Аноним Смакс : другие произведения.

Ненужный полицейский. Рудник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:


    Другая планета. Земная колония. Урановый рудник, чёрт-шутник и старый ненужный полицейский.

    Черновик. Закончено.

  

Ненужный полицейский. Рудник.

  
  Глава 1
  
  Работяги стояли угрюмо. Не роптали, не шумели, иногда переминались с ноги на ногу. Служебные комбинезоны, или, по старинке, спецовки не вводили никого в заблуждение - работяги оделись так, потому что иной одежды у них просто не было.
  
  Низкорослый плешивый человечек прижимался к двери штабного вагона. Строение почему-то называли именно так, хотя на самом деле оно представляло собой металлическую коробку, прямоугольный параллелепипед , не приспособленную для самостоятельного перемещения. Полгода назад её выгрузили из транспортного краулера, подключили автономный энергоисточник, прилепили на единственную дверь значок госимущества, и на этом процедура сдачи объекта в эксплуатацию закончилась.
  
  Если бы также просто обстояло дело с другими объектами, ради которых был основан поселенческий лагерь Ю3, в просторечии - база.
  
  По бумагам человечек у двери именовался секретарём. Сам он требовал обращаться к себе как к распорядителю. Ещё вчера человечек ходил по базе гоголем. В эту минуту он мучительно размышлял - побьют ли его, если он откроет рот? Желание что-то сказать и переключить внимание работяг на кого-то другого перевесило, и он взвигнул:
  
  - Пусть они пришлют армию!
  
  Спасительное 'они' отделяло человечка от тех, кто должен был быть виноватым. Если работяги примут игру, то секретарь-распорядитель избежит тумаков. Если...
  
  - Да эта армия из столицы нос не покажет!
  
  К угрюмым работягам на помощь спешило женско-детское население базы. Оно, в отличие от глав семейств, молчать не собиралось, и выкрик дородной простоволосой бабы мог послужить тем камушком, что стронет с места лавину.
  
  Внутри штабного вагона спрятался инженер. Работяги его не любили, но побаивались, как и всякого начальства. Вчера ещё побаивались, а вот за сегодня никто бы не поручился. Инженер должен был выйти к народу, произнести речь, пообешать дополнительные выплаты (обещать - не значит платить), разобраться, наказать примерно - но ничего из этого откомандированный на базу из столицы технарь делать не собирался. Он праздновал труса и глупил при этом. Если забастовка перейдёт в бунт, хлипкие дверь и окна вынесут в момент, укрытия он не получит.
  
  За спиной Андрея заметно дрожал молодой белобрысый парень с оттопыренными ушами. Будь его воля, он сорвал бы с левой стороны груди небрежно вырезанную из ткани красного цвета звёздочку и смешался с толпой. Вчера, как и во все дни, парень считал себя самым главным на базе - ну, почти самым. Ведь он же шериф, любой обитатель лагеря это подтвердит, и неважно, что в документах его должность записывали как ДПОПНК, 'добровольный помощник офицера полиции на контракте'. Шериф, и точка, иначе кулаком в зубы или поддых.
  
  Сегодня белобрысый мечтал об одном - куда-нибудь спрятаться, исчезнуть. Но он хотя бы пришёл вместе с Андреем. Второй шериф Ю3 просто сказал: 'Я заболел'.
  
  Бунта допускать было нельзя. Но единственным представителем центральной власти, способным предотвратить непоправимое, оставался Андрей, старый полицейский, сосланный из столицы по причине отсутствия у него влиятельных друзей. 'Ненужный полицейский', как он сам себя называл.
  
  Андрей в сотый раз осмотрелся и в сотый раз не увидел на площадке перед штабным вагоном ни одного сочувствующего лица. Алёна, даже Алёна отворачивалась от Андрея, боясь встретиться с ним взглядом. Тётка Алёны, подкатывавшая к полицейскому: 'Возьми девку-то, ты хоть и старый, но мужик обстоятельный, обижать не будешь, повезёт, в столицу вернёшься, а помрёшь, так у Алёны пенсия за тебя будет' - тётка эта взирала на Андрея как на врага. Не обеспечил, не выполнил, тебе доверили, а ты допустил!
  
  Впрочем, одно дружественное лицо нашлось. Лёшка, одиннадцатилетний сирота, пробравшийся на базу при завозе очередной партии работяг, смотрел на Андрея - на дядю Андрея - с отчаянием, понимая, что ничем не сможет помочь и что с единственным человеком на базе, не шпынявшим безответного мальчишку, сейчас произойдёт страшное.
  
  Андрей тяжело вздохнул и пошёл к бригадиру работяг. Не торопясь пошёл, обстоятельно. Бегущий полицейский всегда вызывает у людей панику.
  
  Бригадир, в плечах крепкий, скуластый, командным голосом безаппеляционно поставил Андрею условие:
  
  - Гость снова был. Разберись с ним, это твоя работа. Пока не разберёшься, ни в карьер, ни на гок мы не пойдём.
  
  Рубикон перейдён, все слышали, что забастовка началась. Услышал и инженер, у которого страх перед далёким начальством всё-таки пересилил страх за собственную шкуру. Он высунулся в окно и умоляющим тоном попросил:
  
  - Господа, пожалуйста, не отказывайтесь хотя бы от дневных смен! Ночью полиция будет исполнять свои обязанности, я понимаю, что вам требуется подождать. Но дневные смены, пожалуйста, сохраните.
  - Гость и днём бывал, - бригадир был непреклонен.
  - Господа, но гок нужно достроить. Столица ждёт уран, он очень важен. Вы же знаете, как это важно, мы хотим восстановить связь с Землёй, но нужна энергия, много энергии, и её даст уран из нашего гока.
  - Да видала я эту Землю! Пусть они прилетают и сами гостя ловят, если им так надо, - дородная бабища, ранее раскритиковавшая армию, теперь обрушила негодование и на легендарную прародительницу человеческого рода, о которой с момента отлёта поселенческого колонистского корабля не было ни слуху, ни духу.
   - Но как же они приле..., - начал было инженер, но осёкся. До него дошло, что собравшиеся на площадке к разумным доводам останутся глухи.
  
  Андрей спросил бригадира:
  - Людей в помощь дашь?
  - Нет. Твоя работа, ты и делай. Поймай гостя или прогони. Я тебя в полицию не звал, - громко, на всю площадь. А потом намного тише, почти шёпотом: - Шерифов своих не бери, толку не будет. Сам справляйся.
  
  Раз идёт на сепаратный разговор, значит, бунтовать, бухать, грабить и убивать сегодня бригадир не собирается. Ну что же, хорошая новость, сойдёт за отсутствием по-настоящему хороших новостей. Теперь нужно что-то объявить для всех присутствующих.
  
  - Жители базы! Я, офицер полиции, своим решением отменяю все рабочие смены на карьере, гоке и сопутствующих объектах вплоть до выяснения причин возникновения явления под условным названием 'Гость'. Расходитесь по домам, далее дело полиции.
  
  Не можешь предотвратить - возглавь. Не можешь заставить работяг отказаться от забастовки - объяви официальный перерыв на неопределённый срок. Бунта не будет, своего на сегодня работяги добились. Остаётся только поймать этого гостя и переломать ему рёбра за его дурные и абсолютно несмешные шуточки. Или налупить ему голую задницу прутом погибче, с размаху, не жалея, если гость на поверку выйдет малолетним. Но, скорее всего, дурацкую историю затеял всё-таки какой-то великовозрастный болван. Значит, придётся крушить рёбра.
  
  Уверенная, не допускающая возражений, короткая - и главное, отвечающая сиюминутным желаниям работяг и их семейств - речь Андрея возымела положительный результат. Один за другим, сначала тонким ручейком, а затем и полновесной речушкой забастовщики покидали окрестности штабного вагона. Соответственно, тут же осмелел инженер:
  
  -Вы! Не имели! Права! Строительство гока и начало разработки карьера чрезвычайно важны для всего нашего общества! Вы обязаны объяснить работникам всю тяжесть последствий любых попыток помешать проекту, одобренному на самом верху, - лысеющий, с брюшком и подслеповатыми глазами столичный назначенец гневался скорее комично, чем грозно. Увы, но он реально мог создать проблемы Андрею, да и всему лагерю. Удерживало его от срочных коммуникаций со столицей только то, что инженера за срыв сроков по голове тоже не погладят.
  
  - Коли такая чрезвычайная важность, могли бы солдат мне в поддержку подкинуть.
  - Вы прекрасно осведомлены не хуже меня, что наша армия несёт службу для выполнения важнейших задач по охране столицы. К тому же, у вас есть в распоряжении двое ДПОПНК, самоназванные шерифы.
  
  'Что же у тебя всё важное или важнейшее?' - подумал Андрей, а вслух ответил так:
  - А у вас есть секретарь-распорядитель.
  
  Инженер невольно кинул взгляд в сторону вытиравшего пот с плеши человечка и сбавил тон. Разговор приобрёл более спокойную окраску, но от этого не перестал быть напряжённым.
  
  - Вы пообещали при всех жителях поселенческого лагеря Ю3 разобраться с гостем. Теперь вы несёте ответственность за начавшийся простой.
  - Я разве пообещал?
  - Я записал ваше обращение к людям. Вы сказали: 'Расходитесь по домам, далее дело полиции'. Теперь займитесь своим делом, наконец.
  - Да, действительно, пообешал. Хорошо, - не прощаясь, Андрей развернулся и пошагал к полицейскому вагону, снаружи почти полной копии штабного, разве что дверь посолиднее, да решётки на окнах. Белобрысый помощник семенил сзади и явно пытался обратить на себя внимание. Андрей подманил его пальцем и шепнул на ухо: 'Два дня сиди дома и не высовывайся'. Помощник радостно кивнул, именно такого решения от начальника он и хотел добиться.
  
  В своём вагоне в одиночестве Андрей присел за большой стол и пошарил в ящиках. Поспать ночью не выйдет, нужно ближе к вечеру принять двойную дозу усилителя - отвратительных на вкус таблеток, позволяющих бодрствовать сутками напролёт. Посмотрел на шкаф, с собой возьмёт табельный лучевик - военный лазер из простейших, ещё на дешёвом искусственном рубине, выстрелишь пучком в белый свет или тёмную ночь, и жди пятнадцать минут перезарядки и завершения процесса возбуждения ионов, да не забывай брать с собой запас капсул с охладителем.
  
  Андрей решил, что выйдет за охоту за гостем ночью. Днём после утренних событий шутник не рискнёт отлучаться из лагеря, а вот ночью обязательно будет, чтобы напугать старого полицейского до полусмерти. Но Андрей пойдёт не к строящимся зданиям гока, или, по-учёному, горно-обогатительного комбината, а в карьер, вырытый для последующей добычи в нём уран-содержащей руды открытым способом. Шутник про карьер не подумает, проболтается без толку в гоке и, раздосадованный тем, что полицейский струсил и не появился, и потерявший осторожность потащится обратно к лагерю. Вот тут-то Андрей его и перехватит. Далее - рёбра или розги, зависит от возраста шутника, и делу конец.
  
  'Может, прокоммуницировать в столицу?' - сам себя спросил Андрей и сам же ответил: 'Так связывался уже, на смех подняли. А сейчас и вовсе несоответствие припают'.
  
  В отличие от Андрея, столичные полицейские выносили вердикт на расстоянии, но в общих чертах он совпадал с основной рабочей гипотезой Андрея. Гость, таинственная чёрная фигура, которую время от времени видели работяги - чья-то злая проделка.
  
  Гость всегда показывался на некотором отдалении от людей. Он не демонстрировал агрессивности, просто стоял и исчезал так же внезапно, как появлялся. По неведомой причине, встречавшиеся с гостем испытывали почти животный страх. В гостя пытались бросать камнями - без последствий. Лазерные резаки и прочие инструменты на нём ещё не пробовали, гость не подходил настолько близко.
  
  Среди работяг циркулировала версия другая - их преследует чёрный человек, он же чёрт. Раскопали карьер, зашумели на стройплощадке и разозлили чёрта, хозяйничавшего в этих местах. Мистика? Она самая, но мистические объяснения для всего непонятного были характерны для общества потомков колонистов с Земли, вцепившегося в небольшой уголок планеты и до ужаса боящегося шагнуть за пределы своей территории, где их поджидало неведомое.
  
  Плохое состояло в том, что появления гостя за последнюю неделю резко участились. Фактически его видели в каждую ночную смену и в половине дневных. Последствием стала утренняя забастовка. Кем бы ни был гость на самом деле, но работы он остановил, и Андрею предстояло с этим разобраться.
  
  База тихо бурлила, устремлений к нарушению порядка не наблюдалось, и полицейский позволил себе поспать. Прямо в служебном вагоне, чем он хуже коробки, именуемой личными апартаментами. Проснулся Андрей в шесть вечера, наскоро умылся, перекусил всухомятку, осмотрел подошвы форменных сапог, тоскливо махнул рукой, бросил в рот усилителей, повесил за спину лучевик - дулом вниз и с отстёгнутым рубином, как вбивали в мозги на курсах самообороны. Всё, подготовка закончена. К чему там особенно готовиться, всё и так прозрачно как Божий день.
  
  К карьеру вышел затемно. Дорожка Андрею была хорошо знакома, ненужных встреч он не опасался. Шутник мог заметить уходящего на охоту полицейского, но Андрей именно этого и добивался - заметит, так обязательно попробует напугать главного в лагере служителя закона.
  
  Дойдя до гока, Андрей минуту поколебался, но затем уверенными движениями отключил охранную сигнализацию объекта. Гость умел её обманывать - кстати, как у него это получалось? Вопросы, вопросы... Увидит, что она отключена - только укрепится в своём желании сказать полицейскому 'Бу-у-у!'. А других опасностей, помимо гостя, Андрей этой ночью не ждал.
  
  Карьер, рядом с которым намеревался куковать всю ночь полицейский, настоящим полноценным карьером пока не был. Столичная бригада, ставившая базу, сняла верхние слои почвы и глины и вскрыла залежи вещества неприятного бурого цвета - на первый взгляд, похожего на камень, однако с задачей нацарапать ножом на нём надпись неприличного содержания справлялся даже ребёнок, в чём Андрею пришлось убедиться на практике. Кое-где бурый минерал сменялся вкраплениями прозрачных ярко-жёлтых кристаллов. И минерал, и кристаллы столичный инженер называл 'газалидом', но вид при этом у него был такой, что сразу чувствовалось - правильного названия он не знает и повторяет где-то услышанное, возможно, с искажениями.
  
  А вот прилагательное к названию вещества инженер произносил уверенно и делал это к месту и не к месту - 'убогий'. Однажды он снизощёл до Андрея - а точнее, испугался растущего у полицейского раздражения - и пояснил. Убогость в данном случае связана не с красотой вещества или лагеря в целом и проживающих в нём работяг. Убогий означает, что концентрация урана в минерале очень низкая, и понадобится обогащать, перерабатывать огромные объёмы породы, чтобы добыть нужное столице количество урана.
  
  - Именно поэтому, - наставительно произнёс инженер, - для всех нас так важно как можно скорее пустить гок. Разрабатывать карьер и перерабатывать руду на гоке мы должны одновременно, иначе у нас скопятся огромные запасы руды, а это недопустимо.
  
  Да, это недопустимо. С молоком матери колонисты впитывали требование: 'Не допускай скопления излишков!'. Излишки означают, что в плановом хозяйстве возникли сбои. Добытое должно сразу уходить на переработку, выращенное должно сразу съедаться, пойманное - сразу убиваться, и так далее, и тому подобное.
  
  Андрей пытался было озадачить инженера, нельзя ли отнести к излишкам отвалы пустой породы, которые будут образовываться при работе гока, но в итоге решил не связываться, да и не забивать себе голову ненужной информацией.
  
  Спуститься в карьер было возможно, но бессмысленно, оттуда никого не увидишь. Полицейский присмотрел удобное местечко рядом с карьером, где и расположился. По предположениям Андрея, шутник должен был, возвращаясь в лагерь, пройти в пределах видимости от позиции полицейского ближе к утру, часа в четыре или чуть позже.
  
  Задремать Андрею не позволяла двойная доза усилителей, а скучать - выработанная годами привычка ждать и не роптать. На часах ещё не было трёх ночи, когда полицейский заметил впереди движение.
  
  'Что-то рановато он возвращается', - подумал Андрей, но приготовился к задержанию негодяя. - 'Фигура невысокая. Всё-таки мальчишка?'. В нужный момент полицейский резко выпрыгнул из своего убежища с лучевиком наперевес и, ведя стволом вперёд для удара, в последнее мгновение успел понять и остановиться.
  
  - Лёшка? Ты откуда тут взялся?
  - Дядя Андрей!
  
  За короткое время, пока полицейский атаковал, пацан успел плюхнуться на землю и прикрыть мордашку рукой. Сейчас он смотрел на Андрея преданными глазёнками, а тот, не утруждая себя лишней деликатностью, подхватил мальчика и почти поволок к посту-укрытию.
  
  - Так, ещё раз спрашиваю. Откуда ты взялся?
  - Я это... я помочь, помочь вам хотел. Вы же один. Напугали вы меня! Думал, чёрт выскочил.
  - Я тебя просил помогать?
  - Нет.
  - Ухо тебе оторвать бы. А если он тебя заметил и вычислил, куда ты шёл?
  - Не, не видел я никого, зуб даю.
  - На что мне твой зуб? Ухо пригодилось бы.
  
