Аннотация: история одного генетического эксперимента
ЭМПАТ
На экране контроллера она была похожа на свернутую спиралью "молнию". Двое ученых в белых халатах завороженно наблюдали как она медленно, с почти ощутимым трудом "расстегивается", распадается на две отдельные цепочки.
- Знаешь, я вот думаю, не исключено, что у нашего Прото даже будут телепатические способности, - взволнованно прошептал один. - Один маленький эксперимент может изменить человечество! Нашим праправнукам, возможно, уже не нужно будет пользоваться речью!
Второй нахмурился:
- Вот это уж нам абсолютно не нужно. Насилие над матушкой-природой всегда чревато, чего доброго у твоих телепатов обнаружатся генетические уродства. Минимальное вмешательство - вот рецепт успеха. Мы только усилим ген, совсем немного.
- Знаю я, знаю. Только вот мелко это все. С нашими-то возможностями...
- Я думаю, человек, способный чувствовать боль другого, как свою, вернее изменит мир, чем тысяча телепатов или суперсолдат. И в отличие от них он наверняка изменит его к лучшему.
Ученые замолчали, глядя на экран, показывающий все манипуляции с ДНК зародыша. Каждый думал о своем.
Женщина улыбалась, глядя на крошечного человечка в кроватке. Было забавно следить за тем, как на его пухлом личике мгновенно отражаются ее чувства - он смеялся, когда она чувствовала себя счастливой и хмурился, когда она была чем-то недовольна.
- Теперь я всегда буду радостной, малыш, - прошептала она. - Для тебя.
Ребенок широко улыбнулся во сне.
Самым сильным воспоминанием детства для него навсегда остались белые, сверкающие чистотой комнаты Центра. Его с мамой встречали у входа ученые и проводили к различным любопытным аппаратам, с множеством лампочек и проводочков. Там с ним играли. Он всей кожей ощущал искренний интерес к себе и ожидание чуда.
В Центре его называли Прото, от слова прототип. Ему нравилось это имя - оно было особенным, со значением. Матери было неприятно, что он предпочитает эту кличку настоящему имени. Прото хорошо это чувствовал. Он пытался передать ей свои ощущения, свою радость. Но все равно каждый раз, называя его Прото, она мысленно поджимала губы. Даже если видимо заставляла себя улыбнуться.
Так Прото понял, что не все люди способны воспринимать эмоции. Правда, оценить важность этого открытия он еще не мог.
Счастливая жизнь закончилась очень неожиданно. Только недавно они с мамой ели мороженое в парке и планировали летнюю поездку, как вдруг - все рухнуло. Центр закрыли. На улицах появились люди в камуфляже с автоматами в руках.
Прото знал, что они все пропитаны уверенностью и чувством превосходства над остальными. Почему-то все это происходило из-за оружия в их руках. Ему были очень любопытны солдаты, а заветным желанием в тот период стало иметь такой же блестящий автомат.
Тогда же Прото стал избегать матери. Слишком сильными и удушливыми были волны паники и отчаяния, исходившие от нее. Она обнимала сына, желая передать ему любовь и поддержать. А Прото чувствовал, как его начинает тошнить от безысходности, заполнившей каждую клеточку тела.
Потом был долгий путь, который запомнился Прото как бесконечный кошмар. Колеса грузовиков увязали в раскисшей грязи, и куртки сопровождавших солдат выглядели темно-серыми от дождя и грязи. Это были другие солдаты, не те, что в городе. Их автоматы не вселяли в них пьянящее чувство собственного превосходства. Металл казался ледяным, чуждым.
Прото сидел в фургоне на чемодане и мерно раскачивался. Он знал, что остальные смотрят на него с сочувствием и немного радуются, что это не они и не их дети сошли с ума.
- Скоро все закончится, малыш, - шептала мама. - Мы приедем в город, там будет хорошо, безопасно.
- Мне больно, - скулил он. - Больно.
- Потерпи, уже скоро. Хочешь, я расскажу тебе сказку?
И она начинала историю о королях и принцессах, и отважных рыцарях. Прото пытался слушать, но не мог. Потоки отчаяния и усталости безостановочно лились на него, как бесконечный холодный дождь с хмурого неба.
Город, в который они, наконец, приехали, оказался совсем другим, нежели Прото представлял себе. Он-то считал эталоном небольшой городок с парком у реки и белым зданием Центра, где провел так много счастливых часов.
