Чуть ниже названия в скобках написана фраза - основано на реальных событиях.
Это и правда и неправда одновременно. Дело в том, что данная книга изначально создавалась в качестве мемуаров автора (безусловно, не всей жизни, но довольно-таки значимой, хотя и небольшой её части). Но по ходу её написания было принято несколько решений, которые изменили первоначально задуманный сюжет книги.
Она по-прежнему остается в некотором смысле автобиографичной, и большинство описанных событий действительно имели место быть в жизни автора.
Однако процент правдивости по моему желанию останется для Вас загадкой.
Возможно, в этой книге всё правда кроме одного единственного слова.
Возможно, всё ложь, и лишь одно слово правдиво. Может быть, в соотношении
правды и вымысла можно найти золотую (или не очень) середину.
В любом случае, пусть это останется маленькой авторской тайной.
Глава 1.
Проклятый дар.
Дай мне сойти с ума,
Ведь с безумца и спроса нет,
Дай мне хоть раз сломать
Этот слишком нормальный свет!
(Ария)
-Не бывает безвыходных ситуаций!
Наслаждаясь моментом, я медленно переступаю через порожек школьной двери. Макс нетерпеливо пыхтит где-то сзади. Ничего, пусть подождет. В жизни есть вещи, которым нужно радоваться как можно дольше, и окончание уроков как раз одна из них.
-Ты еще скажи, что нерешаемых проблем тоже нет.
-А вот и скажу!
Закончив ежедневный ритуал топтания и прощания со школой на целых полдня, издаю громкий радостный вопль (руку даю на отсечение, Макс сзади зажал пальцами уши) и лечу вперед открывать ногой дверь на улицу.
-А можно мы хотя бы раз нормально выйдем из этого здания?
Я не обращаю на эти слова ровно никакого внимания. Вот сколько Максима знаю, столько он и ворчит и вечно пытается меня перевоспитать. Хотя сейчас уже почти прекратил бесполезные попытки, видимо, понял в конце концов, что я из тех, чьи привычки вряд ли даже могила исправит.
На крыльце на секунду застываю в восхищении. Снег! Ну наконец-то настоящий, обильный, полноценный снег! Не зря я целый день смотрела в окно, притопывая под партой от нетерпения, вот и дождалась!
Делаю маленький шажок назад, примериваясь к огромному сугробу прямо внизу лестницы, в который сгребли, кажется, весь выпавший снег со всего двора, отталкиваюсь от Макса и прямо через все ступеньки прыгаю туда. Уже сидя в нём по горлышко и пригоршнями черпая снег, слышу укоряющий возглас над самым ухом:
-А если бы там что-нибудь было?! А если бы ты на что-то напоролась?!
-Ну ведь не было же ничего, - пожимаю плечами и подкидываю вверх горсть мягкого, рассыпчатого снега. Снежинки медленно кружатся в воздухе и тонким ровным слоем ложатся мне на лицо. Только тут я чувствую, что на улице довольно прохладно: пальцы мерзнут и их начинает слегка ломить.
Максим со вздохом подходит ко мне вплотную и вытаскивает из сугроба за капюшон, а поставив на землю, отряхивает куртку и через сопротивление натягивает мне на руки свои перчатки. Я удивленно рассматриваю их, сгибая и разгибая пальцы. Совсем как папины - большие, черные, кожаные и пахнут сигаретами. Макс обычно курит 'Винстон'. И вот это одна из тех немногих вещей, которые я в нем очень не люблю.
-Анька, как ты?
Прихожу в себя медленно. Да, иногда такое случается, становлюсь сущим ребенком. Макс хоть и пытается воспитывать меня в такие моменты, но я-то знаю, как он этому радуется. Вообще он считает, что я слишком серьезная для своих лет, что надо быть проще. Странно это. Я ведь еще совсем не взрослая. И Макс как никто другой знает, настолько сильно я не хочу вырастать. Вот только характер у меня при этом отнюдь не детский. Даже взрослые это чувствуют. Они не очень-то любят говорить со мной: для такого возраста у меня слишком странные суждения. Странные и непонятные. Чудно, я понимаю. И даже не обижаюсь. Мне вполне хватает общения с Максом.
Всё вокруг белое-белое и отчасти серое. Серое и белое. Только перчатки, на которые я до сих пор неосознанно смотрю, черные.
Всё. Я успокоилась. И в тот же момент почувствовала, как меня с головой накрывает плотное, мягкое и тяжелое одеяло усталости. Я даже слегка пошатнулась. Макс, стоявший рядом, тут же схватил меня за руку.
-Как ты?
-Всё нормально, - я слегка улыбнулась. Я умею улыбаться так, чтобы мою улыбку заметил лишь один единственный человек. - Всё хорошо.
Максим только головой покачал и крепче сжал мою ладонь, но говорить ничего не стал. Вот за это я его люблю особенно. Он тактичный.
-Пойдем?
-Ну пойдем.
В голову полезли обычные для школьников полуденные мысли: о том, идти домой сразу или нет, чем обедать, во сколько делать уроки... Я недовольно прикрыла глаза и пошла вперед, потянув Макса за собой. Не хочу домой, не хочу обедать, не хочу уроки. Хочу жить. Жить. А не существовать...
-Ты не прав, Юпитер. Ты сердишься, значит, ты не прав, - видимо, Макс принял моё недовольное выражение лица на счёт нашего спора. - Неужто не было у тебя никогда неразрешимых проблем?
-Проблемы были, - я зачерпнула носком сапога немного снега и подбросила его в воздух, - но они решались.
Макс только головой покачал. Да, знаю. Я - маленькая. Я - глупая. В жизненно важных вопросах некомпетентна. Мне легко.
-Ань, послушай...
И тут в висок ударила волна боли. Не просто боли, а перемешанной со страхом, почти с ужасом. Я стала медленно оседать на снег.
Иногда я ненавижу себя за то, что умею чувствовать чужую боль. Есть у меня такой дар. Именно поэтому мне невозможно лгать, глядя в глаза и говоря о том, как всё замечательно, а внутри пытаясь сдержаться изо всех сил, чтобы не заплакать. Я это почувствую. А еще могу забирать боль. Только делаю это очень редко, потому что она никуда не исчезает, а переходит в моё тело. Это ужасно неприятно - испытывать чужую боль. В тысячу раз больнее, чем свою собственную.
