Уличный художник Левкин был не стандартного склада мышления, а немного с придурью. Летом он носил на голове бандану, чтобы не напекло, а зимой ходил без головного убора.
-Да, плевал я на простудные заболевания, - отнекивался Левкин, - я в детстве даже ветрянкой не болел.-
И это чистая правда. Никакая зараза к нему никогда не приставала.
-Здоров как бык, - бывало, похлопывал его по плечу отец,- и такой же тупой как это животное.
Да уж, особым интеллектом он не отличался - отставал в развитии от сверстников. Даже в детский сад не ходил. Просидел с матерью до самой школы. Она и работу бросила ради него (преподавала живопись в училище искусств), а когда Левкин родился - стала заниматься с ним.
Мать и приучила его к рисованию, и Левкин полюбил раскрашивать всякие картинки, тщательно подбирая цвет. Ему это доставляло огромное удовольствие, и он старался изо всех сил. Наверное, он бы мог стать не плохим копиистом и зарабатывать большие деньги, но не захотел. Деньги у него и так были. Они размножались в его карманах как микробы, только об этом он никому не говорил, и деньгами не швырялся. Желания возникали из потребностей: новые кисточки, например, шоколадки (а Левкин любил сладкое), те же краски. Несмотря на то, что он был единственным ребенком в семье, жили они скромно. Зарплаты отца ни на что не хватало, и Левкин научился потихоньку желать. Когда взрослые его спрашивали: " Откуда?" Он виновато оправдывался: " Бабушка подарила" " Какая бабушка?"- допытывалась мать. "С соседнего подъезда". И мать ему верила, потому что глаза у Левкина были такие синие и невинные, что не поверить ему было нельзя.
Когда желаний не возникало, то и карманы его были пусты. Деньги появлялись на конкретные желания, а их еще надо было родить. У Левкина было туговато с этим. Ничего особенного он не хотел: одежду там, дорогие игрушки. Был он всем доволен и счастлив. Сидел, пыхтел себе над картиночками и наслаждался процессом.
А мать рисовала инопланетян, только Левкин был равнодушен к ее творчеству и не понимал его. Хотя синий цвет, который доминировал в работах матери, нравился и ему. Любые оттенки: от нежно - голубого до фиолетового - все привлекали его, и он старался чаще использовать их в своих рисунках. Ему казалось, что в синем цвете скрывается какая-то тайна: космос, другие миры. Синева манила его и отталкивала одновременно, но он боялся и не хотел раскрывать эту тайну.
Дальше раскрашивания дело не пошло, а в какой-то период он и вовсе забросил рисование и увлекся лицедейством, даже в театральную студию записался. Но и там его на долго не хватило, потому что он был замкнут и угрюм, а театр это, прежде всего общение, которого он всячески избегал. Левкин сам научился менять лица, без всякого театра, не входя ни в какую роль, легко и без надрыва он надевал на себя любую маску: плута, обманщика, весельчака, страдальца, - кого угодно, оставаясь внутри самим собой. То, что он переживал внутри, никого не касалось.
С возрастом его стали преследовать сны, во-вторых, поллюции, и, в-третьих, он возненавидел картины матери.
Картинами матери была завалена вся квартира: со всех стен, изо всех углов, из-под шкафов и кроватей - отовсюду на Левкина смотрели синие инопланетяне. Хотя чем они смотрели - не понятно. Вместо головы над их телами парили серебристо - голубые шары, без единой щелочки и намека на глаза. Их невероятно пластичные фигуры с множеством рук и ног (особенно, ног) переплетались как змеи в немыслимых позах.
Холодные и колючие по цвету они производили неприятное впечатление. Сны Левкина были тоже про инопланетян, только эротического содержания.
Эти годы он не любил вспоминать. Было трудно. Тогда он поступил в художественное училище и был не доволен своим выбором. Рисовал всякую ерунду: горшки, табуретки, гипсовые головы. И хотя по рисунку у него была пятерка, живопись никак не давалась.
- Сыночка, наставляла мать, ты не переживай, все получиться. Кому легко дается, тот легко и теряет. А ты старайся, пиши больше для себя. -
Но для себя Левкину писать не хотелось. Зачем морочить голову живописью, когда сейчас такая аппаратура - любую реальность можно запечатлеть (чем он впоследствии и займется - начнет печатать постеры на холсте, раскрашивать их и продавать как настоящую живопись.)
А лезть в подсознание как мать, что-то выдумывать, ему неинтересно было этим заниматься. Целыми днями он валялся на продавленном диване и смотрел в потолок. Просто удивительно, как он закончил училище.
2.
В красном, красном лесу красные инопланетянки пили плазменное вино.
Красные лица их были украдены из архива. На одной было лицо молодой блудницы, на другой лицо несовершеннолетней нимфетки.
Красные груди их, наполненные страстью, готовы были одарить вас вселенским наслаждением.
Упругие чресла их обещали сказочное блаженство, - пыхтело восстановленное Сознание с лицом Романтика.
-Ты, что с ума сошел, - возмутился куратор проекта, - сочиняешь тут всякую чушь!- Его синие извивающиеся как змеи, пальцы вцепились в бедного робота.
