"Людям любви не хватает гораздо больше, чем хлеба и этот голод самый сильный".
Мать Тереза
У меня никогда не было мамы,- задумчиво произнесла Рита.
Лицо её казалось немного растерянным, а взгляд был устремлён в какую-то, ей одной ведомую точку, словно перед ней простиралась бесконечная линия горизонта.
Но перед ней стоял обычный сервант, на полках которого поблёскивала нарядная посуда.
Вера резко обернулась, в её глазах читался немой вопрос.
- Нет, физически, она конечно была. Но не было такой мамы, которую воспринимаешь, как защиту от внешнего мира, укрытие от бед и врагов.
Мне никогда не хотелось, прибежав с улицы, уткнуться в её колени, обнять, поделиться детской обидой, мечтой. Или просто прижаться к её боку, чтобы ощутить тепло и любовь.
Внешне мама, конечно, заботилась обо мне.
Помню, когда я корью болела, сидела у моей постели, переживала. А на тумбочке, на блюдце, всегда лежало моё любимое бисквитное пирожное с розочками из крема. Но я ничего не ела, и не вставала с постели - безучастно смотрела в потолок.
Я всегда была одна. Жила наедине с собою, своими мыслями.
Может, дело во мне? Это я всегда была слишком занята собой?
А мать тогда была молода и красива. Носила модные нарядные платья, красила губы яркой помадой. На её туалетном столике было много косметики. Я любила вертеть в руках разные затейливые стеклянные пузырёчки. Меня волновала прозрачность стекла, изящная форма флаконов, нежный необычный аромат духов, напоминающих что-то далёкое, забытое, эфемерное.
У моей мамы был облик загадочной женщины. Впрочем, все женщины - загадочны, как цветы. Каждая хороша по-своему. А мужчины просты и понятны, как деревья.
Я чувствовала себя чужой в семье.
И в школе, в своём классе, я тоже чувствовала себя чужой и держалась немного особняком. У меня был свой мир: книги, стихи.
В девятом классе многие девочки завели себе мальчиков, важную часть их жизни стали занимать наряды, косметика, причёска. Они шептались между собой, делились секретами. А я жила как монашка. Нет, у меня тоже был мальчик. Но это была любовь!
Он уже окончил школу, служил в армии, и мы переписывались. Его письма были главным в моей жизни того времени. Я жила от письма до письма.
Каждый день ждала почтальонку, с замиранием сердца заглядывала в наш почтовый ящик, и если видела в нём белый конвертик, была на седьмом небе! Тихий, потаённый, родничок счастья бился в моей душе несколько дней. Я никому об этом не рассказывала. Даже лучшей подруге.
В общем, я витала в облаках. А мама жила на земле, реальной жизнью.
Мы были слишком разными и не понимали друг друга.
Она везде искала выгоду. А мне это было чуждо. Для меня эта черта была главным пороком и признаком ограниченности человека. Я не учитывала того, что у матери было полуголодное военное детство и трое детей.
В подростковом возрасте я интересовалась астрономией. Меня притягивали звёзды, далёкие и непонятные. Они мигали над головой на ночном небе и казались загадочными. Я прочитала много книг на эту тему.
А потом мне попал в руки томик Лермонтова. В стихах Лермонтова был тот же космос! Но космос души!
Нет, я не была замкнутой, я была общительной и весёлой. Но у меня был свой внутренний мир, свои интересы, о которых я никому не рассказывала. Я где-то прочитала, что с людьми надо разговаривать на их языке и строго придерживалась этого правила.
С каждой подругой разговаривала только на интересующие их темы. Какой смысл был разговаривать, например, о книгах с той, которая их никогда не читала?
Я поняла, что мир живёт на разных языках. Как в Вавилоне.
Подруги меня любили и даже ревновали одна к другой. В юности их было слишком много: несколько девочек из нашего класса, несколько из параллельных, подруги подруг. Они были очень разные. Но точку соприкосновения я находила с каждой.
У них не было серьёзной любви, они не писали с детства стихов, мало читали. Но с ними было хорошо гулять по улицам, болтать.
И я слушала рассказы про их легкомысленный флирт, шуршащий, как дешёвые конфетные бумажки; про новые платья, про косметику. . ..
А на улице была весна, или осень, или зима. . .Мы бродили по милым старым улицам нашего города и всё было хорошо.