-Анька, чёрт подери!
Макс подхватил меня под живот, не давая повалиться на землю.
Он не знает об этой моей способности. Да и никто не знает, если честно. Потому что если я вижу, что человек мне врет, то пытаюсь не вывести его на чистую воду, не изобличить во лжи, а разобраться, почему он не хочет говорить правду. Помочь, а не сделать еще больнее. Макс вот тоже часто врет
о своей боли. Но пусть он лучше не догадывается о том, что мне это известно. Нам обоим так будет легче.
-Анька, что с тобой?!
Но меня уже отпустило. Волна боли откатилась назад, и я сумела распрямиться. Дышать стало легче. Зато я вдруг ясно увидела путь - отпечаток только что обрушившейся волны. Словно следы на снегу остались - топ, топ... Я проследила взглядом их направление: они заворачивали за угол школы. Меня замутило от нехорошего предчувствия, и не столько от того, что я могла бы там увидеть, сколько от того, что скорее всего придется сделать. Кажется, я уже знаю, что увижу там.
Я буквально выдернула руку из ладони Макса, чуть было не отпихнула его. Меньше всего на свете мне хотелось туда идти. Я уже трижды прокляла и свой дар, и чересчур гипертрофированное чувство ответственности. Словно я какой-нибудь солдат или, еще хуже, светлый маг, который должен делать то, что должен. А вот не хочу.
Следы стали глубже. Боль усилилась. Страх уже перешел всё границы допустимых пределов. Человек, который испытывал его, сейчас был в панике, близкой к помешательству. Выше моих сил было просто стоять и чувствовать это. Я в последний раз прокляла всё, что можно, и бросилась за угол;
едва не поскользнулась на повороте, но сумела-таки устоять на ногах, оттолкнувшись от стены школы, и увидела...
Нет. Только не это. ТОЛЬКО НЕ ЭТО.
Я в принципе не могу смотреть на то, как сильные издеваются над слабыми. Но вот ЭТО разом превысило все допустимые величины моего гнева. Твари... Да как они посмели?! Кто им позволил - вот так?! Доли секунд я смотрела на крошечную капельку крови. Ту, что стекала по губе у совсем маленькой девчушки. Той самой, что неосознанно позвала меня своим страхом. Это она сейчас стояла на вытоптанном пятачке посреди снега, судорожно прижимая к груди пёстрый рюкзачок, и в ужасе смотрела на окруживших её пацанов.
Я пересчитала их глазами. Шестеро. Вшестером на одну, значит. Смело.
Смело, мальчики, ничего не скажешь.
Девчонка сделала маленький шажок назад и тут же метнулась в сторону. Она еще не поняла, что выхода из этого круга у неё не будет. По крайней мере, в целости и сохранности.
Я смотрела в её невидящие глаза, и в груди у меня поднималась волна гнева. Что же ты им сделала, малышка?.. За что они тебя так?..
А не за что. Ничего и не за что. Ты просто оказалась в неправильное время
в неправильном месте. Им всё равно, сколько тебе лет. Им плевать, что они тебя старше, что их шесть, а ты одна. Им не важно, что ты всего лишь маленькая девочка. Сейчас ты просто цель. Цель - и ничего больше.
Я помогу тебе. Не потому, что должна. Не потому, что это подлость, которую я терпеть не могу. Не потому, что сумею тебе помочь. А просто потому, что ты - это я. Я слишком ясно узнала в тебе себя. Даже взгляд у меня тогда был такой же, затравленный. Я помню. Ведь я совсем недавно отучилась смотреть на мир - так.
-Анька...
Макс догнал меня и остановился чуть позади. Клянусь, его кулаки сжались так же сильно. Но нет. В этом деле мне помощники не нужны.
Я справлюсь.
Рюкзак сполз с плеча и тихо, аккуратно упал в мягкий снег.
-Анька! - снова позвал Максим свистящим шёпотом. Я обернулась.
Он даже говорить ничего не стал. Молча сделал пару шагов назад и слегка кивнул. Я заметила, как чуть было не скривилось его лицо, но он вовремя удержался. В конце концов, Макс знает, что я тоже этого не люблю. Боевая ярость не самое приятное состояние, как ни крути. Хорошо хоть, что приходит оно крайне редко, ибо по жизни я вообще-то спокойный человек. Если меня не злить.
Руки похолодели. Я взглянула на ладони - белые. Совсем белые, как у мертвеца. Знаю, лицо сейчас тоже едва ли не белее новорожденного снега, и ни намека на кровь. Именно поэтому Макса так передернуло. Не слишком это приятная картина, понимаю. Макс говорит, что в такие моменты у меня и глаза будто выцветают, и волосы словно слегка седыми становятся. Он видел. Он знает.
Шестеро. Всего лишь шестеро. На пару лет младше меня. Тоже мне, чемпионы по борьбе из седьмого класса бе. Спецназ недоделанный. Вшестером на одну девчонку - это, конечно, весело. Вот только девочки тоже бывают разными.
Я стала наклоняться к земле. Как ни бесшумно мы с Максом появились здесь, мы всё ж не тени. И рано или поздно нас обнаружат.
Но, как ни странно, первой нас заметила девочка. Вернее, меня. Мои глаза перехватили её затравленный взгляд. Надо же... Никакого отвращения к моему изуродованному яростной гримасой лицу. Только надежда. Робкая, слепая надежда. Она неосознанно дернулась вперед, ко мне навстречу. Стой, глупая! Её тут же грубо толкнули назад, в круг. Она оступилась и едва не упала. Всё. Хватит. Ждать больше нет смысла.
Земля мягко спружинила под ногами. Я легко оттолкнулась и побежала вперед. В голове не было ни единой мысли, да и зачем? Тело само сделает всё, что нужно. И советы разума ему совершенно не потребуются.