Этот же оказался монстром. Он был живым с собственной волей и чувствами. В большом мрачном парке жил страх. На освещенных неоновыми вывесками улицах чувствовалась лихорадочная почти болезненная радость, агрессивное движение во все стороны сразу. Район, где поселились Прото с матерью, почти всегда пребывал в усталости и тоске. Только повзрослев, Прото понял, что просто в новом городе гораздо больше жителей и все их чувства формируют общий эмоциональный фон.
Но больше всего поразила Прото местная школа.
Она была целым клубком переплетающихся эмоций. Скука, злость, влюбленность, ненависть пульсировали так, что мальчик порой дивился, как еще стоит само здание.
Начальные классы стали для него избавлением. Учительница, молодая девушка, чаще всего пребывала в хорошем настроении, после окончания уроков она работала в продленке, играла с детьми и пересказывала им книжки. Не сказки, а захватывающие истории про мертвецов, оборотней и вампиров. Прото любил сидеть рядом с ней, совсем близко так, чтобы касаться краешка ее сознания, в котором всплывали красочные и пугающие картины.
Одной ноябрьской ночью Прото проснулся от острого желания выйти на балкон их крошечной квартирки и сигануть вниз. Лететь к влажно поблескивающему в свете фонарей асфальту, видеть стремительно уносящиеся вверх окна домов, и наконец, погрузиться в желанное небытие.
Как сомнамбула, он встал с постели, отдернул занавеску, отделявшую его логово, и направился к балкону. Мать стояла, прислонившись лбом к ледяному стеклу. Она вздрогнула от прикосновения Прото и разразилась рыданиями.
- Прости, сынок, я... прости.
Он взял ее мозолистую, покрытую ранками и ожогами руку, и заставил мать сесть на постель. Сам примостился рядом и, дрожа, обнял женщину. Так они провели остаток ночи.
В средних классах Прото, обычно державшийся особняком, наконец-то, был вынужден принять участие в жизни школьных группировок.
Школьники сидели, ожидая начала урока математики. Учительница опаздывала, и все в спешке пытались использовать эти драгоценные мгновения - кто-то списывал домашку, кто-то тихонько дрался под задними партами, девочки шепотом обсуждали яркий глянцевый журнал.
Прото скучающе рисовал в тетради танк.
- Он один с мамкой живет, - донесся до него намеренно громкий голос с соседней парты. - Отец видать, трахнул ее, а потом сбежал.
Прото обернулся к ученикам, которые, изобразив наигнуснейшие улыбки, продолжали обсуждать его. Заводила всех хулиганов в их классе, высокий мальчишка с копной черных, как уголь, волос, сидел на парте и болтал ногами, с интересом наблюдая за реакцией Прото.
- Ты ублюдочек у нас, да?
Он усмехнулся.
Прото хотел выругаться, но вдруг понял, что в дразнящих его одноклассниках нет настоящей ненависти и злости. Он лишь ощущал их скуку и желание как-то развлечься.
- Нет, я генетический эксперимент, - сухо ответил он.
Мальчишки засмеялись.
Так Прото понял одну вещь. Когда видишь эмоции, очень легко жать на нужные рычаги и манипулировать людьми... Проблем со сверстниками у него больше не возникало.
Прото ненавидел экзамены не потому, что боялся заданий. Он был достаточно способным учеником, не блестящим, но легко усваивающим знания. Но одно дело взять чистый лист и спокойно отвечать на вопросы. А когда тебя мутит от страха, ноги кажутся ватными, в голове образуется звенящая пустота - тяжело даже внятно изложить то, что знаешь наверняка.
Еще на контрольных в школе Прото пытался абстрагироваться от чувств остальных учеников. Воображал некую стену, границу. Вот их паника и ужас, а вот его спокойный взвешенный ум. Это помогало не сильно, но больше, чем сам Прото ожидал. Он по-прежнему ощущал мерзостные чувства паникующих двоечников, но каким-то образом все же умудрялся выловить из подсознания правильные решения.
Обычно он получал гораздо более высокие оценки за устные ответы и самостоятельные задания. Несмотря на это в школе он числился, скорее, троечником. Многие из его одноклассников и учителей были удивлены, узнав результаты Прото на вступительных экзаменах в университет. А он лишь усмехался, зная, что единственная причина этому - закрытый экзаменационный бокс.
Ярко-красная тойота на воздушной подушке отражалась в витринах смазанным пятном. Фонари сверкали, неоновые вывески переливались, шестеро пьяных студентов ржали во весь голос над механическими шутками автопилота.
- Быстрей, быстрей, крошка! - задыхаясь, крикнул один из пассажиров.
Тойота прибавила скорости, и металлический голос из динамиков невозмутимо продолжил:
- Приходит йог к проститутке...
- Стоп!
