Аннотация: Пролет Эквадора-2005. Тема: "Соревнование". Мучительный выбор между жизнью и смертью может оказаться следствием чужих игр. Старомодный рассказ о свободе воли и ответственности за свой народ.
Наша Команда
Я ни черта не понимаю, что происходит. А ведь лично набирал команду - всего пару месяцев назад это были пышущие оптимизмом, здравомыслящие люди. Почему они превратились в толпу нытиков и самоубийц?
Я подозреваю: всё дело во мне. Ведь никто, даже родители не верили, что я могу стать капитаном. Все твердили: ты, конечно - хороший спец, но держать команду в кулаке тебе не по силам.
Якобы есть во мне что-то, мешающее подчиняться и доверять. Какая-то мелочь - слабый подбородок или суетливые жесты, но случается, что и этого хватает.
Долгий перелет, безделье и подспудный стресс делают с людьми страшные вещи. Свихнуться можно от одной только мысли, что сидишь в консервной банке, а вокруг тебя бесконечная пустота. Капитан должен оставаться надежной скалой, живым символом, устойчивой системой координат - тем, что не позволит команде превратиться в размякших, капризных детишек. А я не смог, черт меня подери!
И ведь так всё замечательно начиналось - второй или третий пеленг дал десятку по шкале Петерсона! И, действительно, мы сразу нашли обитаемую планету. Мало того, что первая за двадцать лет находка, так ещё цивилизация - совершенно уникального вида. Мы её даже не смогли толком классифицировать - подобного сочетания факторов людям ещё не приходилось наблюдать. В некоторых областях аборигены были продвинутей землян, в других - отставали безбожно. Представьте, бОльшая часть населения козочек пасет, горшки глиняные лепит. В общем, ранее средневековье. При этом всё энерго- и водоснабжение обеспечивают сложнейшие машины, связанные в громадную сеть. И эта сеть - не просто заброшенный памятник угасшей цивилизации, а вполне работоспособная система, которую осмысленно поддерживают в рабочем состоянии. В общем, если бы на Земле лет через двести правительство вдруг возглавили хиппи или безумные экологи, картина могла стать похожей. Эдакий осмысленный отказ от благ высокоразвитой цивилизации - никаких излишеств, всё - только самое необходимое, плюс полная гармония с природой.
Мы довольно долго спорили и решили всё же идти на контакт. Энергосеть аборигенов убедила: они готовы влиться в межгалактическое сообщество. Культурный шок от нашего появления вряд ли случиться. Да и нам, по всякому видно, в богов играть не придется.
Реакция аборигенов была неожиданно прохладной. Почести, конечно, имели место, но - с кислыми минами. Мы в горячке собственной радости не придали этому особого значения, а потом видим: сторонятся нас, общаются неохотно. У меня раньше не было первого контакта, как, впрочем, у всех остальных из моей команды. Но хронику-то мы видели! Видели радость аборигенов в новых мирах. Парады, салюты, экстаз и ликование. А тут - насупленные лица, в глаза не смотрят, отвечают уклончиво.
День на пятый контакта я впервые заметил, что ребята загрустили. Мы уже выступили в правительстве, по телевидению (у здешних козопасов в каждой лачуге - трехмерное телевидение), и всё! К нам - никакого интереса, на улицах чуть ли ни шарахаются. Ребята, конечно, с головой в работе - съемку ведут, в библиотеках сидят, эксперименты ставят. Но по вечерам откровенно скучают. Первые дни ещё активно обсуждали, у кого какие новости, а потом - просто молча ужинают и разбредаются по своим комнатам.
Первым сорвался Вайс - наш культуролог:
- Ребята, какого черта мы тут делаем? В этой мертвецкой? Скучнее и беспросветней не видел ещё планеты. Будто бы все зануды вселенной собрались в одном месте!
- Эдвард, ты не допускаешь наличие темперамента, отличного от твоего? - осадил я его.
- Но их не интересует ничего, кроме идиотского натурального хозяйства. Я просто в отчаянии от их флегматичности. По телевидению - исключительно прогноз погоды и техника принятия родов у коз. В религии - никаких обрядов - они просто стремятся к единению с этим своим Великим Зиди. Их наука не востребована - я не понимаю, зачем они учат в школе астрономию и квантовую механику? Ведь потом один из сотни становится учителем, второй - архивариусом и смотрителем энергосети, а остальные девяносто восемь отправляются пасти коз! Зачем, скажите, потомственному пастуху квантовая механика? Шокировать коз глубокими познаниями?
