Рядом со мной на скамейке сидел парень лет 28-30. Черноволосый с выразительными глазами и достаточно крепкого телосложения. Сейчас из его глаз веяло тоской и безысходностью. По всему было видно, что не очень то он хочет разговаривать, но деваться ему некуда.
- Она попросила всё вам рассказать... она знает толк в мучениях... я её ненавижу, но теперь уже поздно - гость грустно усмехнулся - мне придётся вам всё рассказать и ещё раз это всё пережить. Для меня теперь мир так устроен, что мои воспоминания всегда для меня полуреальны... это как будто регулятор ваших эмоций выкрутили до упора.
Если вы кого-нибудь любите, Артур, даже не вздумайте отказываться от своего чувства, это страшно.
- Как вас зовут.
- Звали, Артур, звали.... Меня звали Михаил. Теперь я её безымянный раб, один из многих и поверьте это печальная участь.
- Давайте начнём с самого начала, с чего всё началось?
- С начала?... Началось с того что я бросил Вику.... Хотя наверно не с этого надо начинать, после Вики просто всё рухнуло, но Вика стала последней...Хорошо, слушайте...
- Я кое-что буду записывать, вы не против?
Михаил ещё раз грустно усмехнулся.
- Да делайте что хотите, мне... вы даже не представляете, насколько мне плевать и на вас и на то, что вы там будете или не будете писать. Мне весь этот на фиг ненужный разговор... но она ПРИКАЗАЛА...- сверкнувшие было яростью глаза опять потухли и уставились сквозь меня, Михаил начал путешествие по своему краху.
- Я не был каким-нибудь там ублюдком, ненавидевшим женщин, скорее наоборот, я их любил. За что, в общем-то, и расплачиваюсь, ведь за всё надо платить - верно? Я занимался, как и все пацаны по разным секциям... там плаванием, качаловом, груши колотил... даже на футбол заносило, в общем как видите фигурой бог не обидел, на морду тоже вроде ничего, так что лет с 14-ти начал врубаться, что мне для полного счастья чего-то не хватает. Ну, детские увлечённости я, конечно, в расчёт не принимаю. Общение с женским полом началось с 15 лет. Я тогда ездил на Волгу отдыхать каждое лето, вот там и жил всё лето, считай на побережье. С местными сошёлся уж давно, говорю же каждое лето ездил лет с 8-ми.
Ну, как-то мне дружбан, где-то через неделю после моего приезда и говорит, поехали мол де к девкам в ЦПХ.
"Слон - говорю, дружбана Славкой звали - чё я там забыл? Давай лучше завтра на рыбалку." Просто самому стрёмно как-то, я ведь тогда ещё толком только дрочку освоил. Баб ещё не было, но хотелось, конечно, да и понтовался, что уже не мальчик давно. Ну, Слон естественно своё гнёт, у него там зазноба, а у той подружки ну и так далее.
- А что такое ЦПХ?
- Ааа... хы-хы...это так зашифровали центральное пиздохранилище. Юмор такой местный. Общага женская.
- Таак... понятно, и что было дальше?
- Ну, естественно, Слон меня уболтал, затарились спиртягой, у Слона дед возводил баню, такую ... основательную ... так что этого добра у его деда было хоть залейся, чтобы с работягами расплачиваться. Спёрли мы значит литра полтора, ну и к Мамону в мотоциклетку прыгнули да поехали. У Мамона был Урал с люлькой. Припылили к девкам, они там какой-то закуси смастрячили, в общем, там я и познакомился с Наташей.
Наташке было 17. Красавица... глаз не отвести. Фигурка такая ладная, не плюгавая, там, пигалица какая-нибудь. Ножки были просто идеальны. Не тонкие цыплячьи лапки девочки подростка, а упругие стройные бедра, переходящие в изумительную задницу... она носила короткие джинсовые юбки, так что когда она садилась, я просто сходил с ума. Наташа к тому же не была дурой и вообще была довольно жизнерадостным человеком. В общем не суть важно, напились мы тогда... ну и я к ней-то полез, только... в общем и комната была и все условия, только мы считай ночь на пролёт протрепались обо всём на свете... Ну и наутро она мне сказала что если я захочу к ней приехать один, то она будет рада.... Так всё это и началось.
Я приехал и в первый же свой приезд потерял девственность. Наташка умела и любила трахаться. Мне было абсолютно насрать откуда у неё эти умения. Для меня вообще перестал существовать мир, где были Слон, спирт, рыбалка. И вопли тётки о том, что я шляюсь невесть, где... Мне теперь были важнее другие женские вопли. Мне показали другой мир...Наташа показала, и я уже тогда понял, что я хочу жить именно в такой сказке. Мы купались в нашей любви. Я не мог без неё ни есть, ни читать, ни спокойно спать... У неё там вроде был какой-то кавалер, что-то он пытался мне какие-то козни устроить, однако когда мы возвращались с ней в её комнату и нас встретило трое местных (дружки её тщедушного воздыхателя) то даже настроенные на драку поселковые бычки с первого взгляда поняли что у нас всё серьёзно.... Мы отражались в глазах друг друга и в наших глазах отражались все звёзды предутреннего неба, на которое мы неизменно смотрели вместе. Мы могли часами сидеть обнявшись и молчать... и нам было крайне хорошо... хорошо так, что уже лучше быть просто не может.
Драка, конечно, была... и в морду тогда выхватил, и сам неплохо выступил, но после этой драки последние вопросы к нам отпали и больше нам ничего не мешало.
Наташа научила меня любить. Может душу я научился любить и сам, но любить тело научила меня она... Я помню, как отбивался от минета, не желая чтобы любимые губы прикасались к моему хую, считая это грязным делом. Я был мальчишкой, я был таким глупым и неопытным, что даже не верится... Она раскомплексовывала меня точно лук чистила, снимая слой за слоем шелуху моих самим придуманных ограничений и сомнений. Я понял вместе с ней, что кайф от того что женщина, с которой ты спишь, заходится криком, находясь на пике - несравнимо мощнее, чем от банальных дёрганий рукой. Всё началось именно тогда.
А потом я растоптал нашу любовь. Выкинул как использованную о жопу бумагу.
Приехала мать... она мне объясняла кто я, и кто Наташа... в каком я классе и что меня ждёт в жизни. Она даже не говорила с Наташей, они так и не познакомились. Я малодушно передал через Слона, что уехал...скоропостижно.... Потом мне приходили письма. Я их читал, страдал, даже бритвой вены резать пытался.... Хы-хы...сам испугался больше чем мать бы напугалась... А потом Наташа позвонила, я как раз собирался поступать в институт... Наташа узнала как перевестись в мой город и была готова начать перевод, позвонила что бы обрадовать меня.... К тому времени я уже год как её не видел и благополучно трахал всё что раздвигало ноги. Я сказал ей, что видимо, женюсь, и она положила трубку. Больше я её не слышал и это был первый раз, когда я предал и убил свою любовь...не чью-то ко мне, а именно мою к кому-то....Я запомнил этот первый раз, потому что он был самый больной... потом было легче...
Всё дело в том, что нас, нормальных мужиков, мало... вот посмотреть вокруг девушке и только повеситься остаётся...кругом алкашня, наркаманьё... Как с такими в постель ложиться?... Не моются, брюхо до колен, нечёсаные с вонью изо рта.... Да и пьянка с крепким хуем мало сочетается, по-молодости если только... Нестояк тоже бич поколения...
