Вполне еще зеленый сентябрьский кленовый лист, растопыривший в разные стороны опаленные суховеем острия, плюхнулся на лобовое стекло хэтчбека с неожиданно мокрым шлепком. Константа внезапности возбудила эмоциональную волну в сети нейронов того, кто держал в руках "баранку". Руки дрогнули. Этот короткий, как точка в строке, и внешне незаметный тремор, в свою очередь, подчиняясь правилу сохранения энергии, вспорол, точно тесаком, материю. После этого мир уже не мог оставаться прежним.
Где-то на другой стороне Земли, пронзенной волновой энергией нервов, посреди Тихого океана гигантской белой розой внезапно расцвел взрыв. Он в свою очередь отрезал, как бритвой, эхолокационные поводки у китов и дельфинов. Они же, утратив небесный ориентир, безвозвратно отправились ко дну океана.
В эту же секунду аверс Луны ослабил свой магнит, жадными порциями прихлебывающий из космической бесконечности колонии вирусов, музыкальные пассажи черных дыр, НЛО с гуманоидами на борту, пыль и камни разной величины. Астероид, нацелившийся на спутник и устроивший в НАСА, как лис в курятнике, настоящий переполох, внезапно потерял курс и полетел кубарем в огненную пасть Солнца.
Вместе с этим один из каменных мослов Чатыр-Дага раскололся. Из свежей раны засочился новый родник и устремился в русла обескровленных речушек, по пути возбуждая к жизни засушенную растительность...
...Мужская стопа в перфорированной туфле О`Коннел, что, казалось, навеки приклеилась к педали газа, неожиданно дрогнула и сбросила газ со 160 до 100км/ч. Сателлиты источали ремикс "Маленькой серенады" Моцарта. С утра пустая даль хайвэя звенела неуловимым комариным писком, точно струна, поцелованная ветром. Кошачий ход хэтчбека гармонировал с плюшевыми размышлениями того, кто жал на педаль. Нынешний день для него был, как лазанья, начинен разнообразными приятностями с привкусом крупного кеша, перспективных аудиенций, пятиминутного брифинга, рекламной фотосессии и легкого секса.
Трейдерская компания прислала для него драйвовую эсэмэску с поздравлениями. Сегодня с первыми петухами его вклад на бирже волшебным образом мгновенно увеличился, принеся увесистый плод благодаря минутной закавыке в изгибах финансовых графиков, а также здоровому игровому азарту и тазепамному хладнокровию мальчишки-трейдера.
Строительная организация, где служил исполнительным директором тот, кто рискует и выигрывает, почти не имела соперников. Тихим сапом она выуживала у своих конкурентов самых ценных работников. Встречи сегодня предстоят сразу с тремя неофитами - главбухом, юристом и зав. отделом деловых связей. Все трое - носители секретной информации и базы данных своих организаций. Все трое - дамы-коллаборационистки, пострадавшие от слюнявых, слабосильных и уже немужских потуг своих бывших директоров. Воистину, женская месть страшна. Желаннее аромата тубероз для этих легкокрылых запах крови. Ну и, конечно, купюр.
Пятиминутный брифинг в голубом зале Краеведческого музея пройдет без сучка и задоринки и займет минимум усилий. Текст и интервьюеры подготовлены заблаговременно, так что вечерком российские граждане АР Крым с чувством удовлетворения проглотят докторально озвученные, весьма значительные, но для них ничего не значащие, цифры показателей развития строительного производства.
Фотосессия - обязательно прилагаемый к брифингу рекламный ход компании. Стрижка, дресс-код, аксессуары, маникюр и даже косметический грим - все предусмотрено. Да, не зря он, тот, кто мелькает на ТВ, ест свой хлеб. Отрабатывает мозгами, экстерьером, всем, что есть...
...Денница крупинкой сахара еще нарушала молочную безупречность неба. Но когда краплаковый селезень показался на поверхности сонной заводи утра и, не торопясь, поплыл в иные пределы, оставляя за собою малиновую рябь, крупинка растаяла. Янтарный кошерный свет, как каша из волшебного горшочка, стал неимоверно множиться и просачиваться во все щели...
...Своевременно вынув из бардачка солнцезащитные очки, он заслонил от солнца свои голубиные очи. Потом тронул прозрачным ногтем айфон. Посыпались эсэмэски - деловые, рекламные, дружеские, любовные. Он удалил все, кроме одной - от референта компании - с почасовым расписанием дня. Самым неотложным пунктом был последний, намеченный на 18.00. и обозначенный коротко - "Персоналии". Кто такие персоналии не дано было знать никому, кроме него.
В шесть часов вечера его ждал деловой секс, и он, тот, кто смотрит на мир через тонированные стекла, мог себе честно признаться в производственной необходимости этого акта. Ничего личного - деловая услуга престарелому шефу, вернее, его юной жене, отравившейся "пятидесятью оттенками серого".
