В полуразрушенном бетонном строении с крошащимися серыми стенами, покрытыми разводами грибка и плесени, сегодня собрались все его обитатели - почти две сотни полуголых людей разного возраста в грязном тряпье и рваных обносках. Окна в своем жилище они забили от непогоды и дождя всем, что смогли найти, и что не представляло для них опасности - ржавыми металлическими профилями, не излучавшими убийственный радиационный фон, фрагментами кузовов автомобилей, обломками строительных материалов, а поверх затянули брезентом. Все щели были тщательно промазаны и залеплены сырой глиной, чтобы хоть немного защититься от капающей с неба воды и вечно дующих злых ветров, несущих с собой болезни и смерть.
Жители этого сооружения, что когда-то служило то ли складским помещением, то ли площадкой для какого-то производства, выглядели грязными, больными и смертельно уставшими. Размазанная по их коже коричневая земля и сажа вперемешку с черной пылью, не могли скрыть гниющие язвы, лопнувшие волдыри и отваливающиеся струпья, которые пятнали каждого второго жителя этой малочисленной общины. Всех их загнал в убежище дождь. Несмотря на то, что среди этих людей не было ни одного, кто бы остро не испытывал жажду и не желал оказаться под прохладными струями воды, которые помогли бы смыть всю скверну, что наложил на их тела окружающий ад, покидать укрытие не спешил никто. Каждый знал, что осадки были отравлены. Даже от попадания одной капли на кожный покров через десяток минут на том месте чувствовался нестерпимый зуд и жжение. Те же, кто находился под таким дождем слишком долго, скорее старались свести счеты с жизнью, потому что это было гораздо более легкой участью, чем мучительная смерть, которой предшествовали сильнейший жар, неудержимая рвота, почернение и болезненное отслоение кожи. Никто не знал, какую гадость носят в себе черные тучи, равнодушно роняющие на землю влагу, но одно усвоили наверняка, это - верная гибель.
Среди апатичных взрослых и подростков, держащихся за жизнь скорее по привычке, готовых в любой момент просто лечь и умереть, резко выделялись бегающие и жизнерадостно галдящие дети. Как ни удивительно, но они были зачаты и рождены уже после той страшной трагедии, последствия которой загнали всех выживших в подобные условия. Выносить ребенка в такой среде для женщины было практически невозможно. Это удавалось лишь одной из двух десятков. В остальных же случаях, беременность заканчивалась выкидышем, который нередко влек за собой и смерть несостоявшейся матери. В связи с такой тяжелой ситуацией, новорожденные дети, которым посчастливилось пережить все стадии формирования плода в материнской утробе и появиться на свет, становились любимцами всего населения этого маленького общества, и каждый относился к ним трепетно и с огромной любовью. Еще одна особенность заключалась в том, что любой выживший ребенок был в несоизмеримо меньшей степени уязвим для всех поражающих факторов, выкашивающих более зрелых жителей, и гораздо легче переносил все тяготы полуживотного образа жизни. Никто не мог предположить даже в своих самых смелых мечтах, что человеческий организм способен в течение одного-двух поколений приспособиться к таким ужасным условиям, поэтому, каждый видел в них надежду на будущее, если не для себя, то хотя бы для рода человеческого. Ужасающая катастрофа, унесшая жизни восьмидесяти процентов населения Земли в течение первого года и продолжающая уничтожать выживших по половине процента каждый последующий год, очень резко изменила отношение людей друг к другу и их взгляд на вещи. В этом мире не осталось места эгоизму.
Дети отличались от взрослых не только своей активностью. Кожа их была девственно чиста. Не от грязи и пыли, а от язв и некрозов. Не найти на них было даже прыщей и фурункулов, появляющихся из-за низкого уровня личной гигиены и в изобилии украшающих любого более старшего члена общины. Многие полагали, что это первые люди, которые стали "своими" в этом новом безумном жестоком мире. Этих деток не пугала смерть, они привыкли к ней с самого младенчества, они не боялись вида зловонных ужасных гниющих ран, их не угнетал голод и жажда, они были гораздо выносливее любого даже самого здорового мужчины, у них не вызывали страха и отвращения останки ужасных подземных тварей, которые попадались в расставленные ловушки, когда вылезали поохотиться на поверхности. Без преувеличений можно было сказать, что они чувствовали себя превосходно.