На таком фоне, покуривающий и изредка выпивающий неженатый парняга, вроде меня, просто как кот в сметане. Матушка умерла, когда мне было 19. Хата осталась мне одному. Работу я нашёл себе приличную.... Средней руки фирмочка, но поддерживать в порядке компы всегда кто-то должен, к тому же я и писать кое-что умею....умел... В общем не бедствовал, ну и с бабами полный порядок...
Кого я только ни навидался... Беда была в том, что я влюбчивый...был. Трхаться абы с кем, как было по началу, мне уже давно претило, поэтому я тщательно выбирал девушек.... В итоге почти с каждой были бурные романы... Со всей полагающейся чепухой...шампанские-цветы-фрукты-романтика-ночных-прогулок и прочая белиберда. Но всякий раз когда дело доходило до более серьёзных вещей...например детей... я давал задний ход и порою жестоко.
Шесть абортов, одну девочку...Катя звали...еле откачали, нажралась какой-то дрянью, и вот Вика.
Вика тоже захотела ребёнка... Вику растил отец, её мать погибла в аварии, когда девочке было три года, и она поклялась не садиться за руль и приобрела пунктик переходить дороги только в положенных местах и на зелёный свет. Говорила, что не имеет права лишать своего ребёнка матери... Она бредила ребёнком.
Отец давно уже откупился от дочери квартирой и деньгами и жил своей жизнью, крутышки-бизнесмена с работой вместо бабы.
Вика постоянно мне долбила, что я ей ничего не буду должен, что ей нужно только моё присутствие...моё....и ребёнка. Чёртовы бабские инстинкты. Мы крупно поссорились.... Точнее я на неё наорал и она тихо ушла оставив ключи, я идиот...мне бы её догнать, но я сидел в кресле попивая Гролш и думал что таких Вик под окнами сотня по рублю... А потом пришла ОНА.
В замке повернулся ключ и я уже мысленно прикидывал, что выскажу этой дуре Вике...Думал, не хватило духу уйти ей, ведь я в это свято верил... я любил её в конце концов и она это знала... но вошла не она. Я только тогда когда вошла Лилит... понял, что Вика и не могла вернуться, её ключи лежали на тумбочке в коридоре.
У Лилит всегда есть ключи к нужным ей дверям.
Вы видели Лилит?
Совершенные формы, воплощение женственности и страсти в каждом движении...Я был настолько поражён её красотой, что не сразу сообразил, что у меня в гостях незнакомка, но как выяснилось, я уже не принадлежал себе... я принадлежал ей.
Никогда не забуду того разговора.
Она вошла и встала напротив меня, так и не выпустившего бутылку Гролша. Да что там бутылка, я не мог ни пошевелиться, ни слово сказать...моё время истекло, и она мне именно это и пришла объяснить.
Бог есть любовь. Бог в каждом из нас. Любовь... Убивая любовь, начиная с Натальи, я убивал раз за разом свою душу....сердце если хотите. Я рвал его кусками и выбрасывал... С каждой преданной мною любовью. Я предавал самого себя ради более комфортного существования, я предавал из трусости или выбирая более удобный вариант на текущий момент, я топил любовь в ревности и проверках, я предпочитал слушать рассуждения друзей и собутыльников, а не верить любимым глазам...я... я был полным кретином... мудаком... и за всё надо платить... У всего есть лимит. У меня кончилась душа...С Викой я выдрал её последний клок... убил ошмётки оставшиеся от сердца и стал добычей Лилит. Это участь таких безумцев как я.
Я - Вечный Влюблённый. Я - раб Лилит. До скончания дней я буду любить и желать ту, что на меня и не посмотрит. Бездушную Прелесть. Жестокую И Бесчувственную Лилит. Первая Убившая Любовь.
Каждую секунду я горю в огне жгучей страсти и невозможности достигнуть желаемого, я не могу не только прикоснуться, но и заговорить с НЕЙ.
Вы и представить себе не можете Артур, что это за пытка.. Представте себе, что вы уже обняли женщину и дико её хотите, но вас отрывают от неё... Умножьте свои чувства на тысячу и представьте, что вы это чувствуете постоянно... каждую секунду... вас разрывает изнутри на куски и вы ничего не можете с этим поделать... Я безумен... Она хотела, чтобы я рассказал вам свою историю, и на время вернула мне разум...
Она требует что бы я возвращался... Молчите...У нас мало времени...Обещайте мне что пересмотрите своё отношение к любви... Обещ..
Собеседник исчез с резким хлопком, и я остался один. Передо мной, на коленях, лежал исписанный блокнот, ветер играл краями первого листа.
Смерть умеет шутить, зачем ей понадобились мои встречи с грешниками? Зачем мне писать о них? Кто это будет читать, если я умер? А если я не умер, то, как я оказался на этом утёсе, на красивой резной деревянной скамье с видом на океан? И в конце концов, почему именно я?
Я ещё задам ей... или ему вопросы... я так и не понял он это или она... но сейчас мне надо всё записать подробно....
Мразь этот Миша конечно... и поделом... поделом..
Мне почему-то вспомнилась Оля... моя Оля ... прости меня, малыш.
2. Трусость
...одинаково трусливы и тот, кто не хочет умирать, когда надо, и тот, кто хочет умереть, когда нет в этом надобности.(Иосиф Флавий)
. Желание жить.
Ощущение чьего-то присутствия вывело меня из созерцательного состояния, и я, оторвавшись от морского, а может быть и океанского, пейзажа огляделся. Пяточек, на котором находилась моя скамейка, был небольшим, и оглядеть его не составило труда. Я был не один и опять проморгал момент появления гостя. Им оказался полноватый человечек с ранними залысинами и короткими, пухлыми конечностями. Он стоял практически за скамьей, на которой я сидел, но когда я обернулся, тут же отвёл взгляд, делая вид, что вот так стоять, прислонившись спиной к каменной громадине, и есть самое любимое его занятие. Настолько любимое, что окружающее им не замечается.
- Присаживайтесь - позвал я его - меня Артур зовут.
Человечек тут же вышел из ступора и засеменил к лавке.
- Спасибо - сказал он, усаживаясь - Виктор Палыч. - протянул он правую руку.
Как я и ожидал, ладошка у него была рыхлая и неприятно влажная. Есть такие люди, при первом взгляде на которых, уже хочется вымыть руки. Виктор Палыч был как раз из таких.... Во всяком случае, для меня.
- Вы, наверное, хотите мне что-то рассказать, не так ли? - задал я вопрос после несколькоминутного молчания.
- Если быть откровенным - нет...но у меня нет выбора... в любом случае, пока я нахожусь здесь меня ничего собственно не терзает.... Хоть какой-то отдых.
Он тяжело вздохнул и, глядя себе под ноги, продолжил.
- В общем-то, я жертва несправедливости. Мир несовершенен, я думаю, вы с этим согласитесь. Вот из-за чудовищной ошибки мне и приходиться расплачиваться ужасным способом. Знаете, если у вас есть возможность помочь мне пересмотреть мою участь в известных вам кругах, то я...готов всё что в моих силах... - дальше он пробормотал ещё что-то, но уже не разборчивое, и вдруг, без перехода, бухнулся с лавки прямо мне под ноги. Вцепившись в мои джинсы ниже колен, он начал нечленораздельно молить о помощи и взывать к справедливости. Истерика грозила набрать немыслимые обороты. Ощущение того, что я испачкался о какую-то мерзкую слизь, пришедшее с рукопожатием усилилось до противного привкуса во рту. Вырвать из его рук свои ноги получилось, но не сразу. Увещевания не действовали и это стало понятно, потому что этот трясущийся студень слышал только себя и свои мольбы. За то, как ни странно, стоило мне замахнуться на толстяка, как он (затылком что ли увидел) резко сжался в комок и с завидной скоростью убрался с возможной траектории нанесения удара. Подрагивая и всхлипывая, он забился за торец лавки и, закрыв голову руками, ждал своей участи.