-Что за идиоты, собирали твои глаза? Где иллюзорный переключатель? Где цветовые разделители? Где номер производителя, черт возьми? -
-Окуляры 2107 серийного производства. Вмонтированы в панель,- отчеканил робот.
-Пять тысяч таких же болванов и ни одной ясной головы.-
Лицо Романтика приняло виноватый вид.
-Я пытаюсь оживить идею зачатия. Прошу загрузить в меня файл с мифами. До начала эпохи Совершенства.-
-Я уже информировал тебя, что данных нет. Они аннулированы Советом,- отрезал Куратор, - У нас на подходе партия эмбрионов, готова планета, транспорт. Если ты не выполнишь свою задачу - ты знаешь, что тебя ожидает! -
Серебристые волосы его разлетелись в стороны и ударили робота по лицу. Лицо Романтика покрылось ядовитой пылью, разъедающей искусственную кожу. Он ощутил легкие покалывания между глаз. А разъяренный Куратор вылетел из лаборатории.
Смыв ядовитую пыль с лица, Романтик снова погрузился в свой опус.
Красные инопланетянки просидели на опушке леса целую вечность. Но не один из жителей Айры не приблизился к ним. Они пили вино и закусывали цветущей снастью, растущей в изобилии на поляне.
-Горько сознавать, - сказала молодая блудница,- что нас не понимают. Им не нужна женская суть.-
-Повсюду одно и тоже, - вздыхала другая, - искусственное оплодотворение. -
-А я слышала, что есть планеты, где все происходит естественным путем.-
-Да сказки это. Ты сама видишь, этих голубых ничем не соблазнишь. -
- Твоя правда,- согласилась нимфетка.-
Они допили плазменное вино, скатали поляну и лес в трубочку, и, сбросив не нужные маски, полетели осваивать другие земли.
- Ух, ты, кажется, зацепил, - воскликнул вспотевший от напряжения робот, - сдвинулось-таки с мертвой точки.-
Он заблокировал доступ к своим файлам и поставил себя на подзарядку. Это было похоже на сон. Реальность Айры снова стала распадаться на фрагменты и ускользать из его сознания. Проплывали витиеватые облака. Кажется, он обесточил себя полностью.
Потерять Сознание по собственной глупости было равносильно самоубийству. Другое дело, когда ты лишаешься его не по своей воле, тогда, возможно, ты еще будешь восстановлен и наделен правом выбора Я. Надо расслабиться: выйти на свежий воздух и выпить (как там у этих блудниц - плазменного вина). Его на Айре пили по большим праздникам: в день Совершеннолетия, например, в день совершенно Синего цвета ....
Все роботы, как и люди, могли функционировать только в спектре синего: от нежно - голубого до фиолетового. О людях так не принято было говорить. Функционировали роботы, люди совершенствовались в Синеве, изобретая все новые и новые оттенки цвета. Одно время с ума сходили от голубизны. Сейчас на Айре доминировал фиолетовый, но члены правительства пользовались серебристо-серым, старейшины предпочитали темно-синий. Насыщенность цвета регулировалась индивидуально, по желанию, в зависимости от настроения, возраста, склада мышления индивидуума.
У роботов регулятора насыщенности цвета не стояло. Они воспринимали реальность Айры в одном спектре - синем, хотя у таких роботов, как Романтик, цветовые разделители иногда отсутствовали, и они могли свободно функционировать во всех спектрах, как люди.
Сегодня день Совершеннолетия, - передал по скайпу напарник. Это был тоже экспериментальный робот с лицом классического Злодея: - Давай поехали развлекаться, старина!-
3.
А на улице в тот день, крутила метель. Ни одного листочка на деревьях не осталось - все занесло снегом. Только яблоня под окном Левкина не уронила листву. До самых морозов стояла, уже много лет, вечнозеленая.
-Значит, из нашего дома идет хорошая энергетика, - говорила мать,- иначе бы дерево зачахло в тени.-
-Наверное, под землей проходит теплоцентраль, - оспаривал ее отец.
Много чудес, мимо которых мы проходим, не обращая внимания, а если и заметим- подумаем, что так и должно быть. Так случилось и с яблоней Левкина. Никому до нее не было никакого дела, как и до самого Левкина.
Он налил рюмку коньяка и помянул родителей.
Колючий ветер с мокрым снегом застучался в окно. Внутри было тоскливо и муторно. В голову лезла всякая чушь. Левкин слонялся по пустой квартире и не находил себе места.
Эти синие инопланетяне переехали его с детства. Может из-за них у него не сложилась судьба, и он застрял в том пубертатном возрасте, не перешагнув во взрослую жизнь. Сжечь все или выкинуть на помойку, - решил Левкин.- Завтра же начну новую жизнь.-
А поскольку картин у матери было много, а терпения у Левкина было мало, то рюмкой коньяка он не ограничился. Напился и упал на пол. Раньше алкоголь и болезнетворные микробы, на Левкина не действовали, а тут вдруг подействовали да еще как. Слава Богу, родители не видели этого безобразия.
В открытую настежь форточку летел снег. Судя по запорошенному столу, он хозяйничал здесь не один час. Недопитая бутылка коньяка валялась на полу.
