это играло мне на пользу. После рождения ребёнка надо будет взяться за управление банком и другими бизнес проектами, которыми раньше занимался Миша - так советовала Лена. И правда, наследнику (мы с Леной были почти уверены в том, что будет мальчик, или, по крайней мере, надеялись на это) не должно достаться расстроенное состояние. Что же, придётся стать бизнес-леди! Лена призналась мне, что управляет сама почти всеми фирмами своего непутёвого мужа и что в этом нет ничего страшного, надо только усвоить азы и приобрести определённую сноровку. Можно будет пойти учиться куда-нибудь на финансовый, чтобы было легче - всё равно мне надо получать высшее образование... В общем, наши с Леной планы по масштабам не уступали наполеоновским. Но человек предполагает, а Господь - располагает... Суждено было случиться событию, которое в очередной раз перевернуло мою жизнь.
   Я, как всегда, вышла на прогулку. Лена была занята - это часто случалось теперь по тем причинам, о которых я вам говорила. Была оттепель, в воздухе и правда запахло весной. Я радовалась этому, неспешно переходя дорогу на зелёный свет... И вдруг я услышала визг тормозов, повернула голову и увидела прямо перед собой красный капот автомобиля. Время замедлилось, как и тогда, когда убили Мишу, и я, всем телом почувствовав удар, увидела кружащееся небо. Я уже не слышала, как приземлилась на мокрый асфальт... Последней моей мыслью было: "Я не смогла уберечь ребёнка!"
  
   Меня преследовал кошмарный сон. Я видела маленький гробик и боялась подойти ближе, а надо мной раздавался дьявольский хохот. И вдруг, прямо во сне, я осознала, что это знакомо мне. Всплыл в сознании другой, виденный накануне свадьбы и потом совершенно забытый, сон: я будто бы выбирала белое платье, и вдруг какой-то человек с мефистофельской бородкой поманил меня вглубь зала, отодвинул занавеску, и я увидела чёрную, траурную одежду и услышала вот этот самый хохот и слова: "Не хотите ли заодно подобрать и это?" Может быть, мне почудилось, что я видела этот сон тогда... Или действительно видела? Всё смешалось в моей голове, и я снова увидела гробик: он сам опускался в могилу, а потом земля быстро засыпала его; затем сверху опустился небольшой памятник без имени, и я поняла - мой ребёнок умер. Я очнулась, ещё слыша в воздухе свой крик, огляделась и, увидев, что я в больничной палате, осознала, что действительно случилась эта непоправимая беда. "Господи, почему на этот-то раз я осталась жива?! - вопрошала я небо, до крови кусая губы. - Я ведь потеряла последнюю ниточку, потеряла смысл жизни... Господи, избавь меня от этого испытания - оно мне не по силам! Я хочу умереть!" В этот момент вошла медсестра и, увидев, что я очнулась, сказала:
  -- Венера Алексеевна, как хорошо, что Вы пришли в себя, а то три дня уже лежите! Побегу скажу врачу!
  -- Я потеряла ребёнка, - скорее констатировала, чем спросила, я.
  -- Да, - опустила она голову. Помолчав, она добавила: - Может быть, Вы ещё сможете родить когда-нибудь... Главное - Вы живы.
  -- Лучше бы я умерла, - прошептала я, а она, словно испугавшись кощунства моих слов, поспешила возразить:
  -- Вы ещё молоды, у Вас ещё всё впереди! Не отчаивайтесь! - она сама была, вряд ли намного старше меня, но, наверно, видела здесь столько несчастий и смертей, что понимала по-настоящему, чего стоит жизнь. Видя, что я безутешна, она добавила: - В приёмном покое Вас уже два дня ждёт один молодой человек, и Вы нужны ему, иначе стал бы он сидеть здесь!.. Цветы на тумбочке - это от него.
   Я повернула голову и увидела поставленную в банку охапку белых лилий, и во мне в первый раз за это время шевельнулось сомнение: действительно ли мне надо умереть? Медсестра увидела это моё сомнение, и радостно побежала докладывать доктору о том, что я ожила. Я подумала, что они, наверное, боялись, что я либо не очнусь, либо не захочу существовать дальше. Но теперь они могут быть спокойны - во мне уже шевельнулась надежда, хотя и слабенькая, но всё-таки - надежда!
  

Часть 2.

Дмитрий

  
   Глава 1.
  
   Лена ни разу не пришла ко мне в больницу, хотя я звонила ей. В этом чувствовался новый виток её дурного отношения ко мне. Я ещё надеялась, что она не приходит по какой-то другой причине, но, даже когда я вернулась домой (меня забрал Олег, который, в отличие от неё, беспокоился за меня), Лена не соизволила даже позвонить. На это решилась я, но услышала в ответ лишь: "Я даже говорить с тобой не хочу!". Стало понятно, что она винит в случившемся меня, но я ведь переходила дорогу на зелёный свет! Разве я не переживаю, не убиваюсь, разве это не я потеряла малыша, на которого надеялась как на частичку Миши?! "Лену можно понять - она очень хотела, чтобы я произвела на свет этого ребёнка, и, понятно, сильно расстроилась, но не она его ждала, а значит, ей он не мог быть дороже, чем мне! Всё, моё терпение лопнуло! Больше никогда не поверю этой змее! Она только о себе может думать!" - думала я, погружаясь в уже знакомое состояние овоща. Мысли снова отмирали. Не хотелось ни о чём размышлять, лучше уж забыться... Проснувшаяся во мне в палате надежда больше не подавала голоса. Разве мне может почти незнакомый Дима заменить всё то, что я потеряла?! Это блажь!
   Но стать полностью овощем, каким я была после смерти Миши, у меня так и не получилось. Мысли время от времени появлялись и сводили меня с ума. Я никак не могла свыкнуться с тем, что не уберегла последнюю на земле частичку Миши. Зачем, зачем мне все эти деньги, если я теперь точно уже не могу сохранить их для ЕГО ребёнка и передать их ему?! Золушки из меня не вышло, я неудачница, которая несёт смерть любимым! Я поняла вдруг, что загаданное мной дважды желание сбылось с точностью до наоборот. Значит, у меня всё не как у людей, значит, мне нельзя было его загадывать. Господь наказывает меня, и его проклятье распространяется на того, кто дорог мне. Стоп, проклятье! Ведь это моя мама прокляла наш с Мишей брак, а значит, и нашего малыша! Мама, что же ты наделала?! Но виновата всё равно я - я заслужила это... Я чувствовала, что мой рассудок мутится. Я не могла больше переносить это безумие, эти мысли, грозившие разорвать мою голову. Неверными шагами я пошла на кухню. Там есть один острый нож... Я всё время боялась порезаться им, как чувствовала, наверно... Я открыла ящик, вынула его и, медля, принялась рассматривать: небольшой, им будет удобно пустить себе кровь... Я поднесла его к запястью левой руки и провела по коже сначала тупой стороной. Жажда жизни не давала мне сделать последний, решительный шаг, но я не хотела больше мучиться, и поэтому нашла в себе силы перевернуть нож. Помнится, наша преподавательница по ОБЖ рассказывала нам, насколько "некрасиво" будет выглядеть повешенное тело или выбросившийся из окна человек... Так она пыталась привить нам отвращение к самоубийству, и я подсознательно взвесила: только маленький порез, и меня нет... Выглядеть буду не хуже, чем при жизни! Криво усмехнувшись, я прикоснулась лезвием к коже. Пора... Вдруг раздался душераздирающий крик, и я обернулась. Я увидела остолбеневшего в дверях кухни Диму, который прижал руку к левой стороне груди и, тяжело дыша, силился что-то сказать. Я печально улыбнулась и снова занесла нож... Дима тут же оказался рядом со мной и схватил меня за правую руку, отводя её от левой.
  -- Дай мне умереть! - крикнула я, вырываясь.
  -- Нет, - твёрдо сказал он, нажав мне на запястье, и нож выпал. Тогда Дима отпустил меня.
  -- Зачем мне жить?! Кого ради? - во мне была только злость, что мне помешали.
  -- Ради меня, Веня, останься, - молил он, не заметив, что мы перешли на "ты".
  -- Я всё равно сделаю это! - я не хотела слушать его. К чему мне оставаться в живых, если я не люблю его?!
  -- Тогда я тоже это сделаю, - твёрдо ответил он, доставая другой нож и поднося его себе к горлу. - Мне не жизнь без тебя! Я тебя люблю!
  -- Стой, стой! - закричала я и поняла вдруг, что ошибалась. Непостижимо, но и я люблю его! Как, почему, когда случилось так, что я полюбила его, я не могла сказать тогда и не могу теперь, но это было так.
  -- Ты не будешь так больше? - спросил он.
  -- Нет, потому что... Потому что у меня есть теперь ты, - спотыкаясь чуть не на каждом слове, ответила я и неожиданно для себя спрятала лицо на его груди. Он спас меня от меня же самой, и меня обуял запоздалый страх. Я заплакала.
  -- Веня, Венечка, не плачь, - уговаривал меня Дима, который вдруг поднялся в моих глазах от "молодого человека" до мужчины. Я знала, он пожертвовал бы своей жизнью, чтобы спасти мою от меня самой.
  -- Как ты вошёл? - успокоившись, решила узнать я. Умопомешательство окончательно ушло, и я могла размышлять здраво.
  -- Я отчего-то почувствовал неладное и бросился к тебе, а тут вдруг увидел, что дверь открыта... Какое счастье, что ты её не закрыла! Скажу больше - это судьба, - добавил он и прижал меня ещё ближе к себе. Он не договорил, но я поняла, что судьба и в том, что именно он остановил меня. Мы будем вместе, и мы оба это знали.
  -- Поцелуй меня, - прошептала я. Это вырвалось незаметно как-то, из подсознания... Я произнесла эти слова и подумала, не изменяю ли я памяти Миши и не слишком ли я быстро вновь полюбила. И сама себе ответила: нет. Нет, потому что такова моя судьба. Я не виновата в том, что мне предначертана не одна половинка в жизни. И, ощутив губы Димы и ответив на его поцелуй, я окончательно уверилась в том, что права, несмотря на все "но".
   Я попросила Диму остаться. Остаться, чтобы просто лечь рядом со мной и обнять меня. Но я не хотела заниматься с ним любовью. Вот это было бы всё же изменой, и позволить себе этого я не могла. Дима понял и всю ночь не сомкнул глаз, прижимая меня к своему сердцу. Он тоже не хотел, чтобы я торопилась. А я спала так спокойно, словно и не случалось всех этих бурь в моей жизни... Утро встретило меня Диминой улыбкой, и я, боясь вспугнуть столь переменчивую ко мне Фортуну, обняла его.
  
   Сейчас, анализируя произошедшее, я всё ещё не могу объяснить его разумно. Рассудок говорит мне, что нельзя было вот так вот полюбить одного, только что потеряв ребёнка от другого... Но на то и сердце, чтобы его порывов нельзя было постичь головой. Страница моей жизни, связанная с Мишей, закрыта. Что ж, это было и прошло. Жажда жизни, та самая, из-за которой я медлила, не решаясь перерезать вены, говорила мне, что нельзя похоронить себя заживо, купаясь в своём горе и упиваясь им. Это эгоизм. Мне ещё только восемнадцать лет, и Бог опять оставил меня в живых - так не зря же! Кто знает, может, мне суждено быть с Димой и родить ребёнка ОТ НЕГО? Совесть моя была спокойна, как спокойна она и сейчас. Чего не скажешь об окружающих...
   Лена, совсем недавно восстанавливавшая мою репутацию, снова её растоптала. Я поняла это по тому, что мне на глаза попалось две-три публикации в жёлтой прессе, посвященных моему "бессовестному" поведению. В частности, упоминалось, что я специально погубила ребёнка, которого ждала от ненавистного, как оказалось, мужа. А ещё я, по всей вероятности, убила Михаила Александрова для того, чтобы заводить себе более молодых любовников и содержать их. Сначала меня злила вся эта клевета, но потом я просто над этим смеялась. Но Дима был категорически против подобных выходок своих коллег (его обижало больше всего, разумеется, то, что он представлен во множественном числе в качестве "молодых любовников, живущих за счёт весёлой вдовушки") и порывался это исправить. Чтобы он по неопытности не пересолил, я решила эту проблему сама. Я позвонила Олегу и попросила его связаться с газетами, в которых меня поливали грязью, и довести до их сведения, что я подам на них в суд за клевету, если хоть ещё одна подобная статья увидит свет. Будучи юристом, он объяснил моим оппонентам последствия иска вполне доходчиво, и нас больше не беспокоили. Даже опровержение написали.
   Поняв, что жизнь мне не испортить просто так, Лена пошла другим путём. И это принесло свои плоды. Она умудрилась узнать телефон Димы и позвонила его родителям. Конечно, она поставила их в известность, что их сын попал в руки авантюристки, которая подозревается в убийстве своего мужа. Также она постаралась, чтобы в их почтовый ящик попали все те газеты, где про меня нелестно писали. Реакция этих простых и честных людей не заставила себя ждать - они поговорили с Димой на повышенных тонах, и он ушёл из дома ко мне, хлопнув дверью. Я, помня о собственных отношениях с матерью, не одобрила его поступка и решила, что ситуацию надо исправить, пока не поздно. Я оказалась права - всего один разговор по душам успокоил родителей Димы. Я объяснила им, в чём было дело и почему им позвонила Лена. Важную роль тут сыграло то, что я пришла к ним сама, без Димы, действительно чтобы разъяснить недоразумение. Я говорила за себя, смело и честно, не прячась ни за кого, и это было оценено. Главное, что они увидели, какая я. А у меня по-прежнему "светилась душа", и я, как и раньше, никогда не лгала. Я понравилась родителям Димы - Вячеславу Ивановичу и Маргарите Петровне, и они "дали добро"... Везде есть хорошие люди, которые всегда могут понять и не отворачиваются от того, в кого плюют остальные. Дима вернулся домой, и мы снова были почти безоблачно счастливы. Почти - потому, что со своей мамой я так и не помирилась. Но как я могла позвонить ей? Что бы я ей сказала? Что мой муж погиб, а я опять с кем-то встречаюсь без брака? Я бы разругалась с ней ещё больше. Да и так уж часто я волновалась по поводу размолвки с мамой - уже полгода я не звонила ей и теперь даже особо не нуждалась в этом. Я уже стала большой девочкой...
   Дима подарил мне щенка, чтобы я не скучала днём, когда сам он на работе. Это был лабрадор. Сначала я не знала, как мне назвать питомца, потом пригляделась и вынесла свой вердикт: это определённо Цезарь, потому что очень властный, несмотря на небольшой возраст. Мы с ним подружились и гуляли вместе утром (наедине) и вечером (с Димой). Цезарь меня хозяйкой дома не признавал, наверное, потому, что я - женщина. Но когда приходил Дима, лабрадор всегда его встречал и только ему подавал лапу. Я была очень благодарна своему любимому за этот его подарок, ведь это была живая душа, которая всегда со мной и с которой даже можно поговорить.
   Я так и не призналась Диме в любви, хотя про себя не величала его иначе как любимым. Может быть, я пыталась обмануть судьбу, которая не особо была благосклонна к тем, кто мне дорог. Но, как бы то ни было, у Димы дела шли в гору. Он работал в газете, название которой я вам не скажу (зачем вам это?), замечу лишь, что тираж у неё был высокий и надо было соответствовать. Я видела, сколько сил прикладывает мой любимый для того, чтобы хорошо зарекомендовать себя, и знала, зачем это ему нужно. Он хотел быть достойным меня и никогда не жить на мои деньги. Что ж, это неплохо. Может, я когда-нибудь он сделает предложение... Не скажу, что мне хотелось замуж, но, наверно, ему-то хотелось жениться. Но пока до этого было далеко, наши отношения не были определены до конца. Это нельзя было назвать любовью в привычном смысле слова: он приходил ко мне каждый день, по моему зову мог явиться в любое время суток, мы болтали как лучшие друзья, но целовались очень редко и по-прежнему не спали вместе. Этакие советские люди, а, как известно, в СССР секса не было... Я морально не была готова достигнуть этой стадии, а Дима не настаивал. Такая вот дружба-любовь. А люди уже невесть что говорили! Какого шуму понаделала Лена, не подозревая, насколько всё целомудренно! Дима служил мне как Даме сердца. Порой мне казалось, что он боготворит меня. Невольно сравнивая это с отношением Миши ко мне, я приходила к выводу, что он подсознательно с первого нашего дня вместе рассматривал меня как свою жену и считал естественным, что я готовила, стирала, убиралась... Этот же вывод привёл меня к следующему, увы, не слишком утешительному: мужчины боготворят нас до того момента, пока не получат доступ к телу, а потом женщины неизбежно получают рай у плиты и дежурный поцелуй два раза в сутки - по уходе на работу и по приходе оттуда. У нас с Мишей не дошло до таких крайностей, но кто знает, что было бы, проживи мы хоть сколько-нибудь в браке?! Но на этой мысли я обычно спохватывалась и говорила себе, что всё у нас было прекрасно, просто немного по-другому, чем у меня с Димой.
   У нас установилось дежурство по кухне: один день ужин готовила я, другой - он. И то это потому, что я настояла, иначе готовил бы всегда он. Моё женское начало отказывалось сдавать кухню без боя, но, с другой стороны, то, что Дима меня боготворил, льстило моему самолюбию, и поэтому внутренний голос твердил мне: "Не выходи за него замуж - испортишь мужика!" Замечательно! Я и не собираюсь. Да и сколько пройдёт времени, прежде чем Дима сочтёт себя достойным жениться на мне? Может быть, к тому времени мне снова захочется надеть белое платье... При одной этой мысли я вдруг поняла, что никогда, ни за какие сокровища мира на войду в Загс. Я тут же запрятала её в самый дальний уголок. Дима не должен этого знать, ведь он явно рассчитывает на брак. "До этого ещё - целая вечность", - успокоила я себя и погладила Цезаря, разлегшегося у моих ног. Определённо, и мне, и моему любимому хорошо и сейчас.
  