"Видать его часто бьют или били - неудивительно" - подумалось мне.
- Виктор...м-ээээ... Палыч... так мы с вами не успеем ни о чём поговорить.... успокойтесь и присядьте на лавку. Если вы действительно хотите хоть что-то изменить - начинайте свою историю... за что вас?- понятия не имею, чем это могло бы ему помочь, но у меня своя цель...написать.
Толстяк, кряхтя, поднялся и всё так же, не глядя мне в глаза, опустился на край лавки, причём у меня сложилось ощущение, что он сознательно сел, так что бы быть подальше от меня и занимать как можно меньше места. Он меня боялся, что, в общем-то, тут же подтвердил.
- Трусость.... Меня обвинили в том, что я трус.
- Понятно... ну что же... рассказывайте...
- А вы мне поможете?
- Чем смогу - соврал я, и он несколько расслабился.
- Понимаете ... ээ.. Артур. Я согласен с тем, что я не герой и вообще довольно робкий человек... ну не герой я. Почему считается, что все мужчины должны быть непременно героями? А кто же будет. Позвольте вас спросить тот же хлеб печь, например? Или скажем, зачем великому пианисту, к примеру, в атаку ходить? Ну, вот и я ...всего лишь хороший учитель биологии, поверьте, я прекрасно знаю свой предмет, у меня диплом, я не обязан совершать подвиги. Моя обязанность проследить, что бы дети получили необходимый объём знаний. Согласны?
- Это общие фразы Виктор Палыч...давайте уж ближе к телу, как говориться.
- Да-да-да... вот я и рассказываю...я учил детей, поверьте неплохо учил, и даже эту вечно размалёванную Машу... Та ещё штучка я вам скажу. От горшка пол вершка, а косметики на морде... пупок наружу, юбка еле срам прикрывает, конечно, она спровоцировала Равиля Давлетовича...ну так не меня же!!! Почему, скажите мне на милость, я должен...
- Виктор Палыч, так у нас с вами ничего не выйдет...я не понимаю о чём идёт речь...давайте по порядку... вы наказаны из-за.. этой Маши? - перебил я его.
- Да.... Нет... не совсем - он потёр переносицу, - скорее.... В основном из-за того случая, но... знаете, перед наказанием я был вынужден вспомнить всё...
- Я уже говорил, что я не герой. И так было всегда. С детства. Понимаете? Во дворе я как-то не прижился. Не сказать, чтобы у меня совсем не было друзей, но знаете, все игры, особенно у мальчишек, изобилуют бездумной бравадой. То спрыгнуть откуда-нибудь с верхотуры, то в том же футболе под мяч в стенку встать, а то и вообще никому ничего не доказывающая драка. Пожалуй, именно осознав, что это не для меня я и выбрал свою участь. Играть в спокойные игры никто со мной из ребят не хотел, а я не хотел ни за что ни про что получать мячом по лицу, например. Вот так и получилось, что во дворе я стал белой вороной и, мне куда как интересней было проводить время дома с книгами или во дворце пионеров...я ходил на кукольный кружок. И вот однажды...Лидия Михайловна - наш руководитель заболела... банально простудилась, поэтому занятия отменили и. я пришёл домой раньше обычного. Надо вам сказать, что мама растила меня одна, отца убили в пьяной драке, когда мне и года не было. Мама категорически запрещала мне драться..... так что доля её вины тоже есть.... Да, всё в жизни складывалось против меня. И все всегда были против меня. Так вот, я пришёл домой в неурочное время и застал...ммм... Они не слышали, как я вошёл. У нас в гостях был дядя Петя - сосед. Я ещё из коридора понял, что в доме что-то не то, чувствовался противный запах перегара и табака. Дядя Петя часто выпивал. Он был грубым и неотёсанным мужланом, вечно матерился и дразнил меня "пончиком". Мама иногда просила его о чём-нибудь по хозяйству...ну там прокладку в кране сменить...или полку повесить. Видимо это был один из таких случаев. Когда я вошёл, помимо тошнотворной вони я сразу услышал...звуки... Из маминой комнаты. Там что-то происходило, и я заглянул. Дядя Петя в тот день изнасиловал мою мать. Я видел беспомощно разведённые ноги своей матери, меж которых крякая и неся похабщину дёргался этот ублюдок. Я до сих пор помню его мерзкую поросшую кустиками спину и задницу. Я помню, как всхлипывала мать. Но мне было 14, и я банально испугался. Они так и не заметили моего присутствия и я сбежал... а придя домой в положенное время я застал уже только маму. У неё был здоровенный синяк... сказала, что упала на лестнице. Что я мог? Я должен был кинуться на этого здорового урода с ножом? Или заявить в милицию и опозорить мать? Я ничем не мог ей помочь...ну разве что делать вид, что ничего не произошло. С тех пор я всегда говорил маме, когда приду и что бы не происходило, приходил во время... а синяки у неё были потом только один раз. Это был, пожалуй, самый первый раз, когда я так отчаянно перепугался.
Но я повторяю...не герой я... Вот взять хотя бы случай с Валькой. Валька учился со мной на первом курсе...и когда меня поставили на деньги... я имел неосторожность попасться на глаза местному отребью, решил мне помочь. Он был крепкого телосложения и смел до безрассудства. Я говорил ему, что не надо к ним ходить, а он кричал, что именно потому, что я не хочу давать этому быдлу отпор - это быдло и жирует. В милицию я, конечно, отказался идти на отрез. И тогда Валька поволок меня к этим уродам. Был вечер и мы пошли в парк к месту сборища этой мрази. Я говорил ему, что ничем хорошим это не кончится, но Вальку было не свернуть - итог банальная поножовщина. Когда мы пришли Висяк - это у них авторитет был такой, говорил с Валькой от силы минут пять, а потом достал нож... Они там все пьяные были. Я понял, что сейчас будет и побежал. Еле успел, кстати, иначе лёг бы рядом с Валькой. Валька успел сломать челюсть Батону, брату Висяка, а потом его держали, а Висяк бил ножом. На суде говорили 19 ножевых в живот и грудь. Это я потом узнал... На суд я не ходил. Отсоветовали... настоятельно... били. Время было такое, что к подобным советам по неволе прислушаешься. У Вальки девчонка была...не помню уже, как и звали....чуть глаза не лишила. А меня то за что?...говорил ведь ему не ходи.
За что мне одному это всё? Я ведь всего-навсего хотел жить, не причиняя никому вреда. Я хотел учить детей...хотел рассказать им о многообразии и неповторимости жизни. О всём том удивительном что нас окружает...но люди оказались хуже зверей... Причём людям это нравится. Вот зачем эта Маша в таком виде заявлялась в школу? Она ведь знала какие чувства пробуждает...знала и ходила... За что и чуть не поплатилась, а ведь ей говорили и не раз.
У нас был учитель труда Равиль Давлетович. Татарин. Не плохой, в сущности, мужик. Не пил, да и руки золотые...но вот ведь... В общем я застал их случайно. Равиль ... красный весь...распалённый, а она, она не могла кричать, но сопротивлялась, располосовала его, да и руку прокусила. Я появился вовремя, Равиль не успел её... ну вы понимаете... только одёжку порвал...ну ещё пальцы в неё запустил...но не более. Маша убежала. А Равиль... Знаете, когда зверя загоняют в угол он защищается. Сказал, что бы я подумал о себе... тихо так сказал, чтобы я понял его, и я понял...а он сказал и... и ушёл.
