"А вот интересно - потолок горячий?" - Шурик поднялся на цыпочки, но до потолка не дотянулся. Окно во двор раскрыто настежь, но оттуда тянуло сковородкой. До экзамена оставался день, и Шурик ненавидел ряды Фурье. Папа Моди Ндяй, сволочь, пошел купаться и все удивлялся, что советский друг не составил компанию.
Шурик глухим голосом заявил, что не прочитаны еще три лекции - не признаваться же, что вчера на пляже у него сперли накануне подаренные Папой новехонькие джинсы. Даже в город, тайком от африканца, приходилось бегать в драном трико.
Теперь незачем было бегать... Черт! Надо же было купить за два рэ сборник Иванова! Жрать хотелось ужасно - брехня, что на жаре есть не хочется. Шурик нагнулся и заглянул под тумбочку - ничего там не было. Это еще в шестьдесятседьмой Дема подкладывал под ножку сухарик, чтобы тумбочка не шаталась. А в этой лежала привезенная Папой из Амстердама заветная зубная паста - двухцветная. Когда Папа чистил зубы, от одуряющего запаха есть хотелось особенно. Покосившись на дверь, Шурик торопливо открутил крышку и лизнул красно-белые полоски...
И понял - надо срочно идти в "Полуфабрикаты", и там брать непременно большой кусок лимонного торта. Какого черта, в самом деле! У него оставалось еще три рубля - а мозги требовали сахара! Выскочив в душное безлюдье двора, Шурик сунул руку в нагрудный карман и споткнулся. Вместо вожделенной зелени глаза резанул желтый "рваный" и два компостированных талона. Как же так?! -заорал кто-то в мозгу. Шурик горестно поднял глаза на родное окно под крышей общаги - вернуться было положительно невозможно, Папину пасту ничего бы не спасло.
Он брел по обочине Отакара Яроша, прячась в куцей тени деревьев- солнце прошивало улицу насквозь. "Моди, - говорил Шурик вчера другу-африканцу (называть в глаза Папой язык не поворачивался), - ты -то чего от жары маешься? Ты ж африканец!"
"Шугга! - грассировал франкоязычный Папа. - Ну кто вам сказаль, что в Афггике жагга? Может, где-то в пустыне... Но мы ведь там не живем, у нас двадцать пять всегда. А у вас - кошмагг!" И улыбался ослепительной улыбкой.
А вот и "Полуфабрикаты" блестят витринными стеклами во всю стену. Шурик толкнул дверь и тут же посочувствовал одиноко маячившей продавщице кондитерского - здесь было совсем пекло.
Сунул вялой продавщице мятую бумажку и взял кусок "Лимонного" с соком. Но когда та, глядя сквозь покупателя в задумчивую даль, бросила на тарелку сорок копеек, оскорбился - вот ей-то рядов Фурье учить не надо, а как студентов обсчитывать... "Я вам три рубля давал" - тихо, но твердо сказал Шурик, глядя в необъятную грудь кондитерши. Та долго смотрела на кассу с деньгами, вздохнула тоскливо и добавила еще два рубля.
Блаженно отдуваясь и икая после теплого сока, Шурик спускался по щербатым ступеням магазина. Приятная мысль посетила его - а что, если отвлечься на часок от математики и почитать вновьприобретенного Иванова? И тут холодная волна обдала его с головы до ног и заставила бессильно прислонится к шершавой стене.
"Какие три рубля! У меня ведь после Иванова только рубль оставался !" Возвращаться было невыразимо стыдно, и Шурик, надеясь на чудо, полез в карман за деньгами.
Когда он разжал потный кулак, на ладони лежали: сорок копеек, три мятых рубля и один компостированный талон.