Когда я была уже в метре от стоявшего ко мне спиной парня, меня заметили. Те, что стояли ко мне лицом. Один из них что-то крикнул и стал поднимать руку, испуганно указывая двум другим за спину. Но обернуться они не успели. Я даже бить их не стала. Одного просто задела плечом - к сожалению, он не упал, а только лишь немного сдвинулся с места, открывая проход; а второго толкнула рукой. С силой. Вот он уже на ногах не удержался - грохнулся. Убрав с дороги первые два препятствия, я бросилась к девчушке, подхватила её на полном лету под мышки, слегка развернулась и боком вылетела из круга. Они даже не успели удержать.
Я поставила девочку на землю. Она была мне едва ли по грудь - маленькая, корявая. Не вышла ростиком, совсем как я. Тихо, малыш. Не бойся. Ничего у них не выйдет. Я никому не позволю тебя тронуть.
Я положила руку ей на плечо и легко, но твёрдо завела себе за спину. Она поняла без слов и, всё так же сжимая дрожащими руками рюкзачок, покорно шагнула назад. Но не убежала. Молодец. Смелая.
Глубоко вдохнув, я посмотрела на парней. Они стояли уже не в кругу - нет, передо мной выстроилась ровная линия. Напряженные лица. Слегка удивленные. Насмешливые. Какая им, собственно говоря, разница, которую из девчонок бить? Подумаешь, одна на пару лет старше. И только-то!
А я ведь почти всех их знала, даже по именам. И они тоже меня знали. Но сейчас это не имело никакого значения. Сейчас каждому из нас было лишь одно имя - ВРАГ.
Мне захотелось зарычать, словно дикому зверю. Ненавижу... Ненавижу таких, как вы! Не будет вам моего прощения, вы, будущие солдаты Чёрного Воинства. Шакалы.
Я уничтожу вас.
Это была последняя мысль, отпечатавшаяся в голове. Потом все шестеро единой волной бросились вперед, на меня. Медленно закипающая ярость достигла предельного градуса и перелилась через край котла благоразумия. Я сжала кулаки и кинулась вперед. А потом разум подошёл к памяти и прикрыл ей ладошкой глаза. Перебирая в голове обрывки остаточных мыслей, я провалилась в тяжелую и болезненную пелену беспросветного яростного безумия.
Глава 2.
Больше тебя никто не тронет!
Кто ты? Наказанье или милость?
Кто ты? Отрекаться не спеши!
Может, за душой моей явилась?
Только
нет
души.
(Ария)
Я шевельнула рукой. Где-то внизу что-то глухо лопнуло, будто кто-то сильный слишком крепко сжал в руке стеклянный стакан, и спеленавшая меня темнота вдруг взорвалась, разлилась по всему телу жидкой болью. Особенно по лицу.
Первым, что я увидела, открыв глаза, был кулак. Прямо перед моим носом. В моей крови. Так вот что там такое с лицом... Я дернулась с беззвучным стоном и вдруг с удивлением поняла, что стою, а не лежу. Стою перед каким-то мужиком, который трясет передо мной перепачканным кровью кулаком и что-то орёт. Ничего не слышу...
Звуки обрушились внезапно, словно волна вдруг накрыла с головой и утопила в себе. Крики, холод, боль, кровь, бессилие - всё вдруг смешалось в одном стакане, том самом, который только что лопнул в голове. Раз - и ноги не удержали тело. Я села на снег. Прямо там же, где стояла. Господи, как же больно... Кулаком в лицо со всего размаху - это вам не шуточки.
-... ты чо, совсем что ли больная, ты соображаешь вообще, чо делаешь, щас менты приедут и не посмотрят, что ты малолетняя!
У меня не было сил что-либо объяснять этому человеку. С одной стороны, я прекрасно понимала его, просто проходившего мимо и увидевшего, как явно больная на всю голову девчонка яростно накидывается на мальчишек младше неё (хотя со стороны это, наверное, было больше похоже не на драку, а на избиение младенцев). С другой стороны, он ведь не видел, из-за чего всё это началось. И даже сейчас почему-то в упор не замечал малышку, которая буквально вжалась от страха в стену школы, всё так же судорожно сжимала свой рюкзачок, но никуда не убегала. Он же просто стоял и орал на меня, поливая всевозможной словесной грязью. А до этого он меня ударил. Очень сильно и больно. Мне ужасно хотелось врезать ему в ответ, но я слишком ясно понимала - сил не хватит даже кровь себе из-под носа вытереть. К тому же (что опять-таки идёт в плюс этому человеку), такой жёсткий способ приведения в чувство в моём случае был единственно верным. Пока я не успела натворить настоящей беды.
Суммировав едва шевелящимся мозгом все эти выводы, я решила, что он всё-таки ни в чём не виноват. Но что-либо объяснять и пытаться хоть как-то остановить поток оскорблений я была не в силах. Поэтому от избытка эмоций просто показала ему средний палец и тут же повалилась в снег. Чёрт вас всех подери, как же больно....
Мужик на секунду замолчал, уставившись на нехитрую пальцевую конструкцию, а потом молча сделал шаг и занес надо мной ногу.
'О-о-о, второго удара мой нос точно не переживет', - вихрем пронеслось где-то в жидком, окружённом темнотой сознании. Но прежде, чем он успел меня ударить, сразу две тени метнулись к моему телу с коротким возгласом 'НЕТ!!!'. Макс грубо, с силой оттолкнул мужчину, а малышка встала рядом со мной, выронив рюкзачок и раскинув руки, словно желая закрыть своим тельцем. Глупенькая... Разве ты можешь меня защитить? Что ты вообще можешь? А я что могу?
Что Я могу в этом мире? В мире, где всё так хрупко, непрочно, где нет ничего святого, где из ангела-спасителя ты за секунду можешь превратиться в исчадие ада, сам того не желая. И кто виноват в этом? Ты, потому что 'позвала' меня?
Я, потому что пришла на помощь? Макс, потому что не удержал меня? Этот человек, потому что не увидел того, что должен был увидеть? Мы все. Все виноваты и невиновны. У каждого из нас есть свой порок. А если ты чист, как утреннее предрассветное небо, то люди сделают пороками твою доброту, милосердие и жалость. Поверь мне, это совсем не сложно.
-Не смейте! Не смейте трогать её! - голос Макса звенел в морозном воздухе, словно два стальных клинка в руках сошедшихся в бою воинов. - Я убью вас, если вы её еще хоть раз ударите!