Адюльтер приветствовался. Дамы замужние получали особые преференции. В роли временщика он, тот, кто печется о процветании фирмы, ощущал себя вполне комильфо. Эти периодические вечерние аудиенции были не что иное как перфоманс, квэст, джамп, клубничный лолипол, "рассказ на ладони" в коллекцию Ясунари Кавабата и et cetera. И чтобы логическая концовка мелодрамы не скатилась в нуар или, что еще страшней, в камеди клаб, он, когда подходило время, говорил в мобилу (как в могилу) "нет" и забанивал номер.
Он строго ограничивал себя в женщинах. Многие из них, точно пингвинихи со страниц Анатоля Франса - черные коротколапые засухи для парней в хабэ, трудящихся в поте лица на благо страны - знали свое место и никогда не строили ему глазки. Он в свою очередь никогда их не провоцировал.
Его тип - породистая арийка со скандинавским отливом, с племенным паспортом и с хозяином. Каждый предмет роскоши должен иметь своего хозяина. Те, в свою очередь тоже не могут оставаться бесхозными, поскольку их опыт, связи и счета способны оказать неоценимую услугу его фирме. Он, тот, кто умел себя ограничивать, хорошо знал цену и толстосумам, и их парадным лошадкам.
У этих кобылок неоновый свет в глазах, голубоватая, как снятое молоко, кожа и волосы цвета небеленого льна. Они отдаленно похожи на босоногую стрекозу в ситчике и венке из кашки, что смеется ему в лицо счастливым смехом. Как давно это было...
...Он еще не забыл свою маленькую, точно воскресная просфора, родину на азовском побережье, где одна половина жителей разговаривала на болгарском, а другая на русском, при этом прекрасно друг друга понимая. Он, тот, кто умел сказать женщине "нет", простирал через расстояния и кордоны КПП свои преданные объятия бесконечно любимым бабушке и деду - двум прекраснобелым птицам без единого порочного пятна. Часто бывал у них, осыпал деньгами. Но в последний год, после присоединения Крыма к России, поездки стали затруднительными.
Когда большая родина провалилась сквозь землю, и не стало ничего, в маленьком болгарском селе, освященном мелководной азовской волной, было все. И парное молоко с пузырчатой пенкой в граненом стакане, и еще теплое куриное яичко, полупрозрачное, как халцедон, и целые горы медовых сот с пчелиными личинками в восковых разломах, и переполненные яблоками, виноградом, сливами, абрикосами алюминиевые миски на дощатом столе, и золотые ожерелья лука, и жемчужные - чеснока, и агатовые - азовских бычков...
...Ощущение расслабленно плывущего со скоростью 100 км/час по родовым путям младенчика в персональной капсуле отстраненности навстречу горчичной изжоге общеупотребляемой реальности он нарушил одним взглядом на часы. Его breitling с хронографом и серебряным браслетом показывал 8ч. 15мин. Время не подходящее для беззаветного труда во имя процветания фирмы. Почти два часа свободного времени плавали, как сонная фиолетовая рыбина в заброшенном озере между сваями полуразрушенных сходней, что до сих пор еще соединены одним трухлявым деревянным сухожилием с травянистым берегом. Там, словно русские богатыри, стоят столетние дерева.
GPS сообщил синтетическим женским голосом: "До поворота двести метров". Он притормозил перед незаметной узкой колеей, что юлила между опустошенных равнин. Колеса хэтчбека неудовлетворенно зашипели на пыльных кочках, осторожничая с пятидесятикилометровым рвением в час. На ходу припудривая амарантовый металлик, а заодно и тюнинг салона дорожной пылью, автомобиль задумчиво покатил привычным маршрутом...
... В начале июля он, тот, кто сверяет свое расписание со швейцарскими часами, загорелся яростным желанием напиться и утопиться, чтоб освободиться от всех обязательств и обязанностей. Улыбаться на камеру отретушированным лицом. Лгать шефу о добропорядочности его супруги. Мухлевать со счетами и договорами. Гадить соперникам по бизнесу. Выполнять, как по команде, филигранный четырехминутный коитус во имя фирмы. Когда требуется, "включать лоха". Репродуцировать на публику хорошо отглаженный тошнотворный нарративный текст. Пить на брудершафт с каждым градоначальником. Ставить метки своего пребывания в банкетных залах, закрытых клубах, спа-салонах и т.д. и т.п.
В ту ночь, отключив гаджеты и мозг, он давил на газ так, что его верный хэтчбек подлетал на кочках в воздух, скуля и дрыгая лапами, как жалкий щенок от пинка хозяйского сапога. Едва не нырнув с бугра в воду, он, тот, кто возжелал покончить с собой, мгновенно очнулся и, подчиняясь инстинкту самосохранения, ударил по тормозам.