Эта дура Маша дома вскрыла себе вены. Её откачали, но там, какая-то история с психикой началась. Дикость.
Я не дал свидетельских показаний, но был жуткий скандал. Её отец вообще невменяемый человек. Он меня чуть не задушил - еле оттащили. Лучше бы следил за дочерью тщательней. Сволочь.
После этого я решил уехать. В глушь. Деньги кое-какие были, и я уехал.
Вы бывали в тайге? Тайга это рай. Это сказка. А какой там воздух!! Но главное там очень мало людей. Я поселился в далёкой деревеньке Шепталово. По-первости, конечно, было трудно, но потом освоился. Бабка Зинаида подарила старое ружьё, оставшееся ей от мужа и я пристрастился к охоте. Да и охота у меня больше заключалась не в добыче дичи, а в гулянии по лесу. Дивные места... Знаете там ведь деньги становятся тем, чем и являются...куском бумаги или железа....всё есть, чтобы жить и без них. Ягоды, грибы... рыба в речушках... живи - не хочу. Это было самое счастливое время в моей жизни. В деревеньке помимо меня и Зинаиды жило ещё семь человек... старики в основном. До райцентра настолько далеко, что нам было, что райцентр - что Пекин - один чёрт. Участкового и того видел только раз, да и то мельком. Красота. Надо было туда давно уехать - так я думал. Но пришла зима. Вы бывали зимой в захолустье? Ужас.
Двор Зинаиды был через два двора от моей холупы, а моя хатка стояла, прям, на отшибе...до леса рукой подать. У Зинаиды была корова и птицу она держала. У меня же не было ни черта, но к зиме кое-как подготовился...Соленья, варенья...крупой запасся. Вот, казалось бы, почему этот чёртов медведь ко мне во двор полез? Ведь должен был учуять, что кроме меня живности нет! Должен. Однако полез именно ко мне. Это эта ведьма его натравила... так думаю. Слава богу я двери запирать с города приучен, замки все в исправности держал, иначе бы сожрал он меня... Заявился он днём...часа в три. Я чаёвничал. Тишина стояла необыкновенная... зимняя... я как раз только-только снег с тропинки до калитки вычистил, и чай сел пить. Думал о том, что собаку надо бы завести - всё веселее было бы. А потом он и заявился. Я увидел его в окно. Испугался жутко, рванул, было, двери запереть, да побоялся, что не успею...тут-то и пригодилась моя предусмотрительность насчёт замка в двери меж сенцами и комнатами. Заперся на ключ... Зарядил берданку и сидел напротив двери...слушал как он ходит всё переворачивает в сенях. Фыркает недовольно. Я даже слышал, как у него в брюхе урчит от голода. Шатун. Ему бы в берлоге спать. А он... такое бывает. Я не знаю, сколько вот так просидел.... дрова в печке прогорели, но я боялся шуметь...ведь это же медведь...дверь снесёт и не заметит...так и сидел....долго.
. ..сижу в смысле...
Дело в том, что я ...видимо я тогда и умер...
Зинаида приходила ко мне...сквозь двери закрытые... Ведьма она... смеялась... говорила что вечно мне сидеть в углу и трястись за себя... за что?...Я пытался открыть дверь, но безрезультатно...стекло в окне не бьётся...припасы в погребе недоступны... холод, голод и страх - вот что мне осталось....
Зинаида сказала, что у меня есть выход.
Сволочь...знала когда дарила своё ружьё... Но я до сих пор так и не смог...Вы держали ствол ружья во рту с чёткими намерениями снести себе голову? Попробуйте.....вы тоже не сможете...
Я вижу, что вы интелегентный человек...всё понимаете.... Я вижу, что вы меня поняли.... Вы мне поможете?
Зинаида сказала что вы мой шанс... помогите...пожалуйста...
- Хорошо...я постараюсь помочь - начал врать я, абсолютно не зная, чем бы мог помочь, ну разве что сбросить его с обрыва на прибрежные камни.
- Помогите... я не виноват.... За что меня так?
Где-то на этом конюченьи, он между своими всхлипами и исчез, тихо растаял .. сначала став полупрозрачным. А потом и вовсе сгинув. Ветер ещё погонял его последние стоны и всё замерло, а я сидел и думал...каково это находиться в холодной комнате без еды....знать, что ты умер...и всё равно бояться умереть. Я ещё раз вытер руку, сохранившую влажность его рукопожатия о джинсы и перевёл взгляд на блокнот.... оказывается я так ничего и не записал...кроме одного слова...
Трусость.
.
Равнодушие
Легко скрыть ненависть; трудно скрыть любовь; всего же труднее скрыть равнодушие.
Людвиг Берне.
3. Пустота.
На землю спустился густой туман, стало сыро. Воздух наполнился застылостью и застойностью больничной палаты, скрылось море. Что-то менялось, стало зябко и неуютно - снова гости!
Она приблизилась неуверенно из мглы, словно как в тумане собственных мыслей и своего прошлого. Присела рядом на скамейку, молчала. Я тоже молча смотрел на нее. Все в ней казалось обычным: русые волосы, ничего не выражающие серые глаза под тонкими выщипанными бровями, ресницы. Останавливали взгляд только веснушки. Смешно: сырость, холод, туман, холодное море, чья-то непреклонная роковая воля, вершащая наши судьбы и на тебе - грешница в веснушках!
- Кто Вы? - ей надоело молчать или она наконец-то меня увидела?
- Я, Артур. Я здесь, чтобы услышать Вашу историю. Как Ваше имя? -
Голос у меня против воли сделался противным, как у психотерапевта. Странно, с другими я об этом не думал!
- Полина.
Скамейка, где мы сидели, и впрямь казалась отрезанной от всех горизонтов душной больничной палатой.
- А вы уверены, что это я, а не Вы должны излить мне душу?
- К сожалению, не я придумываю правила. А почему Вы спросили? - я искренне удивился.
- Мой грех - равнодушие. Вы правы, пустоту в душе исповедями не заполнишь, странно только, что моя жизнь кому-то понадобилась. Ну ладно, слушайте.
Я родилась в счастье. Нашу семью теперь назвали бы благополучной и обеспеченной. А главное - меня любили. Мама, молодая, красивая, часто улыбалась, шутила, пела нам с сестрой веселые песенки. Отец, приходя с работы, брал нас с Дарьей в охапку и кружил по комнате, изображая схвативших нас сказочных чудовищ, у которых почему-то были смешные имена. Сладко пахло родным домом: вареньем, солнцем, пирогами и беззаботностью.
Где закончилось наше счастье? Наверное, с уходом отца. Он, конечно, не совсем исчез. Сказал нам с сестрой, что любит нас, что будет заходить и много разных других слов, которые говорят, чтобы успокоить и освободиться. Главное было другое. У него новая семья. Новая жена. Новая дочь. Новая жизнь. Без нас. Так в наш дом вползла Пустота.
Мама сразу сникла. Помните, как гасят свет? Так и в ней погасла какая-то искра. Стала безвольной, серой, невнятной. Для меня же только она была виновата в уходе папы! И хотя во мне еще жил ребенок, любивший маму больше всех людей, той мамочки, моей, вчерашней уже не стало. Она все делала не так! Ходила, говорила, одевалась, часто роняла всякие вещи - стала неуклюжей, забывчивой. Это злило. Я не хотела примерять несчастье даже ради самого близкого человека. Равнодушие или переходный возраст....кто знает?