Рядом со спящим Левкиным на игрушечной табуреточке , сидел игрушечный человечек в смешном балахончике и читал вслух какую-то миниатюрную книжицу. Тонкий голосок его звенел, как серебристый колокольчик, переливаясь на все лады. Иногда он умолкал на время и ловил ртом падающие снежинки. Крошечные ножки его были обуты в голубые туфельки, светящиеся в темноте, а над синей головкой висел обруч с фиолетовыми кнопочками, мигающими как маячки.
Ну, прямо цирк какой-то, - удивился проснувшийся Левкин, - или галлюцинация?-
-Ты меня не бойся,- успокоил его игрушечный человечек,- я пришел объяснить тебе кое-что. Ты не волнуйся, я скоро уйду.
Левкин осторожно отодвинулся от него и сел напротив.
-Я слушаю вас.-
Давным-давно, когда тебя еще не было, я познакомился с твоей мамой на берегу реки. Она собирала камешки, чтобы разрисовывать их потом. Меня это чрезвычайно заинтересовало. Я тогда был для нее невидимым и на земле находился со специальным заданием. Инкогнито.
- Я прочитал ее мысли и удивился. У нас на Айре еще никто не догадался расписывать камни, а ведь это так красиво. Я сразу увидел конечный результат. Именно, увидел, а не представил, как у вас тут странно заведено. Сначала мысль, а потом материализация. На Айре таких проблем нет. Там не хватает идей, трудно с желаниями .... Я не буду сейчас вдаваться в подробности. Я хочу рассказать тебе про маму. Зря ты не прочитал ее письмо.
-Я ничего не знал,- стал оправдываться Левкин.
-Я знаю. Я все время наблюдал за тобой, с самого рождения, с первого мгновения, как ты появился на свет. Увы, но я не имел права вмешиваться и чем-то помочь тебе. На Айре это запрещено законом. Не вмешиваться до совершеннолетия. Но ведь ты же был не одинок. У тебя были родители. Как трогательно и бережно к тебе относилась мать, а она подозревала кто - ты, чувствовала, пыталась помочь тебе и пристроить в жизнь.
Она рисовала не наш мир, а его изнанку, обратную сторону, негатив. У нас не принято выворачиваться наизнанку. Нужно уметь сдерживаться, быть совершенным, даже в мелочах. Ошибки не допустимы. Любую ошибку ты должен увидеть заранее. Если ты допустил ошибку, значит, ты не достиг совершенства и будешь удален с Айры.
Твоя мать рассматривала нас изнутри, как анатомический атлас. Вот сердце, мозг, кровеносные сосуды, печень. Легкие, через которые дышит существо, органы пищеварения. Для нас это не приемлемо, кощунственно, аморально. Страшнее вашей порнографии. Ты уж меня извини.
Мы были вынуждены прервать с ней контакт, но забрать тебя не было никакой возможности. Ты должен был сам акклиматизироваться на Земле. Это трудный процесс и многие не доживают до совершеннолетия. Психическая несовместимость - самая большая проблема и от нее никуда не уйдешь. Земля - это не худший вариант, поверь мне, есть в мире места и похуже вашей Земли. Например, Айра. Там из новорожденных не выживает никто. Пока мы не можем изменить ситуацию и пользуемся другими возможностями для сохранения потомства. Пока все. Поздравляю тебя с Совершеннолетием и до скорой встречи на Айре. Твой Куратор.
4.
Ко дню совершеннолетия на Айре готовились заранее. В подземных лабораториях выращивали цветы. Климат планеты был губителен для этих диковинных созданий, придуманных еще в древности, до начала эпохи Совершенства. Идея подачи цветов совершенствовалась и вот наконец обрела свой настоящий вид.
Над площадью, где проходили основные торжества, кружились воздушные шарики с голубыми лилиями, орхидеями, маками, фиолетовыми ромашками внутри. Они сверкали на ярко-синем солнце как минералы, из которых изготовляли часы, и лопались как мыльные пузыри.
Их кратковременность бытия умиляла зрителей и приводила в восторг. Особенно бурно реагировали старейшины - приходя в возбуждение от каждого лопнувшего шарика. Они хлопали в ладоши как дети и смешно подпрыгивали на своих тронах, пытаясь поймать открытым ртом рассыпающиеся на глазах цветы.
По небу проплывали витиеватые облака. Романтик вздрогнул и перевел взгляд на напарника. Тот, как и все, был поглощен представлением. За цветами последовали птицы. Их оперение и формы поражали воображение. Все они были смоделированы в 7Д и переведены в настоящий формат реальности. Они не только летали и пели, удивляя публику сложными пируэтами, но и услаждали слух необыкновенными трелями, а также ловили 7Д мушек и испражнялись на головы зрителей
- К счастью! К счастью!- кричали жители Айры, - К деньгам!-
Короче, были эти птицы совсем как живые.
Плазменное вино подавалось столетней выдержки и пили его в день Совершеннолетия все: и люди, и роботы.
Романтик тоже не устоял на ногах и в конце дня ему стали мерещиться красные блудницы. Напарник дергал его за рукав балахона и все время останавливал: - Дождись финала, старина, не раскисай!-
Под финалом подразумевались Красные фонари.
