Все трое познакомились в Лондоне, на концерте Scooter. Майк и Лурдес приехали из небольшого городка в графстве Корнуолл. Сара была местной. И уж вряд ли приметили бы друг дружку в разношёрстной толпе меломанов, гикающих на десятках языков, одетых в кожу, футболки с черепами. Майк был весь покрыт пирсингом, даже на кончике языка сверкала бусинка. У Лурдес были розовые волосы и сиреневые ресницы.
Сара выделялась тем, что пришла одетой, как обычно.
Встреча получилась карикатурной: пьяный вдрызг парень с перекошенным ирокезом на голове забрался на фонарный столб и, держась одной рукой, расстегнул ширинку и выпустил в толпу струю мочи. Сара, визжа, наскочила на Майка, тот, взмахнув руками, зацепил Лурдес, которая в этот момент, запрокинув голову, допивала пиво из стеклянной бутылки. Удар пришёлся по зубам девушки, которая тут же взвыла от боли и стала нещадно лупить Майка этой же бутылкой.
Сара решила не вмешиваться и отойти подальше от дерущейся парочки, но сбежать не удалось: злополучная бутылка больно врезалась между лопаток и, отскочив, рассыпалась осколками по мостовой.
- Ты куда?! - возмутился Майк, - ты все начала!
- Да я тут вообще не причём.
Сара обиженно почесала саднящую спину.
- А у тебя ресница отклеилась, - заметила она, глядя на возбуждённую раскрасневшуюся Лурдес.
- Ну и хрен с ней.
Девушка ловко подцепила длинным ногтём накладку и небрежным щелчком отправила под ноги. Настоящие ресницы были рыжими. Второй глаз так и остался сиреневым.
- Пошли, выпьем пива!
Сара не любила пива, но девушка вызывала симпатию. Да и парень улыбался вполне добродушно. Здесь у неё было мало друзей...
Сара всю жизнь провела в Нормандии, а в Лондоне обосновалась пару лет назад.
Большой, строгий, прохладный город с первого взгляда не понравился девушке, привыкшей к сочной зелени французских равнин. Сара корила себя за то, что позволила отцу в который раз принимать за всех решение.
"Семья должна держаться вместе..."
Но в Лондоне Сара чувствовала себя в ловушке условностей, серым туманом разбавляющих краски юности, которая будто проходила мимо, день за днём.
Майк и Лурдес давно уехали, но Саре казалось, что она до сих пор слышит их вычурную ругань по пустякам. До сих пор думает, а есть у Майкла пирсинг под одеждой? До сих пор воображает, как бы это было здорово, если бы вместо того, чтобы болтать о всякой ерунде, они бы занялись любовью...
Лурдес, правда, не сильно вписывалась в эти фантазии - Саре хватило французского опыта с девушками. Теперь её хотелось только дружить...
А вот мужчин у Сары почти не было. Почти... если неловкая возня губами на заднем сидении автомобиля могла считаться сексом. Едва ли...
Не осталось ничего, кроме стыда и жуткого чувства неудовлетворённости...
Вечерами Сара рассматривала снимки, которые Лурдес пачками выкладывала в Инстаграмм - большей частью однотипные: отвесные скалы, берега, усыпанные чёрными валунами, мокрые от постоянно набегающих волн. Сара любила море. Глядя на растрёпанную, улыбающуюся подругу, девушка представляла себе Корнуолл кусочком рая.
В одно прекрасное утро Сара все-таки решилась: собрала одежду, кое-какие пожитки и села на поезд, унёсший её на другой конец Англии. Она представляла себе лицо отца, когда он прочитает записку, оставленную на обеденном столе.
"Уехала искать себя. Вернусь осенью. Сара"
Отец наверняка будет огорчен. Еще больше - разочарован. Но Сара как никогда была уверена, что лёгкий бунт - это то, что ей сейчас необходимо.
Семестр закончен, впереди каникулы, которые она проведет, как сама того пожелает - на морском берегу, вдали от шумной городской суеты.
И подальше от родителей, которые вот уже год как изображают семью, засыпая и просыпаясь в разных комнатах.
Раньше, просыпаясь ночами, Сара слышала негромкие смешки и скрипы кровати, приводившие её в смущение.
Сейчас она могла слышать только тишину. Или мамин голос, нежно воркующий по телефону с кем-то таинственным, кем-то, кто не мог быть её отцом.