В 17 лет я ушла из дома. Впрочем, я и так уже там почти не жила. Дашка, добрая душа, бегала ко мне после школы, уговаривала вернуться, говорила о маме - ей и так плохо, Поля, пожалуйста,... Как ей было объяснить - я не хочу переживать ее боль, у меня своя жизнь, надо идти вперед, учиться, делать карьеру, жить!
Я поступила в медицинский и училась неплохо. Мама разменялась. Подарила мне квартиру в спокойном зеленом районе. Иногда я заходила к ним с Дарьей. Иногда бывала у отца. В его "кукольной" семье. Как меня тошнило от их слюнявых улыбок, одинаковых фартучков, тапочек, белых вязаных салфеток! От когда-то любимой улыбки отца. Зачем я приходила к ним?
Полина задумалась. Может и сейчас, после смерти, ее душа не могла найти ответы на вопросы о себе?
Его новая дочка - Анжелина. Полная рыжая девица с желтыми глазами пела в хоре и писала стихи про любовь. Жена сидела дома и вязала отцу бесконечные носки и шарфы, таким образом выражая свою бесконечную к нему любовь. Хватит о них.
Она поморщилась. Веснушки на ее лице ожили, словно в детском мультике.
Лучше я расскажу Вам о Дашке. Даша выросла. Я не заметила, когда это случилось (усмехнулась), впрочем, в своей жизни я вообще мало что замечала. Тоненькая, почти невесомая, с живыми карими глазами. Теплый, доверчивый взгляд. Всегда взъерошенные рыжие волосы по-взрослому легли в модную стрижку. От детства остались только веснушки на курносом носу. Красавица. Но дело не в этом. Главное, в Дашке жила доброта! Всегда. Подружки звали ее "Светлячок", ей подходило. Наверное, тогда Дашка была единственным дорогим для меня человеком. Пока я не встретила Его.
Истории о любви банальны, глупы и похожи одна на другую. Моя - не исключение.
Шел дождь. Теплый, весенний дождь ласковой майской ночью. Я вышла на балкон, курила, думала о чем-то и ни о чем. Внизу под дождем резвилась парочка. У нее - огромный букет и наивная, короткая юбка (непременные атрибуты Дамы), у него - плащ и шляпа (непременные атрибуты Принца). Он целовал ее - с полей шляпы их окатывала вода, они смеялись, шлепали по лужам, Словно их счастье зависело от того, насколько они мокрые! Девушка потянула его к подъезду, и через минуту в мою дверь позвонили.
Дашка, мокрая, как котенок, держала свой букет, словно самую главную драгоценность.
- Мы тебя не разбудили?
Вошла и впустила "Принца".
- Это Никита.
Полина прервала рассказ и внимательно посмотрела на меня.
Вы умный человек, Вы же все понимаете. Ник был очень красив. Очень. Я ничего не смогла с собой поделать. У меня и до него были мужчины, но так сходить с ума не приходилось. Он - единственная ЛЮБОВЬ, случившаяся в моей жизни. Другой и не случилось. Не думайте, что я не боролась с собой. Я говорила себе:
- Дашка молодая, красивая, у нее еще все впереди;
- У нее это не серьезно, не может быть серьезно;
- Все равно, пусть Дашка не простит, что там Дашка - пусть весь мир не поймет, но пусть ОН будет МОИМ!
Он и был. Два неполных месяца. Два неполных месяца почти счастья!
Даша и не сопротивлялась. Просто не звонила, не заходила, а нам никто и не был нужен. У меня тоже были розы, свидания в ресторане и на дискотеке, а уж красивых слов столько не говорили, наверное, ни одной женщине в мире!
Извините, Артур. Вам, наверное, скучно. Но согласитесь, воспоминания тянут нас в прошлое иногда с непреодолимой силой, возвращая эмоции, надежды, воскрешая убитое нами в себе, и то, что однажды почти убило нас....А мы любовно вклеиваем в фотоальбом, записываем в дневниках, снимаем на видео лучшие свои воспоминания и впечатления. Для чего? Чтобы вернуться к былому счастью? Часто возврата назад уже никогда не будет. И для меня не было.
Однажды позвонила мама. У нас была вечеринка - этот звонок был так не вовремя!
- Полина, ты знаешь, что Даша беременна?
Даже если бы у нас в квартире разорвалась бомба, на меня это произвело бы меньшее впечатление.
- Какой срок?
- Я не знаю точно. Кажется, два месяца.
- От кого?
Задавая этот вопрос, я уже точно знала ответ, и знала, что приложу все усилия, чтобы этого ребенка не было на свете. Но Дарья решила по-своему.
"Я не буду мешать твоему счастью, Полина" - сказала она - "но и ты не вмешивайся в мою жизнь".
Однажды, придя после работы, я нашла на столе записку. Как всегда, в красивых словах, мой любимый прощался со мной навсегда. Нет, он не испугался, того, что станет отцом, тут другое...
Я кинулась в комнату. Его вещей не было тоже. А заодно и денег, припрятанных на черный день. Что тут скажешь? - она усмехнулась - У живых такие хорошие пословицы на все случаи жизни! Жаль, что все забылись.
Больше я никому не верила. Я не пошла к маме, не хотела видеть снисхождение в Дашкиных глазах, выслушивать жалобы и упреки. Мне не нужны были близкие люди вообще. Счастье не для меня, любовь не для меня, доверие - вообще бред, кто его только придумал! Красивая ложь откусила порядочный кусок от моей души.
Я вся ушла в работу. Работала я в больнице, в раковом корпусе. Вы помните, что это такое, Артур? Люди там переживают ад на земле. А пролитыми от горя слезами можно, наверное, наполнить море. Многие приходили ко мне, девчонке, за надеждой. Несли и деньги, и подарки, часто отдавали последнее, чтобы спасти любимых. Как будто я что-то могла!
Через три года ко мне попала Дашка. Мама приходила навестить ее с маленькой девочкой, рыженькой болтушкой Викой. Иногда они гуляли в больничном дворике. Вика бегала между деревьями, пряталась, играла. Она не понимала, что мамы скоро не будет. У Даши был рак мозга. Неоперабельный. Злая медуза пустившая свои щупальца в Дашкину жизнь.
Мы так и не поговорили с ней по душам. На работе я всегда старалась держаться официально, профессионально. Никто не должен говорить, что к этой пациентке у меня особенное отношение, потому что она моя сестра! И никто не узнал об этом. Даша тоже была занята. Она старалась закончить книжку, которую писала для Вики. Сказку с картинками. Про Ёжиков, про приключения в сказочно-синем лесу и маленькую девочку, которую зовут Вика. Теперь я знаю эту неоконченную книгу почти наизусть, а тогда - Даша не мешала моей работе, и мне от этого было хорошо.
А мама пришла ко мне. Плакала. Устроила настоящую истерику. Для чего? Что я могла сделать? У нас много таких как Дашка. Почти все такие.
Даша умерла весной. Как многие проходившие через мои руки больные. За время работы я привыкла к смерти, к больным, к их проблемам, как привыкают к конвейеру, станку или компьютеру. Бесконечные больные, страждущие и несчастные заглядывали мне в глаза в ожидании приговора. Вызывая омерзение, доставали свои мятые деньги из кошельков родные и близкие лежачих. Они не хотели ухаживать за своими больными родственниками. Менять подгузники. Подавать утку. Кормить и вытирать остатки рвотных масс с их искривленных губ. Так кто из нас равнодушный?