- Кстати,- хвастался проплывающий неподалеку куратор, - ожидаются первые из выживших на Земле.-
Он был до того пьян, что почти не контролировал свой вестибулярный аппарат и двигался по беспорядочной траектории, что и было сразу же замечено членами правительства.
-Какой Лицедей, - шипели недоброжелатели,- все энергоресурсы спустил в Трубу.- Они были не уверены в его проекте и глубоко сомневались в результате. Проект Лицедея затянулся на долгие годы и все пророчили ему отставку. - Сошлют куда-нибудь, в Черный спектр или спишут в тираж, на поселение. - Черный спектр было страшное место - оттуда не возвращались. И что там происходило на самом деле - никто не знал. Одни слухи.
Внимание! - провозгласил ведущий праздника, - Красные фонари!-
Все лихорадочно стали настраивать цвет, а тем, у кого не было регулятора цвета, выдавались линзы, имитирующие спектр (вроде таблетки пустышки).
Красные фонари разрешались только по большим праздникам, и поэтому был такой ажиотаж. Плюс, конечно, плазменное вино, (в него добавлялилсь секретные ингредиенты, усиливающие эмоциональный фон). Романтик впервые присутствовал на церемонии. Красные фонари ассоциировались в его сознании с красными блудницами. Во-первых, одинаковый цвет и такой же призыв к раскрепощению. Странно.
Официальная церемония проведения Красных фонарей существует порядка десяти тысяч лет, но еще лет сто назад роботы здесь не приветствовались. Воспроизведение себе подобных было привилегией людей, и то лишь избранных, достигших совершенства. Сейчас, в связи с демографической ситуацией, было разрешено всем жителям Айры, да что толку - ничего от этого не изменилось.
Романтик сидел как на иголках. В его голове созрел план, как достать секретные материалы с мифами из хранилища. Он не сомневался, что они находятся там. Такие данные не могли исчезнуть. Лицедей обманул его, на то он и Лицедей, только плеваться ядовитой пылью в лицо. (Так люди выражали свое презрение к роботам)
Пока члены правительства и роботы были задействованы в церемонии проведения Красных фонарей, Романтик незаметно проскользнул в здание правительства. Этот гигантский куб серебристо-серого цвета возвышался над столицей Айры как Олимп. Чтобы проникнуть туда, нужен был доступ. Романтик вытащил его у пьяного Лицедея.
Файлы с мифами обнаружил не без труда. Пришлось погонять свой компьютер до витиеватых облаков (они возникали у него от перенапряжения). В хранилище был собран огромный материал, касающийся всей истории Айры, но изучением его занимались всего несколько старейшин, которым уже давно было наплевать на историю. Они были вынуждены проходить столько процедур для омоложения своего организма и поддержания статуса старейшин, что ни для чего другого не оставалось ни времени, ни сил.
Кстати, о времени, оно на Айре протекало несколько иначе, чем на Земле. Чем меньше ты производил действий и рождал желаний, тем медленнее оно тянулось для тебя. Можно было прожить двести лет и выглядеть как несовершеннолетний, к чему многие и стремились. К инфантильности. Однако на одной инфантильности долго не протянешь и без протезов (как внутренних, так и внешних, касающихся лица, фигуры) - не обойтись. Время оно не резиновое, свое возьмет. Восемьсот лет, максимум.
Праздник Совершеннолетия подходил к концу, и оставаться в здании правительства было опасно. Нажав на кнопку центра самосохранения, (а они вживлялись всем без исключения жителям Айры) Романтик переместился в свою лабораторию.
Открыв, наконец, файл с мифами, Романтик погрузился в чтение.
Миф первый.
В голубо- синем, сине-голубом ходил слух.
Его волосы быстро росли и спешили навстречу еще не народившимся прядям. Рассыпаясь - секлись от потока времени
И ветер уносил семена куда-то .....
аУ-У-У-У-м!
Руки не мои скрывали в красном лесу двух женщин.
Мужчина снял кожу зверя и полетел.
Люди боялись темноты, когда это случилось.
Люди закатывали истерики.
аУ-У-У-У-м!
Живой воздух, Живой песок, Живая вода
Встречались на пути человеку - птице.
Прошло сто зим, весен, лет и снова осень.
Ветрено, холодно было
Облако плыло
Ноги спотыкая об высь
А зеркало озера стыло, дно песчаное оголило.
Облако там проплывало - лицо потеряло.
Изморозь спряла, соткала покрывало.
Полынья облако одевала.
Давала, давала напиться во сне, сне
Бесплодной женщине.
аУ-У-У-У-м!
Третье тысячелетие плакало, акало в горах эхо -
Никто не отзывался.
Собирал травы Туман - рван, серебрила землю Роса - сыра
Люди не знали слов.
Вечером пели деревья. Река выходила из берегов поговорить с животными. Птицы отдавали перья прохожим.
аУ-У-У-У-м!
Голова мужчины, сбросившего кожу зверя, обросла льдом.
Теряясь, путаясь, мысли застывали.
И тело обретало форму камня.
аУ-У-У-У-м!
Облако, Облако-женщина заклинало им свое бесплодие, свое облако.
Так уплыло облако, позабылось прошлое
И осталась женщина наедине с собой.
