Горн, мой напарничек - фанат тяжелых испытаний. Все-то он должен делать через задницу, ибо нормально - этак ведь каждый дурак сможет. Если требовалось сгонять на базу, Горн перся пешком через пустыню, без еды и питья. Когда пришло время сажать картошку, он упрямо вскапывал каменистую пустошь и молотком забивал в землю картофелины. А кусок мягкой земли возле нашей наблюдательной станции - это, видите ли, место для лужка, который жизненно необходим, чтоб там сидеть и успокаивать нервы. Еще бы! Горн ведь снес к чертям все отпугивающие антенны, и к нам постоянно лезли ублюдочные твари из пустыни. То ходячие кактусы, то гигантские пауки, то странствующие торговцы.
Как-то раз угораздило меня ляпнуть, что, дескать, до Апокалипсиса люди не только мастерили бомбы, но и занимались всякой фигней. Живописью там, музыкой, стишки писали.
Горн начал с музыки. Точнее, с пения. Несколько дней подряд он орал с вышки гимны и частушки. Пауки и торговцы начали обходить нас стороной. Правда, кактусы повадились собираться у станции и раскачиваться в такт. Но на четвертый день Горн сорвал голос и переключился на прозу.
За эталон он взял, естественно, "Войну и мир". На станции воцарилась непривычная тишина. Горн барабанил по клавишам компьютера, а потом гордо показывал мне онемевшие пальцы и хвастался, будто от переплетения сюжетных линий у него ум за разум заходит. Я слушала и кивала - под все это дело мне удалось втихаря посадить на его успокаивающем лужке помидоры.
Но настало время, когда Толстой был посрамлен - Горн закончил пятый том, распечатал свое творение и поставил на полку рядом с декоративным плющом. Уж не знаю, о чем была книга, но плющ немедленно посинел, обзавелся иголками и оплел распечатку. А Горн загорелся новой идеей - решил сбацать скульптурку.
Увы, самая высокая скала находилась рядом. Горн сначала хотел ее проигнорировать и притащить материал откуда-нибудь издалека. Но потом решил, что и с этой скалой можно достаточно надорваться, если взяться за действительно большой проект. Таким образом, к зиме рядом со станцией торчало странное изваяние, в равной мере похожее на ежика-мутанта и дейтерийный двигатель. И черт меня дернул спросить что это за хрень! Горн радостно осклабился и сообщил, что это светлый профиль его возлюбленной, который он осмеливается приподнести ей в подарок. На мой недоуменный взгляд он ухмыльнулся еще шире и, шумно грохнувшись на колени, ткнул меня букетом в живот.
Я сказала, что нет. Нет, никогда. Я не хочу выходить замуж и даже просто выпить кофе тоже не хочу.
Этот подлец засиял, как ядерный взрыв, и сказал, что трудности лишь распаляют страсть...