В перенесённом тексте рассказываю о первых днях холерной эпидемии в 66-й отдельной мотострелковой бригаде в/ч пп 93992, инфекции, подхваченной нашими ребятами при возвращении из боевого похода. Разведка предупреждала о готовящейся бактериологической диверсии, но точного квадрата назвать не могли. Просто нужно было не пить из природных источников.
А как не пить после многодневных боёв, когда во флягах ни грамма воды, а температура воздуха под плюс 60?
Если не погиб в бою, то разве можно погибнуть от воды? Предназначение воды испокон веков спасать, а не убивать - это даже малыши знают.
Да и вообще кто в юности верит в свою несчастливую звезду?
Кто на войне верит в собственную гибель?
Кто в наши дни верит в отравленные родники?
Так в 66-й ОМсБр началась холерная эпидемия, по размахам в советской армии не встречаемая ни до, ни после и вошедшая примером во все медицинские справочники и бюллетени.
Сначала бригадные медики пробовали побороть заразу собственными силами. После пришлют на помощь врачей из других гарнизонов, но и эта помощь окажется бесполезной. Эпидемию одолеет лишь срочно собранный на базе трёх военных округов 834-й военно-полевой госпиталь особо-опасных инфекционных заболеваний и в авральном порядке, минуя все таможни, к нам переброшенный. Однако, как уже сказала, первыми в борьбу вступили медики нашей медроты в/ч пп 93992, после к ним подсоединились советские медики из других афганских провинции и нижепоставленные воспоминания как раз от одного врача-инфекциониста, в составе остальных переброшенного на усиление нашей медроты до того, как из Союза прибудет полевой госпиталь.
Константин Петрович ВОРОБЬЁВ:
Не люблю вспоминать это время. Наверное, потому что было много обмана и несправедливости, наряду с нашей собственной глупостью.
Куда поехали и зачем?
Но время было другое и наши мысли тогда были другие, как и у всего советского народа.
Ваша повесть очень эмоциональна. Если Вы собираете дополнительный материал, то Вам конкретно повезло.
Я был анестезиологом "группы поддержки", наряду с прикомандированными из Союза и врачами действующих частей.
В то время я работал в кабульском инфекционном госпитале в/ч пп 27841 анестезиологом отделения интенсивной терапии.
Вызвал меня начмед и просто предложил, или почти приказал, ехать в командировку. Объяснений не было. В соответствующей справке потом писали о "добровольном участии в ликвидации очага особо опасной инфекции".
Я был молод, в кабульском госпитале за колючей проволокой было скучно, тянуло на приключения и я согласился.
На сборы - полчаса, аэродром под боком.
Летели вертолетом с отстрелом сигнальных ракет - тогда уже хорошо понимал, что ракета "cтингер" или удачная автоматная очередь и - мы можем рухнуть. Из Кабула нас набралось человек двадцать (врачи, медсестры, лабораторная служба, эпидемиологи и др.)
Когда приземлились, запомнился горячий и влажный воздух Джелалабада (субтропики).
Сразу отвезли в отделение и поселили на территории отделения. Это был сравнительно небольшой холерный барак метров двадцать на десять. Вокруг был действительно Ад.
Хорошо помню скученность пострадавших. Лучше всех этим управлял какой-то старшина, который стоял посередине холерного барака и как регулировщик раздавал команды санитарам, а те в свою очередь постоянно бегали с суднами, наполненными соответствующей жидкостью. Лечение холерных больных сравнительно пpостое: антибиотики (обычно "тетрациклин") и жидкость в вену с обильным питьем.
Была и проволока, и часовые по периметру.
Я обеспечивал лечение иститнно умирающих.
Помню палату на четыре койки. Ко мне клали самых тяжелых, а теx, кому легче, отправляли в общий холерный барак. Я ставил каждому по паре катетеров в цертальные вены и лили до 20 литров, а также вводили жидкость через зонд в желудок. Кто мог - пил. Из заднего прохода моих подопечных постоянно текла водичка - кровати были специальные, холерные, с дыркой в сетке в нужном месте. Объемы этого жидкого стула измеряись ведрами.