аУ-У-У-У-м!
Миф второй.
Облака, под знаком радуги в прекрасный летний день после дождя
Произвели на свет два пня бесполых.
Совет держали после у Покровителя небес: " зачем добавили чудес вы
В мир сей бренный - сами лишь из дыма состоя".
Прогнал владыка облака.
Троякое искусство убеждать осмелилось принять отвергнутых
Помочь найти им дело рук своих
И водвориться вновь на прежние высоты
Душа женщин блудниц в колесе разврата,
Ветром подгоняемая, честностью настигаемая
Корни летящие оплодотворила мужским и женским началом.
Корень мужской лесом осел на землю
Женский, легкий до необыкновенности,
Покружился над ним и улетел.
Так расстались эти двое
-Пока, ничего общего кроме облаков не вижу, - сказал про себя робот и отложил чтение. Эйфория закончилась. Эффект от плазменного вина улетучился.
Он поставил себя на подзарядку и погрузился в сон. Перед глазами проплывали витиеватые облака.
5.
Когда игрушечный человечек исчез, и Левкин окончательно проснулся и вышел из транса, он долго еще не мог прийти в себя и слонялся, как неприкаянный. Мысли разбегались в разные стороны, в голове звенело.- Наверное, я схожу с ума от своего одиночества и вот уже докатился до белой горячки. День совершеннолетия, в 37 лет, какая глупость! Сопляк, маменькин сыночек, тряпка! Превратил свою жизнь в маразм! - дальше он ругал себя отборным матом и крушил мебель.- Ну, надо же, возомнил себя инопланетянином, с планеты Айра. Какая чушь, ничтожество, жалкая пародия! - Левкин не мог остановиться, его несло. Некогда уютная квартира родителей стала напоминать место побоища. Повсюду валялись обломки табуреток, разбитая посуда, порезанные холсты.
Синие инопланетяне со страхом выскакивали из материнских картин и разбегались в стороны. Разбушевавшийся Левкин, вопя что-то нечленораздельное, гонялся за ними с веником.
А потом он исчез и больше его никто не видел. Может быть, его увезли в психушку, или он перебрался в другие края? Может, умер или улетел на Айру, кто знает?
Остались только картины матери и ее письмо, картин самого Левкина не удалось обнаружить.
Письмо матери
Дорогой сыночка, я так переживаю за тебя, я так боюсь, как ты будешь жить один без нас, ведь, мы с папой не вечны. А ты такой неустроенный, такой не уверенный, как ребенок.
В детстве тебя хотели отобрать у нас и поместить в интернат для слабоумных потому, что твой интеллект не соответствовал возрасту. Но мы с папой отстояли тебя, и я рада, что ты вырос нормальным человеком.
Сыночка, ты не переживай, ты всегда был странным ребенком, не похожим на других детей, но в этом может быть и твой плюс, особенно, сейчас, когда ты выбрал профессию художника. Несмотря на то, что твоя мать не достигла успеха и осталась непризнанной - это не важно. Главное - творчество. В нем ты почувствуешь себя не только человеком, но и волшебником. Сотворить новый мир, что может быть лучше и прекраснее.
Я знаю, тебе не нравятся мои картины, ты шарахаешься от них и воротишь нос. Они кажутся холодными и колючими. Но поверь мне, пройдет время, и ты изменишь свое мнение потому, что это не только мой, но и твой мир.
Все началось давно, до твоего рождения. Я была тогда еще маленькой девочкой, лет восьми. Мы жили в деревни на берегу реки, и я любила собирать камешки. Они сверкали в воде как бриллианты, и я представляла, что это драгоценности. Ты знаешь, что на солнце они теряют свою привлекательность и это до того обидно. Мне было жалко с ними расставаться, и я приносила их домой. За лето я набирала несколько коробок из-под конфет. Для чего, зачем - откуда я знала. Просто собирала и все.
Как-то вечером я сидела на берегу одна. Обычно там толкалась куча ребятишек моего возраста или чуть постарше. В тот день было очень ветрено и не было никого. Я смотрела на проплывающие в небе облака и думала про камни. Ну, почему их нельзя оживить? Ведь можно, например, раскрасить и покрыть лаком (про лак я придумала потом, когда стала взрослая), а тогда я только смутно представляла конечный результат.
И вдруг, из череды проносящихся мимо облаков отделилось одно облако и подплыло ко мне. Оно приблизилось вплотную к моему лицу и обдало меня холодом. Мои руки даже посинели тогда. Но я не испугалась и никуда не убежала - я была смелая девочка. И облако это почувствовало и улетело прочь.
Прошло много лет, и я ни разу не вспоминала про облако. Детская память, ведь короткая, не правда ли? Мы помним только фрагменты реальности. А у меня была бурная молодость, потом учеба, замужество. К детству это не имело никакого отношения. Это была другая жизнь.
Но однажды, за девять месяцев до твоего рождения мне пришлось вспомнить ту встречу на берегу реки.
Ранней весной, когда тает снег и все художники спешат на этюды, что бы запечатлеть эту дивную красоту (ведь весной и осенью незабываемый колорит)- я с подругой отправилась на электричке за город. Она знала одно замечательное место с видом на Ангару. Там мы разбрелись в разные стороны, чтобы не мешать друг - другу. Утопая по колено в снегу, я старалась уйти как можно дальше от болтливой подруги.
