Да, я снайпер. Нет, я не стреляю курить у прохожих, и не нападаю на них, если они пьяны и нас много. Нет, я не стреляю глазами в хорошеньких девчонок, хотя вижу их каждый день через свой прицел.
Я самый обычный снайпер, здесь я хотел сказать, каких много, но не скажу, так как не знаю сколько нас.
Что отличает снайпера от обычного стрелка из пукалок?
Первое - Гнездо, Второе - Винтовка, Третье - Настроение, теперь по порядку.
О моем гнезде можно рассказывать долго, как о самом Питере.
Оно у меня в прекрасном месте - у ветрового окошечка чердака здания биржи, прямо на стрелке Васильевского острова. Какой вид открывается из окошка! Каждую деталь старого города могу я рассмотреть в оптику.
Я могу водить винтовку из стороны в сторону, и разглядывать экскурсии у Зимнего, и даже заглядывая в окна, наблюдать смешные лица, рассматривающие картины и делающие потуги сойти за истинных ценителей прекрасного. Старенькие бабушки - волонтеры, с грустными лицами и пенсиями, одиноко сидящие на единственном в зале стульчике, с бездушным выражением наблюдают за "ценителями", вы - самые бестолковые мои жертвы. Ватаги приезжих школьников и школьниц, в самом расцвете своей сексуальности. Ваши постоянные ужимки и заигрывания выглядят нелепо в окуляре моей винтовки.
Я постоянно вижу свадьбы. Какие разные люди соединяются узами…Богатые - с апломбом на лицах и дорогим шампанским, бедные - веселые и радостные с желанием поскорее надраться. Одинокие - просто двое решили быть вместе и им от этого легко и спокойно. Таборы - сотни гостей на дорогих лимузинах, женщины одетые так, что не понятно, где невеста и вообще для кого свадьба. И все они в моей власти, любой из них, его судьба и надежды, долги и будущие слезы на перекрестии тоненьких ниточек прицела.
Мой палец всегда лежит на мягком курке, простая его завитушка навсегда может расписать жизнь человека.
Водители машин, пересекающие мост, остановитесь! Это может быть последний мост в вашей жизни. Гашники, болтающие из стороны в сторону символом своей власти и с сытой ленцой высматривающие "нарушителей". Вы еще более нелепы, ибо Ваша значимость, по сравнению с моей винтовкой, только видимость. Ваша голова пробивается точно с таким же звуком и скоростью, как и любая другая, только запах будет чуть-чуть сильнее. Ведь мысли пахнут.
Студенты и студентки, спешащие на лекцию в университет, каким ярким светом отражается на Вас знание, с какой жалостью я нажму на курок, если жертвой будете Вы. Зато, как много не нужных терзаний из-за несчастной любви или проваленных зачетов, тут же исчезнут из вселенной, как их и не было. Может Вам предстоит свершить великое открытие или труд, но я нажму на вершитель, если Вы будете обозначены, как жертва.
Какие разные люди движутся по набережной, какие иные из них чувствительные, стоит мне навести на них прицел, как пропадает их решительная целеустремленность, и голова, вращаясь из стороны в сторону в нелепом испуге, ищет причину страха. Но вы слепы, вам не увидеть меня, я скрыт от Вас высотой здания и расстояния. Как мне жаль Вас и как я рад, что вы прошли мимо.
Какие красивые женщины, в легких туалетах, прогуливаются по граниту, и есть в них что-то пушкинское или есенинское. Как гибко ставят они свое тела при каждом шаге, и как приятно обегает их формы перекрестие прицела. Сквозь кремовую дымку прицела, а у меня дорогой прицел, кажутся они не существующими, случайно попавшими, в прореху времен, которыми так плотно покрыт мой город, что иногда, время останавливается в испуге, не помня само, в каком направлении идти.
Лодки, разъезжающие по Неве, и пропадающие за поворотами дразнят меня своими довольными пассажирами. И только волны, на которые я смотрю устав, отделяют меня от всего, убаюкивают в ультрамарине воды и топят на короткий миг тишиной.
Все эти люди, да и я сам всего лишь мишени в водовороте городской жизни и только мое орудие, орудие палача стоит отдельного рассказа.
Это Снайперская Винтовка Десантника.
Правда, она прекрасна?
Из нее предстоит мне сделать выстрел. Она красива, как может быть красива сама смерть. Она блестит, когда я натираю ее грациозное тело маслом. Окуляр приятной прохладной присоской ложится на мой глаз, открывая проход в другой мир, мир, где все - жертвы.
Ее металл приятно лежит в моей руке, а приклад ласкает холодным пластиком щеку, как поцелуем. Она прекрасно сбалансирована и еще никогда моя рука не уставала держать ее. Она как настоящая женщина подарит кому-то настоящую свободу, если полюбит.
Вы спросите, где я достал такое чудо? Вы не поверите, мне ее подарили. Старенький дедушка подсел ко мне в парке и протянул Футляр и пейджер. Я часто видел его здесь, иногда мы говорили о городе и людях. И почти всегда молча расходились и чувством глубокой сопричастности, к чему-то большому и серьезному. "Здесь то, что перевернет твою жизнь", - сказал он - "Жди сигнала по пейджеру, а гнездо выбери сам." Встал и даже не обернулся на мое спасибо. С тех пор я его не видел, но стал обладателем этого сокровища. В футляре лежит незаполненное разрешение с печатями и подписью, но я его еще не трогал. Есть что-то в этой дозволенности дьявольское, и внесение туда имени, кажется, вычеркнет меня навсегда из других списков.
О моем настроении можно не говорить. Сколько тяжелых дней я просидел до ломоты в теле и слез в глазах. Сколько я ждал, когда, наконец, запищит пейджер, и на его мертвецки зеленом экране появится наводка. Я начал уставать.
Сегодня я просидел совсем не долго, пока на набережной не загорелись фонари. Я поднял винтовку, разобрал ее, уложил в чехол, ласково проведя по ней рукой. Сложил свой складной стул, на котором жил уже почти полгода, и расправив затекшую спину, медленно побрел к выходу с чердака.
И только старенький пейджер, в котором давно сели батарейки и номер которого никто уже не помнил, остался лежать на загаженном голубями окне.
Винтовка звучно дрогнула за спиной в футляре, когда я спускался по лестнице в приятный прохладный мрак музея. Напомнила о своем бесплодии и ненадобности, звоном пустого магазина, в котором никогда не было патронов.
Да, наверное никогда и не будет. А завтра я опять приду сюда, и буду наблюдать до усталости за этими людьми и судьбой города. И чердак встретит меня, Чердак, где кроме голубей и старой уборщицы, никто и никогда не нарушает моего созерцательного настроения. И пусть этот сон продлиться как можно дольше.