Ведущую роль по воспитанию детей взял на себя самый просвященный член общины - Кирилл. По новым меркам он являлся пожилым мужчиной, ему уже исполнилось тридцать пять лет. Отец его, еще до заката человечества, работал школьным учителем, поэтому, после того как кошмарная трагедия сотрясла весь мир, он постарался передать своему сыну как можно больше своих знаний, дабы они не сгинули вместе со всеми остальными достижениями людской расы. Кирилл, в отличие от многих, умел читать и даже писать. Он без труда мог определить представляют ли хоть какую-нибудь ценность принесенные из очередной экспедиции книги. В большинстве своем, малограмотные охотники таскали бестолковые художественные произведения, которые годились только в качестве растопки для костра, но среди всего прочего попадались и поистине бесценные экземпляры. К таким, к примеру, относилась книга Нового Завета, которая была принесена группой, отправившейся на поиски необходимых вещей в мрачные городские развалины. Кирилл вот уже три года кропотливо переписывал Новый Завет, создав уже целых два рукописных варианта. Он знал, что смог бы сделать больше копий за это время, но его работа постоянно стопорилась из-за отсутствия письменных принадлежностей и нехватки бумаги. Мысль о том, что человечество может потерять этот кладезь мудрости и святости, невыносимо больно пульсировала в мозгу, заставляя Кирилла отдавать всего себя этому делу.
Вообще, сын учителя очень любил новозаветные притчи и каждая из них виделась ему истинной, обличенной в форму истории. Эту книгу он часто читал детям и по ней же учил их чтению. Как ни удивительно, ребятня очень глубоко прониклись библейскими идеями, а самый старший из этой маленькой ватаги даже смастерил себе и остальным некое подобие нательных крестиков из грубой бечевы и обрезков толстой стальной проволоки, которые они таскали не снимая.
Но сейчас было не время для учебы. Дети шумной стайкой носились за одним шустрым мальчишкой. Это была их любимая игра - игра в охоту. Один выбранный играл роль дичи, а остальные, как настоящие звероловы, пытались его окружить и поймать.
В процессе погони, один из мальчишек обратил внимание на самый отдаленный от людей угол. Там на куче жутко грязного тряпья, воняющего мочевиной и рвотой, тихо лежал древний старик. Дети не знали, сколько ему на самом деле лет, но Кирилл говорил, что больше сорока, и он остался последним человеком в общине, который своими глазами видел, как жил тот старый мир. Более того, на момент роковых событий, он был уже достаточно взрослым, чтобы запомнить все в деталях и подробностях.
После короткого совещания со своими компаньонами по игре, мальчишка смог разжечь в них любопытство, и вся шайка дружно направилась к старику, чтобы расспросить его о прошлом и о том, что же на самом деле произошло.
Лежащий на тряпье человек выглядел скверно. Волосы из его головы выпадали целыми пучками, голые беззубые десны постоянно кровоточили, а большую часть тела покрывала то твердеющая, то снова размокающая отвратительно пахнущая гнойно-желтая корка. Было видно, что старику каждое движение причиняет боль, и он уже не способен ни на какую, даже самую простую работу. Однако, несмотря на это, никто не спешил от него избавляться. Из разговоров дети знали, что этот умирайщий, когда-то в прошлом, сделал нечто очень хорошее для общины, настолько полезное, что этого поступка не могли забыть и по сей день. В чем именно заключалась польза, детворе было неизвестно, но все жители считали кощунством предавать насильственной смерти такого человека. Странно, что в том, чтобы оставить его гнить тут заживо, в самом темном и глухом углу, они не видели ничего зазорного, но кто этих взрослых разберет.
Подойдя к лежащему, дети начали его тормошить. Старик отреагировал не сразу. Глубокие складки пролегли на грязном лице, он скривился от боли, даже от таких слабых движений корка на его ранах в некоторых местах разошлась и из трещин потекла густая сукровица вперемешку с гноем. Человек бредил и никак не приходил в себя, но дети не отставали и продолжали галдеть наперебой:
Наконец человек медленно поднял веки, на детей уставились слезящиеся глаза с пожелтевшими белками.
- Старик! Наконец-то ты проснулся! Расскажи нам, какой был прежний мир, о котором все так вздыхают?
Человек глубоко вдохнул, снова поморщился от боли, и заговорил.
- О, сорванцы, это было действительно прекрасно.
Голос его был тихий и слабый, некоторые слова едва можно было расслышать, однако потрескавшиеся губы тронула едва заметная улыбка:
- Каждый день люди ели ту пищу, какую хотели, тогда, когда хотели, а чистой воды было настолько много, что ей мыли полы, свои автомобили, мылись сами, да и просто пускали по специальным трубам, из которых она била мощными струями... просто для красоты... это называлось фонтанами...
- Старик, старик! - снова зашумела детвора - а расскажи, что произошло? Почему все это закончилось?
Человек замолчал. Улыбка исчезла с его лица, в глазах появилась злость и боль, которая не имела ничего общего с болью физической. Взгляд его вперился в висящие на детских шеях самодельные крестики, и такая истовая ненавить загорелась в нем, словно это был знак его лютейшего врага.