Но чем дальше я удалялась от Тани ,тем страшнее и холоднее становилось мне. Сердце готово было выскочить из груди. Я, конечно, не трусливого десятка, но тут испугалась и хотела вернуться назад.
Из череды проносящихся мимо облаков отделилось облако и подплыло ко мне. Только оно было темно-синего цвета, почти черное, а не такое , как в детстве. В детстве я наблюдала белое.
А тут у меня все задрожало внутри, и оно как бы вошло в меня, через дыхание и опустилось вниз живота.
Я не помню, как мы вернулись домой. Мне было так плохо, я ничего не соображала и хотела только поскорее лечь. Твой папа ухаживал за мной целую неделю, но я не рассказала ему о случившемся, и он до сих пор ничего не знает. А через девять месяцев родился ты. Но мы с тобой так намучились, просто ужас, и, слава богу, все позади.
Да, еще кое-что. Когда ты был маленький, мне приснился сон.
Будто в твоей кроватке, у твоего изголовья сидит игрушечный человечек в странном балахончике и смешных туфлях, как у старика Хоттабыча. Он поглаживает тебя по головке маленькой синей ручкой и говорит: " Хороший мальчик, хороший"
Вот, пожалуй, и все, что я хотела тебе рассказать. Я думаю, что у тебя необыкновенное будущее, я верю в тебя.
Твоя мама.
P.S. А пейзажи я больше не писала ,и не жалею об этом. Вместе с тобой в мои картины пришел новый мир.
6.
Новоприбывших с Земли представляли после церемонии проведения Красных фонарей. Все были утомлены и валились с ног. Суетился только один куратор. Он уже успел хлебнуть бодрящего напитка, нейтрализующего пьяную эйфорию.
Как и Романтик, он не присутствовал на церемонии, а выбирал для своих питомцев лица. Кроме , всем известного, Левкина на Айру были возвращены еще несколько несовершеннолетних. Все они были рождены на Земле. Их память о прошлой жизни была заблокирована, выведена в отдельную папку и отправлена в архив. Сознание транспортировано в гардеробную лиц, а тела находились в зале ожидания. Они тоже претерпевали кардинальные изменения и адаптировались к местным условиям.
Однако, Левкина, как самого дорого детища Лицедея ожидала другая участь. За время эксперимента Лицедей к нему сильно привязался, хотя сам Левкин об этом даже не подозревал. Лицедей хлопотал над ним, как курица над цыпленком, не доверяя никому. Других эмбрионов курировали роботы. А Левкиным можно было гордиться - замечательный получился экземпляр, даже что-то от самого куратора передалось, впрочем, и от матери тоже. Интересная была женщина, талантливая. Куратор ее частенько вспоминал на досуге. Созерцание ее картин возбуждало его чрезвычайно.
Как она выворачивала их внутренности наизнанку - Просто мурашки по коже. Надо было подумать, как ее идеи предложить на Айре, от подачи много зависело - примут, или сошлют в черный спектр. Лицедей и так висел на волоске. Недоброжелатели не дремали и готовили почву для его отставки.
На Айре, как и в других мирах, существовал стратегический запас энергии, которая хранилась в специально оборудованных резервуарах, расположенных во всех часовых поясах планеты. Если один из резервуаров опустошался - энергия восполнялась за счет других.
Когда природные ресурсы на Айре были исчерпаны, энергию научились выделять из света. Сначала его разлагали на весь спектр: красный, желтый, синий (спектральный круг), а потом, оставляя в сторону синий, красный и желтый использовали как сырье (как нефть и газ на Земле), из которого и производили энергию. Но ее было все равно не достаточно. Старое солнце Айры давало мало света.
Долгосрочный проект Лицедея, продолжавшийся более 400 лет, оказался много затратным и нерентабельным.
Потратить столько энергии на улучшение демографической ситуации, было кощунственно. Это было уже не движение к совершенству, а напротив, его разрушение. И хотя до энергетического коллапса было далековато, в обществе назревал скандал.
Но куратор надеялся выкарабкаться за счет Левкина и остаться на плаву. Он рассчитывал удивить всех его нерастраченным творческим потенциалом. Другие эмбрионы на фоне Левкина выглядели полными идиотами. Их сознание не смогло адаптироваться на Айре, а лица не держались совсем - сползали вниз, как блины на сковородке. Но Левкину куратор постарался сохранить человеческую суть. Конечно, это было довольно сложно, в том числе и с технической стороны, но игра стоила свеч.
Если дело выгорит и проект признают перспективным, Лицедея, возможно, ждет повышение, если нет, грозит выселение с Айры. Так или иначе, куратору терять было особо нечего. Он привык к риску. А сейчас, когда он так сильно привязался к Левкину, было вообще наплевать.
Сам Левкин чувствовал себя на Айре неплохо: было, правда, холодновато и неуютно как зимой, но про жизнь на Земле он, практически, не вспоминал - как будто ее и не было. Так, проплывали иногда обрывки воспоминаний. А когда он выбрал лицо настоящего героя - стало и вовсе хорошо. Все внутри сразу и устаканилось. Да, и куратор к нему благоволил, как отец родной, к любимому детищу.