Девочку воспитывать взялась мама.
Артур, вы не думайте, что я не жалела сестру. Только себя я жалела еще больше. Наверное, нам с ней на двоих было дано только одно сердце. И в тот момент оно уже не билось.
А еще через год моя "вторая мама" поселилась в Дашкиной палате. Вот такие совпадения дарит нам порой жизнь! И история повторилась. Здесь мне уже не было нужды притворяться равнодушной. Мне не было ее жаль. Как и отца. Он приходил с Анжелиной, и, так же как и остальные просил меня найти сиделку, чтобы ухаживать за женой. Анжелина прятала глаза. А я сказала, что ничем не могу им помочь. Уход будет такой же как и за всеми остальными больными. Еда больничная. Белье свое. Лекарства свои. Я ничего им не должна. Сочувствие не входит в мои обязанности в конце концов. На глазах у отца были слезы. И это злило и раздражало. Я ушла. А он остался стоять в бесконечном больничном коридоре, молча глядя мне вслед. Анжелина села на кушетку и закрыла лицо руками.
Через два месяца мачеха умерла. Белые кружевные салфетки кончились.
Я сделала хорошую карьеру. Достигла признания и положения. Мужчины не задерживались в моей жизни. День-два, а больше и я не держала. Коллеги прозвали меня Ледяной королевой. Пациенты - жандармихой. Правила и нормы стали моим наваждением. В обходы я вычищала из тумбочек моих пациентов все, что не касалось процесса лечения, вещи, передаваемые родными и близкими: игрушки и рисунки от детей, фотографии, любимые, памятные мелочи. В моем отделении все ходили по команде, даже тараканы! Ко мне уже не шли за сочувствием, а скандалы разрешать я умела.
Однажды в моем кабинете зазвонил телефон. Детский голос, запинаясь, произнес:
"Тетя Полина, приезжайте, пожалуйста, к нам! Бабушке стало плохо. Я не знаю, что делать. Скорая не едет!"
Я повесила трубку. У меня было назначено важное совещание. Я никому ни по каким причинам не разрешала опаздывать, уходить с работы, отпрашиваться. Не могу же сама уйти. Нельзя бросать дела. Ребенок просто испугался, Мама раньше ни на что не жаловалась. Пустые страхи!
Я приехала поздно. Вика сидела съежившись в уголке кровати. В комнате было темно. Пахло лекарствами.
"Бабушку увезли" - Вика не плакала. Огромные глаза застыли в невыплаканном горе.
В комнату вошла Анжелина.
- Вика позвонила по телефонам, что были в записной книжке Ирины Петровны. Я останусь с ней переночевать, если ты не против.
Возиться с ребенком не хотелось. В голове стоял туман. Холодный и мерзкий.
Я ушла. Вернулась в свою квартиру. Включила свет, но темнота осталась. Пусто внутри. Пусто снаружи. Во всем мире пусто. Мамы нет.
МАМЫ НЕТ. ДАШИ НЕТ. И ПАПЫ ТОЖЕ УЖЕ НЕТ НА СВЕТЕ.
Вику возьмет Анжелина. Больных возьмут другие врачи. Меня возьмет пустота.
Я знала это совершенно ясно. Уснула и умерла.
И очнулась в до боли знакомом больничном коридоре, настоящем, с запахом хлорки, лекарств, болезни и смерти. ОДНА. Я брожу по знакомым палатам, листаю истории болезней, осматриваю пустые тумбочки, из которых при жизни изживала Жизнь, готовлю пустую операционную к операции, которой никогда не будет. И есть палата, где лежала Дашка. А еще книжка. Дашкина неоконченная книжка. Про Ежиков и девочку Вику, с яркими веселыми картинками, лежит у меня на столе. Как закончатся приключения в сказочно-синем лесу? Кто теперь ответит?
Звенящая колючая пустота и одиночество. Навсегда. Навечно. Нет зеркал и я не вижу даже своего лица. Нет звуков. Нет света. И только лежит на столе кусочек Дашкиного сердца. Для девочки, которую она любила больше всех на свете.
Иногда ночью я слышу шаркающие шаги в коридоре. Выбегаю и попадаю в пустоту.
МАМЫ НЕТ. ДАШИ НЕТ. ПАПЫ НЕТ. И МЕНЯ УЖЕ НЕТ.
Однажды босиком в холодном пустом коридоре я крикнула: "Прости меня, мама!" И даже эхо не откликнулось мне.
Во сне я не вижу людей. Пустота сожрала даже мои сны.
А мама простила бы. И Даша. И папа. И, может быть, Вика. А я сама не могу. Из черной дыры не выбраться. Самое страшное наказание для меня - я сама. Потому что я и есть - ПУСТОТА.
Мне пора.
Полина поднялась.
- Спасибо Вам, Артур.
- За что?
- За то, что Вы есть. Человек или существо неважно, на некоторое время Вы избавили меня от одиночества. И, может быть, Вы увидите их. Маму, Дашку, Папу. Скажите, Полина хотела попрощаться. В жизни у меня это не получилось. Скажите, я их люблю. И Вы, Артур, прощайте....
Я протянул руку, чтобы коснуться ее, но поймал только ветер. Ветер там, где только что она стояла. Моя равнодушная грешница. Пленница пустоты.
4. Предательство
Предатели предают прежде всего себя самих. Плутарх
Чистый внешний вид.
В воздухе неожиданно потянуло запахом тлена и меня слегка замутило. Запах усилился, превращаясь в смрад, и вдруг неожиданно исчез. Земля с противным чавканьем разверзлась, и рядом со мной появился мой очередной собеседник. Худощавый человек в хорошем костюме и элегантных начищенных туфлях. Он быстро подошел к лавке, коротко взглянул на меня и сел. Не дожидаясь вопросов, глядя прямо перед собой в пустоту, он заговорил:
-Вам когда-нибудь приходилось взвешивать в уме свои будущие действия, просчитывать, обдумывать, что будет дальше? Не просто, что будет, а что будет со мной? Каково мне будет? Это врожденный рефлекс нормального человека, умного и осторожного - в словах собеседника звучала непреклонная уверенность в своей правоте - Я всегда считал себя таким, может быть более рациональным, чем другие. Но ведь это только плюс. Я не высовывался, считал мнение большинства для себя за правило, ведь не может быть, что бы столько людей ошибалось одновременно. Я не перечил начальству - ведь бессмысленно идти против тех, кто сильнее и опытнее тебя. Кроме того, меня всегда учили, что старшие знают больше и лучше решат, как поступить. Только не надо упрекать меня в трусости, я не такой, я просто не люблю усложнять очевидные вещи. Раз так принято, так должно быть. Высшее благо для человека это спокойствие завтрашнего дня. Эта мысль всегда была моим девизом. Предательство - это когда ты продаешь кого-нибудь, например на войне - это предательство. А я своей вины не вижу. Кого я предал, кого я продал? Ну ответьте же мне? Что за дикость тыкать в лицо такими чудовищными обвинениями? Кто позволил такое? За что? - уверенный в себе, холеный господинчик неожиданно потерял весь свой лоск и несокрушимую непоколебимость. По лицу пошли красные пятна, брызги слюны разлетались вокруг. Руки до этого небрежно игравшие с хорошей зажигалкой "Zippo" с яростью рассекали воздух.
Глядя на него, я всерьез забеспокоился. Бесноватый он что ли? Я уже многое слышал здесь, на моей лавке. Были мольбы, угрозы, причитания... Почти смертные грехи доводили моих собеседников до исступления, хотя при жизни особо их не беспокоили.
