Аннотация: Дай закурить, Эв, а то скучно лежать в гробу.
Тело онемело спустя десять минут после того, как в мою грудь был воткнут серебряный кинжал. Чуть-чуть двигались только пальцы и голова. Однако из-за стенок гроба я мог видеть только кусок серого потолка и осколки ярко-алых стен. Какая вульгарность. В воздухе пахло сигаретным дымом и, почему-то, сиренью.
Чья-то прохладная ладонь легла мне на лоб, я почувствовал, какая она шершавая и тонкая. Она соскользнула вниз и мягко, будто извиняясь, опустила мне веки. Я тут же узнал и запах, и обладательницу этой ладони.
- Ты рано закрываешь мне глаза, Эв.
Ладонь дрогнула и исчезла. Я поднял веки и в полумраке комнаты увидел кончик тлеющей сигареты. Эв склонилась надо мной, окутывая запахом дыма и сирени. Терпеть не могу эти её сигареты. Вульгарно.
Вся Эв была какая-то яркая, кричащая и вульгарная. Даже имя она сокращала так, что звучало оно, как собачья кличка. Или кошачья, на кошку Эв походила больше. В ее глазах мне всегда виделась тупая, бессмысленная страсть, как у кошки в марте. Только Эв была такой всегда. Курила дамские сигареты через мундштук, носила высокие сапоги выше колен, красила длинные ногти в карминно-красный под цвет пухлых губ, неестественных и таких же бессмысленно-страстных.
Эв была из тех вампиров, которые старательно выпячивают то, что они вампиры. Этакая женщина-вамп, беспощадная и сексуальная. Для меня она была вульгарной и приземленной. Ограниченной. Пустой.
- Дай закурить, Эв.
Она убрала густую вьющуюся черную прядь за ухо и склонила голову набок:
- Ты же не любишь сигареты.
Я попытался пожать плечами, но не вышло. Однако она как-то разгадала мое движение.
Она отошла назад и куда-то села, видимо, стул стоял близко к моему гробу. Теперь я не мог ее видеть, мне была видна только белая прядь дыма от ее дурацких дамских сигарет.
- Ты знаешь, что тебя ждет, Димитрий?
Я услышал, как она глубоко втянула воздух и выпустила его струйкой дыма.
- Понятия не имею.
- Не надо врать.
Она щелкает по сигарете, отряхивая пепел.
- Не вру, - легко подтверждаю я.
- Где перстень, Димитрий? Он не твой.
- Смотря о каком перстне ты говоришь. У меня все пальцы в перстнях.
- Не прикидывайся. Все ты знаешь. Ярош обыскивает комнаты. Думаешь, от него можно что-то спрятать?
- Да мне плевать, Эв. Ничего у меня нет, - я устал, Эв. Давай поскорее с этим закончим.
- Самонадеянный кретин! Ты смерти ищешь?
- Было бы неплохо, если бы она сама меня нашла.
Наш разговор сам собой свернулся. Она все наполняла комнату дымом, и у потолка уже колыхалась призрачная завеса.
Смерть была уже близко. Я чувствовал себя как никогда пустым и одиноким. И мне было приятно, что Эв сидит рядом со мной.
Я знал, что Эв питает ко мне какие-то чувства. Кто-то из наших общих знакомых, не особенно остроумных, называл это любовью. Таких обычно выставляли на смех. Кто-то говорил, что она сама не знает, чего хочет, поэтому мечется от мужика к мужику. Эв не говорила ничего, но продолжала сверлить меня своим взглядом, в котором колыхалась привычная, стылая, уставшая от самой себя страсть.
Я никогда не придавал значения этому. У меня была своя жизнь, свой род, о котором я должен был заботиться, свои дела и интересы. Ее взгляды меня не интересовали. Она мне не была интересна.
И теперь мне бы поинтересоваться о том, что будет с моим родом, когда я, наконец, стану кучкой пепла, но я молчал. Надо бы поинтересоваться, кого же я так разозлил, - ни про какой перстень я действительно не слышал, - но и это не казалось важным. Я все смотрел, как кружит и сворачивается в кольца дым, и чувствовал, как ноша, что тянет меня вниз, в землю, из которой я был рожден, делится на двоих. Оказывается, совсем не трудно умирать, когда рядом кто-то есть. Сидит, курит и думает. Может, даже о тебе.
Интересно, если она действительно чувствует что-то ко мне, каково ей быть одним из моих палачей?
- Знаешь, Эв, вся наша жизнь - такая глупость, - я знаю, что она останавливается и переводит на стенку моего гроба взгляд, хотя и не вижу этого, - такая несусветная глупость, что я рад прервать этот абсурд.
- Я не знаю, зачем ты это говоришь, но звучит это очень странно.
- Скажи мне, Эв, есть ли в мире что-то вечное? То, что не истлело бы со временем? Ведь оно никого не щадит. Почему же мы исключены из его потока? Мы стоим у его берегов, то ли исключительные, то ли исключенные...
- Твоя философия всегда проявляется в такие моменты?
- Почему не сейчас? Я просто хочу тебе сказать, Эв, что я устал стоять на берегу. Или плыть, или уйти отсюда нафиг.
- Это ты так пытаешься сказать, что рад уйти из жизни?
- Ага.
Мы помолчали. Я не чувствовал свое тело, но запах табака и сирени все еще кружил в воздухе.
- Знаешь, я бы не хотела, чтобы ты умирал, - голос у нее был странный, но я не мог понять, в чем дело, не видя ее лица.
Я бы мог сказать ей, что ничто не вечно или что смерть - не конец, но эти фразы из разряда тех, которые говорят лишь бы отвязаться. А мне хотелось сказать ей правду. Наверное, в благодарность за то, что она все еще сидит здесь и делит эту несусветную тяжесть со мной.
- Вряд ли то, чем мы занимаемся, можно назвать жизнью. Мы прожигаем годы неизвестно на что, неизвестно зачем. Человеческая жизнь - вспышка, но и она, бывает, проходит совершенно бессмысленно. А наша? Наша жизнь обречена на отсутствие смысла, потому что мы слишком устали, Эв. Я - устал.
Мы снова помолчали. Она встала, начала ходить кругами по комнате. Сила, что поддерживала во мне жизнь, утекала с каждой секундой. Я терялся в этом сумеречно-табачном мареве, я растворялся в нем, как кусок сахара в теплой воде.
- Дай закурить, Эв.
Эв подошла, и я почувствовал, как мундштук касается моих губ. Кажется, я даже чувствовал он него запах сирени и чуть-чуть вишни. Так вот ты какая, Эв. Даже если все эти разговоры о любви - сплошные выдумки, я рад, что ты сидишь здесь, что бы тебя здесь ни держало.
Я затянулся и выпустил дым. Хорошо.
Размытый силуэт Эв качнулся вперед, и я вновь почувствовал ее ладонь на своем лице. Теперь - вовремя.
Тьма прыгнула на мою грудь, как большая кошка, и поглотила меня всего.