  Лёшка широко улыбнулся, рядом с дядей Андреем ему было спокойно. Всё-таки ночью у безлюдного карьера страшно, даже если где-то рядом не бродит чёрт. Ухо... За телесные повреждения мальчик не боялся. Нет, гуманизмом в лагере Ю3 не страдали. Тюрьмы не было, сослать дальше уранового рудника невозможно, поэтому кулаки, ноги и подручные средства смело шли в ход за любые провинности, и различий между мужчинами, женщинами и детьми почти не допускалось. Но Лёшки карающая длань дяди Андрея ни разу не достигала, задерживалась на полпути.
  
  - Как догадался, где меня искать?
  - Вы умный, не такой, как работяги. Я сразу решил - на гок вы не пойдёте. Там днём можно в прятки играть. Чёрт на гоке покажется, а людей нет, пугать некого. Он как разозлится, да пойдёт спать в карьер. А тут вы его своим лазером!
  - Так если я его лазером, то зачем мне помогать?
  - Ну а вдруг надо будет? Да и посмотреть хочется, как вы чёрта поймаете, - Лёшка улыбнулся почти в буквальном смысле слова до ушей, зная, что суровый полицейский не будет его ругать по-настоящему.
  - Угу, логично... А почему ты считаешь, что чёрт пойдёт в карьер... как ты сказал? Спать?
  - Так все говорят. Чёрт в карьере спит, а мы землю на стройке трясём, он выспаться не может и потому злой такой. Надо ему другую яму вырыть, подальше, - рассудительно произнёс мальчик. - Нет, рыть не надо. Или надо, но потом. Сначала вы его поймаете.
  - Стратег! - хмыкнул полицейский. Что это такое, Лёшка не знал, но догадался, что на ругательство не похоже.
  
  Намеченные Андреем четыре часа незаметно прошли. Пять утра, шесть... Чёрт, или злобный шутник, этой ночью не пришёл пугать полицейского. Или приходил, но заметил крадущегося к карьеру мальчишку и почему-то передумал. Дело затягивалось, придётся не спать и следующую ночь.
  
  - Подъём, возвращаемся на базу. Не уснул?
  - Не, дядя Андрей! Я могу много не спать. Когда на звёзды бегал смотреть, я две ночи не спал.
  
  Андрей фыркнул. Хитрость заявления просчитывалась элементарно, кривым путём Лёшка подъезжал к просьбе пойти с полицейским в засаду и следующей ночью.
  
  - Ну-ну, две ночи. А кто под утро сопел в две дырки? Барсук, что ли?
  - Ага, барсук! - Лёшка радостно засмеялся.
  - Тихо ты! Вдруг чёрт ещё здесь?
  
  На полдороге к лагерю Андрей достал сигарету и закурил. Давненько он этого себе не позволял, но к усилителю организм настойчиво требовал добавить никотина. Лёшка с завистью посмотрел на взрослого, но полицейский был непреклонен. Сигареты - развлечение не для детей, даже если это дети лагеря Ю3.
  
  - Ты знаешь, что с одним первоколонистом было?
  - Что? - мальчик обратился в слух, ведь сейчас будет одна из тех волшебных историй, которые знают только взрослые. Ну ещё и мальчики постарше.
  - Он взял в полёт целый отсек сигарет.
  - Ух ты! Вот это богатство!
  - Корабль долго-предолго летел и сел на планету. Мужик выскочил наружу и громко закричал: 'Кто-нибудь! Дайте мне спички!'.
  
  Мальчишка заливисто хохотал, а полицейский тихо качал головой. Да, в общении с детьми есть и приятная сторона - бородатые анекдоты они слышат в первый раз в жизни.
  
  Оставалось пройти примерно треть, когда Андрей резко остановился. В песке рядом с дорожкой виднелся отчётливый след. Нога босая, ступня длинная и узкая, пальцы...
  
  - Что, дядя Андрей? Это чёрт?
  - Пять, шесть, семь... Семь пальцев, Лёшка. У какого человека на ноге семь пальцев?
  
  В наступившей тишине мальчик на всякий случай держался впритык к полицейскому, а Андрей мрачно размышлял. Шутник всё-таки приходил. Вычислил, где скрывался Андрей, на контакт не пошёл, но оставил рядом с той дорожкой, по которой полицейский возвращался бы на базу, странный след как открытый вызов.
  
  Дело получалось труднее, чем Андрей себе воображал.
  
  - Быстрее в лагерь! О том, что видел, молчи. И о том, что со мной в засаде сидел, никому не говори, - приказал Андрей. В ответ Лёшка понятливо кивнул, и они пошли быстрым шагом, почти побежали.
  
  Глава 2
  
  Порция усилителя вечером, а сейчас кофе. Если он не поймает мерзавца этой ночью, то загнётся от потери сил. Андрей плеснул в чашку иссиня-чёрный напиток, который на планете считали за кофе, разогрел стандартный паёк. 'Надо бы пару кроликов на толкучке прикупить, мясо свежее... А готовить кто будет?' - полицейский закручинился, потому что сразу вспомнилась Алёна. Оказывается, привык он к её вниманию и к возможности зайти в гости, поесть да посидеть, да помечтать о молодых годах.
  
  Мышцы голени правой ноги болели. 'Сидишь много, вот они и болят', - объяснил ему квадратноголовый эскулап в столице на медосмотре перед назначением в Ю3. 'А будешь ходить, ноги опухнут и опять заболят'. 'Так что ж делать-то?' - растерялся Андрей. 'Да ничего! Старый ты и никому ненужный. И потому держи штамп в личное дело - годен, свободен'.
  
  Вернувшись в лагерь, Андрей жёстко приказал мальчишке бежать домой и не высовываться, а ночью его больше не искать.
  
  - Ты у кого сейчас живёшь?
  - У Матронши. Я ей по хозяйству помогаю, она кормит и спать даёт в углу.
  - А-а, Матронша... Зайду как-нибудь, проведаю.
  
  Матроншу он знал. Это была та самая дородная баба, что громче всех орала на митинге перед началом забастовки. У неё был целый вагончик, рядом с тем, в котором половину занимали Алёна с тёткой. Если Лёшка жил у неё, тогда понятно, почему Андрей нередко натыкался на мальчика в своих походах по женско-столовой части.
  
  Муж Матронши, Матрон, был из работяг и погиб от несчастного случая в первые дни основания лагеря. Матронша не растерялась, завела хозяйство, открыла торговлю и теперь процветала. По меркам Ю3 процветала. Бабой она была злой, спуску никому не давала. 'Гоняет, наверно, Лёшку-то', - подумал Андрей. С другой стороны, куда ещё податься сироте в лагере? Так хотя бы сыт и кров над головой.
  
  'Пожрать, умыться, побриться. Ничего не забыл?'. Спать не хотелось, усилители действовали, но на всякий случай ещё чашку кофе. И ещё одну. И сигарету.
  
  Шутник умён, и даже слишком. Для обычного работяги это нетипично. Пацанву также можно исключить, не её уровень. Значит, остаётся что? Потрясти верхушку базы - бригадира, инженера, секретаря этого. Вот этим Андрей и собрался заняться днём, и если ничего не выяснит, то ночью снова заляжет в засаде, только место теперь надо выбрать другое, точку у карьера шутник обнаружил.
  
  А начнёт он, пожалуй, с бригадира.
  
  Чижов Евгений, в личном общении - Чиж, но не Чижик. За чижика следовал удар в лоб, если непочтительным образом обрашался подчинённый или нижестоящий. Начальства у бригадира в лагере Ю3 было немного, по сути, только инженер, но он как столичновоспитанный звал всех на базе по фамилиям, на 'вы' или 'эй, подойдите ко мне'.
  
  Полную биографию бригадира можно было запросить из столицы, но тогда пришлось бы признаться в начале забастовки. Ни Андрей, ни инженер пока этого не сделали. График строительства допускал гибкость, туда-сюда около недели. Инженер как опытный технарь накопил про запас несколько дней. Если форс-мажоров не будет, он закончит стройку чуть-чуть раньше срока и получит бонусы. Но именно чуть-чуть, чтобы не раздражать плановые органы. Введи в эксплуатацию гок на двое или даже на трое суток раньше - ты герой, у тебя прибавляется и на груди, и в заднем кармане. Но опереди график, например, на десять суток - ты превращаешься в лучшем случае во врага народа. В лучшем, а о худшем и думать как-то не хочется.
  
  В сухом остатке, один день забастовки практического урона графику не наносил, и факт невыхода работяг можно было скрыть. Два дня тоже не нанесут, три - вопрос становится сложнее, четыре - ещё сложнее, и так далее.
  
  Андрей постучал в дверь жилого вагона бригадира. Чижов со своей любовницей занимал целый вагон, причём повышенной комфортности. Сейчас он сидел в нём один, щёлкал семечки и смотрел в записи какой-то спортивный матч.
  
  - Проходи, раз пришёл. Я тебя вчера ждал.
  - А что ты мне вчера сказал бы?
  - То же, что сегодня.
  - Видишь, от того, что я припоздал к тебе с визитом, ничего не изменилось.
  
  Андрей присел на деревянный стул, Чиж убавил звук у записи.
  
  - Ходил вчера гостя ловить?
  - Ходил. Не было никого. Могли бы спокойно работать в ночную смену.
  - Сам видишь, пока ты гостя народу не покажешь, люди работать не станут.
  - Идеи есть? Что это фрукт такой, гость?
  - Ты у меня идеи спрашиваешь? Ты полицейский, тебе думать положено. А у меня своя работа, и из-за тебя я её не делаю.
  - Из-за меня?
  - А из-за кого? Кто не может с гостем справиться? Кто рукой махал: 'Шу-у-у-у-утит кто-то'?
  
  Полицейский сменил предмет беседы, уклонявшейся в опасное для него русло.
  
  - А я и сейчас исхожу из гипотезы, что завёлся у нас шутник. Соорудил костюмчик помрачнее и бродит, работяг пугает. Слишком ловок, скажешь? Да на твоих работяг особой ловкости не требуется, на них кот приблудный чихнёт, они в штаны наложат, а потом расскажут, что тигра заморская напала. Ещё я теперь думаю, что шутник этот непростой, не дурак обыкновенный. Нужно ему, чтобы проект остановился и базу нашу закрыли, людей вернули и по новым заказам распределили. А ещё, в чём я уверен - шутник из своих, и занятия у него характерные. Свободного времени у него должно быть полно, и контроль за ним непостоянный. И кандидатур у меня получается не так много, и одна из них - это ты, Чиж.
  - Хорошо загнул, полицейский! Не боись, я тоже бы на себя подумал, если не знал точно, что это не я. Но тебе я должен доказать, что чист, верно?
  - Верно, - полицейский кивнул головой и как-то даже обрадованно подтвердил, что именно этого и ожидает от бригадира.
  
  - Тебя на курсах обучали ведь? Ты должен сначала придумать, на кой ляд мне это надо.
  - Мотив это называется. А у тебя откуда такие познания?
  - Так бригадиры и полиция часто пересекаются по всяким делам, а у меня бригада уже не первая. Ну давай про мотив поговорим. Излагай свою гипотезу.
  - Вы, строители-монтажники, любите заказы либо в местах обжитых, а лучше, столичных, либо там, где можно на покой устроиться. Перед пенсией, или просто работу сменить на потише. Лагерь наш урановый находится не просто у границы, а фактически за границей. До нас в этих местах бывали только скауты и геологи. Планировщики - и те к нам не показывались, генплан делали по картам, без привязки к особенностям, на что твоя бригада и налетает постоянно, добро хоть инженер у нас и в самом деле толковый.
  
  Чиж согласно моргнул. Соображения полицейского пока что ему нравились.
  
  - Про устроиться. Так думаю, что базе нашей коптить недолго. Столица заберёт урана на один раз и забудет про него. Добычу прекратят, гок демонтируют или забросят, назовут консервацией, останется на базе пара-тройка сторожей, а потом и они помрут. В общем, нет тебе, Чижов, резона связывать с лагерем Ю3 остаток своей жизни. Вот ты и хочешь, чтобы проект закрыли, тебя вернули в столицу и дали новый подряд, повыгоднее по всем позициям. Ну, признаваться будем? За чистосердечное тебе скидка выйдет.
  - Толковый ты мужик, полицейский, но дурак. Ты новости хоть смотришь? Я смотрю, мне как бригадиру положено. Кризис в столице начинается, отказы какие-то в плановой системе. Бригадиров и бригад больше, чем подрядов. Если я вернусь в столицу с сорванным проектом, мне такой жирный минус влепят, что я Ю3 за счастье вспоминать буду.
  
  - Так что, полицейский, нет у меня мотива, я не гость и я на твоей стороне, - бригадир откинулся назад, считая эту часть беседы (конечно, добровольной беседы, а не допроса) оконченной.
   - Может, конкуренты шалят из других бригад? Чтобы вас выжить и подряд себе забрать?
  - Нет, не похоже. Давно всё это началось, скрываться столько времени им было бы негде. А добираться до нас каждый день в медвежий угол? Нет, забудь.
  - Да я это так, в порядке обсуждения... Слушай, Чиж, - полицейский внезапно сменил тему. - Если ты на моей стороне, то почему бы тебе не прекратить забастовку? Ты бригадир, власть у тебя немалая.
  - Знаешь, что тогда будет, полицейский? Сначала бабы завоют, потом мужики их послушают. И порвут всех - меня, тебя, инженера, секретаришку, да и шерифов твоих. Страх людей меняет, полицейский, а гость их пугает.
  
  - Та-а-ак, - протянул Андрей. - Тебя вычёркиваем. Давай тогда кандидатуру на замену. Мои спецификации ты слышал.
  - Одного я тебе дам, и хватит с тебя. Пардю.
  - Что-о-о?
  - Не что, а кто, полицейский. Стропальщик есть у нас. Фамилия Пардю. Болтает чушь всякую, как свою фамилию. Держится от ребят в сторонке. У стропальщиков, сам знаешь, работа то потухнет, то погаснет. Проверяй.
  - Кто-нибудь пытался систематизировать времена и места появлений гостя?
  - Хочешь с графиком Пардю сравнить? Разумно мыслишь, но нет такой таблицы. Работяги могут и через двое суток сказать, а где и когда точно видели, от них не добьёшься.
  - За последнюю неделю, хотя бы. Когда гость чаще приходил.
  - Твоя работа ведь, или шерифов твоих. Попробую прикинуть, но точность будет аховая, как у проектировщиков.
  - И на том спасибо. И вот что... Его адрес и номер его личной ячейки в хранилище.
  - Личным ячейкам при исполнении подряда гарантирована неприкосновенность. Полная.
  - Но не в случае, если доступ требует офицер полиции.
  - Настойчив ты, полицейский. Процедуру знаешь? Запрос в столицу, подтверждение? Ладно. Вот адрес, вот номер. Код возьмёшь у инженера. Не смотри так, у меня нет кодов, мне они ни к чему. Инженера уломаешь, он сам, поди, трясётся. Всё? А то я матч хочу досмотреть.
  - Всё, - полицейский встал, подошёл к двери, резко обернулся и выпалил: - Чиж, а ты ведь знал, как пойдёт разговор. Больно быстро ты достал данные этого Пардю, как заранее приготовил.
  - Все вы одинаковые, полицейский. А бригадиры с полицией общаются. Данные... так я тебя вчера ждал. Было время приготовить.
  
  Андрей вышел, не прощаясь. Фамилия следующего по порядку подозреваемого имеется, но сначала нужно заглянуть к инженеру за кодом личной ячейки. Пардю, ну и фамилия! Как он выжил в детстве, интересно?
  
  Бригадир Чижов - последний, в ком Андрей подозревал бы шутника. Причины тому две. Во-первых, у бригадира было в распоряжении много других способов остановить работы на объекте, не требующих скачек по территории в чёрном балахоне или, тем более, фигурной имитации по ночам странных следов. Во-вторых, Андрей полагался на чувство, которое считал интуицией, а оно подсказывало, что Чижов не врёт. То, что интуиция наполовину состояла из обычной человеческой симпатии, полицейского не волновало. С бригадиром лагерю повезло, нормальный мужик.
  
  Но зайти к Чижову и задать в лоб вопрос, не подозревает ли он кого, Андрей не мог. Не те отношения между гражданскими и полицией при исполнении. Пришлось разыграть комедию, благо что бригадир с удовольствием в ней поучаствовал. Видать, не в первый раз.
  
  Инженер наверняка сидел в штабном вагончике, корпя над сетевыми графиками. Нужно учесть забастовку, пошедшую на вторые сутки, прикинуть резервы, определить сроки, когда скрывать более будет нельзя и придётся коммуницировать столичному начальству. Опять же, с кем именно связаться, как преподнести? В общем, в отличие от бригадира, инженеру было чем заняться.
  
  По дороге к штабу Андрей внезапно столкнулся с вылетевшим из-за угла Лёшкой.
  
  - Да что же тебя носит-то как бесёнка? - ругнулся полицейский, придерживая пацана за ухо, не больно, но не вырваться.
  - Я вас искал, дядя Андрей.
  - Что меня искать? Вот он я.
  - А вы чёрта поймали?
  - Да вот одного за ухо держу.
  - Ха! - мальчишка расплылся. Словам дяди Андрея он был бы рад даже если бы полицейский надумал читать вслух книгу проповедей.
  - Что не отсыпаешься после ночи?
  - Так я ж сказал, могу много не спать. Можно с вами сегодня?
  - Нет, - от сурового отказа мальчишка скуксился и приготовился заплакать. Андрей поспешил смягчить впечатление: - Когда поймаю чёрта, ты первый узнаешь.
  - Ладно. А сейчас можно с вами?
  - Слушай, сколько раз можно повторять? Дела у меня. Сейчас по народу пройдусь, потом в хранилище. Тебе нельзя. Подрастёшь, сделаю тебя шерифом, будем вместе ходить.
  