Запал моего собеседника схлынул так же неожиданно, как и возник. Тяжело сопя, он вынул из кармана белоснежный платок, промокнул лоб, уголки губ, отточенным движением поправил волосы.
-Так что Вы можете мне рассказать? - я раскрыл блокнот и приготовился записывать.
-Я совершенно не могу представить, ради чего меня закинули сюда, к вам. А что вам рассказывать уж и подавно не знаю. Не имею понятия, ясно вам это или нет?
-А Вы попробуйте все-таки. Просто так ко мне не попадают. Ведь Вы предали?
- Меня именно в этом обвиняют, хотя должен сказать что я... - он сбился на полуслове, окинул взглядом океан и откинулся на спинку скамейки.
У каждого есть тайны, большие и маленькие. Иногда маленькие растут как снежный ком, цепляясь одна за другую и груз тайного все тяжелее и тяжелее давит на душу. Бессмертную душу, которая сейчас возила носками начищенных ботинок песок перед собой и собиралась поведать мне свою историю.
- Вы человек образованный и цивилизованный я сразу это понял. Вы поймете, должен кто-нибудь понять, что я поступил...так поступил...в общем это произошло, хотя я лично не хотел такого исхода... Ну вы понимаете... - он осекся, поймав мой взгляд и отведя глаза начал свое повествование, буднично и серо как будто читал статью в большой и правильной газете.
Я не знаю, как все это вышло. Меня воспитывали в строгих правилах. Я не был паинькой, бывало, бедокурил, дрался, но мать с отцом боялся как огня. Мне везло, почти всегда везло, и за свои шалости я почти ни разу не попадался. Каким я был счастливым тогда... Все началось в начальной школе. Моя первая учительница, Изольда Яковлевна, высоченная, высушенная как мумия, тварь была чрезвычайно заслуженным человеком. Ее уважали и боялись, все кто с ней общался - боялись, и мы дети и вся учительская, да и наши родители перед ней как-то терялись. В то время я считал ее самым важным человеком после родителей и директора школы. Возвышаясь на уроке над 30-ю сопливыми чадами, она как мне казалась, видела всех насквозь. Она как будто ощущала, что будет дальше, кто и когда отмудохает очкарика из параллельного класса или у кого обнаружится пропавший накануне пенал. Я влип по случайности, так глупо...
Мы с пацанами играли в "собачку" - кидались друг в друга шапку нашего отличника Альберта. Этот увалень всегда был мальчиком для битья. Вечно тянул руку, знал все предметы, аккуратно, высунув кончик языка, выводил в тетрадке буквы и цифры. Все в нем было раздражающим: огромные воловьи глаза, мягкие всегда чуть влажные руки, форма сидевшая всегда в облипку (жирдяй, любимец мамы и бабушки), заискивающий голос, правильная, без единого грубого слова, речь. Понимаете о чём я? Этакое недоразумение, у которого по ошибке член вырос вместо ..гм... в общим в любой пацанячьей компании таких не любят. Вот и в тот раз он расплачивался за то, что такой рохля и лох. Этот урод метался между нами, скомкано улыбался, стараясь скрыть подступавшие слезы отчаянья, что-то бормотал и старался поймать свою вязанную пидорку. Каким то образом он изловчился ухватить ее за тесемку, а Пика, мой сосед по подъезду, резко дернул ее к себе. Оба кубарем покатились по полу и все хрен бы с ним, но в падении они смахнули с подставки бюст дедушки Ленина. Последствия были катастрофическими, никакой клей "Момент" не мог помочь. Но главное, что все участники шустро ринулись на выход, а меня с Альбертом накрыла наша классная. А дальше был грамотный развод. Отведя Альберта в учительскую и сдав его под охрану завучу, эта тварь железной лапой сдавила мне глотку. В её изложении случившееся тянуло на крупные неприятности. Вы наверно не помните, но в те времена Ленин и бог были понятиями одинаковыми. Мне был предложен простой выбор: или я говорю и учусь в школе дальше либо молчу, но уже вне нее. Перспектива домашних разборок пусть даже с поркой - это ерунда, но дело принимало липкий, мерзостно-идеологический оборот. Я тогда испугался. Ну поймите же, наконец, я был маленьким, меня было просто испугать взрослому расчетливому человеку. Ну а той прожженной гадине удалось бы испугать и более взрослого человека. Я испугался, она напирала, и я сдался, коротко пробормотав фамилии. Не думайте, что я не переживал, я очень, очень боялся тогда что будет с ребятами, но что уж поделать, я спасовал перед ней. Я так и не узнал, что она сделала, но через пару дней ко мне подошел Пика и сказал, что после уроков они собираются "уделать этого толстого гавнюка, настучавшего на пацанов". Мне удалось вывернуться от участия в карательной операции, так как на свое счастье я схватил "пару" по математике и с облегчением остался переписывать примеры в теплом классе. Если бы тогда я знал, что меня ждет, я бы... Классная улучила момент и вызвала меня в подсобку. Сначала она нашипела на меня за то что я. Зная что Альбертика снова заловят не сказал ей. Она очень чётко дала мне понять что теперь подобные мои действия такое же преступление, как и то на котором я был ею пойман. Затем, коротко, в двух словах она объяснила, чего ждет от меня. Информация. Информация обо всем, что происходит в классе, на переменах, все и обо всем. Не знаю, почему я смолчал тогда. Надо было послать ее, но как? Ведь она знала обо мне такую гадость, что с её умением преподносить информацию, я был просто обречен. Видя мои дерганья, она холодно усмехнулась и сказала, что я не одинок, и информацию ей доставляют еще несколько человек, и если я чего-то ей не скажу. Всё всё равно всплывёт и мне будет только хуже. Ну вы понимаете, что говорится в таких случаях. Такой оборот добил меня окончательно, деваться было некуда. В конце концов, не я же один, нас несколько. И потом я помогаю поддерживать дисциплину, забочусь об имидже класса. Разве предупредить проступок не моя прямая обязанность? Это мой долг. Может вам покажется, что это детская логика, но мне это оправдание показалось абсолютно логичным... Сломала меня, сволочь...
Оказалось что это не так уж страшно. Покатилась все по накатанному. Ежедневный доклад классной. Образцовые показатели успеваемости и дисциплины. Правофланговый класс. Я еще надеялся, что все окончится, когда я стану старше и вынырну из паутины стукачества, но она меня как мебель по описи передала из рук в руки другой классной, которая так же любила порядок, дисциплину и тихий регулярный стук. А потом это даже было как-то что ли интересно. Я мог ничего особенно не делая предотвратить драку или наоборот сделать всё так, что ребята думали на кого угодно только не на меня, ведь я всегда был в гуще событий.