Выпав из авто с бутылью шартреза, прижатой к сердцу, он увидел перед собой озеро. Оно, окольцованное невысоким берегом и стеной непролазной травы, словно шевелилось в своем узилище, разминалось, вздыхало, напрягалось всем телом и посылало антрацитовые поцелуи звездам. Его окружали волохатые чудища - рослые пышнотелые древние деревья, переговаривающиеся между собой шепелявым языком. Лягушки и цикады вопили во все горло, и их голоса лились, перемешивались и сгущались в единый серебристый гуд.
Он, тот, кто в свои двадцать восемь лет сделал отличную карьеру, вдруг ощутил, как дикое великолепие озера пробило насквозь ему грудную клетку. Рана запекла сладкой болью прошлого. Он вспомнил маленький, с блюдце, ставок за огородами. У воды девочка с венком на льняной головке ловит в камышах головастиков. А где-то там, в низине, на расстоянии вытянутой руки скачет по красным гуттаперчивым солончаковым травам табунок лошаденок - к морю на помывку. Солнце не такое злое, как в Крыму - не жалит, а ласкает широкие бока буренок, взобравшихся на сочный холм. Барашки белыми и черными катышками рассыпаны в дали. Рыбачьи баркасы, точно отяжелевшие тюлени, дремлют на берегу. Тщедушная речушка пестрит поплавками гусей и уток. В палисаде - дедушка в белой рубашке и бабушка в белом платке. Голубые искорки незабудок на могилках рано ушедших мамы и отца.
Сорвав пластрон и разодрав на груди рубашку, он, тот, кто слишком рано потерял родителей, обессилено прислонился к теплому заскорузлому стволу ивы. Вдруг ему показалось, будто кто-то его гладит. Но не так, как это обычно бывает, когда женщина, одаряет лапидарной лаской, проводя ладонью по груди, животу и ниже, после чего включается отсчет жалких четырехминутных фрикционных колебаний, цель которых - быстрее утолить желание. Потом всегда хочется только поскорее одеться и уйти. Но для приличия (ну, надо же!), как будто в этих полудохлых страстишках бывает хоть капля приличия, требуется post sсriptum типа "душа моя, пока, не скучай, скоро увидимся, я позвоню".
Ему хотелось, чтобы хоть одна из этих фарфоровых статуэток с мезолитовым мозгом и инвентарным номером на подставке выдохнула, выдавила, выродила хоть из одного какого-либо своего порочного отверстия камень обиды. Тогда бы он узнал, увидел, почувствовал, что не безразличен и, возможно, любим. Но этого никогда не случалось, и фарфоровые лица всегда безукоризненно сияли...
..."Что это? Я сошел с ума или просто в хлам пьян? Или это мереченье? А может быть апгрейд мозга?.. или... или... души?.." - думал он, тот, кто обнимал иву. Он потянулся губами к шартрезу за добавочным глотком, но не смог этого сделать. Не захотел. Не было сил оторваться от древесной плоти. Его впалый живот не желал отлепиться от комплементарной выпуклости ивы.
Ее ласки, если сравнивать со всеми знакомыми ощущениями, имели сходство с потоком горячего песка, непрерывно поступающим от загрубелой древесной коры в живот, в ту его область, где он прогибается под бикини-мостом. А оттуда ласковые струи продолжали муравьиное движение во все стороны. По коже, по венам, внутри мускулов, мозга, гортани, в ушных раковинах, в глазах, в подушечках пальцев . В нем целиком и полностью циркулировала непередаваемой сладости энергия. Он точно весь пророс дикорастущей с шелковичным привкусом неги на языке фиолетовой Ци.
Он, тот, кто успевал исполнить акт прелюбодеяния за четыре минуты, уже потерялся во времени. Его мужская сила набирала твердости и объема. И в ней не было места ни фрикциям, ни семяизвержению. Вернее сказать, это был один бесконечный во времени оргазм, дарующий восторг. Тепло, исходящее из-под бикини-моста наполнило его с головою энергией, предназначенной для чего-то важного, высшего.
Часто по утрам он возвращался в эту глушь, в объятия ивы, растущей на берегу тревожного, как предутренний сон, озера. Такие поездки заряжали его на целую неделю. После нескольких счастливых соитий со старой, ивой, которую он почел за дриаду, в его рабочем столе появились свеженаписанные им статьи по строительству и архитектуре. А недавно он начал трудиться над научной диссертацией на тему "Подземное градостроительство Атлантиды и Гипербореи, как предвестник развития древнеегипетского зодчества". К сожалению, запасы его сил быстро и в большом количестве тратились на фирму, которая продолжала приносить ему стабильный хороший заработок...