  От открывшихся перспектив у мальчика спёрло дыхание, и запрет на совместную ловлю чёрта был немедленно понижен по шкале обидности. Андрей порылся в карманах, грозно поинтересовался, обедал ли сегодня его будущий помощник, услышав в ответ неумелое вранье, что да, сунул Лёшке в руки кредитку и дал поручение сходить в лагерную кантину, а по-простому, столовку, и наесться там от пуза. На этом от мальчишки удалось, наконец, отвязаться.
  
  А вот инженера на кредитку не купишь, увы. Поэтому сначала были полчаса причитаний о важнейшем для столицы проекте, простаивающем второй день кряду, потом примерно столько же упрёков в адрес полиции, не способной обеспечить защиту работников важнейшего проекта, затем ещё где-то час ужимок и ломаний с отказом назвать коды. Да, именно коды, а не код. Чтобы не выдавать раньше времени информацию, Андрей просил у инженера коды от личных ячеек пятерых человек - четверых совершенно случайных и Пардю. В итоге, когда Андрей покинул штабной вагончик, он чувствовал себя как тот лимон на ножках.
  
  'Правильно я сначала пошёл к инженеру, а не к Пардю. За такое время стропальщик успел бы сто раз всё перепрятать из ячейки, если у него там что-то подозрительное', - похвалил себя Андрей.
  
  Стропальщик с необычной фамилией проживал в холостяцком районе, куда селили не имеющих семей работяг. В забастовку его обитатели маялись от безделья, большинство тупо сидело на улочках, вернее, в проходах между вагонами. На полицейского смотрели косо, но не заговаривали и никак не провоцировали.
  
  Адрес, указанный бригадиром, был на самом краю лагеря. Зевак на улочках здесь не было. Полицейский вспомнил, что этот квартал считался резервным, пустые вагоны стояли в нём про запас на тот случай, если вдруг понадобится срочно завезти дополнительных работяг. То есть, этот Пардю не только в смену не общался с коллегами, но и жил в гордом одиночестве. Зато, возможно, один в целом домике, а не как остальные холостяки, по десять-пятнадцать человек.
  
  Вагон у Пардю был стандартный, жилым выглядел только один отсек. Хозяин открыл дверь сразу. Длинные волосы, прикрытые кепкой не по размеру, лицо как у хорька и огромный нос - воистину огромный и на удивление прямой, в бытность владельца ребёнком не перебитый. Странная манера при разговоре складывать губы трубочкой и брызгать слюной внушала отвращение.
  
  - Господин Пардю? - с ударением на последнем слоге, так, как фамилию называл бригадир.
  - Пардю, ударение делайте, пожалуйста, на 'а'. И если будете коверкать как Пердю, я подам на вас жалобу!
  - Что, были прецеденты?
  - Послушайте, полицейский! Не употребляйте в своей речи умных слов, вы не понимаете их истинного значения. Какое у вас образование? Я отвечу за вас - никакого. Так не прикидывайтесь умным, у вас это плохо получается.
  - А у вас какое? - от столь яростного напора Андрей ошалел, но отказываться от беседы не собирался.
  - Я талантливый гениальный самоучка, но кому это нужно в нашем несчастном обществе? И я хочу сразу заявить и требую занесения в протокол допроса, что не имею никакого отношения к справедливо обоснованной забастовке и никоим образом не подстрекал к таковой работников бригады.
  - А раньше когда-нибудь подстрекали? - Андрей не рискнул повторять слово 'прецедент'.
  - Какое это имеет отношение к текущим событиям? Вы полностью удовлетворены моим ответом? Прошу, нет, требую ответить быстрее, потому что я занят самосовершенствованием.
  - Вообще-то, я хотел с вами поговорить. Может, выйдете на улицу?
  - Нет, говорить я буду исключительно в моём жилом отсеке. Приглашаю вас внутрь, но настойчиво требую соблюдать краткость.
  
  Андрей не стал медлить. Запахи из берлоги стропальщика с ударением на первом слоге фамилии были те ещё - похоже, что Пардю не усердствовал с выносом мусора. Но осмотреть её было необходимо, и поэтому, боясь отказа в доступе, Андрей предлагал беседу на улице. Элементарный приём, подстроить подозреваемую ловушку на его чувстве противоречия, но сработал!
  
  Сесть Пардю не разрешил. Наоборот, настоял на разговоре на ногах: 'Отсуствие комфорта, оно же дискомфорт, способствует деловому обсуждению и экономит время'.
  
  - Вы хотели говорить со мной, полицейский? Говорите!
  - Господин Пардю, довольны ли вы своей работой в бригаде?
  - Доволен ли я? Полицейский, это ирония? Вы спрашиваете ненужного человека о том, доволен ли он своей работой?
  - Поясните, пожалуйста, - Андрей внутренне вздрогнул при словах Пардю, как-то слишком совпадали они с самооценкой полицейского. Ненужного полицейского.
  
  - Вы в курсе, сколько кранов в распоряжении бригады?
  - Три.
  - Вот! А на прошлом подряде у бригады было четыре крана. А на следующем будет два.
  - Общество развивается, проектов становится больше, техники не хватает...
  - Перестаньте! Не повторяйте при мне эту идеологизированную чушь. Ненужных людей становится больше, а не проектов. Людей чем-то требуется занять, и они переносят тяжести вместо кранов. А вы в курсе, сколько времени работает стропальщик? Я подсчитал досконально. В среднем за неделю я выполняю технологические операции восемь часов! С минутами, я подсчитал с минутами, но вам, полицейский, я говорю округлённо, вы не любите точность.
  
  Пардю затравленно огляделся по сторонам, хотя не мог увидеть ничего и никого нового в маленьком отсеке - койка, стол, стул, бак для мусора, мини-кухня, а всё остальное, включая удобства, в зоне общего доступа. Придвинулся вплотную к Андрею и зашептал-заплевал ему в лицо:
  
  - Вы заметили, как они боятся? Всё вооружение, вся армия - только в столице и вокруг столицы. Мы здесь, на границе, на фронтире, перед нами неведомое, и у нас нет оружия! Где ваше оружие, полицейский? Вы и ваши шерифы годны только махать кулаками.
  
  Пардю перешёл на какой-то совершенно невообразимый свистящий шёпот:
  - Плановая система исчерпала себя. Они натворили ошибок, людей рождается много, очень много. Для них нет работы, им придумывают проекты и отсылают вдаль, чтобы не было социальных потрясений. Взять нас, что мы делаем в Ю3? Строим капитальный гок для урана, а зачем, с какой целью? Мы сами живём в коробках, почему не собрать гок из этих коробок? Почему мы строим бетонные хвостохранилища? Бетонные, полицейский! Хвостами засыпят карьер, когда закончится уран. Зачем организовывать временное хранение в капитальных строениях? А, полицейский? А я знаю ответ - чтобы придумать нам занятие. Нас снабжают стандартными пайками, платят кредиты, и мы довольны здесь, вдали от столицы, у чёрта на рогах.
  
  Андрей отстранился и спокойно произнёс:
  - Спасибо, господин Пардю. Вы ответили на мой вопрос.
  - А? И это всё? А что это было? Социологическое обследование? Ну да, вы же не понимаете таких терминов. Они хотят лишить меня работы в Ю3? Ха-ха, они побоятся! Они испугаются держать меня в столице, а дальше Ю3 им заслать меня некуда. Так поспешите, полицейский, направляйте в столицу свой донос! Прошу, выход там.
  
  После затхлого отсека Андрей дышал полной грудью и размышлял. Да, Чиж прав, болтает этот Пардю странно. Похоже, у него не все дома. 'Интересно, как он попал в бригаду и как вообще происходит отбор людей на подряд? Никогда не задумывался, а стоило бы'.
  
  Пардю отныне уверенно занял первую строчку в списке подозреваемых. Возможности прикидываться чёртом у него были (уйма свободного времени, доступ на объект), мотив тоже имелся (ненависть к правительству, надежда вновь оказаться поближе к столице в случае закрытия Ю3).
  
  Обнаружить что-либо компрометирующее в жилом отсеке Андрей не надеялся - и спрятать негде, и слишком легко попасть внутрь для постороннего. Личная ячейка - другой коленкор. Странный организационный выверт, в плановом и насквозь прозрачном обществе работники бригад обладали маленькими неприступными крепостями, отсеками-капсулами в едином здании хранилища, открытыми только для владельцев. Никто не имел права заглядывать внутрь ячейки без согласия её хозяина. Точнее, полиция могла так поступить, но только после длительной и муторной процедуры юридического согласования.
  
  Андрей собирался осмотреть ячейку Пардю без хозяина и без согласования, и это было преступлением. Но лагерь Ю3 вступил на скользкую стезю игр с законом, не сообщив в столицу о забастовке. Кроме того, полицейский отнюдь не собирался тащить шутника после поимки в суд.
  
  Хранилище личных ячеек - одно из первых временных и первое капитальное здание, появлявшееся на всех площадках, где работали бригады. Проект его изысками не отличался - ряды капсул и коридоры между ними. Внешние стены были толще стандартных, двери крепче обычных, окна отсутствовали в принципе. Капсулы, они же ячейки, напоминали длинные ящики, человек мог в них поместиться не только лёжа, но и приподнявшись на локтях. Естественно, превращать хранилища в капсульные гостиницы никто не собирался - хотя бы из-за того, что ячейки надёжно герметизировались при закрытии, и незадачливый постоялец быстро умер бы от удушья.
  
  Соответствие номеров ячеек конкретным работникам по служебной надобности знали бригадиры, а коды доступа - инженеры. Таким образом, для вскрытия капсулы без хозяина требовались данные от двух должностных лиц, стоявших в любом проекте по разные стороны баррикад, где инженер следил за качеством, а бригадир за количеством - объёмами выработки и размерами жировок.
  
  Какие тайны могли скрывать простые работяги в личных ячейках? Глобальными вопросами Андрей старался голову не забивать. Есть одна конкретная ячейка, а в ней может найтись одна конкретная тайна - и хорошо бы, чтобы ей оказался костюм чёрта.
  
  Полицейский вскрыл дверь в хранилище, этот код знали все на базе. Включил внутреннее освещение, прикинул направление и уверенно пошёл к нужной секции ячеек. Удара сзади по голове, лишившего его сознания, Андрей абсолютно не ожидал.
  
  Глава 3
  
  Хранилище было построено на отшибе, за пределами лагеря и в стороне от штаба и стройплощадки. Расстояние до штабного вагона покачивающийся, периодически останавливающийся от накатывающей слабости, с залитыми кровью затылком и шеей Андрей преодолел минут за тридцать.
  
  'Время... Скоро вечер... привести себя в порядок... усилители, две порции... ночью пойду ловить тварь, убью', - мысли полицейского были такими же отрывистыми, как его общее состояние.
  
  У штабного вагона Андрей столкнулся с людьми. Бригадир, группа работяг, бабы. 'Алёна', - тепло разлилось по старому изношенному телу. Но не только она, увы.
  
  - Поглядите-ка! Полиция хренова! Себя защитить не может, а ещё чёрта клялся поймать! - Матронша говорила обычным голосом, не орала, но сколько яду было в каждом её слове. Алёна... может быть, Андрею показалось, но Алёна взглянула на него злорадно и тут же быстро потупила взгляд. Показалось, обязательно показалось, Алёна не могла так поступить. Вот тётка её, злыдня, с неё станется, пялится на травмированного офицера с мерзкой улыбкой.
  
  - Так, бабы, кыш отсюда! В лагерь, быстро, и по домам! - скомандовал бригадир. - Ты как?
  - Нормально.
  - Сам дойдёшь?
  - Дойду. Всё хорошо, Чижов. Я разберусь.
  - Что ж хорошего-то? Гость полицейского калечит, - пробормотал один из работяг. Андрей вскинул голову, заставил себя смотреть как обычно, взглядом, который он называл 'твёрдый'. Все должны знать, что полиция на страже, а кровь на волосах и комбинезоне - так, издержки производства.
  
  Бригадир всё-таки дошёл с Андреем до служебного вагона. Хмуро смотрел, пока тот умывался, заклеивал затылок лечебным пластырем и, морщась, глотал усилитель. В вагончик почти одновременно залетели двое - белобрысый шериф с оттопыренными ушами и Лёшка.
  
  - Я тебе отпуск дал, двое суток не прошли ещё, - полностью игнорируя испуганного пацана, Андрей обратился к шерифу. Как его? Белобрысый, да белобрысый... А, Генка!
  - Дядя Андрей, я... к исполнению... всегда готов, - выпалил Геннадий. Врёт, ведь.
  - Врёшь ведь, - тут же вслух высказал едва оформившуюся мысль Андрей. - Услышал, что на офицера в хранилище напали, и боишься один дома сидеть.
  - Ага, боюсь, - подтвердил шериф. - Лучше я с вами буду. Вдвоём отобьёмся.
  - На двоих сразу напасть не рискнёт, так скажи. Насчёт отобьёмся, сомнения у меня в правильности употребления множественного числа у глагола.
  - Чё? - растерялся Генка, а бригадир тихо хмыкнул.
  
  - Так, вот что, Геннадий. Мы с тобой представляем и защищаем закон на базе Ю3. И будем мы с тобой, добровольный помощник Геннадий, выполнять свою работу. Что бы ни случилось, каждый должен делать своё дело, на том стоит наше обшество. Этот-то где? - Андрей даже не пытался вспомнить имя второго своего шерифа и не удивился, услышав ответ: 'Болеет'. Генка трус, но он хотя бы пришёл, пусть и со страху.
  
  - Инженер, - бригадир одним словом прервал патетическую речь Андрея, за что полицейский ему был благодарен, голова ещё гудела.
  - Да, инженер. Этот дурак будет сидеть в штабе до последнего. Так, Чижов, просьба к тебе, - именно просьба, приказывать бригадиру полицейский мог, но не хотел. - Отведи этого (пальцем в Лёшку) домой, он у Матронши столуется. А мы с тобой, Геннадий, сейчас пойдём к инженеру, а ночью устроим патрулирование подведомственной нам территории.
  
  Бригадир взял пацана крепко за плечо, тот не сопротивлялся. Андрей задал вопрос, на который отлично знал ответ, но вдруг повезёт.
  - Чижов, патрули из работяг организовать возможно?
  - Нет, - отрицательно покачал головой бригадир. - Ночь скоро, из вагончиков никого не вытащишь. И я на улицу не пойду. Так что ловите гостя сами. И с инженером что-нибудь придумайте, у него башка хлипкая, случись чего, как ты он не оклемается.
  
  Бригадир с мальчишкой ушли. Андрей выпил кофе, дал Геннадию порцию усилителя и заставил взять пачку сигарет: 'Начнёт действовать, курить захочешь так, что с непривычки взвоешь. Найдёшь укромное место, быстро курнёшь, чтобы огонёк не был виден. Курил по молодости? Нет? А чего так? Дорого? Правильно, заботится общество о вашем здоровом образе жизни'.
  
  Теперь инженер. Столичный инженер по фамилии Самаритянский. 'Имя? Не знаю имени и не знал никогда, одни инициалы. Да неважно, 'господин инженер' для общения достаточно'.
  
  Самаритянский действительно сидел в штабном вагоне. Седьмой час вечера, рядом разгуливает шутник, чьи проделки вышли за грань приемлемого, забастовка, никого в смене, а инженер Самаритянский сидит в штабе, откуда до лагеря не докричишься.
  
  - Господин инженер, вы должны перейти в личные апартменты!
  - Полицейский, я назначен в столице для руководства важнейшим для обшества проектом, организацией топливообеспечения энергоисточника для установления стабильной коммуникации с Землёй. И не вам указывать мне, что я должен делать, - инженер поставил акцент на слове 'должен'. - Не вам, полицейский, не исполняющий своих обязанностей и поставивший важнейший проект под угрозу срыва!
  - Может, без лозунгов обойдёмся? Простой расклад - я не могу гарантировать лично вам безопасность, пока вы сидите в штабе.
  - И лично вы несёте за это ответственность! Важнейший проект...
  - Да-да-да, я уже это слышал! Проект важнейший, и я несу ответственность. Хорошо, я несу ответственность. Вас устраивает мой ответ? А теперь собирайтесь и уходите в личные апартаменты, пока мы не поймаем гостя.
  - Полицейский, я не могу уйти. Документация, бумаги...
  - Бросьте их к чёртовой матери!
  - Я не могу, - инженер беспомощно посмотрел на Андрея. - Кодекс технаря. Бумаги важнее человека. Я не могу нарушить кодекс.
  - Даже при условии угрозы вашей жизни?
  - Даже.
  
  Полицейский задумался. Кодекс технаря никогда не имел силы закона, но для инженеров его статьи перевешивали любой закон, принимаемый в обществе. Нарушение кодекса для любого инженера было хуже смерти - его не казнили бы, не пытали, но он навсегда исчезал из списков инженерного корпуса. Более того, стать инженерами не смогли бы все, абсолютно все его потомки до седьмого колена. За всю историю кодекс нарушался всего один раз, желающих повторить опыт больше не нашлось.
  