Анекдот оборвался, а машина так резко затормозила, что студенты попадали с сидений.
- Я знаю, что мы будем делать этим вечером... - медленно проговорил владелец тойоты.
Подбадривая друг друга пошловатыми шутками, они вышли на улицу. Между магазином раритетных пластинок и бутиком фирменной одежды стояла девица в короткой кожаной юбке и туфлях на такой высокой шпильке, что ей приходилось опираться на стену дома, чтобы не упасть.
- Что, прямо здесь? - с сомнением спросил один из студентов.
- Хм...
- Можно в машине, - сказал Прото, стоявший позади своих друзей.
Он чувствовал себя одновременно расслабленным и возбужденным. Ему передавалось состояние друзей, поэтому он в пять раз острее ощущал и опьянение, и предвкушение вечерних развлечений.
- Ну, если только аккуратно. Прошлый раз какой-то козел наблевал под коврик. Спрятал, как трахнутый кот, а я два дня не мог догадаться, откуда воняет!
Парни рассмеялись, и самый смелый из них направился к проститутке.
Прото отошел чуть дальше, к витрине и, опершись спиной о бронестекло, закурил сигарету. Здесь до него долетали лишь отдаленные отзвуки тех чувств, что испытывали двое в тойоте. Он подумал, что не так уж это и плохо - быть эмпатом.
Студенты один за другим ныряли в машину и через некоторое время снова выходили - в расстегнутой помятой одежде, с улыбками на лицах.
- Эй! - наконец один из вышедших окликнул Прото. - Твоя очередь!
Проходя мимо него к открытой дверце, Прото ощутил уже ослабевающую волну оргазма. Ему подумалось, если бы чувства имели вкус, это бы было терпко-сладким. А по цвету - ярко-красным, как тойота его богатого однокурсника.
Девушка лежала на кожаном сидении. Из одежды на ней были только туфли.
Прото протянул к ней руку и его передернуло.
Чувство отвращения было настолько сильным, что Прото захотелось, чтобы его вырвало. Чтобы вместе с полупереваренной пищей на многострадальном коврике тойоты оказался клубок спутанных внутренностей. И чтобы из пор кожи засочилась кровь, превращая омерзительного пьяного придурка в простой кусок мяса.
Из-за спазма в горле Прото не мог вдохнуть. Он просто медленно сползал на пол, тупо уставившись на девицу.
"Это все она, сучка!"
Прото забился в судорогах.
"Какого дьявола, это ее чертова работа!"
По мере того, как Прото разъярялся, отвращение к себе отступало. Наконец, он смог дышать и управлять своим телом.
- Ну что, так и будем в гляделки играть? - спросила проститутка.
К омерзению добавилась легкая нотка презрения.
- Ох уж мы с тобой поиграем, - прошипел Прото, дрожа от переполнявшей его ненависти.
Он рванулся вперед и схватил девицу за горло. Она хаотично отбивалась, а Прото наслаждался тем, как место всех остальных чувств занимает всепоглощающий животный страх. А потом, понемногу, покорное оцепенение.
Разумом Прото понимал, что нужно отпустить хватку, но ему так захотелось поймать тот момент, когда на месте чувств останется пустота.
- Тут менты идут, вы... - один из студентов сунулся в тойоту. - О черт! Ты что делаешь?!
Прото схватили сзади, приятель что-то закричал, и второй студент открыл дверцу со стороны девицы. Они тащили в разные стороны, как школьники на соревнованиях по перетягиванию каната. Их мечущиеся, но все же логичные чувства помогли Прото прийти в себя.
- Что, менты? - заорал он. - Сваливаем!
Они вытолкнули девицу из машины, сами быстро погрузились, и, повинуясь приказу хозяина, тойота сорвалась с места.
- Думаешь, она скажет менту, чем мы тут занимались? - спросил один из студентов, глядя в заднее стекло на лежащую на мостовой девушку. - Сволочь наверняка срисовал номер машины, и если она скажет, что трахалась с нами за деньги, выговор из университета нам обеспечен.
- Ты идиот? - зло спросил другой. - Прото чуть не прибил ее, а он волнуется из-за какого-то сраного выговора. Его могут за попытку убийства взять, а нас - как соучастников!
- Успокойся, - сказал Прото. - Она не станет заявлять на меня. И даже не скажет, что, гм, продавала нам свои услуги. Вероятней всего, наврет менту, что поссорилась с приятелем, вот он ее и выкинул из машины.
- Я надеюсь, - процедил студент. - Но чтоб я еще раз с вами куда-то поехал... психи беспредельные!