Майкл встречал её на перроне. Сердце ёкнуло и застучало быстро-быстро, когда он обнял её за плечи и легонько скользнул губами по подбородку. Пирсинга почти не осталось - только бусинка над бровью. Майкл казался ещё выше и симпатичнее, чем запомнилось Саре.
- Meine liebe kleine frau!
- Здесь говорят по-немецки? - удивилась Сара.
- Нет, просто безумно рад тебя видеть.
- И я...
Сара вмиг охватила себя взглядом со стороны: невысокая, худенькая, почти бесформенная, с помятым от усталости лицом. Отец любил повторять, что она красавица, но Сара знала, что это не так. Она обыкновенная - как десятки тысяч девушек вокруг. Но так хотелось верить, что Майкл разглядел в ней что-то особенное...
- Вот уж не знаю, чем тебя удивить в этом захудалом городишке.
- Так уж и захудалом! - возразила Сара, - мне здесь нравится.
- Я нашёл тебе комнату, как и обещал.
- Правда? Это чудесно - я очень хочу принять душ с дороги.
- Конечно, если ты не боишься...
- Чего? - не поняла Сара.
- Домов с привидениями! - Майкл скорчил гримасу и неожиданно громко рассмеялся, - да шучу я! Видела бы ты своё лицо!
- Иди ты!
- Нет, я серьёзно. Ты испугалась!
- Ни капельки.
- Тогда идём. Здесь недалеко, можно пешком пройтись.
- Отлично, - пробормотала Сара. Она была немного сбита с толку. Майкл дурачился или пытался флиртовать? И то, и другое выглядело, мягко говоря, неуклюже. Но когда Майкл неожиданно взял её ладонь в свою, она обо всем забыла, думая о том, что по лицу наверняка расплылась глупейшая из всех возможных улыбок.
Дом, в котором Майкл снял для неё комнату, оказался старым особняком, построенным, скорее всего, ещё перед первой мировой. Окна были деревянными, сад вокруг выглядел довольно запущенным, однако само сооружение было добротным.
Большой светлый холл хранил остатки былой роскоши. Очевидно, предыдущие хозяева особняка были людьми небедными, поскольку многое внутри было выполнено из дорогого красного дерева, а мраморная лестница на второй этаж была изумительно красивой.
Хозяйка особняка, женщина весьма преклонных лет, чуть подслеповатая, как показалось Саре, и очень немногословная, отвела ей комнату на первом этаже, прямо под лестницей, вручила ключи и ушла, оставив после себя шлейф невыносимого кислого запаха старости.
Саре поймала себя на мысли, что ей бы хотелось пореже встречаться со старушкой.
Приняв душ, Сара распаковала вещи и позвонила Лурдес.
- Ты все же приехала! - обрадовалась подруга, - надо же! И что ты позабыла в нашей дыре?
- Здесь чудесно!
- Знаешь что - вытаскивай свой зад из кровати, разомнём копыта. И я хочу самую большую пиццу в городе.
Сара рассмеялась. Лурдес была на шестом месяце беременности и постоянно жаловалась на волчий аппетит. Интересно было увидеть подругу с "животиком". В лондонском окружении Сары дети были элементом далёкой взрослой жизни, до которой впереди было несколько сотен шагов.
Лурдес изменилась. Никакого пирсинга и сиреневых ресниц. Рыжие волосы до плеч, бледное, в веснушках, лицо, и невероятно красивые фиалкового цвета глаза. Она весьма расплылась, но, похоже, не придавала этому значения.
- С тех пор как тест показал две полоски, мой рот не закрывается, - сообщила она Саре, - сначала я блевала, как пожарный шланг, теперь поглощаю всё, что пахнет едой.
- В твоём состоянии это нормально.
- Да...
Лурдес мечтательно закатила глаза и любовно погладила выпирающий живот. Сара улыбнулась: это была так трогательно. Единственное, что не давало покоя: Лурдес ни словом не обмолвилась об отце ребёнка. Неужели Майкл? От этой мысли Саре стало не по себе. Не то чтобы Майкл ей сильно нравился, но все же...
Всё же она иногда представляла себе его пирсинг в самых неприличных местах, испытывая при этом настоящее животное чувство...
- Лу, я все хотела тебя спросить. Вы с Майклом... В общем...
- Ты думала, это его бэбик? Не-е.
Сара вздохнула с облегчением. Лурдес подозрительно уставилась на подругу.