Когда он заговорил снова, голос умирающего старика зазвучал жестко. На мгновение в нем снова проснулся тот, кто вместе с миллиардами других окунулся в кошмарное пламя катастрофы, но не сдался, кто преодолевал неизвестные ранее опасности, кто падал, но снова вставал, кто боролся за каждый вздох, за каждый глоток грязной воды, кто видел тысячи ужасных смертей, но сумел отсрочить свою.
- А закончилось все из-за самого масштабного обмана, жертвами которого вы тоже стали!
Дети недоуменно переглянулись, и самая старшая из девочек задала вопрос с недетской серьезностью в голосе:
- О чем это ты? Кто нас обманывает?
Старик прикрыл глаза. Из под опущенных век покатилась одинокая мутная слеза. Несколько секунд он не мог совладать с собой, но вскоре заговорил все тем же стальным голосом:
- Люди верили в бога очень долгое время. Верили во всю эту чушь про сына божьего, который умер на кресте за наши грехи, слушали бред о пророках, посланниках и мессиях...
- Замолчи!!! - не выдержал один из младших детей, - Замолчи!!! Не говори таких вещей! Это не бред, слышишь?!
- Тихо, Вова! - прервал истерику старший мальчик, который явно был лидером этой небольшой банды. - Пусть продолжает, мы же сами хотели узнать, что произошло.
Несмотря на спокойный тон, было видно, что и этому пареньку не пришлось по душе такое вступление.
Человек, лежащий на тряпье, будто бы даже не заметил, что его пытались прервать. Он продолжал:
- Многие миллионы, может, даже целые миллиарды, верили во всяких богов, в то, что они создал нас по своему образу и подобию, верили в бессмертие души, верили в загробную жизнь, в рай, ад, чистилище, перерождение... а все оказалось совсем иначе. Была такая наука, называлась она генетическая инженерия, хотя, сказать по правде, я не знаю, действительно ли это было ее достижением... В общем, она развилась до таких высот, что стало возможным клонирование живых организмов. И когда...
- Кламирование? Что это? - прервал рассказ один из мальчишек.
- Клонирование. Это создание точных копий организмов, абсолютно идентичных друг другу.
Дети раскрыли рты и смотрели на старика со смесью недоверия и удивления:
- Разве такое возможно? Как могут люди копировать что-либо живое?
Старик усмехнулся:
- Мы с вами - никак. Процесс этот был очень тонкий и сложный, даже в те времена его могли провести, наверное, считанные единицы из всего многомиллиардного населения. А сейчас утеряно все. Утеряны технологии, знания, опыт... Так вот, тогда группа ученных, в своей неуемной гордыне и тяге к неизведанному, наплевав на все запреты, при поддержке неизвестного спонсора, под строжайшей секретностью приступили к клонированию человека. И самое страшное было то, что у них это получилось. Они с гордостью представили свое достижение всему миру, не побоявшись прослыть преступниками. Они вывели в свет и самого клона, и человека-донора, который предоставил генетический материал. Этот клон был его точной копией, каким-то образом им удалось передать не только генотип исходного организма, но и фенотип. Эта копия могла ходить, говорить и мыслить. Она даже унаследовала от своего родителя его память до момента забора образцов. Как им удалось клонировать и вырастить в такие относительно короткие сроки взрослого человека, так и осталось загадкой, но поднявшаяся вокруг этого события шумиха была просто колоссальной. Многие задались вопросом - а как же возможна жизнь этого клона без души? Ученые могли создать оболочку, но не эту бессмертную субстанцию, которая, как нас убеждали многие религии, имеет божественное начало. А если и смогли, то получается, что эти люди, сумевшие провести такой эксперимент, сами равны Богу? Вот уж вздор. Постепенно, полемика перерастала в обвинения. Представители основных мировых религий пытались выступать против этого исследования, но сами вскоре подверглись жесткой критике. Постепенно критика переросла в гонения и началась настоящая охота на ведьм. Богословов обвинили в том, что они морочили людям головы. Огромные толпы тех, кто еще вчера исправно посещал службы и возносил молитвы, сегодня уже вышли на улицы с одним только желанием - желанием отомстить сразу всем за этот обман. Вера в богов погасла сразу в миллионах сердцах. Вместо нее в них заполыхала ненависть. Главное божественное чудо, венец его творения, оказался всего лишь сложным набором биохимических процессов, не имеющего с Творцом ничего общего. А был ли вообще Творец? В том старом мире существовало множество научных теорий, дающих то или иное объяснение какому-либо явлению. Они часто видоизменялись, дополнялись, сокращались, а то и вовсе опровергались. Но ни одна из этих несостоявшихся версий не могла наделать столько бед, сколько натворило развенчивание основного религиозного постулата. Слишком долго, слишком прочно сидела религия в человеческих сердцах, и слишком многое ей было отдано. События закручивались. Водоворот ненависти и безумия стал захлестывать все больше голов, люди в одночасье превратились в зверей! Я не помню того переломного момента, когда ярость вышла на международный уровень. Это было поистине ужасно. Мир христианский православный, против мира христианского католического, объединившегося с миром исламским, противящийся сразу всем им мир буддийский... Начались вооруженные конфликты, теракты, массовые казни. Итог был таким, что в ход пошло ядерное и биологическое оружие. Страшные болезни уносили жизни миллионов, а ужасные взрывы стирали в пыль целые города. Во многих частях планеты загремели землетрясения, проснулись древние спящие вулканы, начал резко меняться климат... И всему виной был тот нелепый сборник сказок, который читаете и вы.