  - Возьмём бумаги и перенесём их в лагерь.
  - Посмотрите, сколько их здесь. А вот ещё здесь, - инженер встал и открыл один из массивных шкафов. - А там, а вот там... Дверь видите? За ней вторая половина штаба, и она вся в бумагах. Вы способны привести с базы работяг, чтобы они помогли нам с переноской?
  - Нет, никто из них не выйдет из дома, не то что из лагеря.
  - Теперь вы понимаете? Я обязан сидеть в штабе. У меня дети. Двое.
  - Но ведь это же копии.
  - Оригиналы.
  - А в столице есть их копии?
  - Некоторую часть переписали. Небольшую часть.
  - Э-э, переписали?
  - От руки. И наделали при этом кучу ошибок.
  
  - Скажите, а почему вообще вы держите всё на бумаге, а не на электронных носителях? - поинтересовался Андрей.
  - Когда на Земле формировали для нас техническую библиотеку, то всерьёз опасались, что межзвёздное излучение повредит электронные носители. Поэтому вся техническая информация была передана на бумаге. После посадки её пытались сканить, но количество ошибок распознавания... Вот, посмотрите, - инженер сунул Андрею какой-то листок. - Разве это можно отсканить нормально?
  - Я не знаю, я не специалист, - растерялся полицейский. В закорючках и рисунках на листке он не понимал ровным счётом ничего. Но, пользуясь тем, что инженер пошёл на более доверительный разговор и перестал поминать 'важность', Андрей решил задать вопрос - один, а далее как пойдёт:
  - Вы сами что думаете, наш проект и вправду важен для общества?
  
  Самаритянский молча показал рукой на шерифа Геннадия. Все попытки оставить его с внешней стороны двери штабного вагона провалились, он наотрез отказывался разлучаться с Андреем. Дисциплина летела в пропасть, шериф твердил одно: 'Дядя Андрей, без вас я боюсь'. Но теперь, когда разговор с инженером мог дать плоды, шериф преврашался в ненужного свидетеля, при котором Самаритянский откровенничать не желал.
  
  - Уши заткни! - приказал шерифу Андрей. - Что не понял? Локаторы свои заткни руками. Крепче! Вот так.
  
  В другой ситуации инженер оспорил бы надёжность подобной звукоизоляции (и был бы прав!), но сейчас его тянуло выговориться, и он согласился считать Геннадия выключенным из дискуссии.
  
  - Я думаю, что это хрень собачья, от начала и до конца.
  - Почему?
  - Потому что мы хотим по бумагам восстановить то, что на Земле развивали как атомную энергетику. И замахнулись на большую энергостанцию, не имея никакого своего практического опыта.
  
  Инженер вскочил со стула, заметался по вагону в поисках чего-то, притащил подшитый бумажный отчёт и кинул его перед Андреем.
  
  - Полюбуйтесь! По этому документу я должен организовать неразрушающий контроль. А в нём написано: 'Используйте радиоактивный источник'. А у нас нет радиоактивных источников, мы их не производим, нам попросту негде это делать.
  - Так это... у нас рядом целый карьер с радиацией, - протянул Андрей. Что такое 'неразрушающий контроль', он не понимал, точнее, понимал весьма приблизительно, но термин 'радиация' он слышал. Ему сказали про радиацию, когда оформляли направление в Ю3.
  - Когда это говорите вы, тупой полицейский... Извините, но это научный факт, вы полицейский и вы тупы... Так вот, а когда это мне говорят на коллегии инженеров в столице...
  
  Самаритянский разошёлся не на шутку. Кажется, он давно мечтал перед кем-то выговориться, и старый ненужный полицейский стал подходящей аудиторией.
  
  - Я бегал, упрашивал, умолял: 'Не надо торопиться, не надо гигантомании, давайте изучим по документам, восстановим тот путь, что прошли земляне, и повторим его'. Меня одёргивали: 'Мы и есть земляне, их прямые потомки, у нас аккумулирован весь запас технических познаний Земли, и мы должны идти вперёд, а не петлять подобно зайцам'. Подобно зайцам, ха! Для общества важен проект по коммуникации с Землёй, иди и дай нам уран. Я пошёл и дам, если смогу.
  
  Инженер кинул ещё бумагу на стол.
  - Взгляните сюда. Стропы всегда закрепляют вертикально. А в этом документе - под углом. Под углом, понимаете? А почему под углом? Я говорил в столице про угол, но мне не верили. Это единственное доказательство, что земляне иногда по каким-то причинам закрепляли стропы под углом. Если оно пропадёт, мы никогда не узнаем про это, нам даже в голову не придёт, что так возможно. И подобных жемчужин, кладезей технической информации в штабе целый вагон, - Самаритянский не заметил, как случайно скаламбурил. - Теперь вы понимаете, что я не могу уйти?
  - Понимаю, - Андрей не имел чёткого представления о стропах и способах их крепления, но общий смысл уловил и перешёл на официальный тон. - Господин инженер, со своей стороны мы сделаем всё возможное, чтобы защитить вас и ваш бесценный информационный груз. В ответ прошу и категорически настаиваю, чтобы до рассвета вы не покидали вагон.
  
  Полицейский встал и добавил менее строгим тоном:
  - Туалета у вас в вагоне нет?
  - Нет, только общий на улице, - растерялся Самаритянский.
  - Значит, вам придётся справлять нужду в горшок. Горшок-то есть? Ну и хорошо.
  
  - Шериф, подъём! - видя, что честно заткнувший уши Геннадий его не слышит, офицер силой разжал ему руки и повторил команду.
  
  В служебном вагоне, куда временно вернулись оба стража порядка, Андрей взял лучевик. Геннадий смотрел на предмет своего недавнего обожания со смешанными чувствами. Оружие придавало уверенности, но оно же означало, что придётся стрелять, то есть, что противник опасен не просто, а смертельно.
  
  Выйдя из вагона, защитники базы наткнулись на Лёшку.
  
  - Пацан, да сколько можно! Быстро домой!
  - Дядя Андрей, я посмотреть только, я за вами не пойду, честно-работягское. А вы на карьер пойдёте?
  - За инженером присматривать будем, и за лагерем тоже, - хмуро ответил Андрей. - В кантине был днём? Кредитки хватило? Матронша не отобрала?
  - Ага, обожрался, - довольно зажмурился мальчишка. - Хватило, конечно. А Матронша не успела, я всё слопал, пока она не прознала.
  - Проворный ты... А теперь домой, и чтобы до завтра я носа твоего не видел. Держи ещё кредитку, завтра пообедаешь. Спрячь получше, у хозяйки твоей нос в километр длиной, всё пронюхает.
  - Как это, дядя Андрей? Не, обманываете, у неё рубильник большой, но не на километр же.
  - А она его вытягивать умеет, когда никто не видит. Тебе задание - сиди всю ночь и смотри за её носом. Во сне следить умеещь?
  - А это как?
  - Вот, иди учись, а то в шерифы метишь, а во сне слежку организовать не можешь. Всё, пошёл отсюда!
  
  Убедившись, что топот мальчишеских ног раздавался с правильной стороны, с направления, ведущего к дому Матронши, полицейский и шериф заступили на патрулирование. Через десять минут солнце село, и в лагере началась ночь.
  
  Андрей размышлял. Самостоятельно проводить расследование офицеру до сих пор не доводилось, и он признавался себе, что происходящее ему даже нравится. Всё совсем по-другому, не так, как в рейдах по окрестностям столицы, из которых в основном состояла предыдущая служба Андрея.
  
  Инженер Самаритянский доказать полицейскому свою непричастность к шутнику не смог. Наоборот, после разговора он выглядел всё более и более подозрительным. Возможности инженера на базе практически безграничны, а теперь к ним добавился мотив - убеждённость в бессмысленности проекта в целом.
  
  Но вот физические кондиции... Трудно, если вообще возможно представить себе толстячка с плохим зрением и давно уже не самым лучшим здоровьем, караулящего Андрея с дубинкой или чем-то подобным возле ячейки Пардю.
  
  'А если они хулиганят вдвоём?', - загорелся Андрей новой версией. Инженер и стропальщик показались ему похожими друг на друга - в первую очередь, истеричностью в обвинениях столичных кругов, будь то правительство или технарская коллегия. Оба они одиночки, живущие вне рамок коллектива. Оба дошли до той стадии, когда необходимость выговориться заставляла их открываться в своих истинных чувствах даже офицеру полиции.
  
  Пардю - явный псих, на сложные комбинации не способен, зато в состоянии выполнять действия, требующие физической подготовки. Например, показаться в гоке в костюме чёрта или дать по голове одному старому полицейскому. Инженер в таком случае мог быть мозгом. 'Кстати, об ячейке. А ведь инженер знал, что я пойду проверять ячейку Пардю. Да, ещё четыре других капсулы, но и Пардю тоже. Наверняка в ней прятали шутовской наряд'.
  
  Версия выстроилась, недостающие элементы заняли положенные места. Но как поступать дальше? Трогать инженера без доказательств нельзя, пока сохраняется вероятность ошибки - без доказательств Андрея спустят в утилизатор и слезинки не проронят. Что до стропальщика, то его в идеале можно было бы забить хоть до смерти, но он псих, а психи - люди упорные. Так и скончается, не признавшись, а инженер найдёт нового подельника. И самое главное, что-то нужно будет представить работягам - нечто, доказывающее поимку чёрта. Если не сделать этого, они забастовку не прервут.
  
  Вариантов нет, придётся дежурить и полагаться на две пары глаз - свои и шерифа Геннадия. Надо взять шутника с поличным и притащить на базу. Инженером займёмся после этого. 'А можно и припугнуть, намекнуть, что Пардю признался под запись, и что если в гоке объявится новый чёрт, запись попадёт в столицу'. Да, так и поступим.
  
  Пока Андрей занимался мозговой деятельностью, Геннадий страдал физиологической. Первую сигарету он, не выдержав, закурил минут через пятнадцать после заката. Картина со стороны была та ещё - кашляющий, перхающий, залитый слезами шериф и обучающий его основам курения офицер.
  
  - Ты не в затяжку поначалу. Втяни дым в рот, задержи на секунду, выпусти. Гадость? Понимаю, но терпи. Потом попробуй разочек вдохнуть, не полной грудью.
  - Как же вы курите вообще, дядя Андрей? Мерзость какая! - промычал Генка, когда к нему вернулась способность говорить членораздельно.
  - Честно тебе сказать, парень? Да никак. Удовольствия нет, одна потребность после усилителя. Терпи, у нашей профессии есть и плохие стороны.
  - Да уж понял, - засмеялся шериф, почти не поморщившись.
  - Ты смотри не начинай. Были у нас в столице кадры, пачку в день скуривали. Просто так, без повода, не на дежурстве.
  - Да как я начну-то! - возмутился Геннадий. - Пачка полжалованья моего стоит.
  
  Андрей мог бы рассказать с практическими примерами, каким образом служитель закона способен обеспечить себе резкий рост благосостояния, но не рискнул смущать неокрепший молодой ум.
  
  Вторая сигарета у Генки прошла легче. Третью он выкурил почти как профессиональный полицейский - единственное, слишком старательно прикрывая руками огонёк. Оценив достижение, Андрей разрешил помощнику в следующий раз справляться с важным делом вдыхания никотина самостоятельно: 'Только меня предупреди и отойди в местечко поукромнее, а я приглядывать буду кругом'.
  
  На четвёртой сигарете Геннадия убили.
  
  Андрей не сразу понял, что произошло. Заволновался, когда парень слишком долго не выходил из-за кустов. Подошёл, увидел тело, механически проверил - дыхания нет. Осмотрел, нашёл рану - ножевая. Снял лучевик, подсоединил рубин и просидел у тела шерифа до рассвета, как будто боясь, что объявивший войну не на жизнь, а на смерть шутник выкрадет убитого.
  
  С первыми лучами Андрей молча вернулся в лагерь. Побарабанил в дверь бригадира. Чижов высунулся всклокоченный.
  
  - Что ты бродишь, спать не даёшь?
  - Помоги тело принести.
  - Шериф? - мгновенно понял бригадир. Андрей кивнул.
  
  Пока погибшего несли к хладохранилищу, Чижов произнёс только одну фразу:
  - Предупреждал я тебя - не бери, толку не будет.
  - Предупреждал. К тебе вопросов нет. Но сам слышал - боялся он дома сидеть в одиночку.
  
  Загрузив тело в холодильную камеру, мужчины присели на улице.
  
  - В лагере что будет теперь? - поинтересовался Андрей. - Не побегут?
  - Нет. Наоборот, по вагончикам запрутся.
  - Пусть хоть палки какие-нибудь возьмут с собой. И пусть друг с другом связь поддерживают. Кричат или, там, перестукиваются.
  - Устроим. Теперь что будешь делать? Кого подозреваешь?
  - Пардю и инженера. Обоих.
  - Как ты его назвал?
  - Он ударение на первый слог требует делать. Иначе грозится нажаловаться.
  - Пардю он, на 'ю'. Это здесь ему в голову ударило. Псих настоящий.
  - Это да, псих... В общем, Чижов, забастовка продолжается, я приглядываю за лагерем, за окрестностями. И смотрю за штабом. Днём чёрт не должен бы вылезти, а ночью я с ним встречусь.
  - Думаешь, придёт?
  - Уверен. Он кровь почуял. И целить он будет в меня.
  
  Факт насильственной смерти одного ДПОПНК от столицы скрыть было невозможно. Но прежде чем коммуницировать со своим начальством, Андрей предупредил инженера, выслушав в ответ гневную тираду, перемежающуюся паническими всхлипами. Подстраховал Самаритянского, пока тот выливал ночной горшок в уборную, заручился обещанием инженера не покидать вагон, убедился в наличии запасов съестного и воды и пошёл к себе.
  
  Реакция от столичной полиции вышла ожидаемая. Крики, напоминания о важности проекта, итоговое резюме: 'Армия и полиция выполнят свой долг по защите столицы, любую опасность встретим во всеоружии. Вам надлежит своими силами найти и покарать убийцу и обеспечить скорейшее возобновление работ по важному для общества проекту'.
  
  Своими силами... А их всё меньше. Снова кофе, снова таблетки и сигареты. Скоро они перестанут действовать? Андрей заснёт, и тварь, убившая безвредного Генку, доберётся до офицера. Нет, любой ценой нужно поймать человека, устроившего беспредел, сегодня ночью.
  
  Именно человека. Никакой мистики! Никаких чертей! Андрей и раньше был в этом уверен, но теперь у него было доказательство. Жалко, что рассказывать о нём никому пока нельзя.
  
  Добровольный помощник офицера полиции на контракте Геннадий, белобрысый и лопоухий, погиб не напрасно. Он не успел крикнуть, не успел защитить себя, занятый маскировкой горящей сигареты. Но, по всей видимости, инстинктивно он успел вскинуть руку - и оторвал от костюма нападавшего маленькую деталь, кусочек, блёстку.
  
  Андрей вытянул её из сжатого кулака погибшего. Это была ткань. Дорогая, необычная - но всё же сделанная руками человека. Осталось выяснить, кого именно.
  
  Глава 4
  
  Лагерь вымер. Как и предупреждал бригадир, ни один человек не рисковал показываться на свежем воздухе. Из вагончиков изредка доносился стук. Чижов был опытным бригадиром, умеющим справляться с работягами, он быстро и споро организовал систему взаимной сигнализации.
  
  Андрей мотался как заведённый. Лагерь, обойти кругом, штаб... Видеть и, тем более, разговаривать с инженером не хотелось, полицейский по-прежнему считал его идейным вдохновителем шутника, а значит, ответственным за гибель Генки.
  
  Но всё же уточнить некоторые детали, не связанные напрямую с подозрениями, придётся. После полудня Андрей, скрепя сердце, постучал в штабной вагон.
  
  - Можно, господин инженер?
  - Заходите. Как вы легко можете убедиться, штаба я не покидаю и пока остаюсь в списке живых.
  - Вопрос возник, организационного толка. Как забастовка повлияла на график?
  - Мы пока что не отстаём. Но перспективы не очень хорошие. Видите ли, до забастовки у меня образовался недельный запас по срокам.
  - Ого!
  - Да, я в курсе, что это очень много и что попахивает святотатством. Но надо чувствовать все тонкости. Сейчас в первую очередь выполняются строительные работы. Я показывал вам вчера документ про стропы? Радиация, уран... Все так говорят про наш проект, но пока идёт стройка. Почти обычная стройка, если не считать, что мы начали уже и монтаж. Оборудование расставляем по местам, понимаете меня?
  - Нет, ну я знаю, что такое монтаж, конечно. Все мы немного монтажники.
  - И бывших монтажников не бывает, - поддержал старую шутку Самаритянский.
  
  - На этой стороне графика, - продолжил лекцию инженер, - есть возможность выиграть немного времени, благо работяг в бригаде с избытком. Но всё, что мы выигрываем сейчас, мы потеряем при вводе в эксплуатацию. Точнее, при пусконаладке. Поэтому даже с моим недельным запасом, дай Бог, чтобы мы финишировали точно в сроки. Я прикидывал, есть для этого инструментальные возможности, формулы, что мы, скорее всего, отстанем в итоге на два дня. Нормально, наказывать не станут, но и на бонусы нечего рассчитывать.
  - Про бонусы я и не думал. А по срокам выходит, что вы потеряли трое суток из недельного запаса.
  - Не я, а мы все потеряли. Я вижу, как можно будет добавить к запасу в ближайший месяц, но обгонять график - задача не из самых простых, вы понимаете? Планировщики не на помойке себя нашли, и обхитрить их получается с большим трудом.
  
  Вырвавшийся у инженера просторечный оборот лучше всего показывал, насколько он в реальности нервничает.
  
