Новенькая вычищала панцири. Я невольно залюбовался этой нехитрой работой. Тонкие её пальцы танцевали как твари-палочники на карнавале и ногти длинные, чашевидные извлекали мякоть, небрежно счищая её в чан, панцирь же отправлялся по конвейеру на промывку.
Пальцы остановились.
Я поднял глаза и встретился взглядом с новенькой, темнота её черных зрачков пульсировала в безжизненном свете ртутных ламп. Лицо - широкое, без малейших следов иной плоти. Либо слишком богатая и может позволить себе быть оставаться чистой, либо слишком бедная. Второе, второе, что кроме болезненной бедности и идущего под руку отчаянья может загнать свободного человека на фабрику мисс Жабы.
Она прячет взгляд, будто прочитала мои мысли.
На её подающем блюде уже скопилась небольшая кучка панцирей.
Я не сижу без работы. В последних моделях используют детекторы освещения и близорукие глаза продукта 16 пошли в дело. Через пару дней я смогу выполнять эту работу вслепую, пока внимательно смотрю, как мои короткопалые руки берут с ленты квазитварь. Печень и mp3 декодер у неё уже вырезаны. Этот экземпляр усыплен плохо, видимо с края чана, и бьется в моих руках, брызгает кровью, судорожно моргает единственным глазом.
Я извлекаю его тупым скальпелем.
Пустая глазница смотрит на меня с упреком.
Всё. Детектор освещения направляется на сборку, продукт 16 на дальнейшие извлечение.
Вечером в столовой то, что осталось от продукта 16 плавает в моей тарелке, серая шкурка, чуть мяса и немного горьковатого жира.
На фабрике мисс Жабы всё идет в ход.
Но, по крайней мере, тут вкусно кормят.
Новенькая садится рядом со мной.
- Ты ошиблась. - говорю я ей, - людьми должны есть с людьми.
- Как тебя зовут? - она пропускает мои слова мимо ушей.
- Продукт 67-89.
- 67, - она ухмыляется, - ну, собственность завода продукт 67-89, буду звать тебя 67!
- Ты знаешь, эта скамья отполирована до блеска тысячами квазизадниц, - слегка помедлив, отвечаю я.
Ночью мне снится столовая, невыразительная и бледная с синим кафелем. Она пустует. Нет привычного гула приглушенных бесед сотен рабочих.
Я иду, считая стоящие на столах огромные кастрюли.
И тут до меня доходит, что я ни разу не видел столовую такой, без этого привычного звука, без бестолково снующих туда-сюда людей и квази. Столовая была мертва.
Мисс Жаба лежала в проходе. Без котоплатья, голая, зеленая, покрытая пупырями. Что-то назойливо жужжит в этой тишине. Я беру Мисс Жабу за руку, он безвольная и холодная. Она смотрит на меня и улыбается, обнажая желтые зубы. Сквозь щель между зубами просачивается серый плотный поток. Это мухи.
Это мухи. Они всегда вьются в цехе извлечения. Жужжат и выписывают узоры и привлекают мисс Жабу. Она танцует свой изящный танец, выделывая невероятные па двухсоткилограммовым телом, она ловит мух длинным розовым языком. Мы видим её почти каждый день, обязательно зайдет, пусть даже на десять минут - перекусить в середине рабочего дня. Она человек, но иной плоти в ней побольше, чем в некоторых квази.
- Опять на неё пялишься? - новенькая смотрит злобно. Лицо её начинает сереть. У всех работающих на фабрике сереют лица. Еще потухают глаза. Но её глаза такие черные, что им это не грозит.
- У меня в руках скальпель. - напоминаю я.
Она поднимает правую руку.
Она машет правой рукой, и блики пляшут на лезвиях её окровавленных ногтей.
Мне кажется, она хочет убить мисс Жабу.
Мисс Жаба. Холодная нежная кожа, блестящая в тусклом свете. Большой чувственный рот - от уха до уха, бесконечный язык, ловкий и гибкий, липкий, влажный. Шикарное котоплатье - пушистое, мяукающее, теплое, в такое хочется зарыться лицом и не отпускать.
- У тебя в руках скальпель! - грубый голос новенькой прерывает мои мечты, - Что тебя останавливает?
Вещи, которые меня останавливают:
1. ______________________
2. ______________________
3. ______________________
Этот листок я сегодня нашел под подушкой. Она подговорила кого-то из рабочих, что бы он подсунул мне это. Буквы рваные, и сальные пятна по всему листу, так что писать не получится. Бумага пахнет соленой водой из заводских душевых, ржавчиной и потом.
Я засыпают под этот запах.
На следующий день произошло чрезвычайное происшествие. Я шел из столовой в цех, но остановился, увидев толпу в центральном зале. Клен - символ, единственное растущее на территории завода дерево оккупировали вертячки. Зеленые, покрытые редкими черными волосами, квазинасекомые свивались в клубки на листьях, пожирали их, покрывали ветки вязкой белесой слизью.
Вокруг прыгала мисс Жаба и тогда я впервые увидел отчаянье на её лице. Обезумив, она хватала вертячек языком и засовывала их в окровавленные рты мертвых людей. Над потолком парила новенькая и хохотала, хохотала, испражняясь на рабочих сверху.
Люди, на которых попадали сверкающие капли мочи падали на цементный пол и в судорогах выблевывали внутренности.
Я чувствовал, что происходило что-то неправильное и решил пойти в цех извлечения выяснить что случилось. Меня пугало странное поведение мисс Жабы.
Передо мной приземлились новенькая, она смеялась, сдирая с себя кожу, обнажая биопроцессоры и память, внутренние органы самых разных квазитварей, я видел пульсацию управляющего устройства 67-89, на меня смотрели темные линзы 72 продукта.
Через её плечо я увидел, как и живота мисс Жабы забил фонтан окровавленных вертячек.
Тогда я понял, что всё изменилось, и не пошел в цех извлечения.