   Глава 2.
  
   В первое время наших отношений меня так и тянуло назвать Диму Мишей. Но со временем образ мужа стирался из моей памяти. Я сделала только одно - заперла его спальню и никогда не входила туда, и это помогало мне реже вспоминать его. Но однажды всё-таки пришлось. Вот как это случилось.
   Я возвращалась из похода по магазинам и встретила соседку - Нину Марковну. Мы были немного знакомы: как-то раз, когда она уезжала, я присматривала за её цветами и кошкой. Это было ещё при Мише. А потом мы виделись редко, а если и виделись, то было некогда мне или ей, и мы не успевали поговорить. Теперь же Нина Марковна стояла у дверей своей квартиры и явно поджидала меня.
  -- Венерочка, здравствуйте! - расплылась она в улыбке.
  -- Здравствуйте, Нина Марковна! Вы не меня случайно ждёте?
  -- Вас, Вас, моя дорогая! Не могли бы Вы зайти ко мне на чашку чаю? - ей, по всей видимости, не терпелось посплетничать. А может, и просто поговорить, ведь жила она одна и могла соскучиться по обыкновенному человеческому общению. Как бы то ни было, я согласилась.
  -- Венерочка, Вы так замечательно выглядите! - сказала мне соседка, наливая ароматный чай в мою кружку.
  -- Спасибо! Вы тоже...
  -- Нет, не льстите мне! В моём возрасте мне уже всё равно, как выглядеть, - перебила она меня с живостью. Ей было лет шестьдесят, но на вид ей нельзя было дать больше пятидесяти, и потому мои слова лестью не были. Просто Нина Марковна сейчас была больше заинтересована мной, и поэтому не хотела, чтобы я путала нить разговора. - А вот Вы - молодец! Я, честно признаться, переживала, как Вы перенесёте все эти несчастья... Такая молодая, и вдруг - такой удар! Но, слава Богу, Вы смогли придти в себя. Знаете, что бы там ни говорили, я считаю, что Вы, Венерочка, правы: нельзя же вечно оставаться одной! - Нина Марковна хотела посудачить и выведать всё о моих отношениях с Димой. Поэтому я словно бы не нарочно промолчала. Она, видя неудачу, попробовала зайти с другой стороны: - Вот Михаил, царство ему небесное, после смерти Жанны долго один оставался...
  -- После чьей смерти? - я вся превратилась в слух. Нина Марковна, увидев, что я в первый раз слышу это имя и, следственно, ничего не знаю, расцвела.
  -- Милочка, Вам разве Михаил не рассказывал? - мне показалось, что она борется с сильным желанием потереть руки. - Ну как же, он ведь встречался с девушкой... Года три назад, по-моему. Или четыре... Нет, всё-таки три. Звали её Жанна. Красивенькая она такая была, тоже с волосами длинными, как у тебя. А глаза у неё были - просто чудо, ярко-ярко зелёные, такие увидишь - не забудешь! На тебя чем-то похожа была. Так вот, они вместе здесь квартиру купили. Жили душа в душу, посмотришь, бывало: ну чем не муж и жена?! Да они и собирались пожениться. Жанна, видать, беременная была. Я точно-то не знаю, но догадываюсь, что так оно и было. Слишком уж часто они на природу ездили, Михаил и работу-то почти забросил. То из квартиры не выходили, то зачастили вдруг на машине куда-то каждый день... Да и пополнела она немного. Идёт, помню, как-то, вся светится, а тут я как раз. Она и говорит: "Нина Марковна, как же я счастлива! Мы пожениться решили!" Ну, я порадовалась, а недели через две встречаю Михаила, а на нём лица нет. Его-то расспрашивать я не стала, да он и не видел как будто бы ничего, а пошла спросить у Егоровны (она тоже на нашем этаже жила, схоронили в прошлом году) - не знает ли она чего. А она как раз слышала случайно, как он с сестрой своей говорил: Жанна-то, слышь, к матери решила съездить да на свадьбу её пригласить, и как её Михаил ни уговаривал, одна поехала на машине. А путь-то неблизкий. Она откуда-то из Сибири была... Вот. А, видать, водила-то недавно, и потому с управлением не справилась или ещё что (точно не знаю, а врать не буду), но только машина взорвалась. Хоронили Жаннины косточки в закрытом гробу. Как Михаил-то убивался! Пока ездила она, он специально для неё и малыша будущего комнату заново обклеил да обставил, зелёную всю сделал, потому что она этот цвет любила очень... А вон оно как получилось-то! Была девка молодая, талантливая - рисовала картины. А готовила как! Позвала меня как-то по-соседски да кофейком угостила с кексом... В жизни я такой вкуснотищи не ела. И вот сгинула, кровиночка, с дитём вместе!.. А Михаил так и жил один, пока с тобой не повстречался. И всё мрачный ходил. А ты стала тут жить, так расцвёл весь... Ой, я Вас на "ты", Венерочка... Простите дуру старую!
  -- Ничего, Нина Марковна, не переживайте! Я давно хотела Вас попросить ко мне так обращаться, а то я на столько лет Вас моложе... Даже неудобно как-то было. Продолжайте, пожалуйста! - попросила я, недоумевая, почему Миша скрыл от меня такие важные обстоятельства своей жизни. Может, ему больно было об этом говорить? Скорее всего, так и было. Но всё-таки я почувствовала на душе неприятный осадок. Получается, он не полностью доверял мне!
  -- Да тут и говорить-то больше почти нечего, - Нина Марковна внимательно в меня всматривалась, пытаясь по лицу прочитать мои чувства, чтобы было о чём посудачить на лавочке или просто с другой соседкой. Заметив, что я расстроилась, она продолжила: - Он бы без тебя, Венерочка, совсем зачах! Ходил тут к нему друг один, Олег, кажется, да он, поди, не женщина, утешить не может по-настоящему. Но работать Михаила он-таки заставил, а то бы тот так и умер тогда с тоски. Помню, раз придёт друг этот, два придёт... Недели две каждый день к нему приходил, а потом муж-то твой из квартиры с ним вышел и работать поехал, в костюмчике, с дипломатом - всё как водится. Ну, а уж ты когда поселилась у него, совсем ожил. И друзья уж никакие не нужны - Олег, я видела пришёл только уж на похороны. Да и тебе, помню, продукты приносил... Добрый малый. И с Жанной они тоже друзья большие были... По-моему, он-то их с Михаилом и познакомил, - Нина Марковна, по-видимому, вошла во вкус и не собиралась меня отпускать до позднего вечера, но я сказала ей, что мне пора кормить Цезаря, и ушла. Дальше мне уже не было интересно слушать.
   Итак, существовала какая-то Жанна... Причём она похожа была на меня. Это очень интересно! Мне не терпелось поискать в квартире её фотографию. Вряд ли Миша выбросил последнюю память о погибшей невесте. Казалось бы, мне не надо было раскапывать это, ведь я пыталась забыть о муже, но в то же время мне было интересно, действительно ли я похожа на эту девушку. Одна и та же мысль сверлила мне мозг: неужели Миша встречался со мной только потому, что я напоминала ему его потерянную любовь?! Хотя это действительно было похоже на правду... Она тоже была из Сибири, тоже хорошо готовила Миша всегда хвалил мою кухню, также как и Лена... Стоп! Она тогда, в тот вечер, когда мы только познакомились, обмолвилась, что не ела ничего вкуснее с тех пор, как... Значит, она имела в виду Жанну! Нет, я всё-таки должна докопаться до правды! Пусть она будет горькой, но у меня не должно быть иллюзий.
   Мне не удалось приняться в тот вечер за поиски фотографии - была моя очередь готовить, и я вряд ли бы успела заняться чем-либо ещё до прихода Димы. Ему я, конечно, ничего не сказала о той тайне, завеса которой приоткрылась передо мной благодаря болтливости Нины Марковны. Его это не касалось. А вот меня - напрямую. Я буду не я, если не разрешу сомнения в том, действительно ли Миша полюбил во мне МЕНЯ, а не копию бывшей девушки. Я была рассеяна, и Дима подумал, что мне взгрустнулось, поэтому повёл меня, а заодно и Цезаря, на прогулку пораньше. Но я так и не могла сосредоточиться, поэтому часто выпадала из реальности, и в конце концов Дима со вздохом проводил меня домой. Я поцеловала его и попросила прощения. Самой себе я пообещала: завтра, когда всё узнаю, искуплю свою вину.
   На следующее утро я вскочила с постели ни свет, ни заря и, наскоро позавтракав и насыпав корму Цезарю, который ещё изволил почивать, я направилась в бывший Мишин кабинет. В спальне вряд ли имело смысл искать - там я знала каждый сантиметр. Я обшарила все ящики стола, перелистала не один десяток книг, но всё - тщетно. Я уже отчаялась, но вдруг мне в голову пришла идея: что, если он хранил напоминание о Жанне в зелёной комнате? Там же висят её (теперь-то я знала, что её) картины... И вот там, в нижнем ящике тумбочки, куда я никогда и не думала заглядывать, я нашла кое-что. Это были сувенирчики - миленькие сердечки, маленькие мягкие игрушки, любовные открытки от него к ней и наоборот. Всё-таки я была права - он не выбросил того, что ему напоминало о ней. Я готова была вскипеть - жил со мной, а хранил всё это и, следовательно, не переставал о ней думать! Но, взвесив всё, я пришла к выводу, что в этом не было ничего дурного. Я же ведь не продала эту квартиру и даже не сделала в ней перестановки, а тут каждая вещь способна вызвать определённые воспоминания... Но Дима и не думает обижаться и ревновать меня к прошлому. Это просто глупо! И я успокоилась. Но я так и не нашла ни одной фотографии Жанны. Более того, во всей квартире не было фотоальбома. Раньше я не задумывалась об этом. Интересно, его вообще нет или он находится где-то за пределами дома? Но ответа не было, и я так и не узнала, как выглядела эта девушка... Может, это и к лучшему. "Он всё равно любил меня", - успокоила я себя и постаралась больше не думать об этом. Мне суждено было снова задать себе те же вопросы, но гораздо позже...
   Когда пришёл Дима, я бросилась ему на шею и зацеловала его до полусмерти. Я как-то вдруг поняла, что надо ценить то, что у тебя есть, а не пытаться решить загадки прошлого. Сейчас у меня есть любимый человек, но я, кажется, отношусь к нему не так, как этого хотелось бы ему и мне самой. Что меня останавливает?! И я решила наплевать на проклятье, которое сама же выдумала, и прошептала Диме на ушко: "Я тебя люблю!" Нельзя описать выражение его лица в тот момент! Его небесно-голубые глаза заискрились счастьем, губы сложились в самую прекрасную из всех его улыбок, и он нежно обнял меня, вдыхая запах моих волос и всё ещё не веря в то, что я всё-таки призналась... А я почувствовала, что это МОЙ мужчина. Этого не передашь, но я словно опять стала молода душой. Меня ничто не тянуло в прошлое, я хотела наслаждаться здесь и сейчас. Я забыла обо всех своих страхах, я совершенно излечилась. Я завидовала самой себе, когда Дима взял меня на руки, отнёс в гостиную и там, посадив меня на диван, стал передо мной на колени. Сердце у меня забилось, как пойманная птица.
  -- Венера, моя прекрасная богиня, согласна ли ты выйти за меня замуж? - этот вопрос прозвучал из его уст как музыка. Он достал из внутреннего кармана зелёную коробочку и раскрыл: там было кольцо.
  -- Да, - со слезами счастья на глазах ответила я и протянула ему руку. Он поцеловал меня в ладонь, прижал её к щеке, а потом надел мне кольцо на безымянный палец.
  -- Я боялся, что никогда не получу возможность сделать это, - прошептал он, после того как я усадила его рядом с собой и мы поцеловались. Я поняла, что он не был полностью счастлив, пока у нас была любовь-дружба, и чуть не расплакалась снова. Я всё это время любила его, но не говорила ему этого, и он мучился сомнениями... Какая я была эгоистка!
  -- Извини меня, любимый, я глупо поступала. Я люблю тебя уже давно, я просто боялась сказать... Но ведь теперь всё изменится, правда?
  -- Всё уже изменилось! А когда мы поженимся, это недоразумение не вспомнится вообще, - сказал Дима, прижимая меня к себе. А я сидела так близко к нему и думала, как же это замечательно, что я наконец-то обрету настоящий семейный очаг!
  -- А когда мы поженимся? - спросила я. Мне хотелось, чтобы это случилось как можно быстрей. Подумать только, ведь ещё так недавно я не хотела замуж, а одна мысль о свадебном платье вгоняла меня в страх!
  -- Как только я вернусь из командировки, - ответил он. - Я как раз сегодня собирался сказать тебе, что у меня появился хороший шанс завоевать себе достойное место в газете. Я до сих пор писал о какой-то никому не нужной ерунде, а теперь наконец-то смогу, что называется, расправить крылья! И тогда я стану достоин тебя, моя богиня... Нет-нет, не спорь! Я должен что-то из себя представлять, чтобы стать хорошим мужем для тебя. И, кроме того, я должен хорошо зарабатывать. Я хочу полностью тебя содержать, чтобы никто не посмел...
  -- Ты и так достоин меня! - произнесла я, подтверждая свои слова поцелуем. - Не забывай, что, если бы не ты, меня вообще сейчас не было бы на этом свете... Но тебе необходим карьерный рост, я понимаю. Так куда ты поедешь?
  -- В Чечню, - ответил Дима. Я запричитала было, что там опасно, но он по-мужски остановил меня и заверил: - Там уже не ведутся боевые действия. Мой репортаж будет посвящён восстановлению школ и вообще мирной жизни, так что не волнуйся! А если и случится какой-нибудь конфликт, то я же не солдат - не пострадаю.
  -- На сколько ты едешь? - не до конца успокоенная, задала я вопрос.
  -- На неделю примерно, так что ты не успеешь соскучиться.
  -- Я уже начинаю скучать, - прошептала я, покрывая поцелуями его шею и подбираясь к мочке уха.
   В ту ночь чуть было не произошло то, чего мы оба так желали, но Дима в последнюю минуту сказал, что, раз уж мы столько терпели, то сможем дотерпеть и до свадьбы. И мы лежали всю ночь в обнимку, смотря друг другу в глаза и всё ещё не веря своему счастью. Он заснул перед самым рассветом, а я любовалась на него - какой он всё-таки беззащитный во сне! Утром ему надо было ехать собираться, а вечером - уже уезжать, и у меня щемило сердце перед разлукой. Я и не подозревала, насколько долгой она окажется!
  