  - Гибель шерифа скажется на графике?
  - Сама по себе - нет. Он не работяга.
  - А гибель работяги?
  
  Инженер пристально посмотрел в глаза полицейскому, пробормотал что-то о срочной необходимости завести очки, затем признался:
  - График учитывает смерть определённого количества работяг в результате производственных и непроизводственных травм.
  - Количества? - слово покоробило полицейского. - Скажите, а ваш график требует обязательного исполнения плана по количеству умерших? - Андрей выделил не понравившееся ему слово.
  - Наслушались бабских сплетен про то, как правительство посылает работяг на утилизацию? Нет, не требует. Если смертей будет больше заложенного, меня накажут. Если меньше - не накажут.
  - Поощрят?
  - Я же сказал, не накажут.
  
  Других событий после визита к инженеру не было, и ближе к вечеру Андрей решился заскочить ненадолго ('всего на минуточку!') в служебный вагон. Усталость копилась, копилась усталость. Ночью надо брать негодяя, иначе полицейский капитулирует перед Морфеем. Или перед Гипносом? Впрочем, какая разница, один древний земной бог или другой?
  
  У вагона Андрея дожидался сюрприз, и имя сюрпризу было Алёна.
  
  - Здравствуйте, дядя Андрей! Не заходите давно, я вам покушать принесла. Устали? - Эх, Алёна, сама ты скромница! Понимаешь ведь как подобраться к старому офицеру.
  - Проходи. Как ты рискнула? Мужики здоровые по вагонам сидят, как суслики в норках.
  - Боялась я. Что тётка отругает, боялась, - хитрый взгляд на Андрея, и снова глаза отводит. - А чёрта бояться? Я ему на что сдалась? Он работяг пугает, девок не трогает, страшилище семипалое.
  - Прямо кавалер какой, а не чёрт! Так, что нам сегодня судьба послала. В твоём виде судьба... Кролик! Тушёный, как я люблю. Картошечка отварная, в мундире мелкая. Зелень... Что за зелень, докладывай.
  - Это Матронша, у неё на огороде. У неё девки работают по хозяйству, столичные штучки есть. С собой привезли, у нас такой травы не пользовали.
  - И как столичные? - для поддержания разговора поинтересовался Андрей в коротком перерыве между поглощением очередных кусков снеди. Это была настоящая снедь, не еда, не жратва, не перекус, не стандартный паёк. Это был обед, приготовленный любимой женщиной для любимого мужчины. По крайней мере, Андрей на это очень надеялся.
  - Фифы! По три раза в день моются. Но ручек замарать не боятся, - протянула расстроенно Алёна. Как по ней, лучше бы боялись.
  - Чего не появлялась? Тётка?
  - Вы же знаете, дядя Андрей. Старая она, глупая. Твердила, что работяги бунтовать задумали, и что полицейского громить побоятся, а кто ходит к нему, исподтишка тронут.
  - А теперь? Больше не трындит? То есть, не твердит?
  - Успокоилась маленько. Сама вам картошку травой посыпала, дядя Андрей.
  - А-а, то-то знакомое что-то во вкусе чувствую. Да шучу я, шучу, не дуйся.
  
  На самом деле, невысокой и кругленькой Алёне обижаться шло на пользу. Сразу много баллов она выигрывала в мужских глазах, непроизвольно хотелось подойти, обнять, защитить... Андрей этим бессовестно пользовался и, бывало, намеренно слегка подкалывал девушку, только чтобы полюбоваться на надутую Алёну.
  
  Алёна и тётка, а вернее, тётка и Алёна появились в лагере с первой партией работяг. Планировщики нашли недостачу женских рук и срочно настояли на устранении диспропорции. Население лагеря было доукомплектовано женщинами без мужей, среди них оказались и Алёна с родственницей, последние выжившие в своих семьях. Подробностей гибели мужей и отцов Андрей вызнать специально не пытался, но из обрывочных признаний девушки вырисовывалась стандартная картина - несчастные случаи на производстве. 'График учитывает смерть определённого количества', - вспомнил полицейский и поморщился.
  
  - Что, дядя Андрей? Горячо? На зуб попало? - тут же встревожилась девушка.
  - Всё в порядке. Не волнуйся, Алёна, всё нормально, всё отлично.
  
  Наливая кофе, Алёна как бы невзначай провела рукой по плечам Андрея, и мужчине сразу стало по-настоящему хорошо. Алёна была девушкой строгих, даже строжайших нравов, ни разу не позволила себе хотя бы простого поцелуя в щёку, но пошалить иногда могла. Для старого ненужного полицейского случайная ласка была сродни материнской, а что ещё ему действительно нужно, как не это ощущение?
  
  Забрав грязные посуду и бельё ('Я вымою, постираю, всё сделаю, не волнуйтесь, дядя Андрей'), девушка пошла к себе под напутствие 'Беги быстрее, нигде не задерживайся, на улицу не выходи!'.
  
  Полицейский растянулся на лежаке. Спать не хотелось, но ногам срочно требовалась передышка, а мозгам - спокойная обстановка, чтобы обдумать некоторые моменты, которые ой как не нравились Андрею.
  
  Третий день забастовки клонился к концу. Полицейский привычно уже собрался на третью ночь охоты за шутником, он же гость, он же чёрт. И привычно не удивился, встретив рядом со служебным вагоном Лёшку. Пацан сидел в закутке и нахально курил.
  
  - Ты что, сдурел? Ну-ка быстро дай сюда!
  - Дядя Андрей, она денег стоит, не ломайте!
  - Ты где взял? У тебя на неё за всю жизнь денег не хватит! Украл?
  - Утащил. Курите её сами, только не ломайте.
  - Так ты ещё и воруешь, - отобрав у пацана сигарету, выдал заключение Андрей. - И шерифом хочешь стать при этом.
  - Дядя Андрей, я за вас боюсь. Генку белобрысого чёрт сожрал, а ну как вас сожрёт?
  - Так, слушай сюда. Я сейчас пойду и поймаю чёрта. А завтра, когда я поймаю, возьмёшь у Матронши ремень побольше... Нет, самый большой. Принесёшь мне, я тебе так им задницу налупцую!
  - Ладно, принесу... Э, э! За что?
  - Во-первых, за то, что куришь.
  - Но вы же курите, дядя Андрей?
  - Я полицейский, мне можно, у меня работа такая, курить.
  - А вы меня в шерифы берёте. Значит, мне тоже можно?
  - Вот когда возьму, тогда и... Короче, не препирайся со взрослыми! А во-вторых, за то, что глупые вопросы задаёшь.
  - Это какие? А, про это? Про то, что вас чёрт сожрёт? Ладно, согласен, вы всё равно больно драться не будете, а Матронша меня каждый день лупит. Но чур, уговор, чтобы чёрт вас не сожрал, дядя Андрей, иначе не принесу.
  - Уговор, - улыбнулся полицейский.
  - Вы сейчас куда пойдёте?
  - Как вчера. Лагерь буду охранять и инженера.
  - Он там так и сидит?
  - Сидит. С места не стронешь.
  - Вот зараза! Теперь вам ходить как далеко.
  - Всё, повидались, и беги домой. Солнце сейчас сядет.
  
  'Напрасно я его привечаю', - думал Андрей, выходя за границу лагеря. - 'После всех этих дел меня точно отзовут и ждать не будут. С собой в столицу не возьмёшь, Алёна против будет. Скажет, зачем нам спиногрыз? А помру, им что, пенсию мою пополам делить? Нет, не пойдёт', - закончил Андрей, как будто укрепив себя в каком-то выводе.
  
  Полицейский внимательно осмотрелся по сторонам, никого и ничего подозрительного не увидел и припустил к намеченной цели. Только шёл скорым шагом он не к штабу, а к карьеру.
  
  Место, где полицейский караулил в первую ночь и где его обнаружил Лёшка, шутнику было известно. Тем не менее, Андрей повторил свой маршрут, в том числе и крюк к гоку с отключением сигнализации. На старой точке полицейский пролежал примерно до полуночи, после чего встал и с особой осторожностью, не торопясь и осматриваясь при каждом шаге, приблизился к гоку.
  
  Четыре двухэтажных здания по квадрату вокруг центральной площади были почти закончены. Рядом угадывались две будущих высоких трубы. Отдельно стояло здание повыше, окружённое, как кошка котятами, строениями, выполненными в форме большой буквы 'Д'.
  
  Андрей зашёл в большое здание и слегка растерялся. Баки, баки, ряды цилиндрических баков. Кое-где баки соединялись трубами, но, в основном, пока стояли неподключёнными. От входа - большого, надо признать входа, настоящих ворот, куда способен въехать самый крупный грузовой краулер - к бакам была прокинута конструкция, в которой угадывалась основа будущей ленты транспортёра. У самого входа организована свободная площадь. Краулеры с рудой должны будут разгружаться здесь, руду забросят на транспортёр, и она поедет к бакам для причащения к волшебству науки и технологии.
  
  Полицейский закрыл глаза и представил себе в красках картину, которую ему пытались на пальцах растолковать перед назначением. Руда по транспортёру проходит через баки, её обрабатывают кислотой, разделяют на фракции и, помимо бесполезных хвостов, на выходе получается жёлтая субстанция. Инженеры называют её 'печенюшкой', но брать в рот не советуют. Субстанцию отвозят на склад или прямо грузят на присланные краулеры, и бесценный, важнейший для общества продукт отправляется в долгий, многодневный путь до столицы.
  
  Всё это будет потом, и Андрей вряд ли увидит гок в работе. Полицейский медленно обследовал проходы, выкинув образы очередной грядущей победы общества над природой из головы.
  
  Андрей осмотрел большое здание, мелкие строения, посидел на фундаменте одной из труб и вновь вошёл внутрь основного здания объекта с баками и транспортёром. Практически сразу он испытал приступ леденящего, животного ужаса.
  
  Едва успокоив нервы, но всё ещё дрожа, полицейский снял лучевик и подсоединил рубин. Капсула с охладителем на ремне, сдёрнуть и вставить в оружие - дело нескольких секунд. Руки тряслись, ноги подгибались, но Андрей заставил себя шагать вглубь здания.
  
  За ближайшим поворотом, где линия транспортёра уходила вправо, Андрею почудилось движение. Собрав все силы, он резко бросился вперёд и тут же повернулся, лучевик наизготовку. В конце коридора, перед следующим изгибом линии, в темноте еле различалась фигура в чёрном.
  
  'Ну вот я тебя и встретил, гость!' - подумал Андрей. Страх накатывал волнами, но полицейский сумел нажать на кнопку зарядки лазера. Сейчас оружие начнёт греться, но рукам должно быть терпимо. 'Перчатки бы, как у военных', - взгрустнул Андрей, ведь 'терпимо' не означает 'не больно'. Пятнадцать минут до зарядки, когда станет возможным стрелять. До этого момента полагаться придётся только на физическую силу и на ствол лучевика, которым можно орудовать как посохом.
  
  Против ожидания, гость не отреагировал никак. Он замер на месте без движения. 'Работяг так пугай, на меня твой вид не подействует', - подбодрил себя Андрей. На самом деле, страшно было очень.
  
  - Поговорим? - полицейский первым нарушил тишину, но ответа не дождался. 'Зарядить лазер, потребовать сдаться и выстрелить ему в ногу'.
  - Хороший у тебя костюмчик. Где такой купил? - но и эти слова Андрея не вызвали видимой реакции у гостя. Тот всё также стоял, не шелохнувшись.
  - Выглядишь красиво. Тебе бы колонной работать. Ростральной. Спросишь, почему ростральной? А потому что она как и ты, одиноко стоящая. Морских катеров не хватает только. Хотя откуда у нас тут море, в лагере? Река и то, одно название.
  
  'Заболтать. Заболтать тварь!'. Андрей практически не боялся, что гость убежит. Но всё равно, говорить всё, что угодно, пусть стоит столбом, прикидывает, к чему клонит противник. Убежать не должен, ему ведь надо победить полицейского, без обиняков победить, а побег Андрей при желании сможет раздуть как пример слабости гостя, прервать забастовку. Натянуто? Других аргументов нет.
  
  Чёрт оправдывал ожидания Андрея и всё также стоял, всё в той же позе. Ещё немного, и лазер зарядится.
  
  - Геннадия-то за что? Парень только жить начинал. Убивать зачем надо было?
  
  При этих словах в госте что-то изменилось. Не понравилось упоминание про смерть шерифа? Как бы то ни было, но он больше не стоял, а шёл к Андрею. Походка его напоминала движения городского человека, босиком входящего в горный водоём с каменными берегами - гость нащупывал перед собой точку, куда мог поставить ногу. Дистанция немалая, пройдёт такими темпами нескоро, но и лазер ещё не заряжен. Интересно, гость должен понимать, что держит в руках полицейский. Неужели он рассчитал и подгадал атаку к моменту, когда Андрей будет всё ещё безоружным?
  
  Когда до гостя оставалось пять метров, Андрей смог впервые разглядеть его. Чёрное вытянутое безглазое лицо, прижатые к черепу длинные уши, бороды нет, но есть усы - нечеловеческие, а кошачьи вибриссы. Мощная грудь, чёрная, покрытая мелкими пластинками. Мужчина, однозначно мужчина. Ноги, ступни длинные узкие, семь пальцев. Если это костюм, то кто-то хорошо над ним постарался.
  
  Гость придвинулся ещё на шаг, и в лучевике тихо щёлкнуло. Полный заряд, все ионы, сколько требуется, в нужном возбуждённом состоянии!
  
  - Стой, стреляю!
  
  Гость был в двух шагах от Андрея, и полицейский, на которого накатила очередная волна липкого ужаса, изменил первоначальному плану и выстрелил лазерным пучком в кадык, сразу же, как учили, слегка поводив лучевиком вверх-вниз, расширив разрез.
  
  На ране появились густые зелёные капли. Гость остановился и замычал:
  - Э... э... мэ-э...
  
  Потом махнул рукой, вырвал у Андрея лучевик, согнул его без малейшей натуги и отбросил в сторону. Повернулся и в два скачка оказался в другом конце коридора. Хлопок, и фигура гостя исчезла.
  
  Почему-то Андрей ясно понимал, что гость ушёл совсем, и что искать его по зданиям гока бессмысленно. Вместе с гостем пропал и страх. На полу осталась зелёная капля, полицейский аккуратно собрал её в плёнку и положил в карман.
  
  Остаток ночи полицейский провёл в одном из двухэтажных зданий. Он думал, и мысли его были тяжёлые. Рассвет Андрей встретил с неудовольствием, делать то, что придётся сделать, ему не хотелось. Но выбора больше не было.
  
  Первым пунктом программы четвёртого дня забастовки у Андрея стало тщательное обследование окрестностей лагеря и штаба. Следы на песке за штабным вагончиком нашлись сразу. Андрей посидел над ними, посчитал пальцы у следа, у себя на руке, снова у следа. Вот у лагеря пришлось повозиться, но, в конце концов, следы обнаружились и там, полностью идентичные следам у штаба. Их оставила одна нога или одна и та же обувь.
  
  Закончив поиски, Андрей вернулся в служебный вагон. Приготовил завтрак из стандартного пакета, со вкусом поел. Естественно, кофе и сигарета. Осмотрел ещё раз изогнутый лучевик, подивился - пострадал даже рубин. Рубин! Кристалл ярко-красного цвета, для обработки в мастерских которого использовали алмазные инструменты. 'Да, гость силён!'.
  
  Другого лучевика, как и вообще другого табельного оружия у полицейского на базе Ю3 не предусматривалось. Этот-то выдали с большими сомнениями, и теперь за его порчу придётся выплачивать компенсацию из жалования. Андрей вздохнул, за один лучевик ему насчитают как за целый сгоревший склад. Все потери повесят на ненужного полицейского.
  
  Андрей открыл нижний ящик одного из шкафов и из самой его глубины вытянул на свет матовый цилиндр высотой с ладонь. Миниатюрный ручной лазер, одна из новых разработок колонистов - по-настоящему новых, а не копий земных технологий. Обстоятельства, при которых лазер попал в руки Андрея, офицер вспоминать не любил. На учёте оружие не состояло, чужие глаза его, как Андрей надеялся, не видели. Применять в деле тоже не доводилось - но, кажется, случай такой настаёт. В отличие от табельного лучевика, его миниатюрный собрат заряжался за десятки секунд и работал (стрелял) намного дольше.
  
  Решительно отбросив в сторону все колебания, Андрей взял курс на штаб. Пора проведать инженера и помочь ему вынести горшок.
  
  - Здравствуйте! Как ваши дела? - отсидевший третью ночь подряд (причём две безылазно) в штабном вагоне Самаритянский искренне обрадовался полицейскому, единственной живой душе, не боявшейся его навещать.
  - И вам здоровья! Без перемен. Надеюсь, что скоро всё закончится.
  
  - Господин инженер, - обратился Андрей после того, как завершилась процедура с опорожнением горшка и воздух в вагоне очистился, - радиация из карьера способна вызывать глюки?
  - Имеете в виду галлюцинации? Нет, это из разряда страшилок для неграмотных работяг.
  - А какие-то особые последствия для организма от неё могут быть?
  - Полицейский, если вы думаете, что работяги придумали призрака, находясь под воздействием урановой руды, то вы не там ищете. Условия жизни в лагере ухудшатся, но только после начала разработки карьера и ввода в эксплуатацию гока, но...
  - А почему ухудшатся?
  - Пыли станет больше. Транспорт начнёт растаскивать частицы урана по дорогам. Кислоту будут обязательно проливать из баков. Но всё это повлияет на качество жизни, но не на человеческие мозги. Активность урана в карьере, так называемого природного урана, кстати, очень низкая.
  - То есть, вы можете однозначно исключить гипотезу о том, что работяги видели фантом, пребывая под вредным воздействием радиации?
  - Пребывая под вредным воздействием напитков на спирту, скорее, - проворчал инженер. - Да, конечно, я однозначно исключаю. Нужно письменное заключение?
  - Нет, пока не требуется. Спасибо за консультацию, господин инженер.
  