Макс всегда понимает меня не только с полуслова, но и с полумысли. Он тоже не стал никому ничего разъяснять. Мы ведь живем в нецивилизованное время, где царят жестокие законы 'дубины и клыка' (как бы ни смешно это звучало в двадцать первом веке). Только попробуй начать объяснять свои поступки, что-то там доказывать, и тебя затопчут. Хочешь быть правым - бей. Сразу. И ничего никому не разжевывай, не оправдывайся. Если ты выиграешь, тебя сразу поймут и поддержат все. Проиграешь, и о тебе тут же забудут, каким бы хорошим и правильным ты ни был. Вам, никогда не стиравшим кровь с разбитых рук, не закрывавшим лица от града ударов, никогда не знавшим ужаса и отчаяния зверя, загнанного в угол, вам легко называть всё это дикостью и жестокостью. А для нас это - жизнь. И для меня тоже. Это - моя жизнь.
Мужчина отпрянул, словно волна незримой силы, вложенной Максимом в слова, оттолкнула его. Он почему-то смотрел на нас как на фашистов, расстреливающих детей в лагерях смерти: на лежащую в снегу девушку, цветом лица слившуюся с тем, на чём она лежит; на малышку, закрывающую её обеими руками и совсем позабывшую про свой цветной рюкзачок; и на парня со сжатыми кулаками и яростно сверкающими глазами, готового уничтожить любого, кто хоть пальцем тронет эту девушку. Я по глазам прочла, что он трижды проклял всех нас и пожелал в душе самой страшной смерти. Но отступил. Молча и со страхом. Даже с какой-то нерешительностью, словно бы вдруг разуверился в своей правоте... Но тут же отвернулся, не выдержав этого противостояния, и пошел к мальчишкам. Все они были живы и более-менее здоровы, хотя досталось им вполне так прилично. Прямо сейчас еще несколько человек помогали им выбраться из сугробов, в которые я, по-видимому, успела их запихать. На меня все старались не смотреть, а если и пробегали случайно глазами по моему распластанному телу, то взгляды эти неизменно были полны отвращения и неприязни. Но мне было всё равно.
За происходящим я наблюдала безучастно, лишь изредка моргая и почти не дыша. И только когда вся процессия скрылась наконец за углом, постоянно на меня оглядываясь, я позволила себе глубоко-глубоко вдохнуть, не обращая внимания на боль в ребрах.
Макс медленно опустился рядом со мной на колени.
-Аня... Анька... Ой-ей-ей-ей-ей, - только и смог сказать он.
-Сама знаю, что ой-ей-ей, - я осторожно поднялась, переходя в сидячее состояние. На то, чтобы поддерживать тело в вертикальном положении, казалось, уходили все оставшиеся силы. - Дай зеркальце, - тихо попросила я наконец.
Макс только головой покачал.
-Не надо, Аньк. Не надо.
Я опустила голову. Раз не надо, значит, совсем всё плохо...
-Идти сможешь?
-Да, - я попыталась вынырнуть из тёмного омута, в который меня упорно тащило еще мутное сознание. - Я сейчас... Сейчас...
Попыталась приподняться, но не получилось: тело перевесило, и я уселась обратно в снег. И какое гадкое ощущение внутри... Во рту сплошная горечь. Разве кровь - горькая?..
-Почему ты ей не помог?! - тоненький, звенящий возмущением голосок ворвался в наши с Максом обращенные друг к другу мысли. Он недоумевающе глянул на меня, я - на него, и только потом мы одновременно повернулись к хозяйке этого детского голоса. Девочка по-прежнему стояла рядом со мной, слегка раскинув руки, будто продолжая оберегать от чего-то. На лице её можно было прочесть множество ярких, буквально кричащих о себе эмоций. Широко распахнутые глазищи, прозрачно-серые, словно хрупкий мутный кристалл, приоткрытый ротик, выгнувшийся подковкой, и больно ударившая по моим глазам неровная блестящая дорожка на щеке... Она плакала. Совсем еще маленькие, детские кулачки сжимались и разжимались в своём бессилии.
-Почему ты не помог?! - снова закричала она на ошалевшего от такого напора Макса. - Ты такой большой и сильный, ты мальчик! Это мальчики должны драться! А девочки не должны! Нельзя трогать девочек! Нельзя! Нельзя! Нельзя! - она яростно топнула ножкой и вдруг села в снег прямо передо мной, закрывшись покрасневшими ладошками. - Не надо было меня защищать! Это всё из-за меня, из-за меня! - она оторвалась от мокрых ладоней, мельком глянула мне в лицо и от увиденного снова уткнулась в руки, сжимая виски уже с силой.
Пару мгновений мы молча смотрели на неё, не понимая, что происходит. И лишь через какое-то время позволили себе глубоко вздохнуть и взглянуть друг на друга. Я по глазам увидела - Максу было стыдно. Хотя мы уже тысячу раз говорили об этом: когда вместе - тогда вместе, но если вперед выхожу я, значит, нужно тихо стоять сзади и не мешать, что бы ни случилось. Почему? А очень просто. Я в таком состоянии своих от чужих не отличаю. И если вы думаете, что Максим трус, который спрятался за мою спину, то сильно ошибаетесь. Ибо я сама когда-то чуть ли не на коленях просила его больше никогда не вмешиваться и не помогать мне вот так. Это было после того, как однажды, когда он попытался закрыть меня собой, я в своей ярости, ничего не видя, не слыша и не понимая, ударила его кулаком по виску. И если бы удар не прошёл тогда слегка вскользь, никто бы сейчас не сидел рядом со мной на холодном и мокром снегу, кроме этой девчушки.
Сколько же раз мы с тобой говорили об этом... Я хотела коснуться его ладони, но Макс вымученно улыбнулся и помотал головой, мол, не нужно. Тогда я взглянула на девочку, которая плакала всё сильней и сильней. Неужели... Неужели ты, маленькая, меня пожалела? Меня?! Я смотрела, как соленые капли просачиваются сквозь растопыренные пальчики, и что-то внутри переворачивалось, двигалось, просыпалось... Я закусила губу и едва не вскрикнула - больно. Рот снова наполнился кровавым привкусом, но я вдруг перестала его чувствовать. И ощутила что-то другое. Что-то, похожее на жалость и... нежность.