- Эй, крошка, да ты запала! Серьёзно!
- Нет-нет, - от смущения голосок Сары стал тоненьким, как у котёнка, - я просто... Он помог мне с комнатой.
- Помог! Как же. Да тут два хостела, и оба полупустые.
- Не в хостеле. В особняке. Недалеко от вокзала. Такой большой. И сад вокруг красивый.
- А хозяйка - миссис Штайн?
- Точно!
- Вот кретин! - выругалась Лурдес. Лицо её почему-то сделалось очень серьёзным, брови сошлись на переносице в причудливую складку.
- Сара, съезжай оттуда! В хостел или куда-нибудь.
- Зачем? - Сара не верила своим ушам, - неужели там действительно привидения?
- Какие привидения?
- Майкл сказал, что дом - с привидениями.
- Майкл идиот! Еще и сволочь. Никаких привидений там нет. Однако этот дом проклят.
- Неужели?
- Я не шучу.
- И что там происходит?
- Тебе лучше не знать...
Настроение Лурдес совершенно испортилось, однако Саре так и не удалось вытянуть из неё подробности. Они пообедали в довольно напряжённой обстановке, а после Лурдес вызвала такси и уехала домой, сославшись на то, что засыпает на ходу. Сара ещё немного побродила по улицам, купила в местной лавчонке немного фруктов к ужину, и вернулась домой. На втором этаже горел свет. Должно быть, там обитала хозяйка, миссис Штайн.
Сара тихо проскользнула в свою комнату под лестницей и заперлась на ключ. В привидений она не верила, в проклятия тоже. Однако слова Лурдес оставили в душе жутковатый осадок. Она с трудом уснула, а ночью ей почему-то снилась миссис Штайн, бродящая с факелом посреди могильных крестов. Губы её были в крови. Из пустых глазниц торчали лапки чёрных сороконожек и мерзко шевелились.
Ближе к утру Сара проснулась. В комнате было душно. Девушка отворила ставни, впуская свежий ночной воздух. Луна, все ещё полная и яркая, смотрела на неё свысока, но на горизонте уже проступала голубоватая полоска утра. Сара взобралась с ногами на широкий подоконник и уставилась в усыпанное звёздами небо. Лёгкий ветерок шевелил верхушки деревьев за окном.
Внезапно краем глаза Сара уловила нечто, выбивающееся из общей картины. Присмотревшись, она так и не смогла понять, что же такое могла увидеть. Однако ощущение было таким, будто там, в глубине сада, было нечто. И оно наблюдало за ней. Ветви деревьев качнулись - и Саре показалось, будто что-то неуловимое и страшное тянет к ней свои руки.
Верила ли она в призраков? Оборотней? Вампиров? Никогда...
Но ведь дыма без огня не бывает...
По спине пробежал холодок. Сара спрыгнула с подоконника и закрыла ставни.
Утром за завтраком Сара попыталась разговорить хозяйку, надеясь выпытать что-либо из истории дома - за столько лет в особняке просто обязано было произойти хотя бы одно памятное событие. Но миссис Штайн великолепно сыграла приступ внезапной глухоты, сухо улыбнулась и, извинившись, сбежала в сад колдовать над розовыми кустами.
Саре ничего другого не оставалось, как позвонить Майклу. Ведь это он нашёл ей особняк с "историей", которую ей во что бы то ни стало хотелось услышать.
- О, Meine liebe kleine frau! - рассмеялся Майкл, - этот дом действительно проклят! Но только совсем не так, как ты думаешь.
- А что я, по-твоему, могу думать? - недовольно спросила Сара.
- Лурдес - маразматичка. Как и добрая половина города.
- Очень мило.
- Вообще-то, еще несколько лет назад этот дом принадлежал моей семье.
- Там что-то произошло?
- О да... Самая ужасная вещь...- Майкл тянул время, наслаждаясь моментом.
- Не томи, - почти выкрикнула Сара.
- Маме не удалось погасить ссуду, и банк продал его миссис Штайн.
- Дьявол!
Сара рассердилась, но тут же вздохнула с облегчением. Значит, ничего страшного не произошло. Майкл не стал бы её обманывать. Скорее всего, такой красивый особняк был предметом зависти небогатых жителей городка, отсюда родились сплетни, год за годом обраставшие подробностями, пока не превратились в леденящие сердца легенды. Вот только Лурдес никак не вязалась с подобными предрассудками. Возможно, гормоны сыграли с ней злую шутку?