   Глава 3.
  
   Я проснулась в холодном поту: опять мне приснился этот жуткий хохот. Нервы не к чёрту! Дима не звонил вчера вечером, и я волновалась. Впрочем, у него могли кончиться деньги на счету мобильного. Зачем думать о плохом? Сама себя настроила, вот и снятся кошмары. Да и с чего я взяла, что этот сон предвещает плохое? Я даже не уверена, что я его видела перед гибелью Миши. Дима вернётся послезавтра, и мы назначим дату свадьбы. А пока надо выпить успокоительное. Я пошла на кухню, вынула аптечку, но она выпала у меня из рук: в моей спальне раздался вой Цезаря... Сильная боль пронзила моё сердце, и я на негнущихся ногах пошла туда. Перед глазами у меня было темно, и я не видела зажжённого в прихожей света. Казалось, что я - героиня фильма ужасов. Может, я ещё сплю? Я подняла руку ко рту и изо всех сил укусила её. Но я не проснулась. А щенок всё выл, и в этих звуках слышалась человеческая скорбь. Я наконец добралась до зелёной комнаты, в которой спала, и увидела Цезаря: он сидел, высоко задрав морду, и, казалось, плакал. Я опустилась перед ним на колени, обняла его и сдавленным голосом стала молить его: "Милый, престань! Тебе показалось, приснилось, пригрезилось в твоих собачьих снах! Перестань, пожалуйста!" Но он продолжал выть. Он же тоже любит Диму, так что же он поёт о его смерти?! Господи, сделай так, чтобы мой любимый оказался жив! Я молилась, не зная ни одной молитвы, и слова выходили у меня прямо из души. Рассвет застал меня всё ещё на коленях. Цезарь уже молча лежал возле меня, в тоске опустив голову на вытянутые передние лапы. Я могу поклясться, что видела в его глазах слёзы. А я не могла плакать и уже не в силах была молиться. Из оцепенения меня вывел телефонный звонок. Я подняла трубку и услышала голос Диминой мамы:
  -- Венера, случилось страшное несчастье, - она выдавливала из себя слова по капле. Но я слышала, что слёзы из её глаз текли рекой скорби.
  -- Дима? - я уже знала, что именно она ответит - мне уже рассказал об этом Цезарь.
  -- Его... его убили! Мне позвонили из газеты и сказали, что какая-то случайная пуля... Этого не может быть, Господи!.. Его ранили вчера, а ночью в больнице... он умер, Веня, умер! Он такой молодой... был! Почему он?! Почему Бог не взял вместо него меня?! Я не должна хоронить сына! Это неправильно, это... Венечка, милая, приезжай, ты нужна нам!
  -- Маргарита Петровна, я сейчас приеду, обязательно приеду, - прошептала я в трубку. Мир рушился на моих глазах - мир моих грёз, желаний, моей мечты... Господи, за что?! Неужели он умер из-за меня?! Я не переживу этого! Господи, дай же мне умереть!!!
   Через десять минут я уже сидела в машине. Набирая скорость, я неслась по пустынным улицам и хотела только одного - повстречать столб или парапет прямо перед капотом. "Нет, нет! - останавливала я себя. - Мне нужно сначала похоронить Диму, мне нужно поддержать его родителей, а потом я сделаю ЭТО, пусть даже оно будет сколь угодно страшным грехом!" И я домчалась до Диминого дома. Не успела я позвонить, как мне открыл Вячеслав Иванович. Он, казалось, постарел лет на двадцать. Он молча впустил меня в квартиру, и навстречу мне уже выходила его жена. Я прижала ладонь ко рту, так мне хотелось закричать от ужаса - её волосы стали полностью седыми. Я заметила, что моё лицо всё в слезах, но не могла вспомнить, когда же я заплакала. Казалось, моё тело существует отдельно от меня, я его не чувствовала.
   Мы с Маргаритой Петровной обнялись, но вдруг откуда-то сбоку нас раздался девичий голос: "Мама, выгони её из нашего дома! Она не имеет права находиться здесь!" Я повернула голову: в дверях своей комнаты стояла сестра Димы Света, девочка лет тринадцати. Я не встречалась с ней раньше, но её брат много мне о ней рассказывал. Она очень любила его и ревновала ко мне, и поэтому всегда избегала меня. А теперь мы увидели друг друга, и она говорит такие слова! Мы ведь должны поддерживать друг друга!
  -- Света, что с тобой?! - строго прикрикнула Маргарита Петровна. Она всегда была истинной хозяйкой дома, и даже теперь не теряла присутствия духа.
  -- Это она виновата в смерти Димы! - девочка сверлила меня ненавидящим взглядом.
  -- Не говори глупостей! Ты же знаешь - он погиб в Чечне, - убитая горем мать говорила эти слова так, словно сама уговаривала себя окончательно поверить в случившееся. Произнеся "погиб", она, казалось, потеряла все силы, и конец предложения был почти не слышен. Она, как ни старалась держаться, сломалась как-то неожиданно: ещё мгновение назад она кричала на дочь, а теперь могла только шептать. Но Света не щадила ни свою мать, ни, тем более, меня:
  -- На ней - проклятье! Её мужа убили в день их свадьбы, а теперь погиб Дима... Не надо было давать ему встречаться с этой вдовушкой! Если бы не ты, - она подошла ко мне и ткнула в меня пальцем, - он был бы сейчас жив!
  -- Замолчи, пожалуйста, - прошептала из последних сил Маргарита Петровна. Слова дочери добивали её, казалось, она вот-вот упадёт. Я отвела её к дивану, усадила и постаралась успокоить, но Света не унималась, не понимая, что она делает:
  -- Или она уйдёт отсюда, или я - навсегда! Она вам дороже меня?!
  -- Я уйду, - сказала я, зная, что эта злая и ревнивая девчонка не остановится, даже если ей придётся вогнать свою маму в гроб. Она жестока, но в её словах есть доля правды... И поэтому я попрощалась с родителями Димы и вышла.
   Света высказала вслух мои мысли: если бы не я, мой жених был бы жив. Если бы не был моим женихом. Я погубила его! Он летел на огонь, не боясь обжечься, но я-то ведь знала, что я проклята. Господь призывает к себе дорогих мне людей, и я, если уж осталась жива, должна была существовать одна, но не сделала этого. "Я несу смерть! Берегитесь стать для меня любимыми, чтобы не погибнуть!" - такую табличку надо повесить на мне, раз уж я не могу контролировать свои чувства и запретить себе привязываться и любить. Дима, Димочка, если бы ты знал, что, спасая мою жизнь от меня самой, ты себе подписываешь смертный приговор!
  
   Депрессия снова пришла в мою жизнь. Пессимистические мысли не оставляли меня, и я испытывала нечеловеческие душевные муки. Цезарь скулил у моих ног, сочувствуя меня. Только благодаря ему я на сей раз не покончила с собой: на кого я оставила бы его, дорогого мне щенка? Я возвращалась к реальности, чтобы покормить его. Молила я теперь об одном - только бы моё проклятье не распространялось на собак! Потери Цезаря я бы точно не пережила.
   Я не ходила на похороны Димы - не чувствовала себя вправе сделать это. Если я погубила его, то лучше мне не тревожить его вечный покой и его родных. Да и смогу ли я снова вынести ненавидящий взгляд Светы?.. И я не пошла. Мне оставалось жалеть о том, что мы так ни разу не занялись любовью. Если бы это тогда произошло, сейчас у меня оставалась бы надежда. Хотя, может, оно и к лучшему. Кто знает, не случилось ли бы несчастье с ребёнком Димы? Всё, я останусь одна с Цезарем, чтобы не убивать никого впредь. Господи, Ты даёшь мне новый крест - одиночество, и я понесу его. Тебе лучше знать, за что ты наказываешь меня... Может быть, за непочтение к родителям? Или за грех прелюбодеяния? Я решила больше не совершать второго и исправить первое. Может, тогда Бог пощадит моего Цезаря? И я набрала мамин номер. Не зная, что я буду ей говорить, я слушала длинные гудки и не знала, чего хочу больше - чтобы она ответила мне или чтобы не отвечала. Но, наконец, трубку на том конце подняли, и я услышала голос своего брата Коли:
  -- Алло!
  -- Коль, привет! Это я, Венька, - я почувствовала облегчение от того, что ответила не мама, а он. Возможно, он поймёт меня лучше.
  -- Куда ты запропастилась? - по его голосу можно было понять, что он пытается говорить строго, но всё ещё сильно любит меня, и поэтому появлялись мягкие интонации в его словах. - Мама места себе не находит, убивается... Зачем ты поссорилась с ней? Могла бы отнестись к ней с большим пониманием!
  -- Я виновата не больше неё, и ты это знаешь, - ответила я, но, спохватившись, смягчила выражения: - Конечно, я погорячилась тогда... Я хотела после свадьбы приехать к вам, познакомить вас с Мишей, но...
  -- Что - "но"?
  -- Его убили, коль, прямо у нас на свадьбе, у дверей Загса, - прерывающимся от подступающих к горлу слов пояснила я. Говорить ли ещё про Диму?
  -- Господи!.. Почему ты не позвонила тогда? - Коля был озадачен, и, казалось, ему не верилось в произошедшее. Я знала, как это похоже на романную выдумку. Я сама бы такому не поверила, если бы это не случилось на моих глазах и с моим мужем.
  -- Понимаешь, когда я в последний раз разговаривала с мамой, она предрекла мне, что я не буду счастлива в этом браке... Она прокляла меня, представляешь? Я знаю, она не хотела того, о чём говорила и, тем более, не хотела бы, чтобы так произошло. Но это случилось, и я не хотела звонить ей. Что я могла ей сказать - "спасибо"?! Я не позвонила потом, потому что стала встречаться с другим человеком... Несколько дней назад его убили. А мы собирались пожениться... И я подумала: может, Бог наказывает меня за непочтение к родителям. Вот и звоню, но без особой надежды. Я понимаю, как нелепо выглядит мой сегодняшний звонок, но я не вижу выхода... Я думала о маме всё это время, но боялась, что мы снова поругаемся, и тогда случится ещё что-то страшное. А теперь я не боюсь больше - не может уже случиться ничего страшнее, чем уже стряслось.
  -- Венька, мама не могла проклясть тебя! Ты что-то путаешь! Это всё - нелепое стечение обстоятельств... Как убеждённый материалист, - Коля был врачом, - я уверяю тебя, что тут нет ничего сверхъестественного. И прошу тебя - не говори этой ахинеи маме, она и так, похоже, себя винит. А лучше всего - приезжай к нам, домой и начинай новую жизнь. Родители простят тебя, и всё наладится.
  -- Коля, ты не понимаешь, что со мной произошло! Я бы сама с удовольствием не верила, если бы меня не заставили все эти несчастья... Я должна рассказать маме, как действует её проклятье, чтобы она сняла его, - я вдруг подумала, что это (чем чёрт не шутит!) может стать выходом. Давно надо было так сделать.
  -- Я не дам тебе этого сделать! - решительно возразил Коля. - Ты ничего не добьёшься, кроме инфаркта у мамы. Веня, не будь эгоисткой!
  -- Коль, пожалуйста! Их не вернуть, но можно предотвратить новые несчастья, - я посмотрела на спящего Цезаря.
  -- Ещё раз говорю тебе - ты порешь ахинею! Не звони больше, - и он повесил трубку.
   А я опустилась на диван (я говорила по телефону, расхаживая кругами по гостиной) и начала размышлять. Меня на это натолкнул разговор с братом и внезапно пришедшая в голову идея. Если, и правда, во всех этих смертях виновато проклятье моей мамы, то оно разрослось. Сначала оно касалось меня и Миши, потом перешло на нашего ребёнка, а затем - на Диму. Хотя нет... Это же произошло во время нашего БРАКА с Мишей. Я всё ещё ношу его фамилию! Всё правильно. А следующего брака у меня не может быть, потому что, если я и найду ещё одного человека по сердцу, он не доживёт до свадьбы... От такой перспективы хотелось выть, как Цезарь. Выть по моей погибшей жизни и моим загубленным надеждам. А виновата, как ни крути, я, ведь из-за моих поступков и слов произошла эта ссора с мамой. Значит, всему виной не она, а Я. Тяжело...
  

Часть 3.

Зайка

  
   Глава 1.
  