Прото лежал, закрыв глаза, на больничной койке. В темноте палаты поблескивала красная лампочка на стойке датчиков - как маяк для несчастных, блуждающих в океане боли душ, чтобы они могли найти свое изжеванное болезнями тело и задержаться еще немного в этом мире.
На второй койке, обвитая проводками и шлангами, лежала женщина. Она была настолько худа, что казалась почти нематериальной. По тонким проводкам в датчики поступала информация о самочувствии больной. Слишком неуверенно и медленно. Прото ощущал малейшие изменения сразу. Он хорошо научился определять тот порог, когда женщине необходимо ввести наркотик, когда боль в ее теле становилась невыносимой. Он знал, когда несчастная находится в сознании и с ней можно говорить и проводить процедуры.
Ее боль была похожа на оперную музыку. Робкие нотки переходили в крещендо, все усиливаясь, пока не станут почти оглушающими. Бешеное фортиссимо бушевало до тех пор, пока прозрачная жидкость, поступающая в вену по тонкому катетеру, не убивала его. Боль спадала, будто невидимый оркестр переставал играть. И все повторялось сначала.
Самым большим желанием Прото было прекратить крещендо еще в начале подъема. Но доктор объяснил ему, что если часто давать наркотик, больная быстрее привыкнет и ей потребуются большие дозы. Корчась на кровати в судорогах от ее боли, Прото проклинал врачей. Пускай бы давали ей большие дозы. Пускай бы бесцветная жидкость текла в вену нон-стоп, как питательный раствор из капельницы. Но молчал. Он знал, что это запрещено законом, и, озвучь он свои мысли, его сочли бы бездушным неблагодарным ублюдком. Прото считал, что это было бы не так лицемерно, как заставлять страдающую женщину вновь и вновь качаться на качелях невыносимой боли. Бездушным неблагодарным ублюдком он почувствовал себя, когда она, наконец, умерла.
Он стоял у ее постели и впервые за много дней ощущал беспредельную пустоту. Ранее только однажды он испытал это - когда в безумной ярости едва не задушил проститутку. Теперь это было куда более глубокое ощущение. Даже когда в комнату вбежали врачи, Прото, вопреки обыкновению, не захлестнула волна их эмоций. Пустота смерти, которую он вобрал в себя, на короткое время сделала его обычным человеком, способным знать и воспринимать только свои чувства. Это было потрясающе.
Единственное, что омрачало момент - легкое раскаяние. Прото смотрел, как врачи суетятся вокруг умершей и думал, что они назвали бы его чудовищем, если бы смогли почувствовать то счастье, которое он испытал, когда умерла его мать.
Все дни перед началом похорон, Прото прокручивал в памяти последние месяцы и пытался понять. Понять было ли его стремление остановить страдания матери вызвано сочувствием к ней или эгоистическим желанием самому избавиться от проецировавшейся на него боли.
Ответа он так и не нашел.
На кладбище он пришел, чувствуя себя больным и опустошенным. Чужие эмоции - нетерпение, холод, сочувствие, скука - раздражали, как никогда. Прото смотрел на людей, собравшихся проводить его мать в последний путь, и ему хотелось раскидать их всех в стороны и закричать, чтобы они убирались. А еще лучше - чтобы они вдруг стали такими же, как он. Чтобы могли почувствовать всю его боль и отчаяние. Но его дар был односторонним. Прото работал как приемник чужих эмоций, свои он не мог передать никому.
За окном бушевала вьюга, но в аудитории Центра-2 было тепло и уютно. Седовласый человек в дорогом костюме выключил последний слайд и мечтательно продолжил.
- ...помню, я стоял тогда перед экраном, на котором мы наблюдали сборку ДНК, и думал, а что, если пойти дальше? Если изменить генетический код так, чтобы люди могли слышать друг друга без помощи слов?
Молодые ученые, заполнявшие скамьи, внимали ему, затаив дыхание.
- Профессор, а что потом случилось с этим экспериментом? - спросил один из них.
- Нас закрыли, началась война, и у правительства больше не было денег платить нам. Насколько я знаю, мать с ребенком переехали в другую страну. Видимо, без должного обучения и стимулирования его способности быстро атрофировались.
- Вы в этом уверены? Вы не пытались его найти?
Профессор улыбнулся:
- Я вполне уверен. Если б еще они переехали в более цивилизованное место... Но, к сожалению, беженцев приняли только в одном городе, а там, - он махнул рукой, - вода стоит столько, что люди купаются раз в месяц, и простые граждане разбегаются, завидев на улице бандитов с гранатометами. Бедный мальчик не мог попасть в менее подходящую обстановку. Вероятно, он сейчас работает на каком-нибудь заводе, выпивает по три упаковки пива по вечерам и ничем, кроме своего узкого мирка не интересуется. И это еще лучший вариант.