- Знаешь что? Я приглашаю тебя вечером на ужин. Мама готовит кролика. Ей будет приятно пообщаться с лондонской леди. А ты можешь задавать ей любые вопросы о доме. Только предупреждаю - мама может говорить о нём часами...
- Хорошо, - согласилась Сара, несколько удивившись. Майкл позвал её на семейный ужин. Что бы это означало? Сара для него просто друг? Или нечто совсем другое? Мысли совсем запутались, и неожиданно для самой себя Сара представила себе губы Майкла, целующего её на перроне. Её не хотелось быть просто другом. Вдалеке от серого Лондона, вблизи ласкового моря её маленькое французское сердечко гулко-гулко стучало, предвкушая amore...
Мама Майкла, миссис Элеонора Виндзор, встретила гостью весьма радушно, но с уже знакомой Саре английской чопорностью. Невидимые барьеры, возведённые со всех четырёх сторон от кресла хозяйки дома, не давали Саре расслабиться, и она весь вечер сидела, как на иголках, боясь сболтнуть лишнего. Даже Майкл приутих и уже не бросался направо-налево своими шуточками.
Элеонора Виндзор была весьма красива. Сара отметила по-девичьи стройную фигуру, изящную шею, почти не тронутую сетью возрастных морщин, глубокие темно-шоколадные глаза. Движения Элеоноры были изящными, почти театральными, так что даже Сара, привыкшая к обществу великосветских персон, чувствовала себя слегка неуклюжей.
После десерта, однако, напряжение спало, и Элеонора охотно рассказала Саре историю "проклятия" своего бывшего родового гнезда.
Особняк Виндзоров не всегда принадлежал их семье.
Отец Элеоноры, Чарльз Виндзор, был военным корреспондентом. Во время второй мировой войны он побывал во всех "горячих" точках, несколько раз попадал в плен. Чарльз Виндзор побывал в России, Франции, Германии. Вернувшись на родину, он написал несколько книг, принесших ему славу, популярность, деньги. Тогда-то он и купил особняк.
Чарльз был красив, и девушки сходили по нему с ума, что было неудивительно: после войны осталось не так уж много здоровых психически и физически мужчин. Они липли, как назойливые мухи. Но после того, как Виндзор встретил мать Элеоноры, он попытался завязать с остальными женщинами, что было не так уж легко. Разобидевшись, бывшие любовницы строили ему козни, сочиняли невероятные сплетни.
Это сказалось на супружеской жизни родителей. Мать Элеоноры рано умерла, отец начал пить и вскоре тоже умер. За домом потянулась дурная слава...
Кто-то раскопал, что Виндзор во время войны посещал монастырь в России, который вскоре был сожжен дотла немцами. Сгорели иконы, ценные книги, которые местные считали священными. Считалось, что эти люди прокляли всех чужестранцев, ступавших на землю монастыря...
Поэтому всех женщин Виндзора ожидала ужасная участь.
Кто-то верил в проклятие, как иные верят в пришельцев и упырей. Но семья Виндзор считала, что им банально не повезло...
При жизни Чарльз привык пускать деньги на ветер, а когда финансы иссякли, заложил дом. После его смерти у Элеоноры не получилось выкупить закладную, и дом продали.
- Однако я всей душой хочу вернуть его обратно! - страстно воскликнула Элеонора, - как только у нас будет достаточно средств, мы купим его у миссис Штайн.
- Если она доживёт, - заметил Майкл, - она стара, как трухлявое дерево.
Часом позже Майкл проводил Сару домой. Они жили совсем близко, в паре минут ходьбы. Но шли очень медленно, наслаждаясь вечерней прохладой.
- Спасибо, что успокоил меня, - поблагодарила Сара.
- А то ты испугалась! - хмыкнул Майкл и неожиданно поцеловал её в губы - лёгким, почти робким поцелуем.
- Хороших тебе снов, meine liebe kleine frau.
- Майкл, - Сара несмело взяла его за руку. Она должна была...
- Я хотела спросить... Ты и Лурдес?
- Не люблю рыжих...
- А каких ты любишь?