   Тяжело... Тяжело идти домой, когда ты накачана алкоголем. Я долго крепилась, но в конце концов моё отчаяние и сознание собственной вины привели меня к бутылке. Пить в одиночестве - это уже алкоголизм, и поэтому я стала ходить в бары. Сначала ко мне подсаживались молодые и не слишком молодые люди, но я их отправляла куда подальше странным, на их взгляд, вопросом: "Вы что, умереть хотите?". Что ж, это срабатывало, особенно когда я уверяла их, что я совершенно серьёзна. И снова - одиночество у барной стойки, даже если вокруг полно народу. Сначала я ходила по два раза в неделю, но потом это стало потребностью, и я чувствовала тоску по коктейлям, как только, выгуляв Цезаря, приходила домой. Пустая квартира действовала на меня угнетающе, и хотелось убежать оттуда. Я всегда кормила собаку пред тем, как уйти. Всё-таки он мой единственный друг! Я уже не выгуливала его по утрам, потому что поздно возвращалась, и меня мучила совесть, когда я просыпалась и видела терпеливо сидевшего перед моей кроватью Цезаря. Наверно, он осуждал меня. Но я искупала свою вину, весь день проводя с ним на улице, тем более что весна была в полном разгаре. Весна... Ещё прошлой весной я была ребёнком, готовившимся к выпускным экзаменам и мечтавшим о Москве. Ну что ж, Венька, ты получила то, чего хотела - ты в столице. Даже более того - ты богата. Вот только нет счастья, нет даже надежды на него. Выходит, что не в деньгах счастье. Оно - в любви, а мне теперь она противопоказана. И вот я бреду из бара, и меня изрядно качает. Сегодня я открыла для себя новое заведение далеко от дома, и путь мне теперь предстоит неблизкий. А это ещё кто?
   Передо мной "нарисовалась" не очень-то симпатичная троица - великовозрастные мальчики с печатью откровенного дибилизма на лице. И, кажется, с ножиками в руках. Нарвались Вы, Венера Алексеевна, поздравляю! Вот один из незнакомцев подошёл ко мне ближе и что-то пробормотал. Довольно угрожающе. Я думаю, ему нужны были мои деньги. Вот уж чего с собой нет сейчас, так это "бабла"! Поверят или нет? Может, сразу убьют? Зато назавтра голова не будет раскалываться. Трупы вроде не чувствуют ничего. И я было хотела предложить меня прикончить, как прямо позади меня раздался решительный женский голос: "Проблемы, мальчики?" То, что произошло потом, не поддаётся разумному объяснению. "Мальчики" разлетелись кто куда, причём в прямом смысле, потому что эта женщина или девушка раскидала их с помощью хитроумных приёмов, относящихся к каким-то восточным единоборствам. Потом она подошла ко мне, молча взяла меня под руку и буквально потащила. Я пришла в себя и, по-моему, даже протрезвела. Между нами завязался диалог.
  -- Спасибо за помощь! Хотя мне, честно говоря, хотелось умереть, - я говорила чистую правду, но незнакомка посмотрела на меня странно. Наверно, не верилось.
  -- Не за что. Но умирать раньше времени всё равно не стоит, - глубокомысленно заметила она и, не дожидаясь, пока я скажу ей своё имя, представилась: - Я - Зоя. Некоторые зовут меня Зайкой. А... тебя как зовут? Давай на "ты", мы ведь, я вижу, почти ровесницы. Идёт?
  -- Едет. У меня имя не совсем обычное. Только не смейся - я серьёзно. Меня зовут Венера, но ты чего не подумай, фамилия у меня не Милосская, - мне эта Зоя была как-то симпатична. Может, потому, что она спасла меня?
  -- Прикольно! - отозвалась она. - Куда идём?
  -- Не знаю, как ты, а я домой.
  -- Отлично, тебе явно уже пора. А где у тебя дом? - она явно не хотела оставлять меня на произвол судьбы и меня самой, и я назвала ей адрес.
  -- Слушай, богиня, можно будет переночевать у тебя? - попросила Зоя, когда довела меня до квартиры. - А то я от парня своего сбежала, и теперь мне жить негде, пока квартиру не подыщу.
  -- Да живи хоть вечность, мне веселее будет, - ответила я, радуясь, что у меня появилась подруга. Она, кажется, девушка хорошая.
  -- А с кем ты живешь? Я не помешаю? - вдруг забеспокоилась Зоя, заходя вслед за мной в квартиру.
  -- Я живу с Цезарем.
  -- Богиня, ты ничего не путаешь? - засмеялась она. Но как раз в этот момент я включила в прихожей свет, и щенок выбежал меня встречать.
  -- Знакомься - это Цезарь. Цезарь, это Зоя.
  -- Для тебя, зверь, могу быть Зайкой, - улыбнулась она щенку. К моему удивлению, он подал ей лапу. К слову, мне такая честь не оказывалась.
  -- Ну вот и хорошо. Пошли спать, что ли? - и с этими словами я поплыла зигзагами по направлению зелёной комнаты. Зою я решила поселить в голубой спальне, всё равно она пустует. Шатаясь, я добыла в шкафу постельное белье, потом гостья застелила кровать (у меня это вряд ли бы это получилось в тот момент), и я ретировалась.
   Утром я была разбужена аппетитным запахом свежевыпеченных плюшек. Цезаря не было в моей комнате. Я обнаружила этого подлого предателя на кухне - он подмазывался к Зое, которая вынимала из духовки выпечку.
   - Привет! - бодро сказала я, входя.
  -- Доброе утро, - поздоровалась она. - А мы с Цезарем тут плюшками балуемся! Будешь завтракать? Я заварила свежий чай.
  -- Мммм, - только и ответила я, усаживаясь за стол. Сама я не готовила больше месяца - со времени последней встречи с Димой. Для себя-любимой было лень стоять у плиты. Я перекусывала всякой готовой дрянью из супермаркета.
  -- Как вкусно, - похвалила я, насытившись. - Спасибо! Я очень рада, что ты будешь у меня жить. Даже не из-за завтраков, а потому, что так я не одна. Знаешь, я похоронила уже двух любимых мужчин, и боюсь заводить третьего. По-моему, на мне проклятье, - и я пересказала вкратце всю мою историю своей новой подруге.
  -- Ни фига себе! - отозвалась Зоя. - Так ты и есть та самая "весёлая вдовушка"?! Я, сказать честно, ни секунды не сомневалась, что все эти желтопузые журналюги про тебя всё врут, как дышат! Читала и думала: "Наверняка напраслину на девушку наводят!" Ты их засудила, надеюсь?
  -- Нет, но пригрозила, и они перестали лить на меня помои. У меня и так много было проблем, чтобы ещё по судам ходить, - оправдалась я. На самом деле мне просто не хотелось, чтобы моё имя и память Миши трепали ещё и в суде.
  -- Да, попала бы ещё в десяток газет, - словно прочитав мои мысли, добавила она.
   Потом мы совместными усилиями навели в квартире порядок и отправились гулять с Цезарем. Мне начинало казаться, что мой щенок влюбился в Зою, так он вертелся около неё. Ну и хорошо! Будем дружить втроём. И тут я опомнилась, что ничего практически не знаю о Зое. Заболтала её, загрузила своими проблемами, а ведь она, кажется, с парнем вчера рассталась. Наверно, ей хочется поговорить. И я завела разговор на эту тему:
  -- А ты с парнем рассталась, да? Ты вчера вроде что-то такое говорила... Я не совсем в твёрдой памяти, ведь вчера я была...
  -- Не очень трезвой, - докончила она за меня фразу. - Да, я ушла от своего... Впрочем, даже его имя вспоминать не хочу. Почти три года провстречались, а такая сволочь, я тебе скажу! Нашёл мне работу, всё путём, но деньги мне шли через него, и я получала примерно половину от заработанного. Терпела я, терпела, но вчера не выдержала и ушла, хлопнув дверью.
  -- А где ты так здорово махать ногами научилась? - поинтересовалась я. - Ты вчера разбросала этих хулиганов, как щепки.
  -- Я считаю, девушка в наше время должна уметь дать отпор, вот и стала изучать разные там единоборства... Это вроде хобби. Плюс так я держу себя в форме. Хочешь - буду тебя учить, а то ты, похоже, про своё тело забыла. Позор!
  -- И правда, я не против, - радостно согласилась я. Всё-таки как хорошо, что я её встретила и пригласила у себя жить!
  
   Наступило лето. Мои мышцы окрепли, я готова была к самообороне и... заскучала. Отчаянно чего-то недоставало. Зоя тоже часто задумывалась. Однажды мы завели разговор об отпуске. Ну, мы обе не работали, но хотелось куда-то уехать. В городе летом - смерть как душно, жарко, да к тому же тяжело дышится из-за испарений асфальта. Речь издалека начала Зоя:
  -- Цезарь подрос, ему бы хорошо по травке порезвиться, на природе, а мы его держим в каменных джунглях!
  -- Эй, дружок, хочешь за город? - я знала, что он не ответит, разумеется. Но он замахал хвостом, и мы единогласно приняли это за положительный вердикт.
  -- Можно будет поехать как-нибудь в Подмосковье, провести там день...
  -- Мы его проведём в пробках, - возразила я. Да и моя подруга не принимала всерьёз своё предложение. Мы обе хотели одного и того же, но очищали свою совесть этими предварительными фразами. Цезарь уже, кажется, понял нашу хитрость и, предчувствуя путешествие, забегал вокруг нас, поскуливая.
  -- Ты права. А как насчёт побывать... дома? - вот и дошли до сути вопроса. Уже давно мы выяснили, что мы из соседних районов. Как мне повезло - найти землячку - сибирячку в Москве! Мы могли поехать вместе, а потом вместе же вернуться.
  -- Прекрасная идея! Я сделаю только один звонок, потом мы соберём вещички и завтра же покатим в родные края! - ответила я вне себя от счастья. Как ни крути, а ностальгия мучила. А Зоя дома вообще три года не была!
  -- Если бы ты не согласилась, я бы угнала твою машину, - пошутила Зоя. Но я бы точно согласилась, и она это знала, как мы друг от друга ни шифровались. Мы стали настолько близки, что почти уже мысли друг друга научились читать.
  -- Зайка, разве у тебя есть права? - вкрадчиво спросила я, хотя отлично знала, что есть. - По-моему, всяческим ушастым ГИБДД не даёт за руль садиться!
  -- Ах, вот оно что! - и она бросилась в шутку на меня. Мы долго бегали друг от друга по квартире, а потом добежали до зелёной комнаты и начали бой подушками. Мы частенько так бесились, поднимая друг другу настроение. Когда мы выбились из сил, то повалились на кровать, тяжело и весело дыша.
   Я лежала и любовалась её лицом. Не подумайте чего плохого, Зоя мне нравилась как произведение искусства: ярко-зелёные глаза в сочетании с короткими рыжими (крашеными, правда) волосами делали её похожей на озорницу-ведьмочку. На её статное, гибкое тело приятно было смотреть. Странно, что она так и не завела себе больше парня. Наверно, взяла себе долгосрочный отпуск от мужчин. А может, не встретился пока достойный. Мы ходили вместе на дискотеки, и там много парней пытались навязать нам своё знакомство, но мы-то приходили просто потанцевать и расслабиться, и поэтому мы поступали так: говорили, обнимая друг друга в области талии, что мы "играем за другую команду". Потом этих парней можно было искать днём с огнём - они исчезали.
   Я не видела никого красивее Зайки. Её движения были упруги, как у кошки, голос мелодичен, а глаза - с весёлыми искорками огня. Рядом с ней я, наверно, казалась дурнушкой. И сейчас, лёжа бок о бок с ней, я полушутливо сказала:
  -- Ты такая красавица! А я - просто чернавка какая-то!
  -- Венера, богиня моя, не клевещи на себя! - покачала она головой. - Ты в зеркало давно в последний раз смотрелась?
  -- Каждое утро смотрюсь, но нового не вижу ничего... Блёклая коровища.
  -- Веня, перестань немедленно! Ты меня обижаешь! Мы с тобой вон сколько времени прозанимались, у тебя ни одной жиринки лишней нет! Кроме, разумеется, тех мест, где их присутствие необходимо, - и она ущипнула меня за... Неважно!
  -- Но у меня лицо бесцветное, - нарывалась на дальнейшие комплименты я.
  -- Сейчас побью! - пообещала мне Зайка. - У тебя глаза чудесные, глубокие, как зелёные омуты... Впрочем, они у тебя интересные очень - не совсем зелёные, а с примесью серого, голубого, даже вон несколько карих точек есть, - говорила она, рассматривая мои "зеркала души".
  -- Да что ты говоришь! Мне бы вот хотелось такие, как у тебя, - польщённая, пыталась отвертеться от лестного отзыва я.
  -- А губы у тебя какие - так и хочется поцеловать!.. Я с точки зрения мужчины говорю, - добавила она. В общем, мы пришли к выводу, что мы обе - просто мечты любого нормального представителя противоположного пола. Между нами пробежала искра... Не скажу, чтобы мне захотелось перейти в пресловутую "другую команду", но вдруг я почувствовала сильное желание поцеловать Зайку. Не знаю, что это было, но я этому не поддалась, и больше такие мысли у меня не возникали. А всё-таки какая же она красивая! Ей бы, наверно, подошло бы моё имя...
   Наозоровавшись вволю, мы принялись за дело. Я взяла телефон и позвонила Олегу и предупредила его, что уезжаю на лето. Попросила его присмотреть за квартирой, чтобы не ограбили. Зоя пока собирала свои вещи. Она покупала весь гардероб заново, так как все её "шмотки" остались у бывшего. Мы тогда вместе ходили по магазинам, и я тоже прикупила пару-тройку... пакетов одежды. В конце концов, не буду же я при наличии приличных средств к существованию ходить в старье! Я тоже собрала всё в дорогу, и на следующее утро мы вырвались из душной Москвы на моей зелёненькой "Пежо". Цезарь расположился на заднем сиденье и лаял в полном восторге на едущие рядом автомобили. А впереди, за тысячами километров, был дом, где была мама, с которой я обязательно помирюсь!
  
   Глава 2.
  
   Я довезла Зою до её деревни. Она поблагодарила меня, и я дала ей свой адрес - на всякий случай. На прощанье она сказала мне: "Я знаю, что ты ехала для того, чтобы поговорить с мамой. Тебе не хватает её поддержки и понимания. И я хочу, чтобы вы помирились. Хочу, ты слышишь меня?!" Она настраивала меня на разговор, который я слишком долго откладывала. Если бы не Зоя, я никогда не собралась с духом и не поехала. Что ж, я почти дома, и настаёт время истины!
   Через час я въехала в родной городок. Как он мал по сравнению с Москвой! Но теперь я поняла, что для меня нет ничего дороже моего ***. Здесь я родилась, выросла, ходила в школу, в первый раз поцеловалась - с Игорьком... Я вдруг подумала, что вынесла всё, что со мной стряслось за последний год только потому, что у меня крепкое сибирское здоровье. Спасибо нашим морозам и чистому, кристальному воздуху! С этой мыслью я подъехала к знакомому до боли подъезду. Вон - окно нашей кухни, вон - балкон. А вон - Мурзик! Держись, котяра - я привезла тебе друга!
   Я, не вынимая из машины вещей и не выпуская Цезаря, побежала на третий этаж. Радостная, запыхавшаяся, я через несколько мгновений уже нажимала на кнопку звонка. Как всегда, без вопроса: "Кто там?" дверь отворилась. На глаза набежали слёзы, когда я увидела маму. Боже, как же я соскучилась! Я бросилась ей на шею и почувствовала, как она прижала меня к себе. "Ну что же мы в дверях-то стоим?!" - опомнилась она, тайком смахивая слёзы. "Мам, я только за вещами сбегаю", - воскликнула я и вприпрыжку, как ребёнок, поскакала вниз по лестнице. Через пару минут я уже входила в квартиру с чемоданом, сумками и Цезарем.
  -- Мам, я собаку с собой привезла, - всё ещё без ума от радости, сказала я. Я снова почувствовала себя девочкой, которая притащила в дом щенка и просит его оставить, обещая убирать за ним... Господи, я дома! Здесь, казалось, ничего не изменилось. Даже запах знакомый, и обои всё те же.
  -- Венечка, я согласна терпеть какую угодно живность, только бы ты осталась... подольше! - улыбнулась мама, накрывая на стол. Не понимаю, как я могла с ней поругаться! Она у меня - ангел!
  -- Мамочка, прости меня, ради Бога! - прошептала я, подходя к ней и снова крепко обнимая её. К горлу подкатил комок слёз.
  -- Ничего, милая, я давно простила тебя и поняла, что была не права!
  -- Нет, это я обошлась с тобой по-свински... Я очень скучала по тебе, - я плакала, и слёзы каплями падали с моего подбородка на пол, но мне не хотелось их вытирать.
  -- Ну, что было, то было!.. Почему твой муж с тобой не приехал? Занят, наверное? Я понимаю - дела, - мама не знала ничего, значит, Колька не рассказал ей о моём звонке. Я была ему благодарна, но теперь мне приходилось говорить об ужасном...
  -- Мам, сядь, пожалуйста, - попросила я, а сама мерила кухню нервными шагами. - Я хотела сообщить тебе, но... Мама, его убили, - это признание трудно было сделать. Она приложила руку к сердцу и испуганно посмотрела на меня.
  -- Когда? - только и смогла она вымолвить. И я поняла, что не было никакого проклятья, ведь она не смогла бы пожелать мне несчастья по-настоящему и, тем более, смерти кому бы то ни было. Скорее, это Бог наказал меня. Спасибо, спасибо, Коля, что ты ничего не сказал ей!
  -- Прямо на нашей свадьбе, у дверей Загса. Я стала вдовой, не успев как следует понять, что я жена, - произнесла я и почувствовала, как же это ужасно звучит. Мама встала и прижала меня к своему сердцу.
  -- Бедная девочка моя, - прошептала она, и я поняла, что не стоит говорить ей про не родившегося ребёнка и про Диму. Она переживает за меня, и не надо ещё больше расстраивать её. Но чем дальше, тем больше я осознавала, насколько не права я была в том, что приписывала все свои беды ей, этой святой женщине. Если кто и виноват, то это я! Но здесь я не хочу думать об этом. Я должна отдохнуть, возродиться... Я вдруг почувствовала, что я не хочу обратно, в Москву. Я ДОМА! И я поспешила перевести разговор на другую тему:
  -- Мама, я не хотела бы вспоминать об этом... Садись и расскажи мне, как у вас тут дела, - попросила я. Мы присели за стол, совсем забыв про еду. Мама помолчала немного, а потом начала рассказывать:
  -- Ольга с Колей живут душа в душу, вот только Господь им пока деток не дал. Она к нам с отцом хорошо относится, хотя иногда мы с ней спорим, не без этого... Вот вчера, например, спорили, кому ужин готовить. Представляешь, она рвалась готовить, а я не давала, - она улыбнулась. - Невестка мне золотая досталась, сказать ничего не могу!.. Отец, как всегда, целыми вечерами перед телевизором... Ах, да, я ведь тебе самого главного не сказала - я ведь с работы ушла. Коленька велел, я и послушалась. Он же у нас доктор, его ему не поперечишь. Взялся: "Мама, побереги здоровье!", ну, я и решила преждевременно на пенсию уйти. Денег, слава Богу, хватает. Холодильник, правда, надо бы новый купить, но и потерпеть можно...
  -- Мама, завтра же мы с тобой поедем в магазин и ты выберешь всё, что только нужно. Я тебе дочь, как-никак, и, хоть я не врач, ты меня будешь слушать! - засмеялась я. Раз так всё отлично складывается, я найду, куда и на что потратить взятые с собой деньги. Я теперь была уверена, что мама не откажется принять мои подарки.
  -- Венечка, милая, удобно ли? - засомневалась она, но я ответила, что я теперь богатая, а девать богатство некуда, так уж лучше потратить немного денег на хорошее дело, на нужные вещи, чем на всякую ерунду. Раз мне досталось большое наследство, пусть и таким несчастливым образом, я имею полное право им распоряжаться! Мама не нашла доводов против моей идеи и согласилась.
   Вечером пришёл сначала папа, который безмерно был рад моему приезду, особенно когда я пообещала ему в качестве подарка новый телевизор. Мама что-то осторожно шепнула ему, и он ни разу меня не спросил ничего о муже. Потом пришли Ольга и Коля. Они работали в одной больнице (она была санитаркой), и дежурства у них совпадали. Брат сначала удивился моему появлению и нахмурился было, но, увидев счастливые лица родителей, тоже радушно улыбнулся мне и обнял меня. В этот момент я успела шепнуть ему: "Спасибо, что промолчал о моём звонке! Мы с мамой помирились", а он - ответить: "Не за что, заблудшая душа! Я ведь твой брат". Поздоровавшись с Ольгой, я обняла и её. Мы всегда хорошо относились друг к другу. Или почти всегда. Дело в том, что в самом начале их отношений я ревновала Кольку к ней. Он познакомился с ней, когда как-то раз приехал домой погостить. Он тогда учился в другом городе, и мы редко его видели. А когда он начал встречаться с Ольгой, он целыми днями где-то пропадал... И я строила ей всякие козни, когда она приходила к нам. Один раз даже пролила на неё горячий соус, но, увидев, что она не разозлилась на меня, хотя ей было больно, я поняла, что она хорошая девушка, и мы подружились. А теперь, когда она стала членом нашей семьи, Ольга была мне ещё ближе. А как же иначе, ведь она мне когда-нибудь подарит племянников!
   Ужин на этот раз приготовила я и, когда все уселись за стол, я попросила "минуточку внимания" и во всеуслышанье заявила, что отныне споры на кухне между свекровью и невесткой отменяются, так как это теперь моя территория. Все улыбнулись шутке, и остаток вечера прошёл в дружественной обстановке. Даже Цезарь с Мурзиком поладили, хотя кот сначала и шипел на щенка. Я была так счастлива, что постоянно спрашивала себя, почему же я давным-давно не вернулась сюда. Будь что будет, но я не вернусь в Москву. Зачем? Столица - весьма лицемерная дама, а мой родной городок меня любит, и любит честно, искренне. Пока я была невестой известного банкира, я нравилась Москве, а как только стала его вдовой, от меня отвернулись. А здесь у меня любящая семья... Может, и Зоя решит не уезжать, тогда я уговорю её переселиться куда-нибудь поближе ко мне, и всё будет совсем отлично. А там, в Москве, пусть ведёт дела Олег, как он делал это и раньше. Я там не нужна, без меня никто не заплачет. А вот мама не захочет, чтобы я снова уезжала из дома... Она допускает на словах, что я приехала только погостить, но в душе надеется, что я останусь. И я это сделаю!
  