- Если мы не знаем причин, ещё не значит, что их нет. Значит, мы плохо ищем.
- Мне кажется, всё бесполезно, - Вайс нервно кусал губу. - Здесь даже дышиться с трудом. Из аборигенов слова не вытащишь - только "да", "нет" или "не знаю", а в архивах - сплошные справочники, большинство из которых - по козам. У них нет художественной литературы! Нет газет! Они не ведут хронологию своей истории! Земные коровы веселее живут, чем местные жители. И это меня бесит!
- Эдвард, в конце концов, это - твоя работа, ты её сам осмысленно выбрал. Откуда столько эмоций: "бесит!", "я в отчаянии!"? Это всё равно, как если бы Фридрикссон вопил про своих микробов: "Не вижу страсти! Вы мне разбиваете сердце!" - я улыбнулся и кивнул на нашего микробиолога, который, однако, как-то подозрительно осклабился в ответ.
Наверное, в этот момент я потерял нить управления командой. В непонятной обстановке люди обычно действуют сплоченно. У нас же все принялись сторониться друг друга. Здешняя атмосфера, действительно, давила на психику. У нас не получалось абстрагироваться от местных жителей, ведь по биологическим меркам мы с ними - близкие родственники. Мы заражались их скукой и молчаливостью.
Первой жертвой оказался всё тот же несдержанный Вайс. Мы нашли его повешенным в своей комнате. На столе он оставил длинную и весьма пространную записку. Я долго колебался, оглашать её команде или нет, но решил повременить. Мне показалось, шизофренический бред Вайса ребятам в тот момент ни к чему. Похоже, у Эдварда были проблемы с психикой, которые не удалось выявить сразу. Он, в частности, писал, что вдруг осознал бессмысленность своего существования, что все мы, по сути своей, козопасы, только обманываем себя, будто познание может нас развлечь. Жизнь - скучная и не интересная штука, и если отбросить шелуху, останется только функция воспроизводства себе подобных. Поэтому нет никакого смысла жить так, как он жил, а пасти коз ему тоже не интересно.
Самоубийство Вайса сделало проблему команды явной. Вернее, показало, что мы перестали быть командой. Мне стало страшно, потому что я не видел причин этого отчуждения. Вряд ли болтаться годами в корабле веселее, чем изучать скучную цивилизацию, но я не слышал, чтобы так быстро люди впадали в депрессию. Я мучался, чувствуя свою вину, и ничего не мог поделать. От излишней строгости ребята замыкались, а мои шутки оказывались неуместными. Я бестолково суетился, только усугубляя ситуацию. Наверное, откровенный разговор мог бы помочь, но я упустил время.
Второй была Ирма - наш врач. Некрасивая сорокалетняя женщина, она и без того скучала на корабле. Здесь же к ней, кажется, вообще перестали обращаться. Местные не позволили ей резать ни мертвых, ни живых, поэтому она просто гуляла по холмам. Нашли её со сломанной шеей на дне небольшого ущелья. Вроде как несчастный случай. Но я расспросил своих - соседи слышали: Ирма каждую ночь рыдала. А в её постели нашли потрепанный томик Цветаевой. Похоже, что смерть Ирмы - совсем не случайность, но мне не хотелось верить в самоубийство. Я же видел её заплаканные глаза, но ничего не предпринял. Не послал к ней психолога, в конце концов!
После гибели Ирмы суицид принялся немилосердно косить команду - за неделю мы потеряли ещё пятерых. При этом я каждый вечер собирал команду и требовал делиться своими страхами и проблемами. Каждое слово нужно было вытаскивать из людей клещами. Все угрюмо молчали, а потом глотали таблетки горстями, бросались в жерло реактора или банально стрелялись. Сопоставляя скудную информацию, я понял, что самоубийцы уходили из жизни по разным причинам. Один корил себя за давнюю смерть ребенка, другой разочаровался в научных способностях. Тот же Фридрикссон решил, что смертельно болен и не будет дожидаться предстоящих мучений. В общем, на первый взгляд, у смертей не было никакой связи - ни друг с другом, ни с вновь открытой планетой. Просто атмосфера - унылый пейзаж и унылые жители - стали, по-видимому, последней каплей. Скучная смена дня и ночи, рождения и смерти. В таком простом существовании остро чувствуешь своё одиночество, свою никчемность и бессмысленность. Я потом зачем-то перечитывал предсмертную записку Вайса и готов был согласиться с большинством его тезисов.