Старик замолчал, а дети удивленно хлопали глазами, слегка шокированные этим рассказом, пока самый старший не прервал затягивающееся молчание:
- Ты хочешь сказать, что Бог виновен во всех этих бедах?
Человек презрительно фыркнул:
- Нет, не это. Я хотел сказать, что нет никакого бога, нет никакой бессмертной души, нет посмертия... И те, кто придумал этот великий обман, просто приговорили всю нашу цивилизацию. А сейчас вы делаете ту же самую ошибку, когда пускаете эту ложь в свои сердца, неразумные чада.
- Перестань! - Снова начал конючить самый младший мальчуган. - Перестань! Это неправда! Я позову Кирилла! Он накажет тебя за такие слова!
Силы быстро покидали лежащего человека, он уже с трудом мог держать глаза открытыми, а голос его стал похож на тихое шуршание книжных страниц, и все же, он не терял сознание, не впадал в беспамятство.
- Я уже чувствую приближение своей смерти, не думайте, что я способен хоть чего-то боятся. Весь мой страх остался далеко в прошлом. И уж тем более, меня не пугает этот слабак и книжный червь, который обманывает вас и забивает ваши мозги сказками...
Дети недовольно сопели и глядели на старика исподлобья. На лицах самых младших заблестели влажные дорожки слез. Им очень не нравились слова этого человека, ведь он оскорблял самое дорогое, во что они верили. Самый старший воровато огляделся, убедившись, что никто не смотрит в их сторону, заговорил с нотками торжественности в голосе:
- Ты не заслуживаешь даже такой жалкой жизни, старик. Ибо сказано, - Того, кто хулит Бога, побивают камнями! Ну-ка! Всем взять камни!
Дети повиновались воле своего вожака, в течение минуты в их руках появились крупные куски бетона, отвалившиеся от стен их прибежища. Когда все снова собрались, старший, выбравший самый крупный обломок, который был размером почти с голову младенца, продолжил:
- Чрез Него все успешно достигает своего назначения, и все держится словом Его.
Другой мальчик, стоящий напротив подхватил:
- Многое можем мы сказать, и, однако же, не постигнем Его...
К ним присоединялось все больше и больше детских голосов.
- Он есть всё. Где возьмем силу, чтобы прославить Его? ибо Он превыше всех дел Своих. Страшен Господь и весьма велик, и дивно могущество Его!
Старик смотрел на происходящее с холодным равнодушием. В сверкающих фанатичным огнем детских глазах он видел свою гибель, но по-прежнему не боялся ее.
- Всё сотворил Господь, и благочестивым даровал мудрость и веру!
После этих слов в голову старику полетели камни, брошенные маленькими ручками. С глухим стуком они врезались в богохульника, а у того не было даже сил, чтобы защититься или укрыться от летящих обломков. Один из камней, брошенный с совсем небольшого расстояния четырехлетней девчушкой, угодил человеку в переносицу, раздался хруст и сдавленный стон. Из носа старика побежала темная, почти черная кровь. Детский вожак молча наблюдал за всем, но не торопился швырнуть свой снаряд. Он выжидал, когда закончатся камни у остальных, чтобы поставить точку в этой истории. Когда вся детвора в немом ожидании уставилась на своего предводителя и на кусок бетона в его руках, тот подошел к старику, вознес камень над его головой и с размаху опустил. Удар пришелся человеку прямо в лоб и оказался такой силы, что деформировал весь череп. Лобная кость приняла неестественно вогнутую форму, левый глаз лопнул и растекся, а правый гротескно выпал из глазницы. Тело лежачего содрогнулось в предсмертной конвульсии, спина выгнулась дугой, руки вытянулись вдоль туловища, а одна нога мелко задрожала. Через пару секунд бедняга затих и обмяк. Дети еще полминуты стояли, наблюдая результаты своей работы, потом старший громко объявил:
- А теперь побежали играть в охоту! Все за мной!
Детвора снова забегала шумной гурьбой, оглашая помещение своими звонкими голосами, удаляясь все дальше от мертвого изуродованного тела.