   Прошло две недели. Я окончательно пришла в себя и успокоилась. Поняв, что моя мама не имеет даже косвенно никакого отношения к моим несчастьям, я начала размышлять здраво. В конце концов, Миша и Дима были кем-то убиты. Не одним и тем же человеком, конечно. Но ведь пули не берутся из воздуха, из ниоткуда! Дима погиб случайно, как сказали его матери. А вот Мишу кто-то заказал. Характер убийства свидетельствует о том, что это сделал киллер. И так думаю не только я. Стало быть, я невиновна. Совесть моя чиста... Была бы чиста, если бы я не чувствовала за собой греха. И вся логическая цепочка рассыпалась под тяжестью этого довода. Не у каждого в жизни случается то, что произошло со мной и моими любимыми, а значит, я не такая, как все... Или мне дан особый крест, или особое предназначение. Знать бы, какое. Может, всю жизнь быть одной и помогать родителям? Попробую поверить. Дома мне хорошо. Тогда почему же меня всё ещё гложет неизвестность? Наверно, потому, что со мной рядом нет Зайки. Когда мы вместе, её энергетика действует на меня, и я ни о чём плохом не думаю и не озадачиваю себя глобальными вопросами. Жалко, что у неё нет телефона! Да и зачем мне мешать ей, если она сейчас наслаждается тем, что она наконец-то дома. Это меня грызёт какой-то червь, а на её совести спокойно и безоблачно. Она ни разу и не вспомнит обо мне за всё лето.
   Цезарь подошёл ко мне и улёгся у моих ног. Ему тоже не хватало Зайки. Мы любили её одинаково, и нам обоим она давала заряд бодрости. С кем я могу здесь устроить бой подушками? Кто позанимается со мной борьбой? Кто развеет все мои сомнения одним словом или даже взглядом? И, словно в ответ на мои вопросы, раздался телефонный звонок. Я уже чувствовала, КТО это.
  -- Вень, привет, - голос Зои звучал необычно. Печаль слышалась в этих двух словах, и я подумала: не случилось ли чего?
  -- Привет, Зай! Что-то не в порядке?
  -- Есть кое-что... Я приеду к тебе, ладно? - нет, тут что-то явно не так! Моя жизнерадостная подруга, кажется, пала духом.
  -- Конечно! Я только что сидела и думала о том, как было бы здорово, если бы ты приехала! - я говорила нарочито бодро, чтобы расшевелить её, но она так же печально попрощалась и пообещала приехать на следующий день.
   Что же всё-таки случилось с Зоей? С мамой поссорилась? По Москве заскучала? Хотя она так рвалась сюда! В столице она безвыездно жила три года, и это наверняка её надоело. Она могла ещё и по мне соскучиться. Но зачем тогда так печалиться, если я в нескольких десятках километров? Приехала в гости - и все дела. Я же говорила ей ещё по дороге, что у меня есть своя комната, где она могла бы поселиться вместе со мной, если надумает меня навестить. Нет, здесь что-то другое! Но я так и не додумалась, что же конкретно. Оставалось дожидаться самой Зайки. Но тогда я и не подозревала, ЧТО грызёт мою подругу. Мою лучшую подругу.
   Она приехала часов в восемь утра. Первым же автобусом, наверно. Когда я открыла ей дверь, её сложно было узнать - глаза как-то потухли, из них исчезли огоньки, и это мгновенно изменило выражение её лица. Нездоровая бледность и круги под глазами говорили о том, что она не спит ночами. Задумавшись, я не сразу догадалась впустить её в квартиру. Она мне не напоминала. Наконец, опомнившись, я вымученно улыбнулась и пригласила её внутрь. Мама ещё спала, и я тихо проводила Зою в свою комнату. От завтрака она отказалась, покачав головой на моё предложение. Она так и не сказала ни слова с самого своего прихода. Её настроение передалось и мне. Я предложила ей сесть на диван и примостилась рядом. Меня начало что-то давить. Словно вдруг на меня свалилась гора. Я пыталась начать разговор и ещё раз спросить, что случилось, но не могла. Зоя вдруг посмотрела мне в глаза и прошептала: "Я не могу так больше!".
  
   Глава 3.
  
  -- Веня, пообещай мне, что дослушаешь меня до конца, - попросила она. Я, конечно, поклялась, что так и будет. Мне удалось выполнить обещание, потому что я была так ошеломлена её дальнейшими словами, что говорить была не в силах. Тогда она начала свой удивительный рассказ.
  -- Я не та, кем ты меня представляешь. Во-первых, меня зовут не Зоя, а Жанна, - я не верила своим ушам, но промолчала, ведь я поклялась. - Наверно, ты слышала моё имя. Я вижу это по твоей реакции. Да, я та самая Жанна, которая была невестой Михаила. Мы с ним познакомились вскоре после того, как я приехала в Москву искать счастья. Вернее, нас познакомил Олег, с которым я встретилась случайно. Миша мне очень понравился. Я его даже полюбила. Мы вскоре начали жить вместе. К тому времени (а это было три года назад, как ты, наверно, догадываешься) ему было двадцать восемь лет, и он уже был преуспевающим бизнесменом. Он обладал какими-то невероятными способностями, которые в сочетании с оборотливостью и смекалкой Олега обеспечили ему успех в денежных делах. А ещё у него всегда было неотразимое обаяние. Ты знаешь это не хуже меня. И к моменту нашего знакомства он уже открыл свой банк. Он купил ту квартиру, в которой вы жили... В которой мы жили... Не важно. И тут я узнала, что жду ребёнка. Миша, казалось, обрадовался - возил меня на природу дышать свежим воздухом, строил планы на будущее. Мы решили пожениться. А потом... потом случилось страшное. У меня до сих пор это не укладывается в голове! Однажды Олег пришёл в гости, когда Миши не было дома, и рассказал мне такое, что волосы у меня чуть не встали дыбом. Оказалось, что я мешаю своему любимому. Я не поверила. Как я могу мешать? Он так любил меня, как бывает только в сказке. Олег стал объяснять: Миша не готов был к ребёнку, к серьёзным обязательствам, к свадьбе. У него началась полоса успеха ещё до моего появления, а теперь, по всей видимости, благодаря мне, наступил спад. Я ответила, что Миша ведёт себя не так, как если бы хотел со мной расстаться. И Олег сообщил мне нечто ужасное: Миша решил убить меня, чтобы ни я, ни мой ребёнок не мешали ему и не претендовали на его деньги. Это выглядело совсем невероятным. Я, разумеется, ни на секунду не поверила. Тогда Олег предъявил доказательства: он показал мне спрятанную в машине, недавно подаренной мне Мишей, взрывчатку с таймером, который пока был отключён, но от этого мне легче не становилось. Но я упорно утверждала, что это устройство мог подбросить кто угодно - хотя бы конкуренты моего жениха. Но Олег, по дружбе желавший спасти меня, не отступил. Он познакомил меня с человеком, которому было поручено заняться моим уничтожением. По счастью, он был другом Олега и однажды в разговоре заметил вскользь, что ему подкинули "не дешевенькую работёнку - грохнуть подружку босса", но так, чтобы это выглядело естественно. Сомнений у меня не осталось, и я не знала, что мне сделать. Убежать? Куда я смогу спрятаться? У Миши, как оказалось, криминальные связи, и он везде сможет меня найти. Но Олег не зря раскрыл мне эту тайну - он предложил решение. Он взялся организовать мою фиктивную гибель. Для этого он попросил меня сказать Мише, что я хочу поехать к маме и пригласить её на свадьбу. Я так и сделала. Это было трудно, потому что я не могла видеть этого лицемера, этого убийцу - как можно было даже подумать о том, чтобы отправить на тот свет своего будущего ребёнка, не говоря уж обо мне, которой он клялся в вечной любви! Я теперь понимала, каким талантом он обладал и каким путём нажил своё богатство. Но я справилась, ведь на кону было две жизни... За своего ребёнка я готова была бороться до последнего. Не отрицай, ты наверняка поступила бы точно так же! И я сделала вид, что уезжаю. Сумки в машину мне заносил Миша и, по всей видимости, включил в этот момент таймер. Я с деланной улыбкой простилась с ним и подумала: неужели у него не дрогнет рука, не изменится выражение лица? Но этого не произошло. И я "уехала". Через пару кварталов, убедившись в отсутствии слежки, я остановилась и, как ошпаренная, выскочила из машины. Подъехал Олег, посадил меня в свою машину и увёз в специально для меня снятую квартиру. Сказал, что всё сделает. Я позвонила маме (она тогда ещё жила в этом самом городе) и объяснила ей, что случилось, и попросила её сделать вид, когда ей сообщат о моей "смерти", что она убита горем. Если надо будет, она обещала даже приехать на мои "похороны". И вот моя машина с подброшенным в неё трупом какой-то бездомной женщины взорвалась на полпути к этому городку. Все, кто не был посвящён в наш с Олегом план, были уверены, что я погибла. Представляешь, я, загримированная до неузнаваемости, видела собственные похороны! Миша рыдал безутешно - неплохой был спектакль! У меня есть теперь могила, в которой лежит очень сильно обгоревший труп какой-то женщины. Я не знаю, откуда взялось её тело, не знаю, кто её убил. Поверишь ли, мне было абсолютно на это наплевать, я готова была сделать что угодно, чтобы уберечь от опасности своего ребёнка. Через некоторое время я уехала к маме - она в то время продала уже городскую квартиру и купила дом в деревне, где я не могла быть узнанной. Меня там знают как дальнюю родственницу моей же собственной матери. Я жила там по поддельным документам. Родила сына я тоже там. Назвала Сашей, - я вздрогнула. - А потом задумалась над тем, как существовать дальше и растить сына. Решение мне снова предложил мой "добрый гений" - Олег. А вот сейчас ты перестанешь уважать меня, Веня, а может, и отвернёшься в ужасе, но ты мне поклялась - помни это. Нет, я не стала проституткой. Слишком это было бы низко. Я бы потом к сыну подойти стеснялась... Я стала... киллером. Да-да, я это смогла. Глаз у меня всегда был меткий, а что касается моральной стороны вопроса, то сердце у меня окаменело после того, как я узнала о решении моего жениха убить нас с малышом. В конце концов, "заказывают" друг друга чаще всего криминальные типы, а у них совести нет, так почему же она должна быть у меня?! Я поставила Олегу, предложившему мне эту "работу" и научившего меня азам, условие - невинных граждан не берусь уничтожать. Он на каждую жертву приносил досье. Я проверяла, насколько могла, достоверность информации. Если человек отказывался аморальным элементом, я соглашалась работать. Я понимаю, это не оправдание, но я нигде не смогла бы заработать столько денег... Я сразу решила для себя, что Саша ни в чём не будет нуждаться, и мысль о сыне помогла мне раз и навсегда переступить черту - я позволила себе убивать. Даже в самый первый раз рука у меня не дрогнула. Более того, я без лишней спешки изменила внешность, перегримировалась в девчонку-подростка (мне приходились мои способности художника) и спокойно вышла из подъезда дома, с чердака которого я стреляла. Меня не заподозрили. Ни тогда, ни потом. Я никогда не делала промашки, и на меня буквально посыпались "заказы". Они шли через Олега, а меня в лицо никто не знал. У меня была своя "кликуха" - Зайка. Хорошо зарекомендовав себя, я могла рассчитывать на большие гонорары, но мой "продюсер" отдавал мне по-прежнему половину. Он понимал, что я зависела от него. Он только с первого взгляда этакий мягкий и пушистый, а на самом деле жёсткий и хитрый... Повторяю, я от него зависела, и он не отдавал мне всех денег потому, что у него был план - он хотел, чтобы я стала его любовницей. Он не был противен мне, он спас мне жизнь, дал работу... В общем, я согласилась. Он, по-моему, действительно любил меня. Как бы то ни было, мы прожили с ним вместе полтора года. Я посылала, а иногда и сама привозила маме деньги. Смотрела во время приездов, насколько подрос мой сынок. Жизнь нормализовалась, как мне казалось, но Олег как-то сказал мне, что Миша собрался жениться. Я решила посмотреть на невесту... Меня взбесил не столько сам факт вашей предстоящей свадьбы, сколько то, что ты была во многом похожа на меня - так рассказывал мне Олег. И я, увидев тебя, убедилась, что это правда. Как он мог?! Ведь он считает, что убил меня, а через два года женится на девушке, которая ему меня напоминает! Чаша терпения была переполнена, и в день вашей свадьбы...
  -- Ты убила его, - прошептала я. До последнего момента я надеялась, что это не так. Но я видела по лицу Зои... то есть Жанны, что всё это правда.
  -- Да, - опустила она голову. - И я почувствовала облегчение, потому что он был наказан за дело. Я выстрелила ему прямо в сердце, чтобы оно разбилось так же, как моё. Но я не убила тебя, потому что ты не была виновата ни в чём. Я помедлила немного и видела, как ты опустилась на колени... Это зрелище стоит у меня перед глазами до сих пор. А потом я прочитала в какой-то жёлтой газетёнке, что тебя считают преступницей. Я-то знала как никто другой, что ты Мишу не "заказывала"! И я почувствовала свою вину перед тобой. Я стала следить за твоей жизнью, искренне радоваться твоим удачам и переживать твоё горе. Я узнала, что ты ждёшь ребёнка, и желала тебе счастья... Когда случилась эта авария, я последовала за тобой в больницу и не выходила оттуда, пока меня не уверили, что с тобой всё будет хорошо. Я там увидела Диму и поняла, что у тебя скоро начнётся новый этап жизни. Я почувствовала облегчение. А потом узнала, что он погиб... С тех пор я не оставляла тебя. Ты нуждалась в поддержке, и я ждала момента, когда смогу тебе её дать. Когда случай представился, я познакомилась с тобой. Я поднимала тебе настроение, как могла, и скоро сама почувствовала облегчение. С Олегом и своей "работой" я рассталась, решив начать новую жизнь. Он пытался остановить меня, но не смог. "Теперь мне хватит денег", - подумала я и порвала с ним. Но он решил не отпускать меня любой ценой. Не думаю, что это из-за любви ко мне. Просто я знаю о нём много того, что могло бы не только испортить его кристальную репутацию, но и служило бы основанием для его ареста. И он решил "убрать меня". Знаешь, меня спасло то, что я бросила курить. Я стояла возле окна нашей с Олегом квартиры и курила. А потом я вдруг подумала: "Что это я порчу свои лёгкие?!" и наклонилась, чтобы затушить в пепельнице сигарету. В этот момент раздался звук разбитого стекла. Я поняла, что пуля предназначалась мне. Я загримировалась так, что меня и родная мама не узнала бы - сделала из себя древнюю старушку. Улизнуть из квартиры не составило труда. Если кто и следил за выходящими из подъезда, то меня он не распознал. Потом я постриглась покороче, окрасилась в яркий цвет и купила новую одежду. А когда познакомилась с тобой и стала безвыездно сидеть у тебя, Олег, наверное, решил, что небезопасно возобновлять свою попытку и оставил меня в покое. Но совесть - не оставила. Я развеселила тебя, я помогла тебе расслабиться, но я понимала, что именно я разбила твою жизнь, и не могла простить себе этого. Ты мне очень нравишься, Венька! Я знала, что, если признаюсь тебе в содеянном, ты отвернёшься от меня, а если не признаюсь, совесть не оставит меня. Я поехала домой, чтобы увидеть сына. Я думала, что это успокоит меня. Я ведь была киллером ради НЕГО, я убила человека, который покушался на ЕГО жизнь... Но я вдруг поняла, что и перед Сашей виновата: я застрелила его отца! А потом вспомнила всех тех людей, которые пали от моей руки: у них были семьи, которые я разрушила, не дрогнув, а я не имела на это права! Я не Господь Бог, я не могу решать, кому жить, а кому умереть. Я возненавидела себя, я поняла, что не могу быть хорошей матерью, я недостойна этого. Я не спала ни одной ночи, сидя около Сашиной кроватки и смотря, как он спит. Я решила - пойду к тебе, во всём признаюсь, а потом... Я сдамся в милицию, признаюсь во всех убийствах, но ничего не расскажу им о Михаиле и о своём сыне. Пусть всю жизнь я просижу в тюрьме, но я заслужила это. Теперь можешь говорить, Веня. Я ни на одно слово твоё не обижусь, обещаю!
   Я молчала. Я сидела неподвижно, ошеломлённая. Это мне снится! Я больно укусила себя за руку, но не проснулась. Господи, это не должно быть так, как она рассказала! Она не могла убивать людей, она не могла убить Мишу, она... Зайка, я не хочу верить! Но я верю!!! Зачем, зачем ты призналась мне?! И я заплакала, чувствуя, как рушатся основы моего нового мира, где всё было гармонично, кроме моих сомнений. Я теперь знаю, что не была ни малейшим образом виновата в гибели Миши, но мне стало только тяжелее. Зайка, я полюбила тебя, ты стала моей частичкой, ты спасла меня от сводящих с ума мыслей, а теперь ты убила мою веру в мировую справедливость! А теперь ты сидишь рядом и ждёшь моего приговора. Что я могу сказать тебе? Я плакала в голос, навзрыд, не зная, что ответить и что дальше делать. И вдруг я решилась:
  -- Я не могу осуждать тебя. Ты раскаялась, ты хочешь искупить свои грехи, и я рада, что ты исправилась. Поверь, если бы я была на твоём месте, я могла бы поступить так же... Могла бы, но не знаю, как точно поступила бы. Поэтому не могу обещать тебе немедленного прощения. Мне надо подумать. Но, повторяю, я приветствую твоё признание. С точки зрения религиозного человека, - добавила я. - Но не могу радоваться ему сама по себе. Ты сказала мне много таких вещей, которые поколебали все мои понятия. Выходит, Миша был не тем, кем казался мне, также как и ты... Услужливый, тихий, работящий Олег - преступник... Во что мне теперь верить? Мне надо будет обретать новую основу, но я знаю, что всё равно буду верить в Человека. Как ни плоха ты, но стремишься к искуплению.
  -- Спасибо за то, что пытаешься понять меня. Ты - ангел! Ты не прогнала меня, не обвинила, хоть и не простила... Я не смогла бы так, - покачала Жанна головой.
  -- Я попыталась отстраниться и судить тебя объективно, - ответила я, обретя твёрдость. - Когда-нибудь я прощу тебя, обещаю, но со своей и только своей позиции.
  