  Андрей встал со стула, показывая, что встреча закончена, но Самаритянский не дал ему просто так уйти.
  
  - Скажите, полицейский, вы меня подозреваете?
  - Да. Я подозреваю всех, и вы не являетесь исключением.
  
  Инженер знаком показал Андрею, чтобы тот задержался. Вытер выступившую на лбу испарину, помялся, потом задал вопрос:
  - Вы представляете себе, что означает нарушение кодекса технаря?
  - Это известно. Исключение до седьмого колена.
  - Нет, вы представляете, что это означает на самом деле? Вы знаете, сколько было нарушителей за всю историю?
  - Так всего один. Я ошибаюсь?
  - Нет, не ошибаетесь. Вы знаете, сколько прожил нарушитель после этого?
  - Никогда не интересовался. Как и простые смертные, наверное, нет?
  - Трое суток. Ему ампутировали руки, которыми он подписывал бумаги с нарушениями, ноги, на которых он уходил с недостроенного объекта, выкололи глаза, которыми он смотрел на объект, отрезали уши, которыми он не слышал предупреждений коллег.
  - Охренеть! Но ведь пытки за нарушение кодекса не предусмотрены.
  - Он сам попросил проделать с ним всё это.
  - А был ли он в здравом уме?
  - Он произносил просьбу своим голосом и своими устами.
  - За что его так? В чём было нарушение?
  - Нет, полицейский, это останется тайной коллегии инженеров.
  
  Самаритянский слегка поёжился и продолжил.
  
  - Его жену назначили на работы с бериллием. Работы без ограничений. Не прошло и года, как она заболела бериллиозом. Вы слышали о такой болезни? Ну да, откуда же о ней знать полицейскому.
  - Тупому полицейскому.
  - Как пожелаете, пусть будет тупому. Бериллий скапливается в лёгких, и они отекают. Человек синеет от постоянной нехватки воздуха, лицо приобретает буро-красный цвет. Лечение невозможно, после месяцев мучений больной умирает.
  
  - И это ещё не всё, полицейский. У них был ребёнок, девочка...
  - Послушайте, хватит! Я понял. Не надо продолжать.
  - Хорошо. Так вот, у меня жена и двое детей. У старшего есть девушка, и я почти уверен, что вскоре стану дедушкой. Вы верите мне? А если я добавлю, что единственный нарушитель кодекса был наказан за саботаж на своём объекте?
  
  Андрей взялся за ручку двери, но всё-таки ответил инженеру:
  - А я старый ненужный полицейский, который слишком долго верил людям, и из-за этого погиб человек. Шериф, чья гибель не скажется на графике строительства. И я подозреваю теперь всех, но почти уверен, что скоро буду знать правильный ответ.
  
  Глава 5
  
  Следующий визит Андрей нанёс бригадиру. Чижов не спал, на стук в дверь открыл сразу.
  
  - По тебе вижу, ночью без происшествий?
  - Отсутствие новостей - лучшая новость, - засмеялся полицейский и, оборвав смех, признался. - Профилонил я.
  - В каком смысле?
  - Да у себя просидел в вагоне. А что ты уставился? Решил проверить, полезет гость в лагерь или не полезет. Риска никакого, если бы он сунулся, то ко мне пришел бы, ему другие сейчас не нужны. Не появился, и это радует.
  - Накрутил ты что-то много, - хорошее настроение у бригадира как рукой сняло. - Людям что скажем?
  - Правду, и ничего кроме правды. Сегодняшней ночью никаких несчастных случаев не было, появление гостя не фиксировалось, доблестная полиция отвечает за охрану лагеря и его обитателей.
  - Заходи. Пить будешь?
  - Выпью.
  
  Бригадир хлопнул на стол два глиняных сосуда и наполнил их до краёв тонизирующим напитком: 'Извини, гранёные стаканы только на праздник. Покончишь с гостем - налью в стеклянное'. Из соседнего отсека показалась чижовская любовница, всклокоченная и неумытая, но всё равно вполне аппетитная.
  
  - Неплохая задница, - похвалил Андрей. Бригадир слегка приосанился, как бы говоря: 'Да, и я ей владею'. Похвалы чужим жёнам и любовницам были в порядке вещей, работяги так вообще устраивали подпольные состязания, чьи боевые подруги круче по телесным параметрам.
  
  - Инженер как?
  - В штабе. Нормально всё с ним, утром проверил.
  - Что о нём думаешь?
  - Он говорит, что если устроит саботаж на объекте, то подпадёт под кодекс технаря. Страшилки рассказывал про первого нарушителя, про его дальнейшую судьбу.
  - Намекает, что ему не с руки в чёрта играться?
  - Почему намекает? Прямо говорит.
  - А что с графиком?
  - Придётся вам потом пахать особо упорно. Без забастовки вы заканчивали на два дня позже срока. Теперь ещё четыре добавилось.
  
  От неприятной перспективы бригадир приуныл ещё больше. По его словам, инженер и так не страдал человеколюбием и жёстко требовал выполнения сменных заданий. Не справляешься - остаёшься на следующую смену вместо отдыха. Так как смен всего две, дневная и ночная, то фактически это равнялось двум суткам работы без перерыва - свою смену после штрафной никто не отменял.
  
  - Чижов, - полицейский побарабанил пальцами по столу, хлебнул напиток. - Допустим, инженер погибнет. Что в таком случае станет с проектом?
  - Такие случаи бывали, но очень редко. С моими бригадами такого не было ни разу. Не поручусь тебе за ответ, но... Думаю, сделают так. Пришлют нового инженера, графики сдвинут на срок замены без санкций, но бригада за это время будет получать только стандартные пайки, без жалования.
  - Если чёрт... тьфу, гость убьёт инженера, то проект не остановится?
  - Нет. Да ты что, он же важне-е-е-ейший для общества, - бригадир передразнил отсутствующего инженера.
  - А если... бригадира?
  - Бригадира? Со мной, как догадываешься, таких случаев не было. Я пока живой. Да тоже ничего не должно бы особенного. Пришлют мне замену. Могут даже работы не остановить, а вот график инженер может тогда скорректировать в свою пользу - мол, коэффициент полезности и эффективности бригады на период отсутствия бригадира по уважительной причине стал ниже планового, и план надо подрихтовать.
  - Короче говоря, специального смысла гостю охотиться на руководство лагеря нет? Проект он не сорвёт, и даже наказания работягам не выйдет?
  - Смысл один, напугать. Удаётся ему, видишь, четвёртые сутки бастуем.
  
  Бригадир допил свою порцию, снова хлопнул сосудом о стол, на сей раз, пустым, и перешёл к обсуждению конкретных действий на сегодняшний день.
  
  - Про инженера ты правильно сказал, саботировать он не станет. Получается, один у нас кандидат, это Пардю. Возьмём двух ребят надёжных, сходим к стропальщику и искалечим, потом закопаем где-нибудь подальше, - то, как деловито бригадир описывал будущее убийство, явно намекало, что расправы над неугодными работягами для него не в новинку.
  
  Андрея предложение бригадира тоже не возмутило. Во-первых, он сам был не против поступить в подобном стиле с шутником после поимки. Во-вторых, кто знает, какие тайны скрывались в прошлом ненужного полицейского? Но возражение у него появилось, по другим причинам.
  
  - Спешишь очень, не надо. Мы должны работягам и бабам показать гостя, а не закопанный труп. Показания? А что показания? Он либо психанет и отопрётся, либо под побоями на себя всё возьмёт, и кто поверит?
  - Может, его - того? На крючок?
  - Не понял.
  - У нас так говорили в детстве. Приставим к нему парочку ребят, пусть ходят с ним в обнимку. Только решить надо вопрос с кредитками, с работ их придётся снять.
  - Можно. Давай вот что сначала. Я зайду к инженеру и доведу до сведения, что собираюсь отстранить от смен стропальщика Пардю и обеспечить за ним наблюдение силами двоих работяг. На реакцию посмотрю. Если инженер всё-таки в доле, то он себя выдаст.
  - Не исключаешь всё-таки, что технарь тоже гадит?
  - Не исключаю. Хотя кодекс - страшная вещь...
  - Кодекс... Ребята болтают, что были и другие нарушители, кроме того, обкорнанного.
  - И?
  - Что 'и'? Отмазались. 'Несчастный случай, не виноватые мы'.
  - Весело вы живёте, - Андрей пристально посмотрел в глаза бригадира.
  - А у вас в полиции, что, не весело? - Чижов смело встретил взгляд офицера. В такие игры он умел побеждать ещё ребёнком.
  - Да каждый день хохочем.
  
  Бригадир отлучился, посмотреть, в каком состоянии его верные люди среди работяг. Андрей дожидался его возвращения сначала в одиночестве, потом в компании любовницы Чижова. Хороший у бригадира вкус, под стать себе подобрал - баба ядрёная, но не толстая, язычок подвешенный, но меру знает.
  
  Попили, семечки пощёлкали. Между делом, Андрей поинтересовался, не видали ли работяги следы чёрта, он же гость, он же шутник? Да, следы, обычные следы. Может, в бетон вляпался свежеуложенный, может, по мокрому песку прошёлся? Нет, не рассказывал никто про такое. Чёрт появлялся и исчезал в буквальном смысле слова без следа.
  
  Чижов вернулся спустя полчаса довольный. Настроение у его доверенных бодрое, ответственное поручение, ежели поступит таковое, исполнят. Суть поручения бригадир пока раскрывать им не стал: 'Ты сначала к инженеру зайди, а потом я со своим потолкую конкретно. Вдруг за двоими присматривать понадобится?'.
  
  Выйдя от бригадира, Андрей решил прогуляться по лагерю. И ведь действительно, атмосфера на базе стала менее тревожной. Ночь без происшествий и отдых от тяжёлого физического труда взяли своё. На улицах попадались работяги, ещё вчера не подходившие к дверям вагонов. Здоровались, намекали, что на дневные смены могут согласиться. Те, кто поопытнее, уже сообразили, чем для бригады грозит длительный простой, и готовы были признать опасность гостя преувеличенной.
  
  Кантина и толкучка оставались закрытыми, но женщины деловито шныряли от вагона к вагону. Не иначе, делились друг с другом хомячьими запасами. Многим работягам сегодня повезёт - сначала в гастрономическом смысле, будет пир, а потом и в другом, не менее приятном.
  
  Дважды за прогулку Андрей заметил фигуру, которую ожидал заметить. Ничего не сказал, чуть плотнее сжал губы.
  
  Оценив обстановку в лагере и сочтя её в целом как имеющую склонность к установлению позитивной тенденции (так придётся написать в рапорте в столицу), Андрей добрался до служебного вагона, давно заменившего ему личное жильё. За всю историю с гостем у себя дома офицер не был ни разу. Смысла не было.
  
  Разогрев паёк и налив кофе, Андрей засел за просмотр сборника досье на обитателей базы. Файлы были неполные, очень даже неполные, можно сказать, минималистичные. Но какую-то информацию из них можно было почерпнуть. Потом прокоммуницировал в столицу, получил очередную дозу требований обеспечить безопасность важнейшего проекта и заверений в том, что столица надёжно защищена и что эта новость должна согреть душу каждого гражданина в поселенческом лагере Ю3.
  
  Вздохнув, съел новую порцию усилителя. Потом признался, что оттягивать неприятный разговор более невозможно, вышел, запер дверь и за углом почти столкнулся с пацаном. Как же он умеет подкрадываться неслышно!
  
  - Опять гуляешь? У Матронши что, хозяйство закончилось?
  - Не-е, она мне сказала огород прополоть, а я и прополол. Я наловчился, дядя Андрей, смотри - вот так вот встаёшь и руками вот так раз-раз-раз, и ногами шагаешь.
  - Ну ты акробат прямо?
  - А что такое акробат?
  - Руками-ногами дрыгает, вертится и людей веселит.
  - Не, на меня никто не смотрит. Только Матронша, а она смеяться не умеет.
  - Присаживайся, поговорим, у меня минутка свободная образовалась.
  
  Мальчик, обалдевший от необычного внимания, пристроился на корточках. Андрей, как и положено настоящему офицеру полиции, занял целую скамейку.
  
  - Дядя Андрей, вы ночью где чёрта ловили?
  - Нигде.
  - Как это? - окончательно растерялся Лёшка. Как это возможно, чтобы грозный полицейский отказался от охоты за чёртом? Андрей добил мальчишку окончательно, изложив ту же версию, что и бригадиру:
  - В вагончике всю ночь просидел.
  - А мне сказали, будете лагерь охранять и инженера, - обиделся Лёшка.
  - Куревом от тебя несёт, - сменил тему полицейский. - Сколько сигарет украл?
  - Не украл, а утащил, - мальчик надулся ещё больше, потом с неохотой признался: - Пачку. Отбирать будете?
  - Нет. Заявления о пропаже пачки сигарет ко мне не поступало, так что расследовать это дело я не стану, - слово 'это' было сказано с многозначительным нажимом.
  - А вы мне обещали, что чёрта ночью поймаете.
  - Обещал.
  - И сказали, что пойдёте охранять.
  - Сказал.
  
  Андрей резко притянул Лёшку к себе и одним движением задрал ему майку. Посмотрел, отпустил. Можно было и обойтись без насилия, синяки и рубцы отчётливо виднелись сквозь прорехи в старой застиранной одежонке. Мальчишку бесцеремонность Андрея начала злить.
  
  - Сказал, - продолжил полицейский, как ни в чём не бывало. - И гость всю ночь впустую пробегал возле штаба и у границы лагеря, но меня не встретил. Разозлился, наделал ошибок, наследил. И за это тебя сегодня отлупили, правда?
  - Дядя Андрей, вы что?
  - Помнишь, ночью мы след обнаружили? С семью пальцами? Видели только мы двое, я никому не говорил, но в лагере про семипалое чудовище как-то узнали. Получается, что от тебя.
  - Дядя Андрей, я никогда никому...
  - Потом я в хранилище пошёл и тебе про это сказал. Там могла быть улика. Важная. И гость ударил меня в хранилище по голове, до сих пор побаливает. И опять выходит, что ты, Алексей, про мои планы знал заранее.
  - Дядя Андрей!!!
  - И с Генкой, шерифом, мы на дежурство выходили, а ты нас ждал. Во-о-он там ждал, помнишь? Про маршрут спросил, а я, дурак, ответил. Честно ответил. И Генку той ночью убили... Ну что, шкет? За сколько продался? Кредиток на обеды моих не хватало? Чем с тобой расплачивались за то, что за мной шпионил? Сигаретами? Пачкой сигарет?
  
  Офицер бросал обвинения тихим монотонным голосом, от чего они звучали ещё страшнее. Мальчишка резко встал и, не слова ни говоря, пошёл, почти побежал.
  
  Выждав, пока малолетний шпион скроется между жилыми вагонами, встал и Андрей. 'Теперь выясним, к кому мерзавец побежит признаваться, что раскрыт', - отдал полицейский себе мысленный приказ.
  
  До сих пор получалось так, что мальчик следил за полицейским - и следил неплохо, у паренька явно был талант к розыскной работе. Конечно же, всё это были только задатки, до профессионального сыщика Лёшке требовалось расти и расти. Например, сегодня Андрей дважды заметил пацана, в чьё оправдание можно сказать, однако, что офицер намеренно высматривал его по округе.
  
  Демонстрировать мастерство Андрею не требовалось, он был практически уверен в том, к кому придёт жаловаться разоблачённый соглядатай. Даже наоборот, не стоило приближаться к нему, чтобы мальчик внезапно не догадался и не передумал. Приняв такое решение, Андрей его сразу чуть было не нарушил, чуть было не выскочил прямо на объект слежки.
  
  На первой же улице за углом Лёшка стоял на коленях в огромной луже, весь изгвазданный в грязи. Спина его мелко тряслась, лица не было видно, но полицейский понял, что мальчик плачет. Одними слезами, без рыданий, как научились плакать сироты, чтобы избежать побоев, когда их рёв мешает равнодушным взрослым спать, отдыхать или просто лузгать семечки.
  
  Жалости к пацану Андрей не испытывал никакой. Бросаться громкими словами 'предательство', 'пособник' и так далее офицер не считал нужным, достаточно было при первых шевелениях сочувствия вспомнить шерифа Геннадия - как нашёл его убитого, как нёс с бригадиром его тело в лагерь, и как оно до сих пор лежит в хладохранилище, потому что живым пока не до похорон.
  
  Мальчишка встал с колен и двинулся походкой как у робота. Андрей проследил до конца и убедился - расчёт верен. Лёшка несмело открыл дверь в хлипкой оградке и зашёл во двор. Да, по меркам лагеря, это был настоящий двор с жилым вагоном, грядками и постройками. Здесь у пацана был угол для сна и здесь его кормили в обмен за тяжёлую работу. И заправляла здесь всем крикливая и вечно недовольная Матронша.
  
  Андрей задумался - когда же сирота или беспризорник, как его называть правильно, начал попадаться ему на пути при различных оказиях? Совпадение выходило интересное. Конечно, полицейский выделял Лёшку из оравы прочих малолетних хулиганов и ранее, но внезапные встречи и разговоры участились за последний месяц, то есть, тогда же, когда к работягам повадился приходить гость.
  