-Не плачь, - тихо попросила я. - Пожалуйста, не плачь. Всё хорошо. Никто тебя больше не тронет.
-А тебя?..
Мне захотелось расхохотаться и расплакаться одновременно.
-Меня тоже. Нас с тобой больше никто никогда не тронет.
Она отняла ладошки от лица и серьезно взглянула на мой рот. Видимо, что-то с ним всё же было неладно. Не поднимаясь на ноги, малышка подползла ко мне. Покрасневшей от холода рукой она взяла горсточку снега и крепко сжала её в кулаке, спрессовывая. Я хотела было отстраниться, но не успела - она уже приложила льдинку к моему лицу и стала аккуратно, как могла, его протирать. Было больно, но я не шевелилась, лишь молча сидела и смотрела в её глаза, сосредоточенные и внимательные. Я видела, как она изо всех сил пыталась не сделать мне больно и как кусала губы, понимая, что не получается. А глаза у неё были совсем серые. Как мои...
Я коснулась её запястья, слегка сжала и отстранила маленькую ручку. Она покорно подчинилась, и льдинка выпала из пальцев. Ужасно не хотелось смотреть на неё, но взгляд всё равно зацепил кровавые разводы. Меня чуть не вывернуло. Ненавижу смотреть на кровь, смешанную со снегом. Особенно если эта кровь - моя.
Я снова попробовала встать, но ногам такая задача оказалась не под силу. Тогда Макс крепко обнял меня - я ухватилась за его шею - и поднял на ноги. Осторожно расцепив руки, я медленно прошлась туда-сюда, прислушиваясь к ощущениям внутри тела. Вроде всё было в порядке, ничего особенно не болело. Вот только сил совсем не было. Всё ушло, вылилось, вытекло тропическим ливнем. Я чувствовала себя совершенно пустой, разбитой, выпитой до дна оболочкой. Слепая ярость приносит много вреда. Она грубо и неумело разрушает равновесие внутри тела. И что самое страшное, не только физическое, но и духовное. Ладно, бог с ним, с телом. Силы восстановятся, синяки заживут, кровь можно смыть. Но вот то, что творилось в душе... Даже мне, её хозяйке, было тяжко сейчас туда заглядывать. Всё аккуратно разложенное по полочкам варварски сгребли в одну емкость и перемешали до состояния осколков. Я собирала их в горсти и пересыпала, словно песчинки, раня ладони, но пытаясь хоть что-то из них собрать, найти нечто важное и не желая осознавать, что очень нескоро теперь это крошево соберется в нечто более-менее осмысленное.
-Анька, - Макс осторожно тронул меня за плечо. Я вынырнула из глубин души на свет божий и оглянулась. То, как на меня смотрели эти двое - едва дыша, словно боясь, что если они сделают чуть более глубокий вдох, сознание окончательно покинет мой взгляд, - мне абсолютно не понравилось. Даже если я умираю, это не касается никого, кроме меня! Надеюсь, это всем ясно - отныне и впредь.
Я подошла к девочке и осторожно присела перед ней на корточки. Взяла её ладошки в свои. Они у нас были абсолютно одинаковые - красные, дрожащие и мокрые от снега. Мне захотелось сжать их крепко-крепко и отдать им всё тепло, которое во мне еще оставалось.
-Как тебя зовут? - спросила я очень тихо.
Серьёзный взгляд. Слегка нахмурившийся лобик. И имя тебе...
-Лея...
Ле-я. Я перекатываю три буквы на языке, словно маленький прохладный шарик. Как красиво и необычно... Ну не смотри на меня так, пожалуйста, не смотри! Ну не надо ни этой жалости, ни этого скрытого восторга. Мне лишь только больнее, когда я ловлю на себе вот такой вот взгляд. Лея, малышка... Как же я завидую тебе... Да, да, ребенок, ты не ослышалась - завидую. Самой наичернейшей из всех чёрных завистей. Потому что меня никто вот так не держал за ладони. Никто не закрывал меня собой, не отодвигал за свою спину. Никто не вытирал мне кровь с разбитых губ. Никто никогда не обещал меня защитить. Кроме одного человека, да и того уже много лет как нет рядом. Никто... Никогда... И от этой вереницы воспоминаний я лишь крепче сжала маленькие ладошки, словно через них хотела защитить ту себя, которая где-то внутри до сих пор корчилась на грязном асфальте, судорожно хватая ртом вытекающий из лёгких воздух, и негнущимися пальцами всё пыталась ухватить рукоятку ножа...
Я вздрогнула и веками придавила подступившие к самому краю слёзы. Хватит. Почему, ну почему я каждый раз напоминаю себе об этом? Прав Максим. Я же самая настоящая мазохистка, раз за разом насаживающая сердце на одно из самых острых, самых больных воспоминаний. Хватит уже.
Я поднялась на ноги, не обращая внимания на ломоту в костях - твердо, уверенно. И вместе с этим подняла привычную броню холода, отчужденности и самостоятельности. Собрала с земли рассыпанные маски, стряхнула с них пыль и со вздохом надела. Улыбнулась обычной своей полуухмылкой - кончиками губ. А то некоторые тут что-то слишком уж пристально начали в меня вглядываться.
-Я отведу тебя домой. Пойдём.
Кажется, они одновременно открыли рот и тут же закрыли, пытаясь подыскать подходящие слова возражения. Но резкое движение моей руки сразу пресекло все попытки.
-Со мной всё в полном и абсолютном порядке. Я могу ходить, говорить, думать, дышать, а кроме того, если сейчас рассержусь, смогу даже надрать кому-нибудь уши, - это было сказано Максу. Затем я повернулась к Лее.
-Малышка, если тебе хоть немножко хочется отблагодарить меня, то пожалуйста... Не спорь.
Уж не знаю, чего в моём голосе было больше, мольбы или стали, но в ту же секунду бесполезные попытки отговорок прекратились, и меня крепко сжали с двух сторон. Лея ловко прицепилась к руке слева, Макс взял под локоть с правой стороны, и наша странная троица зашагала куда-то по мягкой, белоснежной дорожке.