   Глава 4.
  
   А потом я заставила её заснуть. Очистив, хотя бы и частично, свою совесть, Жанна наконец-то смогла успокоиться. Странно - её ждала разлука с сыном, тюрьма, а она была рада тому, что призналась мне и что я постаралась понять её. Она погрузилась в мир грёз моментально, а у меня было время поразмыслить. Я узнала слишком много, но верила подруге. Действительно, что я знала о Мише? Он не рассказывал мне почти ничего о своём прошлом. Возможно, ему хотелось забыть о тех страшных событиях и поступках, которые были в его жизни до знакомства со мной? Значит, секрет его любви ко мне заключался в том, что я напомнила ему прошлую девушку, которую он уничтожил и с которой хотел бы начать всё с начала?! Получается, что МЕНЯ он никогда и не любил. Страшное признание самой себе, но необходимое. Он принадлежал всегда Жанне, и она по праву лишила меня его. Непривычно осознавать, что мир вокруг не такой, каким он тебе представляется! А Олег, скромный, серый какой-то, безличный - значительная криминальная фигура. Кто мог бы подумать! Но ничто так не подействовало на меня, как перемена в Зайке. Оказывается, ей пришлось пережить нечто более тяжкое, такое тяжкое, что это заставило её разрешить себе убийство других людей. Какой же в человеке должен произойти перелом, чтобы сделать то, что сделала она?!
   Но и во мне произошло нечто такое, что перевернуло не только мои представления, но и меня саму. Разве могла я представить, что когда-либо я отнесусь с пониманием не просто к убийце, а к убийце собственного мужа?! А теперь я отчего-то смогла подняться над личными чувствами, над личной трагедией и посмотреть на признание Жанны как христианка, с точки зрения истинно религиозного всепрощения. Неужели несчастья, выпавшие на мою долю, помогли мне достичь таких духовных высот? Или я сделала это только потому, что полюбила по-человечески Зайку? Однозначного ответа нельзя было дать, но я была отчего-то уверена, что первое всё-таки ближе к истине. Может, предназначение моё и было в том, чтобы дать прощение её душе? Но это всё слишком сложно, и я не знала, прощу ли я когда-нибудь сама по себе Жанну, или смогу и дальше только сострадать ей с точки зрения христианки. А может, я озлоблюсь на неё потом, когда её самой не будет рядом? Может, я нахожусь под влиянием природного магнетизма, который исчезнет вместе с ней? Я не знала ответов на все эти вопросы, но чувствовала сердцем, что я повзрослела теперь окончательно, раз смогла перенести произошедшее... Трудно было обретать понимание того, что не всё чёрное на самом деле чёрное, а белое - белое. Мир вокруг меня усложнился, и мысли у меня путались, переключаясь с одного предмета на другой. То религия, то философия... И я решила прислушаться к себе. Могу я всё-таки простить Зайку или нет? Это важно прежде всего для меня, это покажет, насколько я действительно зрелый, уравновешенный человек. Итак - смогу или нет? Я взвесила всё, что она рассказала мне сегодня. Действительно, есть над, чем поразмыслить. Это она убила Мишу, она была киллером, на счету которого немало "заказов", и она признаётся, что рука у неё не дрогнула ни разу. Но и оправдать её есть чем: она оказалась жертвой таких обстоятельств, которые неизбежно заставили её так поступать. И опять передо мной встал вопрос: поступила бы я на её месте так же? И снова я не могла дать ответа на него. У меня нет ребёнка, и мне сложно представить, что бы я могла сделать ради него. Когда я была беременна, я старалась не попадать в конфликтные ситуации. Окружающие относились ко мне хорошо, у меня был дом, были огромные денежные средства - мне не приходилось бороться за ребёнка. А что было бы, если бы пришлось? Я смогла бы убить, чтобы он нормально существовал, и отомстить тем, кто покушался на его жизнь? Сложно, ужасно сложно всё это! Я увидела, что Жанна открывает глаза, и поспешила заговорить с ней, чтобы хотя бы на время заглушить все эти сомнения:
  -- Выспалась? - я мельком посмотрела на часы и удивилась тому, что уже вечер. Мама, наверно, не хотела беспокоить меня или ушла куда-то, иначе бы, конечно, предложила нам обедать. Я и не заметила, сколько прошло времени.
  -- Да, спала как убитая, - ответила Зайка, а потом, почувствовав, что это звучит как-то двусмысленно, поправилась: - Хорошо тут спится у тебя! Особенно после стольких бессонных ночей... Веня, я хочу попросить тебя кое о чём.
  -- Конечно, я всё сделаю! - поспешно сказала я. Я чувствовала, что ей надо помочь.
  -- Веня, моя мама не сможет одна воспитать Сашу, дать ему образование... У неё есть мои деньги, но ей неловко будет пользоваться ими. Все в деревне знают, что она не богата, и поэтому тратить много на моего сына она не сможет. Да и вообще, я хочу, чтобы у моего ребёнка было будущее. Ты понимаешь меня? - я кивнула, и она продолжила с видимым усилием: - Мне хотелось бы, чтобы ты помогла Саше.
  -- Зоя... Извини, Жанна, я с радостью окажу ему ту помощь, на которую только буду способна! - и тут меня осенило, чего же она хочет, но не решается сказать, и я добавила: - Он станет мне сыном! Я усыновлю твоего ребёнка, и он получит фамилию своего отца. Так ведь и должно быть, правда?
  -- Тебе не будет это в тягость? - уточнила Жанна. Её сокровенная мысль обрела словесную форму, и Зайка начала в ней сомневаться. Но я её успокоила, потому что сама уже воодушевилась ей.
  -- Нет, ни в коем случае! - запротестовала я. - Знаешь, когда я ждала ребёнка, я хотела назвать его, если родиться мальчик, конечно, Сашей. По-моему, это судьба! Господь вряд ли даст мне детей, а если у меня будет приёмный малыш, моя жизнь всё-таки не пропадёт зря. И потом, именно Саша должен был стать законным наследником своего отца, если бы всё сложилось по-другому... Я занимала не своё место, Жанна, и мне не по себе теперь. Так что я рада, что всё хоть частично наладится. Но как же будешь ты без сына? Ты столько пережила ради него, ты так любишь его, а он не будет знать тебя?!
  -- Он не должен знать, что его мать была преступницей, да ещё и ради него. Сказать ему это - значит, поселить в нём вечный комплекс, внушить ему чувство вины. А если он не будет сознавать себя виноватым, то будет ещё хуже - он не поймёт меня и обвинит... Нет, он не будет знать обо мне. Для него матерью станешь ты. Ты полюбишь его, я вижу, что полюбишь, и воспитаешь его так, чтобы он вырос достойным человеком. Обещаешь?
  -- Обещаю! Я не расскажу ему о тебе, я выращу его так, как могла бы это сделать ты. Но как мне усыновить его? Официально у него есть мать - ты, и никто не лишал тебя родительских прав. Я плохо знаю законы, но, по-моему, я не смогу сделать его своим сыном.
  -- У меня есть одна идея... Я живу по поддельным документам, и меня как бы не существует для закона. Когда я сдамся под своей настоящей фамилией, никто и не подумает, что у меня есть ребёнок. Саша останется сам по себе, без родителей. Надо отнести его в детский дом как брошенного ребёнка, а потом ты уже сможешь его усыновить. Я уйду только тогда, когда убежусь, что всё в порядке. Идёт? - и я, конечно, согласилась. Жанна всё продумала, оставалось только воплотить её план в жизнь. Тогда у меня появится сын - сын Миши... Странная штука - судьба!
  
   Многое могут сделать деньги. Мне они помогли в рекордные сроки усыновить Сашу. Через месяц после нашего с Жанной разговора он уже спал в купленной специально для него кроватке. Ему было уже два с половиной года, и он не сразу признал меня мамой. Надо было подбросить в детдом этого ребёнка, и его бабушка Елена Георгиевна сказала ему, что надо поиграть в очень интересную игру - он должен говорить незнакомым тётям и дядям, что он не знает, где он живёт и кто его родители. А если он всё сделает правильно, к нему придёт мама, которую он так долго ждал, но пока ещё ни разу не видел. Жанна не говорила ему, что она и есть его мама, для него она была "тётя Зоя". Мы все очень переживали, как Саше будет в детдоме, но он поверил, что это всё игра, и поэтому не плакал и сделал всё правильно. Когда я наконец-то забрала его домой, он всё не мог поверить, что я и есть мама. Но Елена Георгиевна убедила его, и он постепенно приучился звать меня так. Наверно, у Жанны сердце кровью обливалось, но она старалась не подавать вида. Саша привык жить у меня, моя комната превратилась на время снова в детскую. На время, потому что я собиралась потом отвести прёмного сына в Москву. У него должно быть всё лучшее, в том числе и лучшая школа. Пока до этого было далеко, но надо было смотреть в будущее. Для Жанны всё ЕЁ будущее сосредоточилось в Саше. Она знала, что ей пора уезжать, пора расплачиваться за свои преступления, как она и хотела, но отъезд всё откладывался. Однажды утром она пришла ко мне (она пока снимала в городе квартиру вместе со своей мамой, чтобы им обеим было удобно навещать Сашу) и, глядя на спящего сына, сказала коротко: "Я поехала. Нельзя больше оставаться здесь, иначе я не решусь никогда". Она поцеловала Сашу, уронив на его щёчку слезу. Мы с ней попрощались, обнялись, и она ушла, чтобы никогда уже не вернуться. Цезарь, который вёл себя тихо все эти дни и дружелюбно относился к новому члену семьи, бросился к Зайке и заскулил. Она погладила его, наклонилась и что-то шепнула на ухо. Он повилял хвостом и не пошёл вслед за ней, когда она стала спускаться вниз по лестнице. Когда мы с ним зашли в квартиру, он снова заскулил. Я присела рядом с ним на корточки, и он принялся слизывать с моего лица слёзы, которые я, как всегда, не заметила сразу. Интересно, что же сказала ему Жанна?
   Родителям трудно было объяснить, кто такой Саша и что за пожилая женщина ходит к нам каждый день. Я сказала им, что усыновила ребёнка, потому что не собираюсь больше замуж, но мне, тем не менее, хочется ребёнка. Насчёт Елены Георгиевны я долго не могла ничего придумать, но, наконец, решила объяснить её визиты тем, что она - единственная родственница Саши, которая вынуждена была отдать его в детдом после смерти его родителей, потому что у неё не было средств его содержать. Мама очень растрогалась и принимала женщину по-дружески, предлагала пожить у нас. Елена Георгиевна вежливо её поблагодарила, но сказала, что живёт неподалёку.
   Я постепенно училась обращаться с ребёнком. Со временем я привыкла к его присутствию в моей жизни. Мне уже начинало иногда казаться, что он - мой настоящий сын. Этому способствовало то, что он был очень похож на Мишу, своего отца. Если бы у меня были какие-то подозрения, чей это ребёнок, достаточно было бы посмотреть на него. Те же глаза, тот же нос, те же губы, тот же овал лица - всё то же, только маленькое. Неуловимо был он похож и на Жанну - что-то такое было во взгляде, в манере держать голову, но в целом это была копия отца. Посмотрим, что скажет твоя тётка, Саша Александров, когда увидит тебя! А я ей не скажу ничего, пусть сама догадывается, как хочет!
   Коле я рассказала всю правду. Да он бы и не поверил выдумке. Он видел, как на мальчика смотрела Жанна, и понимал, что она-то и есть мать якобы сироты. Он пообещал хранить в тайне то, что услышал, но выразил своё отношение к моему поступку следующими словами: "Наконец-то ты повзрослела, Венька!". Действительно, нужна была решимость, чтобы назвать своим сыном ребёнка той женщины, которая убила моего мужа. Но это на первый взгляд, а внутренне я готова была к этому сразу после того, как постаралась представить себя на её месте. Хотя всё было немного по-другому... Я была совершенно незаслуженно на её месте, пока мы с Мишей были вместе, и, как только я поняла это, мне захотелось восстановить справедливость. Пусть Саша носит СВОЮ фамилию и СВОЁ отчество, а я по просьбе Жанны опять стану на её место. Он - мой сын, и я разорву на мелкие клочки того, кто усомнится в этом! Он продолжит дело отца, он имеет большее право на все те деньги, что мне достались в наследство. А пока он зовёт меня мамой, и я чувствую в себе материнский инстинкт. Всё-таки у меня есть ребёнок!
  