- Это ужасно! Ведь этот эксперимент мог бы стать началом нового направления в науке!
Профессор согласно кивнул:
- Да, но жизнь иногда ставит перед нами преграды. Многое придется начать заново, но здесь, в новом Центре столько умных молодых людей, что я уверен в успехе.
Люди в аудитории польщенно заулыбались.
- Вы собираетесь повторить тот эксперимент?
Человек, задавший этот вопрос, встал с места. Его грубый хрипловатый голос казался странно неподходящим ученому.
- Разумеется, - ответил профессор. - Как раз сейчас мы работаем над компоновкой генов для Прото-два.
- Прото-два? - человек осклабился, будто слова профессора очень его насмешили.
- Да, таково кодовое название. А сейчас - позвольте мне объявить лекцию законченной. Мы и так уже болтаем тут на полчаса больше запланированного.
Слушатели, оживленно разговаривая, стали расходиться. Профессор кинул в портфель бумаги и флешку со слайдами и, на ходу вытаскивая из кармана пластиковую ключ-карту, направился ко входу вглубь Центра-2.
- Простите, профессор.
Человек со странно грубым голосом поспешно догонял ученого. Полы белого халата развевались, открывая тщательно изорванные джинсы.
- Да?
- Мне хотелось бы с вами поговорить.
- Простите, у меня сейчас мало времени. Откуда, вы говорите, приехали?
- Я приехал к вам из одной богом забытой дыры... Там вода стоит столько, что люди купаются раз в месяц, и простые граждане разбегаются, завидев на улице бандитов с гранатометами.
Ученый улыбнулся:
- Я, конечно, утрировал, молодой человек.
- Да. Большинство жителей принимают молекулярный душ каждый день перед завтраком, в магазинах можно приобрести что угодно.
- Ну, я полагаю, вам лучше знать, если вы оттуда.
- Люди не разбегаются при виде меня, просто переходят на другую сторону улицы. Я не ношу гранатомет, и мой босс запрещает мне убивать часто и неосмотрительно.
Ученый сглотнул и натянуто улыбнулся.
На него уставилось черное дуло пистолета.
- Открывай. Пойдем внутрь, порезвимся. У меня отпуск, как-никак.
Прото трясло, будто он взялся рукой за электрический кабель. Но он не отводил взгляда от бьющегося в агонии ученого. Когда несчастный затих, Прото глубоко вздохнул.
- Почти как секс, - пробормотал он.
Вокруг царил полный разгром. Пол покрывал слой битого стекла от пробирок, в искореженных внутренностях разбитых аппаратов искрили порванные провода. Галогеновые лампы на потолке то загорались, то гасли. Из большого бака струилась маслянистая жидкость, а в вытяжном шкафу бурлило озерцо из вытекших из разбитых бутылок кислот и щелочей.
На полу лежало трое лаборантов с огнестрельными ранениями в груди. Один из них был еще жив.
Прото отшвырнул от себя труп профессора так, что тот проскользил по кафельному полу к ногам единственного не пострадавшего человека в Центре-2.
- Что, не жалко коллегу? - глумливо спросил Прото.
Ученый вздрогнул и машинально потянулся вытереть выступившую на лбу испарину. Но гибкий резиновый шланг, которым он был тщательно привязан к стулу, не дал ему пошевелиться.
- Не-ет, ничуть, - продолжал Прото. - Я-то знаю. Сейчас тебе, - он ткнул пальцем в ученого, - очень-очень страшно за себя. И все. На остальных, - он махнул в сторону несчастных лаборантов, - тебе плевать. Интересно, если б я предложил тебе жизнь в обмен на убийство твоего коллеги - ты б согласился?
Он сел на стол, так, что носки ботинок касались колен ученого, а ствол пистолета - его лба.
- Ты сказал ему, что ты из первого Центра? Первый Прото? - прохрипел ученый.
- Да. Это правда.
Ученый истерически рассмеялся:
- Я так и знал, что все пойдет неправильно. Мы хотели создать человека, который бы чувствовал чужую боль как свою...
- Это у вас получилось, - Прото со стуком опустил пистолет на стол. - Мне кажется, где-то тут я видел скальпель.
Он спрыгнул со стола и подошел к перевернутому шкафу с инструментами.
- Здесь так много белого... Кровь будет красиво смотреться. И уверяю тебя, я почувствую каждый миг твоей агонии. Тем прекрасней будет, наконец, ощутить твою смерть.