...Его хэтчбек медленно плелся по брюхо в дорожной пыли. Он, тот, кто искал ласк Дриады, уже представлял, как она спрячет его под длинной полой своего зеленого платья, обнимет, прижмет к своему животу и даст то, на что не способна ни одна женщина в мире. Кроме бесконечной нежности и силы она давала ему советы, которые он мог слышать. Так она научила его играть на бирже, а выигрыш вкладывать в недвижимость. Еще она точно назвала дату, когда курс доллара взлетит до своего максимального уровня. В тот день его счет в банке пополнился еще одним миллионом р. Благодаря ее подсказке он избегал нежелательных знакомств и сделок. Неприятности стали обходить его стороной. Жить стало легко. Даже слишком.
Он открыл ноутбук, примостил его к лобовому окну на бардачок, воткнул в разъем картридер и, следя за дорогой, прошелся глазами по монитору наискось. Пока есть время, нужно подготовиться к сегодняшнему брифингу. Дедлайн 10.00. Не глядя в текст, он воспроизвел в уме общий смысл уже другими словами, блестяще выполнил рерайт написанного, осуществил своего рода мозговой тренинг. Благодаря контактам с Дриадой его мыслительные способности многократно увеличились. Теперь он легко запоминал фамилии, должности, даты, номера телефонов и прочее.
Преодолев ж/д. полотно, рассохшиеся грунтовые дороги, степную пустошь, полную полеглого сухостоя, лесополосы по-летнему зеленых акаций с черными сувоями вороньих гнезд, он, тот, кого неприятности обходили стороной, неторопясь приближался к цели. Кое-где встречались вылизанные до блеска дворики с нарядными низкорослыми мазанками, с разной домашней пернатой живностью, с деревцами любовно, как на выставку, подбеленными и подстриженными.
По уже проторенной дорожке он легко взмыл на вершину холма и... чуть не скатился вниз, от потрясения забыв затормозить. Увиденное ударило под дых, сердце на миг остановилось. Озеро, не замутненное ни единой тенью, блистало, как стальной щит. Берег был, будто выбрит под ноль. Ни деревьев, ни травяной гущи, ни сходней.
Не чуя ног, как парализованный он спустился к берегу. Чужими руками, точно родную могилку ощупал место, где жила торжественной и щедрой жизнью его ивушка плакучая. Она была здесь, когда еще не было ни его самого, ни его родителей, ни железобетонных небоскребов, ни Советского союза, ни космических станций, ни "нефтяной иглы". Много чего не было, когда она была.
Там, где скрывался корень, уходящий в запечатанные пласты почв и вод, земля чернела, как запекшаяся кровью рваная рана. Он пытался уловить хоть какие-то вибрации, слабое дыхание, энергетические ниточки, которые ранее соединяли провода корней с магнитным сердечником планеты. Он шарил по влажной почве, надеясь отыскать хотя бы признак существования красивого мощного дерева - обломок коры, щепку, ивовый прутик.
Из-за холма, негромко бормоча, показался проворный грузовичок, полный песка. Скатившись почти к самой воде, он распахнул дверцы кабины, откуда выпрыгнули двое веселых парней. Один из них, поправив бейсболку, подошел к нему, тому, кто еще минуту назад, стоя на коленях, гладил сырую землю.
- Здравствуйте! Это Ваш хэтчбек стоит на пригорке?
- Мой...
- А мы уж думали, хозяин приехал.
- Какой хозяин?
- Ну-у, тот, который арендовал это озеро.
- Как это - арендовал?.. Почему?..
- По закону. А Вы кто?
- Ответственный директор Общества защиты природы.
- А-а-а... Да Вы не беспокойтесь. Бумаги в полном порядке. Сейчас приедет хозяин и...
...Хэтчбек плелся понуро, как побитая собака. Подкатив к трассе, он остановился. Ноутбук свалился под ноги. На сидении лежал ивовый прутик, очки и айфон, тарахтевший, как заводной. Тот, кто назвал себя защитником природы, ничего не слышал и ничего не видел - слезы стояли в его глазах. Он и не догадывался, что умеет плакать. Он понял, что после сегодняшнего потрясения жизнь для него уже не может оставаться прежней. Вся, так называемая, блестящая карьера представилась ему омерзительным тараканьим копошением в куче нечистот.
Айфон замолчал. Ярило вознесся уже довольно высоко и, наклонив золотую ендову, щедро лил на землю свет и тепло. Когда машина снова заработала, навигатор отчитался: "Поворот направо. До Симферополя десять километров". Он нащупал в потайном кармане жакета оба паспорта - российский и украинский. Потом вырулил влево, хорошо вписавшись в автодорожное направление, противоположное симферопольскому. Набрав номер, он, тот, кто умеет плакать, напряженно вслушался в гудки, потом улыбнулся и сказал:
- Здравствуй, деда! У вас все нормально? Я еду к вам.