Майкл не ответил. Его глаза в темноте казались зловеще чёрными. Где-то сбоку Сара почувствовала какое-то движение - тихое, почти незаметное. Будто кто-то сидел в кустах и наблюдал за ними. Она испугалась и инстинктивно шагнула к Майклу. Он обнял её - грубо, совсем неласково. Руки его опустились вниз, схватили Сару за бёдра. Майкл поднял девушку и прижал спиной к дереву. Всего лишь пару секунд провозившись с бельём, он вошёл в неё резко, без прелюдий. Было больно - но возбуждение заглушило боль. Сара вскрикнула от наслаждения, внутренне умоляя, чтобы это никогда не закончилось...
Он ушёл невероятно быстро, словно растворился в темноте. Сара ещё несколько минут стояла, застыв на пороге, приводя в порядок дыхание и мысли. Неожиданно перед ней возникла миссис Штайн. Выглядела она странно: грудь возбуждённо вздымалась, губы шевелились, будто старушка собиралась что-то сказать. Несколько секунд она смотрела прямо в глаза Саре, но смолчала, только протянула руку и убрала с лица девушки выбившуюся прядь волос. Пальцы были сухими, костлявыми, как у ведьмы с детских картинок.
Сара не знала, что и подумать. Очарование вечера было слегка подпорчено. Мерзкий старческий запах еще долго витал в воздухе, пока Сара не выплескала добрую половину флакона туалетной воды...
Следующим утром Сара отправилась по объявлениям о работе, которые нашла в интернете. Вакансий для студентов на лето было не так уж много, но и требования были простыми. Сара без труда устроилась в магазин готового платья, приведя в восторг владелицу своим французским акцентом. Платья, выставленные на продажу, были ужасными, но магазин считался весьма популярным, покупателей было немало, так что к концу первого рабочего дня Сара буквально падала с ног.
- Как насчёт кофе с круассанами, - предложила Марта, владелица магазина, когда закрылась дверь за последним покупателем,- ты хорошо поработала, я угощаю.
Сара была такой голодной, что готова была проглотить теленка, если бы он встретился на пути. Поэтому она радостно кивнула.
Кафе находилось рядом. Из окон открывался пейзаж на холмы, покрытые яркой зеленью.
- Люблю круассаны, - добродушно сказала Марта, откусывая уже от третьего, - ничего не могу поделать. Но в остальном я жёстко придерживаюсь диеты.
Сара, весь вечер мечтавшая о сочном бифштексе с печёными овощами, вяло пережёвывала кусок воздушного теста, и лишь вопросительно подняла брови, глядя на массивную фигуру Марты. Примерно пятьдесят фунтов лишнего веса выдавали не просто любовь, а патологическую страсть к вредной вкусняшке. Но Марта лишь пожала плечами и приступила к следующему круассану.
- Значит, ты снимаешь комнату? В хостеле?
- Нет. В особняке миссис Штайн.
Рука с круассаном замерла в воздухе. Марта аккуратно положила сладость на тарелку и вытерла рот салфеткой.
- Весьма удивлена.
- Чему?
- Твоей смелости.
- Мог бог! - рассмеялась Сара, - я не верю во всякие такие штучки.
- А зря. Миссис Штайн - единственная женщина, которая осталась жива в этом особняке. Разве что еще Элеонора Виндзор, но она вовремя оттуда съехала.
- Но люди живут и умирают. Это нормально.
- Ты, похоже, ничего не знаешь, - скептически усмехнулась Марта.
- Элеонора мне рассказала. И я не вижу ничего такого... Обычные сплетни...
- Элеонора? Эта безумная истеричка? Ходят слухи, будто она зачала сына от собственного отца. И это весьма правдоподобно, так как муж появился уже после рождения Майкла.
- Бред какой-то...
Почитай газеты, дорогая. Об этом писали во всех газетах...
Вернувшись домой, Сара долго не могла успокоиться, прокручивая в голове разговор с Мартой. За исключением странной диеты, та казалась вполне адекватной. Но как же Майкл? Он тоже казался нормальным, и в его словах было куда больше логики, чем в детском лепете Лурдес, которая вполне могла беситься от ревности и гормонов.
Сара совершенно запуталась, и решила ещё раз поговорить с миссис Штайн. Она постучала в комнату хозяйки, однако никто не открыл. Ужасная женщина... Таинственная и непонятная. Саре вдруг по-настоящему захотелось съехать - подальше от миссис Штайн и прочих странностей, окутывающих злополучный особняк. И лишь воспоминание о вчерашней ночи заставило Сару отступить. Майкл посчитает её трусихой, а ей не хотелось, чтобы он запомнил её такой.