  'Расслабился я', - вынес Андрей жестокий вердикт. Пора исправлять допущенные ошибки. Жаль, погибшего шерифа это не вернёт.
  
  Мальчик успел сделать несколько шагов в глубину двора, как на него налетела разъяренная Матронша.
  
  - Опять в грязи валялся! Чиститься кто будет? Сейчас ты мне всё зас...!
  
  Лексикон у бабы был под стать забулдыгам люмпенам, самому низкому и презираемому слою работяг. Да и повадки одинаковые. Матронша схватила первую подвернувшуюся под руку палку и сильно ударила пацана по спине. Тот стоял истуканом и даже не вскрикнул.
  
  'Так! Ну как хотите, а это перебор!' - подумал Андрей. Он собирался выждать и получить прямые доказательства, подслушать и записать признания Лёшки в том, что его деятельность раскрыта. Но Матронша со своей палкой внесла коррективы.
  
  - Ты что размахалась? По силам себе отыскала? - офицер буквально ввалился во двор с руками в карманах и придал голосу максимально возможную грозность. Да вот только с Матроншей подобные шутки не проходили.
  
  - А-а, поли-и-иция! Чего заявился? Совсем на бошку двинулся? Может, тебе к докторам в столицу пора? Ему надо гостя ловить, а он с бабами воюет! Гляньте, а? Рожа бесстыжая! Что разорался на меня? Спросить что хотел, так вечером приходи, сейчас недосуг. Работаю я, не то, что некоторые.
  - Прекратите избивать ребёнка! - перешёл на официальный тон Андрей.
  - Что значит избивать? Ты на него посмотри. В помойной яме вывалялся стервец, не иначе. Нарочно, небось. А у меня здесь хозяйство, склады. Я сюда с поля своего продукты заношу, которые для вас же, обормотов, вот этими своими руками выращиваю. Чистые. Эко-ло-ги-чес-кие, - последнее слово Матронша выговорила с должным тщанием и по слогам. - А он сейчас мне тут грязь растащит, а может, он на карьере валялся, где радиация.
  - Успокойтесь! Никакой особенной радиации в карьере нет, - в последнем Андрей не был уверен, но произнёс так твёрдо, как будто с рождения был членом технарской коллегии. - Вы можете искалечить ребёнка и будете за это отвечать.
  - Перед кем? Перед тобой, что ли? Иди в свою будку и проспись! Искалечить... А пусть и сдохнет, тебе-то какое дело? В статистике твоей он не записан, в инженеровой тоже. Помрёт, так я другого помощника подберу. Может, поумнее найдётся кто.
  
  Андрей замолчал. Весь тщательно разработанный план, основные детали которого полицейский продумал ещё ночью, во время блужданий по гоку, полетел к чертям. Хуже всего, что Матронша полностью права. Плановая экономика общества практически не учитывала беспризорников в своей статистике, относя их к погрешностям расчётов. Убей сейчас Матронша незадачливого пацана, никто и слова бы не сказал. А уж пытаться привлечь её за это к ответственности...
  
  - Всё выяснил? Развернулся и дуй отсюда, гостя ищи!
  - Почему опять во дворе громкие крики, уважаемая Матронша? - в дверях одного из сараев показалась женщина. Молодая, но некрасивая, мужеподобная. Та самая, чьё краткое досье с особым вниманием Андрей пролистал перед последним разговором с Лёшкой. И одна из тех, кого Алёна окрестила 'фифами' и 'столичными штучками'.
  
  Матронша вскинулась что-то отвечать, а Андрей смотрел женщине на ноги. Точнее, на массивный верх её сапожек, сделанный из ткани. Из очень красивой ткани, которой не было ни у кого в поселенческом лагере Ю3. И обрывок которой зажал в руке перед смертью шериф Геннадий.
  
  - Обувка у вас достойная, уважаемая, - обратился к женщине полицейский.
  - Какое это име..., - женщина прервалась на полуслове. Она поняла.
  
  - Как догадался?
  - Шериф. Оторвать успел, - лаконичный диалог призван был утвердить столичную гастролёршу в том, что её злая игра окончена, и пора отдаваться в руки правосудия. Неизвестно, как поступила бы женщина, укрыться в лагере негде, а бежать за его пределы - самоубийство. Дойти пешком до ближайших баз - задача непосильная для человека. Но у Матронши оказалось своё мнение.
  
  Резкого удара палкой в висок Андрей не ожидал. Старый он стал, да и спокойная жизнь в Ю3 его и в самом деле расслабила. Всё бы ничего, но голова полицейского не до конца оправилась от предыдущего нападения, в хранилище. Да и руки в карманах - не лучшее средство для сохранения равновесия. Офицер отключился на несколько секунд, которых хватило на болезненный удар по голени, мощный толчок, поваливший его на землю, удар по рёбрам...
  
  - Стой! - вмешалась столичная. - Сначала узнаем. Полицейский, попытаешься кричать - горько пожалеешь! Понял меня? Ещё раз спрашиваю, понял?
  - Да, - прохрипел Андрей.
  - Обрывок где? В твоём вагоне? Кто ещё знает?
  - Зачем... ты... это... делала?
  - Затем, что я ненавижу Землю и считаю себя обязанной срывать любые попытки установить с ней коммуникацию. Удовлетворён? Больше ничего объяснять тебе не буду, ты мне не интересен в качестве собеседника, неуважаемый.
  
  Женщина буквально вырвала у Матронши палку и вновь обратилась к поверженному полицейскому.
  
  - Сейчас я стану бить тебя и задавать тебе вопросы. Ты будешь отвечать - тихо, а лучше жестами. Кивнёшь головой, или покачаешь. Если трудно, моргай глазами, один раз 'да', два раза 'нет'. Попытаешься закричать - тебе не поможет, и ты пожалеешь. Как я умею бить, ты уже почувствовал в хранилище. Голова до сих пор болит? Чем быстрее ответишь на мои вопросы, тем быстрее для тебя всё кончится. Я приступаю.
  
  Женщина подошла к Андрею поближе, внимательно за ним следя. Занесла обеими руками палку кверху, как посох.
  
  Андрей повернул в кармане кисть правой руки и отпустил кнопку, нажатую с момента выхода на сцену столичной штучки. Голова болела ужасно, но рефлексы не подвели. Луч миниатюрного лазера прожёг материал форменных брюк и ударил преступницу точно в глаз. Когда Андрей двигал кистью туда-сюда, как учили, чтобы сделать разрез, фифа была уже мертва. Женшина рухнула на полицейского плашмя.
  
  У Матронши с реакцией было намного хуже, чем у её подельницы. Это позволило Андрею вынуть руку из кармана и сделать второй выстрел из миниатюрного лазера. О том, что у полицейского имеется незарегистрированное оружие - да ещё такое! - на базе не знал никто. Неведение погубило Матроншу вслед за столичной террористкой. Из лазера Андрей мог сделать ещё один выстрел, далее перезарядка, более быстрая, чем у табельных лучевиков, но всё же перезарядка.
  
  Кряхтя, полицейский выбрался из-под тела столичной, с трудом приподнялся, в голове шумело. Если бы не продолжающееся действие усилителя, он давно бы потерял сознание. Огляделся, больше никто не показался.
  
  Осторожно вышел на улицу, последний раз оглянулся. В глазах Лёшки, единственного оставшегося в живых участника драмы со стороны преступного элемента, читалась откровенная ненависть. Тратить на мальчишку последний заряд офицер не стал.
  
  'Закончено дело', - подумал Андрей. Непонятно, к чему именно относилась его мысль.
  
  Проковыляв пару безлюдных улиц ('Да, крики не помогли бы, не услышал бы никто'), Андрей встретил какого-то работягу.
  
  - Беги за... бригадиром... пусть идут к Матронше... трупы убрать...
  - Чёрт напал? - испугался мужчина.
  - Всё кончено... я покончил с чёртом...
  
  Андрей сел где стоял. Бригадир и его люди должны появиться скоро. Всё завершилось почти как запланировано.
  
  Глава 6
  
  Череда обысков и допросов новых деталей к известному практически не прибавила. Женщины, занятые у Матронши в хозяйстве и в момент стычки работавшие в поле рядом с лагерем, делали круглые глаза и клялись, что ничего не знали. Сапоги - да, эту обувку на убитой террористке видали часто, но никому и в голову не приходило связать их с гостем.
  
  Бригадира, первым прибежавшего к Матронше после известия о том, что гостя больше нет, Андрей скупо похвалил:
  - Ты мне идею подал... правильную. Жаль, что поздно я сообразил.
  - Я подал?! - несказанно удивился Чижов.
  - На второй день говорили... мы с тобой... Ты сказал, что бабы бунт поднимут.
  
  Простая фраза бригадира про то, что 'сначала бабы завоют', подтолкнула полицейского в его тяжких раздумьях к верному направлению. Почему-то исходно и Андрей, и бригадир подозревали кого-либо из мужского населения лагеря. Но шутником могла оказаться и женщина, благо что многие бабы в производстве не были задействованы и жили по свободному графику.
  
  Вторым толчком, подстегнувшим мыслительный процесс Андрея, стал разговор с Алёной, точнее, её слова о столичных фифах, нанятых Матроншей и блюдущих себя в сложных условиях лагеря - Андрей вспомнил о клочке дорогой ткани, принадлежащем убийце шерифа, а слова 'дорого' и 'столица' хорошо дополняют друг друга.
  
  Комплекция одной из фиф заинтересовала полицейского - физические кондиции делали её подходящей кандидатурой на роль шутника, а краткое содержание её досье усугубило подозрения. Женщина бросила благополучную работу и благоустроенную жизнь в одном из районов столицы, не самом престижном, но и не окраинном, и всё для того, чтобы завербоваться к Матронше для тяжёлого и низкооплачиваемого физического труда.
  
  'Как её пропустили? Почему в столице никто не заинтересовался удивительным поступком?' - удивлялся Андрей. Но про себя, только про себя. Вслух даже намёка на возможную вину столичной полиции он во время нескольких сеансов коммуникаций с начальством не позволил. В обществе подобные намёки обходятся дорого намекающему.
  
  Тем более, что столица и так рвала и метала. Хвалить Андрея никто не собирался, в основном грозили всеми казнями египетскими. В вину офицеру вменяли четырёхдневный простой на важнейшем проекте, непосредственно курируемом правительством, и неспособность своевременно выявить инфильтровавшуюся (подходящее слово для будущего приговора!) в лагерь террористку.
  
  Убитая фифа отныне проходила по всем документам и отчётам именно как террористка. После множества туманных намёков и напоминаний о низком уровне доступа и осведомлённости у Андрея, столичное начальство с обиняками и оговорками призналось - оказывается, в обществе появились радикальные элементы, выступающие против контактов с Землёй.
  
  Радикалы утверждали, что предки первопоселенцев не были посланы Землёй для колонизации, а бежали от неё, будучи недовольными царившими на родине человечества порядками. К счастью, говорили они, Земля не знает, куда улетели колонисты, и поэтому до сих пор не послала своих карателей. Но если с ней установить коммуникацию, то уже вскоре на планете высадятся земные войска.
  
  - Это полный бред, не имеющий никаких документальных подтверждений, - сказал Андрею столичный собеседник из начальственного состава. - К сожалению, у некоторых жителей столицы он нашёл понимание. Но их число мизерно, повторяю, мизерно, - по-модному, с ударением на букву 'е', тут же уточнил он.
  
  В ответ единственный раз Андрей попытался хоть как-то оправдаться. Если о существовании радикалов с антиземными настроениями было известно, то почему об этом не сообщили офицеру полиции на базе, напрямую задействованной в проекте по восстановлению связи с Землёй, то есть, ему?
  
  - В обществе всё подчинено научным основаниям. Перед стартом проекта был выполнен вероятностный анализ безопасности, он же ВАБ. Результаты анализа показали, что вероятность инфильтрации на базу кого-либо из радикалов пренебрежимо мала. Был сделан вывод о нецелесообразности посвящения в информацию с присвоенным высоким уровнем осведомлённости работника полиции, не соответствуюшего таковому.
  
  Вот так! Наука доказала, что радикалы в лагерь не проникнут. Спорить с научными методами не просто нельзя, запрещено. Соответственно, вина за всё случившееся в лагере Ю3 ляжет на одного старого ненужного полицейского.
  
  Хорошей новостью было то, что с забастовкой покончили уже на следующий день после уничтожения гостя. Работяги трудились с огоньком, как оказалось, вынужденный отдых им давно наскучил. Бригадир не мог нарадоваться, прикидывая содержание жировок и размеры своих бонусов за прохождение очередных промежуточных ключевых событий. Инженер Самаритянский был по-своему счастлив, после сеанса колдовства с документацией он сократил возможное итоговое отставание от графика до трёх суток - то есть, три из четырёх дней забастовки он уже компенсировал. Более того, в голову инженера за время вынужденного сидения в штабе пришла интересная мысль, развив которую, Самаритянский мог надеяться и на ввод объекта точно в срок, день в день.
  
  С полицейским инженер почти не общался. Человеческий контакт между ними, начавший было налаживаться, прервался сразу после завершения расследования. Инженер или досадовал на себя за излишнюю откровенность, или оскорбился тем, что офицер посмел подозревать его! Впрочем, скорее всего, причиной изменения поведения инженера стали и тот, и другой факторы в совокупности.
  
  При первой же оказии Самаритянский сухим голосом напомнил Андрею, что забастовку объявил полицейский - вот запись, сделанная в первый день событий, из которой следует, что офицер разрешил не выходить на работу, а он, инженер, был категорически против этого. Запись в порядке доказательства была приложена к отчёту, отправленному инженером в столицу. Андрей отвечать технарю не стал.
  
  На следующий день после разоблачения террористки выздоровел второй шериф лагеря. Андрей посмотрел на него - крепкого, высокого, плечистого, круглолицего, с короткой стрижкой, хоть сейчас на плакат 'Моя полиция меня бережёт!'. Сравнил мысленно с лопоухим Генкой, спросил:
  - У тебя справка от доктора о болезни имеется?
  - Откуда, офицер?
  - Господин офицер.
  - Откуда, господин офицер? Доктор у себя дома сидел и к больным не выходил. Я не мог получить справку, никак не мог. Но у меня есть свидетели, что я был болен.
  - Хорошо. Выходи на дежурства по графику. Возьмёшь себе дополнительно смены Геннадия.
  - Это невозможно, офицер... то есть, господин офицер! Есть план проведения дежурств, и я не могу его нарушать. Дополнительные смены станут нарушением плана.
  - Хорошо, не бери, - безразлично согласился Андрей.
  
  Хозяйство Матронши сменило владельца также на следующий день. Точнее, владелицу. Андрей не удивился, когда узнал, что оно перешло к любовнице бригадира. У девки оказалась не только подходящая задница, но и сметливый ум. Дела у неё пойдут должным чередом. По крайней мере, продукты от Матронши, как их пока ещё называли по-старому, в кантине и на толкучке пользовались повышенным спросом. А что будет, когда новая хозяйка развернётся по полной?
  
  Саму Матроншу и фифу закопали на холме к северу от лагеря. Могилы простые, даже фамилий или прозвищ не написали. В отличие от них, шерифа Геннадия похоронили там же со всеми почестями. Андрей произнёс речь, бригадир помянул добрым словом, бабы поплакали. Холм отныне получил статус кладбища, куда обитатели базы понесут своих следующих покойников.
  
  Лёшка пропал. Андрей нигде на него не натыкался. Бригадир сказал, что 'ребята видали его на карьере', пообещал поймать. 'Не парься!' - махнул рукой полицейский. О том, что пацан оказался на поверку стукачом, Андрей никому не сообщил, ни в лагере, ни в столице.
  
  Алёна больше у Андрея не появлялась. Возможно, ей было стыдно за соседство с террористкой. Может быть, были и иные причины. Допрашивать самолично Алёну с тёткой полицейский не рискнул, попросил об услуге бригадира - зайти и узнать, что женщины делали во время схватки.
  
  - Спали они, - ответил бригадир после визита к Алёне. - Если бы ты заорал, не услышали бы они. Я проверил, поставил, как у вас говорят, следственный эксперимент. В их вагончик крики со двора Матронши не доносятся. Да и высунулись бы, что бы они сделали? Столичная тебя чуть не завалила, а уж с девкой справилась бы шутя. Разве что тётка одна бы вышла? С таким раскладом ты бы согласился, а? - и, громко захохотав, Чижов ткнул Андрея в плечо.
  
  Да, Андрей, пожалуй, согласился бы с раскладом, при котором фифа прибила тётку. А бригадир слишком хорошо для своей профессии знает особенности работы следствия.
  
  Покончив со всеми неотложными делами, Андрей взял отдых на двое суток, организм требовал компенсации за непрерывный приём усилителя. По-хорошему надо было больше, например, неделю. Но столько времени отсыпаться и отлёживаться Андрею не дадут, это он понимал прекрасно.
  
  Краткий отпуск пролетел незаметно, двое суток кончились, пора выходить на люди. Весело насвистывая и в приподнятом настроении, Андрей проверил принятые коммуникации и увидел предписание, которого ожидал.
  
  Андрея официально отзывали в столицу, его служба в Ю3 завершена. Пассажирский краулер за ним давно выехал. Сменщика он не привезёт. Трудно выпихнуть кого-то в дыру мира, поэтому в столичной полиции сейчас разыгрывался неформальный чемпионат неудачников. Когда сумеют определиться с победителем, тогда его и пришлют в лагерь. Пока что Андрею было предписано оставить все дела на ДПОПНК.
  