Шли мы молча. Да и о чём было говорить? Мысли Леи я прочитать не могла, а вот раздумья Макса отпечатывались прямо на лбу - два диких желания прижать меня к себе покрепче и заодно от всей души надавать по шее. Ни одно из них меня не устраивало, поэтому я старалась поменьше смотреть на него, и это мне вполне удавалось. Хоть и не было никакой возможности упасть, при такой-то поддержке, но ребра всё еще тихо ныли, и я полностью сосредоточилась на тупой сверлящей боли, пытаясь её прогнать. Получалось плохо, ибо сил не хватало даже на простые мысли, но зато я и заметить не успела, как мы подошли к месту назначения.
Самый обыкновенный десятиэтажный дом в самом обыкновенном районе. Самый обыкновенный дворик с заснеженными скамеечками и покосившимся 'грибком' песочницы. Не так уж далеко от моего дома. И одновременно безумно далеко. Словно бы в другом мире.
Я осторожно, но твердо высвободила руку, которую Макс чуть ли не судорожно прижимал к себе.
-Подожди здесь. Пожалуйста.
Почему-то мне было тяжело смотреть ему в глаза. Ах, как тяжело... Как же я ненавижу вот это чувство вины, перед человеком, которому ты дорога. Который порой ненавидит тебя за то, что ты делаешь себе больно. Даже помимо своей воли, в силу сложившихся обстоятельств. Это очень тяжело, когда тебя любят. Когда хотят оберечь от всего, что только можно, спрятать в хрустальную коробочку и даже не дышать на тебя. Кто-то мечтает об этом всю жизнь, а для меня это ужасно, мучительно больно. Чем крепче объятия, тем больше я задыхаюсь в них. Потому что по моим венам вместо крови течет свобода. И по-другому жить я не умею. Наверное, поэтому всегда одна. Наверное, поэтому у меня почти никогда не было друзей. Потому что для меня невыносимо связать себя чем-то большим, чем тонкая ниточка мимолетного знакомства... Ну не смотри же ты так на меня, не смотри!
Я крепко держала Лею за руку и изо всех сил старалась не оглядываться. Странно, теперь уже я вела её, не наоборот. Но ведь я понятия не имею, в каком подъезде она живет.
-Мы пришли!
Голос привел меня в чувство, и я резко остановилась. Свободная ладонь сжалась в кулак, и я сильно, с какой-то злостью тряхнула головой, выметая из неё всё плохое, накопившееся за день. Плохое, конечно же, никуда не ушло, но всё же мне немного полегчало.
Мы подошли к ступенькам подъезда.
-Поднимешься сама?
-Ага.
Лея смотрела на меня снизу вверх, не моргая, и что-то такое читалось в её глазах, отчего мне уже не первый раз за день захотелось заплакать. Я присела перед ней на корточки, смутно вспоминая, что уже сидела так сегодня. Двумя руками обхватила маленькую ладошку.
-Всё будет хорошо.
-Правда? - невеселый голос, совсем-совсем нерадостный, в котором недетская безнадёга смешана с наивной надеждой.
-Я обещаю тебе, - произнесла я с нажимом. - Больше тебя никто и никогда не тронет. Если что-то случится... Ты просто найди меня, ладно? - я вспомнила, что Лея ведь тоже учится в моей школе. Просто раньше я не обращала на неё особого внимания. Так, еще одно яркое пятнышко из разноликой толпы малышей.
-Здорово, - Лея явно обрадовалась, даже постаралась улыбнуться. Как просто, оказывается, сделать человека счастливым, всего лишь сказав о том, что теперь у него есть надежный щит.
-А-а-а, - Лея вдруг вскинула голову, будто вспомнила о чём-то очень важном. - А как... как тебя зовут?
Я даже глаза прикрыла, так больно по мне ударил этот простой вопрос. Словно хлыстом по самому чувствительному и больному месту. Нет, малышка, не вини себя, ты тут не причём. Видишь ли, у меня нет настоящего имени. Меня никак не зовут. Потому что некому звать. С некоторых пор для меня существуют лишь пустота и моё абстрактное 'я'. И всё. И ничего больше.
Да и вообще я не люблю своё имя. Оно нравилось мне до определенного возраста, когда можно было хранить его у самого сердечка, и слушать, как взрослые произносят его, нежно-нежно. А н е ч к а. А потом, когда я стала старше и поняла, что моё драгоценное имя принадлежит каждой пятой из ныне живущих девчонок в нашей стране, я его почти возненавидела. Из сокровенного оно вдруг стало обыденным, общим и неприятным. Я постаралась забыть о нём, и мне удалось, потому что как раз в это время открыла для себя свои драгоценные маски.
Ах, маски, мои прилипчивые светонепроницаемые подружки! Сколько же времени я потратила, пока не поняла, что вы меня разрушаете, от глупой головы до самого основания. А когда всё-таки поняла, было уже слишком поздно. До сих пор я так и не смогла от вас избавиться, и когда я с кем-то настоящая больше получаса, меня начинает ломать, словно наркоманку. Только никто этого не видит. Того, что моё истинное лицо почти совсем стерлось под масками, от былого счастья и наполненности смыслом осталась лишь пустота, а имя мне стало - н и к т о. Никто и звать меня никак.
Губы дернулись было в болезненной усмешке, но я вовремя остановила их. Незачем пугать девочку. Она-то ни в чём не виновата.
-Если я буду тебе нужна, и ты не сможешь меня найти, - слова подбирались медленно, с трудом, - скажи кому-нибудь из старших ребят, что тебе нужна Ниакрис. Они передадут мне.
-Ни-а-крис, - тихо повторила Лея, совсем как я недавно, перекатывая на языке её имя. Сказала, и сразу вокруг будто стало еще холоднее. Словно смертью повеяло. Лея, конечно, ничего не почувствовала, а я лишь зябко повела плечами. Самая привычная и самая прочная маска, что тут еще скажешь?.. Только то, что я понятия не имею, кто из нас живет в этом теле дольше - Ниакрис или я настоящая. Ну да это неважно.