Поэтому на следующий день Сара отправилась в библиотеку, хотя толком не знала, что искать. Помогла библиотекарь. Стоило лишь назвать адрес особняка, как на стол легли несколько стопок жёлтых, пахнущих цвелью, газет.
Несколько часов Сара потратила на то, чтобы прочитать все статьи, а их было немало, чтобы понять, что в словах Лурдес и Марты была крупица истины. Складывалось ощущение, что над особняком действительно лежит проклятие.
И началось оно с момента, когда Чарльз Виндзор вернулся с войны и купил этот чёртов особняк.
Спустя несколько месяцев после возвращения к Виндзору приехала молодая девушка, Этель Бейнбах. Ей было немногим больше семнадцати. По уши влюблённая, она последовала за своим кумиром в Англию. Но Чарльз и не думал жениться. Он спал со всеми девушками, готовыми распахнуть свои объятия, включая и Этель. Она терпела, пока в один прекрасный момент не исчезла.
Ходили слухи, будто она покончила с собой. Однако тела не нашли. Мать Этель, фрау Бейнбах, несколько раз приезжала на поиски дочери, нанимала детективов, однако выяснить ничего не удалось. И обвинить Чарльза в чем-либо, кроме блудливости нрава, не удалось.
И все бы списали на трагичность обстоятельств, если бы к Чарльзу не приехала ещё одна девушка. Русская. Марина Полякова. Бежавшая из России к любимому всевозможными путями - в трюмах кораблей, на хлипких лодках, отдавшая самое дорогое за то, чтобы добраться до Виндзора... и через несколько месяцев также бесследно исчезнуть...
Второй случай оказался подозрительным, и за Чарльза взялись всерьёз. Тогда он действительно испугался и многое переосмыслил. Женился, завёл детей.
Расследование ни к чему не привело. Девушек так и не нашли. Обвинения сняли. Мало-помалу Виндзор воспрял духом и принялся за старое. Снова любовницы - пылкие, обманутые, надеющиеся...
И снова исчезновения. Возможно, они прыгали с горя в бушующий океан и останки разбивались о скалы. Возможно...
Было слишком много "возможно"...
За Виндзора опять взялись власти. И опять не сумели ничего накопать. Но Чарльз был почти разорён. Дом заложен. Жена умерла. А спустя несколько месяцев пропала младшая дочь Виндзора, Эльза. Еще через месяц средняя, Альбина. Последним пропал сам Виндзор. Тут уже весь город заговорил о проклятии.
Старший сын Виндзора, Эдвард, ещё подростком упал с лошади и повредил позвоночник, и остаток жизни провёл в инвалидной коляске. Он с трудом мог говорить, а после пропажи сестёр, совершенно обезумел от горя и замкнулся в себе.
Элеонора - единственная из дочерей, кто выжил. Возможно, потому, что после пропажи Виндзора банк отобрал у семьи дом. И ей пришлось съехать.
Дом продавали несколько лет. Чтобы хоть как-то возместить расходы, банк начал сдавать комнаты постояльцам. Со временем стали забывать о Виндзорах, как вдруг из особяка снова пропала девушка. Затем ещё одна.
Жители города взбунтовались и требовали снести особняк Виндзоров и сжечь. Однако жадность банкиров не позволила расправиться с их собственностью.
Как раз в этот момент и появилась миссис Штайн, которая выкупила особняк за сущие гроши. Несколько лет всё было в порядке. Миссис Штайн сдавала комнаты исключительно мужчинам. Но в позапрошлом году комнату в особняке сняли девушки. Одна из них, Патриция Скотт, исчезла...
- Сара, эй! - она проснулась, мокрая от слёз, чувствуя омерзительный привкус горечи во рту. Лурдес испуганно трясла её за плечо. - Ты вся горишь!
Она заснула прямо в библиотеке. За окном уже вечерело. Сара не помнила, как позвонила Лурдес, чтобы та забрала её на машине. Её мутило от ужаса и переполнявших эмоций. Но, глядя на беременную подругу, Сара пожалела о своём решении. Лу сейчас совсем ни к чему волнения.
- Ты всё прочитала? - спросила Лурдес. Сара кивнула. - Едем паковать твои вещи?
- Нет, - Сара решительно замотала головой, - этому всему должно быть рациональное объяснение. Я подумаю...