   В середине августа почтальон принёс мне бандероль. Я расписалась за неё, а когда распечатала пакет, то на пол выпала записка, начертанная до боли знакомым почерком. Не может этого быть! Я, держа её дрожащими руками, прочитала: "Венечка, милая моя, моя любимая, здравствуй! Я жив и хочу, чтобы ты посмотрела кассету, чтобы убедиться в этом. Если ты поверишь тому, что я там скажу, прошу приехать как можно скорее в Дагомыс". Далее шёл адрес и подпись: "С любовью, твой Миша". Я сунула руку в пакет - там действительно лежала видеокассета. Всё ещё не веря в происходящее, я вставила её в видик. Господи, неужели настал Страшный суд, и мёртвые восстают из могил?!
   Я нажала кнопку "Play" и устремила всё своё внимание на экран. Я увидела какую-то комнату, а потом перед объективом камеры появился ОН, мой Миша. Я узнала бы его из миллиарда людей. В левом нижнем углу экрана стояла дата: 18 июля 2*** года. Казалось, мне специально давалось время на осознание того, что он жив. Он молчал минуту или две, а затем заговорил: "Венечка, богиня моя! Я не мог раньше сообщить тебе этого, но теперь я решился - меня не убил тот выстрел, потому что из Загса с тобой выходил не я, а мой двойник. Я узнал, что мне грозит опасность, и подстраховался. Не зря, как видишь. С тех пор я прячусь. Ты дружишь с той сумасшедшей, которая хотела убить меня, и я прошу тебя - не говори ей, что я не умер, потому что она не успокоится, пока не прикончит меня. Я не знаю, почему она хочет сделать это, но пусть лучше думает, что это уже свершилось, - после этих слов он посмотрел, казалось, прямо мне в глаза и дрожащим голосом добавил: - Впервые в жизни я боюсь, и не только за себя - ты тоже в опасности. Нам надо встретиться и дальше уже вместе решать, что делать, где прятаться... Знай - я люблю тебя! Я скучаю по тебе! Я не могу приехать к тебе, потому что боюсь, и поэтому прошу тебя встретиться со мной там, где безопасно. Адрес в записке. Если ты ещё любишь меня или хотя бы жалеешь, приедь, пожалуйста! Я знаю, в твоей жизни был другой мужчина, но я не осуждаю тебя. Повторяю, я надеюсь, что в твоём сердце осталось то чувство, которое ты испытывала ко мне. Мы изменим имена, изменим нашу жизнь, изменим ВСЁ и начнём совместную жизнь заново. У нас ещё может быть ребёнок, любимая! Ты потеряла нашего малыша, и когда я узнал об этом, я хотел, несмотря на опасность, приехать к тебе в больницу, но Олег остановил меня... С самого дня свадьбы, этого ужасного дня наша жизнь была похожа на кошмар, но теперь есть шанс исправить это. Ты приедешь, ведь правда?" Запись закончилась. Я не знала, что думать. Человек на плёнке - мой Миша, это, несомненно - то же лицо, та же фигура, тот же голос. Но что-то неуловимое отличалось от того образа, который остался в моей памяти. Или это я изменилась и изменилось моё отношение к Мише? Как бы то ни было, он оказался не тем, кем, как я считала, он являлся. Из его слов ясно, что Жанна рассказала мне не то, что было на самом деле. Тогда во что же мне верить? Снова рушились основы моего мировоззрения, только что окрепшие. Жанна - сумасшедшая, Миша - малодушный человек, который подставил другого под выстрел киллера. И он не предупредил меня, и я тоже была под прицелом, пока он отсиживался. Он боялся успокоить меня? Я любила труса?! Я уже не уверена в том, что во мне остались иные чувства к нему, кроме презрения. Да, я презирала его. Но, поразмыслив, я решила, что обстоятельства бывают разные и что ситуация может иметь только один выход. В конце концов, я знаю пока слишком мало. Мне надо поговорить с Мишей с глазу на глаз, и только тогда можно будет делать выводы. Меня очень интересовало то, что он называл Жанну "той сумасшедшей". Что он имел в виду? Я должна это узнать, даже если потом разорву все отношения с ним. Он сомневается в том, что я приеду, но верит в это. Возможно, он рассчитывал, что кассета с запиской попадёт в руки той девочки, с которой он встречался год назад, но я слишком изменилась, чтобы продолжать слепо доверять ему и любить его. Я должна выслушать его, а потом пусть выслушает МЕНЯ. Итак, я еду!
  

Часть 4.

Возмездие.

  
   Глава 1.
  
   Я ехала на поезде в Дагомыс. Это недалеко от Сочи, я узнавала. Я почти сбежала из дома, так ничего и не объяснив толком. Даже Коля не узнал всего - я сказала, что мне надо срочно уехать. Меня мучило какое-то нехорошее предчувствие, и я дала ему свой адрес в Москве, дубликат ключей от квартиры, а также телефон и адрес Лены. Я сама тогда не знала, зачем я делаю это, но я наказала ему, чтобы он отвёз Сашу в столицу и показал его тётке, если я вдруг не вернусь. Рассчитывала ли я остаться с Мишей? Нет, если честно. Но мало ли что могло произойти! И на следующий день после получения бандероли и просмотра кассеты я купила билет на поезд.
   Размышлять как-то не получалось. В голове постоянно крутилась та мысль о Жанне, которая и заставила меня решиться на поездку и на встречу с прошлым. Что же Миша имел в виду под словом "сумасшедшая"? Если она лгала мне, то зачем? И где она тогда в данный момент? Когда же мне удастся узнать, ЧТО же произошло на самом деле? Возможно, ответ ждал меня вместе с Мишей у побережья?
   Я глядела в окно на море. Я видела его в первый раз в жизни, и оно поразило меня. Всё здесь не так, как дома или в Москве, сам воздух, казалось, наполнен особым настроением - не хотелось грустить и думать о плохом. Кругом - веселящиеся люди, не размышляющие ни о чём, наслаждающиеся отдыхом. Но самое прекрасное - это, конечно, сине-зелёные волны, уходящие за горизонт, куда-то за край света. Всё вокруг было похоже на нечто нереально-сказочное, бесконечно приятное. Это чувствовалось даже тогда, когда я ещё сидела в поезде, а как только я вышла на платформу в Дагомысе, я оказалась в вихре курортной жизни. Хотелось бросить всё и побежать к морю, чтобы с головой нырнуть в эту удивительную атмосферу, чтобы получить своеобразное крещение, которое приобщит меня ко всем этим беззаботным людям. Но тут я вспомнила, что мне предстоит что-то гораздо менее приятное. Я достала из сумочки адрес и пошла искать... Это оказался домик неподалёку от местной гостиницы, почти у моря. Я постучала в дверь (там не было звонка), и мне открыл через несколько мгновений Миша, загоревший и пахнущий морем. Я не сразу нашла, что сказать, и поэтому разговор начал он:
  -- Здравствуй, Венечка! Как я рад, что ты всё-таки приехала!.. Заходи, отдохни с дороги, - и он отвёл меня в маленькую уютную комнатку, которая явно предназначалась для меня - всё вокруг было в зеленоватых тонах. На меня это подействовало не так, как он, по-видимому, рассчитывал - меня это раздражило. Теперь я знала, чей ещё это любимый цвет, и повела атаку, отказавшись от фруктов, гостеприимно предложенных мне Мишей.
  -- Нам надо серьёзно поговорить, - ледяным тоном заявила я, отклоняя его попытку поцеловать меня.
  -- Да, конечно, - было видно, что он не рассчитывал на такой поворот. Неужели он ожидал, что я брошусь ему на шею?!
  -- Прежде всего я должна знать, какие отношения тебя связывали с Жанной и почему ты называешь её сумасшедшей, - отрезала я и со скрещенными на груди руками приготовилась слушать. Миша расстроился ещё больше - настроя на романтику у меня явно не было.
  -- Не знаю, что она наговорила тебе, но мы просто недолго были знакомы с ней. Она хотела встречаться со мной, но она не нравилась мне... В общем, у нас всё закончилось, не начавшись. А потом я с удивлением узнал, что она пришла к Олегу и заявила, что я хотел убить её и что она собирается разобраться со мной. Это был полный бред, и мы с Олегом сначала не придали этому особого значения, но со временем нам удалось узнать, что она не так проста, как показалась сначала. Она оказалась киллером. Олег встречался с ней несколько раз, разузнавая её намерения относительно меня, и вот за месяц до нашей с тобой свадьбы ему удалось узнать, что она собирается убить меня. Я начал паниковать, но Олег меня успокоил. Так получилось, что ему совершенно случайно встретился человек, очень похожий на меня, но абсолютно с другим общественным положением. Он согласился за определённое денежное вознаграждение побыть на моём месте. Ему не объяснили, зачем это надо. Да он и не спрашивал. Мы не были уверены в том, что угроза Жанны будет исполнена, но решили не рисковать...
  -- Значит, ты сам решил "подстраховаться", а меня бросил на произвол такой, как ты называешь, "сумасшедшей"? - воскликнула я вне себя от бешенства. Всё-таки он трус, да ещё и подлый! И он ещё смеет надеяться, что я его прощу?!
  -- Венечка, ведь она хотела убить меня, а не тебя! Я сохранил свою жизнь для тебя же! Надо было, чтобы эта сумасшед... эта девушка не охотилась больше за мной и не угрожала нашей семье, и поэтому нужна была эта... театральная постановка, так сказать. По-твоему, лучше бы я не подстраховывался и погиб?!
  -- Это было бы не подло, по крайней мере! Ты погубил ни в чём неповинного человека! Это - то же самое убийство, между прочим!
  -- Венечка, прости меня, ну пожалуйста! - принялся молить он, но это сделало его просто жалким. Я не хотела верить, что это и есть Миша. Грех, конечно, так думать, но лучше бы он погиб, чем стал таким низким, презренным человеком! У меня появилось дикое желание загнать его в угол и медленно там забить. Я агрессивно, словно внезапно прыгая на него и выпуская когти, спросила:
  -- А как насчёт того, что Жанна была твоей невестой и ждала от тебя ребёнка?
  -- Она всё лжёт! Я клянусь тебе, мы не переспали ни разу! - на его лице читался испуг. Это глупое отрицание показало мне, что я на правильном пути.
  -- Да-а?! - я поймала его! - А как насчёт того, что я видела её сына, который похож на тебя, как одна капля воды на другую?!
  -- Мало ли что! - отпирался он, инстинктивно отходя от меня дальше. - У меня же оказался двойник, и это, может быть, не мой ребёнок, а его!
  -- Ха-ха-ха! - я не могла сдержать смеха, до того было глупо то, что он сказал. - И она, получается, зная, что у тебя есть двойник (и очень хорошо зная!), даже не проверила, того ли она убила?! И у неё сомнений не возникло?!
  -- Ладно! - грубо стал сопротивляться он, поняв, что я загнала его в весьма тесную клетку. - Не хочешь мне верить, не хочешь быть со мной - хорошо! Тогда просто верни мне всё, что мне принадлежит!
  -- Так вот где твоя любовь-то! - я наконец-то узнала, зачем ему всё это нужно. - И как ты себе это представляешь?
  -- Ты перепишешь всю свою (то есть, мою) собственность на Олега, я уеду за границу по поддельным документам, а он потом перешлёт все деньги на мой счёт в банке. Если бы ты не была такой упрямой ослицей, поехала бы со мной. Нам обоим небезопасно оставаться в стране - эта чокнутая на свободе и может расправиться с нами!
  -- Мечтай! - я встала и медленно начала подходить к нему. Он отступал до тех пор, пока не врезался спиной в стену. Я схватила его за ворот рубашки и потянула вниз. Наши лица оказались на одном уровне, и я прошипела: - Все эти деньги, вся собственность достанутся твоему сыну, потому что он достойней, чем его отец!
  -- У нас же с тобой нет ребёнка, ты его потеряла! - он обливался пОтом. Я держу пари, что пот был холодным.
  -- Это сын не мой, а Жанны, - я увидела, что он хочет возразить, и опередила его: - Не отпирайся больше, у тебя всё равно не получается! Я усыновила этого мальчика и считаю, что у него больше прав на твоё имущество, чем у тебя самого.
  -- Ты не можешь так поступить! Это мои деньги, МОИ! - он сопротивлялся уже из последних сил, жалкая гримаса исказила его лицо, и оно стало казаться каким-то чужим, будто не ему принадлежало. Тут меня осенило. Я взглянула пристальнее в его лицо, и ВСЁ поняла. Одним движением руки я отшвырнула его в сторону, потом подлетела к нему, едва коснувшись земли. Мне оставалось применить один из приёмчиков, которым меня учила Зайка. Через долю секунды тот, кто называл себя Мишей, оказался на полу, а моя изящная женская ручка сжимала его горло.
  -- А теперь говори, кто ты! Иначе задушу! - он понял, что ему не отвертеться.
  -- Олег Юрьевич заплатил мне, чтобы я перенёс пластическую операцию, а потом сыграл роль Вашего мужа, - прохрипел он. Я сразу отметила, что он стал относиться ко мне уважительнее.
  -- Так вот откуда ноги растут! - протянула я. Конечно, это всё - идея Олега! - Он здесь, в этом доме?
  -- Да, в задней комнате, - ответил он. Я подняла его с пола и приказала:
  -- Показывай!
   Ему и говорить ничего не надо было. Он вырвался и бросился как раз туда, куда мне и требовалось. Подходя к той двери, куда он вбежал, я услышала красноречивый звук выстрела и голос: "Венера Алексеевна, заходите! Не бойтесь, я Вас не убью!" Я вошла и сразу наткнулась на труп "актёра". Его лоб был обезображен попавшей в него пулей.
  -- Подойдите ближе, не стоять же рядом с этой бездарной падалью! - Олег сидел за столом в дорогом костюме и курил сигару. Его кабинет, в котором я теперь находилась, был шикарно обставлен. Но не это удивило меня. Лицо Олега совсем изменилось благодаря мефистофельской бородке, которую он отпустил. Я вздрогнула, узнав в нём того самого человека (или - дьявола?) из своих кошмаров. Выходит, это действительно были вещие сны!
  -- Зато Вы талантливы, Олег Юрьевич! - отпарировала я, стараясь не смотреть в лицо трупу. Убитый был так похож на Мишу, что меня передёрнуло. Я села на стул, на который мне указал хозяин кабинета.
  -- Не жалуюсь! - он самодовольно ухмыльнулся. - Но позвольте и Вам сделать комплимент - Вы не купились на мою приманку! Браво! Вы изменились со времени нашей последней встречи. Мне жаль будет убивать Вас, имейте это в виду. Но если я не получу денег, Вы не выйдете отсюда. Впрочем...
  -- Если получите, я тоже не выйду, - докончила за него я. Странное спокойствие охватило меня. Казалось, всё это происходит не со мной.
  -- Правильно. Удивительное у Вас присутствие духа! - одобрил он. - Вы хотите чего-нибудь? Может, чаю? Или соку?
  -- Нет, благодарю! Я хочу только, чтобы Вы мне всё рассказали. Я в любом случае умру и не вынесу отсюда Ваши секреты, - ещё спокойнее попросила я. Спокойствие самоубийцы! Мне нечего было терять, ведь я уже наклонилась над могилой.
  -- Ну что ж, мне всё равно некому похвастаться. Я не боюсь, что кто-то меня выдаст. Просто никто не сможет оценить по достоинству, а вот ВЫ оцените, - я польщённо слегка склонила голову набок. Если бы кто-нибудь посмотрел на это со стороны, то подумал бы, что разговаривают хорошие друзья.
  