Я положила руку ей на плечо и слегка сжала. Ровно настолько, чтобы не было больно, но чтобы можно было понять, что ты попала в надежные руки. Именно так. Сжала и улыбнулась. По-настоящему.
-Иди домой, Лея. Уже поздно.
И вправду было уже поздно. Небо потемнело, и из серого стало глубоко синим. Вернувшиеся домой люди зажигали свет, каждый в своём окне. И только мы всё еще стояли в царстве зимы и снега и не знали, что еще сказать друг другу.
Я встала на ноги и слегка подтолкнула Лею. Девочка нехотя сделала шаг назад, другой, повернулась и пошла к двери подъезда. Я глубоко вздохнула и досчитала до трех. Всё. Наконец-то всё закончилось.
И на этой успокаивающей мысли девочка вдруг обернулась.
... Этот взгляд снился мне потом еще очень долго, много ночей подряд. И на протяжении этих ночей я задавала и задавала себе один и тот же вопрос - зачем? Зачем ты обернулась, Лея? Ведь ты же видела мои глаза. Ведь я же показала тебе свою душу. Пусть не всю, пусть только часть. Но разве этого не достаточно? Разве мало для того, чтобы понять, кто я? Я - Тень. Я - Призрак. Я - Одиночка. Я - Никто. Нет меня, понимаешь? Настоящей - нет! Такие, как я, не способны заботиться даже о себе, что уж говорить о других? Нам наплевать даже на нас самих, и в данном случае обидные слова 'равнодушная тварь' будут всего лишь сухой констатацией факта.
Зачем ты так посмотрела на меня? Словно на человека, которого выбрала своей защитой и опорой. Я только сейчас поняла, почему ты тогда так улыбнулась. Ты увидела во мне вовсе не щит, о нет! Ты подумала, что я сумею стать твоим Другом. Наивная маленькая дурочка.
Я не умею дружить. Я не в ладах даже с собственным разумом, а ты хочешь поставить передо мной столь сложную задачу. И что самое ужасное, я так и не смогла отвести взгляд. Не смогла сказать тебе 'нет' и уберечь тебя от себя. Дала надежду. Прости меня, Лея. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь понять, за что я прощу прощения, но... Прости.
Глядя в эти огромные серые глазищи, копии моих, только с капелькой надежды внутри, я еще не знала, о чём буду думать следующей ночью, и той, что придет за ней. Но знала, что сейчас произошло нечто такое, что перевернуло игральные кости жизни на другой бок и стерло с них накопившуюся пыль. Я что-то изменила в своей жизни. Может быть, эти изменения проявятся не сейчас. Может, когда-нибудь потом. Но проявятся.
Лея, казалось, могла стоять так вечно. А я... Я просто была не в силах первой порвать эту тоненькую ниточку незримой связи между нами. Но вот она моргнула и зябко поежилась - вечерний морозец, должно быть, забрался под тонкую куртку. Лея нехотя отвела взгляд, коротко взмахнула ладошкой и скрылась наконец во тьме своего подъезда. Железная дверь хлопнула, и снова все звуки исчезли из моего мира. Я стояла и смотрела куда-то в пустоту. Мою пустоту, которая вся была истоптана детскими следами и усыпана осколками зеркала.
Снова пошел снег, лёгкий, пушистый. Он кружился в свете зажегшихся фонарей и тихо падал на мои плечи и волосы. Вокруг сгущались чёрные зимние сумерки, а я смотрела на ярко-жёлтые окна и не могла сделать ни шагу. Я просто не могла.
-Ань.
Я вздрогнула. Чёрт возьми, Макс! Совсем забыла, что ты здесь, рядом.
Я обернулась.
Максим стоял прямо позади меня. Свет от ближайшего фонаря освещал его полностью, с головы до ног, позволяя мне, стоявшей за гранью света, внимательно разглядеть его. В глазах Макса всё еще боролись те самые два желания, с которыми он пытался определиться по дороге к Леиному дому. Я зажмурилась и слегка втянула голову в плечи с полной уверенностью, что уж сейчас-то всё-таки получу по шее. И, как всегда, полностью буду в этом виновата только сама. Ну давай же, давай!
Устав ждать, я осторожно приоткрыла глаза. И чуть не упала замертво. Потому что впервые увидела, как плачет мой единственный друг.
И эти слезы вдруг ранили меня намного сильнее, чем все сегодняшние удары. Потому что причиной двух солёных дорожек из уголков глаз была я.
-Анька.
Первый раз в жизни я услышала, как у Макса дрожит голос. И мне показалось, что сердце сейчас не выдержит груза разрывавшей его вины. Просто возьмет и остановится.
-Анька, - с трудом произнес Макс через предательскую дрожь, и вдруг протянул ко мне руки.
И столько мольбы было в этом простом жесте, что я не смогла себя больше сдерживать. Я шагнула к нему навстречу, в очерченный фонарём желтый круг. Макс схватил меня обеими руками и судорожно прижал к себе, словно боясь, что я сейчас исчезну, испарюсь, или упаду мертвой. Измученные нервы не выдержали одновременно с ногами, которые просто подкосились и позволили нам приземлиться на выбеленный темнотой снег.
... Не знаю, довелось ли выглянуть кому-нибудь тем вечером из своего окна на тот самый двор. Но если довелось, то должно быть, этот человек увидел очень странную картину: двух подростков, сидящих на холодном снегу, обнявшихся тесно, до боли, и тихо плачущих друг у друга на плече.
Глава 3.
Ледяное беспамятство.
Жизнь без веры, без цели
Проверяла меня на излом,
Свет и тень снова делят
Территорию в сердце моем.
За спиной - свист и лай,
Впереди - леденящая мгла,
Вновь обещанный Рай
Обернулся пристанищем Зла.
(Кипелов)
-Чёрт возьми! - я со злостью сжала маленькое зеркальце, желая смять его как листок бумаги или вовсе перемолоть в невидимую пыль. Прав был Макс, не стоило мне туда смотреться. И вовсе не из-за того, что я так уж сильно ношусь со своей внешностью или что-то еще в этом духе. Вовсе нет. То, как я выгляжу, меня в принципе никогда не беспокоит. Это одна из тех вещей, на которые мне абсолютно наплевать. Но то, что я увидела в зеркале в этот раз, выглядело совсем уж жалко. Настолько, что впервые в жизни я скривилась от отвращения к самой себе. Да, в этот раз не повезло.