- Дура! - в сердцах воскликнула Лурдес, - ДУ-РА!!!
- Но Майкл не стал бы...
- Майкл - козёл! Ты просто его не знаешь, - Лурдес почти плакала.
- Лу, скажи честно, ты от него беременна?
Сара пристально смотрела Лурдес в глаза. Та кривилась и кусала губы. Потом вдруг развернулась и пошла прочь, оставив Сару стоять посреди пустой библиотеки и гадать, как можно расценивать отсутствие ответа...
В какую игру они играют, подумала Сара? Они ВСЕ?
Девушка достала телефон и набрала номер Майкла.
- О, meine liebe kleine frau! Сегодня опять ужин из круассанов? Хочешь, завтра приготовлю тебе бифштекс с кровью?
Голос Майкла казался таким непринуждённым... Как будто мир только что не перевернулся вверх дном. Как будто сегодня ей возвращаться не в преисподнюю, где из каждой щели ей будет мерещиться демон.
- Мне страшно, - призналась Сара, - оставаться в этом доме. Я столько узнала...
- Не забивай свою хорошенькую головку всяким бредом. Или... крошка, хочешь, сегодня ты не будешь ночевать одна?
- Хочу...
Слова сами сорвались с губ... Она ведь действительно этого хотела. Ещё одного безумия...
А завтра она уедет - далеко, навсегда...
Сара зажгла свечи, купленные в круглосуточном супермаркете, и надела красивое бельё. Обрызгала постель туалетной водой, чтобы не мерещился запах старой миссис Штайн. Откупорила бутылочку вина и сделала несколько глотков. Алкоголь разнёсся по крови, разрушая оковы страха.
Когда же придёт Майкл? Если к тому моменту она будет совершенно пьяна... Сару развеселила эта мысль. Она никогда не напивалась допьяна. Возможно, это будет что-то новое в её жизни.
Она больше не чувствовала себя обычной. Страстной, ждущей секса женщиной - вот кем она себя ощущала, и это ей нравилось...
Время шло...
"Тик-так" стучали наручные часики...
"Тик-так" стучала кровь в голове...
"Тудуфф-уфф-уфф" сопело сердце в груди...
А за дверью между тем раздавались шорохи...
Миссис Штайн? Майкл?
Сара накинула халат и выскользнула в холл. Вокруг не было ни души. Однако вверху лестницы ей почудилась чья-то тень. Сара сделала несколько шагов по мраморным ступеням. Тень шевельнулась и двинулась к ней.
- Meine liebe kleine frau...
Голос доносился из-за спины, значит, тень наверху принадлежала не Майклу. Но он здесь, рядом. Сара обернулась, и улыбка радости тут же сползла с её губ. Сзади стояла женщина, закутанная в тёмный плащ. Высокая, стройная, явно не миссис Штайн.
Не говоря ни слова, женщина шагнула к Саре. Медленно, будто выжидая. Сара сделала шаг назад, поднимаясь по лестнице. Женщина продолжала наступать.
Сара посмотрела наверх и остолбенела: кто-то спускался к ней, также молча. И это не было шуткой. Это была реальность - жуткая реальность. Едва почувствовав, что может шевелиться, Сара завопила от ужаса и бросилась в сторону, оттолкнув незнакомку. Однако та будто выжидала момент, схватила Сару за руку и повалила на пол. Хруст ломающейся кости врезался в сознание словно серпом. Сара кричала и выла от боли, страха. Руки её схватили и свели за спиной. Горло сдавили так, что крик замер, переходя в хрип.
Чья-то грубая рука шарила по её телу, задрала халат и рванула кружевные трусики. Крепкая ткань не поддавалась, стало невыносимо больно. Наконец, нападавший оставил трусики - ткань растянулась достаточно, чтобы позволить ему сдвинуть бельё и грубо войти.
- Das ist fantastish, meine liebe.
Сара уже не дышала и не чувствовала боли. Перед глазами закружилось, поплыло... берег моря, крики чаек, лунный свет, играющий по волнам, будто клавиши фортепиано...
Она так и не поняла, что услышала первым: звук выстрела или треск ломающейся двери... Все смешалось...
- Сара, Сара...
Голос доносился из тумана. Её перевернули на спину, трясли за плечи. Больно... Мокро...
- Сара!!!
Она знала этот голос. Это был родной голос.
- Папа?