Через месяц в команде не осталось ни одного штурмана. Я направил SOS на Землю, приказал всем переселиться в комнаты по двое и не покидать резиденции. Два раза в день я произносил пламенную речь, которая должна была заразить команду оптимизмом, но всё без толку. Фиговый из меня оратор, как видно. Народ по вечерам расходился угрюмо, а на утро мы обнаруживали еще один-два трупа. И - никакого насилия, никакого принуждения - все покидали жизнь добровольно.
Наконец, к ужину никто не вышел. Я сидел за огромным столом один. Никто не подал еду, не отправился звать опоздавших. Я понял, что остался единственным живым в огромной резиденции, предоставленной аборигенами.
И гибель команды лежит на моей совести.
Я - хоть и плохой капитан, но все-таки капитан и должен уйти последним. С достоинством, как и полагается в таких случаях.
Я положил на стол бластер дулом к себе.
В сотый раз прокручивая в голове свои просчеты и ошибки, я готовился к тому, что должен был сделать.
Внезапно послышался шум, который заставил отвлечься от мрачных мыслей. По комнатам, определенно, кто-то ходил. Я встал и побрел на звук.
Завернув очередной раз за угол, я увидел группу аборигенов - они раскладывали на полу трупы моих ребят. На автомате спросил:
- Что вы тут делаете?
Они отвили, по обыкновению не глядя в глаза:
- Жара - нужно быстрее хоронить.
И тут меня прорвало - я напрочь забыл всю деликатность кодекса контактёра:
- Чертовы идиоты! Это всё - из-за вас! Свихнуться можно, во что превратили планету!
Внезапно меня за руку взял один из них - пожилой мужчина в оранжевой робе - и сказал:
- Зачем так кричать, когда Великий Зиди ждет тебя?
- Плевал я на вашего Зиди! Какого черта он меня ждет? И вы, наверное, вместе с ним ждете - не дождетесь, пока я возьму и убью себя? Да?!! Вы с самого всё знали?!!
- Вы же проиграли...
- Что мы проиграли?!!!
- Соревнование.
- Какое на хрен соревнование? Когда проиграли? - я бился в истерике. И что удивительно: это действовало на местных - они впервые так долго отвечали на вопросы:
- Три года назад прилетали ваши, угрожали оружием. Мы сказали, что Великий Зиди не велит воевать. Великий Зиди - мудр, поэтому установил правило: вместо войны лучшие бойцы соревнуются между собой, после чего проигравшие убивают себя, а победители забирают себе их вещи. Ваши выбрали то соревнование, которое принято у вас - называется "нарды". Мы очень старались и победили. Ваши не хотели умирать, но Великий Зиди не терпит, когда нарушают правила. Вам всем придется себя убить.
- Ничего не понимаю - уже был контакт? Но почему никаких следов в каталогах? "Угрожали оружием"? Возможно, бандиты. В конце концов, пираты до Колумба плавали в Америку, - я быстро бормотал про себя, а пожилой абориген внимательно смотрел на меня, не отводя глаз. Я зажмурился и, тщательно подбирая слова, произнес: - Уважаемый... это были не совсем наши - наверное, преступники. Изгои. Они не представляли землян, поэтому... не могли бы вы сказать этому своему Великому Зиди, что мы тут не при чем?
- Великий Зиди сам всё видит, - пожилой ответит мне наставительно, как ребенку. После чего отвернулся - дал понять, что разговор закончен.
Мне оставалось вернуться назад, в столовую. Что за Великий Зиди? Правда, могучий местный бог или устройство, воздействующее на мысли? Устройство? Почему бы и нет? Местная цивилизация вполне могла создать нечто, что разрешает военные конфликты наиболее рациональным способом. И впрямь: как глупо погибать победителем - просто недопустимое искажение естественного отбора. А так всё просто и удобно. И никаких случайностей - выживает только действительно сильнейший...
Идиотизм! Что со мной? Какой бред - устройство, боги?
Я же сам всё видел, сам изучил каждый случай суицида в команде - у всех были свои, вполне объяснимые причины.
Каждого можно было, пусть не оправдать, но, по крайней мере, понять.
Я же не смог их разубедить, не смог уберечь.
И должен за это ответить по всей строгости кодекса офицерской чести.