-Ты только начни желать, - вкрадчивым голосом нашептывал он, - не трусь!-
Новоиспеченный Герой молчал. Он уже подумывал о высокой цели на интуитивном уровне, но пока осторожничал и присматривался к окружающим. Люди здесь были недружелюбные, колючие. За исключением, пожалуй, куратора.
Его серебристо- серые волосы буквально обнимали Героя, гладили по головке и ласкали своими щупальцами лицо.
-Хороший мальчик,- шептал Лицедей, - хороший. -
Левкин внешне уже почти не отличался от куратора. За время адаптации он стал такой же синий и ледяной на ощупь. Температура тела у жителей Айры была близка к нулю. Правда, щупалец как таковых еще не выросло, и издалека его можно было принять за робота.
- А хочешь, я тебя познакомлю с Романтиком,- не унимался куратор - тебе будет интересно с ним. Он просто кладезь премудрости. Очень оригинальный тип.-
- Ну, познакомьте, - с неохотой согласился Герой,- я с роботами еще не общался.-
- Вот и пообщаешься на досуге. Только учти, с ними надо держать дистанцию - все-таки искусственный разум, сядет тебе на шею и будет повелевать. Это они могут, - распалился куратор - Тут надо держать ухо начеку, и вовремя плюнуть в морду. Ну, у тебя, конечно, еще плевалка не выросла.-
Герой даже посинел до черноты.- Зачем же вы провоцируете меня на этот контакт? -
Чтобы мозги у тебя прояснились, дурачок. - Все будет под контролем, не трусь! -
И он легонько подтолкнул своего Героя к выходу.
7.
А Романтик был погружен в свои опусы.
-Да, да я знаю: крылья мои пока не выросли, но это не значит, что я еще птенец.
Ты уже здесь, так пойдем со мной. Я научился, кажется передвигать ноги. Вот видишь - делаю шаг, два. Здравствуй лицо!
Чего ты молчишь? Или надулось, знаешь же, что я без тебя не смогу, хотя у меня есть и другие лица.
Что за бред, - остановил себя Романтик, - чем я занимаюсь, ужас! Украл из архива мифы, зачем? Разве я потяну все это? У меня даже нет специальной программы. Я полный олух в истории и мифологии.
-Слепые на один глаз
Проворные на две руки
Тени душ наших
Не разъединяйтесь!
Плывите! Идите! Летите!
Проблемы фигня!
-Вот именно, фигня, - разозлился Романтик и ушел в отключку. Он даже с облаками не смог разобраться, а к мифу, в котором мужчина снял кожу зверя и полетел - и близко не подступал. Теперь вот души какие-то. Голова кругом. Перед глазами проплывали витиеватые облака.
Не оттуда придет чудо
Не парься, не угадаешь откуда.
А оттуда ничего хорошего не жди.
Но вот оттуда, куда не смотрят даже твои пятки,
И твое прошлое тоже не в той стороне,
Оттуда на твою голову свалиться одинокий странник,
Не отвергай его, сделай доброе дело
И твои ноги будут остужены
Удовлетворенным самолюбием.
Услышал во сне чей-то голос Романтик. Он вздрогнул и приоткрыл свои окуляры. В лабораторию вплыл новоиспеченный Герой в сопровождении куратора.
-А ты все спишь или занимаешься ерундой,- пожурил его Лицедей.
Романтик насторожился. От Лицедея можно было ожидать любого подвоха, на то он и Лицедей. Явился сюда со своим эмбрионом. Зачем? Не иначе что-то задумал.
-Хочу представить тебе своего подопечного,- начал издалека куратор,- ты знаешь, наверное, он недавно вернулся с Земли.
-Конечно, - вежливо ответил Романтик, я в курсе.
Герой с интересом разглядывал лабораторию: абсолютно круглое помещение, увитое серебристыми проводами. Прозрачный пол с уходящими вниз световыми лучами, теряющимися в глубине. Потолок, имитирующий небо Айры, плывущие облака. Над полукруглой стойкой, мерцающей в глубине помещения, парил робот. На груди его светилось табло "уровень 5"
Внешне роботы почти не отличались от людей, разве что лысой головой, да немногочисленными конечностями: раз-два и обчелся, тогда как у людей их количество достигало до 15 штук. Некоторые старейшины обрастали еще большим количеством, правда, толку от их количества было немного - все равно со временем их приходилось менять.
Нежно - голубой робот с лицом Романтика, приятными манерами и выражением глаз (или окуляров, как их называли на Айре) - сразу же расположил к себе Героя. Такого обаятельного джентльмена он не встречал уже давно. На Айре все были такие холодные в обращении.
-Милости просим,- пригласил робот, грациозно выплывая из-за мерцающей стойки. Ему, подопечный куратора тоже понравился. "Увалень"- определил он про себя.
-Герой, - представил его Лицедей
-Романтик,- скромно ответил робот.
Так они и познакомились в тот вечер, но совершенного разговора не получилось. Ни один, ни другой не стремились к совершенству.