Мой собеседник перевел дух и помолчал. Казалось, он собирался с мыслями, готовился выдать новую порцию слов и фраз, ладно сплетенных в хорошо поставленную речь. Он поглаживал свой пиджак длинными пальцами с розовыми полированными ногтями, проводил ими по стрелкам отглаженных брюк, нежно теребил шелковый галстук. Заметив мой интерес он спросил:
-Что, я странно себя виду для погибшей души? Наверно вам здесь каются, изливают сопли... А я вот своим костюмом любуюсь. Да люблю свою одежду, чистую отглаженную рубашку, начищенные туфли. Я вообще люблю чистоту. С детства. Это у меня генетическое, врожденное, если хотите. Я ненавижу неопрятность, грязь под ногтями, заляпанную пятнами одежду. Вам знаком термин - быдло? Я ненавижу всё что с ним связано. А запах грязного человеческого тела вводит меня в состояние исступления. Мне даже кажется, что эта грязь шевелится как вши. Очень противно... И вы представляете мне пришлось уживаться с этим отвращением почти всю сознательную жизнь. После института я попал на работу в службу социальной защиты. Вот именно попал по полной. Зарплата маленькая и целый воз работы, да еще какой. Эти бабки и деды со своими вечными болячками, с сознанием собственных прав, горластые и вечно недовольные сплелись в замкнутую никогда не останавливающуюся карусель. Мне казалось, что они ходят ко мне как на работу, постоянно требуя, кляузничая, ругаясь и плача. А запах? Вы не представляете, какую вонь и смрад мне приходилось выносить. Вонь от старой, плохо стиранной, почти заплесневелой одежды, стоптанных тапок и валенок, запах от давно немытых, засаленных волос, смрад изо рта, от гнилых, редких зубов, запах их лекарств навсегда въевшийся в их выцветшие шмотки и глаза.... Иногда приходилось общаться с совершенно опустившимися людьми, которые могли за 10 метров убить любого запахом мочи, блевоты и прочих нечистот, запахом разложения, в котором они жили. И все они требовали уважения к своим жалким персонам. Любое слово режущее их драгоценный слух воспринималось как личное оскорбление, а я лично становился кровным врагом этих "униженных и оскорбленных" унижающих и оскорбляющих всех окружающих всеми возможными способами начиная с самого факта своего существования в столь мерзком обличьи, которое считается ими допустимым. Мерзость - он передёрнул плечами, я я понимающе кивнул и он продолжил.
Работа сильно выматывала, но и дом вносил свою лепту: Жена и ейная мама упражнялись в остроумии, обсуждая мои карьерные успехи и размеры заработной платы. Мне некуда было бежать. Но однажды утром ко мне в кабинет зашел человек и предложил получить определенные комиссионные за информацию, простую информацию. Информацию об одиноких, с квартирой в собственности, с минимумом родственников и главное как можно более больных. Ну и конечно я должен помалкивать о таком сотрудничестве. Посетитель отбыл по своим делам, а я в задумчивости потянулся за опостылевшей "Явой" и пошел в курилку. Зачем нужна такая информация я представлял четко. Квартирки были в цене, а искать одиноких старых пердунов никто не будет. Да лихо они все подсчитали, квартирные дельцы. Ведь именно в моем ведении находились все эти людишки. И риска почти никакого. И людишки-то так... дрянь никому не нужная и бесполезная. Ну, какая от них польза? Ходят и воняют. Размышляя об этом, я шел по коридору, и вдруг, меня приморозило к полу. Голос из моего прошлого, мерзкий, стальной, голос. Он звучал как приговор, перекрывая возмущенный визг нашего специалиста по пособиям. Вот это встреча!!! Учительница первая моя!!! Как я мог тебя забыть! Живая на мое счастье, старая дева ну теперь держись! Отбросив сигарету, я бросился назад, раскрыл базу данных, ткнул новый файл и ясно понял, какую информацию получит мой утренний гость. Первый раз за долгое время я ощутил себя человеком, тем от которого многое зависит.
Все прошло чисто, информация ушла и видимо была использована по назначению. Через 1,5 месяца я в строгом черном костюме говорил трогательную речь над свежими венками от лица благодарных скорбящих учеников. Урок, данный мне в детстве, был выучен, информация была важней всего, спасибо, что научила жизни. Конверт с гонораром грел ляжку, а на очереди было еще 3 папочки с информацией.
Мучила ли меня совесть? Нет, не мучила, я ничего противозаконного не делал. Закон нарушали те, кому было наплевать на запах таких делишек. А потом, ни кто особо не страдал, для нуждающихся освобождалась жилплощадь, а государство платило меньше социальных подачек. Совместная работа помогла мне приподняться, занять достойное место в обществе, купить тачку, кучу шмоток домашним насосам (наконец то они заткнулись и теперь занимались исключительно тратой денег периодически подбрасываемых мною). Было приятно позволить себе дорогую, стильную, новенькую одежду, классный парфюм, хороший табак и много других подобных вещей. Теперь я мог быть не хуже чем другие, я выбирал себе развлечения и женщин по вкусу. Отличное было время, но... Потом эти уголовники пожадничали с очередной квартирой и доблестные органы правопорядка накрыли почти всех, что согласитесь большая редкость. Ко мне не вело ни одного следа, и единственное что я потерял - это постоянную финансовую подпитку. Менты приходили в нашу контору, но я не сплоховал, учтиво ответил на все вопросы, разыграл изумление и негодование по поводу "этого беспредела".
Испытать отсутствие хороших денег я не успел, времени мне на это не дали. Отморозки, мочившие дедуль и бабуль, лишившись централизованного руководства, явились ко мне за комментариями. Моего красноречия хватило минут на 5, а остальное я вспоминал в реанимации, отвечая на вопросы следователя. Их повязали и посадили, доказать мою причастность к квартирам никто не пытался. Итогом взаимовыгодного сотрудничества стала закрытая черепно-мозговая, восемь сломанных ребер, двойной перелом руки, отбитые почки и кое-что по мелочи, но главное... Эти сволочи сломали мне позвоночник и единственное, чем я мог шевелить - это голова. Надежд на выздоровление не было, обсосав до нуля медики просто вышвырнули меня домой. Неподвижный инвалид был приделом мечтаний моей женушки. Она быстро сообразила, что к чему и упорхнула в неизвестном направлении. За мной ухаживала сиделка из моего бывшего ведомства, если это можно было назвать уходом. Родители умерли давно, и я стал тем одиноким существом, которых сам презирал совсем недавно. В ожидании очередного визита сиделки я жутко злился на этот мир, мой нынешний мир, пропахший мочой и калом, потом и гноем. Мне жутко хотелось принять душ, сходить в баню, или почесаться, просто почесаться. Я плавал в своих собственных нечистотах, а в глазах у меня был мой парадный костюм, вот этот. Он висел шкафу, приоткрытом шкафу и я мог видеть его, этот кусочек моего мира, прежней жизни, но я не мог к нему прикоснуться, надеть его, да что том говорить я встать не могу. Я умер уже давно, но каждый день или как это назвать не знаю, я умираю еще и еще раз, умираю мучительной жизнью, брошенный всеми, воняющий как бомж, я вижу кусочек того, к чему стремился и умираю раз за разом, раз за разом...
Его голос стих. Волны размеренно шелестели где-то в низу под нами. Они успокаивающе шуршали в повисшем между нами молчании, став фоном затянувшейся паузы. Я закурил, сказать было решительно нечего. Вспомнил маму. К старости все болеют, она у меня сердечница, говорит это у нас семейное.
- А знаете, почему я так подробно все вам рассказал - вдруг спросил собеседник. И не дожидаясь ответа пояснил - это единственная возможность почувствовать себя чистым от грязи, запаха, надеть этот костюм, оставаться в нем как можно дольше... Впрочем, вы все равно не поймете, ведь это нужно ощущать...
Он встал и сделал несколько шагов к краю обрыва. Земля разверзлась и поглотила этого человека, нет, существо, которое всю свою жизнь продавала всех оптом и в розницу ради своих благ. У каждого свои границы дозволенного, но я почему-то не мог думать об этом, перед глазами стояла моя мама, и я никак не мог отделаться от её образа, чтобы написать хоть строчку.