   Глава 2.
  
  -- Итак, с чего бы начать? Начну, пожалуй, с юности, минуя детство и отрочество... У меня было два друга - Миша и Витя. Ну, Витю Вы знаете. Мишу - тем более! Витя признавал за главного в нашей маленькой компании меня, а я, в свою очередь, понимал, какой колоссальный потенциал хранил в себе Миша. Я-то всегда был предприимчивым, но талантов в сфере накопления капитала не имел никогда. Если бы у меня они были, мне не понадобился бы Мишка. Но чего нет, того нет, и пришлось пускаться в мир бизнеса вместе. Сначала обороты были небольшими. Мишке помогла Лена, и тут-то и начались настоящие дела. Я почувствовал, что мы взрослеем, а при всей моей помощи Мишка не собирается делить всю прибыль поровну. Мне доставалось меньше, чем ему, и это, наверно, было по справедливости, но меня это не устраивало. Я пошёл в криминал. Тайком от делового партнёра, конечно. Витька потянулся за мной. Я неплохо стрелял ещё со школы, в тиры меня пускать не хотели, потому что мою меткость там хорошо знали - я все призы там брал. Выбор дополнительной профессии был очевиден, и я стал одним из лучших наёмных убийц - киллеров, в общем. Витя "шестерил". Денежки у меня наконец-то завелись приличные, но я так и не простил Мишке, что он делился со мной не так, как МНЕ того хотелось. Это чувство затаилось до времени, но я решил, что все его деньги рано или поздно достанутся мне. И я начал сильнее прежнего заботиться, чтобы Мишкино состояние росло. А тут попалась эта дура Жанна. Я специально свёл Мишку с ней, чтобы он расслабился. Девушки-то у него не было, и на этой почве у него могло, как молодёжь теперь говорит, "снести крышу". А она вдруг залетела, и Мишка начал носиться с ней, как с писаной торбой. Работу забросил, а тогда банк надо было в железных руках держать. Я побоялся, что в перспективе мой дружок совсем дела забросит и посвятит себя семье. Как это, так и вообще его будущая семья в мои планы никак не входило. А Жанка-то мне нравилась, убивать её не хотелось. Думаю, моя Зайка рассказала Вам, Венера Алексеевна, что я придумал, - я кивнула. - Она поверила, как последняя простачка. Я её использовал по полной. Она и денежки мне зарабатывала, и заказы все выполняла. Ну, или почти все. "Хороших" отказывалась убивать - Робин Гуд в юбке! Я знал, что мне ещё понадобится эта девочка. Это, конечно, кроме того, что она стала моей. Наверно, это был единственный правильный поступок в её жизни... Плана, как избавиться от Миши и по-тихому получить всё, что мы вместе заработали, у меня всё ещё не было. И тут появились Вы, богиня! Он в Вас любил Жанну, несомненно, потому я мог быть уверен, что он женится. План тогда родился сам собой. Дело в том, что я ещё за год до вашей с Мишей встречи подготовил вот этого дублёра, - он кивнул по направлению к трупу. - Тогда ещё я не знал, как точно буду его использовать. На худой конец, им можно было бы заменить оригинал, но Лена заметила бы... А тут такая удача в лице Вас! Итак, у меня родился план. Я добился, чтобы убила Мишку за меня Зайка, а собак натравили на Вас. И я сыграл в этом немалую роль. Этим писакам даже много платить не пришлось - сами ухватились за идею! Мысль была такая - Вы промучаетесь несколько месяцев, а потом явится воскресший возлюбленный, и Вы поверите во все его слова, ничего не заподозрив, потому как будете без ума от радости. Моей ближайшей целью тогда было выпить из Вас как можно больше крови. Пригодился и Витя, которого я стал натравливать заранее. Не я виноват, что мои планы нарушились. Я понял, что Вы ждёте ребёнка, а это могло всё испортить. Вы получили бы утешение и могли бы поэтому не так обрадоваться "воскресению" мужа, как то было желательно мне. Вы могли бы послать дублёра куда подальше, как сделали сегодня. И я...
  -- Не может быть! - помимо воли воскликнула я.
  -- Может, может! Мой человек следил за Вами, выбрал момент и сбил Вас - несильно, с расчётом, что Вы останетесь живы, но потеряете ребёнка. Расчёт оказался верен. Но от меня, кажется, отвернулась Фортуна. Вы влюбчивы, Венера Алексеевна, прямо подстать имени. Неплохой был мальчик, мне даже было жалко его.
  -- Это Вы убили его? - выдохнула я, чувствуя, что теряю сознание. Только сила воли помогла мне не упасть в обморок. Так Дима всё-таки погиб из-за меня!
  -- А то кто же? Жанна не смогла бы - очень уж он невинный был, да и как-то странно она стала себя вести. Я всё время недоумевал, почему же она не спускает с Вас глаз и так Вам сочувствует. Я и подумать не мог, что её совесть мучает. Так безжалостно на курок нажала, а потом взялась благотворительностью заниматься - бросила работу, а заодно и меня, потом Вас от хулиганов спасла... Я отвлёкся. Итак, я вынужден был убить его. Не лично, правда - мои люди сделали. Всё сработано мастерски - никто не заподозрил, что это заказное убийство. Я уже решил было, что Ваши отношения с этим мальчиком Димой мне на руку - Вас ещё и совесть будет мучить при встрече с "мужем". Мне бы удалось всё, что я задумал, если бы Зайка не вклинилась. Я почувствовал недоброе сразу, как только она поселилась у Вас, богиня. Но ничего сделать я не мог. Я знал, что муки совести приведут её к раскаянию. Сыграть на этом было уже сложно. Когда Вы сообщили мне, что едете домой, в Сибирь, я понял, что там-то Жанна и признается в содеянном. Я послал за вами слежку. Преклоняю колени перед Вами, Венера Алексеевна! - полушутливо поклонился мне он. - Усыновить ребёнка убийцы! Я бы не смог, честное слово!.. Так вот, я дождался, пока раскаявшаяся грешница отправится искупать свои преступления. Вы же понимаете, я не мог допустить, чтобы она пришла в милицию и всё рассказала. У меня были бы как минимум неприятности... И я исправил свою ошибку - с самого начала не стоило оставлять её в живых, не надо было останавливаться после первой, но, к сожалению, неудачной попытки.
  -- Вы убили Жанну?! - это восклицание вырвалось у меня помимо воли.
  -- Вы всё схватываете на лету! Да, Зайка моя не дошла до милиции. Знаете, я сам не смог выстрелить в неё... Сентиментальность проклятая! Издалека, может, и получилось бы, а тут - глаза увидел, мои любимые зелёные глаза... Я отвернулся даже, когда в неё стреляли. Так раскис, что подумал даже, не бросить ли мне ВСЁ. Но вместо этого решил поторопиться, пока Вы как следует не поразмыслили. Тогда бы и не приехали, верно?
  -- Я и без того сомневалась, ехать ли, но мне захотелось понять, действительно ли Миша оказался таким подлым человеком, таким трусом, - печально ответила я.
  -- Выходит, я не всё рассчитал, - задумчиво произнёс Олег. - Зайка, Зайка, как же ты мне всё испортила!
  -- Даже без неё, без её признания я вряд ли бы смогла сделать то, чего Вы от меня хотели, - возразила я. - Я не могла бы любить низкого человека. Мне стало бы больно, что Миша поступил так, и я всё равно не согласилась бы с ним никуда ехать... Даже если бы верила, что это настоящий Миша, - добавила я.
  -- Совсем я, получается, профан в психологии людской, - притворно вздохнул он. - Не встречалось мне просто таких особей, как Вы, Венера Алексеевна! Жанну тоже мучили моральные дилеммы, но она мне верила... До поры до времени. Так что Вы всё равно в чём-то похожи. Вот только она могла договориться с совестью и нажать на курок, а Вы этого бездарного типа пожалели, не уничтожили. И ко мне в открытую явились, а могли бы подкрасться, попытаться меня убить... Чистая Вы душа, Венера Алексеевна. В рай попадёте, а я этому с радостью поспособствую! Итак, будем передавать мне всё движимое и недвижимое имущество, или поартачимся? - он издевался надо мной, понимая, что я никуда не денусь.
  -- Зачем мне делать это, если я умру всё равно? - с деланным спокойствием поинтересовалась я. Равновесие духа покидало меня. Ещё немного - и у меня начнётся истерика. Выхода не было, даже искать его не стоило.
  -- У Вас есть теперь сыночек, Венера Алексеевна, и он останется жив, если Вы сделаете так, как я скажу, - это был шантаж, но не столь удачный, как думал Олег. Я понимала, что Саше не выжить в любом случае. Этот страшный человек не остановится ни перед чем. Он ненавидит Мишу и всё, что связано с ним. Мешает или не мешает ему Саша, уже не имеет смысла. Тем более что Олег понимал, что одно дело - если я, как это, вероятно, будет представлено светской и прочей публике, влюблюсь в него, отдам ему всё и исчезну с ним же, а совсем другое - если у меня при этом останется сын, пусть и приёмный, без копейки. Это вызовет подозрение, которое усилится, если Лена увидит Сашу. Сын слишком похож на отца, чтобы она этого не заметила. А тогда она начнёт раскапывать, кто этот ребёнок и откуда, и, вполне возможно, доберётся до истины, а значит, и до Олега. Он не мог не понимать этого, но не знал, что и я это понимаю не хуже его. Сейчас он смотрел на меня и, довольный, что я не спешу отказываться от его предложения, не подозревал, что за взрыв готовится во мне.
   Наступило время, когда я была фактически на месте Жанны. Мне угрожала гибель, моему ребёнку - тоже. Теперь я знала, ЧТО мне надо сделать. Жанна, я знаю, ты слышишь меня! Я прощаю тебя, от всего сердца прощаю! И да простит меня саму Господь!
   Я сделала вид, что согласна подписать всё, что необходимо. Возникла небольшая заминка - Олегу надо было, чтобы документы заверил нотариус. Теперь он мог делать всё по закону и, наверно, получал от этого определённый кайф. Он обводил закон вокруг пальца уже не один год, будучи в то же самое время юристом, а теперь он совершенно легально получает огромное состояние... Красота! Олег отвёл меня в комнату и запер там, а сам, кажется, припрятал труп и отправился в нотариальную контору. Я представляла себе, как он рад, что самая большая игра, можно сказать, афера всей жизни удалась, несмотря на все помехи. Да, сработано было грубовато, но цель достигнута. Вероятно, он так и думал. Я понимала, что он, в сущности, маньяк, раб одной идеи. Но, кто бы он ни был, я не дамся ему! И, тем более, не дам Сашу в обиду. Руководствуясь этими мыслями, я стала искать выход. Надо было выбраться из комнаты.
   Я осмотрела замок. Ничего особенного. Меня, видимо, никто не собирался здесь держать - это не соответствовало первоначальному плану, а потом Олег и не подумал, что у меня могут возникнуть мысли о побеге. Я в его глазах была безобидным, беспомощным существом. Зря он так думал! Хоть я и женщина, но из комнаты выбраться смогла. В этом мне помогла типично женская вещица - шпилька. А теперь надо пойти поискать что-нибудь похожее на оружие. Вот удача - кабинет открыт, а в первом ящике стола обнаружился тот пистолет, которым Олег убил сообщника. Кто же оставляет такие вот штуковины бесхозными?! Плохой из Вас криминальный гений, Олег Юрьевич, хоть Вы себя таковым и почитаете! Я вернулась в комнату, закрылась изнутри при помощи всё той же шпильки и стала ждать. Я полагала, что он сначала отведёт нотариуса в свой кабинет, а потом пойдёт за мной. Так и произошло. Я услышала шаги по коридору. Шли два человека. Потом послышался звук шагов, которые направлялись к моей комнате. Я встала за дверью. Олег отпер дверь и зашёл. Я приставила дуло пистолета к его затылку и сказала:
  -- Олег Юрьевич, Вы снова допустили ошибку, недооценив мои способности и не учтя некоторые особенности моей психологии.
  -- Венера Алексеевна, не шутите! - он испугался за свою шкуру, и не зря.
  -- Судом совести я приговариваю Вас к смертной казни за то, что Вы убивали и обманывали, за то, что решали за Господа, кому умирать, а кому жить, - я никогда не чувствовала такого воодушевления. Я хотела убить этого человека не потому, что он угрожал мне и Саше, мной двигало сейчас нечто высшее, неземное. Казалось бы, ещё полчаса назад я собиралась всего-то защитить две жизни, а теперь ощутила себя палачом. Теперь-то я знала своё предназначение в жизни. Я много раз задавала себе вопрос о нём, а теперь получила ответ.
  -- Но ведь и ты решила сейчас, что я должен умереть! Ты ведь не Господь Бог! - он перешёл на "ты", думая, вероятно, что так до меня лучше и скорее дойдёт смысл сказанного им. Но я бы и без того поняла, что он равняет меня с собой.
  -- Я посланница его! - проговорила я и спустила курок. Всё время, пока длился этот диалог, я не смотрела в глаза Олега, и этим дала ему скидку. Я не увидела страха в них тогда. А теперь он упал ничком, и, когда я перевернула его на спину, его лицо стало уже пустой оболочкой: душа его улетела, и не было заметно, как этот человек был испуган в последнюю секунду своей жизни. Будем считать, что он встретил свою смерть мужественно. Надо было поскорее бежать, пока не пришёл из кабинета нотариус, который наверняка слышал выстрел. Я поспешила выбраться наружу. Был уже вечер, и на берегу никого не было. Я пошла по кромке воды подальше от дома, где сделала самый решительный шаг в своей жизни.
  
   Глава 3.
  
   Я решила вступить в морские волны, когда солнце уже садилось. Я шла всё дальше и дальше. Сейчас начнётся глубина. Я остановилась, когда вода достигла моего подбородка. Внезапно я почувствовала сильную боль в сердце - словно кто-то воткнул в него иглу. Я поняла, ЧТО происходит. "Господи! - обратилась я к небу, устремив глаза вверх. - Я знаю, что Ты лишаешь меня жизни за то, что я убийца. Но я выполняла волю Твою, и радостно иду к Тебе!" Я очутилась в кромешной тьме и поняла, что умираю. А потом я увидела свет...
  
   И вот теперь я хожу по комнатам этого дорого мне дома. Я живу, но не так, как вы. Я испытываю радость, видя, как подрастает Саша. Коля отвёз его сюда, а Лена приняла мальчика как своего сына. Она теперь его опекун. Она ушла от уже не любимого мужа и посвятила себя Саше... А вот и Цезарь. Я могу теперь поговорить с ним, и он один знает, что я здесь. Он мне рассказал, как выл в ту ночь, когда я покинула этот мир. Я успокоила его, сказав, что мой дом теперь - небо, и я счастлива там. Моя совесть чиста, и я могу повторять бесконечно: "Если бы я могла начать всё сначала, я ничего не изменила бы в своей жизни!"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   57
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"