  - Ну вот теперь окончательно всё, - произнёс вслух Андрей. Впереди были столица и ничего хорошего, а здесь, в лагере Ю3, у полицейского оставалось только одно незаконченное дело. Краулер прибудет сегодня к вечеру и сразу стартует обратно, столичные дальнобойщики ненавидели ночевать на окраинах. Значит, и с делом нужно покончить прямо сейчас.
  
  Всё-таки, дел получилось не одно, а два. И второе буквально ввалилось в служебный вагончик.
  
  - Дядя Андрей! - мальчишка подался чуть вперёд и рухнул, полицейский едва успел его подхватить.
  
  Таких побоев офицер не видывал давно. Такое впечатление, что Лёшку пытались заколотить насмерть. Андрей наскоро обработал основные раны и повреждения, насильно впихнул в рот пацану обезболивающее и успокоительное. Положил его на койку, где мальчишка мгновенно заснул.
  
  'М-да, планы меняются. Теперь придётся навестить бригадира'.
  
  Евгения Чижова полицейский нашёл на гоке. У бригадира там имелось своё укромное местечко, куда он удалялся в те минуты, когда считал своё командное присутствие излишним. Стол, лавочки, гамак между двумя деревьями, навес для укрытия от дождя, мини-холодильник и даже переносной туалет. Кучеряво руководит господин бригадир, вельми кучеряво!
  
  Чижов встретил Андрея приветливо, но, разумеется, поинтересовался, чем обязан.
  
  - Попрощаться пришёл.
  - Отзывают?
  - Да, сегодня вечером заберёт краулер.
  - И сменщика, конечно, нет?
  - Как ты догадался?
  - Так не первый раз замужем. Пить будешь?
  - И закусывать буду. Давай!
  
  Мужчины расселись за столом по лавочкам. День стоял хороший, просто отличный. Солнце, ни тучки в синем небе, но не припекает. Самая любимая погода для поселенцев, выпадающая, как правило, на позднюю осень или раннюю весну. По старинке, год на планете делили на четыре сезона, но от земных они отличались разительно. Достаточно сказать, что зимой не случалось отрицательных температур, замёрзшую воду можно было видеть только в холодильниках. Люди радовались теплу, а технари злились, говорили, что на Земле намного проще организовывать наружное охлаждение оборудования. Под эту марку технари выбивали дополнительные ресурсы по статье 'компенсация отсутствия земных зимних условий'.
  
  - Лёшку видел, - первым начал серьёзный разговор Андрей, когда по две обязательных стопки нашли свой приют в желудках.
  - А-а, мои его тоже видели, поймать пытались, только ускользнул он. Ты где его видал?
  - У меня в вагоне лежит, служебном. Избитый.
  - Так принеси его мне, я его добью, - хохотнул бригадир. - Да не дёргайся, шучу я. Не смею давать поручения офицеру полиции. Езжай спокойно в столицу, ночью с шерифом сходим в вагон и разберёмся.
  - Разберётесь, в смысле, придушите? - Андрей залпом выпил третью стопку и налил четвёртую. После двух обязательных питиё по традиции происходило по свободному графику, каждый пил, когда и сколько хотел.
  - Я тебе что, изверг, что ли? Ножиком, - бригадир повторил действия офицера.
  - Стоит ли?
  - Не повредит. Все знают, что он при Матронше вертелся. Значит, и с этой якшался, - все на базе, включая Андрея, избегали называть убитую террористку по фамилии. 'Фифа', 'столичная', просто 'эта', но не фамилия. Память о ней должна быть стёрта с лица планеты.
  
  Бригадир подумал пару минут и проявил чудеса владения дедуктивным методом.
  - А ведь он в доле был! Однозначно, был. Слишком часто он к тебе приклеивался. Вынюхивал, что ты делаешь и куда пойдёшь. Не задумывался над этим, полицейский?
  - Задумывался. Я тебе больше скажу, - Андрей заговорщически перешёл на шёпот. - Так оно и было. Я сложил один к одному, у всех проколов моих есть общее место. Лёшка был в курсе моих дел.
  - Вот видишь, - прошептал в ответ бригадир. - Кончить тварёнка надо! Но ты руки не марай, у меня найдётся кому.
  
  - Ты про пацана в отчёте написал? - поинтересовался Чижов.
  - Нет, не написал... Я и про тебя не написал.
  - Что?!
  - Что? Не написал.
  - А-а... Ха-ха! Ха-ха-ха! Отличные у тебя шутки! - если кто-нибудь вдруг вздумал записать эталон громового хохота, то бригадир легко обеспечил бы его отличным образчиком.
  
  Андрей откинулся назад, положил обе руки на стол и пристально смотрел на заливающегося бригадира. До Чижова начало доходить, что полицейский, возможно, не шутит, он замолк, побагровел и уставился на офицера в ответ.
  
  - А ты в курсе, что и взаправду смешно, Чижов? О том, что я обязательно буду в хранилище, знали три человека - ты, Лёшка и инженер.
  - Вот пацан тебя и заложил. А может, и у инженера рыло в пуху. Мы же его подозревали, - предпринял попытку остановить назревающую конфронтацию бригадир.
  - Согласен, логично. А вот где мы с Геннадием дежурить станем, знало уже только двое. Инженера вычёркиваем.
  - Ты погоди, погоди, погоди! Ты не спеши черкать. Так всех повычёркиваешь, никого не останется. Инженер мог догадаться, что ты его пасти будешь.
  - Мог. И не только мог, я ему прямо сказал, что будем мы обеспечивать охрану штаба. Заметь, штаба, а не штаба и лагеря! Генку убили примерно посередине. И ещё один момент, инженеру с фифой поддерживать связь было бы затруднительно. Далековато.
  - Натянуто.
  - Есть немного, но для полиции сойдёт. Мы ведь тупые, мне про это здесь едва не каждый сообщить спешил.
  - Уговорил, - бригадир решительно стукнул кулаком по столу. - Вычёркиваем.
  - И третий пункт ещё есть. Точнее сказать, третья ночь. Маршрут мой, лагерь да базу, опять знали только двое, ты и мальчишка.
  - Но ты же тогда не дежурил.
  - Не дежурил, верно. Но фифу я предупредить про это забыл, никому не сказал. И фифа с расстройства там всю ночь прошастала, искала, где же я такой храбрый спрятался. Разнервничалась, не углядела за собой. Сапожки у неё хорошие, ноги она ставила аккуратно, но в двух местах следы я утром обнаружил. Была фифа, приходила.
  - Ерунда всё это, ерунда полная. Пацан жил у Матронши и помогал террористке, а ты его зачем-то захотел выгородить и не упомянул в отчёте. Потому возвращаемся к исходному моему предложению. Катись-ка ты, друг мой ситный, в свою столицу, а мы ночью с шерифом последнего соучастника покараем и закопаем, там, где никто не найдёт, - в первый раз за весь разговор в голосе Чижова проявилась откровенная угроза. Он больше не смеялся и не шутил.
  - Если не соглашусь?
  - Ты дурак, полицейский. Намекаешь, что я с тобой драться полезу? Нет, ни к чему. Ты о другом подумай. Вот доложишь ты свои аргументы и совпадения начальству, что оно решит? Что на бригадира ты и обязан был опираться в своём расследовании, которое ты проваливал, вот он, то есть, я и знал обо всех твоих планах. Но ты ведь ступил, полицейский, и трепался с беспризорником с плохой репутацией, посвящал его в служебную информацию, да ещё и скрыть пытался этот позорный факт. Не будет ко мне вопросов, полицейский, мальчишку припишут к преступной группировке и закроют дело за его исчезновением, побегом из лагеря с дальнейшей неминуемой смертью в дикой местности. Я тебе хорошо разжевал суть вещей?
  - Хорошо разжевал, качественно, как мамаша для младенца. Но не учитываешь ты, Чижов, одного обстоятельства. Мальчишка у Матронши работал как приговорённый, у неё не забалуешь. И отпуска на забастовку она ему не давала, я выяснял. Силёнок не хватило бы у малолетки и вкалывать, и за мной следить. Сломался бы он.
  - Усилитель спёр у тебя в вагоне, он там часто ошивался. Чем моложе организм, тем мощнее его действие.
  - Молодец, здравые идеи подкидываешь. И чего ты в бригадирах забыл? Служил бы у нас в полиции. Но тут тебе шах и мат, Чижов. Не пропадал усилитель у меня. Он учтённый весь согласно требованию плановой экономики о всеобъемлющем учёте и контроле.
  
  Мужчины замолчали. Со стройплощадки доносились звуки - разные. Кто-то ругался на нерадивого помощника, кто-то громко выяснял отношения с монтажниками, у которых трубу после сборки повело на двести тридцать миллиметров. 'Двести тридцать! Двести тридцать, подумать только! Ладно бы двести, но теперь мне все баки сдвигать, кто мне людей даст?'.
  
  - Дурак, зачем сдвигать? - отреагировал на невидимого крикуна бригадир. - Покажу ему на вечерней летучке, как спрямить. Всему учить надо... Ты Алёну с собой берёшь?
  - Нет, - неожиданно для бригадира и, в первую очередь, для себя ответил Андрей.
  - То есть, и ей ничего не обломилось, - протянул бригадир.
  - За что тебя купили?
  - Алёне, дуре, через тётку фифа эта столичная вбила в голову уехать с тобой, когда тебя отзовут при остановке проекта.
  - Мне казалось, тётка такое придумала.
  - Она в толчке как задницу вытереть придумать не может, не то, что такие планы.
  - Я и так бы её взять собирался.
  - Ага, по окончанию проекта. И когда он закончится? Может так случиться, что никогда, а жизнь проходит, молодость утекает. Поэтому вернулся бы ты досрочно и долго не протянул после такого позора. Ты и так старый, - безжалостно произнёс бригадир, - а вдобавок тебя ещё и ославили бы на всё общество. Годик-другой, и пенсия вдове полицейского в кармане.
  - Вот разгуляется с наших пенсий!
  - Не разгуляется. Но друзья влиятельные остаются и добро помнят. Что до меня, ты в первый разговор угадал мотив, я чуть не вздрогнул. Дала мне фифа твёрдые гарантии, что обеспечит мне новый подряд, намного лучше этого.
  - Какие гарантии?
  - Обойдёшься. Я фифе помогал показываться работягам в нужном месте в нужное время. И работяг для представления подбирал поглупее и потрусливее, чтобы приукрасили потом для остальных чёрта во всех подробностях.
  - Алёна?
  - По мелочи задания. В основном, тебя ублажать и отвлекать, чтобы не головой ты думал, а то вдруг раньше времени забьёшь тревогу.
  - И что теперь делать будем?
  - А вот что, - Чижов говорил тихо, но серьёзно, максимально серьёзно, как о деле решённом и не терпящем возражений. - На замену бригадира в столице не пойдут. График скорректировать с учётом замены реально, но вот сроки календарные пострадают. Сильно пострадают! А проект, как ты помнишь, для общества важнейший. Не поймут тебя в столице никак. Поэтому морально удовлетворяешься и обо всём, что сейчас услышал, забываешь навсегда. Взамен обешаю тебе, что уедешь ты сегодня в столицу без приключений. По рукам?
  
  Андрей без эмоций смотрел на собеседника. Спорить не о чём, бригадир прав, кругом прав. Террористка и её пособница обезврежены, угрозы проекту больше нет, если копать дальше, то новые разоблачения только повредят прогрессу. Вероятность выхода на бригадира с преступным предложением ещё одного радикала такого же порядка, что и вероятность падения на стройплощадку крупного астероида, и ей точно можно пренебречь. Моральные аспекты? У полицейских одна мораль - благо общества и оно диктует необходимость согласиться с бригадиром, а за погибшего шерифа Андрей и так забрал две жизни.
  
  Офицер молча кивнул, бригадир в ответ улыбнулся. Договор заключён и будет неукоснительно исполняться обеими сторонами, штрафные санкции у негласных договоров всегда заградительно велики.
  
  - Подарок тебе перед отъездом, полицейский. Мальчишка не стучал. Подставился он просто. Глупая ситуация для нас, для взрослых. У него игрушка была. Ну какая игрушка, сучок какой-то, сам и отломал в кустарнике, скорее всего. Когда моя порядок в хозяйстве наводила, выкинула в мусор. А это у него был друг воображаемый. Настоящих у него не было, откуда? Он с этой палкой всеми секретами делился, в том числе, и о том, что от тебя узнал. Алёна где-нибудь рядом вертелась, слух у девки замечательный, напрасно ты её не берёшь.
  
  Бригадир улыбался во всю ширь. Подарок у него получился королевский. Чижов не только снял с Лёшки обвинение в пособничестве, но и дал понять, что отпустит мальчишку, не считает его для себя опасным. Андрей оценил примирительный жест - реши вдруг бригадир прикончить беспризорника, полицейский недолго смог бы ему противостоять.
  
  Разговор был окончен. Андрей встал, отошёл на несколько метров, потом всё-таки обернулся.
  
  - Забыл тебе сказать. Курил пацан в последние дни. Много.
  - А... а как же... ты же сказал, что ничего пропало? - удар был мощный, бригадир про реакцию человеческого организма на действие усилителя, конечно, знал.
  - Учтённого не пропадало. У полицейских бывает ещё и неучтёнка. Ты ведь тоже с плановым заданием играешься туда-сюда и запасы имешь на всякий случай. Из неучтёнки моей он и прибарахлился. Говорил, что не украл, а утащил.
  - Да, полицейский, сделал ты меня, - бригадир посмотрел по-настоящему зло. - Тогда и ты помучайся! Ломай теперь голову, всю я тебе правду сказал про сучок воображаемый или не всю.
  
  Андрей возврашался в служебный вагон на нервах - неизвестно, на что может пойти раздосадованный проигрышем в словесной дуэли бригадир. Общая обстановка тоже не способствовала расслабленности. Отношение работяг к полицейскому после забастовки изменилось, причём в плохую сторону. Гостем оказалась баба, и Андрей не смог её ни поймать, ни прогнать, он её застрелил, да ещё не одну бабу, а сразу двух. Полицейский, убивающий женщин - это неправильный полицейский, его не надо уважать или бояться, зато его можно презирать. Андрей видел новое отношение к себе во взглядах встречных работяг. Если бригадир решится напасть на полицейского, то соберёт немало добровольных помощников.
  
  Миниатюрный лазер Андрей держал в кармане форменных брюк - запасных, пострадавшие в схватке с фифой он выбросил без сожаления. Лазер полностью заряжен, хватит на три-четыре выстрела, а потом всё, только кулаки и ноги, перезарядить Андрею не дадут.
  
  Полицейский заперся в вагоне. Мальчишка спал, изредка постанывая - несмотря на лекарства, ему наверняка было очень больно. Хорошо, что кости, кажется, целы, хотя про рёбра сказать без врачебного осмотра трудно, могли треснуть. Для порядка проверив собранные вещи и припасы на дальнюю дорогу - хотя что там особо собирать! - Андрей приготовился ждать или прибытия краулера из столицы, или нападения людей бригадира.
  
  Когда стемнело, Андрей получил короткий вызов от водителя транспортника - он добрался и стоит возле штаба. Искать служебный полицейский вагон дальнобойщик отказался наотрез: 'Ногами дойдёшь'.
  
  Лагерь показался Андрею вымершим. За всю дорогу до штаба, с двумя сумками за спиной и так и не проснувшимся пацанёнком в руках, он не встретил ни одного человека. Бригадир тем самым подтверждал, что устный договор с Андреем остаётся в силе, но одновременно и демонстрировал степень своей реальной власти в лагере. 'Вот и ладушки!' - подумал офицер, его такой расклад вполне устраивал.
  
  При виде Лёшки водитель попытался качать права и кричать, что у него наряд на эвакуацию одного человека, а не двоих. Андрей спокойно устроил мальчика на сидении, закинул сумки и только тогда вежливо попросил заткнуться. Вежливо, но безаппеляционно. Подействовало. Дальнобойщики в большинстве своём отличались скверным характером, но здесь, вдали от столицы, на них можно было найти управу.
  
  Краулер мягко тронулся с места. Андрей бросил короткий взгляд на одну из сумок, в глубинах которой лежали две вещи, надёжно упакованные в герметичную плёнку - отвердевшая капля тёмно-зелёного цвета и сломанный рубин. Офицер никому так и не рассказал о встрече с гостем ночью на гоке.
  
  - В столице все на ногах. Патрули армейские, у полиции отгулы отменили. Вся мощь наша в лучшем виде готова дать отпор. Думаю, что никто к нам не сунется, побоятся, - непонятно, решил водитель завязать человеческий контакт с пассажиром, с которым придётся делить замкнутый объём краулера ближайшие несколько дней, или в его словах скрывалось обыкновенное хвастовство жителя столицы перед неудачниками с периферийных баз.
  - А у вас тут было что-нибудь?
  - Нет, всё спокойно, - ответил Андрей.
  - Ещё бы! В вашей дыре ничего интересного быть не может, - с чувством законного превосходства заключил водитель. В это время Лёшка неловко повернулся во сне и тихо застонал.
  
  - Эй! Если шкет помрёт по дороге, ты будешь отвечать.
  - Отвечу, отвечу... Я теперь за всё ответственный, - пробормотал Андрей и закрыл глаза. Лагерь остался позади, люди Чижова даже в самом худшем случае их не догонят, теперь можно задремать, а то и хорошо выспаться.
  
  

К О Н Е Ц

  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"