По памяти - мы проработали около 7-10 дней. У меня умер только один боец Б. (Константин дал фамилию, но я её опускаю. Tакой принцип. Не зная причины гибели, сообщённой родным, можно нанести им дополнительную травму - А.С.). Боролся за его жизнь. Кроме холеры у него был и гепатит, и малярия. Когда я его принял, он уже был без сознания и находился на аппаратном дыхании. В отделении дважды отключали свет, и я проявил чудеса глупости - несколько раз вдохнул в интубационную трубку, когда увидел, что без вентиляции больной погибнет. Почему я так делал - уже не помню, скорее всего не было под рукой ручного вентилятора. Один раз сердце запустили, а при втором отключении света - уже не смогли. Больше из моих больных никто не погибал. Но по этому поводу хорошо бы было найти настоящую статистику (я ищу, но пока безрезультатно - А.С.). В целом должен заявить, что смертность при своевременных лечебных мероприятиях - вещь исключительная.
После этих героических подвигов я крупно "залетел" и ровно через месяц заболел тяжелой формой гепатита, и едва не распрощался с жизнью. Спасибо коллегам Кабульского инфекционного госпиталя - вытащили (в частности, терапевт, майор медслужбы Виталий Цой).
Скорее всего, большинство погибших в Джелалабадском очаге на совести тех, кто должен был оказать помощь. Холера в целом лечится, но нужна интенсивная инфузия. Так вот, скорее всего люди погибали больше в начале выявления холеры от обезвоживания на этапе следования боевой группы и потому, что некому было закатериризировать сосуды и лить... лить... жидкости.
Я помню разговоры о 300 бактериально-подтвержденных случаях.
Еще раз сообщаю, что в реанимационной палате, которую я вел, умер один боец.
Я, как гражданский анестезиолог, жил с врачами-офицерами через перегородку от пострадавших, работали почти круглосуточно. Ели очень однообразную пищу. Помню целую комнату сгущенки и сухого молока с галетам - это и ели. Никто не боялся серьезно заразиться. Врач хорошо понимает эпидемиологию холеры. Кроме того мы получали профилактические антибиотики, так что риск был невелик.
Прилагаю некоторые фотографии того времени:
Джелалабад, сентябрь 1985 года.
Группа участников ликвидации очага холеры (фото-Воробьева К.П. - крайний слева)
Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1986 год.
Врачи отделения интенсивной терапии
Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1986 год.
Врачи отделения интенсивной терапии, консилиум в составе: слева направо начальник (Лев - имя), начальник отделения терапевт - майор медслужбы Цой В., прикомандировочный терапевт, анестезиолог Воробьев К.П.
Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1986 год.
Палата реанимации отделения интенсивной терапии, лечение после брюшно-тифозной перфорации, ст. сестра и анестезиолог Воробьев К.П.
Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1987 год.
Перед профсоюзным собранием, анестезиолог Воробьев К.П. и начxозчасти
Кабул, 1987 года.
Дружеская встреча представителeй профсоюзa инфекционного госпиталя с представителями афганских профсоюзов г. Кабула
Bоспоминания Константина ШИПАЧЕВA, генерал-майорa,
в армейской авиации прошел все основные должности от командира экипажа боевого вертолета Ми-24 до начальника штаба - первого заместителя начальника авиации Московского военного округа. Воевал в Афганистане, Таджикистане, дважды в Чечне. Лично выполнил 520 боевых вылетов. Военный летчик-снайпер:
-"Я ВЕРТОЛЁТ" (1981 год. Джелалабад, Афганистан. МИ-24 прилетел с пробитым расходным баком. Борттехник вертолёта в грузовой кабине стоял по колено в керосине, закрывая руками пробоину. 1981 год, там же. МИ-8 прилетел своим ходом. Я насчитал 128 пробоин в вертолёте)