Нижняя губа разбита, скулы припухли, глаза, слава богам, в целости и сохранности, но зато в наличии две длинные царапины, одна слева чуть выше виска над бровью, вторая справа от середины щеки до самой шеи, заканчивается где-то за ухом. Костяшки рук разбиты в кровь, пальцы опухли и едва слушаются. А уж как болят рёбра и солнечное сплетение... Мне захотелось тихонько завыть.
Зеркало выскользнуло из разжавшихся пальцев. Уродина. Чудовище. Мерзкая тварь. Ненавижу... Как же я тебя ненавижу! Мне вновь захотелось заплакать, хотя веки от слез уже начали опухать вслед за скулами. Я уткнулась в разбитые ладони, лишь бы никого не видеть. И лишь бы никто не видел меня.
Но моё одиночество было немедленно прервано.
-Прекрасная девушка, покажите мне Ваше личико!
От прямого удара в нос Макса спасло только то, что я вовремя вспомнила о нашей дружбе. Но шутки у него иногда действительно дурацкие.
Он осторожно сжал мои запястья и развел руки в стороны.
-Дай-ка я гляну.
-Да чего ты там не видел? - буркнула я и попыталась вывернуться, но вырваться из его профессиональной хватки оказалось совсем непросто. Поэтому я ограничилась тем, что скорчила ну о-очень недовольную гримасу, пока Максим осматривал моё лицо. Вернее то, во что оно превратилось. Наконец издевательства закончились, и я устало откинулась на спинку кресла. Макс молча протянул огромную чашку своего фирменного чая на травах. Чай слегка обжигал губы и от него шёл тонкий, едва уловимый запах мяты. Я глотала горячую ароматную жидкость медленно, наслаждаясь глубоким вкусом, и молча смотрела в окно. А Макс глядел на меня. Я буквально чувствовала этот пристальный взгляд - всеми синяками и царапинами.
-Ниакрис.
Я вздрогнула. Если меня назвали вторым именем, значит, всё, сопли кончились. Разговор предстоит серьезный. Если так, то лучше сопли. Ибо на 'серьёзно' я сейчас не настроена. Совсем-совсем.
-Ниакрис, посмотри на меня.
Фига с два. Я глухой слепой мыш. И вообще я занята. Чай пью.
-Ниакрис, не притворяйся глухим слепым мышем.
Тьфу! Зараза. Еще и мысли мои читает.
Я всё-таки соизволила посмотреть на него... ну о-о-очень сердитым взглядом.
-Ну не сверкай глазищами, не сверкай, - слегка улыбнулся Макс. - Лучше ответь мне честно, а?
-Смотря на что.
-И ведь не скажешь ничего, знаю, - пробормотал он едва слышно. - Но всё же. Что это сегодня с тобой было такое?
-Сегодня? - хмыкнула я, не обращая внимания на боль в скулах. - Сегодня со мной была драка. Доволен?
-Смеёшься. Уже хорошо, - кивнул Макс без тени улыбки. - Ниакрис, я не отстану.
-Рано или поздно от меня отстают все, - рассеяно сказала я и поставила пустую чашку на журнальный столик. Спустила ноги на пол и хорошенько, до боли в покалеченных рёбрах потянулась. Затем снова подобрала под себя ноги и уставилась на Макса.
А он смотрел в ответ, словно пытался в глазах моих отыскать разгадку тому, что сегодня произошло. Но не мог. Потому что её там не было. Она лежала глубже. Гораздо глубже.
Тогда он встал и начал прохаживаться по комнате, словно тигр. Только что хвостом себя по бокам не бил.
-Я вот что понять не могу. Как ты вообще сообразила, что там, за углом школы что-то происходит? Знала заранее? Не верю. Не могло такого быть. Услышала? Нет, иначе бы я тоже услышал. Тогда как? Как?! И то, когда ты упала. Что с тобой было, Ниакрис? Объясни, я не понимаю.
-А тебе и не надо этого понимать, - сказала я как можно мягче. - Просто прими как данность, и всё.
-Принять как данность что? То, как тебя корчило там, на снегу?! Или то, что ты полчаса назад тут вся в крови сидела?! Что?! - Максим начал выходить из себя, голос сорвался в крик.
Грубовато. Не люблю, когда на меня кричат. Очень не люблю. Просто ненавижу.
-Это тебя не касается. Это личное. Моё. Личное. Дело, - сказала я еще тише, но уже без прежней мягкости.
-Но мне-то ты должна сказать! Я ведь твой друг! - снова выкрикнул Макс.
Вот тут у меня уже сжались кулаки. Опять это слово, опять это чёртово слово! Должна?! Почему все, кому я когда-либо давала право называть меня другом, считали, что вместе с тем им позволено распоряжаться моей жизнью?! Какого чёрта! Я никому ничего не должна!
Я почувствовала, что надо бы сделать усилие, глубоко вдохнуть и остановиться, но что-то во мне закипало и переливалось через край, словно убежавшее молоко на плите. Я и сама была не рада этой внезапно нахлынувшей злости, но, дав слабину в первые пять секунд, уже не успела её остановить. Красная волна гнева окрасила всё вокруг в цвет крови. Это было что-то странное, сродни безумной ярости, но это нечто не отнимало силы, а наоборот, наполняло меня ими. Словно кто-то взял ниточки моих нервов в свои когтистые лапки и теперь, хихикая, поочередно дёргал за них. Как будто в меня кто-то вселился.
И откуда только появились эти силы? Они были какие-то чужие, слишком мощные, слишком неуправляемые для меня. Я сидела на кресле в оцепенении, не слыша беспокойного голоса Макса, который уже явно заметил на моём лице небольшую степень отвращения. Оно появилось потому, что эта сила мне не понравилась, она была до ужаса противна. Я всё еще не решалась пошевелиться, уже чувствуя, как волна потихоньку откатывается назад. Ну же... Еще чуть-чуть...
И тут Макс всё испортил. Видимо, решил, что я продолжаю с ним играть.