Сидели, закусывали снастью, совершенствовали ритуал чаепития. Просматривали друг у друга записи с воспоминаниями. У Романтика их была целая фонотека, хоть мемуары пиши. Правда, от предыдущих воплощений мало сохранилось - бак-контроль не пропустил, зато свежих хоть отбавляй, на несколько чаепитий хватит.
Герой, с удовольствием, впитывал их как губка. Романтик сканировал его мозги. Он работал с четкими изображениями, а не с мыслеформами. Принцип стороннего наблюдателя, как немое кино. Пролистав километры "фотопленки" Романтик был разочарован. Хорошо почистил его куратор, ничего не скажешь, даже зацепиться не за что, хотя можно еще посмотреть инкубационный период, момент зачатия. Он установил 27 уровень погружения (это запрещенный на Айре прием) и приблизился к моменту зачатия.
Он увидел, заснеженную поляну на Земле, деревья, маленькую фигурку женщины, кутающуюся в длинный шарф, этюдник на плече. (Романтик принял его за спектральный фильтр. Он удивился, но не придал этому особого значения. Мало ли, что там используют на Земле. Какое его дело. Он просто ,отметил про себя и все)
Впечатлило облако, его форма и содержание: с ухмылкой Лицедея изнутри. Потом его бракосочетание с женщиной, ну и конечный результат - Герой.
На совете был утвержден метод кукушки - подсаживание эмбрионов в гнезда к другим. Про совокупление с инопланетянами не могло быть и речи. Такой проект не утвердил бы никто. Как долго он морочил людям головы, сколько энергии спустил в трубу. Заселить Айру мутантами, какой ужас! И зачем он мне это подсунул, зачем?
Романтик не сомневался, что куратор оставил это воспоминание не случайно, он наверняка знал, что робот доберется до 27 уровня погружения. Значит, он на что-то рассчитывал, только на что? На сочувствие? Вряд ли. На понимание? Тоже. Перед глазами поплыли витиеватые облака. Робот распрощался с Героем и остался наедине с собой.
8.
Люди на Айре были помешаны на совершенстве. Совершенствовали природу - и ее не стало. Совершенствовали быт - и он исчез. Совершенствовали еду - и осталась одна снасть. Совершенствовали тела - и не стали отличаться от роботов. Совершенствовали деторождение - и пришли к вымиранию.
Остались только "Красные фонари". Красные фонари разрешались только по большим праздникам (из-за экономии цвета). Красный цвет был самым насыщенным из всего спектра, и энергии из него выделялось гораздо больше, чем из других цветов. И качество было несоизмеримо выше. Поэтому красный цвет был самым дорогим и недоступным на Айре. Все привыкли функционировать в синем и других цветов никогда не видели, а многие и не подозревали о их существовании, особенно низшие слои населения, занятые в коллекторе по утилизации отходов.
Такие как куратор, члены правительства и приближенные к ним роботы могли позволить себе иногда командировки, только в ином обличье. В образе игрушечного человечка, например, в образе облака, в образе положительного персонажа. Отрицательные образы, как и неблагонадежные лица: лица злодеев, маньяков, тунеядцев - были многозатратными для перемещения в пространстве, и к тому же безнравственными со стороны совершенства.
Свои впечатления путешественники оставляли в зашифрованном виде между сознательным и бессознательным Я, а ключи от шифра прятали в свои ДНК, которые передавались по наследству.
Некоторые из путешественников писали мемуары и называли их мифами, но даже мифы и те были недоступны для населения. На Айре не принято было, выворачиваться как на Земле, наизнанку. Свои чувства и эмоции люди должны были скрывать. Этому их учили с самого рождения, и только по большим праздникам было позволено "спускать пары" А какие пары в синем спектре, где всегда холодно и неуютно, как зимой. Их выделялось совсем немного, даже на праздники не всегда хватало. И праздники получались вялыми и скучными.
Новых людей, как и новых идей, рождалось все меньше - и совершенствовать становилось нечего. Все пришло в запустение. Люди разъединились и попрятались в свою скорлупу. Каждый жил в своем собственном мире, в своих иллюзиях, и общение было сведено к минимуму. Место службы - вот единственное место, где возможен был контакт и праздники. Перемещение на Айре осуществлялось в индивидуальных капсулах, похожих на прозрачный кокон. Они легко снимались и складывались как зонтик, одним движением кнопки.
Этими зонтиками иногда было усыпано полнеба, особенно по большим праздникам или выходным дням. В остальное время по небу проплывали искусственные облака. Их идею, в свое время позаимствовали с Земли. Потом, как и все на Айре, усовершенствовали.
Вообще, с идеями на планете было туговато. Материализация любой идеи была делом не сложным. С такой технологией как на Айре можно было горы свернуть. Но гор, к сожалению, как и новых идей не просматривалось на горизонте. Все горы давно исчезли с поверхности планеты, как и моря, и реки. Пейзажи становились искусственные. Смоделированные в 7Д, а вместо воды использовались другие жидкости - плазменное вино, которое в обычные дни разбавляли искусственной водой по 2-3 капли на 100 литров "бодяги", как называли ее в народе.
Ароматизированные чаи и снасть - вот и вся продуктовая корзина на Айре. Теперь о любви ...