Сара открыла глаза, но никак не могла узнать сидящего перед ней человека. Такое странное выражение лица, перекошенного от ужаса... Всклокоченные волосы... Кровь...
- Папа...
Сара зарыдала, как школьница, обхватив здоровой рукой талию отца. Его тело было твёрдым как камень. Он то и дело вздрагивал. Она никогда ещё не видела отца таким...
Понемногу Сара начала приходить в себя. Оглядевшись, она увидела миссис Штайн с топором в руках. Однако взгляд старушки был направлен не на них, а на женщину, сидевшую на лестнице, прислонившись спиной к перилам. По губам её стекала кровавая пена.
- Только не умирай, тварь, - монотонно повторяла миссис Штайн, - не умирай.
Рядом лежал ещё один человек. Присмотревшись, Сара заметила, как поднимается грудь от дыхания. Значит, он жив. Но по полу вокруг расползалась лужа крови. Лицо было повёрнуто в сторону, но Сара была уверена, что ЗНАЕТ, кто это...
Потому что умирающей была Элеонора Виндзор.
Полиция приехала довольно быстро, хотя Саре показалось, что прошла целая вечность. Она не хотела ехать в больницу, не хотела отпускать отца.
И хотела получить ответы на вопросы...
- Мне позвонила твоя сумасшедшая подруга, - рассказал отец, - сказала, что ты в большой опасности, но не хочешь ничего слушать. Сказала, что если я хочу еще раз тебя увидеть, то нужно приехать и забрать тебя отсюда силой. Я подумал... Честно говоря, я подумал все, что угодно, только не это... Но я нанял самолёт, прилетел, нашёл этот дом и услышал твои крики...
Пока отец ломал дверь, Майкл почти задушил Сару. Миссис Штайн вовремя выстрелила ему в грудь из обреза. Но она никогда бы не справилась с Элеонорой, которая была вчетверо моложе и сильнее. Отец ворвался в холл, скрутил Элеонору и отшвырнул в сторону. Миссис Штайн хватило времени на то, чтобы подобрать топор, который те двое принесли с собой, и вонзить его в грудь Элеоноры...
Миссис Штайн отказывалась говорить с полицией, требовала, чтобы приехали репортёры. Кто-то из соседей позвонил на телевидение, и спустя несколько минут у особняка остановился грузовичок местного телеканала. Только тогда миссис Штайн заговорила...
Сара чувствовала, как волосы становятся дыбом, и не только от пережитого кошмара...
- Моё настоящее имя Марлен Бейнбах. Я мать Этель Бейнбах, первой девушки, которая пропала в этом проклятом месте. Я родила Этель в пятнадцать, так что не сильно удивляйтесь, что я еще жива...
Мои родители умерли рано, и я долгое время скиталась по приютам, голодала, пока обо мне не начал заботиться мужчина, который стал отцом Этель. Повзрослеть пришлось быстро. И мне, и моей девочке. Во время войны мы обе работали. Этель была грамотной, хорошенькой. Мне удалось устроить её в секретариат. Там она и познакомилась с этим подонком Виндзором.
Моя девочка была так молода...
А Виндзор был как пластелин: мягкий, гибкий, принимал ту форму, которую Этель хотела видеть. Ей тоже было пятнадцать, когда она впервые забеременела. По счастью, все закончилось выкидышем. Виндзор уехал, и я думала, что это навсегда. Но я ошибалась...
Если бы тогда я могла хотя бы подумать, что подонка интересует не только её молодое тело...
Но тогда я повстречала своего будущего мужа и сама была увлечена. Потом родился Ульрих. Этель была взрослой, как мне казалось. И я выпустила её из поля зрения...
Долгие годы после того, как Этель пропала, я прокручивала события тех дней, вспоминая, что могла упустить. В то, что моя девочка покончила с собой, я не верила. В своём последнем письме Этель сообщила мне, что снова беременна. Она была счастлива...
Все, что мне оставалось - это надеяться.
Но время шло, и я всё больше убеждалась в том, что Этель больше нет.
Муж уговаривал меня забыть, отпустить прошлое. Жизнь моя стала напоминать театр: на сцене я улыбалась, а за кулисами рыдала и искала в темноте свою девочку...
Meine liebe kleine frau...
Муж умер ещё в семидесятых. Ульриха не стало десять лет назад. Детей у него не было. Так что я осталась предоставленной сама себе, и даже с кое-какими деньгами.